записи, которая требовалась. Наратонен с тем же вниманием всматривался в изображение. - Понятно, - сказал он, когда запись была просмотрена до конца. - Мне надо было задать темп более медленный, неудивительно, что они не поняли. Спасибо, Иирин. Очень полезная вещь, - он показал на компьютер. - Можно мне прийти потом и еще раз посмотреть, когда у тебя будет свободное время? Джуна колебалась, не зная, как отнестись к этой просьбе. Она вовсе не хотела, чтобы тенду начали пользоваться человечьей технологией. И все же... вряд ли энкару можно отказать. - Конечно, эн. Может быть, сегодня после обеда? - Спасибо, - ответил он. Джуна ушла, чтобы присоединиться к Нинто и Анито за завтраком. Ей следовало поторопиться. Времени хватит в обрез - ее класс скоро соберется. По стандартам тенду это был большой класс. Десять учеников сидели полукругом, ожидая ее появления. Это были отборные ученики - внимательные, целеустремленные, с отличной памятью. Ей почти никогда не приходилось дважды повторять одно и то же. В своей памяти они держали длинный список слов. Самое трудное - обучить их грамматике и научить понимать значение слов. Снова и снова объясняла она им, что в стандартном языке окраска не имеет эмоционального значения. Идея, что существуют особые слова для обозначения счастья, смеха, гнева и так далее, никак не укладывалась в их сознании. Сегодня был третий урок по основам дипломатического протокола. Дело шло со скрипом. Приходилось все время останавливаться и объяснять. Объяснения требовало почти все. Сегодня она рассказывала о структуре соподчинения в команде космических кораблей. - Во-первых, есть капитан - это вроде главного старейшины в деревне. Он отдает распоряжения и решает основные проблемы, если что-то идет не так, как надо. Затем следует первый помощник. Он командует кораблем, когда капитан спит или отдыхает. Если капитан заболеет или умрет, то власть переходит к первому помощнику. - А почему бы им просто не разбудить капитана, если что-нибудь случится? - Обычно так и бывает, но нужно, чтобы кто-то отвечал за все в том случае, если возникает сложная ситуация. Капитану ведь требуется время для сна. - А почему бы не остановить корабль на ночь? - Потому, что они этого не могут, - стояла на своем Джуна. - Корабль очень сложная вещь, и люди должны за ним непрерывно наблюдать. В этом отношении он похож на плот на реке, только плывущий очень далеко от суши, так что на ночь судно нельзя вытащить на берег. Нужен кто-то, кто правит судном и следит, не возникла ли где-то опасность. Дальше. Второй помощник командует Кораблем в тех случаях, когда ни капитан, ни первый помощник этого делать не могут. Таким образом, нет ни минуты, когда бы кто-то не отвечал за корабль, не бодрствовал и не был готов справиться с любой опасностью. Второй помощник стоит ниже капитана и первого помощника. - Почему? Он ведь делает ту же самую работу? Занятия продвигались вперед медленно. Каждое слово, которое объясняла им Джуна, вызывало десятки новых вопросов. Как и всегда, тенду покидали занятие пурпурные от недоумения, споря друг с другом. Когда класс разошелся, с дерева спустился Укатонен. - Они учатся хорошо, - сказал он. - Полагаю, да, - согласилась Джуна. - Но я не думаю, что они полностью понимают то, что учат. - Точно так же, как Моуки, Анито и я сам, но то, чему ты обучаешь нас сейчас, поможет позже быстрее и лучше понять твой народ. - Надеюсь, ты прав. - Ты слишком много работаешь. Давай освободим вторую половину дня и пойдем ловить рыбу. - Но у меня сейчас будет следующий класс... - Вели им прийти завтра утром. - Но... - начала было противиться Джуна. - Ты учишь их почти каждый день. Никто из энкаров так не поступает. Даже у Нинто и Анито больше свободного времени, чем у тебя, а они ведь учатся, чтобы стать энкарами. - Хорошо, я попрошу Моуки сказать об этом моим ученикам. - Я хочу взять его с нами. Ты и его совсем загоняла. Ему необходимо больше отдыхать. - Но кто же тогда будет обучать младшие классы? - Иирин, перестань волноваться об этом. У нас еще годы впереди, прежде чем твои люди явятся за тобой. Я возьму какой-нибудь класс, и Гаритонен, и кое-кто из твоих лучших учеников. Я уже распорядился, чтобы Гаритонен взял себе класс Моуки, а остальным он скажет, чтобы отдохнули денек-другой. Он бросил ей сумку с рыболовными принадлежностями и отправился искать Моуки. Джуна поспешила за ним. Укатонен прав. Она работает слишком много. И ей вовсе нет необходимости обучать каждого энкара на планете стандартному языку. Уже сейчас у нее есть неплохой задел - отличная группа будущих переводчиков. Моуки рассверкался ярко-синими тонами, узнав, что они отправляются на рыбную ловлю. Джуна остро ощутила свою вину перед ним. Она и в самом деле заездила Моуки. Он выглядел худым и ужасно усталым. Уже две недели как они не сливались по-настоящему. - Прекрасная была мысль, - сказала Джуна, когда они развернули сети и собрали складные копья-остроги. Они облюбовали себе тихую заводь на одной из спокойных, лениво текущих лесных рек, пересекающих угодья энкаров. Поверхность воды здесь была покрыта золотистой пыльцой, лепестками цветов и пухом, опавшим с деревьев ики. В каждой пушинке лежало крохотное семечко. Косые лучи послеобеденного солнца освещали гибкие лианы, свисающие с ветвей деревьев. - Как бы мне хотелось побыть тут подольше, - сказала она мечтательно. - Так в чем же дело? - отозвался Укатонен. - Я обещала Наратонену показать записи его уроков, которые я сделала на говорящем камне, - ответила Джуна, указывая подбородком на компьютер, который подзаряжался в лужице солнечного сияния. - Об этом можешь не беспокоиться, - сказал Укатонен. Он подошел к наполовину затонувшему в воде стволу и вылил на него немного прозрачной жидкости из своей ому. Мгновенно откуда ни возьмись налетели несколько крупных насекомых с необычайно широкими крыльями, которые опустились на смоченное жидкостью место. Укатонен взял одного из них и посадил на свою шпору. Продержав его там пару минут, он стряхнул жука с руки. Тот взлетел и устремился куда-то. То же самое Укатонен проделал и с другими насекомыми, после чего вернулся к Джуне. - Я пригласил Наратонена вместе с Анито и Нинто прийти сюда и провести с нами два дня, а также просил его передать всем остальным, что уроки на это время отменяются. - Эти насекомые могут передавать послания? - Да. Они называются меаки. Я отправил их к стоянке энкаров. Когда один из них долетит туда, он приступит к исполнению особого танца. Тогда кто-нибудь поймает жука и прочтет послание, которое я ввел в меаки. Послание будет тут же передано по назначению. - А как же ты ввел послание в меаки! - Я приготовил его в своих шпорах и скормил насекомому. Оно распространилось по всем тканям тела жука и заставило его лететь туда, куда я велел ему прибыть. Когда жук прилетит к стоянке, энкар соединится с ним и прочтет заключенное в клетках насекомого известие. Затем энкар "сотрет" послание из памяти жука, покормит его и отпустит. - Я никогда не видела, чтобы этим пользовались в деревнях, - удивленно сказала Джуна. - Меаки используются только энкарами. Главные старейшины деревень, когда у них возникает потребность в нашей помощи, прибегают к птицам. Меня вызвали именно таким образом в тот раз, когда я впервые встретился с тобой и с Анито. - Укатонен поднял острогу. - Хватит нам разговаривать. Пошли ловить рыбу. Он забрался на один из камней, торчавших из воды, и стоял на нем так тихо, как стоят на страже птицы-рыболовы. Приготовив копье, Укатонен ждал, чтобы какая-нибудь рыба приблизилась к нему на длину остроги. Моуки, взяв сетку, отправился вниз по течению. Он был молод и очень проголодался, а потому мечтал о настоящей добыче. Что касается Джуны, то она взяла копье Моуки и встала на колени на том самом древесном стволе, на который Укатонен приманивал своих жуков-гонцов. Наступила тишина. Все ждали, когда рыба позабудет об их присутствии. Эта тишина, однако, была полна жизни: далекими криками птиц и ящериц, жужжанием матасов - странных насекомых, чьи крылья походили на листья, а удивительная удлиненная голова служила мощным резонатором. Время от времени откуда-то прилетали меаки и кружились, привлеченные еще не исчезнувшим запахом пролитого Укатоненом вещества. Исполнилось три с половиной месяца пребывания Джуны среди энкаров. Обучение их требовало громадного напряжения. Поэтому внезапный отпуск казался ей восхитительным. Рядом с бревном медленно прошла большая тень. Джуна ожидала - напряженная, копье нацелено на то место, откуда должна появиться рыба. Когда та подплыла на нужное расстояние, Джуна сделала выпад. Стиснув конец остроги, Джуна прижала бьющуюся рыбу к песчаному дну и держала ее так, пока та не прекратила сопротивление. Теперь можно было вытащить острогу из воды и снять с нее рыбу. Это оказалась пуггинити - очень вкусная и сочная рыба, питающаяся преимущественно упавшими в воду фруктами. Джуна подняла добычу высоко в воздух. Укатонен высветил знак одобрения. На следующий день пришли Наратонен, Анито и Нинто. Наратонен отправил своих учениц повторять пройденное, а сам сел рядом с Джуной, которая показала ему, как надо обращаться с компьютером. Когда он усвоил главные принципы, она предоставила ему самому смотреть программу и отправилась с Моуки и Укатоненом купаться. Они плавали на спине, любуясь игрой солнечных лучей на листве деревьев. Река несла их мимо берега, где Нинто и Анито практиковались в своем кворбирри. Укатонен перевернулся на живот и, поднимая фонтаны брызг, поплыл к ним. - Нет, нет, нет! - сказал он Анито и Нинто. - Надо вот как! - Он схватил Нинто за руку и показал ей тот жест, который она все время пыталась воспроизвести. - Руку нужно отвести назад так, чтобы зрители видели шпору на ней, а локоть надо опустить как можно ниже. Спину Нинто окрасил цвет раздражения. Ее терпение было уже давно на исходе. Джуна высветила на коже рябь поддразнивающего смеха, перевернулась и ушла в глубину, чтобы мгновение спустя с силой выскочить на поверхность. Моуки последовал за ней, и оба принялись играть наподобие двух выдр, пока наконец не стали задыхаться. Они вылезли на согретый солнцем камень и вытянулись в блаженной усталости. Моуки протянул Джуне руки, и они слились, утверждая и укрепляя связывающие их узы. Искусность Джуны в аллу-а значительно возросла за время, проведенное среди энкаров. Иногда во время контакта она ощущала присутствие в себе окружавшего их леса, пульсирующего множеством вплетенных в него жизней. Конечно, вряд ли это было реальностью: ведь слияние - это всего лишь глубокое проникновение в физиологию партнера, формирование сложной системы прямых и обратных биологических связей в виде биохимического обмена, осуществляемого с помощью аллу-а. Но слияние с Моуки давало ей ощущение, что здесь - в этом чужом для нее мире - она все-таки дома, она - неотторжимая часть окружающих ее джунглей. Все это было, конечно, чисто субъективным ощущением, но оно доставляло Джуне радость. Она вытянулась на солнце и зажмурила глаза. Укатонен, кончив репетировать с Нинто и Анито, отправился поглядеть, как идут дела у Наратонена с компьютером Иирин. Укатонен покачал головой - все-таки язык кожи у этих новых существ какой-то странный. Иирин объяснила им, что большую часть времени они пользуются звуками, но что человеческий язык кожи тенду изучить проще. Он попробовал вообразить себе комнату, набитую такими людьми, как Иирин, розовыми и коричневыми, с ничего не выражающей для него кожей, но зато изо рта у которых все время вылетают громкие звуки, такие же, как те, что время от времени издает Иирин. Все равно что комната, битком набитая совокупляющимися юрри, подумал Укатонен. Трудно поверить, что разумные, нормальные люди могут общаться таким образом. И как им удается понимать друг друга в таком гаме? Наратонен согнулся над компьютером, изучая свои собственные изображения, сделанные Иирин. Он поднял глаза, когда Укатонен присел возле него на корточки. - Это необыкновенно! Я вижу, как я двигаюсь, причем вижу гораздо более четко и ясно, чем если бы изображения были сделаны на коже. Я многое узнал о том, как я обучаю. Укатонен взглянул через плечо Наратонена в тот самый момент, когда на дисплее игралась и переигрывалась та самая фраза из кворбирри, которую он только что репетировал с Нинто и Анито. До сих пор Укатонен смотрел на говорящий камень Иирин как на забаву, но вот сейчас тут сидит Наратонен - весь розовый от волнения, заинтересованный тем, что он видит себя. Укатонен отвернулся; он ощущал какую-то неловкость. Пришла Иирин и села по другую сторону Наратонена. - Ну, эн, что ты думаешь об этой штуке? - Это удивительно! - У меня где-то здесь есть несколько полных записей кворбирри, - сказала Иирин, наклоняясь и возясь с клавиатурой. Картинка на дисплее изменилась, Иирин нажала на что-то, появилась другая картинка, и снова Иирин нажала на что-то, пока наконец дисплей не выдал то, что она искала. Укатонен и раньше видел, как она занимается этим, но не понимал смысла ее действий. - Ну, посмотрите-ка на это, - произнесла она. Экран потемнел. Раздался печальный вой рога, сделанного из раковины. На нем играл высокий энкар. Затем какая-то лайли-тенду ответила на этот зов потоком нот своей флейты. Укатонен сразу узнал ее: это была Нарито - предводитель отряда лайли-тенду, с которым люди Нармолома торговали в прошлом году. Стрекательные железы на спине Укатонена напряглись, когда он понял, что видит себя самого, исполняющего кворбирри, повествующее о происхождении лайли-тенду. Испуганный и заинтригованный, он со стороны смотрел теперь, как переходит от одной сцены к другой, как на его коже возникают слова и символы. Укатонен поднял глаза и увидел, что Наратонен тоже критически наблюдает за происходящим. Укатонен был рад, что у него на картинке все идет хорошо. Правдивое изображение говорящего камня нисколько не позорило Укатонена. По мере того как кворбирри разворачивалось, Укатонену было все интереснее наблюдать за своими действиями, оценивать собственную технику исполнения, хотя он и подумал, что в нескольких местах хотел бы сыграть несколько иначе. Когда запись подошла к концу, ему вдруг захотелось посмотреть ее еще раз с самого начала, так же как это делал Наратонен. Это его сильно взволновало. Он схватил свое охотничье снаряжение и бросился в лесные заросли, чтобы там обдумать все как следует. Укатонен уселся на самой макушке высокого дерева и долго смотрел на расстилающийся под ним сплошной полог леса. Иирин говорила, что ее народ принесет с собой перемены. Укатонену не хотелось верить в это, но вот оно, доказательство ее правоты. Тот самый говорящий камень, что увлек и его и Наратонена. А ведь это совсем нехорошо, это очень нездорово - так увлекаться мертвыми вещами. Подобная околдованность мертвой вещью может ведь распространиться и среди других тенду. Что же можно сделать? Он мог бы уничтожить говорящие камни Иирин, мог бы спрятать их. Но это наверняка рассердило бы Иирин и ее народ. Он может попросить ее спрятать свои говорящие камни, но рано или поздно на их месте появится что-то другое, в чем будет спрятано нечто еще более соблазнительное. Ему следует поговорить об этом с другими энкарами, с Наратоненом, с Анито и с Иирин. Что-то должно быть сделано. Беззаботная куанджи села на соседнюю ветку. Укатонен поднял свою духовую трубку и застрелил птицу в то самое мгновение, когда она расправляла крылья, чтобы взлететь. Укатонен ловко подхватил птицу в падении. Потом выпотрошил ее и помчался по вершинам деревьев, чтобы присоединиться к своим. - Ну так что же нам делать? - так кончил свою речь Укатонен. Анито сидела с ярко-охряной кожей - знаком глубокого огорчения. - Не знаю, - сказала она. - Полагаю, следовать за переменами и адаптироваться к ним. Ты прав, спрятаться от них мы не можем. - Нет, можете, - отозвалась Иирин. - Вы можете потребовать от нас, чтобы мы оставили вас в покое. - Зачем? - удивился Наратонен. - Это было бы глупо. Ведь есть много такого, что мы могли бы узнать от вас. Тенду никогда не поворачивались спиной к знанию. Так пристало ли нам начать поворачиваться сейчас? Мы энкары, а не тупоголовая деревенщина. Наша работа - учиться и учить. Наша атва именно в том и заключается, чтобы передавать мудрость другим тенду и разделять ее с ними. - Но наша атва и в том, чтобы защищать и оборонять тенду, уводя наш народ от тех вещей, которые могут ему повредить. Наша атва - решать за них. Наша жизнь и наша честь покоятся на этих суждениях. И помни, все это мы делаем ради того, чтобы "тупоголовая деревенщина" могла бы спокойно жить и благоденствовать. - А правильно ли это? - спросил Наратонен, вставая и начиная расхаживать взад и вперед, причем цвета его тела выдавали раздражение и настойчивое биение мысли. - Правильно ли помогать им оставаться тупоголовыми? Разве хорошо, что наши деревни замкнуты и живут только ради себя? Разве хорошо, что деревенские согласны скорее умереть, чем уйти в изгнание, когда приходит время уступить свое место своему же бейми? Разве правильно, что мы чуть ли не обманом заманиваем их в энкары, пользуясь для этого системой долговых обязательств? И все время численность энкаров падает, а это для тенду плохо. - У нас и раньше бывали сходные проблемы, - напомнил ему Укатонен. - И нам пока удавалось их решать самим. Анито вслушивалась в спор энкаров и думала о своем ситике и о том, как бы ей хотелось, чтобы он выбрал жизнь. Она думала о времени, проведенном ею среди энкаров, и о том, как много нового она узнала. Она все больше утверждалась в мысли, что Илто понравилось бы быть энкаром. Это позволило бы ему удовлетворить свою жажду знания. И она, и Нинто тоже были слишком заняты узнаванием нового, чтобы сильно тосковать по Нармолому. - Нет, - произнесла Анито, - это нехорошо, что деревенские так нелюбопытны, но было бы еще хуже, если б энкары силой заставили их перемениться. Им нравится их образ жизни. - Деревенские люди - наша атва, - продолжал спор Наратонен. - Подобно другим животным, тенду должны или изменяться, или вымирать. Иногда мне кажется, что тенду похожи на умирающий пруд, оставшийся после наводнения. Наш мир становится все меньше и меньше. И вряд ли ему потребуется много времени, чтобы окончательно загнить и умереть. Я смотрю на новые существа и вижу - они принесут нам вещи, которые позволят нам сделать наш мир снова большим. Уже сейчас я узнал, что есть методы лучшего обучения. Я видел кое-какие пьесы и кинокартины новых существ. Есть идеи и технические приемы, которые мы могли бы использовать в своих представлениях. Я устал учить одним и тем же кворбирри снова, снова и снова. Мы создаем что-то новое раз в двадцать лет или около того, но никто не желает их учить, потому что они нетрадиционны! Мне мало этого, я хочу большего! Анито слушала, захваченная словами Наратонена, которые сами по себе были чем-то вроде кворбирри. Он был прав. Но прав был и Укатонен. Как сможет она, которая и старейшиной-то стала только что, как сможет она вести тенду через этот кризис? Как сумеет привнести гармонию в этот хаос? Только теперь поняла она, какие страшные, какие пугающие обязанности возложили на себя энкары. Кто захотел бы добровольно взять на свои плечи ответственность за то, какое будущее будет уготовано тенду? Тогда встала Иирин и положила свою мягкую ладонь на руку Наратонена. - Прости меня, эй, но не все так просто, как кажется. Знание - обоюдоострый нож. Им можно резать веревки, можно сдирать шкуру с убитого зверя, а можно ранить и убивать. Далеко не все вещи, известные моему народу, столь полезны, как этот компьютер, - сказала она, воспользовавшись словом новых существ для обозначения говорящего камня. - Но даже компьютер и тот содержит в себе вещи, знание которых может причинить вред вашему народу. - Какие же это вещи? - Например, охотничье снаряжение, которое может быть применено для убийства других тенду. Анито с изумлением взглянула на Иирин. То, что говорила та, было лишено всякого смысла. - Да кому же в голову может прийти - охотиться на своих? - спросил Укатонен. Его кожа от непонимания и удивления приобрела темно-бордовый оттенок. - Это же просто глупость! - Мои люди часто убивают друг друга в гневе, - ответила Иирин. Ее кожа стала бурой от стыда. - Иногда они убивают других людей в очень больших количествах. Это называется у нас войной. - Иирин отвернулась. Из глаз у нее брызнула вода. По коже прокатывались волны красок, означавших стыд, гнев, страх и боль. Они сливались в общий грязный фон. Моуки обнял ее, желая защитить. - Мои люди не такие, как тенду, - продолжала Иирин. - Мы не хотим причинить вам вред, но с нами могут появиться идеи, которые таят в себе зло. - Сказав это, она вскочила и бросилась в лес, отмахнувшись от попытки Моуки сопровождать ее. Джуна сидела на камне у реки. Негромкий непрерывный шепот речных струй успокаивал ее напряженные нервы. Тенду, конечно же, должны знать о дурных сторонах характера людей, так же как и об их достоинствах. И все же ее не покидало ощущение глубокого стыда. Даже сейчас на Земле бывали войны. Когда она улетала оттуда, передачи новостей были полны сообщениями о межэтнических столкновениях в Пенджабе. Еще во времена ее прапрадедов были люди, пытавшиеся положить конец войнам. В чем-то они даже преуспели. Теперь малые войны не перерастали в мировые, но люди все еще продолжали убивать друг друга из-за каких-нибудь линий, проведенных по грязи. Тому, кто жил в космосе, кто видел Землю, вращающуюся под ногами, эти войны казались дикими, но даже в космосе иногда возникала напряженность между Землей и ее колониями, которая перерастала в блокады или даже в схватки. За спиной Джуны раздался шорох листьев. Она обернулась. Наратонен. Он присел возле нее на корточки. - Почему твои люди убивают друг друга? - спросил он. - Мы сражаемся из-за земли и воды. Мы деремся из-за различия во взглядах. Мы деремся потому, что одни люди внешне не похожи на других. Мы всегда воевали, эн. Некоторые из нас пытались прекратить войны, но они все время вспыхивали то тут, то там. Нас очень много, эн. Слишком много, так что на всех не хватает ни воды, ни пищи. - Значит, надо сделать так, чтобы было меньше. - Мы пытаемся сделать это, эн. Но это трудное дело, и оно требует времени. Нас уже сейчас меньше, чем было во времена моего деда, но пройдет еще много-много лет, прежде чем на всех хватит всего. До сих пор наши дети умирают от голода, эй. Не так много, как раньше, но... - Джуна отвернулась, вспомнив, как голодала она сама. Наратонен коснулся ее плеча. - Когда-то, много-много лет назад, наш народ был многочисленнее листвы на деревьях. Для всех не хватало ни места, ни еды. Как и твой народ, мы решили, что надо снизить численность живущих. Энкары решили напустить на свой народ болезнь. Кроме того, именно тогда мы стали есть наших нейри и продолжаем это делать и сейчас, чтобы не допустить увеличения числа живущих тенду. А некоторые из нас ушли жить в океан и превратились в лайли-тенду. С тех времен осталось немало печальных кворбирри. Половина тенду умерла от вызванной нами болезни. Тинки, бейми, старейшины, энкары умирали примерно в равных пропорциях. Вымирали и забрасывались целые деревни. Смерть всегда печальна, но память об умерших живет в жителях деревни. Когда же умирает вся деревня, то умирает и память о тех, кто жил в ней раньше. Тенду как бы умирали дважды. - Вы придумали болезнь и знали, что она будет убивать ваш народ? - Энкар, который принял такое решение, был одним из первых, кто умер от болезни. Энкары ходили от деревни к деревне, разнося болезнь, а потом одиноко умирали в лесах. Выжил только один. Это был тот, кто знал, как остановить смерть. Он рассказал и другим, как следует лечить. А затем ушел в лес и позволил болезни убить себя. - Как же вы могли так поступить? - спросила Джуна, ужаснувшись масштабу проведенного энкарами геноцида. - У вас войны, у нас - болезнь. Где разница? Кто из нас лучше? - Наратонен встал и пошел в лес, оставив Джуну в темноте обдумывать его вопросы, не имевшие ответов. 25 - Но Гикатонен сказал, что популяционный уровень ганро в верхней части долины Хиррани в большей степени определяется дождями, нежели численностью популяции микарра, - говорила Анито. - Да, но численность самих микарра зависит от дождей. Эти два фактора неразделимы, - возразила ей Нинто. Джуна устала от этих малопонятных технических дискуссий по экологической теории. Она будет просто счастлива, когда все это кончится. Эти три года основательно перемололи и учеников, и учителей. Непрерывная и тяжелая зубрежка наложила свой отпечаток даже на Анито и Нинто. Обе похудели, измучились, стали раздражительными и не могли думать ни о чем, кроме своей учебы. На груди Моуки в ответ на вздох Джуны замерцал слабый отблеск согласия. Джуна ласково погладила его по плечу. Зацикленность обеих подруг на приближающихся экзаменах все чаще оставляла их с Моуки вдвоем, тем самым укрепляя связывающие их узы. Это было одно из немногих приятных последствий затянувшегося процесса обучения. - Скоро все это кончится, - сказала Джуна Моуки. - Экзамены Нинто начнутся завтра, а у Анито через четыре дня. Еще полмесяца, и мы разделаемся со всеми занятиями. - И нам можно будет отправиться на рыбную ловлю, когда экзамены завершатся? - окрасившись в цвет жалобной просьбы, спросил Моуки. Джуна засмеялась и высветила согласие. - Да, мы, конечно, пойдем ловить рыбу после экзаменов. А пока нам надо получше заботиться о Нинто и Анито. Укатонен и Нинто решили провести ночь перед экзаменом в каком-то укромном уголке леса. Джуна и Моуки остались на стоянке энкаров с Анито, помогая ей повторить некоторые темы перед экзаменом. Нинто и Укатонен вернулись утром и прямиком отправились к центру круга, образованного деревьями на, где должен был проходить первый экзамен Нинто. Анито села возле двух других кандидатов на соискание звания энкара. Джуна и Моуки отправились за провизией - Нинто ужасно проголодается ко времени окончания экзамена. Они вернулись с туго набитыми сумками, в которых лежали фрукты, дичь, коренья, клубни омкины. Моуки содрал с клубней кожуру и превратил их в кашицу, пока Джуна потрошила дичь и раскладывала на листьях фрукты и зелень. Нинто вернулась после экзамена слабая, нервная, истощенная. Она была слишком измучена, чтобы говорить - разве что несколько слов. Они накормили ее, умыли и уложили в постель. Она уже спала, когда пришла Анито. - Как она? - Устала, - сказал Укатонен. - Очень суровые экзаменаторы. - Но она хорошо справилась? - спросил Моуки. - Я не буду знать, справилась она или провалилась, до тех пор, пока не закончатся испытания всех кандидатов. Все зависит от мнения судей, - ответил Укатонен. Джуне показалось, что Укатонен чем-то встревожен и озабочен. Она бросила взгляд на Анито - заметила ли это и она? Джуна вспомнила защиту собственной докторской диссертации. К тому времени, когда защита кончилась, она превратилась в полную развалину. Джуна отлично представляла, что предстоит выдержать Анито и Нинто. Эти испытания были в той же степени проверкой физической выносливости кандидатов, как и проверкой их знаний и мастерства. После каждого нового экзамена Нинто была измучена и выжата больше, чем после предыдущего. Укатонен, Джуна и Моуки кормили ее, сливались с ней, чтобы компенсировать нервное истощение, укладывали в постель. Анито тоже пыталась помочь, но Укатонен запретил ей делать что-либо, кроме приготовления ужина и его сервировки. Ей самой надо было экономить энергию для грядущих испытаний. Пятна ржаво-красного разочарования бежали по коже Анито, когда она смотрела, как остальные пытаются лечить Нинто. Последний экзамен состоял в проверке искусности кандидата в кворбирри и был открыт для всех желающих. Нинто сначала исполнила кворбирри соло, а потом участвовала в кворбирри, в котором действовало несколько энкаров. Темы обоих представлений были случайны - их предложили сами судьи. Затем Нинто было предложено исполнить сцены из традиционных кворбирри, которым ее обучил Наратонен. Это было испытание, требовавшее величайшей физической натренированности. И хотя Укатонен сливался с Нинто в перерывах между различными фазами экзамена, чтобы укрепить ее силы, Нинто к концу последнего экзамена была измучена до смерти. Укатонен с трудом помог ей добраться до комнаты. Она поела немного фруктов и сотов, на несколько мгновений слилась с Укатоненом и уснула. Анито села возле тарины, охраняя ее покой. - Боишься? - спросила Джуна, присаживаясь рядом. Анито отвернулась. - Нинто старше и опытнее меня. И если она так измучена, то что же будет со мной? - Вы обе учились упорно. Так что все должно быть в порядке, - успокаивала Джуна. - Как бы мне хотелось никогда не покидать Нармолома! Я не гожусь для такой жизни. Джуна похлопала Анито по коленке. - Неправда, ты для нее вполне подготовлена. Только не надо изводить себя сомнениями. Ешь побольше, побольше спи. Позволь нам помогать тебе во всем, в чем мы можем быть полезны. Мы ведь находимся тут именно для этого. - Джуна протянула ей обе руки. Анито высветила символ благодарности, и они слились. Анито делилась с Джуной своей тревогой, Джуна успокаивала ее. Затем они вышли из контакта. Укатонен тут же отправил их спать. Анито проснулась перед самым восходом. Сегодня начинаются ее испытания. Она поглядела вверх на густой темный ночной туман и попыталась припомнить то, о чем ее сегодня будут спрашивать. Ужасная минута - память была совершенно пуста. Затем ей вдруг припомнился цикл опыления у цветка шеи и тут же неисчерпаемым потоком хлынуло и все остальное. Она полностью готова. Даже если она и провалится на этот раз, как это бывает с большинством кандидатов в энкары, то на следующий год попытку можно будет повторить. Большинство кандидатов сдавали экзамены именно со второй попытки. А кое-кто - даже с третьей. Об остальных никто никогда не говорил ни слова. Она перевернулась на другой бок и разбудила Укатонена. Они пошли, чтобы набрать фруктов и кореньев для завтрака. Анито поймала спящую уррангу, которую они разделали и съели на месте. Выкупавшись в речке, они наперегонки помчались к стоянке. Победила Анито, влетевшая прямо в середину строгой процессии энкаров, двигавшейся к месту проведения испытаний. Анито чуть не сбила с ног одного из них. Когда она извинялась, на ту же ветку спрыгнул Укатонен и столкнулся с другим энкаром. Вся группа покрылась рябью веселых улыбок и проводила Анито к центру круга, образованного деревьями на. Страх обрушился на Анито, как сломленная ветром ветвь, когда она оказалась среди экзаменаторов. Укатонен, успокаивая, коснулся ее плеча. Анито чуть-чуть развела уши - знак благодарности. В толпе она увидела и Моуки с Иирин. Иирин приветственно подняла руку и окрасилась в темно-синий цвет - цвет спокойствия и уверенности. Моуки протиснулся между энкарами и вручил ей завернутый в большой лист завтрак. - На случай, если проголодаешься, - сказал он и скользнул на прежнее место. Анито поглядела на аккуратно свернутый пакет, который держала в руке. Потом перевела глаза на Укатонена, Иирин, Моуки и почувствовала, как нервное напряжение уходит куда-то. - Все у тебя будет хорошо, - сказал Укатонен. - Я тобой горжусь. Фигатонен - старейший энкар на стоянке - поднял руку с распрямленными пальцами, и тут же все беззвучные разговоры прекратились. - Кто представляет этого кандидата? - спросил он. На ораторский холм вышел Укатонен. - Это я, эн. - Расскажи нам об ее обучении. Пока Укатонен называл энкаров, которые обучали Анито, и рассказывал, чему они ее учили, Анито тоже вспоминала время учебы. Они путешествовали по всему этому краю, какое-то время плавали с лайли-тенду, а в это время Иирин и Моуки работали в Лайнане. Им с Нинто пришлось запомнить все названия деревень между берегом океана и горами, то есть на всей территории тенду между ее северными и южными границами, а также местонахождение и названия анклавов проживания тенду по всему миру. Укатонен повествовал им о разных советах и стоянках энкаров, о том, чем они заняты и как общаются между собой. Они учились разбирать следы и охотиться у худого и жилистого горного отшельника, который казался им таким же древним, как горы, и таким же безмятежным, как безоблачное небо. Наратонен обучил их полному циклу традиционных кворбирри и еще многим другим, которые в этот цикл не входили. Он же посвящал их в искусство публичных выступлений и обучал официальным манерам поведения. Макитонен обучала Анито тонкостям слияния. Она была тем энкаром, которая обучала еще самого Укатонена. Слияние с Макитонен показалось Анито слиянием с самой планетой. Она была одной из самых старейших ныне живущих энкаров и видела, как приходят и уходят поколения, мелькая, как выплоды поденок-кипа. Это были долгие и утомительные три года. Большинству кандидатов в энкары требовалось пять лет на то, чтобы приобрести те знания, которые они с Нинто уложили в три. Некоторые энкары сомневались в необходимости такой тяжелой нагрузки, но Укатонен хотел, чтобы Анито стала энкаром, когда новые существа - люди - вернутся за Иирин. Перечень наук, изученных Анито, подошел к концу, и Анито очнулась от своих воспоминаний. Сейчас начнутся испытания. Вперед выступил Фигатонен. - Приветствуем тебя, кандидат, - сказал он. - Расскажи мне о деревнях, что находятся к югу от реки Вайну. Анито постаралась не показать чувства облегчения. Экзамен начался с легкого вопроса. - К югу от Вайну есть только четыре деревни. Это Балланари, Анакра, Френами и Уаллана. - И она перешла к описанию границ деревень и перечислению имен их главных старейшин. Наступило долгое молчание, как будто Фигатонен ждал еще чего-то. - Есть еще одно место к югу от Вайну, эн, - продолжала Анито. - Это деревня Маналим. Она заброшена со времени последнего Великого Холода, когда его обитателям было разрешено уйти на дикие земли. Когда придет следующее холодное время, жители вернутся обратно. - Очень хорошо, кандидат, - сказал Фигатонен. - Опиши, пожалуйста, брачный танец кинирри. - Ты хочешь, чтобы я описала танец горных кинирри или кинирри, живущих на низменностях? - Опиши оба танца. Опрос затянулся на часы. В каждом вопросе содержались ловушки или детали, требовавшие большого внимания и знания тонкостей предмета, которые далеко не сразу можно было уловить. Фигатонен ушел с холма, его сменил Наратонен, которого, в свою очередь, сменил другой энкар, а потом еще один. Начался послеполуденный дождь; он кончился, когда запас вопросов иссяк. Кожа у Анито устала и болела, когда вперед выступил Укатонен. - Как зовут главного старейшину Нармолома? - По коже всех участников собрания прошла рябь смеха. Анито молчала, тщательно обдумывая вопрос со всех сторон, стараясь найти в нем какую-то хитрость, какой-то подвох, на которых она поскользнется и провалит экзамен. И не могла найти. Возможно, вся хитрость заключалась в том, что ее просто не было. - Миато зовут главного старейшину, эн. Ты сам выбрал его. - Очень хорошо, кандидат. Вопросов больше нет. Теперь отдыхай. Завтра мы проверим твое искусство в аллу-а. - Спасибо, эн, - ответила Анито. Хотя она и чувствовала себя так, будто вот-вот рухнет на землю, она спустилась с ораторского холма и пошла из центрального круга, будто была свежа и могла отвечать на вопросы сколь угодно долго. Иирин и Моуки поспешили за ней. Нинто встретила их у дверей комнаты. Анито упала на пол, как только они вошли в помещение. - Как прошло? - Тяжело, - ответила Анито. Говорить было больно. - Умираю от голода. Хочу пить. Нужен отдых. Нинто подала ей миску давленых клубов омкины, смешанных с медом, птичьей кровью и икрой араны. Иирин поднесла фляжку воды. Сладкая крахмалистая омкина возбудила аппетит. Анито наполнила желудок едой и питьем, а затем зарылась во влажную успокоительную теплоту своей постели. На следующее утро Анито показалось, что ее кожа съежилась. От долгих разговоров она болела. Анито поднялась с трудом - сведенные мускулы протестовали - и прохромала туда, где был приготовлен обильный завтрак. Она поела, а потом села в уголок и направила всю свою волю, чтобы облегчить состояние больной, перенапряженной кожи и ноющих мышц. Она хотела сделать это самостоятельно в качестве разминки для проверки своего искусства в слиянии. Потом поела еще и тут же отправилась в постель, чтобы отдыхать, пока не придет время испытания. Укатонен разбудил ее перед полуднем и проводил в комнату Фигатонен, где должен был проходить экзамен. Ее учительница Макитонен тоже присутствовала в числе других старших энкаров. Уши Анито приподнялись - она была удивлена присутствием Макитонен. - Ты готова к экзамену, кандидат? - спросил Фигатонен. - Да, эн, - отозвалась Анито. Фигатонен подал знак Макитонен. Древний энкар протянула свои руки с повернутыми вверх шпорами. Стрекательные железы на спине Анито напряглись от страха. То обстоятельство, что она была знакома с Макитонен, только усиливало ее страх и преклонение, которое она испытывала перед ней. Макитонен была крутым, хотя и справедливым учителем, и Анито была уверена, что и как экзаменатор она окажется не менее суровой и дотошной. Анито взглянула на Укатонена. Он кивнул - жест ободрения, который они переняли у Иирин. Ободренная спокойствием Укатонена, Анито протянула свои руки, положив их на руки учителя и сжав их чуть ниже локтей. Они слились, и Анито окунулась в холодную безбрежность эго Макитонен. Как-то раз во время обучения Укатонен повел их в пещеру в горах, чтобы показать странных слепых лягушек, белых ящериц и бесформенных розоватых рыб, которые жили в ее глубинах. Они вошли в огромную каверну, и Укатонен велел им достать все кусочки светящихся грибков, которые они принесли с собой. Иирин от восторга громко закричала, и эхо долго повторяло ее крик, когда грибки осветили сверкающие стены пещеры. Там свисали с потолка такие изящные формы, такие хрупкие и нежные, что некоторые из них рассыпались в порошок даже от одного дыхания; а сами стены казались водопадами, внезапно превращенными в камень. Если Иирин была просто околдована пещерой, то Анито скорее ощутила страх. Она еще никогда не видела места, где было бы так мало живых существ. Эта пещера будет существовать, ни в чем не изменяясь, еще много-много лет спустя после того, как сама Анито превратится в прах. Здесь ничто не уничтожается и не возвращается к жизни. Пещера будет существовать вечно - неизменная и совершенная. Эго Макитонен напомнило ей холодное совершенство той пещеры. Макитонен шла сквозь Анито, познавая ее до самых мелочей, выискивая физические недостатки, несовершенства, которые допустила Анито, заботясь о своем теле. Анито со страхом смотрела на то, что происходит. Достаточно ли проведенное утром самолечение? Ведь почти наверняка в ее теле остались следы вчерашнего утомления, которые она не успела устранить, ибо боялась, что в противном случае у нее не хватит сил для сегодняшнего экзамена. Наконец Макитонен покинула ее, излучая умеренное удовлетворение. Физическое состояние тела Анито было приличным, хотя кое-какие изъяны и имелись. Потом Макитонен позволила Анито осмотреть свое тело. Тело энкара оказалось таким же древним и таким же прочным, как холмы этой страны. Там не было места слабости или изъянам. Тело Макитонен было вневременно в своем ледяном совершенстве, как та древняя безжизненная пещера. Анито ушла, излучая почтительный восторг. Макитонен снова принялась за осмотр. Их общение было молчаливым и глубоким, но Анито понимала все до мелочей. Она тоже заглянула внутрь Макитонен и внезапно ощутила присутствие опухоли, развивающейся в печени энкара. Анито ее тут же удалила. И тут же появилась новая проблема - на этот раз неотрегулированность сердечных клапанов. Это Анито тоже устранила. Сломанная нога. Болезнь желудка. Кошмарная процессия физических пороков тянулась без конца. Как только Анито устраняла одно, тут же возникало что-нибудь новое. В конце концов последнее - кровоточащая рана - стало для нее камнем преткновения. У нее не осталось сил, чтобы излечить Макитонен. Она была истощена, все ресурсы исчерпаны. Если она излечит эту рану, она тут же погибнет сама. Анито остановилась, отступила, готовясь разорвать контакт и просить помощи у энкаров, которые стояли, наблюдая. Макитонен остановила ее и не дала возможности выйти из контакта. Анито видела, как Макитонен сама останавливает кровотечение и залечивает разорванные ткани. Затем она пополнила истощенные запасы энергии у Анито и устранила упадок сил, вызванный усталостью от тех усилий, которых потребовали предыдущие испытания. Макитонен разорвала контакт, и Анито очнулась. К ее удивлению, времени прошло не так уж много - была середина второй половины дня. А ей казалось, что должна была наступить уже ночь. - Мы поедим и отдохнем перед тем, как продолжить экзамен, - сказала Макитонен. Анито постаралась не допустить появления на своей коже выражения удивления и разочарования: она думала, что экзамен окончен. Рябь усмешки прошла по телу Макитонен. - Мы проверили твои физические возможности в аллу-а. Теперь же нам предстоит выяснить твое умение управлять эмоциями. Анито постаралась набить живот как можно туже, а потом улеглась в уголке, чтобы поспать столько, сколько ей позволят. Ей казалось, что она только-только закрыла глаза, когда ближе к вечеру ее разбудил Укатонен. Анито села, потянулась, стараясь привести в порядок затуманенный сном разум. Макитонен сидела, как каменное изваяние, на том же месте, где провела весь день. Анито села напротив, и они слились. Макитонен принялась испытывать способность Анито ставить блокировку, она билась в нее, отыскивая слабые места, обрушиваясь на них со страшной силой, и вновь отступала, получив отпор. Каждый раз система защиты Анито оставалась ненарушенной. Древний энкар наконец сдалась, наполнив Анито чувством одобрения. Анито хорошо держала защиту. Только после того как Макитонен сняла свою, сделав себя доступной для нападения, Анито прекратила обороняться. Она рискнула скорее обидеть энкара своим недоверием, нежели быть захваченной врасплох. Как только Анито ослабила блокировку, началась вторая фаза испытания. Они двинулись навстречу друг другу - сначала осторожно, потом слились воедино, приближаясь к достижению гармонии. Но каждый раз, когда гармония казалась совсем близкой, Макитонен вдруг нарушала равновесие, создавая эмоциональный вихрь. С огромным трудом Анито снова подводила их к гармонии. Борьба за равновесие изматывала ее. Если испытание продолжится в том же духе, то следующее падение будет для нее последним. Все оставшиеся у нее резервы энергии "я" она бросила на достижение равновесия и на блокировку попытки Макитонен снова нарушить его. И тогда Макитонен привлекла к себе эго Анито. По крутой спирали неслись они к равновесию, все плотнее подходя к полной гармонии. Анито расслабилась. Ей было ясно, что Макитонен собирается достичь наивысшей точки равновесия. Она выдержала проверку. И вдруг Макитонен снова обрушилась с ней вниз. Анито сопротивлялась, она рвалась из могучих объятий эго Макитонен, но ее застали врасплох. Полностью опустошенная, она крутилась в мальстреме собственной боли. Она заново переживала горе, вызванное смертью Илто, свой гнев от того, что ее заставили взять на себя заботу о новом существе, свою тоску о покинутой навеки деревне. Она чувствовала себя так, будто попала в гнездо жгучих огневок. Она извивалась, она боролась против собственного страха и отчаяния, но она была всего лишь мушкой, пойманной в тенета диннари. Нет спасения. Она сдалась, измученная болью, и теперь, не в силах шелохнуться, покоилась в бездне своего горя. Она потеряла контроль над собой и провалила экзамен. Она перестала сопротивляться собственной злости и чувству потери, она позволила им промчаться сквозь себя и уйти прочь, оставив ее пустой и сухой, как треснувшая чаша. Макитонен подняла ее, наполнив радостью и покоем, она позволила Анито всплыть к поверхности подобно пузырьку воздуха. На мгновение они слились во всепоглощающей гармонии. Под холодной, не имеющей возраста, неподвижной глубиной эго энкара Анито вдруг ощутила бездонную гулкую пустоту. Она не могла даже представить себе, как может жить Макитонен с такой пустотой. Анито инстинктивно потянулась, чтобы, несмотря на истощение сил и проваленный экзамен, заполнить ее, но Макитонен блокировала попытку и тут же разорвала контакт. Кольцо старейших энкаров приветствовало их, когда они вышли из аллу-а, и тут же включило и учителя, и ученицу в мягкое, врачующее слияние. Энкары обращались с эго Макитонен с величайшим почтением, слегка приправленным жалостью, страхом и любопытством. Они знали о существовании пустоты внутри Макитонен. Анито ощущала, с какой осторожностью они тщательно избегают этой пустоты, пополняя резервы сил древней учительницы. На что же это похоже - быть такой, как Макитонен? Не только жить с этой пропастью в душе, но и постоянно ощущать жалость всех окружающих? А затем энкары окружили своей заботой Анито, и загадка Макитонен скрылась в каких-то глубинах. На Анито накатила волна счастья. Она вышла из контакта в состоянии эйфории, несмотря на бесспорность провала экзамена. Когда Анито и Укатонен вернулись в свою комнату, Нинто и Иирин уже приготовили им трапезу. По мере того как Анито насыщалась, испарялась ее эйфория. - Мне очень жаль, эн, - сказала она, когда кончила есть. - Я провалила экзамен по аллу-а. Надеюсь, ты простишь меня. - Откуда ты знаешь, что провалила? - спросил Укатонен. Анито описала экзамен и то, как она поддалась гневу и отчаянию. Укатонен ласково коснулся ее плеча. - Завтра последний день экзаменов. Думай о завтрашнем дне, а не о сегодняшнем. Нинто тоже коснулась руки своей тарины. - Я тоже чувствовала себя плохо после этого экзамена. В каком-то отношении он самый трудный. А вот потом становится легче. Тебе еще предстоит и тяжелая умственная работа, и тяжкая физическая нагрузка, но эмоциональный стресс будет ощущаться слабее. Умойся и засни. Анито погладила плечо Нинто. - Спасибо, - сказала она, исполненная благодарности за мягкую поддержку своей тарины. Она рухнула в сон, как койра ныряет за добычей, и спала почти до полудня. Проснувшись, потянулась с наслаждением, так что листья из укрывавшей ее кучи посыпались в разные стороны. Да, лечение энкара было искусным. В первый раз за много дней у нее не было болей. Она высунула голову из своей лиственной постели и огляделась. Возле постели сидел Укатонен, грызя плод тумби. - Все остальные пошли охотиться, но вскоре должны прийти. Как себя чувствуешь? - Очень хорошо, - ответила Анито. Укатонен кивнул. - Так бывает почти со всеми кандидатами после экзамена по аллу-а. Анито села и внимательно пригляделась к Укатонену. Он выглядел усталым и изнуренным, кожа свисала складками с костей. Он ведь был поручителем для двух кандидатов сразу, он лечил их и делился с ними своей силой. Должно быть, это очень тяжелое дело. - Ты слишком много отдал нам себя самого. На его груди засветился символ иронической улыбки. - Со мной все будет хорошо, - ответил он. - Сегодня последний день твоих экзаменов. Как-нибудь выдержу. Она обманула надежды Укатонена, а ведь он отдал ей столько сил... - Мне стыдно, - сказала она, глядя в сторону. - Я провалилась, а ты столько отдал... Укатонен погладил ее плечо. - Перестань, - ответил он. - Не надо настраивать себя. Энкары часто судят о людях не так, как можно было бы предположить. Я сам бывал судьей, и я знаю, о чем говорю. Держись уверенно. Если ты не перестанешь сомневаться в себе, вот тогда дело можно считать проигранным. - Спасибо, эй, - ответила Анито. - Я постараюсь забыть о вчерашнем. Укатонен показал на сосуды с водой, стоявшие в углу. - Встань и поешь. Отдохни полдня, но избегай утомления. Тебе понадобится вся твоя сила сегодня вечером, когда начнется экзамен по кворбирри. Всю вторую половину дня Анито провела, блаженствуя в полном одиночестве возле водопада. Время от времени она бросалась в заводь ниже по течению, чтобы лениво понежиться в прохладной воде. Было так приятно побыть одной, чувствуя, как текут одна за другой минуты тихого дня подобно стекающим каплям густого меда. Сколько времени прошло с тех пор, как она могла так спокойно и ничего не делая наслаждаться теплотой солнечного дня? Год? Два? Сдала она вчера экзамен или нет, все равно она даст себе отдых в ближайшее время. Моуки и Иирин поговаривали о походе на рыбную ловлю. Вполне возможно, она отправится вместе с ними. Длинные лучи заходящего солнца уже позолотили воду заводи, когда Анито в последний раз нырнула в воду, а потом пошла к стоянке энкаров. Еще один экзамен, а потом она отдохнет. Когда наступило время экзамена по кворбирри, Укатонен привел Анито к роще деревьев на, где уже сидели все энкары, образуя круг. Они смотрели, как она поднимается на ораторский холм, туда же, где стояла совсем недавно во время первого экзамена. Взойдя на вершину холмика, она расправила уши, давая судьям знать, что готова. Вперед выступил Фигатонен. - Привет тебе, кандидат. Исполни кворбирри о реке отшельника Хассы. Анито ощутила громадное облегчение - будто стая птиц подхватила ее и подняла в воздух. Она хорошо знала эту историю и любила ее. Она присела возле лежавших на траве музыкальных инструментов, одновременно обдумывая тему кворбирри. В повести рассказывается о жизни отшельника в долине реки Хасса. В течение многих-многих сезонов он сидел на большом камне возле потока. Поколения деревьев поднимались, старились и умирали, а он все сидел и сидел там. Если ему что-то было нужно, то река давала ему это. Говорили, что река давала ему и рыбу, и фрукты, и даже мед и йаррам. Река говорила с ним игрой света на поверхности воды, она учила его всему тому, что знают реки. Она дала ему знание, чтобы различать вкус воды каждого ручейка, впадающего в нее обучила искусству сглаживать и полировать камни и тому, как танцуют и прячутся рыбы в глубине темных вод. Учила силе низвергающихся водопадов и спокойной красоте медленных течений. У Хассы была подруга - энкар по имени Мубитонен, которая приходила к реке и сидела с ним рядом. Иногда Хасса рассказывал ей о том, что говорит ему река. Однажды Мубитонен спросила его, не сможет ли она стать ученицей Хассы. Она хотела знать все, что знал Хасса о реке. Хасса отказал. Через несколько лет Мубитонен пришла и попросила о том же. И снова отказал ей Хасса. И каждый раз, как Мубитонен навещала его, она спрашивала, не время ли ей стать его ученицей. И Хасса всегда отказывал ей. Так продолжалось много-много лет. Наконец Мубитонен спросила Хассу, почему он не хочет ее учить. Отшельник долго сидел, молча глядя на реку. - Я сам знаю еще так мало, - наконец ответил он. - Ты сможешь стать моей ученицей, лишь когда я стану достойным учителем. Мубитонен ушла с опечаленным сердцем и не навещала своего друга много-много лет. Однажды, возвращаясь из своего путешествия дорогой, проходившей вблизи того места, где жил Хасса, Мубитонен решила навестить своего старого друга. Хасса радостно встретил ее. Река должна была вот-вот рассказать ему свою последнюю историю. Как только это случится, Мубитонен сможет стать его ученицей. Чтобы отметить это событие, они отправились на рыбную ловлю вверх по одному из притоков реки. Пока они ловили рыбу, Хасса рассказывал ей множество историй, поведанных ему рекой. Мубитонен впитывала их и была счастлива тем, что Хасса вскоре возьмет ее себе в ученицы. Энкар и отшельник вкусили рыбы и долго вспоминали те прекрасные времена, которые они провели вместе. Они вернулись к тому месту, где всегда сидел Хасса. Он был счастлив: сегодня вечером река откроет ему свою последнюю тайну. - Что же это за тайна? - спросила его ученица, когда они сидели у реки и ужинали. - Я хочу знать, что происходит с рекой, когда она впадает в море, - ответил он. - Я узнал от реки все, кроме этой тайны. Теперь настало время узнать и ее. А потом все, что я знал, станет твоим. Хасса пошел к камню, с которого он всегда наблюдал за рекой. А энкар отправилась спать, радуясь, что завтра наступит совсем скоро. Утром Мубитонен пошла к реке, чтобы узнать, что же она рассказала Хассе. На обычном месте стоял лишь высокий камень. Река открыла Хассе свой последний секрет и унесла его с собой. Анито думала об этом сюжете, перебирая различные флейты. Одна из причин, по которым она любила эту историю, заключалась в том, что у нее было множество смыслов. Расскажи ее так, и это будет история жизни и смерти Хассы, иначе - и получится лекция о реках. А может, это рассказ о двух старых и близких друзьях, но возможно, что это глубокая притча о том, что совершенство недостижимо. Анито нашла флейту с тоном, который ей нравился, и выбрала наборы кастаньет и погремушек, которые крепились на запястьях и на коленях. Они изготовлялись из плоских раковичных створок. Так как же рассказать эту историю энкарам? О чем они хотят услышать? Она оглядела зрителей - судей, энкаров, кандидатов. Укатонен сидел прямо перед ней, а рядом - Иирин и Моуки. Ей стало любопытно: а что об этой истории подумала бы Иирин? И тут она поняла, о чем надо рассказать в кворбирри. Такая трактовка была связана с риском, но в конце-то концов, раз экзамен по аллу-а провален, это уже не имеет значения. Она расскажет в том ключе, который ей кажется верным, даже если нарушит традиции, в которых следует разыгрывать кворбирри. Анито оплела ремешком наручного бубна запястье, взяла в ту же руку "дождевую палочку", а в другую - флейту и встала. Она широко расставила уши в знак того, что готова, и горделиво выпрямилась. Она перевернула "дождевую палочку" и мелкие камушки, находившиеся в ней, пересыпались в другой конец, производя шум, который производит дождь, стуча по листве. Мягким, почти незаметным движением она пробудила к жизни кастаньеты на своих коленях. Потом подняла флейту и сыграла непритязательную мелодию. Хасса сидит над рекой. Анито рассказывала эту повесть, описывая Хассу, его прошлое, создавая словесный портрет, дополняемый портретом звуковым, увлекая слушателей древней традиционной историей. Затем она ввела в повествование Мубитонен. Теперь она использовала человеческий язык кожи. Излагая речь Мубитонен, Анито пользовалась смесью человеческого языка и языка тенду. Энкары выпрямились, от неожиданности их кожа приобрела оттенок фуксина. Анито же продолжала, используя историю отшельника Хассы в качестве притчи о людях и о тенду, о дружбе, которая могла бы их связать, о вещах, которым они могли бы обучить друг друга, и об опасности быть уничтоженными половодьем перемен. Когда Анито кончила, зрители долго сидели, застыв в молчании. Она с трудом сглотнула, боясь, что оскорбила их. Но когда аудитория взорвалась цветами восторженного одобрения, Анито наклонила голову и закрыла глаза, почувствовав облегчение, которое она не осмеливалась высказать на своей коже. Когда она сошла с ораторского холма, к ней подошел Наратонен. - Это было великолепно, - сказал он. - Люди сегодня вечером будут говорить о твоем кворбирри допоздна. - Спасибо, эн. Ты был моим учителем. - Ученик делает честь учителю, когда превосходит его, - сказал Наратонен, цитируя древнюю пословицу. - Со времени нашего спора с Укатоненом и Иирин насчет знаний, почерпнутых у людей, я старался найти способ выразить это в кворбирри. А ты сделала это за меня. Укатонен протянул ей пакет с пюре из омкины и фляжку фруктового сока. - Времени мало. Поешь и попей. Тебе нужно восстановить силы. Она проглотила еду, запив ее соком и полной фляжкой воды, как раз к той минуте, когда Фигатонен вышла на холм и объявила тему следующего кворбирри. Укатонен сжал ее плечо. - У тебя получилось прекрасно, - сказал он и вернулся на свое место в первом ряду. Остаток вечера прошел в тумане напряжения. Сначала было групповое кворбирри, потом Анито пришлось обыгрывать смысл еще нескольких кворбирри. - Спасибо, кандидат. На сегодня все, - объявил Фигатонен. Анито потребовалось какое-то время, чтобы понять - испытания окончены. Ее колени дрожали, ноги подгибались. Кожа казалась туго натянутой и безмерно усталой. Иирин и Укатонен подбежали, чтобы помочь. Она рвалась к ним - какое наслаждение упасть в их объятия, и пусть они несут ее домой. Но она ведь собирается стать энкаром! И не может позволить, чтобы другие энкары увидели ее такой измученной. Она собрала всю волю, выпрямилась и пошла из круга энкаров, не прибегнув ни к чьей помощи. А потом ей еще удалось заставить свои ноющие мышцы проделать долгий и трудный путь наверх в дупло дерева. Когда же они достигли своей комнаты, ноги Анито подогнулись сами собой - дрожащие и ватные. Иирин подхватила ее своими короткими сильными руками и посадила на постель. Пока Иирин взбивала подстилку из листьев, Анито вспоминала, как терпеливо ухаживало за ней это новое существо, когда Анито поправлялась после веррана. За последние четыре года они вместе пережили многое. Она протянула руку и ласково погладила руку Иирин, одновременно промерцав слова благодарности. - История отшельника Хассы была потрясающей, - сказала Иирин, взяв ее руку в свои. - Я так рада, что успела ее записать! Она о многом расскажет моему народу, да и твоему - тоже. - Иирин провела ладонями по рукам Анито, пока их шпоры не оказались на одной линии для аллу-а, а кожа Иирин не стала пурпурной - знак вопроса. Анито промерцала "да", и они слились. Анито чувствовала, как в ее тело вливается сила инопланетного существа и ее мягкое нежное эго, такое отличное от это тенду, но столь же доброе и приятное в слиянии. Анито чувствовала, как ее собственное чувство благодарности поднимается в ней и обнимает Иирин, а в ответ ей вздымается хорошо знакомая волна человеческой симпатии и признательности. Иирин мягко вышла из контакта, ласково похлопала Анито по руке и принялась укрывать ее листвой. Анито поглубже зарылась в теплую подстилку и скоро уснула. Анито вместе с Нинто стояла, ожидая, когда же выйдут судьи и объявят, какие кандидаты прошли испытания. Десятидневный поход на рыбалку здорово укрепил их всех. Укатонен почти избавился от своего усталого, измученного вида, который он приобрел за время экзаменов. Моуки был счастлив, как молодой толстый оолоо, нежащийся на солнце, а уж если по правде, так и Иирин - тоже. Нинто начала постепенно набирать вес и уже не выглядела, как ходячий скелет. Десять дней беззаботного ничегонеделания возле реки прекрасно повлияли и на настроение Анито. Ее уровень жизненной энергии заметно повысился, она уже не вспыхивала по малейшему поводу. Ей очень хотелось, чтобы результаты экзаменов были объявлены поскорее, и они могли вернуться к реке и снова ловить рыбу. Анито очень хотелось провести месяц-другой в таком блаженном отдыхе. Толпа энкаров расступилась, пропуская Фигатонена и других судей на ораторский холм. Вслед за ними шли кандидаты и их рекомендатели. Моуки и Иирин протиснулись сквозь толпу, пока не оказались прямо за спиной Укатонена. Когда все успокоились, Фигатонен поднял руку, показывая, что будет говорить. Собравшиеся энкары погасили разговоры, чтобы читать слова главного судьи. - Следующие кандидаты прошли испытания: Хизатонен, Анитонен, Бикотонен, Гезатонен и Сузатонен. Джизато, Нинто и Ионито могут вернуться для повторных испытаний через год. Анито не сразу поняла, что новый, более сложный знак означает перемену ее имени на Анитонен. Но первоначальная вспышка радости тут же погасла, когда до нее дошло, что Нинто не сдала своего экзамена. Она взглянула на свою тарину. Что же теперь будет? Нинто положила свою мягкую руку ей на плечо. - Мне очень жаль, Анито... я хочу сказать, Анитонен. Мне стыдно, что я не прошла. - Ты пройдешь в следующий раз, - сказала Анитонен. - Я в этом больше чем уверена. - Что ж мы теперь будем делать? - спросила Нинто Укатонена. - Не знаю. Сначала мне надо поговорить с Фигатоненом и другими и узнать, над чем тебе надо поработать, чтобы пройти на следующий год. Ну а уж потом будем беспокоиться о том, что делать дальше. Они просидели в своей комнате, вяло занимаясь починкой рыболовных снастей и без всякого удовольствия пообедав, пока наконец не вернулся Укатонен. Выглядел он усталым и разбитым. - Что случилось? - спросила Анитонен. - Что ж, они хотят, чтобы Нинто сменила рекомендателя. Наратонен предложил себя. Я думаю, это хороший выбор. Судьи сказали, что Нинто нуждается в дополнительной работе в искусстве кворбирри. Можно сказать, что Нинто не хватило очень немногого, чтобы пройти экзамены, и на будущий год у нее не будет никаких проблем. Но есть и еще одно, - продолжал он, обращаясь непосредственно к Нинто. - Судьи считают важным разлучить тебя с Анитонен. - Что? Почему? - воскликнули они обе в один голос. - Они считают, что вы слишком близки. - Почему? - включилась и Иирин. - Потому, что Анитонен теперь энкар. От нее требуется пребывание в одиночестве, чтобы избежать образования уз, которые могли бы подорвать ее способность принимать непредвзятые решения. - Но вы же не одиноки! Мы жили на стоянках, где было много энкаров. - Это только стоянки, это не деревни, Иирин. Мы энкары. От нас ждут, чтобы мы не имели эмоциональных связей ни с людьми, ни с определенными местами. Нинто и Анитонен не только из одной деревни, они еще и тарины. Это очень прочные связи, и если они обе станут энкарами, эти связи должны быть обрублены. Вот почему так мало деревенских хотят стать энкарами. У нас нет ни близких, ни постоянного места жительства. От нас ожидают, что мы всегда стоим особняком, даже тогда, когда мы находимся среди других людей. - Когда мы уходим? - спросила Анитонен. - Мы остаемся здесь. Эта стоянка энкаров - самая близкая к Лайнану. Нинто, тебе следует поговорить с Наратоненом о том, куда и когда вы оба уходите. - И ты ничего не можешь сделать? - спросила Иирин. Раздраженная настойчивостью Иирин, Анитонен отвернулась. Нет, разумеется, Укатонен ничего сделать не может. Она теперь энкар и не должна иметь никаких эмоциональных уз. Надо полагать, их разлука с Нинто неизбежна. Нинто дотронулась до ее плеча, и Анитонен подняла на нее глаза. - Они могут разлучить нас и разослать в разные концы мира, - сказала Нинто, гладя голову и шпоры Анитонен, - но никогда не смогут разделить в главном. Мы всегда будем вместе, где бы ни были наши тела. Ты моя тарина. Нас соединяют наш ситик и наша память, не важно, где мы находимся сами. - Когда ты пройдешь экзамены и мы обе будем энкарами, мы сможем больше времени проводить вместе, - ответила Анитонен. Нинто ответила сдержанным согласием. - Надеюсь, что так оно и будет. Тут вошел Наратонен и сказал, обращаясь к Нинто: - Хочешь, чтобы я был твоим поручителем? - Да, хочу, - ответила Нинто строго официальными символами. - Тогда мы уйдем завтра рано утром. - Хорошо, эн. Я буду готова. - Ладно, - сказал он деловито. Потом посмотрел на Анитонен, чья кожа приобрела цвет облака, до краев наполненного дождем. - Я оставляю тебя, чтобы ты собрала вещи и попрощалась с друзьями, - продолжал он, пользуясь мягкими, нежными рисунками символов. - Спасибо, эн, - ответила Нинто. Анитонен отвернулась - печаль и гнев кипели в ней, скрытые под поверхностью кожи. Она теряла свою последнюю связь с былой жизнью. Скоро у нее не останется ничего, кроме воспоминаний. Нинто дотронулась до ее щеки. Анитонен взглянула на свою тарану. Нинто протянула ей руки для слияния. Анитонен кивнула, и тарины сели друг против друга, сцепив пальцы, и слились. Это было одно из самых сильных слияний, испытанных Анито за всю жизнь. Они слились так глубоко и так полно, как это только возможно. Им потребовалось много времени для того, чтобы расстаться и снова стать отдельными личностями, но вполне возможно, что разъединение не было полным. Эго Нинто оставило след в Анито, подобно запаху душистого цветка. Была уже ночь, когда они вышли из контакта. Укатонен сидел в углу притененной комнаты. - Как вы? - спросил он. - Отлично, - ответили они обе. - Нам хорошо. - Дайте-ка я проверю. - Он взял их обеих за руки и на момент слился с ними. - Да, с вами все в порядке. Как ни странно, но все и в самом деле хорошо. Я собрал твои вещи, Нинто. Иди спать. Уже поздно. Когда Анито утром проснулась, Нинто уже не было - ее увел Наратонен. - Нинто хотела, чтобы ваше слияние прошлой ночью было прощальным, - сказал Укатонен. - А я не чувствую, что она ушла. Она тут, - ответила Анитонен, прижав руку к груди. - С течением времени это пройдет. - Может быть, но сейчас она тут, и этого достаточно. 26 - На сегодня достаточно, класс, - сказала Джуна ученикам на стандартном языке. - Спасибо, учитель, - ответили те, готовясь разойтись по своим делам или просто отдохнуть. Учить тенду было трудной задачей, и вряд ли можно было ожидать, что она станет легче с течением времени. Она могла дать им голые факты. Но никто из учеников не обладал нужным опытом или контекстом, в который можно было эти факты уложить. Выше определенного уровня сложности для учеников все являлось просто абракадаброй. И все же она продолжала учить их, пичкая сведениями и надеясь, что кое-что может им пригодиться, когда они получше узнают людей. Это была тяжелая, неблагодарная работа, и Джуна очень обрадовалась, узнав, что через два дня они уходят в Лайнан. За прошедшие четыре года жители Лайнана стали ее друзьями. И она с удовольствием предвкушала встречу с ними. К тому же Лайнан был тем местом, где она чувствовала сильнее всего близость Земли. Джуна на мгновение зажмурилась, стараясь припомнить запах свежевыглаженных простынь. Она ощущала почти сексуальную потребность в простых предметах человеческого уюта - в ванне, в горячей воде, в постели с чистыми и сухими простынями. Мысль о разговоре с человеком, о прикосновении теплой руки вызывала у Джуны слезы, которые больно жгли внутреннюю поверхность ее век. Известие о скором путешествии в Лайнан напомнило ей о всех тех вещах, о которых она старалась не вспоминать тут - на стоянке энкаров. Только забвение давало ей силы жить, не сходя с ума. Джуна почувствовала, как кто-то коснулся ее руки. Это был Моуки. Что будет с ним, когда ее люди вернутся на планету? Этот вопрос принимал все более пугающие масштабы, по мере того как время прибытия землян приближалось. В течение тех двух месяцев, что прошли после окончания экзаменов на звание энкара, Джуна старалась вести себя так, чтобы Моуки и Укатонен проводили вместе как можно больше времени. Может быть, если узы между ними окрепнут, ее отлет не разобьет сердце Моуки? Джуна взяла Моуки за руку. Он знал, что она снова думает о своих людях. Это Джуна прочла на его коже. Она отвернулась, пытаясь подавить в себе острое чувство вины. Но не может же она перестать тосковать о существах, принадлежащих к ее собственному виду! Это так же естественно, как естественна неотвязная нужда Моуки в общении со своим ситиком. Он протянул руки шпорами вверх. Они слились. Джуна ощутила страх Моуки - острый, терзающий страх, он - ее тоску по таким же людям, как она сама. И ничто из того, что он умел, не могло утолить эту тоску; разве чуть-чуть. А она ответила на его страх всей любовью, которую испытывала к нему, но это не могло уменьшить его тревогу за то, что должно было произойти с ним в самом близком будущем. Слияние помогло установить неустойчивое равновесие, но до нужной им обоим гармонии было очень далеко. Когда они подошли к дереву-деревне Лайнан, шел сильный дождь. Джуна натерла плечи, и они болели, несмотря на подложенные под лямки заплечного мешка подушечки из влажного мха. Она мечтала об одном - как сбросит его на пол в сухой и теплой комнате. Лалито вышла из дупла, как только они стали спускаться к чашеобразной развилке ветвей колоссального ствола дерева на. - Вы быстро прибыли. Я ведь послала весть о появлении новых существ только вчера. Они пришли два дня назад. Остановились на большом плавающем острове в некотором удалении от берега. - Они прилетели рано. Я ждала их только через год, - сказала Джуна. В ней бурлила невообразимая смесь взаимоисключающих эмоций. Ей хотелось бросить мешок и мчаться по деревьям туда - на встречу со своими людьми, но одновременно она жаждала схватить на руки Моуки, бежать с ним в горы и прятаться там до тех пор, пока земляне не уберутся отсюда. Джуна вспомнила о своей нечеловеческой коже, о голом черепе, об измененном теле, и ей вдруг стало страшно. Что подумают люди, когда увидят ее такой? И еще важнее - что ей сделать, чтобы установить гармонию между своим народом и народом тенду? Она так беспокоилась о Моуки, о завершении своих докладов и полевого дневника, что даже не думала о том, что же она будет делать, когда люди вернутся! А теперь она не готова к этому! Ах, если б еще хоть немножко времени! Моуки тронул ее за руку. Она наклонилась, чтобы обнять его, и незваные слезы тут же выступили у нее на глазах. Она так долго ждала этого дня. А теперь ей хотелось стрелку часов повернуть вспять. Она не была готова. И Моуки - тоже. - Нам надо отдохнуть и поговорить, прежде чем отправляться на встречу с новыми существами, - сказал Укатонен. Их провели в свободную гостевую комнату. Джуна со вздохом облегчения сняла с себя ношу и села. Моуки занялся распаковкой груза и командовал тинками, которые вошли с охапками листьев для постелей и с корзинами еды. Он явно старался утопить свое горе в работе. Да, время предстоит трудное! Джуна встала и дотронулась до плеча своего бейми. Они автоматически слились. Оба эго соединились. Джуну затопили страх и тоска Моуки, а его - тоска Джуны и чувство вины перед ним. Их долго носило по океану боли, наполнявшей каждого, пока наконец они не вышли из контакта. - Ох, Моуки, я... - Не существует ничего, что могло бы изменить то, что уже произошло, - отозвался он печально. - Все было предопределено в то мгновение, когда ты решила спасти мою жизнь. - Неужели же мне надо было бросить тебя умирать? Моуки отвернулся. - Нет. Да. Я... я не знаю. Укатонен притронулся к плечам обоих. - Нет смысла терзаться мыслями о том, правильны или неправильны были ваши решения. Вам обоим все равно предстоит жить с последствиями вашего выбора. У нас сейчас нет времени для сожалений и раздумий о прошлом. Твои люди здесь. Что нам делать? - Пойдем и встретимся с ними. Будем говорить о тенду. - Нам следует обсудить ущерб, нанесенный ими в прошлое пребывание в этих местах, - напомнила Анитонен. Джуна кивнула и высветила сигнал согласия. - Тогда нам следует взять с собой Лалито. - Да. Но уже поздно. Мы устали. Лучше подождать до завтра, - предложил Укатонен. - Да, пожалуй, так будет лучше. - Джуна чувствовала странное облегчение от того, что встреча с экспедицией отложена. Укатонен погладил ее по колену. - Мне неприятно, что я заставляю тебя ждать. Я же знаю, как ты стремишься увидеться со своим народом. Джуна улыбнулась. - Все в порядке, эк. Я хочу провести еще одну ночь с друзьями до того, когда придется вернуться к моему народу. Это была тихая ночь, полная воспоминаний и смеха, перемешанного с печалью. Все четверо сливались, разделяя грусть друг друга. Укатонен и Анитонен вышли из контакта раньше, оставив Иирин наедине с Моуки, чья тоска была немного смягчена нежным спокойствием этой ночи. Наконец они достигли эмоционального равновесия и купались в слиянии, наслаждаясь разделенной гармонией. База экспедиции стояла на якоре - огромная и такая чуждая этой маленькой тихой бухте. Это был большой плоский квадрат цвета тела осиротевшего бейми, накрытый прозрачным куполом. Джуна почувствовала боль в сердце, увидев этот совершенно случайно выбранный цвет корабля. Надо надеяться, что это не предзнаменование будущих бед. Анитонен дотронулась до ее руки. - Смотри, там ходят новые существа. Джуна кивнула. На палубе работали несколько человек. Один из них, одетый в не полностью застегнутый скафандр высшей защиты, стоял на смотровой палубе, держа в руках что-то вроде бинокля. Ей, конечно, сначала следовало бы обратиться к ним по радио. Но радиомаяк находился на другой стороне залива, а Джуне хотелось поскорее покончить с этим делом. - Я выйду на пляж и дам им знать, что я здесь. - Джуна тронула Моуки за руку. Их глаза встретились. - Я вернусь, - пообещала она. Джуна спустилась с дерева и пошла по тропинке к краю утеса. Она встала там, где ее наверняка можно было видеть с базы, окрасилась в ярко-желтый и оранжевый цвета и подняла руки над головой. Зрелище, должно быть, с точки зрения тенду, наблюдавших с деревьев, было странноватое, но оно должно было обязательно привлечь внимание людей. И в самом деле, вахтенный взглянул в ее направлении, вздрогнул и приложил бинокль к глазам. Стекла бинокля поймали луч солнца и отбросили яркий "зайчик" прямо в глаза Джуне. Она снова замахала руками, а затем пошла извилистой тропой к пляжу. На смотровой палубе собралась уже целая толпа, тыкающая пальцами в ее сторону. Джуна вышла на пляж и стала ждать, когда на базе спустят лодку. В нее сели два человека в защитных скафандрах. Они пристали к берегу метрах в ста пятидесяти от Джуны. Один из них вылез из врезавшейся в песок шлюпки, неся в руке компьютер, имевший вид белого гладкого шара. Люди из Комитета по связям с инопланетянами теоретически обосновали взгляд, будто такая форма кажется при контакте наименее угрожающей, так как не имеет острых углов. Джуна хихикнула. Укатонен на прошлой неделе использовал камень именно такого размера и такой формы, чтобы проломить череп тиакану. Люди из КСИ хотели как лучше, но вот что получается, когда теория не проверена практикой. Джуна кинула взгляд на деревья, чтобы убедиться, хорошо ли видно тенду все происходящее на берегу, и окрасилась в синий цвет, чтобы окончательно их успокоить. Человек тяжело топал по песку в своем мешковатом белом скафандре. Джуна опять улыбнулась, вспомнив тысячи часов, проведенных внутри этой дьявольской оболочки. Он остановился в десяти метрах от Джуны, медленно положил компьютер на песок и встал, расставив руки в стороны и держа пальцы растопыренными. Джуна сразу узнала эту позу и с трудом удержалась от смеха. Это была часть стандартного протокола КСИ, которому ее тоже обучали в экспедиции. Мужчина не узнавал Джуну. Она окинула себя взглядом, увидела удлиненные кисти рук и ступни, безволосую чужую кожу, скрывающую соски и пупок, и замерцала голубыми и синими тонами - беззвучный аналог хохота. "Наверняка не узнала бы себя, окажись передо мной зеркало", - подумала она. Человек стоял перед ней все в той же дурацкой позе наименьшей угрозы, похожий на большого грузного пингвина. Это уж было чересчур даже для нее. Она, будто колеблясь, сделала шаг вперед, рассматривая человека в защитном скафандре, как некое никогда не виданное чудо. В трех метрах от него она остановилась и села на песок. Сквозь пластиковое прозрачное забрало она видела его лицо в обрамлении всякого рода датчиков. Оно показалось ей знакомым, но имени этого человека она не знала. Он разровнял песок перед собой, сел и выложил на песок сверкающий золотой шарик. Джуна покрылась рябью улыбки. Что подумали бы тенду об этой штуке, имевшей форму яйца ящерицы и цвет, как у тенду в момент нереста? Джуна пододвинулась еще ближе, взяла шарик и разыграла целую сцену. Она рассматривала его, обнюхивала, трясла, чтобы узнать, нет ли чего внутри, терла о свою кожу и даже пыталась откусить кусочек. Затем положила его перед собой на песок. - Я думаю, правильная редакция фразы будет "Доктор Ливингстон, если не ошибаюсь?" [вопрос, с которым обратился Стэнли к Ливингстону, когда обнаружил его в дебрях Африки], - прокаркала она своим хриплым и грубым от долгого неупотребления голосом. - Я Джуна Саари. Что касается настоящих тенду, то они вон там - на деревьях, любуются вами. - Мать твою! - воскликнул мужчина, отступая назад. Даже через прозрачное забрало было видно, насколько он ошеломлен. Последнее обстоятельство очень порадовало Джуну. - Ну, такой ответ, кажется, не вошел ни в одну историческую книгу, - сказала Джуна. - Извините меня, - произнес мужчина, приходя в себя. - Я - доктор Дэниел Бремен, научный руководитель экспедиции на "Юнити Дау Мару". Очень рад с вами познакомиться. - Неудивительно, что ваше лицо показалось мне знакомым! Я же видела ваши передачи по трехмерному телевидению. - Рад, что они вам понравились. Всегда приятно встретить поклонника в забытых Господом Богом местах. Если говорить откровенно, то Джуне его передачи совсем не нравились. Они были поверхностны, упрощенно толковали весьма сложные проблемы, а взгляды противников просто игнорировали. Но сообщать ему об этом она, разумеется, не собиралась. Ей с ним предстоит работать, наводить мосты между людьми и тенду. Однако любопытно все-таки, как эта телевизионная звезда пробилась к научному руководству экспедицией? - До того, как я сделал сериал "Вселенная" для общеобразовательной сети, я был главой исследовательского отдела в Департаменте Контакта с инопланетянами при УКЛА, - сказал он, как бы предвосхищая ее вопрос. - Исследовательское управление сочло, что мой статус "телевизионной звезды" поможет сделать освещение этого полета более доступным для широкой общественности. В сказанном был смысл. Исследовательскому управлению хронически не хватало средств. Им понадобился кто-то, кто сможет выжать из этого исторического события все, что можно. - Я не ожидала, что экспедиция так быстро доберется сюда, - заметила Джуна. - Тенду - грандиозное открытие. Они, можно сказать, обладают сказочной кладовой экологических сокровищ. Некоторые из здешних белковых веществ и сложных органических молекул открывают нам новые горизонты в медицинских и химических исследованиях. Уже сейчас мы получили два мощных антибиотика, весьма эффективных для борьбы со считавшимися неизлечимыми болезнями, а также новое обезболивающее, которое эффективнее морфия, но не вызывает привыкания. И все это из материалов, привезенных первой экспедицией. Ну а кроме того - вы сами. - Я? - воскликнула Джуна, сразу насторожившись, - Вы единственный человек в мире, который выдержал длительное пребывание на планете с чужой органической жизнью. Если мы узнаем, как вам это удалось, то, может, откроем дорогу к колонизации новых миров. Лучшие медики дерутся за право обследовать вас и изучать. - В это я могу поверить, - сухо отозвалась Джуна. Она ужаснулась перспективе стать объектом медицинских исследований. - После того как мы вступим в контакт с туземцами, мы вернемся на базу для вашего доклада опроса. Если б знал, что встречу на берегу вас, то привел бы сюда всю аналитическую группу. Но думаю, они сейчас с нетерпением ждут вас на борту. Им не терпится поговорить с вами. Джуна удивилась, почему аналитическая группа в любом случае не явилась вместе с Бременом. Неужели он так охотно пользуется привилегиями своего положения? Если так и есть, то она все равно рада, что он тут один. Сейчас она совершенно не готова к интенсивному допросу. - А нельзя ли мне до опроса сначала поесть и принять горячую ванну? Уже четыре с половиной года, как я не видела ни человеческой еды, ни ванны. - Я поговорю с командиром базы и попрошу приготовить все, что вы хотите. Но сначала не могли бы вы показать мне инопланетян? - спросил он с любопытством. - Конечно, доктор Бремен. Вот сюда, пожалуйста. Прохладный сумрак джунглей казался особенно приятным после долгого сидения на ярком солнце. - Подождите тут. Я пойду и позову тенду, - сказала Джуна и, повернувшись, стала взбираться на дерево. Бремен в удивлении смотрел ей вслед. Укатонен, Анитонен и Лалито встретили ее на среднем ярусе леса. Моуки нерешительно шел за ними, его кожа была серой от горя. - Ну? - спросила Анитонен. - Они послали только одного человека. Его зовут доктор Бремен. Он хочет познакомиться с вами. Затем мне придется отправиться с ним на тот большой плот, чтобы поговорить с другими людьми. Они спустились к дереву, возле которого их ждал Бремен. - Вы лазаете по деревьям как обезьяна, доктор Саари, - сказал он. - Последние четыре года я живу на деревьях. Так что практики у меня хватало. Это Укатонен и Анитонен. Оба энкары. Вы читали о них в моих докладах, я полагаю. Доктор Бремен кивнул. - Это Лалито - главная старейшина деревни Лайнан. Доктор Бремен нахмурился. - Да, я читал о том, как плохо она относилась к вам, когда вы оказались в ее деревне. - Это было давно, - успокоила его Джуна. - С тех пор мои отношения с деревней значительно улучшились. - Пожалуйста, переведите им, - сказал Бремен. - Я принес пожелания мира от всего человечества вашему народу. Я надеюсь, наши народы будут совместно расти и процветать. Благодарим вас также за заботу о докторе Саари. Джуна перевела эти слова на язык кожи тенду. Она сделала символы такими крупными и яркими, чтобы любой из находившихся в укрытии туземцев, наблюдавших за переговорами, мог прочесть то, что она говорила. Анитонен выступила вперед и совсем по-человечески пожала Бремену руку. - Приветствуем вас, доктор Бремен, - написала она на стандартном языке. - Мы ожидаем переговоров с вашими людьми. Брови Бремена под шлемом полезли на лоб. - И Анитонен, и Укатонен довольно свободно владеют письменным стандартным языком, - пояснила Джуна. - Я думаю, во время наших переговоров это пригодится. Моуки проскользнул между двумя энкарами и обвил руками ее бедра. Джуне показалось, что на лице Бремена отразилось что-то вроде шока, но это выражение быстро исчезло. - А это Моуки, мой бейми, - написала она на стандартном языке. - Он тоже понимает письменный стандартный. - Ваш приемный ребенок? - сказал Бремен, тщательно стараясь ничего не выразить на своем лице. - Да, - сказала Джуна. - Я спасла ему жизнь. - Я знаю это из вашего дневника. В высшей степени трогательно. Хотя и полностью противоречит Протоколу Контакта. Джуна пожала плечами. - Уверена, что Моуки будет очень важным звеном в переговорах. Он уже сейчас лучше всех других тенду говорит на стандартном языке. Укатонен коснулся ее плеча. - Нам следует назначить точное время начала переговоров, - сказал он на языке тенду. - Лайнан уже давно ожидает компенсации. Они ведь вошли в большие долги другим деревням, которые помогали им исправить вред, нанесенный твоим народом. - Может, мы сумеем сделать это завтра. Тогда я смогу сегодня встретиться с другими людьми и поговорить с ними, - ответила Джуна на языке кожи. - О чем вы говорите? - спросил Бремен. - Я понимаю язык тенду очень плохо. - Укатонен хочет назначить время переговоров о компенсации Лайнану за ущерб, нанесенный их лесу. Я предложила начать предварительные переговоры завтра. Это даст мне время для доклада. Бремен радировал на корабль и получил согласие на предварительные переговоры. - Отлично. В какое время? Договорились встретиться на утесе ровно в полдень. Наступило время прощания. Моуки смотрел на Джуну с мольбой. Она обняла его. - Увидимся завтра, - успокаивала она бейми. - Иди с Укатоненом и будь хорошим. Моуки кивнул и протянул руки для аллу-а. Джуна, сердце которой разрывалось, взглянула на доктора Бремена. Она была уверена, что многие из работников экспедиции считают ее "отуземившейся". Слияние с Моуки только утвердит их в этом мнении. Джуна села на корточки рядом с Моуки так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. - Моуки, сейчас не время для аллу-а. Я постараюсь слиться с тобой завтра вечером. А пока войди в слияние с Укатоненом. Он ведь будет твоим ситиком, когда я уеду. Тебе следует начать привыкать к этому уже сейчас. Моуки покачал головой и высветил символ отрицания. - Нет! Ты мой ситик, - настаивал он. - Ох, Моуки, - Джуна прижалась лбом к его лбу и вздохнула. - Мы же давно знали, что этот день когда-нибудь наступит. Мне ужасно жаль, но иначе ведь и быть не могло. - Она потрепала его по плечу и встала. Ее кожа стала темно-серой от печали и сердечной муки. Она взглянула на Укатонена. Он положил руку на плечо Моуки. - Время идти, - сказал он мягко. - Было приятно встретиться, доктор Бремен, - сказал Укатонен на стандартном языке. Моуки неохотно последовал за Укатоненом. Он бросил Джуне долгий умоляющий взгляд, а затем скрылся в гуще ветвей вместе с энкаром. Джуна долго смотрела вслед тенду, ей страшно хотелось кинуться за ними... но ведь должен же кто-то наводить мосты через пропасть, разделяющую тенду и людей. И тут она вдруг поняла, что значит быть энкаром, который стоит особняком от всех. Да, все будет очень не просто! Джуна взглянула на доктора Бремена. Он ответил ей удивленным взглядом. Она вытерла слезы и без всякого основания разозлилась на него за черствость и непонимание. - Пошли, - бросила она и повела его к берегу. - Доктор Саари, камбуз хочет узнать, какой завтрак вы предпочитаете. Да, и шеф-повар говорит, что у нас есть два ящика "шато ad astra" [к звездам (лат.)]. Джуна от неожиданности споткнулась. Это вино ее отца. Они каким-то образом достали вино с виноградников ее отца. - А нет ли у него бутылки "24 шардоне"? - Она говорит, что есть шесть бутылок в одном из ящиков. От счастья сердце Джуны затрепетало, как крылья взлетевшей морской птицы. Весь урожай "24 шардоне" составил 25 ящиков, он был разлит в бутылки в азотной атмосфере, выдержан до совершенства и заложен в специальный погреб, предназначенный лишь для семейного потребления. Каким-то образом отец доставил на борт два ящика из своих личных запасов. - А что порекомендует шеф к шардоне? - спросила Джуна. - У нее есть королевский лосось с Медной реки. Он мгновенной заморозки, и шеф считает его специально созданным для того, чтобы быть съеденным с таким вином. - Поблагодарите за меня шефа, - сказала Джуна таким тоном, будто ежедневно заказывала подобные ужины. Ей с трудом удалось подавить истерический смешок. Нет, это уж явный перебор - гурманский ужин с вином ее отца, горячая ванна и чистое постельное белье. Совсем как во сне. Нереально. - Ваш повар, по-моему, совершенно не похож на обычных экспедиционных кухарей, - заметила она. - Команда уверяет, что она никогда еще не кормилась так хорошо во время полета, - ответил Бремен. - Эта повариха пошла в полет вольнонаемной. Ее рекомендации были великолепны, так что я согласился взять ее. Знаете, это удивительно содействовало подъему морального уровня на корабле. - Он рассмеялся. - Наш корабль-матка - "Кайво Мару" - прямо-таки требует отправить ее обратно на корабль, но научная группа, пожалуй, линчует меня, если я подчинюсь этим требованиям. Они подошли к шлюпке. - Поздравляю вас с возвращением, доктор Саари, - сказала женщина-моторист. Она вылезла из шлюпки и крепко пожала Джуне руку. - Спасибо, - ответила та. Это было первым прикосновением к человеку за последние четыре с половиной года, а заняло оно всего лишь несколько секунд. Бремен представил ей женщину. - Доктор Саари, это доктор Гуральник, одна из ведущих ксеноботаников экспедиции. - Рада познакомиться, - сказала Джуна. Гуральник была высокой худощавой женщиной с зелеными глазами. Сквозь прозрачное стекло скафандра виднелись снежно-белые седые волосы. Двигалась она с удивительным изяществом, несмотря на мешковатый скафандр. Джуна заметила несколько пластиковых пакетов для образцов на дне лодки и улыбнулась. - А вы даром времени не теряете, как я вижу, - сказала она. Гуральник покраснела. - Да так, разная мелочь, подобрала на берегу. Надеюсь, тенду не станут возражать? Джуна покачала головой. - Нет, без этого они обойдутся. Только не трогайте ни одного живого растения и животного в лесу, пока мы не договоримся с жителями деревни о том, что можно, а что нельзя собирать в качестве образцов. Позже мы с вами просмотрим все ваши находки и я по мере сил попробую помочь вам в их определении. - Это было бы великолепно, - ответила Гуральник. - Я буду вам очень признательна, доктор Саари. - Пожалуйста, зовите меня Джуной. - Только если вы будете называть меня Кэй. - Пора двигаться. Нас ждут на базе, - сказал доктор Бремен. Джуна влезла в очень маленькое, но остойчивое суденышко. Кэй оттолкнула его от берега, вскочила в шлюпку и завела почти бесшумно работающий на водородном топливе мотор. Джуна, когда они отплыли, еще раз окинула взглядом джунгли. Она окрасилась в успокоительный темно-синий цвет и подняла руку, посылая привет тенду. Ей даже показалось, что она различает ответное мерцание. Пляж уже почти не был виден. Джуне вспомнился последний взгляд Моуки, брошенный, когда он вслед за Укатоненом поднимался на дерево. Во взгляде читался упрек. Она отвернулась. Тело было окрашено в темно-серый цвет. "О Моуки", - подумала она. Кто-то коснулся ее плеча. Это была затянутая в пластиковую перчатку рука Гуральник. Жест показался Джуне очень похожим на жест тенду. - Вы опечалены чем-то? - спросила с жалостью Кэй. Джуна кивнула, но ответить ничего не смогла. - А не могли бы вы... - Кэй явно чувствовала неловкость. - Не могли бы вы сказать что-нибудь на языке тенду? Джуна села и воспроизвела кантату про птиц из кворбирри о духах животных. Визуальные абсурдистские рифмы были одним из самых прекрасных отрывков на языке тенду, какие ей приходилось видеть. - Это изумительно, - сказала Кэй, когда Джуна кончила. - А о чем вы говорили? - Это список видов птиц из представления тенду, которые тут называют кворбирри. - Я хотел бы как-нибудь записать это, - пробормотал доктор Бремен. Джуна пожала плечами. - Вам бы посмотреть, как это исполняет Наратонен. Он один из лучших художников тенду. Думаю, будет нетрудно получить разрешение на то, чтобы снять фильм о нем. Наратонен вечно брал у меня компьютер, чтобы просматривать мои записи кворбирри, так что он отчасти знаком с идеей киносъемки. - Вы давали одному из туземцев свой компьютер? - спросил, нахмурившись, доктор Бремен. - Это серьезное нарушение Протокола Контакта. - Доктор Бремен, у меня был выбор, - ответила Джуна, с трудом подавляя внезапную вспышку раздражения. - Я могла или повиноваться букве Протокола, или умереть. Я выбрала жизнь. В моем положении руководствоваться правилами Контакта было просто невозможно. - Этот Протокол - результат десятилетий тщательных исследований и осмысления их результатов. - Он создан на основе нашего опыта общения с савакиранцами, доктор. Тенду не похожи на них. Они гораздо более развиты и предприимчивы. Протокол в том виде, как он написан, здесь не годится. - Мы почти уже дома, - сказала Кэй, коснувшись колена Джуны. Кэй замедлила ход шлюпки, когда они въехали в огромную тень, отбрасываемую плавучей базой экспедиции. Лодка свернула в плавучий док. Джуна выпрыгнула из нее на палубу дока и протянула руку за швартовом. Бремен кинул ей конец. Джуна обвязала его вокруг дюрапластового кнехта, а затем управилась и с кормовым швартовом. Бремен вступил на палубу дока. - Вот это был прыжок! - сказал он. - В самом деле? - отозвалась Джуна. - Мы были еще в двух метрах от дока, лодка еще не остановилась, да и волнение на море было немалое. Джуна оценивающе поглядела с дока на шлюпку. Она ведь даже не думала, что делает. Расстояние было в пределах ее возможностей, вот она и прыгнула. - Большую часть времени мне пришлось проводить на высоте метров тридцати от земли, прыгая с дерева на дерево. Каждый день я делала прыжки потруднее этого, - ответила она. - А куда денешься, не отставать же. - И вы не боялись? - спросила Кэй. - Сначала - да, а потом привыкла. Да и выбора у меня не было. А кроме того... - Она протянула им ладонь так, что они увидели шероховатую внутреннюю поверхность ладони и сильно удлиненные пальцы. - Тенду модифицировали меня, чтобы удобнее было хвататься за ветки. - Она согнула лишенные ногтей пальцы, и из подушечек вылезли крепкие когти. Бремен побледнел и попятился. Кэй, наоборот, шагнула вперед, чтобы рассмотреть хорошенько. - Нам следует поторапливаться. Нас давно ждут наверху, - заметил Бремен. Кэй взяла со дна лодки еще несколько запечатанных пакетов с образцами. - Вы не поможете их отнести, Джуна? Джуна наклонилась, чтобы взять пакеты. - Будьте осторожны с Бременом, - еле слышным шепотом произнесла ботаник. - Он пользуется здесь очень большим влиянием. Джуна кивнула, но по привычке промерцала, что поняла. - Спасибо, Кэй, - шепнула она, беря пакеты под мышку. - После вас, доктор Бремен, - сказала она, когда они подошли к концу дока, где звезда трехмерного телевидения в нетерпении ожидал их. Они стали подниматься по длинному и крутому трапу, ведущему из дока на среднюю палубу. Множество людей притискивали носы к внутренней поверхности купола и вывертывали шеи, стараясь получше разглядеть Джуну. И тут она вдруг поняла, что стоит перед ними совершенно голая. Ее кожа от стыда тут же приобрела глубокий коричневый тон, и она заколебалась - идти ли ей дальше. Доктор Бремен весело помахал зрителям и, оглянувшись, выжидающе уставился на Джуну. Ей с трудом удалось выжать из себя жест, который при желании можно было счесть приветственным. Толпа встречающих, видимо, взревела от восторга, но пластиковые стенки купола были звуконепроницаемы. - Я не ожидала такого множества народа, - сказала Джуна, когда доктор Бремен снова стал подыматься по трапу. - Это большая исследовательская группа, самая большая из всех, когда-либо посылавшихся Исследовательским управлением, - ответила ей Кэй. - Почти все специалисты из Контакта, у которых были знакомства наверху, теперь находятся здесь. Тут обосновалась целая группа медиков, единственная задача которых - изучать вас лично. Но самое удивительное заключается в том, что тут все-таки нашлось местечко и для нескольких биологов, зоологов и ботаников. Впрочем, здесь и политиков хватает. Я бы на вашем месте это учла. - Спасибо, Кэй, - пробормотала Джуна, и в самом деле очень признательная за информацию. Теперь она очень сожалела, что так мало думала о том, как ей надо будет вести себя, когда экспедиция вернется. Кэй пожала плечами. Движение было почти незаметно по причине скафандра. - C'est rien... [не за что (фр.)] Верните мне образцы. Я просто подумала, что вас надо предупредить, прежде чем вы будете брошены в клетку со львами. Они достигли верха трапа. Там, у входа в воздушный шлюз, стоял доктор Бремен. - Я должен вас провести через всю процедуру дезинфекции, доктор Саари, - сказал он, открывая дверь шлюза. Джуна вошла внутрь. Она бросила прощальный взгляд на холмистый зеленый берег и почувствовала приступ тоски. Бремен с глухим стуком закрыл тяжелую дверь, возведя заслон между нею и этим прекрасным и чужим миром. Джуна на мгновение закрыла глаза и сделала глубокий вдох, заново знакомясь с запахами краски, пластика и металла. Итак, она снова среди своих! Когда она снова открыла глаза, перед ней стоял Бремен, держа в руках новенький с иголочки скафандр, еще в промышленной упаковке. - Боюсь, вам придется носить этот скафандр все время, пока вы находитесь в карантине. - Понятно. Джуна взяла защитный скафандр. Ее влажные пальцы липли к пластику. Почему-то вдруг стало грустно и больно. Она когтем разорвала пакет и вытащила скафандр. Он был ее размера, но перчатки и сапоги не годились для ее удлиненных кистей рук и ступней. Кэй помогла ей соорудить временные "чехлы" из пластиковых мешочков для сбора образцов и укрепила их клейкой лентой. Бремен вступил под дезинфекционный душ, обмывший его скафандр, и прошел в следующую шлюзовую камеру. Джуна следовала за ним через целую серию душей и сушилок, назначение которых - уничтожить малейшую пылинку того мира, который лежал снаружи. Она чувствовала себя крайне глупо, проходя эти процедуры в своем скафандре, но понимала их необходимость. Бремен ждал ее у лифта, который должен был поднять их на верхнюю палубу. Он был идеально причесан и приглажен и готов для киносъемки. На Джуну это произвело сильное впечатление: она-то всегда выходила из дезинфекции, имея вид утонувшей мыши. - Готовы? - спросил он. - Ребята из Трехмерного ждут нас. Это великая минута. И тут она впервые порадовалась, что на ней скафандр. Он защитит ее от холодных механических глаз телевизионных камер. - А Кэй мы не подождем? Бремен отрицательно качнул головой. - Ей предстоит много работы с образцами. Это займет у нее немало времени. Бремен нажал на кнопку, и дверь лифта отворилась. Он сделал театральный жест, приглашая Джуну пройти вперед, и вошел следом за ней в кабину. Напряженность Джуны росла по мере медленного подъема. К тому времени, когда лифт остановился, Джуна чувствовала себя так, будто только скафандр высшей защиты удерживает ее от взрыва. Она сделала глубокий вдох, закрыла глаза и занялась самонастройкой, используя навыки, полученные от тенду. Потом сделала выдох, удалив вместе с ним напряженность, после чего открыла глаза. Бремен придерживал дверь лифта, чтобы она вышла первой. Джуна сделала шаг из кабины, стараясь подавить новую волну возбуждения. Доктор Бремен взял ее за руку и вывел сквозь открытую дверь прямо к пылающей энтузиазмом толпе. При ее появлении раздались восторженные приветственные крики. Бремен вывел ее на балкон, нависающий над главной палубой, и вручил микрофон. Несколько мгновений Джуна с удивлением рассматривала его, а затем пристегнула к скафандру. Она плакала, из носа у нее текло, а вытереть его она не могла. Заработал вентилятор по разгону тумана, обдувая ее прозрачное забрало. Джуна захлюпала носом и пришла в полное расстройство, услышав, как громко прозвучало это хлюпанье снаружи. - Спасибо вам всем, я... - Она замолчала, не находя слов. - Я такой встречи не ожидала. Так прекрасно опять оказаться среди своих... - Расскажите нам о тенду! - завопил кто-то из толпы. - Каково там - снаружи - без скафандра? И тут хлынула лавина вопросов. Джуна поглядела вниз на это скопище лиц и внезапно ощутила волну паники перед этим множеством людей. Она бросила доктору Бремену умоляющий взгляд. Он шагнул вперед, подняв обе руки. - Доктор Саари только что взошла на борт. Дайте ей время, и она ответит на все ваши вопросы. Мы обещали ей хороший завтрак и горячий душ. Ни того, ни другого она не видела четыре с половиной года. Я больше не могу задерживать ее. А пока я предлагаю вам посылать свои вопросы по системе внутренней связи. Когда доктор Саари будет опрошена, мы организуем специальный форум, в котором все смогут принять участие. Джуна отцепила микрофон и отдала его Бремену. Он провел ее через другую дверь, где их ждала группа людей в не полностью загерметизированных скафандрах. Стройный элеган