фий. Джин пожала плечами: - Я могу пойти в любую библиотеку и заказать "Кто есть кто", - она холодно его оглядела, свертывая в колечко нож. Веббард съежился в кресле. Возможно, он принимал ее за маньяка-убийцу. Ни маньяком, ни убийцей она не была, разве что ее к этому вынудят. Она спокойно спросила: - То, что Эрл стоит миллиард долларов, это факт? Веббард фыркнул: - Миллиард долларов? Смехотворно. Семья не владеет ничем, кроме Станции, и живет на доходы с нее. На сотню миллионов долларов можно построить другую, в два раза больше и роскошнее. - Откуда Фосерингей взял эту цифру? - спросила удивленно Джин. - Я не знаю, - ответил резко Веббард. - Где сейчас Лайонелл? Веббард от безнадежности происходящего втянул глубоко губы. - Он отдыхает где-то на Ривьере. - Гм... Вы говорите, у вас нет никаких фотографий? Веббард почесал подбородок: - Ну, кажется где-то есть снимок Хьюго... погодите... минутку, - он зашарил у себя в столе, принялся что-то там перебирать, вглядываться в кучу бумаг и, наконец, извлек снимок. - Мистер Хьюго. Джин с интересом вгляделась в фотографию: - Ну-ну! Лицо на фотографии и лицо толстого человека в зоологической коллекции Эрла были очень похожи. "Ну-ну". Она резко взглянула на Веббарда. - И каков адрес Лайонелла? - Я уверен, что не знаю его, - ответил Веббард с некоторой долей былого величия. - Не тяните резину, Веббард. - О, ладно. Вилла Пассе-темпс, Джуан Лес Пинс. - Я поверю в это, когда посмотрю вашу адресную картотеку. Где она? Веббард тяжело засопел: - Юная леди, слушайте, здесь ставка очень высока! - Почему? - Ну... - Веббард понизил голос и боязливо посмотрел на стены комнаты. - На станции все знают, что мистер Эрл и мистер Лайонелл были... ну, скажем, не лучшими друзьями. Был слух - слух, имейте ввиду, что мистер Эрл нанял хорошо известного преступника, чтобы убить мистера Лайонелла. "Наверное, это Фосерингей", - подумала Джин. Веббард продолжал: - Так что необходимо, вы сами видите, соблюдать крайнюю осторожность... Джин рассмеялась: - Давайте посмотрим эту картотеку. Веббард в конце концов указал на картотеку. Джин сказала: - Вы знаете, где что. Вытащите сами. Веббард принялся угрюмо сортировать карточки. - Вот, - сказал он. Адрес был такой: отель Атлантида, помещение 3001. Французская Колония. Столица. Земля. Джин запомнила адрес, затем нерешительно встала, стараясь сообразить, какие еще задать вопросы. Веббард натянуто улыбнулся. Джин, игнорируя его, рассматривала свои ногти. В такие моменты, как этот, она ощущала в себе несоответствие возрасту. Когда доходило до действия - борьбы, выставления на посмешище, подглядывания, разыгрывания какой-нибудь затеи, занятий любовью, - она чувствовала полную уверенность в себе. Но сортировка вариантов, решение вопроса, определение того, какой из них имеет шансы на успех, какой лучше отбросить, - все это лишало ее уверенности. Как сейчас... Старый Веббард, жирный пузырь, сумел себя успокоить и теперь злорадствовал. Ну пусть наслаждается собой... Она должна вернуться на Землю. Она должна увидеть Лайонелла. Возможно, Фосерингея наняли убить его, а может быть, и нет. Возможно Фосерингей знал, где его найти, а может быть и нет. Веббард знал Фосерингея. Вероятно, он служил Эрлу посредником. Или, возможно, Веббард сам вел какую-то сложную игру. Сейчас стало ясно, что его интересы скорее связаны с Лайонеллом, чем с Фосерингеем, потому что о свадьбе Эрла речи не было. Лайонелл должен оставаться в живых. Если это значило перейти дорогу Фосерингею, тем хуже для него. Он мог бы побольше рассказать ей о "зоологической коллекции", прежде чем посылать к Эрлу... Конечно, сказала она себе, Фосерингей мог не знать о конкретном применении, которое нашел Эрл своим экспонатам. - Ну? - спросил Веббард с неприятной усмешкой. - Когда следующий корабль на Землю? - Грузовая баржа отправляется вечером. - Прекрасно. Если на меня не нападет пилот. Вы можете со мной сейчас рассчитаться. - С вами? Рассчитаться? Вы работали только один день. Вы должны Станции за дорогу, за форму, за еду... - О, не берите в голову, - Джин развернулась и запустила себя в коридор. Пройдя в комнату, она стала собирать свои вещи. В дверь просунулась голова миссис Блейскелл. - Вы здесь... - она фыркнула. - Мистер Эрл спрашивает вас. Он непременно хочет вас видеть. - Было заметно, что она этого не одобряет. - Конечно, - сказала Джин. - Сейчас иду. Миссис Блейскелл удалилась. Джин толкнула себя вдоль коридора к грузовой палубе. Пилот баржи помогал грузить какие-то пустые металлические барабаны. Он увидел Джин, и лицо его перекосилось. - Снова вы? - Я собираюсь с вами обратно на Землю. Вы были правы. Мне это не подошло. Пилот кисло кивнул: - На этот раз вы поедете в грузовом отсеке. Это не повредит никому из нас... Я, если вы разместитесь спереди, ничего не могу обещать. - Согласна, - сказала Джин. - Отправление через час. 7 Когда Джин добралась до отеля "Атлантида" в Столице, на ней были черное платье и черные туфли-лодочки. Она знала, что выглядела в них более взрослой и более утонченной. Она пересекла вестибюль, бросив по сторонам настороженный взгляд: нет ли детективов. Иногда они питали недобрые чувства к молодым девушкам, которых никто не сопровождает. Полицейских лучше избегать, держаться от них подальше. Когда они обнаружат, что у нее ни отца, ни матери, ни опекуна, у них может появиться желание передать ее в какое-нибудь безотрадное государственное учреждение. В некоторых случаях, чтобы сохранить собственное независимое положение, приходилось идти на крайние меры. Но детектив отеля "Атлантида" не обратил внимания на черноволосую девушку, спокойно пересекавшую вестибюль, да и навряд ли вообще заметил ее. Лифтеру показалось, что она проявляет беспокойство то ли от скрываемого возбуждения, то ли просто от нервного характера. Портье на тринадцатом этаже отметил, что она искала номер, следовательно, не знакома с отелем. Горничная видела, как она нажала кнопку звонка номера 3001, как открылась дверь и девушка изумленно отшатнулась, затем медленно прошла в номер. Странно, подумала горничная, но мыслей этих ей хватило на несколько минут. Затем она принялась перезаряжать разбрызгиватели пены в общественных душевых, и событие напрочь забылось. Номер оказался просторный, элегантный, дорогой. Его окна открывались на Центральный Сад и Морисоновский Зал Справедливости. Меблировка работы явно профессионального мастера - гармоничная, но лишенная какого-либо своеобразия. Однако несколько случайных предметов намекали на присутствие женщины. Но женщины Джин не видела. В комнате находились только она и Фосерингей. На Фосерингее были приглушенных тонов фланелевый костюм и темный галстук. Среди десятка людей он бы уже затерялся. На мгновение удивившись, он пригласил ее: - Входите. Джин стрельнула взглядом по комнате, ожидая увидеть жирное, смятое гравитацией тело. Но Лайонелла не было, и возможно, Фосерингей его ждал. - Ну, - спросил он, - что привело вас сюда? Садитесь. Джин погрузилась в кресло и закусила губу. Фосерингей смотрел на нее. Осторожно ходил по комнате. Она рылась у себя в уме. Какой законный повод могла она найти, чтобы заявиться к Лайонеллу? Возможно, Фосерингей догадался, что она встанет у него на пути... А где Хаммонд? В затылке что-то защипало. На нее смотрели сзади. Она быстро оглянулась. В комнате кто-то старался держаться в тени. Но не слишком умело. Теплый, успокаивающий поток знания прорвал пленку непонимания в мозгу Джин. Она улыбнулась, и меж губ показались маленькие белые острые зубки. В комнате была толстая женщина, очень толстая, розовая, пылающая, с дрожащей плотью. - Чему вы улыбаетесь? - поинтересовался Фосерингей. Она использовала его собственную технику беседы. - Вам не интересно узнать, кто дал ваш адрес? - Очевидно, Веббард. Джин кивнула: - Леди ваша жена? Подбородок Фосерингея чуть вздернулся: - Вернемся к делу. - Хорошо, - согласилась девушка. Оставалась вероятность, что она делает страшную ошибку, но рисковать было необходимо. Вопросы вскроют ее неуверенность, лишат козырей при торговле. - Сколько у вас есть денег? Сейчас. Наличными. - Тысяч десять-двадцать. Джин изобразила разочарование. - Недостаточно? - Вы послали меня на дохлое дело. Фосерингей сел молча. - Эрл мог бы увлечься мной разве что откусив язык. Его вкусы по отношению к женщинам в точности как ваши. Фосерингей не высказал своего раздражения: - Но два года назад... - Этому есть причина, - Джин удрученно подняла брови. - Очень плохая причина. - Ну, давайте. - Он любит земных девушек, потому что они уроды. По его мнению, конечно. Эрл любит уродов. Фосерингей потер подбородок, наблюдая за ней пустыми круглыми глазами. - Я никогда не смотрел на дело с той стороны. - Ваша схема могла бы сработать, будь Эрл хотя бы частично нормальным. Но я не нашла в нем ничего, что могло бы помочь ее осуществлению. Фосерингей холодно улыбнулся: - Чтобы сообщить это, не надо было заявляться сюда. - Отнюдь. Я знаю, каким образом Лайонелл Эберкромби может вернуть себе Станцию... Вас, конечно, зовут Фосерингеем. - Если меня зовут Фосерингеем, тогда почему вы меня здесь искали? Джин звонко и весело рассмеялась: - Почему вы думаете, что я искала вас? Я искала Лайонелла Эберкромби. Фосерингей мне не нужен, если я не могу выйти замуж за Эрла. А я не могу. И денег у меня мало. Так что я теперь ищу Лайонелла Эберкромби. Фосерингей постучал хорошо наманикюренным пальцем по колену, покрытому добротной фланелью, и спокойно сказал: - Я Лайонелл Эберкромби. - Откуда я знаю, что вы говорите правду? Он бросил ей паспорт. Джин посмотрела его и бросила обратно: - О'кей. Теперь так: у вас есть двадцать тысяч. Этого мало. Я хочу два миллиона... Раз у вас нет их, значит, нет. Я не предъявляю чрезмерных требований. Но я хочу иметь уверенность, что получу их, когда они у вас будут. Поступим следующим образом: вы напишите документ, скажем, вексель, что-нибудь законно оформленное, что даст мне долю в Станции Эберкромби. Я согласна продать вам его обратно за два миллиона долларов. Фосерингей покачал головой: - Такое соглашение налагает обязательства на меня, но не на вас. Вы несовершеннолетняя. Джин возразила: - Чем скорее я избавлюсь от Эберкромби, тем лучше. Я не жадная. Вы можете наслаждаться своим миллиардом. Я хочу только два миллиона. Кстати, как вы насчитали миллиард? Веббард говорит, что все стоит не больше сотни миллионов. Рот Лайонелла искривился в ледяной усмешке: - Веббард не учитывал имущество клиентов Эберкромби. Некоторые весьма богатые люди очень толстые. Чем толще они, тем меньше нравится им жить на Земле. - Они всегда могут предпочесть другую курортную станцию. Лайонелл покачал головой: - Там другая атмосфера. Эберкромби - это мир толстых. Единственная точка во Вселенной, где толстый человек может гордиться своим весом. В его голосе звучали нотки сожаления. Странно, подумала Джин. Она сказала мягко: - Вы сами тоскуете по Эберкромби? Лайонелл мрачно улыбнулся: - По чужой Станции Эберкромби. Джин села поудобнее. - Сейчас мы подойдем к юристу. Я знаю хорошего. Ричард Майкрофт. Я хочу, чтобы документ был без изъянов. Может быть, я найду себе попечителя, опекуна. - Вы не нуждаетесь в опекуне. Джин самодовольно усмехнулась: - Конечно, нет. - Вы еще не сказали мне, в чем состоит ваш план. - Я скажу вам, когда буду иметь документ. Отдавая часть собственности, которая вам не принадлежит, вы ничего не теряете. А когда вы ее мне отдадите, помочь вам обрести ее будет в моих интересах. Лайонелл встал: - Возможно, это будет хорошим выходом. - Будет. В комнату вошла толстая женщина. Несомненно, она была земной девушкой, польщенной вниманием Лайонелла, наслаждавшейся им. При виде Джин лицо ее затуманилось ревностью. В коридоре Джин рассудительно сказала: - Когда вы заберете ее на Эберкромби, она бросит вас ради одного из жирных бездельников. - Заткнитесь! - сказал Лайонелл. Голос его был похож на звук косы при заточке. При виде Лайонелла пилот грузовой баржи угрюмо сказал: - Я ничего не знаю. Лайонелл спокойно спросил: - Вам ваша работа нравится? Пилот что-то пробормотал неприветливо, но больше не протестовал. Лайонелл устроился в кресле рядом с ним. Джин, человек с лошадиным лицом по имени Хаммонд и два пожилых мужчины с беспокойными манерами разместились в грузовом отсеке. Корабль поднялся из дока, проткнул атмосферу и вышел на орбиту Станции Эберкромби. Станция плыла впереди по курсу, сверкая на солнце. Баржа причалила к грузовой палубе, рабочие втянули ее в гнездо, люк открылся. - Пойдемте, - сказал Лайонелл. - Побыстрее. Покончим с этим, - он тронул Джин за плечо. - Вы впереди. Она направилась вверх, к главному стволу. Мимо них проплывали толстые отдыхающие, яркие, круглые, как мыльные пузыри. На их лицах возникали маски удивления при виде такого количества костлявых людей. Они прошли вверх по стволу, - вдоль коридора, соединяющего главный корпус станции с личным сектором семьи Эберкромби, - миновали Плезанс, где Джин мельком заметила миссис Клару, круглую как апельсин, рядом с которой раболепствовал Веббард. Они проплыли мимо миссис Блейскелл. - О, мистер Лайонелл, - выдохнула та. - Да ну! Не может быть! Лайонелл проскользнул мимо. Заглянув через плечо ему в лицо, Джин почувствовала приступ тошноты. Что-то темное кипело в его глазах: ощущение триумфа, злоба, месть, жестокость. Нечто не совсем человеческое. В обычных обстоятельствах Джин была человеком до мозга костей и имела обыкновение чувствовать себя неуютно, когда рядом было что-то неземное. Сейчас она ощущала беспокойство... - Быстрее! - донесся до нее голос Лайонелла. - Быстрее! Мимо комнаты миссис Клары - к спальне Эрла. Джин нажала кнопку. Дверь открылась. Эрл перед зеркалом завязывал на своей бычьей шее сине-красный галстук. На нем был жемчужно-серый габардиновый костюм, очень свободно скроенный. Во многих местах были подложены подушечки, чтобы тело выглядело помягче и покруглее. Эрл заметил в зеркале Джин, а за ней суровое лицо своего брата Лайонелла. Он крутанулся, потерял опору и беспомощно взмыл в воздух. Лайонелл засмеялся: - Взять его, Хаммонд. Спустить вниз. Эрл бушевал, бессвязно говорил что-то. Он здесь хозяин, всех долой отсюда. Он всех засадит в тюрьму, всех велит убить. Он сам убьет. Хаммонд обыскал его, нет ли оружия. Двое мужчин, что летели в грузовой барже, стояли неловко сзади, что-то бормоча друг другу. - Послушайте, мистер Эберкромби, - сказал наконец один из них, - мы не можем служить насилию. - Заткнитесь, - ответил Лайонелл. - Вы здесь как свидетели, как медики. Вам платят за то, чтобы вы смотрели, и ничего больше. Если вам не нравится то, что вы видите, - это очень плохо, - и он махнул Джин: - Дальше! Девушка толкнулась к двери кабинета. Эрл резко прокричал: - Прочь отсюда, прочь! Это частное владение, это мой личный кабинет! Джин сжала губы. Она не могла избавиться от жалости к бедному корявому Эрлу. Но вспомнив о его "зоологической коллекции", она решительно прикрыла зрачок фотоэлемента и нажала на кнопку. Дверь распахнулась, явив им красоту и величие цветного стекла, пылающего в огне небес. Джин подлетела к косматому двуногому животному. Здесь она пряталась. Проходя через дверь, Эрл испытал некоторые трудности. Хаммонд манипулировал его локтями. Эрл изрыгал хриплые, визгливые звуки и рвался вперед, тяжело дыша, словно запыхавшийся щенок. Лайонелл сказал: - Не дурите с Хаммондом, Эрл. Он любит ломать людей. Двое свидетелей разъяренно бормотали что-то. Лайонелл бросил на них уничтожающий взгляд. Хаммонд схватил Эрла за штаны, поднял над головой и пошел на магнитных подошвах по загроможденному пространству кабинета. Эрл беспомощно молотил руками воздух. Джин стала шарить за резной панелью у двери, ведущей в пристройку. Эрл завизжал: - Уберите отсюда руки! О, как вы заплатите, как заплатите за это, как заплатите! - Его голос сорвался и перешел в рыдания. Хаммонд встряхнул его, как терьер крысу. Эрл зарыдал громче. Джин этот голос казался скрежетом. Она нахмурилась, нашла кнопку, нажала. Дверь открылась. Все проследовали в ярко освещенную пристройку. Эрл, полностью сломавшийся, вовсю рыдал и молил. - Это здесь, - сказала Джин. Лайонелл хлестнул взглядом по коллекции монстров. Инопланетные штучки: драконы, вампиры, василиски, грифоны, насекомые в панцирях, змеи с огромными глазами, клыки, мозги и хрящи, скрученные кольцами. И рядом людские уродства, не менее страшные и гротесковые. Взгляд Лайонелла замер на толстом человеке. Он посмотрел на Эрла. Тот оцепенел. - Бедный старый Хьюго, - сказал Лайонелл. - Эрл, вам не стыдно? Эрл вздохнул. Лайонелл сказал: - Но Хьюго мертв... Так же мертв, как любой экспонат здесь. Верно, Эрл? - он взглянул на Джин: - Верно? - Как мне кажется, верно, - сказала Джин смущенно. Ей не доставляло удовольствия мучить Эрла. - Конечно, он мертв, - Эрл задыхался. Джин подошла к маленькому выключателю, контролирующему магнитное поле. Эрл закричал пронзительно: - Вы ведьма! Ведьма! Джин переключила тумблер. Прозвучало мелодичное жужжание. Шипение. Запах озона. Прошла минута. Дуновение. Куб открылся, издав чмокающий звук. В комнату вплыл Хьюго. Он дернул руками, его вытошнило, из горла вырвался писк. Лайонелл повернулся к двум свидетелям: - Этот человек жив. Они взволнованно пробормотали: - Да, да! Лайонелл повернулся к Хьюго: - Скажи им, как тебя зовут. Хьюго прошептал что-то тихо и, прижав локти к туловищу, дернул атрофированными маленькими ножками. Он попытался принять позу эмбриона. Лайонелл спросил свидетелей: - Этот человек в здравом уме? Те уклонились от прямого ответа: - Мы едва ли можем определить это вот так, экспромтом. Они заговорили разом, зазвучала тарабарщина: тесты, цефалографы, рефлексы... Лайонелл подождал с минуту. Хьюго плакал и пускал пузыри, словно ребенок. - Ну, он в здравом уме? Доктора ответили: - У него сильнейший шок. Обычно глубокое замораживание повреждает синапсы... Лайонелл спросил сардонически: - Так все-таки он в здравом уме? - Ну... нет. Лайонелл кивнул: - В таком случае... вы видите нового хозяина Станции Эберкромби. Эрл запротестовал: - Вы не можете это провернуть, Лайонелл. Он уже давно сошел с ума, а вы были вне Станции! Лайонелл ухмыльнулся со зверским видом: - Ты хочешь, чтобы я передал дело в Адмиралтейский суд в Столице? Эрл замолчал. Лайонелл поглядел на докторов, которые оживленно перешептывались. - Поговорите с ним, - сказал он. - Удостоверьтесь, в здравом уме он или нет. Доктора покорно занялись Хьюго, который теперь мяукал. В конце концов они пришли к неудобному, но определенному решению: - Несомненно, этот человек не способен отвечать за свои поступки. Эрл ухитрился вырваться из рук Хаммонда и завопил: - Уходите все прочь! - Поосторожнее, - сказал Лайонелл. - Я не думаю, что ты понравился Хаммонду. - Я не люблю Хаммонда, - сказал со злобой Эрл. - Я не люблю никого, - голос его зазвучал глухо, словно из ямы. - Я даже не люблю себя, - он посмотрел на куб, в котором содержал Хьюго. Джин почувствовала, что Эрла охватывает безумие. Она открыла рот, чтобы крикнуть, но он уже приступил к делу. Время остановилось. Казалось, Эрл передвигался медленно, но остальные замерли совершенно, словно влипли в желе. Время вернулось к Джин! - Я хочу отсюда, - выдохнула она, поняв, что собрался сделать полубезумный Эрл. А он бежал вдоль рядов своих монстров. Магнитные подошвы гремели по полу. Он бежал и ударял по выключателям. Закончив, он встал в дальнем конце комнаты. За спиной его мертвые экспонаты пробуждались к жизни. Хаммонд опомнился и устремился к Эрлу. Черная рука, шарящая в воздухе наугад, поймала Эрла за ногу. Послышался хруст. Хаммонд завопил от ужаса. Джин рванулась к двери и отшатнулась, сжавшись в комочек. Перед ней стояло восьмифутовое гориллообразное существо с мордой французского пуделя. Эрл дернул тумблер, освободивший чудовище из магнитной каталепсии. Черные глаза монстра сверкали, изо рта капало, лапы смыкались и размыкались. Джин начала пятиться. Сзади раздавались страшные звуки. Она услышала, как Эрл внезапно тяжело задышал от ужаса, но не могла отвести взгляда от гориллы, которая вплывала в комнату. Черные собачьи глаза словно вонзались в мозг Джин. Она не могла двигаться! Огромная черная рука, шарящая в воздухе, прошлась близ плеча Джин и дотронулась до гориллообразной твари. Все превратилось в бедлам, наполненный пронзительными воплями. Джин прижалась к стене. По кабинету пронеслось свиваясь и развиваясь зеленое кольцеобразное существо. Оно крушило полки, перегородки, витрины, запускало в воздух книги, минералы, бумаги, механизмы, шкафы. Следом летела горилла, одна из лап ее болталась свободно. Катился шквал из паучьих ног, чешуйчатых тел, мускулистых хвостов, а за ним человеческое туловище - Хаммонд в компании с грифоном из мира, заслуженно названного "Очаг заразы" Джин метнулась к двери, надеясь укрыться в алькове. Снаружи, в доке, стояла космическая яхта Эрла. Она протиснулась через люк. В дверь яростно царапался один из докторов. Джин заорала: - Скорей сюда! Скорей сюда! Доктор забросил свое тело в лодку. Джин притаилась у люка, готовая захлопнуть его при первой опасности... Она вздохнула. Все ее надежды, все планы, все будущее взорвалось. Вместо двух миллионов - катастрофа, крах, смерть... Она повернулась к доктору: - Где ваш напарник? - Мертв! О, Боже, Боже, что мы можем сделать... Губы Джин сморщились от отвращения, но тут же она подумала об этом человеке в новом свете. Незаинтересованный свидетель. Он свидетельствовал за деньги. Он мог подтвердить, что по крайней мере тридцать секунд Лайонелл был хозяином Станции Эберкромби. Этих тридцати секунд вполне хватило, чтобы выполнить условия документа. Уже не имело значения, был ли Хьюго в здравом уме или нет, потому что Хьюго умер за тридцать секунд до того, как металлическая игрушка с острыми как садовые ножницы конечностями поймала горло Лайонелла. Впрочем, лучше увериться сразу. - Слушайте, - сказала Джин. - Это может оказаться важным. Предположим, вы свидетельствуете в суде. Кто погиб первым, Хьюго или Лайонелл? Доктор с минуту молчал, затем произнес: - Ну, Хьюго! Я видел его со сломанной шеей, когда Лайонелл был еще жив. - Вы уверены? - О, да, - он старался прийти в себя. - Мы должны что-то предпринять. - О'кей, - сказала Джин. - Что? - Я не знаю. Из кабинета донесся булькающий звук и мгновением позже - вопль женщины. - Боже, - сказала Джин. - Они добрались до спальни... Что они сделают со Станцией... - она потеряла контроль над собой и ее вырвало в лодку. К ним приближалась коричневая пуделиная морда с красными пятнами крови. Джин смотрела на нее, словно загипнотизированная. Она заметила, что рука твари полностью оторвалась. Затем горилла рванулась вперед. Джин попятилась и захлопнула люк. Тяжелое тело врезалось в металлический борт. Джин и свидетель оказались закрытыми в космической лодке Эрла. Доктор слабел. Джин сказала: - Не умирайте, парень. Ради меня. Вы стоите денег... Снаружи доносились удары, грохот, затем приглушенные выстрелы протоновых ружей. Стреляли с монотонной регулярностью. Но вот наступила полная тишина. Джин осторожно приоткрыла люк. Альков был пуст. В воздухе дрейфовало изуродованное тело гориллообразной твари. Джин отважилась выйти в альков и заглянуть в кабинет. В тридцати футах от нее стоял Веббард, тяжело дыша. Он был похож на капитана пиратов на мостике своего корабля. Лицо его было белым, словно вата. Вокруг носа и рта тянулись царапины. В руках у Веббарда были два больших протоновых ружья с дулами, разогретыми до белого каления. Он увидел Джин и глаза его засверкали: - Вы! Это все из-за вас! Вы здесь вынюхивали и высматривали! Веббард вскинул ружья. - Нет! - закричала Джин. - Это не моя вина! До нее донесся слабый голос Лайонелла. - Положите пушки, Веббард, - держась за горло, Лайонелл втолкнул себя в кабинет. - Это новая владелица Станции, - прокаркал он сардонически. - Вы не хотите прикончить своего босса, не так ли? Веббард заморгал от изумления: - Мистер Лайонелл? - Да, - сказал Лайонелл. - Я снова дома... И прошу вышвырнуть весь этот хлам. Джин глядела на банковскую книжку. На пластике, почти на всю ширину ленты горели цифры: 2.000.000. Майкрофт смотрел в окно и курил трубку. - Вам надо обдумать один вопрос, - сказал он наконец. - Как пристроить ваши деньги? Вы не можете сделать это сами, другие стороны будут настаивать на том, чтобы иметь дело с дееспособной личностью, то есть с опекуном или попечителем. - Я мало знаю о таких вещах, - сказала Джин. - Я... предложила бы, чтобы об этом позаботились вы. Майкрофт потянулся к пепельнице и выбил трубку. - Вы не хотите? - спросила Джин. Майкрофт с перекошенной отстраненной улыбкой произнес: - Да, я хочу... Я буду просто счастлив управлять состоянием в два миллиона долларов. Тогда фактически я становлюсь вашим законным попечителем, пока вы не достигнете определенного возраста. Нам надо добиться постановление суда. Оно будет состоять в том, что контроль над деньгами уходит из ваших рук, однако мы можем включить в договор пункты, которые гарантируют вам доход с капитала. Я думаю, это то, что вам нужно. Он составит... ну, скажем, пятьдесят тысяч в год после уплаты налогов. - Это меня удовлетворяет, - произнесла Джин апатично. - Я не слишком-то чем-либо сейчас интересуюсь... Что-то вроде разочарования. Майкрофт кивнул: - Это вполне возможно, я знаю. Джин продолжала: - У меня есть деньги. Я всегда хотела их иметь, и вот имею. И теперь... - она вытянула руки и приподняла брови, - это всего лишь цифра в банковской книжке... Завтра утром я встану и скажу себе: "Что я хочу сделать? Хочу купить дом? Хочу набрать на тысячу долларов одежды? Хочу отправиться в двухлетний тур?" И ответ будет: "Нет, черт с ним со всем". - То, что вам нужно, - сказал Майкрофт, - это друзья, хорошие девушки вашего возраста. Рот Джин шевельнулся в улыбке, скорее болезненной. - Боюсь, у нас не окажется никаких общих интересов... Мысль, наверное, хороша, но работать она не будет, - Джин сидела неподвижно в кресле, опустив глаза и приоткрыв рот. Майкрофт заметил, что когда обстановка была непринужденной, рот этот казался очень приятным, даже благородным. Она сказала низким голосом: - Я не могу отделаться от мысли, что где-то во Вселенной у меня должны быть отец и мать... Майкрофт потеребил подбородок: - Люди, которые бросают ребенка, не стоят того, чтобы о них думать, Джин. - Я знаю, - сказала она унылым голосом. - О, мистер Майкрофт, я так чертовски одинока... - Джин заплакала, уткнув лицо в ладони. Майкрофт нерешительно положил руку на ее плечо, потрепал неловко. Через мгновение девушка произнесла: - Вы, наверное, подумали, что я ужасная дура. - Нет, - ответил Майкрофт подчеркнуто грубовато, - я ни о чем подобном не думал. Я хотел, чтобы... - он не мог найти слова. Джин собралась с духом и встала. - Хватит этого, - она повернула его голову к себе и поцеловала в подбородок. - Вы на самом деле очень хороший, мистер Майкрофт... Но я не хочу сочувствия. Я ненавижу его. Я привыкла сама за собой смотреть. Майкрофт вернулся к своему креслу и, чтобы занять пальцы, набил трубку табаком. Джин взяла свою сумочку. - Сейчас у меня свидание с портным по имени Анри. Он собирается одевать меня до конца жизни. А затем я пойду... - она осеклась. - Лучше я ничего вам говорить не стану. Вы будете встревожены и даже шокированы. Майкрофт прокашлялся: - Полагаю, что буду. Девушка кивнула, полная жизни. - Пока! - и вышла из кабинета. Адвокат снова прочистил горло, подтянул брюки, поправил жилетку и вернулся к работе... К монотонной, тупой, серой работе. Болела голова. Он сказал себе: "Я чувствую, что надо пойти и напиться". Прошло десять минут. Дверь открылась. Заглянула Джин. - Привет, мистер Майкрофт. - Привет, Джин. - Я передумала. Знаете, будет лучше, если я приглашу вас отобедать со мной, а затем мы можем пойти на спектакль... Вам это нравится? - Очень, - сказал Майкрофт.  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *  1 Мистер Майкрофт провел рукой по серым волосам и сказал искаженным голосом: - Я не претендую на то, чтобы понимать вас. В большом кожаном кресле, рассчитанном на легковозбудимых клиентов Майкрофта беспокойно ворочалась Джин. Она теребила пальцы, переворачивала ладони и смотрела на них. - Я сама себя не понимаю. В окне, в синем апрельском небе она видела томатно-красный маршалловский "Мунчейзер". - Деньги повлияли на меня совсем не так, как я ожидала... Я всегда хотела иметь маленькую воздушную лодку, такую, как эта. Я могу купить дюжину их, если пожелаю, но... - она покачала головой. Майкрофт вспомнил, какой была эта девушка при первой встрече: осмотрительная и дикая, не по годам жестокая, безрассудная. Обычные женщины рядом с ней казались пресными, нарисованными пастелью. Майкрофт угрюмо улыбнулся. Он едва ли мог сказать, что Джин становится ленивой. В ней еще была порывистость, нервирующее очарование. Она была черной со слоновой костью, с широким и гибким ртом, с аккуратными маленькими зубками, белыми и острыми. Вела она себя с шальной горячностью, но что-то все-таки ушло, и не так уж плохо, что ушло. - Ничего похожего на то, что я думала, - говорила Джин. - Одежда... - девушка поглядела на свои темно-зеленые брюки, черный пуловер. - Она достаточно хороша... Мужчины... - Майкрофт внимательно наблюдал за ней. - Они все одинаковы, простодушные болваны. Лицо Майкрофта невольно перекосилось, он заворочался в кресле. Ему было пятьдесят лет - в три раза больше, чем его подопечной. - Те, кто влюбился, плохи, - сказала Джин, - но я привыкла к ним. Я никогда не страдала от их отсутствия. Но другие - финансисты, жулики - выводят меня из равновесия. Как пауки. Майкрофт поспешил объяснить: - Это неизбежно. Они гоняются за любым, у кого есть деньги. Маньяки, основатели всяческих фондов, мошенники - они не оставят вас в покое. Отсылайте их ко мне. Как ваш попечитель, я быстро от них отделаюсь. - Когда я была бедной, - сказала Джин жалобно, - я хотела так много вещей. А сейчас... - она махнула рукой, - могу покупать, покупать и покупать. Но ничего не хочу. Я могу иметь все, что вздумается, и это оказалось почти тем же самым, что иметь... Мне больше нравится делать деньги... Похоже, я почувствовала к этому вкус, словно волк, который вкусил первой крови. Майкрофт снова сел, испытывая тревогу. - Моя дорогая девочка, это профессиональная болезнь старых людей! Я не... Джин капризно сказала: - Мистер Майкрофт, вы ведете со мной себя так, словно я не человек. Это было правдой. Майкрофт инстинктивно обращался с девушкой, как с красивым, беспокойным, непредсказуемом в своих поступках зверьком. - Дело не в том, что я очень уж хочу денег... думаю, дело в том, что мне все наскучило. Хуже и хуже, - думал Майкрофт. Скучающие люди попадают во всяческие беды. Он отчаянно напрягал свою память. - А... всегда есть театр. Вы можете его финансировать и даже самой сыграть. - Фу, - сказала Джин, - кучка халтурщиков. - Вы можете пойти учиться. - Мистер Майкрофт, это звучит очень утомительно. - Я полагаю, это могло бы... - У меня нет способностей к наукам. И у меня на уме есть еще кое-что. Вероятно, это глупо и бесцельно, но, кажется, я не могу от этого отделаться. Я хотела бы узнать об отце и матери... Я всегда думала о них с горечью. Но представьте, а может быть, меня похитили, украли? Если так, они будут счастливы увидеть меня снова. Майкрофт про себя считал такую возможность невероятной. - Ну, это совершенно нормально, совершенно естественно. Мы наймем детектива. Как я помню, вас подкинули в салун в одном из внешних миров. Глаза Джин стали яркими и жесткими. - В таверне "Старый Ацтек", Ангел Сити, Коридон. - Коридон, - сказал Майкрофт. - Да, я очень хорошо знаю этот район. Насколько мне помнится, это небольшая планета, не слишком населенная. - Если она еще такая, какой была, когда я оттуда улетала - семь лет назад, - она отсталая и старомодная. Но не надо детектива. Я лучше поищу сама. Майкрофт только открыл рот, чтобы высказать неодобрение, когда распахнулась дверь и заглянула Руфь, секретарша адвоката. - Вас хочет видеть Колвелл, - она сурово посмотрела на Джин. - Колвелл? - Хмыкнул Майкрофт. - Интересно, что ему нужно. - Он сказал, что вы условились позавтракать с ним. - Да, это так. Пригласите войти. Еще раз сердито взглянув на Джин, секретарша вышла. Джин сказала: - Руфь меня не любит. Адвокат смущенно заворочался в кресле. - Не судите ее. Она со мной почти двадцать лет... Думаю, вид красивой девушки в моем офисе задевает ее. Особенно... - уши его покраснели, - ...такой девушки, которая мне нравится. Джин слегка усмехнулась: - Когда-нибудь она увидит, что я сижу на ваших коленях. - Нет, - сказал Майкрофт, перекладывая бумаги на столе. - Я не думаю, что вам от этого станет лучше. В комнату проворно вошел Колвелл - человек возраста Майкрофта, тощий, с яркими глазами, по-своему элегантный, но с какой-то странной, по-птичьи дерганой манерой двигаться. У него был острый подбородок, красивый ореол серебряно-серых волос, длинный чувствительный нос. Он был хорошо одет. На пальце его Джин мельком разглядела золотое кольцо с эмблемой Ассоциации Обитателей Космоса. Джин отвернулась, поняв, что Колвелл ей не понравился. Вошедший уставился на Джин в полном изумлении. Рот его открылся. Он сделал шажок вперед. - Что вы здесь делаете? - спросил он резко. Джин удивленно посмотрела на него. - Я всего лишь беседовала с мистером Майкрофтом... В чем дело? Приятель адвоката закрыл глаза и покачал головой, словно собираясь упасть в обморок. 2 Колвелл погрузился в кресло. - Извините, - пробормотал он, - мне нужно принять таблетку... Это моя маленькая беда - сувенир с Мендассерских терновников, приступ хлорозисной лихорадки, - он украдкой бросил еще один взгляд на Джин, затем отвел глаза. Губы его двигались, словно он читал про себя стихотворение. Майкрофт сказал язвительно: - Это моя подопечная - мисс Парле. Колвелл не терял самообладания. - Я польщен знакомством с вами, - он повернулся к Майкрофту. - Вы никогда не упоминали о таком восхитительном юном финансовом обязательстве. - Джин мое недавнее приобретение. Суд назначил меня позаботиться о ее состоянии. - Ответил Майкрофт и повернулся к Джин. - Колвелл из вашего уголка космоса, последний, кого я там знаю. - Он снова обратился к Колвеллу. - Вы все еще в Доме Реабилитации? Колвелл оторвал глаза от Джин. - Не совсем. И да, и нет. Я продолжаю жить на старом участке, но Дом давно закрыт, очень давно. - Но тогда, во имя Небес, на что вы живете? Насколько помню, это суровая, забытая Богом дыра. Колвелл самодовольно покачал головой: - Я так не считаю. Пейзаж величественный, монументальный. И еще - у меня маленькое предприятие, которое полностью занимает мое время. - Предприятие? Колвелл посмотрел в окно. - Я... выращиваю цыплят. Да, - он кивнул, - цыплят. - Его взгляд переходил от Джин к Майкрофту и обратно. - В самом деле, я предлагаю вам возможность прекрасно вложить деньги. Майкрофт хмыкнул. Колвелл беззаботно продолжил: - Вы несомненно слышали сказки о прибыли в сотню процентов и находили их совершенно дикими. Ну, естественно, я такого вам говорить не буду. Если быть уж до конца честным, я не уверен, что результат вообще будет. Возможно, ничего не получится. Я еще экспериментирую. Мне не хватает капитала, видите ли. Майкрофт набил трубку табаком. - Вы обратились не туда, Колвелл, - он зажег спичку и раскочегарил трубку. - Но, любопытства ради, что вы делаете? - Достаточно скромное дело. Я вывел вид цыплят с замечательными свойствами. Я могу построить современный завод. При надлежащей поддержке я могу поставлять цыплят всему округу по цене, с которой ни один доморощенный производитель не сможет конкурировать. Джин сказала с сомнением: - Я думала, что Кодирон слишком холодная планета, слишком ветреная для цыплят. Колвелл покачал головой: - Я обосновался в теплом месте, под Балморалскими горами. В одном из старых городов Троттеров. - О! - Я веду дело вот к чему. Хочу пригласить вас проинспектировать мою недвижимость, и вы все увидите сами. Никаких обязательств вы на себя не налагаете. Никаких. Майкрофт откинулся назад, холодно измерив Колвелла с ног до головы. Джин сказала: - Я думала о том, чтобы отправиться в Ангел Сити. Майкрофт зашуршал бумажками. - Звучит хорошо, Колвелл. Но я вложил средства Джин в более надежное дело. Она находит свой процент с вложенного капитала абсолютно достаточным, а я вполне счастлив платить ей ренту. Итак... - Ладно, ладно, - сказал Колвелл, - я всегда слишком тороплюсь, слишком много у меня энтузиазма. Это со мной бывает, - он потеребил пальцами подбородок. - Вы знаете Кодирон, мисс Парле? - Я родилась в Ангел Сити. Доктор Колвелл кивнул: - Это рядом с моими владениями... Когда вы планируете нанести визит? Возможно, я... - его голос галантно стих, словно он предлагал нечто такое, что могло заинтересовать Джин. - Я еще не знаю... В ближайшем будущем... Колвелл кивнул: - Хорошо. Надеюсь увидеть вас снова, показать вам все, что у меня есть, объяснить, какие перспективы у моего предприятия, а затем... Джин отрицательно покачала головой: - Я на самом деле не интересуюсь цыплятами, разве что когда ем их. И в любом случае мистер Майкрофт остается на страже моих денег. Я несовершеннолетняя. Считается, что я не могу за себя отвечать. Мой опекун очень мил, но больше, чем полагается, не разрешает мне тратить. Колвелл хмуро кивнул: - Я знаю Майкрофта, он всегда осмотрителен. - Он поглядел на часы. - Как насчет ленча, Майкрофт? - Я встречу вас внизу через десять минут. Колвелл встал. - Хорошо. - Он поклонился Джин. - Истинным удовольствием было познакомиться с вами. Когда он вышел, Майкрофт плюхнулся обратно в кресло и задумчиво запыхтел трубкой. - Странный человек, этот старый Колвелл. Но под забавной внешностью и эксцентричными манерами таится тонкий ум... Хотя вам трудно это понять при первом знакомстве. Пожалуй, он сделал нам прекрасное предложение с этими цыплятами. - На Кодироне ужасные ветры и очень холодно, - сказала Джин с сомнением. - Такие планеты как Эмеральд или Прекрасная Эйри подошли бы больше. Перед ее мысленным взором проносились дальние миры, чужие пейзажи, цвета, звуки, таинственные руины, эксцентричные люди... Девушка неожиданно пришла в возбуждение и вскочила на ноги. - Мистер Майкрофт, я собираюсь отправиться следующим пакетботом. Сегодня вечером. Но опекун был начеку: - Это невозможно. Сегодняшний рейс отменен. Джин нахмурилась: - Тогда следующим. Майкрофт бесстрастно выбил пепел из трубки. - Я знаю, что лучше не вмешиваться. Джин похлопала его по плечу. - Вы действительно очень милый, мистер Майкрофт. Я хотела бы быть похожей на вас. Посмотрев в сияющее лицо, Майкрофт понял, что больше работать не сможет. - Теперь я собираюсь побегать, - сказала Джин. - Сейчас пойду вниз и куплю билет, - она потянулась. - О, Небеса! Мистер Майкрофт, я чувствую себя лучше. Девушка выскочила из офиса, веселая и стремительная, как красный "Мунчейзер", который плыл над ней в вышине. Майкрофт отложил бумаги, встал и наклонился к коммуникатору: - Руфь, если что-нибудь срочное, я буду днем в клубе, возможно, в комнате для курящих. Руфь кивнула, злясь сама на себя: "Маленькая кокетка! Почему она привязалась к Майкрофту? Почему не может сама о себе позаботиться? Бедный старый Майкрофт..." 3 Община увядает, если находится в унылом месте. С улиц исчезают люди, воздух над головой чистый, прозрачный до безжизненности, все вокруг приобретает оттенки от серого до грязно-коричневого. Здания не ремонтируются, осыпаются фасады, оседают каркасы, окна зияют дырами, словно черные морские звезды. Бедные кварталы пустеют первыми. Улицы покрываются выбоинами, даже ямами, везде валяется пожелтевшая бумага. Более богатые районы держатся дольше, но остаются в них только очень старые или очень молодые, да и то немного. Старые с их воспоминаниями, молодые с тоскливыми грезами наяву. В верхних этажах и кладовках старое оборудование разваливается на части, испуская запахи лака и дерева, заплесневелой одежды и сухой бумаги. Когда Джин была маленькой, Ангел Сити отступал перед упадком и медленным умиранием. Поблизости, в серебристом кодиронском небе, маячили три старых вулканических жерла - Эль Примо, Эль Панатело и Эль Темпо. Когда-то сланцевая шелуха у их подножий блестела длинными гексагональными кристаллами, обладавшими уникальным свойством превращать звуковые колебания в яркие цветные вспышки света. В прежние времена по ночам туда ходили шахтеры и палили из ружей, затем стояли и смотрели, как звук возвращается к ним мерцающей волной света. Процветание пришло в Ангел Сити с шахтами. Поблизости были найдены пригодные для разработки месторождения. Понастроили домов, космопорт с соответствующими складами. Ангел Сити стал черным, грязным городом, похожим во всех отношениях на тысячи других, но все же оставался самим собой, имея одну особенность, которая делала его именно Городом Ангелов. Солнце планеты, Минтака Суб-30, было маленьким ослепительным бело-голубым диском, небо же - цвета черной жемчужины. Земная растительность отказывалась расти в почве Кодирона, и вместо гераней, цинний, фиалок, петуний вокруг белых домов здесь вымахали могадоры - странствующая лоза с трепещущими, словно шмели, плодами, а вокруг простирались отмели с дрожжевыми массами медвежьих грибов. Затем, одна за другой, словно вымерло целое поколение старых людей, потихоньку закрылись шахты - сдались, отступили перед городом. Ангел Сити начал свой путь к разрушению. Шахтеры оставили город. Падкие на легкие деньги торговые центры закрыли свои двери, с домов в рабочих кварталах облупилась краска. Но в общей картине распада возник вдруг совершенно сумасбродный штрих: озеро Арканзас. Оно простиралось от Ангел Сити до горизонта, ржаво-зеленое, гладкое как стол. Его покрывала кора водорослей толщиной в два фута, которая была достаточно твердой и прочной и могла выдерживать значительный вес. Безработные люди глядели на озеро, и в голову им приходила мысль о земледелии: о Северной Африке, Великих Равнинах, Украине. С Земли выписали ботаников, которые вывели не только сорт пшеницы, способный процветать на чужой минеральной почве Кодирона, но вдобавок акклиматизировали рожь, сахарный тростник, цитрусовые, дыни, овощи. Ангел Сити зажил по-новому. Когда пыхтящее воздушное такси поднялось из космопорта и понеслось над Табачным холмом, Джин бесконечно удивлялась. Там, где, как она помнила, царили беспутство и запустение, обнаружились аккуратные фермерские поселения, чистые, явно процветающие. Пилот повернулся к ней: - Куда вас доставить, мисс? - В отель. Это все еще гостиница Полтона? Пилот кивнул: - Да, Полтона, но есть еще одно место в нижнем городе, новое. "Сунхауз". Там дорого, но шикарно. - Доставьте меня к Полтону, - сказала Джин. Она не хотела быть на виду. Пилот еще раз повернулся к ней и оглядел оценивающе: - Мне кажется, вы бывали здесь раньше. Джин раздраженно закусила губы. Она хотела, чтобы ее принимали за иностранку, и не хотела, чтобы ее связали с четырьмя трупами, появившимися семь лет назад. - Мой отец работал на шахтах и рассказывал мне об Ангел Сити. По всей вероятности, Джин могла быть совершенно спокойной. Четыре смерти за неделю стали семь лет назад сенсацией в Ангел Сити, но вскоре и это забылось. Преступления Джин затмили сотни других убийств. Никто не подумает связать мисс Алису Янг, как она решила назвать себя, с одетым в лохмотья существом с дикими глазами, какой была Джин Парле в возрасте десяти лет. Однако следовало играть поосторожней. - Я отправлюсь к Полтону, - сказала Джин. Гостиница Полтона была длинным ветхим зданием с односкатной крышей. Она стояла на небольшом холме над городом. Здание окружала широкая веранда. Фасад зарос синей странствующей лозой. На заре Ангел Сити она служила общежитием для шахтеров, затем, когда все устоялось, Полтон кое-что усовершенствовал и объявил свое заведение гостиницей. В воспоминаниях Джин он был сгорбленным раздражительным стариком, глаза которого, казалось, навечно уткнулись в землю. Он так и не женился, сам делал всю работу, не взял даже мальчика-буфетчика. Пилот уронил лодку на утоптанную площадку перед заведением Полтона и повернулся, чтобы помочь Джин сойти, но девушка уже выпрыгнула с кошачьей грацией на землю. Забыв намерение вести себя как степенная молодая леди, она взбежала на веранду. В углу веранды стоял Полтон, даже более сгорбленный и сердитый, чем помнила его Джин. - Ну, - сказал он скрежещущим противным голосом, - вы вернулись? Вы зря тратите здесь свое время. Джин ошеломленно уставилась на него. Она открыла рот, силясь что-то сказать, но не нашла слов. - Подберите свой саквояж и уходите отсюда, - сказал Полтон. - Я управляю отелем, а не сумасшедшим домом. Может быть, вашим капризам больше подойдет новое заведение в нижнем городе. Меня не раз били, и теперь я осмотрителен вдвойне. Джин подумала, что старик, конечно, не мог ее запомнить, ведь прошло семь лет. Наверное, он путает ее с какой-то новой постоялицей. Она заметила, что на скулах Полтона вспухли искусственные резервуарчики для влаги. Сокращая мышцы щек, он мог нагнетать жидкость в глазные яблоки, корректируя дальнозоркость. Факт этот говорил, что со зрением у него не все в порядке. Джин сказала с оттенком мягкой рассудительности: - Мистер Полтон, вы принимаете меня за другую. - О нет, ни в коем случае, - отрезал Полтон, по-волчьи приподняв губу. - Я прочел ваше имя в регистрационной книге, если хотите. Мисс Санни Мэтисон. Так вы себя назвали. Там есть ваши отпечатки пальцев - они показывают, кто вы есть. - Это не я! - закричала Джин. - Я Алиса Янг! Полтон презрительно произнес: - Я потратил четыреста долларов, чтобы вставить помпы в мои старые глаза. Я теперь вижу как телескоп. Думаете, я ошибаюсь? Нет, не ошибаюсь... Очистите территорию. Здесь не нужны такие, как вы, - он свирепо смотрел на девушку, пока она не развернулась. Джин двинула плечами и в отчаянии вернулась к кэбу. Пилот сказал сочувственно: - Старый Полтон окончательно сошел с ума, это все здесь знают. В любом случае "Сунхауз" получше. Кэб заскользил вниз по склону холма. Перед ними открылся сначала город, затем озеро Арканзас, непривычно поделенное на участки - желтые, светло- и темно-зеленые, коричневые, черные. А сзади вырастало, как театральная декорация, стальное небо. Горячая синяя искра Минтаки Суб-30 клонилась к вечеру, отблескивая на пластиковом экране кэба и в уголках глаз Джин. Девушка следила за знакомым узором города. Центральная площадь с бетонной танцплощадкой, окрашенные в синий цвет здания суда и тюрьмы, таившаяся сзади них Райская Аллея. И угловатый коричневый фасад почти что на краю города - таверна "Старый Ацтек", принадлежавшая Джо Парле. 4 Кэб сел рядом с "Сунхаузом", и пилот отнес небольшой багаж Джин к боковому входу. Отель был явно новым, судя по поверхностным претензиям на роскошь, но противоречие между стилем метрополии и самим фактом местонахождения в маленьком городке на второстепенной планете приводило к обратному, скорее смехотворному эффекту. Здесь был прекрасный пол из местного зеленого агата и мозаичные коврики ручной работы, купленные по дешевке на одной из планет, а также дюжина земных пальм в кадках цвета морской волны. Но не было лифта на втором и третьем этажах, а портье стоял в заметно изношенных туфлях. В вестибюле никого не было, кроме двоих - клерка и человека, который что-то настойчиво говорил ему. Джин застыла в дверях как вкопанная. Тощий человек, похожий на птицу, элегантность его одежды напомнила элегантность мозаичных ковриков и земных пальм. Колвелл. Джин вычисляла. Очевидно, он вылетел на более быстром корабле, чем она, возможно, почтовым экспрессом. Пока она колебалась, Колвелл повернулся, посмотрел на нее, посмотрел снова. Его челюсть отвисла, брови сомкнулись сердито на лбу. Он сделал к ней три широких шага. Джин попятилась, думая, что он хочет ее ударить. Колвелл сказал с разъяренным видом: - Я обыскал из-за вас весь город! Любопытство Джин взяло верх над тревогой и злостью. - Ну, вот она я. И что? Колвелл смотрел мимо нее, на улицу, тяжело дыша. - Вы одна? Джин, сощурив глаза, ответила: - Какое вам дело? Колвелл заморгал, рот его превратился в безобразную, полную недоброжелательности линию. - Когда я верну вас в свой компаунд, я покажу вам, какое мне дело! Джин сказала ледяным тоном: - О чем вы вообще говорите? - Как вас зовут? - закричал в ярости Колвелл. - Позвольте мне посмотреть вашу... - он схватил ее за руку и развернул запястьем вверх. Он недоверчиво уставился на нее, снова поглядел на запястье. Джин вырвала руку. - Вы сошли с ума? Кажется, жизнь среди цыплят не добавила вам ума! - Цыплят? - он нахмурился. - Цыплят? - лицо его лишилось выражения. - О... о, конечно. Как глупо. Вы мисс Джин Парле, вы прилетели в Ангел Сити. Я ожидал вас только через неделю... Думал, со следующим пакетботом. - А вы за кого меня приняли? - спросила она негодующе. Колвелл прокашлялся. Злость уступила место поразительной вежливости. - Виноваты мое плохое зрение и плохое освещение здесь. Моя племянница примерно вашего возраста, и на мгновение... - он сделал значительную паузу. Джин взглянула на запястье. - Как получилось, что вы не знаете ее имени? Колвелл беспечно ответил: - Мы с ней иногда шутим. Маленький глупый семейный розыгрыш, видите ли. - Не удивлюсь, если именно ваша племянница вышвырнула меня из гостиницы старого Полтона. Колвелл замер. - Что сказал Полтон? - Он кричал, что управляет отелем, а не сумасшедшим домом. Он сказал, что не хочет больше иметь дело ни с кем из моих дружков. Пальцы Колвелла прошлись вверх и вниз по пиджаку. - Старый Полтон, боюсь, несколько вздорный тип, - на лице любителя цыплят появилось новое выражение, страстная галантность. - Теперь, когда вы здесь, на Кодироне, мне не терпится показать вам свое поместье. Вы с моей племянницей несомненно подружитесь. - Я не уверена. Мы слишком похожи, если верить старику Полтону. В горле Колвелла прозвучал протестующий звук. Джин спросила: - Как зовут вашу племянницу, мистер Колвелл? Колвелл заколебался. - Марта. И я уверен, что Полтон преувеличивает. Марта спокойная и кроткая девушка, - он выразительно кивнул. - Я могу на Марту положиться. Джин пожала плечами. Колвелл, казалось, заблудился в собственных мыслях. Он неспокойно двигал локтями, кивал не в такт этим движениям головой. Наконец, похоже, пришел к определенному решению. - Я должен сейчас отправиться по своим делам, мисс Парле. Но я загляну к вам, когда буду в следующий раз в Ангел Сити, - он поклонился Джин и удалился. Джин повернулась к клерку. - Мне нужно комнату... Мистер Колвелл часто бывает в городе? - Не-е-ет, - сказал клерк, колеблясь. - Не так часто. - А его племянница? - Мы видим ее еще реже. Фактически, - клерк кашлянул, - совсем редко. Джин бросила на него резкий взгляд: - Вы сами когда-нибудь видели ее? Клерк снова прокашлялся: - Ну... на самом деле нет... Я... я думаю, мистеру Колвеллу лучше было бы переехать в город, может быть, снять для племянницы номер в отеле. - Почему? - Ну... долина Корнуэлл очень дикое место. Это у Балморалских гор. Там глушь и запустение, особенно когда они отказались от старого Дома Реабилитации. Никого рядом на мили, если что понадобится... - Странное место для цыплячьей фермы, - предположила Джин. Клерк пожал плечами, словно подчеркивая, что не в его правилах болтать о хозяевах отеля. - Вы желаете зарегистрироваться? - спросил он. 5 Джин переоделась. Вместо дорожного серого габардинового платья надела спокойных тонов темно-синее и вышла прогуляться по Мейн-стрит. Хотя и чувствовался новый дух, но под несколькими косметическими аппликациями из стекла и нержавеющей стали Ангел Сити оставался почти таким же, как она его помнила. Мимо проходили люди, которых она, казалось, узнавала, и пара-другая встречных награждали ее любопытным взглядом, что само по себе ничего не доказывало - она привыкла к постоянному вниманию. Около старых городских суда и тюрьмы, зданий из отвердевшей, окрашенной в синее каменной пены, Джин свернула налево, на Райскую Аллею. Что-то сдавило ей горло: на этой сцене проходило ее оборванное, нищее детство... "Фу, - сказала Джин, - хватит этой сентиментальности, хотя именно из-за нее я оказалась здесь. Ну зачем было тревожить себя мыслями об отце и матери". Она с беспристрастным изумлением рассмотрела себя в свете сентиментальности, затем вернулась к возможному поиску родителей. "Вероятно, я заварю здесь бучу. Если они бедные, они будут ожидать, что я помогу им..." Она улыбнулась, и ее маленькие зубки засияли. "Им понадобится всего-то немного". Джин пришло в голову, что в основе ее миссии лежит, пожалуй, злой умысел: она нарисовала себе картину, как, щеголяя своей устроенностью, встречается с угрюмым мужчиной и угрюмой женщиной. "Когда вы бросили меня на биллиардном столе Джона Парле, вы бросили два миллиона долларов". Но куда более вероятно, что ее родители, вместе или по отдельности, растворились в неохватной темной веренице человеческой Вселенной. Тогда выследить среди звезд и планет их дорогу, позабытую за семнадцать лет, станет неразрешимой проблемой... Джо Парле мог бы сказать, кто ее родители, он не раз намекал, что знает. Но Джо Парле мертв, уже семь лет как мертв, и Джин не чувствовала никаких угрызений совести. В трезвом состоянии он был груб и тяжел на руку, пьяным он был похотлив как дикарь и очень опасен. Когда ей исполнилось девять, он начал лапать ее, скоро она научилась прятаться под салуном, когда видела его пьяным. Однажды он попытался последовать за ней, ползя на животе. Она била его в лицо ножкой от старого кресла, тыкала в глаза, пока он, чуть не свихнувшись от бешенства, не отступил, чтобы отправиться за пистолетом. Джин поспешила найти другое убежище и вернулась на свой чердак только потому, что больше некуда было идти. На следующее утро Парле, горбясь, пришел к ней, лицо еще в царапинах и синяках. У девочки был нож, и она держалась твердо, застыв на месте, доведенная до отчаяния. Парле бранился, насмехался над ней, бросал обидные упреки, сохраняя при этом дистанцию: "Конечно, ты маленькая дьяволица и, конечно, я единственный папочка, который у тебя есть, но я знаю больше, чем позволяю себе болтать. И когда придет время раскрыть карты, я знаю, куда пойти. Я могу принести это даже домой, и тогда кое-кому придется плохо". Но Джин убила Джо Парле и трех его пьяных дружков прежде, чем он рассказал ей, что знает. Убила из его собственного пистолета. Джин шла по Райской Аллее. Вот он, впереди, салун Парле, таверна "Старый Ацтек", не изменившаяся ни крошечки, ни на дощечку. Краска стала тусклее, двери совсем разболтались, но даже на улице чувствовались запахи табака, пива, вина и водки, возвращающие ее сурово и неумолимо в первые десять лет жизни. Джин подняла глаза к окну под фронтоном, когда-то бывшему ее маленьким окошечком в мир: улица и комиссионный магазин Диона Мьюлрони, пейзаж ее детства. Джо Парле говорил, что имеет доказательства, и значительно хлопал тяжелой рукой по коричневому бумажнику. Возможно, его вещи не уничтожены. Это будет первой целью - найти их. Джин скромно проскользнула в салун. Внутри она нашла небольшие изменения, но в целом таверна осталась такой, какой она помнила ее. Слева стойка бара, за ней вставлены в стену шесть больших прозрачных пластин. На каждой изображена голая женщина в вычурной позе на фоне, претендующем на то, чтобы изображать пейзажи иных миров. Грубо намалеванная надпись сверху гласила: "Красота среди планет". Столы занимали правую часть комнаты, над ними на полках стояли запыленные фотографии космических кораблей и модели четырех пакетботов Серой Линии, обслуживающих Кодирон: "Бьюкирус", "Орест", "Прометей" и "Икар". На заднем плане стояли два обветшалых биллиардных стола, рядок механических игровых автоматов, автомат по продаже сухих стимуляторов и наркотиков, а также автоматический проигрыватель. Джин беспокойно оглядела лица у бара, но не распознала никого из давних завсегдатаев. Она села на стул у двери. Бармен вытер руки о полотенце, гордо поднял подбородок и зашагал к ней. Он был примечательным молодым человеком с кожей темно-коричневого цвета и кудрявыми пшенично-белыми волосами. Очевидно, он весьма гордился своим орлиным профилем, а мускулистость торса подчеркивал облегающей рубашкой. "Тщетно, глупо, прямолинейно, - думала Джин, - он без сомнения считает себя неотразимым покорителем женщин, раз у него такая замечательная черная кожа и яркие волосы". Бармен с важным лицом остановился перед ней и посмотрел исподлобья. Лица у бара повернулись к ним. Гул беседы стих. - Чего изволите? - Всего лишь лимонад. Бармен доверительно склонился к ней ближе: - Я выдам вам один секрет. Лучше возьмите оранжад. - Почему? - У нас нет лимонов, - и шлепнул полотенцем по своей руке. - О'кей, - кивнула Джин. - Тогда оранжад. Через десять минут молодой бармен назначил ей свидание. Его звали Гем Моралес, он жил в "Лихаче" Карлсона и в дневную смену работал в "Ацтеке". Джин сказала ему, что заблудилась. Она пыталась найти дядю, но каким-то образом упустила его. - О, - сказал Гем Моралес, размышляя о чем-то. Джин встала, чтобы уйти, и положила на стол десятицентовик. Гем смахнул его в ящик. - В восемь, не забудьте, - напомнил он. Джин изобразила яркую улыбку. Обычно ей нравились молодые люди. Она восхищалась их крепкими юными телами, с удовольствием ощущала на себе мускулистые руки, поддавалась обаянию беззаботной мужской личности. Но Гем Моралес коробил ее. Он был самоуверен, нагл и бесстыден, и на спасение к нему не приходили те качества, которых он был напрочь лишен: интеллигентность и чувство юмора. Он прибыл на свидание на назначенные двадцать минут и с важным видом пересек вестибюль, где Джин читала журнал. На нем был супермодный костюм из желтовато-коричневого плиона. Джин в тот вечер надела скромный наряд из темно-синего и белого. Бармен проводил ее к скоростной маленькой воздушной лодке, купленной не менее четырех-пяти лет назад, и лицо Джин вытянулось от изумления: это был маршалловский "Мунчейзер", модель, которую ей самой так хотелось. Проклятье! Первой вещью, которую она купит, когда вернется на Землю, будет сверкающая воздушная лодка. Зарычав, "Мунчейзер" пошел вверх с ускорением, которое вдавило Джин в пену сидения, затем выровнялся и помчалась в стальную ночь. Над головой висел единственный спутник Кодирона, маленький яркий Садирон. Внизу проплывали черные холмы, пустынные горы, тундра с комками оливково-серых медвежьих грибов. Один раз им попалось сумрачное небольшое поселение, обозначенное линией желтых огней. Несколькими минутами позже слабое свечение на юге показало им местонахождение Дельты, самого большого города на Кодироне. - Гем, - сказала Джин. - Вы родились в Ангел Сити? Бармен раздраженно фыркнул. - Я? Здесь? Черт возьми! Конечно, нет. Я с Брекстелла на Алнитаке-5. - А как вы оказались здесь? Гем легкомысленно дернул плечами. - Попал в небольшую переделку. Один тип посчитал, что я не такой крепкий парень, каким себя считаю. Он ошибался. Я оказался прав. - Ох! Парень протянул руку и обнял Джин. Она сказала: - Гем, мне нужна помощь. - Конечно. Все, что попросите. Но потом. Давайте поговорим о нас. - Нет, Гем, я серьезно. Он осторожно спросил: - Что вы имеете ввиду под помощью? Чем я могу помочь? Джин соткала ему рассказ, в котором подтекст недозволенного был столь силен, что не мог не вызвать его интереса. Она сказала, что старый владелец "Ацтека" Джо Парле владел долговыми расписками, которые считал бесполезными. В действительности они стоили целое состояние и должны быть где-то среди оставшегося от него имущества. Она искала возможность поглядеть на них. Удовольствие Гема было слегка отравлено мыслью, что свидание с Джин не было следствием его неотразимости. С угрюмым видом он рванул "Мунчейзер" к высокой горной вершине, украшенной синими, зелеными и красными огнями. - "Жаворонок Небес", - сказал он. - Исключительно красивое место, для Кодирона, конечно. Сюда прилетают отдыхать со всей планеты. "Жаворонок Небес" и в самом деле выглядел веселым и популярным местом. Шестиугольный пилон вознесся на пятьдесят футов, сверкая волнами света, следствием применения кристаллов "звук-свет", которыми был знаменит Кодирон. Бегущие огни отражались в куполах, корпусах и экранах воздушных лодок, припаркованных рядом. Гем схватил Джин за руку и зашагал через внешнюю террасу, гордо выставив вперед свой орлиный нос. Девушка семенила сбоку, полуизумленная, полураздраженная. Они вошли в здание сквозь арку из медвежьих грибов, приятно и остро пахнущих. Человек в черном напыщенным жестом пригласил их в небольшую круглую кабинку. Когда они разместились там, кабинка тихо, с шелковой плавностью, заскользила по длинному эллипсу вокруг залы, кружась и вращаясь по всем осям. Подъехала на силовых коньках официантка в прозрачно-черном. - Старомодный коктейль из виски, пива и лимонной корочки, - сказал Гем. - Лимонад, - сказала Джин. Гем поднял брови: - Вот те на! Возьмите что-нибудь покрепче. Иначе зачем вы сюда пришли! - Я не люблю спиртного. - Фу, - Гем состроил презрительную гримасу. Джин пожала плечами. Гем явно считал ее чем-то вроде синего чулка. Если бы он понравился ей, было бы забавным открыть ему иное. Но он не только высокомерен. Он зеленый юнец. Подошел служитель и предложил напрокат силовые коньки. Гем вызывающе поглядел на Джин. Она покачала головой: - Я не слишком ловка. Я сразу перевернулась вниз головой. - Это легко, - сказал Гем. - Поглядите на этих двух... - он указал в сторону пары, которая танцевала посреди зала, не тратя, казалось, никаких усилий, кружась, скользя по воздуху во всех направлениях. - Вы сразу схватите. Это легко. Лишь шевельните пальцем, если захотите тронуться с места, нажмите немного - и вы там. Чем сильнее жмете, тем быстрее двигаетесь. Чтобы остановиться, надо нажать пяткой. Джин покачала головой. - Я предпочла бы посидеть здесь и поговорить. - Об этих расписках? Она кивнула. - Если вы поможете, я уступлю вам треть. Гем сжал губы и прищурил глаза. Джин поняла, что он обдумывал, как бы получить три третьих части вместо одной. - Джо Парле погрузил на себя груду мусора, - сказала Джин с беззаботным видом. - Некоторые из его расписок украдены, а те, что остались, требуют разъяснений. Я знаю, какие из них имеют ценность. - М-м-м, - Гем отхлебнул коктейль. Джин сказала: - Я не знаю, кто сегодня владеет "Ацтеком", вещи Джо вполне могли сжечь. - Я могу провести вас туда, - задумчиво сказал Гем. - Мансарда полна старого хлама. Годфри говорит, что все это осталось от Парле. Он собирался очистить чердак, но так и не собрался. Чтобы скрыть возбуждение, Джин отпила глоток лимонада. - Когда открывается заведение? - В десять. Открываю я. Я работаю днем. - Завтра я буду там в девять. - Мы будем там вместе, - Гем, наклонился вперед и многозначительно взял руку Джин. - Вы слишком красивы, чтобы позволить вам скрыться с моих глаз даже для... Раздался резкий стук коньков о кабину. Кто-то закричал хриплым голосом: - Убери руки от моей девчонки! - и в кабинку просунулось разъяренное круглое лицо. Джин заметила космы черных кудрей, широкий крепкий торс. Гем в удивлении и ярости смотрел на него несколько мгновений, затем вскочил на ноги. - Не указывай мне, что делать, ты... Черноволосый юноша повернулся к Джин с горечью на лице: - Джейд, вы можете катиться к черту. Он повернулся и вышел. Гем сел, окаменелый, словно статуя. Он совсем забыл о Джин, он глядел теперь вслед черноволосому юноше. Его рот искривился нудной усмешкой, но веки не поникли, а пошли вверх и глаза словно остекленели. Он неторопливо поднялся на ноги. Джин сказала будничным тоном: - Не будьте ребенком. Сядьте и сидите спокойно. Он не обратил внимания. Джин подалась слегка назад. Гем был опасен. - Сядьте, - сказала она резко. Усмешка Гема превратилась в гримасу. Он перемахнул ограждение кабинки и мягким шагом, крадучись, пошел за черноволосым юношей. Джин ерзала, сжимая в руках бокал. Позволить им подраться... Молодые бычки, молодые кабанчики... Она надеялась, что черноволосый парень подотрет землю Гемом. Конечно, он сам поднял бучу. Что он имел ввиду, называя ее Джейд? Она никогда не видела его раньше. Можно ли в этом случае возлагать ответственность на вездесущую Марту Колвелл? Казалось, она всюду предшествовала ей. Джин с интересом огляделась вокруг. Пятнадцать минут прошло прежде, чем Гем вернулся к столу. Безумие слетело у него с лица. Молодой бармен был в синяках, одежда порвана и испачкана, но он явно остался победителем. Джин увидела это потому, как он важничает, как клонит свою красивую темно-коричневую голову... "Глупое молодое животное", - подумала Джин без всяких эмоций. Гем подтянул ноги, они были как деревянные. - Зафиксировал слегка этого парня, - сказал он приятным голосом. Словарь Джин был не особенно богат, и слово "катарсис" в нем не значилось. Она подумала про себя: "Он выместил свою незначительность на черноволосом парне и чувствует себя от этого лучше. Шаг к приличному человеку". И в самом деле, Гем успокоился и остаток вечера держался в тени. В полночь он предложил уйти. Джин не протестовала. Она не заметила нигде ни черноволосого парня, ни девушки, которую можно было отождествить с племянницей Колвелла. В воздушной лодке Гем привлек ее к себе и страстно поцеловал. Джин посопротивлялась немного, потом расслабилась. "Почему бы и нет", - подумала она. Это легче, чем бороться с ним. Хотя она некоторым образом ненавидела себя за то, что делает вклад в его самооценку. 6 Восход солнца на Кодироне сопровождался уникальным во всей Вселенной явлением: занавес сине-белого света, словно веко, падал вниз, на западную сторону горизонта, будто спускался затвор, изгоняющий мрак и дающий дорогу ледяному свету кодиронского дня. Эффект приписывался флюоресцирующей компоненте воздуха, которая активизировалась радиацией Минтаки Суб-30, а резкая линия раздела объяснялась маленькими угловыми размерами диска Минтаки Суб-30 - почти что точечного источника света. Джин тихо выскользнула из комнаты, как раз вовремя, чтобы успеть к представлению. Длинная и пустынная Мейн стрит потонула в синей тьме. Ветер ударил Джин в лицо. Она сердито облизнула губы и задумалась о том, где позавтракать. Когда-то припозднившихся пьяниц, игроков и пресытившихся клиентов обоих городских борделей обслуживали неряшливые кофейни на Райской Аллее. Возможно, они еще существовали. Джин дрожала от ветра, хлеставшего с голых скал Кодирона. Она подтянула свой темно-синий жакет на шее. Девушка ощущала, что кожа ее стала грязной, липкой, но в ранний час в ванных отеля горячей воды не было - при помощи таких вот экономических мер "Сунхауз" достигал показного великолепия фасада. Поверхностный блеск и внутренние пороки, точно так же, как у некоторых людей. Джин припомнила Гема Моралеса. Рот ее растянулся в ледяной улыбке. Самонадеянное своевольное существо. Он так важно удалился от "Сунхауза", так собой доволен... Джин выбросила его из головы. В огромной Вселенной он был атомом, пусть наслаждается собой, продвигая ее расследование. Девушка дрожала. Было и в самом деле очень холодно и очень рано для каких-либо дел. Чердак, наверное, все еще в клубах свежего табачного дыма, в запахе пива и парах виски. Под ее пальцами въевшаяся грязь, многолетняя пыль будут казаться липкими, но она и не ожидала, что поиск окажется сплошным наслаждением. Сортировать старые вещи Джо Парле будет куда менее хлопотно без Гема Моралеса. Джин привычно свернула на Райскую Аллею у здания суда и увидела впереди желтые огоньки кафе "Нью-Йорк". Она скользнула внутрь и села у стойки рядом с сопящим рабочим фермы, все еще тупым после ночной пирушки. Она тихо пила кофе и ела торт, поглядывая на себя в зеркало за стойкой - очень красивая девушка с коротко остриженными густыми черными волосами, кожей как матовое оконное стекло с желтой подсветкой, широким бледно-розовым ртом и изящным подбородком, черными глазами, которые могли становиться огромными от возбуждения, а могли быть длинными и узкими под густыми ресницами... "Я буду красивой очень долго, - подумала Джин, - если не позволю себе выдохнуться. Мне очень много дает моя жизненная сила. Я надеюсь на это не потому, что мне только семнадцать, девичий возраст, так сказать. Это больше". Она покончила с кофе и вышла обратно на Райскую Аллею. На Мейн стрит сияли бело-голубые утренние лучи, все углы, все выступы ловили свет и светились сами, словно в огнях Святого Эльма. Впереди, темный и облезлый, вырос фасад таверны "Старый Ацтек". Таверны Джо Парле, первого дома в ее памяти. Джин обошла вокруг и последовала хорошо запомнившимся путем: залезть на крышу сарайчика-пристройки для продуктов, затем дернуть за жалюзи, казавшиеся вроде бы прочными - и открывался проход внутрь. Протиснуться, извиваясь, тяжело дыша, спрыгнуть на лестницу, перевести дыхание и, царапаясь о стены, по узеньким ступенькам взобраться на чердак. Джин вслушалась. Ни звука. Не колеблясь, она взбежала по ступенькам и толкнула запыленную дверь. Остановилась в проеме, и воспоминания одолели ее, перехватывая дыхание и переполняя жалостью к черноглазой маленькой негоднице, которая когда-то спала здесь. Девушка заморгала, затем отодвинула эмоции в сторону. Огляделась. Сквозь грязное окно сочился свет. Груда грязных коробок - вот что осталось от злобного Джо Парле. Как и опасалась Джин, все было пыльное, сырое и липкое, и пахло эманациями бара. В первой коробке она нашла счета, расписки, оплаченные чеки. Во второй лежал фотоальбом, который она отложила в сторону, а также множество магнитофонных лент. Третий хранил... Она подняла голову в тревоге. Вкрадчивый скрип пола. Джин набрала воздуха и повернулась. В дверях, глядя на нее, стоял Гем Моралес. Он слегка улыбался, скаля зубы. Очень неприятное выражение. - Так я и думал, что найду вас здесь, - сказал он тихо. - И я думала, что найду здесь вас. Гем сделал шаг в комнату. - Вы занялись немножечко воровством... Джин увидела, что лицо его проходит последовательность выражений прошлой ночи. Она напряглась. Еще минуту... Она сказала: - Гем! - Да? - Вы боитесь смерти? Он не ответил, но стоял наготове, как кот перед прыжком. Джин сказала: - Если будете вести себя неосторожно, вам придется умереть. Он беспечно шагнул вперед. - Не подходите ближе... Тело бармена еще приблизилось. Он слегка наклонился вперед и потянулся к ней. - Еще два шага, Гем... Джин показала ему то, что держала в руках - маленький брусочек, не более спичечного коробка. Из крошечной дырочки в передней грани вылетала игла, способная вонзиться на шесть дюймов в человеческую плоть, где тончайшая нить из митрокса взрывалась. Гем замер. - Вы не осмелитесь. Вы не осмелитесь меня убить! У него не хватало умственных способностей постичь, что Вселенная может существовать без него, Гема Моралеса. Дернув плечами, он шагнул вперед. Игла щелкнула в воздухе, всколыхнула материю рубашки. Джин услышала, как внутри его тела что-то глухо хлопнуло, затем оно шлепнулось на пол, который от удара слегка задрожал. Девушка поморщилась и не спеша засунула брусочек обратно в рукав. Потом вернулась к коробкам. Возможно, ей не следовало подстрекать Гема болтовней о спрятанном богатстве, искушать того, кто так пуст, так слаб, не было честным поступком. Она вздохнула и открыла третью коробку. В ней, как и в четвертой, лежали календари. Джо Парле хранил календари, отмечая красным карандашом день за днем. Джин видела, как он покрывал каракулями пустые места. Памятные записки, что ли - Джин тогда не умела читать. Она перелистала назад семнадцать лет, затем стала отмеривать цепочку дней. Январь, февраль, март - ее глаз поймал каракули, выцветшие черные чернила: "Сказать Молли в последний раз, чтобы забрала свое чертово отродье". Молли. Имя ее матери было неизвестно. А кто такая Молли? Любовница Джо? Возможно ли, что сам Джо Парле был ее отцом? Джин подумала и решила, что нет. Слишком много раз Джо поносил судьбу, которая заставила его заботиться о девочке. И еще она вспомнила, как однажды Джо напился до белой горячки, до кошмаров. Она тогда уронила на пол кастрюлю, звон заставил нестройно зазвучать диссонирующую паутину его нервов. Джо закричал голосом тонким, как корнет-а-пистон. Он проклинал то, что она здесь, ее лицо, зубы, сам воздух, которым она дышала. Он безрассудно и дико кричал, что скорее убьет эту девчонку, чем посмотрит на нее, что он будет держать ее только до тех пор, пока не подрастет, а потом продаст. Это разрешало вопрос. Если она частица его тела, он бы нянчился с ней, показывал бы самое лучшее, что в нем было. Она могла бы стать для него началом новой жизни. Джо не был ее отцом. Но кто такая Молли? Джин подняла альбом с фотографиями и замерла. Шаги на улице затихли. Она услышала, как загремела входная дверь, как позвали кого-то, но не поняла кого. Затем снова дребезжание, шаги удалились. Тишина. Джин села на коробку и открыла альбом. На первых двух картинках было детство Джона Парле. Дюжина снимков венерианского дома на сваях, очевидно на Бренди-Бич. Маленький мальчик в рваных розовых шортах, в котором она узнала Джо, стоял рядом с пышногрудой женщиной с суровым лицом. Через несколько страниц Джо стал молодым человеком. Он позировал у старого воздушного вагона "Дюрафлайт". На заднем плане виднелись корявые коричнево-белые кисточные деревья, местом действия все еще была Венера. На следующей странице только одна картинка: миловидная девушка с пустоватым выражением лица. Зелеными чернилами было накарябано: "Слишком плохо, Джо". Действие переместилось на Землю. Бар, ресторан, большой групповой снимок, где Джо, безмятежный и помпезный, стоял среди дюжины мужчин и женщин, явно его служащих. Дальше в альбоме было только несколько фотографий. Очевидно, по мере того, как таяло состояние Джо, он лишался энтузиазма сниматься. На двух фотографиях, профессионально выполненных, была женщина, блондинка с медным отливом, явно хозяйка приема. Подпись гласила: "Славному малому. Вирли." Оставалась только одна фотография, с таверной "Ацтек" двадцатилетней давности, - так рассудила Джин по облику Джо. Он стоял в дверях, с одной стороны от него были два бармена в безрукавках и швейцар, человек, которого Джин помнила как азартного игрока, а с другой - четыре нахальных женщины в вызывающих позах. Подписано было: "Джо и компания". Под каждой фигурой стояло имя: "Вирли, Мей, Тата, Молли, Джо, Батч, Карл, Хофам". Молли! С пересохшим горлом Джин изучала лицо. Ее мать? Большая тучная женщина с грубым обликом. Черты лица мелкие, рыхлые, словно тесто, словно трепетная свинячья нога. Молли. Какая она, Молли? Трудно было не угадать ее профессию, а значит, мало надежды на то, что она все еще живет по соседству. Джин раздраженно вернулась к календарю, перелистала еще несколько месяцев назад... За два года до ее рождения она нашла заметку: "Внес залог за Молли и Мэй". Больше ничего. Джин на мгновение задумалась, взвешивая все. Если эта отвратительная Молли была ее матерью, кто мог быть ее отцом? Джин фыркнула. Сомнительно, что Молли сама знала это. Сделав усилие, Джин вернулась к лицу цвета свиного жира, к маленьким свинячьим глазкам. Они ранили ее. Значит, это ее Мама. Глаза внезапно наполнились слезами, рот скривился. Джин продолжала смотреть, словно отбывая покаяние. А что она в своем высокомерии ожидала? Баронесса Понтеммы со своей леди в беломраморном замке... "Плохо быть такой пронырливой, - сказала Джин печально. Она вздохнула. - Может быть, у меня выдающийся отец?" Идея ошеломила ее: "Должно быть, он очень здорово напился". Она оторвала фото, сунула в карман и нерешительно поднялась на ноги. Пора идти. Джин упаковала коробки и нерешительно посмотрела на тело Гема. Не слишком хорошо оставлять его здесь, на чердаке... Ничто, связанное с Гемом, не могло быть слишком хорошим. Он может проваляться здесь неделю, месяц... Она почувствовала тошноту, которую сердито подавила: "Будь разумной, ты, дура". Надо бы вытереть отпечатки пальцев... Раздался грохот в наружную дверь. Хриплый голос позвал: "Гем!... Гем!.." Джин побежала к двери. Пора уходить. Кто-то, наверное, видел, как Гем входил сюда. Она соскользнула вниз по лестнице, вылезла меж деревяшек жалюзи на крышу сарайчика, поставила их на место, соскользнула на землю и поднырнула под покосившуюся ограду, выходившую в тупик Алоха. Через десять минут Джин оказалась в своей комнате в "Сунхаузе". Сбросив одежду, она стала под душ. Лоснящийся ленивый клерк в здании суда заворчал, когда Джин скромно обратилась к нему со своей просьбой. - О, прошу вас, - сказала Джин, улыбаясь чуть в сторону: эта старая уловка придавала ей вид мечтательного очарования, магической дерзости и немыслимой, невообразимой красоты. Клерк облизнул багровые отвислые губы: - Ладно, ладно... Такая маленькая девушка, как вы, должна сидеть со своей мамочкой. Ну? Джин не считала умным сообщать ему, что именно мать-то она и искала. Они стали вместе просматривать записи, пропуская ленту за лентой на экране. - В тот год мы трудились как пчелы, - пожаловался клерк. - Но мы должны найти это имя, если... ну, вот Молли. Молли Саломон. Это она? Арестована за бродяжничество и употребление наркотиков двенадцатого января, пребывала в Доме Реабилитации до первого февраля. Залог внес Джо Парле, человек, который владел салуном на Райской Аллее. - Это она, - сказала взволнованно Джин. - Когда ее освободили? - У нас таких сведений нет. Наверное, когда подавили ее пристрастие к наркотикам, через год или два. Джин принялась вычислять, пожевывая губу маленькими острыми зубками и хмурясь. Молли должна была вернуться к активной жизни где-то очень незадолго до ее рождения. Клерк смотрел на нее как старый серый кот, но молчал. Джин неуверенно спросила: - Я думаю, что эта... Молли Саломон живет сейчас где-нибудь рядом? Клерк, вертя пальцами декоративную эмблему на лацкане, обнаружил признаки смущения. - Ну, молодая леди, в том месте вам едва ли стоит показываться. - Где она живет? Клерк поднял голову и встретился с ней взглядом. Он тихо сказал: - Это за городом, на дороге Меридианов, за Эль Панатело. Трактир "Десятая Миля". Дорога Меридианов вела в верхние земли, она кружила вокруг трех вулканических конусов, которые формировали профиль окрестностей Ангел Сити, затем ныряла как колибри в каждую из старых шахт и оканчивалась в конце в долине Плагханк. Десять миль по дороге - это шесть миль по воздуху, и через несколько минут после "Сунхауза" кэб посадил Джин рядом с ветхим домом. Когда люди работали в суровой враждебной глуши, производили продукцию, делали деньги, появились дома Десятой Мили. Когда были построены города, когда явилась цивилизация со своим комфортом и умеренностью, дома Десятой Мили стали тихой заводью, утопавшей в янтарном полумраке. Раньше здесь могли заметить только человека, который оставался молчаливым, теперь же комнаты покрылись пылью и даже шаги казались громом. Джин бодро взбежала по ступенькам из каменной пены. Салун был пуст. Вдоль черной стены с зеркалом располагалась стойка бара, на полках разместились сотни сувениров прошлых лет: отборные кристаллы "звук-свет", окаменевшие останки Троттеров и других вымерших обитателей Кодирона, буры, композиция из шести шахтерских касок с надписанными на них именами. Чей-то голос, полный подозрительности, проскрежетал: - Что вы хотите, девушка? Джин обернулась и увидела старого человека с орлиным носом, сидящего в углу. Глаза у него были голубые и пронзительные, гребень седых волос придавал ему сходство со старым белым попугаем, которого внезапно разбудили. - Я ищу Молли, - сказала Джин. - Молли Саломон. - Здесь нет никого, кого бы так звали. Что вы от нее хотите? - Я хочу поговорить с ней. Челюсть старика сначала пошла вверх, затем вниз, словно он жевал что-то очень горячее. - О чем? - Если она захочет, чтобы вы узнали, она скажет вам сама. Подбородок старика сморщился. - Девушка, а вы прекрасная нахалка, не так ли? Сзади прозвучали мягкие шаги. В комнату вошла женщина в неряшливом вечернем платье и встала, глядя на Джин с очевидным выражением голода и зависти. Старик рявкнул: - Где Молли? Женщина указала на Джин. - Она пришла работать? Я этого не вынесу. Я устрою скандал. В ту же минуту, когда такая молодая шлюха как эта разместится здесь. - Я всего лишь хочу поговорить с Молли. - Она наверху... чистит ковер, - женщина повернулась к старику. - Пейсли сделал это снова. Если вы выгоните раз и навсегда отсюда этого старого пьянчугу, я искренне буду вам благодарна. - Деньги есть деньги, - сказал старик. 7 Джин осторожно начала взбираться по лестнице, но проход загородила массивная женская фигура. Женщина несла ведро и щетку. Когда она появилась на светлом месте, Джин узнала в ней женщину с фотографии Джо Парле. Правда, облик ее несколько изменили двадцать лет плохого здоровья, отвратительный характер и сотня фунтов прокисшей плоти. - Молли? - Отважилась спросить Джин. - Вы Молли Саломон? - Я. Ну и что? - Я хотела бы поговорить с вами. Наедине. Молли резко взглянула на нее и бросила злой взгляд в сторону салуна, где старик и женщина прислушивались к ним с нескрываемым интересом. - Ладно, пошли отсюда. Она толкнула расшатанную дверь и заковыляла наружу, на боковую веранду в унылом крошечном садике из черных гремучих кустов, странствующей лозы, ржавых грибов. Она плюхнулась в плетеное кресло, которое чуть не развалилось под ее весом. - В чем дело? Воображение Джин никогда не рисовало ей именно такую картину встречи. Что говорить? Глядя в пухлое белое лицо, ощущая кислую женскую вонь, Джин почувствовала, как слова застревают у нее в горле... В ней внезапно возгорелась злость. - Семнадцать лет назад вы оставили ребенка у Джо Парле в Ангел Сити. Я хочу знать, кто был отец той девочки. Лицо Молли Саломон совершенно не изменилось. Она сказала низким грубым голосом: - Я часто гадала, кем стал этот ребенок... Джин спросила со внезапной надеждой: - Это был не ваш ребенок? Молли горько рассмеялась: - Не убегайте от себя. Это мое отродье, я в этом не сомневаюсь, ну как можно в этом сомневаться... Откуда вы узнали? - Джо вел что-то вроде дневника... Кто был отец? Джо? Женщина нелепо-величественно выпрямилась: - Джо Парле? Гм... должна сказать, нет. - Тогда кто? Молли изучающе оглядела Джин лукавыми глазами. - Похоже, у вас в жизни все идет хорошо. Джин кивнула. - Я знала, что к этому подойдет. Сколько? Цена Молли оказалась удивительно скромной - возможно, это определялось тем, какое значение она придавала разговору. - Ну, десять... двадцать долларов. Чтобы оплатить мое время, и только. Джин дала бы ей сотню, тысячу. - Вот. - Благодарю вас, - сказала Молли Саломон с чопорной претензией на элегантность. - Теперь я расскажу вам что знаю о деле, которое, как я думаю, одно из самых странных, о которых я слышала. Джин сказала нетерпеливо: - Не берите в голову. Кто мой отец? Молли ответила: - Никто. - Никто? - Никто. Джин помолчала с минуту, затем проговорила: - Должен же быть кто-то. Молли произнесла величественно: - Никто не может это знать лучше меня, я заявляю вам это с полной уверенностью. - Может быть, вы тогда выпили? - предположила с надеждой Джин. Молли критически на нее посмотрела: - Очень умно для такой маленькой мозглячки... А, ладно, смутно все... Я была тогда ненамного старше вас, и была более чем привлекательной... Поглядите на меня сейчас, вы никогда не подумаете этого обо мне, о той, которая двадцать лет в трактире "Десятая Миля" выносит помои... - Кто мой отец? - Никто. - Это невозможно! Молли покачала головой: - Тем не менее, это так. А почему я знаю? Потому что я была там, за решеткой, в Доме Реабилитации, и была за решеткой два года. Затем, когда я поглядела на себя, я сказала: "Молли, ты толстеешь". Потом я сказала: "Наверное, газы". А на следующий день я сказала: "Молли, если бы эта чертова тюрьма не была как аквариум для золотых рыбок, где каждую минуту на тебе чьи-нибудь глаза, и знаешь притом, что фактически ты не видела ни одного мужчину за исключением старика Колвелла и директора..." - Колвелл! - Старый доктор Колвелл был медиком там, холодный как рыба... Бог видит, холоднющая рыба... В любом случае, я сказала себе... - А не могло быть так, что Колвелл?.. Молли фыркнула: - Старик Колвелл? Более вероятно повесить это на Архангела Гавриила. Этот старый... - она разразилась непристойным бормотанием. - До сих пор мне хочется поймать этого слюнтяя, неженку, типа этого, который не дал мне выйти, когда истек мой срок! Он объявил, что я больна, что нужно подождать! И сам ничего не делал, чтобы лечить. Я сама вышла оттуда. Я уехала на грузовике, который оказался там внутри, и он ничего не мог поделать, потому что вышел мой срок, и задерживал он меня незаконно. И затем я пошла к врачу, старому доктору Уэлшу, и он сказал: "Молли, единственное беспокойство с вами это то, что вы чертовски беременны". А дальше вы уже знаете. Есть ребенок, а я без средств к существованию и без хахаля, нуждаюсь в свободе, так что пришлось отнести ее к моему хорошему другу Джо. А то, что он изредка поднимал шум... - А как насчет директора? - Что насчет директора? - Мог он?.. Молли скептически фыркнула: - Только не старый суетливый Ричард. Он никогда даже не показывался. Кроме того, его дурила молодая мозглячка в офисе. Раздался гудящий звук мотора. Джин выскочила в сад и вытянула шею в сторону удаляющейся воздушной лодки. "Какого черта... я сказала ему ждать. Как я вернусь в Ангел Сити?" - Ну-ну, - раздался в трактире пронзительный голос. - Ну-ну, это в самом деле оригинальный реликт прошлых дней. Молли Саломон тяжело встала на ноги. - Этот голос! - лицо ее налилось нездоровой краснотой. - Этот голос, я никогда не избавлюсь от него. Это старый Колвелл. Джин последовала за ней в салун. - Эй, вы, уродец с маринованным лицом, что вас сюда привело? Вы знаете, я поклялась давным-давно, что если я поймаю вас за пределами вашего отвратительного дома, я вылью на вас помои, и вы знаете, что сейчас я сделаю именно это... только подождите, пока я возьму ведро, - Молли повернулась и, тяжело дыша, удалилась по коридору. Джин сказала: - Это вы отослали мой кэб, мистер Колвелл? Колвелл поклонился: - Да, мисс Парле. Я хочу показать вам свое цыплячье ранчо и думаю, именно сегодня вы можете принять мое предложение. - Предположим, я не захочу. Как я тогда вернусь в Ангел Сити? Колвелл сделал элегантный жест. - Естественно, я доставлю вас туда, куда вы захотите. - Предположим, я не захочу с вами лететь? Колвелл покраснел: - В этом случае я, конечно, виновен в том, что навязываю вам себя и могу предложить только свои извинения. В комнату, пыхтя и рыдая от ярости, вбежала Молли Саломон с ведром. Колвелл со значительной живостью, ничуть не пожертвовав своим величием, попятился на веранду. Молли выскочила вслед за ним. Колвелл отступил дальше во двор. Молли сделала еще несколько шагов и выплеснула содержимое ведра в его направлении. Колвелл избежал помоев, потому что успел отскочить на целые двадцать футов. Молли взмахнула кулаками. - И больше не появляйтесь на Десятой Миле, а то вам плохо будет, очень плохо, вы, отвратительная маленькая свинья, - и она добавила несколько непристойностей. Квадратная, с лицом как тесто, женщина, которая гоняется за утонченным Колвеллом с ведром, полным помоев - этого оказалось слишком много для Джин. Она разразилась искренним смехом. Но из глаз полились слезы. Ее отец и ее мать. Несмотря на бурные протесты Молли, Джин помнила, что у Колвелла была дочь, похожая на нее: Марта, Санни, Джейд, как бы ее ни звали. Не взглянув на Джин, Молли триумфально удалилась в салун. Подошел Колвелл, сердито вытирая лоб. - Я не пожалею двух центов, я подам на нее в суд, и ее приговорят... - Вы мой отец? - спросила Джин. Колвелл бросил на нее яркий изучающий взгляд. - Почему вы это спрашиваете? Это очень любопытный вопрос. - Молли моя мать. Она говорит, что забеременела, когда поблизости был только один мужчина. Колвелл решительно покачал головой: - Нет, миссис Парле. Если даже отбросить вопросы морали, я могу уверить вас, что я человек утонченных вкусов и умею разбираться в людях. Джин призналась себе, что сочетание в любовных делах Молли и Колвелла труднопостижимо. "Но кто тогда мой отец?" Колвелл поднял брови, словно осознавая обязанность, выполняя которую он может причинить боль, но которую должен тем не менее исполнить. - Кажется что... извините меня, я буду груб. Я чувствую, что вы, хотя и молоды, но реалистка. Отношения вашей матери с мужчинами были таковы, что ответственность за отцовство ни на кого конкретно возложить нельзя. - Но она была в Доме Реабилитации. Она говорит, что не видела ни одного мужчины, кроме вас. Колвелл покачал головой с сомнением: - Наверное, вам лучше всего посетить старый дом. Он примыкает к моему... Джин отрезала: - Раз и навсегда. Я не интересуюсь вашими цыплятами. Я хочу вернуться в Ангел Сити. Колвелл склонил голову в знак поражения: - Ну, пускай Ангел Сити. Я приношу извинения за свою самонадеянность. Джин спросила резко: - Где ваша лодка? - Здесь, обойдите эту берлогу, - он провел ее вокруг ржаво-белой массы грибов. Воздушная лодка была старой и величавой. Слова "Кодиронский Дом Реабилитации" были закрашены, но контуры букв вполне читались. Колвелл откинул дверцу. Джин заколебалась и посмотрела задумчиво на трактир "Десятая Миля". - Что нибудь забыли? - вежливо спросил Колвелл. - Нет... думаю, нет. Колвелл терпеливо ждал. Джин сердито сказала: - Да, еще одно, мистер Колвелл. Может быть, я молода и много чего не знаю, но... - Да? - Я страшно вспыльчива. Так что давайте стартуем в Ангел Сити. - В Ангел Сити... - сказал Колвелл задумчиво. Джин прыгнула в лодку. Колвелл захлопнул дверцу, обошел кругом. Затем, словно его что-то ударило, откинул панель моторного отсека. Джин настороженно наблюдала. Похоже было, он что-то подсоединял, не особо обязательное. Внутри кэба был плохой воздух, лак и озон. Джин услышала, как включилась вентиляционная система, наверное, именно с ней возился Колвелл. Воздух стал холодным и свежим. Очень свежим. Запахло сосновыми иголками и сеном. Джин глубоко вздохнула. В носу защипало... Она нахмурилась. Странно. Она решила... Но Колвелл кончил и снова обошел вокруг лодки. Он приблизился к дверце и заглянул. Джин видела его лицо только краешком глаза и не могла заметить, какое на нем выражение. Ей показалось, что он кивнул ей и улыбнулся. Колвелл не стал влезать в лодку. Стоя рядом, он смотрел вдаль, в долину, на три вулканических конуса, три черных пня на фоне тусклого неба. Аромат сосновых иголок и сена проник в легкие Джин, пронизал, казалось, все ее тело. Она почувствовала легкое раздражение... Наконец Колвелл открыл дверцу и подержал ее широко распахнутой. Ветер долины Плагханк устремился в лодку, неся с собой привычный запах выветренных скал и пыли. Колвелл осторожно понюхал воздух и в конце концов влез в лодку и закрыл дверцу. Лодка задрожала. Трактир "Десятая Миля" превратился внизу в миниатюрный макет. Они летели на север. Ангел Сити был на юге. Джин протестовала своим тяжелым дыханием. Колвелл самодовольно улыбнулся: - В былые дни мы перевозили иногда буйных пациентов. Очень хлопотно было, пока мы не установили бак с умиротворяющим средством и не связали его с вентиляцией. Джин тяжело дышала. Колвелл произнес снисходительно: - Через два часа вы будете как новенькая, - он начал жужжать под нос какую-то песенку, сентиментальную старую балладу. Лодка перевалила через гребень и закачалась в мощных воздушных потоках, затем спустилась в долину. Впереди вырос огромный черный эскарп. Яркий синеватый свет солнца, отражаясь от контрфорсов утеса, бил в лицо. Лодка летела высоко над землей. Утес возвышался над ними. Лодка дрожала и вибрировала. Вскоре показалась кучка розовых зданий, гнездо под скалой. - Видите, куда мы летим? - спросил заботливо Колвелл. - В течение некоторого времени это место будет вашим домом, но не позволяйте мне вас пугать, будут и компенсации, - он напевал еще чуть-чуть. - И ваши деньги будут вложены в хорошее дело, - он стрельнул в нее взглядом. - Вы проявляете скептицизм? Вам не нравится идея? Но я продолжаю настаивать на этом - будут компенсации, потому что вы станете одним из моих маленьких цыпленочков, - идея восхитила его, - одним из моего маленького выводка... Но я буду вежливым, я не хочу волновать вас... Лодка направилась к сверкающему на солнце пучку розовых зданий. - Это одно из поселений Троттеров, - сказал Колвелл благоговейным тоном. - Настолько древнее, что человек не может себе даже вообразить это. Здесь прямо-таки концентрируется солнце. Видите, я говорю вам одну только правду. Должен сознаться, что мое предприятие в запустении, в прискорбном запустении в эти дни. О выводке забочусь только я и мой маленький штат... Теперь, когда мы станем богатыми, мы, возможно, произведем кое-какие изменения, - он пробежал взглядом группу зданий, и ноздри его раздулись. - Отвратительно! Худшее из наследства столетий - Рококо Ренессанса. Розовая штукатурка по добротной здоровой каменной стене... Но там, где терпят неудачу желания и надежды, помогут деньги, - он прищелкнул языком. - Возможно, мы переедем на какую-нибудь более теплую планету: земля Кодирона слишком унылая и суровая, а кости мои начинает морозить лихорадка, - он засмеялся. - Я несу вздор... Если вам наскучило, прервите меня... А вот мы и сели. Мы дома. Поле зрения Джин ограничивали ярко-розовые стены. Она почувствовала толчок. Дверца открылась. Краешком глаза она заметила усмехающееся желтое лицо худощавой крепкой женщины. Чьи-то руки помогли ей спуститься на землю, другие руки обыскали ее. У нее забрали брусочек с дротиками и скрученный в кольцо пластмассовый нож. Она услышала, как удовлетворенно закудахтал Колвелл. Какие-то руки потянули ее в полумрак здания. Они прошли через пустой гулкий зал, освещаемый через ряд высоко расположенных узких окон. Колвелл остановился у тяжелой двери, повернулся - и лицо его оказалось в поле зрения Джин. - Когда мой маленький выводок становится слишком уж беспокойным, его приходится запирать... Но доверие рождает доверие, и... - его голос затерялся в грохоте дверных петель. Джин вошла внутрь. Лицо за лицом оказывались в поле ее зрения. Взволнованное лицо за взволнованным лицом. Словно она смотрела на последовательность зеркал. Снова и снова на нее глядело ее собственное лицо. Она почувствовала под собой что-то мягкое и теперь у нее перед глазами оказался потолок. Она услышала голос Колвелла. - Это ваша давно потерянная сестра, она наконец к нам вернулась. Я думаю, скоро вы все услышите хорошие новости. Что-то горячее, причиняющее сильнейшую боль, тронуло ее запястье. Она лежала, глядела в потолок и тяжело дышала. Боль слегка стихла. Ее веки захлопнулись. ...Джин скрытно, из-под век изучала девушек. Их было шесть. Стройные темноволосые девушки с беспокойными умными лицами. Волосы у них были длиннее, чем у нее. Наверное, они сами были мягче и до некоторой степени красивее. Но самое главное, что они были не такие, как она. У них была одинаковая одежда, как униформа - белые, по колено бриджи, свободные желтые блузки, черные сандалии. По лицам было видно, что они скучали здесь и были угрюмы, если не злы. Джин села на свою койку, зевнула, словно до сих пор не назевалась в жизни. Чувства ее обострились, к ней возвратилась память. Девушки сидели полувраждебным кругом. Надо их понять, - сказала себе Джин, - попробовать поставить себя на их место. - Ну, - сказала Джин, - ну что вы просто так сидите? Девушки слегка зашевелились, каждая чуть изменила позу, словно повинуясь общему импульсу. - Меня зовут Джин, - она встала, потянулась, пригладила волосы и оглядела комнату. Спальное помещение в старом Доме Реабилитации. - Чертова крысиная нора.