Окончательно же все придет в норму ко времени, когда мы вернемся обратно. Он ласково погладил Джуну по плечу. - Спасибо тебе за рыб. Они очень пригодились. - Спасибо, эн. Я рада, что отнесла их. Деревня сделала для меня очень много. - Нам следует слиться с Моуки, пока мы отдыхаем на берегу, - сказал Укатонен. Джуна кивнула и протянула руки. Слияние все еще беспокоило ее, но она знала - оно необходимо, чтобы стать хорошим ситиком для Моуки. Слияние с Моуки не действовало на Джуну так сильно, как слияние с Укатоненом или с Анито. Укатонен сейчас сам позволял ей задавать слиянию темп и уровень интенсивности. Укатонен и Моуки взяли ее руки, Джуна ощутила укол, а затем слияние увлекло ее в глубину. Она следовала за Укатоненом, она осмотрела сломанную руку Моуки, видела, как срастаются концы костей, хотя сами костные мозоли были еще слабы. Его внутренние органы почти залечили свои ушибы, а пострадавшая аллу явно поправлялась. Укатонен излучал радость по поводу того, как быстро выздоравливает Моуки. Когда осмотр Моуки кончился, Укатонен повел Джуну в путешествие по ее пищеварительному тракту. Она увидела весь процесс пищеварения, почувствовала, как растворяется пища в желудке, как подвергается она второй стадии переработки и всасыванию в тонких и толстых кишках, пока наконец отходы не выбрасываются наружу. Удивительно сложное преобразование пищи в энергию, сырье и отходы. Они прервали контакт и обнаружили, что за это время облака успели разойтись и солнце сияет ослепительно ярко. Джуна подставила лицо солнечным лучам. Почти все их путешествие шло под небом, плотно затянутым насыщенными дождем облаками. Редкие проблески солнца воспринимались как нечто драгоценное. Джуна выложила компьютеры так, чтобы они могли подзарядиться. Деревенские принялись разгружать плоты и раскладывать свои грузы на песке для просушки. Они искали протечки в промазанных воском корзинах, следы плесени и тому подобное. Джуна помогла Нинто и Анито разложить их вещи. На двух сосудах с медом были обнаружены мягкие черные пятна плесени. Анито оставила сосуды на солнце, и когда мед в них нагрелся и растопился, его перелили в другие емкости. Старые же разломали, а остатки меда в них тщательно вылизали. - Сколько тебе лет? - спросила Джуна Укатонена, когда вылизывание закончилось. Укатонен погладил подбородок и подумал. - Не знаю, - ответил он. - Я живу долго. - Окраска его стала ностальгически серо-голубой. - Это была хорошая жизнь. - Ты старше, чем был ситик Анито? - продолжала она. Укатонен высветил утвердительный символ. - Гораздо старше. - Как гораздо? - спросила Джуна. Представления о времени у тенду были невероятно путаные. - Когда я стал энкаром, ситик Анито еще не родился. А прежде чем стать энкаром, я был главным старейшиной в моей деревне. Я видел деревья - вот такие, - он показал на искривленного древнего гиганта, украшенного длинными бородами мха, - и они росли и умирали на моей памяти по крайней мере шесть раз. Изумленная Джуна порозовела. Значит, Укатонену не меньше семисот лет! - Должно быть, ты самый старый из тенду! На груди Укатонена появился знак отрицания. - Есть много энкаров, которые куда старше. Есть такие, которые жили раз в десять дольше меня, но даже и они не самые старые из моего народа. - А вы... - Джуна опять искала слова для выражения своей мысли, - а вы не становитесь с возрастом слабее? Уши Укатонена разошлись, а голова удивленно откинулась назад. - А зачем? - спросил он. - Мои люди живут только около ста ваших лет. Когда нам исполняется восемьдесят, наши тела начинают сдавать. Мы легко заболеваем, наши кости делаются хрупкими. Иногда мы теряем память. В конце концов мы совсем старимся и умираем. - И вы не умеете управлять своими телами, чтобы остановить этот процесс? Как же вы ухитряетесь подготавливать следующее поколение, если так мало живете? - Мы очень рано обзаводимся детьми. Большинство рожает их в 20-30 лет. И дети тоже становятся взрослыми рано. Мы в 20 лет считаемся уже взрослыми. Удивление Укатонена быстро усиливалось. - Но разве вы готовы в такие молодые годы к тому, чтобы воспитывать детей? - Мы всегда были такими. Тысячу лет назад большинство людей, доживших до 40 лет, почитали себя счастливчиками. Они рожали детей уже лет в 13-14. Половина родившихся умирала в детском возрасте, так что меньше 6-8 детей в семье не бывало. - За раз? - в изумлении спросил Укатонен, светившийся ярким красным цветом. - Какие же они были эгоисты! - Им дети были необходимы, чтобы те заботились о них в старости, - объясняла Джуна. - В те времена дети были главным богатством. - Но так много молодых? Как же вам удавалось обучать их за такое малое время? Как можно было прокормить столько? - Мы очень много работали. Мы... - Тут Джуна опять поискала слова, чтоб объяснить, что такое продовольственные культуры и домашние животные. - Мы выращивали много растений, идущих в пищу, животных на мясо, как вы держите нейри. - Твои люди очень странные, - сказал Укатонен. - Мои люди - другие, - сказала Джуна. И подумала: а как бы она могла рассказать Укатонену про такие вещи, как войны или голод? Воевали ли тенду хоть когда-нибудь? Умирали ли они от голода? Она отвернулась. Мысль о том, чтобы задать такого рода вопросы этим миролюбивым существам, вызвала у нее краску стыда. И она вспомнила лагерь беженцев, вспомнила, как терзал голод ее желудок. Побурев от стыда, она припомнила, как воровала пищу для себя и для Тойво, когда умерла их мать. Она делала это, чтобы выжить, но вряд ли это могло извинить те ужасные вещи, которые ей приходилось делать. Джуна посмотрела на небо - солнце вдруг померкло. Надвигалась мощная гряда облаков. Деревенские бросились собирать свои вещи и складывать их на плоты. Она тоже побежала помогать Нинто и Анито тащить грузы на палубу. Она видела тенду, видела их влажные тела, блестевшие в опаловом свете, предвещавшем близкий ливень. Как не походила их жизнь на жизнь людей! И сможет ли она хоть когда-нибудь объяснить им мотивы человеческих поступков? На следующий день пришлось остановиться и перетаскивать плоты и грузы в обход большого водопада. Это заняло половину этого дня и весь следующий - надо было разбирать плоты, переносить бревна и грузы, снова собирать плоты и нагружать их. После водопада характер реки совершенно изменился. Она стала широкой, а вблизи дельты разбилась на множество рукавов с заболоченными берегами. Джуна научилась хорошо залечивать свои порезы и ссадины. Когда они вышли в область мангровых зарослей, окаймлявших берег океана, на них обрушился шквал мелких черных кусачих насекомых. Анито показала Джуне, как синтезировать в своей ому особый репеллент против насекомых и как изменить свою кожу, чтобы ее не обожгла сильно соленая вода океана. После нескольких дней плавания по тихим протокам и заводям они услышали шум прибоя. Деревья расступились, и перед ними открылась широкая бухта. Укатонен прыгнул в воду и исчез под накатом волн. Деревня ждала, всматриваясь в воду. Стояла тишина, нарушаемая лишь слабыми шлепками воды по бортам плотов да далеким ревом прибоя. Внезапно вода перед плотом заволновалась. Гладкое лоснящееся тело вынырнуло из воды; за ним еще несколько таких же. Когда они приблизились, плоты сбились теснее, а на телах деревенских тенду замелькали пятна, говорившие о сильном возбуждении. Затем морские существа окружили плоты. К удивлению Джуны, Нинто наклонилась и помогла одному из них влезть на палубу. Было видно, как трудно ему стоять на своих толстых коротких ножках. - Меня зовут Мунато. Я провожу вас к нашему острову, - сказало существо на языке кожи. - А у вас есть мед? 17 Тихая рябь улыбки прошла по коже Анито, когда она увидела, как изумилась ее атва, увидев слова лайли-тенду. - Что это за существо? - спросила Иирин, когда Нинто, обменявшись приветствием со странным морским животным, протянула ему солидный кусок сотов. - Это лайли-тенду - морской человек, - объяснила Анито. - Это тенду, которые живут в море. - Но он же выглядит совсем иначе! - Анито посмотрела на лайли-тенду. И в самом деле, Мунато обладал куда более развитыми жабрами, короткими руками, длинные пальцы которых были соединены перепонками, и широкими, похожими на ласты, ступнями. На спине у него, однако, были такие же, как у деревенских, жгучие красные полосы. Голова вытянутая, хорошо приспособленная к плаванию, но глаза - самые обыкновенные, такие же, как у самой Анито. Кровь отличалась повышенной концентрацией соли, но сердечный ритм тот же. Для общения с себе подобными на больших расстояниях лайли-тенду пользовались сильными протяжными звуками, но на близких говорили на языке кожи. Как может Иирин сомневаться, что это тоже тенду! Мунато с интересом разглядывал Иирин. - А это что такое? - спросил он. - Это Иирин, - ответила Анито. - Она - новое существо. Ее народ очень далеко. Они оставили ее тут по ошибке. Облако сочувствия цвета темной охры заволокло кожу Мунато. - Это очень тяжело - жить вдали от своего народа. - Они придут за ней, - обнадежила его Анито. - В последнее время тут произошло много странных событий. Морские люди видели, как огромный камень упал в воду. Потом он поднялся и поплыл подобно колоссальному обломку дерева. Держался он на воде с большим шумом. Я слышал, что его выбросило на берег возле Лайнана и что существа, сидевшие внутри, принесли много вреда. Иирин потемнела от стыда. - Это были мои люди, - сказала она. - Они не знали, что лес кому-то принадлежит. Они потом исправят принесенный вред. - Иирин помогает людям Лайнана восстановить лес, - добавила Анито, беспокоясь и чувствуя необходимость защитить Иирин. У нее и так много проблем, не хватало еще вызвать враждебность морского народа. - Я слыхал что-то насчет состязания по вскапыванию земли, - сказал Мунато. - Вы там не были, когда это случилось? - Иирин в этом участвовала. Она выиграла состязание. Уши Мунато растопырились, и от удивления он порозовел. - Ты плаваешь так же хорошо, как копаешь? Иирин снять потемнела. - Сомневаюсь, что я плаваю так же хорошо, как ты. - Она плавает довольно прилично, - сказала Анито. На груди Мунато вновь проступила рябь улыбки. - Руви-тенду вряд ли являются крупными специалистами по таким вопросам. Всю свою жизнь они карабкаются по деревьям. Давай сплаваем, пятипалая, - сказал он Иирин. И тут же почти без брызг ушел в воду. Иирин вопросительно поглядела на Анито. - Плыви, - сказала та. - Тут безопасно. Иирин последовала за Мунато. Он, как бы играя, описывал вокруг нее круги, а потом вдруг ушел в глубину. Иирин нырнула за ним, но выплыла на поверхность куда раньше лайли-тенду. Мунато тоже всплыл. Он казался разочарованным. - Ныряет она не слишком хорошо, а вот плавает недурно, - произнес он, лежа на спине, чтобы можно было прочесть символы, выступившие у него на груди. - Я иду за остальными моими людьми. Он опять нырнул. Через несколько минут еще шестеро морских людей подплыли к плоту. Нинто, Баха и Анито бросили им буксирные концы, и лайли-тенду потащили плот за собой. Солнце уже зашло за горизонт, когда они оказались в виду острова - черной массы на фоне темно-синего, усыпанного яркими звездами неба. Анито услышала шум прибоя задолго до того, как перед ними открылся белый пляж и фосфоресцирующий бег валов, накатывающихся на берег. Команда снова принялась грести, и лайли-тенду, оседлав большую волну, вытащили плот на берег, где уже лежали другие плоты. Со следующего утра началась торговля. Анито выложила свои товары рядом с другими деревенскими. Лайли-тенду садились прямо на песок и жарко торговались. Анито старалась получить за товары как можно больше, но на этот раз они прибыли позже остальных и поэтому получить хорошую цену было нелегко. Потом подошел Укатонен, который уселся возле Анито как раз в то время, когда торг из-за рыболовной сети был в самом разгаре. Наконец она выменяла 16 полотнищ йаррама и связку сушеной рыбы на свою сеть. Лайли-тенду забрал сеть, оставив Анито несколько бирок с зарубками. - Ты хорошо торговалась, - сказал энкар, когда морской человек ушел. - Я видел, как Миато продал такую же сеть всего за 12 полотнищ и маленький горшочек соленой икры. - Да, но это тоже мало! - возразила Анито. - Даже со всем медом, который я привезла, у меня наберется всего лишь 116 полос йаррама, два колобка сухого су-инна, связка сушеной рыбы, две фляжки соли и один пустотелый стебель камыша с гуано внутри. А в прошлом году Илто привез 500 полос йаррама, 5 пузырей с рыбьей пастой, 8 связок сушеной рыбы и 10 фляжек соли. А можно было взять и больше, если б не трудности с доставкой. - У других дела не лучше, - пристыдил ее Укатонен. Анито отвернулась, побурев от стыда. - Я знаю. Это моя вина. Если б они так долго не ждали моего возвращения с берега, они приплыли бы сюда раньше, и торговля была бы куда лучше. - У каждой деревни бывают плохие годы, - сказал Укатонен. - Твоя деревня - процветающая. Один год похуже ничего не изменит. - Все равно, вина моя. - Ты могла бы договориться о нересте с лайли-тенду. - О нересте? Но ведь сейчас не брачный сезон. - Ну и что? В других деревнях к этому прибегают нередко, а ты получишь много товаров, - сказал Укатонен. - Сохранишь икру в себе до тех пор, пока не подойдет нужное время. Ты молода, твой статус невысок, а в Нармоломе самцов мало. Здесь же у тебя будет большой выбор партнеров. Кроме того, это принесет в ваш регион новые гены. Скрещивание с лайли-тенду - хорошее дело. Благодаря этому укрепляются связи между сухопутными и морскими тенду. - А что я на этом потеряю? - Ты не сможешь участвовать в гоне у себя в деревне в этот брачный сезон. - А как много товаров я смогу получить за нерест с лайли-тенду? - Если ты поторопишься и будешь хорошо торговаться, то сможешь получить еще 400 полос йаррама и много других товаров. С Иирин и Моуки ты сможешь унести больше, чем унес в свое время Илто; тебе хватит, чтобы уплатить Нинто и другим деревенским за то, что им пришлось ждать тебя. - А почему ты советуешь мне это? - с подозрением спросила Анито. - По многим причинам, - ответил Укатонен. - Ты начала готовиться в энкары. Я хочу, чтобы у тебя была возможность получше узнать лайли-тенду. Совокупление с ними даст тебе крепкие связи с этой группой, что очень пригодится, когда ты станешь энкаром. Кроме того, я не хочу, чтобы ты оказалась в долгу перед своей деревней. Так тебе будет легче прощаться с Нармоломом. Анито отвернулась. Укатонен провел по ее плечу костяшками пальцев. - Тебе все равно бы пришлось уйти оттуда, даже если б ты не обратилась ко мне с просьбой решить вопрос, касающийся Моуки. Эти новые существа исключительно важны для нас, Анито. Когда люди Иирин вернутся, мир сразу же начнет меняться. Мы должны быть готовы к этому. И в первую очередь к этому должна быть готова ты. - Облако сожаления прошло по его коже. - Жаль, что у нас так мало времени. Мне бы очень хотелось, чтобы ты подольше прожила в своей деревне. Вообще было бы хорошо, если б у тебя было побольше опыта пребывания в старейшинах, прежде чем ты станешь энкаром. Но это невозможно. Я обещаю, что не заберу тебя из Нармолома до тех пор, пока не буду вынужден сделать это. - И сколько же у меня времени? - Год. Может, два. Но мне придется забрать тебя в этом году на время брачного сезона, чтобы ты могла познакомиться с другими энкарами. Если ты примешь участие в нересте сейчас, то, значит, не пропустишь вообще брачный сезон этого года, как могло бы произойти. Это твой первый год пребывания в старейшинах, и мне вовсе не хочется лишать тебя права на нерест, хотя это произойдет и не с твоими деревенскими друзьями. - Он снова прикоснулся к ее плечу. - Прости меня, Анито. Анито долго сидела отвернувшись. От горя ее кожа окрасилась в темно-серый цвет. Она так ждала этого брачного сезона, в котором нерестилась бы со своими деревенскими. Это одно из тех событий, которые делают жизнь старейшин привлекательной. А теперь Укатонен отбирал у нее и эту радость. По мягким, ласковым очертаниям его слов Анито видела, что он и в самом деле огорчен тем, что предлагает. В ней снова вспыхнула искра гнева. У нее забирают жизнь, а она ничего не может с этим поделать. Она взглянула на Иирин, которая вместе с Моуки сидела в окружении любопытных лайли-тенду. Все из-за вон той! Если б Илто не нашел Иирин, не произошло бы ничего подобного! Она все еще была бы бейми Илто, готовилась бы занять свое место среди старейшин Нармолома. Какой же далекой и легкой кажется ей сейчас жизнь бейми! Должно быть, Укатонен следил за направлением ее взгляда, видел он и вспышку гнева и неприязни к Иирин. - В том, что ты станешь энкаром, я виноват не меньше, чем она, - сказал он. - Но знаешь, эта жизнь не такая уж плохая. Анито отвернулась от Иирин. - Я договорюсь о нересте с лайли-тенду, эн, - сказала она, переводя разговор на более безопасную тему. - Только я прошу не уводить меня из Нармолома до тех пор, пока у меня не будет шанса принять участие в нересте с моими друзьями. - Я постараюсь, кене, - ответил он ей, - но обещать ничего не могу. Анито отправилась к вождю отряда лайли-тенду и принялась торговаться о цене ее участия в нересте. Торговалась она умело и получила 420 полос йаррама, шесть больших рыбьих пузырей с рыбьей же пастой, три фляжки соли, четыре связки сушеной рыбы и мешочек крючков, сделанных из спинных позвонков глубоководной рыбы. Когда о цене договорились, торговля Анито своими товарами пошла куда лучше. И неудивительно - большинство ее покупателей составляли мужчины, которые готовы были отдать свои товары за бесценок, надеясь на ее доброе отношение во время гона. Анито была очень обрадована таким вниманием, но никаких обещаний не давала. Домой они пойдут тяжело нагруженными. Хорошо еще, что Иирин может нести кладь более тяжелую, чем тенду. Анито планировала отдать большую часть того, что она получит, жителям деревни, уплатив этим большинство долгов, сделанных за это путешествие. К полудню следующего дня вся торговля между деревенскими и лайли-тенду была свернута. Все стали готовиться к торжественному пиру, который должен был ознаменовать это событие. Тенду собрались на берегу и расселись широким полукругом. Большие плоские створки раковин были наполнены традиционными кушаньями, символизирующими единение тенду суши и моря. Там были рыба и морские водоросли, приправленные медом, разведенным морской водой, и вымоченные семена, смешанные со свежими рыбьими молоками. В дополнение к этим традиционным блюдам стояли корзины, доверху полные морскими ракообразными, блюда с нарезанными ломтями фруктами, собранными с деревьев на острове, огромные самки интази в собственных раковинах, чье мясо было обложено горками только что снесенных яиц. Все ели, пока животы не вспухли. Потом прямо на песке был выложен круг из корзинок со светящимися грибками. Откуда-то притащили барабан, флейты и рога из витых раковин. Танцоры укрепили ремешками на руках и ногах погремушки, сделанные из раковин и бутылочных тыкв, надели на головы пышные головные уборы и маски. Когда суета подготовки кончилась, Укатонен сыграл на своем роге из раковины длинную басовую и невероятно тоскливую мелодию. Она заставила напрячься обжигающие красные полосы на спине Анито. Танцоры Нармолома вышли в полукруг и стали издавать скрежещущие ритмичные звуки, сопровождая их шумом погремушек и кастаньет, укрепленных на ногах и руках. Анито украдкой взглянула на Миато. Обычно именно он возглавлял хоровод, но сейчас раненая нога лишала его возможности танцевать. Нога Миато быстро заживала - уже и ступня, и колене) отросли настолько, что нога касалась земли, хотя он пока и ковылял на костыле. Через полмесяца кости и сухожилия должны окрепнуть, и нога будет служить как положено. Танцоры хлопали себя ладонями по бедрам, вызывая танцоров лайли-тенду выйти к ним. Те встали на колени, их влажная кожа сверкала в сиянии светящихся грибков. Волны ослепительной синевы накатывались на их тела. Танцоры же Нармолома стали совершенно черными, но потом на этом фоне стали взрываться зеленые пятна и полосы. Сами же танцоры гремели погремушками, стрекотали и раскачивались взад и вперед, почти невидимые, кроме ярких всполохов красок. Танцоры лайли-тенду отвечали зелеными и розовыми вспышками, что означало одобрение и сильное возбуждение. Танцоры Нармолома подхватывали их узоры и как эхо повторяли их. Таким образом началась долгая импровизация вызовов и откликов, которая постепенно перерастала в крещендо движений, музыки и красок. Потом интенсивность представления стала волнообразно затихать, сопровождаясь печальным пением рогов. И вдруг наступила мертвая тишина. Зрители переливались лазурью и густым синим цветом, означавшими восторг и полное одобрение. "Историю, историю, историю, расскажите нам историю!" - раз за разом повторяли эти узоры большими и яркими символами. Встал и вышел в круг, образованный актерами и зрителями, Укатонен. На толстых ластах приковыляла, чтобы присоединиться к нему, Нарито - глава лайли-тенду. Собравшиеся люди суши и моря бешено аплодировали. Анито отвернулась - память о недавнем прошлом была еще жива. Сколько раз приходила она сюда, и каждый раз ее ситик исполнял роль руви-тенду в этом представлении. И хотя то время ушло, Анито было больно видеть на его месте кого-то другого. Укатонен сыграл на своем роге еще одну печальную мелодию, а Нарито ответила на нее целой серией нот, сыгранных на флейте. Барабанщик отозвался мощными гулкими ударами по выдолбленному бревну - так было официально открыто торжественное кворбирри. Знакомая всем история развертывалась одновременно в музыке, танцах и цветных узорах. Первые попытки сухопутных тенду жить в море были сыграны и пояснены стилизованной речью кожи Укатонена. Это был очень древний, очень традиционный стиль, вполне соответствующий статусу энкара, но в этой древней манере Анито внезапно прослеживала движения, узоры, фразеологические обороты совершенно современные и оригинальные. Было ясно - Укатонен - мастер кворбирри. Нарито отозвалась на вызов впечатляющего представления Укатонена с изяществом и силой. Она исполняла роль моря и живущих в нем созданий, она проверяла способность тенду жить в океане. Анито бросила взгляд на Моуки и Иирин. Они были в буквальном смысле поглощены кворбирри. Иирин достала свой живой камень и изображала на нем картину всего происходившего перед ней. Анито видела десятки раз, как это делает Иирин, как она записывает разговоры, а затем просматривает их вновь и вновь. Иирин говорила, что это помогает ей учить язык и что записи помогут ее народу лучше понять, о чем говорят тенду. А что могут понять ее люди в кворбирри? И какая часть этой стилизации будет понята самой Иирин? Волна сожаления прокатилась по спине Анито. Ей было жаль это новое существо. Она была слепа к нюансам стиля и техники, которые превращали кворбирри в уникальное зрелище. Представление близилось к концу, то есть к рассказу об установлении торговых отношений между лайли-тенду и руви-тенду. Укатонен и Нарито взялись за руки и плясали в круге, их движения символизировали слияние и гармонию. Затем каждый из них вовлек еще кого-то из зрителей в этот танец, хоровод ширился и ширился, пока его участниками не стали все зрители и танцоры, включая даже Иирин. Круг становился теснее, его участники ритмично чирикали, опускаясь на колени в песок. Танец перешел во всеобщее слияние. Анито ощутила соленую кровь лайли-тенду и знакомую - сладковатую - жителей Нармолома. Джуна с восторгом смотрела, как расцветают в радужных красках танцоры, как меняется темп танца. Она нащупала свой компьютер и превратила его в видеокамеру. Да, людям из отдела Контакта с инопланетянами это зрелище должно понравиться. Съемка делалась автоматически, и Джуна могла спокойно наслаждаться невиданным спектаклем. Ей казалось, что перед ней разворачивается лишенное внутреннего содержания переплетение цвета и движений. Иногда ей попадались отдельные знакомые слова или символы, но скорее всего это было нечто вроде эквивалента джазового пения, преимущественно импровизационного и абстрактного. Представление, достигнув кульминации, шло к концу, и наконец аудитория взорвалась шквалом визуальных аплодисментов, что было ничуть не менее красиво и занимательно, чем само представление, которое только что доставляло зрителям такое наслаждение. Аплодисменты постепенно перешли в ритмизованное повторение одних и тех же слов. Слова требовали какой-то истории. Укатонен и один из морских тенду вышли в центр круга. И зрители, и участники представления покрылись рябью одобрения. Джуну поразила наступившая тишина. Единственными звуками был тихие вздохи ветра и прибоя, да изредка случайный шорох погремушки, когда кто-то из танцоров менял позу. Иногда слышался и еще один слабый шорох - это компьютер, меняя фокус, вращал кольца объектива. Укатонен сыграл длинную монотонную мелодию на своем роге, сделанном из витой раковины. Прогремели гулкие удары по выдолбленному бревну, заменявшему здесь барабан. К Укатонену присоединился морской тенду, и они начали танцевать строгий стилизованный танец, который как бы сопровождал сложнейшие торжественные узоры языка кожи, излагавшие смысл происходящего. Этот формализованный язык был почти недоступен для Джуны, она улавливала лишь отдельные повторяющиеся слова. Им эхом вторил морской тенду. Нить повествования переходила от одного исполнителя к другому, выражаясь визуальными вопросами и ответами. История касалась моря и тенду. Джуна наклонилась вперед, стараясь глубже вникнуть в смысл повествования. Вполне возможно, что это что-то вроде мифа - о сотворении мира? Но если он повествует о том, как тенду вышли из моря, то почему складывается впечатление, будто история рассказывается от конца к началу? Впрочем, по мере развития сюжета Джуна стала понимать, что это рассказ о том, как тенду копили знания о море. Рассказ завершился тем, что Укатонен и морской тенду взялись за руки и стали отплясывать вместе. Потом они стали вводить в танец зрителей и танцоров, образовывая огромный круг. Прохладные влажные руки подхватили и Джуну с Моуки, вовлекая в танец. После длительного сидения на песке движение показалось Джуне исключительно приятным. Она поводила плечами, изгибала спину, имитировала движения тенду и их тихое постанывание. Потом все начали становиться на колени, изгибаясь то вправо, то влево. Джуна тоже опустилась на колени, время от времени ощущая, как ее касаются прохладные влажные тела участников танца. Она вдруг почувствовала слабый укол и утонула в слиянии прежде, чем успела испугаться. В панике она попыталась было сопротивляться, но с ней был Моуки, он встал преградой между нею и другими участниками слияния, он давал ей время для адаптации. Когда она успокоилась, Моуки позволил слиянию проникнуть сквозь его защитный блок. Он останавливался каждый раз, когда Джуна начинала волноваться. Она ощущала и эго Укатонена, который действовал согласованно с Моуки, руководя им и успокаивая ее. Постепенно Джуна начала ощущать и присутствие других, кроме Укатонена и Моуки. Острое солоноватое чувство любопытства доминировало в слиянии. Они ждали, чтобы Джуна открыла себя деревенским и морским людям. Джуна в страхе жалась к Укатонену и Моуки, ужасаясь даже мысли, что какие-то чужаки будут шнырять в ней, касаясь ее самых интимных чувств. Ее друзья укрыли ее, гарантируя защиту и покой. Когда она снова успокоилась, они потихоньку стали снимать блокировку, давая возможность слиянию проникнуть к ней. Когда Джуна опять стала волноваться, блокировка окрепла. Так постепенно Джуна начала как бы растворяться в слиянии, оно проникало к ней во все возрастающих дозах через защитное эго друзей. Теперь всеобщее слияние омывало ее подобно теплым водам моря. Моуки, Анито и Укатонен поддерживали ее, помогая обучиться искусству плавания в этих водах. А потом слияние кончилось, и Джуна очнулась на берегу, чувствуя себя успокоенной и в мире со всем миром. Она встала и пошла в море, чтобы смыть налипший на кожу песок. Море фосфоресцировало, оно горело зеленым светом, омывая тело Джуны. Быстро движущийся зеленый след совсем рядом заставил Джуну испуганно вздрогнуть и втянуть в легкие воздух, чтобы закричать, но тут на поверхность вынырнул лайли-тенду. Она выдавила из себя неуверенный смешок, когда тот высветил слова приветствия. Она ответила ему тем же и глубоко нырнула, забавляясь случившимся, а потом поплыла прочь от берега, оставляя за собой сверкающий зеленый след - свечение потревоженного движением планктона. Джуна освобожденно вздохнула, поднырнула под накатывающуюся волну и открыла глаза навстречу фосфоресцирующей зеленой завесе. Она плыла в ночном море, давая холодному морскому огню искрами сверкать на ее коже. Слияние прошло великолепно, особенно благодаря защите Моуки и других. Она испытала великолепные ощущения, особенно после того, как удалось расслабиться. Аллу-а принесло ей чувство, что она - Джуна - есть неотторжимая часть чего-то очень большого: бесконечного и живого, как море или лес. И оно ничуть не походило на насилие. Джуна распрямилась и стрелой вынеслась на поверхность, вдыхая сладость воздуха. Это не ее мир, это не ее люди, и все же слияние почему-то дало ей ощущение возвращения домой. Джуна поплыла к берегу и вскоре вышла на пляж, роняя капли зеленого огня. Соль и планктон она смыла в ближайшем пресном ручейке. А потом свернулась клубочком возле Анито и других и крепко заснула. Анито проснулась очень рано. Напилась, выкупалась в ручье, а потом долго стояла на берегу, глядя на океан, пока волны спокойно плескались у ее колен. Сегодня состоится ее первый нерест. Она была благодарна вчерашнему слиянию, но хотя лайли-тенду стали после него ей ближе и понятнее как группа, индивидуально они оставались чужими. Брачный сезон всегда страшил Анито. В это время даже Илто становился каким-то далеким и раздражительным. Один раз, когда она была совсем еще юной, он даже накричал на нее, почему-то спутав с соперником-самцом. Правда, он немедленно извинился, но память о том случае все еще саднила. Неужели и она станет такой же? Она вспомнила силу своего случайного эротического возбуждения и неумение его контролировать. Раздались звуки шагов по воде. Это был Укатонен. Он погладил ее плечо. - Волнуешься? - спросил он. Она высветила утвердительный ответ. - Всегда немножко страшно, пока наконец не возбудишься. А когда начинается гон, то уже ничто другое не имеет значения. У тебя все будет хорошо. - Он протянул ей только что пойманную рыбу. - Дар одного из твоих воздыхателей. Тебе сегодня надо хорошо поесть. Нерест берет много сил, а подкрепиться никакой возможности не будет. Вместе с Укатоненом Анито вернулась в гнездо. Иирин и Моуки помогали Нинто готовить обильный завтрак. - У тебя, по-видимому, куча воздыхателей, - сказал Укатонен. - Это все понатащили самцы лайли-тенду. Анито ела, пока не набила желудок до отказа. Остатки наименее скоропортящихся продуктов Нинто сложила в сумку Анито, завернув предварительно в зеленые листья. Та повесила сумку через плечо и высветила слова благодарности. Ее проводили на пляж, где Нарито уже ожидала женщин Нармолома, которые должны были принять участие в нересте с мужчинами лайли-тенду, Когда Анито пошла к другим женщинам, Нинто ласково сжала ей плечо. - Не волнуйся, - сказала она. - Тебе это понравится. Анито согласилась. Она с трудом проглотила слюну - глотка пересохла от волнения. Укатонен вышел вперед и дотронулся до ее руки. - Поскольку в Нармоломе еще нет главного старейшины, я буду наблюдать за гоном от лица деревни, - сказал он. Анито сразу успокоилась. Там будет Укатонен. Он о ней позаботится. Значит, все будет хорошо. Самцы лайли-тенду вышли из моря на берег и уселись вокруг Нарито. Женщины же Нармолома сели в кружок вокруг Укатонена. Каждая группа слилась. Анито почувствовала мощное эго Укатонена, возбуждающее в них желание. В ее репродукционных органах вспыхнул жар. Когда Укатонен разорвал контакт, этот жар уже ощущался ее кожей, Анито опустила глаза. Ее кожа приобрела цвет тусклой бронзы, но в нижней части живота, на бедрах и на ягодицах этот цвет был ярче и золотистее. С другими женщинами происходило то же самое. У мужчин слияние еще не кончилось. На каждую женщину приходилось примерно по три мужчины. - Нужно будет пригласить их посетить нас в верховьях реки на время брачного сезона. Тогда нам не пришлось бы драться за хороших самцов, - сказала одна из женщин. Это была Нанто. В прошлый сезон она нерестилась с Илто. Другие женщины выразили полное согласие. - Жаль, что море так далеко, - сказала Янито. - Было бы совсем неплохо всегда иметь достаточное количество самцов для нереста. - Для этого вам следует выбирать больше тинок-самцов в качестве своих бейми, - вмешался Укатонен. - Но ведь бейми-самки более полезны, - ответила Барито. - Их неоплодотворенные яйца - хорошая пища для нейри. - Кроме того, - заявила Нанто, - это вряд ли помогло бы. К тому времени, когда новые бейми-мужчины достигнут половой зрелости, меня уже давно не будет. - Нам всегда нужны энкары, - сказал Укатонен. - Возможно, некоторым вашим старейшинам, у которых есть взрослые бейми-самцы, следовало бы подумать о том, чтобы стать энкарами. Большинство женщин отвернулись: мысль о расставании с Нармоломом расстраивала их, но в то же время они не хотели сказать ничего, что могло бы обидеть энкара. Анито, сочувствуя, погладила плечо Укатонена. Он был прав - в деревне слишком мало мужчин. Это была проблема, над которой новому главному старейшине придется серьезно задуматься. - Лайли-тенду кончили сливаться, - сказала Ханто. Мужчины теперь тоже были бронзового цвета. Анито обнаружила, что ее взгляд приковывают к себе золотые полосы в нижней части живота и на боках самцов. Ее внутренний жар стал усиливаться и как бы распространяться по всему телу. Она ощутила внезапную потребность оказаться рядом с самцами. Сила этого влечения испугала ее. Она хотела бежать, нырнуть в море, почувствовать, как оно все крепче обнимает ее с погружением в глубину. Нарито жестом указала на океан. Анито с трудом удержалась от того, чтобы не рвануться вперед, и чинно последовала в воду за Укатоненом и женщинами Нармолома. Желто-черные рыбы, подобно стае испуганных птиц, брызнули во все стороны, когда они вступили в волны. Анито нырнула прямо к песчаному, покрытому мелкой рябью дну. Два стремительных сильных тела нырнули следом, их золотые полосы ярко сверкали в подводном сумраке. Анито стрелой взмыла к поверхности, взлетев в воздух в красивом мощном прыжке. Самцы следовали за ней вплотную. Теперь к ним присоединились еще двое, и Анито увидела, что со всех сторон окружена ослепительно сверкающими золотом самцами. Она ощущала в воде их возбуждение - соленое и жгучее, как перец. Ее кожа горела огнем. Она поглядела вниз: теперь все тело сияло золотом. Скоро яйца будут готовы к оплодотворению, и тогда наступит время для совокупления. Она рванулась вперед, нырнула - очень глубоко, уводя за собой самцов и чувствуя, как растет давление на ушные перепонки, с гордостью ощущая свою силу и скорость. Иногда на золотом фоне кожи у нее проступали синие разводы. Она выдохнула из легких воздух и пошла вверх, окутанная облаком серебристых пузырьков. Она позволила мужчинам догнать себя, дразня их близостью своего присутствия. А самцы бешено вились вокруг. Они выпрыгивали из воды, они оповещали о своем возбуждении серебряными фонтанами брызг. Теперь мужчины были полностью золотые, что заставляло ее кожу гореть еще сильнее. Один из них проплыл совсем рядом, задев Анито своим телом. Она снова нырнула, а из ее уст вырвался тихий брачный стон. Вода завибрировала ответными криками самцов, и возбуждение Анито перешло в яростный сексуальный зов течки. Это чувство захлестнуло ее, она уже не могла больше сдерживать себя. Анито снова простонала, блеском золота оповещая мир о силе своего желания. На мгновение она поняла страх Иирин перед слиянием. Еще одно быстрое тело скользнуло рядом, заставив сжаться кожу на спине Анито. Она снова рванулась к поверхности. Самцы выскакивали почти вплотную, их тела горели в лучах солнца. Страх исчез, вытесненный страстным желанием. Она качалась на морской зыби, спина изогнута в знак готовности. Один из самцов схватил ее, и она ощутила, как спина сама собой изгибается еще больше. Она подставила клоаку и ощутила, как клоака самца прикасается к ней. Внезапная теплота выброшенной спермы проникла в нее, замутила воду, придав ей известковый горьковато-мускусный привкус, что еще сильнее возбудило Анито. Незнакомые мышцы, о существовании которых она и не подозревала, теперь сокращались, загоняя сперму вглубь - туда, где хранилась гроздь яиц. Самец отпустил Анито, и она почувствовала, как ее обхватывает другой партнер. Мыслей не было - ею владели лишь инстинкт и страсть. Анито совокуплялась снова и снова, потеряв счет самцам, которые обнимали ее. Было уже темно, когда она вышла из океана - усталая, умирающая от голода и измученная. От резких движений ныла спина. Живот, казалось, отяжелел от яиц и спермы. Клоака тоже болела, но эта боль была приятна. Какая-то часть Анито все еще жаждала изгибаться, быть схваченной, но по мере того, как морской ночной воздух охлаждал ее темнеющее тело, это желание пропадало. На пляже ее ожидала Нинто. Она обняла Анито за плечи, как только та вступила на песок, и, поддерживая, повела к гнезду. - Извини, я где-то потеряла твою еду, - сказала Анито, когда они проходили мимо полосы истоптанного песка, где утром сидели женщины. Нинто покрылась рябью смеха. - Она бы тебе только мешала, - сказала она. - Но ты выглядишь так, будто утром тебе потребуется солидный завтрак. - А где же Укатонен и все остальные? - Спят где-то в другом месте. Я подумала, что сегодня тебе, возможно, захочется побыть одной. Анито поблагодарила Нинто. Ей и в самом деле хотелось побыть одной, чтобы последние остатки брачного возбуждения исчезли вместе со сном. Так много случилось за этот день, что никакой компании ей не требовалось, во всяком случае, пока она хорошенько не выспится. Нинто развернула пакет с рыбьей икрой и водорослями и протянула его Анито. Та сразу откусила огромный кусок. - Ну как - понравилось? - спросила Нинто. - Спроси меня об этом завтра, - сказала Анито, прожевывая еду. - Я так устала и так голодна, что вряд ли могу оценить по-настоящему. На груди Нинто появился смешок. - Я-то знаю, каково тебе сейчас, - сказала она. - Я однажды тоже нерестилась с морскими людьми, когда была молодой. Это куда более утомительно, чем нереститься с деревенскими, но зато и куда интереснее. - Серо-голубая тоска по ушедшим временам на мгновение окрасила тело Нинто. - Да, удовольствие велико, но я все равно больше люблю нереститься со своими. Теперь покрылась цветом сожаления кожа Анито. - Я-то очень хотела, чтобы мой первый брачный сезон был в Нармоломе. Нинто провела по ее плечу костяшками пальцев. - Не печалься, у тебя для этого будет еще много-много лет. Анито отвернулась, вся посерев от горя. - В чем дело? - спросила Никто. - Что случилось? - Для меня время жизни в Нармоломе истекает. Укатонен заберет меня, чтобы сделать энкаром. Мне придется уйти оттуда через год-другой. Нинто положила руку на плечо подруги. Ее кожа так и осталась окрашенной печалью. - А он не... Он не возьмет меня вместо тебя? - наконец спросила она. - Нет, Нинто, - ответила Анито, глубоко тронутая предложением своей тараны. - Этого я принять от тебя не могу. Кроме того, ему нужна именно я. - Почему? - спросила Нинто. - Из-за этого существа? Анито подтвердила ее догадку. Она отвернулась, охваченная горем и гневом. - Он думает, что новый народ слишком важен, чтобы я могла оставаться в деревне, - сказала она, снова повернувшись к Нинто. - Но ведь это несправедливо! Ты только что стала старейшиной. Если б он взял меня, смысла было бы больше. Баха вполне готов стать старейшиной. Давай я упрошу Укатонена взять меня вместо тебя. - Нет, - ответила Анито, - я сама согласилась на это в обмен на его суждение о том, может ли Иирин усыновить Моуки. А кроме того, я думаю - он прав. Новый народ - это очень важно. Если б ты только видела, что они натворили в Лайнане... - Анито покачала головой и отвернулась. - Необходимо, чтобы кто-то привел их в гармонию, пока они не наделали еще больших бед. Никто не знает Иирин лучше меня и Укатонена. Но... - добавила она, снова поворачиваясь к Нинто, - я не хочу этого. Я хочу остаться в Нармоломе. Если б у меня был выбор, я так бы и поступила, но это был бы очень эгоистичный выбор. Теперь уже отвернулась Нинто, и надолго. - Я восхищаюсь твоим мужеством, - сказала она. - И твоим пониманием того, в чем состоит твой долг. Если есть хоть что-то, что я могу для тебя сделать, ты только скажи. Анито выразила и понимание чувств подруги, и свою благодарность. Они сомкнули руки, после чего Никто скрылась во тьме. Анито же поудобнее устроилась в гнезде, зарылась в листья всем своим измученным и ноющим телом и уснула, думая о своей тарине. Джуна смотрела, как Укатонен ведет небольшую группу самцов сухопутных тенду, которые должны были принять участие в брачных играх с самками морских тенду. А вчера в нересте с морскими людьми ради товаров участвовала Анито. Сегодня же она лежит в состоянии полного физического истощения. Этот внезапный взрыв сексуальности среди аборигенов очень встревожил Джуну. Еще недавно они казались ей почти бесполыми. А теперь они же заключают сделки - меняют секс на товары. Она недоуменно покачала головой. Теоретическая статья по проблемам ксеноантропологии, записанная в ее компьютере, утверждает, что контакт с аборигенами всегда превращается в процесс открытий и переоценок, но она не представляла себе, что пересматривать и переоценивать придется так часто и по сути дела - абсолютно все. Она устала от неожиданностей. Джуна подхватила свою сумку для сбора еды и сделала знак Моуки. Им нужен завтрак, а чтобы заняться им, никого, кроме них, нет. Свежие дары моря были приятной заменой сырого мяса птиц и рептилий, а вот фруктов им явно не хватало, а ведь именно они составляют большую часть питания сухопутных тенду. Мед они сменяли на морские водоросли, соль и другие товары. Они вышли на пляж и пошли вдоль моря по колени в воде. Моуки внимательно всматривался в песок. Наконец он кивнул. Джуна поставила корзину и проследила направление его взгляда. Моуки тронул ее за руку, и Джуна взглянула на него. - Видишь пузыри, которые поднимаются из песка? - сказал он на языке кожи. - Там прячутся моллюски. - Моуки стоял как раз возле скопления большого числа маленьких норок в песке. - Они могут слышать наши шаги. Поэтому стой тихо, пусть они забудут, что мы тут. Они подождали, пока несколько волн не накатилось на берег. Потом Моуки сказал: - Готовь решето. Джуна кивнула и вытащила из корзины большое решето с высокими краями. Когда набежала следующая волна, Моуки вдруг прыгнул, как будто в нем распрямилась какая-то пружина, и стал бешено копать песок, горстями кидая его в решето. Когда пришла следующая волна, Джуна наполовину опустила решето в воду и стала трясти его, чтобы песчинки провалились через ячейки, оставив на сетке гальку и всякую прибрежную живность. Подошел Моуки и показал Джуне, что съедобно, а что - нет. - Вот это хорошо, - сказал он держа в руках странную раковину из восьми сегментов. - Очень вкусно, и мы их поймали сразу четыре или пять. Ты хочешь показать ее своему говорящему камню? - Не обязательно, Моуки. Я полагаю, он уже видел такие. Одну из них я нашла мертвой на песке, через день после того, как мы сюда приплыли. Но все равно спасибо. Им понадобилось еще раз пять останавливаться для охоты, пока в корзине не набралось достаточно моллюсков для приличного завтрака. Нашли они еще и немного морских водорослей, промыли их и все притащили в гнездо, где еще спала Анито. К тому времени, когда она проснулась, завтрак уже был готов. Она потянулась - осторожно, явно чувствуя боль. Моуки протянул ей фляжку с пресной водой, которую Анито вылила на себя, после чего на ее теле проступила яркая бирюзовая окраска. - Спасибо. Вот теперь все хорошо. - Мы тебе принесли завтрак, - сказала Джуна, протягивая лист с горкой моллюсков и водорослей. Анито поблагодарила. - Ты отличный учитель, - сказала она Моуки. Тот отвернулся - сконфуженный и гордый. Анито коснулась руки Джуны. - А ты быстро учишься, Иирин. Спасибо. Джуна опустила глаза, обрадованная неожиданной похвалой. - Спасибо, кене. Ешь. Должно быть, после вчерашнего ты очень голодна. Рябь смешливого согласия высветилась на коже Анито, которая в этот самый момент засунула в рот песчаного осьминога и втягивала в себя его шевелящиеся щупальца. Джуна улыбнулась при виде столь забавного зрелища. Завтрак протекал в дружественном молчании. А потом Анито отослала Джуну и Моуки, велев им развлекаться по собственному желанию остаток дня. - Завтра начнется тяжелая работа. Надо будет обработать все морские водоросли, которые лайли-тенду соберут для нас. Утро Джуна и Моуки провели в исследовании маленького скалистого островка. Они посидели на ветках деревьев, любуясь, как нерестятся тенду, выпрыгивая из воды и снова ныряя, потом осматривали выдолбленные прибоем пещеры, где морские тенду хранили свои припасы, и поплавали в пресной воде внутреннего озерка. Днем Джуна закаталогизировала несколько эндемичных видов и постаралась дополнить свои лингвистические и экологические заметки. Нового накопилось много. Двух-трех часов, которые Джуна уделяла в день работе, было явно мало для кодирования всех наблюдений. А теперь вот придется возиться с этими морскими водорослями. Джуна вздохнула, жалея, что в сутках так мало часов. - Что-нибудь не так? - спросил Моуки. - Нет, просто мне так много нужно сделать, а времени на это не хватает. - Давай я тебе помогу, - предложил Моуки. Джуна покачала головой, одновременно с нежностью проведя по его руке костяшками пальцев. - Спасибо, Моуки, но тут ты мне помочь не можешь. Я должна учить эти говорящие камни, чтобы они запомнили все, что я знаю, и пересказали бы моему народу. - Покажи, как их учить, и я помогу, - ответил Моуки, покрываясь желтовато-серым цветом. Джуна покачала головой, припомнив правила Протокола. - Очень многому придется учиться. Годы времени. - Но я буду твоим бейми много лет. Учи меня, - уговаривал Моуки. - Тебе нужна помощь. Тенду нужна помощь. Я твой бейми. Я научусь у тебя и помогу своим людям. Джуна изумленно смотрела на Моуки. Он уже много раз поражал ее глубиной своего мышления. Ее бейми не ребенок. Более того, он прав. Тенду предстоят большие изменения, и они нуждаются в любой помощи, которую только сумеют получить. Моуки мог оказаться исключительно важной фигурой в качестве переводчика. Конечно, это означало новое нарушение Протокола, но... Она поглядела на Моуки. Она уже столько всего понарушала... Так имеет ли значение еще одно нарушение? - Ладно, Моуки, буду тебя учить. Моуки тут же уселся перед ней. Уши растопырены, готов слушать. Но Джуна вдруг поняла, что не знает, с чего начинать. - Начнем завтра. Мне надо продумать, как тебя учить. Моуки кивнул и взял ее за руку. Оба отправились купаться. Утром следующего дня морские тенду стали вытаскивать на берег сети, битком набитые водорослями. Сухопутные тенду сначала промывали их в соленой воде океана, потом в пресной. Затем водоросли грубо размалывали с помощью двух плоских камней и бросали в яму, наполненную пресной водой. Оттуда эту массу вынимали, используя специальные сита; на них оказывался тонкий осадок, похожий на лист плотной бумаги. Влажные" листы выкладывали на сушильные полки, изготовленные из шестов и циновок. Это был долгий и необычайно трудоемкий процесс, прерываемый частыми послеполуденными дождями, когда приходилось хватать листы и тащить их в пещеры. Как только небо очищалось от туч, листы и циновки тащили обратно. Во время очередного перерыва из-за дождя Джуна и Моуки сидели на дереве. И пока дождь поливал их, Джуна сделала попытку обучить Моуки стандартному языку. Тут же, однако, выяснилось, что Моуки не может произнести большую часть нужных звуков. Джуна вытерла дождевые струи с лица, а потом передвинулась на край ветки, чтобы посмотреть, скоро ли кончится этот упорный и сильный дождь. - Бесполезно, Моуки. Ничего из этого не выйдет. Я не могу обучить тебя своему языку. Твой рот не приспособлен к тому, чтобы произносить нужные звуки. - А ты покажи мне слова, - не сдавался Моуки. - А я их выучу. - Я пыталась, Моуки, - ответила Джуна. - Не получается. - Я видел, как ты смотришь на слова в своем говорящем камне. Покажи мне их. Я их запомню. - Чтение! - воскликнула вслух Джуна. - Ну конечно же! Ладно, Моуки, - продолжала она уже на языке кожи, - вот посмотри на этот значок. Моуки выучил весь алфавит еще до того, как кончился дождь. Когда они потащили из пещеры маты с водорослями, он все время практиковался в изображении букв. Какие-то бейми остановились и в изумлении смотрели, что он делает. - Я учусь языку нового существа, - гордо сказал он им. - И что это значит? - спросила одна из бейми. Это была Пейни - одна из самых младших бейми в деревне. - Не знаю, - пришлось сознаться Моуки. - Но как же можно учиться чему-то, не зная, что оно означает? - удивлялась Пейни. - Я же только начал, - ответил Моуки. - Завтра Иирин научит меня еще чему-нибудь. На следующий день уже несколько бейми сидели и наблюдали за уроком Джуны. Сегодня она учила Моуки цифрам. Он быстро выучил их и усвоил простейшие примеры сложения и вычитания, хотя дело затрудняла десятеричная система, изобретенная существами с десятью пальцами на руках и отличная от восьмеричной у тенду, которые имели восемь пальцев. Остальные бейми выучились счету так же быстро, как и Моуки. Когда урок кончился, они убежали, а цифры горели и бегали по их коже подобно замысловатой движущейся татуировке. Джуна засмеялась и вернулась к своим делам. На следующий день уже Укатонен наблюдал за тем, как она учит Моуки и других бейми складывать буквы в слова. - Чему ты их учишь? - спросил Укатонен, отослав ее учеников работать. - Я учу их языку кожи нашего народа. - Но у вас ведь нет языка кожи, - сказал Укатонен. - Я думал, вы разговариваете голосом. - У нас есть способ писать слова, так что мы можем их видеть. Моуки хотел научиться говорить так, как говорят новые существа. Но он не может передавать послания, как мы - звуками, зато способен говорить тем, другим способом. Он очень хочет учиться, и поэтому я его учу. - Анито и я тоже должны этому обучиться. Будешь нас учить? Таким образом Анито и Укатонен тоже присоединились к ученикам Джуны, а затем и другие старейшины. Вскоре все жители Нармолома научились высвечивать на теле простые фразы в письменном варианте стандартного языка, разговаривая друг с другом. Сначала Джуна опасалась, что ее обучение может принести аборигенам вред, но потом поняла, что для тенду это просто забава. Их восхищала форма букв, да и вообще чужая грамматика. Даже лайли-тенду и те выходили из океана и садились на песок, чтобы учиться у деревенских стандартному письменному языку. И к тому времени, когда сбор водорослей был закончен, уже сложился "пиждин" на основе языка кожи тенду и письменного стандартного языка. На пути к берегу материка лайли-тенду резвились и прыгали в воде вокруг плотов, а их кожа светилась путаницей слов, фраз и букв, выбранных восторженными тенду не из-за их значения, а скорее из-за внешнего вида. Они достигли материка, вытащили плоты на низкий берег спокойной бухты. Лайли-тенду вразвалочку вышли на берег, чтобы официально проститься с деревенскими. Они скользнули в воду и увели плоты обратно на свой остров. Те лайли-тенду, которые не тащили плотов, высоко выпрыгивали из воды. Блестящие бессмысленные слова и буквы горели у них на груди, превращая своих обладателей в подобие кошмарного сна типографа. "Прощай!", "До свидания!", "Ешь рыбу", "Прыгай выше!" вдруг высветили они по какому-то наитию. Дальше шла фантасмагорическая абстрактная мешанина слов и букв. Джуна махала им рукой и говорила "До свидания" и на языке кожи, и на стандартном. Вскоре морские тенду скрылись в волнах, а пустые плоты двигались подобно призрачному флоту сквозь сумрак начинающегося шторма. Анито взвалила свой груз на плечи, привязав его поясными лямками, чтобы не соскользнул со спины, когда они начнут карабкаться по деревьям. Джуна тоже подняла свой мешок. Взвалив его на плечи, она последовала за деревенскими тенду в знакомый сумрак джунглей. 18 Ветви гигантского дерева на простирались к путникам, как бы приветствуя их возвращение. Анито, вспыхнув от счастья яркой бирюзой, одним прыжком перемахнула через пропасть, отделявшую ее от ветвей колосса - дерева Нармолома, родного дома Анито. Как прекрасно вернуться домой, как приятно сложить свою тяжелую поклажу в кладовую. Ее радость, впрочем, слегка поблекла, когда она стала рассматривать свое новое помещение. Оно выглядело ужасно. Пол, стены, потолок заляпаны черной грязью, оставленной здесь сезоном наводнений. - Нет, ты только погляди на эту грязищу! - воскликнула Иирин. Анито высветила знак согласия. - Придется все это вычистить, - сказала она, бледная от усталости. Она и в самом деле выдохлась. Путешествие было трудным, шли с тяжелым грузом, да еще приходилось торопиться, чтобы поскорее попасть домой. Анито хотелось одного - поесть и тут же крепко уснуть на свежей подстилке из листьев. В дверь просунула голову Нинто. - Ну и грязь, - сказала она. - Проведите ночь у меня. Моя комната не была затоплена. А это можете начать убирать завтра, когда отдохнете. - Мы на тебя и без того взвалили немалую ношу, - запротестовала Анито. - Ну уж если тебе так кажется, то можете позаботиться о нашем ужине, - ответила Нинто и высветила улыбку. - Ладно, - согласилась Анито. - Иирин, вы с Моуки отправляйтесь за фруктами и листьями для подстилки. А я схожу на охоту и принесу сотового меду с одного из моих деревьев на. Анито оставалась в дверях, глядя на уходящих Иирин и Моуки, а затем перевела взгляд на такое знакомое дупло деревни-дерева. Полые воды залили его почти до трети высоты, а схлынув, оставили повсюду слой ила и грязи. Как бейми главного старейшины она раньше жила на верхних ярусах, которые никогда водой не заливались. - А ведь славно вернуться домой, - сказала Нинто, подходя к Анито и оглядывая внутренность колоссального дупла. Анито с любовью дотронулась до руки своей тарины, начисто позабыв о собственных домашних проблемах. - Приятно, - сказала она. - Еще как приятно-то! Этой ночью Анито долго лежала без сна в своем гнездышке из свежих листьев, прислушиваясь, как еле слышно поскрипывает дерево под дыханием легкого ночного ветерка, как разносится тихий гул пчел-тиланов, нагнетающих крылышками свежий воздух в свои ульи, а через них и во всю пустотелую сердцевину гигантского дерева. Она глубоко втягивала в себя знакомые домашние запахи: древний запах древесины, ила, светящихся грибков, слабый привкус меда и зелени, влажный аромат свежей подстилки. Рябь радости медленно бродила по ее коже, пока наконец Анито не провалилась в сон. Наконец-то она была дома. Джуна привязала веревку к корзине, доверху заполненной полужидкой вонючей грязью, и дернула ее, подавая сигнал деревенским, сидящим наверху на развилке, что уже можно тащить. Она посмотрела, как корзина поднимается вверх, а потом зашлепала по илу, скопившемуся на дне дупла, чтобы начать загружать новую корзину. В Нармоломе шла весенняя уборка. Деревенский народ чистил свои комнаты, осушал пруд на дне дупла, вытаскивал оттуда накопившуюся грязь и отбросы. Работа была утомительная и грязная, но Джуна, к собственному удивлению, чувствовала себя счастливой. Она подняла тяжелую корзину и поглядела вверх. Стены огромного дупла дерева на поднимались со всех сторон вверх рядами балконов, теряющимися в вышине. Отсюда верхнее отверстие дупла выглядело пятном света диаметром не больше ладони. Корзины возносились и падали обратно, чтобы их вновь загрузили на дне. Дерево гудело, как живое существо, звуками кипучей деятельности. Даже пчелы-тиланы звенели особенно громко, копаясь в богатой питательными веществами грязи. Вчера Анито выдавила из своей аллу в сосуд с чистой водой несколько капель какой-то жидкости. Потом этой водой опрыскали пол, потолок и стены комнаты. Она тут же заполнилась пчелами. К тому времени, когда сосуд опустел, все было покрыто ровным плотным слоем насекомых. Когда же они вернулись часом позже домой с охапками свежей листвы, комната стала неузнаваемой. Пол блестел, как хорошо протертая скипидаром мебель, грибки на стенах и потолке ярко светились. Джуна улыбнулась, вспомнив детскую волшебную сказку о принцессе, которой служили невидимые слуги. Жизнь среди тенду, безусловно, имела свои прелести. Протяжный басовитый раскат грома и стук дождя по грязи вывели Джуну из задумчивости. Она подтащила корзину к висевшей веревке, привязала ее к ручке и дернула. Та, однако, и не подумала натянуться. Джуна подняла глаза и увидела, что работавшие наверху тенду спускаются вниз. Они сделали перерыв, чтобы спрятаться от грозы. Дожди теперь стали реже. Приближался сухой сезон. Эта гроза была первой за три дня. Джуна взобралась на вершину дерева, чтобы дождь смыл вонючую грязь с кожи. К ней присоединились Моуки и Укатонен. Они таскали корзины компоста на платформы, сделанные на ветвях; они понадобятся для лесного хозяйства аборигенов в сухой сезон. - Они только-только созревают, - сказал Моуки, протягивая ей парочку плодов ати, обладавших острым, но одновременно сладким вкусом. Джуна поблагодарила его на языке кожи. - Надо уходить вниз, - сказал Укатонен. - Идет сильная буря. Так обычно и бывает после долгой засухи. Джуна улыбнулась. Даже после восьми месяцев жизни среди тенду ей было трудно думать о трех днях прекрасной погоды как о длительной засухе. Они спустились внутрь дупла. Джуна с удовольствием оглядывалась по сторонам. Большая часть времени, которое она прожила с тенду, прошла в пути. Она устала от путешествий. Дома было так хорошо. Анито уже ждала их с кусками сотов, выложенными на зеленом листе, и с горшочком мелкорубленого мяса, маринованного в остром присоленном фруктовом соке. Когда они кончили обедать, Анито села плести неоконченную корзину, а Укатонен принялся наклеивать перья на стрелы для духовой трубки. Иирин протянула руки к Моуки, и они слились. Теперь она уже вполне прилично овладела аллу-а. Научилась контролировать некоторые инстинктивные реакции вроде сокращения зрачков, сердцебиения и кровяного давления. Могла прослеживать много простейших функций другого организма и до известной степени научилась управлять ходом слияния. Она вошла в аллу-а. Ее страх и беспомощность остались далеко позади. Она научилась ставить блокировку, чтобы замедлить приток ощущений, научилась поддерживать средний уровень интенсивности аллу-а и наслаждаться им. Теперь слияние было ей столь же необходимо и желанно, как и Моуки. Организм Моуки она сейчас знала ничуть не хуже, чем свой собственный. Иногда Джуна задумывалась: а что же будет, когда вернутся ее друзья? Что они подумают о ней? О ней, которая скачет по ветвям, ест сырое мясо и находится в каких-то весьма странных отношениях с аборигенами? Неужели они посчитают, что она "отуземилась"? Моуки почувствовал ее тревогу и окружил ее своей уверенностью. Джуна позволила тревогам уйти. Пусть завтрашний день заботится сам о себе. А она слишком занята жизнью, которой живет сегодня. Джуна всецело отдалась парению в слиянии. - Пришло время выбрать нового главного старейшину, - сказал Укатонен. - Кто должен им стать, как ты думаешь? Уши Анито растопырились от изумления. И чего он ее спрашивает? Решать-то ему! - Ты знаешь деревню лучше меня, - продолжал Укатонен, прежде чем Анито успела продумать свой ответ. - Я хочу знать твое мнение. Анито задумчиво потерла подбородок. Вопрос был трудный. Уито и еще двое сняли свои кандидатуры. Телито и Джохито для такой работы явно не годились. Один был слишком застенчив, другая так занята своей атвой, что на остальное у нее не оставалось времени. - Есть только пять, о которых стоит говорить, эн. - Она сосчитала на пальцах. - Марито, Энато, Миато, Ренито и Нинто. - Не Энато, - возразил Укатонен. - Он не умеет принимать решения. А Марито слишком молода. Ей понадобится еще лет пять на подготовку. - Тогда три - Миато, Ренито и Нинто. - Все они годятся, но кто наилучший? - Ренито - старая, но ее бейми - Кина - уже достиг моего возраста. Если выбрать Ренито, то Кина будет ждать долго-долго, чтобы стать старейшиной. - К тому же Кина - мужчина, они необходимы Нармолому. Остаются Миато и Нинто. - Нинто - моя тарина. Я могу быть необъективной. - Ты скоро станешь энкаром, кене. Надо учиться принимать решения по таким вопросам. Скажи мне, что ты думаешь о Миато и Нинто. - Они примерно одного возраста, эй. Ситика Миато чуть было не выбрали главным старейшиной, а Миато входит в деревенский Совет. Мой ситик очень уважал Миато. И всегда спрашивал у него совета. Миато известен своей справедливостью и мудростью. Я уверена, его решения всегда будут верны. - А Нинто? - Нинто была воспитана Илто. Он очень полагался на ее мнение. Она отлично разбирается в людях и часто видит проблему еще до того, как та возникла. Ты видел, как много она помогала мне с Иирин. Она очень интересуется этими новыми существами. Она умна, наблюдательна и доброжелательна. И Нинто, и Миато могут быть главным старейшиной, эн. Между ними очень трудно сделать выбор. Я не могу. Желто-серый блик прошел по телу Укатонена. - Я знаю, кене. Это моя проблема. И я должен выбрать между этими двумя. - По его телу прошла улыбка. - Я надеялся, что твой совет мне поможет. Думаю, что придется говорить с ними обоими. Сначала они отыскали Нинто. Она сидела в своей комнате - плела веревку. Нинто отложила работу, когда они вошли, и предложила им фруктового сока. - Кене, я хотел бы поговорить с тобой о том, что бы ты сделала, если б стала главной старейшиной? Уши Нинто растопырились, и она порозовела от неожиданности. Он долго переводила глаза с Укатонена на Анито и обратно. - Почему ты говоришь со мной об этом? Есть гораздо более опытные и мудрые старейшины, из которых и следует выбирать. - Потому, что я считаю тебя достойной, - ответил Укатонен. - Хочешь ли ты стать главной старейшиной? Анито видела, как пробегает по Нинто тень нерешительности. - Было бы честью для меня идти по следам моего ситика, эн. И я очень люблю Нармолом. Но... - Что "но"? - Верно ли, что ты берешь с собой Анито, чтобы сделать из нее энкара? - Да, кене, мне придется это сделать. Она нуждается в обучении, чтобы получить статус энкара к тому времени, когда вернутся новые существа, с которыми ей придется иметь дело. - Тогда я уйду вместе с ней и стану энкаром. Я не хочу быть среди претендентов на место главного старейшины. Я сказала бы об этом и раньше, знай я, что ты думаешь обо мне. - Нет! - запротестовала Анито. - Ты не должна этого делать, Нинто. Пожалуйста, не покидай из-за меня Нармолом! Опять по телу Нинто прошла рябь улыбки. - Это моя жизнь, Анито. Я хочу уйти с тобой и учиться всему, что касается нового народа. - Она поглядела на Укатонена. - Тебе ведь нужно как можно больше людей, которые знакомы с ними. Я знаю Иирин лучше всех в деревне, кроме Анито. - А как же Нармолом? - воскликнула Анито. - Как же Баха? - Баха готов стать старейшиной и будет заботиться о моей атве. Мне будет не хватать Нармолома, но без тебя и без нашего ситика он опустеет для меня. Укатонен и Иирин научили меня, что жизнь существует и за пределами Нармолома. Время бежит, и если энкары примут меня... - Они с радостью сделают это, - сказал энкар. - Нам очень нужны такие старейшины. - А кого вы еще прочили на место главного старейшины? - спросила Нинто. - Миато. - Хороший выбор. При нем Нармолом станет еще краше. - Спасибо, - сказал Укатонен. - Нинто, я хочу, чтобы ты знала: ты еще не связана словом. Если хочешь изменить решение, то можешь. Нинто покачала головой: - Я решила. Укатонен показал, что понял и что благодарен. - Мне надо сообщить Миато, что он - мой выбор на место главного старейшины. После обычных выражений протеста в связи со своей неподготовленностью Миато согласился занять это место. Деревенские удивились, но были довольны выбором энкара. Ловкость и скорость, с которыми Миато отрастил себе новую ногу, произвели на всех большое впечатление. Их поразило и то, какую цену запросил Укатонен за свое решение. Вместо того чтобы потребовать кого-то из деревенских старейшин в энкары, как это обычно практиковалось, Укатонен попросил, чтобы следующие пять новых старейшин были мужчинами, а семеро тинок, которых возьмут в бейми, тоже были самцами. Цвета, в которые окрасились нынешние старейшины-самцы, выразили подавленный протест. Дело в том, что они в сезон нереста очень высоко ценились именно по причине своей малочисленности, и деревенские самки тащили им множество даров за благосклонность. Зато самки были теперь в полном восторге. Пир в честь избрания Миато был невероятно пышен. Благодарные селяне принесли множество даров Укатонену - консервированные деликатесы и всякую всячину - что было принято им с благодарностью. Жители деревни устроили кворбирри, излагавший историю Нармолома. К удивлению и радости Анито, последний акт повествовал о том, как Илто нашел в лесу новое существо и как он умер. Такова была новая глава, добавленная к официальной истории деревни. Роль Илто исполняла Нинто, а Укатонен играл роль нового существа, да так, что жители много и охотно смеялись. С ролью он справился отлично, хотя и имел всего лишь один день на подготовку. Иирин прекрасно поняла все, что делал Укатонен, и хохотала вместе со всеми жителями деревни. Она присоединилась к восторженной ряби аплодисментов после окончания представления. Наконец праздник кончился, и Анито отправилась в свою комнату, оставив Иирин и Моуки помогать в уборке остатков пира. В комнате оказался Укатонен, укладывавший свой мешок. - Ты уходишь? - спросила Анито, когда он поднял глаза. Укатонен ответил утвердительно. - Но... почему? - Я пробыл тут долго. У вас теперь есть главный старейшина, и я, если останусь, буду ему мешать. - Куда же ты пойдешь? - Побываю в нескольких соседних деревнях, потом поговорю с другими энкарами. Им следует знать об Иирин. - Но тебе же будет одиноко! - воскликнула Анито. Укатонен изобразил на груди пожатие плеч. - Я энкар. Привык к одиночеству. - Он положил в мешок еще что-то и туго затянул его. - Я оставил кое-какие подарки, которые не мог унести с собой. Ты сохранишь их до моего возвращения? Анито ответила согласием, стараясь скрыть серую пелену печали. Укатонен вскинул мешок на плечи. - Жди меня к концу месяца менандо. - Он выглянул за дверь. - Отлично, почти все спят. Я хочу уйти потихоньку. - Он вышел на балкон. - Проводишь меня до вершины, кене? Анито высветила согласие и последовала за ним вверх по стволу. Они вышли в прохладную влажную тьму. Иирин и Моуки наблюдали за тем, как тинки убирают запачканные едой листья, оставшиеся после пира. Они сразу заметили вышедших из ствола Укатонена и Анито. Уши Моуки поднялись, когда он увидел заплечный мешок Укатонена. - Я пришел проститься, - сказал энкар. - Ты уходишь? - спросили Иирин и Моуки одновременно. Яркий цвет радости исчез под серой пеленой печали. - Почему? - спросила Иирин. - Время пришло, - ответил энкар. - Но я вернусь через несколько месяцев. - Но как же я одна буду воспитывать Моуки? - воскликнула Иирин. - Ты и Моуки очень хороши друг для друга. Я вам не нужен. Если понадобится помощь - есть Анито и вся деревня тенду, готовая дать совет. У Моуки был цвет мокрой глины. Он тронул энкара за ногу. Тот нагнулся. - Ты позаботишься об Иирин, пока меня не будет? Моуки кивнул, его серый цвет чуть-чуть посветлел. - Конечно, эн. - Это хорошо, - ответил тот. - Я уверен, что ты с этим справишься. Кожа Моуки стала почти лазурной от гордости, хотя слабая примесь печали все же ложилась на голубизну. Укатонен любовно провел костяшками по его плечу. Потом повторил то же с Иирин. - Позаботься о Моуки. С Анито Укатонен простился с последней. Та почувствовала, как волна симпатии захлестывает ее. - Мне будет не хватать тебя, - сказала она мелкими личными символами. - Мне тоже будет не хватать тебя, кене, - ответил он. - Побереги себя, пока меня не будет. Затем повернулся и исчез среди ветвей. Анито взглянула на остальных, таких же серых от горя, как и она сама. Потом дотронулась до их плеч. - Пойдем, - сказала она. - Уже поздно. Пора спать. 19 Следующие три месяца прошли без особых событий. Джуна преимущественно занималась научной работой, записывая сведения о десятках новых видов растений и животных и внося множество дополнений в лингвистическую программу. Каждый день приносил что-нибудь новое. Время летело, результаты получались интереснейшие. Моуки необыкновенно быстро научился читать и печатать и вскоре уже сам вносил нужные данные во второй компьютер. Хотя стандартный письменный язык Моуки еще кишел ошибками и был не слишком словарно богат, но взгляд Моуки отличался остротой и особенно хорошо схватывал детали, благодаря чему его описания животных и растений нередко содержали наблюдения, которые Джуна пропустила. Она даже стала поручать ему проверку ее наблюдений, прежде чем их каталогизировать. Анито с головой погрузилась в жизнь деревни, она исполняла обязанности младшего старейшины, куда включались такие работы, которые старейшины с более высоким рангом считали для себя зазорными. Поскольку в свое время Анито была бейми главного старейшины, то она многие вещи знала очень хорошо. Джуна помогала ей, собирая фрукты, добывая мед из деревьев на, принадлежавших Анито, ловя рыбу в высыхающих прудах, оставшихся после наводнения. Укатонен вернулся за три дня до окончания месяца менано. Деревенский люд собрался толпой, искренне радуясь его появлению. Он приветствовал их со своим обычным слегка отстраненным достоинством и вежливо принял гостеприимство, предложенное Миато, включавшее и ночлег в комнате вождя. Анито, Моуки и Иирин он встретил с той же формальной вежливостью, как и других жителей деревни. Анито услали готовить пиршество. Она взяла с собой Иирин, Моуки и нескольких тинок - собирать фрукты и другую еду. Все вернулись с туго набитыми сумками. Анито поручила тинкам выкладывать листья-тарелки и чистить большие блюда, на которых вносили еду. Иирин и Моуки помогали готовить и раскладывать кушанья. Когда все предстало перед глазами ожидавших старейшин, зрелище оказалось весьма внушительным. Миато оглядел приготовления критическим оком. - Мне стыдно, что у нас не нашлось ничего лучшего, эй, чтобы приветствовать тебя, - сказал он, пользуясь самым формальным языком. - Окажи нам честь и вкуси с нами эту скудную пищу. Илто тоже пользовался такими формулами вежливости, обращаясь к почетным гостям, вспомнила Анито. Она все еще тосковала по своему ситику. Укатонен взглянул на нее, тщательно сохраняя на лице невозмутимое выражение. - Благодарю тебя, кене, - сказал он Миато. - Тут всего достаточно. Когда все формальные правила вежливости были соблюдены, старейшины приступили к еде. Анито стояла рядом, указывая тинкам, какие блюда следует пополнить, какие унести прочь. Наконец старейшины стали откидываться и вежливо рыгать. - Мне стыдно, что у нас нет еще еды, чтобы предложить ее тебе, эн, - сказал Миато, хотя на тарелках-листьях еще лежали горы снеди. - Все хорошо, - ответил Укатонен, как будто его желудок не торчал шаром на высоком и худощавом теле. - Я не стал бы обременять вас своим голодом, кене. Особенно в том случае, когда пришел просить тебя и твою деревню об услуге. - Нармолом в долгу у тебя, эн, особенно после всего того, что ты для нас сделал. Если есть что-то, в чем ты нуждаешься, мы с радостью поможем тебе в этом. Анито подавила смешок. Сразу видно, что Миато занимает свой пост недавно. Ее ситик никогда бы не дал такого ко многому обязывающего обещания, особенно энкару. - Я хотел бы взять Анито, Иирин и Моуки на месяц-полтора с собой. - Тогда Анито пропустит брачный сезон. - Она нерестилась с лайли-тенду. Я приведу ее обратно, чтобы она успела вовремя отложить яйца, так что Нармолом не понесет ущерба и получит своих нейри. Моя просьба очень важна, иначе я не обратился бы к вам с нею. Другие энкары тоже хотят познакомиться с новым существом и поговорить с Анито об Иирин. Миато помолчал, погладил подбородок, будто обдумывая решение, которое, как знали все присутствующие, было давно уже принято. - Когда вы уходите? - С твоего разрешения, кене, завтра. Миато высветил знак согласия. - Благодарю тебя, кене, - сказал Укатонен. - Энкары в долгу перед тобой за твою благожелательность. Разговор перешел на местные дела. Укатонен расспрашивал о жителях деревни, проявляя удивительное знание событий, имевших место уже после его ухода из Нармолома. На старейшин это произвело сильное впечатление, но Анито была уверена, что Укатонен, прежде чем прийти в деревню, несколько дней внимательно наблюдал за нею. Анито сделала тинкам знак убирать еду. Когда остатки еды и блюда были убраны, она спустилась вниз, легла в свою теплую и влажную постель и мгновенно уснула. Укатонен разбудил Моуки и Иирин рано утром. Джуна, еще сонная, привстала на своей постели. - Что это? - спросила она, зевая. - Начинай складывать вещи. Мы уходим в поход. Энкары хотят тебя видеть. Джуна взглянула на Анито, которая еще спала на своем лиственном ложе. - Пусть поспит, - сказал Укатонен. - Вчера она легла спать очень поздно. Они сложили в мешки те дары деревни, которые Укатонен получил еще раньше. Сделав это, Моуки приготовил легкий завтрак из фруктов и сотового меда, а потом разбудил Анито. Деревенские провожали их до выхода из дупла, а потом и до границ Нармолома, от души желая им счастливого пути. Нинто была последней, кто попрощался с ними. Она дотронулась до плеча Анито. - Да будет твой путь легок, - сказала она. - Возвращайся скорее. Джуна видела, что Анито ответила подруге той же лаской. - Вернусь, - сказала она и повернулась лицом к цели путешествия. Они двинулись на север в глубь материка, туда, где высились одетые в зелень горы. Спустя неделю, пройдя весьма тяжелый путь, путники пересекли низкую древнюю горную гряду со сглаженными вершинами. Там были уже совсем другие джунгли: деревья выше и с более широкими кронами, чем те, к которым привыкла Джуна. Ветви деревьев были покрыты эпифитами и густо усыпаны плодами. - Это лес энкаров, - сказал Укатонен, когда Джуна обратила внимание на изменившийся характер леса. - Тайфуны сюда не заходят. От них защищают те горы, которые мы недавно пересекли. - Немного похож на лес возле деревень, но только более ухоженный. - Мы собираем семена самых сильных и самых плодоносящих деревьев как на побережье, так и в глубине материка, - сказал Укатонен. В течение тысяч поколений мы отбираем и улучшаем их. Гуано от лайли-тенду и зеленый камень от людей гор делают землю плодородной. Энкары занимаются этим с незапамятных времен. Нам приходится кормить больше народу на меньших лесных площадях, чем это бывает в деревнях, а расширять свои границы нам некуда, как это делают на-тенду, когда джунгли вблизи деревень становятся менее продуктивными. - Но я думала, что энкары бродят в одиночку, - удивилась Анито. - Очень часто, но иногда нам требуется место для отдыха или для встреч с другими энкарами. Тогда мы приходим сюда или в какую-нибудь из других наших долин вблизи берега и отдыхаем, учимся и готовим новых энкаров. - Укатонен помолчал, а потом сказал: - Вам придется тут немного подождать. Я дам знать остальным, что мы уже пришли. Он взобрался на вершину дерева и испустил громкий, низкий и раскатистый крик. Прислушался и повторил снова. Где-то вдали раздался ответный крик. Укатонен отозвался на него. Через полчаса, прыгая по верхушкам деревьев, появились четыре энкара. Они приветствовали Укатонена объятиями и дружескими касаниями костяшек пальцев. - Анито, Иирин, Моуки, - сказал Укатонен, - это Опатонен, Бесатонен, Гаритонен и Хутатонен. Каждый из энкаров поднимал подбородок, когда произносилось его имя. Все были выше деревенских тенду и обладали вытянутыми серьезными лицами. Они двигались с непринужденной грацией, свойственной Укатонену. Даже если б Джуна вообще ничего не знала о тенду, она поняла бы, что Укатонен и эти четверо принадлежат к какой-то особой и родственной группе. Изящные проводники вели их по кафедральному собору леса, где лиственный потолок был испещрен солнечными пятнами, и наконец вывели к невысокому холму в центре круга, образованного гигантскими деревьями. Хутатонен издал громкий раскатистый крик, и тут же появились десятки тенду, спустившись с деревьев или выйдя из подлеска, только что казавшегося безлюдным. Все энкары собрались вокруг холма и явно чего-то ждали. Анито тронула Укатонена за руку. - Это все энкары? - спросила она маленькими, но почтительными символами. Укатонен слегка улыбнулся. - Да, это все энкары. - Я никогда раньше не видела одновременно столько даже простых тенду, - продолжала Анито. - Но это только одна из групп. Есть и другие, они разбросаны по всей стране тенду. - А сколько же энкаров здесь? - спросила Джуна. - Меньше, чем было когда-то раньше, - ответил он. - Большая часть этих деревьев наполовину пусты. Хутатонен дотронулся до руки энкара, сделав знак говорить. Укатонен вышел на вершину ораторского холмика. - Многие из вас знают меня. Я - Укатонен из Совета Трех Рек. Я направлялся в Лайнан на побережье, когда встретил Анито из Нармолома, которая с этим новым существом тоже шла в Лайнан. Укатонен вызвал Анито, чтобы она рассказала энкарам о том, как они нашли новое существо и как ее ситик Илто трансформировал его. Потом снова заговорил Укатонен; он рассказал о своем решении для старейшин Лайнана и о своем решении разрешить Иирин усыновить Моуки. После этого он вызвал Джуну. Джуна стояла на холме под внимательными спокойными взглядами энкаров, наблюдавших за ней с широко растопыренными ушами, выдававшими скрытое любопытство. Она не совсем точно представляла себе роль энкаров в обществе тенду, но знала, что эта роль важна. Она проглотила слюну; горло, несмотря на влажный воздух, пересохло. - Я приветствую вас от имени моего народа, - сказала она, пользуясь самыми официальными символами. - Мы прибыли сюда в поисках дружбы и знаний. Уничтожение леса вблизи Лайнана произошло по ошибке. Мой народ сделает все, что можно, чтобы возместить этот ущерб. Тенду отнеслись ко мне очень великодушно и доброжелательно, и я им бесконечно благодарна. Спасибо. Джуна отступила за спину Укатонена, который подал знак Хутатонену, после чего все сошли с ораторского холма. Джуна ждала, что энкары соберутся сейчас вокруг нее подобно деревенскому люду, но они проявляли к ней лишь вежливый и спокойный интерес. Моуки держал ее за руку, подавленный присутствием такого множества энкаров. Анито, видимо, тоже мало что понимала. Все трое шли сквозь толпу вслед за Укатоненом, останавливаясь, когда он здоровался со старыми друзьями или обменивался новостями с энкарами из отдаленных сборищ или Советов. Потом энкары занялись гостями и отвели их в пустующую комнату на верхних ярусах одного из деревьев. Анито и Моуки сбросили с плеч свои тяжелые мешки и сели, прислонясь к стене, совершенно измученные перенесенным волнением. - Вы двое оставайтесь и отдыхайте, а мы с Иирин отправимся за водой, едой и постелями, - распорядился Укатонен. Джуна и Укатонен спустились в кладовку, где нашли несколько пустых сосудов для воды и скатанные циновки. Циновки они оставили у двери Анито и Моуки, а сами пошли искать листву для постелей. Для старейшины из высшей касты физический труд должен был бы рассматриваться как унижение. - Разве не тинки и бейми занимаются такими делами? - спросила Джуна. - У нас нет тинок, - ответил Укатонен. - Если они к нам попадают, мы отправляем их за холмы в деревни на-тенду. - Почему? - Мы очень редко берем бейми. Поэтому тинкам тут делать нечего, раз их никто не усыновляет. Мы в этих местах не нерестимся. - Не нереститесь? - удивилась Джуна. - Но я же видела, как ты участвовал в нересте с морским народом. - Мы размножаемся в других местах; с морскими людьми, в деревнях. Но не здесь. Это не деревня, это место встреч энкаров. Большинство живут здесь недолго, а потом уходят. - Мне кажется, вам очень одиноко, - заметила Джуна, начиная понимать страх некоторых деревенских перед перспективой стать энкаром. - Мы избегаем уз, которые связывали бы нас с другими. Это улучшает наши способности принимать верные решения. Но иногда бывает очень трудно, - произнес Укатонен. - А как же с Анито? Она, кажется, не очень рада, что станет энкаром? Серый туман печали окутал тело Укатонена. - Такова уж ее судьба - стать энкаром. Я бы очень хотел, чтобы она осталась в своей деревне и стала бы мудрой старейшиной. Она обладает всеми данными, чтобы стать такой, но она сделается энкаром, и как можно скорее. - Почему? - Из-за тебя, - ответил он. - Никто из нас не знает тебя лучше, чем она. - А ты? Ты знаешь меня ничуть не хуже. - Меня одного мало, - ответил Укатонен. - И Анито - мало. И даже Моуки, который наверняка понимает тебя лучше нас всех, тоже не хватит. Вот почему мы тут, среди энкаров, куда обычно никто из деревенских не попадает. Энкары должны понять тебя, Иирин. Нам нужно узнать тебя, а через тебя - весь ваш народ. Я видел лишь немногое из того, что могут твои люди, но достаточно, чтобы понять - они огромная сила. Я смотрел на тебя и на твои говорящие камни, и кровь моя от страха превращалась в воду. - Мне очень жаль, - проговорила Джуна. - Я вовсе не хотела пугать тебя. Как же мне вас убедить? - Этого ты не можешь. И не должна. Мне надо видеть тебя такой, какая ты есть. - Я хочу, чтобы ты стал моим другом, - сказала Джуна. - Я - энкар, Иирин. У меня нет друзей. - Укатонен протянул ей пару сосудов для воды. - Пойдем, у нас много работы. Анито помогла Моуки расстелить циновки. Этот удивительный, плодоносный, древний лес, населенный только энкарами, приводил ее в трепет. Все тут отличалось от деревенской жизни, все тут было стерильным и холодным. Тут не было ни бейми, ни тинок, тут не жили повседневной и шумной жизнью. Лес был слишком отрегулированный, слишком ручной. Он вышел из гармонии и пришел к совершенству. И это мучило ее. Она томилась по хаосу жизни в Нармоломе, где изо всех сил старались поддерживать равновесие в дикой природе, одновременно получая от леса все необходимое деревне. Здесь же, где люди жили в условиях высокой плотности, ненужные растения и вредные животные просто безжалостно выпалывались, как сорняки. Анито понимала необходимость этого, но все равно ненавидела. Если таково ее будущее, то она вовсе не уверена, что хочет его. Теперь-то она поняла, почему Илто выбрал смерть, а не изгнание. Раздался шорох и нерешительный, какой-то вопрошающий скрип у двери. Анито выглянула. Там стоял энкар с охапкой листьев для постели. Это был один из тех четырех, которые вели их через лес. - Я подумал, что это может пригодиться, - сказал он. - А еще я принес воды на тот случай, если ты захочешь напиться. - Большое спасибо, эн, - ответила она. - Мы рады вам. Меня зовут Гаритонен. - А я - Анито. - Я знаю. Я видел, как Укатонен говорил, что ты станешь его ученицей. А я только в прошлом году кончил свое обучение. - Было трудно? - спросила Анито, удивляясь, что он выдержал столь долгое пребывание вдали от дома. - Сначала очень тяжело. Я все время вспоминал деревню и жуть как боялся жить здесь со всеми этими энкарами. Но потом меня заинтересовала работа. Когда я стал изучать практику энкаров, я перестал бояться и перестал чувствовать себя одиноким. Тут есть много такого, чему стоит научиться, и очень много интересных дел. Рябь улыбки пробежала по коже Анито, когда она вспомнила, как Укатонен удивлял селян знанием деревенских событий, а на самом деле следил за деревней несколько дней. - Думаю, я понимаю тебя, - сказала она. - Но тебе одиноко? - Иногда, - признался он. Потом опустил глаза, и кожа его посерела. - Расскажи, какое оно есть, это новое существо. - Иирин? Сначала она мало что понимала. Говорить не могла, еле-еле взбиралась на деревья. Но она быстро учится. Охотиться пока не научилась, плести корзины - тоже. Но успехи и тут есть. - Я слыхал о состязании в Лайнане, когда копали землю. Это правда, что она измотала двух самых сильных бейми? - Да, но она и себя довела до серьезной болезни. - Анито отвернулась, стыдясь. - Это была моя ошибка. Я рассердилась, когда деревенские начали издеваться над ней, и сказала, что она может копать землю лучше их всех. Тут мне гордиться нечем. - Но вышло хорошо, да и ты чему-то научилась, разве не так? Она ответила знаком согласия. - Тогда не надо стыдиться. Знаешь, Укатонен очень высоко тебя ценит. Кстати, он меня очень многому научил в отношении аллу-а. Я ведь даже не подозревал, что там есть чему учиться. Он вообще один из самых опытных в Совете Трех Рек. - Я полагала, все энкары таковы, - сказала Анито, вспомнив спокойную силу его эго. - Мы лучше деревенских разбираемся в аллу-а, но Укатонен избрал его своей специальностью. - Гаритонен протянул ей руки. - Хочешь, сольемся? Анито почувствовала влияние Укатонена сразу же, как только вошла в контакт. У Гаритонена была сила Укатонена и его хватка, но ему не хватало полной уверенности в себе. И еще ощущался привкус какой-то бесшабашности, радости и даже проказливости, чего у Укатонена и быть не могло. Чувствуя это, она поняла, как долго прожил Укатонен и каким одиноким он чувствует себя. - Он ведь в тебе нуждается, знаешь? - спросил Гаритонен, когда они вышли из контакта. - Когда он вернулся сюда полтора месяца назад, то удивил меня - я еще никогда не видел его таким спокойным. Ты и то новое существо, которое вы зовете Иирин, дали ему что-то, что заняло его ум. Иирин - новая и ни на что не похожая, и ты - молодая и любознательная - очень сильная комбинация. Анито отвернулась, одновременно и польщенная, и сконфуженная этим комплиментом. - Спасибо, - сказала она, глядя на Гаритонена. - У Укатонена я очень многому научилась. - Я знаю, - ответил тот. - Я понял это, как только мы вошли в контакт. В углу раздался щелчок. Это Моуки включил говорящий камень и играл с ним. - Что он делает? - спросил Гаритонен. - Это один из говорящих камней Иирин. Она научила Моуки играть с ним. - Но для чего это? - Иирин говорит, что она держит там свою память, чтобы суметь передать своему народу все, что она тут узнала, ничего не пропустив. Гаритонен сел на корточки возле Моуки. - Что ты делаешь? - спросил он, когда бейми поднял глаза. - Я рассказываю говорящему камню об энкарах. - А как он работает? Моуки наклонил "говорящий камень" так, чтобы энкар увидел, что происходит на экране. - А это что? - спросил энкар, указывая на экран. - Это речь кожи новых созданий. - А я думал, что они не умеют говорить на языке кожи. - Они и не говорят. Вместо этого они рисуют на разных штуках или складывают вот в такие говорящие камни. Иирин говорит, что они пользуются листами вроде полос йаррама, но только белого цвета, чтобы говорить с их помощью. Гаритонен погладил подбородок и провел ладонью по голове. - Мне это все кажется ужасно странным. Моуки кивнул и высветил знак согласия. - Так оно и есть. Но смысл становится яснее, если ты понимаешь их язык кожи. У них много разных видов говорящих камней. Одни говорят, другие двигают предметы, некоторые режут время на маленькие частички, другие воспроизводят звуки. Для всех этих видов камней у них есть специальные названия, но что делает большая часть камней, я не знаю. А вот этот называется компьютер, - сказал Моуки, используя термин из языка кожи нового существа. - Ты можешь научить меня языку кожи новых существ? - спросил Гаритонен. - Конечно, эн. Это довольно просто. Все слова составляются из небольшого числа базовых символов. Анито его немножко знает. Укатонен - тоже. Но я работаю с ним ежедневно, а поэтому знаю его лучше других. Если ты поговоришь с Иирин, она, возможно, будет учить тебя сама. - Я поговорю, спасибо, - согласился Гаритонен. Неся сумки, набитые листвой, вернулись Укатонен и Иирин. - Привет, Гари, - сказал, войдя, Укатонен. - Гаритонен был одно время моим учеником, - объяснил он Анито. - Я помог ему узнать кое-что об аллу-а. - Я знаю. В его слиянии чувствуется твоя школа. Даже если б он скрыл, что учился у тебя, я бы все равно узнала. Гаритонен и Укатонен отвели глаза, тела их ярко светились, выражая чувства гордости и смущения. Укатонен взял охапку подстилки и отнес ее к циновкам, расстеленным на полу. Моуки начал показывать Иирин, как надо обрывать листья. В Нармоломе такая работа выполняется танками, здесь же все надо было делать самим. Остальные тоже сели и стали помогать, готовя листья для подстилки, тщательно выбирая сучки, палочки и так далее. Из стен, привлеченное запахом свежей зелени, вылезло множество небольших черных насекомых. Они обыскивали растущую кучу листьев, выбирали из нее какие-то сочные кусочки, а также мелких жучков; они же вводили в кучу какие-то химические вещества и бактерии, ускоряющие процесс гниения. Этих насекомых называют йеруи. Они живут во всех деревнях и поддерживают чистоту в постелях, не давая там селиться нежелательным насекомым. Зашли еще двое энкаров, принесли воды и пищи. Они тоже занялись работой над подстилкой, в то время как их гости ели. Анито чувствовала себя ужасно неловко и вопросительно смотрела на Укатонена. - Все в порядке, Анито, вы наши гости. Мы тут не так много думаем о рангах, как у вас в деревне. За нас работу некому делать. Вот мы ее сами и делаем. Шорох и звон струй послеполуденного дождя к тому времени, когда они кончили возиться с постелями, сменился ревом настоящего водопада, обрушивающегося сверху в дупло дерева. Даже в комнате этот ливень вызвал появление слабенького свежего и влажного ветерка. Обитатели дерева выбежали из своих комнат, чтобы искупаться в мощном ливневом потоке. Укатонен и Гаритонен последовали их примеру. Анито, стоя в дверях, наблюдала за поведением этих гордых и суровых древних старейшин, резвящихся в струях воды не хуже простых бейми. Преодолев колебание, к ним присоединились и Моуки с Иирин. Анито все колебалась, боясь, не погрешили ли они против правил вежливости, пока Гаритонен, бежавший мимо, не облил ее водой. - Не стой, как пень, - крикнул он на языке кожи. - Пошли играть! Анито бросилась в водяной столб, позволяя струям смывать с себя дорожную пыль. Укатонен прыгнул на лиану, за которую держалась Анито, на его коже горела бриллиантовая россыпь смеха. Она окатила его водой, а он, рассмеявшись еще сильнее, ответил ей тем же. И вскоре, забыв свой страх, свое достоинство и свое положение старейшины Нармолома, Анито резвилась так, будто все еще была юной бейми. А вечером было пиршество - прямо на покрытой палой листвой земле, в кругу огромных деревьев. Не было никакого протокола, энкары сами тащили корзины еды, ставя их вокруг ораторского холма. Тут не соблюдались ни ранги, ни принятые официальные процедуры. Энкары и их гости передавали друг другу еду, а сидели там, где им хотелось. Иирин и Моуки стали центром одной группы энкаров, Анито и Укатонен - другой. Всем хотелось узнать как можно больше об Иирин и ее народе, но на большинство вопросов Анито ответить не могла. Она не знала, как работают говорящие камни, как живут эти новые существа в своем мире, что они едят. Измененный метаболизм Иирин позволял ей переваривать любую пищу тенду. Она ела все, что ели они, хотя очень не любила личинок жуков и всяких насекомых. Выслушивая вопросы энкаров, она еще яснее поняла, как мало она знает о своей атве. Кончив есть, энкары убрали остатки еды. Встал Хутатонен, вышел на середину холма и застрекотал, чтобы привлечь к себе внимание. Затем простер руки, предлагая слияние. Все взялись за руки. Анито повернулась к Иирин, уши подняты вопрошающе. После короткого колебания Иирин кивнула и взяла протянутую руку. Укатонен цветом выразил ей свое одобрение и обещание поддержки и взял другую руку Анито. В слияние они вошли одновременно. В таком аллу-а Анито участвовать еще не приходилось. Когда-то, еще будучи бейми, она держала у себя ручную змею. Анито хорошо запомнила ощущение силы змеиного тела, обвивающегося вокруг руки. Именно об этом она вспомнила и сейчас - ощущение огромной силы, находящейся под строгим контролем. Эго энкаров стучалось в нее, будто любопытные рыбешки, тыкающиеся в колени. Она открыла им себя, и их эго прошло сквозь Анито, как сильный ветер. И Анито включилась в их гармонию, чувствуя, как растет ее собственная сила, как подхватывают и поддерживают ее на плаву энкары, унося куда-то вдаль. Иирин же была слишком напугана силой слияния, чтобы позволить себе расслабиться. И тогда Анито обвила ее, давая возможность собраться с силами, адаптироваться. Энкары, почувствовав какое-то затруднение, отступили. Слияние стало более спокойным, из вихрящегося мальстрема возбуждения оно превратилось в тихую заводь непостижимой глубины и чистоты. Энкары ждали, пока Иирин медленно, как распускающийся цветок, откроет себя слиянию. Было уже совсем поздно, когда они вышли из контакта. Иирин выглядела бледной и утомленной. Моуки и Укатонен дали ей поесть оставшихся от праздника фруктов и помогли взобраться на дерево. Пока они карабкались на него, Иирин слегка пришла в себя. Гаритонен проводил их до комнаты. - С ней ничего не случится? - спросил Гаритонен. - Может, я могу помочь? Анито покачала головой. - Ей надо побыть одной и хорошенько выспаться. Для нее слияние - все еще трудное дело. Они оставались в этой группе еще три или четыре дня, а затем отправились на другие сборища энкаров. Гаритонен и Хутатонен пошли с ними. Моуки и Иирин учили их языку кожи новых существ. В общем они побывали на четырех собраниях энкаров. Во время путешествия к ним присоединялись новые спутники. К тому времени, когда они возвратились в Нармолом, с ними шло уже больше десятка энкаров. Анито и ее спутникам казалось, что они стали частью какой-то кочующей деревни. Со своим эскортом они распрощались только у границ Нармолома. Когда последний энкар исчез в ветвях верхнего яруса леса, Анито почувствовала боль утраты. Теперь ей будет не хватать мягкого юмора энкаров и их спокойной мудрости. - Ну а теперь, когда ты побыла среди нас, что ты думаешь о том, чтобы стать самой энкаром! - спросил ее Укатонен, когда они плели гнездо для ночевки. - Теперь я думаю, что деревенские видят лишь небольшую часть того, чем является энкар. Они исключительно интересны, но... Анито "передернула плечами", - если б у меня был выбор, я бы все равно осталась в Нармоломе, - сказала она после долгого молчания. - И все же это неплохая жизнь. Мне энкары понравились. - Я тоже сначала тосковал по своей деревне, но работа захватила меня, - сказал Укатонен. - Я ощущаю связь со всем миром. На свете есть множество деревенских старейшин, которые просто неспособны видеть дальше границ своей деревни. И поэтому я доволен своим выбором. Будучи энкаром, я вижу все. Каждая деревня ведь отличается от другой. Я жил в туманах среди горного народа, жил в океане с лайли-тенду. И никогда не скучал. Одиноким себя чувствовал, а чтобы было скучно - никогда. Анито сжала плечо Укатонена и протянула к нему руки, прося аллу-а. - Пожалуйста, эн, позволь мне скрасить твое одиночество. Рябь теплой симпатии пробежала по телу энкара. - Ты уже сделала это, кене. 20 Джуна осторожно скользнула по ветке к оолоо, одновременно так изменяя окраску кожи, чтобы она соответствовала новой комбинации рисунка теней и солнечных пятен. Сладковатый мускусный запах ящерицы пощипывал ноздри. Она недавно попросила Укатонена и Анито улучшить ее чувство обоняния, и в результате мир сразу обрел новое измерение. Следы других существ теперь обнаруживались на любой поверхности так же отчетливо, как если бы те оставляли там отпечатки своих ног. Занятые борьбой за первенство, оолоо не замечали ее. Оба крупных самца визжали друг на друга, чешуя на их шеях встала дыбом. Когда Джуна подобралась достаточно близко, она вынула духовую трубку, достала из бамбукового колчана стрелку с отравленным концом и вложила ее в окрашенную яркой краской оконечность трубки. Подняв заряженную трубку к губам, она стала выбирать цель. На таком расстоянии стрела легко могла просто скользнуть по чешуе обоих соперников. Из остальных четырех ящериц две были самками с маленькими детенышами в сумках, одна - неполовозрелым самцом, наполовину скрытым листвой. Самой лучшей целью была четвертая ящерица - молодая самка, которая сидела прямо напротив Джуны, увлеченная боем самцов. Джуна приложила трубку к губам и прицелилась. Оолоо подняла переднюю лапу, чтобы подтянуть к себе ветку, унизанную фруктами, открыв мягкую, плохо защищенную кожу на груди. Стрела вонзилась под мышку животному - как раз туда, куда целилась Джуна. Оолоо вскочила, тревожно свистнув. Она вытащила стрелу и повернулась, чтобы следовать за остальными, которые уже мчались по древесным кронам. Джуна недоуменно смотрела им вслед; ей казалось, что все пошло как-то не так. Должно быть, конец стрелки плохо смазан ядом, а может, стрелка вошла неглубоко, так что яд не попал в кровь животного. Но тут, так и не завершив сделанного прыжка, свернулась в комок и рухнула вниз. Моуки вынырнул из укрытия и схватил добычу в падении свободной рукой, повиснув на второй, чтобы инерция прыжка доставила его обратно на дерево, где сидела Джуна. Он подал ей мертвую ящерицу. Джуна взвесила в руке добычу и улыбнулась, от радости вся покрывшись бирюзой. Это была ее первая добыча. Вот уж никогда не думала, что дохлая ящерица может принести ей столько удовольствия, но ведь это животное значит для нее куда больше, чем просто еда. Она значит, что Джуна больше не зависит от доброй воли деревенского люда. Она может добывать мясо и для себя, и для Моуки и вносить свою долю в пиршественный стол не только фруктами. Мертвая ящерица символизировала ее собственную самодостаточность. Джуна перерезала ящерице горло и позволила крови стечь на далекую землю; ноздри ее трепетали. - Не забудь вырезать пахучие железы, пока мясо не провоняло, - напом