абота, вице-предводитель. А в мою работу входит интерпретация Моего Закона. Вы знаете, что Чиви не избавилась от мозговой гнили, и при необходимости она может быть легко... промыта. Я хочу, чтобы вы продолжали информировать меня об этих нарушениях, но в данный момент я предпочитаю смотреть на них сквозь пальцы. - Вы предпочитаете смотреть сквозь пальцы? Предпочитаете? Я... - Брюгель на секунду лишился дара речи. Когда он заговорил снова, в его голосе звучала более контролируемая, отмеренная ярость. - Да, мы в двадцати световых годах от дома. В двадцати световых годах от вашей семьи. И ваш дядя больше не правит. - Известие об убийстве Алана Hay пришло на третьем году экспедиции к Мигающей. - Дома вы, быть может, могли бы нарушить любое правило, защитить преступников просто потому, что они хороши в постели. - Он слегка хлопнул себя жезлом по ладони. - А здесь и сейчас ты один. Смертельная вражда между предводителями была выше любого закона. Это был принцип, восходящий к Чумным Годам, - но еще и глубокая правда естества. Размозжи сейчас Брюгель ему череп, Кэл Омо пойдет за вице-предводителем. Но Hay спокойно сказал: - Ты еще более одинок, мой друг. Сколько Фокусированных имеют импринтинг на тебя? - У меня... у меня пилоты Циня, у меня шпионы. Я могу заставить Рейнольт перенаправить всех, кто будет нужен. Ритцер балансировал на краю пропасти, которую Hay раньше не видел, зато теперь он хотя бы успокоился. - Я думал, ты лучше знаешь Анне, Ритцер. Вдруг пламя убийства в глазах Брюгеля резко погасло. - Да, вы правы. Вы правы. - Казалось, он стал меньше. - Сэр... дело просто в том, что вся работа нашей экспедиции пошла совсем не так, как ожидалось. У нас были ресурсы такие, что мы могли жить как Высшие Предводители. Перед нами была перспектива открытия мира чудес. А теперь почти все наши зипхеды погибли. Оборудования на возвращение не хватит. Мы тут застряли на много десятков лет... Казалось, Ритцер готов расплакаться. Очень зрелищный переход от угроз к слабости. Томас заговорил спокойно, утешающим тоном. - Я понимаю, Рятцер. Мы в ситуации такой экстремальной, в какой не был никто со времен Чумы. И если это так действует на человека твоей силы, меня очень беспокоит, что будет с рядовыми участниками экспедиции. И вправду, большинство членов экспедиции были далеко не такими замечательными личностями, как Ритцер Брюгель. Как и Брю-гель, они оказались на десятилетия-в ловушке, где возможность семьи и детей даже не рассматривалась. Проблема опасная, ее он не имеет права просмотреть. Но обычные люди без всяких хлопот продолжали старые отношения и заводили новые - здесь почти тысяча не-Фокусированного народа. Потребности Ритцера удовлетворить труднее. Он использовал людей насмерть, и сейчас вряд ли остался для него запас. - Но есть еще перспектива открыть клад - может быть, все, на что мы надеялись. Победа над Кенг Хо почти стоила нам жизни, но сейчас мы узнаем их секреты. Ты же был на последнем заседании менеджеров Вахты: мы открыли физические явления, новые даже для Кенг Хо. Лучшее еще только впереди, Ритцер. Сейчас пауки на примитивной стадии, но их жизнь вряд ли могла возникнуть на этой планете; слишком экстремальные условия в этой системе. Мы не первый вид, который пришел сюда наблюдать. Вообрази, Ритцер: нечеловеческая цивилизация звездных странников^ И все их секреты там, внизу, где-то в руинах прошлого. Он провел своего вице-предводителя до конца штабелей гробов, и они направились вдоль следующего прохода. Наголовные дисплеи светились успокоительным зеленым светом, хотя гробы эмергентов показывали несколько больший износ. М-да. Через несколько лет может не хватить исправных гробов для поддержания удобного графика Вахт. Сам по себе звездный флот не может построить другой флот, и даже не может бесконечно поддерживать нужный уровень высокотехнологического оборудования. Старая, старая проблема. Чтобы создавать самые передовые технологические продукты, нужна целая цивилизация - цивилизация с собственной сетью экспертов и промышленным базисом. Обходных путей не существует. Человечество часто мечтало о таком, но ни разу не создало. Ритцер несколько успокоился, его безоглядная злоба сменилась задумчивостью. - Ну, ладно. Мы многим пожертвовали, но в конце концов вернемся домой победителями. Я это могу выдержать не хуже всякого другого. И все равно... зачем ждать так долго? Сели бы прямо на какое-нибудь паучье королевство, взяли бы власть... - Они только что вновь открыли электронику, Ритцер. Нам нужна еще и... Вице-предводитель нетерпеливо тряхнул головой. - Да, да, конечно. Нам нужна развитая промышленная база. Я это, быть может, знаю даже лучше вас - я был предводителем на Верфях Лорбиты. Нашу шкуру может спасти только постройка флота заново. И все равно нет смысла прятаться тут в точке L1. Если покорить одну из наций пауков - например, притвориться ее союзниками, - можно ускорить дело. - Это так, но проблема состоит в удержании контроля. Здесь правильный расчет времени - это все. Ты же знаешь, я участвовал в завоевании Гаспра. Точнее, на ранних стадиях после завоевания - если бы я был в первом флоте, у меня теперь были бы миллионы. - Hay не попытался скрыть в голосе зависть - это то, что Брюгель должен был понять. Гаспр был счастливым номером. - Господи, что только делал этот первый флот! Там же было только два корабля, представь себе, Ритцер! И у них было всего пятьсот зипхедов - меньше, чем у нас. Но они приземлились, затаились, а когда Гаспр вошел в Эру Информации, они контролировали все системы данных планеты. Клад просто упал к ним в руки! - Hay потряс головой, отгоняя видение. - Да, можем попытаться захватить пауков сегодня. И это может ускорить дело. Но с нашей стороны это будет крутой блеф против чужаков, которых мы пока не понимаем. Если мы просчитаемся, если получим партизанскую войну, можем быстро все проорать... Наверное, мы "победим", но тридцатилетнее ожидание может стать пятисотлетним. Есть прецеденты таких провалов, хотя и не из наших Чумных Времен. Ты слыхал о Канберре, Ритцер? Брюгель пожал плечами. Пусть Канберра была самой мощной цивилизацией в Людском Космосе, но это было слишком далеко от его интересов. Как многие эмергенты, Брюгель мало интересовался внешней вселенной. - Три тысячи лет назад Канберра была в средневековье. Как и на Гаспре, исходная колония сама себя разбомбила до полного одичания, только на Канберре еще и половину обратного пути не прошли. Туда залетел небольшой флот Кенг Хо. Из-за какой-то дурацкой ошибки они думали, что цивилизация Канберры все еще может быть выгодным Клиентом. Первая главная ошибка коробейников. Вторая была в том, что они попытались все равно торговать с канберрцами, какими те в тот момент были. Вся сила была у Кенг Хо, они могли заставить примитивные социумы Канберры делать все, что захочет Кенг Хо. Брюгель хмыкнул. - Понимаю, к чему вы клоните. Но, по вашим словам, те туземцы были куда примитивнее, чем у нас теперь. - Да, но они были люди. А у Кенг Хо были ресурсы куда лучше наших. В общем, они стали заключать союзы. Подтолкнули местное развитие технологий изо всех сил. Приготовились завоевать этот мир. И это им на самом деле удалось. Но с каждым шагом увязали все больше. Исходный экипаж доживал годы старости в каменных замках. У них даже анабиоза уже не было. Гибридная цивилизация туземцев и коробейников в конце концов стала передовой и мощной - но слишком поздно для тех, кто это начинал. Предводитель и его вице уже почти дошли до главного входа. Брюгель выплыл вперед и повернулся, приземлившись на стену ногами, как на палубу. И напряженно смотрел на приближающегося Hay. Hay приземлился, включив захваты ботинок, чтобы не отпрыгнуть обратно. - Подумай о том, что я сказал, Ритцер. Наше Изгнание действительно необходимо, и окупится оно так, как ты и не мечтаешь. А тем временем поработаем над тем, что тебя беспокоит. Предводитель страдать не имеет права. Лицо его собеседника стало удивленным и благодарным. - Спасибо, сэр! Небольшая помощь - это действительно все, что мне нужно. Они еще немного поговорили, определяя необходимые компромиссы. На обратном пути с "Суивира" у Томаса было время подумать. Перед катером блистало нагромождение группы скал, небо рядом с ним было истыкано неправильными формами обитаемых баз, складов и звездолетов. В Межвахтье не было заметно перемещение людей. Даже команды Чиви были не видны - наверное, работали на теневой стороне. Далеко за алмазными горами в великолепном одиночестве плавала Арахна. Над великим океаном ее парили пятна облаков. На голубом фоне выделялась зона тропической конвергенции. Все больше и больше мир пауков казался архетипом Матери-Земли, планетой одна на тысячу, где может высадиться и жить род людской. И еще лет тридцать она будет выглядеть как рай - пока снова ее солнце не погаснет. А к тому времени она будет принадлежать нам. И вот несколько сот секунд назад он еще чуть повысил вероятность окончательного успеха. Он разрешил загадку и снял ненужный риск. Губы Томаса Hay дернулись в несчастливой улыбке. Ритцер очень ошибался, думая, что легко быть старшим племянником Алана Hay. Да, Алан Hay благоволил к Томасу. Не вызывало сомнений, что Томас продолжит линию господства Hay среди эмергентов. Это тоже было частью проблемы, поскольку таким образом Томас становился серьезной угрозой для старших Hay. Наследование - даже в семьях предводителей - определялось, как правило, убийствами. Да только Алан Hay был поумнее. Он действительно хотел, чтобы его племянник продолжил линию, - но лишь когда Алан проживет и провластвует столько, сколько отмерено естественным сроком его жизни. Поручение Томасу Hay командования экспедицией к Мигающей было поступком государственной мудрости, спасающим и правителя, и несомненного наследника. Томас Hay сойдет с подмостков театра планеты на двести с лишним лет. Когда он вернется, у него хватит ресурсов продолжить правление семьи Hay. Томас Hay часто задумывался, а не было ли включение в экспедицию Ритцера Брюгеля тонким актом саботажа. Дома этот тип казался вполне подходящим на должность вице-предводителя. Он был молод и уже отличился хорошей работой на зачистке Верфей Лорби-ты. Принадлежал к френкийской породе; его родители были первыми, кто поддержал вторжение Алана Hay. Эмергенция всегда пыталась, насколько это возможно, переделать каждое новое завоевание по тем выкройкам, по которым преобразовали Балакрею Чумные Годы: мегасмерти, мозговая гниль, создание нового класса предводителей. Юный Ритцер подходил под все требования Нового Порядка. Но с самого начала Изгнания он стал черт его знает какой обузой: беспечный, неряшливый, почти что наглый. Частично это было связано с ролью Громилы, но Ритцеру даже играть не надо было. Он стал замкнут и сотрудничал очень неохотно. Вывод был очевиден: враги семьи Hay были людьми умными и дальновидными. Возможно, они как-то просунули своего информатора сквозь службу безопасности дяди Алана. Сегодня загадка и подозрения столкнулись. И ни саботажа, ни даже некомпетентности не обнаружилось. Просто у вице-предводителя были некоторые неудовлетворенные потребности, а он был слишком горд, чтобы о них заявить. Дома, в цивилизации, такие потребности удовлетворялись легко - обычное, хотя и не афишируемое, право, принадлежащее каждому предводителю от рождения. Здесь, вдали от нее, на обломках кораблекрушения... Ритцер действительно встретился с лишениями. Катер навис над верхними шпилями Хаммерфеста и опустился в тень. Удовлетворить Брюгеля будет трудно. Придется молодому человеку показать, как он способен себя ограничивать. Томас уже просматривал списки экипажей и зипхедов. Да, это может сработать. И дело того стоит. Ритцер Брюгель - единственный другой предводитель на двадцать световых лет в любую сторону. Представители этого класса бывают друг для друга смертельной угрозой, но между ними есть связь. Каждый из них знает скрытые жесткие стратегии. Каждый из них понимает доблести Эмергенции. Ритцер молод, он все еще растет. Если установить с ним нужные отношения, с прочими проблемами будет справиться легче. А окончательный успех может быть даже больше, чем он сказал Ритцеру. Может быть больше, чем представлял себе дядя Алан. Даже сам Томас Hay мог бы не заметить этого видения, если бы не первая встреча с коробейниками лицом к лицу. Дядя Алан с почтением относился к дальним угрозам, он продолжал балакрейские традиции безопасности эмиссии. Но даже дядя Алан, кажется, никогда не понимал, что они изображают из себя тиранов в до смешного маленьком прудике: Балакрея, Френк, Гаспр. Hay только что рассказал Ритцеру Брюгелю об основании Канберры. Были примеры и получше, но Канберра была у Томаса Hay любимой. Пока его сверстники до-упаду зубрили историю Эмерген-ции и добавляли тривиальные нюансы к стратегии, Томас Hay изучал историю Людского Космоса. И в более масштабной схеме вещей даже Чумные Годы становились общим местом. Перед историческими завоевателями сцена Балакреи казалась карликовой. И Томас Hay знал о тысячах далеких Стратегов, от Александра Македонского до Тарфа Лу... и до Фама Нювена. Из них из всех Фам Нювен был главным образцом для Hay, был величайшим из всех людей Кенг Хо. В определенном смысле Нювен и создал современную Кенг Хо. Вещание коробейников освещало жизнь Нювена в некоторых подробностях, но очень подсахаренных. Были и другие версии, противоречивые шепоты среди звезд. Каждый аспект жизни этого человека стоил изучения. Фам Нювен родился на Канберре незадолго до приземления Кенг Хо. Ребенком Фам Нювен вошел в Кенг Хо извне... и преобразовал ее. За несколько столетий он привел коробейников к империи, самой великой из всех известных в истории. Он был Александром всего Людского Космоса. Как и у Александра, империя продержалась недолго. Этот человек был гением завоевания и организации. Просто у него не было необходимых инструментов. Hay последний раз глянул на небесно-голубую красоту Арахны, уплывая за башни Хаммерфеста. Теперь у него была мечта. Пока что он признавался в ней только самому себе. Через несколько лет он завоюет нелюдскую расу, которая когда-то путешествовала среди звезд. Через несколько лет он проникнет в самые глубокие секреты автоматики флота Кенг Хо. Со всем этим он станет равным Фаму Нювену. Со всем этим он сможет создать звездную империю. Ни мечта Томаса Hay простиралась дальше, потому что у него теперь есть инструмент создания империй, которого не было ни у Фама Нювена, ни у Тарфа Лу, ни у кого. Фокус. От исполнения мечты его отделяет половина жизни, окончание Изгнания и такие опасности, которых еще и представить себе невозможно. Иногда он думал, не безумие ли считать, что он сможет дойти до конца. Но так ярко горела в его мозгу мечта. Пользуясь Фокусом, Томас Hay сможет удержать то, что захватит. Эмергенция Томаса Hay станет единой империей от края до края Людского Космоса. И эта империя останется в веках. ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ Разумеется, официально питейное заведение Бенни Вена не существовало. Бенни захватил кусок пустого служебного пространства между внутренними надувньши перегородками. Работая в свободное время вместе с отцом, они как-то обставили его мебелью, играми для нулевой гравитации, видеообоями. Еще видны были кое-где служебные трубопроводы, но и они были закрыты цветной лентой. Когда его дерево было на Вахте, Фам Тринли почти все свое свободное время проводил здесь, бездельничая. А свободного времени стало больше с тех пор, как он напортачил со стабилизацией точки L1 и командовать стала Чиви Лизолет. Аромат хмеля и ячменя охватил Фама Тринли, как только он вошел в дверь. Скопление пивных капелек проплыло у него мимо уха, потом было подхвачено потоком из вентилятора. - Эй, Фам, где тебя носило? Хватай стул и падай. Его привычные собутыльники сидели по большей части на потолке игровой комнаты. Фам помахал им рукой и скользнул через комнату, чтобы сесть у наружной стены. Это означало, что он будет смотреть в сторону от людей, но здесь было мало места. Траг Силипан помахал рукой в ту сторону, где над баром парил Бенни. - Эй, Бенни, дружище, где пиво и закусь? Да, и еще одну большую этому военному гению! Все заржали, хотя Фам отозвался только негодующим фырканьем. Он очень долго работал над своей репутацией надутого хвастуна. Хочешь услышать историю отчаянного храбреца? Послушай Фама Тринли чуть больше ста секунд. Конечно, если ты хоть что-нибудь знаешь о реальном мире, сразу поймешь, что все это выдумка - а там, где это правда, там героическая роль принадлежит кому-то другому. Он оглядел комнату. Как обычно, больше половины публики состояло из эмергентов класса Ведомых, но в каждой группе было и один-двое из людей Кенг Хо. Прошло уже больше шести лет с момента Вспышки, с момента "зверства Дьема". Для большинства это было почти два года жизни. Уцелевшие люди Кенг Хо научились и приспособились. Не то чтобы они полностью ассимилировались, но, как и Фам Тринли, стали частью Изгнания. Ханте Вен выплыл из-за бара. Он тащил за собой сетку с питьевыми пузырями и закуску, которую они с Бенни на свой риск притащили, в заведение. Разговоры на секунду стихли, пока он раздавал выпивку и закуску, получая взамен расписки. Фам взял пузырек с пивом. Контейнер был из нового пластика. У Бенни был какой-то договор с командами, работавшими на поверхности скального скопления. Небольшой завод летучих веществ глотал воздушный снег и водяной лед, а татке алмаз почвы... и выдавал товары, в том числе пластик для питьевых пузырей, мебель, игры для нулевой гравитации. Даже главный аттракцион заведения был продуктом скалы - чуть тронутым магиеи бактериальной. На пузыре была цветная надпись: ПИВОВАРЕННЫЙ ЗАВОД "АЛМАЗ И ЛЕД", и картинка, на которой алмаз погружался в пивную пену. Картинка была вдавленная - явно печать с резного оригинала. Фам посмотрел на рисунок и не стал ничего спрашивать. В любом случае эти вопросы зададут другие... каждый по-своему. Раздался взрыв смеха - Траг с приятелями заметили рисунок. - Эй, Ханте, это ты рисовал? Старший Вен застенчиво улыбнулся и кивнул. - Смотри ты, вроде неплохо. Не так, как Фокусированные художники рисуют. - Ты, кажется, был вроде физика, пока тебя не освободили? - Астрофизик. Я... я ничего этого больше не помню. Пытаюсь найти что-нибудь новое. Эмергенты еще потрепались с Веном несколько минут. Большинство вело себя дружелюбно и - кроме Трага Силипана - неподдельно сочувственно. Фам смутно помнил Ханте Вена до нападения - открытый, доброжелательный ученый. Да" доброжелательность сохранилась. Он много улыбался, но как-то слишком извинительно. Его личность была как керамический сосуд,'когда-то разбитый, теперь усердно склеенный. Функционирующий, но очень хрупкий. Вен принял последнюю платежную расписку и поплыл обратно через комнату. Он остановился на полпути к бару. Подплыл ближе к обоям и посмотрел на скалы и солнце. Кажется, он обо всех забыл, вновь захваченный загадкой Мигающей. Траг Силипан испустил смешок и наклонился к Тринли через стол. - Совсем не от мира сего, а? Обычно раззипованные бывают все же получше. Из-за бара выплыл Бенни Вен и увел отца внутрь. Бенни был из тех, кто полыхал огнем. Наверное, наиболее очевидный из уцелевших заговорщиков Дьема. Разговоры вернулись к злобе дня. Дзау Цинь искал кого-нибудь в Вахте А, кто хотел бы поменяться на Вахту В - его дама застряла в другой Вахте. Такой обмен должен .быть утвержден кем-то из предводителей, но если обе стороны хотят... Кто-то сообщил, что одна женщина из Кенг Хо, работающая в отделе Квартирмейстера, маклерствует в таких делах в обмен на другие услуги. - У этих чертовых коробейников на все есть цена, .- буркнул Силипан. А Тринли облагодетельствовал их историей - на самом деле истинной, но снабженной такими чудовищными подробностями, что ее нельзя было не счесть ложью - об экспедиции с Долгой Вахтой, которой он, по его утверждению, командовал. - Мы провели пятьдесят лет всего с четырьмя группами Вахт. В конце концов мне пришлось нарушить правило и разрешить заводить детей во время полета. Но к тому времени у нас было преимущество на рынке. Фам пустился в велеречивые подробности, но тут Траг Силипан ткнул его под ребра. - Тес! О Господин Всея Кенг Хо. прибыла твоя немезида! Вокруг раздались смешки. Фам метнул на Силипана негодующий взгляд и обернулся посмотреть. В дверь питейной только что вплыла Чиви Лин Лизолет. Она извернулась в воздухе и опустилась рядом с Бенни Веном. В комнате возникла пауза в разговоре, и ее слова донеслись до группы Тринли на потолке: - Бенни, у тебя есть бланки на обмен? Гонле может... Дальше не было слышно, потому что она отплыла к дальнему концу бара, и возобновились разговоры в комнате. Чиви уже углубилась в переговоры с Бенни, выкручивая ему руки в какой-то новой сделке. - А правда, что она командует стабилизацией скал? Я думал, это твоя работа, Фам. Дзау Цинь скривился: - Брось ты это, Траг. Фам поднял руку - точное изображение раздраженного старика, пытающегося показать свою значительность. - Я же тебе говорил, меня повысили. Лизолет занимается подробностями полевых операций, а я по поручению предводителя Hay надзираю за всем. Он посмотрел в сторону Чиви, пытаясь придать своему взгляду необходимую жесткость. Интересно, что она сейчас задумала. Забавное дитя. Уголком глаза Фам заметил, как Силипан извиняющимся жестом пожал плечами в сторону Дзау Циня. Фама все считали трепачом, но, в общем, любили. Истории его были напыщенными, но очень, очень занимательными. Беда с Трагом Силипаном была в том, что он не знал, когда прекратить свои подколки. Сейчас, кажется, он думает, как это загладить. - Да, - сказал Силипан. - Немного среди нас тех, кто докладывает непосредственно предводителю Hay. - А насчет Чиви Лин Лизолет я тебе кое-что скажу. - Он огляделся, высматривая, кто еще есть в зале. - Ты знаешь, я командую зипхедами у Рейнольт - мы обеспечиваем поддержку тайного надзора для Брюгеля. И я говорил с тамошними ребятками. Наша мисс Лизолет в горячем списке. Она замешана в стольких нарушениях, что тебе и не снилось. Откуда, - он повел рукой, показывая на мебель, - откуда, ты думаешь, все это? Сейчас, заняв прежнее место Фама, она все время торчит на скалах. И перенаправляет продукцию к людям вроде Бенни. Кто-то из соседей поболтал перед ним питьевым пузырем с "Алмазом и льдом". - Ты вроде от этого не в обиде, Траг. - Ты знаешь, что не в этом дело. Ты подумай: это ведь они общественные ресурсы таскают, она и такие, как Бенни Вен. - Сидящие за столом серьезно кивнули. - Какая бы при этом ни была случайная польза, это кража у общества. - Глаза его заледенели. - В Чумные Годы мало было грехов более страшных. - Да, но сейчас предводители об этом знают. Это много вреда не приносит. Силипан кивнул. - Верно. Сейчас они это терпят. - Он хитровато улыбнулся. - Может, пока она спит с предводителем Hay. Ходил и такой слух. - Послушай, Фам, ты из Кенг Хо. Но главное - ты человек военный. А это почетная профессия, и она высоко тебя ставит, откуда бы ты ни происходил. Понимаешь, в обществе есть моральные уровни. - Силипан явно читал лекцию с чужих слов. - Наверху - предводители. Вы их, кажется, называете "государственные мужи". Ниже - военачальники, а под ними штабные планировщики, техники и артиллеристы. Еще ниже - паразиты разных типов. Опустившиеся из полезных категорий, люди, у которых еще есть шанс вписаться в систему снова. Еще ниже - фабричные рабочие и фермеры. И у самого дна - сочетая в себе свойства всех подонков - шныряют коробейники. - Силипан улыбнулся Фаму. Он наверняка считал, что льстит ему: он ведь поместил его среди знатных. - Торговцы - пожиратели падали и раненых, слишком трусливые, чтобы отнимать силой. Даже личность-маска Тринли поперхнулась от такого анализа. Фам гаркнул: - Так знай, что Кенг Хо существует в таком виде уже тысячи лет! Это, что ли, ты считаешь провалом? Силипан улыбнулся - сердечно, сечувственно. - Тринли, я знаю, что это трудно принять. Ты человек хороший, и верность своим - это правильно. Но я думаю, ты начинаешь понимать. Коробейники всегда были с нами - продавая ли контрабандную жратву в переулке или шныряя среди звезд. Те, что среди звезд, называют себя цивилизацией, но на самом деле они - только сброд, что болтается у краев истинных цивилизаций. Фам фыркнул. - Кажется, я никогда в жизни не был так польщен и оскорблен одновременно. Все рассмеялись, и Траг Силипан, кажется, подумал, что его лекция подбодрила Тринли. Фам закончил свой рассказ без дальнейший прерываний. Разговор соскользнул на рассуждения о пауках Арахны. Обычно Фам впитывал бы такие истории с хорошо скрытым энтузиазмом. Сегодня отсутствие внимания подделывать не пришлось. Взгляд его вернулся к стойке бара. Бенни и Чиви почти скрылись из виду, обсуждая какую-то сделку. Траг Силипан посреди эмергентской чуши кое-что сказал правильно. За последнюю пару лет здесь расцвело подполье. И это не была активная подрывная деятельность, как в заговоре Джимми Дьема. В представлении участников подполья из Кенг Хо это вообще не был заговор - просто продолжение бизнеса. Бенни с отцом и дюжины других рутинным образом обходили и даже нарушали прямые предписания предводителей. Пока что Hay глядел сквозь пальцы; пока что подполье Кенг Хо улучшало положение вещей почти для каждого. Фам знал, что такое уже раз или два бывало - когда люди Кенг Хо не могли ни свободно торговать, ни бежать, ни сопротивляться. В центре всего этого была маленькая Чиви Лин Лизолет. Рассеянный взгляд Фама остановился на ней. Он даже на миг забыл, что должен глядеть сердито. Чиви столько потеряла. Если судить по стандартам чести, она продалась. Но вот она здесь, бодрствующая Вахту за Вахтой, и в том положении, что может устраивать сделки во все стороны. Фам подавил улыбку симпатии. Знай Траг Силипан или Дзау Цинь, какие у него на самом деле чувства к Чиви Лизолет, они бы решили, что он окончательно спятил. А узнай об этом кто-нибудь не глупее Томаса Hay, он сложит два и два, и это будет конец Фама Тринли. Когда Фам глядел на Чиви Лин Лизолет, он - больше, чем когда-либо в жизни, - видел самого себя. Верно, Чиви - женского пола, а сексизм был одной из странностей Фама Тринли, которую не приходилось подделывать. Но сходство между ними было глубже половых различий. Чиви было - сколько? восемь лет? - когда она отправилась в это путешествие. Она почти половину детства прожила во тьме далеких звезд, одна среди Вахт поддержки флота. А сейчас ее бросило в абсолютно чуждую культуру. И она выжила и встречала каждую новую трудность лицом к лицу. И побеждала. Мысли Фама были далеко. Он уже не слышал говор собутыльников. Он даже не смотрел на Чиви Лин Лизолет. Он вспоминал времена более тысячи лет назад, все триста лет своей активной жизни. Канберра. Фаму тринадцать, и он - младший сын Трама Нюве-на, Короля и Повелителя всех Северных Земель. Он вырос среди мечей, яда и интриг в каменном замке у холодного-холодного моря. Нет сомнения, что он был бы убит - или стал бы королем всего, - если бы жизнь шла дальше средневековым путем. Но все изменилось, когда ему исполнилось тринадцать. Мир, где об аэропланах и радио сохранились только легенды, встретился с межзвездными торговцами - с Кенг Хо. Фам на всю жизнь запомнил выжженные плеши от их катеров на Великом Болоте к югу от замка. За один год феодальная политика Канберры перевернулась вверх дном. Кенг Хо вложила в рейс на Канберру ресурсы трех кораблей. Она сильно просчиталась, полагая, что к моменту прибытия туземцы достигнут куда более высокого уровня технологии. Оказалось, что все государство Трама Нювена не в силах их снабдить. Два корабля остались на планете. Юный Фам Нювен улетел на третьем - сумасшедшая сделка с заложником, в которой его отец думал, что обдурил звездный народ. Последний день Фама на Канберре был туманным и холодным. Поход от стен замка к болоту занял почти все утро. Тогда ему впервые было позволено увидеть вблизи огромные корабли пришельцев, и маленький Фам Нювен был на гребне радости. Наверное, никогда не было в жизни Фама Нювена другого момента, когда он столь многое понял неправильно. Выступавшие из тумана огромные корабли были всего лишь посадочными катерами. Высокий и странный капитан, приветствовавший отца Фама, оказался старшим помощником. За ним в трех шагах, как полагается подчиненному, шла молодая женщина, и лицо ее еле скрывало неловкость. Наложница? Горничная? Как выяснилось, это и был капитан. Отец Фама, король, подал знак рукой. Наставник мальчика и его суровые слуги провели его через болото, к звездным людям. Руки на его плечах держали крепко, но Фам этого не замечал. Он только смотрел, и его глаза поглощали "звездолеты", пытаясь проследить уходящие вдаль закругления - металл, что ли? Он видел такое совершенство на миниатюре в одной старой драгоценности - но здесь мечта стала явью. Может быть, его подняли бы на борт раньше, чем он догадался о предательстве, если бы не Синди. Синди Дуканж, младшая дочь двоюродного брата Трама. Ее семья была достаточно значительна, чтобы жить при дворе, но недостаточно значительна, чтобы с неюсчитались. Синди было пятнадцать, и она была самой странной и дикой личностью, которую знал Фам за всю свою жизнь, настолько странной, что он даже не мог сказать, кто она ему - хотя хватило бы слова "друг". И вдруг она оказалась здесь, возникнув между ним и звездным народом. - Нет! Так нечестно! Это плохо! Не дел... Она взметнула руки, будто пытаясь их остановить. Со стороны Фам услышал женский крик - это мать Синди орала на свою дочь. Дурацкий, бесполезный, безнадежный жест. Группа Фама даже не замедлила шаг. Дубинка наставника описала длинную дугу и ударила Синди по ногам. Она рухнула. Фам повернулся броситься к ней, но тяжелые руки подняли его в воздух, схватив за руки и за ноги. Он последний раз увидел Синди, пытающуюся подняться из грязи, все еще глядящую в его сторону, не видящую бегущих к ней стражников. Он никогда не узнал, во что обошлась попытка его защитить единственному человеку, который попробовал это сделать. Через сотни лет он вернулся на Канберру, достаточно богатый, чтобы купить всю планету даже в ее новом, цивилизованном состоянии. Он обшарил старые библиотеки, разрозненные цифровые записи тех людей Кенг Хо, что остались здесь. О последствиях поступка Синди он не нашел ни слова, и ничего определенного не удалось найти в записях рождений в семье Синди после ее времени. Она, и ее поступок, и его цена для нее - все это в глазах времени просто не имело значения. Фама схватили и быстро понесли вперед. Мелькнули братья и сестры - молодые мужчины и женщины с жесткими холодными лицами. Сегодня устраняется одна, очень малая, угроза. Слуги остановились перед отцом Фама, королем. Старик - на самом деле ему было сорок лет - посмотрел на него сверху вниз коротким взглядом. Трам всегда был далекой силой природы, неуловимой за рядами наставников, конкурирующих наследников и придворных. Губы его были стянуты в ниточку. На миг в тяжелых глазах мелькнуло что-то вроде сочувствия. Он коснулся щеки Фама. - Будь сильным, мальчик. Ты носишь мое имя. Трам повернулся, обменялся со звездным человеком несколькими словами пиджина. И Фам был передан в руки чужих. Как Чиви Лин Лизолет, Фам Нювен был брошен в великую тьму. Как Чиви, он был там чужим. Эти первые годы он помнил лучше, чем всю прочую свою жизнь. Без сомнения, экипаж собирался сунуть.его в гибернатор и выгрузить при первой же остановке. А что толку в пацане, который думает, что мир один, да к тому же и плоский, и который всю жизнь учился только махать мечом? У Фама Нювена были иные планы. Гробы анабиоза пугали его до умопомрачения. Не успела "Реприза" сойти с орбиты у Канберры, как маленький Фам исчез из назначенной ему каюты. Для своего возраста он всегда был мал, и теперь он понимал, что есть и дистанционное наблюдение. Он задал команде "Репризы" работы на четыре дня, пока. его нашли. В конце концов, конечно, Фам Нювен эту игру проиграл - и какой-то очень сердитый член экипажа приволок его к капитану корабля. К этому времени он уже знал, кто эта "служанка", которую он видел на болоте. И даже зная, невозможно было в это поверить. Слабая женщина, командующая звездным кораблем и командой в тысячу человек (хотя вскоре почти все они были вне Вахты, в анабиозе). Хм-м. Может быть, она была наложницей владельца, а потом отравила его и теперь правит сама. Вполне правдоподобный сценарий, но тогда она крайне опасна. На самом деле Сура была младшим капитаном, лидером фракции, которая голосовала против того, чтобы оставаться у Канберры. Оставшиеся назвали их "осторожными трусами". Теперь они направлялись домой, к неизбежному банкротству. Фам помнил выражение ее лица, когда его в конце концов поймали и привели к ней на мостик. Она хмуро поглядела на маленького принца, мальчика, все еще одетого в бархат канберрской знати.  - Вы задержали начало Вахт, молодой человек. Фам еле-еле мог понять ее язык. Мальчик подавил страх и одиночество и ответил ей прямым взглядом. - Мадам! Я ваш заложник, но не ваш раб и не ваша жертва. - Черт, что это он несет? - Сура Винж оглянулась на своих лейтенантов. - Послушай сынок, это перелет на шестьдесят лет. Нам придется тебя уложить. Это замечание прошло через языковой барьер, но звучало очень похоже на то, как говорит начальник конюшни, приказывая обезглавить лошадь. - Нет! Вы не положите меня в гроб! Кто-то из офицеров обратился к капитану Винж. Очевидно, с чем-то вроде "Мало ли что ему не нравится, мэм". Фам напрягся для бессмысленной борьбы. Но Сура только поглядела на него секунду, потом велела всем выйти. Несколько ки-лосекунд они вдвоем говорили на пиджине. Фам знал интриги и стратегию двора, но здесь все это казалось ни к чему. Они еще не кончили разговор, а мальчик уже неутешно плакал, и Сура обнимала его за плечи. - Это будут годы, - говорила она. - Ты это понимаешь? - Д... Да. - Ты прилетишь стариком, если не дашь нам уложить уложить тебя в холодный сон Последние слова были неудачными. - Нет, нет и нет! Сначала убейте меня! Фам Нювен был недоступен логике. Сура секунду помолчала. Через много лет она рассказала Фаму, как это все было с ее точки зрения. - Конечно, я могла тебя сунуть в морозильник. Это было бы благоразумно и этично - и избавило бы меня от моря проблем. Никогда не пойму, за каким чертом комитет флота Денга заставил меня тебя принять. Они были мелочны и злы, но это уже было слишком. И вот сидишь ты, мальчишка, которого продал собственный отец. И черт меня побери, если я обойдусь с тобой так же мерзко, как этот комитет. Кроме того, если весь полет ты проведешь на льду, на Намчене ты будешь тем же нулем, беспомощным в технической цивилизации. Так почему не оставить тебя вне анабиоза и не попытаться чему-нибудь научить? Я думала, ты скоро поймешь, как долго тянутся годы на корабле от звезды до звезды. Через несколько лет гробы анабиоза не будут тебя так пугать. Это оказалось непросто. Системы безопасности корабля пришлось перепрограммировать с учетом присутствия на борту безответственного человека. Никаких Межвахтий без экипажа. Но программирование закончили, и несколько добровольцев вызвались продлить свое время вне анабиоза. "Реприза" вышла на крейсерскую скорость 0,3 световой и поплыла в бесконечную глубину. И все время вселенной оказалось в распоряжении Фама Нювена. Люди из команды - Сура в первые несколько Вахт - взялись его добросовестно обучать. Сначала до него ничего не доходило... но время тянулось долго. Он научился говорить на языке Суры. Узнал общие основы Кенг Хо. - Мы ведем межзвездную торговлю, - говорила Сура. Они сидели вдвоем на мостике корабля. Окна показывали символическую карту пяти звездных систем, где действовала Кенг Хо. - Кенг Хо - империя, - сказал мальчик, глядя на звезды и пытаясь сравнить эти территории с королевством отца. Сура засмеялась. - Нет, не империя. Ни одно правительство не может править через световые годы. Да и вообще правительства чаще всего держатся несколько сот лет, не больше. Политики приходят и уходят, а торговля идет вечно. Маленький Фам Нювен нахмурился. Даже теперь слова Суры иногда звучали полной чушью. - Нет. Это должна быть империя. Сура не стала спорить. Через несколько дней она ушла с Вахты, умерла в одном из этих странных холодных гробов. Фам чуть ли не молил ее не убивать себя, и еще мегасекунды после этого он горевал от боли, которую раньше себе не представлял. Потянулись дни с новыми незнакомцами, бесконечные дни молчания. В конце концов он научился читать по-низски. А через два года Сура вернулась из мертвых. Мальчик все еще отказывался уходить с Вахты, но с этой минуты он шел навстречу всему, чему его. пытались научить. Он узнал, что здесь заключена сила, которая не снилась ни одному ноблю Канберры, и понял, что может стать хозяином этой силы. За два года он узнал столько, сколько узнает сын цивилизации за пять. Он разбирался в математике, он умел использовать интерфейсы программ Кенг Хо верхнего и второго уровня. Сура выглядела почти так же, как перед холодным сном, только почему-то казалась теперь моложе. Однажды он поймал на себе ее пристальный взгляд. - В чем дело? - спросил Фам. Сура усмехнулась. - Никогда не видела ребенка в долгом полете. Тебе теперь сколько - пятнадцать канберрских лет? Брет говорит, что ты многое выучил. - Да. Я хочу вступить в Кенг Хо. - Гм! - Она улыбнулась, но не покровительственной симпатизирующей улыбкой, какую Фам у нее помнил. Ей было в самом деле приятно, и она не отнеслась к его словам с недоверием. - Тебе чертову уйму вещей придется выучить. - У меня на это чертова уйма времени. На этот раз Сура Винж оставалась на Вахте полных четыре'года. Брет Тринли остался еще на год после своей собственной Вахты. Они втроем облазили каждый доступный кубометр "Репризы": лазарет и гробы, палубу управления, топливные резервуары. "Реприза" сожгла почти два миллиона тонн водорода, чтобы выйти на крейсерскую скорость. Фактически она теперь была большой и почти пустой оболочкой. - И без серьезной поддержки на месте назначения этот корабль никогда больше не сможет летать. - Можно заправиться где угодно, даже если у места назначения будут только газовые гиганты. Даже я могу составить для этого программы. - Ага, и так мы поступили у Канберры. Но без капитального ремонта мы далеки не уйдем и не сможем сделать рывок, когда туда прибудем. - Сура остановилась, выругавшись вполголоса. - Кретины проклятые. Зачем они там остались? Сура разрывалась между презрением к капитанам, которые остались завоевывать Канберру, и собственным чувством вины за то, что она их бросила. Молчание нарушил Брет Тринли: - Не надо так переживать за них. Они ловят крупный шанс, но если выиграют, у нас будут новые Клиенты, которых мы ожидали там увидеть. - Знаю. А нам гарантировано прибытие к Намчену с голой задницей. Спорить могу, что мы потеряем "Репризу". - Она встряхнулась, будто пытаясь сбросить тревоги, которые, кажется, грызли ее неотступно. - Ладно, а пока что мы тут создаем еще одного обученного космонавта. - Она ткнула пальцем в Фама с деланно-сердитым взглядом. - Брет, какие специальности нам нужны больше всего? Тринли пожал плечами. - Ты имеешь в виду, какие нам дадут самый большой доход? Очевидно, программист-археолог. Вопрос был в том, может ли дикое дитя вроде Фама Нювена стать таковым? Сейчас мальчик умел использовать почти любые стандартные интерфейсы. Он уже представлял себе, как будет программистом, может быть, даже капитаном корабля. С помощью стандартных интерфейсов он может управлять полетом "Репризы", выходить на планетарные орбиты, поддерживать гробы анабиоза... - А что чуть не так, и ты покойник, покойник, покойник! - Так закончила Сура перечень доблестей Фама. - Мальчик, тебе придется понять одну вещь. Здесь цивилизованные дети тоже часто ошибаются. Компьютеры и программы существуют с самого начала цивилизации, еще раньше космических полетов. Но они умеют лишь то, что умеют. Они не смогут придумать выход из непредвиденных затруднений или вообще сделать что-нибудь по-настоящему творческое. - Ну, я знаю, что это неправда. Я же играл в игры с машинами. Если я ставлю высокий уровень, то никогда не выигрываю. - Потому что компьютеры просто делают простые вещи очень быстро. Потому-то они играют такую важную роль. Они содержат программы многих тысяч лет и почти все их могут выполнять. В каком-то смысле они помнят каждый прием, который когда-либо придумало человечество. - И всю чушь, - фыркнул Брет Тринли. Сура'пожала плечами: - Конечно, и ее. Подумай вот о чем: сколько у нас экипажа - когда мы в системе и все на ногах? - Тысяча двадцать три, - ответил Фам. Он давно уже знал все параметры "Репризы" и этого рейса. - Хорошо. Теперь представь себе, что ты за много световых лет от всех цивилизаций... - Чего там представлять, это чистая правда, - перебил Тринли. - ...и что-то портится. Чтобы построить звездолет, нужно тысяч этак десять людских специальностей, и это на капитальной промышленной базе. Экипажу корабля никак невозможно знать все, что нужно для анализа звездных спектров, создания вакцины против одичавших штаммов в бактериальной, понимания любой болезни дефицита обмена, с которой мы можем встретиться. - Именно! - воскликнул Фам. - Вот для чего у нас есть программы и компьютеры. - Вот почему нам без них не выжить. За тысячи лет память машин заполнилась программами, которые могут пригодиться. Но, как только что сказал Врет, многие из этих программ - вранье, многие содержат ошибки, и только программы верхнего уровня точно подходят под наши потребности. - Она остановилась и посмотрела на Фама многозначительно. - И нужен умный и очень образованный человек, чтобы смотреть, что из них доступно, чтобы выбирать и модифицировать нужные программы и правильно интерпретировать результаты. Фам минуту помолчал, вспоминая времена, когда машины делали не то, что он на самом деле от них хотел. И не всегда это была вина Фама. Программы, которые пытались переводить с канберр-ского на низский, оказались мусором. - Значит... вы хотите, чтобы я научился программировать несколько лучше. Сура улыбнулась, а Брет еле подавил хихиканье. - Мы будем довольны, если ты станешь хорошим программистом, а потом научишься использовать то, что уже есть. Фам Нювен несколько лет провел, обучаясь программировать и исследовать. Программирование восходило к началу времен. Как та навозная куча за замком отца. Когда ее промыло ручьем на десять метров вглубь, обнаружились искореженные корпуса машин - летающих машин, как говорили крестьяне, еще от тех великих дней колонизации Канберры. Но та навозная куча была чистой и свежей по сравнению с тем, что лежало в локальной сети "Репризы". Были программы, написанные пять тысяч лет назад, когда человечество еще не покинуло Землю. И самое чудесное (самое ужасное, как говорила Сура) было то, что, в отличие от бесполезных обломков прошлого Канберры, эти программы все еще работали! И через миллион миллионов запутанных нитей наследования многие из старейших программ все еще выполнялись во внутренностях системы Кенг Хо. Например, методы слежения за временем у торговцев. Поправки вносились неимоверно сложно - но на самом дне лежала крошечная программа, которая гоняла счетчик. Секунду за секундой отсчитывала система Кенг Хо с того момента, как нога человека ступила на Луну Старой Земли. Но если приглядеться еще пристальнее... начальный момент был миллионов на сотню секунд позже; момент "ноль" одной из первых компьютерных операционных систем Человечества. Значит, под всеми интерфейсами верхнего уровня лежат уровни поддержки, слой на слое. Какая-то часть этих программ была создана для совершенно иных ситуаций. То и дело несоответствие рождало фатальные инциденты. Вопреки всей романтике космических полетов, чаще всего катастрофы вызывались древними забытыми программами, которым удавалось взять реванш. - Надо все это переписать, - сказал Фам. - Это уже сделали, - ответила Сура, не поднимая глаз. Она готовилась уйти с Вахты и последние четыре дня пыталась выловить проблему, обнаруженную в автоматике анабиоза. - Это пытались сделать, - поправил ее Брет, стоя у морозильников. - Но объем кода только во флотских системах верхнего уровня неимоверен. Посади тебя и еще тысячу человек его воспроизвести, и вы проработаете целое столетие. - Тринли зловеще улыбнулся. - И знаешь что? Даже если вы это сделаете, к концу у вас будут свои несовпадения. И все равно не будет совместимости со всеми приложениями, которые нам то и дело бывают нужны. Сура на минуту оставила отладку программ. - Знаешь, как все это называется? "Зрелая среда программирования". Когда аппаратура работает уже на своем конечном пределе, а программисты пишут код уже много столетий, доходишь до точки, когда осмысленного кода становится больше, чем кто-нибудь может прочесть. Тогда лучшее, что ты можешь сделать, - разобраться в общей структуре уровней и понять, как искать экзотические средства, которые могут оказаться удобны - как в ситуации, которая у меня здесь сложилась. - Она ткнула рукой в диаграмму зависимости, над которой работала. - У нас нехватка охлаждающей жидкости для гробов. Как и миллион других вещей, на доброй старой Канберре ее было не купить. Ну, очевидное решение - передвинуть гробы к кормовой обшивке, и пусть охлаждаются прямым излучением. Для поддержки такого решения у нас нужного оборудования нет - и потому я последнее время и занимаюсь археологией. Похоже, что пятьсот лет назад такое случилось после войны в системе Тормы. Они тогда слепили точно такой пакет управления температурой, который нам нужен. - Почти такой же, - снова ухмыльнулся Брет. - С минимальными изменениями. - Да, которые я почти уже внесла. - Она глянула на Фама, увидела выражение его лица. - Ага. Я думала, что ты предпочитаешь лучше умереть, чем лечь в гроб. Фам застенчиво улыбнулся, вспомнив того мальчишку шесть лет назад. - Нет, я лягу в гроб. Когда-нибудь. Этот день наступил еще после пяти лет жизни Фама. Это были напряженные годы. И Брет, и Сура были вне Вахты, и с заменившими их Фам не сблизился. Эти четверо играли на музыкальных инструментах - вручную, как менестрели при дворе! К концу они играли целые килосекунды подряд; казалось, они, играя вместе, достигали какого-то ментально-социального объединения. На Фама их музыка как-то непонятно действовала, но эти люди очень тяжело трудились для достижения весьма ординарных результатов. У Фама не хватило бы терпения даже для первых шагов по этому пути, и он уходил. Быть один - это он умел очень хорошо. Ему столько еще надо было узнать. Чем больше он учился, тем больше понимал, что имела в виду Сура Винж под "зрелой средой программирования". По сравнению с известными ему членами экипажа Фам стал выдающимся программистом. "Пламенный гений" - так его однажды охарактеризовала Сура Винж, думая, что он не слышит. Он мог кодировать все, но жизнь коротка, а почти все существенные системы - огромны. И потому Фам научился находить пути в обход этих левиафанов прошлого. Он умел обращаться к кодам оружия от Элдритча Фери с помощью исправленных конических планировщиков времен до завоевания космоса. Не менее важно: он знал, как искать потенциально подходящие приложения, скрытые в сети корабля. ...И еще он узнал о зрелых средах программирования то, чего Сура, в общем, не сказала. Когда системы зависят от лежащих ниже систем, а те зависят от еще более старых... становится невозможно знать все, на что способны эти системы. Где-то в глубине автоматики флота может быть - должен быть - лабиринт ходов и ловушек. Почти все авторы мертвы уже тысячи лет, спрятанные ими подходы утеряны навсегда. Иные ловушки были поставлены компаниями или правительствами, которые надеялись пережить ход времени. Сура, Брет и, быть может, еще несколько человек знали о системах "Репризы" такое, что давало им особую власть. Средневековый принц в душе Фама Нювена был поражен этим открытием. Если одна такая ловушка лежит на дне какой-нибудь универсальной популярной системы... Если такой новый слой используется повсюду, владелец ходов и ловушек будет подобен королю. Прошло одиннадцать лет с тех пор, как перепуганный тринадцатилетний мальчишка был увезен с Канберры. Сура только что вернулась из анабиоза. Возвращение, которого Фам ждал со все растущим желанием... с самого момента ее ухода. Ему столько хотелось ей рассказать, столько показать, столько у нее спросить. Но, когда наступило наконец ее время, он не смог заставить себя встать у гроба и приветствовать ее приход. Она нашла его в отсеке оборудования в корме - в крохотной нише с настоящим окном на звезды. Место, которое Фам забил за собой несколько лет назад. Она отодвинула легкую пластиковую завесу у входа. - Привет, Фам! У Суры на лице играла странная улыбка. Сама она казалась странной. Такой молодой... На самом деле она просто не постарела. А Фам Нювен прожил уже двадцать четыре года. Он махнул ей рукой, приглашая войти в тесноту ниши. Она проплыла мимо него и повернулась. С лица над веселой улыбкой смотрели серьезные грустные глаза. - Ты вырос, друг. Фам затряс было головой. - Да, Но я... ты все равно впереди меня. - Может быть, в чем-то. Но как программист ты лучше меня раза в два. Я видела решения, которые ты сделал для Сенга на последней Вахте. Они сели, и она расспросила его о проблемах Сенга и его решениях. Бойкие слова и бравада, которые он репетировал весь последний год, вылетели из головы, и речь его состояла из неуклюжих попыток и остановок. Сура, кажется, не заметила. Проклятие, как человек Кенг Хо должен брать женщину? Он вырос на Канберре, веря в рыцарство и самопожертвование... но постепенно понял, что на самом деле все совсем не так. Джентльмен просто хапает то, что хочет, если только более сильный джентльмен еще это не хапнул. Личный опыт Фама был ограниченным и совершенно не типичным: бедняжка Синди хапнула его. В начале последней Вахты он попробовал применить истинный метод Канберры к одной из женщин экипажа. Цина Рао сломала ему руку и подала официальную жалобу. Сура наверняка узнает об этом рано или поздно. От этой мысли тонкая нить разговора ускользнула от Фама совсем. Он смотрел на Суру в неловком молчании, потом вдруг выпалил заявление, которое берег в секрете до какого-нибудь особого момента. - Я... я собираюсь уйти с Вахты, Сура. Начать наконец анабиоз. Она серьезно кивнула, будто и не догадывалась. - Знаешь, что меня добило в конце концов? Какая соломинка сломала спину верблюду? Это было три года назад. Ты была вне Вахты... - и я понял вдруг, как долго я тебя еще не увижу. - Я пытался заставить работать второй уровень программ небесной механики. Для этого надо малость по-настоящему разбираться в математике, и я поначалу сильно застрял. Тогда я послал все к черту и пошел сюда просто посмотреть на небо. Я так уже делал. С каждым годом мое солнце все меньше и дальше. Это страшновато. - Могу понять, - согласилась Сура. - Но я не знала, что можно смотреть прямо назад, даже отсюда. Она придвинулась с сорокасантиметровому иллюминатору и убрала свет. - Можно, - подтвердил Фам, - как только глаза привыкнут. - В нише стало темно, как в угольной яме. Это было настоящее окно, а не дисплей с усилением. Фам пододвинулся к Суре. - Видишь, четыре яркие звезды Копьеносца. Звезда Канберры чуть удлиняет его копье. - Глупо! Она же не знает неба Канберры! Он продолжал что-то говорить, не соображая сам, что лишь бы скрыть то, что чувствовал. - Но даже не это меня добило: ну, стало мое солнце обычной звездой, ну и что? Дело вот в чем: вот созвездия - Копьеносец, Дикий Гусь, Плуг. Я пока еще могу их узнать, хотя их форма изменилась. Я знаю, этого и надо было ожидать. Я рассчитывал и куда более сложные вещи. Но вот это меня стукнуло. Через одиннадцать лет мы уйдем так далеко, что изменится все небо. Тут-то до меня дошло, как далеко мы забрались и как очень далеко еще отправимся. Он сделал в темноте жест рукой, и его ладонь легонько хлопнула по гладкой выпуклости ее штанов сзади. У Фама перехватило горло, и бесконечно долгое мгновение его рука застыла, и пальцы касались обнаженной плоти над поясом брюк. Он не заметил раньше - ее блузка была даже не заправлена в штаны. Рука его скользнула вперед, вокруг ее талии, вверх по гладкой кривизне живота, и остановилась только коснувшись грудей. Это был хапок. Измененный, неуверенный, но определенно хапок. Реакция Суры была столь же быстрой, как у Цины Рао. Она вывернулась. Фам не успел отойти с ее дороги, как рука Суры охватила его за шею, пригнула вниз... в долгом, крепком поцелуе. Искры били в тело там, где его губы касались ее губ, где лежала его рука, где она вдвинула ногу между его ног. И она стала выдирать его рубашку из штанов, сдвигая тела в долгом едином прикосновении. Оторвавшись от его губ, она тихо засмеялась. - Господи! Я мечтала наложить на тебя руки еще с тех пор, как тебе стукнуло пятнадцать! Почему же ты не сделала? Я же был в твоей власти. Это была его последняя связная мысль. В темноте таились куда более интересные вопросы. Как соприкоснуться, как соединить гладкие концы твердого и мягкого. Они мотались от стенки к стенке, и бедный Фам так и не нашел бы пути, если бы не его партнерша и наставница. Потом она зажгла свет и показала ему, как делать это в спальном гамаке. Потом снова при выключенном свете. Потом, долгое время спустя, они плавали, изнеможенные, в темноте. Мир и радость, и его руки были полны ею. Волшебная тусклость звезд после долгой темноты стала казаться почти яркой. Достаточно яркой, чтобы видеть блеск глаз Суры, белизну ее зубов. Она улыбалась. - Ты был прав, говоря о звездах, - сказала она. - Видеть скольжение звезд и знать, насколько мы малы по сравнению с ними, это слегка гнетет. Фам нежно прижал ее к себе, но сейчас он был настолько удовлетворен, что даже мог понять смысл ее слов. - Да, это пугает. И в то же время я гляжу на них и понимаю, что со звездолетами и анабиозом мы вне их и вне их власти. Мы делаем из вселенной все, что хотим. Белизна ее улыбки стала шире. - Фам, ты, кажется, не изменился. Я помню маленького Фама первых дней, когда ты еле-еле мог связать два слова. Ты настаивал, что Кенг Хо - империя, а я тебе объясняла, что мы - торговцы, и ничем другим быть не можем. - Помню, но все равно не понимаю до конца. Как давно существует Кенг Хо? - Как синоним слов "торговый флот"? Уже тысячи две лет. - Это дольше многих империй. - Конечно, и отчасти это потому, что мы - не империя. У Кенг Хо двухтысячелетней давности был другой язык и другая культура, не имеющая ничего общего с нынешней. Я уверена, что такие образования существуют в Людском Космосе повсюду. Это не правительство, а процесс. - Просто куча народу, которая занимается одним делом? - Ты точно сказал. Фам какое-то время помолчал. Она просто не понимает. - Ладно. Сейчас это все так. Но разве ты не видишь власти, которую это вам дает? Вы - держатели высоких технологий на многие световые годы пространства и тысячи лет времени. - Нет. Это как сказать, что морской прибой может править планетой: он повсюду, он силен, и кажется координированным. - Вы можете создать сеть - как сеть флота, которую использовали на Канберре. - Скорость света, Фам. Помнишь? Ничего быстрее не бывает. Я понятия не имею, что делают торговцы на том конце Людского Космоса, - и самая лучшая информация будет устаревшей на сотни лет. В основном ты видел организацию сети в масштабе "Репризы", ты изучил, как работает сеть малого флота Сомневаюсь, что ты можешь себе представить, какая нужна сеть для поддержки планетной цивилизации. Ты увидишь Намчен. Каждый раз при посещении подобных мест мы теряем часть экипажа. Жизнь с планетной сетью, когда ты можешь общаться с миллионами людей при миллисекундных задержках, - этого ты пока не видел и не представляешь. Уверена, что на Намчене ты тоже нас покинешь. - Я никогда... Но тут она повернулась в его объятиях, скользнула по нему грудью, рука ее потянулась вниз, коснулась... Возражения Фама были заглушены электрическим разрядом реакции его тела. После этого Фам перебрался в каюту Суры. Они проводили вместе столько времени, что остальные участники Вахты в шутку обвиняли Фама в "похищении капитана". Сура Винж стала для Фама бесконечной радостью, но дело было не только в утоленном вожделении. Они говорили и говорили, спорили и спорили... и определили курс на остаток своей жизни. Иногда он вспоминал Синди. И она, и Сура взяли его, открыли ему новый мир. Обе они учили его, спорили с ним и верили ему. Но они были разными, как зима и лето, как пруд и океан. Синди встала за него, рискуя жизнью, встала одна против всей королевской рати. В самых смелых мечтах Фам не мог себе представить, чтобы Сура пожертвовала своей жизнью при таких шансах против. Нет, Сура была бесконечно рассудительна и осторожна. Это она проанализировала риск пребывания на Канберре, решила, что успех маловероятен, - и убедила в этом достаточно людей, чтобы выдурить у комитета флота один корабль и удрать из пространства Канберры. Сура Винж планировала на дальний срок, предвидела проблемы, которых не видел никто другой. В перепутанном моральном пантеоне Фама она была куда меньше Синди... и куда больше. Сура так и не приняла его представление о звездном королевстве Кенг Хо. Но она не просто отрицала, она засыпала его книгами по экономике и по истории, загрузившие его чтением на десятилетия. Разумный человек принял бы ее точку зрения - столько было вещей, понятных с точки зрения "здравого смысла", где Фам Нювен уже успел дать маху. Но у Фама оставалось его прежнее упрямство. Может быть, это у Суры шоры на глазах. - Мы можем построить межзвездную сеть. Просто она будет... медленной. - Ага! - расхохоталась Сура. - Хорошо сказано - медленной! Запрос - отзыв - подтверждение займут где-то тысячу лет! - Ладно, очевидно, протоколы будут другими. И их использование тоже. Но все равно случайное функционирование торговли может смениться чем-то более... выгодным. - Он чуть не сказал "сильным", но знал, что лишь получит в ответ насмешки над своим "средневековым" умонастроением. - Можно держать плавающую базу данных Клиентов. Сура мотнула головой: - Устаревшую на сто или тысячу лет. - Можем поддерживать стандарты языка людей. Наши стандарты программирования сети переживут любое из правительств Клиентов. Наша культура торговли пребудет вечно. - Кенг Хо - всего лишь одна рыба в случайном море торговцев... А! - Фам увидел, что она наконец поняла. - Значит, "культура" нашего вещания даст участникам торговое преимущество. И так возникнет эффект ее усиления. - Именно так! И можем закрыть вещание шифром, чтобы защититься от ближайшей конкуренции. - Фам хитро улыбнулся. Дальше шло нечто, чего никогда не придумал бы маленький Фам, и даже, быть может, его отец. Король Всех Северных Земель. - На самом деле можем часть вещания вести открыто. Например, материалы по языковым стандартам, или простейшие материалы наших технических библиотек. Я читал истории наших Клиентов. До самой Старой Земли прослеживается зарождение, подъем цивилизации, падение и чуть ли не вымирание местного человечества. Со временем вещание Кенг Хо может сдемпфировать эти колебания. Сура кивала, и в глазах ее виднелось отражение далеких перспектив. - Да. Если сделать все правильно, то в итоге культуры Клиентов заговорят на нашем языке, приспособятся к потребностям нашей торговли и будут использовать наши среды программирования... Взгляд ее уперся Фаму в лицо: - Значит, у тебя все еще империя на уме? Фам только улыбнулся. У Суры был миллион возражений, но она ухватила дух идеи, переплавила его в своем опыте, и теперь ее воображение работало в одной упряжке с воображением Фама. Шли дни, и возражения Суры стали больше походить на предложения, а споры их - на совместное планирование. - Фам, ты псих... но это не важно. Наверное, таким честолюбивым может быть только псих из средневековья. Это будто... будто мы выкраиваем цивилизацию из одного куска материи. Можем создать собственные мифы или собственные соглашения. Мы будем в основе всего. - И переживем любую конкуренцию. - О Господи, - тихо сказала Сура. (Незадолго до того они придумали "Господа Всея Торговли" и целый пантеон богов поменьше.) - Знаешь, Намчен будет идеальным местом для старта. Они настолько развиты, насколько вообще может быть цивилизация, но заражены некоторым цинизмом и декадансом. Техники-пропагандисты у них лучшие за всю историю человечества. То, что ты предлагаешь, - вещь странная, но по сравнению со сложными рекламными кампаниями планетарной сети вполне тривиальная. Если мои двоюродные все еще около Намчена, я ручаюсь, что они эту операцию финансируют. - Она радостно, почти по-детски рассмеялась, и Фам понял, как давил на нее страх банкротства и бесчестья. - Черт, мы же еще и прибыль получим! Весь остаток Вахты был непрерывной оргией воображения, изобретений и. вожделения. Фам придумал сочетание направленного и широковещательного межзвездного радио, нашел схемы, которые позволяли синхронизировать флоты и семьи в течение столетий. Сура одобрила большинство проектов протоколов, и в глазах ее было явное восхищение и восторг. Насчет же инженерии работы с людьми - план Фама был наследием военачальников и военных флотов, и Сура просто над ним хохотала. Фам не оспаривал ее суждения. В конце концов в смысле работы с людьми он вряд ли поднялся выше тринадцатилетнего подростка из средневековья. На самом деле отношение Суры стало куда более восхищенным, чем покровительственным. Фам помнил их последний разговор перед его первым погружением в анабиозный гроб. Сура калибровала радиоактивные охладители, проверяла гипотермические добавки. - Мы выйдем почти одновременно, Фам, я на несколько кило-секунд раньше тебя. И буду готова тебе помочь. - Она улыбнулась, и он ощутил ее внимательный нежный взгляд. - Не беспокойся. Фам что-то небрежно ответил, но, конечно, она видела, как он напряжен. Она заговорила о другом, пока он влезал в гроб, - монолог с их планами и мечтами, рассказ о том, что будет, когда они прибудут на Намчен. И вот настал момент, и она застыла в нерешительности. Потом наклонилась, поцеловала его в губы. Улыбка ее была чуть дразнящей, но она смеялась и над собой тоже. - Спокойного сна, милый принц. Потом она ушла, и лекарства начали действовать. И совсем не было холодно. Последняя мысль как-то странно осветила его прошлое. В детстве Фама на Канберре отец был далекой фигурой. Братья - смертельной угрозой самому его существованию. Синди - Синди он потерял раньше, чем сам это понял. Но Сура Винж... это было чувство выросшего ребенка к любящему родителю, чувство мужчины к своей женщине, чувство человека к дорогому другу. В каком-то смысле Сура Винж и была для него всем этим. Большую часть своей долгой жизни Сура Винж казалась его другом. И хотя она в конце концов предала его - но тогда, вначале, Сура была человеком хорошим и правдивым. Кто-то слегка встряхнул его, помахал рукой перед лицом. - Эй, Тринли! Фам! Ты еще здесь? Это был Дзау Цинь, и лицо его было слегка озабоченным. - Э-гм, да. Все нормально. - Ты уверен? - Цинь еще несколько секунд посмотрел, потом отодвинулся в свое кресло. - У меня был дядя, и у него тоже иногда вот так глаза стекленели. Это были приступы, и он... - Ничего, все в порядке. Лучше не бывает. - Фам снова добавил в голос надутости. - Я просто размышлял, вот и все. Это заявление спровоцировало смех вокруг всего стола. - Размышлял? Плохая привычка, старик! И озабоченность исчезла. Фам теперь слушал внимательно, время от времени громогласно вставляя свое мнение. На самом деле эти приступы мечтаний были свойством его личности по крайней мере с момента отлета с Канберры. Его охватывали воспоминания о планах, и он уходил в них, как некоторые уходят в видеоленты с погружением. По крайней мере одну сделку он из-за этого испортил. Уголком глаза Фам заметил, что Чиви ушла. Да, детство этой девочки было похоже на его собственное, и, быть может, это сказалось на ее воображении и энергии. Он часто задумывался, не имеет ли отношения сумасшедшее стрентманнианское обращение с детьми к истории пребывания Фама на "Репризе". Но, когда они в тот раз добрались до своей цели, дела пошли лучше. А бедная Чиви нашла здесь только смерть и обман. Но она продолжает идти... - У нас уже есть несколько хороших переводов, - продолжал Траг Силипан тему пауков. - Я командую переводчиками-зипхедами у Рейнольт. - Траг скорее был там служителем, чем управляющим, но никто его не поправил. - И я вам говорю, в любой день мы можем начать получать информацию о том, какова была исходная цивилизация пауков. - Не знаю, Траг. Все говорят, что это деградировавшая колония. Но если пауки есть в космосе еще где-то, почему мы их радио не слышали? Фам: - Послушайте, мы уже об этом говорили. Арахна должна быть колонией. Система слишком неблагоприятна для зарождения жизни. Кто-то еще: - А может быть, у этих тварей просто нет Кенг Хо. Смешки за столом. - Нет, все равно должно быть много радиошумов. Мы бы их услышали. - Может быть, остальные очень далеко, где-нибудь в Пересе... - Или они ушли так далеко, что уже не используют радиосвязь. А этих ребят мы заметили только потому, что они начали сначала. Это был старый-старый спор, часть тайны, восходившей к Веку Несбывшихся Мечтаний. Именно это-то и подталкивало людей к изучению Арахны. И уж точно это вело Фама. И конечно, Фам уже нашел Нечто Новое, нечто такое сильное, что происхождение пауков стало для него теперь второстепенным вопросом. Фам нашел Фокус. С помощью Фокуса эмергенты превращали самых талантливых своих людей в преданные машины для мысли. Болван вроде Трага Силипана мог получить эффективный перевод простым нажатием кнопки. Чудовище вроде Томаса Hay получало недреманное око. Фокус давал эмергентам власть, которой не было никогда и ни у кого, точность, не доступную ни одной машине, терпение, не доступное ни одному человеку. Это было одно из Несбывшихся Мечтаний - но они этого добились. Глядя, как вещает Силипан, Фам понял, что настал наконец очередной этап его плана. Эмергенты низших классов приняли Фама Тринли. Hay его терпит, даже потакает, считая, что Фам может, сам того не зная, оказаться окном к военному складу ума Кенг Хо. Настало время узнать побольше о Фокусе. От Силипана, от Рей-нольт... и когда-нибудь узнать технические аспекты этого дела. Фам пытался построить истинную цивилизацию во всем Людском Космосе. Несколько кратких столетий казалось, что он может преуспеть. В конце его предали. Но Фам давно уже понял, что предательство - всего лишь явный знак поражения. То, что сделали с ним у разлома Брисго Сура и другие, было неизбежным. Межзвездная империя покрывает слишком большое пространство, слишком долгое время. Для нее мало доброты и справедливости. Нужно преимущество. Фам Нювен поднял пузырек с "Алмазом и льдом" и молча выпил за уроки прошлого и обещания будущего. На этот раз он сделает все правильно. ГЛАВА ВОСЕМНА ДЦАТАЯ Первые два года жизни Эзра Винжа после засады были размазаны по восьми годам объективного времени. Томас Hay, почти как хороший капитан Кенг Хо, распределял время своих работников согласно ходу работ. Чиви и ее команды были вне анабиоза более других, но и они в конце концов стали замедляться. И Анне Рейнольт давала работу своим астрофизикам. Мигающая сдвигалась по кривой светимости точно как в предыдущие столетия. Для ленивого наблюдателя она казалась бы обыкновенным солнцем: поглощает водород, покрыто солнечными пятнами. Анне поначалу держала других ученых на цикле с низкой загруженностью, ожидая возобновления деятельности пауков. Передачи военных раций зазвучали с Арахны меньше чем через день после Вспышки, когда еще кипели паровые бури на поверхности планеты. Очевидно, фаза отключения солнца прервала какую-то местную войну. Через год-другой уже говорили десятки передатчиков на двух континентах. Эти создания должны были каждые два столетия отстраивать наземные конструкции чуть ли не с фундамента, но они явно это умели. Когда в облачном покрове появлялись просветы, космонавты видели новые дороги и города. Через четыре года существовали уже две тысячи стационарных передатчиков - классическая модель неподвижных станций. Теперь Триксия Бонсол и другие лингвисты вошли в напряженный цикл работы. Впервые им для изучения был предложен постоянный поток звуковой информации. Когда совпадали Вахты - а теперь это бывало часто, - Эзр навещал Триксию Бонсол каждый день. Вначале Триксия была еще более отдаленной, чем всегда. Казалось, она его не слышит; речь пауков наполняла ее кабинет. Писки и визги этой речи менялись каждый день по мере того, как Триксия и другие Фокусированные лингвисты определяли, в какой полосе спектра заключен смысл речи пауков, и разрабатывали звуковые и визуальные представления для ее изучения. Наконец Триксии удалось получить пригодные для работы представления данных. И тут начался сам перевод. Фокусированные переводчики Рейнольт хватали все, до чего могли дотянуться, выдавая тысячи слов полусвязного текста в день. Триксия была лучшей из них, это было очевидно с самого начала. Именно ее работа с текстами по физике дала исходный прорыв, это она смогла сопоставить письменный текст с двумя третями радиоперехвата. Даже на фоне лингвистов Кенг Хо она была выдающейся; как бы она гордилась этим, если бы только могла знать! - Она незаменима. Рейнольт выдала это изречение в своей обычной манере - без похвалы, без садизма - просто констатация факта. Для Триксии Бонсол не будет раннего выхода, как для Ханте Вена. Винж пытался читать все, что выдавали переводчики. Сначала это была обычная сырая полевая лингвистика, где каждое предложение состояло из десятков указателей на альтернативные значения, альтернативный синтаксис. Через несколько мегасекунд переводы стали почти читаемыми. Там, внизу, на Арахне - живые существа, а здесь - их слова. Некоторые из Фокусированных лингвистов не продвинулись дальше переводов, набитых аннотациями. Они зациклились на нижних уровнях значений и отбивались от любой попытки поймать дух речи чужаков. Может, этого и было достаточно. Во всяком случае, они узнали, что у пауков нет знаний о прошлой цивилизации. - Никаких упоминаний о золотом веке технологии. Hay скептически глянул на Рейнольт. - Это само по себе подозрительно. Даже на Старой Земле были мифы об утерянном прошлом. Если и существовала первоначальная планета, то это могла быть только Старая Земля. Рейнольт пожала плечами: - Я докладываю вам, что любое упоминание о технических цивилизациях прошлого лежит ниже правдоподобного основного уровня. Например, насколько мы можем судить, археология является второстепенной академической дисциплиной. А не лихорадочной всепоглощающей деятельностью, как в обычной деградировавшей колонии. - Ах ты, Чума побери все! - произнес Ритцер Брюгель. - Если этим типам нечего выкапывать, мы за все свои усилия получаем пшик. Жаль, что вы не подумали об этом раньше, чем сюда явились, - сказал про себя Винж. У Hay лицо было мрачное и разочарованное, но с Брюгелем он нс согласился. - У нас есть результаты доктора Ли. - Глаза его метнулись к концу стола, где сидели люди Кенг Хо, и Эзр мог поклясться, что в глазах у него мелькнула еще одна мысль: У нас есть библиотека флота Кенг Хо и коробейники, которые ее для нас обшарят. Триксия теперь разрешала Эзру к ней прикоснуться, иногда позволяла себя причесать, иногда даже потрепать по плечу. Может быть, он столько проводил времени в ее кабинете, что она считала его частью обстановки, безопасной, как любая машина с речевым управлением. Теперь Триксия работала в основном с наголовным дисплеем; иногда это создавало утешительную иллюзию, что она в самом деле смотрит на Эзра. Она даже иногда отвечала на его вопросы - пока они оставались в области действия ее Фокуса и не прерывали ее разговора со своей аппаратурой и с другими переводчиками. Почти все время Триксия сидела в полутьме, слушая и наговаривая одновременно свой перевод. Некоторые переводчики работали в таком же режиме, мало отличаясь от автоматов. У Триксии, как хотелось думать Винжу, было по-другому. Она, как и прочие, анализировала и повторяла анализ, но не для того, чтобы вставить под каждой синтаксической структурой еще дюжину интерпретаций. Ее работа состояла в том, чтобы достичь значения, которое имел в виду говоривший, в чьем уме мир пауков был обычным и привычным местом. Переводы Триксии Бонсол были... да, были искусством. Но искусство - это было не то, к чему стремилась Анне Рейнольт. Сначала она могла жаловаться только на мелочи. Переводчики выбрали для вывода своих результатов альтернативную орфографию - они обозначали представления х* и а* в виде диграфов. К счастью, Триксия не первая выбрала эту причудливую схему. К несчастью, от нее исходило слишком много других сомнительных новшеств. В один ужасный день Рейнольт пригрозила не допускать Эзра в комнату Триксии - то есть в ее жизнь. - Не знаю, что вы там делаете, Винж, но это ее сбивает. Она дает мне метафорические переводы. Посмотрите на эти имена: "Шер-канер Андерхилл", "Джейберт Лэндерс". Она отбрасывает все усложнения, о которых договорились переводчики. В других местах она вставляет бессмысленные слоги. - Она делает только то, что должно быть сделано, Рейнольт. Вы слишком долго проработали с автоматами. У Рейнольт было одно качество: хоть она была непробиваема даже по меркам эмергентов, ей абсолютно не была свойственна злопамятность. Иногда с ней даже можно было спорить. Но если она не допустит его к Триксии... Рейнольт посмотрела на него пристально. - Вы ведь не лингвист. - Верно, но я - человек Кенг Хо. Чтобы стать тем, чем мы стали, нам надо было научиться понимать сердце тысяч людских культур и пары не человеческих тоже. А вы болтались в этом конце Людского Космоса, где все языки основаны на нашем вещании. Есть языки, которые отличаются от него колоссально. - Да. Вот почему ее гротескные упрощения неприемлемы. - Нет! Вам нужны люди, которые по-настоящему поймут склад ума другой стороны, которые смогут показать остальным, что важно в отличиях этой расы. Да, имена пауков, которые дает Триксия, выглядят глупо. Но эта группа "Аккорд" - молодая культура. И их имена все еще несут значения слов повседневного языка. - Не все, и только фамилии, а не имена. На самом деле реальная речь пауков сливает имена и фамилии - взаимопроникновение. - Я вам говорю, Триксия делает то, что надо. Спорить могу, что имена их взяты из более древних и родственных языков. Заметьте, что они почти имеют смысл - некоторые. - Да, и это хуже всего. Некоторые напоминают заимствования из лэдильского или аминского. Вот эти лэдильские единицы - "часы", "дюймы", "минуты" - это же невозможно читать. У Эзра тоже были проблемы с этими дурацкими лэдильскими единицами, но он не собирался признать это перед Рейнольт. - Значит, Триксия видит вещи, относящиеся к ее переводу, как аминский или лэдильский относятся к низскому, на котором говорим мы с вами. Рейнольт замолчала на долгие секунды, глядя пустыми глазами. Иногда это значило, что обсуждение закончено, и она просто не потрудилась сказать ему, что он свободен. Но это могло значить и то, что она изо всех сил старается понять. - Значит, вы говорите, что она подходит к более высокому уровню перевода, давая нам озарение ценой нашего осознания себя. Типичный для Рейнольт анализ, неуклюжий и точный. - Да! Именно так. Вы все еще хотите получить перевод со всеми указателями, исключениями и предостережениями, поскольку наше понимание только развивается. Но сердце хорошей торговли - это брюхом почуять, чего хочет и чего ждет другая сторона. Это объяснение Рейнольт приняла. В любом случае Hay предпочитает упрощения, даже с лэдильской чудью. Шло время, и все больше и больше переводчиков принимало условности Триксии. Эзр сомневался, хватит ли кому-нибудь из не-Фокусированных эмергентов квалификации, чтобы судить о правильности перевода. А сам Эзр, вопреки своим уверенным речам, все больше и больше сомневался. Метаперевод Триксии с паучьего языка был слишком похож на историю Веков Рассвета, которую он изла1ал ей до нападения. Это могут не заметить Hay или Рейнольт, но для Эзра это была его. специальность, и он замечал слишком много подозрительных совпадений. Триксия последовательно игнорировала физическую природу пауков. Может быть, и это было оправданно, если учесть, сколько людей испытывают к паукам отвращение. Но эти существа были абсолютно негуманоидными по форме, куда более чуждыми по внешнему виду и жизненному циклу, чем любые известные Человечеству. Некоторые конечности у них выполняли те же функции, что у людей челюсти, и ничего похожего на кисти и пальцы у них не было - они работали с предметами с помощью многочисленных ног. И эти различия были в переводах Триксии почти невидимы. Бывали изредка упоминания "остроконечной руки" (может быть, форма стилета, в которую может быть свернут передний сустав ноги), или средних или задних рук, - но это и все. В школе Эзр видел столь же приближенные переводы, но те были сделаны экспертами, имеющими опыт многих десятилетий работы с клиентами. Детские радиопрограммы - по крайней мере так их называла Триксия - были в мире пауков только что изобретены. Она перевела название передачи как "Час науки для детей" или "Детский час науки", и сейчас это был лучший источник догадок о пауках. Радиопередача была идеальным сочетанием научного языка, в изучении которого люди продвинулись дальше всего, и разговорной повседневной речи. Никто не знал, должна была эта программа обучать детей или просто их занимать. Возможно, это было коррективное обучение для призванных на военную службу. Но данное Триксией название прижилось и придавало всему невинную и симпатичную окраску. Арахна Триксии напоминала волшебную сказку Века Рассвета. Иногда, когда Эзр проводил с Триксией долгий день, когда она не говорила ему за весь день ни слова, когда Фокус ее сужался так, что все человеческое оставалось за его пределами, - иногда в эти моменты он думал, не могут ли эти переводы исходить от прежней Триксии, захваченной в самое эффективное рабство всех времен и народов и все еще ищущей надежды. Может быть, она переделывала то, что слышала, создавая мечту о счастье единственным образом, который оставался для нее доступным. ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ Солнце было в средней фазе, и Принстон восстановил почти всю свою красоту. В предстоящие более прохладные времена строительство пойдет дальше - открытые театры, Дворец Лет Увядания, университетский дендрарий. Но уже сейчас, 60//19, план улиц предыдущего поколения уже был восстановлен, деловой центр города полностью отстроен и в Университете шли занятия круглый год. Другими словами, год 60//19 сильно отличался от года 59//19 и еще более сильно - от всех десятых годов всех предыдущих поколений. В речных низинах, когда-то бывших полями, встал аэропорт. На самых высоких холмах города поднялись радиомачты; ночью их красные огни были видны на мили. К году 60//19 точно так же изменились почти все города Аккорда, и большие города Тифштадта и Братства тоже. Города более бедных наций изменились в меньшей степени. Но Принстон был особенным даже по меркам нового века. То, что там происходило, не было видно в пейзаже, но это были семена еще более великой революции. Хранкнер Аннерби прилетел в Принстон дождливым весенним утром. Такси довезло его из аэропорта до центра города. Аннерби . вырос в Принстоне, и здесь была раньше его строительная компания. Сейчас он прибыл, когда почти все магазины еще были закрыты, к ним неслись уличные уборщики. Холодная морось играла на магазинах и деревьях тысячами цветов. Хранкнер любил старый город, где многие каменные фундаменты пережили три-четыре поколения. Даже новые верхние этажи из бетона и кирпича строились по проекту старше любого из живущих. За старым городом пришлось карабкаться среди новых зданий. Это было раньше королевское имущество, которое пришлось продать для финансирования Великой Войны - конфликта, который новое поколение уже называло просто "войной с тиферами". Часть нового района состояла из трущобных времянок, другая - повыше - из элегантных особняков. Такси пробиралось по резким спускам и подъемам, медленно поднимаясь к высшей точке нового тракта. Он был закрыт мокрыми папоротниками, но кое-где по его сторонам возвышались здания. Ворота открылись беззвучно и без видимого чьего-либо присутствия. Ха. Дворец там, не иначе. Шерканер Андерхилл стоял возле парковочного круга в конце дороги и выглядел на фоне парадного входа совершенно неуместно. Дождь превратился просто в приятный туман, но Андерхилл все равно держал открытый зонтик, идя навстречу Аннерби. - Добро пожаловать, сержант! Все эти годы я заманивал тебя в свою хибару на холме, и наконец ты здесь! Хранкнер пожал плечами. - Мне столько есть чего тебе показать... начиная с двух предметов маленьких, но очень важных. Он ткнул зонтиком себе за спину, и почти сразу из шерсти у него на спине высунулись две крошечные головки. Младенцы, крепко держащиеся за отца. Не старше нормальных детей в начале Света - подросшие как раз настолько, чтобы быть симпатичными. - Девочку зовут Рапса, а мальчика - Хранкнер. Аннерби шагнул вперед, стараясь двигаться небрежно. Назвали мальчика, наверное, в честь старой дружбы. О Боже подземный! - Очень рад с вами познакомиться. В самые лучшие времена Аннерби никак не умел обращаться с детьми - из известных ему занятий самым близким к воспитанию детей была муштровка новобранцев. Он надеялся, что это объяснит его неловкость. Дети, кажется, почувствовали его неприязнь и застенчиво спрятались. - Не обращай внимания, - сказал Шерканер этим своим рассеянным тоном. - Они вылезут и начнут играть, когда зайдем в дом. Шерканер провел его внутрь и все рассказывал, как много он должен показать и как хорошо, что Хранкнер наконец приехал. Годы изменили Андерхилла, по крайней мере физически. Исчезла болезненная худоба, он несколько раз перелинял. Шерсть на спине была густая, отцовская - странно это видеть в такой фазе солнца. Тре-мор головы и передней части туловища стал сильнее, чем помнил Аннерби. Они прошли через фойе, по размерам пригодное для отеля, вниз по широкой спиральной лестнице, которая выходила на крылья - одно за другим - "маленькой хибарки" Шерканера. Здесь было полно народу - наверное, слуг, хотя они не носили ливрею, обычно требуемую сверхбогачами. На самом деле в этом доме ощущался утилитарный дух государственного или корпоративного имущества. Аннерби перебил нескончаемую болтовню: - Это же все показуха, Андерхилл? Король ведь не продал этот холм, он его просто передал. Службе разведки. - Ничего подобного. Я действительно владею этой землей, я сам ее купил. Но, гм, я довольно много консультирую, а Виктория - то есть шеф разведки - решила, что безопасность лучше всего будет выдерживаться, если создать лаборатории прямо здесь. И у меня есть что тебе показать. - Ага. Это же и есть смысл моего визита, Шерк. Мне кажется, ты работаешь не над тем, чем надо. Ты подтолкнул Корону к... я полагаю, здесь можно говорить свободно? - Да-да, конечно. Вообще-то Аннерби не принял бы такого небрежного заверения, но он уже понял, как тщательно охраняется здание. Здесь много было сделано по проектам Шерканера - например, логарифмическая спираль главных комнат, но чувствовалась и рука Виктории. Повсюду были - да, он это понял - охранники, потом эта хрустящая чистота ковров и стен. Здесь наверняка было так же безопасно, как в лабораториях Аннерби в здании Ставки. - Ладно. Ты втравил Корону в исследования по атомной энергии. В моем распоряжении народу и техники, как у миллиардера, в том числе несколько ребят почти таких же умных, как ты. Фактически работа Аннерби, хотя он и оставался сержантом, соответствовала куда более высокому званию. Реальность его жизни превзошла самые смелые мечты подрядчика. - Да, отлично. Виктория очень в тебя верит, как ты знаешь. Шерканер провел гостя в большую и причудливую комнату. В ней стояли книжные полки и письменный стол, заваленный докладами, разбросанными в беспорядке книгами и блокнотами. Но к книжным полкам был приделан детский тренажер, и детские книги торчали вперемешку с высокой наукой. Детки соскочили со спины Шерканера и бросились к тренажеру. Шерканер сбросил с низкого насеста кучу книг и журналов и жестом пригласил Аннерби сесть. Слава Богу, он не попытался сменить тему. - Да, но ты еще не видел моих докладов. - Нет, видел. Виктория их мне пересылает, хотя у меня нет времени их читать. - А стоило бы! Ему пересылают доклады глубокой секретности, а он даже времени не находит их прочесть! При этом он - тот самый коббер, который все это затеял! - Послушай, Шерканер, я тебе говорю, это не выходит. В принципе атомная энергия может сделать все, что нам нужно. На практике - ну, сделали мы какой-то по-настоящему смертельный яд. Есть у нас вещи вроде радия, но которые куда легче добывать в больших объемах. Еще мы нашли изотоп урана, который очень трудно выделить, но думаю, что, если получится, мы сделаем черт-те какую бомбу. Она выделит энергию, которой хватит на отопление большого города в течение всей Тьмы, но выдаст ее мгновенно! - Отлично! Это же начало! - И это отличное начало может быть от нас так же далеко, как и было. Ребята из группы бомбы заняли у меня три лаборатории. Трудность в том, что сейчас мирное время; технология просочится наружу, сначала в горнодобывающие компании, потом к иностранным государствам. Можешь себе вообразить, что случится, когда Братство, и старые добрые тиферы, и Бог знает кто еще начнут делать такие штуки? Кажется, это пробило крепкую броню невнимания Андерхилла. - Да, это будет плохо. Я твоих докладов не читал, но Виктория часто здесь бывает. Техника дает нам чудеса и ужасные опасности. И одно без другого не бывает. Только я убежден: нам не выжить, если мы не будем заниматься этими вещами. Ты видишь только одну сторону. Послушай, я знаю, что Виктория может добавить тебе денег. У разведки Аккорда хороший кредитный рейтинг. Она может опустошать бюджет десять лет подряд, не давая прибыли. Мы тебе добавим лабораторий, чего пожелаешь... - Шерканер, ты слыхал насчет "форсирования кривой изучения?" - Н-ну... Он явно слыхал. - Сейчас, дай ты мне все богатства мира, я, быть может, сделаю тебе устройство обогрева города. На нем будут случаться дикие аварии каждые несколько лет, а когда оно будет работать "как надо", теплоноситель - скажем, перегретый пар - будет таким радиоактивным, что все жители города перемрут за первые десять лет Тьмы. Бывает момент, когда бросать на проблему деньги и технических работников становится бесполезным. Шерканер ответил не сразу. Аннерби показалось, что его внимание отвлеклось на джунгли тренажера, где бесились двое младенцев. Вся комната была причудливой комбинацией богатства, бывшего научного хаоса Андерхилла и его теперешних отцовских чувств. Там, где пол не был завален книгами и детским мусором, виднелся плюшевый ковер. Стены были покрыты супердорогими эксклюзивными узорами. Окна с кварцевыми панелями до самого потолка. Сейчас они были отвернуты. Сквозь кованые решетки шпалер доносился запах мокрых папоротников. Над столом Андерхилла и над книжными полками висели электрические лампы, но сейчас они были выключены. Комната была освещена лишь зеленым и околокрасным светом, сочившимся сквозь папоротники. Более чем достаточно, чтобы прочесть названия книг. Здесь была психология, математика, электроника, попадались учебники астрономии - и куча детских книжек. Книги были сложены в штабеля, втиснуты между игрушками и приборами. И не сразу можно было понять, где игрушки Андерхилла, а где - его детей. Что-то выглядело и сувенирами из дальних стран - наверное, из военных посылок Виктории: тиферская ногочесалка, засушенная гирлянда цветов с островов. А в углу... ну и ну, артиллерийская ракета "Марк-7"! Люк боеголовки был снят, и вместо полагающейся там взрывчатки стоял кукольный дом. Наконец Андерхилл сказал: - Ты прав, деньги сами по себе прогресса не дают. Нужно время, чтобы сделать машины, которые сделают машины и так далее. Но у нас есть еще лет сорок пять, и Генерал мне говорит, что ты гений в управлении большими проектами. Хранкнер услышал эти слова с прежней гордостью, большей, чем за все медали, полученные им в Великую Войну. Но если бы не Смит и Андерхилл, он бы никогда не открыл в себе такие таланты. Он мрачно буркнул, стараясь изо всех сил не показать, как много значит для него эта похвала: - Спасибо на добром слове. Но я тебе хочу сказать вот что: всего этого недостаточно. Если ты хочешь, чтобы это было сделано меньше чем за двадцать лет, мне нужно еще кое-что. - Да, конечно. Что именно? - Ты нужен, дурак! Твоя интуиция! А ты с первых лет проекта спрятался тут в Принстоне и занимаешься один Бог знает чем. - А... Послушай, Хранкнер, ты меня извини... понимаешь, эта атомная энергия мне сейчас уже не так интересна. Зная Андерхилла столько лет, Аннерби не должен был бы удивиться этому замечанию. И все же оно заставило его начать жевать руки. Вот сидит тип, оставивший поле жатвы еще до того, как другие узнали о его существовании. Будь он просто с приветом, не было бы проблемы. А так иногда Аннерби мог бы этого коббера с удовольствием пристукнуть. - Да, - продолжал Андерхилл, - тебе нужны талантливые работники. Я, знаешь, об этом думал; я хочу тебе кое-что показать. Но даже и при этом, - добавил он, явно подливая нефти в огонь, - моя интуиция подсказывает, что атомная энергия дастся нам просто - сравнительно с другими задачами. - Какими, на-при-мер? Шерканер засмеялся. - Например, такими, как воспитание детей. - Он показал на антикварные настенные часы с маятником. - Я думал, другие ребятишки уже будут здесь; хотел тебе вначале показать институт. Он спрыгнул с насеста и стал по-дурацки махать руками, как всегда машут родители маленьким детям. - Эй, слезайте, слезайте! Рапса, не трогай часы! Поздно. Девчонка соскочила с тренажера, прыгнула на маятник, повисла на нем и соскользнула до самого пола. - У меня тут столько мусора, что боюсь, как бы не упал на детишек и не раздавил. Детишки бросились к отцу и заняли отведенное для них место в его шерсти. Были они только чуть больше лесных фей. Андерхилл добился, чтобы его институт считался отделением Королевской Школы. В доме на холме было несколько классных комнат, каждая занимала дугу внешнего периметра. И почти все их финансировала не Корона, по крайней мере, если верить Андерхиллу. Значительная часть исследований выполнялась на свои средства, оплаченные компаниями, на которых Андерхилл произвел весьма серьезное впечатление. - Я мог бы переманить к себе многих лучших из Королевской Школы, но мы договорились. Их сотрудники продолжают преподавать и заниматься исследованиями в городе, но частично работают и здесь, и определенный процент наших издержек связан с Королевской Школой. У нас тут в расчет берутся только результаты. - А учебный процесс? Когда Шерканер в ответ пожал плечами, двое малышей качнулись вверх и вниз и радостно тихо пискнули - наверное, эти звуки означали: "папочка, еще раз так сделай!" - Есть у нас учебный процесс... своего рода. Главное, что кобберы общаются с другими кобберами, самых разных специальностей. Рискованное обучение для студентов, поскольку все это так бесструктурно... Есть тут часть народу, которая просто получает удовольствие, но недостаточно талантливы, чтобы это им помогало. Во многих классах у доски стояли двое-трое, а остальные наблюдали за ними с низких насестов. Здесь трудно было отличить преподавателя от студента. Иногда Хранкнер даже не мог догадаться, к какой области относится дискуссия. У одной двери они задержались. Кобберенок текущего поколения читал лекцию группе старых кобберов. Линии на доске наводили на мысль о сочетании небесной механики с электромагнетизмом. Шерканер остановился и приветственно махнул всей аудитории. - Помнишь полярное сияние, которое мы видели во Тьме? Вот этот парень считает, что оно могло быть вызвано космическими объектами, исключительно темными. - Когда мы их видели, они не казались темными. - Да! Может быть, они на самом деле имеют какое-то отношение к началу Нового Солнца. У меня есть кое-какие сомнения. Джейберт пока что мало знает небесную механику. Зато электромагнетизм он знает. Работает над беспроводным устройством, которое может излучать волны длиной всего в несколько дюймов. - Да? Больше похоже на сверхинфракрасное излучение, чем на радио. - Такую штуку не увидишь, но она, кажется, получается точной. Он собирается использовать ее как эхолокатор для своих космических камней. Они пошли дальше по коридору. Аннерби заметил, что Андерхилл внезапно стал молчалив - без сомнения, чтобы дать ему время обдумать идею. Хранкнер Аннерби был коббером очень практичным; он заподозрил, что это важно для каких-то более масштабных проектов генерала Смит. Но даже его захватила врасплох столь яркая идея. Он с трудом мог себе представить, как поведут себя столь короткие волны, хотя они должны быть в высокой степени направленными. Мощность, нужная для эхолокации, будет меняться обратно пропорционально четвертой степени расстояния - для устройства найдется наземное применение раньше, чем наберется достаточно сил для поиска скал в космосе. Хм. Военное применение может оказаться важнее всего, что планирует Джейберт... - Кто-нибудь уже построил такой высокочастотный передатчик? Очевидно, его интерес был заметен - слишком уж довольная улыбка у Андерхилла. - Да, и это действительно гениальная работа Джейберта, которую он называет "полостной генератор". У меня на крыше стоит небольшая антенна, больше похожая на зеркало телескопа, чем на радиомачту. Виктория поставила релейную линию между Западной Грядой и Ставкой. И мы с ней разговариваем так же надежно, как по телефонному проводу. Я эту линию использую как испытательный стенд для одной учебной схемы шифрования. И в результате получится такая защищенная высокопроизводительная беспроводная связь, что ты и представить себе не можешь. Даже если у Джеиберта не получится его глазение на звезды. Шерканер Андерхилл остался тем же психом, каким всегда был, и Аннерби понял, куда он клонит и почему отказывается все бросить и работать над атомным проектом. - Ты в самом деле думаешь, что эта школа будет производить гениев, которые нам нужны в Ставке? - В любом случае она будет их находить - и, я думаю, мы сможем вырастить лучших из всех, кого найдем. Мне никогда в жизни еще не было так интересно. Но надо быть гибким, Хранк. Сущностью настоящего творчества до определенной степени является игра, перепрыгивание с мысли на мысль без увязания в засасывающих практических потребностях. Конечно, ты не всегда получаешь то, что ты хотел попросить. Я думаю, что, начиная с этой эры, изобретательность будет матерью необходимости, а не наоборот. Шерканеру было легко говорить. Не ему воплощать науку в инженерную жизнь. Андерхилл остановился возле пустого класса, подошел к доске. Опять какая-то абракадабра. - Помнишь кулачковые устройства, которые Ставка использовала для выведения баллистических таблиц? Мы теперь делаем такие штуки на электронных лампах и магнитных сердечниках. Они в миллион раз быстрее кулачковых устройств, и в них можно вводить числа в символьном виде, а не устанавливать верньерами. Твоим физикам это понравится. - Он хихикнул. - Сам поймешь, Хранк. Если не считать того, что изобретение запатентовано нашими спонсорами, вам с Викторией достанется более чем достаточно, чтобы вы были довольны. Они пошли дальше по длинной винтовой лестнице. Наконец она вывела их в атриум у вершины холма. Вокруг Принстона были холмы и повыше, но и отсюда был достаточно зрелищный вид, даже в холодную морось. Аннерби видел, как заходит на посадку в аэропорт трехмоторный самолет. Шоссейные тракты прокладки поздней фазы по обеим сторонам долины темнели цветами мокрого гранита и свежеуложенного асфальта. Аннерби знал компанию, которая выполняла эту работу. Они верили, что будет достаточно энергии, чтобы долго прожить в следующей Тьме. На что будет похож Прин-стон, если так и окажется? Город под звездами и высоким вакуумом, но не заснувший, и с пустыми глубинами. Самый большой риск будет в годы Увядания, когда людям придется решать, делать ли запасы на обычную Тьму или рискнуть и сделать то, что считают возможным инженеры Хранкнера Аннерби. В кошмарах его преследовал не провал - частичный успех. - Папа! Сзади вылетели двое пятилетних. За ними еще двое кобберят, но эти достаточно большие, чтобы казаться рожденными в фазе. Уже больше десяти лет Хранкнер Аннерби изо всех сил старался не замечать извращений своей начальницы: генерал Виктория Смит была самым лучшим шефом разведки, которого он только мог себе представить, лучше, быть может, даже самого Струга Гринвела. И не важно, какие у нее личные склонности. Его абсолютно не волновало, что сама она тоже была рождена вне фазы - это было никак не в ее власти. Но то, что она завела семью в начале Нового Солнца, что обрекла своих собственных детей на то же проклятие, на которое была обречена сама... И они даже не одного возраста. Двое малышей спрыгнули со спины Андерхилла, побежали по траве и взобрались по ногам двух старших братьев. Как будто Смит и