ито. - А чья атва Нармолом? - спросила Джуна. - Моя атва и другого энкара, - вмешался Укатонен. - А энкар! - Энкар - атва другого энкара. - Значит, энкар - собственная атва, - сказала Джуна. - А я - атва моего народа. Я не ваша атва. - Но новый народ - атва Анито. И ты - атва Анито. - Нет! - стояла на своем Джуна. - Я - нет! И я не хочу! - Ты не понимаешь, - снова вмешался Укатонен. - Ты делай то, что скажет тебе Анито. А поговорим позже, когда ты будешь больше понимать. Это показалось Джуне пока разумным компромиссом, но только при условии, что, как она надеялась, ей удалось ясно дать понять, что она не имеет намерения принадлежать Анито. На языке кожи она выразила вынужденное согласие, а потом добавила: - Я не говорю "да" тому, что я атва Анито. Поняли? Анито собиралась что-то сказать, но Укатонен положил ей руку на плечо. - Понял, - сказал он. - А ты иди спать. Утром нас ждет тяжелая работа. Джуна убрала компьютер, умылась, легла на лиственную подстилку, но уснуть ей еще долго не давали беспокойные мысли о том, что же будет дальше. На следующее утро Анито подняла Джуну очень рано. Они быстро позавтракали и с двумя местными жителями отправились сквозь густой утренний туман по веткам, с которых стекала обильная роса. Потом Укатонен остановил их, и они спустились на землю. Он сделал знак Анито и двум селянам, которые начали подбирать с земли нечто весьма тяжелое. Джуна пригляделась. Оказалось, что они собирают огромных земляных улиток - крупных слизняков с толстой пятнистой раковиной цвета палой листвы, Покрывающей землю в лесу. Физиология этих животных вызывала массу споров в лаборатории. Кожа и внутренние органы ничего особенного не представляли, но огромное тело состояло преимущественно из очень крупных многоядерных клеток, назначение которых было совершенно непонятно. - Огромная масса цитоплазмы, которая еще только ждет, чтобы ей указали, что надо делать, - заметил как-то Эрнандес. Они доставили четырех земляных улиток к дереву-деревне и оставили их с Укатоненом. Потом Анито увела Джуну на дно дупла. Маленькие зеленые трудяги, которых туземцы называли "тинки", вытаскивали со дна пруда, с помощью больших дырявых сосудов, страшно вонючий ил. Джуне поручили вытаскивать из ила огромных головастиков и бросать их обратно в воду. Ил же складывали в выложенные листьями корзины, которые выстраивали рядами вдоль берега пруда - с тем, чтобы дать стечь воде обратно в пруд. Это был противный и очень тяжелый труд, который занял большую часть дня. Когда работа кончилась, Анито отвела Джуну к чистому ручью, чтобы выкупаться. После купания они вернулись в комнату. От улиток осталось только корыто, наполненное желеобразной массой, да ряд пустых раковин, похожих на боевые щиты, выставленные у стены. Джуна проглотила обед и залезла в постель. Она слишком устала, чтобы работать с компьютером. Последняя мысль перед сном была: как прав Укатонен, сказавший, что у них будет тяжелый день. А скоро такие дни стали привычной рутиной. Джуна поднималась рано, что-то съедала и начинала работать. Она обнаружила, что поставлена работать вместе с тинками - вынимать семена из бочек, полных омерзительно пахнущими гнилыми фруктами. Потом эти семена обмазывались коркой из плохо слежавшегося навоза. Нередко ей приходилось таскать тяжеленные корзины с илом или с морскими водорослями. Любая ее работа становилась мишенью для насмешек и критики; иногда все приходилось переделывать. Компост оказывался плохо перемешанным или от него пахло не так, как надо, хотя Джуна не видела никакой разницы с тем, что сделано другими. Потом оказывалось, что плотность оболочек для семян тоже не та или что их плохо высушили. Это была жуткая, изматывающая работа, а жители деревни, по-видимому, находили удовольствие в том, чтобы делать ее еще неприятнее. Джуна старалась выполнять дело как можно лучше, хотя мелочные придирки иногда доводили ее почти до бешенства. Выбора-то у нее не было. Жалобы показали бы, что она просто слабак, а выказывать гнев было опасно. К ночи она так уставала, что с трудом доедала обед, чуть ли не засыпая Над ним. Ее компьютер валялся в углу, покрытый пылью. Для него у Джуны не было времени. Вся ее жизнь ограничивалась едой, изнуряющим трудом и сном. Однажды - в конце второй недели - Джуна волокла тяжелую корзину компоста и морских водорослей по крутому пандусу, но вдруг поскользнулась и чуть не упала. Кто-то помог ей устоять на ногах. Джуна увидела, что смотрит прямо в зеленые глаза какого-то тинки. - Спасибо, - сказала она на языке кожи и коснулась плеча тинки. Уши тинки раскрылись и снова закрылись в знак того, что он понял. Эти существа не умели говорить на языке кожи, что вроде бы подкрепляло гипотезу Джуны: тинки на самом деле - просто другой вид. Тенду держались с тинками так, будто тех вообще не существовало. Джуна сомневалась, что разумная раса может относиться столь пренебрежительно к своей молоди. А существует ли у туземцев половой диморфизм? Джуна понятия не имела о том, как они размножаются. Ей вообще не приходилось видеть ничего похожего на брачные игры или ухаживание. Во всяком случае, такого, что можно было бы решительно отнести к такого рода отношениям. Тинки могли быть одним из двух полов. А может, это была раса или вид рабов? Джуна взвалила на плечи свой груз, и они пошли дальше, как будто ничего не произошло. Однако она почувствовала, что какие-то отношения между ними начинают складываться. Один раз она обернулась, чтобы помочь тинке перелезть через гниющий ствол упавшего дерева. А потом он поддержал Джуну, когда она поскользнулась, и не дал ей упасть. Так она приобрела друга. То, что ее принял один тинка, привело к тому, что ее приняли и другие. Джуна вдруг обнаружила, что кругом много рук, готовых прийти ей на помощь. Они соревновались за право привлечь ее внимание, когда рядом не было старейшин. Иногда Джуна ощущала себя чем-то вроде учительницы в классе десятилетних школьников. Если она присаживалась отдохнуть, услужливые руки помогали ей снять с плеча корзину. Они постоянно приносили ей что-нибудь - отборные фрукты, цветы, а однажды даже огромную живую бабочку. Ее крылья сверкали ярким оранжевым огнем. Их окаймляла густая переливающаяся синь. Размах крыльев достигал сантиметров тридцати пяти. Джуна ужасно жалела, что с ней нет компьютера, чтобы закаталогизировать это великолепное насекомое. Она отпустила ее и смотрела, как бабочка поднимается к кронам, где редкие лучи солнца заставляли ее вспыхивать подобно ослепительному живому пламени. И как раз в это мгновение на тропе показалась Анито с несколькими старейшинами. Джуна с трудом взвалила на плечо тяжеленную, протекающую корзину, поскользнулась и упала. Никто из тинок не посмел даже пошевельнуться. Анито помогла ей встать и попробовала поднять корзину. Ей не удалось ее даже подвинуть. - Почему ты носишь так много? - спросила Анито. - Мне так велели, - сказала Джуна, показав на старейшин. - Я так и делаю. Анито повернулась к старейшинам и что-то им сказала. Джуна не сумела разобрать смысл, но было ясно, что Анито сердится. Может, она защитит Джуну? Что бы там ни было, но Анито явно недовольна, хоть и помогла Джуне поднять на плечо корзину. - Я поговорю с Укатоненом, - написала она мелкими символами, которые могла видеть только Джуна. - Мы найдем тебе другую работу. Анито должна была признать: ее атва работает добросовестно. Старейшины деревни давали ей самые трудные и неприятные задания да еще ругали за малейшие ошибки. Существо работало упорно, ни на что не жалуясь. Она трудилась наравне с тинками, зачастую же была даже проворнее их. Именно так ей и следовало действовать. Терпеливость и сдержанность твари вызывали у Анито невольное чувство симпатии. Она даже начала думать о ней как об Иирин. Увидев, как сгибается Иирин под грузом, который и два тенду не подняли бы, Анито решила, что дальше так продолжаться не может. Она тут же обратилась к Лалито, которая стояла и наблюдала за происходящим. - Ты плохо обращаешься с моей атвой, - сказала ей Анито. - Такой груз слишком для нее тяжел. Лалито долго молча смотрела на Анито. Та сжалась под этим холодным взглядом, остро ощущая свою молодость и неопытность. - Ты собираешься сказать, что эта тварь хочет нарушить свое обещание? - спросила Лалито. - Может, ты думаешь пересмотреть условия, утвержденные Укатоненом? - Нет, но... - Меньше всего Анито хотела бы потерять свое лицо, подвергнув сомнению решение энкара. - Это существо страдает, - сказала она, - а оно моя атва, и я несу ответственность за его благополучие. - Твоя атва уничтожила часть нашего леса, - отрезала Лалито. - Двое старейшин решили умереть, так как не хватало пищи на всех. Нашим бейми из-за твоих новых существ придется ждать теперь куда дольше, чтобы стать старейшинами. Так почему же мы должны сожалеть о страданиях одной из этих тварей, если страдает столько наших собственных людей? - Слова Лалито были ярко-красными от ярости. - Уходи! - приказала она Анито. - Я больше не хочу видеть твоих слов, разве что ты решишь пересмотреть решение энкара. - Главная старейшина повернулась к Анито спиной. Униженная и оскорбленная, Анито повернулась и пошла прочь. Укатонен был занят - он проверял всхожесть семян в джетхо, когда к нему пришла Анито с жалобой на поведение Лалито. - В чем дело, кене? - спросил энкар. - В Лалито. Она разрешает деревенским жестоко обращаться с Иирин. Они перегружают ее работой, заставляют носить неподъемные тяжести, дают ей задания, которые она не в состоянии выполнять. Я говорила с Лалито об этом. А она заявила, что я хочу пересмотреть твои решения. - А ты хочешь? - Нет! - воскликнула Анито, внезапно поняв, что чуть было не заставила энкара потерять лицо. Ведь так легко позабыть, что Укатонен энкар, если вовремя не подумаешь, к каким грубым ошибкам это может привести. - Нет, эй. Ты был так добр ко мне, но Иирин - моя атва, и я ответственна за ее благополучие. Я очень боюсь, что она заболеет. И поэтому должна была сказать об этом. - В следующий раз не беспокой старейшин такими вопросами, а сразу обращайся ко мне, - сказал Укатонен, внезапно превращаясь в сурового непреклонного энкара. - Я сам позабочусь, чтобы с Иирин обращались как надо. - Спасибо, эй. - Ладно. С этим покончено. - Укатонен отбросил официальный тон так же легко, как и принял. - Я тут отыскал поздний сорт тумби. Пойдем поедим. Они еще ели, когда вошла Иирин, мокрая после купания. Она села и поела молча, как едят тинки, а потом сразу же залезла в постель. Укатонен долго с жалостью смотрел на нее. - Хорошо, что ты сказала мне об этом, - обратился он к Анито. - Она обязательно заболеет, если деревенские будут так наваливать на нее работу. - А что ты собираешься сделать? - спросила Анито. В окраске Укатонена появились красновато-зеленые тона лукавства. - Подожди и увидишь. На следующее утро они отправились посмотреть, как Иирин заворачивает в компост семена джумбы. Деревенские непрерывно поносили ее, иногда даже в тех случаях, когда все делалось правильно. Анито когда-то и сама укутывала семена джумбы. Толщина оболочки тут была не так уж и важна. Гораздо важнее было смешать компост и измельченные морские водоросли так, чтобы у них был нужный запах, а значит, и правильное соотношение питательных веществ, дающее семенам преимущества перед сорняками. Конечно, обоняние Иирин было недостаточно чувствительным для того, чтобы ощутить разницу между хорошим компостом и плохим. Наверняка существовали десятки разных работ, на которых Иирин была бы вполне полезна. Однако деревенские держали ее на этой, где они могли извлекать удовольствие из зрелища ее стараний и постоянных неудач. - Ты видел, как они с ней плохо обращаются? Неужели ты ничего не сделаешь? - Я уже сделал. Плод тумби не созревает за одну ночь. Подожди, и ты увидишь. На следующее утро Укатонен пошел вместе с Иирин, которая отправилась получать дневное задание. Покровительственно положив руку на плечо Иирин, Укатонен обратился к старейшине, отвечавшему за работу. - Я вчера наблюдал за этим существом, - сказал Укатонен. - Она совершенно не умеет делать такую работу. Я поработаю с ней и поучу ее. Старейшина - маленький тощий тенду по имени Нуито - выглядел так, будто проглотил огненную мушку. По спине Анито прошла слабая волна смеха. - Я должен посоветоваться с главным старейшиной, эн. Мне кажется, она хотела поручить этой твари другую работу. Я как раз собирался пойти спросить ее об этом. - Хорошо, - сказал Укатонен. - Мы подождем. Немного погодя пришла Лалито, за которой семенил Нуито. - Доброе утро, эн. Я так поняла, что ты сегодня хотел поработать с этим существом? - Да, кене. Оно неопытно и нуждается в том, чтобы кто-то обучил его делу. Я понял, что твои люди пытались сделать это, но оно такое глупое, что тут потребуется человек с особым опытом. Я с этим существом уже знаком, а потому решил с ним поработать, пока оно как следует не поймет, чего от него хотят. - Спасибо, эн. Я надеюсь, ты не будешь возражать, если сегодня мы поручим ей другую работу. Она так неуклюжа, что мы потеряли всякую надежду ее обучить тому, что она делала раньше. Мы думаем послать ее на лесопосадки. - Мудрое решение, кене, - одобрил Укатонен. - Будь добра, смотри на меня так же, как на это существо. Если она будет ошибаться, ругай меня. В конце концов, ошибки учащихся - это ошибки учителей. Уши Лалито дрогнули, когда мягкий упрек энкара дошел до нее. - Без сомнения, эн. - Благодарю тебя за то, что ты дала этому неопытному существу еще один шанс, кене. Анито и я присмотрим, чтобы на этот раз она оправдала доверие. Сказав это, Укатонен важно помахал Иирин. - Сегодня будешь работать со мной. Иирин от удивления вспыхнула зеленым и кивнула. Укатонен указал, куда идти, и все втроем двинулись в путь. Джуна взяла протянутую Укатоненом мотыгу и стала ждать указаний. - Копай вот так, - сказал он и начал стучать по затвердевшей земле до тех пор, пока поверхностная корка не треснула и мотыга не воткнулась в более мягкий слой. Потом Укатонен стал разбивать крупные комья и рыхлить обнажившуюся влажную почву. Джуне сразу полегчало. Все было похоже на то, что они делали дома, когда готовили грядки в огороде. Наконец-то работа, которая ей по плечу! Она схватила мотыгу и принялась рыхлить землю, счастливая уже тем, что делает нечто, в чем хоть как-то разбирается. После отупляющего труда, которым она занималась последние полторы недели, работа с Анито и Укатоненом была огромным облегчением. Они рыхлили почву или высаживали семена только при густой облачности или во время дождя, так что частенько можно было делать перерывы. При ясной погоде они занимались сбором гниющей листвы в лесу, а иногда - морских водорослей на прибрежных пляжах. Ноша, которую таскала теперь Джуна, была не тяжелее ноши туземцев; отдыхала она тоже с ними. Водоросли и листва складывались в высокие курящиеся паром кучи компоста или разбрасывались по вспаханной земле, чтобы предотвратить снос плодородного слоя с лишенных растительности земель во время ливней. Джуна поражалась успехам жителей деревни. Вскоре на засеянных землях уже показались зеленые ростки. Джуна улыбалась этим нежным всходам и еще охотнее сгибалась над своей работой. Анито остановилась, чтобы сделать глоток воды. Она смотрела, как быстро и упорно возделывает почву ее атва. - Хорошо работаешь, - сказала она Иирин. - Я делала это и раньше, - ответила та. - Мои... - Иирин остановилась, подыскивая слово. - Люди, которые дали мне жизнь, занимались этим часто. Потом они работали молча, пока не вспахали участок длиной в рост взрослого тенду. - Отдыхайте, - сказал Укатонен. - Я схожу за листьями и компостом. Анито и Иирин присели на корточки около обработанного участка. - Я теперь не работаю для деревни? - спросила Иирин. Анито покачала головой. - Ты работаешь для деревни, но мы учим тебя. - И как долго вы будете учить меня? - Пока Укатонен не скажет, что ты обучилась. - Мне не нравится работать на деревню. Я очень медленно учусь. - Это хорошо, - ответила Анито. - Учишься медленно, работаешь усердно. - Я стараюсь. Хорошо, что умею копать. Я люблю, когда хорошо. - Ты и раньше работала хорошо, учителя были плохие. Не могла делать то, что давали. Ты плохо знать пахнуть. Рот Иирин растянулся в гримасе, и она понюхала свою руку. - Я пахнуть отлично, - сказала она и издала тот странный задыхающийся звук, который означал, что она смеется. И по спине пробежала рябь смеха. Анито ошеломленно поглядела на нее. Она вдруг поняла, что тварь только что пошутила. Шутка была так себе, но Анито поразило то, что та вообще умеет шутить. И она присоединилась к смеху Иирин. Именно в это мгновение, как потом поняла Анито, она стала смотреть на Иирин как на личность. И тут из леса вышел Укатонен с тинкой. Оба несли корзины с компостом. Иирин вскочила и помогла тинке снять корзину. На коже Укатонена проступили тона удивления и недовольства. Он, разумеется, ожидал, что Иирин поможет ему, а не тинке. Анито тоже была поражена. Укатонен был энкар, а тинка - просто тинка, которым командуют все кому не лень. Анито встала. - Я прошу прощения за Иирин, эн, - сказала она. - Она не слишком умна. - Я привык думать о ней так, будто она - бейми. Она учится быстро, а поэтому я все забываю, что она не тенду. Иирин и тинка опрокинули корзину. Иирин поблагодарила тинку и начала разбрасывать компост. Уши Укатонена от удивления широко распахнулись. - Она что - дает тинке знать, что готова принять ухаживание? Но в этом же нет никакого смысла... Поведение Иирин поразило и Анито. - Не знаю, что она делает, эн. Думаю, что и она этого не знает. Анито чирикнула, чтобы привлечь внимание Иирин. Когда та подняла на нее глаза, Анито сказала: - Не разговаривать с тинка. Поняла? - Почему? - спросила Иирин. Она казалась очень удивленной. - Потому что плохо. Могут быть неприятности. - Не поняла. Почему не говорить с тинкой! - Тинка не для разговоров. Тинка для работы. Ты говорить с тинка, они... - Анито замолчала. Слов для беседы о шинках в том упрощенном языке, который понимала Иирин, не было. Не удалось же раньше ей объяснить, что такое атва. - Трудно сказать. Будешь говорить с тинкой, будут неприятности. Не делать. Поняла? Мгновенная вспышка гнева окрасила кожу Иирин в алый цвет. - Я поняла! - И, вонзив мотыгу в землю, будто это было копье, она яростно начала копать. Вечером следующего дня Лалито и старейшины деревни собрались, чтобы отметить быстрое продвижение фронта работ. Больше половины выжженной земли было уже засеяно, и старейшины казались весьма довольными собой. Первые ростки уже пробили себе дорогу сквозь почву и покров листвы и потянулись вверх. На некоторых участках они уже вытянулись Анито по грудь. Конечно, потребуется целая жизнь, чтобы лес пришел в гармонию со всем своим окружением. И еще одна жизнь, чтобы никто не смог сказать, что тут когда-то был лесной пожар. И все же растения пошли, они удержат на месте и почву, и питательные вещества, так что старейшины считали, что необходимо отметить второе рождение леса. Кто-то принес миску халрина, которую тут же пустили по кругу. Старейшины расхваливали силу своих бейми, щедрость соседей, собственный ум и, конечно, мудрое решение Укатонена. Потом принялись хвалиться объемом и трудностью проделанной работы. У Анито рот горел от халрина, голова кружилась, но, несмотря на наркотик, она чувствовала, что в ней поднимается негодование. Она и ее атва сделали втрое больше любого из жителей деревни! Она сидела и мрачнела, все больше распаляя себя по мере того, как похвальба деревенских становилась несноснее. Затем один из более молодых соратников Лалито начал потешаться над Иирин, показывая, как она обмазывала семена компостом. Все деревенские хохотали и громко хлопали себя ладонями по бедрам. - А видели бы вы, как она готовила почву! - вмешалась еще одна из старейшин. Она вскочила и сделала вид, что сгребает крохотные комочки земли с помощью вялого листика. Смех усилился, вся комната горела вспышками синего и зеленого цветов. Анито вскочила, хотя на ногах держалась не слишком твердо. - Иирин хорошо копала, - сказала она, не обращая внимания на предостерегающий знак Укатонена. - Она может вскопать больше, чем двое любых жителей деревни вместе взятые! При этом заявлении новая волна веселья затопила собравшихся. Укатонен встал, чтобы сказать что-то, но его опередил кто-то из молодых, который высказался в том смысле, что трехногая кула и та копает быстрее, чем эта тварь. Анито залилась краской ярости. - Может, это и правда, но поскольку тебе и манту не обогнать, то Иирин тебя уж во всяком случае победит! Тогда поднялась Лалито. - Пожалуй, стоит поглядеть, кто из них быстрее. Я предлагаю, чтобы двое самых сильных бейми встали против этой твари, а мы посмотрим, сможет ли она вскопать больше, чем они. - Это будет не совсем честное состязание, - запротестовал Укатонен. - Когда ваш бейми устает, его ситик передает ему энергию через посредство аллу-а. Это же создание таким путем помощи не принимает. Если мы хотим сравнить его с бейми из деревни, то надо найти возможность истинной проверки ее силы и прилежности. Я уверен, что два ваших бейми смогут победить Иирин в подготовке почвы к посеву и без слияния. Согласны? Лалито была явно разочарована, что одно из важнейших преимуществ бейми будет у них отнято, но энкар поймал ее в ловушку. Ей пришлось согласиться на условия Укатонена. В конце концов, он ведь энкар. - Согласна, - сказала она. Решили провести соревнование через два дня после сегодняшнего. Лалито и Укатонен соприкоснулись шпорами в знак подтверждения договора. После чего Анито и Укатонен ушли в свою комнату. - Это было глупо, - сказал Укатонен, когда они оказались у себя в относительном одиночестве. Иирин крепко спала на своей подстилке. - Я знаю, - ответила Анито, бурея от стыда, как мертвый лист. - Я рассердилась на то, что они так плохо обращаются с Иирин. Она неуклюжая и глупая, но она старалась изо всех сил. Пожалуйста, прости мое постыдное поведение, эн. - Я тоже рассердился, кене. Деревенские оторвались от гармонии и плохо мыслят. Что может случиться, если люди Иирин вернутся и увидят, как тут плохо обращались с ней? А что, если деревенские станут так же плохо обращаться и со всем этим народом? Ведь нам-то следует с ними достичь гармонии! В противном случае они могут стать опасными... - Опасными? - воскликнула Анито, розовея от удивления. - Эти создания слишком глупы, чтобы стать опасными! - Глупость тоже может быть опасной. Иирин сказала, что ее люди сожгли лес, не зная о деревне. Они резали животных потому, что не знали, что у тех внутри. Они убивали целые деревья со всем, что в них находилось, потому что хотели узнать, кто там живет. Эти люди убивали все, к чему прикасались, чтобы знать. Они погубили участок леса так легко, как ты или я отгоняем насекомое. А что, если они решат, что мы им не нравимся? Анито стала оранжевой, и этот цвет все разгорался по мере того, как она обдумывала возможные плоды такой враждебности. Она видела, как защищается Иирин. Ее сила и глубина ярости производили сильное впечатление. Рассказы деревенских о мощи полуживых камней, повиновавшихся приказам этих существ, были просто ужасны. И они ее атва! Она отвечала за приведение их в гармонию с остальным миром. Огромность того, что ожидается от нее, встала перед ее взором с совершенно иной и пугающей стороны. - Но как же я приведу такую атву к гармонии, эй? Задача непомерно тяжела. Мне не справиться. Найди кого-нибудь другого, кто сумеет! Укатонен положил руку на ее колени. - Кого, кене? Кто знает больше тебя? Кто-нибудь из этих деревенских? Может, Лалито? Ты бы доверила ей Иирин? - Нет, эн. Никому из них. - Может быть, кому-то из твоей деревни? Кто из них знает об этом народе больше тебя? Анито опять задумалась. Конечно, есть еще Нинто. Нинто хорошо знает это существо, она мудрее и опытнее Анито. Она будет хорошо заботиться об Иирин, но Анито никак не могла заставить себя произнести имя своей тарины. У Нинто своя атва. Есть у нее и бейми, которого надо учить. Было бы несправедливо взваливать на нее дополнительную ношу. Оставался еще только Укатонен, единственный тенду, которого она могла назвать. - Ты, эн. Ты справишься. Ты обладаешь достаточной мудростью для такой работы. - Но у меня уже есть атва, Анито. Ты моя атва. Эта деревня моя атва. Каждый тенду в мире - моя атва. Именно в этом смысл бытия энкаров. Как энкар я защищаю интересы всех тенду. Ты же должна заботиться об интересах этого нового народа. Я помогу тебе, но может случиться и так, что интересы твоей атвы станут противоречить интересам моей. И тогда нам придется работать вместе в поисках компромисса. Мне очень жаль, Анито, но в мире нет никого, кому можно было бы передать твою атву. - Я поняла это, эн. Я поняла, хоть мне это и не по душе. - Анито встала и произнесла высоким официальным слогом: - Я приняла эту атву, эн. Укатонен тоже встал и коснулся ее плеча. - Благодарю тебя, кене. Они постояли молча, ощущая какую-то неловкость. Потом Укатонен сказал: - Я думаю, это соревнование может принести пользу твоей атве. - Каким образом? - Прежде чем привести эту атву в гармонию с миром, ты должна привести эту деревню в гармонию с этим существом. Тогда, когда вернется народ Иирин, к нему отнесутся хорошо. Деревенские считают Иирин глупой и ленивой, но мы знаем, что она не такова. Деревня должна научиться относиться к Иирин с уважением. Если она выиграет соревнование по вскапыванию земли, они станут уважать ее силу. - А что, если она проиграет, эн? - Ну, тогда надо, чтобы она проиграла совсем немножко. Если она заставит их как следует попотеть, ее зауважают все равно. 11 Только Джуна успела привыкнуть к успокаивающей рутине работы по подготовке почвы, как Укатонен и Анито известили ее, что она должна будет принять участие в состязании по рыхлению земли с двумя самыми сильными бейми деревни. Джуна сидела на корточках, прислонившись к стене своей комнаты. Последние восемнадцать дней она работала без устали, выкладываясь до предела. И хотя ни Анито, ни Укатонен не требовали от нее таких усилий, как деревенские, она все равно работала с предельным напряжением. Устала она бесконечно. - Нет, - сказала она. - Этого я делать не стану. - Но ты должна, - настаивала Анито. - Укатонен и я договорились с Лалито, что состязания состоятся. Джуна покачала головой. Ее включили в эту гонку так, будто она бессловесное животное. Надо положить конец такому обращению с ней. - Это вы договорились. Не я. Я не хочу, я... - Она поискала слово. - Я не тинка. Я не ваша. Поняли? - И она позволила красному пятну гнева расплыться на своей коже. Укатонен прикоснулся к плечу Джуны. - Деревенские обращаются с тобой плохо, верно? Джуна кивнула. Ее кожа приобрела еще более густой кирпичный цвет недовольства. - Если выиграешь состязание, будешь им нравиться больше. Они перестанут тебя презирать. Поняла? Джуна подумала. Ей необходимо завоевать уважение деревни, пока экспедиция не вернулась. Если деревенские узнают получше и начнут уважать одного человека, может, они скорее забудут и простят то, что было раньше? Состязание поможет завоевать ей уважение, но лишь при том условии, что она его выиграет. К сожалению, при нынешнем ее состоянии она физически не способна победить в такой гонке. Не сможет даже довести ее до конца. Ведь и обычную дневную работу она еле-еле выдерживает. - Не получится у меня. Работаю восемнадцать дней без отдыха. Устала. Нужен отдых. Укатонен дернул подбородком, обдумывая слова Джуны. - Ты должна проработать до конца месяца. Таков договор, - напомнил он ей. Анито прикоснулась к его плечу. - Возьмем другую работу. Легче. И не там, где нас могут видеть деревенские, - предложила она. Потом повернулась к Джуне: - Поняла? Джуна подумала. Есть шанс отдохнуть. Весьма соблазнительно. - Может, смогу состязаться, если отдохну, - ответила она. Лавандовая рябь глубокого облегчения окрасила тела обоих туземцев. "Для них это тоже важно", - подумала Джуна. Значит, придется постараться победить. На следующий день Укатонен увел их далеко в лес собирать семена. Они занимались этим с час, потом сделали гнездо на ветках дерева. Анито отправилась на охоту, а Укатонен принялся кормить Джуну медом и фруктами. Он заставлял ее есть до тех пор, пока она не почувствовала - еще немного, и она лопнет. Затем Джуна уснула и проснулась уже после полудня. Анито и Укатонен снова покормили ее медом, мясом и фруктами. Домой вернулись затемно и снова накормили Джуну досыта. Джуну потянуло ко сну, да так внезапно, что она подумала, не напичкали ли ее наркотиками. Однако она слишком устала, чтобы спрашивать об этом. Джуна уснула, не успев даже прикрыться листьями. Она спала долго - чуть ли не до середины первой половины дня. Проснувшись, Джуна обнаружила, что ее ожидает обильный завтрак. Она ела, пока не утомилась. Как раз когда она кончила завтракать, в комнату вошла Анито с охапкой стеблей тростника, похожего на бамбук. Джуна потянулась, проверяя работу мышц. Чувствовала она себя куда лучше. Мышцы еще болели, но это была не та закаменевшая боль усталости, что проникала даже в кости. Она ощущала себя такой энергичной, какой не была уже несколько недель, несмотря на то, что только что наелась до отвала. - Как чувствуешь? - спросила Анито, когда Джуна, прислонившись к стене, начала упражнять свои ахиллесовы сухожилия. - Лучше. Не такая усталая. - Состязаться сможешь? - Может быть. - Хочешь слияния? Слияние даст тебе силу. Джуна задумалась. Очень соблазнительно. Если она согласится на слияние, то начнет состязание в хорошем состоянии. Однако ведь надо, чтобы она выиграла его только благодаря собственным силам и собственному умению. Тогда она получит еще больший приз - заслужит уважение деревенских. - Нет, - ответила она. - Не стану соединяться. Нехорошо. Я выиграю сама. Поняла? - Я поняла, - ответила Анито. Вошел Укатонен, неся связки веревок и крепких длинных стеблей; он тут же принялся отбирать камышинки, поднося их к глазам, чтобы определить прямизну ствола. Анито села рядом с ним на корточки и позвала Джуну. - Мы сделаем мотыгу для состязания. Джуна подняла мотыгу, с помощью которой она обрабатывала сожженные земли. Мотыга была прочная, но жутко примитивная - напоминала палку с развилкой на конце. Джуна вспомнила U-образный культиватор, которым она орудовала на отцовском огороде. Он мог выворачивать пласт почвы в три раза больший, чем этот, при вдвое меньшей затрате сил. - Должна ли моя мотыга быть по форме такой же, как эта? - спросила Джуна. У нее родилась новая мысль. - Могу ли я воспользоваться другим орудием? Идея была опасная, так как, во-первых, Джуну могла постигнуть неудача, а во-вторых, это было нарушением правил Контакта. Если идея сработает, Джуна завоюет уважение местных людей, которым экспедиция нанесла такой ущерб. Если не сработает, что ж, они и так не слишком-то любят Джуну. А правила Контакта она все равно ежедневно нарушает. К тому времени, когда люди Исследовательского управления вернутся, чтобы подобрать ее, это нарушение будет всего лишь одним из множества других, совершенных, чтобы выжить. - Лалито не говорила, что нельзя, - ответил Укатонен, подумав. - Если мы сделаем его пошире и приделаем вторую рукоятку, вот тут и тут поставим крепления и изменим... Как вы его называете? - спросила Джуна, указывая на острые зубцы примитивного культиватора. **** - изобразила на своей коже нужный символ Анито. Компьютер Джуны, стоявший рядом, записал новый символ и стал подыскивать ему фонетический аналог. - ...Изменим зубцы **** вот так, - использовала Джуна слово Анито. - Тогда мотыга будет куда лучше. - И она вызвала на своем животе грубый рисунок того, что решила создать. - Слишком большой, а рукоятки слишком близко одна от другой. - Не для меня, - сказала Джуна, поднимаясь во весь рост и протягивая руки, чтобы напомнить туземцам, что она выше их, а руки у нее короче. - Ладно, мы сделаем, как ты говоришь, - сказал Укатонен. Весь остальной день они мастерили культиватор, делая перерывы только на отдых и еду. Туземцы продолжали пичкать Джуну едой, а она просто не могла поверить тому, что может съесть столько. Что ж, ей годится любая помощь, лишь бы выиграть состязание. Часа за два до заката они кончили возиться с культиватором, отнесли его на берег речки и опробовали на мягком иле возле уреза воды. На Укатонена и Анито огромное впечатление произвело то, какой пласт ила мог сразу перевернуть культиватор и как легко с ним было управляться. Джуна почувствовала себя увереннее. Они ополоснули культиватор в воде и отнесли обратно в деревню. Джуна опять сытно подзакусила, главным образом медом, морскими водорослями и крахмалистой кашицей, изготовленной из ягод широколиственного речного растения. Кончив есть, Джуна немного повозилась со своим компьютером, а затем зарылась в теплую от гниющих листьев подстилку. "Я уже стала привыкать к этому", - подумала она, засыпая. Согласно показаниям компьютера, температура воздуха тут почти все время была около семидесяти по Фаренгейту, то есть была достаточно прохладной, чтобы Джуна могла радоваться влажному теплу своей постели. Сухие чистые простыни и одеяла существовали лишь в мечтах, равно как и горячая еда. Как же ей хотелось поесть чего-нибудь жареного или вареного! Она уснула, и во сне ей привиделся дымящийся кускус из сочных кусков баранины; совсем такой, какой готовила ее мать! Анито разбудила их на заре. Шел упорный мелкий дождик, так что состязание должно было начаться рано. Все трое отправились к выжженному участку леса. Деревенские уже собрались там, с любопытством поглядывая, как Джуна развязывает и собирает невиданное устройство. Затем толпа расступилась перед Лалито, за которой следовали двое бейми, с которыми предстояло сразиться Джуне. Она в смятении воззрилась на них. Мышцы вздувались и перекатывались на их плечах. Они совсем не походили на тех бейми, которых она видела до сих пор. Темно-охряная краска тревоги прошла по телу Анито. Укатонен коснулся ее плеча, и они принялись о чем-то совещаться. Потом Анито подошла к Джуне. - Они накачали мускулы этим бейми. Ты все еще хочешь соревноваться? Джуна поглядела на мощных бейми, окруженных толпой селян. Один из селян бросил на нее косой взгляд. Рябь нескрываемого злорадства вспыхнула на его коже, а потом он повернулся к ней спиной, чтобы продолжить восхвалять и ободрять бейми, с которыми ей предстояло соперничать. Внезапная вспышка ярости прогнала прочь все сомнения. Джуна сжала рукояти своего культиватора. Она не собирается больше сносить презрение деревенских! Она сегодня победит! Обязательно победит! Мускулы или нет, но до конца состязания ни один бейми не сможет получить помощи от своих старейшин. Значит, состязаться будут ее сила и выносливость с их выносливостью и силой. Пусть им там накачали мышцы! Зато у нее культиватор! А значит, физическая сила против техники! Джуна просигналила свое согласие. - Хорошо, - сказала Анито. - Пошли. Джуна подняла свой культиватор и пошла туда, где вся деревня толпилась вокруг своих фаворитов. Джуна остановилась перед вождем деревни. Укатонен вышел вперед и обратился к Лалито с торжественной речью. Из того, что могла понять Джуна, и из жестов, которые он делал в сторону нового культиватора, она заключила, что он говорит об этом орудии. Лалито выслушала и задала несколько вопросов. Потом высветила знак согласия. Джуна бросила взгляд на Анито, прося о переводе. - Лалито говорит, ты можешь работать со своим культиватором. Речь была куда длиннее. Джуна подумала, что те двое сказали друг другу гораздо больше. Хотя запас слов у нее был мал, Джуна довольно хорошо улавливала эмоциональную окраску разговоров, передаваемую игрой тонов на коже туземцев. Она была уверена, что там с обеих сторон имел место обмен саркастическими репликами. - Спасибо, кене, - произнесла она, обращаясь к Лалито. - А как будет вестись состязание? - Вы начнете вон оттуда, где начинается невскопанная полоса, и будете копать, пока или небо не очистится от туч, или солнце не зайдет. Твои противники будут работать по одному. Когда один устанет, его сменит другой. Ты все поняла? - закончила Лалито. Джуна ответила, выбирая самые сложные формы речи. Уши Лалито поднялись в изумлении. Джуна подняла свое орудие, тая в уголках губ легкую улыбку. Она отправилась туда, откуда начиналось состязание. - Работай хорошо! - сказала Анито. Ее голубая расцветка кожи выражала уверенность и поддержку. - Постараюсь, - ответила Джуна. Анито дала ей фляжку сладкой медовой воды. Джуна напилась и повесила флягу через плечо. Потом стала ждать сигнала, держа культиватор наготове. Оба бейми получали последние советы от своих старейшин. Один из них взял свою мотыгу и подошел к Джуне. Лалито и Укатонен стояли по обеим сторонам соревнующихся. Оба подняли руки. - Начинайте! - скомандовали они хором. Джуна вонзила зубцы в мягкую землю у стартовой черты, положила ногу на поперечину и с силой нажала на рукояти. Зубцы поднялись и взломали крепкую корку снизу. Удар, крупные комья раздавлены. Она подняла культиватор и снова вонзила его в землю. Рябь интереса побежала по зрителям подобно охряному пыльному облаку, когда они увидели, как легко Джуна переворачивает большие пласты земли. Бейми тоже глянул через плечо и потемнел от тревоги, заметив, сколько земли она уже успела поднять. Он принялся копать еще быстрее. Джуна улыбнулась и продолжала заниматься своим делом. Движения культиватором вверх-вниз стали автоматическими. Джуна впала в своего рода рабочий транс, как это обычно случалось с ней дома, когда она вскапывала отцовский огород. Она подняла глаза от земли и увидела, что опередила противника уже на несколько метров. Спустя несколько минут его сменил другой бейми. Разрыв стал сокращаться, а вскоре бейми оказался совсем рядом. Еще немного времени, и он обогнал ее - сначала на метр, потом на другой. Джуна работала все так же равномерно, не нарушая установившегося ритма. Однажды она так взрыхлила за полдня половину гектара на спор со своим братом Тойво. Опыт научил ее, что равномерный темп может обеспечить победу. И точно - она догнала бейми, а затем и обогнала его. Немного погодя его сменил другой. Джуна остановилась на две минуты, чтобы выпить медовой воды и съесть две пригоршни сладкой липкой кашицы. Потом вымыла руки и снова стала размеренно копать. Вот уже и полдень миновал. Начался дождь - сильный проливной дождь, который сменился устойчивой нудной моросью. Там, где земля была уже обработана, она превратилась в жидкую грязь, доходившую Джуне до колен. Она поняла, что ей надо все время опережать образование грязи. Руки ныли, спина болела. Кожа на ладонях была стерта, местами выскочили волдыри. Все внимание одному - выдерживать неизменный и четкий ритм работы: вонзить в землю, потянуть на себя, поднять. Она продвигалась вперед, хотя и медленно. Сейчас она опережает примерно на метр. Солнце - яркое пятно жара за толстым серым покрывалом облаков. Оно уже спускается к горизонту. Еще можно выиграть. Она глянула назад - на деревья, в которых скрываются жители деревни. Их не видно, слышны лишь шорохи в ветвях. Неудивительно, что экспедиция их не заметила! А вот из леса идет и другой бейми. Вместо того чтобы сменить своего партнера, он начинает работать вместе с ним. У Джуны вырвался неслышный стон, когда она увидела, с какой быстротой стало сокращаться с таким трудом вырванное у противника преимущество. Подержав ладонь между линией леса и солнцем, она определила время, оставшееся до конца дня. Меньше часа. Если ей удастся удержаться впереди на этом отрезке времени, состязание окончится. Она вернулась к работе, чувствуя, как вырываются из ладоней рукоятки культиватора, когда она вонзает его в землю, тянет на себя, поднимает вверх. Тени уже удлиняются, жители деревни выходят из леса, их кожа - вихрь ярких цветов, подбадривающих обоих бейми. Раздался чирикающий звук - Лалито подняла руку, подавая знак, что состязание окончено. Джуна упала на руки и колени, а затем рухнула в густую красную грязь, задыхаясь. Она никак не могла вздохнуть, горло саднило. Чьи-то руки перевернули ее. Она почувствовала легкий укол в руку, чье-то присутствие внутри себя. А потом тьма опустилась на Джуну. Анито чуть шею себе не свернула от беспокойства, пытаясь разглядеть, как обстоят дела у Иирин. Как только солнце коснется вершин деревьев, состязание окончится. Вот Иирин взглянула вверх и чуть ускорила темп работы. Когда солнце уже совсем спустилось к верхушкам деревьев, Иирин и оба бейми шли почти голова к голове. Лалито громко застрекотала, объявив о конце гонки. Иирин рухнула на колени. Оба бейми оперлись друг на друга, совершенно измотанные. Вся деревня кинулась на полосу, разделявшую два пространства вскопанной земли - результат работы соперников. Всем хотелось знать, кто же из них победил. Укатонен присел возле Иирин. Она вытянулась в грязи, ее грудь вздымалась в тщетных усилиях наполнить легкие воздухом. Ладони - сплошная кровавая рана. - Как она? - спросила Анито. - Полное истощение, - ответил Укатонен. - Она победила, опередив бейми на три с половиной ладони. Анито взглянула на ладони Иирин. Защитный слой кожи местами полностью стерт, кое-где пузырится кровь. Глянув на рукоятки культиватора Иирин, Анито увидела, что они измазаны кровью, почти черной под последними лучами заходящего солнца. Анито слилась с Иирин, только чтобы стабилизировать ее. Когда Анито вышла из контакта, к ней приблизилась группа встревоженных тинок. Они помогли отнести Иирин к дереву-деревне и уложили ее на постель. - Мне предстоит заняться глубокой работой, э". Ты мне поможешь? - спросила Анито Укатонена. - Разумеется, кене. Они слились и вошли в тело Иирин. Степень истощения Иирин поразила Анито. Кровь стала кислой от изнурения. Она израсходовала все запасы энергии, содержавшиеся в теле, и начала питаться собственными мышечными тканями. Такого Анито еще не видывала. Ни один тенду не работал так бешено, разве что дело шло о жизни и смерти. Почему же Иирин так поступила? Ведь ей не было даже необходимости выиграть гонку, чтобы заслужить уважение деревенских. Анито стала разрушать белки, на которые так сильно реагировал организм Иирин, и отфильтровала накопившиеся там ядовитые вещества. Затем занялась восстановлением мускулатуры и пополнением запасов энергии. Укатонен вышел из контакта. - Ты отдаешь слишком много себя самой, кене, - сказал он Анито. - Пусть ее тело теперь само восстанавливает себя. - Тогда она не сможет работать завтра, - заспорила Анито. - Она заслужила свободный день, - строго сказал Укатонен. - Если Лалито запротестует, то я поставлю под сомнение ее право на руководство деревней. Возможно, мне придется все равно так поступить. В Лалито нет гармонии. Уши Анито широко растопырились от изумления. Она никогда даже не слыхала, чтобы какой-нибудь энкар ставил по сомнение право старейшины возглавлять деревню. Разве что в сказках... - Неужели ты это сделаешь, эй? - с испугом спросила она. Укатонен подбородком указал на Иирин, все еще лежавшую без сознания. - Лалито почти убила Иирин своей дурацкой гонкой. - Но ведь это я предложила состязание. И всю деревню вовлекла. Гонка - моя ошибка, эй! - Но Лалито позволила деревне издеваться над Иирин, она даже поощряла это, - отозвался Укатонен. - Одно дело - сердиться до того, как принято решение. И совсем другое - "затаить злость и проявлять ее уже после того, как соглашение достигнуто. Она не оказала уважения ни тебе, ни Иирин. Еще меньше уважения она выказала энкару, чьему решению обязалась повиноваться. Ведь если наше соглашение не сработает, я должен буду умереть. Отсутствие гармонии у Лалито подвергает мою жизнь опасности. - Нет, эй! - воскликнула Анито. - Ну, так далеко дело не зайдет, - успокоил ее Укатонен. - Лалито сегодня потеряла лицо. И потеряет еще больше, если откажет Иирин в таком пустяковом деле после проявленной ею доблести. Деревенским потребуется по меньшей мере четыре дня, чтобы подготовить почву, взрыхленную сегодня Иирин и двумя бейми. Тихий стрекочущий зов прервал их разговор. Они взглянули на дверь. Те двое бейми, которые состязались сегодня с Иирин, стояли у входа вместе со своими ситиками. - Пожалуйста, извините нас, эн и кене, - сказал один из бейми, пользуясь скромными, почти униженными символами. - Меня зовут Ини, мой ситик Арато, а это Сорито и ее бейми Эхна, - продолжал он, указывая на другого бейми и его ситика. - Мы не хотели мешать вам, но мы были бы рады убедиться, что с этим существом все в порядке. - Пожалуйста, заходите, - сказал Укатонен. - Иирин работала так усердно, что занемогла. Сейчас она спит. Через два дня с ней все будет в порядке. - Я рада этому, - заметила Сорито, когда они вошли и сели. - Если мы можем быть хоть чем-то полезны... - Спасибо, - ответила Анито. - Вы очень добры, что проявляете заботу о ней. - А почему... - спросил Эхна и замолчал, застеснявшись. - Что ты хотел спросить, Эхна? - спросил Укатонен, пользуясь мягкими, нежными тонами. - Не стесняйся, спрашивай. - Почему это создание работало так неистово, что ее тело вышло из гармонии? - Хороший вопрос, Эхна, - ответила Анито. - Мы еще недостаточно хорошо знаем это существо. Я думаю, что она считала победу в состязании очень важной. Я знаю, что она очень хотела, чтобы в деревне относились к ней лучше. Быть может, она думала, что победа в состязании поможет этому. - Она очень сильная, - признал Ини, - но... - Да? - помог ему Укатонен. - Но может, не очень умна, если работает так неистово, и эгоистична, раз просит вас о помощи в излечении. - Есть еще много такого, чего Иирин не понимает. Она похожа на молодого бейми - еще наполовину дикого, - объяснил Укатонен. - Потребуется много времени, чтобы привести ее в гармонию с нами. - Возможно, Иирин и не очень умна, но она и не глупа, - сказала Анито. - Она учится быстро и хорошо, особенно если ей дают задания, которые ей по силам. Ини протянул корзину, которую принес с собой. - Мы принесли вам парочку оолоо и немного корней арики из хранилища. - Может, это поможет Иирин выздороветь поскорее. Ясно, это был жест мира, к тому же весьма щедрый жест. Корни арики в это время года - редкостное лакомство. Их начнут собирать только через шесть месяцев. Наверняка - последние из запаса. Анито очень обрадовалась и оолоо - в Нармоломе они охраняются вот уже несколько лет, а она просто обожала эту дичь. - Благодарю вас за этот дар, - сказал Укатонен, принимая корзину. - Мы собирались поесть. Не присоединитесь ли вы к нам? Не часто выпадает такая честь - поесть с энкаром в частной обстановке. Обычно подобная привилегия - удел главных старейшин да ближайших личных друзей. Поэтому приглашение было с радостью принято. Анито беспокоилась, что еды может не хватить, но Укатонен вынул со дна своего мешка кое-какие хранившиеся там вкусности, а Сорито и другие захватили с собой мед, фрукты и рыбу. Они хорошо поели, и вечер прошел оживленно. - Мне будет неприятно, - сказал Укатонен, прибегнув к самым печальным тонам, - сообщить Лалито, что Иирин завтра будет не в состоянии выйти на работу. Ей это может не понравиться. Я надеюсь, что она не станет задерживать нас тут из-за этого. Анито надо возвратиться в свою деревню до начала паводков. Так что нам следует поторопиться. В их деревне нет старейшины, и Анито просила меня помочь им решить, кто должен занять это место. На груди гостей выразилось сочувствие. - Кое-кто из старейшин недоволен этой гонкой, - сказала Сорито. - Сегодня деревня потеряла лицо. Они полагают, Лалито действовала не слишком мудро. - А она уже давно главная? - спросил Укатонен, прожевывая кусочек рыбы. - Только пять сезонов, - ответила Сорито. - Должно быть, ей нелегко, - задумчиво сказала Анито. - Так много серьезных происшествий сразу после избрания. Мой ситик был главным старейшиной в Нармоломе. Трудная задача привести в гармонию столько конфликтных ситуаций. - Научится, я уверен, - сказал Укатонен. - Батонен выбрал Лалито, а его выбор всегда хорош. Такие несчастья были бы тяжелы и для лучших старейшин. Однако Лалито не может привести Лайнан в гармонию одна. Старейшинам не следует соглашаться с ней, когда она ошибается, но нужно ее поддерживать, когда она права. Арато и Сорито высказали полное согласие с такой точкой зрения. - Мы постараемся, эн, - добавила Сорито. - Спасибо, кене, - ответил Укатонен. Он встал. - Ваши бейми, как мне кажется, устали. - И он указал подбородком на Ини, который уже несколько раз клюнул носом. Старейшины и их бейми распрощались и ушли. Как только они вышли, Укатонен откинулся к стене и закрыл глаза. Анито удивилась, каким усталым и измученным он выглядел. - Ладно, - сказал он. - В этот вечер мы неплохо поработали. Думаю, завтра все будет легче. - Ты выглядишь усталым, эн. Может, я могу помочь? Укатонен высветил отрицание. - Очень уж долог для меня этот месяц. И для меня, и для Иирин. Буду только рад, когда он кончится. - Укатонен медленно встал на ноги. - Сегодня надо выспаться получше. И зарылся в свою подстилку. Анито еще посидела, глядя на спящих Укатонена и Иирин. Она тоже устала. Как будет хорошо, когда они окажутся на пути домой. Нармолом, подумала она, представив в уме символ этого слова. Раньше все, что она знала и любила, было сосредоточено там. Теперь она повидала свет, и деревня кажется ей меньше, но все равно все любимое - там. Почти все. А здесь - Укатонен, такой похожий на Илто. Как хорошо быть рядом с кем-то, у кого можно учиться. Надо обязательно иметь кого-то, на кого можно опереться в годы трудного перехода к зрелости. Анито залезла в постель. Так и заснула, думая о доме. Джуна проснулась на своей постели из листьев. Она слабо шевельнулась и тут же зажмурилась от боли в спине и в плечах; на память пришло состязание. Выиграла ли она его? Медленно, морщась от боли, села. В комнате никого. Она разыскала свою ночную корзину с землей и воспользовалась ею, радуясь редко выпадавшей ей возможности облегчиться без присутствия посторонних. Взяла кувшин с водой, напилась и умылась. Выяснив у компьютера время, поняла, что проспала шестнадцать часов. Неудивительно, что кишки прямо пищат от голода; ведь вчера она ничего не ела, кроме кашицы из кайю. Вернулись Укатонен с Анито, неся сумки с едой. - Как чувствуешь себя сегодня? - спросила Анито, положив сумки и приступая к осмотру Джуны. - Болит. Я победила? Мягкий тон улыбки выступил на теле аборигенки. - Да, на три с половиной ладони. А накопала ты вдвое больше их; замерялась же только длина. - Что думают деревенские? - Удивлены, зачем так старалась. Никто из них не стал бы так выкладываться, чтобы выиграть гонку. Ты же вчера чуть не умерла. Укатонен прикоснулся к руке Джуны. - Анито чуть сама не заболела, стараясь вылечить тебя. Джуна удивленно взглянула на Анито. - Я не знала, что вы болеете от врачевания. Ужасно сожалею. Простите мое невежество. Глубину удивления Анито выразила окраска цвета фуксина. - Ты не знала? - Мои люди не сливаются. Как я могу понять слияние? Я не делала его раньше. - Один старейшина умер, спасая твою жизнь, - сказала Анито. - А мой ситик Илто заболел, пытаясь тебя излечить. Джуна переводила взгляд с Укатонена на Анито, пораженная тем, как дорого обошлась ее жизнь этим людям. Она вспомнила худого и хрупкого Илто. Она - причина его болезни, она - причина смерти другого старейшины. И все-таки деревня отнеслась к ней с такой добротой. Анито же несколько раз спасала ее жизнь. - Почему? - спросила она, борясь со слезами стыда и сожаления. - Почему вы так добры ко мне после того горя, которое я вам доставила? Анито мягко дотронулась до ее руки. - Ты была новая, совсем другая. Мой ситик знал, что, спасая тебя, он может умереть. Тем более что время его смерти приближалось. Он выбрал твое спасение, хотя это привело его к болезни. Он хотел сделать большое дело до смерти. Ты поняла? - Не все, но кое-что поняла. Ты на меня сердишься? - спросила Джуна. - Сердилась, - сказала Анито, став темно-серой, когда печаль снова нахлынула на нее. Джуна дотронулась до ее руки. Туземка подняла глаза. - Я поняла. Если б это была я, я бы тоже рассердилась. Пожалуйста, скажи мне, что я могу сделать, чтобы стало лучше? Анито покачала головой. - Значит, не понимаешь. Это было. Больше я не сержусь. - Теперь и я понимаю. И не забуду, - ответила Джуна. - Спасибо тебе. Укатонен тоже коснулся руки Джуны и протянул ей большой красный и очень мягкий плод. - Тебе надо есть побольше, - сказал он. Джуна проткнула тонкую кожицу плода и выпила желеобразную мякоть. Сок побежал по ее подбородку. Она высосала сладость из семян, а затем облизала внутреннюю поверхность несъедобной кожицы. С рябью смеха Укатонен бросил ей другой плод. - Ешь - ты вчера работала слишком усердно, - сказала Анито, протягивая свернутый лист, где лежали мелкие кусочки сырого мяса, смешанного с какой-то клейкой кашицей. Несмотря на довольно противный вид, блюдо было восхитительное. Потом ей протянули корзину, полную коричневых кожистых шариков диаметром сантиметра в три. Яйца. Укатонен взял одно, надорвал его когтем и выпил содержимое одним глотком. Другое яйцо протянул Джуне. - Это Лалито прислала тебе их, - сказал Укатонен. - Они помогут тебе быстрее встать на ноги. И еще она сказала, что сегодня тебе работать не надо. - Хорошо, - сказала Джуна, от радости окрасившись в лавандовый цвет. Джуна рассматривала сырое яйцо, лежавшее у нее на ладони. Отказаться съесть нельзя. Это нанесет Лалито обиду. Джуна проделала в скорлупе небольшую дырку и выпила содержимое. В желтке оказалось что-то твердое. Ее зубы сомкнулись на твердом, что хрустнуло как хрящ, а во рту, когда она сделала глотательное движение, появился привкус крови. Значит, внутри был зародыш, подумала она, стараясь подавить приступ тошноты. Вероятно, отвращение отразилось на ее коже, так как Анито наклонилась к ней, вся охристая от беспокойства. - Ты в порядке? Джуна кивнула. - Мы не... - Она остановилась в поисках слова. - Мы не едим яиц с молодью внутри. Уши Анито насторожились. - Не едите? Но это же очень вкусно! - А как вы находите яйца такой свежести? - полюбопытствовал Укатонен. - Мы их не находим, мы их выращиваем, - ответила Джуна, воспользовавшись глагольной формой, которая применяется к выращиванию растений. Она не знала, есть ли у аборигенов термин, применяемый к выращиванию животных на пищу. Укатонен поразился. - Не понимаю. Яйца не растут на деревьях. - Яйца от птиц, - согласилась Джуна. - Мы выращиваем птиц. Собираем яйца. - Как это выращиваете птиц? - спросила Анито. Джуна вспомнила куриную ферму на спутнике. Вспомнила толстоногих птиц, неуклюжих и медлительных в условиях повышенной силы тяжести, в которых их держали для получения твердой скорлупы и мясистых ляжек. Каждая птица сидела в отдельной проволочной клетке. Выглядели они ужасно некрасивыми в ярком свете вакуумных ламп. Она была на той ферме только раз во время школьной экскурсии. Потом ей целый месяц снились кошмары, в которых принимали участие эти куры. Но как рассказать о куриной ферме аборигенам? Знают ли они, что такое клетка? - Это вроде нейри. Вы выращиваете нейри в прудах. Мы выращиваем птиц в ящиках. Вы кормите нейри, мы кормим птиц. Вы едите нейри, мы едим птиц и их яйца. Понятно? - Как птицы дышат в ящиках? Там плохой воздух. - Делаем в ящике дырки. Он вот такой, - объяснила Джуна, взяв сумку для сбора еды, просунув пальцы в сетку и шевеля пальцами. - Зачем не охотитесь на птиц? - спросила Анито. - Выращивать проще, чем охотиться. У нас нет времени на охоту. Уши обоих аборигенов насторожились, а сами они стали темно-пурпурного недоумевающего цвета. - А что же делают твои люди? Почему не охотятся? - Мы делаем предметы. Узнаем предметы, - ответила Джуна. - Играем. Она вспомнила радость, разделенную с Педрейгом, когда они хохотали над какой-то шуткой, а глаза их не могли оторваться друг от друга. Она отвернулась, отгоняя от себя внезапно нахлынувшее одиночество. "О Боже, - вдруг дошло до нее, - пять лет ни одного человеческого лица!" Ласковая рука легла на плечо. Джуна взглянула в глаза Анито - тенду жалеет ее! - и с трудом сдержала поток слез. - Мне не хватает моего народа, - сказала Джуна. - Я понимаю. Я тоже давно не видела Нармолома. Мне тоже не хватает моих. Укатонен тронул ее за плечо. - Сегодня мы больше не говорить твой народ. Отдых. Ешь. Скоро возвращаемся в Нармолом. К облегчению Анито, остаток месяца в Лайнане прошел быстро и без всяких неприятностей. Некоторые тенду, из тех, что пришли из соседних деревень полюбоваться на состязание, остались помочь подготовить почву и завершить посадки на последних участках сожженного леса. Резко изменилось отношение деревенских к Иирин. Ее культиватор произвел на всех сильнейшее впечатление - гораздо большее, чем ее упорное стремление к победе. Презрение и гнев уступили место любопытству. Они пристально наблюдали за Иирин, широко растопыривали уши, обменивались цветными репликами. Ини и Эхна поздравили ее с победой. После этого некоторые бейми - самые смелые и молодые - стали приходить к ней, чтобы поболтать. Все свободное время Иирин теперь проводила с бейми, показывала им свой говорящий камень и пополняла запас слов. Старейшины наблюдали с интересом, но держались в стороне, боясь потерять лицо. Последние дни в Лайнане прошли так приятно, что Анито даже огорчилась, когда пришло время прощального праздника. Несмотря на оскудение их земли, деревня Лайнан сумела дать весьма приличный пир. Было много свежей морской рыбы, меда, фруктов, соленых овощей, поданных вместе с проросшими семенами паммана, а также бибби и килтана. Некоторых фруктов Анито раньше не видела. Лалито подарила ей семена для Нармолома, вместе с инструкцией, как их выращивать. Когда кончилось пиршество, наступило время долгих речей. Лалито расхваливала Укатонена и Анито. Даже для Иирин у нее нашлось несколько добрых слов. Затем по очереди стали выступать старейшины, произнося сходные торжественные речи. Арато и Сорито были единственными старейшинами, упомянувшими об Иирин, о ее силе и упорстве. Вышел и старший из бейми, который подарил очень красивые охотничьи сумки Анито и Укатонену. Анито окрасилась в цвет ностальгии, вспомнив, как она выполняла ту же роль в Нармоломе, даря подарки гостям. От старейшин Анито получила толстый сверток йаррама, сетку замечательного плетения, две большие закрытые фляжки с морской солью и несколько меньших с засоленными фруктами. Укатонену подарили набор тростниковых духовых трубок, уложенных в бамбуковый чехол, футляр со стрелками, оперенными птичьими перьями, и фляжку с семенами, собранными с самых лучших деревьев Лайнана. Подарки получила и Иирин. Ини и Эхна дали ей большой красивый мешок для сбора еды, Арато - небольшую тыковку с морской солью, Сорито - небольшую охотничью сеть. А какой-то тинка, выскользнувший из толпы, подарил ей связку веревок и исчез прежде, чем Анито смогла сделать Иирин знак, чтобы та отказалась от подарка. Ведь это был знак ухаживания. Приняв его, Иирин как бы выказала желание принять ухаживание тинки, который сплел эту веревку. Возмущение пробежало по спине Анито. Надо было предупредить Иирин насчет подарков тинки. Обязательно надо было, но она только сейчас поняла, каким опасным может стать невежество Иирин. Хорошо еще, что они завтра утром уходят. Она сомневалась, чтобы тинка покинул привычную деревню и последовал бы за ними в джунгли. Бирюзовая рябь радости залила Анито. Завтра они отправятся в путь - домой! 12 Джуна шла сквозь влажный лес, ступая след в след за Укатоненом и Анито. На сердце было непривычно легко. Первый срок ее службы Лайнану прошел, и ей удалось значительно упрочить свое положение в глазах аборигенов. Следующий визит сюда должен быть куда более легким. Несмотря на перенесенные тяготы, Джуна радовалась, что тоже участвовала в восстановлении леса. Ближе к полудню они остановились, чтобы отдохнуть на дереве, сплошь покрытом плодами. Джуна помогла собрать целую сумку этих фруктов, а потом они устроились перекусить возле толстого ствола. Фрукты были новые для Джуны - плод длинный, зеленый, с очень толстой и несъедобной кожурой. Внутри кожуры плод был мягок, мучнист и по вкусу напоминал банан в шоколаде, но с привкусом лимона. Аборигены располагали невероятным разнообразием съедобных растений. Джуне чуть ли не на каждой трапезе попадались два-три новых вида. При видовом разнообразии тропического леса в этом в общем-то ничего удивительного не было. Теперь каждая трапеза для Джуны превращалась в развлечение. Вот и сейчас она наклонилась к Анито, чтобы спросить название этого фрукта, но, к ее удивлению, Анито вдруг сделала прыжок и скрылась в густом переплетении ветвей. Раздался громкий треск веток и пронзительный визг, будто подрались две кошки. Затем из гущи листьев появилась Анито, тащившая яростно сопротивляющегося тинку. Когда тот наконец понял, что попался, он прекратил сопротивление и покорно последовал за Анито к тому месту, где сидели Джуна и Укатонен. Когда они подошли к Джуне, тинка запустил руку в свою сумку и вытащил оттуда туго скатанную охотничью сетку. Он только сделал движение, чтобы вручить ее Джуне, как Анито схватила его за руку и оттащила от Джуны. - Нет! - воскликнула Анито, вся багровая от гнева, и обрушила на тинку яростную тираду, причем говорила так быстро, что Джуна не смогла уследить за смыслом. Видимо, Анито запрещала тинке что-то делать, но что именно - Джуна так и не поняла. Затем Анито сделала жест в сторону Лайнана и приказала тинке вернуться туда. Тот повернулся и с надеждой поглядел на Джуну. Видимо, он чего-то ждал от нее. - Подожди, - сказала Джуна. - Чего он хочет? - Он хочет быть твоим бейми. А такого быть не может, - вмешался Укатонен. Джуна с недоумением посмотрела на тинку. Бейми - термин, которым старейшины называли своих учеников. Ее гипотеза, что тинки - просто другой вид, не оправдалась. А теперь этот тинка хотел, чтобы Джуна усыновила его. Это явно было дикостью. - Нет, - сказала она тинке. - Ты не можешь быть моим бейми. Возвращайся в Лайнан. Мне очень жаль. Уши тинки растопырились при словах Джуны, но тут Анито снова приказала ему уходить, блеснув яркими гневными тонами. Тинка сунул сетку в мешок, бросил последний взгляд на Джуну и пустился в сторону Лайнана. - Что с ним будет? - спросила Джуна у Анито, когда тинка исчез среди деревьев. - Вернется в деревню. Если никто не возьмет его в бейми, он умрет. - Увидев, как Джуна окрашивается в цвет тревоги, Анито добавила: - Не скоро. Через несколько лет. Такая судьба у тинки. - А кто-нибудь возьмет его в бейми! - спросила Джуна, очень сожалея, что так плохо владеет еще языком. - Вероятно, нет. Старейшины Лайнана теперь в течение нескольких лет не смогут брать новых бейми. Он пошел за тобой потому, что знает об этом и пришел в отчаяние. Молодые тинки еще могут надеяться, что найдут себе место в другой деревне, а этот уже слишком взрослый, чтобы рассчитывать на такую удачу. Джуна все еще смотрела вслед тинке. Острое, как клинок, чувство вины пронзило ее. - Значит, этот тинка умрет? - спросила она с тоской. Укатонен коснулся ее плеча. - Большинство тинок не становятся бейми. Если б все тинки становились бейми, то на земле не осталось бы ничего, кроме них. Джунгли были бы съедены без остатка. Только лучшие тинки делаются бейми. Поняла? Джуна доела остаток плода. Теперь ее уже больше не интересовало, как его называют тенду. Ее радостное настроение улетучилось. Она оказалась одна на планете, битком набитой аборигенами, обрекавшими своих детей на смерть, если те были недостаточно хороши. Нет, сказала она себе, пока они шли через джунгли, нельзя вот так легко осуждать аборигенов. И все же в глубине души она считала несправедливым, что туземцы дают своей молоди гибнуть. Наверняка ведь существует какой-то альтернативный путь? Может быть, экспедиция сможет им чем-то помочь? Она покачала головой, стараясь отогнать эти мысли. Вмешательство в культуру инопланетян запрещалось правилами Контакта. И все же она обрадовалась, когда за завтраком Укатонен заметил, что тинка все еще идет за ними. Укатонен снова приказал молодому аборигену уйти и даже погнался за ним по нескольким деревьям, чтобы убедиться, что тот выполнил его распоряжение. Анито и Укатонен подшучивали над необыкновенной настойчивостью тинки. Джуна отвернулась, сердясь, что они смеются над тем, что для тинки было вопросом жизни или смерти. - Что-нибудь не так? - коснулась Анито ее руки. - Тинка умрет, а ты смеешься над ним, - сказала Джуна. - Тинке не до смеха. - Все мы рано или поздно умрем, это неизбежно. Кроме того, он всего лишь тинка, - ответила Анито. - Он не личность. По-своему он был счастлив. Имел убежище в деревне. Если этот не вернется поскорее, его место займет какой-нибудь другой. Если так случится, этому придется жить в джунглях, пока его не съест хищник. Это глупый тинка. Ему не стать бейми. Перестань о нем беспокоиться. Он того не стоит. - Но это нехорошо! - воскликнула Джуна, не в силах больше сдерживать гнев. - Зачем давать тинкам умирать? Почему не иметь меньше потомков? Тогда тинки не умирали бы. - Но что бы мы тогда стали есть? - спросила Анито. - Если б у нас было меньше молоди, то и деревни стали бы меньше. Мы же не можем поддерживать существование деревень, не поедая свою молодь. Джуна стала бежевой от отвращения. - Вы едите свою молодь? - воскликнула она с ужасом. - Конечно. И ты тоже ела нейри вместе с нами. Джуна припомнила, как помогала разделывать огромных головастиков, которых аборигены разводили в прудах на дне дуплистых деревьев, вспомнила слегка похожий на сыр вкус их сырого мяса и только теперь поняла, что ела. - О мой Бог! - Внезапно невероятно яркое видение ребенка, разделанного, как козленок, возникло в ее воображении. Она вспомнила и своего братишку, чьи крошечные пальчики цеплялись за ее руку, когда мать учила ее менять пеленки малышу. Тенду едят своих детей! Содержимое желудка поднялось к горлу и полетело с ветки прямо на землю. Укатонен коснулся ее плеча. - Тебе плохо? - спросил он с беспокойством. - Я ела детей! - громко выкрикнула Джуна. - Что же вы за люди! - Она повернулась и слепо бросилась в густую крону. Джуна рвалась сквозь листву, пока ее нога не поскользнулась на мокрой ветке и она не повисла на одной руке над сорокаметровой пропастью. Только когда она подтянулась и уселась на ветке, Джуна смогла оглядеться. Где-то вдали перекликались какие-то животные. Сквозь путаницу ветвей сверху, шурша, падал лист, неспешно опускавшийся к земле. Джуна была одна-одинешенька. "Что же дальше?" - подумала она. Она не знала, где находится, не знала, как вернуться к Укатонену и Анито. Она оглядела буйство листвы, с которой капала роса, и вдруг почувствовала стыд за реакцию своего организма. Но тут же видение освежеванного ребенка снова встало перед ее глазами, и она вздрогнула. Как тенду могли делать такое?! И опять покачала головой. Она позволила себе забыть, что тенду - аборигены, что у них своя, чуждая ей культура. Она же биолог, она может назвать десяток примеров каннибализма, бытующего в природе. Надо принимать их такими, каковы они есть, какими бы ужасными и жестокими ни представлялись ей их обычаи. Головастики - совсем не то, что человеческие дети, напомнила она себе. Они, надо думать, нисколько не разумнее обычных головастиков. С биологической точки зрения аборигены невероятно интересны. Никто и предположить не мог существования разумных видов, чьи способы размножения были бы столь же расточительны и безлики, как у устриц. Людям из Отдела Контакта с инопланетянами придется отказаться от уймы нынешних теорий культурного развития и начать заново. Когда же у этих аборигенов зарождается разум? Надо будет порасспросить Укатонена и Анито, каковы их самые ранние воспоминания... Разумеется, если они когда-нибудь отыщут ее! Джуна обвела взглядом кроны, разыскивая своих спутников, но не заметила и следа их. Она было подумала, не поискать ли ей пути назад самой, но тут же решила, что это только ухудшит дело. Ведь Укатонену и Анито куда легче отыскать ее, чем ей - их. Она взвесила в руке свою сумку для сбора еды. Пищи хватит и на сегодня, и на завтра. Кроме того, с ней компьютер. Она подождет тут до завтра. А если ее не найдут, пойдет к берегу и отдастся под сомнительное покровительство жителей Лайнана. Перспектива не слишком приятная, но все же лучше, чем заблудиться в джунглях. Она нашла подходящее место и устроила из ветвей нехитрое гнездо. Затем взяла компьютер и принялась за работу. Углубившись в создание экспертной лингвистической системы, она обнаружила несколько интересных несоответствий грамматического характера. Вдруг шорох над головой Джуны заставил ее поднять глаза. Это был все тот же тинка. Он прильнул к толстой ветви, наблюдая за ее работой. - Уходи! - сказала она ему на языке кожи и одновременно сделала рукой прогоняющий жест. Тинка метнулся в гущу ветвей, оставив ее в одиночестве. Джуна вздохнула, стряхнула дождевые капли с ресниц и снова огляделась. Где-то совсем близко кричала птица пууиит, жужжали насекомые, а незнакомая зверюга издавала душераздирающие вопли. Стайка ящериц объедала листья на соседнем дереве, а дождь равномерно барабанил по кронам. Джуна снова вздохнула, ощутив, какая она маленькая и одинокая в этой неизмеримой огромности леса. - Черт! - пробормотала она, желая от всего сердца, чтобы Укатонен и Анито ее поскорее отыскали. Настроение работать пропало. Она выключила лингвистическую программу и вызвала запись своих любимых песен. И сама стала им подпевать. От долгого неупотребления ее голос стал хриплым и грубым. Аборигены считали голос Джуны либо неприятным, либо исключительно смешным, а потому она приобрела привычку молчать. Джуна закрыла глаза и вся отдалась музыке. Песня кончилась. Джуна выключила музыку и попила воды, чтобы освежить охрипшее горло. Она не пела с той самой ночи, когда "Котани" ушла в гиперпространство. Да и одной Джуне не приходилось оставаться с тех пор. Каждую минуту - и во сне и наяву - она принуждена была проводить в компании тенду. Джуна включила еще одну песню - из самых любимых - старинный блюз. Сама-то она отнюдь не была одаренным певцом. Она обычно пела либо в собственной ванной, либо подпевала записям известных вокалистов. Но петь она любила, особенно если была одна. Когда песня кончилась, Джуна открыла глаза и прямо перед собой увидела следившего за ней тинку - уши широко расставлены, голова повернута под углом, будто он с изумлением прислушивался к чему-то совершенно невероятному. При виде такого выражения Джуна громко расхохоталась, и ее смех стал еще громче, когда тинка в страхе бежал. Она подумала - а стоило ли ей отпугивать тинку, но потом решила, что пусть этим делом лучше занимаются Анито и Укатонен. Она снова пустила музыку и пропела еще несколько песен, но после них ей снова захотелось пить. Взглянув кругом, она увидела Укатонена и Анито, сидящих на той же ветке, где только что сидел тинка. Они рассматривали ее, насторожив уши, а их кожа от удивления и недоумения приобрела цвет фуксина. Джуна выключила музыку и села, выражая позой свое раскаяние. Приятное времяпровождение кончилось, пора было приступать к работе. Надо думать, пройдет еще много времени, пока ей снова удастся побыть одной, когда она сможет вести себя, как обычное человеческое существо. - У тебя что-нибудь болит? - спросила ее Анито. - Может, тебя полечить? - Со мной все в порядке, - заверила ее Джуна. - Тогда почему ты убежала? - спросил Укатонен. Джуна покачала головой. - Это трудно объяснить, эн, - сказала она вежливо. - Мой народ не ест свою молодь. Мы считаем это неправильным. Я была... - Она заколебалась, не зная, как продолжить и не находя слов для выражения обуревавших ее чувств. - Я думаю, я поняла, что ты чувствовал, глядя на лес, уничтоженный моими людьми. И мне тяжело принять то, что вы едите свою молодь. - Джуну опять затошнило, когда она подумала об этом. Анито и Укатонен вспрыгнули на ее ветку. - Я думаю, мы не поняли друг друга, - сказал Укатонен. - Мы едим только головастиков, и то только тех, у кого нет передних ног. Как только вырастут передние лапы, их уже нельзя трогать. - А что же с ними происходит потом? - спросила Джуна. - В сезон наводнений они уплывают в джунгли. Те, что выживают, возвращаются к нам в виде тинок. Самых умных и самых лучших тинок старейшины отбирают и воспитывают как бейми. Затем бейми становятся старейшинами. Поняла? - Думаю, да. Это очень отличается от того, как ведут себя мои люди со своей молодью. Мы редко за раз рожаем больше одного ребенка. Каждый из них поэтому нам дорог. Вот почему мне было так трудно принять, что вы... - Джуна замолчала, борясь с новым приливом тошноты, - едите своих. - Мы едим только головастиков, - напомнил ей Укатонен. - А тинки и сами могут за себя постоять. - Это тоже мне кажется неправильным. Мы заботимся о своих детях, пока они не становятся совсем взрослыми. - Но у вас мало детей. А тинок много; даже за теми, которые живут в деревнях, и то не хватит времени ухаживать. Да это было бы и неправильно в отношении тех тинок, которые живут в лесу и ждут, когда же освободится для них место в дереве. Джуна вздохнула. Этот разговор становился слишком трудным для понимания. - Наши народы очень разные. - Да, - согласился Укатонен, - очень. Анито коснулась руки Укатонена. - Нам пора двигаться, эн. Укатонен высветил согласие. - Мы поговорим обо всем этом как-нибудь потом. Они подождали, пока Джуна собрала свои вещи, а затем втроем пустились в путь. Тинка продолжал следовать за ними. На следующее утро, когда Джуна проснулась, она нашла у своих ног только что убитую ящерицу. Анито остановила ее, прежде чем она успела взять подарок. - Это от тинки, - сказала Анито. - Если б ты приняла ящерицу, то только обнадежила бы его. - Она подняла ящерицу и перебросила ее через край гнезда. Они позавтракали оставшимся мясом и свежими фруктами, а затем двинулись в путь. Примерно час спустя Анито поймала тинку. Укатонен опять приказал ему вернуться в деревню и отослал его туда с помощью крепкого подзатыльника. И все равно тинка продолжал тащиться за ними. Анито и Укатонен швыряли в него гнилые фрукты и даже помет, но тинка отбегал подальше, чтобы оказаться вне досягаемости, и упорно шел по их следам. Наконец у них остался лишь один выход - мрачно сжать зубы и не обращать внимания. Борьба между упрямым тинкой и не менее упрямыми старейшинами была бы забавна, если б для тинки ставкой в ней не являлась его жизнь. Когда этот юнец пропадал из виду на день или около того, Джуна начинала тревожиться - не убил и не съел ли его какой-нибудь хищник. Теперь она уже не хотела, чтобы он повернул в Лайнан, и начала надеяться, что ему найдется место в деревне Анито. Не может же быть, что никто не пожалеет этого мрачного целеустремленного юнца и не возьмет его в ученики. Однажды, когда Анито разделывала крупное, покрытое перьями животное, у которого голова напоминала голову оленя или другого травоядного жвачного, а ноги - птичьи лапы, Джуна спросила ее, не возьмет ли она тинку в ученики. - Нет, я слишком молода, чтобы иметь бейми. Это было бы неправильно. Кроме того, я выбрала бы тинку из своей деревни. - А как насчет других старейшин? Может, кто-нибудь захочет этого тинку! Анито покачала головой. - Вероятно, он даже на плотах не получит места. Его придется бросить, когда мы пойдем вниз по течению. - Но он так смел, так решителен, - спорила Джуна, - наверняка это должно иметь значение. - Он знал, как ничтожны его шансы, когда пошел за нами, - ответила Анито. - На такой риск идти глупо. Если он умрет, то сам будет виноват. Да и ты тоже - ведь это ты поощряла его пойти за нами. Слова Анито больно укололи Джуну, и она отвернулась. Она была добра к тинке в Лайнане, она сделала глупейшую ошибку, принимая от него мелкие дары, так как видела в этом всего лишь ответную благожелательность. Невежество иногда хуже намеренной жестокости. - Что же мне теперь делать? - спросила она. - Не обращать внимания, как делала последнее время. Ничего другого сделать нельзя. - А как насчет Укатонена? Он не возьмет тинку в ученики? Уши Анито растопырились от удивления. Огоньки негодования ясно проступили на груди. - Было бы просто грубо предложить Укатонену такое. Не делай этого. Поняла? - Поняла, - кивнула Джуна. - Это хорошо. Через два дня, когда они шли по вершинам деревьев, на тинку напала большая ящерица. Услышав крики атакованного тинки, Укатонен и Анито бросили взгляд в том направлении и равнодушно пошли дальше. Джуна остановилась. Юный туземец сражался храбро - зубами и когтями, - но прорвать толстую кожу ящерицы не смог. Если ничего неожиданного не произойдет, тинка погиб. Анито и Укатонен продолжали путь, как будто ничего не произошло. Анито обернулась и сделала Джуне знак поторапливаться. Тинка уже слабел. Он метнул Джуне молящий взгляд своих зеленых глаз. Она вспомнила, как толпились вокруг нее тинки, похожие на десятилетних ребятишек. Джуна сломила сухой сук и с криками и яростным воем бросилась на ящерицу. Та бросила тинку и прыгнула на другое дерево. Джуна поймала маленькое тело в тот миг, когда оно уже падало с ветки. Тинка был весь залит кровью. На груди глубокие раны от когтей, на шее и плечах еще более страшные следы укусов. Она видела, как бьется главная кровеносная артерия под тонким слоем обнаженных мышц. Джуна уже рылась в своей аптечке, когда почувствовала чью-то руку на плече. Это была Анито. - Брось его, пусть ящерица получит свой обед, - сказала Анито. Джуна поглядела на несчастного, залитого кровью тинку. Он понимал, что сейчас решается его судьба. Спасти ему жизнь - нарушение одного из важнейших правил Контакта: Джуна вступила бы в конфликт с культурой аборигенов. Ведь это было не человеческое дитя, и применять к нему человеческую шкалу ценностей она просто не имела права. Глаза тинки закрылись, голова безжизненно упала набок. Джуна вспомнила, на какие жертвы шла ее мать, чтобы спасти Джуну и ее брата Тойво в воющем аду лагерей для беженцев. Она слышала об этом от отца и от своей тетки Анетты, она слышала и о том, что они делали, чтобы разыскать их. Без их любви и настойчивости сегодня в живых не было бы ни ее, ни Тойво. Она вспомнила, как сама воровала хлеб для Тойво, воровала у тех, кто, возможно, нуждался в нем не меньше, воровала только для того, чтобы выжил ее брат. Как может она предать этого маленького аборигена? - Нет. - Но ты должна, - сказал Укатонен. - Не могу, - ответила Джуна. - Не могу, раз он последовал за мной. Он слишком смел, чтобы я могла позволить ему умереть. Укатонен дернул подбородком, задумчиво глядя на тинку. - Если он выживет, тебе придется взять его в ученики. Готова ли ты принять такой груз? Джуна подняла глаза и прямо взглянула на аборигена. Как может она взять ответственность за другое живое существо? Она сама-то живет чудом. Кроме того, это будет серьезнейшее нарушение Протокола. Все остальные нарушения, которые она имела на своей совести, можно было оправдать - правила нарушались ради выживания. А это? Она покачала головой. Ни один специалист КСИ в здравом рассудке не сделал бы ничего подобного. Это бредятина целиком и полностью. Но она не может дать этому малышу умереть, и к черту все, что из этого получится! Тинка слишком смело дрался за свое право жить! Джуна уже все решила, и никакие трезвые рассуждения не смогут изменить ее решения. Это касалось такой сферы, куда правила Протокола не имели доступа. - Да, я приму эту ношу, эй. - Ты понимаешь, что ни я, ни Анито не можем лечить этого тинку? А если он помешает нам идти вперед, его придется бросить. Ты принимаешь это? - Да, эн. - Тогда ладно. Но спеши. Нас сегодня ждет дальний путь. 13 Пораженная до глубины души, Анито смотрела, как Иирин возвращается, чтобы вырвать тинку из зубов голано. Ее интерес возрос еще больше, когда та стала торговаться с Укатоненом из-за жизни какого-то ничтожного тинки. Действия этого нового существа казались Анито совершенно дикими. Ничего хорошего из них получиться не могло. Анито прямо-таки рвалась вмешаться и положить конец страданиям несчастного тинки, но Укатонен уже сказал свое слово, и оспаривать его решение она права не имела. Ей оставалось только надеяться, что тинка умрет от ран. Тварь вылила на раны тинки какую-то прозрачную жидкость, которая тут же стала пузыриться. Любопытная Анито капнула одну капельку себе на ладонь. Жидкость жгла кожу, как укус огненной мухи. Затем Иирин взяла тонкую изогнутую иглу и еще какое-то устройство из мертвого камня и стала зашивать раны. Это было страшнее всего, что только могла вообразить Анито. От неимоверной боли тинка застыл, как в параличе. Иирин издавала тихие успокаивающие звуки, шедшие откуда-то из самой глубины горла. - Лежи тихо, все будет хорошо, - сказала Иирин тинке. Судорожные движения тинки прекратились, но время от времени дрожь боли сотрясала тонкий костяк юнца, особенно когда игла Иирин вонзалась в его плоть. Время от времени у него вырывались жалобные звуки, похожие на стрекотание. - Не сердись на меня, - шептала Иирин, вся охряная от жалости. - Я знаю, это больно, но ты бы истек кровью, не сделай я этого. Скоро все кончится. Анито отвернулась. Смотреть на такое не было сил. Укатонен же наклонился, внимательно наблюдая за происходящим. Его кожа представляла сложную смесь пурпурного любопытства, пятен бежевого цвета, выражавшего отвращение, и оранжевого - цвета ужаса. Анито коснулась его руки. - Неужели ты не можешь остановить это! - молила она. - Она же его пытает! - Иирин приняла на себя ответственность за тинку. Все, что она с ним сделает, - ее право. - Но это же неправильно! - протестовала Анито. - Она моя атва, и я не могу выносить такого! Пожалуйста, останови это отвратительное действие. Убей несчастного тинку, пока еще есть время. - Ты просишь моего суждения, кене? - спросил Укатонен. - А чем ты мне за него заплатишь? Анито поглядела на тинку. Он лежал с плотно закрытыми глазами, а рот был широко раскрыт в безмолвном вопле муки. Она снова отвернулась; вид его страданий был непереносим. Со стороны Иирин ужасная ошибка взять к себе тинку в качестве бейми. Как может она воспитать бейми, если она и себе-то пищи добыть не может? Как может она научить бейми стать мудрым старейшиной, когда она сама так невежественна? Все это сплошная нелепость! Новое существо - атва Анито, и она должна остановить ее любой ценой. - Да, эн. Я прошу твоего суждения. Чего ты хочешь взамен? Укатонен смотрел на нее. Глаза оценивающие, холодные. - Ты уверена, что хочешь этого? Цена может оказаться слишком высокой. - Да, эн. Ты можешь просить все, что захочешь. - Что ж, хорошо. Цена - ты сама. Я хочу, чтобы ты стала энкаром. Хочешь ли ты, как и раньше, услышать мое решение? Если Анито согласится, это значит, что она покинет Нармолом, покинет все, что знает и любит, и пойдет одинокой дорогой энкара. Это была огромная цена, и на мгновение она уже готова была отступить. Но потом она поглядела на тинку. Его руки корчились в когтях боли. Иирин уже кончила зашивать самую глубокую рану и теперь соединяла края кожи над пульсирующей артерией на шее тинки. Анито не могла позволить такому жестокому существу стать ситиком. Это был бы неслыханный грех. - Да, да, - сказала Анито, не отводя глаз от скомканного болью тельца тинки. - Хорошо. Я приму решение, когда мы остановимся на ночь. - Но, эн... Укатонен посмотрел на нее. Глаза совсем чужие. - Да, кене? - Но ведь тинка мучается сейчас! Укатонен взглянул на тинку, протянул руку и вонзил шпору в его бедро. Тинка тут же потерял сознание. - Этого достаточно. Иирин подняла глаза. - Я боялась, что вещи, которые останавливают боль у моего народа, могут убить тинку. Благодарю тебя за доброту. - И вернулась к своей страшной работе. Анито вскочила и вскарабкалась на самый верх дерева. Она больше не могла смотреть на это гнусное убийство. Укатонен пришел за ней, когда Иирин кончила. Они отправились в дорогу и прошли немалый кусок пути. Иирин вытащила веревки из двух охотничьих сумок и привязала к себе тинку, оставив руки свободными для лазанья. Вес тинки был невелик и почти не замедлял движений Иирин. Умение лазать по деревьям у Иирин невероятно возросло с тех пор, как два месяца назад они покинули Нармолом. Теперь она спокойно могла выдерживать ту скорость, которую устанавливал Укатонен. Но когда они добрались до ночлега, Иирин была изрядно измотана. Несмотря на усталость, она сначала позаботилась о том, чтобы получше устроить тинку в гнезде, а уж потом занялась собственными делами. Этим она разрушила последнюю надежду Анито, что, может быть, Иирин надоест таскать такой груз и она бросит его. Они молча поужинали сушеными припасами и собранными в дороге фруктами и зеленью. Иирин попыталась дать тинке меду и фруктового сока, но он был без сознания и чисто рефлективно сделал только один глоток, когда несколько капель попали ему на вытащенный Иирин язык. Наконец Укатонен тронул ее за плечо и попросил подойти и сесть под светящимися грибками. - Анито попросила меня принять решение, можно ли позволить тебе взять на воспитание этого тинку, - сказал Укатонен, став вдруг необыкновенно сухим и торжественным. Иирин села. Ее лицо исказилось, как это бывало в тех случаях, когда она чего-то пугалась. Она стала охряной от тревоги, но через этот тон пробивались оранжевые и красные отсветы страха и гнева. - Нет, эн, пожалуйста... Укатонен поднял руку, останавливая Иирин. - Помолчи. Я еще не принял решения. Многое должно быть сказано, прежде чем оно будет принято. Анито, пожалуйста, выскажи свои возражения против усыновления. - Эн, Иирин - не тенду. Правильно воспитать тинку она не может. Она не может выполнить те физические действия, которые нужны для превращения тинки в бейми. Как же этот тинка станет бейми? Что случится с тинкой, когда вернется народ Иирин? Она же не может бросить собственного бейми! Это будет гораздо хуже, чем дать тинке умереть сейчас! Иирин легкомысленна и жестока, она согласилась взять на себя такое дело, сделать которого она не может. И в конце концов это всего лишь тинка, эн. - Ты поставила ряд очень важных вопросов, кене. Что скажешь ты, Иирин? - Я тоже считаю их важными, эн, и на многие из них у меня нет ответов. Я знаю, что этот тинка очень храбрый и очень настойчивый, и думаю, что существо с такими качествами должно жить, даже если ты, Анито, и все остальные тенду считаете, что это не так. Мой народ ценит такие качества, и они позволили нам продвинуться очень далеко. Я уверена, что все проблемы могут быть решены, если есть желание их решить. Все зависит от вас - от тебя, эн, и от Анито. Мне нужна будет ваша помощь, чтобы воспитать тинку. Почти все наши люди воспитаны не одним человеком, а несколькими. Иногда, чтобы поднять одного ребенка, требуется помощь многих людей. У нас воспитание - долгое дело и очень большая ответственность. Наши дети при рождении совершенно беспомощны и остаются такими несколько лет. Тинки куда более самостоятельны, чем наша молодь. Я не могу обучить тинку тем вещам, которые необходимы тенду, но я могу заботиться о нем и защищать его, пока вы поможете ему стать хорошим тенду. Укатонен погладил подбородок, глубоко задумался, а потом обратился к Анито. - Что скажешь на это ты, кене! - Я все равно думаю, что это неправильно, эн. - А что бы ты сделала в том случае, если б тинка выздоровел? Анито покачала головой. - Не знаю, эн. Тогда бросить его было бы нехорошо. Тогда у него было бы право на Иирин. И нам пришлось бы его убить. Но все же это было бы куда лучше того, что сделала с ним Иирин сегодня. - Она помолчала. - Может быть, еще не поздно бросить его здесь? Какой-нибудь зверь найдет его и избавит от страданий... Иирин стала ярко-оранжевой, она бросилась между тинкой и Анито. - Нет! - Это существо сказало, что не сможет воспитать тинку без нашей помощи, - продолжала спорить Анито. - Так почему же мы должны разрешать ей такое поведение? Как сможет тинка узнать, как нужно стать настоящим тенду, как он сможет узнать, как надо воспитывать собственного бейми? Если это существо возьмет себе тинку, он навсегда останется вне гармонии с другими тенду. - Нельзя утверждать такое без проверки, - сказала Иирин. - И есть еще одна вещь, которую следует учитывать, эй. Мой народ и твой народ только начинают узнавать друг друга. Появится нужда в тенду, который понимает моих людей. Если я приму участие в воспитании этого тинки, он будет понимать моих людей хорошо. Такой тинка сможет быть мостом между нашими народами. Анито взглянула на Укатонена, чьи уши от волнения встали торчком. - Об этом я как-то не думал, но правильно ли возлагать такую ношу на плечи тинки, даже не спросив его, хочет ли он того? - Нет, эн, - ответила Иирин. - Но ты наверняка сможешь спросить его об этом, когда он выздоровеет. - Тинки становятся разумными только когда превращаются в бейми, - сказала Анито. - Тинка не настолько умен, чтобы понять то, о чем мы его спросим. - Но ведь несправедливо бросить его здесь, когда он зашел так далеко, - протестовала Иирин. - А разве справедливо разрешить ему жить, но лишить нужного воспитания? - отрезала Анито. Укатонен поднял руку, прекращая спор. - Я слышал достаточно. Вы сказали мне много такого, что требует обдумывания. Завтра утром я скажу, что решил. Уши Анито насторожились. Она думала, что обсуждение займет больше времени. Илто часто разговаривал ночь напролет, прежде чем удалиться на обдумывание. Возможно, попросив о суждении, она совершила большую ошибку. А цена страшно высока. Туманная рябь печали окутала ее тело, когда она вспомнила о Нармоломе. Ей захотелось сию же минуту услышать знакомые звуки деревни, почувствовать ее запахи, увидеть людей, которых она знала почти всю жизнь, и уж во всяком случае - всю сознательную жизнь. Она поглядела на раненого тинку. Определить без слияния его состояние просто невозможно. Она сильно сомневалась, что он перенесет ночь, и эта мысль опечалила ее. Она принесла огромную жертву ради кого-то, не имеющего даже будущего. Почему этот маленький тинка вызвал такой интерес? Может, Иирин права? Может, в нем есть что-то особенное? Рябь неуверенности покрыла кожу. Анито принялась рыхлить подстилку, готовясь ко сну. Ворочаясь в груде влажных листьев, она увидела, как Иирин обрызгивает водой тинку и его постель. И вдруг вспомнила спокойный и нежный уход Иирин за ней самой, когда Анито болела. Кто знает, может, тинка и оклемается... Ночь тинка прожил. Он все еще был бледен и без сознания, но кожа стала мягче и влажнее, чем была, - без сомнения, заслуга Иирин. Анито это одобрила. Иирин и в самом деле сумела позаботиться о своем приемыше, несмотря на свою ужасающую жестокость вчера. Проснулся и Укатонен, умылся, облегчился через край гнезда. Потом сел у стенки и принял вид торжественного важного энкара. - Я принял решение, - возвестил он. - Если тинка окажется достаточно сильным и выживет, несмотря да полученные раны, то Иирин сможет взять его себе в бейми. Анито и я будем учить Иирин, как правильно воспитывать бейми, и мы же научим его тем вещам, которых Иирин не знает. Когда Иирин придет время вернуться к своему народу, этот тинка станет моим бейми. Если тинка поправится, мы спросим его, согласен ли он с таким решением. Если он откажется принять Иирин в качестве своего ситика, тогда моя цена за помощь в выборе нового главного старейшины в Нармоломе будет место для этого тинки в деревне. Таким образом, ему не придется биться за место. И надо надеяться, что один из ваших старейшин, Анито, возьмет его в бейми. Есть ли у вас вопросы? Анито покачала головой. Все это ей представлялось ошибкой, но она просила о решении и оспаривать его не могла. - Нет, эй. У меня нет вопросов. - Спасибо, эн, - сказала Иирин. - Я нахожу решение справедливым. У меня тоже нет вопросов. - Хорошо. Тогда - едим и уходим. Низины уже затопляются. Нам надо попасть в Нармолом до начала миграций. А тинка замедлит наш поход. 14 Джуна подняла тинку и положила в импровизированную переносную колыбель. Он свисал с ее рук, как недавно убитая дичь. Даже веки не дрогнули, когда она подняла его. Может, спасение жизни этого тинки было и в самом деле ошибкой? Она подумала об этом маленьком туземце - таком напряженном и дрожащем от боли, таком мужественном, что боль вырвала у него всего лишь несколько слабых стонов. Ухо тинки высунулось сквозь сетку. Джуна осторожно заправила его обратно. Он заслужил право на жизнь. Лишь бы выздоровел. Может, спасать его жизнь с дипломатической точки зрения и было ошибкой, но она о своем решении не жалела. Анито сделала ей знак. Пора выходить. Джуна подняла свой мешок и последовала за аборигенами на верхний ярус леса. Тинка весь день пробыл без сознания, с трудом проглотил кусок пережеванного плода и мед, который Джуна влила ему по каплям, когда они остановились на отдых. Тенду с любопытством наблюдали за ней. Джуна подавила чувство гнева на аборигенов, которые не помогали ей заботиться о тинке. Нет, гнев тут плохой помощник. И без него у нее возникли напряженные отношения с тенду. Они очень расстроены ее вмешательством в судьбу тинки. Что касается экспедиции... Джуна покачала головой, стараясь не думать о тех статьях Протокола, которые она нарушила, взяв тинку на воспитание. Такие нарушения заслуживают серьезного наказания, возможно, даже увольнения, и отнюдь не почетного. Два дня прошли, а тинка был все в том же состоянии. Усталость от таскания дополнительной тяжести начала сказываться на Джуне - она стала ходить медленнее, более неуклюже. Вечером второго дня Укатонен тронул ее за плечо. - Тинка сильно нас задерживает, - сказал он. - Если завтра ему не станет лучше, тебе придется его бросить. - Нет, - ответила Джуна. - Я его не брошу. Во всяком случае, до тех пор, пока он жив. - Тогда мы бросим тебя. Анито должна вернуться в свою деревню. Наводнение уже затопило низины. Ее деревня скоро должна будет мигрировать. Я обещал ей, что мы доберемся туда вовремя, чтобы уйти вместе со всеми. Она ради тебя и без того сделала слишком много. И будет совсем неправильно, если ей придется провести сезон дождей совсем одной. Ты эгоистична, и вообще с тобой трудно. Время подумать о других, а не только о себе. Вручив свой ультиматум, Укатонен отвернулся. Джуна посмотрела на тинку. Неужели его придется бросить? Казалось, он пребывает все в том же состоянии, в котором был после того, как она зашила ему раны. Джуна делала для него все, что могла, но лучше ему не стало. Выбор ясен - или она бросает тинку, или ее бросают оба тенду. Одна в джунглях, без помощи туземцев, она не выживет. Придется идти с ними. Необходимость выбора рвала ей сердце. Ночью Джуна почти не спала, мысль о неизбежной необходимости бросить тинку измучила ее. Утром она встала обессиленная и напряженная. Стала купать тинку. Случайно капнула ему воду на нос. Нос сморщился и чихнул. Тинка открыл глаза. - Чудесно! - воскликнула Джуна и вслух, и на языке кожи. Анито и Укатонен при звуке ее голоса оглянулись. Тинка потянулся к фляге с водой. Джуна поддерживала его голову, пока он пил. Когда тинка напился, она накормила его теми мягкими желтыми фруктами, которых Анито вчера нарвала целый мешок. Тинка ел жадно, за два-три глотка целый плод. Кто-то коснулся локтя. Анито. Она протягивала Джуне кубышку с медом. - Смешай с водой и добавь соли. Это придаст тинке силу, - сказала Анито. Джуна глядела на нее с удивлением, держа в руке сосуд с медом. - Три дня назад ты хотела бросить тинку. Почему теперь помогаешь ему? - Потому, что будет жить. Он доказал, что достаточно крепок, чтобы стать тенду. Давай я приготовлю смесь. Ее надо делать с умом, чтобы сработала хорошо. Анито смешала мед с водой, добавила соли и пробовала смесь своей шпорой, пока не решила, что все как надо. Тинка с жадностью напился живительной влаги, а потом закусил еще фруктами. Укатонен вернулся с охоты, неся двух среднего размера древесных ящериц и большую жирную птицу пууиит. Он вспорол горло одной из ящериц и дал тинке испить свежей крови. Сам же, пока тинка пил, нарезал мелкими кусочками печень птицы и второй ящерицы. Теперь тинка пошел на поправку. Все утро Джуна несла его в колыбельке, но к обеду он уже ел сам и мог держаться на Джуне без всяких креплений. Той же ночью, когда они кончили строить гнездо, Укатонен коснулся руки тинки, потребовав, чтобы тот смотрел то, что ему будут говорить. Затем он изложил тинке свое решение о его - тинки - судьбе. - Это новое существо может усыновить тебя, но она не в состоянии обучить, как это сделал бы настоящий ситик. Анито и я поможем ей в твоем воспитании. Кроме того, лет через пять она покинет тебя. Тогда я стану твоим ситиком. Тинка смотрел на Джуну, уши растопырились от изумления. - Я должна вернуться к своему народу. У меня выбора нет, - сказала она. Уши тинки тесно прижались к черепу, и он отвел глаза, явно огорченный словами Джуны. Укатонен снова коснулся его, и тот повернулся к нему. - У тебя есть и другой выбор, - сказал Укатонен. - Ты можешь отправиться с нами в деревню Анито и ждать, не возьмет ли тебя к себе кто-нибудь из старейшин. Анито примет меры, чтобы тебе нашлось место среди деревенских тинок. Тинка поглядел на Анито. Уши растопырены. Анито высветила на коже согласие. - Я расскажу другим старейшинам, что ты храбр и силен, и весьма возможно, тебя кто-нибудь из них возьмет к себе. Возможно, это подтолкнет их на такой выбор. - Это несправедливо по отношению к тебе, - вмешалась Джуна. - Ты заслуживаешь лучшего ситика, но я не могла дать тебе умереть. - Ты понял выбор? - спросил Укатонен. Уши аборигена задвигались вниз и вверх; такое Джуна уже видела - тинки выражали этим движением, что поняли отданный им приказ. - Ты понимаешь, что когда это новое существо вернется к своему народу, твоим ситиком стану я? Уши тинки прижались к черепу, он снова отвернулся; потом взглянул на присутствующих и начал быстро двигать ушами взад и вперед, выражая согласие. - Ты понял, что должен повиноваться Укатонену и Анито так, будто они твои ситики, и должен слушаться их так же, как меня? - Что же ты выбираешь? Деревню или