ервую фразу трибуна. - Гм, - промолвил он. - Если бы видессиане не нанимали солдат, они прикончили бы нас всех, едва только мы попали в этот сумасшедший мир. - Это правда, - признал Скавр. Гай Филипп кивнул и тут же поспешил обругать какого-то несчастного васпураканина, который оказался достаточно глуп, чтобы облегчиться прямо у реки. Бедняга тут же огреб на свою шею град ругательств. И неделю нарядов по уборке нечистот вдобавок. Марк погрузился в раздумья. Гай Филипп очень редко вмешивался в разговоры трибуна с Хелвис. Было ли его замечание грубоватой попыткой сгладить острые углы в нелегких отношениях Скавра с женой? Если вспомнить о неприязни Гая Филиппа к женщинам вообще, то подобная попытка с его стороны была более чем необычна... Но трибун не мог найти другого объяснения. Он пробормотал ритмичную фразу на старом греческом языке. Хелвис странно посмотрела на него. - "Мой друг, что ни сказал бы ты, ты говоришь, не ошибаясь", - перевел Марк. Кажется, у старика Гомера были ответы на все вопросы. Как жаль, что все эти ответы остались так далеко... x x x Супругу Зонара, умную седовласую женщину, звали Фекла. Овдовевшая сестра Зонара, Эритро, жила с ними в одном доме. Эритро была на несколько лет моложе Ситты и отличалась довольно легкомысленным характером: любила поболтать и помечтать. У нее был истинный дар нарушать покой и уют, столь ценимые ее старшим братом. Эритро была бездетной, но у Ситты и Феклы имелись взрослые дети: дочь и трое сыновей. Ипатия Зонара немного напоминала Марку Алипию Гавру с ее тихим, ненавязчивым умом. Ипатия была замужем за одним из '%,+%"+ $%+lf%" - его имение располагалось на холмах к югу от усадьбы Зонара. Муж Ипатии, судя по всему, и должен был унаследовать имение Зонара, поскольку единственный сын Ситты - последний из сыновей, оставшийся в живых, - Тарасий, был слабым, болезненным юношей. Тарасий переносил свое недомогание мужественно и смеялся над приступами кашля, которые то и дело сотрясали исхудавшее тело. Его молодое лицо было уже отмечено смертной печатью. Двое его старших братьев вместе со многими крестьянами из поместья Зонара пали в битве при Марагхе, сражаясь под знаменами Ономагула. Несмотря на это, Зонар не поддержал мятежа своего соседа против Туризина Гавра. - Как писал Калокир: "Когда бурлит гражданская война - надежно усидит на месте лишь толковый, неторопливый и практический; судьба же прочих - туман..." Скавр подавил улыбку, услышав цитату. Видессианского военного историка в последний раз обильно цитировал Ортайяс Сфранцез - самая жалкая пародия на солдата из всех, что встречались трибуну. В столовой на стене висели в черной рамке портреты погибших сыновей Зонара. - Довольно топорная работа, - сказала Марку Эритро. - Я хочу, чтобы ты знал: мои племянники были очень красивы... - У тебя нет вкуса, милая сестричка, - проворчал Ситта Зонар. Они с Эритро постоянно спорили, получая от этого огромное удовольствие. Если сестра рассуждала о хорошем вине, брат на другой день принимался хлебать пиво - только чтобы досадить ей. Она грозила утопить всех кошек в поместье и нежно гладила их по шерстке, как только брата не оказывалось рядом. Но в данном случае Скавр был склонен согласиться с Эритро. Картины были работой недоучки - вне всякого сомнения, какого-то местного мазилы. Вместе с тем разговор о живописи натолкнул Марка на одну удачную мысль. Два дня спустя после того, как легионеры разбили лагерь у поместья Зонара, трибун подошел к Стипию. - Я хотел бы попросить тебя об одном одолжении. - Ну, - милостиво позволил Стипий, не утруждая себя, впрочем, сугубой вежливостью. Что ж, подумал трибун со вздохом, по крайней мере, сейчас он трезв. - Будь добр, напиши для меня икону. - Икону? Для тебя?.. - Стипий подозрительно сузил глаза. - Зачем это безбожнику понадобилось изображение святого? - Я хочу сделать подарок Хелвис, моей жене... - А, закоренелой еретичке!.. Жрец-целитель говорил неприязненно, но Скавр заранее заготовил некоторое количество аргументов. Ему уже доводилось играть в эту игру с видессианами. Диалог занял некоторое время, однако Стипий был вынужден признать - неохотно и угрюмо, - что настоящее произведение искусства может наставить на путь истинный даже закоренелого еретика. То есть обратить последнего к вере самого Стипия. - Ну, и какого святого тебе изобразить? Трибун вспомнил маленький храм в столице, куда Хелвис направилась в тот день, когда Видесс поднялся на еретиков-намдалени. - Я не помню его имени, - начал он. Стипий поджал губы. Трибун быстро добавил: - Я знаю, что он жил в Намдалене еще до того, как Княжество было потеряно для Империи. Кажется, в Калаврии... В столице есть святыня, посвященная ему. Недалеко от порта Контоскалион. - А... - протянул жрец, удивившись тому, что Скавр хотя бы приблизительно знает, о ком говорит. - Святой Несторий. Он изображается в виде лысого старика с раздвоенной бородой. Значит, еретики Княжества все еще поклоняются ему?.. Ну что ж, хорошо. Считай, икона твоя. - Спасибо. - Марк выдержал паузу и решил добавить: - Услуга за услугу. Когда у меня будет свободное время, я смогу позировать для твоей картины... Как ты назвал этого святого?.. Ах да, вспомнил. Кведульф. - Да, да, очень любезно с твоей стороны, - рассеянно промолвил Qтипий. Трибун решил было, что жрец уже обдумывает, как начать работу над иконой, но когда Марк уже уходил, жрец пробормотал себе под нос: - Фос, как я страдаю от жажды... Не в первый раз уже трибун пожалел о том, что веселый, умный и добрый Нейп предпочел профессорскую должность на отделении теоретической тавматургии Видессианской Академии превратностям полевой жизни. Следующие дни с их заботами заставили Скавра забыть об иконе и Стипий. Поместье Зонара с его маленькой армией могло бы какое-то время продержаться против местного барона. Но Скавр отнюдь не питал иллюзий по поводу того, что они сумеют выдержать настоящий бой с ветеранами Дракса. Легионеры рыли землю, как кроты, укрепляя поместье. Однако тревога Марка все росла. Самое лучшее - все равно ничто перед идеальным. Трибуну катастрофически не хватало людей. За намдалени следили солдаты из дружины Зонара и видессианские кавалеристы Скавра. Каждый день они приносили известия о том, что все больше и больше намдалени собираются к югу от Аранда. Однако большого отряда латников, которого опасался трибун, пока не появлялось. Всего в двух часах езды на лошади к северу от дубовой рощицы солдаты Княжества начали строить укрепленный замок. - Дракс занят где-то в другом месте и не хочет, чтобы мы ему мешали, - сказал Гай Филипп. Марк, недоумевая, развел руками. Далеко не всегда поступки намдаленского мятежника казались трибуну осмысленными. - Да нет, просто они решили занять себя хорошей работой, - заявил старший центурион. Истинный римлянин, он ценил результат, а не метод. Трибун отвез к краю дубовой рощицы одного из пленных намдалени, освободил его и отправил послом к Драксу с предложением обменять всех пленных на Метрикия Зигабена. Прощаясь с парламентером, его командир - веснушчатый Перик Рыболовный Крючок (прозвище ему дали из-за кривого шрама на руке) - сказал уверенно: - Все будет в порядке. Через неделю мы будем свободны. Тридцать намдалени стоят одного видессианского полководца. В ожидании обмена пленные островитяне весело помогали легионерам. Оказавшись в плену, они, тем не менее, по-прежнему неплохо ладили с римлянами. Когда Марк вернулся в усадьбу Зонара, его глазам предстало необычное зрелище: Стипий на четвереньках в огороде водит носом по листьям капусты и латука. - Что ты ищешь? - спросил Скавр у жреца-целителя. Какие же целебные травы растут на огороде? Стипий ответил: - Мне нужна пара жирных улиток... А, вот!.. Жрец бросил свою добычу в маленький мешочек у пояса. - Понимаю, - засмеялся трибун. - Улитки и салат - хороший ужин. А как насчет пары яиц? Раздраженно фыркнув, Стипий поднялся на ноги, стряхивая грязь с голубого плаща. - Нет же, глупая башка. Улитки нужны мне, чтобы завершить последние мазки на изображении святого Нестория. Жрец обвел знак Солнца на груди. - Улитки?.. - переспросил Скавр недоверчиво. - Ну ладно же. Идем, насмешник. Всерьез считая, что Стипий валяет дурака, римлянин последовал за жрецом в палатку. Они опустились на земляной пол. Стипий зажег толстую свечу, которая наполнила маленькую палатку густым духом горящего сала. Порывшись в мешке, жрец вытащил большую устричную раковину. - Хорошо... - пробормотал он. Взяв одну из улиток, Стипий подержал ее над пламенем свечи. Незадачливый моллюск зашипел, из него вытекла струйка слизи. Стипий подставил раковину. Та же участь постигла и вторую улитку. - Ну, видишь? - спросил жрец, поднося раковину к самому носу Скавра. - М-м... Нет, - ответил трибун. Пытка, которой подверглись улитки, -%.&($ --. подействовала на него сильнее, чем вид иных сражений. - Сейчас поймешь. Стипий нацедил слизь в маленькую ступку и добавил туда порошок золотой краски. - Ты должен заплатить мне за эту работу. И не монетами Ортайяса, - предупредил он Скавра. Затем, добавив в краску белую пудру и какую-то вязкую массу, Стипий принялся растирать смесь бронзовым пестиком. - Ну, вот и все. Ты будешь восхищен, - заявил жрец. Стипий взял несколько кистей из меха енотов. Одна была такой тонкой, что ее волоски сохранялись в полости гусиного пера, другая - потолще, с деревянной ручкой. При виде иконы Марк не сдержал изумленного вздоха. Судя по наброскам, Стипий был одаренным художником. Марк знал это и раньше. Но тогда он видел всего лишь наброски... Мягкие краски и изящные тонкие линии, аскетическое и в то же время доброе лицо святого Нестория, плавные переходы теней его голубого плаща, тонкие руки, поднятые в благословляющем жесте, - все это напомнило трибуну мозаичное изображение Фоса в Соборе столицы... - Сейчас я почти готов поверить в твоего Бога, - проговорил Марк. Это была наивысшая похвала из его уст. - Именно этой цели и служит изображение святого. Наставлять равнодушных, направлять безбожников к истинной вере, которую олицетворяет в данном случае святой Несторий, - назидательно отозвался жрец. Его пухлые руки двигались четко, как руки ювелира. Он опустил тонкую кисточку в золотую краску, растертую в мраморной ступке. Держа икону почти у самого лица, Стипий вывел буквы. Каллиграфическая надпись была тонкой и точной. Еще не подсохшая краска поблескивала в тусклом свете свечи. - "Святой Несторий", - прочитал Марк. Стипий взял толстую кисть и обвел вокруг головы святого светящееся золотое кольцо. - Так мы изображаем солнечный диск Фоса. Это сияние показывает близость святого к Доброму Богу, - пояснил жрец. Но трибун уже сам догадался об аллегорическом значении золотого кольца. - Можно?.. - спросил он и, когда Стипий кивнул, взял деревянную икону в руки. - Когда она будет окончательно готова? - спросил Марк нетерпеливо. Впервые за все это время улыбка Стипия не была кислой. Грубое лицо жреца в этот миг как будто осветилось. - Один день нужен, чтобы высохла позолота. Потом необходимо покрыть икону лаком, чтобы краски не разрушались. - Стипий почесал выбритую голову. - Скажем, дня через четыре. - Как бы я хотел, чтобы это случилось поскорее, - сказал Марк. Сердцем он еще не мог принять все эти видессианские символы и аллегории. Но результат работы талантливых рук Стипия производил сильное впечатление. Жрец снова взял икону у Скавра и положил ее на камень у стенки палатки, чтобы она подсохла. - Куда это я дел улиток? - сказал он, внезапно меняя тему разговора. - Твоя мысль насчет ужина была не такой уж плохой. Кстати, у тебя не найдется чеснока? Лаон Пакимер возник в лагере легионеров как бог из театральной машины в римской пьесе. Никто не замечал его, пока он внезапно не появился прямо перед носом Скавра. Насладившись произведенным впечатлением, он махнул трибуну рукой (у легкомысленных, но храбрых хатришей этот фамильярный жест заменял военный салют). Когда трибун поинтересовался, как это Лаон ухитрился проскочить не только мимо разъездов Зонара, но и через расположение намдалени, хатриш весело ответил: - Есть способы. И приставил палец к губам в знак молчания. Секст Муниций воскликнул: - Держу пари - он прошел нашим бродом. - Ну, ты просто умница, парень! - отозвался Пакимер с мягкой иронией. - И на какую же сумму этот пес обчистил вас? - осведомился Гай Филипп. Хатриш безразлично передернул плечами: - Дюжина золотых. Старший центурион поперхнулся. - Волосатая задница Юпитера!.. Вернись и удави этого жулика! Он получил десять золотых за всех нас. - Возможно, - сказал Пакимер. - С другой стороны, не все же только что вернулись из Кизика. На его лице появилась хитрая улыбка. Эдакий кот, который разведал, откуда берутся сливки. - Какая разница, откуда ты... - начал было Марк и вдруг остановился, не скрывая изумления. Кизик!.. В Кизике находится главный монетный двор Империи. Никто в этом мире не слыхивал о царе Мидасе, но оказавшись в Кизике, хатриши, кажется, сделали эту сказку явью. Трибун даже речи не стал заводить о том, что они украли золото Империи. Он давно уже понял, что наемники в первую очередь заботятся о самих себе. Марка хватило только на то, чтобы сказать: - Ну, Дракс не слишком счастлив тем, что вы обчистили его карманы. - Тем хуже для Дракса. Однако ты прав: он бросил изрядные силы, чтобы выдавить нас оттуда. Правда, он своего добился. А, все равно. Мы- то ушли оттуда с битком набитыми карманами. Никогда еще я не видывал столь отменной выплаты жалованья. Рябое лицо Пакимера было грязным, борода всклокочена, одежда порвана, но хатриш был весел и спокоен, как обычно. - Ничего удивительного, что намдалени не слишком наседали на нас. Они были заняты золотом Кизика! - сказал Муниций. - Я так и думал, - заявил Скавру Гай Филипп. - Но Дракс допустил ошибку, хапнув золото казны. Хорошо, Пакимер унес ноги и золотишко попало к намдалени. Однако не слишком умно было забрать деньги и оставить в своем тылу нас. Мы всегда можем найти способ отнять у него добычу. - Золота там уже нет, - напомнил Пакимер. - Хотя я понимаю твою мысль... Я тут измыслил нечто такое, что заставит старину Дракса попрыгать, вопя от злости. - Что? - с любопытством спросил Марк. Несмотря на подчас неуклюжие действия, хатриш был умным и гораздым на выдумки воином. - О, это уже сделано. - Пакимер явно гордился своей хитростью. - Я посеял часть золота из Кизика на той пашне, где оно скорее всего даст богатые всходы. Сейчас эти всходы уже топают к центральному плато. Когда проклятые намдалени погрязнут в драках с йездами, вряд ли у них останется время сражаться с нами в полную силу. Трибун разинул рот. - Ты что... подкупил кочевников, чтобы они напали на Дракса? - Ага. Мы, правда, воевали с ними два года назад. Так что с того? - Пакимер говорил вызывающим тоном, чувствуя необходимость оправдаться. - В прошлом году мы сражались с намдалени. Теперь мы делаем это снова. Сначала одна война, потом другая. С двумя одновременно нам не справиться. - Есть же большая разница, - настойчиво сказал Марк. - Дракс - наш враг, это правда. Но он просто жаден до власти. Он не предался дьяволу... Кочевники убивают ради убийства, и кровь доставляет им радость. Вспомни о том, что мы видели по пути к Марагхе... Что встречали после нее... И снова Марк подумал о "подарке" Авшара, который колдун бросил в лагерь легионеров после битвы. Об отрубленной голове Маврикия. Пакимер залился краской - он тоже вспомнил об этом, - однако упрямо .b"%b(+: - Любой, кто пытается убить меня, - в моих глазах дьявол. Враги моих врагов - мои друзья. Кстати, следи за своим языком, когда говоришь "кочевник", Скавр: мой народ вышел из тех же степей, что и йезды. - Прости, - тут же сказал трибун, охотно уступая в малом, чтобы победить в большом. - Запомни однако: как только ты пригласишь... м-м... йездов в долины... даже если они причинят Драксу множество неприятностей... этим приглашением ты развяжешь бесконечную войну за то, чтобы прогнать йездов отсюда. - Разве это так уж плохо? Если не будет врагов, разве станут видессиане нанимать нас? Пакимер бросил на трибуна странный взгляд. Несколько раз такими же глазами смотрела на Скавра Хелвис. Он вздохнул. Сам того не зная, хатриш подчеркнул различие между собой и Скавром. Для Лаона Пакимера Империя была лишь нанимателем. Она платила деньги. Ее судьба ничего не значила для хатриша - за исключением тех немногих случаев, когда это задевало его собственные интересы. Марк же находил, что Видесс (несмотря на все недостатки Империи) стоит того, чтобы защищать его. Столетиями Империя давала людям то, что хотел бы дать своим подданным Рим, - возможность жить внутри своих границ, забыв об угрозе нападения извне. Хаос и разрушения, которые последовали бы за падением Империи, наполняли душу Скавра ужасом. Как он мог объяснить все это Пакимеру? Ради временной победы хатриш, не задумываясь, натравил друг на друга две стаи злобных волков, которые начнут грызть глотки над трупом страны - тон страны, которую Скавр взялся защищать. Марк снова вздохнул. Выхода не было. Давний спор с Хелвис обернулся страшной реальностью. Хатриш превратит цветущий сад в пустыню и назовет это "миром". Мрачное настроение трибуна немного улучшилось, когда разговор сменил направление. Пакимер собирался привести свой отряд на земли, расположенные к югу от Аранда. Римляне очень нуждались сейчас в летучих отрядах хатришей, великолепных разведчиков. Если Туризин соберет какую- нибудь армию и удержит Дракса на севере, тогда, возможно, римлянам удастся что-нибудь сделать. Если Гай Филипп сумеет превратить этих полуобученных видессиан в партизан, наподобие иберийцев Сертория, то шанс на победу возрастет. Если, если, если... x x x Марк был так глубоко погружен в свои невеселые мысли, что прошел мимо Стипия, как будто того и не существовало. - Вот это мне нравится, - заметил толстый жрец. - Делаешь человеку одолжение... И вот благодарность! Лицо Скавра просветлело. - Она готова? - спросил он, обрадованный тем, что есть вещи и более приятные для размышлений, чем походы намдалени. - Да. Заметил, наконец. Марк сдержался и промолчал. Что бы он ни говорил жрецу-целителю, это всегда оказывалось невпопад. Стипий проворчал что-то сквозь зубы и сказал: - Ладно, забирай. Когда трибун взял икону в руки, его благодарность была вполне искренней - как и высокая оценка мастерства Стипия. Характер у жреца был, конечно, паршивый, вспыльчивый, да и любовь к крепким напиткам не украшала этого служителя Божьего, но он был наделен великим даром живописца. Было, однако, заметно, что Стипия почти не тронули горячие слова благодарности. Он тут же начал брюзжать: - Стоит ли метать бисер перед свиньями? Зачем только я расточаю свой талант на какую-то девку-еретичку, у которой всего и достоинств, что спит с безбожником... Но Скавр уже ушел, не дожидаясь новой вспышки злобы. Он нашел Хелвис под персиковым деревом. Она зашивала тунику Мальрика. Увидев, что Марк собирается сесть рядом, она воткнула иглу в ткань и отложила работу в сторону. - Здравствуй, - произнесла она холодно. Хелвис все еще была сердита на то, что трибун отказался принять сторону ее соотечественников, и не скрывала своего гнева. Марк, в свою очередь, начал уже уставать от того, что политика постоянно вставала между ними. - Здравствуй. У меня тут кое-что для тебя... Слова были пустыми и неловкими. Скавр ощутил внезапный укол стыда. Нечасто он произносил добрые слова. Многое в Хелвис казалось ему само собой разумеющимся. За исключением разве что тех случаев, когда они ссорились. - Ну, что там у тебя?.. Ее голос ничего не выражал. "Вероятно, она решила, что я принес ей белье для стирки..." - грустно подумал Марк. - Смотри. - Замешательство сделало голос Марка хриплым, когда он передал ей икону. Глаза Хелвис расширились от изумления, и Скавр понял, что догадка насчет грязного белья была слишком близка к истине. - Это для меня? Правда? Где ты ее раздобыл? - Она не стала дожидаться ответа. - О, спасибо, огромное спасибо тебе, милый!.. Она обняла его одной рукой, не желая выпускать икону, затем сделала знак Фоса у левой груди. Ее счастье вызвало у Скавра смешанное чувство радости и вины. Давным-давно следовало бы подумать кое о чем. Не слишком- то добр был он к ней в последнее время. Она же оставалась с ним, несмотря на все их многочисленные расхождения, была все такой же любящей и преданной... Он не считал Хелвис только подругой для постели, удовольствием на ночь. Любовь, подумал он неожиданно, очень странная вещь. Довольно старое открытие. - Кто же это на иконе? - спросила Хелвис, прерывая его мысли. Затем тем же требовательным тоном добавила: - Нет, не говори. Дай сообразить. Ее губы зашевелились. Одну за другой разбирала Хелвнс золотые буквы, выведенные Стипием. Меньше чем за три года Марк научился читать и писать по-видессиански куда лучше, чем Хелвис. - Нес-то-рий, - прочитала она по слогам. - Несторий? Намдаленский святой! Как же ты запомнил его имя? Трибун пожал плечами, не желая признаваться в том, что с именем святого ему помог Стипий. Он не чувствовал за собой никакой вины: он не разделял этой веры. Было вполне достаточно и того, что он вообще вспомнил о существовании святого. - Потому что знал, что он тебе дорог, - сказал Марк. Судя по нежному прикосновению ее руки, это был самый правильный ответ. Разведчики подвели к Скавру двух намдалени. - Они пришли под белым флагом, - сказал римский часовой. - Сдались добровольно у наших дальних пикетов возле дубовой рощи. Солдаты Княжества приветствовали трибуна четким салютом. Один из них явно чувствовал себя не в своей тарелке. Ничего удивительного. Это был тот намдалени, которого Скавр послал к Драксу с предложением насчет обмена пленных на Зигабена. - Привет, Дардэл, - сказал Марк. - Я не ожидал снова увидеть тебя. - Я тоже, - уныло ответил Дардэл. Второй намдалени снова отсалютовал Марку. Скавр раньше уже встречал этого красивого офицера с широким носом - тогда, на правом фланге армии Дракса в битве у Сангария. Сейчас островитянин выглядел очень изысканно - в шелковой куртке и позолоченном шлеме. - Баили из Экризи, к твоим услугам, - произнес он на гладком видессианском языке без малейшего акцента. - Позволь внести некоторую ясность. Мой сюзерен, Великий Барон и Защитник Дракс, вынужден отклонить твое щедрое предложение и потому считает справедливым вернуть тебе твоего пленника. А, так у Дракса появился новый титул. Ладно, это не имеет значения, подумал Марк. Пусть именует себя как угодно. - Весьма великодушно с его стороны, - сказал трибун и поклонился Баили. Не желая, чтобы Дракс превзошел его в щедрости, Марк добавил: - Разумеется, Дардэл совершенно свободен и может уйти вместе с тобой. Баили и Дардэл отвесили Марку ответный поклон. Дардэл явно испытывал большое облегчение. Скавр сказал: - Почему же Великий Барон отклонил мое предложение? Мы здесь небогаты, но если ему нужен выкуп за Зигабена и если он хочет, чтобы его люди были свободны, - мы сделаем все, что в наших силах. - Так ты не понял суть поступка Великого Барона и Защитника, - сказал Баили. Марк недоверчиво смотрел на хитрую улыбку намдалени. Баили знал нечто, неведомое трибуну. Все еще улыбаясь, тот продолжал: - Главная причина заключается в том, что, будучи преданным офицером моего господина Зигабена, барон Дракс не может заставить последнего принять неугодный ему обмен. - Что?!.. - выпалил Марк. Невозмутимость слетела с него, как скорлупа с ореха. - Что за фарс?!.. Баили сунул руку за пазуху. Легионеры предупреждающе шевельнулись, но намдалени вытащил всего-навсего свиток, запечатанный воском и скрепленный печатью. - Это объяснит положение дел лучше, чем я, - сказал Баили, протягивая свиток Скавру. Трибун взглянул на печати. Одна была ему знакома - солнце в позолоченном воске, символ Империи Видесс. Другая печать была зеленой с изображением двух кубиков в винной кружке. Должно быть, знак Дракса. Скавр взломал печати и развернул свиток. Офицер Великого Барона и Защитника все посматривал на необычное вооружение, латы и одежду римлянина. Наконец он не выдержал и сказал: - Не знаю, умеешь ли ты читать по-видессиански. Если нет, то я был бы счастлив помочь... - Я умею читать! - резко оборвал Скавр. Он сразу узнал стиль Дракса. Барон изъяснялся на языке Империи столь же вычурно, как и любой видессианский чиновник. И это тоже делало его смертельно опасным противником. Дракс чересчур хорошо умел подражать имперским обычаям, включая дар к обману, клубкам тайн и двойной игре. Скавр понимал это все больше и больше по мере того, как углублялся в содержимое свитка. Документ не был слишком длинным - этого и не требовалось. В четырех затейливых фразах Дракс провозглашал Метрикия Зигабена полноправным Автократором Видессиан, именовал барона Дракса "многоуважаемым главнокомандующим войсками и защитником трона", призывал всех подданных "Империи" и солдат (видессиан и иностранных наемников) поддержать вновь объявленный режим, а также угрожал объявить вне закона и подвергнуть казни всех, кто будет ему противиться. Витиеватая подпись Дракса, с крючками, завитушками и кучей пышных титулов, завершала эту прокламацию. Подпись Зигабена подозрительно отсутствовала. Марк еще раз перечитал воззвание, проклиная барона при каждом слове. Этот человек был гением интриги, если сумел причинить столько бед с помощью маленького клочка пергамента. Действуя через марионетку- видессианина. Дракс одновременно снял с себя клеймо захватчика и навеки скомпрометировал Зигабена в глазах Туризина Гавра. Император никогда не будет уверен в том, что Зигабен сотрудничал с Драксом только по принуждению. Зигабен, сам отнюдь не новичок в интриге, знал это не хуже Дракса. Из страха перед тем, что может произойти с ним в том случае, если мятеж будет подавлен, Метрикий Зигабен действительно мог помочь барону. Голова трибуна раскалывалась от боли. И чем дольше он размышлял, тем хуже казалось ему положение дел. Марк свернул пергамент и передал его Баили. Две части печати Дракса плотно примыкали друг к другу. По крайней мере здесь, подумал Скавр, Дракс проявил себя истинным намдалени. Люди Княжества любили кости и $`c#(% азартные игры. Баили усмехнулся, когда трибун сказал ему об этом. - Взгляни на печать еще раз. Трибун швырнул пергамент на пол: костяшки в винной кружке на печати Дракса показывали "солнца Фоса" - самые большие номера при игре в кости. Часть вторая ВЫБОР ПУТИ Глава шестая - Скажи, - обратился Варатеш к Виридовиксу, помогая пленнику сойти с коня после еще одного долгого дня пути, - зачем ты красишь волосы в такой отвратительный цвет? Почему отрастил усы, а не бороду? Клянусь духами! Из-за этого ты еще больше выделяешься среди кочевников. - И как тебе не надоест насмехаться над моей внешностью? Сам-то ты тоже далеко не красавец. - Кельт попытался пригладить свои длинные усы - они печально обвисли под дождем. Не слишком-то удобно прихорашиваться, когда руки стянуты сыромятным ремнем. - Не играй со мной в эти игры, - произнес Варатеш, как всегда, мягким голосом, - если я спрошу еще раз, этот раз будет для тебя последним. Вождь-изгнанник не стал тратить время на угрозы, как это сделали бы его кочевники. Его жестокость была иной. Кельт мог только догадываться о том, насколько она была изощренной и страшной. - Чума на тебя, парень. Все, что у меня осталось, - это мое лицо. Стану я размалевывать его, как уличная девка... - Виридовикс яростно посмотрел на хамора, раздраженный и испуганный одновременно. - Как я, по- твоему, должен выглядеть? - Авшар описал тебя иначе, - отозвался Варатеш. При упоминании о князе-колдуне холодок пробежал по спине у Виридовикса. Каждый день пути приближал его к столь - мягко говоря - нежелательной встрече. - Так что наболтал тебе про меня колдун, ты, крестьянин? Я не обучен читать мысли бандитов. Да и желания такого не имею. Услышав оскорбление, Кубад зарычал и схватился за нож. Из того небольшого запаса видессианских слов, который у него имелся, подавляющее большинство представляло собой грязные ругательства. В этом отношении Кубад недалеко ушел от Виридовикса - тот тоже умел обложить собеседника по-хаморски, чем и ограничивались познания кельта в языке степняков. Одним движением руки Варатеш приказал Кубаду остановиться. Когда вождь преследовал определенную цель или выслеживал врага, такие мелочи, как ссоры, были для него чем-то вроде постороннего запаха для охотничьей собаки - запаха, сбивающего со следа. За ненадобностью Варатеш отметал все словопрения. - Как тебе угодно, - обратился он к кельту. - Рост у тебя такой, как и говорил Авшар. Но Авшар сказал, что волосы у тебя светлые, как солома, а не как грязная медь. Он говорил, ты бреешь лицо. Я знаю, это ничего не значит: волосы отрастают. Но ты не похож на имперца - я видел их, хотя немного. Авшар говорит, ты мог бы смахивать на видессианина, если бы не соломенные волосы и голубые глаза. - Это уж точно, никогда не быть мне видессианином, мой милый Варатеш, - сказал Виридовикс и рассмеялся в лицо хамору. - Что смешного? - Голос вождя-изгоя был опасно-спокойным. Как всякий неуверенный в себе человек, он не терпел насмешек. - Только то, что бедный колдун с разжиженными мозгами послал тебя на поиски рыбьего меха и молока девственницы. Я знаю человека, который тебе нужен. Скавр. Он вовсе не друг Авшару. Смелый и опытный воин, хоть и римлянин. Чужие имена ничего не говорили Варатешу. Он ждал, злой, нетерпеливый. А Виридовикс наслаждался - впервые с тех пор, как попал в плен. - Если уж ты собрался ловить Скавра, то тебе придется проделать куда более далекий путь. Скавр все еще в Империи, и это так же верно, * * и то, что меня зовут Виридовикс. - Что?!.. - рявкнул Варатеш. Он не сомневался в словах пленника: удовольствие, звучавшее в тоне кельта, открыто насмехавшегося над ним, было откровенным. Посыпались вопросы. Слегка поникший, вождь перевел своим людям рассказ кельта. Теперь и бандиты потеряют к своему вождю уважение. Это куда хуже насмешек Виридовикса. Что Виридовикс!.. Кому какое дело до того, какие мысли мелькают у врага?.. - Авшару это не понравится, - сказал Кубад. Его замечание повисло в воздухе, как характерный запах, появляющийся после грозы. Настал черед Денизли вытащить кинжал из ножен. Бандит дьявольски улыбнулся. - Если этот вшивый сын кобылы - не тот, кто нужен Авшару, мы можем поиграть с ним прямо сейчас. С улыбкой бандит поднес нож к глазам Виридовикса. - Освободи мне руки и тогда пробуй, герой! - зарычал кельт. - Что он сказал? - спросил Денизли. Когда Варатеш перевел ему слова кельта, улыбка Денизли стала еще шире. - Скажи ему: да, я освобожу ему руки. Один палец за другим. Поиграв ножом, он шагнул к Виридовиксу. Варатеш уже почти было решил позволить своему человеку поразвлечься, как вдруг внезапная мысль заставила его крикнуть: - Подожди!.. Варатеш отбросил занесенный над пленником нож в сторону. Уже во второй раз вождь отобрал у Денизли радость убийства. Бунтовщик прыгнул на него с проклятием и занес кинжал. Но как бы ни был он быстр, а все же промахнулся. Кинжал вспорол пустоту. А Варатеша, казалось, невозможно было застать врасплох. Одним гибким движением он уже отскочил в сторону. Кинжал, словно живое существо, прыгнул в руку хамору. Остальные - Кубад и его товарищи, Кураз, Акез и Бикни - не сделали ни одного движения, чтобы вмешаться. В их жестоком мире командовала сила. Варатешу не удалось полностью избежать удара, и нож врага полоснул его по руке. Но через мгновение Денизли уже лежал, извиваясь, в грязи. Он кричал от боли, зажимая руками распоротый живот. Варатеш наклонился над ним и перерезал ему горло, как это сделал бы любой милосердный человек. Виридовикс посмотрел ему прямо в глаза. - Ты хорошо сражался, - серьезно сказал он. - Хотел бы я побывать сейчас на твоем месте. Кельт говорил то, что думал. Он не собирался льстить. Хороший воин - это хороший воин. А Варатеш быстр и гибок как кошка. Хамор лежал плечами. - Похороните падаль, - велел он остальным четырем бандитам. Они повиновались без споров. Раздели труп, стали рыть могилу. К счастью, размокшая почва облегчала им работу. Варатеш повернулся к своему пленнику: - Объясни загадку. Ты - не тот человек, который нужен моему другу Авшару. Но почему его магия привела меня к тебе? Почему усыпляющее колдовство не коснулось тебя? Почему у тебя был такой же меч, как у этого... Как его там? Скруша? - Прости, извини, помилосердствуй и все такое прочее. Но если я - не тот человек, которого ищет твой друг, то откуда мне знать ответы на твои дурацкие вопросы? Улыбка слегка тронула губы Варатеша. - Просто об этом тебя спросит Авшар. Хорошо, все вопросы - на его усмотрение. В это мгновение Виридовикс - впервые за несколько дней - благословил падающий с неба дождь. Капли воды скрыли капли пота, выступившие у него на лбу. Этот меч... Виридовикс хотел бы побольше знать о чарах, которые наложили на клинок друиды. Но кельтские жрецы крепко охраняли свои тайны ото всех, кто не принадлежал к их касте. Посвященные тратили по двадцать лет жизни, чтобы запомнить тайные слова ( их смысл, потому что заклинания никогда не записывались... А теперь и друиды остались в навсегда потерянном для Виридовикса мире... - Дружище! - обратился Виридовикс к Варатешу, когда тот собирался ложиться спать. - Теперь, когда этому свиному рылу Денизли уже не потребуется плащ, можно мне прикрыться сегодня ночью? В такую проклятую сырую погоду так хочется подремать под сухим плащом. Плащи кочевников из жирной шерсти отталкивали воду, как перья утки. Кельт в своей обычной одежде был постоянно мокрым. К счастью, было тепло. - Ты как утонувший щенок. Ладно, бери Варатеш отдал приказание своим людям. Они обменялись удивленными взглядами. Кубад сказал что-то протестующее. Ответ Варатеша успокоил его. Вождь опять повернулся к Виридовиксу: - Возьмешь плащ Кубада. В нем есть дыра. А Кубад возьмет плащ Денизли. - Сойдет. Спасибо. Хамор развязал руки пленника, чтобы тот мог поесть. Однако, как и прежде, за Виридовиксом внимательно следили и снова связали свежим ремнем, едва тот закончил ужин. Когда Виридовикс попросился сбегать по малой нужде, бандиты связали его колени. Теперь пленник мог делать только маленькие неуклюжие шажки. Как обычно, его сопровождал лучник со стрелой наготове. Виридовикс отошел на несколько шагов, поскользнулся и с плеском рухнул в небольшую лужицу - произведение, кстати, не стихии, а человека. Охранник засмеялся, но не сделал ни малейшей попытки помочь ему подняться. Подозревая ловушку, он наблюдал за Виридовиксом с безопасного расстояния. Наконец Виридовикс кое-как встал на ноги. Он и прежде был мокрым, а теперь вымок просто до нитки. - За медяк я пожурчал бы на тебя, - сказал он кочевнику по- кельтски. Тот не понял ни слова, но по тону догадался о смысле сказанного и опять рассмеялся. Виридовикс глянул сердито: - Ну что ж, черная душа, а ты не так умен, как думаешь. Его страж засмеялся еще громче. Виридовикс промок, и овечья шкура не слишком хорошо защищала его от сырости. Тем не менее пленник свернулся под ней калачиком. Четверо из пяти кочевников спали. Варатеш вытянул первую соломинку и стоял на часах. Затем он разбудил Акеза, который мрачно просидел свою вахту, скрестив ноги, под неутихающим дождем, пока не пришло время будить Кубада. Кубад то и дело бросал взгляды на Виридовикса. Фигура кельта неподвижно темнела во мраке. Однако, несмотря на внешнюю неподвижность, Виридовикс вовсе не спал. Он отчаянно, но тихо и незаметно трудился под овечьей шкурой. Падение в лужу вовсе не было случайным. Виридовикс основательно промочил сыромятные ремни, которыми были связаны его руки. Мокрые, эти ремешки растягивались куда лучше, чем сухие. Медленно и очень неторопливо, чтобы не вызвать подозрений, пленник выворачивал запястья влево и вправо, вверх и вниз. Наконец - в середине вахты Кубада - ему удалось потихонечку освободить большой палец правой руки... В конце концов, к своему великому облегчению, Виридовикс почувствовал, что проклятые ремни свалились. Он сжимал и разжимал кулаки, чтобы заставить кровь снова бежать по онемевшим пальцам. Рядом с Кубадом стоял бурдюк кумыса, который помогал скоротать холодную ночь. Тем лучше, подумал Вирндовикс, улыбаясь под шкурой. Он громко зевнул и попытался сесть, все еще держа руки за спиной, чтобы не вызвать подозрений. Осмотрелся. Сделал вид, будто только что заметил часового. (На самом деле пленник внимательно следил за Кубадом.) При этом движении Кубад пристально поглядел на него. Хамор хорошо знал, что пленник крепко связан, и поэтому спокойно поднес бурдюк к губам. - Как насчет глоточка для меня, мой милый хамор? - сказал Bиридовикс. Он говорил очень тихим, низким голосом, потому что совсем не хотел разбудить приятелей Кубада. И меньше всех - Варатеша. Варатеш чуял беду издали, как медведь соты. Кубад поднялся и подошел к кельту. - Проснулся? Хочешь пить? - сказал он, поднося бурдюк к губам Виридовикса. Глотая кумыс, Виридовикс ощутил легкий укол вины за то, что предает кочевника в тот миг, когда тот отнесся к нему по-дружески. Но он мгновенно подавил проснувшуюся совесть. Не очень-то дружелюбны были к нему бандиты, когда похищали его! - Еще? - спросил Кубад. Кельт кивнул. Кочевник наклонился еще ниже, чтобы дать ему хлебнуть. В этот момент Виридовикс прыгнул вперед, как кошка, схватив его руками за горло, словно стиснув стальными клещами. Бурдюк с кумысом полетел в сторону. К счастью для Виридовикса, он приземлился на овечьей шкуре и плеск не выдал его. Кубад был опытным бойцом. Но нападение произошло слишком внезапно, и он допустил ошибку, которая оказалась роковой. Вместо того чтобы схватиться за свой кинжал, он инстинктивно попытался разжать пальцы Виридовикса. В атаке кельта была сила отчаяния. Его пальцы все сильнее сдавливали горло противника. Слишком поздно кочевник вспомнил о кинжале. Это была его последняя мысль. Руки уже не повиновались ему. Виридовикс мягко опустил тело в грязь, снял кинжал (длинный кривой нож с квадратной резной рукояткой) и разрезал ремень, стягивающий его колени. Подождал минут пять, чтобы унялась боль, возникшая после того, как возобновилась циркуляция крови. И только тогда встал. "У тебя только один шанс спастись, так что не стоит упускать его из- за поспешности и нетерпения", - прошептал он самому себе. Дождь лил не переставая. Шум воды заглушал шаги Виридовикса, когда тот подошел к кочевникам. Настал черед мести. Но, склонившись над первым из них, кельт вдруг остановился. Он не мог заставить себя зарезать спящих людей. Кубад - другое дело, с Кубадом у них была честная схватка... "Гай Филипп назовет тебя тысячу раз идиотом", - сказал он себе, когда после недолгого колебания сунул кинжал в ножны. Взяв его за клинок, он использовал кинжал как дубинку. Каждому из спящих досталось по отнюдь не нежному удару по голове. Кельт не собирался ждать, пока хоть один из этих хаморов проснется с диким воем. Оставался Варатеш. Бандитский вожак проснулся с кинжалом у горла. Как всегда, не утративший присутствия духа, спокойный, он начал потихоньку нащупывать нож у пояса, надеясь, что это движение останется незаметным под толстой накидкой. - Даже и не пытайся, пес, - посоветовал Виридовикс. Второй кинжал он держал в левой руке за лезвие, готовясь нанести удар рукояткой. - Одно только движение, и я перережу тебе горло, так что ты успокоишься навеки. Варатеш подумал немного. Расслабился. Но Виридовикса это не обмануло. - Не знаю, крепки ли черепушки твоих ребят, поэтому прощание с тобой будет кратким, - сказал кельт. Это ошеломило Варатеша. Даже то, что враг оказался на свободе, казалось, изумило его меньше. - Ты что... освободился и не убил всех? - Кубада, - просто сказал Виридовикс. - Остальные проснутся с головной болью, как я по твоей милости два дня назад. И ты, кстати, тоже, - добавил он и ударил Варатеша рукояткой кинжала по голове. Варатеш обмяк. Подумав, что хамор может только притворяться, Виридовикс отступил, настороженный. Но удар, нанесенный пусть даже левой рукой, был достаточно сильным. Кельт начал быстро связывать врагов. Один из них ворочался - пришлось ударить еще раз. Кельт забрал оружие - все, какое нашел, - и /.#`c'(+ его в вещевом мешке на лошадь. Надел свой пояс с мечом. Меч приятно отяжелил бедро. Глаза Варатеша приоткрылись, когда кельт стал привязывать остальных лошадей к передней. Вожак задергал руками, пытаясь освободиться и даже не скрывая этого. Если бы Виридовикс собирался убить его, он сделал бы это гораздо раньше. - Мы еще встретимся, - обещал он. - Когда-нибудь. Нескоро. Мне почему-то кажется, тебе потребуется время, чтобы освободиться, - ответил Виридовикс. - У вас, дураков, будет веселое занятие - гоняться за мной по степи пешком, потому что лошадок я забираю. Варатеш удивленно взглянул на него. В его глазах проступило неохотное одобрение. - Я надеялся, что ты забудешь об этом. Большинство - лопухи, так бы и поступили. Он покачал головой, затем моргнул и перестал дергать руками. - Кроме того, - добавил, улыбаясь, Виридовикс, - теперь твой черед искать следы в таком месиве грязи. Хамор зарычал, вспомнив, что говорил те же самые слова Кубаду о товарищах Виридовикса. Неприятно. А вскоре еще ноги заболят от ходьбы, подумал он кисло. Кельт прыгнул в седло. - Чума на ваши короткие стремена, - проворчал он. Его длинные ноги неуклюже держались в маленьких стременах, колени торчали чуть ли не до подбородка. Виридовикс ударил степную лошадку по бокам и осадил ее, когда она попыталась брыкаться. - Ну, хватит болтовни. В путь. Одна за другой, все три дюжины лошадей пошли следом за первой. Веселая песня, которую радостно насвистывал Виридовикс, была известна всем и каждому в галльских лесах. А здесь, в степи, никого, кроме кельта, не было. Виридовикс хотел быть самим собой, и плевать ему было на то, что галльского языка здесь никто не понимает. Он засвистал еще громче. Дождевая капля попала Горгиду в глаз, и на несколько мгновений все вокруг расплылось. Грек пробормотал ругательство. - Я думал, это проклятое ненастье уже закончилось, - пожаловался он. - Если тебе хотелось поныть, зачем было ждать так долго? - осведомился Панкин Скилицез. - Мы мокли до нитки почти весь день. А если бы тебя понесло на север, ты бы вообще вымок как губка... Ариг кивнул: - Чем дальше на запад, тем суше. В Шаумкииле, в землях моего народа, нечасто бывает, чтобы летний дождь зарядил на неделю. - При одной мысли об этом аршаум вздрогнул. - А, Видесс испортил меня. - Интересно, почему на западе суше? - заговорил Горгид, забыв про свое плохое настроение. - Возможно, земля находится дальше от моря, и это повлияло на климат. Хотя нет... Почему же тогда у вас такие влажные снежные зимы? - Поразмыслив немного, грек сказал: - Возможно, на севере есть еще одно море, которое приносит влажность в зимнее время года? - Никогда о таком море не слыхал, - ответил Ариг. Тема разговора его совершенно не занимала. - Между степями и Иездом лежит море Миласа, но оно расположено не на севере. К тому же оно не больше озера. К удивлению Горгида, Гуделин заметил: - У тебя хорошая логика и острый ум, чужеземец. На запад от Халогаланда действительно есть северное море. Оно достаточно холодное и суровое. - Бюрократ недовольно поморщился. - Вероятно, оно-то и является причиной холодной зимы, о которой упоминает Ариг. - Тебе-то откуда это знать, Пикридий? - с вызовом спросил Скилицез. - Насколько мне известно, ты раньше никогда не покидал Видесса. - А, все очень просто. Как-то раз я наткнулся в архивах на фрагмент поэмы. Она была написала морским офицером. Кажется, его звали Марзофл, это древний и знатный род. Поэма написана во времена Ставракия, когда e +.# ( еще имели понятия о хороших манерах. Довольно приятные стихи. Один отрывок был довольно необычен. Автор как будто описывает какой-то иной мир: камни и скалы, лед и холодный ветер, странные прибрежные птицы с чудным названием - должно быть, позаимствованным у местных варваров... Кажется, их именовали "аукс". - Ладно, ладно. Чтоб тебя демоны взяли вместе с твоими "аукс", - проговорил Скилицез, побежденный обилием деталей. Гуделин склонил голову в насмешливом полупоклоне. Горгид готов был поклясться, что Скилицез аж заскрипел зубами. - Простите, что прерываю, - вмешался Агафий Псой. Иногда видессианский офицер по практичности не уступал римлянам. - Вон там, у ручья, неплохое место для лагеря. Он махнул рукой - и тут же, будто вспугнутые этим жестом, в серое небо поднялись утки, маленькая стая. Псой улыбнулся как хороший фокусник. Его солдаты уже подняли луки. При одной только мысли о жареной утке у Горгида заворчало в животе. Но первая подстреленная птица издала громкий крик, и вся стая быстро снялась с места и улетела, избежав тучи стрел. - Эй, заткнись, - обратился грек к своему желудку. - Похоже, сегодня ты снова получишь только сыр да лепешки. Тренировки начались еще до ужина. К своему неудовольствию, Горгид обнаружил, что с нетерпением ждет каждого урока. Он ощутил почти животную радость, когда тело запомнило, как правильно парировать колющий удар, прямой вертикальный, горизонтальный, спиральный выпад. Иногда фехтование напоминало ему видессианскую игру в шахматы - та тоже подражала военным действиям. Правда в новой игре принимали участие не только ум, но и руки, ноги, глаза. Наконец-то Горгид научился двигаться с мечом в руке, а не просто стоять прямо, сохраняя равновесие. Ноги теперь тоже слушались гораздо лучше, чем прежде. - Прирожденный рубака, - заметил Скилицез, отскочив от колющего выпада. - Я не хочу быть рубакой, - настойчиво сказал грек. Скилицез пропустил это мимо ушей. Вернувшись к изначальной позиции, он еще раз показал, как правильно отбивать удар. Опытный видессианский офицер оказался неплохим учителем. И уж всяко - лучшим, нежели Виридовикс. Он был куда более терпелив и вел занятия систематически и педантично, в отличие от вояки-кельта. Скилицез никогда не забывал о том, что его ученики не имели никакой военной подготовки. Там, где Виридовикс, обуреваемый отвращением, замахал бы руками, Скилицез до бесконечности повторял один и тот же удар, винт, ложный выпад, пока не убеждался в том, что урок усвоен. Закончив тренировку, Горгид ушел к ручью сполоснуть лицо. Пикридий Гуделин остался на милость Скилицеза. Скилицез гонял чиновника куда жестче, чем грека. Горгид не знал точно почему: то ли потому, что бюрократ был куда менее одаренным учеником, то ли потому, что Гуделин и Скилицез не слишком ладили друг с другом. Горгид услышал, как Гуделин вскрикнул, когда Скилицез хлопнул его плашмя по коленям - как бы желая отомстить за поэму о севере. Маленькая коричневато-зеленая лягушка сидела в кустах на самом берегу ручья. Горгид бы не заметил ее, если бы она вдруг не квакнула. Он погрозил ей пальцем. - Ш-ш... - сурово сказал ей грек. - Смотри, веди себя тихо, не то все хаморы из нашего отряда умчатся прочь, спасая свои жизни. Тут в желудке у грека заворчало. - Спасайся же и ты, - добавил он, обращаясь к лягушке. На следующий день путешественники вышли к большой реке. Псой вспомнил ее название - Куфис. - Это самая западная точка в Пардрайе, куда я пока что доходил, - сказал он. - Мы на полпути к Аршауму. Скилицез кивнул в знак согласия. Видессианин не слишком много распространялся о своих странствиях. Но если он владел языком аршаумов так же свободно, как языком хаморов, то, скорее всего, ему доводилось ' e.$(bl куда западнее реки Куфис. Река текла с севера на юг. Путники двинулись вверх по течению реки, подыскивая брод. Вскоре они подъехали к груде камней, сваленных на другом берегу и словно бы приготовленных для строительства. Горгид в недоумении поскреб затылок. Что делают строительные материалы посреди пустой, гладкой степи? Двое из солдат Псоя слыхали что-то об этой груде камней, но помощь их историку была невелика - они именовали это "кучей дерьма богов". Скилицез засмеялся, что случалось с ним нечасто. - Или "хаморская куча", - сказал он тихо, чтобы солдаты Псоя не слышали. - Это все, что осталось от видессианского форта, который вот уже двести лет лежит в забвении. - Что?! - воскликнул Горгид. - Империя когда-то простиралась досюда? - О нет, - пояснил Скилицез. - То был дар Автократора одному могущественному кагану. Но каган умер, его сыновья перегрызлись, и кочевники вновь вернулись к обычаю жить небольшими кланами. Пикридий Гуделин уставился на обломки и вдруг разразился громким хохотом. - Вот это?.. Вот эта куча камней - "Глупость Кайросакта"? - А, так ты тоже знаешь об этом? - вмешался Горгид, явно опережая Ланкина Скилицеза. Офицер, похоже, вообще отказывался верить в то, что Гуделин может знать хоть что-то. Бюрократ закатил глаза - жеманная гримаса, которая напомнила о столичных ужимках, смешных сейчас, когда великолепные шелковые наряды сменила поношенная дорожная одежда. - Знаю ли я об этом? О, мой образованный друг! В бухгалтерских школах Видесса это - ходячий пример никому не нужного результата при гигантских расходах. Тысячи золотых были выброшены на искусных ремесленников и камнерезов, собранных со всей Империи! И ради чего? Результат у тебя перед глазами. - Бюрократ покачал головой. - Я уж не говорю о слоне... - О слоне?!.. - в один голос переспросили Горгид и Скилицез. В Видессе, как и в Риме, слоны были редкими, экзотическими животными. В столицу Империи их доставляли из далеких, почти не известных стран, расположенных к югу от Моря Моряков. - Ну да, слон. Один из послов кагана увидел слона - надо полагать, на ярмарке, - и поведал своему повелителю о диве. Кагану тоже захотелось взглянуть на диковинного зверя. И Автократор Кайросакт, который, боюсь, выпил в тот день лишку, взял и отправил слона кагану в подарок. О, сколько золота на это ушло!.. Гуделин был расстроен до глубины своей чиновничьей души. - А дальше-то что?.. - воскликнул Горгид. - Что каган сделал со слоном? - Разок взглянул и отправил обратно. А что бы сделал ты на его месте? x x x - Чтоб мне пусто было. Зачем я так поспешил с бегством? - сказал Виридовикс, подбоченясь. Темная ночь сменилась наконец серой пеленой еще одного облачного утра. Кельт, к своему ужасу, обнаружил, что все это время ехал на восток. Однако почти сразу же его лицо расплылось в улыбке. - Что ж, во всем можно найти хорошую сторону, - сказал он сам себе. - Этот дурень ни за что бы не подумал, что я двинусь на восток. Разве что он догадается, что я рехнулся. При этой мысли Виридовикс прикусил ус, а затем резко повернул на юг, собираясь описать большую дугу вокруг лагеря Варатеша. К вождю бандитов кельт испытывал большое уважение. - Надо было отплатить ему за это похищение, хотя он и пощадил моих друзей, этот сын вонючего козла, - произнес Виридовикс громко, только чтобы еще раз услышать добрую кельтскую речь. - В один прекрасный день .- еще причинит мне немало зла, вот уж точно. Лошадь заупрямилась и резко дернула головой, когда Виридовикс стал поворачивать ее. Кельт потянул веревку, служившую поводом. - И не вздумай говорить мне "нет", милая, - обратился к лошадке кельт, все еще разочарованный своей ошибкой. - Слишком поздно горевать нам с тобой. Солнце потихоньку пробивалось сквозь густые облака. Дождь начал стихать и вскоре совсем прекратился. - Наконец-то, хвала богам, - молвил Виридовикс и поглядел по сторонам в поисках радуги. Но ее не было. - Небось Варатеш ее спер, - пробормотал кельт, шутя только наполовину. Дождь и облака сокращали пределы видимости, и кельту не приходилось так страдать от безбрежности окружающей его степи и собственного одиночества. Но по мере того как погода улучшалась, горизонт все расширялся и расширялся. И вот, как и в первые дни в степи, Виридовикс почувствовал себя ничтожной точкой, двигающейся сквозь бесконечность. Если бы в небе была только одна звездочка - и та не была бы более одинока. Виридовикс пел одну за другой бесконечные песни, только чтобы отогнать гнетущее чувство заброшенности. Увидев далеко на юге стадо коров, он испустил такой дикий крик радости, что лошади навострили уши. Но спустя мгновение Виридовикс подавил эту радость. Лучше уж быть одному, нежели встретиться с врагами. - Если я их вижу, то и они, без сомнения, меня видят. Жаль, здесь нет этого маленького грека, посмотрел бы он на меня. Сейчас я хороший пример для его игр в логику. Через несколько минут это рассуждение было полностью вознаграждено. От стада отделилась горстка хаморов. Всадники быстро приближались. - И что же они сделают, увидев чужака со всеми этими гладкими лошадьми? - спросил Виридовикс сам себя, но дожидаться ответа не стал. Заметив тяжелые луки кочевников, кельт омрачился еще больше. Хорошо бы сейчас иметь на голове шлем, на плечах плащ из рыжих лисиц. Это произвело бы на нападающих внушительное впечатление. Одежда Виридовикса была грязной и мокрой, и кельтский вождь оглядел себя с отвращением. - Кусок мокрого навоза, вот я что такое, - горестно сказал он, в который раз уже посылая проклятие Варатешу. Бандит, опытный вор, на этот раз он украл только самого кельта и его меч. При этой мысли Виридовикс разразился громким хохотом. Живой нрав не позволял ему долго предаваться унынию. Кельт соскочил с лошади, сдернул через голову грязную тунику, скинул штаны и бросил их на спину лошади. Обнаженный, с мечом в руке, он стал ждать приближения кочевников. - Теперь им будет о чем поразмыслить, - сказал он, широко улыбнувшись. Легкий ветерок мягкими пальцами коснулся его кожи. Приготовившись сражаться обнаженным, Виридовикс не чувствовал ни малейшей неловкости. Песни бардов воспевали кельтских воинов, которые бросались в битву, не желая никаких доспехов, кроме ярости. Виридовикс заревел свой боевой клич и поскакал навстречу кочевникам. Улыбка его погасла, когда он увидел изогнутые двойные луки и наставленные на него стрелы. Но пока что никто не стрелял. Изумленные хаморы разинули рты. Что это за сумасшедший бледный, медноволосый гигант бросился на них? Они быстро загомонили на своем языке. Один указал на пах Виридовикса и сказал что-то, вероятно, очень грубое. Все засмеялись. Но любопытство не могло слишком долго держать их на расстоянии. Стрелы снова нацелились на Виридовикса. Он спрыгнул с лошади и сделал большой шаг вперед. Кочевники угрожающе подняли луки. - Ну, кто из вас, вшивых олухов, хочет подраться с видессианином? - крикнул Виридовикс, бросая им вызов всем своим видом. Кельт, конечно, не имел с видессианами ничего общего, но времени объяснять это хаморам у него не было. Никто из кочевников не говорил на языке Империи. Однако короткие переговоры между кочевниками помогли Виридовиксу догадаться, кто из них ".&$l. Это был худой варвар с крепким лицом и густой бородой, закрывающей грудь до середины. - Ты!.. - выкрикнул кельт, направляя на него свой меч. Кочевник с каменным выражением лица посмотрел на него. - Да, ты, дурень, спящий с козами и овцами! - добавил Виридовикс, пустив в ход одно из хаморских выражений Кочевник покраснел. Кельт присовокупил несколько грязных жестов. Он хотел вызвать вождя на поединок лицом к лицу. Он знал, что идет на большой риск. Если власть хамора была достаточно велика, он мог просто приказать убить наглеца стрелами. Но если нет... Кочевники впились взглядами в лицо своего вождя. В воздухе повисло напряженное молчание. Наконец кочевник прорычал что-то. Он здорово разозлился, но ничуть не был испуган. Когда он соскакивал с лошади, его движения напомнили Виридовиксу о гибком барсе. Это сразу же предостерегло кельта: перед ним был опытный противник. Кривой меч кочевника вылетел из кожаных ножен, украшенных изображением хищных животных красного и зеленого цвета. Хамор прыгнул вперед, внимательно следя за каждым движением врага. Кривая сабля встретила прямой меч. При этом первом ударе Виридовикс отступил назад. Да, быстр как куница, подумал он, парируя удар в левое бедро, в голову. С улыбкой наслаждаясь игрой, кочевник подступил ближе, чтобы покончить с противником, но его остановил прямой колющий выпад (не впустую же провел Виридовикс с римлянами столько лет). Острие его меча, в отличие от меча Скавра, не было заточено, и куртка кочевника из толстой дубленой кожи защитила своего владельца от тяжелой раны. Застонав, хамор отступил на шаг. Удивив друг друга опытом, соперники некоторое время обменивались осторожными ударами, выискивая ошибки в защите. Виридовикс зашипел, когда кончик сабли прочертил тонкую красную линию на его груди, а потом и гневно зарычал, сердясь на собственную неуклюжесть, - враг уколол его в левую руку. Древние кельты, решил Виридовикс, были большими дураками, коли решались воевать обнаженными. Слишком уж много уязвимых мест нужно защищать. А кочевник не получил ни царапины. Виридовикс был сильнее хамора, кельтский меч был длиннее сабли, но в долгом поединке скорость давала хамору куда больше преимуществ. - Что ж, тогда надо сделать поединок короче, - сказал Виридовикс сам себе и прыгнул на врага, осыпая его дождем ударов со всех сторон и пытаясь задавить силой. Его противник гибко отскочил в сторону, но оступился в липкой грязи. Он отчаянно попытался блокировать рубящий удар Виридовикса. Это ему удалось, однако дорогой ценой: кривая сабля вылетела из его руки, пролетела по воздуху и воткнулась острием в землю. - О-ох, - донесся вздох хаморов, наблюдавших за поединком. Хотя вождь этих кочевников был сейчас в руках Виридовикса, кельт вовсе не собирался добивать его. Кто знает, что потом сделают с ним за это остальные хаморы? Но когда Виридовикс остановился, уверенный в себе, чтобы снять с пояса кочевника нож в знак своей победы, хамор ухватил его за запястье. Меч выпал из руки кельта, стиснутой с нечеловеческой силой. - Даже и не думай об этом! - вскричал кельт, когда кочевник схватился за кинжал. Медведем кельт обхватил своего противника. Хамор боднул его головой в подбородок. Из глаз кельта посыпались искры, кровь потекла из прикушенного языка, но все же он не дал врагу нанести удар кинжалом. Виридовикс стукнул кочевника кулаками в затылок. Может быть, не очень честно, зато весьма эффективно. С коротким вскриком хамор осел в грязь. Грудь кельта высоко вздымалась, тело лоснилось от пота. Виридовикс поднял свой меч и выпрямился, поджидая новых врагов. Они ошеломленно смотрели на него, не зная, что делать дальше. Виридовикс, впрочем, тоже был немного растерян. - Я его не убил, ребята, - сказал кельт, махнув рукой в сторону /.!%&$%--.#.. - Хотя пару дней он, наверное, будет жалеть об этом. Виридовикс и сам еще мучился страшной головной болью, которой наградил его Варатеш. Кельт наклонился над кочевником, который уже начал приходить в себя. Остальные снова угрожающе подняли луки. - Я не причиню ему вреда, - повторил Виридовикс. Кочевники не поняли его, как не понимали и раньше, но немного успокоились, когда он помог их товарищу сесть. Варвар застонал и обхватил голову руками. Он еще не вполне пришел в себя. Один из хаморов передал лук своему товарищу, спрыгнул с коня и подошел к Виридовиксу, разводя перед ним пустые руки. - Ты! - сказал он, указывая на кельта. Кельт кивнул. Это слово он знал. Кочевник показал рукой на степных лошадок, которых привел Виридовикс. - Откуда? - спросил он. Он повторил это слово несколько раз, сопровождая вопрос жестами и мимикой, пока наконец Виридовикс его не понял. - А, так ты знаешь этих красавцев? Я их украл у Варатеша, вот так- то, - произнес кельт, гордясь своей смелостью. Он не только сумел вырваться на свободу, он еще и прихватил попутно кое-что для себя, В Галлии, среди его соотечественников, как и среди кочевников, конокрадство было знатным развлечением, почти искусством. - Варатеш? - Все три хамора произнесли это имя одновременно. Похоже, это было единственное слово, которое они уловили из речи Виридовикса. Даже их вождь резко поднял голову, но тут же опустил ее со стоном. Кочевники осыпали Виридовикса дождем возбужденных вопросов. Кельт только беспомощно развел руками. Он не понимал. Тот, который спрыгнул с коня, что-то крикнул своим товарищам. - Ты и Варатеш? - спросил он Виридовикса с широкой фальшивой улыбкой. Затем повторил этот вопрос, на сей раз с мрачным, свирепым оскалом. - Да ты, парень, вовсе не дурак! - воскликнул Виридовикс. - Я и Варатеш! - Он скривил лицо в самую отвратительную гримасу, какую только мог изобразить, рубанув рукой с мечом по воздуху для пущей убедительности. Что ж, была не была, ложь могла причинить ему столько же вреда, сколько и правда. Ответ оказался удачным. В первый раз с момента их встречи лица кочевников расплылись в улыбке. Ближайший из них предложил Виридовиксу руку. Кельт осторожно пожал ее, переложив меч в другую. Дружелюбие хамора было искренним. - Ярамна, - сказал кочевник, ударив себя в грудь. Затем показал на своих товарищей. - Нерсеф, Замасп, Валаш. - И, наконец, на вождя: - Рамбехишт. - Опять эти чихающие и кашляющие имена, - вздохнул Виридовикс, называя себя. Потом ему пришли в голову сразу две дельные мысли. Для начала он вытащил из грязи саблю Рамбехишта и передал ее вождю. Рамбехишт еле держался на ногах, так что ему было не до слов благодарности, но его товарищи одобрительно загомонили и закивали. Затем кельт вернулся к своим лошадям и оделся. Мечом он перерезал веревки, которыми лошади были привязаны друг к другу, и широким жестом предложил каждому кочевнику по шесть лошадей. Конь, на котором ехал сам Виридовикс, принадлежал Варатешу. В таких вопросах кельт больше доверял знаниям бандита. Из всех сокровищ мира он не смог бы выбрать лучшего подарка в знак дружбы. Все хаморы, за исключением Рамбехишта, сгрудились вокруг Виридовикса, пожимая ему руку, дружелюбно хлопая его по спине и выкрикивая что-то. Даже их вождь сумел изобразить слабую улыбку, хотя было видно, что каждое движение дается ему нелегко. Виридовикс подарил ему самых лучших коней, не желая наживать себе на будущее врага. Ловко орудуя несколькими знакомыми Виридовиксу словами и бурно жестикулируя, Ярамна объяснил, что они должны возвращаться в свой клан. - Я надеялся услышать это, - ответил Виридовикс. Хамор скорчил гримасу - его не поняли. В конце концов, он сумел втолковать Виридовиксу, что в клане есть несколько человек, знающих немного по-видессиански. - Мы как-нибудь поймем друг друга. Виридовикс давно уже решил научиться говорить на языке степей. Внезапно он рассмеялся. Ярамна и остальные недоуменно посмотрели на него. - Нет, к вам это не имеет никакого отношения, - заверил их Виридовикс. Он просто никогда не думал, что наступит такой день, когда он начнет рассуждать точь-в-точь как Скавр. Руки Варатеша покраснели и распухли от ремней, которыми связал его Виридовикс. Красные тонкие полоски остались на запястьях. Если бы кельт в спешке не упустил маленького ножа, который Варатеш носил в узком кармашке у правого сапога, бандит все еще оставался бы связанным. Но Кураз сумел зубами вытащить нож, и потом долго, пыхтя, они перерезали путы. Бандитский вожак несколько раз сжал в кулаки гудящие от боли руки и попытался забыть о пульсирующей боли в голове. Он не любил проигрывать. Тем более - людям, которым была отведена роль беспомощных пленников. Предстоящая неделя хождения пешком в обществе приятелей-бандитов также не приводила Варатеша в восторг. Если им только не удастся украсть где- нибудь лошадей... Но меньше всего хотелось Варатешу объяснять Авшару, каким образом куропатка выскользнула из сетей. Гнев Авшара сам по себе был достаточно ужасен. Но вот если князь-колдун начнет считать Варатеша просто пустым, глупым, неуклюжим варваром... Варатеш прикусил губу, терзаемый яростью и унижением. Когда волна черной ярости откатила, он обнаружил, что, несмотря на боль в голове, снова обрел способность соображать. Сунув руку за пазуху, Варатеш достал кристалл - подарок Авшара. Осторожно держа камень в негнущихся пальцах, он вгляделся в оранжевый туман, клубившийся в глубине. - Странно, - пробормотал он недоуменно. - Почему этот паршивый пес отправился на восток? Варатеш подумал было, что кристалл "сошел с ума" или что-нибудь случилось с заклинанием, но потом решил, что такое невозможно. Когда рыжеволосого гиганта схватили, он направлялся на запад в компании с аршаумом. Варатеш поскреб бороду. Он не доверял тому, чего не мог понять. - Кому какое дело до того, куда ползет этот навозный червь? - спросил Бикни, сидя на земле. - Ну и пес с ним, - поддакнул Акез. Он тоже сидел на корточках в грязи. Трое спутников Варатеша устали. Головы у них трещали от боли - добрая память о Виридовиксе. В таком же плачевном состоянии находился и их вожак, но железная воля поддерживала Варатеша, в то время как бандиты уже раскисли и были согласны валяться в грязи, словно голодные собаки. - До этого есть дело Авшару, - ответил Варатеш. Несмотря на усталость, бандиты содрогнулись. - И мне тоже, - добавил вожак. Сразу же после освобождения Варатеш забрал нож Кубада. Сейчас он показал клинок своим людям. - До нашего клана далеко идти, - простонал Бикни. - У нас нет лошадей, нет еды, нет оружия. И ты хорошо знаешь, чего стоит твой проклятый нож, Варатеш. Очень немногого. - Ну так пойдем пешком. Я доберусь, даже если мне придется съесть по пути всех вас, одного за другим. И тогда, - добавил Варатеш мягким голосом, - я посчитаюсь с этим человеком. Он пошел на север. Трос других, стеная и ворча, поковыляли следом. Так мертвое железо притягивается большим куском магнитной руды. x x x К отряду галопом подскакал Превалий, сын Хараваша. - Там, впереди, что-то происходит, - доложил молодой солдат. - Что-то, - пробормотал Агафий Псой, недовольный. И рявкнул: - Что именно? Они перешли на хаморско-видессианский жаргон, на котором общались в Присте. Горгид сразу потерял нить разговора. Много дней подряд они видели лишь бесконечную степь да изредка на горизонте табун лошадей. Любое, даже крошечное событие, было спасением от великой степной скуки. Ариг утверждал, что великая река Шаум, разделяющая земли хаморов и аршаумов, уже близко. Грек не имел ни малейшего представления о том, откуда ему это известно. Бесконечная степь была монотонной и ровной, без всяких примет. - О чем они? - нетерпеливо спросил Гуделин. Столичный чиновник понимал густо насыщенный варварскими словами диалект пограничной провинции не больше, чем Горгид. - Прошу прощения. - Псой вернулся к видессианской речи. - Впереди лагерь кочевников. Однако не похоже, чтобы ему тут полагалось быть. - Где же стада? - спросил Скилицез у Превалия. - Что ты видел? Шатры? Они снова перешли на диалект. - Все увидите сами за холмом, - ответил солдат. Он усмехнулся и перешел на видессианский, чтобы Гуделин, Ариг и Горгид могли его понять. Скилицеэ нахмурился: - Так близко? Тогда где же, проклятие, их стада? Он огляделся, будто ожидая, что коровы вынырнут из пустоты. Как только посольство поднялось на одну из небольших возвышенностей, лагерь открылся перед путешественниками, как и говорил Превалий. Горгиду доводилось видеть в Васпуракане и западном Видессе цветастые шатры йездов. Слишком часто... Он приготовился увидеть еще одну похожую живописную картину. Но ничего подобного путешественников не ожидало. Лагерь казался скудным и безмолвным. Здесь слишком тихо, подумал грек. Даже издалека они должны были уже увидеть огни костров, поднимающиеся в небо дымы, скачущих вокруг лагеря кочевников... Ничего этого не было. - Чума? - предположил Горгид, вспомнив Фукидида. В самом начале Пелопоннесской войны Афины были опустошены этой страшной болезнью. На лбу грека выступили капли пота. Перед чумой врачи (и он том числе) были бессильны. Возможно, жрецы-целители были способны совершить и такое чудо?.. Гуделин знал об этом немного больше. - Мне кажется, будет разумнее сделать большой крюк и тем самым избежать ненужного риска. Горгида почему-то успокоило, когда он понял, что видессианин боится болезни не меньше. - Нет, - ответил Ланкин Скилицез. Гуделин пытался было протестовать, но офицер оборвал его: - Чума могла убить стада кочевников, могла оставить их нетронутыми. Но она не прогнала бы их прочь. - Ты прав, человек Империи, - подтвердил Ариг. - Чума заставляет бежать только людей. Узкие глаза аршаума насмешливо оглядели Гуделина. - Как хотите, - ответил чиновник, безуспешно принимая невозмутимый вид. - Если чума охватит мою бренную плоть, я, по крайней мере, буду тешиться мыслями о том, что умираю в компании мужественных людей. Оставаясь неуклюжим наездником, Гуделин тем не менее пришпорил лошадь и поскакал к кочевью. Ариг перестал ухмыляться и припустил за Гуделином. Остальные двинулись следом. Логика Скилицеза успокоила Горгида только отчасти. Что, если зараза попала в лагерь уже давно, а стада просто разбрелись, оставленные без присмотра? Но когда товарищи грека испуганно вскрикнули при виде четырех воронов и большого черного грифа, поднявшегося в воздух при виде /`(!+(& ni(eao людей, Горгид откинулся в высоком седле с облегчением. - Когда это птицы смерти вдруг стали приятным зрелищем? - спросил Псой. - Объясню, - ответил Горгид. - Их присутствие означает, что здесь нет чумы. Стервятники обычно обходят трупы стороной, если те стали жертвами болезней. Либо же, поедая их, сами погибают от заразы. Если только, прошептал тревожный голос, Фукидид не ошибся. Однако лагерь поразила не эпидемия. Здесь прошла другая, более страшная напасть: война. Телеги с шатрами были пусты, многие валялись перевернутые. У одной обгорело колесо. Колья, на которых когда-то стояли шатры, одиноко торчали среди полного безмолвия, и только остатки обгоревшей ткани, когда-то прикрывавшей их, слабо шевелились. Тонкие полосы ткани сухо шуршали в мертвом лагере, как пальцы скелета, лишенные плоти. Смерть правила здесь не первый день. Когда всадники приблизились, в воздух поднялось еще несколько воронов. Их было мало. Лучшая трапеза уже закончилась. Запах смерти почти исчез. Путников встретили одни кости, плоть уже истлела. Все здесь будто отвергало вторжение жизни в этот мертвый, безмолвный мир. Трупы мужчин, женщин, детей, животных лежали у шатров. Кочевник с обломком сабли в руке... Половина ее валяется поблизости. Сломанная, сабля не стоила того, чтобы забирать ее как добычу. Топор разрубил голову мужчины... Рядом с ним лежало то, что когда-то было женщиной. Труп был раздет, ноги раскиданы в стороны, как у куклы... Горгид понял, что горло женщины было перерезано. Проходя с легионом поля битв и разоренные войной города и села, Горгид видел столько смерти и жестокости, что вряд ли мог бы сейчас припомнить многое из пережитого. Но здесь он впервые встретил упорную, холодную ненависть к жизни, разрушение ради разрушения. Это было настолько чудовищно, что холодок пробежал по коже. Горгид окинул взглядом лица своих товарищей. Гуделин, который почти ничего не знал о войне, побледнел и еле держался в седле. Но изнеженный чиновник не был одинок в своем ужасе. Солдаты Псоя, Скилицез и даже Ариг, всегда гордившийся своей суровостью, - все они были одинаково ошеломлены. Увиденное потрясло их до глубины души. Никто, казалось, не решался нарушить молчание. Наконец Горгид проговорил, как бы обращаясь к самому себе: - Так вот как они воюют здесь, в степях. - Нет! Голоса Скилицеза, Агафия Псоя и трех его солдат прозвучали одновременно. Еще один ворон, возмущенный криком, поднялся в воздух, но тут же опустился на землю и неуклюже запрыгал вбок. Он был слишком сыт, чтобы летать. Псой умел говорить складнее, чем Скилицез. - Это не война, чужеземец. Это безумие. Грек только наклонил голову в знак согласия. - Даже йезды не могут быть хуже, - сказал Горгид и быстро добавил: - Но ведь йезды тоже пришли из степи. - В Макуране научились поклоняться Скотосу, - проговорил Псой, и все видессиане плюнули на землю в знак презрения к темному богу. - Кочевники - язычники, это правда. Но они чисты, как любые язычники. В Видессе Горгиду доводилось слышать совершенно противоположное мнение. С другой стороны, Псой был куда ближе хаморам, чем те, кто жил в самом центре Империи. Грек задумался на миг: сделала ли эта близость степнякам Агафия Псоя более надежным? Или - наоборот?.. Грек покачал головой. История умела быть еще более неопределенной, чем медицина... Острые глаза Горгида зацепили какой-то знак, вырезанный на разбитом дубовом сундуке. Слишком часто он видел эти три параллельные молнии на руинах видессианских городов и монастырей. Слишком часто. Он не мог не распознать символ Скотоса. Когда грек показал на него рукой, Псой вздрогнул, как от укуса змеи. Он тоже узнал эти зловещие три молнии и снова плюнул в знак отрицания Скотоса, а затем очертил возле сердца круг Фоса. Скилицез, Гуделин и солдаты-видессиане повторили этот жест. Ариг и хаморы, однако, -%$.c,%" +(: чем это так расстроил их попутчиков грубо вырезанный знак на куске дерева посреди развалин и трупов. - Я даже не подумал об этом, - одновременно проговорили Псой и Скилицез. Скилицез спрыгнул с седла и наклонился над испоганенным сундуком. Офицер истово плюнул, уже в третий раз, на этот раз прямо на знак. Выхватив из-за пояса кресало, он стал выбивать искры, чтобы сжечь обломок. Но огонь упорно не желал разгораться. Трава и дерево были еще влажны после дождя. - Ублюдки Варатеша. Это могли быть только они, - снова и снова повторял Псой. Скилицез пылал от гнева, чего, увы, нельзя было сказать о его костре. Офицер, казалось, поник от свалившейся на него тяжести. Он нашел объяснение той бойне, что произошла в этих местах, и это угнетало его. - Бандиты Варатеша, - еще раз сказал Псой. Скилицез наконец сумел разжечь огонь. Он положил сундук в костер. Как только пламя охватило доски, знак Скотоса тоже стал гореть и вскоре исчез окончательно, превратившись в угли. - Пусть так же в конце великой битвы света и тьмы свет навсегда одолеет тьму, - сказал Скилицез. Видессиане снова очертили знак солнца у груди. Когда посольский отряд оставил мертвый, оскверненный лагерь, Горгид вслух полюбопытствовал: - Где это кочевники научились вере Скотоса? - Жестокий бог для жестокого народа, - ответил Гуделин афоризмом тоном человека, читающего мораль. Для грека такой ответ был хуже бесполезного. До того как они наткнулись на этот ужас, Горгид видел в кочевниках таких же людей, как все другие. Да, они были варварами, но в их натуре, как и у всех, смешивалось хорошее и плохое. С другой стороны, Скотос не был старым исконным божеством степняков. Ни солдаты Псоя, ни хаморы, ни Ариг не узнали знак темного бога. Однако же в Иезде кочевники погонялись этому дьяволу с яростным дикарским энтузиазмом, что, кстати говоря, тоже не слишком характерно для варваров... Давным-давно Иезд был Макураном, имперским соперником Видесса. Соперником - да, но цивилизованным соперником. Макуране имели свою религию, поклонялись Четырем Пророкам. Четыре Пророка не имели никакого отношения к культу Скотоса. И какая связь между отдаленным Иездом и этим разоренным лагерем в степи?.. Ланкин Скилицез без труда соединил эти разорванные звенья. - Авшар, - сказал он, будто объясняя что-то неразумному дитяте. Это объяснение удовлетворило его полностью. Грек покраснел. Мог бы и сам догадаться. Но йезды, припомнил грек, вторглись в Макуран больше пятидесяти лет назад. Холодок пробежал у него по спине. Кем же, в таком случае, был Авшар? Кто он такой, этот загадочный колдун?.. Валаш галопом мчался назад, крича что-то на своем языке. Остальные хаморы что-то прокричали в ответ. Радость появилась на их бородатых лицах. Даже мрачный Рамбехишт выдавил из себя улыбку, хотя взгляд, который он бросил на Виридовикса, истолковать было трудно. - Наконец-то лагерь, где я смогу отдохнуть. Кстати, давно пора это сделать, - сказал кельт. - Что ж, пошли. Он уже четыре дня помогал кочевникам перегонять стадо. Замасп отправился к становищу, чтобы прислать замену. Работа была довольно скучной: коровы и лошади были глупы. И чем больше их было, тем глупее они, похоже, становились. Виридовикс все еще не мог в полной мере насладиться свободой и покоем, поскольку его жизнь до сих пор зависела от этих хаморов - а они пока что не успели стать его друзьями. Ярамна ехал рядом с кельтом на одной из лошадей, подаренных Bиридовиксом. - Хорошая лошадь, - сказал он, ласково хлопнув животное по крупу. Виридовикс понял второе слово (оно входило в некоторые хаморские ругательства), а жест подсказал значение первого. - Я рад, что она тебе нравится, - отозвался кельт. Ярамна тоже понял его. По крайней мере - главное из сказанного. Лагерь хаморов широко раскинулся в степи. Шатры и телеги были разбросаны где попало. Увидев это, Виридовикс громко расхохотался. - У Гая Филиппа открылось бы кровохарканье, если бы он увидел этот кавардак. Да, мало похоже на римский лагерь, где все по линейке. Совсем, прямо скажем, не похоже. Что ж, свобода!.. Делай что хочешь, поступай как знаешь, - это мне всегда было по душе. И все же годы, проведенные с легионерами, не пропали втуне. Виридовикс нахмурился, когда увидел (и понюхал) кучи отбросов у каждого шатра. Ему не нравилось, что люди пускали струйку там, где им приспичило, причем делали это так же невозмутимо, как и лошади, лениво бродившие по лагерю. Даже кельты были куда более чистоплотным народом, хотя, конечно, не таким организованным и дисциплинированным, как римляне. При виде незнакомца, да еще столь необычного, многие кочевники принимались вопить от удивления и тыкать пальцем. Некоторые отходили подальше, другие, наоборот, подбегали, желая рассмотреть получше. Один малыш, куда более отчаянный, чем иные воины, бросился к кельту от костра, возле которого сидел, и коснулся сапожком незнакомца. Виридовикс, всегда любивший детей, остановил лошадь и набычился: - Бу-у... Глаза мальчика расширились. Он повернулся и убежал. Виридовикс засмеялся: штанишки мальчика были похожи на взрослые, но зато не закрывали малыша сзади. - Какая хитрая штука! - воскликнул кельт. Мать малыша подхватила его на руки и надавала ему шлепков. Вот и еще одно назначение разреза на штанишках. Кельт даже не подумал об этом. - Бедняга!.. - сказал он, слыша горький плач. Валаш привел своих товарищей и Виридовикса в круглый купольный шатер, который был куда больше остальных и куда богаче украшен. Волчья шкура на шесте была знаком того, что шатер принадлежал вождю клана. На это же указывали и двое часовых у входа - в данный момент они закусывали брынзой. Демоны и животные длинной полосой опоясывали зеленый шатер. Подобные же сценки были изображены и на ткани, покрывающей телегу, на которой шатер перевозили с места на место. Ряд за рядом стояли сундуки с вещами, обувью и оружием, выстроенные позади телеги. Сундуки были большими, покрытыми блестящим лаком, что предохраняло их от влаги. Но таким богатством наслаждался только вождь клана, как отметил кельт. Большинство шатров было куда меньше, их покрывала скромная ткань, достаточно легкая, чтобы лошадь без труда перевозила ее вместе с кольями и каркасом. Пожитки кочевников были немногочисленны. В то время как вождь имел не менее полутора десятков телег и лошадей, многие люди его племени владели тремя-четырьмя лошадьми и зачастую - ни одной телегой. Виридовикс пришел к выводу, что первоначальное мнение оказалось ошибочным: степная жизнь была свободна, но отнюдь не легка. Один из часовых дожевал сыр и взглянул на Валаша и других. Указав рукой на Виридовикса, он что-то спросил. Несколько секунд часовой и Валаш перекрикивались на своем языке. Кельт уловил имя "Таргитай", повторенное несколько раз, и сообразил, что это, вероятно, имя вождя. Затем часовой удивил кельта, заговорив на ломаном видессианском: - Ты - ждать. Я говорить ему - ты здесь. Когда кочевник наклонился, чтобы пройти в шатер, Виридовикс спросил: - А вождь говорит на языке Империи? - Да. Ходить Приста - много раз. Обмен, торговать. Один раз - грабить Приста. Много лет назад. Часовой исчез. Виридовикс вздохнул с облегчением. По крайней мере, не придется объясняться через толмача. Переводить бурную эмоциональную речь - все равно что кричать под водой. Какой-то шум достигает ушей, но большого смысла в нем все равно нет. Появился часовой. Заговорил по-хаморски, потом обратился к Виридовиксу: - Ты - идти сейчас. Видишь Таргитая - поклониться, понял? - Хорошо, - обещал кельт. Он соскочил с коня. Второй часовой остался сторожить лошадей. Первый придержал полог шатра. Вход в шатер был обращен на запад, в сторону от ветра. С умом сделано, отметил Виридовикс. Но самая мысль о том, что придется провести в шатре суровую степную зиму, заставила его рыжие волосы на руках встать дыбом, как будто кельт, подобно белке, начал загодя отращивать себе густой подшерсток, чтобы защититься от предстоящих холодов. Вход был низким даже для невысоких хаморов. Когда кельт поднял голову, то даже присвистнул от восхищения. Римляне, как он теперь понял, были жалкими новичками в оборудовании палаток. Этот шатер был больше четырех легионерских палаток. В диаметре он был не менее двенадцати больших шагов. Изнутри его обтягивала белая материя, отчего он зрительно казался еще просторнее. Свет костра, горящего посередине, и масляных ламп, стоящих по кругу, отражался от белой ткани. Кожаные мешки у северной стороны шатра были наполнены добром Таргитая. Домочадцы вождя вешали над ними свои луки и мечи на стены шатра. Кухонная утварь, ложки, посуда находились на южной стороне. Напротив входа имелась большая постель - груда матрасов, набитых пухом и покрытых звериными шкурами. Ни один клочок пространства не расходовался здесь впустую, и вместе с тем помещение не казалось переполненным. Это само по себе могло рассматриваться как небольшое чудо, поскольку в шатре было полно народу. На северной стороне сидели мужчины, на южной - женщины. Между костром и постелью стоял низенький диван (единственная мебель!). Помня о том, что говорил часовой, Виридовикс поклонился человеку, сидевшему на диване, облокотясь на подушки, - кельт догадался, что это и был сам Таргитай. - Так. Тебе потребовалось немало времени, чтобы заметить меня, - заметил вождь. Валаш и остальные хаморы уже поклонились ему. Видессианский язык Таргитая был куда более беглым, чем у часового. Но до Варатеша в этом отношении Таргитаю было все-таки далеко. Однако не похоже, чтобы Таргитай рассердился. Кельт внимательно посмотрел на человека, который должен решить его судьбу. Таргитаю было около сорока лет. Красавцем его никак не назовешь. Его лицо покрывали шрамы, а длинный кривой нос был, вероятно, сломан давным-давно и теперь торчал вправо. Длинная седая борода и густые волосы под меховой шапкой напоминали пух густого одуванчика. Узкие глаза на морщинистом лице светились умом, властностью, глубоким чувством собственного достоинства. Виридовикс, который и сам когда-то был вождем, сразу признал в Таргитае настоящего повелителя. - Ты похож на алуга, - заметил Таргитай. Кельту потребовалось несколько секунд, чтобы понять: гортанный акцент хамора превратил слово "халогай" в "алуг". - Подойди поближе к огню. Хочу разглядеть тебя лучше, - продолжал хамор. В сопровождении Ярамны, Рамбехишта и других Виридовикс приблизился к мужской половине шатра. Кочевники, сидящие на подушках или круглых циновках, обитых войлоком, наклонились в стороны, давая им пройти. - Большой человек, - проговорил Таргитай, когда верзила кельт вырос перед ним. - Почему такой большой? Утомишь любую лошадь. - Что верно, то верно. Зато девочки жаловаться не будут, а это главное, - пробормотал Виридовикс. Таргитай усмехнулся. Кельт улыбнулся самому себе: он правильно .f%-(+ своего собеседника. Слова Таргитая и ответ Виридовикса перевел всем остальным человек, сидевший на полу справа от дивана. Это был первый хамор с выбритым лицом, которого увидел Виридовикс. Красные щеки толмача поблескивали в свете костра. Голос звучал мягко - то ли тенор, то ли контральто. Толстую фигуру толмача плотно обтягивал халат. - Это Липоксай, энари клана. - Шаман, как вы говорите по-видессиански, - добавил Липоксай. Он владел языком Империи почти идеально. Виридовикс вдруг подумал: а не был ли энари евнухом? Или же у него просто женственное лицо... На кельта Липоксай вдруг глянул очень странно. - Шаман, да, - нетерпеливо кивнул Таргитай. - Мы говорим не об именах. - Он осмотрел Виридовикса сверху вниз, задержался взглядом на длинном мече кельта. - Ты скажи мне свою историю. Мы увидим, что надо делать. Кельт принялся рассказывать обо всем, что случилось с момента его похищения. Вождь остановил его. - Нет. Зачем вообще пришел в Пардрайю? Ты не человек Империи. Не хамор, не аршаум, я вижу - клянусь Духами Ветров!.. И рассмеялся - немного сипло. Не в силах избавиться от тяжелого предчувствия, Виридовикс рассказал хаморам правду. Липоксай переводил. И чем дольше рассказывал Виридовикс, тем громче и возмущеннее бормотали кочевники, сидевшие вокруг костра. - Ты пришел провести аршаум через Пардрайю и хочешь моей благодарности и помощи! - зарычал Таргитай и коснулся своей сабли - как бы напоминая себе о том, где она находится. - Почему бы и нет? Я заслужил их - и твоей благодарности, и твоей помощи. Таргитай ошеломленно уставился на наглеца-пришельца. Липоксай удивленно приподнял выщипанную тонкую бровь. "Будь мужественным и стой крепко, - завещал сам себе Виридовикс. - Если они увидят, что ты сдался, пусть даже в малом... то все пропало". Выпрямившись во весь рост, кельт нахально глянул сверху вниз на длинный нос хаморского вождя. - Чем больше аршаумов отправится воевать в Видесс, тем меньше их останется здесь, чтобы гонять вас по степи. Так? Таргитай поскреб бороду. Высокий певучий голос Липоксая передавал слова кельта на языке степняков. Виридовикс не решался поглядеть по сторонам, чтобы увидеть, как кочевники примут эти дерзкие речи. Но враждебное ворчание стихло. - Хорошо. Ты - продолжай, - сказал наконец Таргитай. Тяжелый момент был позади. Виридовикс продолжил свой рассказ. Известие о том, что они с Варатешем были врагами, обрадовало хаморов. - Братоубийца! - сказал Таргитай, сплюнув в пыль перед своим диваном. - Несколько лет назад хотел войти в наш клан. Его история хуже, чем твоя. Ты забываешь иные вещи. Варатеш - лжет. - Таргитай посмотрел прямо в лицо Виридовиксу, и тот покраснел. - Продолжай. Что дальше? Виридовикс заговорил было об Авшаре, желая предостеречь кочевников. Но они не знали имени князя-колдуна и потому не боялись. Пусть боги сделают так, чтобы они и не узнали о нем никогда, подумал кельт. Не без гордости он поведал о том, как вырвался из лап Варатеша. Это вызвало возбужденные крики. Таргитай кратко заметил: - Недурно. Виридовикс ухмыльнулся; он уже понял, что хаморский вождь скуп на похвалу. - В темноте и спешке я поехал на восток, вместо того чтобы двинуться на запад. И вот, наткнулся на твоих людей, - заключил кельт. - Пусть они сами тебе все расскажут. Перебивая друг друга, кочевники поведали свою часть истории о встрече с Виридовиксом. Челюсть Таргитая отвисла. - Голый? - переспросил он у кельта. - Люди моего племени иногда так сражаются. - Это может быть очень опасно. И больно, - сказал Таргитай. Хаморы продолжали расписывать поединок Виридовикса с Рамбехиштом. Таргитай, омрачившись лицом, обратился к Рамбехишту. Вопрос прозвучал резко, как удар бича. Липоксай перевел слова Таргитая для кельта. - Что ты можешь сказать в свое оправдание после того, как проиграл схватку с голым человеком? Кельт напрягся. Рамбехишт был немалой фигурой в клане. Если сейчас этот хамор начнет поносить своего соперника, то последствия могут быть очень неприятными... Но тот ответил вождю коротко, пожав плечами и бросив всего несколько слов. - Он побил меня, - перевел Липоксай. Рамбехишт добавил: - Голова у меня болит до сих пор. Что еще я могу сказать?.. - Так. - После этого лаконичного ответа Таргитай погрузился в долгое молчание. Наконец вождь хаморов повернулся к Виридовиксу: - Что ж, чужеземец. По крайней мере, ты - настоящий воин. Сила и мужество. - Да уж. Имеются. - Так, - повторил кочевник. - Дальше? - Если бы я попросил тебя проводить меня до страны аршаумов, ты, я полагаю, зарубил бы меня на месте, - сказал Виридовикс. Липоксай перевел. Хаморы разозлились, но Виридовикс не обращал на это внимания: он должен был сперва дать им пищу для размышлений, чтобы сделать свое предложение более привлекательным. - У ваших людей есть паршивый сосед, этот негодяй Варатеш, не так ли? У вас имеется большой зуб на него. У меня - тоже. Боги знают, что другие кланы тоже терпеть его не могут. - Как хорошо, что здесь нет видессиан и никто не станет обвинять язычников в "ереси", за что хвала богам! - Что, если мы покончим с его шайкой раз и навсегда? И заодно - с Авшаром, подумал Виридовикс, но имени колдуна не назвал. Вокруг костра послышались гортанные выкрики. - Зуб на Варатеша? - повторил Таргитай мягко. - О да. У меня есть зуб на него. Он вскочил на ноги и выкрикнул что-то на своем языке. - Вы будете рады этому, братья?! - перевел Виридовиксу его слова Липоксай. По шатру пронесся рев. Это мог быть только один ответ: "Да!" С кровожадной улыбкой Валаш хлопнул кельта по спине. Но Таргитай, вождь, был также и осторожен. - Энари, - позвал он, и Липоксай встал позади него. - Поговори с духами. Спроси у них, будет это хорошо для клана или же это будет плохо. Липоксай поклонился и закрыл лицо ладонями в знак покорности. Затем он повернулся к Виридовиксу и тихо сказал: - Подойди ближе и положи руки мне на плечи. Кожа энари была теплой и мягкой, как пуховая подушка. Из кармашка за пазухой Липоксай вынул кусочек белой коры шириной в два пальца и длиной в руку. Он разрезал кору на три равных части и легонько прихватил тканью к своим рукам. Виридовикс почувствовал, как тело энари внезапно напряглось. Голова Липоксая резко откинулась назад, как во время припадка эпилепсии. Теперь Виридовикс мог видеть лицо энари. Его губы были плотно сжаты, а глаза открыты. Они смотрели, не мигая, но видели не Виридовикса Руки Липоксая двигались, словно обладали отдельным рассудком и не подчинялись телу. Они извивались, сжимая полоски белой коры и тиская их пальцами. Эта странная игра продолжалась довольно долго. Виридовикс не имел ни малейшего представления о том, как долго она будет идти. Но по тревожному взгляду Таргитая кельт понимал, что происходит что-то необычное. Может быть, нужно вывести Липоксая из транса? Кельт колебался, боясь вмешиваться в магию, которой не понимал. Энари пришел в себя как раз в тот момент, когда Виридовикс уже решил, что пора встряхнуть его. Пот стекал по гладкому лицу шамана. Халат был насквозь мокрым под пальцами кельта. Липоксай пошатнулся и едва устоял на ногах, как будто долго плыл на корабле и только что сошел на берег. На этот раз он посмотрел на Виридовикса с недоумением и страхом. - Тебя окружает сильная магия, - сказал он. - Твоя собственная и чужая. Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения. Таргитай рявкнул что-то. Липоксай довольно долго отвечал тем же тоном, а затем повернулся к кельту. - Я смог увидеть очень немного, - объяснил он. - Там было так много магии... Все покрыл туман. Я рассмотрел: пятьдесят глаз, дверь в горах и два меча. Я не знаю, хорошие это знаки или плохие. Таргитай задумался, обхватив рукой подбородок. Он был недоволен тем, что не сумел узнать больше. Наконец он поднялся и сжал руку Виридовикса. - Что ж, - сказал вождь. - Можем победить, можем проиграть - вероятность одинакова. Варатешу нужно укоротить уши. До самых плеч. - Он засмеялся. Кельт подумал, что для бандита Таргитай - опасный враг. - Так, - еще раз сказал Таргитай. Похоже, он вставлял это слово в паузы, пока раздумывал над тем, что сказать дальше. - Ты клянешься с нами, да? - Да, - тут же ответил Виридовикс. Таргитай перешел на язык степняков. Юноша, у которого были глаза вождя и такой же длинный крючковатый нос, принес большую глиняную чашу и полный бурдюк кумыса. Это был не совсем обычный кумыс - темный, крепкий, с сильным запахом. - Кара-кумыс, черный кумыс, - объяснил Таргитай, ткнув пальцем в чашу. - Напиток повелителей. Он не торопился выпить. Взяв две стрелы из колчана, Таргитай положил их наконечниками в чашу. За стрелами последовал меч. - Твой тоже, - сказал вождь Виридовиксу. Кельт достал меч и опустил его в чашу (кельтский клинок вошел туда до середины). Таргитай кивнул и, вытащив из ножен кинжал, принял в свою руку ладонь Виридовикса. - Нельзя дрогнуть или моргнуть, - предупредил он и сделал надрез на мизинце кельта. Капли крови упали в чашу. - Теперь ты, - сказал Таргитай, передав кельту кинжал. Лицо хамора было как будто высечено из камня, когда кельт рассек ему палец. Их кровь теперь смешалась. Сильная магия, одобрительно подумал Виридовикс, Липоксай начал нараспев читать молитву или заклинание. Густые гортанные звуки хаморской речи странно переливались в его высоком голосе. Пока энари молился, Таргитай объяснил Виридовиксу: - Ты должен клясться чем можешь: ты будешь как брат нашему клану и никогда не предашь. Кельт задумался. Какими богами лучше всего поклясться в такую минуту? - Клянусь Эпоной и Тевтатом, - произнес он громко. Эпона и Тевтат были самыми сильными богами из всех, кого он знал. Когда Виридовикс назвал их имена, символы друидов на завороженном клинке налились золотом. Глаза Липоксая были закрыты, но Таргитай заметил это. - А, у тебя есть своя магия тоже, - пробормотал он, уставившись на своего нового союзника. Когда молитва Липоксая была закончена, вождь хаморов вынул из чаши свое оружие. Виридовикс сделал то же самое, насухо вытерев клинок. Прежде чем вложить клинок в ножны, Таргитай наклонился и осторожно поднес чашу к губам, отпил немного и передал кельту. - Мы смешали кровь, мы смешаем судьбы, - сказал он, как, видимо, было положено. Виридовикс отпил тоже. Кара-кумыс был густым и мягким на вкус. Приятный напиток, как хорошее, согревающее вино. Как только напиток братства соединил кельта с кочевниками, приближенные Таргитая встали со своих подушек и подошли разделить чашу. Слуги передали салфетки из тонкой ткани, чтобы ни одна капля драгоценной влаги не пролилась на землю. - Теперь ты один из нас, - сказал Таргитай и повторил это по- хаморски, громко рыгнув. - Еще кумысу! В шатер внесли еще несколько бурдюков. Но там был не темный густой кара-кумыс, а обычный, однако, довольно крепкий. Виридовикс жадно припал к бурдюку, а затем передал его Валашу, сидевшему рядом. Еще один бурдюк подоспел через минуту, затем - еще один... В ушах кельта уже позванивали колокольчики. Крепкий кумыс делал свое дело. Шапка из волчьего меха все время съезжала на левый глаз Таргитая. Вождь сдвинул ее на затылок и по-совьи глянул на Виридовикса. - Ты один из нас, - повторил он. Его акцент стал жестче, чем был несколько минут назад. - Должен быть счастлив, совсем счастлив. Это право человека. Ты видишь женщину, которая тебе нравится? - Проклятье! Поджарь меня, болвана, как кусок мяса! - воскликнул кельт. - Я не бросил на них и беглого взгляда! То, что он не обратил внимания на женщин, было мерой его тревоги. Теперь Виридовикс мог наконец расслабиться. Случалось, одиночество впивалось в него, как удар ножа, и тогда он вспоминал белокожих кельтских девушек с соломенными или рыжими волосами, похожими на его собственные. Но он не собирался жить одним только прошлым. И когда появлялась возможность развлечься - рисковал. Он усмехнулся, вспомнив Комитту Рангаве. Не то чтобы Виридовикс ожидал увидеть таких же жгучих красавиц в шатре Таргитая... Как и васпуракане, хаморы имели более угловатые черты, чем утонченные имперцы. Лица их мужчин часто отражали сильные, волевые характеры, однако сходное выражение не красило женщин... Одежда также не способствовала проявлению женственности: женщины хаморов носили штаны, туники и плащи, как и мужчины-кочевники, они закутывались в такие же меха и куртки из кожи. Однако вместо обычных меховых островерхих шапок они надевали маленькие конические повязки для волос, сделанные из шелка и украшенные орнаментом из ярких камней. Наверху были пришиты перья уток и фазанов. Это немного добавляло им привлекательности, однако недостаточно, чтобы сделать желанными. Хуже всего, подумал Виридовикс, скользя глазами по женщинам, многие из них, вероятно, жены приближенных Таргитая. Полные, неуклюжие, даже самые молодые, они привыкли повелевать. Всего этого Виридовикс предостаточно нахлебался от Комитты. Они глазели на кельта совершенно откровенно. Виридовикс был рад, что не понимает их языка. Затем взгляд кельта замер. Недалеко от дивана Таргитая сидела девушка. Чем-то она неуловимо напоминала Неврат - такое же резкое и вместе с тем прекрасное лицо. Ее красота была иной, чем у остроносых видессианок. Наверное, дело в глазах