ал кельту свой лук. По сравнению с длинными луками, к которым привык Виридовикс, этот казался маленьким и невзрачным. Но кельт удивленно хмыкнул, потянув за тугую тетиву. Мышцы его рук вздулись буграми, прежде чем ему удалось натянуть лук кочевника. - Да, это тебе не детские игрушки, - молвил Виридовикс, возвращая оружие всаднику. Довольный произведенным на чужеземца впечатлением, солдат хитро улыбнулся. - Твой щит! Дай! - сказал он. Он говорил по-видессиански с таким же сильным акцентом, что и кельт. Виридовикс, который обычно носил щит за спиной, снял ремешок и протянул щит собеседнику. Это был типичный щит кельтского воина: круглый, покрытый бронзой, со спиральными полосами металла, украшенный эмалью красного и зеленого цвета. Виридовикс держал свой щит в отличном состоянии. Кельт был до педантичности аккуратен в обращении с доспехами и оружием. - Недурной, - оценил солдат и установил щит Виридовикса возле колючего кустарника. Затем отъехал метров на сто. С диким воплем солдат поднял лошадь на дыбы и помчался к щиту, пустив на всем скаку стрелу с очень близкого расстояния. Щит качнулся и завертелся на месте. Когда Виридовикс поднял его, в нем не было стрелы. - Конечно, это лошадь его опроки... - начал было кельт, но остановился в изумлении. Ближе к краю щита виднелась аккуратная дырочка. Стрела пробила не только древесину, но и бронзу. - Клянусь головами моих врагов! - воскликнул Виридовикс, покачивая головой. Солдат поднял с земли стрелу, которая, пробив щит, отлетела еще на несколько метров, и положил ее в колчан со словами: - У тебя недурной щит, да. Если бы я целился в свой, стрела улетела бы намного дальше. Щит хамора был совсем маленьким - деревянным, обтянутым кожей. Он годился лишь на то, чтобы отбить рубящий удар меча. Виридовикс проговорил: - А я-то еще думал, дурак такой, что кочевники вооружены дрянью и плетутся, бедные, на заморенных клячонках, которым не выдержать тяжести e.`.h%#. меча и длинного лука. - Разве не так? - спросил Горгид. - Ты болван! - ответил кельт, махнув своим щитом у Горгида перед носом. - Раскрой глаза пошире. С такими луками они сделают из тебя решето и не поглядят, в доспехах ты или голый. Какой же смысл таскать на себе лишнее железо? К удивлению вконец разозлившегося Виридовикса, Горгид вдруг взорвался смехом. - Не вижу ничего смешного! - резко сказал кельт. - Прости, - отозвался грек, записав что-то на табличке. - Просто сама мысль об оружии настолько эффективном, что защита от него невозможна, никогда не приходила мне в голову. Но знаешь, этот степной лук тоже не всесилен. Намдалени в своих кольчугах неплохо стояли под стрелами, и ничего с ними не случилось. Но как абстрактная идея эта мысль восхитительна. Пытаясь засунуть мизинец в дырочку от стрелы, Виридовикс пробормотал: - Чума на твои "абстрактные идеи"! Большое коричневое пятно, появившееся вдали, медленно росло прямо на глазах. И вот отчетливо стало видно стадо коров. Рога возвышались над животными, как голые ветви деревьев в зимнем лесу. Рядом со стадом шли пастухи, судя по облику - хаморы. Заметив приближающийся отряд, несколько кочевников вырвалось вперед. Их предводитель выкрикнул несколько фраз на своем языке, а затем, заметив среди всадников имперцев, добавил на ужасном видессианском: - Кто? Что делаете? Зачем здесь? - Он даже не ждал ответа. Его крепкое лицо почернело от гнева, когда он увидел Арига. - Аршаум! - Хаморы схватились за оружие. - Что делать тут вместе с аршаум? - спросил кочевник Гуделина, возможно выбрав бюрократа потому, что тот был великолепно разодет. - Аршаум заставили все заморские кланы... Как по- вашему? Он заставил страдать. Ваш Император ест свиные кишки, раз иметь с ними дело. Я Олбиоп, сын Вориштана! Я говорю вам это! Я говорю правду! - Мы убиваем! - крикнул один из хаморов Олбиопа. Солдаты посольства схватились за мечи. Ариг уже держал наготове стрелу. Виридовикс и Ланкин Скилицез положили руки на рукояти, застыв в напряжении. Римский гладий Горгида все еще оставался в мешке. Грек молча ждал, что уготовит ему судьба. В этот критический миг Пикридий Гуделин показал, чего он стоит. - Остановись, о знатный Олбиоп, сын Вориштана! Если не хочешь, по неведению, свершить ужасную ошибку - остановись, молю! - изрек бюрократ драматическим голосом. Горгид подумал, что кочевник понял в этой пышной фразе только свое имя, но и этого оказалось достаточно, чтобы хамор обернулся к Гуделину. - Переведи это, ладно? - прошептал чиновник Скилицезу. Офицер молча кивнул. Гуделин принял торжественную позу и начал вещать по-видессиански: - О вождь хаморов, если ты прервешь нити жизней наших, то свершишь злодеяние, подобного коему не свершалось, и будет оно печальнее самой твоей смерти! Воистину... - Я не смогу этого даже повторить, не то что перевести, - изумленно вымолвил Скилицез, распахнув глаза. - Заткнись, солдафон, - прошипел Гуделин и сделал грациозный жест, словно находился в толпе придворных. Скилицез худо-бедно принялся толмачить. Гуделин разливался соловьем. - Злодеяние сие запомнится вовеки, оно останется в памяти степных народов, ибо подобного зла никогда доселе не творилось и не ведали такого минувшие времена. Никто, о, никто не решался на такое, прежде чем ты, о вождь, отважился преступить высокие законы человечности. Всем станет известно: Олбиоп, сын Вориштана, поднял руку на послов. Ужасная слава превзойдет само убийство! Перевод был весьма жалкой копией оригинала, ничтожным подражанием, лишенным пышных оборотов, отступлений, смены грамматических времен и прочих ораторских ухищрений. Но это не имело значения. Гуделин заворожил кочевников, несмотря на то, что те не понимали ни слова. Как большинство необразованных, темных людей, они высоко чтили тех, у кого хорошо подвешен язык. Чиновник же мог считаться мастером в старейшей школе виртуозов словоплетения. - Позвольте мне посему напомнить вам, что до нынешнего дня отношения наши были незапятнанно-чистыми и незамутненно-дружескими. Конечно же, пристойно нам сохранять их в духе любви и братства! Ведомо мне, что в ином случае не сможете вы наслаждаться благами спокойной совести. Дружба и понимание - вот что предлагают вам ныне те, кто предстал пред вашим взором! Понимание, которое, разумеется, не может быть отброшено, словно хлам, внезапной злой переменой человеческой воли, мимолетной, как... Гуделин поклонился хаморам. Они кивнули, загипнотизированные пышными словесами. - О чем он говорит? - недоумевая, спросил Виридовикс Горгида. - Вся эта болтовня означает: "Не убивайте нас!" - ответил грек. - А, - протянул кельт. - Я сперва так и подумал, но не был до конца уверен. - Не беспокойся, кочевники тоже ни хрена не понимают. Цветистая видессианская речь, шедевр имперского витийства, уснащенная всякими фокусами, не слишком подавляла воображение Горгида. Он привык к чистому, лаконичному и деловому стилю. Некоторые речи требовали несколько часов для произнесения - и все ради того, чтобы изречь нечто абсолютно бессодержательное. Но искусство Гуделина сделало свое дело. Хаморы проглотили все его пышные фразы, не поперхнувшись. - А, Серебряный Язык! - сказал Олбиоп Гуделину. - Ты придешь наша деревня с нами! Ты - есть, ты - провести ночь, ты - веселиться! Он наклонился и поцеловал видессианина в щеку. Гуделин принял этот знак внимания, не изменившись в лице, но когда Олбиоп отвернулся, чтобы отдать приказания остальным хаморам, чиновник испуганно поглядел на своих спутников. - В дипломатии есть некоторые вещи, к которым я никогда не привыкну, - прошептал он в ужасе. - Неужели в степях никогда не моются? Он потер щеку и несколько раз вытер руку об одежду. Большинство хаморов возвратились к стаду. Человек пять остались с Олбиопом, желая проводить посольство. - Иди со мной, ты - и вы все! - сказал вождь. Агафий Псой вопросительно взглянул на Скилицеза. Тот утвердительно кивнул. - Как это - у варваров что, есть поселки? - спросил Горгид, когда Олбиоп отъехал от него на достаточное расстояние. - Я думал, они постоянно кочуют, следуя за своими стадами. Скилицез пожал плечами: - Когда-то владения Видесса простирались далеко за Присту. Существовали крестьянские поселения в степи. Некоторые сохранились до сих пор. Кочевники смотрят на крестьян как на своих рабов. Настанет время, и эти последние крестьяне погибнут или тоже станут кочевниками. Большинство уже забыло веру Фоса. Незадолго до заката экспедиция достигла поселка. Всадники миновали несколько полуразвалившихся зданий - свидетелей лучших времен, когда поселение было куда больше. Один из хаморов пустил стрелу в собаку, которая гавкала громче других. Стрела скользнула по ноге пса, и он умчался с громким воем. Товарищи хамора громко завопили. - Они насмехаются над ним за то, что он не попал точно в цель, - объяснил Скилицез, зная, что Горгид все равно спросит. - Староста! - позвал Олбиоп по-видессиански, когда они выехали на центральную улицу, заросшую травой. После этого хамор выпалил какое-то ругательство на своем языке. Пожилой мужчина в грубом домотканом халате вышел из /.+c` '" +("h%#.ao дома. Остальные жители поселка не показывались. Староста отвесил Олбиопу низкий поклон и распростерся перед ним на траве, словно подданный Империи перед Туризином Гавром. При виде такого преклонения перед варваром, да еще столь невысокого происхождения, Скилицез стиснул зубы - однако промолчал. - Нам еда, где спать и... как по-вашему? Да, защита от холода, - приказал Олбиоп, загибая пальцы. Затем добавил что-то на своем языке. Задал вопрос Псою; тот охотно кивнул. Горгид поклялся себе, что научится говорить на этом языке. Он слишком много упускал и чересчур зависел от друзей, которые ему переводили. Псой все еще ухмылялся. - Я думаю, мы разобьем лагерь прямо на улице. А вы, господа послы, веселитесь. Желаю хорошо провести время. Младший офицер коротко переговорил со своими солдатами. Те начали ставить палатки на деревенской площади. По приказанию вождя хаморы Олбиопа пошли за ними. Сам Олбиоп остался с послами. Староста отвесил низкий поклон послам. - Вам это доставит удовольствие, - сказал он. Староста говорил на довольно архаичном видессианском языке с резким степным акцентом. Поселок слишком давно был отрезан от Империи и ее живой, изменчивой речи. Дом, к которому староста подвел путешественников, был когда-то храмом Фоса. Деревянный шпиль все еще венчал крышу, хотя позолоченный шар уже давно упал. Сама крыша была залатана соломой. Куски белой глины покрывали стены, сложенные из грубого пористого местного камня. Двери в храме не было - ее заменяла кожаная занавеска. - Что ж, вот дом для путешественников, - показал староста. Он не вполне понял причины колебания некоторых видессиан. - За вашими лошадьми присмотрят. Берите для костра что нужно. Топлива здесь хватает. Я пойду за едой и другим. Сколько вас будет? - Он дважды пересчитал путешественников и вздохнул: - Шестеро. Что ж... - Прими нашу благодарность, исходящую из самой глубины сердца при виде столь щедрого гостеприимства, - вежливо изрек Гуделин и спрыгнул с лошади, испытывая явное облегчение. - Если нам понадобится вдруг еще какая-нибудь небольшая услуга, не позволишь ли ты узнать твое имя? Староста уныло посмотрел на бюрократа. Угрозы и проклятия - к этому он уже давно привык. Какую новую опасность таили сладкие слова? Но не обнаружив в пышной фразе на первый взгляд ничего страшного, нехотя ответил: - Меня зовут Плинтий. - Великолепно, дорогой Плинтий. Еще раз прими нашу благодарность. Окончательно сбитый с толку, староста увел лошадей. - Фос милостивый, какое ужасное имя! - воскликнул Гуделин, едва тот скрылся. - Что ж, посмотрим, что тут у нас? Судя по его тону, он ожидал увидеть кошмар. В здании бывшего храма застоялся запах пыли и сырости. Путешественники, похоже, нечасто бывали здесь. Скамьи, когда-то окружавшие алтарь, давно исчезли. В степи древесина была слишком дорога, чтобы бросить ее покрываться пылью. Все равно храм давно уже никто не посещал. Что толку сидеть здесь на скамьях? В поселке много лет назад забыли о почитании Доброго Бога видессиан. Алтарь тоже давным-давно куда-то делся. Вместо него был сложен очаг. Скилицез прав, подумал Горгид. Даже самая память о Фосе ушла из этих краев. Видессианский офицер достал трут и кресало и быстро разжег огонь. Послы с наслаждением растянулись на кошмах, постеленных на грунтовом полу. Гуделин вздохнул с нескрываемым удовольствием. Из всех видессиан он был самым никудышным наездником и здорово натер себе седалище. Его мягкие ладони покрылись пузырями и мозолями. - У тебя не найдется чего-нибудь от этого? - спросил он Горгида, показывая свои израненные руки. - Боюсь, я взял с собой очень немного лекарств, - ответил грек, не желая подробно вдаваться в причины, по которым решил бросить ремесло "` g . Но увидев чужую боль, добавил: - Масло и мед в равных частях помогут тебе, мне кажется. Попроси Плинтия. Огонь вспыхнул ярче, когда новый брусок спрессованной соломы полетел в костер. Горгид заметил на стене небольшое голубое пятно. Он подошел ближе, желая взглянуть. Это было все, что осталось от фрески, некогда украшавшей стену. Равнодушие, сырость и плесень, сажа и немилосердное время уничтожили роспись. Как и сам поселок, храм превратился в жалкие руины великой мечты. Кожаная занавеска отодвинулась. Гуделин открыл было рот, желая попросить Плинтия, чтобы тот дал ему мазь для рук. Но в бывшую святыню, превращенную в караван-сарай, вошел не староста. Шесть девушек несли еду, ножи, вилки и мягкие матрасы, а последняя шла, сгибаясь под тяжестью бурдюков с напитками. Горгид был уверен, что она несла кумыс. Олбиоп радостно зарычал, вскочил, схватил одну из девушек, крепко сжав ее в объятиях, и тут же начал шумно целовать. Она едва успела передать подруге сковородку и бутылку с соусом. Грубые пальцы кочевника гладили ее по рукам, развязывали завязки длинной свободной туники. - Хамор - свинья, конечно, но незачем так ужасаться, - сказал Скилицез Горгиду. - Дать гостям на ночь женщин - просто проявление обычной вежливости. А вот если ты откажешься от женщины, то это будет уже непростительная грубость по отношению к степнякам. Грек был чрезвычайно смущен, но вовсе не по той причине, что предположил Скилицез. Он уже не мог припомнить, сколько лет прошло с тех пор, как он в последний раз спал с женщиной. Не меньше пятнадцати. И тогда это предприятие отнюдь не увенчалось успехом. Но теперь, как выясняется, выбора нет. Отказ (видессианин объяснил это с предельной ясностью) невозможен. Горгид попытался не думать о цене провала и о том, как он будет выглядеть в глазах своих товарищей. Виридовикс, напротив, весело завопил, услышав слова Скилицеза, и тут же нежно обнял одну из девушек. Более прихотливый в выборе подруги, чем хамор, кельт мгновенно нашел самую красивую из шести. Она была невысокого роста, худенькая, с вьющимися каштановыми волосами и большими голубыми глазами. В отличие от остальных, она украсила тунику большой брошью из полированного нефрита. - И как же тебя зовут, моя славная малышка? - спросил кельт с улыбкой, глядя на нее сверху вниз: он был почти на голову выше. - Эвантия, дочь Плинтия, - ответила она застенчиво. - То есть ты хочешь сказать, что староста - твой отец? - Когда она кивнула, Виридовикс усмехнулся: - В таком случае, ты, наверное, похожа на свою мать, потому что отец твой далеко не красавец. Девушка наклонила голову, улыбнувшись в ответ. Горгиду уже и прежде доводилось видеть, как кельт пускает в ход свои чары. Лишь немногие девушки оставались к ним равнодушны. - Я никогда не знала, что бывают люди с волосами цвета меди, - сказала Эвантия. - И речь твоя тоже необычна. Из каких далеких краев ты прибыл? Виридовикс приступил к рассказу, словно нырнул в пучину. Он задержался на несколько мгновений, чтобы взять матрас из рук Эвантии и расстелить его на полу. - Садись рядом, моя милая, тебе будет удобнее слушать. Он подмигнул через ее плечо Горгиду. Остальные быстро выбрали себе подруг. Девушки из поселка были не слишком огорчены своей долей - за исключением той, которая досталась Олбиопу, грубо и немилосердно тискавшему ее. Подумав, Горгид пришел к выводу, что возможности избежать неизбежного не имеется. Местные жители лишь следуют старому обычаю своего народа. Сами греки лишь недавно отказались от той же практики. Подругой Горгида оказалась девушка по имени Спасия. Она была полненькой хохотушкой. Голос ее звучал мягко и приятно. Горгид вскоре убедился, что Спасия далеко не глупа, хотя не имеет ни малейшего представления о том, что делается в огромном мире за пределами ее родного поселка. Глаза Спасии все время скользили по лицу грека. - Что-нибудь не так? - спросил он. Неужели она почувствовала, что не может возбудить в нем желания? Но она ответила более чем безыскусно. - Ты не этот... как их называют? Не евнух? У тебя такие гладкие щеки. - Нет, - Горгид попытался не рассмеяться. - У нашего народа есть обычай брить бороду. Он сунул руку в мешок и показал бритву, сделанную в виде листа. Девушка потрогала острое лезвие. - Зачем держаться такого неприятного и болезненного обычая? - спросила она. Горгид улыбнулся, не сумев найти ответа. Женщины приготовили еду: жареных цыплят, уток, зайцев, свежий хлеб (настоящий хлеб, поскольку в поселке имелись мельница и пекарня), несколько пирогов с начинкой из разных ягод и ко всему - различные специи, травы, салат из свежих овощей. Великолепный аромат жареного мяса разлился по залу бывшего храма. Благодушествуя после сытного обеда, Гуделин откинулся на мягкий матрас и погладил живот. Голова у него слегка гудела после нескольких добрых глотков крепкого кумыса. Вместе с видессианами и Виридовиксом он потешался над Олбиопом и Аригом, которые отказались от салатов. Для кочевников зелень и овощи были пищей скота. - Ну ладно, полно вам смеяться над ними, - сказал Виридовикс. - Нам же лучше - больше достанется. Забьем желудки под завязку. Грек неплохо справился с обедом. Некоторые овощи и приправы (например, белый хрен, который оказался таким острым, что слезы хлынули из глаз) были для него в новинку. Соус из масла и уксуса приятно сдобрил обед. Но если кочевники и не проявили желания жевать огурцы и капусту, то они с лихвой возместили это питьем, жадно глотая крепкий кумыс. Они облизывали губы и рыгали, показывая, что им понравилось очередное блюдо. Что ж, у каждого народа свой обычай. Подруга Олбиопа подавала ему бурдюк так часто, как только могла. Горгид предположил, что она хочет напоить его до бесчувствия. Однако ее ждало разочарование. Хамор был опытным пьяницей, и свалить его с ног оказалось невозможно. Он помнил, что его ждут и другие развлечения. Когда он притянул к себе девушку и стащил с нее тунику, она сдалась без энтузиазма. У нее было лицо человека, который неудачно пытался схитрить, потерпел поражение и теперь пожинает плоды провалившегося заговора. Горгид подумал, что хамор выйдет с ней на улицу, но тот сорвал свою меховую куртку, штаны и сапоги и упал на девушку, словно рядом никого больше не было. Грек отвел глаза. Пикридий Гуделин притворился, будто не замечает. Он не пропустил ни слова из той истории, которую рассказывал своей подружке. Ариг и Скилицеэ, привыкшие к тому, что делается в степи, сами раздевали девушек. На мгновение Виридовикс широко раскрыл глаза, в которых читалось удивление и отвращение. А затем ухмыльнулся и обнял Эвантию. Она крепко обвила его руками. Гуделин поймал взгляд Горгида. - Попал в Видесс - так рыбу ешь, - сказал он и опустился на матрас вместе со своей подругой. - Эй, тут придется давить посильнее, чем на гусиное перо! - крикнул ему Скилицеэ. Чиновник ответил грязным жестом. Горгид все еще не решался дотронуться до Спасии. Оргия, буйствовавшая вокруг, не возбудила и не развеселила его. Он смотрел на любовников, словно врач на пациентов. Старые привычки умирают медленно. Тела двигались в мерном такте, сплетались, размыкались. Горгид равнодушно слушал вздохи, тяжелое дыхание. Время от времени раздавался радостный крик наслаждения или взрыв веселого смеха. Грек почувствовал на себе пристальный взгляд Спасии. - Я не нравлюсь тебе, - сказала она. Это было утверждение, а не "./`.a. - Нет, просто я... - начал грек. Хриплый вопль Олбиопа прервал его. Хамор оперся на локоть, набираясь сил перед новой атакой. - Что не работать. Бабья Морда? - насмешливо окликнул его хамор. - Зачем я дал тебе женщину? Ты не знать, что с ней делать! Лицо Горгида запылало. По крайней мере, надо попытаться. В глазах Спасии стояла тихая жалость, когда он коснулся рукой ее тела и склонился над ней. Она казалась доброй. Возможно, это как-то поможет... Само ощущение ее маленьких, мягких губ было для него странным, а упругое касание ее груди - чем-то непонятным и отвлекающим. Он привык к твердости совсем другого объятия. Неловко, все еще чувствуя на себе взгляды соседей, Горгид помог ей раздеться. Грек был худым и мускулистым. Он оказался сильнее и крепче, чем выглядел на первый взгляд. Таким он был, наверное, в двадцать лет и, скорее всего, к шестидесяти годам его фигура останется такой же. Снова поцеловав Спасию, он бережно уложил ее на матрас. Ее губы были сладкими, а тепло ее тела приятно успокаивало. Но он все еще не решался сделать первый шаг. Виридовикс весело свистнул и, указав пальцем на чиновника, крикнул Олбиопу: - Нет, ты только погляди, милый мой хамор! Ты не зря назвал его Серебряным Языком! Он зацелует ее до смерти! Эй, молодец, чернильная душа! Оправдывай свое прозвище! Кочевник и галл принялись на пару подбадривать Гуделина воплями. На мгновение Горгид подумал, что эти крики обращены к нему, и вздрогнул. Но то, что соседи отвлеклись от него, не слишком придало ему бодрости. - Прости меня, - тихо обратился он к Спасии. - Ты не виновата... - Можно мне помочь? Ты так ласков с незнакомкой, которую никогда больше не увидишь... Пораженный, грек начал было возражать, но остановился на полуслове. - Может быть, ты и вправду сможешь помочь мне, - сказал он и коснулся ямки на ее шее. Это напомнило ему нежность знакомого жеста. Горгид едва не вскрикнул, когда почувствовал, что его тело ответило на ласку. Он отвел лицо Спасии в сторону и лег рядом на матрас. - Ну вот, - прошептала она, счастливо вздохнув. Вскоре ее дыхание стало коротким и прерывистым, зубы впились в его губы, руки обвились вокруг тела и притянули его к себе. Он тихо засмеялся, когда она задрожала и вытянулась. Горгид бросил все и ушел в степи, желая порвать с прошлым. Но что он до такой степени освободится от груза былого - этого он никак не ожидал. По иронии ситуации, поскольку сам он не находился во власти эмоций, он смог продолжать любовную игру гораздо дольше, чем все его товарищи. Спасия полуоткрыла рот. Ее глаза сияли. Настала очередь Олбиопа, Виридовикса и Арига аплодировать выносливости грека. Когда наконец все кончилось, хамор подошел к нему и хлопнул его по мокрой от пота спине. - Я был неправ, - сказал Олбиоп. Это было далеко не шуточным признанием от упрямого степняка. Дебош продолжался далеко за полночь. Кумыс и горячие объятия сменяли друг друга. Защитив свою репутацию мужчины, Горгид решил, что может спокойно воздержаться от дальнейшего участия в оргии. Впрочем, и Спасия не настаивала на этом. Они лежали, прижавшись друг к другу, и тихо разговаривали. Он рассказывал о своем путешествии, а она - о жизни в поселке, пока сон наконец не сморил обоих. Перед тем как заснуть, Спасия негромко сказала: - Я надеюсь, что ты подарил мне сына. Это снова разбудило уже засыпавшего грека. Но единственным ответом на его тихий вопрос было ее ровное дыхание. Он прижался ближе и заснул. На следующее утро громким стоном всех пробудил Олбиоп. Держась обеими руками за голову, будто опасаясь, что она отвалится, хамор откинул в сторону кожаную занавеску и, все еще голый, побежал к колодцу. Горгид слышал, как хамор ругается, проклиная веревку и тяжелую бадью. Затем Олбиоп обрушил воду на свою раскалывающуюся голову. Другие хаморы "%a%+. смеялись над его печальным состоянием. Кочевник вернулся назад. Вода стекала с его жирных волос. Это было его первое купание за долгое время. Несмотря на "ванну", от кочевника исходил тяжелый дух пота, своего и лошадиного. При одной только мысли о завтраке Олбиоп содрогнулся, но глотнул кумыса из бурдюка. - Клин клином вышибают, - сказала Спасия. - Это спасет его от похмелья. Девушка поджаривала заячью ножку для Горгида. Одетая, она снова казалась ему совсем чужой. Грек копался в своем мешке. Надо же, сколько лишнего барахла с собой набрал! Наконец он нашел маленькую серебряную коробочку для порошковых чернил с изображением Фоса на крышке и протянул ее Спасии. Спасия попыталась отказаться: - Прошлой ночью ты отдал мне всего себя. - Обмен был равным, - ответил он. - Возьми эту вещь хотя бы за то, что ты сумела расширить мои горизонты. Она посмотрела недоумевающе, но он не стал ничего объяснять. В конце концов она все же приняла подарок, смущенно пробормотав слова благодарности. Все прощались с подругами. - Нет, девочка, ты не можешь пойти с нами. Это была только одна ночь, - терпеливо повторял Виридовикс Эвантии. Не в первый раз уже кельт говорил слова прощания случайной возлюбленной. Он не любил обрывать такие встречи небрежно. Хотя Виридовикс и не упускал случая помахать кулаками, он ни в коей мере не был черствым человеком. Окруженное взводом солдат из Присты и кочевниками Олбиопа, посольство выехало из поселка. Маленький пес бежал за путниками, пока один из хаморов не сделал вид, что хочет сбить его лошадью. Собака отскочила в сторону, со страхом оглянувшись назад. Вскоре расстояние поглотило поселок; людей, здания, улицы, и наконец весь печальный маленький осколок Империи исчез вдали. Кочевники недолго следовали за имперским отрядом. Стада ждали возвращения пастухов. Олбиоп обменивался остротами с Агафием Псоем и его солдатами - они наперебой хвастались своей силой в любовных сражениях. - А вот Бабья Морда, - сказал Олбиоп, бесцеремонно ткнув пальцем в Горгида. - Он неплохо ее сделать, эту девку, неплохо - для такого. - Убирайся к воронам, - пробормотал грек по-латыни. Он не хотел, чтобы кочевник его понял. Но Олбиоп даже не услышал его. - Ты, Псой, ты осторожней. Поймать тебя, когда ты не охранять... как там говорится? Не охранять послы - мы убить тебя. - Ладно, назначай место для поединка. Посмотрим, кто кого, - ответил командир отряда в том же шутливо-серьезном тоне. Но и он, и кочевник - оба знали, что может настать такой день, когда эти слова перестанут быть только шуткой. Еще раз махнув рукой на прощание, Олбиоп и его кочевники развернулись и ускакали к югу. - Ну что ж... в путь! - сказал Скилицез. - Пожалуйста, подождите минутку, - сказал Горгид. Он слез с седла и развязал шнурки своего походного мешка. Остальные с любопытством смотрели, что он делает. Вытащив бритву, грек забросил ее подальше и наклонил голову, обращаясь к Скилицезу: - Благодарю. Пора в путь. Глава третья Спелая клубничка пролетела мимо головы Марка и расплющилась о белую стену казармы. - Пожалуйста, Пакимер... - вымолвил трибун устало. - Убери эту дурацкую катапульту и послушай меня... - Я только пошутил. - Лаон Пакимер был сама невинность. Боевые шрамы, густая борода - а забавляется как малое дитя. И сейчас глядит на трибуна с хитренькой улыбочкой. Пакимер командовал отрядом легкой кавалерии хатришей и, как всякий хатриш, ни перед чем не испытывал пиетета. Хатриши, насколько знал их Скавр, редко относились к чему-либо с должной серьезностью. Однако несмотря на это, Скавр был рад, что Пакимер решил прийти на совет офицеров легиона. Хотя хатриши не состояли под официальной командой трибуна, нередко случалось так, что всадники Пакимера бились бок о бок с римской пехотой. Похоже, клубника и впрямь подала какой-то странный сигнал, потому что офицеры легиона, как по команде, прервали свои разговоры и уставились на Марка. Скавр поднялся со стула, стоящего во главе стола, и прошелся по комнате, чтобы собраться с мыслями. Красное пятно от ягоды на белой штукатурке мешало сосредоточиться. - Держу пари, все началось сначала, - сказал он наконец. - Иногда мне кажется, что мы никогда не сможем начать войну с Иездом. Сперва смута, Ортайяс Сфранцез, потом мятеж Ономагула, а теперь великий... - Скавр выговорил это слово с иронией, - барон Дракс. - Что нового слышно о Драксе? - после краткого колебания спросил Секст Муниций. Это был первый совет, на котором он присутствовал в качестве младшего офицера. Муницию постоянно казалось, что все остальные знают куда больше, чем он. - Боюсь, тебе известно столько же, сколько прочим. Когда Апокавк принес вчера эти вести, он совершенно правильно сказал: Дракс разбил Ономагула и после этого внезапно оказался во главе единственной боеспособной армии на всей западной территории. Такое хоть кому вскружит голову. Похоже, наш дражайший барон решил отхватить себе кусок пожирнее. - Но ведь западные территории - Гарсавра, Кипас, Кизик - исстари были нашими, - возмутился Зеприн. Его красное лицо запылало от гнева. Зеприн Красный говорил "наши", хотя не был видессианином. Однако халогай служил Империи так долго, что привык считать ее своей родиной, - точно так же, как для Фостия Апокавка родным стал римский легион. До роковой битвы при Марагхе Зеприн имел высокое звание в отряде императорской гвардии. Впрочем, до той битвы многое было иначе... - Намдален тоже был когда-то частью Видесса, - напомнил трибун. Хмыкнув, Зеприн резко тряхнул головой. - Раз уж мы заговорили об этом, - продолжал Марк, - то думается мне, сейчас Дракс пытается осуществить старую заветную мечту намдалени - построить на материке Новый Намдален. Как только весть о мятеже Дракса достигнет Княжества, сюда хлынет толпа жадных до власти баронов. Все они рванутся на запад, чтобы успеть отхватить себе кусок пирога побольше, пока еще возможно. Единственное, что может остановить этот кошмар, - как можно скорее сломать хребет Драксу. Накхарар Гагик Багратони - командир васпураканского отряда в составе легиона - поднял руку в знак того, что хочет говорить. - В Княжестве у Дракса куда меньше союзников, чем здесь. - Видессианский язык давался накхарару нелегко. На его широком лице с орлиным носом появилось напряженное выражение. - В столице скопилось множество солдат Аптранда. Как ты думаешь, как поступит с ними Туризин? - Даю золотой за правильный ответ, - пробормотал Гай Филипп. Багратони поднял густые брови. Он не понял смысла сказанного. - Я вижу три выхода и все три - очень рискованные, - задумчиво проговорил Марк и начал загибать пальцы: - Туризин может отделить их от основной армии и отправить куда-нибудь подальше, например, на границу с Хатришем. Тогда они окажутся в стороне от событий. С другой стороны, кто сможет удержать Аптранда, если он вдруг решит последовать примеру Дракса?.. Дальше. Туризин может оставить их здесь, в столице, но это тоже опасно. Если намдалени Аптранда захватят Видесс, Империя погибнет... Скавру вдруг вспомнилось, как Сотэрик с восторгом говорил о такой возможности. Багратони вполголоса переводил слова Марка своему второму офицеру - Месропу Аногхину, тощему длинному васпураканину, еще более густобородому, чем накхарар. Если Гагик Багратони говорил по- видессиански запинаясь, то ближайший помощник васпураканского командира -% знал на этом языке ни слова. - Либо же император не станет отделять намдалени от своей армии, - заключил Марк, загибая третий палец. - Тогда Туризину останется лишь надеяться на то, что они не переметнутся к Драксу, как только им представится такая возможность. Впрочем, мне тоже, - добавил Марк, чем вызвал дружный хохот. - Во-во. Как раз этого нам и не хватало, - сказал Гай Филипп. - Помню, помню, как мы стояли, выдерживая лобовые атаки их проклятой тяжелой конницы. Биться с ними в открытую - само по себе уже плохо. Но у меня кровь стынет в жилах при мысли о том, что они могут нанести нам предательский удар в спину. - Я слышал, что Дракс и Аптранд - враги, - сказал Муниций. - Это правда? - Да, они соперничают. Правда, я не знаю почему, - ответил Марк, оглядывая присутствующих. - Может быть, кто-нибудь знает? - Я, - быстро сказал Лаон Пакимер. Скавра это почему-то не удивило. Любопытные, как воробьи, хатриши были просто созданы для сбора и распространения сплетен. Пакимер охотно пустился в объяснения. - Когда-то они были друзьями и союзниками и объединенными силами осаждали замок одного барона. Замок был расположен на озере. Аптранд удерживал подходы по суше, а Дракс - подступы к воде. Так они дружно сидели и ждали, пока их враг помрет от голода. Однако тот продолжал обороняться, хотя и знал, что это бесполезно. Мне кажется, он не хотел сдаваться Аптранду. Вспомнив холодные глаза Аптранда, в которых навеки застыл лед, Скавр внезапно хорошо понял несчастного осажденного барона. - Ну вот, - продолжал Пакимер, - в один прекрасный день он открыл ворота замка и впустил... одного только Дракса. Когда Аптранд потребовал свою долю добычи, наш великий барон... - хатриш произнес это слово с таким же сарказмом, что и Марк, - послал своего бывшего союзника подальше и велел ему не совать нос в чужие дела. Пакимер усмехнулся. - Что ж, причина ясна, - пробурчал Зеприн Красный. - Проклятье богов на тех, кто нарушает клятву. Похоже, труды святого Кведульфа пропали втуне - халогаи до сих пор оставались язычниками и поклонялись своим жестоким богам. История, рассказанная Пакимером, странным образом приободрила Марка. По крайней мере, между вождями намдалени существовала старая, непримиримая вражда. Опытные политики Видесса сумеют использовать это обстоятельство и обратить его себе на пользу. На мгновение трибун задумался о том, насколько преданы ему Гагик Багратони и другие васпуракане. Да, йезды согнали их с родной земли, лишили родины, вынудив искать убежища в Видессе, - такова жестокая реальность. Но впоследствии васпуракане пострадали еще и от погрома, который устроил видессианский жрец-фанатик Земарк. И это тоже реальность, может быть, еще более жестокая. Кто знает, вдруг для васпуракан Дракс и его намдалени - союзники, а не враги? Что мешает Багратони объединиться с Драксом? Ведь и васпуракане, и намдалени в глазах видессианской ортодоксальной Церкви равно еретики. "О боги, - подумал Скавр. - вот еще одна проблема, которая не даст мне заснуть спокойно". Марк решил пока что выбросить все это из головы. Ему предстояли куда более неотложные дела. Совет вскоре закончился. Командиры получили немало пищи для размышлений - им будет над чем поразмыслить на досуге. Когда все уже расходились, Скавр подозвал к себе Гая Филиппа. - А что бы на месте Туризина Гавра сделал ты? - спросил Марк, решив положиться на опыт и здравый смысл ветерана. - Я? - Старший центурион хмыкнул и почесал иссеченную шрамами щеку. - Думаю, я поискал бы себе другое занятие. - Давайте!.. Давайте!.. Не зевайте!.. - кричали моряки, когда +%#(.-%`k один за другим грузились на транспорты, которые должны были перевезти их через узкий пролив, называемый видессианами Бычий Брод. За Бычьим Бродом открывалась дорога на запад. Один из моряков, видимо более добродушный, чем прочие, добавил: - Поглядывайте под ноги, ребята. После дождя сходни скользкие. - Сам бы ни за что не догадался, - язвительно заметил Гай Филипп. Он плотно кутался в плащ, уберегая доспехи и оружие от сырости. Марк предпочел бы грузиться на корабли в Неорезианском порту, расположенном в северной части Видесса, а не в южном - Контоскалионе. Грозовые тучи собирались именно здесь, на юге, а у легионеров не было никакого укрытия от дождя. Время от времени кто-нибудь из солдат оступался и падал в воду. За всплеском следовал град проклятий. К счастью, здесь было неглубоко. Немного в стороне, у доков, пугливо поводили головами лошади, когда хатриши и хаморы вели их на борт. За спиной Скавра неуклюже плюхнулся на палубу Сенпат Свиодо. Он взмахнул руками, пытаясь удержаться на ногах, и струны его неразлучной лютни зазвенели. - Грациозен и ловок, как кот! - объявил молодой васпураканин. - Как пьяный трехногий кот - вот это ближе к истине, - поправил Гай Филипп. Язвительное замечание ни на миг не обескуражило Сенпата - в ответ он скорчил гримасу. Его жена оказалась на корабле минутой позднее. Помощи ей не требовалось - ее прыжок был гибким, как прыжок пантеры. В который раз уже Марку подумалось о том, что Неврат - необыкновенная женщина. Она была очень красива - той особенной красотой, что отличала уроженок Васпуракана. Ее лицо с резкими чертами, немного жестковатое, не имело ничего общего с точеной скульптурностью видессианских лиц - вместе с тем оно было прекрасно. Неврат куталась в большую белую шаль, но даже сейчас ее фигура вызывала восхищение всех присутствующих. Как и ее муж, Неврат была одета в тунику и широкие, свободные штаны. Тонкая сабля висела на ее поясе - это было боевое оружие, которое не раз использовалось в деле. Неврат великолепно держалась в седле, а ее мужеству мог позавидовать любой опытный воин. После сокрушительного разгрома видессианской армии при Марагхе заурядный человек никогда не решился бы покинуть безопасные стены Клиата ради того, чтобы отыскать в степи легионеров. Ведь тогда Неврат не имела ни малейшего понятия ни о том, где их искать, ни о том, живы ли они вообще! И все-таки она разыскала их... И, как будто всего этого было еще недостаточно, они с Сенпатом по- настоящему любили друг друга. Казалось, между этой парой никогда не пробегают тени. Скавру случалось подавлять в себе ревность к их счастью. Женщины одна за другой поднимались на борт. Вместе с солдатскими женами шли их дети. Ирэн, подруга Муниция, соскочила на палубу почти так же ловко, как и Неврат, а затем приняла на руки двух своих дочек. Третья дочь Ирэн сидела на руках Хелвис. Девочка была всего на несколько месяцев старше Дости. Мальрик, конечно же, прыгнул на палубу сам, без посторонней помощи, оступился и с хохотом покатился по доскам, пока не врезался в канатную бухту. Следом за ним прыгнула и Хелвис. Марк и Неврат бросились к ней, чтобы поддержать ее. - Очень глупо! - резко сказала Неврат. Ее карие глаза сердито заблестели. - Не тебе бранить меня из-за такой мелочи, - разозлилась Хелвис. - Уж ты-то делала вещи куда более опасные... Неврат вздрогнула. Печаль показалась на ее лице. - Ах, я не стала бы делать этого, если бы Фос подарил мне дитя... Ее голос прозвучал очень тихо. Внезапно поняв все, Хелвис крепко обняла Неврат. - Это уж я сплоховал, - заявил Сенпат, нежно целуя жену. В его глазах снова искрилось веселье. - Нам нужно просто почаще заниматься делом, вот и все. Неврат ткнула его кулачком в ребра. Вскрикнув, он ущипнул ее в ответ. У доков, наблюдая за погрузкой, остановились Туризин Гавр и его возлюбленная, Комитта Рангаве. Император решил пойти на риск и использовать намдалени Аптранда в сражении против Дракса. Однако это не означало, что Гавра перестала беспокоить верность островитян. Туризин сверлил глазами каждого наемника, пока тот шел к кораблю, словно выискивая предательство у него в рукаве или под заплаткой на куртке. Только подойдя к легионерам, Туризин немного расслабился. - Я должен был послушать тебя, когда ты предупреждал меня насчет Дракса, - сказал он Марку, криво улыбнувшись и покачав головой. - Ну, как дела? Все в порядке? - Похоже на то, - ответил трибун. Он был доволен тем, что Гавр запомнил его слова, но не сердится. - Разве что немного сумбурно. - А, перед походом всегда так. - Император ударил себя кулаком по бедру. - Свет Фоса! Как бы мне хотелось возглавить кампанию вместо Зигабена! Это бесконечное ожидание вымотало мне все нервы. Проклятье, я не могу оставить столицу, пока существует опасность, что Княжество высадит солдат у меня за спиной. Хорош я буду, если застряну в провинции, а они в это время объединятся с Томондом и атакуют Видесс... Куда уж хуже. Два года назад, подумал Марк, Туризин был иным. Тогда он, не раздумывая, бросился бы на врага, едва только тот показался перед ним. Но сейчас Туризин стал куда более осмотрительным. Видесс - самый большой город Империи, стоящий на пересечении морских и сухопутных путей. Отсюда легко добраться до любого уголка страны. Столица - сердце всей Империи. Услышав, какие "пустяки" держат Туризина в столице, Комитта Рангаве презрительно фыркнула. - Послушал бы меня раньше - никому бы и в голову больше не пришло бунтовать. Надо было как следует покарать Ортайяса Сфранцеза. Вот был бы хороший урок остальным! Уж тогда-то проклятый Дракс был бы достаточно запуган, чтобы даже не помышлять о предательстве. Да и Ономагул тоже, если уж на то пошло. Говорила я тебе... - Заткнись! - рявкнул император. Он был отнюдь не в восторге от того, что вспыльчивая подруга честит его при всей армии. Глаза Комитты опасно засверкали. Ее тонкое бледное лицо исказилось от гнева, и вся она стала теперь похожа на хищную птицу, готовую броситься с когтями на добычу. - Не замолчу!.. Не замолчу!.. Не смей говорить со мной таким тоном! Я древнего рода, а если ты не хочешь сочетаться со мной законным браком, то... "Ну да, - подумал Марк, пораженный ее наглостью, - и поэтому ты задрала юбки перед Виридовиксом..." Комитта, казалось, вдруг сама поняла, что заходит слишком далеко. Она быстро вернулась к прежней теме разговора. - Ты должен был притащить Сфранцеза за волосы на площадь Быка и сжечь его живьем, как он того заслуживал. Я тебе говорила... Но Туризин был уже сыт по горло. Он наслушался куда больше, чем мог вытерпеть. Когда речь шла о государственных делах, Туризин еще кое-как крепился, но критики своих личных решений не выносил. - Тебя, тебя надо было притащить за волосы и исполосовать твою задницу, как только ты открыла пасть и в первый раз завела свое "говорила я тебе"!.. - заревел император. - Вот чего мне не хватало для счастья!.. - Ты, грязный хам, ночной горшок!.. - завизжала Комитта. Император и его возлюбленная стояли под теплым дождем и на глазах всей армии увлеченно поливали друг друга грязью. Моряки и солдаты слушали - сперва в ужасе, затем с возрастающим восхищением. Рядом с Марком стоял седобородый моряк, ветеран соленейших перебранок - надо думать, лет тридцать он беспорочно провел в подобных словесных упражнениях. Моряк ухмылялся и кивал, словно пытался запомнить a ,k% сочные выражения из употребляемых императором. - Уф-ф! - выдохнул Сенпат Свиодо, когда Гавр, сжав кулаки, повернулся на каблуках и зашагал прочь. - Какое счастье, что эта дама разделяет с ним ложе. Ведь в противном случае ей пришлось бы ответить по закону за оскорбление Величества. - Она в любом случае должна ответить за это, - сказала Хелвис. Она разделяла твердое убеждение видессиан в святости императорского достоинства. - Я просто представить себе не могу, почему он вообще ее терпит. Однако Скавр и раньше наблюдал, как Туризин ругается со своей любовницей. Постепенно трибун пришел к определенным выводам. - Комитта для Туризина - как шлюз. Когда ему нужно излить дурное настроение - она тут как тут. - Но она здорово умеет до него докопаться. Когда-нибудь он лопнет от злости. - Может быть, - сказал Марк. - Но не будь Комитты, он давно бы умер от апоплексического удара. Гай Филипп закатил глаза. - Если только Комитта не доведет его до этого раньше. - И тогда она заявит, что он помер ей назло, - заключил Сенпат Свиодо. Услышав, как втянули сходни, он удивленно обернулся. Матросы, обнаженные до пояса, стояли у вант, поливаемые дождем. - Эй, ребята! Мы что, действительно сейчас поплывем на этой лохани? - Почему же нет? Всего и дел, что переплыть Бычий Брод, а ветер совсем неплохой, - отозвался Марк. Он любил море не больше, чем любой из римлян, но рядом с васпураканином, родина которого не имела выхода к морю, чувствовал себя просто эдаким старым морским волком. Решив похвастаться своими познаниями, Скавр добавил: - Говорят, влажные паруса лучше держат ветер. Его деланная уверенность и "глубокие познания" в морском деле ошеломили наивного Сенпата. Но Хелвис, которая родилась среди мореходов, только посмеялась. - Если бы это было так, милый, то наш корабль был бы самым быстроходным судном в мире. Вода - она как соль: немного соли придает пище вкус, но если уж пересолишь - тогда лучше бы вообще без соли. Причальные концы падали на палубу. На одном из кораблей заревел осел. Двое матросов и капитан громко выругались - хотя и не так сочно, как Туризин, - когда большой квадратный парус повис мокрой тряпкой, - точь-в-точь как предсказывала Хелвис. Но наконец свежий ветер наполнил паруса. Теперь капитан напустился на гребца - дескать, заснул на весле. Моряцкого опыта Скавра явно недоставало, чтобы понять, был ли гребец виноват на самом деле или же капитан просто дерет глотку от раздражения. Корабль медленно вышел из порта. x x x Мимо колонны легионеров проскакал Сотэрик, сын Дости. Солдаты недовольно ворчали ему вслед - пыль, поднятая копытами его лошади, попадала им в глаза. Намдалени подъехал к Марку, со вздохом облегчения снимая конический шлем. По его пыльным щекам тонкими струйками стекал пот. - Уф-ф! - выдохнул Сотэрик. - Жарковато, а? - Да уж, - согласился трибун. Интересно, зачем явился шурин? Уж всяко не поговорить о погоде. Однако Сотэрик не спешил приступать к делу. - Да, погодка солнечная. Да и места здесь совсем недурные. И снова у Скавра не нашлось причины возражать. Если уж на то пошло, он никогда не видел земель более плодородных, чем эти, - долины западных провинций Империи. Черноземы богатых полей приносили обильные урожаи. Вся местность утопала в изумрудной зелени. Крестьяне собирали плоды фруктовых деревьев, снимали урожай пшеницы, ржи, проса, ячменя. На широких полях зрели богатые дары земли. Сады ломились от яблок, груш, !.!.", фиг, олив, орехов, апельсинов, персиков, абрикосов. Сладковато- пряный запах цитрусовых щекотал ноздри. Здесь было немало виноградников - западные территории Видесса славились отменными винами. Некоторые крестьяне выходили на дорогу и провожали приветственными криками проходившую мимо армию - ведь она отправлялась в поход на еретиков-намдалени. Но большинство просто не хотело видеть никаких солдат вообще... Западные провинции были житницей Видесса. Многочисленные баржи, груженные хлебом, отправлялись отсюда по рекам в столицу. Кормили эти земли и армию все то время, что она передвигалась от пригородов столицы на западном берегу Бычьего Брода дальше на запад. Пока что армия шла по территории, подвластной Империи. Губернаторы, поставленные Маврикием или Туризином, контролировали течение местной жизни. Видессианская бюрократическая машина работала исправно, поэтому здесь было заготовлено довольно зерна и мяса для имперской армии. Интересно, подумал Марк, долго ли протянется такое изобилие? Скоро ли у перекрестков вырастут, преграждая путь, первые укрепления Дракса? Сотэрик называл их "боевыми замками", кажется... Наверное, уже скоро. - Да, местность чудесная, - задумчиво повторил Сотэрик. - Для рая, пожалуй, здесь слишком влажно летом, зато земля настолько хороша, что может родить что угодно. Теперь я, кажется, понимаю, что было на уме у Дракса, когда он решил хапнуть этот кусочек... Выдерживая небольшую паузу, Сотэрик запустил пальцы в свои густые светло-каштановые волосы - почти такого же цвета, как у Хелвис. В отличие от многих своих соотечественников, он не выбривал себе затылок. - Клянусь Богом-Игроком! Я и сам ничего не имел бы против того, чтобы когда-нибудь осесть здесь. И глянул на Скавра с высоты седла, зорко следя за реакцией собеседника. Да, Сотэрик и Хелвис были похожи между собой. Только голубым глазам брата недоставало теплоты - той теплоты, которую Скавр так любил у своей подруги. Широкий нос накладывал властный отпечаток на лицо брата Хелвис. - Да? - переспросил римлянин, наблюдавший за шурином не менее пристально. Проклятье, нужно тщательнее подбирать слова! - Что же, Сотэрик, ты раздумал возвращаться в Княжество? У тебя изменились планы? Ты предпочел бы получить от Туризина надел здесь, на Западе, когда срок твоей службы истечет? - Да, когда срок моей службы истечет, - повторил Сотэрик, беззвучно усмехаясь. Его светлые глаза продолжали сверлить лицо трибуна. - И я думаю почему-то, что это произойдет очень скоро... Марк из последних сил изображал перед шурином наивное непонимание. - В самом деле? А я-то полагал, что ты собираешься служить Империи многие годы. Совсем как я. Их глаза встретились. Сотэрик дернул углом рта. - Возможно, я ошибаюсь, - сказал он наконец и ударил лошадь шпорами так грубо, что она чуть было не взвилась на дыбы. Развернув лошадь, Сотэрик помчался прочь. Трибун смотрел ему вслед. Тревожные мысли так и кипели в голове. Сумеет ли Аптранд удержать Сотэрика в повиновении?.. И захочет ли он вообще это делать? Закат окрасил небо в кровавый цвет. Где-то неподалеку в рощице печально ухнула слишком рано проснувшаяся сова. Армия остановилась на ночь. Уверенные в том, что на своей территории им ничто не угрожает, видессиане и намдалени кое-как разбросали несколько маленьких палисадов и под их ненадежной защитой, как попало, разбили палатки. Хаморы вообще не утруждали себя строительством каких-либо укреплений. Они устраивались на ночлег где взбредет в голову, а наутро опять собирались неорганизованной толпой. Среди этого разброда резким контрастом выделялся лагерь легионеров. Это был самый обычный римский укрепленный лагерь, разбитый на безопасной территории с той же тщательностью, что и в те дни, когда враги наступали (, на пятки. Как всегда. Гай Филипп выбрал идеальную позицию для обороны. Был здесь и ручей с чистой водой, и невысокие холмы. Едва только место было определено, солдаты почти автоматически выполнили свою работу. За каждым закреплена часть общего дела, всегда одна и та же. Одни копали защитный ров, другие сооружали насыпь, используя для нее землю, выброшенную из рва. Третьи вбивали в насыпь заостренные колья. Во время перехода эти колья солдаты несли с собой. Ровными рядами, манипула за манипулой, за палисадом выстроились палатки легионеров, на восемь человек каждая. Между ними были оставлены широкие проходы. Никто не ворчал, хотя зачастую такой лагерь использовался только для одного ночлега, а наутро его покидали навсегда. Полевые работы издавна стали для римлян почти второй натурой. Видессианские и васпураканские солдаты, заполнившие ряды легионеров вместо погибших в бою римлян, уже успели на собственном опыте убедиться: хорошо укрепленный лагерь не однажды спасал жизни солдат. В легионе не было человека, который не знал бы, к чему могут привести беспечность и леность. В конце концов этой убежденностью прониклись даже легкомысленные хатриши. Лаон Пакимер был частым гостем римлян. После битвы у Марагхи Марк был рад видеть его у себя. Более того! Хатриши даже брались - правда, с шуточками-прибауточками - помогать римлянам. Нет нужды говорить, как довольны были подмогой легионеры. И хотя кавалеристы Пакимера вряд ли могли назвать полевые работы своей "второй натурой", они не ленились и не жаловались. - Ох и неуклюжий же сброд... - высказался Гай Филипп, наблюдая за тем, как двое хатришей шумно бранятся с одним из своих командиров. Однако перебранка отнюдь не помешала им наполнять щит землей и вываливать землю на насыпь. Дивясь хатришам, старший центурион поскреб затылок. - Я так и не понял, как они ухитряются при этом делать дело. Но им это удается!.. Дети легионеров подбирались к лошадям, норовили схватить уздечки. Хатриши лениво отгоняли их. По поводу присутствия в лагере женщин и детей Скавр не испытывал особого восторга. Собственно, он никогда не одобрял этой идеи - брать с собой в поход семьи. И хотя Марк привык к этому куда легче, чем Гай Филипп, все же и трибуну это подчас казалось чересчур уж не по-римски. Два года назад трибун запретил женщинам появляться в солдатском лагере. Это было в те дни, когда легионеры впервые шли на запад - готовилась большая битва с Иездом. Но после трагедии у Марагхи безопасность стала важнее всех римских обычаев вместе взятых. А отменить однажды разрешенную привилегию не легче, чем превратить сыр обратно в молоко. Палатка трибуна, как всегда, размещалась в самом центре, на via principalis, главной дороге лагеря, на полпути между восточными и западными воротами. У палатки сидел Мальрик. Он был страшно занят - играл с маленькой полосатой ящеркой, изловленной неподалеку. Скавр справедливо предположил, что ребенку игра нравилась куда больше, чем ящерке. - Привет, папа, - сказал Мальрик, поднимая голову. Воспользовавшись моментом, ящерка юркнула под камень и спряталась в песке прежде, чем мальчишка успел ее схватить. Мальрик раскрыл рот и громко заревел. Марк подхватил его и подбросил в воздух, но это не помогло: Мальрик был безутешен. - Ящерку-у!.. Хочу ящерку-у!.. Словно в ответ на этот плач, в палатке зашелся криком Дости. Хелвис высунулась наружу. Вид у нее был недовольный. - Что ты, скажи на милость, пла... - начала она сердито и замолчала, увидев трибуна. - Здравствуй, дорогой. Я не слышала, как ты подошел. Что у вас случилось? Марк рассказал о беде Мальрика. - Иди сюда, сынок, - позвала Хелвис и обняла Мальрика. - Я не могу вернуть тебе ящерку... благодарение Фосу за это, - добавила она назидательно. Но Мальрик не слушал. Он рыдал все громче и громче. - Может, ты хочешь сладкую сливу в меду? - продолжала Хелвис. - Или даже две?.. Мальрик призадумался. Год назад - Скавр знал это - он закричал бы: "нет!" И продолжил бы плакать. Но мальчик почти сразу ответил: "Ладно". После этого он принялся икать. - Умница. - Хелвис вытерла его личико подолом юбки. - Сливы в палатке. Идем. Повеселевший Мальрик юркнул в палатку. Хелвис вздохнула: - А теперь я посмотрю, сумею ли успокоить Дости. Хотя Марк и был командиром, но во время походов он не позволял себе никакой роскоши. Кроме матраса, в палатке стояли колыбелька Дости, складной стол и складной стул, сделанные из дощечек и брезента, и сундучок из темного дерева. Походный алтарь Фоса, принадлежавший Хелвис, лежал на траве вместе с маленькой шкатулкой из простой древесины - там хранились вещи и украшения Хелвис. Хелвис открыла сундучок, нашла сладости для Мальрика. Покачала на руках Дости, напевая ему колыбельную. Скавр слушал пение Хелвис: ее низкий грудной голос звучал тихо и ласково. Ребенок постепенно успокоился и засопел. - Ну что ж, все не так уж и плохо, - сказала она с облегчением и уложила ребенка в постель. Скавр запалил маленькую глиняную лампу, заправленную оливковым маслом, и отметил на небольшой карте, которую носил при себе, расстояние, пройденное за день. Хелвис начала разговор после того, как Мальрик тоже заснул. - Мой брат говорил с тобой сегодня. - Да? - произнес трибун без выражения. Он сделал пометку на карте, сначала по-латыни, потом, более медленно, по-видессиански. Так. Значит, Сотэрик решил повлиять на него через жену... - Да. - Хелвис внимательно наблюдала за ним. Ожидание, возбуждение, надежда - все эти чувства Скавр без труда читал на ее лице. - Мой брат сказал, что я могу напомнить тебе об одном обещании... которое ты дал мне в Видессе в прошлом году. - Да? - повторил Скавр. Лицо его дрогнуло - он почти не владел собой. Год назад... Тогда казалось, что осада Видесса вот-вот завершится полным крахом Гавра. Марк почти решил бросить обреченного императора и отправиться с намдалени в Княжество. Римлян остановил мятеж, поднятый против Сфранцезов Метрикием Зигабеном. Только это и не позволило им дезертировать... Марк знал, что Хелвис была очень разочарована. После неожиданной для всех победы Туризика римляне остались на имперской службе. - Да, мой брат говорил со мной. - Хелвис сжимала губы, уверенная в своей правоте. Упрямица. Теперь ее пухлый рот стал таким же жестким и узкогубым, как у ее вспыльчивого брата. - Еще до нашей встречи, Марк, я была женой солдата. Я знаю, наемник не всегда волен поступать как считает нужным... Я знаю, дела не всегда идут по плану... Скавр дернул лицом: план принадлежал отнюдь не ему!.. - ...особенно с тех пор, как на троне сидит Туризин. Слишком часто приходится делать не то, что по сердцу. Но сейчас - сейчас удача сама плывет к нам в руки! Лучшего шанса еще никогда не было. - Какого шанса? Ее глаза загорелись гневом. - Ты что, притворяешься? Делаешь вид, что не понимаешь? Фальшивая игра, мой дорогой. Скоро еретик-император не сможет больше повелевать нами. Счастье повернулось к нам лицом. И мы сможем получить новую землю - как получали ее герои в древних сказаниях... Похоже, и в ее крови кипит неутоленное желание отхватить жирный кусок видессианской земли. Жажда, сжигавшая многих намдалени. - Я не знаю, почему ты так хочешь разорвать Империю на части, - начал Марк. - У меня голова кругом идет при одной только мысли о том, сколько лет здесь царит мир... Империя дала людям безопасность и уверенность в будущем, и это длится уже не первое поколение на обширных территориях... А вы хотите опрокинуть Империю на спину как раз в тот миг, когда она ранена. Так пантера бросается на оленя со сломанной ногой. Скажи мне, Хелвис, неужели ты действительно считаешь, что ваши намдалени принесут этим краям процветание? - Возможно, нет, - ответила она. По крайней мере, Скавр мог восхититься ее честностью. - Клянусь Игроком, разве мы не заслужили своего шанса! Мы - мы выстрадали лучшую долю! Кровь Видесса стара, она стала холодной и жидкой. Хитростью и интригами имперцы не позволяли нам завладеть тем, что наше - по праву. - По праву? По какому праву? Она шагнула вперед. Ее рука метнулась к нему. Марк инстинктивно прикрыл лицо от удара. Но Хелвис тянулась к рукояти его меча. - По праву вот этого! - сказала она яростно. - Обычный довод йездов, - заметил Марк. Она отдернула пальцы от меча, словно оружие обожгло ее. Марк отвел меч в сторону - ему не хотелось, чтобы кто-нибудь, кроме него самого, касался этого клинка. - Кстати, о йездах. А как ты думаешь разобраться с ними в этом вашем Новом Намдалене? Перед мысленным взором Марка мгновенно пронеслись картины опустошительных, бессмысленных войн: намдалени против йездов, видессиане против кочевников, двое против одного, союзы, предательства, атаки, стычки, западни... несчастные, ни в чем не повинные крестьяне и горожане - жители западных территорий, - втоптанные в пыль железными копытами бесчисленных армий... Марк содрогнулся. На миг он представил себе Авшара - тот смотрел бы на потоки крови и смеялся бы от ледяного наслаждения... Скавр сказал об этом вслух. Он увидел, как дрогнуло лицо Хелвис. - Вся беда в том, - продолжал Марк, - что у твоего брата достаточно воображения, чтобы проявлять жестокость, но явно недостаточно, чтобы увидеть, какие разрушения это принесет. Вот что делает его смертельно опасным. - Заметив, что Хелвис дрожит от гнева, Марк быстро заключил: - Все это пустые разговоры, дорогая. В любом случае намдалени командует не Сотэрик, а Аптранд. - Аптранд? Аптранд ест лед и дышит холодным туманом. У Скавра невольно вырвался смешок - неприязнь, которую Хелвис испытывала к Аптранду, сделала определение почти поэтически точным. Хелвис смотрела на своего мужа так, словно он был водяными часами, которые всегда работали исправно, а сейчас почему-то сломались. - Скажи мне только одну вещь, - заговорила она. - Почему же, если ты так любишь свою драгоценную империю... - В ее тоне снова послышалась злоба. - Почему же тогда в прошлом году ты согласился уйти в Намдален?.. У Марка был учитель-стоик, болезненный грек по имени Тиманор. И сейчас Скавр будто въяве услышал его сиплый голос: "Если это неправильно, сынок, не делай этого; если это неправда - не говори этого". Однако в эту минуту Марку страстно хотелось бы набрести на какую- нибудь спасительную ложь. Не обнаружив таковой, он вздохнул и последовал совету своего учителя. - Потому что останься я тогда с Туризином - это только затянуло бы гражданскую войну. Агония стала бы слишком долгой и мучительной. Это разорвало бы Видесс на части. Даже при слабом свете лампы он увидел, как кровь отхлынула от ее щек. - Это разорвало бы Видесс... - прошептала она так, словно не вполне понимала смысл его последних слов. - Видесс?.. - Ее голос стал подниматься, точно волна во время прилива. - Видесс?.. Ты думал не обо мне?.. Не о детях?.. Ты страдал только по этой... гнилой, поганой Империи?! Она почти кричала. Дости и Мальрик, испуганные криком, проснулись и $`c&-. заревели. - Уходи! Убирайся отсюда! - не помня себя, орала Хелвис на Скавра. - Я не хочу тебя видеть! Подлый, бессердечный ублюдок! - Убираться? Но ведь это моя палатка... - вполне логично возразил трибун. Но Хелвис была настолько разъярена, что даже не слышала. - Вон отсюда! Она надвинулась на него. Марк выбросил вперед руки, защищая лицо; острые ногти оставили кровавые полосы на запястье. Выругавшись, Марк попытался успокоить жену, удержать ее за руки... но это было не проще, чем бороться с тигрицей. Тогда Марк оттолкнул ее и выскочил из палатки в ночную темноту. Пока он шел по лагерю, несколько солдат встретились с ним глазами. Со многими случалось нечто подобное. Да, с женами ссорятся все - но не всем необходимо защищать свое достоинство командира. Гай Филипп был у палисада - разговаривал с часовым. - Так и думал, что ты скоро явишься, - заявил старший центурион, завидев Скавра. - Мы... поссорились, - пробормотал тот. - Вижу. - Старший центурион присвистнул, заметив глубокие царапины на руке Марка. - Если хочешь, переночуй в моей палатке. - Спасибо. Позже. Марк был слишком взвинчен после ссоры, чтобы сразу заснуть. - Надеюсь, ты приструнил ее? Трибун знал, что Гай Филипп пытается выказать сочувствие. Но грубоватый тон не слишком помог ему в этом. - Нет, - отозвался Скавр. - Я виноват не меньше, чем она. Гай Филипп недоверчиво фыркнул. Скавр ощутил горький привкус своих правдивых слов. Он знал, что именно его уклончивое поведение в прошлом заставило Хелвис и Сотэрика предположить, будто он примет сторону намдалени, когда те выступят против Империи. Сказать, что это не так, - значит, вызвать ссору. Марк просто понадеялся, что подобный вопрос больше никогда не поднимется. И вот это произошло. Они поссорились, и ссора вышла куда тяжелей из-за его жалкой полуправды. Скавр невесело рассмеялся. Старый Тиманор оказался, в конце концов, не таким уж глупцом. x x x - Ты храпел, - обвиняюще сказал трибун Гаю Филиппу на следующее утро. - Да? - Ветеран невозмутимо откусил большой кусок от луковицы. - Ну и что? Кому до этого дело? Красными от усталости глазами Скавр смотрел, как легионеры сворачивают лагерь. Женщины, болтая, занимали свое место в середине колонны. Хелвис уже ушла; палатка казалась необитаемой, когда трибун пришел собирать ее. Как же теперь поступит Хелвис? Останется в легионе? Уйдет к Сотэрику? Да, совсем легко забыть о ней, когда солдаты готовятся выступить в поход, строятся в колонну и ждут распоряжений. Прямые вопросы требуют прямых ответов. Как все просто в прямолинейном мире легиона: манипула Блеза должна идти впереди васпураканского отряда Багратони; эта дорога лучше, чем та; Квинт Эприй будет наказан удержанием трехдневного жалованья за игру в кости с фальшивыми кубиками... Разведчик-хамор проскакал мимо легионеров к Метрикию Зигабену - видессианский отряд замыкал колонну. Через несколько минут в том же направлении промчался второй разведчик. Решив разузнать, что происходит, Марк окликнул его, но кочевник сделал вид, что не слышит. - Ублюдок, - сказал Гай Филипп. - Мы все равно скоро узнаем, в чем дело, - отозвался Марк. - Это точно, - мрачно произнес старший центурион. Минул час после этого диалога. И вот Гай Филипп, прикрывая глаза ладонью от яркого солнца, изрек: - Привет! Что-то не припоминаю, чтобы мы проходили мимо этого, когда в последний раз топали мимо Гарсавры. - Суровое лицо ветерана стало жестким. - Это их проклятый "замок", вот что это такое. Замок стоял прямо посреди главкой дороги, ведущей на юг. По мере приближения к укреплению, Скавр наблюдал за намдалени, суетящимися за палисадом и в башне. Издалека были видны маленькие человеческие фигурки - они бегали, переговаривались. С более близкого расстояния трибун рассмотрел замок внимательнее. Теперь ему стало ясно, каким образом намдалени Дракса сумели возвести укрепления так быстро. Вокруг замка был выкопан ров - глубоким извилистым шрамом он чернел среди зелени. Часть этой земли намдалени использовали при строительстве стены. В этом их крепость была похожа на римский лагерь, хотя ров был глубже и шире, а стена превышала рост взрослого человека, а не доходила до середины груди, как римский палисад. За стеной солдаты Княжества насыпали высокий холм. На этом возвышении воздвигалась деревянная башня - ее сооружали в такой спешке, что не стесали кору с бревен. Находясь на вершине башни, лучники могли простреливать все поле с большого расстояния. Они, кстати, сразу дали о себе знать и сняли несколько хатришей и хаморов. Кочевники пустили в ответ стрелы, но даже степные луки не могли причинить никакого вреда защитникам башни. Зигабен созвал короткий военный совет. - Кажется, они хотят остановить нас. Отлично. Им это удалось. Задержимся и захватим этот замок, - объявил он. - Мы не можем оставить у себя в тылу две сотни хорошо вооруженных намдалени. Около полуночи со стороны замка донесся громкий стук копыт - это намдалени перебросили через ров доски и выпустили из замка несколько человек, чтобы те предупредили остальных о том, что имперская армия приближается. Со свистом и гиканьем вслед за ними понеслись хаморы и хатриши. Вскоре они уложили стрелами двоих. Третий скрылся в темноте. - Говнюк, - кратко молвил Гай Филипп, когда услышал о случившемся. - А, ладно. Не так уж это и страшно, - отозвался Марк. Он не желал расстраиваться из-за неудачи. - Дракс все равно знал, что мы скоро будем здесь. Старший центурион только хмыкнул. К неудовольствию трибуна, рассвет наступил слишком рано. Солнце окрасило висящее над горизонтом облако в багровый цвет, позолотило его, и звезды на небе потускнели. К самому краю рва подошел видессианский парламентер. Он держал в руках копье с белым шлемом - знак мирных намерений. По поручению Зигабена он крикнул намдалени, чтобы те сдавались. В ответ понеслись грязные ругательства на островном диалекте. В двух метрах от парламентера в землю впилась стрела. Она была пущена с умыслом - намдалени хотели припугнуть видессианина. Тот быстро удалился, стараясь не растерять при этой ретираде своего достоинства. Зигабен рявкнул приказ, и метательные орудия выпустили десятки длинных дротиков. Со свистом те понеслись к замку, заставляя намдалени пригнуть головы. Время от времени защитники замка показывались из-за укрытий, быстро пускали стрелы в осаждающих и снова прятались. Через несколько минут заработали катапульты и баллисты. В башню полетели камни весом с человека. Снаряды оставляли на бревнах глубокие вмятины. Время от времени слышался громкий треск расколотой доски. Однако башня и не собиралась падать - островитяне построили ее прочно. Снова и снова видессианские солдаты дергали за ремни катапульт, посылая в неприятельскую крепость камень за камнем. То и дело раздавались крепкие проклятия, когда ремень срывался раньше чем нужно, или лопался от напряжения. Камнеметательные машины и хаморские стрелы были лишь частью плана - и притом не самой важной. Видессианские инженеры вложили в ложки катапульт бочки с горючим материалом. Вскоре эти воспламеняющиеся снаряды полетели в сторону башни. Во время осады вражеских городов `(,+o-% нередко забрасывали деревянные постройки такими бочками с горящей смолой или маслом. Но дьявольское зелье имперцев было куда более страшным: оно состояло из серы, толченой извести и вонючего черного густого масла, которое добывали из-под земли. Стоило бочке с такой "начинкой" ударить о башню, как жидкий огонь длинными ручейками разбегался по деревянному настилу. Лучники, скрывавшиеся в башне, в ужасе закричали, когда пламя охватило ее. Многие защитники крепости спрыгнули с палисада и бросились к башне, чтобы потушить огонь. Марк услышал отчаянные вопли. Благодаря толченой извести пламя, хотя его и заливали водой, продолжало гореть все так же весело и ярко. А катапульты не переставали забрасывать врага горючей смесью. Однако постепенно ремни ослабевали, и бочки с горючей смесью перестали достигать цели. Несколько их упало на палисад, разбрызгивая жидкое пламя на защитников насыпи и на тех, кто тушил пожар. Дико крича, люди бросились врассыпную. Несколько несчастных запылали, превратившись в живые факелы. Жидкий огонь прожигал кольчуги, причиняя страшные мучения. Один намдалени пронзил мечом грудь своего товарища, охваченного огнем с головы до ног, - только этот милосердный удар прекратил его муки навсегда. Густое темное облако дыма поднималось в небо высоким столбом, лучше любого гонца извещая Дракса о случившемся. Вокруг обреченной крепости затрубили трубы. Под прикрытием лучников легионеры бросились вперед. В эту первую схватку Зигабен не пустил своих намдалени. Они остались вместе с видессианскими частями. Обычно Марк не слишком любил сражения, но сейчас он от души радовался тому, что бежит впереди своих солдат. Стоять и смотреть, как заживо горят люди Дракса, оказалось тяжелее, чем сражаться с ними. На палисаде не осталось уже почти никого, кто мог бы задержать римлян. Копье просвистело мимо уха трибуна, но он ступил уже на мягкую землю насыпи. Крича во все горло, солдаты неслись за ним следом. Намдалени, метнувший копье, уже поджидал Скавра на вершине насыпи. Это был тяжелый крупный мужчина с пятнами оспин на лице, вооруженный длинным мечом. Марк принял удар на щит и даже охнул от силы натиска. Римлянин едва не поскользнулся на липкой грязи. Намдалени без труда отбил неловкий выпад трибуна и снова поднял меч двумя руками, готовясь нанести второй удар. В это мгновение римское копье, брошенное одним из легионеров, вонзилось ему в шею. Меч выпал из ослабевших рук намдалени. На миг его пальцы обхватили длинное жало копья, затем бессильно разжались... Колени его подогнулись, и он повалился на землю. Скавр перескочил через тело поверженного врага; легионеры один за другим спрыгивали с насыпи во двор крепости. Сейчас сопротивление оказывала лишь горстка намдалени, да и те - едва только убедились, что дело проиграно, - начали сдаваться, бросая на землю мечи и шлемы в знак своего поражения. Старые наемники, эти люди не видели большого смысла биться до последнего, не имея ни малейшей надежды победить. - Как думаешь, возьмет нас Туризин обратно на службу? - спросил у Марка один из командиров намдалени, нимало не смущенный своим участием в мятеже. Он говорил совершенно серьезно. В ответ трибун только развел руками. У Туризина не так много солдат, чтобы пренебрегать такими воинами, как намдалени. Так что он вполне мог пойти и на такое... - Берегись! Берегись! - в голос закричали и римляне, и намдалени. Пылающая башня рухнула, рассыпая вокруг горящие бревна и раскаленные угли. Один из легионеров широко раскрыл рот от боли, когда горящая доска задела его по ноге. Раненый намдалени - он получил страшные ожога у башни - был насмерть раздавлен падающим бревном. Это избавило его от страданий, подумал Марк. Среди жертв огненного моря метался намдаленский жрец-целитель. Он делал все, что мог, пытаясь облегчить людям боль. Но ни один жрец- целитель не умел возвращать погибших к жизни... Однако тем, кто получил не слишком обширные ожоги, искусство (af%+%-(o неплохо помогло. Целители Княжества, как заметил Скавр, были куда менее опытны, чем их видессианские коллеги. В отличие от священнослужителей Империи, намдаленскне жрецы надевали доспехи и бились наравне с солдатами. В глазах имперцев - и особенно служителей Фоса - это было ужасным святотатством. Марк снова поднялся на вершину насыпи. Рядом свистнула стрела. Гневным взглядом трибун поискал лучника, но не нашел. - Эй, прекратите!.. Крепость наша!.. - крикнул он, поднимая вверх большой палец, как на гладиаторских играх. Видессиане не знали этого жеста, но тем не менее поняли его. Солдаты радостно завопили в ответ. Зигабен помахал трибуну рукой. Тот отозвался салютом. Намдалени подобрали мечи своих погибших товарищей, чтобы вернуть, согласно обычаю, их близким. Печальный обычай, слишком хорошо знакомый Марку. Ведь трибун и сам когда-то принес меч Хемонда Хелвис - магия Авшара убила ее первого мужа... В крепости погибли четырнадцать намдалени, почти все - от ожогов. К большому облегчению трибуна, ни один из его легионеров не был убит и только двое получили легкие ранения. Выходя из крепости и присоединяясь к армии Зигабена в качестве пленных, намдалени непринужденно болтали с легионерами - знакомились, обменивались опытом. Легионеры превратились в таких же наемников, как и люди Княжества. Они занимались своим ремеслом добросовестно и с большим умением, однако не испытывали к противнику никакой личной вражды. Что касается намдалени, то с тех самых пор, как римляне очутились в Видессе, между ними и людьми Княжества установились дружеские, задушевные отношения. Иногда это вызывало нешуточную тревогу видессиан. Однако совсем иначе встретились солдаты Дракса с теми своими соотечественниками, которых увидели в колонне Зигабена. Они обрушились на людей Аптранда с негодующими криками: - Предатели! Трусы! Негодяи! На чужой стороне воюете!.. Намдалени, который спрашивал у Скавра насчет планов Туризина (его звали Стиллион из Сотэвага), узнал одного из капитанов намдалени и закричал: - Тургот, тебе должно быть стыдно! Тургот ничего не ответил. Он выглядел смущенным. Аптранд выехал вперед на своей лошади. Ледяной взгляд заставил всех замолчать. - Предательство? - переспросил он негромко, но очень отчетливо. - Соратникам Дракса должно быть хорошо знакомо это слово! Он повернулся к пленным спиной, невозмутимый и злой. Метрикий Зигабен отослал захваченных намдалени в столицу под охраной видессианской кавалерии. - Недурно, - похвалил он Марка. - Очень неплохая работа. Так называемый "неуязвимый боевой замок" разрушен, а ты не потерял ни одного солдата. Да, неплохо. - Да уж. Не так уж скверно, - проворчал Гай Филипп, когда Зигабен ушел, чтобы отдать армии приказ двигаться дальше. - Крепость задержала нас всего на один день. Думаю, мы и с Драксом разберемся быстро... Стипий умело вылечил одного из римских солдат - у того было рассечено бедро. Процедура исцеления, как всегда, потрясла Скавра. Обеими руками жрец соединил края раны. Затем, бормоча молитвы, чтобы сосредоточиться, он сконцентрировал на ране всю свою волю. Трибун почти физически чувствовал, как воздух над раненым стал гуще, плотнее... В латинском языке Марк не мог найти определения этому явлению. Потоки энергии протекали по телу жреца, склонившегося над солдатом. Когда Стипий убрал пальцы и выпрямился, глубокая рана совершенно затянулась. На ноге легионера остался только тонкий белый шрам. - Очень признателен, - сказал легионер, поднимаясь. Он ушел не хромая. Однако другому пострадавшему - васпураканину с разбитой головой (его задело обломками падающей башни) - Стипий помогать отказался. Nсмотрев несчастного, жрец сказал только одно: - Выживет он или умрет - все в руках Фоса. Моих сил не хватит на то, чтобы исцелить его рану. Марк был разочарован. Однако он постарался отогнать от себя мысль о том, что жрец уклоняется от работы. Горгид тоже был бы здесь бессилен. Трибун нашел Стипия, когда тот - и уже не в первый раз - подкреплял свои силы вином. Марк сделал над собой усилие и постарался быть справедливым: искусство исцеления отнимало очень много сил. Скавру доводилось видеть, как жрецы-целители засыпали прямо у ложа исцеленного, едва только заканчивали свой изнуряющий труд. Стипий вытер потный лоб рукавом. - Ты-то хоть не ранен? - осведомился он у трибуна. - Крови не видать. - Нет, - поколебавшись, ответил Скавр и показал красные, распухшие царапины, оставленные ногтями Хелвис. - Наш прежний врач дал бы мне какую-нибудь мазь... что-нибудь в этом роде... Я надеялся, что ты сможешь... - Что?! - в гневе заревел Стипий. - Ты хочешь, чтобы я истощал свою силу, исцеляя царапины, оставленные когтями твоей еретички-девки? Убирайся! Служение Фосу не должно расточать на такую ерунду! Целители не могут транжирить свое драгоценное время на всякое дерьмо! - Несчастный васпураканин - слишком тяжелая работа, я - слишком легкая... - отозвался трибун, разозлившись на этот раз не на шутку. Стипий сумел-таки вывести его из себя. - Тогда какая же от тебя польза, будь ты неладен?.. - Спроси своего легионера! - огрызнулся жрец-целитель. - Если твои дурацкие царапины воспалятся, я, так и быть, гляну на них. Но пока этого не случилось, не приставай ко мне. Маленькие раны утомляют меня не меньше, чем большие. - О... - вымолвил трибун тихо. Он этого не знал. Внезапно он понял, что почти ничего не знает об искусстве жрецов-целителей. Стипий и другие жрецы излечивали раны, которые оставили бы Горгида изнемогать от зависти и отчаяния. Но теперь Скавру стало ясно, что и грек, в свою очередь, владел знаниями, которых лишены видессиане. Трибун поневоле задумался о том, какую сделку предложила ему судьба, когда в легионе вместо грека появился Стипий. x x x В тот вечер Хелвис так и не пришла к нему. Марк ждал ее в палатке до глубокой ночи. Легионеры уже спали мирным сном. Он все надеялся, что она вернется... Поняв, что ждать бесполезно, Марк потушил светильник и постарался заснуть. Это оказалось непростым делом. Когда они с Хелвис начали жить вместе, ему трудно было привыкнуть к ее постоянному присутствию. А теперь, когда он остался в одиночестве, ему так не хватало ее теплого дыхания. Ну что ж, человек ко всему в конце концов привыкает, думал Марк, раздраженно ворочаясь с боку на бок. Только к бессоннице приноровиться трудно, вот и все... Долина была все такой же плоской, но трибуну на следующий день казалось, что он идет в гору. Около полудня из рощи выскочили двое разведчиков-намдалени: они желали взглянуть на приближающегося врага. Но ни дикие крики хатришей, бросившихся в погоню, ни страшные проклятия Гая Филиппа, когда конники Дракса ушли от них, не смогли встряхнуть Скавра и избавить его от апатии. Когда наступила темнота и легионеры разбили лагерь, Марк, грызя на ходу галеты, направился по via principalis к своей палатке. Как всегда, палатка трибуна стояла в самом центре, у наблюдательного поста, отмеченного белым флагом. Марк хотел уже задернуть полог, когда знакомый голос заставил его резко обернуться. С криком "папа!.." по дороге бежал Мальрик. Римский походный лагерь строился всегда по одному и тому же плану, поэтому даже пятилетний мальчик не мог здесь заблудиться. - Я скучал без тебя, папа, - сказал Мальрик, когда Марк наклонился и обнял своего приемного сына. - Где ты был? Мама сказала, ты вчера сражался. Ты храбрый? - Я тоже скучал без тебя, сынок, - сказал Марк. И добавил: - И без твоей мамы тоже. Держа в одной руке Дости, а в другой - сундучок, к нему шла Хелвис. Заметив Марка, Дости стал рваться к нему из рук матери. Хелвис поставила малыша на ноги. Он неловко заковылял вперед. Маленькие ножки становились все крепче и увереннее с каждым днем. Трибун подхватил сына. - Па-па, - важно произнес Дости. - Да, это я. Марк встал. Дости принялся развязывать застежки его сапог, а потом ухватился ручонками за ножны. - Мог бы и со мной поздороваться, - тихо сказала Хелвис. - Здравствуй, - осторожно проговорил трибун, но она запрокинула к нему лицо, чтобы он поцеловал ее. Как будто ничего и не происходило между ними. В груди Марка словно развязался крепкий узел. Марк даже не знал, какую тяжесть нес на сердце, пока не почувствовал облегчения. Слабо улыбнувшись, он приоткрыл перед Хелвис полог своей палатки. Мальрик юркнул внутрь и закричал оттуда, подзывая Дости: - Вперед, лентяй!.. Хелвис наклонилась и вошла: Марк последовал за ней. Некоторое время они вели нарочито обыденные разговоры. Хелвис передавала обрывки сплетен, которые слышала от женщин. Трибун рассказывал о сражении и штурме. Наконец он прямо спросил: - Почему ты вернулась? Хелвис искоса глянула на него. - Я вернулась. Тебе этого недостаточно? Почему тебе всегда нужно докопаться до корней? - Привычка, - кратко ответил Скавр. - Чума на твои привычки! - вспыхнула Хелвис. - И на твою бессмысленную любовь к этому гнилому Видессу!.. Марк ждал новой вспышки гнева. Но Хелвис вдруг рассмеялась - больше над собой, чем над ним. - Почему я вернулась? Если я сказала себе это один раз, то Мальрик - тысячу. "Где папа? Когда он придет? Разве ты не знаешь, когда он придет?" А Дости ворочался, не мог заснуть, плакал так безутешно... Даже в дрожащем свете лампы Марк видел, каким усталым было ее лицо. - И это все? - А что еще ты хочешь услышать? Что мне тебя не хватало? Что я вернулась, потому что люблю тебя? - Если это так, то я очень хочу услышать от тебя эти слова, - тихо произнес трибун. - Разве это имеет значение, раз ты так обожаешь свою драгоценную Империю? - спросила Хелвис, но выражение ее лица смягчилось. - Да, я люблю тебя. О, как это все тяжело... Вчера ты сражался против моих земляков... Может быть, даже против моих родичей... А что я делала в это время? Молилась Фосу, чтобы ты вернулся целым и невредимым. Я думала, что мне уже наплевать на все... Пока ты не бросился в бой, где тебе угрожала смерть. Так легко ожесточиться, когда нечего терять. Проклятие!.. - выговорила она. Ее разрывала на части любовь к Марку и преданность Намдалену. - Спасибо тебе, - сказал Скавр. - Знаешь, Хелвис, когда мне было шестнадцать лет, я думал, что все в жизни так просто... Теперь я старше на двадцать лет, но клянусь богами, все стало только в двадцать раз сложнее! Хмурясь, Хелвис все же усмехнулась его божбе - он машинально перевел с латыни привычное выражение. "Даже сейчас, - подумал Марк, - нужно быть очень осторожным в выборе слов... И все же..." - Ну что ж, будем продолжать жить вместе, верно? - Пока да, - сказала Хелвис. - Пока еще да... На следующий день армия Зигабена столкнулась с отрядом намдалени. Это были уже не разведчики - пятьдесят крепких всадников с копьями наперевес. Они показались на расстоянии полета стрелы у фланга имперской армии и прокричали что-то, обращаясь к намдалени Аптранда. Расстояние заглушило слова. - Наглецы, а?.. - сказал Гай Филипп. Зигабен думал точно так же. Он послал отряд хатришей. чтобы отогнать людей Дракса подальше. Сохраняя полный порядок, отряд отступил под прикрытие леса. Лаон Пакимер не стал посылать лучников в погоню - он не хотел рисковать понапрасну. Главным преимуществом легкой кавалерии хатришей были маневренность и подвижность. Лес сводил эти преимущества на нет. Стоило хатришам вернуться к основным силам Зигабена, как намдаленский отряд снова показался из леса и занял прежнюю позицию. Когда сгустились сумерки, мятежники не стали разбивать лагеря рядом с армией Зигабена. Вместо этого они открыто поскакали на юго-запад. Наблюдая за ними, Гай Филипп почесывал шрам на щеке. - Полагаю, завтра мы с ними столкнемся. Намдалени не действуют в одиночку. Это передовой отряд крупной армии. - Старший центурион вытащил из ножен меч, попробовал острие на ноготь. - Сгодится... Ох, не люблю я биться с этими проклятыми намдалени... Такие же здоровенные, как галлы, но вдвое умнее. Вскоре после того, как настала ночь, Марк заметил на горизонте легкое желтоватое свечение. Скавр не припоминал, чтобы в том направлении находился какой-нибудь крупный город. Озаренное небо на горизонте могло означать только одно: там жгли костры люди барона Дракса. Подумав об этом, Марк плотно сжал губы. Если мятежники так близко, то завтра и вправду предстоит бой. В римский лагерь прибыл посыльный от Метрикия Зигабена. - Утром выступаем не колонной, а растянутым строем. Что ж, видессианский военачальник, похоже, тоже ожидает сражения. Посыльный продолжал: - Римские пехотинцы займут левый фланг. Вас прикроют хатриши. Мой повелитель Метрикий Зигабен выступит в центре, а намдалени Аптранда - на правом фланге. - Благодарю, спафарий, - вежливо сказал трибун. - Кружечку вина? - Весьма охотно. Сердечно благодарен за любезность, - отозвался спафарий, улыбнувшись. Казалось, завершив официальную миссию, видессианин помолодел. Отпив большой глоток вина, он удивленно поднял брови: - Довольно сухое, а? Второй глоток был куда более осторожным. - Самое сухое, какое только удалось найти, - заверил Марк. Почти все видессианские вина были, на римский вкус, слишком сладкими. Решив воспользоваться непринужденной обстановкой, Скавр спросил посыльного: - Почему Зигабен отдал намдалени правый фланг? Если он опасается, не подведут ли его в завтрашнем сражении островитяне, то лучше всего было бы поставить их в центр, где за ними легче наблюдать с любого фланга. Но у спафария был на это ответ. Похоже, Метрикий Зигабен тоже размышлял над этой проблемой, хотя мысли его текли по несколько иным руслам, чем у Скавра. - Место справа - место чести. Трибун понимающе кивнул. Для гордого Аптранда вопрос чести никогда не был пустым. Допив вино, видессианин ушел к Лаону Пакимеру - передать хатришам приказы. Хелвис и большинство женщин находились в укрепленном лагере. Скавру не улыбалось наспех разбивать лагерь в стороне от надвигающейся битвы. Поэтому трибун предпочел бы, чтобы битва началась как можно скорее. Когда он поделился этими соображениями с Гаем Филиппом, старший центурион ответил: - Им будет безопаснее у нас. Имперцы не слишком утруждают себя строительством защитных укреплений. - Это так, - согласился трибун. - И все же я, пожалуй, завтра утром оставлю в лагере половину манипулы... Под командой Муниция. - Кого? Муниция? Он умрет от стыда, если ты не возьмешь его в бой. Он же так молод. В последнее слово старший центурион вложил множество разнообразных оттенков смысла: неопытность, горячность, легкомыслие и так далее. - Да, но это важное поручение, а он неглупый парень. - Глаза Марка стали хитрыми. - Когда будешь передавать ему мой приказ, добавь: ему предстоит защищать Ирэн и других женщин. Гай Филипп восхищенно присвистнул. - В точку!.. Он безумно влюблен в свою девку. Бегает за ней на цыпочках, как мальчишка. Что прозвучало сейчас в голосе ветерана? Зависть или ядовитая насмешка? Скавр не мог бы сказать наверняка. x x x Рассвет был чистым и на удивление холодным. Легкий ветер с моря постепенно разгонял влажный туман. - Прекрасный день, - услышал Марк слова одного из римлян, когда они сворачивали лагерь. - Прекрасный день растянуть себе сухожилия, дурья башка. Особенно если ты не подтянешь ремни на сандалиях, - рявкнул Гай Филипп. Ремни были в полном порядке, но солдат не успел сказать об этом - старший центурион уже распекал какого-то другого легионера. Мимо пронеслись летучие отряды хаморов. Всадники размахивали на скаку своими меховыми шапками и кричали: - Большие лошади!.. Много больших лошадей!.. Волна возбуждения прокатилась по имперской армии. Теперь уже скоро... Перевалив за холмы, армия Зигабена спустилась в почти идеально плоскую долину Сангария, одного из небольших притоков реки Аранд. Через илистую речушку был переброшен деревянный мост. На противоположном берегу реки был ясно виден лагерь мятежников. Намдалени скопились у моста. - Дракс! Дракс! Великий барон Дракс! - закричали намдалени, когда враги показались в долине Сангария. Крик звучал громко и равномерно, как удары барабана. - Аптранд! Видесс! Гавр! - Ответные боевые кличи звучали по- разному, но тоже достаточно громко. - Честно говоря, я считал, что у этого Дракса больше мозгов, - сказал Гай Филипп. - Конечно, местность здесь ровная, в горку - под горку бегать не придется... Но если мы потесним их, то спихнем в реку, где они и погибнут. Марк невольно вспомнил любимое присловье покойного Нефона Комнина: "Кабы все "если" и "но" были засахаренными орешками, все были бы сыты по горло". Предзнаменование ему не понравилось: незачем вспоминать перед битвой того, кто давно уже мертв... Суровый видессианский военачальник был убит злым колдовством Авшара в роковой битве при Марагхе. Зигабен, который был когда-то правой рукой Комнина, отлично знал: нет нужды утомлять солдат слишком ранней атакой. Он держал их наготове и ждал, а противник сближался с его армией. Намдалени медленно надвигались на ряды имперцев. Солдаты Дракса были одеты в куртки зеленого цвета. Зеленые флажки развевались на их копьях. Где же знамя Дракса? Если для намдалени правая сторона была стороной чести, то Скавр ожидал увидеть барона прямо напротив себя. Но Дракса пока что не было видно. И вдруг трибун, к своему удивлению, заметил Дракса напротив намдалени Алтранда. Тут же шевельнулось подозрение. Какое коварство замышляет Дракс на этот раз? Ломая ровную линию имперских войск, Аптранд, закованный в железо, ,.+-(%) бросился на левый фланг врага. Его воины последовали за ним - человек пятьсот разом атаковали мятежного барона. - Предатель! Вор! Гневные крики сливались с грохотом копыт. - Дракс! Дракс! Великий барон Дракс! Копейщики Дракса пришпорили коней. Был у них еще один боевой клич, от которого холодок недоброго предчувствия пробежал по спине Скавра: - Намдален! Намдален! Намдален! - Вперед! Вперед! Отбросьте этого пса, паршивые ублюдки, трусливые собаки, коровье дерьмо! - Это был хриплый рев Гая Филиппа. Бессильной бранью он пытался сотворить чудо, докричаться до солдат Сотэрика, Клосарта, Тургота, заставить их присоединиться к Аптранду... Несколько человек вняли призыву, но их было слишком мало. Большинство же намдалени сидели в седлах неподвижно - выжидали. Если Аптранду удастся опрокинуть Дракса, тогда, возможно, они присоединятся к побеждающему... Аптранд и его люди остались на поле без поддержки, а Дракс имел больше тысячи латников, которые железной лавиной неслись навстречу врагу. От ударов треснули копья. Лошади падали, крича еще более дико и отчаянно, чем умирающие люди. Всадники вылетали из седел под железные подковы. Солнце ослепительно сверкало на стали мечей и наконечниках копий. Теперь Аптранд знал, что его предали, и бился с еще большей яростью: пути назад не было. Он неудержимо пробивался к вражескому знамени. Легионеры подбадривали Аптранда криками, но неравный бой длился недолго. И вот правое крыло армии Дракса надвинулось на легион. Казалось, все копья были нацелены Скавру в грудь. Хатриши осыпали приближающихся намдалени стрелами. То один, то другой всадник бессильно оседал в седле или мешком валился на землю, пораженный смертоносной стрелой. Но легкая кавалерия хатришей была не в силах остановить бешеную атаку тяжелой намдаленской конницы. Один хатриш, более дерзкий, чем остальные, подскакал к врагу ближе и нацелился рубануть саблей. Намдалени повернул лошадь и заставил ее сбить маленькую степную лошадку. Когда хатриш оказался на земле, намдалени пронзил его копьем, словно насадив на вертел. Зеленое море врагов затопило тело убитого и понеслось дальше. - Стоять! Крепко стоять! Копья! Лошади не любят копий! - кричал Гай Филипп. Марк ждал с пересохшим ртом, а намдалени Дракса мчались на ровные ряды пеших легионеров с устрашающей скоростью - живая, закованная в железо, смертоносная лавина. - Держаться!.. Держаться!.. Вперед! Скавр резко махнул рукой. По легиону отозвались трубы буккинаторов. Сотни копий метнулись вперед, будто выброшенные одной рукой. Следом - еще один "залп". И еще... Лошади и всадники падали на траву, раненые или убитые. Скачущие следом налетали на упавших и теряли равновесие. Некоторые намдалени все-таки успели отразить летящие копья щитами. Это были ромбические щиты, похожие по форме на воздушных змеев, которых запускали в Видессе мальчишки (Скавр так отчетливо разглядел их в странно растянутые, кристально ясные мгновения битвы - мгновения, что запоминаются на всю жизнь). Однако щиты не слишком помогли всадникам, Длинные, сделанные из мягкого железа наконечники римских копий сгибались при ударе и застревали в щитах, делая их бесполезными: они не только портили щит, но и мешали отбросить его назад. И все же солдаты Дракса были очень близко, когда на них посыпался дождь дротиков. Атака намдалени была ослаблена, но не остановлена. Несколько лошадей повернули назад, не желая бежать на копья. Но всадники пришпоривали коней, заставляя их пробиваться сквозь ряды тяжелых копейщиков. - Дракс! Дракс! Великий барон Дракс! Эти крики не стихали ни на минуту. Если бы не гибкость римского манипулярного строя, позволявшего им биться маленькими подразделениями и перебрасывать взводы по восемь человек, заполняя бреши, намдаленская конница разметала бы легионеров в считанные минуты. Скавр, Гай Филипп, Юний Блез, Багратони - все командиры умело направляли солдат туда, где они были нужнее всего. Наконечник копья, ржавый, но все еще смертельно опасный, просвистел мимо лица трибуна. Позади Скавра охнул какой-то римлянин - скорее от неожиданности, чем от боли. Залитое кровью, копье отдернулось. Легионер громко закричал. Кровь забила фонтаном. Тут же камень, выпущенный из пращи, разбил шлем и ударил копейщика в переносицу. Намдалени выругался на островном диалекте, тряся головой. Марк рванулся вперед, как отпущенная пружина. Намдалени попытался отразить колющий удар меча наконечником копья. Но для такого маневра наконечник был слишком неуклюжим оружием, а боец действовал чересчур медленно. Меч Скавра пробил кольчугу врага и пронзил его шею. В агонии намдалени стиснул древко пальцами и застыл рядом с телом убитого им легионера. Еще один верховой бросился на трибуна. Тот принял удар меча тяжелым римским щитом. Латник хмыкнул и нанес второй удар. Меч высек сноп искр из бронзового щита Марка. Левая рука римлянина, которой он удерживал щит, стала уже неметь от напряжения. Он покрепче оперся на левую ногу и выбросил меч, целясь в ногу всадника, обутую в кожаный сапог. Опытный воин, намдаленн отдернул ногу в сторону Это спасло бы пехотинца, но не всадника. Меч впился в бок лошади. Глаза животного наполнились болью. Лошадь поднялась на дыбы и завалилась набок, подмяв под себя всадника прежде, чем тот успел высвободиться из стремян. Его отчаянный крик оборвался, когда на него рухнула вторая лошадь. Кто-то хлопнул трибуна по плечу. Тот резко обернулся. Перед ним стоял Сенпат Свиодо. Погрозив Скавру пальцем, как провинившемуся мальчишке, молодой васпураканин сказал: - Нечестный прием. - Тем хуже для него! - рявкнул Марк, сам себе до смешного напоминая Гая Филиппа. Сенпат нахмурился. - Римляне - очень серьезные люди, - заявил он, подмигивая. Тут и Скавр засмеялся: - А, убирайся к воронам. По крайней мере, за васпуракан можно было не тревожиться. Отряд Гагика Багратони сражался так же отважно, как любая из манипул Скавра. Марк поискал глазами Багратони. Широкоплечий накхарар вышиб из седла воина намдалени, а другой васпураканин тут же добил неприятеля. Месроп Аногхин бился бок о бок со своим командиром: он только что убил мечом рослого островитянина. Колющий удар, которому научили васпуракан легионеры, очень пригодился Аногхину в этом поединке. Кроме того, длинные руки давали васпураканину большое преимущество. - Дракс не очень-то умен! - прокричал Сенпат в ухо Марку. - Ему стоило еще по прошлому году запомнить, что его латникам не пробить нашего строя. Ладно, пусть платит за вторую попытку... Сенпат Свиодо был прав. После того как сокрушительная атака намдаленской конницы захлебнулась, намдалени сделались уязвимы не только для легионеров, но и для хатришей - всадники Пакимера уже разворачивали строй, собираясь атаковать неприятеля с флангов. Стрелы хатришей сыпались на намдалени дождем. Но если тактические навыки Дракса оставляли желать лучшего, то как стратег, мастер давить на скрытые пружины, он был великолепен. Внезапно на правом фланге имперской армии возникла суматоха. Уловив движение, Скавр попытался увидеть, в чем дело, но тщетно: лошади закрывали ему обзор. Марк раздраженно сдвинул брови. Обычно высокий рост позволял ему видеть далеко на всем поле битвы. Но только не сегодня... Увы, очень скоро ему не понадобился хороший обзор. Вокруг нарастал боевой клич - и он сказал Скавру все, что тот хотел выяснить: - Намдален! Намдален! Намдален! Крик рос, рос, пока не покрыл даже вопли солдат Дракса. Вопли ярости и страха доносились из центра видессианской армии. Случилось то, чего опасался Скавр: островные наемники предали Видесс. Давление на легионеров неожиданно ослабло. От рядов намдалени отделился командир их правого крыла - высокий солдат с перебитым носом. Из-за шрама он казался старше своих лет. Подняв щит на копье, он двинулся к легионерам. Щит не был белого цвета, но Марк догадался, что островитянин хочет просить о временном перемирии. - Что тебе?.. - крикнул трибун. - Присоединяйтесь! - закричал в ответ намдалени. Акце