. Джейн довелось наблюдать голодный бунт, после которого полиция провела облаву в районе трущоб и сотни крошечных государственных преступников были схвачены и казнены. Джейн глядела на них часами, думая о том, как бессмысленно жестока жизнь. *** Новый год приближался. Однажды Гвен, поймав Джейн на перемене, вручила ей два картонных билетика. - Только что из типографии. Первый ряд, середина! - радостно сказала она. - Пора тебе начать с кем-то встречаться, Джейн, ты вполне взрослая. Я знаю, что ты у нас немного застенчивая, но пригласить мальчика, просто так, для начала, - ничего тут такого нет. - Да, конечно, очень мило с твоей стороны, но... - Ты можешь пригласить Крысобоя. Я знаю, ты ему нравишься. Джейн похолодела. Так бывает после укуса пчелы: сначала онемение, потом боль. - Не нужны мне твои дурацкие билеты! - Она сунула их в руку Гвен и бросилась прочь. Гвен догнала ее, ухватила за руку, и когда Джейн вырвалась, сгребла ее за плечи и втолкнула в пустой класс, ногой захлопнув за собой дверь. - А ну, говори, в чем дело! - А то ты сама не знаешь! - Нет, не знаю! - Очень плохо, что не знаешь! - Джейн заплакала. Гвен смягчилась. Она попыталась успокоить, обнять Джейн, но та сердито вырвалась, и Гвен в растерянности отступила. - Ну, не знаю, что на тебя нашло. Понятия не имею. Снаружи бушевал холодный грозовой осенний ливень, барабанил по стеклам, покрывая их сплошной пеленой воды. Классная комната, ярко освещенная флюоресцентными лампами, защищенная от внешних шумов антиакустическим заговором, казалась нереальным островком спокойствия в океане грозы и бури. Рука Джейн сама, без ее участия, опустилась в карман, вытащила листок бумаги, с которым Джейн не расставалась после посещения директорского кабинета, и развернула его. - Питер-с-холма, - прочла она вслух, - осмотрен нижеподписавшимися сего числа, Секирной луны в день Жабы сто семьдесят третьего года от воплощения Турбогенератора, и признан, что данным свидетельством удостоверяется, девственником, невинным и свободным от плотского познания, пригодным в жертву во славу Богини и для отвращения ее гнева и грозных желаний. - С горящими глазами Джейн повторила: - Девственником! - Откуда это у тебя? - Какая разница, откуда? Здесь написано, что Питер - девственник. - Но, Джейн, ты ведь должна понимать, что Богине не нужен... Молния ударила в далекое дерево, и у Гвен перехватило дыхание. Но Джейн и глазом не моргнула. Энергия грозы гневом текла в ее венах, наполняя ее силой. Волоски на теле поднялись дыбом. Гвен вся как-то съежилась и отпрянула от Джейн, словно тень от света. Комната задрожала от громового раската. Джейн трясла бумагой перед лицом Гвен: - Я хочу знать одно: если ты с ним не спишь, то что ты с ним делаешь? - Он мой... спутник жизни. - Что это значит? - Питер... он облегчает мою боль. Он делает жизнь для меня легче. В один миг в голове потрясенной Джейн, как при ударе молнии, сошлись воедино клочки и обрывки когда-то услышанного, и слепящая истина озарила ее. - Он твой болеуловитель! Верно? Гвен ответила не сразу. Колебание выдало ее, отрицать было невозможно. - Если и так, что тогда? - Ах ты... змея! Я-то думала, что ты такая отважная, что ты сильная! А тебе, оказывается, и не надо быть сильной! Ты и не страдала ни капельки. Это Питер страдал. Это у Питера болели ноги, когда ты стирала в кровь свои. Это Питер мучился твоим похмельем. Питер расплачивался за все твои удовольствия, да? Скажи-ка мне: когда ты мучаешь его, кто чувствует вину? А? Снова не ты, верно? Молния сверкала уже совсем близко. В зеленоватом предвечернем освещении, сочетающемся со светом ламп, кожа Гвен казалась слишком бледной, слишком натянутой. Ее лицо напоминало череп. - Для того и существует спутник жизни. Об этом не принято говорить, но все это знают. То, что я делаю, делалось в каждой общине, каждый год, с начала времен. Что на тебя нашло? В чем, собственно, дело? - В том, что ты идешь налегке, а он тащит твою ношу! - Мне это положено! - выкрикнула Гвен. Гневное спокойствие охватило Джейн, словно вся суровая сила бури вошла в нее и она стала фокусом непогоды, ее грозным глазом. Она замолчала, глядя на Гвен с невыразимым презрением. Гвен с легким криком метнулась от страшного взгляда и кинулась к двери. Уже ухватившись за ручку, она на мгновение оглянулась. - Кого интересует твое мнение? Кем ты себя воображаешь? Подумаешь, какая важная птица! Я - ивовая королева! А Питер - мой спутник! Нравится это тебе или нет - ты ничего не можешь поделать! Ничего! Дверь за ней захлопнулась. Джейн осталась одна. Ее окружали парты с сиденьями из стекловолокна. Они напоминали сидящих сгорбившихся детей, двадцать одинаковых, как близнецы, безликих созданий, молча ждущих, что она скажет. "Это мы еще посмотрим", - сказала Джейн про себя. Глава 11 Когда Джейн отперла свой шкафчик, чтобы забрать вещи, оказалось, что там вовсю разрослись орхидеи и дикий виноград, и даже колибри выпорхнула в распахнутую дверь. - Не понимаю, - сказал Сучок. - Ты хочешь пораньше отослать свои бумаги в университет, или что? На дне шкафчика наваленные кучей тетрадки, старые контрольные и ксерокопии лекций образовали слой перегноя, на котором росли грибы и папоротники. Книги заплесневели, большинство уже никуда не годилось. Какой-то крошечный зверек выскочил, когда Джейн потянулась за расческой, и умчался, задевая за бамбуковые стволы, словно играя на ксилофоне. - Если эти учебники тебе нужны, можешь взять, мне они не понадобятся. Сучок топтался рядом, переминаясь с ноги на ногу и пытаясь завести разговор. Он так старался ей угодить, что его прямо жалко делалось. Она теперь была для него пугающей загадкой. - Для обычного перевода немножко поздновато, но мы можем добиться для тебя исключения. - Делайте как хотите. Поверх вещей лежал белый бумажный прямоугольник - кто-то подсунул послание в вентиляционное отверстие. Джейн развернула записку: Я знаю, ты на меня сердишься, но все-таки мы, по-моему, друг другу подходим. Мне тебя не хватает. Давай попробуем еще раз. Давай мириться. Подписи не было, но ясно, что писал Крысобой, больше некому. Джейн ощутила поднимающуюся волну гнева, но заставила себя холодно улыбнуться. - Мечтай, мечтай, - пробормотала она сквозь зубы. - Секретарша говорит, может, мы это отпразднуем? Ничего особенного, посидим, попьем чаю. Ты, я, она и еще, может быть, кто-нибудь из учителей, кому ты больше всего обязана. Я могу к этому дню заказать красивую грамоту или табличку. - Там посмотрим. Она закрыла шкафчик. Больше он ей не понадобится никогда. - Ну, значит, я так и сделаю, - сказал Сучок. - Идет? На выходе ей попался Скантус, улыбающийся во все свои восемьдесят зубов. У него теперь было только два глаза - правда, разных цветов, - а средняя нога почти усохла, он ее запихивал в джинсы в согнутом виде. До конца метаморфозы осталось совсем немного. Но красоты у него не прибавилось, по-прежнему он походил на жабу. Держался он, однако, вполне самодовольно, видно, ему собственная внешность нравилась. - Джейн! Какая встреча! - Он попытался обнять ее за плечи, но она сбросила его руку. - Нечего, нечего! Знаю я твои фокусы! Он ничуть не обиделся. - Слушай, я сейчас был недалеко от твоего дома. Там дератизаторы раскидывают приманки. Поразвесили желтых флажков для предупреждения. - Да? - Джейн не слишком заинтересовало это сообщение. - Я с одним поговорил. Мерионов, говорит, развелось - ужас! Говорит, если отрава не поможет, они вернутся через пару дней и напустят им в норы ядовитого газа. Джейн невольно вздрогнула, представив себе, как малыши гибнут от газа. Но у всех свои проблемы, и сейчас у нее были более неотложные заботы. - Спасибо, что сказал. Постараюсь не подбирать с земли ничего съедобного в ближайшие дни. Она вышла в осеннюю прохладу. В руках у нее была охапка вещей, которые надо было отнести домой, к дракону. Школа осталась за спиной. "Я не вернусь сюда никогда, - подумала она. - Никогда!" И ничего при этой мысли не почувствовала. Да и не было времени об этом думать. Ей надо было приготовиться к вечеру. *** Джейн постучала в дверь. - Войдите! - отозвался Питер. Был канун Нового года, последний день, когда можно что-то изменить, и Питер примерял свой костюм из золотой парчи, чтобы еще раз убедиться, что он хорошо сидит. Гвен не было - она ушла в город, на торжественное празднование. Это было важное событие, о нем много говорили. Там будут шампанское и много речей, а потом оргия, для которой выделили роскошное помещение. Питер остался один. У Джейн сжалось сердце - он был такой худенький, такой бледный, словно усталый ребенок, с которым плохо обращаются. На комоде лежал остро наточенный серп. Она поспешно отвела от него глаза. - Я принесла вина. Думала, может, выпьешь рюмку-другую, и тебе станет легче. - Спасибо, - рассеянно сказал он, - очень мило с твоей стороны. - Пустяки. Она поставила бутылку на пол, а рядом с ней свою сумку. В сумке были самые необходимые вещи, которые могли понадобиться, если все выйдет так, как она задумала, - зубная щетка, каменная статуэтка Матери и смена белья. - Где у тебя рюмки? Питер ушел в ванную и через минуту вернулся - без парчового пиджака, но с двумя пластиковыми стаканчиками. - Такие сойдут? - Очень хорошо! Джейн подождала, пока Питер выпьет свой стакан, и налила ему еще. Она должна была задать ему один вопрос, хотя у нее все сжималось внутри при мысли об этом. - Питер, ты правда девственник? Ей все казалось, что тут какая-то страшная ошибка, что она чего-то не поняла. Питер кивнул. - То, что побывало в употреблении, не нужно Богине. - Он сделал долгий глоток. - Последнее время что-то тебя не видно. - Мы с Гвен... поссорились. Я... я узнала, что ты ей служишь болеуловителем. - Ее лицо напряглось, она побледнела и поспешно добавила: - Гвен мне ничего не говорила, я сама догадалась. - Послушай, мне бы не хотелось, чтобы это пошло дальше. Она дотронулась до его плеча. - Ты ведь знаешь, что я не буду болтать. Он посмотрел на нее, отвернулся, вяло кивнул. Она налила ему снова. - Питер, можно у тебя кое-что спросить? Я не знаю... то есть если тебе не... - Она покраснела. - Что, собственно, болеуловитель делает? Питер резко повернулся и посмотрел на нее испуганно и загадочно - как лесной зверек. Несколько мгновений он молчал, а потом вдруг расхохотался, откинувшись на кровати. Он смеялся так долго, что Джейн стало не по себе. Наконец он успокоился и снова сел прямо. Теперь он держался легко и непринужденно. - У тебя было так, что тебя кто-нибудь обидит, и тогда ты ударишь собаку, и тебе станет легче? - Нет, никогда. Питер кивнул: - По правде сказать, со мной тоже такого не случалось. Но вообще-то это, говорят, обычная вещь. Вот примерно то же у Гвен со мной. Ей дали специальный нож для этого и брошюрку с нужными рунами. Но чаще она берет обычное бритвенное лезвие. - Питер! - Ну, понимаешь, без крови ведь не получится. Подожди, я тебе покажу шрамы. Он начал снимать через голову рубашку. Руки плохо его слушались, и Джейн подошла, чтобы ему помочь. Она тоже слегка окосела, поэтому произошло некоторое замешательство. Наконец они со смехом стащили рубашку. Питер повернулся к ней спиной. Спина была вся изрезана и ряд за рядом покрыта знаками, сделанными острым лезвием, - настоящая книга боли. Недавние порезы еще кровоточили, старые, зарубцевавшиеся, белели. Джейн узнала твердый и красивый почерк Гвен. Не веря своим глазам, она прикоснулась к серебристому шраму. У Питера была горячая кожа. Кончиком пальца Джейн вела по рунам. Она не могла оторвать руки от этих знаков, от его спины... - Питер, бедный! Он стоял очень прямо и невидящими глазами смотрел на большой плакат с изображением Гвен, который висел на стене. Гвен смотрела на него с плаката насмешливо и загадочно. - А знаешь, что хуже всего? Потому что это-то как раз ерунда - подумаешь, спина болит. Это разве боль! Хуже всего то, что я так хочу ее! Я терпеть ее не могу, но так хочу! Я ее ненавижу! Меня блевать тянет, когда я о ней думаю. Это ненормально. Джейн легонько коснулась губами его плеча. Он повернулся к ней, и вот они уже целовались. Питер обнял ее, его руки блуждали у нее по спине. Джейн прижала его к себе и сунула ему руку за пояс. Но рука не пошла дальше пальцев - пояс был слишком тугой. Сколько лишней одежды! Как она мешает! Они целовались и целовались, и никак не могли продвинуться дальше. Наконец Джейн оторвалась от него и, серьезно взявшись за пояс, сумела его расстегнуть. Она спустила молнию. Отлетела какая-то пуговка. Питер тем временем расстегивал ее блузку, возился с застежкой лифчика. Она не могла поверить, что он так легко сдался. *** Джейн должна была столько обдумать, столько сделать, что на само событие она как-то мало обратила внимания. Сначала было больно и неловко, потом стало чуть получше. Им обоим недоставало опыта. Джейн не сомневалась, что это должно происходить как-то не так - не так поспешно, не так неуклюже, более слаженно. Но на первый раз важен был сам факт, а потом, на досуге, они смогут это сделать более правильно. Она не смогла бы сказать, сколько времени это продолжалось. Потом Питер задвигался быстрее, лицо его покраснело. Он слабо вскрикнул, как озерная птица в сумерках, и обессиленно упал на нее. Джейн поняла, что дело сделано. Питер перекатился на спину. Долгое, долгое мгновение он лежал неподвижно. Потом открыл глаза и улыбнулся ей: - Ну вот, теперь мы вместе. - Да, наверно. Глаза у него были голубые, светлые-светлые, и такие красивые, что дух захватывало. Джейн тонула в его глазах. Питер снова обнял ее, на этот раз просто из нежности, и приятнее этого не было ничего на свете. Великая радость наполнила Джейн, словно солнце взошло в ночи. Она спросила: - Ты не жалеешь? Он покачал головой. Он был пьян - они оба были пьяны, - и глаза у него заметно косили, но искренность его была несомненна. - Знаешь, что я думаю, Джейн? По-моему, это должно было произойти. Понимаешь, о чем я? Мне кажется, что мы с тобой как-то связаны, где-то очень глубоко. Вот представь себе, что ты возьмешь монетку и разломаешь на две половинки, и одну забросишь в океан, а другую положишь в комод у себя дома. Знаешь, что будет? Половинки будут тянуться друг к другу. Однажды ты полезешь в комод за носками и нечаянно выронишь половинку монеты на пол, и не заметишь, а кто-то другой будет проходить и поддаст ее ногой, и она отлетит к двери. Через неделю она уже будет в квартале от дома. А другую половинку тем временем проглотит рыба, и рыбу поймают и выпотрошат, а внутренности выкинут, вместе с половинкой. И в конце концов, месяца через два - а может, через сто лет - они окажутся рядом, где-нибудь на обочине деревенского проселка, и прижмутся друг к другу тесно-тесно... Вот так и мы с тобой. Джейн вздрогнула. Его слова глубоко отозвались у нее внутри, что-то с готовностью откликнулось на них. Неужели это возможно? Неужели Гвен всего лишь второстепенный персонаж, ответвление сюжета, а главное происходит сейчас между ними? Всем сердцем, всей душой она хотела, чтобы это было именно так. - Да, - сказала она. - Да, думаю, это так и есть. - Не уходи домой, - попросил Питер. - Не уходи от меня никогда. Живи здесь со мной. Его глаза упали на плакат с Гвен. Он встал, сорвал плакат со стены, скомкал и бросил в мусорную корзину. Впервые она смогла рассмотреть его нагое тело, и это зрелище и смутило ее и привело в восторг. - Оставайся со мной навсегда! - Нет, Питер, этого я не могу от тебя требовать... - Но я хочу, - настаивал он. - Послушай, нам надо обменяться именами. Чтобы все было как положено. - Он глубоко вздохнул. - Меня зовут Тетигис... Прежде чем он успел договорить, она бросилась к нему и зажала рот поцелуем. Она даже, набравшись храбрости, просунула язык между его раздвинутых губ - не уставая поражаться самой себе. Неужели это она? Питер оторвался от нее. - Это значит "иголка". Джейн закрыла глаза. Воспоминания нахлынули на нее. Крутой - бедный, искалеченный, накликающий свою гибель Крутой! Его имя тоже значило "иголка". Тетигистус. У них было одно и то же тайное имя, и, хотя Джейн не знала, что из этого следует, совпадение напугало и потрясло ее до глубины души. - Да, - сказала она печально и тихо. - Я знаю. *** Около полудня их разбудил громкий стукав дверь. Джейн еще не успела толком проснуться, как дверь распахнулась, и в комнату ворвалась орава эльфов. Их было ужасно много, все в неподкупно строгих костюмах и безжалостных башмаках. Заполнив комнату, они с отвращением уставились на кровать. - Придется искать другую жертву, - сказал наконец один из них. - Кого мы можем найти, в последний-то день? - возразил другой. - А может, они еще не... Из ванной вышла представительная дама с хвостом и ослиными ушами. Она несла на плечиках Питеров парчовый пиджак. - Не обманывай себя, - сказала она. - Конечно, они успели. Ты только посмотри на них. А в комнате что творится! - Хорошенькое дело! Джейн натянула простыню до самых ушей. Ее мутило, в животе урчало, голова болела так, что раньше она такого и представить себе не могла. Бледный, как бумага, эльф брезгливо повел носом, глядя на нее, и процедил: - И вот такие-то грошовые потаскухи их всегда и соблазняют! - Эй, выбирайте выражения! - Питер сел на кровати со сжатыми кулаками; глаза его блестели. Но эльф, даже не взглянув на него, шлепнул тыльной стороной ладони Питеру по губам и уложил обратно. Джейн вскрикнула. - Подождите! - вспомнил вдруг кто-то. - Есть же в запасе тот парнишка из леса. Если поторопимся, мы успеем его быстренько освидетельствовать и к вечеру подготовить. И в один момент, подняв ветер своими пиджаками, юбками, пенсами, они выкатились за дверь. Серп они забрали с собой. Питер сел и закрыл руками лицо. - Что мне делать? - простонал он. - Что же мне теперь делать? Джейн слишком плохо себя чувствовала, чтобы его утешать. Ей надо было в туалет, и, кроме того, она боялась, что ее вот-вот вырвет. Но все же она попыталась. - Ну, не надо так, - сказала она. - Что сделано, то сделано. Эта ночь ушла в историю, ее не вернешь. Надо жить дальше, верно? - О Джейн, прости меня, что я тебя вовлек во все это. Что я за негодяй! Это я во всем виноват, - сказал он печально. Это было бы, наверное, смешно, но только мучился Питер всерьез. - Ну не так уж все плохо! По крайней мере, ты сохранил... - она чуть не ляпнула "яйца", но вовремя спохватилась, - ...себя в целости. Не придется доживать свою жизнь священным евнухом. Ради этого стоит немножко потерпеть, разве нет? - Ты права, - ответил Питер с сомнением, - стоит, конечно. *** День, туманный и тусклый, тянулся медленно. Питер, переживший множество похмелий по милости Гвен, дал Джейн витаминов и заставил пить побольше воды. Он был неразговорчив и мрачен, и Джейн, хоть и понимала, что обязана веселить его и подбадривать, сама была в отвратительном настроении. К счастью, ей удавалось по крайней мере скрывать свое раздражение. Чтобы не сидеть без дела, она затеяла большую уборку в квартире. Ей хотелось убрать все следы предыдущей хозяйки, но это было не так-то легко. Гвен оставила здесь удивительно много своих вещей, и все они ненавидели Джейн. Шпильки выскальзывали у нее из пальцев, фен для волос шипел и плевался искрами, как только она подходила поближе. Шелковый шарф, который она когда-то украла, обвился вокруг шеи и чуть не задушил, она еле сорвала его. Она собрала все и выбросила в мусорный ящик в конце улицы. Улучив минуту, когда Питер принимал душ, она достала статуэтку Матери и совершила заклинательный ритуал. Каждый день, велела Пег, без исключений. К вечеру им стало получше, и они немного поели, разогрев еду в микроволновой печи. Джейн предложила сходить за вином. Спеша назад с новой бутылкой, Джейн остановилась у витрины магазина электротоваров, где были выставлены включенные телевизоры. Все экраны показывали одно и то же: сожжение Гвен. Экран громоздился на экран, ряды, горы экранов, и на всех синхронно извивалось и корчилось в огне тело Гвен. Казалось, что это происходит где-то в другом мире. Пустая улица, цементный тротуар, стеклянная витрина - все, все отрицало реальность костра. Джейн застыла, словно прикованная к месту. В глазах у нее поплыло, телевизоры стали таять, исходя струйками голубоватого дыма, рассыпаясь на сине-красно-зеленые точки. В воздухе зароились светящиеся черточки. Джейн чувствовала, что проваливается туда, в пространство экрана. Она смахнула с глаз слезы. Экраны возникли снова. Изображение шло в двух планах, на сожжение Гвен наслаивались другие картины: теплушки, битком набитые заключенными, сцены пыток, расчлененные трупы, дети, гибнущие в пожаре. Страдание было универсальной постоянной, необходимым условием бытия, не исключением, а правилом. Руки Гвен были связаны за спиной. Она билась, словно пытаясь вырваться из тела, как бабочка из куколки. Ее плечи отчаянно вздымались, рот раскрылся в нескончаемом крике, и синий огонек трепетал на кончике языка. Что-то пузырилось в ноздрях. Пораженная ужасом Джейн сделала шаг вперед, и сухая трава футбольного поля зашуршала у нее под ногами. Передача шла с отфильтрованным звуком. Слышны были потрескивание костра, шорох вылетающих искр, гудение раскаленного воздуха, но криков Гвен слышно не было совершенно. Джейн была благодарна и за это. С нее хватало и зрелища, сладкого запаха горящей плоти, похожего на запах жареной свинины, ужасного вкуса во рту... Зрители тоже были неестественно молчаливы. Она чувствовала вокруг себя их кровожадное наслаждение пыткой, ощущала со всех сторон взгляд злобного тысячеглавого чудовища, но не оборачивалась, не находила сил оторвать глаз от мучений своей подруги. Платье Гвен уже сгорело, лишь его обуглившиеся клочки кое-где пристали к обуглившейся коже, неотличимые от нее. Но Гвен все не умирала. Хлопья копоти летали вокруг костра. Щепоть жирной сажи упала черным пятном на руку Джейн. Она сбросила сажу. Ее нога поскользнулась обо что-то. Посмотрев вниз, Джейн увидела полусъеденный конус сладкой розовой ваты в бумажном фунтике, прилипший к башмаку. Она нагнулась, чтобы отодрать его, а когда выпрямилась, Гвен глядела ей прямо в лицо. Ивовые прутья, из которых была сплетена клетка, давно сгорели, обнажилась тугоплавкая арматура. Узнать Гвен было невозможно, она превратилась в клубок страдания, в груду горелых костей. Но глаза ее еще жили.. Они смотрели из самого сердца боли, словно знали что-то, какую-то жестокую и простую истину, которую хотели разделить с Джейн. Они смотрели в самую глубь ее существа. - Не надо! Джейн выбросила вперед руку, загораживая глаза, и больно ударилась костяшками пальцев о витринное стекло. Другой рукой она прижимала к груди бутылку с вином. Гвен наконец перестала шевелиться. Когда Джейн отвела глаза от экрана, было темно. Свет ушел из мира. *** Вернувшись к Питеру, она застала перед телевизором и его. Он смотрел, не мигая, на худенькую фигурку в золототканом костюме. Сверкнул серп, раздался гул аплодисментов, что-то полетело в огонь. Протянувшиеся руки подхватили падающее тело. Джейн щелкнула выключателем. - Давай-ка выпьем, - сказала она. - Сразу станет лучше. Они немножко выпили и не совсем уверенно заговорили о будущем. Питеру предлагали место механика в ближайшем гараже. Джейн могла устроиться на работу в Торговый двор. Придется, конечно, завязать с воровством, но она готова была принести эту жертву. Квартира пока могла сойти и эта, а когда они немножко подкопят, найдут что-нибудь получше. - Я не жалею, что так вышло, - сказал Питер. - Я думаю, у нас все будет хорошо. - Он взял руку Джейн в свою и стал медленно ее целовать. Потом во второй раз в жизни они занялись любовью. И Джейн опять не получила особенного удовольствия, потому что, несмотря на всю выпитую воду, все еще мучилась похмельем. Но она думала, что с любовью окажется как с вином: вкус придет позже. Потом они сидели в постели, строили планы и снова пили. - Мы теперь будем все друг другу рассказывать, - говорила Джейн. - Все мысли, все, что чувствуем, все. Мы всегда будем говорить друг другу только правду. Ведь мы же любим друг друга, верно? - Конечно, - отвечал Питер. - Обязательно. На этот раз Джейн постаралась не напиться. Но ее сморила усталость. Глаза закрылись сами собой. Когда она проснулась, было темно. Бутылка стояла пустая. Питера рядом не было. *** В школе его не было тоже. Джейн пару раз обошла вокруг кострища на футбольном поле, зашла за трибуны и все время тихонько звала его. Пугливо метались какие-то тени. Но Питера не было. Когда она увидела, что дверь мастерской, выходящая на разгрузочную площадку, распахнута, то решила, что все - он нашелся. Но его не оказалось и в цехе, хотя он явно там побывал: сборочный отсек был пуст. Питер был здесь и забрал Мятлика. Какой-то голос прошептал у нее за спиной: - На загородной дороге... Она резко обернулась. - Кто здесь? Никого. Только эхо отозвалось. В конце кондов, за неимением лучшего, она последовала указанию этого голоса и отправилась к дороге, которая шла мимо школы, пересекала шоссе, ведущее к Торговому двору, и уходила за город, к далеким чернеющим холмам. Через час ходьбы она увидела Мятлика. Он лежал в придорожной канаве со сломанной ногой и измятым корпусом. Мятлик повернул к ней угасающий глаз. В батареях почти не осталось энергии. - Это ты, подруга? - Мятлик! Она обняла его за шею и расплакалась. В этих слезах была и ее неуверенность в себе, и страх за будущее - свое и Питера, и вина перед Гвен, и все остальное, что томило ее душу, что было ее жизнью. - Ну-ну, нечего так убиваться, - хрипло сказал Мятлик. - Что я такое - старая, ржавая кляча. Чего мне ждать от жизни? - Он рассмеялся каркающим смехом. - Я думал, что так и сгнию в этой мастерской, но этот парнишка, Питер, он прямо чудо со мной сотворил. Точно тебе говорю! Вывел меня оттуда. Дал мне побегать в последний раз. - Мы тебя починим! - пообещала Джейн. - Черта с два. Я теперь просто куча лома. Но пробежались мы славно, эх, подруга, как славно мы пробежались по этой штопаной дороге! Ни о чем я не жалею! Джейн понимала, что надо бы усмирить свое нетерпение, побыть с умирающим другом до конца, закрыть ему глаза и только потом думать о своих делах. Но она не могла ждать. Со стыдом, со страхом она спросила: - Где Питер? Мятлик коротко рассмеялся - словно кто-то отодрал кусок жести. - Когда я его видел в последний раз, он поднимался по этому холму. - И крикнул ей вслед: - Поцелуй его от меня, сестренка, он это заслужил. Питер повесился. Он висел, такой худенький, на низко протянутой ветви вяза, у самой вершины холма. Сначала Джейн его не заметила, но, когда она поднялась по склону повыше, земля, деревья и небо отчетливо распределились по трем разным оттенкам серого цвета, и фигура Питера ясно выделялась черным штрихом в самом центре картины. Слабый вечерний ветерок легонько покачивал его тело - чуть слабее, и движение было бы совсем незаметно. Покачиваясь, он немного поворачивался вокруг оси, и ноги его описывали дугу, словно колеблющаяся стрелка компаса. Джейн просидела на середине подъема самые темные ночные часы. Она не могла уйти, но и ближе подойти не могла тоже. Действующие на нее силы взаимно уравновесились, и в результате она не двигалась. Около полуночи взошла луна. Вскоре после этого Джейн заметила какое-то движение на лбу Питера, в самой середине. Медленно появилась черная трещина, пошла вниз, стала расширяться. Его лицо разорвалось, как бумажная маска. Что-то темное выползло из щели, расправило влажные крылья, взмахнуло ими и улетело. За ним стали выползать другие темные существа, сперва одно, потом три сразу, потом пять. Все они выжидали мгновение, распахивали крылья и улетали. Вот они пошли целым потоком. Это была стая шершней. - Пойдем отсюда! Маленькая детская рука легла в ее руку и потащила прочь. *** Она долго шла по дороге. Наконец повернула голову и посмотрела, кто идет рядом. То, что она увидела, было так неожиданно, что она не поверила своим глазам. Это был мальчик-тень. Но у нее даже не было сил удивиться. Они молча шли дальше, шаг за шагом, миля за милей. У школы мальчик-тень выпустил ее руку и сказал: - Я пришел попрощаться. - Он печально улыбнулся. - Я больше не могу ничем тебе помочь. Они решили, что тебя не найти, и Детолова отзывают. Я возвращаюсь на завод. - Завод... - повторила Джейн. Она не могла сейчас думать о заводе. С трудом она вспомнила, что полагается говорить, и произнесла: - Ну как там все? - Все так же, - грустно ответил он. - Ничего не изменилось. И никогда не изменится. Его фигурка подернулась рябью, и он исчез. - Подожди! - воскликнула Джейн. - Это ты?.. Это ты прятался в тени все это время? Голос мальчика-тени прозвучал у нее за спиной: - Меня привез сюда Детолов. Я должен был тебя выследить. Как охотничья собака, понимаешь? - Она быстро обернулась и поймала тень его улыбки. - Но оказалось, что у него меньше власти надо мной, чем он думал. Я мало чем мог тебе помочь, но я старался. Помнишь день Солнцестояния? Это я привел твоего учителя, когда на тебя напали. И еще были случаи... - Так это был ты? Но почему? Почему ты заботился обо мне? - Я же твой друг. - Легонько, почти незаметно, он прикоснулся к ее руке, словно перышком погладил. - Друзья должны помогать друг другу. Она хотела обнять его, но он уже ушел. Чувство, что рядом кто-то есть, не оставлявшее ее последние месяцы, ушло тоже. Медленно и устало Джейн побрела в сторону насыпи. Дракон исчез. Не веря своим глазам, Джейн обошла место, где он лежал совсем недавно. Луна стояла низко, и в ее призрачном свете хорошо была видна рыхлая черная земля. Мерионы тоже куда-то делись. Домики их стояли пустые, все огни погасли. Джейн споткнулась о линию их укреплений, и никто не поднял тревоги. Жестяной домик хрустнул у нее под ногой, и никто не напал на нее. И тут она натолкнулась на стопку вещей, аккуратно сложенных на голой земле. Два одеяла, немного одежды, плакаты, учебники, туалетные принадлежности - здесь было все, что она нажила после побега с завода. Она вскрикнула: - Мои вещи! Ты их выбросил. Из-под земли раздался голос. Уходи. Ты больше не нужна. Никогда раньше этот голос не звучал так властно. Он эхом отдался у нее в голове, зубы застучали о зубы. - Но у нас договор, - напомнила она. - Ты же должен заботиться обо мне. А кто первый нарушил условия, а? Как поживает твоя девственность? Его презрение опалило ее жарким пламенем, так что даже у нее на щеках вздулись маленькие волдыри. Она закричала от боли и от гнева, который не могла больше сдерживать: - Какой же ты негодяй! Это ты все подстроил, это все твоих рук дело! Я знаю! Я сейчас вырву все твои провода, я тебя на части разберу голыми руками! Из-под земли у самых ее ног вдруг выскочила какая-то металлическая труба, вытянулась кверху и, нелепо изогнувшись, застыла, глядя в небо. Справа воздвиглась стальная башня, стала расти, тянулась к луне. Со стен ее летели комья грязи. "Прекрати!" - закричала Джейн. Но вокруг нее продолжали возникать металлические конструкции, какие-то хромированные и чугунные стены с грохотом и скрежетом смыкались, закрывая звезды и облака. Наконец стальной потолок, описав над головой дугу, с лязгом вошел в паз стены - и все затихло. Джейн оказалась внутри стального города, откуда не было выхода. - Где я? - в ужасе закричала она. - Местоположение - всего лишь иллюзия. - Голос раздался из бокового коридора. Она быстро повернулась. К ней приближался воин, стройный, как эльф. Он был одет в камуфляжный костюм, на боку висел пистолет в кобуре. - Этому Меланхтон научил нас в первую очередь. Его губы шевелились, но лицо оставалось неподвижным, как маска с черными бусинами глаз. - Ты знаешь его имя, - сказала Джейн без удивления. - Драконы - особые существа. Чтобы повелевать ими, мало знать их имя. Надо еще держать руки на рукоятках управления. По гневному бессилию, охватившему ее, Джейн поняла, что это правда. - Кто ты? - спросила она. - Мы те, кто заменили тебя. Она поглядела на него повнимательнее. Ей было ясно теперь, что их встреча происходит не в физическом плане, а в виртуальном пространстве, куда ее поместил Меланхтон. Лицо воина было вылеплено в обобщенной манере, без лишних подробностей, лишено всякого выражения. Она поняла также, что ошиблась в оценке масштаба - то, что казалось громадным стальным городом, было на самом деле каким-то крохотным закоулком внутри драконова туловища, куда она перенеслась, уменьшившись во много раз. - Ты - мерион? - Да. Мы - мерионы. Меланхтон по-прежнему нуждается в обслуживании, а ты вместе с девственностью потеряла нейтральность энергии. Твои руки уже не рН-нейтральны. У него будут цепи гореть от твоего прикосновения. Даже если ты просто прикоснешься к входному люку, нарушится равновесие зарядов внутри. А мы размножаемся неполовым путем. Мы разобрали свои заводы и переместили их в грудную клетку дракона, чтобы посвятить себя уходу за ним. Он показал рукой на длинный коридор, где крохотные лампочки горели на медных, стальных, молибденовых поверхностях, где целенаправленно передвигались его собратья. - Посмотри, сколько мы уже всего сделали. - А что вы за это получаете? - Крышу над головой, - ответил он. - И зерно, чтобы пережить зиму. - Вы не нуждались бы ни в его зерне, ни в крыше над головой, если бы он так не подстроил! Он направлял ваше развитие так, чтобы вы не запасали пищу, а строили заводы. Он знал, что это кончится для вас голодом. - Сильные делают со слабыми что хотят. Это закон природы. К чему возмущаться? Теперь Джейн понимала все. Она стала не нужна Меланхтону, и он подстроил события так, чтобы она лишилась девственности и он смог разорвать соглашение. - Ну я еще могу с ним побороться! Она чувствовала такую усталость, такое бессилие. - Я ведь знаю его устройство, все его схемы. Я могу ему очень серьезно навредить! - Да. А победить ты можешь? Они оба знали ответ на этот вопрос. Металлические стены растаяли, исчезли, и мерион вместе с ними. Снова запахло землей. Джейн стояла рядом с кучкой своего скарба. Она нагнулась, чтобы выбрать самое нужное. Она так устала! Нужно найти какой-нибудь приют на ночь. Эту ночь она провела тут же, на краю насыпи, в деревянном ящике. Когда утром она из него выползла, все тело у нее болело и ныло. Она выпрямилась и оглянулась вокруг. На западном краю неба медленно таяли далекие башни и небоскребы Города. Волшебный туман обволакивал их. Ее будущее тоже скрывал туман. Глава 12 У Сирин все опыты проходили блестяще. Джейн понять не могла, в чем дело. Они совершенно одинаково устанавливали реторты и стеклянные трубки, одинаково грели их на бунзеновых горелках - пламя было той же высоты, того же цвета, - отмеряли одинаковые количества аммиачной соли и жабьей печени (у жабы предварительно выпускалась вся кровь) - словом, все было одинаково. Но у Сирии с наступлением утра в сосуде оказывалась лазурная эссенция, озаренная изнутри пляшущим сиянием, а у Джейн - только черная грязь на дне. А ведь за испорченную посуду приходилось платить, так что обычно минут пятнадцать она честно пыталась отскоблить ершиком гарь, пока колба не лопалась у нее в руках. Пальцы у нее вечно были в черных пятнах и забинтованы. А изящные, длинные пальцы Сирии всегда были белы и безупречны. Это было просто несправедливо. В полном отчаянии она вышла из алхимической лаборатории, и сразу же ее подхватила и понесла толпа бегущих студентов. По всему коридору раздавался стук каблуков и топот копыт. Многие, круто сворачивая, врывались в аудитории, но просторнее в коридоре не делалось, так как взамен им другие выскакивали из узких боковых проходов. Толпа вынесла Джейн на широкую мраморную лестницу. Она стала подниматься в общем потоке. Через три пролета она свернула к анатомическому театру. Как раз и звонок прозвенел. Мартышка оказалась сегодня в сносном настроении и соблаговолила занять ей место рядом с собой, у самого ограждения. Когда Джейн подошла, она сняла с сиденья стопку книг. Джейн кивнула в знак благодарности. Сравнительная и теоретическая анатомия была у нее одним из любимых предметов. Она с нетерпением ждала следующего семестра, когда ей самой придется делать вскрытия. - Кто у нас сегодня? Опять кентавр? - шепотом спросила она. - Нет, он, по-моему, уже протух. - Мартышка хихикнула и, вытащив заднюю руку из башмака, подергала себя за косичку. - Посмотри, какой сегодня дублер. Значит, и труп симпатичненький. - Ну наконец-то! Узкий полукруглый балкон быстро заполнялся студентами. Мелькали клювы, нетопырьи крылья, рога всевозможных форм, шакальи головы, разноцветные косынки-банданы и прически "конский хвост". Внизу, у секционного стола, накрытого простыней, стоял дублер. Это был стройный юноша в казенном зелено-буром халате. Его черные волосы были гладко прилизаны и блестели. Он обводил аудиторию равнодушно-презрительным взглядом. Джейн встретилась с ним глазами - и вздрогнула, словно ей бросили за шиворот кусок льда. В аудиторию вошла Хирургесса. Студенты шумно и нестройно встали. Величественная и торжественная, вся в черном, она остановилась рядом с трупом, сложив на груди руки, словно жрица перед алтарем. Наклонила голову - влево, вправо, - здороваясь. Студенты сели. Ассистент стянул с трупа простыню. Дублер сбросил халат. Теперь он был совершенно голый. Мартышка сощурилась. На верхнем листочке своего блокнота она вывела крупную семерку. (Это означало "7 дюймов".) Сидящая слева рядом с ней мавка, вытянув руку, нацарапала под семеркой: "Не больше 6,5!" - и слова "не больше" трижды подчеркнула. Мартышка опустила голову на руки, чтобы скрыть смех. - ...Функции и расположение второстепенных внутренних органов, - говорила Хирургесса, - желчного пузыря, надпочечников и особенно почек. - Лежащее на столе тело было точно таким же, как у дублера, только тускло-серым и неподвижным. - Брюшная полость данного экспоната уже вскрыта поперечным и нижневертикальным надрезом. Сейчас я продолжу операцию и сделаю второй вертикальный брюшинный разрез. Ее руки, белые, словно фарфоровые, изящно взмахнули скальпелем. Перед тем как провести разрез, она отделила крохотный кусочек плоти и бросила на пол в жертву Богине. Мартышка толкнула Джейн локтем в бок. Повернувшись к ней, Джейн увидела, что в блокноте красуется старательно исполненное изображение дублеровых гениталий. Джейн сердито отвернулась. Ей было не до шуток. *** К концу лекции у Джейн свело от напряжения пальцы, так она старалась ничего не пропустить, записывая. Рисунок Мартышки украсился веночком из маленьких фаллосов в разных степенях эрекции. Хирургесса отложила скальпель и с еле заметным поклоном удалилась. Напряжение спало. Студенты заговорили, начали вставать, собирая книжки. Дублер накинул хаЛат. - Ах да! - вспомнила Джейн. - Где мой "Анатом"? - Это учебник-то? Как где? - небрежно ответила Мартышка. - Я его съела. - Но он мне нужен! - Тогда зачем ты его мне давала? - Мартышкины, маленькие глазки недобро посверкивали на круглой физиономии. - Иногда ты бываешь какая-то глупая. - Внезапным длинным прыжком она оказалась у двери и была такова. Джейн стиснула кулаки. Но в общем-то это было в порядке вещей. Соседки по комнате на то и существовали. Они жрали ваши книжки, заводили себе крыс и прочих хищных гадов, заботу об их кормежке сваливали на вас, напивались в стельку и облевывали ваше лучшее платье, на нервной почве запирались в чулане и сидели там месяцами, закатывали истерику с попытками самоубийства накануне экзаменов, натаскивали в комнату кучу опавших листьев, развлекались с дружками в вашей постели, на том основании, что ваша была застелена, а их собственная нет. Если жизненный цикл соседок включал метаморфозу, они превращались в гигантских кровососущих насекомых. Мартышка была еще не самой худшей из них. Ладно, в конце концов, можно стащить новый учебник. Она поднялась скорым лифтом восемью этажами выше, к университетскому книжному магазину. За этот год Джейн в совершенстве изучила его план, систему безопасности, распознала детектива в штатском, который там работал на полставки. У касс контроль был жесткий. Но в глубине магазина имелся пожарный выход, который не просматривался телекамерами благодаря второму ряду забитых книгами стеллажей. Конечно, если открыть эту дверь, включался сигнал, но это не очень страшно. Джейн взяла с полки новый "Анатом" и прогулочным шагом направилась к этому выходу. Она, к счастью, позаботилась заранее изучить коридор, куда он выходил, и сломать замок на двери, ведущей на ближайшую лестницу. Она не сомневалась, что, пока сыщик доберется до двери, она спустится на целый пролет, а к тому времени, как он добежит до лестницы, успеет свернуть за угол. Риск, конечно, некоторый был, но ей ужасно хотелось попробовать. Она перевела дыхание и протянула руку к двери. Но тут воздух сгустился, на нее навалилась какая-то неловкая тяжесть, желудок сжался, во рту стало горько. Железные когти вцепились ей в плечо. - Мисс Олдерберри! Это была профессоресса Немезида, ее наставница. - Здравствуйте, сударыня! Она со страхом посмотрела на ученую даму. Ее очки, два сверкающих диска, низко сползли на клюв, не прикрывая слабых, близоруких водянисто-розовых глаз. Джейн казалось, что на нее смотрят два существа, и одного ей было жалко, а другого она боялась. - Я просматривала ваши отчеты о лабораторных работах, мисс Олдерберри. - Профессоресса взяла ее под руку и повела к главному выходу. - Должна вам сказать, что они весьма меня разочаровали. При ваших способностях... - У меня не получается философский ка... - Вот именно, вот именно. Они вышли из магазина. Частью сознания Джейн отметила, что под прикрытием внушительного магнитного поля, даруемого профессорским рангом, она спокойно прошла мимо контрольных механизмов. То, что от нее требовало расчета, риска, смелости, ее наставнице далось без труда. Они подошли к преподавательскому лифту, Немезида отперла дверь. Уютная, удобная кабина была облицована полированным орехом. Дверь бесшумно захлопнулась, и так же бесшумно лифт пошел вверх. Джейн видела свое отражение в блестящей стене. Наставница нависала над ней, как грозовое облако. - Вы, без сомнения, понимаете, почему это меня беспокоит? - Наверное... - Джейн не понимала этого, хоть убей, но четыре глаза впились в нее, требуя ответа. - Наверное, потому, что я на стипендии... - Да нет же! - Профессоресса нетерпеливо топнула ногой. Как бы повинуясь этому знаку, дверь лифта распахнулась. Они вышли. На этом этаже находились кабинеты начальства. На стенах висели большие полотна без рам, изображающие зонтики и говяжьи туши. Здесь тоже немало народа сновало по коридорам, но здешняя публика пахла совсем иначе. - Я вовсе не о деньгах сейчас говорю. Речь идет о вашей жизни! В этом году придет Тейнд, вы ведь знаете. Джейн кивнула, хотя ничего такого она не знала. - Главы факультетов уже составляют список тех студентов, тех десяти процентов, которых... без которых мы можем обойтись. Ваше имя, Мисс Олдерберри, окажется в этом списке, если вы не исправитесь. Одна пара глаз смотрела на Джейн безжалостно, другая беспомощно. - Что-то я упускаю из виду, - быстро сказала Джейн. - Чего-то я не понимаю, какого-то пустяка. Вели бы я только поняла, в чем дело, у меня бы все получилось, я уверена. - Вам наверняка небесполезно будет узнать, мисс Олдерберри, что когда-то и я сама была не слишком блестящим исследователем. Представьте себе! Даже я! - Профессоресса самодовольно улыбнулась. - Ленивая, неорганизованная, дерзкая - ни одного качества, которым должен обладать ассистент, у меня не было. - Я думаю, может, все дело в понтийской во... - Поворотным моментом оказался один случай. Мой наставник, а вам следует знать, что им был не кто иной, как сам маг Бонгей, получил грант от Фонда Рогоносца для создания предсказывающего механизма в виде бронзовой головы. Это было давно, вы понимаете, кибернетика была в зачаточном состоянии. В те годы все держалось на вакуумных трубках. - А я так стараюсь все делать тща... - Мы обосновались в неиспользуемом спортзале, набили его оборудованием. Мы мечтали о славе. Но год подходил к концу, а мы так ничего и не добились. Когда наступил последний месяц финансирования - а Фонд жестоко карал неудачников, - мы буквально поселились в лаборатории. Три недели мы без передышки монтировали, демонтировали и перемонтировали это страшилище. Каждую ночь, до рассвета! Мы спали на раскладушках и питались всухомятку: утром холодная пицца, в полночь крутые яйца и шоколадные пряники. Бесчисленное число раз мы ее собирали, она открывала глаза, смотрела на нас, но говорить нипочем не желала, хоть тресни! После одной, особенно огорчительной неудачи Бонгей заявил, что ему необходим сон, и улегся. Но меня он оставил дежурить у головы и строго-настрого велел будить его сразу же, если только она заговорит. Я сама умирала от усталости, но сидела и все паяла и перепаивала схему. Вакуумные трубки - очень капризные штуки. Вы не поверите, сколько раз удавалось решить какую-нибудь проблему только тем, что мы вынимали вполне исправный по видимости блок и ставили другой, точно такой же. И вот не прошло и получаса, как голова раскрыла глаза. - Время пришло, - сказала она. Я отложила паяльник. Сказать вам правду, я совсем не была уверена, что она действительно что-то произнесла, потому что ее глаза немедленно захлопнулись, и ее благородное бронзовое лицо осталось неподвижным, как мертвое. Я не исключала, что мне померещилось от усталости. Но приказ был дан недвусмысленный, и я подошла к койке, на которой спал маг, и уже положила руку ему на плечо, намереваясь его разбудить. В это время он повернулся, одеяло упало, и я увидела, что он ужасно... возбудился во сне. А у Бонгея, видите ли, была привычка следовать своим позывам немедленно, как только он их ощущал. Это полезно для мозга. Я была его первым в жизни ассистентом женского пола и уже знала по опыту, что он потребует от меня определенных услуг, которые он привык получать от юношей - старшекурсников и ассистентов. Немезида многозначительно подняла брови. - Неужели?.. - Джейн не была уверена, что правильно ее поняла. - Вот именно. А у меня как раз разыгрался геморрой, и мне просто страшно было об этом подумать. Так что я пришла к выводу, что мне все показалось, и не стала его будить. Через час голова снова раскрыла глаза и произнесла: - Время прошло. На этот раз никаких сомнений быть не могло. Но теперь - не говоря уже о том, что предыдущая причина, по которой я не хотела его будить, оставалась в силе, я понимала, что, не разбудив его, совершила серьезнейшую ошибку, узнав о которой, он подвергнет меня суровому наказанию. Я была в чрезвычайно затруднительном положении. Я колебалась. Я проколебалась целый час, в конце которого голова заговорила в третий и последний раз. - Время ушло. - сказала она. Ее глаза закатились. Запахло горелым. От головы несло жаром все больше и больше, пока раскаленный металл не начал светиться. Я закричала. Бонгей проснулся. - Что, ожила? - спросил Бонгей. - Я должен поговорить с ней. Я должен объяснить кое-что, прежде чем... Но тут он увидел, что голова раскалена и светится, и по шее у нее стекает расплавленный припой, а за ним ручейки золота и серебра из проводки. Тут маг Бонгей сам закричал, страшно и яростно, и я в ужасе убежала. Немезида засмеялась: - Из-за этого случая он вместе с должностью потерял и собственную голову. Приближался конец финансового года, и ректорат нуждался в этом гранте. По приказу университетского казначея все, причастные к провалу, были казнены. - А как же вы уцелели? - Нужно ведь было, чтобы кто-нибудь написал отчет. "Маг Бонгей, его бронзовая голова и страшный конец. Выводы и заключения". Не читали? А я извлекла урок из этой истории. Никогда более не позволяла я себе пренебрегать своими обязанностями. Бдительность, мисс Олдерберри, постоянная и неусыпная бдительность должна быть нашим девизом! - Я уверена, что у меня получилось бы... Если бы мне только кто-нибудь подсказал, что я делаю неправильно! - Ну ладно, - сказала Немезида. - Я уверена, что наша небольшая беседа окажется вам полезна. Только помните, что у нас план. Мы не можем иметь любимчиков. Если мы оставим вас, должен будет погибнуть другой достойный студент. Как бы вы хорошо ни учились, пережить Тейнд - это привилегия, а не право. Они пошли к ее кабинету. Профессоресса отперла дверь, шагнула внутрь и на пороге обернулась: - И помните, что эта дверь всегда открыта для вас. И она захлопнула дверь у Джейн перед самым носом. *** От учебных этажей ходил студенческий лифт к трехэтажному комплексу под названием "Женское студенческое общежитие имени госпожи Габундии". Он был битком набит студентами. Половина из них была с велосипедами. Джейн рядом с ними ощущала одновременно и превосходство, и неполноценность. Они были народ несерьезный и драгоценное время тратили на всякие пустяки, тогда как она все силы отдавала учебе. С другой стороны, нельзя было отрицать, что они получали от жизни удовольствие, а она нет. Кто-то включил музыку, и, несмотря на тесноту, многие тут же пустились в пляс. Двое попрыгунчиков, видимо с театрального факультета, с худыми, как у борзых собак, лицами, стали изображать танец с саблями. Они вертелись на месте, прыгали и отражали удары невидимых сабель. А вот дергунцы в углу занимались, передавая друг другу конспект. Лифтом управляла картофельница. У нее было такое перекошенное и шишковатое лицо, что не сходящая с него злая гримаса даже не замечалась. Она открыла дверь, когда лифт остановился у общежития, и габундианки со смехом высыпали наружу. Попрыгунчики попытались выйти вместе с ними. Но картофельница не могла дозволить такого нарушения порядка. Схватив метлу, она врезалась в маленькую толпу и так отделала мальчиков, что у них на лицах и на руках выступила кровь. Громко ругаясь и размахивая метлой, она загнала нарушителей обратно в лифт и с торжествующим хриплым смехом захлопнула дверцу. Джейн вошла в свою комнату и швырнула книги на кровать. Мартышка, конечно, где-то развлекалась. Джейн знала, что в это время девушки обычно собираются на балконе покурить и поболтать. Сев за стол, она решила часик позаниматься, а потом пойти к ним. Раскрыв трактат Петра Доброго, она начала читать: "Нечто весьма сходное с алхимическими зарождениями происходит и в мире животных, а также среди растений, минералов и элементов. Природа порождает лягушек в облаках, а также в земле, смоченной дождем, при гниении и разложении сходных субстанций. Авиценна пишет..." Она зевнула, глаза соскользнули со страницы. Она заставила себя читать дальше. "...пишет, что однажды телок зародился в грозовой туче и достиг земли в бессознательном состоянии. При разложении василиска зарождаются скорпионы". И так далее - сплошное нагромождение примеров. Научный труд считался тем солиднее, чем больше данных он использовал. Но в любой момент среди этого словесного мусора могла мелькнуть принципиальная идея, так что приходилось читать все подряд. "В мертвой плоти бычка зарождаются пчелы, осы - в теле осла, жуки - в конском трупе, в останках мула - саранча". Джейн пролистнула несколько страниц дальнейших примеров. "Подобное же можно наблюдать и в мире минералов, хотя и не столь отчетливо". Джейн захлопнула книгу и вскочила. До чего скучно! Совершенно невозможно читать! Не сосредоточиться. Она должна была получить камень еще две недели назад, ей могли не продлить срок. А хуже всего было то, что у нее не оставалось сомнений: в какой-то момент она упустила самое главное и теперь понимала все меньше, и с каждым новым днем занятий ее отставание увеличивалось. Если она не нагонит в ближайшее время, она не нагонит никогда. Ей захотелось выпить. *** Изумительный закат пылал на горизонте, но они могли видеть только его проблески в узких расселинах между громадными зданиями Серого Города. Да еще в окнах восточного крыла горело его золотое отражение. Сирии сидела, подняв на балюстраду балкона свои длинные, стройные ноги. Здесь же были Чернавка, Наина и Дженни Синезубка. У их ног стоял початый ящик с банками "Лягушачьего". Дженни бросала пиво грифонам. Она размахнулась и забросила невскрытую жестянку как можно дальше. Жестянка, блестя на солнце, полетела в сторону невидимой с балкона улицы. Три грифона с пронзительным криком бросились за ней. Победитель ухватил ее мощным клювом, заскрежетала жесть, банка открылась, зашипело пиво. Грифон завис на месте, взмахивая сильными крыльями и смакуя пенистую жидкость. Грифоны, хоть и любили пиво, переносили алкоголь плохо. Некоторые уже с трудом держались на крыльях и беспомощно тыкались в стены каменных городских ущелий. Один решил с размаху приземлиться на висячий мостик, соединяющий два университетских здания, и чуть не промахнулся. Джейн вздрогнула. Дженни засмеялась, рыгнула и бросила еще одну банку. - Бери себе стул, - приветливо пригласила Сирии. - Мы тут болтаем. Джейн прислонилась к балюстраде, разглядывая бесконечные ступенчатые башни с круглыми куполами. Они были похожи на термитники, могучим заклинанием увеличенные до чудовищных размеров. Воздушные мосты объединяли их в сложное единство. Тут и там мелькали зеленые пятна балконов и висячих садов. В этих домах было все, что нужно жильцам, включая театры и магазины, больницы и рестораны. Здесь можно было жить, неделями не выходя на улицу, и многие, особенно студенты, так и жили. Глядя на бесконечные ряды окон, Джейн ощутила себя - нет, не затерянной, - но одной из миллионов, единственной и неповторимой в целой галактике столь же неповторимых существ. Ей было хорошо здесь, как нигде и никогда. - О чем? - О социальной справедливости и анархии. - О грифоньих яйцах. - О мальчиках. Джейн взяла банку, не забыв пролить немного пива на пол. Села на свободный стул. Чернавка придвинула к ней тарелочку сухих соленых жуков, но Джейн покачала головой. - Никак не могу получить философский камень. Даже не знаю, может, у меня понтийская вода с примесью? От получения камня впрямую зависел зачет, но Джейн старалась говорить об этом небрежно. - Можете мне что-нибудь посоветовать? - Слишком напрягаешься, - весело сказала Сирии. - Серьезная ты у нас очень, ученая такая. Ходи на танцы да чаще спи с мальчиками. - Как будто мало на свете этого камня! - добавила Наина. Она была из черных гномов и до невозможности политизирована. - Нам не философский камень нужен, а такая система управления, при которой сильные не угнетали бы слабых. Она изобразила скрещенными руками знак молота - без капли иронии, на полном серьезе! - Да, помощи от вас, пожалуй, дождешься! - Кстати! - Сирин подняла глаза к небу и объявила всему свету: - Яшма говорит, что у Билли-страшилы три яйца! - Что-что? - А она-то откуда знает? - Ничего подобного! Или подожди... - Ну я это скоро узнаю, - продолжала Сирин. - Яшма обещала устроить двойное свидание. - Она вынула из целлофанового пакетика сушеную стрекозу и сунула в рот. - Глядите! - Дженни Синезубка метнула банку как раз посередине между двумя пролетающими грифонами. Бросившись на добычу одновременно, они так столкнулись, что полетели перья. Пока они дрались, подлетел третий грифон и уволок банку. Но его коготь, вонзившись, застрял в ней, и он, поспешно улетая, тряс лапой в тщетных усилиях высвободиться. Все расхохотались, в том числе и Джейн. Наина предложила сыграть в канасту, а Чернавка желала непременно в пинокль. В итоге сели играть в эльфийского дурака. Сирин все время везло, а Джейн несколько раз подряд оставалась с черной девой и мелкими червами. - Не твой день, - сказала ей на это Сирин. - Да уж, ясно, не мой. - Ну, не знаю, как вы, а я, пожалуй, погляжу, что в мире делается. В Сенодене открыли новый клуб. Кто со мной? Чернавка закивала, Наина, нахмурившись, отказалась. Дженни Синезубка подбросила карты вверх, ветер подхватил их, разметал в воздухе, унес прочь. - Я с вами, - сказала Джейн. *** Переход в Сеноденскую башню лежал двенадцатью этажами выше Габундии. Пройдя его, они поднялись на лифте еще на тридцать четыре этажа. Новый клуб, о котором слышала Сирин, назывался "Утопленник". Вход в него располагался у центральной шахты, и его блестящие стальные стены дрожали, когда мимо проезжала тяжелая кабина. - Как в подводной лодке, - заметила Джейн, глядя на множество выкрашенных в яркие цвета труб, проходящих по стенам и потолку. - Не пялься так, - сказала Сирин, - а то все поймут, что мы студентки. Над стойкой бара висело в ряд несколько телевизоров, и все показывали разрушения, причиненные бомбежкой в Кокейне. Изображение мерцало в такт оглушительному грому оркестра. Девушки сели за столик, им принесли напитки. К ним присоединился гном по имени Рыжий Глот. Сначала он клеился к Сирин, не очень, правда, настойчиво, но потом у него разгорелся политический спор с Наиной. - Я-то лично за сохранение сословий. Я же гном - мы все в душе консерваторы. - Он сунул в рот сигарету. - Есть у нас такие, что отрекаются сами от себя. Но зря. - Ох, не начинай ты с ней об этом! - взмолилась Сирин. Но Наина уже проглотила наживку. - Ну и глупо с твоей стороны! Сословная система выгодна только правящей верхушке. Белая кость - желанный гость, черную кость под лавку брось. Так всегда было. - Ну и что? - Зажженная спичка осветила надменную улыбку. - Почему я должен думать о других? - Сирии! - Джейн сжала руку подруги. - Объясни, почему у меня не получаются опыты. Сирии смутилась: - Джейн, ты должна понять это сама. Так построено обучение. Ты сама должна... - Но я не могу... - Так лучше, поверь. Так полагается. - Думая о других, ты и о себе думаешь! Или ты надеешься подрасти и выбиться в эльфы? - Очень остроумно! Видал я таких, как ты! - Каких это таких? - Сирин! - Нет! Даже говорить об этом не хочу. - Таких! Которые часами болтают о страданиях своего народа, а вот переспать норовят с эльфами, со своими не желают! - Ну, не переживай так, коротышка! Приголубит кто-нибудь и тебя, не посмотрит на твой... размер! - Ну ты и сука! - Рыжий Глот швырнул окурок на пол и растер подошвой начищенного итальянского башмака. - Вот такие мне и нравятся! Он протянул Наине руку. Они вышли на площадку и затерялись среди танцующих. - И больше мы их не увидим! - прокомментировала Сирии. В воздухе нависло предчувствие. Рядом с их столиком возник эльф в костюме из жатого шелка. - Девушки! Он был красив и ухожен и мог нравиться, если смотреть на него. Но стоило отвести глаза, и рядом с ним делалось как-то неприятно. - Разрешите к вам присоединиться? - Он уселся на свободный стул, протянул руку. - Гальяганте. - Сирии. - Джейн. Когда она дотронулась до его руки, Гальяганте схватил ее за пальцы, перевернул руку и склонился над ней, целуя ладонь. Сирии спрягала усмешку. Они едва успели обменяться несколькими фразами, как Наина вернулась за сумочкой. Глот ждал ее у двери. Она беспокойно оглянулась на него. - Я иду в общежитие. - Конечно, дорогая, мы и не сомневались, - ласково ответила Сирии. Все трое посмотрели, как парочка вышла из клуба. - Недолго же они танцевали, - заметила Джейн. - Я их не виню. Под эту музыку трудно танцевать. - Когда Гальяганте улыбался, его скулы как-то подергивались, словно что-то живое двигалось там, под кожей. Глаза его лихорадочно блестели. - Еще рано. Я знаю одно место, где музыка тихая и танцуют медленно. Если вы согласны немножко прокатиться... Он взял Сирин под руку и помог ей подняться. *** - Куда мы идем? - забеспокоилась Джейн. - Лифт в другой стороне. Гальяганте мило улыбнулся: - В общественных кабинах всегда такая давка! Зачем нам туда? Он подвел их к небольшой нише, выложенной изразцами. Здесь проходила шахта, но никаких надписей не было. Он нажал на кнопку вызова. Подъехавшая кабина была маленькая, без освещения, с черными кожаными сиденьями. Управлял ею коренастый гном в шоферской ливрее и фуражке. Они вошли в кабину. - К "Мертвому озеру", - приказал Гальяганте. Гном, даже не кивнув в ответ, захлопнул дверь. У Джейн перехватило дыхание, когда кабина рухнула вниз. Гальяганте, приподняв рукав, взглянул на часы и сел, поместив руку за спиной Сирии, но все-таки до нее не дотрагиваясь. Сирии, чуть подвинувшись, оперлась на его руку. Он взял ее за плечо. Джейн смотрела на все это с интересом. Похоже было на дипломатическую церемонию - обмен формальностями вначале, достижение взаимопонимания потом. Гном стоял к ним спиной, следя за мелькающими в застекленной щели этажами. Другая рука вытянулась на спинке за плечами Джейн. Это ей понравилось меньше. - Итак, - бодро начала она, - расскажите нам, какая у вас работа? - Работа? - Гальяганте удивился. - Вас, должно быть, интересует, как я добываю деньги. Ну это мало кто назвал бы работой. - А что же вы делаете? - Например, я вкладываю другие деньги. Или получаю наследство. Вообще-то деньги поступают от держателей акций. А вот вы, Джейн, где работаете вы? - Мы студентки. - Она предпочла не заметить гримасу Сирии. - Будущие алхимики. - Ах вот как? Я связан с некоторыми алхимическими фирмами. Не могу ли я что-нибудь для вас сделать? Лифт продолжал опускаться и все наращивал скорость. Сзади звенели и лязгали тросы. Они наверняка давно миновали первый этаж и теперь мчались к сердцу земли. Джейн описала свои мучения с философским камНем. - У нас в промышленности существует схожее явление, - заметил Гальяганте, когда она закончила. - Мы называем это "синдром новичка". Случается, что на новом заводе запускается какой-то достаточно сложный, но в общем изученный производственный цикл. Технологи делают все как положено, но ничего не получается. Кислота не окисляет, реагенты... не реагируют. Репрессии ни к чему не ведут. Нужные реакции просто отказываются происходить. И тогда администрации приходится разыскивать опытную технологиню, которая уже руководила этим циклом. Ее уговаривают разочек пронаблюдать за процессом. Под ее присмотром все идет как надо. И после этого нет проблем, процесс пошел. Все дело в том, чтобы на первый раз циклом руководил кто-нибудь, у кого уже получалось, кто знает всем своим существом, что не получиться просто не может. Думаю, что это имеет отношение к принципу неопределенности в квантовой механике, хотя поклясться в этом не могу. - Ну, значит, плохо мое дело. Как я могу верить, что не получиться не может, когда не получалось пять раз подряд? Сирин смотрела только на Гальяганте, ни разу не повернувшись к Джейн. - Понимаю. Но наверняка есть способ перехитрить ситуацию. Например, возьмите в следующий раз посуду, в которой опыт уже успешно завершался. Установите все в нужном порядке. Я уверен, что даже одинаковые трубки нельзя менять местами. И все выйдет. Ваши друзья, без сомнения, согласятся одолжить вам посуду. Или вы можете обменять новое оборудование на использованное. - Мы тормозим. Сейчас остановимся, - заметила Сирин. Они вышли в фойе. Дорогу им загородил тролль в смокинге. - Это закрытый этаж, сэр. Гальяганте небрежно взмахнул золотой карточкой, и их пропустили. Первое, что бросилось в глаза Джейн, когда они вошли в "Мертвое озеро", - это то, что Сирин еще может считаться более или менее подходяще одетой для такого заведения, но она, Джейн, никак не может. Здесь развлекалась богатая публика, от тильвит-тегов и выше, и джинсов никто не носил. В таком обществе она еще не бывала, и внутри у нее все сжалось. Когда Гальяганте выбрал столик, она поспешила сесть, стараясь не привлекать к себе внимания. За баром находился громадный резервуар с водой, ярко озаренный неоновым светом, заливающим все помещение лилово-красным сиянием. В воде барахталась тонущая лошадь. Она била ногами изо всех сил. Страдающие глаза налились кровью, она отчаянно тянула шею, чтобы глотнуть воздуха. Смотреть на нее было мучительно. Звучала томная музыка - тихо, но все же заглушая плеск воды. Лошадь страдала бесшумно. Джейн повернула свой стул так, чтобы не видеть этого. Гальяганте усмехнулся. Кобольд-официант принес им бренди. - Может быть, хотите нюхнуть? - Конечно, хотим, - быстро сказала Джейн, хотя Сирин начала было отказываться. Среди танцующих мелькали зеркальные девушки с подносами. Из-за того, что поверхность их тел идеально все отражала, Джейн никак не могла решить, совсем они голые или лишь полуголые. Они были ходячим чудом, раздвигающим при движении реальность, которая, однако, тут же смыкалась, стоило им пройти. Гальяганте щелкнул пальцами, и одна из чудесных девушек, подойдя, наклонилась к ним. Она протянула поднос, освещенный лучом света, отразившимся от ее сияющего соска. На подносе ровными рядками лежали готовые к употреблению порции порошка. Гальяганте, бросив на стол бумажник, наклонился и вынюхал две порции, по одной в каждую ноздрю. Сирин и Джейн сделали то же. Он положил на поднос несколько ассигнаций. - Потанцуем? Сирин встала, и они ушли на площадку. Бумажник остался на столе. Он лежал в ярком круге света и казалось, что он дышит, что его переполняет жизнь. Кожу украшало тиснение - черепа и розочки. Джейн казалось, что это очень шикарный жест - оставить бумажник на столе. Это говорило об уверенности и богатстве. Она осторожно заглянула в бумажник. Эльфы - непредсказуемые существа, обокрасть одного из них было бы просто безумием. Для этого нужно чудовищное хладнокровие. Она медленно пила коньяк. Сирин, конечно же, танцевала великолепно. Гальяганте тесно прижимал ее к себе и что-то нашептывал на ухо. У нее были тонкие, аристократические черты лица, и только теперь, в этом зале, Джейн поняла, что, конечно, Сирин сама родом из тильвит-тегов. Двигаясь в такт медленной музыке, эти двое казались неправдоподобно грациозными, как два лебедя, скользящих по зеркальной озерной глади. Но постепенно безмятежное настроение Сирин сменилось каким-то волнением. Она споткнулась. Казалось даже, что она пытается вырваться из цепких объятий партнера. Джейн задумчиво смотрела на них. Когда танец кончился, Сирин почти подбежала к столику и схватилась за свою сумочку. - Пойду, нос попудрю. Ты со мной, Джейн? - Голос ее дрогнул. - Мы сейчас вернемся, - бросила она через плечо. Гальяганте ничего не ответил. Он сидел, неподвижно глядя на тонущую лошадь, и легкая улыбка дрожала, как огонек, на его губах. *** - Подержи! - Сирии сунула сумочку в руку Джейн и скрылась за дверцей. Джейн прислонилась к раковине, оглядывая кабинки. В одной кого-то тошнило. Из щели между дверцей и полом торчали красные каблучки. Джейн зашла в соседнюю и заперлась на задвижку. На полу, рядом с коленями блюющей эльфы, лежала вышитая бисером сумочка. Очень осторожно Джейн носком башмака придвинула ее к себе. Хозяйка сумочки, которую наизнанку выворачивало в унитаз, ничего не заметила. В сумочке была куча денег. Джейн забрала все, а сумочку подсунула на прежнее место. В кошельке Сирин денег было гораздо меньше, но их она взяла тоже. Потом изорвала в мелкие клочья ее лифтовый проездной билет, бросила в унитаз и спустила воду. Когда она вышла из кабинки, Сирин перед зеркалом поправляла прическу. Ее лицо было бледным, как бумага. Она схватила Джейн за руку: - Надо немедленно уходить. Немедленно! - Что с тобой? Что случилось? - Этот Гальяганте!.. Джейн, когда мы танцевали, он такое мне говорил! Такое! Я не ханжа, ты ведь знаешь, но такое!.. Про рыболовные крючки и... - Она не договорила. - Уйдем отсюда, Джейн, скорее, пожалуйста! - Пошли! *** Они выскочили из вращающихся дверей клуба и подбежали к лифту. Сирин нажала кнопку вызова. Она все время со страхом оглядывалась. Но Гальяганте еще не заметил, что они слишком задержались в туалете. - Идет! Слышишь, трос дребезжит? - Как медленно! - Сирин вынула из сумочки кошелек, раскрыла. В отчаянии воскликнула: - Ой! У меня, оказывается, нет денег! Придется ехать в общественном... - Она продолжала копаться в сумке, и ее отчаяние все росло: - Я потеряла проездной! - Не волнуйся так, Сирин! - Мы пропали! Джейн, ты не представляешь себе, чего он от меня... от нас обеих хочет! - Ничего страшного, Сирин, успокойся! - Ты не понимаешь! Это так... Подъехала кабинка, и лифтер в ливрее - не тот, что вез их сюда - хмуро посмотрел на них. Джейн втащила Сирин в кабину и резко приказала: - К проходу на Бельгарду. Там остановитесь. - И успокоила Сирин: - Ничего, у меня хватит. Я заплачу. Сирин, рыдая, уронила голову ей на плечо. *** Джейн настояла, чтобы они не сразу пошли домой, а завернули по дороге в пивнушку. "Пивнушкой" все называли студенческий бар на несколько этажей ниже Габундии. В нем было людно, шумно и безопасно. Джейн заказала кувшин пива, и Сирин проглотила одну за другой три кружки. От пива Сирин всегда впадала в сентиментальность. - Я так тебе благодарна! За лифт, за то, что ты меня оттуда вытащила. Джейн, ты даже не представляешь, от чего ты меня спасла, чего он от меня хотел! - Да ладно, не будем больше об этом. - Нет, в самом деле, что бы я без тебя делала? Я твоя должница. Я для тебя все на свете сделаю, если только смогу. - Она помолчала, и ее лицо озарилось озорной эльфийской усмешкой. - Может, когда-нибудь мне и захочется... Но пока я к этому не готова. Джейн смотрела в свою кружку. Пузыри, отрываясь от дна, поднимались сначала медленно, потом все быстрее. Они поблескивали, как маленькие галактики, каждый пузырек был целым миром. Она наклонила кружку и сделала большой глоток. "Я несу смерть, - подумала она, - я разрушаю миры". Вслух она сказала: - Я думаю, эта чушь, что он нес про синдром новичка, ничуть не поможет, верно? Одна болтовня. - Да нет, кое-что в этом есть. Но это не главное. - А в чем главное? - Джейн, я сказала все, что могла. Не заставляй меня... - Ты же сказала: все на свете. Я ведь тебя спасла. - Да, но я не думала, что ты об этом попросишь. Об этом не разрешается... - Тише, тише... - Джейн погладила руку Сирии, дотронулась под столом коленями до ее колен. Пристально глядя в ее помутившиеся глаза, Джейн громко прошептала: - Какая ты красивая! - Что? Джейн была почти трезвая, но понимала, что, разговаривая с пьяными, надо делать выразительные жесты, все упрощать, все раскрашивать в яркие цвета без оттенков. Упершись лбом в лоб Сирии, она заговорила шепотом: - Ну, пожалуйста, скажи мне! Я бы тебе обязательно сказала. Мы же с тобой подруги. Мне ты можешь довериться. Ну! Сирии, покраснев, опустила глаза. - Я жульничаю. Я подделываю результат. Джейн гладила ее пальцы. Она понимала, что ведет себя подловато, но другого выхода не было. - Расскажи, как. Глаза Сирин подернулись молочной белизной, зрачки и радужка рассыпались в мелкие точки и растворились в белом. Чужим низким голосом она спросила: - Тебе известна разница между эзотерической и экзотерической алхимией? Джейн отрицательно качнула головой. - Все, что ты делаешь в лаборатории, все опыты, органика, неорганика - это все экзотерично, это относится к трансмутациям вещества. Это внешнее учение. Понимаешь? - Да. - Эзотерическая алхимия - это внутреннее учение. Это другая сторона монеты. Лекций по эзотерической алхимии не читают, студентка должна открыть ее сама. Эзотерическая алхимия основана на духовных трансмутациях. Их можно вызвать страхом, болью или, например, аскетической практикой - но легче всего и проще добиться их определенными дозами секса. - Расскажи, как. Как это делать на практике? Голос Сирин делался все ниже и тверже. Уже ясно было, что он не женский. - Процедура состоит из двух частей. - Из двух частей. - Первая часть - эзотерическая. Для нее нужен партнер. Занимаясь любовью, мысленно представляй себе опыт, от начала до конца, шаг за шагом. Если партнер кончит раньше завершения опыта, придется начать все сначала. Холодные руки Сирин крепко держали ее пальцы. От них по ее онемевшим рукам шел поток энергии, опускался по позвоночнику и возвращался к Сирин через их соприкасающиеся колени. Это действовало гипнотически. Она не видела больше ни стола, за которым они сидели, ни стульев. Ничего не существовало вокруг, кроме этого голоса да потока энергии, пронизывающего их двоих. - Вторая часть - экзотерическая. Управляя опытом, представляй себе то, что ты делала, когда представляла себе опыт. Как ты обнимала партнера, что при этом чувствовала. Это создаст петлю обратной связи. Ты возбудишься. Ради приличия это обычно делают в уединении. Для получения философского камня достаточно сексуальной энергии первого уровня. По мере продвижения в эзотерической науке тебе понадобятся более изощренные приемы. Но на первых порах можно обойтись обычной сексуальной практикой. Джейн, слушая ее, видела какое-то окно, распахнувшееся из ниоткуда, и в нем странную местность с лишенными смысла чертами. "Как это может быть? - думала она. - Как может одно влиять на другое? Что связывает их, какой механизм, каким образом?" Ей вспомнились сияние давнего яркого дня, солнечный блеск - ни облачка в небе, ни единой тени вокруг, - вспомнились так отчетливо, что окружающее показалось тонким как пленка, покрывающая яичный желток, - ткни вилкой, и другая реальность вырвется через отверстие, польется рекой, затопит весь мир. Она знала теперь, что видимый мир - лишь оболочка, за которой живут неведомые громадные существа, что они движутся, колебля завесу, и лица, более обширные, чем созвездия, просвечивают сквозь ткань небес. Джейн чувствовала, что близка к разгадке, что истина рядом, до нее почти можно дотронуться, попробовать на вкус, ощутить. Она обдумывала следующий вопрос, когда сила, скрывающаяся за обличьем Сирин, заговорила снова: - Ты играешь с великими тайнами. Берегись, они могут сокрушить тебя. Глаза Сирин распахнулись, и она сказала обычным голосом: - Меня сейчас вырвет! Словно откатывающаяся волна, отступило присутствие чуждой силы. Вокруг снова была знакомая и уютная пивнушка. Джейн налила себе пива. Когда кружка опустела, налила еще. В какой-то момент она заметила, что Сирин уже ушла, а на ее месте сидит довольно приятный, но ничем не примечательный молодой человек и оживленно с ней беседует. Она смутно припомнила, что он представился как Джейк Петрарте. Он рассказывал какой-то анекдот. Джейн не слушала, зная, что по его интонации поймет, когда надо смеяться. Она была свободна и могла принять любое решение. Джейк улыбался, как заправский соблазнитель. Что же, подумала Джейн, он или другой, все равно. В конце концов, она больше года каждое утро добросовестно исполняла предохранительный ритуал. Не пропадать же усилиям. Через два дня она снова поставила опыт. На этот раз все получилось безупречно. Глава 13 Джейн поймала на стеклышко последнюю струйку спермы, пролитой Билли-страшилой, отмерила пипеткой нужное количество, разбавила соляным раствором и потрясла пипеткой, чтобы жидкости хорошенько перемешались. Потом, выпустила раствор из пипетки в резервуар цитометра, щелкнула затвором и пристроила на предметный столик. - Посмотрим, какие будут предзнаменования. Билли, повернувшись к ней, смотрел, как она натягивает трусики и джинсы, как склоняется над микроскопом. Печально шуршали простыни. - Никак я тебя не пойму. - Тебе и не положено. Не отрывая глаз от микроскопа, Джейн нашарила руками лифчик, накинула, перевернула правильно, расправила. На том же стуле, с которого она взяла лифчик, висела и блузка. - Ну-ка, застегни, - велела она. Билли послушно застегнул. - Я знаю, ты и с другими встречаешься. Тебе с ними тоже хорошо или только со мной? - Моя соседка вот-вот вернется с занятий, - холодно сказала Джейн. - Ты бы штаны надел. Билли со вздохом пошарил под кроватью, нашел свои брюки. По очереди сгибая и разгибая длинные, как у журавля, ноги, засунул их в штанины. Он был тонкокостный, худущий и долговязый, как воронье пугало. Когда он сидел, голова его почти упиралась в потолок. А стоя он в комнате не помещался, ходил согнувшись. Кто-то дернул снаружи дверь и тут же заколотил кулаками изо всех сил. Дверь заходила ходуном. - Это, надо думать, она. Может, откроешь? Но, прежде чем Билли успел повернуть ключ, окошечко в дверной фрамуге распахнулось, и в нем показалась карабкающаяся Мартышка. Билли машинально взял ее под мышки и, перенеся, как куклу, поставил на ее же собственный письменный стол. Лицо Мартышки потемнело от злости, как остывающий уголек в камине. Билли вежливо улыбался. Зубы у него были кривые, а улыбка прорезала все лицо и с обеих сторон загибалась к затылку. В такие минуты, как сейчас, стараясь выглядеть особенно любезным. Билли был особенно нелеп. - Какого хрена ты запираешься, так что я не могу на фиг попасть в собственную комнату! Предзнаменования получились плохие. Конечно, перед приходом Тейнда и не могло быть хороших. Какой бы образец ни исследовать - прядь волос, мочу, соскобы с рогов, - спектрофотометр неизменно показывал широкую черную полосу, которая и была знаком приближающегося Тейнда. Ведь даже те, кому суждено было уцелеть, скорее всего теряли кого-то из близких. - Я готовила препарат, - рассеянно пробормотала Джейн. Билли справился с пряжкой пояса и поспешно застегивал рубашку. - Не хотела, чтобы ты влетела в комнату в разгар приготовлений, понимаешь? Вообще-то говоря, использовать эзотерическую технику для предварительного гадания не полагалось. Но иначе ей пришлось бы долгие часы всматриваться в разлитые чернила или ковыряться в козлиных внутренностях. - Что-то вы за последнее время сильно обнаглели, мисс Олдерберри. - Мартышка спрыгнула со стола. - Не понимаю, когда это я вам разрешала в моей комнате устраивать ваши поганые свиданки! - Ну мне, пожалуй, пора, знаете, занятия... - Билли подобрал носки и башмаки, сунул под мышку, неловко кивнул и, как листик, гонимый бурей, выкатился из комнаты с прощальным "Пока!". Чтобы гадание было успешным, прежде всего надо уяснить себе, что предсказать будущее невозможно, поскольку оно не определено. Невозможность эта полная и абсолютная. Единственное, что можно сделать, - это правильно истолковать то, что уже существует, но пока малозаметно. Любовники тянутся друг к другу задолго до своего первого поцелуя. Убийство зреет в приметах дружбы. Карцинома, которая на рентгеновском снимке кажется приставшей пылинкой, означает смерть. Многие кажущиеся случайности подготавливаются всем ходом событий. Джейн стала заносить наблюдения в свой лабораторный журнал. Мартышка выхватила у нее карандаш и с треском разломала пополам. Джейн закрыла глаза и мысленно начертала знак Бафомета. Успокоившись, она выдвинула ящик стола. - Ладно. - В ящике были резиновые перчатки. - Не хотела я этого делать. - Она натянула перчатки. - Но ты меня вынуждаешь. Надо отдать Мартышке должное, трусливой она не была. В роду у нее были ловкачи и пройдохи, а ген наглости - всегда доминантный. И все же она нервно облизала губы, когда Джейн сделала вид, что вынимает из ящика невидимую коробку. - Я тебя не боюсь! - Это хорошо. - Джейн откинула несуществующую крышку. - Тем лучше сработает, раз ты не веришь. - Она достала из коробки воображаемый скальпель и повертела перед глазами, якобы любуясь его блеском. - Что ты хочешь делать? Джейн улыбнулась: - А вот что! Она ткнула кулаком Мартышке в живот. Малышка-гоблинка согнулась от боли. Джейн мгновенно навалилась на нее и, не обращая внимания на ее визг, прижала к полу. Потом она задрала ей блузку, другой рукой вытащив из кармана джинсов резиновый пузыречек, заготовленный как раз для этого случая. - Так, чуть повыше... - Сделала вид, будто примеривается, и ткнула пальцем в голый Мартышкин живот. - Готово! Она раздавила пузырек. Хлынула кровь. Темно-алое пятно расплылось по животу, поползло ниже. Джейн встала, сжимая в руке кусочек резины. Никто по виду не отличил бы его от кусочка окровавленной плоти. И когда Мартышка, приподнявшись, стала оправлять блузку, Джейн сунула этот кусочек в рот, разжевала и проглотила. Сделав дело, она быстро спрятала скальпель в коробку, убрала ее в стол (в небытие), стащила перчатки и бросила их в мусорную корзину. Теперь осталось посмотреть, какое впечатление произвело действо на соседку. Мартышка вскочила на ноги: - Что все это значит? - Надеюсь, теперь у меня будет немного покоя. - Не верю я, это была ловкость рук! - Думай как хочешь. Зажав в руке тяжелый степлер, Мартышка подступила к Джейн. - А если я тебя этим стукну по голове? Спорим, тебе будет больнее, чем мне! - Давай проверим! Мартышка нерешительно пожевала губами. Потом, с гримасой отвращения, бросила бумагосшиватель на пол, а сама с размаху уселась на стул. - Зараза! - Она была вне себя от ярости. Но внезапно расслабилась, даже усмехнулась про себя и с рассчитанной непринужденностью сказала: - А я сегодня познакомилась с твоим старым другом. - Я потрясена, - ответила Джейн, - последовательностью и логичностью твоего мышления. Стерев с лица пятнышко крови, она вернулась к микроскопу. Но слова Мартышки засели у нее в голове и не давали покоя. Наконец она со вздохом спросила: - И кто же это? - Знаю, да не скажу! Угадай! И торжествующая Мартышка, не сводя глаз с Джейн, приподняла край своей замаранной блузки и стала сосать окровавленную ткань. *** Перед уходом из дому Джейн долго смотрела на листок желтоватой папиросной бумаги. Плохие новости всегда являлись на дешевой бумаге со слепым шрифтом, с именами и прочими деталями, впечатанными с ошибками, выше строки, одними заглавными буквами и под выбитую копирку. Со вчерашнего дня, когда она получила эту бумагу, она прочла ее раз десять, не меньше. Кому: Господину/Госпоже ОЛДЕРБРЕРИ От кого: Управление Истины и Покаяния, Отдел Финансовых Вспоможений. Поскольку текущий момент требует строжайшей экономии, долг вынуждает нас редуцировать или вовсе элиминировать лишние расходы, постольку поскольку это не отразится негативно на уровне получаемого Вами образования. Соответственно, в качестве меры, направленной на интенсификацию экономии, мы элиминируем Вашу СТИПЕНДИЮ в тех ее составляющих, каковые имеют исходить от нашего Отдела. Ни сомневаясь, что Вы вместе с нами горячо желаете родному Университету скорейшего избавления от временных финансовых затруднений, мы настоятельнейше рекомендуем Вам рассмотреть многочисленные доступные Вам возможности оплатить Ваше образование за счет приватных ресурсов. Счет будет выслан Вам не позднее чем через ТРИ НЕДЕЛИ. Гнев давно выдохся. Джейн перечитывала бумагу, только чтобы окончательно вырвать ее жало, очиститься от последнего следа волнений. То, что ей надо сделать, она хотела сделать внимательно и спокойно. Пора было идти. Университетская библиотека открывалась в полночь, а закрывалась рано утром. Такой странный порядок заведен был, как объяснялось, для того чтобы отвадить лодырей, а также тех, кто читает книги для собственного удовольствия. Джейн подозревала, что есть этому и Другие, более мрачные причины, но сейчас только радовалась, что никого нет в обширных коридорах и залах, где лишь эхо отзывалось на ее шаги. Пройдя по лабиринту боковых проходов, несколько раз поднявшись и спустившись по железным спиральным лестницам, она выбралась к самым потаенным хранилищам вековой мудрости. Чтобы наилучшим образом использовать ограниченное пространство, старинные книгохранилища оборудовали электрифицированными стеллажами. Они были составлены вплотную по десять штук, как старые шкафы на мебельном складе, а между группами тянулись узенькие проходы. Джейн медленно шла, читая надписи на стеллажах, и когда нашла то, что искала, нажала кнопку на торце полки. Загудел невидимый мотор, и стеллажи тяжело и медленно раздвинулись, загородив прежний проход, но открыв ту полку, которую выбрала Джейн. Здесь стояли старинные пожухлые тома. Некоторые были перетянуты веревочками или резинками, которые от древности рвались при первом же прикосновении, однако не падали, врезавшись за долгие десятилетия в переплет. Более ценные книги сохранялись в герметических картонных футлярах, тщательно завязанных тесемками. Но и футляры не спасали от разрушения. Все книги без исключения под губительным действием времени и атмосферы распадались, разрушались, рассыпались, неостановимо и неотвратимо, и Джейн ощущала льнущий к полкам сухой и горьковатый запах умирающей бумаги, словно донесенное ветром дыхание далекого осеннего костерка из сухих листьев. Книги здесь были обречены на смерть. Поэтому Джейн без всяких угрызений совести срезала бритвенным лезвием библиотечный ярлык с одной из умирающих книг. *** С тем, кто должен был проводить ее, она встретилась у главного лифта. На нем были потертая кожаная пилотская куртка с наклейками, потрепанные джинсы и еще более потрепанные ботинки. - Робин Эльшир, - представился он. - Книга у тебя с собой? - В сумке. - Тогда пошли. Робин оказался тем самым дублером с лекции по сравнительной анатомии. У него были очень темные, очень серьезные, пристально глядящие глаза. Чтобы заставить его улыбнуться, Джейн сказала: - Последний раз, когда я тебя видела, ты стоял голый рядом с трупом. Он поглядел на нее и ничего не ответил. В молчании они поднялись на десять этажей, перешли в Хиндафьялль и сели в дребезжащий общественный лифт, идущий на первый этаж. - А почему мы сразу не могли спуститься и выйти из своего подъезда? - спросила Джейн. - Потому что там Крипов район. Ты, значит, совсем серая. Чтобы так вот, ночью, выйти на улицу, где Крип гуляет... - А-а! В вестибюле Хиндафьялль было пусто и почти темно. Из витрин убрали на ночь все товары. Гном-привратник в форменной красной куртке как раз зевал во весь рот и их не заметил. Когда Робин открыл дверь, газетный лист, расправив крылья, взлетел, целя в Джейн, но, подхваченный сквозняком, промахнулся и врезался в стену. Джейн плотнее запахнула подбитую мехом куртку. Они вышли в пугающую темноту. Уличные фонари висели слишком высоко, их свет не долетал до земли, и только неоновые отблески трепетали на мокром асфальте. Рычали, пролетая, невидимые грузовики, да раздавался противный квакающий гномий хохот из ближайшего бара. Где-то вырвался в распахнутую дверь обрывок музыки, но дверь тут же захлопнулась, втянув музыку обратно. На улице никого не было. Джейн едва поспевала за размашисто шагающим Робином. - Не очень-то ты вежливый, - сказала она. - А ты... сучка в брючках! - Что? - Что слышала. Видал я таких барышень в меховых курточках! Очень смешно, конечно, что у меня куртка лезет по швам и я хватаюсь за любую работу, какая под руку подвернется. Только я тебе вот что скажу. Есть и похуже способы добывать деньги, чем стоять голым рядом с трупом, как ты изящно выразилась. И деньги мне нужны, чтобы платить за обучение, а не для того, чтобы лишний раз нюхнуть кокаина. - Да я вовсе... - Ладно! - Его гнев угас так же быстро, как и разгорелся. Он отвернулся. - Считай, что я ничего не говорил. Какое мне дело! Над витринами магазинов горели неоновые надписи: "Амброзиус", "Дядя Сом", "Гномологика", "Три атласных башмачка", но витрины были пусты, и за металлическими решетками стоял мрак, как в подземных пещерах. - Пришли. Они остановились перед каменным домом с двускатной крышей, украшенным керамической плиткой. С обеих сторон над этим одиноким пережитком старины нависали небоскребы. Нижнюю часть фасада испещряли надписи, у порога валялись кучкой пять пустых пивных бутылок. - Она нас ждет, - сказал Робин и постучал. Дверь распахнулась. За нею оказалась одна громадная комната, холодная и темная. Все внутренние стены были разрушены. В полусвете, проникшем с улицы, Джейн рассмотрела остатки кирпичной кладки, следы копоти на стене, полуистлевший матрац и менгир высотой примерно в два ее роста. Камень стоял перед выложенным изразцами камином. Дверь захлопнулась, и они оказались в полной темноте. Внезапный ужас охватил Джейн. Она осознала, что находится сейчас полностью во власти Робина. Все, что угодно, может случиться с ней. Как она могла рисковать так глупо? - Тут обычно не так паршиво, - проворчал Робин. - Гадость! - Под ногой у него загремела бутылка. - Эй, старушенция! Где ты там? А ну, включай свет! В темноте сильнее чувствовались запахи - гнилью и плесенью пахли матрац и обои, золой и гарью тянуло от печки, но назойливее всего ощущался запах, который нельзя было спутать ни с чем: запах змей. Неужели у них тут гнездо, в этих развалинах? Джейн вздрогнула. - Подождите минуточку. Тусклый, бесполый голос раздался из самого сердца дышащей тьмы. Звякнуло что-то металлическое, запахло керосином, чиркнула серная спичка. Загорелся дрожащий огонек, стал виден фонарь. Фонарь висел в воздухе, его держала темная костлявая рука. Тень менгира наклонилась к ним, потом качнулась назад. - Можете подойти ближе. Позади фонаря - Джейн сощурилась, чтобы разглядеть - стало различимо лицо. Ни капли плоти, только череп, обтянутый сухим пергаментом кожи. Это была воплощенная старость. Высокий лоб, тяжелые веки, окруженные тенью. Тысячелетняя усталость заставила опуститься уголки глаз. Она была одета во что-то черное, с глухим воротом. Ее фигура была еле различима выше пояса, а то, что ниже, совершенно терялось в темноте. Безгубый рот шевельнулся, произнеся: - Дай ее мне. Джейн вынула из сумки книгу. Выражение старого лица напоминало свечной огонек: беспомощная жадность. Джейн сунула книгу в протянувшуюся руку. Старуха поднесла книгу к носу, принюхалась. Раскрыла, вырвала три листка, сунула в рот. Медленно сжевала. Пролистнула несколько страниц, поколебалась на следующей, потом решительно вырвала ее и тоже съела. Под конец вырвала страничку из оглавления и, расправившись с ней, протянула книгу Джейн. - Остальное меня не интересует. Коричневая рука исчезла, потом появилась снова - уже с конвертом. - Это возмещение. Надеюсь, достаточное. Джейн, не заглянув в конверт, положила его в сумку. И, поколебавшись, спросила: - Почему вы это делали? - На этих страницах было одно имя. Я хочу, чтобы его забыли. - А зачем вы их ели? - Я уничтожаю свое прошлое. - Но зачем? Что-то сухо зашуршало, словно шелком по мрамору, и лицо подплыло ближе. Рот широко раскрылся в пародийной гримасе отчаяния, потом сжался с пугающим выражением решимости. - Железом пахнет, холодным железом, трудной судьбой и предательством. - Она резко приблизила фонарь к лицу Джейн. - Ты не из моих детей! Что ты тут делаешь? Джейн испуганно вздрогнула. Фонарь отдалился. - Ладно, неважно. Садись у печи, я все тебе расскажу. Она сунула фонарь в пустой очаг - по комнате запрыгали тени. Достала из ниоткуда два низких стула. - Какого хрена время теряем? - проворчал Робин, усаживаясь рядом с Джейн. Сидеть было неудобно. Из каминной трубы тянуло холодным сквозняком, но сажа не сыпалась - здесь давным-давно не разводили огня. Хозяйка садиться не стала. - Сейчас все не так, - начала она. - Представьте себе время, когда высота жилищ не превышала высоты копья, не было машин сложнее ткацкого станка, и календарь был только один: Луна. В то время все женщины жили в гармонии. Робин фыркнул. - А мужчины? - спросила Джейн. - Не было никаких мужчин. Мы еще не создали их. Лицо повернулось к менгиру. Камень не отражал света, только поглощал и в темноте выделялся как сгусток тьмы еще более глубокой. - Это моя вина, мой грех. Я разделила женщин на женский пол и мужской. Это был первый грех и самый ужасный, потому что он привел во вращение Колесо. Открылась со щелчком дверь шкафчика, она достала хрустальный графин и налила себе стопку. Бросила туда, взяв щипцами, кусочек льда из ведерка, потом ведерко накрыла крышкой. Изящно скользнула к менгиру, трижды обогнула его. При ее движениях раздавалось шуршание. С каждым оборотом ее лицо и руки оказывались все выше. - Я тогда была могущественна, да, и красива так, что даже вообразить трудно, красива и бледна, словно сама Владычица Смерть. Тогда, в те далекие времена, правителей у нас не было, и почитали мы только старость, но я стояла высоко среди могучих, и за мои свершения Совет Семи сделал меня Ламией. Она помолчала. Джейн пришлось сказать: - Я не знаю, что такое ламия. Шуршание. Словно кто-то ворошит старые газеты. Лицо поднялось еще выше. - Это очень высокий сан, дитя. И нес он великую ответственность. Потому что мы владели таким могучим волшебством, о котором этот выродившийся век и представления не имеет. По мановению этих рук, - она воздела руки, - раскрывались горы и разверзались пучины морские. Звезды сходили по моему зову на землю, и я говорила с ними и училась у них. Никто не умирал тогда. В этом не было необходимости . С шипением и постукиванием у самых ног Джейн включился электрообогреватель. Вздрогнув, она посмотрела на него. Раскаленные спирали бросали на стены темно-красные отблески. Грязное пятно на обоях таяло, исчезая. Джейн пропустила несколько слов из рассказа. - ...Не слушала поначалу, считала просто своей фантазией, случайно забредшей в голову мыслью. Одному боку Джейн было холодно, другому жарко. Сильно пахло керосином. Огонек в фонаре помаргивал, и что-то двигалось вокруг менгира, словно он выпускал широкие серые крылья. У Джейн слегка мутилось в глазах, и менгир виделся ей одновременно и камнем, и двулезвийным топором. Необоримая усталость навалилась на Джейн. - Я не могла помыслить, - говорила Ламия, - что такая простая идея обернется таким злом. Джейн никак не могла сосредоточиться. Она зевала, терла глаза, трясла головой. Монотонный голос убаюкивал ее, и постепенно она впала в полудремоту. Ей показалось, что комната растаяла и уплыла куда-то и только менгир остался стоять где стоял. Джейн находилась на какой-то ярко освещенной равнине. А Ламия снова была молода. Ниже пояса она была змеей. Она трижды обвилась вокруг камня. Но она была так прекрасна, так невинно сияла ее нагота, так приятно от нее пахло, что Джейн ничуть не боялась. Змеиная чешуя, яркая, как самоцветы, блестела на солнце. Зеленые глаза глядели пристально, не мигая. - Где я? - спросила Джейн. Ламия ответила с высоты: - Это Омфалос, пуп мироздания. Все обращается вокруг него. Чем дальше от центра, тем быстрее вращение, тем опаснее там находиться. Можно упасть. Оглянись вокруг. Джейн оглянулась. От менгира во все стороны опускался мир. Она видела его весь, целиком. Дороги, словно нити, вели к миниатюрным городам, а дальше вздымались горы, простирались океаны, лежал лед. Это напоминало гипсовые макеты, которые на втором курсе делали геоманты, чтобы проиллюстрировать такие темы, как "Электричество на службе промышленности" или "Аллегория на службе просвещения". - А мир-то круглый! - закричала Джейн. - Он круглый! - Круглый, потому что он иллюзорен. Мира просто не существует, ни в каком разумном смысле, поэтому его формы изменчивы. - Диск начал вращаться, медленно, но явственно, под украшенной облаками чашей неба. - Вот перемены делаются видимыми. Это то, что мудрые называют Колесом. Сейчас ты видишь мир так, как его видит сама Богиня. У Джейн закружилась голова. Она быстро отвела взор от горизонта. Но ее все еще мутило. В голосе Ламии появилось пророческое исступление. - Это я привела в движение Колесо. Во всем виноваты мои гордыня и безрассудство. И я понесла наказание. Мои дети стали ходить на двух ногах, я же осуждена на недоверие и презрение потомков и, что самое жестокое, на бессмертие, дабы видела я последствия своего деяния. Земля завертелась быстрее. Джейн пошатнулась, но удержала равновесие. - Но, как милость, что стоит по жестокости наказания, мне обещано, что, когда я изглажу последний след моего бытия, мне даровано будет исчезновение. О, как еще далеко до этого дня! Ветер завывал над вращающейся Землей. - А Колесо все вертится. Оно возносит униженных, ниспровергает высоких, лучших втаптывает в грязь, а подонкам дает торжество. В этом неустанном кружении - источник всех страданий. Колесо вертится все быстрее, и мы неизменно возвращаемся к своему началу, постаревшие и скорбящие, в морщинах и шрамах. Если бы я знала, кто мне шепчет, я не стала бы слушать. И Колесо не завертелось бы. Джейн прижала руки к глазам. Голова у нее шла кругом. Она сделала шаг по направлению к камню и опустилась на колени, чтобы не упасть. - Чей это был голос? - воскликнула она. - Кто тебя искушал? - В самом деле, кто? Кто наказал меня за то, что я ее послушалась? Кто захотел запустить Колесо, а вину за это переложить на меня? Все она, все она. - Кто же? Кто? Теперь голос Ламии стал очень спокойным. - Богиня, конечно. Кто бы еще осмелился? Джейн протянула руки к камню, чтобы о него опереться. Как только она коснулась его поверхности, вращение прекратилось и головокружение прошло. Раскрыв широко глаза, она смотрела на Ламию, на совершенные линии ее змеиных колец, на томный изгиб живота, на коралловые ореолы вокруг сосков. Смотрела в сияющую вселенную ее глаз с черными провалами зрачков. Ламия улыбнулась. Это была теплая, уверенная улыбка, шедшая из глубины ее существа. - Ты меня хочешь. - Да, - ответила Джейн с удивлением. Ее никогда особенно не притягивал собственный