нт у него был таким же резким, как у Аптранда, который - вне всякого сомнения - был уже мертв. - Зачем умирать так глупо? Да здравствует Намдален! Под лед гнилой Видесс! Будущее за нами! Но у легионеров имелся на это готовый ответ. Римляне заревели в голос: - К воронам Намдален! Завтра вы точно так же предадите нас! Слова о предательстве метили точно в цель. Римляне порой были в более дружественных отношениях с намдалени, чем с имперцами, - именно потому, что островитяне привлекали их прямотой и открытым характером. Аптранд был жесток, как волк, но имел кристально честное сердце. Что касается барона Дракса, то в двойной игре он побил даже видессиан. Гай Филипп издевательски гаркнул: - Зачем же отдавать вам то, что вы не можете взять сами, мальчики? Легкая краска залила лицо намдалени. Он опустил поднятый на копье щит и закрыл забрало. - Кровь да падет на ваши глупые головы, - сказал он. Островитяне вновь бросились в атаку на римлян. Однако вторая волна была не такой яростной, как первая. На мгновение Марк не понял, в чем дело, но вскоре догадался: Дракс хотел лишь занять легионеров, отвлечь их от главного. Дракса вполне удовлетворило бы, если бы Скавр не смог прийти на помощь центру Зигабена. Лаон Пакимер тоже понял это и с сумасшедшей отвагой бросил своих легковооруженных хатришей на крепкие ряды намдалени. Боевой дух легкой кавалерии Пакимера мог уравновесить силу их противников; по численности хатриши не уступали намдалени. Но в ближнем бою хатришам было не выстоять против латников Дракса. - Смелые маленькие паршивцы, - проговорил Гай Филипп. В его голосе звучало искренне уважение. Он пристально наблюдал за обреченной на неудачу атакой... но больше, к сожалению, ничего не мог сделать. Наконец плоть и кровь стали бессильны. Строй хатришей сломался, и кочевники рассыпались, выходя из боя. Пакимер галопом мчался следом за своими солдатами, все еще крича и пытаясь собрать их для повторной атаки. Но хатриши уже не слушали его. Увидев, что прикрытие рухнуло, Марк оттянул свой отряд назад, под защиту маленькой рощицы фиговых деревьев. Намдалени не мешали Скавру отступать, поскольку этот маневр уводил легионеров все дальше от центра. Марк знал это и ненавидел самого себя. Но вряд ли Зигабену помогли бы окружение и гибель римского отряда. Видессианского военачальника оттесняли влево, сдавливая с двух сторон: с одной стороны - Дракс, с другой - намдалени, те самые намдалени, что за полчаса до этого еще бились за Империю. Зигабен - умный офицер, он умеет найти выход из любого положения, подумал Скавр. Хуже, чем сейчас, уже не будет. Но Метрикий может прибегнуть к какому-нибудь обманному маневру. На миг шум битвы оглушил Скавра. Дикий рев поглотил все звуки - как кит заглатывает планктон. Одно жуткое мгновение Скавру думалось, что он поражен насмерть и слышит торжествующий крик самой смерти. Но звук не был потусторонним. Он был реален. Солдаты обеих армий хлопали себя по шлемам и озирались, пытаясь отыскать источник страшного рева. Над полем боя парил громадный, как Амфитеатр Видесса, толстый, как Срединная улица... дракон. Он взмахивал крыльями, в тени которых могла врыться целая деревня. Вот он снова оглушительно зарычал. Ярко-желтое пламя расплавленным '.+.b., вырвалось из его клыкастой пасти. Глаза, размером с высокие римские щиты, были мудры - как Время, черны - как Ад. Они злобно наблюдали за копошащимися внизу червями-людишками. Но... ведь драконов не существует! Должно быть, Марк произнес это вслух, потому что Гай Филипп дернул головой, показывая наверх: - Не существует? А как, в таком случае, назвать вот это? Люди в ужасе кричали, пригибаясь к земле. Лошади взвивались на дыбы, испуганно ржали. Всадники падали с обезумевших коней. Ход битвы замедлился. Дракон поднялся еще выше. Солнце сверкнуло на его серебряной чешуе. Громадные крылья громко хлопали, как будто их подгоняло тяжелое дыхание какого-нибудь прогневанного божества. Огненный язык пламени снова вылетел из пасти, и казалось, сейчас все, кто находится внизу, будут превращены в угли... Намдалени в панике цеплялись друг за друга, падали на землю в поисках спасения... Внезапно на лице Гая Филиппа показалась усмешка. - Ты рехнулся, дружище? - крикнул Скавр. Он ждал с секунды на секунду, что чудовище испепелит теперь легионеров. - Ничуть, - ответил старший центурион. - Почему, интересно, от этих взмахивающих крыльев не поднимается ветер? А он прав, сообразил трибун. Эти крылья должны были вызвать настоящую бурю, а воздух, между тем, оставался неподвижным. Не доносилось даже легкого дуновения. - Иллюзия! - крикнул Скавр. - Это все фокусы колдунов! Магия в битве была вещью более чем деликатной. Большинство колдовских трюков просто терялись в ярости боя. Именно поэтому военачальники редко включали магию в свои боевые планы. Зигабен держался до последнего и наконец решил поразить врага неожиданностью и страхом. Но работу одного мага вполне мог разрушить другой. И когда дракон вновь помчался на вражеские ряды, он начал исчезать в чистом воздухе. Рев его сделался слабее, тень - светлее, пламя почти исчезло. Он еще не растаял, точно облачко дыма, но совершенно перестал пугать людей и животных. Некоторое время казалось, что видессианские маги пытаются создать еще более ужасное чудовище, но их коллеги из Намдалена легко разбивали новые иллюзии. Марк поневоле восхитился быстротой и дисциплинированностью, какую явили намдалени, перестраиваясь. Этот маневр означал гибель видессианского отряда. Теперь фланги и центр имперской армии были не просто разорваны - они были намертво отрезаны друг от друга. Римляне и видессиане мешкали мгновение дольше, чем дозволяла обстановка, и времени исправить эту ошибку уже не оставалось. Торжествуя в предвкушении победы, намдалени рванулись в брешь... - Построиться в каре! - приказал Марк. Буккинаторы повторили приказ. Скавр закусил в отчаянии губу. Слишком поздно. Было уже слишком поздно. Намдалени окружили его фланг. Однако командир намдаленского отряда хорошо знал, какая задача была на этом поле битвы главной. Основные силы своих латников он бросил на видессианский центр, и без того сдавленный справа и слева. Зигабен и его резервный отряд еще продолжали сражаться, но большинство видессиан думали лишь о спасении собственной шкуры. Солдаты Княжества настигали беглецов и убивали их ударами в спину. По сравнению с разгромом центра имперской армии окружение легиона было для противников задачей второстепенной. Легионеры образовали каре. Намдалени почти не тревожили их. Островитяне были заняты преследованием и уничтожением деморализованного отряда Зигабена. - Трубить отступление, - приказал Марк буккинаторам. Печальный сигнал прозвучал в чистом воздухе. - Возвращаемся в лагерь? - осведомился Гай Филипп. - Думаешь, мы можем что-нибудь здесь сделать? Старший центурион оценивающе оглядел поле битвы. - Да нет, пожалуй. Они искрошили тут всех в капусту. Как бы подтверждая эти горькие слова, новый взрыв торжествующих криков донесся до легионеров. Марк уловил имя Зигабена. Мертв или взят в плен, тупо подумал Марк. Знамя видессианского военачальника упало незадолго до этого. Голубое небо и золотое солнце Империи были втоптаны в грязь копытами намдаленских лошадей... и сама Империя, скорее всего, вместе с ними. Глава четвертая Варатеш и пятеро его спутников ехали на юг. Судьба гнала их, как сухие листья по ветру. Бесконечная болтовня бандитов раздражала Варатеша. Сколько можно молоть языками о грабежах, убийствах, насилии, пытках. И все это - с бесконечными подробностями, безудержным хвастовством, преувеличениями... Варатешу доводилось делать вещи и похуже тех, которыми бахвалились сейчас его спутники, но вспоминать о них не хотелось. Давным-давно Варатеша вышвырнули из его клана. Человеческие отбросы - это все, что ему осталось. Его сердце не могло не ожесточиться, но заставить себя встать на одну доску с этими подонками, он так и не смог. Даже помыслить о таком ему было стыдно. В семнадцать лет Варатеш убил своего брата-близнеца. Они не поделили девушку-служанку. Никто не верил, что Кодоман первым обнажил нож - хотя это было правдой. В клане Варатеша назвали братоубийцей и покарали в соответствии с суровым законом старейшин. Его не убили лишь потому, что он был сыном кагана. Нет, его не убили. Его всего лишь прокляли и выбросили в степь - голого, вывалянного в грязи. Путь назад был ему заказан - под страхом смерти преступник не смел возвращаться в клан. Собственно, то, как поступили с ним старейшины, и было смертной казнью: духи не хранят изгоев. Такие, как Варатеш, погибают в одиночестве, от холода, голода, в когтях диких зверей... Мысль о том, что с ним обошлись несправедливо, огнем горела в груди семнадцатилетнего Варатеша. Пламя ярости поддержало его там, где менее сильный сдался бы жестокой судьбе и умер. Варатеш не умер. Он вернулся и украл лошадь. Он сказал себе: лошадь нужна, чтобы жить. Тот, кто стерег табун, был крепкий парень; Варатеш ударил его в спину и забрал у него одежду. Одежда нужна, чтобы не замерзнуть в степи. Варатеш надеялся, что только оглушил парня, хотя тот лежал неподвижно и даже не шелохнулся, когда вор вскочил в седло и ускакал прочь. Неудачи преследовали его по пятам. Не раз уже случалось так, что чужие кланы готовы были усыновить одиночку. Но всякий раз история его преступления опережала события. Едва лишь узнав, что перед ними братоубийца, люди изгоняли его с позором. Оскорбление было мучительным. Кто они такие, эти самоуверенные вожди, чтобы осуждать его? Все, что они знали о Варатеше, было лишь слухами. Но так или иначе, а всех оскорбивших Варатеша настигла впоследствии кара. И ни один каган с тех пор не звал Варатеша и его людей присоединиться к своему клану. Прошлое темным пятном лежало на этом человеке. Таким же темным и горьким было его будущее. Ни одна семья не примет его, никто не даст ему в жены девушку, даже самую бедную. Вышвырнутый в степь, отторгнутый от людей, Варатеш становился все более дерзким и бесстрашным. Терять ему было нечего. Его обрекли на смерть без всякой вины - так он думал. Хорошо же... В каждом клане есть преступники - воры, предатели, беглецы. Многие из таких одиночек влачили жалкое существование, едва не погибая от голода. Жадными глазами следили они за теми, кто жил лучше них, но дотянуться до жирного куска не могли. Варатеш поднял свое знамя, и к нему стали стекаться такие же изгои, как он сам. Это было простое черное знамя. Варатеш открыто провозгласил себя бандитом. Наконец-то он стал вождем - если не по праву рождения, то по праву силы. Число его приверженцев росло. И Варатеш ненавидел почти * &$.#. из них. Иногда он думал: лучше бы нож Кодомана пронзил его сердце. Однако это были бесплодные мысли. Они ни к чему не приводили. Варатеш придержал лошадь, желая взглянуть на талисман, который постоянно носил на груди. Сфера кристалла была прозрачной. Так было и в первый раз, когда он коснулся ее. При этом прикосновении в кристалле заклубился оранжевый туман, и вскоре вся сфера наполнилась оранжевым светом. Только одна точка упрямо оставалась прозрачной. Варатеш повернул талисман вправо, влево - точка не мутнела. Она указывала на юго-восток, словно ее притягивало магнитом. По сравнению со вчерашним днем она увеличилась. - Мы догоняем его, - сказал Варатеш своим спутникам. Они кивнули, скаля зубы. Стая степных волков. В действительности, как объяснял ему Авшар, не магия заставляла эту точку оставаться чистой. Наоборот - отсутствие магии. - В степи есть человек, меч которого защищает от моих заклинаний, - говорил князь-колдун. - Мы встречались с ним прежде... Хочешь оказать мне услугу - захвати его для меня. Я с наслаждением вытяну из него все его тайны. Жадность и ледяной расчет, едва ли не голод звучали в голосе могучего гиганта, до самых глаз закутанного в белый плащ. Но Варатеш словно не слышал этого неутоленного голода. Он восхищался Авшаром. Восхищался так сильно, что это чувство было сродни любви. Колдун тоже был изгоем, доверительно признался ему Авшар. Он был изгнан из Видесса после какого-то политического переворота - пал жертвой интриг. Одного этого уже было достаточно, чтобы скрепить узы странной дружбы. К тому же Авшар обращался с проклятым сыном вождя так уважительно... Держался на почтительном расстоянии. Относился к нему так, как должно относиться к сыну вождя. Варатеш не часто видел подобное от своих бандитов. Многие из них стали негодяями задолго до того, как их собрало черное знамя Варатеша. Уважение столь могущественного колдуна, как ничто иное, ослабило обычную подозрительность Варатеша. Наконец-то наделенный властью человек, пусть даже чужеземец, признал в нем истинного вождя. Первая встреча с Авшаром озадачила Варатеша. Колдун говорил на языке степняков, как настоящий хамор, он не был похож на жалкого имперца... И никто не видел его лица. Авшар всегда носил на голове шлем с узкими прорезями для глаз. Зрачки хищно поблескивали за этими прорезями. О, Авшар вовсе не был слепым!.. Варатеш поначалу насторожился. Но прошло совсем немного времени, и сомнения вождя-изгоя загадочным образом рассеялись. Таинственное появление Авшара в его палатке (почему часовые не заметили его?), закрытое лицо - все это начало казаться Варатешу просто странностями великого человека. Эти мелочи не стоили того, чтобы над ними задумываться всерьез. Возможно, думал Варатеш с искренним состраданием, лицо у него изуродовано шрамами. Когда-нибудь, - так мечтал он, - Авшар перестанет стыдиться своих шрамов. Он будет носить их с гордостью. И в этом ему поможет Варатеш. Терпеливый, как все кочевники, Варатеш решил ждать... А сейчас он должен помочь своему другу. Варатеш даже не понял, каким образом согласился выполнить просьбу человека, которого почти не знал... Пришпорив лошадь, Варатеш поскакал вперед. - Нет, чума на тебя!.. Не желаю я иметь никаких дел с этим проклятым куском острого железа, который валяется у меня в мешке!.. - зарычал Горгид на Виридовикса, едва только путники сделали привал. Теперь он жалел о том, что выбросил бритву. Борода стала медленно отрастать, лицо страшно чесалось. К ужасу Горгида, борода росла почти совершенно седая, хотя волосы все еще оставались темными, лишь у висков был заметен налет серебра. С каждым днем Горгид становился все более раздражительным. - Только послушайте этого болвана! - воскликнул Виридовикс. Aесконечные ссоры между рыжеволосым кельтом и желчным греком превратились в постоянное развлечение для всего отряда. - В легионе за тобой могла присмотреть добрая тысяча солдат. Там - другое дело. Но теперь нас всего десяток. Каждый должен уметь оберегать себя сам. В стычке отряд не должен пострадать только потому, что один не в меру гордый лопух не соизволил научиться держать меч в руках. - А, убирайся к воронам! До сих пор я жил нормально и без того, чтобы убивать людей. И сейчас обойдусь. Да и все равно. Я слишком стар, чтобы учиться новым фокусам. Горгид с неприязнью воззрился на кельта. Вирндовикс был моложе всего на несколько лет, по в его густых рыжих усах не было и намека на седину. - Слишком стар, говоришь? Зато на день моложе, чем будешь завтра. Виридовикс выждал: вдруг грек отреагирует на шутку. Но Горгид только поджал губы. Тогда Виридовикс перешел на латынь, чтобы другие не могли понять его слов; - Между прочим, оказалось, ты не слишком стар для того, чтобы начать трахаться с женщинами. После таких подвигов рубка на мечах - вообще не фокус. День был теплым, но по спине грека пробежал неприятный холодок. - Что ты имеешь в виду? - резко спросил он. - Тихо, тихо... - отозвался Виридовикс, догадываясь, что зашел слишком далеко. - Ничего страшного. Раз уж ты попробовал одну новую вещь, почему бы не попробовать и вторую? Горгид сидел неподвижно, глядя словно бы сквозь кельта. Виридовикс молчал целую минуту, а потом с дерзкой ухмылкой осведомился: - Ну, как тебе сравнение? Горгид фыркнул: - Наглый варвар! Хочешь попробовать сам? Горгид слишком долго жил под законом римской армии, чтобы чувствовать себя уверенно при людях, которые знали о его сексуальных предпочтениях. В легионах таких, как он, забивали насмерть камнями. Одной только мысли об этом было достаточно, чтобы улыбка застыла у него на губах. Несколько минут после этого разговора Горгид пребывал в тяжком раздумья. Он совсем не хотел становиться обузой для своих спутников. Трудное положение неожиданно разрешил Пикридий Гуделин. Чиновник проявил больше такта, чем ожидал от него Горгид. - Возможно, отважный Виридовикс проявил бы столь великую любезность и помог бы нам обоим, - начал Гуделин, старательно произнося имя кельта (обычно видессиане спотыкались на нем). - У меня тоже нет никакого опыта владения мечом. Скилицез подбрасывал в костер кизяк. При последней реплике Гуделина он поднял голову. На обычно суровом лице офицера проступило выражение удивленной радости. Толстый бюрократ с мечом в руке - такое зрелище обещало развлечение, превосходящее самые смелые мечты. Скилицез промолчал, опасаясь, как бы насмешка не заставила Гуделина отказаться от своего многообещающего намерения. Горгид вытащил из мешка гладий, который подарил ему на прощание Гай Филипп. Взвесил в руке. По сравнению с длинным кельтским мечом Виридовикса римский гладий казался слишком коротким и широким. Римляне предпочитали клинки не более шестидесяти сантиметров в длину. Эти мечи предназначались для нанесения колющего, а не рубящего удара. Кожаная оплетка рукояти соблазнительно удобно лежала в руке. Грек держал меч привычно, словно это был скальпель. - Потяжелее, чем гусиные перья? - спросил Ариг, возвращавшийся к костру с охотничьей добычей - зайцем, сусликом и большой черепахой. Грек кивнул и почесал щетину на подбородке - в который раз за день. Бородка у него отросла уже гуще, чем у Арига. В отличие от хаморов, аршаумы не могли похвастаться густыми бородами. Как бы компенсируя эту потерю, они почти не подрезали свои жидкие волосы. Усы и борода аршаумов свисали тонкими полосками. Гуделин, конечно же, даже не захватил с собой из Зидесса никакого ,%g . Поэтому он одолжил саблю у одного из солдат Агафия Псоя - кривой однолезвийный клинок. Хаморы называли такие мечи "шамширами", а аршаумы - "ятаганами". Видессианин держал его в руке куда менее уверенно, чем грек; Горгид, по крайней мере, видел бой не со стороны. Неуклюже взмахнув мечом и едва не лишив себя таким образом уха, Гуделин важно обратился к Виридовиксу: - Обучи же нас своему умению владеть оружием. - Ладно. Солдаты собрались вокруг, желая насладиться зрелищем. Кельт встал в боевую стойку. - Чтобы вам не поотрубали руки-ноги, - обратился Виридовикс к своим ученикам, - сохраняйте баланс. Это может спасти вам жизнь. Особенно это важно в том случае, если в руке у вас щит. Щит и равновесие дадут вам большое преимущество... Но не буду усложнять урок. Он еще раз показал, как правильно стоять, чтобы сохранять равновесие. Проверил, как ученики держат оружие. Затем, без всякого предупреждения, кельт выхватил из ножен свой длинный меч и прыгнул вперед с леденящим душу звериным рыком. Оба - и Гуделин, и Горгид - в страхе попятились. Солдаты, наблюдавшие за ними, дружно захохотали. - Вот вам для начала урок, - сказал Виридовикс жестко. - Первое. Никогда не расслабляйтесь, когда рядом с вами стоит человек с оружием. Второе. Хороший громкий крик тебе никогда не повредит, а врагу может помешать. Даже выступая в роли педагога, кельт оставался неутомимым драчуном. Вскоре у Горгида уже ныло плечо от постоянного парирования его неистовых ударов. Ребра саднило: Виридовикс несколько раз заехал по ним плашмя. Издевательская легкость, с которой он это проделал, разозлила грека - на что и рассчитывал Виридовикс. Горгид был вынужден сидеть в глухой обороне, да еще меч вдруг неловко стал лежать в руке. Грек отбивался с мрачным упорством. Воздух со свистом вылетал сквозь сжатые зубы. После одного из неумелых выпадов Горгида Виридовикс был вынужден сделать плавный пируэт, чтобы не напороться на острие гладия. Боевого опыта грека явно не хватило для того, чтобы понять, насколько опасен был его последний выпад. - Проклятый римский клинок! - сказал кельт. Он вспотел и дышал так же тяжело, как и его ученик. - Ты, дружок... Ты наблюдал за тренировками легионеров и, похоже, ничего не упустил. - А что случилось? - Ничего особенного. Ты только что чуть было не проткнул меня насквозь. Горгид пустился было в извинения, но Виридовикс только хлопнул его по спине. - Да нет, неплохо сделано. Молодец. - Кельт повернулся к Гуделину. - Так, малыш, а теперь твоя очередь. В боевую позицию! Начали! - Уф-ф! - выдохнул чиновник, когда клинок кельта хлопнул его плашмя по боку. Гуделин оказался начисто лишенным агрессивности. Все его выпады имели одну-единственную цель: отбиться. Однако, несмотря на некоторую ограниченность, дела у бюрократа шли не так уж и плохо - для первого раза. Он двигался расчетливо и экономно. К тому же у него открылся дар заранее угадывать направление следующего удара противника. Панкин Скилицез был откровенно разочарован. - Хорошо, что ты не пытаешься прыгать через голову. Постарайся не напрягаться чересчур, - сказал бюрократу Внридовикс. - Если ты научишься хотя бы оставаться в живых, то рано или поздно друзья успеют тебя выручить. Не имея же никакого опыта, ты погибнешь сразу. Вот уж в чем нет ничего хорошего. Но кельту довольно быстро надоело сражаться с противником, который совершенно не умеет нападать. Удары Виридовикса становились все быстрее и жестче. Гуделин, в отчаянии отступая, выставил вперед саблю. Галльский меч столкнулся с ней под прямым углом, и сабля разломилась на две половины. Большой обломок, вертясь, полетел в костер. Виридовикс, никак -% ожидавший подобного, едва успел отвернуть меч, чтобы не разрубить Гуделина пополам. Однако он все же слегка зацепил чиновника. Видессианин упал со стоном, схватившись за бок. Виридовикс тревожно склонился над ним. - Прости. Я был неосторожен. Я вовсе не собирался доставать тебя мечом. Гуделин тихо промычал что-то, приподнялся и сплюнул. Горгид видел, что слюна не розовая - значит, рана совсем несерьезна. Гуделин уставился на обломок своей сабли. - Я тоже не сообразил, что сражаюсь саблей, которая не крепче моего опыта. - Сабля хорошая! - запротестовал солдат, у которого он ее одолжил. Молодое лицо солдата, опушенное курчавой, мягкой бородкой, слегка раскраснелось. Солдата звали Превалий, сын Хараваша, - это имя свидетельствовало о его смешанной крови. - Я заплатил за нее два золотых. Это работа столичных мастеров. Гуделин пожал плечами, моргнул и бросил ему обломок Солдат ловко поймал его. - Смотрите - настойчиво повторил он, пружинисто сгибая стальной обломок. Оружие действительно было дорогое. Убедив в этом себя и своих товарищей, Превалий медленно повернулся к Виридовиксу - Фос, сколько же в тебе силы! - прошептал он изумленно. - Хватит, чтобы съесть косточки вместе со сливами, или тебя без соли. Легкая улыбка зазмеилась по крепкому скуластому лицу Виридовикса. Горгид легко мог прочесть его мысли. Бывали случаи, когда меч кельта (как и меч Скавра - на оба эти клинка было наложено заклинание галльских друидов) становился чем-то гораздо большим, чем просто хорошее оружие. В мире Видесса колдовство было такой же реальностью, как удар кулаком в живот. Обычно требовалось присутствие волшебства, чтобы развязать силы, скрытые в мечах. Но далеко не всегда это было необходимо. Кельт уселся у костра, скрестив ноги. Он вытащил свой необычный меч из ножен и в который уже раз принялся рассматривать символы друидов, оттиснутые на клинке в те часы, когда меч был еще горячим и лежал в кузнице. Эти знаки ничего не говорили Виридовиксу - друиды оберегали свои тайны даже от кельтских вождей. На мгновение символы, казалось, полыхнули желтым огнем. Но прежде чем Горгид успел убедиться в этом, Виридовикс снова сунул меч в ножны. Игра света, подумал грек. Он зевнул и вздохнул одновременно. Горгид слишком устал, чтобы забивать себе голову магией. Мышцы у него болели. Занятия с мечом, как и езда на лошади, требовали напряжения тех мышц, которые он редко использовал. А лет десять назад ничего бы не почувствовал. И подлый внутренний голос добавил: "Лет десять назад, дружок, тебе был не сорок один год". Горгид обглодал заячью ножку, съел несколько безвкусных пшеничных лепешек, какие обыкновенно пекут кочевники, и запил все это глотком кумыса. Он заснул прежде, чем его голова коснулась земли. x x x Послюнив палец, Варатеш поднял руку вверх и уловил ночной ветерок. Южный, как он и рассчитывал. Летом ветер приходил с моря. Он приносил с собой тепло. Осенью ветер менял направление. Даже рожденные в степях кочевники не любили суровую зиму. Каждый год шаманы упрашивали Духов Ветров изменить свою волю, но каждый год убеждались в том, что просьбы их не услышаны. Как глупо - бросать на ветер добрые заклинания, подумал изгнанник. Варатешу был нужен южный ветер. Южный ветер и тот человек, которого он и его спутники преследовали уже два дня. Они мчались днем и ночью, находя путь по звездам и талисману Авшара. В темноте оранжевый туман светился холодным сиянием. Лагерь путешественников лежал точно на севере. Красные угли костра .b!` ak" +( розоватый свет на ночном горизонте. К счастью, луна еще не взошла, иначе часовые могли бы заметить приближение людей Варатеша. В слабом сиянии звезд было так много теней, которые метались по степи. Бандитов никто не видел. Они передвигались тише, чем тени, Ноги Варатеша гудели от усталости. Он не привык ходить пешим так долго, но лошадей вынужден был оставить. Даже с завязанными мордами, они могли выдать его. - Что будем делать? - прошептал один кочевник. - Судя по следам, этих ублюдков вдвое больше, чем нас. - Это им не слишком поможет, - отозвался Варатеш. Похоже, в ближайшее время ветер не переменится. Вождь-изгнанник удовлетворенно хмыкнул, сунул руку в карман кожаной куртки и достал второй дар Авшара - небольшой сосудик из алебастра, тонкий, как яичная скорлупа. Горлышко сосуда было замазано воском и запечатано странной печатью. Кроме того, в печать была вдавлена серебряная нитка. Даже закрытый, флакон давал знать о присутствии магии - магии куда более сильной и опасной, чем та, которой пользовались иногда шаманы. Люди Варатеша отпрянули от него, не желая иметь никакого дела с чародейством. Твердым ногтем большого пальца Варатеш сорвал восковую печать и отбросил ее в сторону. Хотя сосудик был все еще закрыт серебряной пробкой, он уловил слабый сладковатый запах нарциссов. Это было опасно. Варатеш затаил дыхание, но на мгновение его окатила волна слабости и головокружения. Изгой вытащил серебряную пробку и метнул флакон в сторону лагеря, находившегося в нескольких десятках метров от него. Сосудик разбился, хотя Варатеш бросал его довольно осторожно. Вряд ли в лагере услышали этот звук. Впрочем, это уже не имело значения. Любой, кто захочет посмотреть, что случилось, сразу столкнется с колдовством Авшара. Варатеш поспешил к своим товарищам, стоявшим с наветренной стороны, как и было велено. Магия не выбирала между друзьями и врагами. - Долго нам ждать? - спросил один из его спутников. - Колдун сказал - одну двенадцатую часть ночи. К этому времени яд растворится в воздухе. - Варатеш посмотрел на западный небосклон. - Когда звезды отметят левую часть Барана, мы сделаем первый шаг. Будьте осторожны. Если часовой выставлен далеко от лагеря, чары могут обойти его. Они ждали. Звезды медленно спускались с глубокой темно-синей чаши небес к краю земли. Из лагеря не донеслось ни одного тревожного крика. Варатеш приободрился. Все шло именно так, как предрекал Авшар. Белая утренняя звезда Баран заблестела на небе. Кочевники поднялись с земли и двинулись к лагерю с саблями наготове. - У меня ноги одеревенели, - пожаловался один из них. Пешеходами кочевники были никудышными. - Заткнись, - оборвал Варатеш. Он все еще держался настороже и опасался шуметь. Бандит пронзил своего вождя яростным взглядом. Варатеш пожалел о резкости еще до того, как слово сорвалось с его губ. Неприятно, что он вынужден так грубо обращаться со своими людьми. В клане, подумал он, было бы довольно простого кивка. Но Варатеш больше не принадлежал своему клану. И никогда больше не будет принадлежать... если только не завоюет его в один прекрасный день. Он ненавидел тех, с кем делил свою жизнь. Часто даже проклятия не могли заставить их подчиниться, и вождь-изгой без колебаний вбивал в своих бандитов покорность ударом кулака или сабли. - Смотрите! - сказал другой бандит, указывая рукой. Перед ними возникла тень. Часовой. Спит необычайно крепким сном, даже не шевелится. Варатеш улыбнулся. Всегда приятно видеть, что магия действует именно так, как было обещано. Не то чтобы он сомневался в Авшаре... Но умный человек никому не рискнет доверять до конца, если только в этом нет смертной необходимости. Жизнь изгоя и без того полна риска. Даже если ты - вождь. Пятеро кочевников вошли в круг света, отбрасываемый походным костром, и вскрикнули в голос при виде странной картины: лошади лежали #$% попало, их бока равномерно вздымались и опадали в глубоком сне. Варатеш нервно засмеялся. Он не сразу сообразил, что колдовство Авшара окажет на животных такое же действие, как на людей. Двенадцать человек лежали у костра без чувств. С осторожностью охотника, подкрадывающегося к добыче, Варатеш внимательно осмотрел седла и подпруги лошадей. Нахмурился. Если судить по лошадям, всадников в отряде пятнадцать. Считая часового, мимо которого они прошли, у костра недоставало еще двоих. Если часовые были расположены треугольником вокруг костра (что было толково и умно), то найти пропавших будет нетрудно. Если только магия Авшара не дала здесь каким-либо образом промашку. В таком случае можно схлопотать стрелу в грудь. Но часовые нашлись именно там, где Варатеш и ожидал их увидеть. Тем не менее по напряженному лицу вождя-изгоя стекла капля пота. Операция могла сорваться из-за одного-двух человек. Судя по неуклюжему положению, в котором находился один из спящих (он лежал ничком на ножнах своей сабли), сон сморил часового, когда тот возвращался к лагерю. Возможно, он почувствовал дурноту и, как хороший солдат, хотел попросить, чтобы его сменили. В любом другом случае это было правильно. Но сейчас он избрал наихудшее направление, отправившись прямо к очагу авшаровой магии. Вернувшись, Варатеш застал одного из своих сообщников склонившимся над спящим - худым человеком с коротенькой бородкой, в которой блестела седина. Вождь ударил ногой по руке негодяя, который уже собирался перерезать лежащему горло. Кочевник застонал и обхватил правую руку левой. - Что, размягчел, как телок?.. - зарычал он, обозлясь. - Зачем ты испортил мне потеху? Трое остальных бандитов, которые весело ожидали "фокуса", встали позади него. - Денизли, ты ублюдок!.. И вы все - тоже! - Варатеш даже не пытался скрыть своего отвращения. - Убивать безоружных, беспомощных - работа для женщин и крестьян. Как раз вам по плечу. Если вы так любите кровь - вот!.. Он убрал руки с ножа и повернулся к своим сообщникам спиной. Ему было все равно, если осмелятся - пусть прыгают на него сзади Но тут один из спящих у костра - он лежал всего в нескольких шагах от Варатеша - заворочался и приподнялся на локте. - Эй вы, дурни! Хватит болтать! Дайте выспаться усталому человеку! - сонно пробормотал он на видессианском языке, но с сильным акцентом. Он держал руку на рукояти меча - как и тогда, когда ложился спать. Варатеша он не видел и, наверное, предположил, слыша хаморскую речь, что солдаты из его отряда переругались между собой. Встревоженным он не выглядел. Скорее слегка раздраженным. Уже готовые к бунту, бандиты замерли от неожиданности. Они полагали, что все люди посольства бесчувственны, как бревна. Но Варатеш был намного умнее своих людей. Он знал куда больше, чем они. Если враг Авшара обладал мечом, который побеждал магию колдуна, то почему бы этому оружию не защитить своего владельца и сейчас - пусть хотя бы частично? Предусмотрев и такой поворот событий, Варатеш на всякий случай запасся дубинкой. Он вытащил ее из мешка и, сделав вперед два шага, нанес жалобщику аккуратный удар за правым ухом. Тот издал легкий стон и упал ничком, потеряв сознание. Хаморский вождь резко развернулся, готовый встретиться с бунтовщиками лицом к лицу. По их неуверенным взглядам, по смущению и замешательству он понял, что они снова у него под пятой. Сделав вид, будто ничего не произошло, Варатеш приказал: - Переверните этого парня вверх лицом. Посмотрим, кто это. Не мешкая ни мгновения, они повиновались. Пока что все шло именно так, как задумывал Авшар. Но когда Варатеш взглянул на оглушенного им человека, то вдруг почувствовал замешательство. Авшар дал четкое и внятное описание своего врага: крупный мужчина со светлыми волосами, хорошо выбритый. Похож на видессианина, хотя не видессианин. Человек, лежавший у ног Варатеша, был довольно рослым, но на этом ae.$ab". с описанием и заканчивалось. У него было простое лицо с выступающими скулами. Щеки и подбородок выбриты, это правда, зато имелись густые усы. И хотя волосы у него светлые, но похожи они скорее на медь, чем на расплавленное золото. Бандит поскреб бороду, размышляя. Была еще одна вещь, которую он хотел проверить. Варатеш протянул к спящему руку с талисманом. Прошло несколько минут, но в кристалле не появилось и следа оранжевого тумана. Он оставался прозрачным и чистым, как кусок стекла. Отсутствие магии было полным и несомненным. Убедившись в этом, Варатеш сказал: - Вот тот, кто нам нужен. Денизли, приведи Кубада и лошадей. - Почему я? - возмутился бандит. Он не хотел утомлять свои избитые, усталые ноги еще больше. Варатеш подавил вздох и еще раз проклял тот день, когда стал жить с людьми, которые видят не дальше своего носа. Теряя терпение, он тем не менее объяснил: - Мы сможем погрузить на лошадей этого быка. - И, добавив в голос металла, заключил: - Это первое. А второе - потому что я велел. Денизли сообразил, что товарищи не поддержат его, - наоборот, они вздохнули от облегчения, когда поняли, что не им предстоит идти за лошадьми. Бандит неуклюже затопал прочь, раз-другой остановившись, чтобы растереть покрытые мозолями ступни. Осел, подумал Варатеш. Но, с другой стороны, кажется, даже мудрость Авшара имеет пределы. Когда у Варатеша будет время, он основательно поразмыслит над этим Человек, которого он огрел дубинкой, застонал и попытался перекатиться набок. Варатеш снова оглушил его, нанеся удар точно, но без всякой злобы. Незачем бить слишком сильно. Варатеш снова вспомнил того часового, которого убил в клане своего отца. Нет, сказал он себе в сотый раз, этого парня надо только вывести из строя, не больше. Из темноты донесся стук копыт. Кубад с лошадьми. Денизли наконец в седле - он выглядит куда более счастливым. Что ж, по крайней мере, у него хватило ума сменить лошадь, отметил Варатеш. Кубад с любопытством оглядел костер и спящих вокруг людей. - Сработало как надо, - заметил он деловито. - Может, обчистить их? - Нет. - Жаль. Из пяти кочевников, что были с Варатешем, Кубад был лучшим. Соскочив с коня, он приблизился к своему вождю, который все еще глядел сверху вниз на рыжеволосого гиганта. - Это тот, кого хочет допросить колдун? - Да. Возьми еще одного запасного коня. Нам надо привязать пленника. Они подняли бесчувственное тело и бросили поперек крупа лошади, как охотничий трофей, связав руки и ноги под брюхом коня. Варатеш забрал галльский меч. - Как долго действует твое зелье? - спросил Кубад. - Зарезать этих баранов ты не хочешь... Как только они проснутся, они, скорее всего, бросятся в погоню. А их больше, чем нас. Ага, подумал Варатеш, Денизли все-таки трепал языком, как помелом. Жаловался. - Они проснутся не раньше чем через двенадцать часов, так мне было сказано. Этого хватит. Смотри - воздух пока чистый, но скоро разразится гроза. Не останется ни одного следа, чтобы найти нас в степи. Куда они пойдут? Как будут гнаться за нами? В красноватом отблеске костра улыбка Кубада казалась кровавой. Виридовикс проснулся от кошмара. Голова гудела и раскалывалась. Слабость и головокружение не проходили. Когда он все-таки сумел открыть глаза, то застонал и снова плотно сомкнул веки. Ослепительное сияние восходящего солнца вонзило тысячи игл в больной мозг. Но хуже всего было то, что какой-то жестокий колдун поменял местами небо и землю и стал трясти их, как желе в миске. Чувствительный желудок кельта свели спазмы. Попытавшись прикрыть лицо от солнца, он обнаружил, что руки крепко связаны. Стон Виридовикса встревожил его похитителей. Один из них сказал что- то на языке кочевников. Соблюдая величайшую осторожность, Виридовикс приоткрыл один глаз. Качка прекратилась. Мир снова встал на место. Зато теперь сам кельт оказался перевернутым вверх ногами. Он попытался расслабить шею. Серо-коричневая пыль поднималась столбами. Виридовикс чихнул. Острая сухая травинка полоснула его по лицу. Виридовикс пригнул голову и увидел крупное тело животного, на котором он лежал. Так. Я нахожусь на лошади, подумал он, довольный, что обрел способность соображать. После краткого диалога на хаморском языке один из кочевников подошел к кельту. Пребывая в неудобном и не вполне достойном положении. Виридовикс мог видеть только ноги в сапогах. Но и этого было достаточно, чтобы тревога охватила кельта: рядом с саблей на боку кочевника висел галльский меч. На языке степняков Виридовикс знал только несколько слов, и ни одно из них не было вежливым. Он произнес одно из хаморских ругательств. Голос звучал трудно и хрипло. Почти сразу же Виридовикс понял, что дерзость ни к чему: похититель только с радостью отомстит ему, беспомощному. Он собрался с духом, чтобы принять удар как подобает мужчине, - ничего другого не оставалось. Но кочевник только рассмеялся. Издевки в этом смехе не было. - А, развязать тебя, да? - сказал он на сносном видессианском с гортанным хаморским акцентом. Судя по голосу, человек был молод. - Прошу тебя, не надо глупости. Два всадника - со стрелами наготове - ждут. Снова спрашиваю: хочешь, чтобы снять веревки с тебя? - Да. Кельт ни видел никакого смысла оставаться связанным, как телок. Что толку отказываться от столь любезного предложения? Связанный, он ничего не сможет сделать, даже если в голове перестанут гудеть барабаны... Хамор наклонился и разрезал сыромятные ремни, которые стягивали запястья и колени Виридовикса. Кельт свалился на землю, как мешок с овсом. Его тут же стошнило. Пока его рвало, хамор придерживал его голову, чтобы он не запачкался, а потом дал воды ополоснуть рот. Эта заботливость врага была страшнее жестокости. Как отвечать на жестокость, кельт, по крайней мере, знал. После двух или трех неудачных попыток ему удалось сесть. Виридовикс уставился на своих похитителей, пытаясь рассмотреть их получше, хотя в глазах у него все еще стоял туман и время от времени все кругом двоилось. Хамор действительно был молод - не старше тридцати, хотя густая борода скрадывала его молодость. Он был немного выше ростом, чем большинство кочевников, и держался гордо как человек, привыкший повелевать. У него были странные глаза. Даже когда хамор глядел прямо на Виридовикса, они казались далекими - будто вглядывались во что-то таинственное, что только он один и мог увидеть. Все еще борясь с тошнотой, кельт повернул голову - посмотреть, кто еще находится здесь, рядом с хамором. Как и предупреждал Варатеш, еще двое кочевников держали наготове луки со стрелами. Один из них даже потянул за тетиву, когда Виридовикс встретился с ним взглядом. Улыбка у бандита была очень неприятной. - Денизли, стой! - одернул его вождь на видессианском языке, чтобы кельт понял, и повторил приказ на языке степняков. Денизли оскалился, но подчинился. Остальные три хамора отдыхали, сидя на лошадях. Они наблюдали за Виридовиксом так, словно поймали пардуса или другого опасного зверя, которому лучше не давать возможности обнажить клыки. Кочевники как кочевники. Если не считать того, что жестокая жизнь закалила их и сделала более суровыми. Не они - их вождь заставлял сердце кельта трепетать от нервного ожидания. Больно уж отличался вожак от своих людей. Он выглядел гораздо умнее их. Незаурядный человек. Он неплохо смотрелся бы даже при императорском дворе Видесса. Аккуратно подстриженная борода... осанка и повадки вождя... культура, нашел, - *.-%f, правильное определение Виридовикс. Боль, неловкость, замешательство - из-за всего этого кельту потребовалось время, чтобы обнаружить: в плен захватили его одного. Никого из своих товарищей Виридовикс поблизости не обнаружил. Сообразив это, он взорвался: - Что ты сделал с моими друзьями, ты, негодяй с черным сердцем? Вождь кочевников изумленно нахмурился. Как всегда, когда Виридовикс волновался, его акцент делался слишком густым и речи становились непонятны. Наконец, догадавшись, о чем спрашивает пленник, хамор засмеялся и развел руками. - Ничего не сделал. Совсем. Как ни странно, Виридовикс сразу поверил ему. Он был уверен, что остальные пятеро насладились бы убийством. Но не этот человек. Только не он. - Чего же ты хочешь от меня? - спросил кельт. Ответ прозвучал спокойно. - Сейчас - перевязать твои раны, чтобы не воспалились. Варатеш намочил в кумысе полоску ткани и наклонился к Виридовиксу. Лицо кельта дрогнуло, когда крепкий напиток коснулся раны на голове. Кочевник прикасался к нему так мягко и умело, как это мог бы сделать Горгид. - Да, забыл сказать. Меня называют Варатеш, - заметил он. - Я бы солгал, если бы сказал, что рад с тобой познакомиться, - отозвался кельт. Варатеш улыбнулся и кивнул. Пошатнувшись, как бы от слабости, Виридовикс схватился за плечо Варатеша и потянулся к своему длинному мечу, висевшему на поясе кочевника. Только теперь он понял, как беспомощен он стал. Варатеш вывернулся и пружинисто вскочил на ноги еще до того, как кельт коснулся меча. Велев хаморам не стрелять, Варатеш взглянул на Виридовикса сверху вниз. Доброе выражение исчезло с красивого лица вождя. С холодной жестокостью он ударил кельта ногой по локтю. - Лучше не играй в эти игры со мной, - сказал он все еще тихим, спокойным голосом. Но Виридовикс почти не слышал. Красные и черные искры плясали у него перед глазами. Боль в голове, такая острая еще минуту назад, постепенно становилась тупой и терпимой. Варатеш не убил его. Но это только усилит мучения пленника, когда настанет время смерти. - Я сомневаюсь, что Авшару много дела до того, какой у тебя будет вид, когда ты попадешь к нему в руки, - заметил хамор. Он выдержал паузу, желая посмотреть, какое впечатление произведет на пленника это имя. - Ох, проклятие на вас обоих, - выговорил кельт, пытаясь скрыть ужас, который охватил его. Без особого успеха он пригрозил: - Мои друзья схватят тебя прежде, чем ты сумеешь добраться до колдуна. Он понятия не имел о том, насколько удалился от истины. Если Варатеш оставил путешественников в живых, значит, у него были причины не бояться их мести. Один из кочевников засмеялся. - Тихо, Кубад, - промолвил Варатеш и повернулся к Виридовиксу. - Что ж, они могут попробовать, - сказал он спокойно. - Желаю удачи! Когда кельт смог наконец подняться на ноги, похитители посадили его на запасную лошадь. Они предусмотрели все, чтобы не дать ему ни малейшего шанса спастись. Ноги привязали к лошади, руки связали за спиной. Кубад вел лошадь пленника под уздцы. Пытаясь добыть себе хоть немного свободы, Виридовикс запротестовал: - Дайте мне хотя бы держаться за поводья. А если я упаду с лошади? Кубад достаточно знал видессианский язык, чтобы ответить: - Тогда лошадь будет волочить тебя по земле. Разговор был бесполезен. Виридовикс сдался и замолчал. Пока кочевники ехали по степи на север, кельт убедился в том, что посольский отряд тащился лениво и неторопливо. Степные лошадки неутомимо бежали вперед и вперед, совершенно не уставая. Бандиты по широкой дуге .!e.$(+( стада некоторых кланов, и все же за день они покрыли такое расстояние, на которое отряду потребовалось бы два. Они останавливались только по нужде. Виридовикс справедливо полагал, что довольно сложно облегчиться, когда за спиной торчит кочевник с луком наготове. Ели хаморы прямо в седле, жуя твердые, как древесная кора, вяленые полоски мяса - бараньего и говяжьего. Они не останавливались ради того, чтобы накормить своего пленника. В середине дня Варатеш - вежливый, как будто никогда в жизни не поднимал руки на человека, - поднес к губам Виридовикса флягу с кумысом. Кельт выпил, страдая от жажды и одновременно пытаясь заглушить головную боль, стучащую в мозгу тысячами молоточков. Крепкое питье не слишком ему помогло. Грязно-серые облака висели на небе клочьями, словно пыльная баранья шерсть. Облака надвигались с юга. Кубад сказал что-то Варатешу; тот наклонил голову в знак согласия, как бы принимая комплимент. Ветер стал крепче. В воздухе чувствовалась влажность. Для лагеря вождь хаморов выбрал маленькую речушку с крутыми берегами. - Ночью будет дождь, - сказал он Виридовиксу. - Мы ночуем здесь. Если река не вздуется. Думаю, нет. - А что будет, если она разольется? Кельту, у которого болела каждая косточка и который был измотан неподвижным сидением в седле со связанными руками, все было безразлично. Но он пытался причинить врагу хотя бы маленькую неприятность. Однако попытка сказать гадость потерпела крах. - Разольется - двинемся в путь, - ответил кочевник, торопливо собирая хворост. Костер был маленький и бездымный. Как раз такой, чтобы не выдать их присутствия. На этот раз хамор поделился с Виридовиксом едой и даже развязал ему руки. Однако он все время внимательно наблюдал за кельтом, так что Виридовиксу удалось только поужинать. Затем Варатеш снова связал его. Каждый узел проверялся так тщательно, что кельт проникся искренней ненавистью к этому изысканному негодяю. Кочевники бросили жребий, вытаскивая соломинки, - кому стоять первую вахту. Новая надежда затеплилась в душе Виридовикса, и кельт сжался в комок. Он не знал еще, что будет делать, но надежда появилась... Однако измученное тело предало его. Несмотря на страшную головную боль и неудобство, которое причиняли связанные руки, Виридовикс заснул почти мгновенно. Теплые капли дождя пробудили кельта через несколько часов. Денизли, которому досталась третья соломинка, проснулся и встал на часы. Варатеш выбрал для лагеря великолепное место. Нависающий над речкой обрыв сделал привал сухим и уютным. Виридовикс не сомневался в талантах хамора. Каким бы ни был жестоким вождь-изгой, в кочевом опыте ему никак не откажешь. Виридовикс передвинулся ближе к падающим каплям. Денизли проворчал что-то угрожающее на своем языке и поднял лук. - Вот дурень. Я только хочу намочить свою избитую башку, - сказал кельт. Однако Денизли в ответ хмыкнул и оттянул стрелу на тетиве еще дальше. Обругав его, Виридовикс откатился назад. - Паршивый евнух, - сказал кельт. Он знал, что ведет опасную игру. Денизли лишь хмыкнул второй раз. По крайней мере, один из кочевников не понимает ни слова по-видессиански, установил Виридовикс. На всякий случай кельт обложил хамора самыми грязными словами, ругаясь на причудливой ядовито-зловонной смеси из видессианского, латыни и галльского. Он почувствовал легкое облегчение. После этого Виридовикс попытался устроиться поудобнее. А дождь будет лить еще долго, подумал он перед тем, как заснуть. x x x Когда дождевая капля упала на щеку Горгида, грек шевельнулся и заворчал. Еще одна шлепнулась ему на ухо. Третья размазалась по закрытому веку. Грек снова заворочался и отмахнулся, не открывая глаз. Bскоре с десяток капель окончательно разбудили его. - Клянусь собакой! - пробормотал он по-гречески. Когда он ложился спать, было ясно и тихо. Усевшись, Горгид моргнул. Голова гудела, как с перепоя. Грек не мог понять, почему так паршиво себя чувствовал. Кумыс был крепким, это верно, но за ужином он выпил совсем немного. Такого количества было явно недостаточно, чтобы налить голову свинцом. Его спутники просыпались, стеная и ругаясь так, что Грек понял: они чувствовали себя не лучше. Оглядевшись по сторонам, Горгид вдруг заметил, что костер уже совсем догорел. Грек нахмурился. Земля была едва влажной. Почему же от большого костра остались только потухшие угли да зола? Огонь разводили совсем недавно. В этом было что-то непонятное. Агафий Псой подумал об этом тоже. - У вас что, бараньи головы выросли, растяпы? - рявкнул он на солдат. - Почему вы не поддерживали огонь? Они виновато бормотали что-то. Свидетельство их позора было налицо. - Сколько нужно хаморов для того, чтобы разжечь костер? - вопросил в пространство Ариг и тут же ответил сам себе: - Десять. Один собирает хворост, а остальные девять пытаются сообразить, что же делать с этим дальше. - Хе-хе! - пролаял Псой. Этого короткого смешка было довольно для того, чтобы изобразить вежливость. Хотя в жилах офицера и не текла хаморская кровь, большинство его солдат были хаморами. Естественно, Агафий Псой стал на их сторону, когда аршаум вздумал насмехаться. Пикридий Гуделин, однако, нашел шутку Арига забавной и тихо трясся от хохота с минуту. Горгид позволил себе криво улыбнуться. Ариг цеплялся за каждую возможность поиздеваться над своими восточными степными соседями. И тут только Горгид сообразил, что не слышит гулкого басовитого хохота Виридовикса. Вот кто бы заржал над шуткой своего друга. Неужели этот лентяй еще дрыхнет? Горгид пристально вгляделся в темноту. Дождь становился все гуще. Кельта нигде не было видно. - Виридовикс! - позвал Горгид. Ему никто не ответил. Он окликнул кельта еще несколько раз. Безрезультатно. - Наверное, по нужде побежал, - предположил Ланкин Скилицез. Горгид услышал в темноте быстрые шаги. На миг ему показалось, что догадка Скилицеза была верной. Но к костру вышел один из часовых. - Эй, в лагере! - крикнул солдат. - Вы что, свихнулись тут совсем? Зачем вы потушили костер? Продолжайте говорить, я найду вас по голосам. - Подойдя ближе, часовой спросил: - Все в порядке? Со мной случилось что- то странное... - Он говорил нарочито спокойно, пытаясь скрыть тревогу. - Я стоял на часах и вдруг стал терять сознание. Я побежал сюда за сменой. Думаю, не успел, потому что, когда я упал, пошел дождь. Странно. Как будто кузнец стучит молотом у меня в голове, а ведь я и капли кумыса не выпил, знал ведь, что мне дежурить первым. Да, которой час? Как выяснилось, никто не знал, сколько времени. Но об этом говорили недолго - одна из лошадей фыркнула, удивленно и сердито, и с трудом поднялась на ноги. Вскоре начали неуклюже вставать и другие лошади. Позабыв собственную головную боль, солдаты Псоя и Скилицез побежали к лошадям, торопливо переговариваясь на ходу на смеси видессианского и хаморского. Горгид наконец сообразил: во всем этом что-то не так. Лошади обычно не засыпали все вместе. Солдаты суетились вокруг вялых животных, пытаясь понять, почему те упали. Ланкин Скилицез вернулся к потухшему костру. - Горгид! - Я здесь. - Где? А, вот ты где. - В темноте офицер чуть не налетел на грека. - Прости, все эта проклятая тьма. Ни хрена не видать. - Лицо Скилицеза смягчилось. - Я слышал, ты врачеватель. Ты не мог бы взглянуть на наших лошадей? Они вроде в порядке, но... Он развел руками. В темноте грек едва уловил это движение. Просьба не слишком обрадовала Горгида. - Я больше не врач, - отозвался он кратко. Это слишком резкое заявление, решил он тут же и добавил: - Даже если бы я и был им, вряд ли смог бы помочь. Я почти ничего не знаю о животных. Ветеринарное дело очень отличается от медицины. И требует куда меньше искусства и тонкости, подумал он, но вслух говорить об этом не стал. Однако Скилицез уловил раздражение грека. - Я не хотел тебя обидеть. Горгид нетерпеливо наклонил голову в знак согласия. Он тут же пожалел о своем жесте: в голове что-то протестующе взорвалось нестерпимой болью. - Виридовикс вернулся? - спросил Скилицез. - Нет. Куда он, в конце концов, пропал? Где он расстелил одеяло? Если он все еще храпит, я сверну ему шею. - Боюсь, я сделаю это первым. Придется тебе ждать своей очереди, - усмехнулся Скилицеэ, полуприкрыв глаза. - Кажется, он был там? Горгид выругал себя за то, что не запомнил, где завалился спать кельт. Если врач (или историк) не умеет запоминать детали, на что он годен? Горгид всегда гордился своим умением подмечать мелочи. А вот теперь, когда именно это умение было бы кстати, оно подвело его. Наступив в темноте на золу (и все еще удивляясь тому, что она такая холодная), грек пошел в ту сторону, куда показал Скилицез. Офицер был прав. На земле лежало одеяло, влажное от дождя. У изголовья валялся вещевой мешок Виридовикса и шлем кельта с большим обручем, обитым восемью бронзовыми шляпками. Но самого Виридовикса нигде не было видно. Суматоха и шум в лагере заставили двух пропавших часовых подойти ближе, чтобы узнать, что случилось. Оба солдата нехотя признались, что они заснули на посту. - Не стоит тревожиться, - важно произнес Пикридий Гуделин. - Ваша небрежность не принесла никакого вреда. Агафий Псой рвал и метал - как всякий офицер, узнавший, что его солдаты спят на посту. - Никакого вреда? - выкрикнул Горгид. - А Виридовикс?.. - На этот вопрос я, к моему великому сожалению, не могу дать ответа. Он твой друг и принадлежит твоему народу. Какие соображения вынудили его отправиться побродить? Горгид открыл было рот, но тут же захлопнул его. У него не было ни малейшего представления о том, почему Виридовикс ушел "побродить". Знал он также, как бесполезно сейчас объяснять видессианину, что они с кельтом принадлежат к одному народу не больше, чем Гуделин и хаморы. Остаток ночи был сырым и печальным. Никто не мог заснуть. Мешал не только моросящий дождь. Все держались настороженно. Что разбудило их среди ночи? Откуда эта головная боль, не дающая сомкнуть глаз? Разговоры вертелись вокруг этой темы. - Я и раньше бывал пьян без похмелья, - заметил Ариг. - Но никогда у меня не случалось похмелья без доброй выпивки. Как бы желая исправить это упущение, аршаум сделал добрый глоток из бурдюка с кумысом - своим неразлучным спутником. Ближе к утру облака немного рассеялись. На востоке показался тонкий серп луны. Слишком тонкий, слишком низкий... - Мы потеряли целый день! - воскликнул Горгид. - Фос! Ты прав, - согласился Скилицез и обвел круг вокруг сердца. Он поднял руки к небу и пробормотал слова молитвы. Молился не один Скилицез - Псой и видессиане в его отряде тоже обратились к Богу. Солдаты-хаморы плеснули на землю кумыса, чтобы отогнать злых духов. Даже Гуделин, которого куда больше религиозных проблем занимали вопросы могущества Империи, - и тот молился вместе со всеми. - Злые духи коснулись нас. Мы должны принести в жертву лошадь, - заявил Ариг. Хаморы что-то прокричали в знак согласия. Горгид слушал своих спутников с возрастающим раздражением. Пока те мямлили что-то о богах и духах, логический ум грека сразу нашел ясный ответ на все вопросы, - Нас усыпили магией, чтобы похитить Виридовикса, - сказал он и через мгновение, следуя за нитью своих размышлений, добавил: - Авшар! - Нет, - тут же отозвался Скилицез. - Если бы это был сам Авшар, мы проснулись бы в загробном мире. - Что ж, тогда его подручные, - настаивал грек. Он вспомнил о магическом мече кельта, но не стал упоминать об этом: чем меньше людей знает о друидах, тем меньше вероятности, что слух о чудесном оружии достигнет ушей колдуна... Если только каким-то чудом Горгид ошибался в своих умозаключениях. Но он не думал, что ошибался. Постепенно становилось светлее. Горгид подошел ближе, чтобы осмотреть постель Виридовикса. Дыхание грека участилось, когда он заметил на одеяле пятна крови. - Его похитили, пока мы были погружены в колдовской сон. - Если и так, то что с того? - спросил Гуделин. Чиновник был раздражен. Он привык к комфорту. Ему не доставляло никакого удовольствия сидеть без навеса под дождем в грязи, в этой бескрайней степи. - Положи на одну чашу весов нашу великую миссию, а на другую - жизнь одного наемника-варвара. Что, по-твоему, перевесит? Как только наше посольство добьется успеха (да поможет нам Фос!), мы сможем отправиться на поиски. Нам будут помогать отряды аршаумов. Но пока что судьба Виридовикса останется для нас задачей второстепенной. Не веря собственным ушам, Горгид раскрыл рот. - Но он ранен... Может, лежит где-то умирающий: Конечно же, он страдает, - сказал грек, коснувшись бурых пятен на одеяле. - Неужели вы оставите его в руках врагов? Если Гуделин и был смущен, то никак не показал этого. - В любом случае я не собираюсь лезть к ним в лапы и бросить на произвол судьбы миссию, ради которой меня сюда послали. - Чернильная душа прав, - сказал Скилицез. Вид у него был такой, словно это признание оставило во рту горький привкус. - Безопасность Империи выше жизни одного человека. Любого человека. Твой соотечественник - отличный боец. Но он только один. А нам нужны сотни. Никто из видессиан не был близко знаком с Виридовиксом. Горгид повернулся к Аригу. Аршаум был дружен с галлом - они провели вместе почти два года. - Но ведь Виридовикс - твой друг! Ариг потянул себя за ус. Он был явно смущен прямой просьбой. Личные узы значили для кочевника больше, чем для имперцев. Но Ариг был сыном кагана и понимал, что такое нужды государства. - Это печалит меня... Боюсь, я не смогу помочь. Крестьянин говорит правду. Я должен думать о клане - сначала, а о себе - потом. Вридриш - не такая простая добыча. Он еще может освободиться сам. - Будьте вы все прокляты, - сказал Горгид. - Если вам плевать на вашего товарища, то пустите меня. Мне он все еще дорог. Я сам пойду на поиски. - Хорошо сказано, - тихо проговорил Ариг. Несколько солдат Псоя эхом повторили слова аршаума. Взбешенный, Горгид даже не расслышал. Он бросал свои вещи в мешок. К Горгиду подошел Скилицез. Положил ему на плечо свою сильную руку. Тот выругался и попытался высвободиться, но видессианский офицер был куда сильнее грека. - Дай мне уйти, ты, проклятый богами олух!.. Какое тебе дело до меня? Я ухожу на поиски моего друга. Я нужен вам не больше, чем он. - Ты же мужчина, а не ребенок, - мягко произнес Скилицез. Упрек был сделано умело и сильно задел грека - тот всегда гордился своей логикой. Скилицез обвел рукой всю линию горизонта. - Иди на поиски Виридовикса. Иди. - Как и Гуделин, Скилицез произносил имя галла очень тщательно. - Если хочешь, уходи. Но только куда ты пойдешь? - Почему?.. - начал было грек и остановился в замешательстве. Почесал подбородок. Борода, оказывается, была весьма ценным подспорьем в затруднительных размышлениях. - Что говорят ваши донесения? Где сейчас Авшар? - спросил он наконец. - Был к северо-западу от нас. Но эти новости уже могли устареть. Им несколько недель. Сейчас они, вероятно, ничего не стоят. Ты видел, как быстро передвигаются кочевники. Ни один закон не позволит проклятому князю-колдуну остаться с каким-либо кланом надолго. - На северо-западе? Что ж, этого достаточно. - Так ли? Я видел тебя в деле. У тебя нет опыта. Ты не умеешь находить следы и тропы. Да и дождь оставит тебе не слишком много примет, - безжалостно сказал Скилицез. - Даже если ты каким-то чудом догонишь своих врагов... Ты что, такой могучий воин и одолеешь их всех в одиночку? Разве этот меч поможет тебе? Ты вообще носишь его в мешке, а не на поясе! Горгид остановился. Скилицез прав. Он и не подумал о гладии, который дал ему Гай Филипп. Засунул оружие в мешок между свитками. Впервые за много лет грек хотел бы владеть оружием. Было унизительно даже подумать о том, что он не сможет остановить какого-нибудь грязного варвара, который захочет насладиться его мучениями и смертью. Горгид перерыл мешок и сердито бросил на землю гладий. Логика Панкина Скилицеза была несокрушимой. - Что ж, тогда на запад, - произнес грек, испытывая ненависть к самой горькой необходимости этих слов. Ананке, подумал он. Жизнь - самый жестокий повелитель. Скилицез протянул ему руку, сочувствуя, но грек не ответил на пожатие. Вместо этого он сказал: - Продолжай учить меня рубке на мечах, хорошо? Офицер кивнул в знак согласия. В мыслях Горгид издевался над собой, как только мог. Он оставил Видесс и отправился в степи, чтобы стать историком. Он хотел резко изменить свою жизнь. Да, вот уж что ему удалось. Да так, как он даже и не ожидал. Все то, что он выбросил из своей жизни давным-давно - женщины, оружие, - все они поджидали его в степи. И он нашел их в изобилии. Да, все, что угодно. Только не история, ради которой он, собственно, и предпринял путешествие. Смешно, но сейчас Горгида это не особенно беспокоило. Дождь все лил и лил с равнодушного неба. Глава пятая Отступление проходило лучше, чем Марк мог даже надеяться. Одержав победу, намдалени предпочитали преследовать разрозненные группы беглецов. Они вовсе не рвались дразнить большой, хорошо вооруженный и организованный отряд римлян. Несколько раз конники пытались было одолеть легионеров наскоком, но быстро отказывались от своей затеи и отправлялись на поиски более легкой добычи. - Трусы получают по заслугам, - заметила Неврат, проходя мимо тела видессианина, лежащего с копьем в спине. В ее голосе звенело презрение. Неврат билась плечом к плечу со своим мужем. Колчан ее был почти пуст, сабля окровавлена. На лбу краснела ссадина от камня, задевшего ее, к счастью, только рикошетом. - Да, такова награда за бегство без всякого порядка, - согласился Гай Филипп. Поражение не слишком огорчило старшего центуриона. В своей долгой жизни он не раз уже переживал и победы, и разгромы. - У поражения есть свои пути, как есть они и у победы. Мои ребятки неплохо бились у Сукрона, хотя тогда нас побили. Да и в битве под Тусцией - тоже. Разбили бы мы этого мальчишку наголову и отослали бы в Рим, не появись старуха так не вовремя... - Гай Филипп улыбнулся при этом воспоминании. - Старуха?.. Мальчишка?.. - Неврат недоуменно посмотрела на него. - А, девочка, все это было много лет назад, в той земле, откуда мы все родом... Видессиане, знаешь ли, не единственные любители помахать мечами и затеять гражданскую войну... Что ж, тогда я выбрал проигравших. - Так ты был с Серторием? - спросил Марк. Он знал, что старший центурион принадлежал к партии Мария. После того как Сулла разгромил последних приверженцев Мария в Италии, Квинт Серторий отказался уступить победителю Испанию. Местные жители и иберийские племена присоединились к -%,c. Серторий вел жестокую партизанскую войну целых восемь лет, пока не был предательски убит одним из своих офицеров. - Ну да. Что с того? - вызывающе спросил Гай Филипп. Раз приняв чью- либо сторону, он сохранял ей преданность навсегда. - Да нет, ничего, - отозвался трибун. - Должно быть, хороший был солдат, раз выстоял против Помпея Великого. - "Великого"? - Гай Филипп сплюнул в дорожную пыль. - Великого по сравнению с кем? Я уже говорил: если бы Метеллий не спас свое сало под Тусцией, то Помпей до сих пор бегал бы от нас. Если бы смог, конечно. Ты знаешь, что мы его там ранили? - Нет. Я был тогда совсем мальчишкой. - Да, пожалуй. Я в те годы был моложе, чем ты сейчас. - Гай Филипп обтер лицо ладонью. Волосы на его покрытой шрамами руке были седыми. - Неважно, кто кого разбил в этой битве. В любом случае, любую войну выигрывает время. Солнце склонилось к западу, когда легионеры увидели наконец свой лагерь. У палисада громоздились убитые всадники и павшие лошади. Вдали, на почтительном расстоянии, небольшой отряд намдалени внимательно изучал римский лагерь. Увидев приближающихся легионеров, островитяне умчались. Муниций встретил Скавра у ворот. По тому, как он отдал салют, Марк увидел: молодой офицер испытывает огромное облегчение при виде старшего командира. - Рад видеть тебя, - проговорил Муниций неуверенно. - А я рад видеть тебя, - ответил Марк. И повысил голос, чтобы его могли слышать все: - Полчаса на сборы! Свернуть палатки, собрать женщин и детей! Мы выступаем. Опоздавшие могут потом извиняться перед намдалени, потому что нас к тому времени уже не будет, чтобы выслушивать ваши оправдания. - Я знал, что что-то случилось, - говорил Муниций трибуну, пока в лагере кипела работа. - Сначала побежали кочевники. Потом показались видессиане и солдаты Дракса - те наступали имперцам на пятки. Значит, Аптранд предал?.. - Нет. Это сделали его люди. Аптранд убит. - Вот оно что... - Муниций заскрипел зубами. Его широкие ладони сжались в кулаки. - Я так и подумал. То-то мне показалось, будто я узнаю кое-кого из этих бездельников, которые пытались перебраться через палисад. Ты уже видел, как горячо мы их встретили. Они отскочили, будто ошпаренные. Удрали охотиться за менее боевыми пташками. Вроде тех имперцев, что пробежали мимо деревьев. - Муниций замялся. Неуверенное выражение снова проступило на его крепком лице. - Надеюсь, мы поступили правильно. Тут были... э-э... некоторые... хотели, чтобы мы открыли ворота и присоединились к намдалени. - Некоторые? - переспросил трибун, сразу поняв, что имеет в виду Муниций. - С этим я разберусь, не беспокойся. - Он хлопнул офицера по спине. - Все правильно, Секст. Ну, иди, забери Ирэн и детей. Я хочу, чтобы между нами и Драксом было хотя бы небольшое расстояние, прежде чем он решит отдать своим приятелям приказ остановить грабежи и организованно покончить с нами. "А Дракс может сделать это в любой момент", - подумал Марк, когда Муниций ушел. Возможно, он уже сейчас готовится уничтожить легион. А может, отложит до утра. Если бы трибун был на месте барона, он атаковал бы легион немедленно. Но Дракс прослужил наемником куда дольше, чем Скавр. Когда перед намдалени было столько трофеев, их командир просто не осмеливался приказать им снова броситься в бой. Мог бы, мог бы, мог бы... Хорошо бы еще Дракс не был таким непредсказуемым. Лагерь бурлил, как известь в уксусе. Солдаты и их семьи перекрикивались, бегая взад-вперед. - Олухи... - пробормотал Гай Филипп. - Если бы эти глупые курицы оставались в палатках своих орлов, их было бы куда проще собрать. - Да, если только орлы еще целы, чтобы их разыскать, - сказал Марк. Старший центурион нехотя кивнул. По сравнению с другими, эта битва не была такой страшной и не стоила легиону многих жертв. Самый тяжелый c$ ` принял на себя видессианский центр. И все же, как в любом бою, солдаты погибали. Слишком много их было, убитых. Слишком много. Кто знает, как скоро наступит время, когда у Марка больше не останется римлян?.. На центральной площади лагеря трудился Стипий. Он делал все, что мог, чтобы только облегчить страдания раненых в этот проклятый день. Скавр невольно отдал жрецу дань уважения. Лицо целителя было бледным, как мел, - тяжкая работа вымотала его. Стипий торопился от одного стонущего раненого к другому. Он не залечивал раны до конца, довольствуясь тем, что давал солдату возможность выжить и долечиться потом. Время от времени Стипий вливал в себя вино. Видя, как напряженно он работает, Марк решил закрыть глаза на пьянство. Хелвис стояла у палатки трибуна. Они торопливо обнялись. Скавр принялся сворачивать палатку. Мальрик помогал ему - вернее, думал, что помогает. Марк рявкнул на мальчика, чтобы тот отошел в сторону и не путался под ногами. Мысли трибуна были заняты случившимся; руки машинально сворачивали тент. - Даже теперь, когда мы победили, ты не хочешь присоединиться к нам? - спросила его Хелвис. - Оглянись по сторонам, - посоветовал Скавр. - Видишь? Вот это - единственное "мы", которое я знаю. Мне кажется, ты давно уже могла понять это. За палисадом что-то выкрикнули на диалекте намдалени. Марк не разобрал слов из-за поднятого вокруг шума. Но выговор был восточный, с Островов. - Только это "мы"? - спросила Хелвис. В ее голосе прозвучали опасные нотки. - А если бы там, за палисадом, был Сотэрик? Что бы сделал? Марк выдавил воздух из свернутого тента и связал его кожаной тесьмой. Интересно, какую роль сыграл шурин в сегодняшней катастрофе? - Сотэрик? Сейчас, думаю, я убил бы его. Неизвестно, какой ответ она приготовила заранее. Слова застыли у нее на губах. Трибун устало проговорил. - На тебе нет никаких цепей, дорогая. Но если ты собираешься идти со мной, тебе лучше бы называть "мы" людей в нашем лагере, и никого другого. Решай сама. У меня нет времени спорить. Не слишком ли он жесток с ней? Вынесет ли она еще и это?.. Но Дости так уютно свернулся у нее на руках. Он захныкал было, но Хелвис успокоила малыша, сперва по привычке, потом - с нежностью. Малыш. Скавр. Хелвис поглядела на сына, на мужа, тронула свой живот. - Я с тобой, - сказала она наконец. Марк ограничился коротким кивком. В это время он засовывал палатку в мешок. Мешок был тесным, он заглатывал тент, как удав кролика. Но самое удивительное - маленький походный сундучок вместился туда тоже. Стол и складной стул придется бросить - нет времени складывать их и привязывать к мулу. Марк взвалил мешок себе на спину. Римляне были сами себе лучшими вьючными мулами. На лице Хелвис появилось странное выжидательное выражение. Марк нетерпеливо зашагал к воротам, когда ее слова заставили его остановиться. - Бывает так, дорогой, что ты заставляешь меня вспоминать Хемонда. - Что?.. Он замер, ошеломленный. Она редко говорила о покойном отце Мальрика. Упоминание о Хемонде причиняло трибуну беспокойство. Когда она по ошибке называла его именем своего первого мужа, Марк становился раздражительным. - Клянусь Игроком! - Она что-то вспомнила и улыбнулась, ее глаза потеплели. - Когда Хемонд хотел, чтобы я что-то сделала, он смеялся, шутил, подталкивал меня... А ты... Бросаешь кусок прямо на стол, как мясник: лопай или убирайся под лед. Уши Марка запылали - Где же сходство? - Ты знал Хемонда. Он всегда добивался своего, будь вокруг хоть пожар, хоть потоп. И ты - ты тоже. Вот и сейчас тебе это удалось. - Она вздохнула. - Что ж, я готова... Легионеры построились в каре. Посередине оставили пустое пространство, предназначенное для раненых солдат и женщин с детьми. Как и предполагал Марк, намдалени наступали им на пятки. Без кавалерийского прикрытия легионеры ничего не могли с этим поделать. Но пока что Скавр считал себя счастливчиком - островитяне только наблюдали. Судя по веселому шуму голосов, раздающемуся из брошенного лагеря, Дракс позволил своим людям пограбить вволю. Видессиане - беглецы из разбитой армии - присоединялись к отряду Скавра, по одному, по двое. Некоторые были пешими, другие - конными. Марк позволял им оставаться с отрядом. Иные были неплохими солдатами. Что до конников, то они были вдвойне полезны, хотя бы в качестве разведчиков. Один из них принес весть о судьбе Зигабена. Намдалени захватили его в плен. Что ж, еще одна плохая новость в череде других. Марк был огорчен, но вовсе не удивлен. Именно это он и ожидал услышать. - Откуда ты это знаешь? - спросил трибун видессианского солдата. - Я был там. Видел своими глазами. - Деревенский выговор солдата напомнил Скавру о Фостии Апокавке. Имперец дерзко уставился на трибуна. Самоуверенный и наглый, как любой столичный житель. И очень не любит вопросы, особенно - обвиняющие. - Они стащили его с лошади! Лед Скотоса!.. Не будь он ранен, им бы это никогда не удалось. Чума на всех намдалени!.. - Так ты видел, как его захватывали в плен, и ничего не сделал? - угрожающе спросил Зеприн Красный. Великан-халогай, ветеран императорской гвардии, он до сих пор не избыл позора Марагхи: тогда ему не довелось пасть вместе со своими соотечественниками, защищая Маврикия. В том не было вины Зеприна: император послал его принять командование левым крылом армии. Но халогай все равно не переставал винить себя. Теперь, держа в руке двойной топор, он яростно глядел на усталого видессианского солдата. - Какой же, проклятье, после этого из тебя воин? Видессианин нагло ухмыльнулся и сплюнул. - Живой, вот какой, - парировал он. - И это намного лучше, чем мертвый. Он в упор поглядел на пыхтящего от злости халогая. Красное лицо Зеприна побагровело от гнева. Он прорычал что-то на своем языке. Прежде, чем Марк или злосчастный видессианин успели двинуться с места, двойной топор взметнулся молнией и обрушился на голову дезертира. Удар был так силен, что пробил и шлем, и череп, разрубив голову до зубов. Солдат рухнул на землю. Он был мертв еще до того, как топор остановился. Халогай выдернул оружие из тела. - Трусливый ублюдок, - прорычал он, вытирая лезвие об одежду убитого. - Солдат, который не защищает своего повелителя, не заслуживает иной участи. - Мы могли бы узнать от него новости, - напомнил Марк. Однако на этом дело и закончилось. Если бы дрогнули и побежали легионеры, их могли бы подвергнуть децимации: каждый десятый был бы казнен за трусость. До того как поступить на военную службу, Скавр считал это наказание ужасным, варварским. Теперь же он даже не содрогался, думая об этом. Такая перемена вызвала в его душе стыд. Война, подумал Марк, калечит всех, кто к ней прикасается. Аранд был широким мутным потоком; один берег от другого отделяли почти двести метров. Мостов через реку имелось достаточно, однако солдаты Дракса установили у каждого сторожевые вышки. Кроме того, переправы охранялись отрядами всадников. Возможно, легионерам удалось бы пробиться к переправам, но это заняло бы немало времени. А как раз времени у Скавра не было. К счастью, Драксу было за кем охотиться. В противном случае он ни за что не дал бы римлянам трех дней относительной передышки. Барон теперь уподобился псу, вокруг которого разбросано такое количество костей, что он просто теряется - за какую сперва ухватиться. Скавр, в свою очередь, ощущал себя зайцем: ловушки захлопывались вокруг него одна за другой. Надеясь на чудо, на невозможное, он послал несколько видессиан из своего отряда, чтобы те расспросили крестьян: нет ли поблизости брода. Трибун не без основания полагал, что местные крестьяне будут куда откровеннее со своими соотечественниками, нежели с чужаками, вроде римлян. Марк едва сдержал крик радости, когда Апокавк привел невысокого, коренастого, на диво ушастого крестьянина, который напрямую спросил, сколько ему заплатят за брод. Еще один жулик, подумалось трибуну. Однако Марк ответил: - Десять золотых, но только на другом берегу реки. - Будешь распят, если врешь, - добавил Гай Филипп. Крестьянин недоуменно почесал голову. Видессиане понятия не имели о распятии. Но угроза в голосе старшего центуриона была ему вполне внятна. Крестьянин повел легионеров на восток, вдоль Аранда, пока они не ушли так далеко, что их нельзя было увидеть ни с одного моста. Затем остановился, выискивая какую-то ему одному известную примету. - Здесь, - сказал он наконец, указывая на реку и удовлетворенно кивая. - Где? Для Скавра эта полоса воды не отличалась от любой другой. - Распять этого лживого ублюдка, - снова встрял Гай Филипп, но по- латыни. Крестьянин, не поняв, о чем он говорит, подошел к воде, снял тунику и ступил в воду. Вскоре вода добралась до его больших ушей. Скавр уже серьезно задумывался над тем, как же поступить с этим прохвостом. Придется ведь что-то с ним делать... Крестьянин, однако, ничуть не смутился. Мокрый, он расплылся в улыбке. - Весеннее половодье еще не спало, как я надеялся. Идите смело за мной. Глубже уже не будет. Удерживая меч над головой, трибун последовал за проводником. Высокий рост имел свои преимущества - вода достигала лишь подбородка. По двое, по трое легионеры следовали за своим командиром. - По три человека, не больше, - предупредил проводник. - Брод не очень-то широкий. Крестьянин неуклюже брел вперед, расплескивая вокруг себя воду, - два шага влево, шаг вправо. Иногда он останавливался, прощупывая дно. - Пусть смилостивятся над нами боги, если проклятые намдалени сейчас обрушатся на нас, - пробормотал Гай Филипп, тревожно озираясь по сторонам. Он случайно сделал неловкий шаг в сторону и погрузился с головой. Через мгновение старший центурион вынырнул, отплевываясь и ругаясь. Марк порадовался тому, что его солдат обучали плавать. Даже оступившись на узком броде, они могли спастись. К счастью, течение Аранда было здесь не слишком сильным. Легион потерял только одного человека, васпураканина. Бедняга захлебнулся прежде, чем его успели вытащить. Горцы плавать не умели. Реки их родины были мелкими. Летом они почти пересыхали, весной бурлили по камням, а зимой промерзали до камней. Когда трибун выбрался на южный берег реки, видессианский крестьянин встретил его с протянутой рукой. Скавр внимательно посмотрел на него и полез в мокрый кошель. - А что, если ты продашь эту тайну первому же намдалени, который проедет мимо? Он ожидал оправданий, но был разочарован. С прямотой наемника парень ответил: - Я сделал бы это, да только зачем намдалени броды? Они держат все мосты. - Нет, вы только послушайте его! - воскликнул Сенпат Свиодо. Он был занят своей лютней, не промокла ли драгоценная певучая подруга. - Что ж удивляться тому, что эти видессиане постоянно грызутся между собой? - Пожалуй, ты прав. Марк заплатил проводнику десять золотых. Крестьянин внимательно осмотрел каждую монету, попробовал на зуб, чтобы убедиться, что они сделаны из настоящего мягкого золота. - Недурно, - заметил наконец крестьянин. - Я мог бы сломать зуб на одной из монет Ортайяса, которую ты дал мне, да только это была лишь одна монета. Остальные девять - настоящие. Кошеля у крестьянина не было, поэтому он сунул деньги в рот. Щека отвисла под их тяжестью. - Премного благодарен, господин, - невнятно молвил он. - Прими и нашу благодарность, - ответил Скавр. Детишки пищали и плескали друг в друга водой, когда легионеры и женщины переносили их через реку. Некоторых женщин тоже пришлось нести на руках - иные были слишком малы ростом. Хелвис, высокая и сильная, перешла брод сама и перенесла Дости. С Мальриком ей помог один из легионеров. Льняная блуза и длинная, тяжелая шерстяная юбка плотно облепили ее прекрасную фигуру, когда Хелвис выходила из воды. Трибун нехотя отвел от нее глаза. На берегу кружком мрачно сидели солдаты Гагика Багратони, оплакивая своего утонувшего товарища. Это печальное зрелище заставило Марка спросить у крестьянина: - Почему бы не отметить брод длинными шестами? Так он был бы безопаснее. - Ага. И пусть все знают, где он находится. - Местный житель покачал головой. - Нет уж, благодарю покорно. - А тебе-то какая польза от этой тайны? - начал было Марк, однако, увидев, что видессианин снова тянет к нему раскрытую ладонь, сказал: - Ладно. У меня не хватит денег заплатить тебе за каждое слово. - Наверное, - согласился крестьянин. Он подождал, пока последний легионер выйдет на берег, а затем стал переходить реку в обратном направлении. Добравшись до берега, крестьянин обнаружил, что кто-то успел спереть его тунику. Марк ожидал, что крестьянин вспыхнет от злости, но этого не произошло. Голый, в чем мать родила, видессианин забрался в кусты и исчез из виду. - Больно ему надо переживать из-за такой ерунды, - сказал Сенпат Свиодо и, смеясь, надул левую щеку. - Он получил десять золотых. Неплохой навар за старую рухлядь. На южном берегу Аранда тоже были намдалени. Легионеры шли уже второй день, когда вдруг наткнулись на двух островитян. Намдалени восседали на лошадях со спокойной самоуверенностью людей, чувствующих себя повелителями. Эта наглая самоуверенность растворилась как дым, едва они вышли из дубовой рощицы и вдруг оказались перед колонной солдат Скавра. Марк увидел, как всадники обменялись испуганными взглядами. Замешательство длилось лишь мгновение. После этого намдалени как сумасшедшие поскакали через пшеничное поле к реке, жестоко ударяя шпорами лошадей. На секунду Марк, увидев перед собой солдат Княжества, тоже замешкался. Затем он вспомнил о том, что у него имеется конный отряд - наследство Зигабена. - В погоню! - крикнул он. Сначала видессиане заколебались, словно им и на ум не приходило схватиться с намдалени. Но ободряющие крики пехотинцев придали им мужества - как и вид удирающих в панике врагов. Островитяне были всего в нескольких сотнях метров от преследователей, когда вдруг исчезли за небольшим холмом. Имперцы вернулись, гордо гарцуя. Одну лошадь они вели в поводу, а в руках несли две хорошие кольчуги и два конических шлема с пластиной для носа и щелями для глаз. - А где другой конь? - спросил их кто-то. - Пришлось прикончить. - Идиоты! Растяпы! Олухи! Коновалы! Шутливые ругательства видессиане приняли как похвалу. Да, собственно, так оно и было. - Что ж, все к лучшему, - философски заметил Гаи Филипп. - Они снова почувствуют себя мужчинами. Нам от этого только польза. - Ты прав, - отозвался Марк. - Но сколько же солдат у Дракса? Я надеялся, что он только держит оборону по Аранду против тех сил, которые смогли наскрести видессиане. Но похоже, он двинулся прямо на них. Широко шагает, а? - Хм... - Старший центурион подумал с минуту. - Если он слишком растянет свои силы, йезды отрезвят его быстро, не знаю уж, что он там о них думает. - Верно, - признал Марк. Он не видел ни одного кочевника почти полтора года. Так легко было забыть о йездах в безумном клубке гражданских войн. С другой стороны, без йездов этих войн и не случилось бы. Иезды проходили по далеким холмам, как раскаты отдаленного грома. - Не такие уж отдаленные, - фыркнул Гай Филипп, когда Скавр поделился с ним своими мыслями. Дубовая рощица оказалась больше, чем предположил поначалу Скавр. Она растянулась на несколько километров. Быть может, это часть богатого поместья. Под порывами ветра шелестели листья и покачивались наполовину созревшие желуди. Между деревьями слышалось хрюканье кабана. Все свиньи любят желуди. Легионеры шли по траве, наступая на палую листву, лежавшую еще с прошлой осени. Шуршание листьев успокаивало, как глухой шум прибоя. Затем послышались отдаленные шаги. Вскоре с легионерами столкнулся раненый солдат. Его грудь тяжело вздымалась. Кровь стекала из глубокой ссадины на лбу прямо на тунику. Ужас на его лице сменился недоверчивой радостью, когда он узнал среди легионеров видессианских всадников. - Хвала Фосу! - выдохнул он и заговорил так торопливо, что слова, казалось, набегали друг на друга. - Спасите! Скорее, мой господин! Эти чужеземные дьяволы! Они убивают! Там!.. - Намдалени? - спросил Марк. Боги, неужели им не будет предела?.. Раненый кивнул. Марк резко спросил: - Сколько? Раненый развел руками. - Сотня. Больше. - Он нетерпеливо подпрыгивал на месте, забыв даже о своей ране. - Во имя милосердия Фоса! Скорее! - Две манипулы, - решил трибун. Гай Филипп мрачно кивнул в знак согласия. Солдаты Княжества были сильными воинами. Тем же отрывистым тоном трибун продолжал: - Блез, ты!.. И ты, Гагик! Багратони понял приказ, хотя Скавр говорил по-латыни. Накхарар что- то крикнул на своем гортанном языке; в ответ васпуракане качнулись назад, ударяя копьями о щиты. Отряд накхарара был слишком велик для манипулы. Сотня намдалени будет окружена силами, превосходящими ее по численности, по крайней мере, в три раза. Гай Филипп встряхнул раненого видессианина, который вдруг ослабел. Теперь он оседал на землю, дрожа от пережитого. Смерть задела его совсем близко, лишь чудом выпустив из своих когтей. - Куда идти, ты?.. - требовательно спросил ветеран. - На первой развилке - налево, на второй - направо, - был ответ. Раненый отер лоб рукавом, недоверчиво посмотрел на кровь, потом перегнулся пополам, и его стошнило. Гай Филипп с отвращением хмыкнул и громко повторил услышанное от видессианина. Марк выдернул меч из ножен. - Бегом! Боевой клич - "Гавр"! Легионеры затопали следом за трибуном. Первая развилка оказалась в двух шагах, но вторая была не так уж близко. Чувствуя, как пот струится /.$ кирасой, Скавр вдруг засомневался: не пропустили ли в спешке поворот. Но кровавые следы, оставленные раненым, указывали верный путь. Кровь у обочины была еще свежей; раненый мчался так, словно дикие фурии наступали ему на пятки. Римляне бежали не так уж быстро, и все же васпураканам пришлось напрягать все свои силы, чтобы не отстать. Горцы были крупными людьми, но у многих были короткие ноги. - Она впереди, за тем гнилым пнем, - указал Гай Филипп. Судя по голосу старшего центуриона, он даже не запыхался. Гай Филипп мог бы пробежать и большее расстояние и все равно остаться в отличной форме. Впереди действительно оказалась развилка. Теперь уже слышны были отчаянные крики и звон клинков, ударяющихся о мечи и щиты. Шум битвы становился все громче. - Гавр!.. - выкрикнул Марк. Легионеры эхом отозвались ему. Впереди на миг все замерло, затем видессиане взорвались радостью, а намдалени испустили вопль злобы и разочарования. Легионеры бросились на поляну. Около тридцати видессиан, четверо на лошадях, остальные пешие, были окружены всадниками-намдалени. Островитяне все теснее сжимали железное кольцо. С обеих сторон бойцы выглядели усталыми. Намдалени уже приготовились к последней схватке с внезапно возникшим перед ними врагом. Теперь им предстояло защищаться, а не нападать. Пока манипула становилась в боевую линию и готовила копья для броска, даже невозмутимый Юний Блез расхохотался. - "Сотня солдат", - усмехнувшись, сказал он Скавру. - Мне кажется, мы принесли гору, чтобы обрушить ее на муху. Да уж. Вряд ли удалось бы наскрести на этой поляне хотя бы тридцать намдалени. При виде легионеров, высыпавших из дубовой рощи, воины Княжества разинули в изумлении рты. В конце концов здоровенный воин, который, как понял Марк, был командиром - великолепное седло под ним было украшено золотым шитьем, а на шлеме сверкала золотая и серебряная насечка, - откинул голову назад и рассмеялся еще громче, чем Блез. - Опустите копья, ребята, - сказал он своим латникам. - Кажется, нас словили... Намдалени опустили оружие, некоторые - с явной неохотой. Видессиане, удивленные появлением спасителей не меньше, чем намдалени, оперлись на мечи и копья, жадно глотая воздух. Они были так измучены, что вряд ли смогли бы отразить последнюю атаку. Командир намдалени медленно подъехал к Скавру. Римляне, стоявшие рядом с трибуном, угрожающе шевельнули копьями, но намдалени не обратил на них никакого внимания. Он протянул Скавру свой щит. - Ударь мечом, согласно законам чести. Марк несколько раз легонько стукнул мечом по щиту. - Хороший удар! - воскликнул намдалени. - Я сдаюсь победителю! В знак поражения он снял шлем. Другие намдалени последовали примеру своего командира. Под шлемом обнаружилось веселое веснушчатое лицо и густая светло-каштановая борода. Затылок у островитянина, как у большинства его соотечественников, был гладко выбрит. Как и в замке, что был взят к северу от Сангария, островитяне вовсе не опечалились поражением. Проигрыш был вещью неизбежной и часто сопутствовал жизни профессионала. И командир, и его солдаты держались совершенно спокойно. Один намдалени заговорил с имперцами, с которыми только что сражался, и в его голосе совершенно не было вражды: - Не подоспей эти ублюдки-римляне, вам бы точно уж не видать завтра рассвета. Намдалени, служившие в столице вместе с легионерами, знали о римлянах куда больше, чем спасенные ими видессиане Скавр послал людей разоружить островитян, а сам подошел к видессианскому офицеру, желая отдать ему честь. Породистый жеребец, властность, исходившая от всадника, делали этого человека заметной фигурой. Марк без труда определил предводителя. Видессианину было не меньше шестидесяти лет. И, судя по всему, это !k+( бурные шестьдесят лет. Его волосы и тщательно подстриженная борода были почти седыми. Несмотря на довольно увесистое брюшко, плечи видессианина не сгибались под тяжестью доспехов и оружия. В глазах мелькнули иронические искорки, когда он отвечал на салют Марка. - Слишком много чести для меня. Это слабейшему надлежит склониться в поклоне. Можно даже поползать по земле. А сильному незачем кланяться... Ситта Зонар, к твоим услугам. - Он поклонился Марку, сидя в седле. - Мое звание - спафарий, если тебе это что-нибудь говорит. Трибуну сразу же понравился этот Зонар. В сложнейшей системе видессианских титулов и званий должность спафария была, пожалуй, самой расплывчатой и неопределенной. Тем не менее очень немного найдется имперцев, способных посмеяться над этим - пусть даже ничего не значащим - званием. - Я слыхал о тебе, молодой человек, - заметил Зонар. Последние слова он добавил явно для того, чтобы посмотреть, как отреагирует на них Скавр. Не дождавшись ответа, Зонар копнул глубже: - Баан Ономагул говорил о тебе такие вещи, что повторить их тебе в лицо я, право же, не решаюсь. Один из видессиан бросил на своего командира тревожный взгляд. - Неужели? - протянул Марк, скрывая за непринужденностью настороженность. Ничего удивительного в том, что Зонар знал покойного мятежника, не было. Неподалеку отсюда располагаются владения Ономагула. А вот то, что он с ходу признался в близком знакомстве с Бааном, - дело иное. Невероятный жест доверия по отношению к врагу Ономагула?.. - Ономагул вообще редко говорил о ком-либо хорошее, - осторожно отозвался трибун. Зонар кивнул. Теперь лицо его было неподвижным. Видессианин как бы раздумывал, не совершил ли он ошибку, заговорив столь откровенно. - Мне кажется, - добавил Марк, - это хромота сделала его жизнь такой горькой. До Марагхи Ономагул не был таким злобным и нелюдимым. Глаза Зонара просветлели. - Это так, - кратко промолвил он. Радуясь тому, что можно уйти от опасной темы, Зонар бросил взгляд на людей Княжества: - А с ними что делать? Они вообразили, будто эти земли принадлежат теперь им. Так, видите ли, утверждает их бандитский вожак. После Сангария, мрачно подумал Марк, у намдалени вполне могут возникнуть подобные мысли. Поразмыслив несколько секунд, трибун сказал: - Возможно, Дракс захочет обменять их на Метрикия Зигабена. Должно быть, вести о битве еще не дошли до Зонара. Видессианин изумленно моргнул, а остальные его люди тревожно загомонили. - Дракс держит в плену главнокомандующего? - переспросил Зонар. - Ужасно. Расскажи мне новости. Скавр начал рассказывать о том, что произошло у Сангария. Зонар слушал спокойно, пока речь не зашла о предательстве отряда намдалени в составе имперских войск. Тогда он взорвался черным гневом. - Чтоб Скотос заморозил предателей!.. - зарычал он. С этого мгновения трибуну стало ясно, что Зонар не принимал никакого участия в мятеже Ономагула. Когда Марк закончил рассказ, Зонар долго молчал. Наконец спросил: - Что ты собираешься делать? - Что смогу, - ответил трибун. - Как много я смогу - вот этого я не знаю. Он ждал, что Зонар презрительно фыркнет. Но видессианин только серьезно и невесело кивнул: - Должно быть, ты носишь на молодых плечах старую голову. Ты смело сражаешься за святое солнце Фоса, хотя и не носишь его изображение на бляхе пояса. И при этом у тебя хватает ума не хвастаться. - Зонар почесал колено, не сводя со Скавра внимательных глаз. - Знаешь что, чужеземец, ты вгоняешь меня в краску стыда... - проговорил он медленно. - Редко случается так, что наемные солдаты хотят спасти Видесс больше, чем граждане Империи... Марк думал об этом еще с первых месяцев своей жизни в Видессе. Очень немногие видессиане были готовы разделить с ним это мнение. Давно привыкшие к могуществу державы, имперцы принимали его как само собой разумеющееся. Так было вплоть до самого поражения при Марагхе. Римлянин, чья родина стала великой державой всего за полтора столетия до его рождения, не был столь тщеславен и слеп. Зонар прервал его размышления, протянув ему руку. - Я и мои люди - мы сделаем для тебя все, что в наших силах, - поклялся он, горячо пожимая руку трибуну. Скавр крепко стиснул его ладонь. Знать бы еще, какую помощь может оказать ему мелкий землевладелец из глухого уголка Империи... Следующий день принес трибуну настоящее откровение. И не в последнюю очередь - потому, что путь легиона лежал теперь через земли Ситты Зонара. Когда наступили сумерки, легионеры разбили лагерь позади большой усадьбы, которая располагалась в узкой долине. - Мы тут неплохо поработали, - сказал Зонар с гордостью. - Вот уж точно, - согласился Гай Филипп и добавил: - И кусочек здесь жирный... Марку и раньше доводилось слышать об огромных поместьях и богатых сельских усадьбах, которые находились во владениях видессианской знати. Но только сейчас он начал понимать, сколь велико было могущество провинциальных магнатов. Бурлящая жизнь столичных пригородов заменяла сельский быт тем аристократам, которые жили в столице. На центральном плато западных провинций почва была слишком бедной, чтобы землевладелец мог сосредоточить в своих руках богатство подобное тому, что имел Ситта Зонар. Имение включало в себя великолепные виноградники, большие сады, плантацию ивовых деревьев у реки, протекающей у самого дома Зонара; на лугах, обильных густой травой и клевером, паслись лошади, мулы, коровы, козы, овцы. Виноградные лозы и плющ обвивали деревья на холмах. Часть земель была под лесами - из деревьев строили дома, телеги, сельский инвентарь. В дубовой роще, где Зонар столкнулся с намдалени, желудями лакомились не только дикие кабаны (на кабанов здесь охотились), но и домашние свиньи. Пока легион шел по долине, трибун заметил не меньше пяти больших прессов для давления оливок. Пастухи следили за большими стадами. Старший пастух, высокий крепкий мужчина среднего возраста, со взглядом, полным глубокого достоинства, устало подошел к ним, чтобы поздороваться с Зонаром. В том, как он разговаривал с хозяином огромного имения, где служил, Скавр не заметил и следа подобострастия или рабской покорности. Магнат заверил старшего пастуха в том, что колонна легионеров - отряд дружественный. - Рад это слышать, - отозвался пастух. - А то я уж собирался было поднимать на них округу. Он разорвал клочок пергамента с какими-то цифрами. Вероятно, численность отряда легионеров и примерное направление, в котором они двигались, подумал Марк. В том, что пастух умел читать и считать, не было ничего удивительного. В Риме такую ответственную работу тоже поручили бы человеку грамотному. И хотя легионеры, заслышав реплику пастуха, насмешливо фыркнули, Скавр подумал, что к подобному замечанию следовало бы отнестись как можно серьезнее. Гай Филипп тоже не улыбался. В отличие от большинства римских солдат, старший центурион хорошо знал, что такое партизанская война. - Все местные крестьяне относятся к Зонару с большим уважением, - сказал он трибуну. - Вот настало бы для нас веселое времечко, если бы эти ребятки нападали на нас из кустов и с деревьев и исчезали бы прежде, чем мы могли пуститься за ними в погоню. Он говорил по-латыни, так что Зонар уловил только свое имя. Логика старшего центуриона была понятна Марку. Внезапно ему до конца стало ясно, почему столичные бюрократы так ненавидят провинциальную знать и так боятся ее. Для того чтобы заставить Зонара делать то, чего он делать не хочет, понадобится целая армия. А ведь в этой округе - десятки таких зонаров. И, если уж на то /.h+., даже армия бессильна принудить Зонара повиноваться. Он мог поднять на борьбу и вооружить крестьян... И не только крестьян, как вскоре обнаружили римляне. В усадьбе сельский магнат держал отряд из шестидесяти хорошо вооруженных солдат. Это не были безупречные воины-профессионалы. Они кормились преимущественно со своих полей и садов. Но отсутствие солдатской науки, дисциплины регулярного войска и постоянных тренировок эти люди возмещали несравненным знанием местности и той же преданностью своему господину, которую выказал и старший пастух. Прежде, как знал Скавр, такие солдаты-крестьяне были готовы защищать всю Империю. Но годы, прожитые под бременем жесточайших налогов, заставили их искать защиты от жадности имперских чиновников у местной знати. Землевладельцы, могущественные и амбициозные, были только рады возможности использовать разорившихся крестьян, чтобы раз и навсегда сбросить со своей шеи ярмо бюрократии. Чернильные души в ответ нанимали солдат и таким образом удерживали мятежных магнатов в повиновении... Пока легионеры устанавливали на насыпи колья, Марк думал о том, что следствием такой "гонки вооружений" стали бесконечные гражданские войны: сначала мятеж Ономагула, затем бунт Дракса... Трибун недовольно хмыкнул. Если бы внутренние противоречия и усобицы не ослабили Видесс, йезды сидели бы, не шелохнувшись, далеко от границ Васпуракана. А не торчали бы, как грифы, под самыми стенами Гарсавры. - Что из этого? - заметила Хелвис, когда он поделился с ней своими мыслями. - Если бы Видессу не нужны были наемники, мы с тобой никогда бы не встретились. Или, может быть, ты считаешь, что это было бы и к лучшему?.. В ее голосе звучали печаль и вызов одновременно. - Нет, моя любовь, - ответил Марк, коснувшись ее руки. - Одни боги знают, насколько мы далеки от совершенства. Или Фос, если ты так считаешь, - быстро добавил он, увидев, что она плотно сжала губы. В который раз уже трибун проклял свою неуклюжую речь. Он не слишком верил в римских богов и упоминал о них просто по привычке. Гай Филипп также услышал п