го лишь подробности. Рейнольт говорила быстро, просматривая возможность за возможностью. Теперь в ее голосе слышался почти интерес. Это было куда лучше аналогичных изделий эмергентов. - Выделенный локализатор, с хорошими датчиками и возможностью независимой работы. А видела она только ту часть, которую Фам хотел, чтобы она видела. Она отключила изображение, и они оба оказались снова в ее кабинете, свет холодно искрился на шероховатых стенах. Фам чувствовал, что его начинает прошибать пот. Она теперь даже на него не смотрела. - Инвентарная ведомость показывает несколько миллионов локализаторов сверх тех, что стоят в аппаратуре флота. - Разумеется. Когда они неактивны, то занимают всего несколько . литров. Спокойное замечание: - Вы были дураками, что не использовали их в системе безопасности. Фам вызверился на нее: - Мы, артиллеристы, знали, на что они способны. В военной ситуации... Но такие подробности не попадали в Фокус Анне Рейнольт. Она махнула ему рукой, чтобы он замолчал. - Похоже, что для наших целей их более чем достаточно. Красавица-янычар снова глянула Фаму в лицо. На короткий миг ее взгляд уперся прямо ему в глаза. - Вы создали возможность для новой" эры контроля, артиллерист. Фам посмотрел в ясные синие глаза и кивнул. Он надеялся, что она сама не понимает, насколько права. И еще Фам теперь понял, какое центральное место занимает она в его планах. Анне Рейнольт управляет почти всеми зипхедами. Анне Рейнольт - прямой контроль Томаса Hay над всей работой. Анне Рейнольт знает об эмергентах все, что должен знать для успеха революционер. И Анне Рейнольт - зипхед. Она может догадаться, что он задумал, - или может оказаться ключом к уничтожению Hay и Брюгеля. В построенной в аварийных условиях базе никогда не бывает все спокойно. Времянка торговцев была всего сто метров в поперечнике, и проходящие по ней люди создавали напряжения, которые нельзя было полностью демпфировать. И термальные напряжения тоже вызывали громкое потрескивание. Но сейчас был как раз период сна у большинства обитателей базы, и в каюте Фама Нювена было тихо, как только могло быть. Он плавал в затемненной каюте, притворяясь, что дремлет. Его тайная жизнь, кажется, становилась очень напряженной. Эмергенты этого не знали, но на них была расставлена западня на таком глубоком уровне, что о нем мало кто знал даже среди капитанов флота Кенг Хо. Одна из двух-трех хитростей, которые подстроил Фам Нювен много веков назад. Знала Сура, знали некоторые другие, но после разлома Брисго это знание не было запущено в общее вооружение Кенг Хо. Фам часто об этом думал; Сура умела действовать тонко. Сколько времени пройдет, пока Рейнольт и Брюгель обучат своих людей использовать локализаторы? Устройств этих хватило бы с запасом на все стабилизационные операции у точки L1 и для шпионажа во всех обитаемых местах. За третьей едой ребята из связи говорили о бросках в главном кабеле времянки. Десять раз в секунду сквозь времянку проходил микроволновый импульс - достаточно, чтобы как следует запитать локализаторы. Перед началом периода сна Фам заметил несколько влетающих в вентилятор пылинок. Сейчас, наверное, Рейнольт и Брюгель калибруют систему. Потом Брюгель и Hay будут себя поздравлять с качеством изображения и звука. Если повезет, они в конце концов отключат свои громоздкие приборы шпионажа, если же не повезет... все равно через несколько мегасекунд будет возможность подделать их показания. Что-то чуть тяжелее пылинки село ему на щеку. Фам притворился, что потирает лицо, и при этом пристроил пылинку у себя между веками. Чуть позже вытащил другую из канала правого уха. Ирония в том, как много усилий затратили эмергенты на отключение устройств ввода-вывода, которым они не доверяли. Локализаторы делали все, что Фам обещал Томасу Hay. Как все подобные устройства на протяжении всей истории человечества, они определяли местонахождение друг друга в геометрическом пространстве - простое упражнение, ничего больше, как расчет времени прохождения сигнала. Вариант Кенг Хо был меньше других, мог питаться без проводов на больших расстояниях и имел простой набор датчиков. Это были потрясающие приборы для шпионажа - как раз то, о чем мечтал предводитель Hay. По своей природе локализаторы были чем-то вроде компьютерной сети, в сущности, распределенным процессором. У каждой пылинки был небольшой запас вычислительной способности, и они общались друг с другом. Несколько сот тысяч таких пылинок по всей времянке торговцев имели вычислительной мощности .больше, чем все железо, которое напихали сюда Hay и Брюгель. Конечно, такую вычислительную мощность имели все локализаторы - даже эмергентская рухлядь. Главная тайна Кенг Хо состояла в том, что не нужен был никакой дополнительный интерфейс, ни для ввода, ни для вывода. Если знать секрет, можно обратиться к локализаторам Кенг Хо прямо, дать им ощутить положение твоего тела, проинтерпретировать соответствующие коды и отреагировать встроенными эффекторами. То, что эмергенты убрали из времянки весь интерфейс взаимодействия, было теперь не важно. Интерфейс Кенг Хо теперь вокруг и доступен каждому, кто знает секрет. Доступ к нему требовал специальных знаний и сосредоточенности. Это не то, что может произойти случайно или по принуждению. Фам расслабил мышцы, частично притворяясь спящим, частично настраивая себя на предстоящую работу. Нужен был особый ритм сердцебиения, специальная последовательность вдохов и выдохов. А я вообще помню это после стольких лет? Резкий всплеск страха и тревоги отбросил его назад. Одна пылинка между веками, еще одна в ухе. Этого должно быть достаточно, чтобы согласовать прочие локализаторы, плавающие в комнате. Должно быть. Но нужное настроение все ускользало. Мысли возвращались к Анне Рейнольт и к тому, что показал ему Силипан. Фокусированные увидят его планы, это только вопрос времени. Фокус - это чудо. Фам мог бы сделать Кенг Хо настоящей империей - несмотря на вероломство Суры, - будь у него тогда эти Фокусирован ные орудия. Да, цена высокая. Он вспомнил ряды зомби в мансарде Хаммерфеста. Есть десятки путей смягчить систему, но в конце концов, чтобы использовать Фокусированные орудия, придется идти на жертвы. Стоит ли конечный успех, истинная империя Кенг Хо такой цены? Готов ли он ее уплатить? Да и еще раз да! При такой напряженности ему никогда не достичь состояния доступа. Фам вернулся назад и начал заново весь цикл расслабления. Он отпустил свое -воображение, дав ему скользнуть в воспоминания. Как это было в те дни, когда только начиналось? Сура Винж доставила "Репризу" и все еще очень наивного Фама Нювена-на луны мегаполиса Намчена... Он оставался у Намчена пятнадцать лет, и это были самые счастливые годы жизни Фама Нювена. Двоюродные родственники Суры оказались в этой системе и загорелись планами, которые предлагала Сура и ее юный варвар: метод межзвездной синхронизации, распространение технических приемов там, где не будет затронута их собственная торговля, перспектива склеивающей межзвездной торговой культуры. (Фам научился не говорить о целях, лежащих дальше этого.) Двоюродные братья Суры только что вернулись из очень выгодной экспедиции, но пределы изолированной торговли они осознавали хорошо. Предоставленные сами себе, они сколотили бы состояния, даже удержали бы их какое-то время... но потом исчезли бы вместе с ними во времени и межзвездной тьме. Многие из целей Фама они поддерживали нутром. В чем-то их жизнь с Сурой у Намчена была похожа на первые дни на "Репризе". Но шло время, оии сближались все сильнее. И было еще одно чудо, которое его тупая голова, набитая всеми грандиозными планами, даже не могла себе представить: дети. Он и думать не мог, насколько может отличаться семья от той, в которой он родился. Первыми малышами были Ратко, Бугра и Ко. Он с ними жил, учил их, играл с ними в жмурки и догонялки, показывал им чудеса.парков Намчена. Фам любил их куда больше себя, почти так, как любил Суру. Он чуть не бросил свой Великий План, чтобы остаться с ними. Но для этого еще будет время впереди, и Сура его отпустила. Когда он вернулся через тридцать лет, Сура его ждала с новостями по другим звеньям Плана, уже претворяемыми в жизнь. Но первые трое из их детей уже отправились сами в путешествия, играя свою роль в создании новой Кенг Хо. Фам вернулся с флотом из трех звездолетов. Были неудачи, были катастрофы. Предательства. Замле Энг бросил его, сочтя мертвым, у кометного облака Кьелль. На двадцать лет он застрял у Кьелля без флота, став с нуля триллионером, только чтобы оттуда удрать. Сура летала с ним в некоторые рейсы, и они основали новые семьи на полудюжине миров. Прошло столетие. Три столетия. Протоколы миссий, разработанные еще на старой "Репризе", служили отлично, и за многие годы произошли воссоединения с детьми и детьми детей. Среди них были друзья большие, чем Ратко, Бугра или Ко, но никогда уже Фам так их не любил. Он видел, как возникает новая структура. Пока что она была просто торговлей, иногда заквашенной на семейных связях. А будет гораздо большим. Самое трудное состояло в понимании, что нужен кто-то в центре, по крайней мере на первые столетия. Часто Сура оставалась дома, координируя то, что делали Фам и другие. И дети у них еще были. Пока Фам был за много световых лет от дома, у Суры появились новые сыновья и дочери. Он подшучивал над этим чудом, хотя на самом деле был сильно уязвлен и думал, что у нее были любовники. Сура только улыбалась и качала головой. - Нет, Фам. Каждый ребенок, которого я называю своим, он и твой тоже. - Улыбка ее стала лукавой. - За многие годы ты так накачал меня собой, что хватило бы на рождение армии. Я не могу использовать весь этот дар сразу, но делаю, что могу. - Только без клонов! Слова Фама прозвучали резче, чем он намеревался. - Господи, нет, конечно! - Она отвернулась. - Нет уж, с несколькими тебя мне просто не управиться. - Может, она была так же предубеждена, как и он. А может, и нет. - Нет, я тебя использую в естественных зиготах. Не всегда я второй донор или единственный второй донор. Намченские медики это отлично умеют. - Она повернулась и увидела выражение его лица. - Фам, я клянусь тебе, у каждого из твоих детей есть семья. Каждый любим... Фам, они нам нужны. Нам нужны семьи и Великие Семьи. Они нужны Плану. Она ткнула его под ребра, пытаясь развеселить, убрать недовольство с его лица. - Эй, Фам! Разве это не эротическая мечта любого варвара-завоевателя? Ты по количеству отпрысков переплюнул любого из них. Конечно. Тысячи детей от десятков партнерш, воспитанных без  затрат со стороны отца. Его отец в Северных Землях безуспешно пытался добиться куда меньшего, истребляя родственников и захватывая наложниц. И все же... как давно Сура этим занимается? Сколько еще детей и сколько "доноров"? Теперь он мог себе представить, как она планировала генетические линии, вкладывая нужные таланты в основание каждой Семьи, распределяя их по новой Кенг Хо. Какое-то странное двойное зрение возникало у него, когда он прокручивал это в голове. Как сказала Сура, это была эротическая мечта варвара... и при этом такое чувство, будто его изнасиловали. - Мне надо было бы сказать тебе с самого начала, Фам. Но я боялась, что ты возразишь. А это ведь так важно. В конце концов Фам не стал возражать. Это действительно продвигало План вперед. Но больно было думать о детях, которых он никогда не узнает. На скорости в 0,3 световой Фам летал далеко. И даже там были Торговцы, хотя за пределами тридцати световых лет они редко называли себя Кенг Хо. И не важно. Они могли понять План. Те, с кем он встречался, разносили идеи еще дальше.. Куда бы они ни залетали - и дальше, поскольку многих убедили радиопослания, рассылаемые Фамом во тьму, - туда приходил дух Кенг Хо. Фам возвращался к Намчену снова и снова, напрягая Великий План почти до излома. Сура старела. Ей уже было два или три столетия. Тело ее достигло тех пределов медицины, когда его еще можно было поддерживать юным и упругим. Даже некоторые из детей уже состарились, проживая долго в порту между рейсами. А иногда в глазах Суры Фам видел проблески незнакомых переживаний. Каждый раз, возвращаясь на Намчен, Фам задавал ей один и тот же вопрос. Наконец в одну ночь, после любви почти такой же прекрасной, как в первые дни, он чуть не дошел до рыданий. - Сура, это не так, как должно было быть! План был для нас обоих. Поедем со мной. По крайней мере начни снова летать. И мы будем встречаться снова и снова, сколько бы еще ни прожили. Она отодвинулась от него и погладила по шее. Улыбнулась криво и печально. - Знаю. Мы думали, что оба сможем летать. Странно, что это оказалось самой большой ошибкой в наших первых планах. Но будь честен, Фам. Ты знаешь, что один из нас должен оставаться в центре и работать с планом почти целую долгую Вахту. Завоевание вселенной требует внимания к триллиону мелких деталей, и в анабиозе ими управлять невозможно. - Да, в первые столетия. Но ведь... но ведь не всю же твою жизнь! Сура покачала головой, продолжая его поглаживать. - Боюсь, что мы ошиблись. - Она увидела выражение его лица, выражение страдания, и притянула его к себе. - Мой бедный принц-варвар. - В ее голосе слышалась ласковая и насмешливая улыбка. - Ты мое бесценное сокровище. И знаешь, почему? Ты огненный гений. .Ты одержим. Но я всегда любила тебя не только поэтому. У тебя в голове столько противоречий! Малыш Фам вырос в пригороде Ада. Ты видел предательство, тебя предавали. Ты понимаешь суть вооруженного зла не хуже любого негодяя с руками по локоть в крови. И при этом маленький Фам принял на веру все мифы о рыцарстве, чести и приключениях. И у тебя в голове живет все это вместе, и ты жизнь кладешь на то, чтобы подогнать вселенную под свои противоречия. Ты придешь к своей цели близко, достаточно близко для любого разумного человека, но для тебя это может оказаться мало. Итак, я должна оставаться дома, если наш План должен увенчаться успехом. А ты по той же причине должен улетать. И ты, к несчастью, сам это знаешь. Правда, Фам? Фам выглянул из настоящего окна, опоясывающего пентхауз Суры. Они находились на вершине самого высокого небоскреба на самой большой луне мегаполиса Намчена. Цены на офисные здания в Тарелске скакали вверх в горячке, которая казалась абсурдной в свете возможностей сетевых коммуникаций. Последний раз, когда эту башню выставляли на рынок, за стоимость годовой аренды пентхауза можно было купить звездолет. Последние несколько лет башня и большие куски застройки вокруг принадлежали Семьям Кенг Хо - в основном потомкам его и Суры. Это была мельчайшая часть их владений, просто дань моде. Сейчас было начало вечера. Серп Намчена низко висел на небе, огни делового района Тарелска соперничали с сиянием материнского мира. Где-то через секунду взойдут верфи "Винж и Мамсо", быть может, самые большие верфи во всем Людском Космосе. Но даже они - лишь пылинка в богатстве их Семей. А дальше - все расширяясь до самых границ Людского Космоса, и все еще увеличиваясь. - тянется кооперативное богатство Кенг Хо. Он и Сура основали самую большую торговую культуру всех времен. Так это видела Сура. И ничего больше она в этом не видела. Ничего больше и не хотела. Сура ничего не имела против, что не будет жить в эру их окончательного успеха... потому что не думала, будто такая эра наступит. И Фам проглотил слезы, которые упорно наворачивались на глазах. Он нежно завел свои руки Суре за спину и поцеловал в шею. - Да, знаю, - произнес он наконец. Свой отлет с Намчена Фам отложил на два года, на пять. Он оставался так долго, что нарушился даже сам Главный График. Пропущены встречи. Еще небольшая задержка - и может рухнуть весь План. Когда же он наконец покинул Суру, что-то в нем умерло. Партнерство их осталось жить, и даже любовь сохранилась - в каком-то абстрактном смысле. Но между ними открылась зияющая пропасть времени, и Фам знал, что никогда через нее не ляжет мост. Прожив сто лет, Фам Нювен повидал тридцать солнечных систем, сотню культур. Бывали Торговцы, которые видели больше, но таких было немного. И уж Сура, ушедшая с головой в режим планирования на Намчене, никогда не видела того, что видел Фам. У нее были только книги и тексты, доклады из дальних краев. Для оседлых цивилизаций, даже знающих межзвездные перелеты, ничто не бывает вечным. Некоторым чудом было то, что раса людей прожила достаточно долго, чтобы вырваться с Земли. Очень много есть способов, которыми разумная раса может обеспечить свое вымирание. Тупики застоя, лавинные процессы, эпидемии, атмосферные катастрофы, военные столкновения - это еще самые |простые опасности. Человечество прожило достаточно долго, чтобы кое-что из этого понимать. Но технологическая цивилизация даже при величайшей осторожности несет в себе семена собственной гибели. Рано или поздно она окостеневает, и политики ведут ее к падению. Фам Нювен родился на Канберре в глубине средневековья. Он знал, что их катастрофа была по определенным меркам милосердной - в конце концов человеческая раса на Канберре выжила, хотя и потеряла высокие технологии. Были миры, которые Фам в свои первые сто лет посещал несколько раз. Иногда между этими посещениями проходили столетия. Он видел, как утопия, которой был Неймарс, превратилась в перенаселенную диктатуру, океанские города стали для миллиардов трущобами. Через семьдесят лет он прилетел к миру с населением в миллион, планете маленьких деревень, дикарей с раскрашенными лицами, томагавками и песнями разбитого сердца. Этот рейс был провалом, если не считать песни Вильнеса. Но Неймарсу еще повезло по сравнению с мертвыми планетами. Старую Землю после начала рассеяния четыре раза обживали с нуля. Должен быть другой способ, и каждый новый мир, увиденный Фамом, укреплял его в мысли, что он этот способ знает. Империя. Правительство такое большое, что ошибка в целой солнечной системе будет поправимой катастрофой. Торговая культура Кенг Хо - это только начало. Она станет торговой империей Кенг Хо... а наступит день, когда возникнет истинная, правящая империя. Потому что Кенг Хо находится в уникальном положении. Каждая цивилизация-клиент на своем пике обладает выдающейся наукой и иногда вносит колоссальные улучшение в то, что было лучшим до того. Чаще всего эти улучшения умирают вместе с цивилизацией. Но Кенг Хо - Кенг Хо пребывает вечно, собирая все лучшее, что можно найти. Для Суры это было главным и величайшим торговым преимуществом Кенг Хо. Для Фама Нювена это значило больше. Зачем нам продавать все, что мы знаем? Кое-что - да. Так мы зарабатываем себе на жизнь. Но давайте соберем сливки человеческого прогресса - и оставим их себе. Вот так и появились на свет локализаторы "Кенг Хо". Фам был на орбите вокруг Тригве Итре - так далеко от Намчена, как еще никогда не забирался. Здешний народ был даже не той генетической породы, что люди из знакомых частей Людского Космоса. Солнце Тригве было одной из тех маленьких тусклых звездочек класса М, паразитов колонизируемой галактики. Таких звезд было дюжина на одну, подобную солнцу Старой Земли, и у большинства были планеты. Селиться здесь было опасно - экосфера звезды такая узкая, что лишенная технологии цивилизация существовать здесь не может. В ранние тысячелетия завоевания космоса Человечеством на это не обращали внимания, и много таких миров были колонизированы. Эти люди, полные оптимизма, считали, что технология никуда не денется. И после первого же Заката миллионы людей оставались в мире льда - или в мире огня, если планета была с внутренней стороны-экосферы звезды. Тригве Итре была вариантом чуть более безопасным, а ситуация - обычной. У звезды была гигантская планета, Тригве, обращающаяся по орбите чуть вне первичной экосферы. У гигантской планеты было две луны, одна размером с Землю. Обе в ту эру, когда их посетил Фам, были обитаемы. Но большая из них, Итре, была драгоценностью. Приливное действие и прямой нагрев от Тригве дополняли скудный свет солнца. На Итре были суша, воздух и жидкий океан. И люди на Тригве Итре пережили по крайней мере один коллапс своей цивилизации. И теперь у них была технология настолько высокая, насколько Человечество вообще достигало. Маленький флот Фама приняли радушно, нашли приличные верфи в поясе астероидов за миллиард километров от солнца. Фам оставил команды на борту кораблей, а сам на местном транспорте отправился внутрь, к Тригве и Итре. Не Намчен, конечно, но здешние люди видали других торговцев. Звездолеты Фама они тоже видели, и его предварительный торговый список... и все, что у него было, не годилось в подметки местной магии Итре. Нювен остался на Итре на какое-то время, несколько недель, как местные называли единицу времени примерно в 600 Ксек, за которые Итре облетала по орбите гигант Тригве. Сама Тригве обращалась вокруг своего солнца примерно за 6 Мсек. Так что итрийский календарь довольно точно содержал десять недель. Хотя мир этот балансировал на грани огня и льда, большая часть его была обитаемой. "У нас климат более стабилен, чем на Старой Земле, - хвастались местные жители. - Итре сидит глубоко в гравитационном колодце Тригве, и серьезным возмущениям взяться неоткуда. Приливной нагрев в геологических масштабах времени довольно мягкий". И даже опасности не были тут большим сюрпризом. Солнце класса МЗ было чуть больше градуса в диаметре. Человек глупый даже мог бы прямо рассмотреть красный диск и увидеть бурление газов, большие и темные солнечные пятна. Несколько секунд такого созерцания могли вызвать серьезные ожоги сетчатки, поскольку, разумеется, такая звезда была гораздо ярче в околоинфракрасном диапазоне, чем в видимом свете. Рекомендуемые глазные протекторы были с виду прозрачным пластиком, но Фам никогда не забывал их надевать. Его хозяева - группа местных компаний - принимали его за свой счет. Он проводил время за изучением их языка и попытками обнаружить хоть что-нибудь из привезенного его флотом, что могло бы хоть как-то пригодиться хозяевам. Они тоже старались не мень- ше. Это было что-то вроде промышленного шпионажа наоборот. -Электроника у местных была чуть лучше, чем Фаму приходилось видеть, хотя Кенг Хо могла предложить кое-какие программные улучшения. Медицинская автоматика существенно отставала - здесь, быть может, удастся просунуть ногу в дверь и с этого начать торговаться. Фам со своими людьми разбили по категориям все, что можно было извлечь из этой встречи. Это окупило бы рейс и еще дало бы прибыль. Но до Фама дошли слухи. Его хозяева представляли несколько "картелей" - это был наиболее точный перевод, который Фаму удалась найти. И они црятали секреты друг от друга. Слухи ходили о новом типе локализатора, меньше всех где-либо сделанных и не требующем внутреннего источника питания. Любое улучшение локализатора было вещью прибыльной; эти устройства и были тем клеем позиционирования, который давал такую мощь встроенным системам. Но эти суперлокализаторы были снабжены встроенными сенсорами и эффекторами. Если это не просто слухи, они будут иметь политические и военные последствия для самой Итре - и последствия дестабилизирующие. Фам уже знал, как собирать информацию в технологическом обществе, даже таком, на чьем языке он еще не мог говорить бегло, даже в таком, где за ним следят. За четыре недели он выяснил, какой картель может владеть этим "может-быть-существующим" устройством. Знал имя магната этого картеля: Гуннар Ларсон. Картель Ларсонов не включил это устройство в торговые списки. Его не было на столе - и Фам не хотел упоминать о нем в присутствии других. Поэтому он организовал встречу с Ларсоном с глазу на глаз. Это имело бы смысл даже в глазах теток и дядей Фама со средневековой Канберры, хотя технические тонкости, легшие в основу встречи, были бы для них совершенно непостижимы. Через шесть недель после посадки на Итре Фам Нювен шел один по самой шикарной открытой улице в Дирби. Рассеянные облака напоминали о недавнем дожде, ярко отсвечивая серым и розовым в светлых сумерках. Солнце только что погрузилось в самое сердце Тригве. В короне гигантской планеты осталась красно-золотая дуга памятью об ушедшем в затмение солнце. Диск планеты-гиганта занимал на небе десять градусов. В полярных его широтах сверкали синие молнии. Воздух был сырым и прохладным, ветер нес какой-то природный запах. Фам шел ровным шагом, туго натягивая поводок, когда рычащие хунды хотели исследовать что-нибудь поодаль от променада. Легенда требовала, чтобы он все делал медленно, любовался видом, вежливо помахивая аналогично одетым людям, проходящим мимо. В конце концов, что еще делать на открытом месте богатому и ушедшему на покой местному жителю, как не любоваться закатом и показывать своих элитных хундов? По крайней мере это говорил человек, вышедший с ним на контакт. - Охрана в Хаскерстрейде не слишком плотная. Но если у вас нет повода там находиться, вас может остановить полиция. Возьмите несколько призовых хундов. Вполне законная причина пребывать на променаде. Фам охватил взглядом дворцы, выступавшие тут и там из листвы по обе стороны от променада. Дирби, кажется, местечко спокойное. Здесь есть охрана... но если достаточно много народу захотят его снести, это может быть сделано в одну ночь пожара и бунта. Картели играют в жесткие коммерческие игры, но сама цивилизация переживает самые спокойные и счастливые свои времена... Может быть, "картели" и не то слово. Гуннар Ларсон и некоторые другие магнаты имели вид глубокой, древней мудрости. Ларсон, конечно, здесь бесспорно главный, но слово для его ранга значило что-то большее. Фаму был известен термин "король-философ". Да, но Ларсон - бизнесмен. Может быть, его титул означает "магнат-философ". Ну, ладно. Фам дошел до усадьбы Ларсона. Свернул на частную тропу, которая по ширине почти не уступала променаду. Выдача наголов-ных дисплеев поблекла, и через несколько шагов остался только естественный вид. Это было неприятным, но не сюрпризом. Фам шел так, будто это имение принадлежало ему, даже позволил хун-дам испражниться за двухметровой стеной цветов. Пусть магнат-философ увидит, как глубоко я уважаю всю эту таинственность. - Прошу вас следовать за мной, сэр, - прозвучал за спиной спокойный голос. Фам не дал себе вздрогнуть, повернулся и небрежно кивнул говорившему. В красноватых сумерках оружия не было видно никакого. Высоко в небе, за два миллиона километров отсюда, переливались на лице Тригве цепочки голубых молний. Фам присмотрелся к своему провожатому и трем другим, которые прятались в тени. Одеты они были в форму корпорации, но нельзя было ошибиться в их военной повадке, в том, что на глазах у них были скорлупки. Он позволил им взять хундов. Это тоже его не огорчило. У этих четырех здоровенных созданий вид был злобный и плотоядный. Может, их изменили генетически на отсутствие злобности, но чтобы Фам полюбил этих тварей, одной прогулки в сумерки мало. Фам и оставшиеся охранники прошли чуть больше сотни метров. Он успел заметить изящно повернутые ветви, точно посаженный между корнями деревьев мох. Чем выше социальный ранг, тем больше эти ребята рвутся к сельской природе - и тем более совершенной полагается быть каждой детали. Наверняка на этот "лесной парк" столетиями наводили лоск, чтобы изобразить нетронутую дикую природу. Тропинка вывела в сад на склоне холма, выходивший на ручей, впадавший в пруд. При свете красноватой дуги Тригве можно было разглядеть столы и маленького человечка, который поднялся его приветствовать. - Здравствуйте, магнат Ларсон! Фам сделал полупоклон, который раньше он отметил как приветствие среди равных. Ларсон ответил тем же, и Фам почему-то понял, что он ухмыляется. - Здравствуйте, капитан флота Нювен. Садитесь, пожалуйста. Есть культуры, в которых торговля не может начаться, пока каждый не устанет до смерти от пустой болтовни. Здесь Фам этого не ожидал. Ему надо вернуться в гостиницу через 20 Ксек - и для них обоих будет хорошо, если другие картели не сообразят, где был Фам Нювен. Но Гуннар Ларсон, кажется, "не спешил. Иногда молнии Тригве выхватывали его из темноты: типичный уроженец Итре, но очень старый, с поредевшими белокурыми волосами, сморщенной бледной кожей. В сверкающем молниями сумраке они просидели больше двух килосекунд. Старик вел болтовню об истории Фама и прошлом Тригве Итре. Черт, может, это он на меня злится, что загадил его цветы? А может, на Итре так принято. Светлая сторона была в том, что Ларсон отлично говорил по-анймски, и Фаму этот язык тоже был хорошо знаком. В усадьбе Ларсона было до странности тихо. В городе Дирби обитал почти миллион народу, и хотя чудовищно высоких зданий не было, в тысяче метров от элитной секции Хаскерстрейд урбанизация была полной. Но здесь самым громким звуком была пустая болтовня Ларсона - и плеск водопадика на холме, который теперь слышал Нювен. Изогнутый дугой свет Тригве отражался в пруду. Какие-то большие создания всплывали к поверхности, и свет рябил. Кажется, мне начинает нравиться световой цикл Итре. Еще три недели назад Фам ни за что бы не поверил, что такое возможно. Дни и ночи были длиннее, чем в любом ритме, который Фам мог бы счесть приемлемым, но полдневные затмения давали передохнуть. А через некоторое время перестаешь замечать, что почти в каждом цвете есть примесь красного. На этой планете была какая-то уютная защищенность; эти люди уже тысячу лет сохраняли процветающий мир. Может быть, это и есть мудрость... И вдруг, не прерывая потока тривиальностей, Ларсон спросил: - Значит, вы думаете узнать секрет локализаторов Ларсона? Фам знал, что его удивленное выражение не укрылось от глаз собеседника. - Сперва я хотел бы узнать, действительно ли такая вещь существует. Слухи очень умозрительные... и очень неопределенные. Зубы старика блеснули в улыбке. - Да, они существуют. - Он повел рукой вокруг. - Они переносят мои глаза повсюду. Они превращают ночь в день. - Понимаю. Старик не носил скорлупок. Может быть, он догадался о сардонической гримасе Фама? Ларсон тихо засмеялся. - Да, да! - Он коснулся виска. - Один из них вот здесь. Остальные с ним согласуются и точно стимулируют мой зрительный нерв. С обеих сторон это требует большой тренировки. Но если у вас есть достаточно локализаторов Ларсона,' они эту нагрузку выдерживают. И могут синтезировать вид в любом выбранном мной направлении. - Он почти незаметно шевельнул рукой. - Фам Нювен, выражение вашего лица мне ясно, как день. А с помощью локализаторов, севших пылинками вам на руки и шею, я могу заглянуть даже глубже. Я могу слышать биение вашего сердца, частоту вашего дыхания. Если сосредоточиться... - он склонил голову набок, - можно оценить даже кро-воток у вас в мозгу. Вы искренне удивлены, молодой человек. Губы Фама стиснулись в злости на себя. Этот старик больше килосекунды его калибровал. Будь это все в кабинете, вдали от этого сада и тихой темноты, Фам был бы более насторожен. Сейчас он пожал плечами. - Ваши локализаторы несравненно интереснее всего остального, что существует на данной стадии цивилизации Итре. Я был бы очень заинтересован приобрести некоторые образцы - и даже более заинтересован в программной базе и заводских спецификациях. - С какой целью? - Она очевидна и несущественна. Важно то, что могу дать вам в обмен. Ваша медицина хуже, чем на Намчене или Кьелле. Кажется, Ларсон кивнул. - Она хуже, чем была до Катастрофы. Мы так и не восстановили старые секреты. - Вы назвали меня "молодой человек", но сколько лет вам самому, сэр? Сто? Девяносто? Фам и его персонал очень внимательно изучили Итрийскую сеть, оценивая местную медицину. - Девяносто один ваших тридцатимегасекундных лет, - сказал старик. - Так вот, сэр, я прожил сто двадцать семь лет. Это не считая анабиоза, разумеется. И все еще выгляжу молодым. Ларсон замолчал, и Фам был уверен, что записал очко в свою пользу. Может быть, не так уж невозмутим "магнат-философ". - Да, я был бы рад быть молодым. И миллионы отдали бы миллионы за это. Что может дать ваша медицина? - Столетие-другое такого же вида и состояния, как у меня. После этого два или три столетия видимого старения. - Ага! Это даже лучше, чем было у нас до Катастрофы. Но очень старый человек будет выглядеть так же плохо, и страдать так же, как все старики во все времена. Есть внутренние пределы, до которых человеческое тело можно стимулировать. Фам вежливо промолчал, но про себя улыбнулся. Медицинский крючок сработал. Фам получит локализаторы в обмен на приличные медицинские знания. Магнат Ларсон проживет несколько лишних столетий. Если ему повезет, текущий цикл его цивилизации переживет его. Но через тысячу лет, когда Ларсон станет прахом, когда цивилизация его рухнет, как неизбежно для любой, ограниченной собственной планетой, - через тысячу лет Фам и Кенг Хо будут по-прежнему летать среди звезд. И у них будут все те же локализаторы Ларсона. Ларсон издавал какой-то странный тихий звук, и Фам не сразу понял, что это кашляющий смех. - Ох, простите меня. Быть может, вы и прожили сто двадцать семь лет, но умом вы все еще молодой человек. Вы прячетесь за темнотой и каменным лицом - извините, не хочу вас обидеть. Вас не обучили правильной маскировке. Мои локализаторы показывают ваш пульс и кровоток мозга... и вы думаете, что когда-нибудь будете танцевать на моей могиле? - Я... - Черт побери! Цаже эксперт с лучшими зондами не мог бы так точно определить настроение объекта. Либо Ларсон говорит наугад - либо его локализаторы еще большее сокровище, чем думает фам. К его восторгу я осторожности подмешалось чуть-чуть злости. Старик над ним смеется! - В некотором смысле да. Если вы согласитесь на сделку, на которую, я надеюсь, вы проживете не меньше лет, чем я. Но я из Кенг Хо. Я сплю десятилетиями от звезды до звезды. Цивилизации-клиенты, такие, как ваша, для нас однодневки.  На, получи. Это тебе кровяное давление поднимет. - Капитан флота, вы мне слегка напоминаете Фреда, который вон там, в пруду. Я опять-таки никого не хочу обидеть. Фред - это лакстерфиске. - Очевидно, он говорил о той твари, что Фам заметил возле водопада. - Фреду много что любопытно. Он перестал прыгать после вашего прихода, пытаясь понять, что вы такое. Видите, он сейчас сидит у края пруда. Два бронированных щупальца исследуют траву метрах в трех от ваших ног. Фам был неприятно поражен. Он думал, что это лозы. Теперь он проследил тонкие конечности до самой воды... да, четыре глазных стебля, четыре немигающих глаза. Отсвечивают желтым в угасающем свете Тригве. - Фред живет долго. Археологи нашли документы о его выведении - небольшой эксперимент с дикой природой перед самой Катастрофой. Он был игрушкой какого-то богача, умным почти как хунд. Но Фред очень стар. Он пережил Катастрофу и был чем-то вроде легенды в этих местах. Вы правы, капитан флота, если проживете долго, увидите много. В средние века Дирби был сперва развалинами, потом колыбелью великого королевства - его повелители выкапывали секреты прошедших веков к собственной великой выгоде. Одно время здесь на холме был сенат этих правителей. В годы Возрождения здесь были трущобы, а озеро у подножия - коллектором открытой канализации. Даже название Хаскерстрейд, синоним вершин жизненного успеха, когда-то значило нечто вроде "Улица выброшенных домов". Но Фред все это пережил. Он был легендой канализационных ходов, разумные люди еще три столетия назад не верили в его существование. Теперь он живет в полной чести - в чистейшей воде. - В голосе старика прозвучала нежность. - Так что Фред долго жил и много видел. Интеллектуально он все еще жив - насколько может быть лакстерфиске. Следит за нами своими бусинами. Но Фред знает о мире и своей истории гораздо меньше меня, который читал об этом только в книгах. - Аналогия не выдерживает критики. Фред - всего лишь животное без разума. - Верно. Вы же -. человек, снабженный разумом, и вы летаете меж звезд. Вы живете несколько тысяч лет, но эти годы растянуты на срок такой же огромный, как у Фреда. Что еще вы видите на самом деле? Цивилизации возникают и погибают, но все технические цивилизации теперь знают самый большой секрет. Знают, какие социальные механизмы работают нормально, а какие сразу отказывают. Они знают средства, как отсрочить крах и избежать самых дурацких катастроф. Они даже знают, что каждая цивилизация неизбежно должна рухнуть. Может быть, электроники, которую вы хотите у меня купить, нигде больше в Людском Космосе нет, но я уверен, что она была изобретена людьми раньше и будет изобретена снова. Аналогично медицинская техника, которую, как вы правильно предполагаете, мы хотим получить от вас. Человечество в целом находится в стационарном состоянии, хотя его ареал медленно расширяется. Да, по сравнению с вами я как мошка в лесу, живущая один день. Но я вижу столько же, сколько и вы, живу столько же, сколько и вы. Я изучаю свою историю и радиосообщения, плывущие среди звезд. Я вижу столько же побед и варварства, сколько видите вы, люди Кенг Хо. - Мы собираем лучшее. У нас оно не погибнет никогда. - Спорный вопрос. Когда я был молод, к Тригве Итре приходил другой торговый флот. Они были совсем на вас не похожи. Другой язык, другая культура. Межзвездные торговцы - это не цивилизация, это всего лишь ниша. Сура тоже так говорила. Здесь, в древнем саду, эти тихие слова прозвучали куда сильнее, чем у Суры; голос Гуннара Ларсона был почти гипнотическим. - У этих прежних торговцев не было ваших амбиций, капитан флота. Они хотели только сколотить состояние, найти себе место и основать планетную цивилизацию. - Тогда они больше не будут торговцами. - Верно; может быть, они станут кем-то другим. Вы были во многих планетных системах. Ваша грузовая декларация сообщает, что вы много лет провели у Намчена, достаточно, чтобы оценить планетную цивилизацию. У нас здесь сотни миллионов людей, живущих в световых секундах друг от друга. Локальная сеть, охватывающая Тригве Итре, дает каждому из граждан вид на Людской Космос, доступный вам лишь тогда, когда вы возвращаетесь в порт... Ваша торговая жизнь меж звезд - это прежде всего Руритания Ума. Выражения этого Фам не понял, но точку зрения собеседника уловил. - Магнат Ларсон, мне странно, что вы хотите жить долго. Вы так точно все описали - вселенную, где нет прогресса, где все умирает и ничего хорошего не остается. . Слова Фама были лишь наполовину иронией, а наполовину - честным недоумением. Гуннар Ларсон открыл окна, и вид поблек. Чуть слышно донесся вздох. - Вы правда мало читаете, мой юный друг? Странно. Фам не думал, что старик прекратил зондирование. Но в вопросе прозвучало что-то вроде грустного удивления. - Достаточно. Сура жаловалась, что Фам слишком много времени проводит за разбором инструкции. Но Фам поздно начал и всю жизнь догонял. Так что, если его образование чуть сдвинуто? - Вы меня спрашиваете, какой во всем этом смысл. Каждый из нас приходит к этому смыслу своей дорогой, капитан флота. У каждого пути свои достоинства, свои опасности. Но ради себя самого, человек, необходимо учесть: у каждой цивилизации свой срок. У каждой науки свои пределы. И каждый из нас должен умереть, прожив меньше полутысячи лет. Если вы по-настоящему поймете эти пределы... тогда вы готовы повзрослеть, понять, что почем. - Он помолчал. - Да... просто слушайте мир и покой. Это дар - уметь это делать. Слишком много времени проходит в горячечной спешке. Слушайте бриз в ветвях лестаров. Смотрите, как Фред пытается нас понять. Слушайте смех детей и внуков. Наслаждайтесь отведенным вам временем, сколько и насколько бы ни было вам дано в жизни. Ларсон откинулся в кресле. Казалось, он смотрит в беззвездную тьму, в центр диска Тригве. Дуга света от затмившего солнца тускло разлилась по всему диску. Молнии давно перестали; Фам предположил, что они видны лишь под определенным углом зрения на грозовые поля Тригве. - Вот вам пример, капитан флота. Сидите, чувствуйте и смотрите - иногда в середине затмения наблюдается невиданная красота. Смотрите в центр диска Тригве. Шли секунды. Фам глядел вверх. Низкие широты Тригве были обычно темными... но сейчас они призрачно покраснели, сначала так тускло, что Фам решил, будто видит желаемое вместо действительного. Свет медленно усиливался, глубокая, темная краснота, как сталь меча, еще слишком холодная для молота. И ее пересекали полосы тьмы. - Этот свет из глубины самой Тригве. Вам известно, что мы получаем от нее немного прямого тепла. Иногда, когда облачные каньоны ориентированы как надо, а наверху прекращаются бури, можно заглянуть очень глубоко - и увидеть ее сияние невооруженным глазом. Свет стал чуть ярче. Фам оглядел сад. Все было в оттенках красного, но видно было больше, чем при вспышке молний. Высокие вытянутые деревья у пруда - это была часть водопада, разбивающая воду на дополнительные струи и водовороты. Между ветвями плавали облака летающих созданий, и несколько секунд они пели. Фред вылез из пруда совсем. Он присел на многочисленных лапах и поднял к небу более короткие щупальца. Они смотрели в молчании. Фам смотрел на Тригве в мультиспек всю дорогу от астероидов. Сейчас он не видел ничего нового. Весь спектакль ставили геометрия и время. И все же... находясь на одном месте, курс которого человеку неподконтролен, он понимал, какое впечатление производит на Клиентов, когда вселенная решит что-нибудь им показать. Смешно сказать, но даже его самого охватило что-то вроде благоговения. Потом сердце Тригве потемнело снова, и пение в деревьях затихло. Весь спектакль длился меньше ста секунд. Молчание нарушил Ларсон: - Уверен, что мы с вами договоримся, молодой-старый человек. В той степени, которую я не должен раскрывать, мы в самом деле хотим получить вашу медицинскую технику. Но все же я был бы благодарен, если бы вы ответили на мой начальный вопрос. Что вы сделаете с локализаторами Ларсона? Среди ни о чем не подозревающих они будут превосходными средствами шпионажа. Употребленные во зло, они сделают невозможной власть закона и быстро покончат с цивилизацией. Кому вы их будете продавать? Почему-то Фам ответил откровенно. Медленно разгорался восточный край Тригве, а Фам объяснял, как представляет себе империю, империю Человечества. Такие веши он никогда не говорил простому Клиенту. Он говорил это только немногим из людей Кенг Хо, самым талантливым, самым незашоренным. И даже тогда мало кто мог согласиться с Планом полностью. Большинство реагировали как Сура - отрицая конечную цель Фама, но более чем желая извлечь прибыль из подлинной культуры Кенг Хо... - Так что мы, быть может, прибережем локализаторы для себя. Это будет стоить нам дорого, но даст преимущество, которое нам нужно перед цивилизациями Клиентов. Общий язык, синхронизированные планы рейсов, общедоступные базы данных - все это позволит нашей Кенг Хо создать скрепляющую культуру. Но приемы вроде этих локализаторов подвинут нас на шаг дальше. И в конце концов мы будем не случайными обитателями "ниши торговли", а выжившей культурой Человечества. Ларсон молчал долго. - Это восхитительная мечта, мой юный друг, - сказал он наконец. На этот раз без мрачноватой иронии в голосе. - Лига Человечества, которая сломит колесо времени. Прошу прощения, мне трудно поверить, что мы когда-нибудь достигнем вершины вашей мечты. Но ее подножие, нижние склоны... они прекрасны и, возможно, достижимы. Светлые времена станут светлее и будут длиться дольше... Хотя всего лишь Клиент, Ларсон был выдающейся личностью. Но почему-то были у него те же шоры на глазах, что и у Суры Винж. Фам откинулся на мягкую деревянную спинку скамьи. А Ларсон, снова помолчав, говорил дальше. - Вы разочарованы. Вы достаточно меня уважали, чтобы надеяться на большее. Вы многое правильно видите, капитан флота. Невероятно ясно для человека из... Руритании. - По голосу казалось, что он ласково улыбается. - Знаете, родословная моей семьи восходит на две тысячи лет. Мгновение ока для торговца - но лишь потому, что торговцы почти все время проводят во сне. И помимо мудрости, накопленной нами непосредственно, я и те, кто был до меня, читали о других местах и временах, о сотне миров, тысяче цивилизаций. В ваших идеях есть многое, что вполне будет работать. Есть и такое, что намного более правдоподобно и внушает надежды, чем все со времен Века Несбывшихся Мечтаний. Думаю, у меня есть мысли, которые вам помогут... Они проговорили весь остаток затмения, и восточный край Тригве разгорался все ярче, и солнечный диск возникал из толщи планеты и выбирался вверх в открытое небо. Небо светлело голубизной. Теперь уже у Гуннара Ларсона нашлось, что сказать. Он пытался быть понятным, а Фам записывал, что говорил старик. Но, быть может, аминский был не таким хорошим языком, как казалось, - многого Фам так никогда и не понял. Попутно они заключили контракт на всю медицинскую технику из декларации Фама в обмен на локализаторы Ларсона.-Были и другие пункты - образец для размножения созданий, которые пели в затмении, - но, в общем, сделку заключили на удивление легко... и Фам был ошеломлен многим, что было сказать у Гуннара Ларсона, советами, которые могли ничего не стоить и от которых тем не менее за километр несло мудростью. Рейс Фама к Тригве Итре был одним из самых прибыльных в его карьере, но глубже всего врезался ему в память темно-красный разговор с итрейским мистиком. Потом он был уверен, что Ларсон использовал какие-то психотропные препараты, иначе Фам никогда не оказался бы таким внушаемым. Но... может быть, это было не важно. У Гуннара Ларсона были хорошие идеи - по крайней мере те, которые Фам смог понять. Сад и окружавшее его ощущение мира - это вещи сильные, производящие впечатление. Возвращаясь с Тригве Итре, Фам понял мир, исходивший от живого сада, понял силу простой видимости мудрости. Эти два наития можно было соединить. Биологические объекты всегда были ключевой позицией торговли... но теперь они получат и другое значение. У новой Кенг Хо этическое отношение к живым существам будет в самом сердце. Каждый корабль, в котором можно содержать парк, будет его иметь. Кенг Хо будет собирать лучшие из живых существ так же фанатично, как собирает технологию. Эта часть совета старика была вполне ясна. Кенг Хо заработает себе репутацию понимания живых существ, репутацию вечной привязанности к природе. Так родились традиции парков и бонсай. Парки - это был огромный расход, но за прошедшее со времен Тригве Итре тысячелетие они стали самой любимой из традиций Кенг Хо. А Тригве Итре и Гуннар Ларсон? Ларсон был мертв уже тысячу лет, разумеется. Цивилизация Итре еле-еле его пережила. Наступила эра повсеместного лютования закона и чего-то вроде массового террора. Скорее всего локализаторы самого Ларсона этот конец предвидели. Вся его мудрость, вся невозмутимость мало помогли его родному миру. Фам поерзал в спальном гамаке. Ему всегда тяжело было думать об Итре и о Ларсоне. Потерянное время, такие мысли... кроме как сегодня. Сегодня ему нужно настроение, то, что было после этой встречи. Нужна кинестетическая память работы с локализаторами. Их сейчас в комнате должны быть десятки. Какой же порядок движений и состояние тела. включат их отзыв? Фам натянул на руки навес гамака. Руки его заплясали на воображаемой клавиатуре. Конечно, это было бы слишком просто. Пока не установится рапорт, никакие нажатия клавиш действия не возымеют. Фам вздохнул, снова изменил пульс и дыхание... и вспомнил восторг своего первого сеанса работы с локализаторами Ларсона. Бледно-синий свет, синее синего, мигнул на краю поля зрения. Фам чуть приоткрыл веки. В комнате была полуночная тьма. Свет от ночника был слишком слаб, чтобы видны были цвета. Ничто не шевелилось, только медленно в дыхании вентилятора дрейфовал гамак. Синий свет был откуда-то извне. Изнутри. Из его зрительного нерва. Фам закрыл глаза и повторил дыхательное упражнение. Снова замигал синий свет. Это был эффект синтезированного луча всей матрицы синтезаторов, наводимый теми двумя, что были у него на виске и в ухе. Пока что связь была очень примитивная, с виду не больше, чем случайные искорки в глазах, на которые люди и внимания не обращают. Система была запрограммирована обнаруживать себя очень осторожно. На этот раз он оставил глаза закрытыми и не изменил частоты дыхания и пульса. Пригнул два пальца к ладони. Прошла секунда. Свет мигнул снова, отвечая на движение. Фам кашлянул, подождал, пошевелил правой рукой. Синий огонек мигнул: один... два... три... последовательность импульсов, ведущих для него двоичный отсчет. Фам ответил, воспользовавшись кодами, которые сам когда-то давно установил. Он миновал модуль пароля/отзыва. Вошел! Огоньки позади его глаз замигали почти случайными стимулами. Килосекунды потребуются, чтобы научить сеть локализаторов той точности, которой требует такая связь. Зрительный нерв слишком велик и сложен, чтобы сразу было четкое изображение. Не важно. Сеть теперь разговаривала с ним надежно. Старые настройки вышли из укрытия. Локализаторы определили его физические параметры; с этой минуты он может говорить с ними многими способами. На этой Вахте у него оставалось еще почти 3 Мсек. Достаточно времени на самое необходимое: внедриться в сеть флота и задать новую историю прикрытия. Какой она будет? Да, что-нибудь постыдное. Настолько постыдное, что будет понятно, почему "Фам Тринли" все эти годы изображал из себя шута. История, которой Hay и Брюгель поверят и будут считать, что у них есть рычаг воздействия на него. Какая же? Фам почувствовал, как у него лицо растягивается в невольной улыбке. Замле Энг, да гниет в аду твоя душа работорговца! Ты мне причинил столько горя; может быть, после эксгумации от тебя наконец будет польза. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ "Детский час науки". Какое невинное название. Когда Эзр вернулся после долгого пребывания вне Вахты, это стало его личным кошмаром. Ведь Чиви обещала; к.ак же это могло случиться? Но каждый прямой эфир был еще больше цирком, чем предыдущий. А сегодня может быть самый худший. Если повезет, тй и последний. Эзр вплыл в бар Бенни за тысячу секунд до начала передачи. До последнего момента он собирался смотреть из своей комнаты, но мазохизм победил и на этот раз. Он сел в толпе и стал молча слушать разговоры. Заведение Бенни стало центром жизни в лагере L1. Оно существовало уже шестнадцать лет. Сам Бенни был в двадцатипятипроцентном цикле дежурств, и заведением управлял он сам, его отец, Гонле Фонг и еще некоторые. Старые обои кое-где вздулись волдырями, и там терялась иллюзия трехмерности. Все здесь было неофициальное - что-то позаимствовано из других строений облака L1, что-то сделано из снега, алмаза и льда. Али Лин даже принес грибную матрицу, которая позволяла выращивать неимоверную древесину, со структурой и чем-то вроде годичных колец. В какой-то момент за время отсутствия Эзра бар и стены выложили панелями темного полированного дерева. Уютное местечко, почти такое, как могли бы сделать свободные люди Кенг Хо... Столы заведения были изрезаны именами людей, которых можно было не видеть годами, тех. у кого расписание Вахт не перекрывается с твоим. Над баром висела постоянно обновляемая схема Вахт Hay. Как и почти во всем, эмергенты использовали стандартные обозначения Кенг Хо. Глянь на схему - и увидишь, сколько мегасекунд, своего времени или объективного, пройдет до тех пор, пока встретишь того или иного человека. Пока Эзр был вне Вахты, Бенни дорисовал схему. К ней добавилась текущая дата по системе Пауков, в обозначении Триксии - 60//21. Двадцать первый год текущего "поколения" пауков, то есть шестидесятого цикла с момента основания какой-то династии или чего-то в этом роде. Как говорила старая пословица Кенг Хо: "Если начинаешь использовать местный календарь, значит, ты слишком долго торчишь на одном месте". Двадцать один год с момента Вспышки, с момента смерти Джимми и его группы. После номера поколения и года шел номер дня и время в лэдильских "часах" и "минутах" - в шестидесятеричной системе, которой переводчики так и не удосужились найти разумного объяснения. Но все сидящие в баре понимали этот отсчет времени так же легко, как если бы читали время с хрона Кенг Хо. Они с точностью до секунды знали, когда начнется представление Триксии. Представление Триксии. Эзр скрипнул зубами. Публичный спектакль рабов, и хуже всего, что никого это не смущает. Капля по кагще мы сами становимся эмергентами. Дзау Цинь с Ритой Ляо, еще полдюжины других пар - две из Кенг Хо - сгрудились за обычными своими столами, болтая о том, что сегодня может произойти. Эзр сидел на периферии группы, раздираемый интересом и отвращением. Теперь у него были друзья даже среди эмергентов. Скажем, Дзау Цинь. Ляо и Цинь были морально слепы, как и положено эмергентам, но были у них свои проблемы, вполне человеческие, вызывающие сочувствие. Иногда, когда никто другой не видел, Эзр замечал что-то такое в глазах Циня. Дзау был талантлив, имел склонность к науке. Если не повезет в эмергентской лотерее, его университетская жизнь может кончиться Фокусом. Вообще-то эмергенты умели каким-то двоемыслием обходить такие углы. Дзау это не всегда удавалось. - ...так боюсь, что это будет последний раз! Рита Ляо была неподдельно встревожена. - Ладно, Рита, не мрачней. Мы даже не знаем, есть ли тут настоящая проблема. - Это точно. - Гонле Фонг вплыла сверху головой вперед, раздавая пузыри "Алмаза и льда". - Думаю, зипхеды... - она осеклась, бросив на Эзра виноватый взгляд, - ...переводчики не уловили смысл. Объявления передачи совершенно бестолковые. - Нет-нет, они вполне ясны. Это возразил кто-то из эмергентов, представив тут же отличное объяснение, что вообще такое значит "внефазное извращение". Проблема тут была не в переводчиках, а в неспособности человека понять такое странное явление. "Детский час науки" был первой массовой радиопередачей, которую перевели Триксия и ее коллеги. Даже найденное соответствие между устной речью и расшифрованной ранее письменной формой уже было триумфом. Ранние передачи - пятнадцать объективных лет тому назад - переводились в виде распечаток. Их тоже обсуждали в заведении Бенни, но с тем же отвлеченным интересом, что и последние зипхедские теории насчет Мигающей. Шли годы, и- передача сама по себе завоевывала популярность. И отлично. Но где-то 50 Мсек тому назад Чиви Лин Лизолет заключила сделку с Тра-гом Силипаном. И каждые девять-десять дней Триксия и другие переводчики выпускались в прямой передаче. Пока что на этой Вахте Эзр с Чиви не сказал еще и десяти слов. Она обещала присмотреть за Триксией. Как полагается поступать с тем, кто нарушает слово? Даже теперь Эзр все равно не верил, что Чиви - предательница. Да, но она спит с Томасом Hay. Может быть, это "положение" она использует для защиты интересов Кенг Хо. Может быть. А в результате все это, кажется, выгодно только Hay. Эзр уже видел четыре "представления". Сильнее любого нормального переводчика-человека и уж куда сильнее любой машинной системы - каждый зипхед сопровождал перевод эмоциями и языком жестов. "Раппопорт Дигби" - так называли зипхеды ведущего передачи. Где они подцепили такие дурацкие имена? Лкиш все еще интересовались этим вопросом, но Эзр знал, что почти все имена придумала Триксия. Это была одна из немногих вещей, о которых с Триксией можно было говорить - его знание Первого Классицизма. Иногда она спрашивала у него новые имена, и имя "Дигби" Эзр предложил ей много лет назад. Оно соответствовало чему-то, что она видела в характере этого персонажа. Переводчика, который играл Раппо-порта Дигби, Эзр знал. Вне передачи это был типичный зипхед, раздражительный, зацикленный, необщительный. Но теперь, в роли паука Раппопорта Дигби, он -был доброжелателен, говорлив, терпеливо давал детям разъяснения... Как будто зомби оживлен чей-то чужой душой. Каждая новая Вахта видела детей пауков уже чуть-чуть других. В конце концов Вахты у большинства шли всего с двадцатипятипроцентной рабочей нагрузкой, и дети пауков проживали четыре года на каждый год космонавтов. Рита с чьей-то помощью визуализовала изображения человеческих детей, сопровождавших голоса. Эти картинки были рассеяны по обоям бара. Картинки с изображением вымышленных детей, а имена им придумала Триксия. "Джирлиб" был коротышкой с курчавыми темными волосами и озорной улыбкой. "Брент" был побольше, и не такой самоуверенный с виду, как его брат. .Бенни рассказал однажды, как Ритцер Брюгель заменил улыбающиеся лица изображениями настоящих пауков: с длинными членистыми .ногами, с броней - изображениями статуй, которые Эзр видел во время приземления на Арахне, дополненными изображениями низкого разрешения со спутников-шпионов. Вандализм Брюгеля результатов не возымел - Ритцер не понимал, что на самом деле лежит в основе популярности "Детского часа". Томас Hay наверняка понимал и был очень доволен, что посетители бара Бенни сублимируют самую большую человеческую проблему, стоящую в его царстве. Эмергенты даже больше, чем люди Кенг Хо, рассчитывали в экспедиции на роскошную жизнь. Ожидали, что у них будет неисчерпаемый источник ресурсов, запланированные еще дома браки расцветут возле Мигающей детьми и семьями... Теперь все это пришлось отложить на неопределенный срок. Наше собственное "внефазное" табу. У пар вроде Циня и Ляо остались только мечты о будущем - и детские голоса, которые доносились к ним из переводов "Детского часа". Еще до начала передач люди заметили, что все дети - одного возраста. Год за годом они взрослели, но когда в передаче появлялись новые дети, они были того же возраста, что и те, кого они заменили. Первые переводы были уроками по магнетизму и электростатике, совсем без математики. Потом в уроках появились аналитические и количественные методы. Примерно два года назад произошло тонкое изменение, отмеченное в письменных отчетах зипхедов и тут же инстинктивно замеченное Цинем и Ритой Ляо: в передаче появились "Джирлиб" и "Брент". Их представили как всех прочих детей, но по переводам Риты казалось, что они "моложе" остальных. Ведущий Дигби никогда ничего об этой разнице не говорил, а математика и наука в передаче становились все сложнее. Последними в список участников вошли "Виктория Младшая" и "Гокна" - это случилось уже на новой Вахте. Эзр видел, как Триксия их играла. Голос ее дребезжал детским подпрыгивающим нетерпением. На картинках Риты эти пауки были представлены семилетними детьми. Почему это предположительный средний возраст детей в передаче все время убывает? Бенни утверждал, что объяснение очевидное: у "Детского часа" появилось новое руководство. Уроки стал писать вездесущий Шерканер Андерхилл. А новые дети явно были его детьми. Когда Эзр вернулся из анабиоза, на передачу в бар Бенни людей набивалось под завязку. Четыре представления Эзр видел, и каждое было для него персональным кошмаром. И вдруг - избавление. Передача перестала выходить на двадцать дней. Вместо нее было сделано суровое объявление: "Под влиянием мнений многочисленных слушателей владельцы радиостанции пришли к заключению, что семья Шерканера Андерхилла практикует внефазные извращения. До разрешения этой ситуации выход в эфир передачи "Час науки для детей" будет приостановлен". Это объявление Броут прочел голосом совсем не похожим на Раппопорта Дигби. Этот новый голос был холоден, далек и полон негодования. На этот раз чужесть Арахны дошла до всех, кто хотел принимать желаемое за действительное. Значит, традиция пауков допускает появление новых детей только в начале Нового Солнца. Поколения строго между собой разделены, и каждое проходит по жизни строем в своей возрастной группе. Люди могли только догадываться, какова может быть причина, но "Час науки для детей" явно был прикрытием серьезного нарушения этого табу. В баре Бенни стало пусто и грустно, и Рита стала поговаривать насчет снятия глупых картинок. А Эзр позволил себе надеяться, что цирк кончился. Но зря надеялся. Четыре дня назад мрак внезапно рассеялся, хотя тайна осталась. Сообщения радиостанций Гокнанского Аккорда объявили, что представитель Церкви Тьмы проведет с Шерканером Андерхиллом диспут на тему об "уместности" его передачи. Траг Силипан обещал, что зипхеды- будут готовы и смогут переводить передачу в этом новом формате. Теперь часы Бенни, отмеривающие арахнианское время, отсчитывали секунды до спецвыпуска "Часа науки для детей". Сидя на своем месте в другом углу бара, Траг Силипан, казалось, не замечал напряжения. Они с Фамом Тринли о чем-то говорили вполголоса. Эти двое собутыльников все время строили какие-то планы, но никакого воплощения эти планы не получали. Странно, я привык думать, что Тринли - шут громогласный. "Волшебные локализаторы" Фама оказались не блефом - Эзр уже заметил эти пылинки. Hay и Брюгель начали использование этих устройств. Каким-то образом оказалось, что Фам Тринли знает о локализаторах такое, чего не было даже в самых глубоких разделах библиотеки флота. Может быть, это понял лишь Эзр Винж, но Фам Тринли - не совсем пустозвон. Все больше и больше Эзр догадывался, что старик никак не дурак. В библиотеке флота секреты таились повсеместно - иначе и быть не может с хранилищем таким большим и таким древним. Но чтобы этому человеку был известен секрет настолько важный... Нет, Фам Тринли должен был быть кем-то очень важным и очень давно. - Эй, Траг! - крикнула Рита, показывая на часы. - Где твои зипхеды? Обои бара все еще показывали лес какого-то природного запо-юдника Балакреи. Траг Силипан поднялся из-за стола и выплыл в пространство перед зрителями. - Все путем, люди. Мне доложили - только что "Радио Принстона" включило заставку к "Часу науки". Директор Рейнольт через минуту включит зипхедов в линию. Они все еще синхронизированы с речевым потоком. Раздражение Ляо улеглось. - Отлично, Траг! Силипан поклонился, принимая славу за то, в чем был ноль его заслуг. - Итак, через несколько мгновений мы будем знать, какие странности сотворил этот самый Андерхилл со своими детьми... - Он склонил голову, прислушиваясь к личному источнику данных. - Вот они! Исчез дождливый сине-зеленый лесной пейзаж. Стена за стойкой вдруг вытянулась и превратилась в один из залов заседаний Хаммерфеста. Справа в кадр вплыла Анне Рейнольт, искаженная ракурсом, - этот кусок обоев не справлялся со стереоизображением. За ее спиной появилась пара техников и пятеро зи... Фокусированных. Среди них была Триксия. Вот тут-то Эзру и захотелось заорать - или забиться в темный угол и притвориться, что мира не существует. Обычно эмергенты держали своих зипхедов глубоко в системе, будто испытывали какой-то рудиментарный стыд. Обычно эмергенты получали результаты от компьютеров и наголовных дисплеев - сплошь графика и санитарно отфильтрованные данные. Бенни говорил, что в начале этого дурацкого спектакля Чиви только голоса зипхедов транслировали в бар. Потом Траг рассказал о том, как переводчики подыгрывают своим речам, и передача стала визуальной. Конечно же, зипхеды не могли проинтуировать язык жестов пауков, слушая их радио. Так что визуализация была бессмысленной, но ее хотели собравшиеся вокруг Эзра вампиры. Триксия была одета в свободный комбинезон. Волосы ее развевались, частично перепутанные. Эзр сам их тщательно расчесал только 40 Ксек назад. Она пожала плечами, освобождаясь от рук надзирателей, и схватилась за край стола. Переводя взгляд из стороны в сторону, она что-то сама себе бормотала. Потом вытерла лицо рукавом и притянула себя к стулу. Остальные сделали то же с тем же рассеянным видом. У большинства были скорлупки. Эзр знал, что они видят и слышат - перевод среднего уровня с языка пауков. И это был мир Триксии. - Есть синхронизация, директор, - сообщил Рейнольт один из техников. Директор по людским ресурсам проплыла вдоль шеренги рабов, передвигая нервничающих зипхедов; зачем - Эзру было невдомек. Он знал, что у этой женщины есть особый талант. Сука с каменной мордой, но она знала, как получать от зипхедов результаты. - Ладно, запускаем их в дело. Она отодвинулась с дороги. Зинмин Броут поднялся с кресла и уже говорил напряженно-радостным голосом ведущего: - Здравствуйте, с вами Раппопорт Дигби и вы слушаете передачу "Час науки для детей". В этот день папа привел с собой на радио их всех. Джирлиб и Брент ехали на верхней палубе машины и вели себя очень серьезно и по-взрослому - и выглядели почти как рожденные в фазе, так что не привлекали внимания. Рапса и малыш Хранк все еще были так малы, что могли сидеть в папиной шерсти; может, еще год пройдет, когда они станут возражать против названия "младенцы". Гокна и Виктория Младшая сидели сзади, каждая на своем насесте. Виктория глядела через дымчатое стекло на улицы Принстона. И чувствовала себя от этого немножко королевой. Она чуть наклонила голову в сторону Гокны - быть может, сестра была ее фрейлиной. Гокна повелительно фыркнула. Она была похожа на сестру и наверняка думала то же самое - только Великой Правительницей была она. - Па, если сегодня ты ведешь передачу, зачем мы вообще нужны? Папа засмеялся. - А никогда не знаешь, как повернется. Церковь Тьмы считает, что Истина у них в кармане. Но вопрос в том, знает ли их диспутант хоть одного внефазного ребенка. При всем своем негодовании она может оказаться вполне приятной теткой. Возможно, при личной встрече она не сможет метать молнии в малышей потому только, что они не того возраста. Возможно. Виктории вспомнился дядя Хранк, который ненавидел самую идею их семьи... а их самих в то же время любил. Машина ехала по запруженным улицам, по пересекающему город проспекту, выводившему к Холму Радио. Станция Принстона была старейшей в городе - папа говорил, что она начала работать еще до последней Тьмы и была тогда военной радиостанцией. В этом поколении владельцы ее существенно расширили. Они теперь могли бы построить студии в городе, но слишком держались за старые традиции. И потому поездка на станцию была увлекательным объездом все вокруг и вокруг холма неимоверно высокого, даже выше, чем холм, на котором жили Андерхиллы. На улицах еще лежал утренний иней. Виктория перегнулась к иасесту Гокны, и они обе прильнули к стеклу, чтобы лучше видеть. Была середина зимы и почти Средние Годы Солнца, но она видела иней второй раз в жизни. Гокна ткнула рукой на восток. - Смотри, как мы высоко забрались - даже Утесы видны! - А на них снег лежит! Эти слова они провизжали вместе, но на самом деле это был цвет утреннего инея. Еще пара лет пройдет, пока в Принстон придет первый снег, даже посреди зимы. Интересно, как это будет - ходить по снегу? Или падать в сугроб? На минуту они погрузились в эти вопросы, забыв все события этого дня - и даже радиодиспут, который уже десять дней занимал всех, даже Генерала. Сначала все кобберята, а особенно Джирлиб, этого диспута боялись. - Это конец нашей передаче, - говорил старший брат. - Теперь про нас знают. Генерал специально приехала из Ставки, чтобы им сказать, что волноваться нечего, что папа со всеми жалобами справится. Но она не сказала, что передачу им вернут. Генерал Виктория Смит привыкла инструктировать штабных и войска, но не очень понимала, как следует ободрять детей. Гокна и Виктория по секрету думали, что этот шум вокруг радиопередачи заставил маму нервничать сильнее, чем все ее военные приключения. И только папа остался вне мрачного настроения. - Это то, чего я все это время ждал, - сказал он маме, когда она приехала из Ставки. - Уже более чем пора выйти на свет. Этот диспут раскроет многое. Это были те же мысли, которые высказывала мама, только у папы они звучали радостно. Последние десять дней он играл с детьми больше обычного. - Вы - мои специалисты-эксперты в этом диспуте, так что я могу проводить с вами все свое время и быть при этом добросовестным работником. И он покачивался из стороны в сторону, притворяясь, что занят Невидимой работой. Малыши были в восторге, и даже Джирлиб и Брент вроде бы заразились оптимизмом отца. Генерал отбыла на юг накануне вечером - как обычно, ей было о чем волноваться, кроме семейных проблем. Вершина Холма Радио поднималась выше линии деревьев. Площадка рядом с парковкой была покрыта низкими зарослями утесника. Дети вылезли из машины, восхищаясь прохладой, еще висевшей в воздухе. Виктория Младшая почувствовала в дыхательных ходах жжение, будто... будто там образуется иней. Может ли это быть? - Дети, пошли! Гокна, не глазей по сторонам! Папа и старшие сыновья повели их вверх по широким ступеням станции. Камень лестницы был изрыт огнем и не отполирован, будто владельцы хотели создать впечатление, что придерживаются какой-то древней традиции. Стены внутри были увешаны фотопортретами владельцев и изобретателей радио (одни и те же лица в данном случае). Вся семья, кроме Рапсы и Хранка, здесь уже бывала. Джирлиб и Брент вели передачу уже два года, приняв ее у рожденных в фазе детей, когда папа купил право на передачу. У обоих мальчиков голоса были старше их возраста, а Джирлиб был не глупее многих взрослых. Кажется, никто не подозревал об их истинном возрасте. Папу это слегка раздражало. - Я хотел, чтобы люди сами догадались, так у них ума не хватает додуматься до правды! Так что в конце концов в передачу вошли Гокна и Виктория Младшая. Это было здорово - притворяться, что ты на много лет старше, играя по сценарию, который выдавали к передаче. И мистер Дигби был очень приятный коббер, хотя и не ученый. Но все равно у Гокны и у Младшей голоса были очень юными. Очевидно, кто-то преодолел свою веру в добропорядочность всех радиопередач и понял, что на .глазах у ничего не подозревающей публики открыто творится серьезное извращение. Но "Радио Прин-стона" находилось в.частных руках, владело своей частотой и интерферирующими - на всякий случай. Владельцами же были кобберы поколения 58, которые деньги считать не разучились. Если Церковь Тьмы не сможет организовать эффективный слушательский бойкот, "Радио Принстона" продолжит выпускать в эфир "Час науки для детей". Вот почему и диспут. - Ах, доктор Андерхилл, какая радость'. - Это из своей ячейки грациозно выплыла мадам Сюбтрим. Директор станции состояла сплошь из ног и остроконечных рук, а тело было едва ли больше головы. Гокна и Вики очень любили забавляться, передразнивая ее. - Вы не поверите, какой интерес вызвал этот диспут! Мы вещаем на восточное побережье и повторяем на коротких волнах... Скажу вам, не смея преувеличивать, - у нас слушатели отовсюду! "Скажу вам, не смея преувеличивать", - повторила Гокна беззвучно ее слова движениями частей рта. Вики сохранила чопорное выражение и притворилась, что не видит. Папа повернул голову к директору: Я рад, что мы так популярны, мадам. - О да, несомненно! Спонсоры буквально рвут друг друга на части ради рекламных пауз. Буквально рвут друг друга на части! - Она улыбнулась детям. - Я договорилась, что вы будете смотреть из инженерной рубки. Все они знали, где эта рубка находится, но послушно пошли за мадам Сюбтрим, слушая ливень ее слов. Никто не знал, что на самом деле мадам Сюбтрим о них думает. Джирлиб утверждал, что она никакая не дура и что под всеми ее словами - холод расчета. - Она до одной десятой пенни знает, сколько может заработать для старых кобберов на возмущении публики. Может быть, но Вики все равно она нравилась, и она даже прощала мадам визгливый и глупый разговор. Слишком многие так прицепляются к своим предрассудком, что их ничем не проймешь. - В этот час будет дежурить Диди. Вы ее знаете. - Мадам Сюбтрим остановилась перед входом в рубку. Кажется, она впервые заметила младенцев, выглядывающих из шерсти Шерканера Андерхилла. - О Боже подземный, да у вас все возраста здесь! Я... вы можете их оставить с детьми? Я просто не знаю, кто мог бы ими заняться. - Все хорошо, мадам. Я хотел бы представить Рапсу и маленького Хранка представительнице Церкви. Мадам Сюбтрим застыла. Целую секунду беспокойные руки и ноги сохраняли полную неподвижность. Впервые Вики увидела у нее настоящее, настоящее ошеломление. Потом ее тело расслабилось в медленной, широкой улыбке. - Доктор Андерхилл! Вам кто-нибудь говорил, что вы гений? Папа улыбнулся в ответ. - По столь весомой причине - никогда. Джирлиб, проследи. чтобы все остались в комнате вместе с Диди. Если я захочу, чтобы вы вышли, вы это узнаете. Кобберята забрались в рубку инженера. Дидире Ултмот взгромоздилась на свой обычный насест, оглядывая контрольные панели. От звукового павильона рубка была отделена толстой стеклянной стеной. Она была звуконепроницаемой, и видеть сквозь нее тоже было чертовски трудно. На эстраде на одном из насестов уже кто-то сидел. Дидире махнула им рукой. - Вот это тот самый представитель церкви. Пришла коббериха на час раньше. Диди была верна себе и слегка нетерпелива. Очень приятного вида Женщина двадцати одного года. Она была не так умна, как некоторые из папиных студентов, но талантлива, и работала главным техником на "Радио Принстона". В четырнадцать она стала оператором эфира в прайм-тайм, и про электротехнику знала не меньше Джирлиба. Вообще-то она хотела быть инженером-электриком. Все это выяснилось в первый раз, когда она познакомилась с Джирлибом и Брентом, тогда передача только начиналась. Вики помнила, как странно вел себя Джирлиб, когда рассказывал об этой встрече; вроде бы он был в полном восторге от этой Дидиры. Ей тогда было девятнадцать, а Джирлибу двенадцать, но он был крупен для своего возраста. После второй передачи она уже знала, что Джирлиб - внефазный. И восприняла это как намеренное и личное оскорбление. Бедняга Джирлиб потом несколько дней ходил, как на переломанных ногах. В конце концов оклемался-в жизни ему предстоят еще и не такие обломы. Дидире тоже это более или менее пережила. Пока Джирлиб держался на расстоянии, она не выходила из цивилизованных рамок. А иногда, когда она забывалась, с ней было куда интереснее, чем с любым коббером нынешнего поколения - из тех, что Вики знала. Когда они не нужны были в павильоне, Диди позволяла Вики и Гокне сидеть рядом со своим насестом и смотреть, как она переключает десятки кнопок и рычагов. Она очень гордилась своей контрольной панелью. А та и в самом деле, если не считать, что рама была деревянная, а не листовой металл, выглядела почти так же научно, как любой прибор в Доме-на-Холме. - Так что это за коббериха церковная? - спросила Гокна. Они с Вики вплотную прижались передними глазами к стеклянной стене. Стекло было такое толстое, что "многие цвета просто через него не проникали. От незнакомки на сцене доходила только дальне-красная часть спектра, как от мертвой. Диди пожала плечами. - Зовут ее "Достопочтенная Пьетра". И говорит она странно. Похоже, она тиферка. А видите на ней эту церковную шаль? Тут дело не в искаженном виде из нашей рубки: эта шаль и в самом деле темная - по всем цветам, кроме самого дальнего красного. Хмм, дорогая штука! У мамы был такой мундир, только ее почти никто никогда в нем не видел. У Диди на лице расплылась злобная улыбка. - Спорить могу, она как увидит ребятишек в шерсти у вашего отца, так сблюет. Увы, не случилось. Но когда через несколько секунд вышел Шерканер Андерхилл, достопочтенная Пьетра закаменела под своей бесформенной рясой. Еще через секунду на сцену рысцой выбежал Раппопорт Дигби и схватил наушник. Он вел передачу "Час науки для детей" с самого начала, когда еще не было Джирлиба и . Брента. Был он старым дураком, и Брент утверждал, что на самом деле он один из владельцев станции. Вики этому не верила - она видела, как Диди на него огрызается. - Внимание всем! - Голос Диди был усилен микрофоном. Папа и достопочтенная Пьетра выпрямились, каждый слышал динамик со своей стороны. - Выходим в эфир через пятнадцать секунд. Будете уже готовы, мастер Дигби, или поставить заставочку? Хоботок Дигби был опущен в ворох письменных заметок. - Можете смеяться, если хотите, мисс Ултмот, но эфирное время - деньги. Так или иначе, я... - Три, два, один! Диди отрубила динамик и ткнула заостренной рукой в сторону Цигби. Старый коббер подхватил ритм, будто терпеливо ждал момента. Слова его поплыли с обычным гладким достоинством, и начал он с фирменного заявления, которым открывал передачу уже Пятнадцать лет. - Вы слушаете передачу "Час науки для детей", с вами Раппопюрт Дигби... Когда Зинмин Броут произносил слова перевода, его движения переставали быть резкими и отрывистыми. Он смотрел прямо перед гобой и улыбался или хмурился, выражая чувства, которые казались вполне реальными. Может быть, они и были реальными - для какого-то бронированного паучьего создания на Арахне. Иногда замечалась какая-то нерешительность, заминка преобразований на промежуточном уровне. Куда реже Броут поворачивал голову - очевидно, что-то важное появлялось в стороне от центра его наголовного дисплея. Но если не знать, на что смотреть, создавалось впечатление, что Броут говорит вполне бегло, как любой ведущий, читающий записи на своем родном языке. Броут-Дигби начал с небольшой самовосхвалительной истории этой передачи, потом перешел к тени, которая накрыла ее в последние дни. "Внефазные", "извращения рождений" - эти слова слетали у него с языка так, будто он всю жизнь их знал. - Сегодня мы, как и обещали, возвращаемся в эфир. Обвинения, выдвинутые в последние дни, смертельно серьезны. Дамы и господа, сами по себе эти обвинения - чистая правда. Молчание три драматические секунды - и продолжение. - Итак, друзья мои, вы можете спросить, что же придает нам смелость - или бесстыдство - вернуться в эфир? Чтобы ответить на этот вопрос, я прошу вас послушать сегодняшний выпуск "Часа Науки". Будем ли мы продолжать его - очень сильно зависит от вашей реакции на то, что вам предстоит услышать... - Вот лицемер загребущий! - фыркнул Силипан. Цинь и остальные замахали на него руками, чтобы не мешал. Траг подплыл к Эзру. Это случалось и раньше. Поскольку Эзр сидел с краю, Силипан, кажется, думал, что Эзру нужен его анализ. За обоями Броут представил диспутантов. Силипан прицепил к колену комп и откинул крышку. Машина была неуклюжей эмергент-ской поделкой, но с поддержкой зипхедов оказывалась эффективнее любой, созданной ранее человечеством. Траг ткнул клавишу "Объяснить", и тихий голосок рассказал ему суть дела: - Официально достопочтенная Пьетра представляет традиционную Церковь. На самом же деле... - голос замолчал; очевидно, аппаратура искала в базе данных, - ...Пьетра в Гокнанском Аккорде иностранка. Вероятно, является агентом правительства Братства. Цинь огляделся, на миг упустив нить слов Броута-Дигби. - Черт побери, этот народ воспринимает фундаментализм всерьез. Андерхилл об этом знает? Голос из компьютера Трага ответил: - Это возможно. Шерканер Андерхилл тесно связан с закрытыми каналами Аккорда... На данный момент мы не видели обмена сообщениями по военным каналам, касающиеся этого диспута, но следует учесть, что цивилизация пауков автоматизирована не полностью. Что-то мы могли и пропустить. Траг обратился к машине: - Даю задание с наинизшим приоритетом. Чего хочет Братство от этого диспута? - Он повернулся к Дзау и пожал плечами: - Вряд ли мы вообще ответ получим. Работа идет напряженная. Броут уже почти закончил представлять участников. Достопочтенную Пьетру должна была играть Ксопи Реюнг. Эзр знал ее имя только по спискам и по разговорам с Анне Рейнольт. "Интересно, знает ли кто-нибудь еще имя этой женщины?" - подумал Эзр. Уж конечно, не Рита и не Дзау. Траг, может, знает, как пастух первобытных времен знал свое стадо. Ксопи Реюнг была молода; ее достали из морозильника для замены того, кого Силипан охарактеризовал как "сенильный отказ". Она была на Вахте около 40 Мсек. Именно она помогла продвинуться в других языках пауков, в частности, тиферском. И она была второй среди переводчиков "стандартной речи" Аккорда. Когда-нибудь она, быть может, окажется и лучше Триксии. В нормальном мире Ксопи Реюнг была бы великим ученым, знаменитым на всю свою солнечную систему. Но ее выбрали в Лотерее Предводителей. Цинь, Силипан, Дзау и Рита вели вполне нормальную жизнь, а Ксопи Реюнг стала автоматической мебелью среди стен, которую видят очень редко, да и то когда обстоятельства причудливо сложатся. - Благодарю вас, мастер Дигби, - заговорила Ксопи. - "Радио Принстон" оставляет за собой гордость предоставить нам это время поговорить. Во время введения Броута Реюнг по-птичьи дергала головой в разные стороны. Может быть, у нее скорлупки разрегулировались, или она любила важные пункты рассыпать по полю зрения. Но когда она заговорила, в ее глазах появилась какая-то дикая мрачность. - Не слишком хороший перевод, - пожаловался кто-то. - Так она же новенькая, - ответил Траг. - А может, эта самая Пьетра на самом деле так смешно говорит. Ты же сказал, что она иностранка. Реюнг в роли Пьетры навалилась на стол. Голос ее зазвучал тихо и шелково: - Двадцать лет назад все мы открыли, что гниение процвело там, где миллионы женщин годами это в свои дома, в уши своих мужей и детей пускали. - Она еще несколько секунд продолжала в том же духе, произнося неуклюжие предложения, наполненные сознанием собственной правоты. Потом: - И потому очень подходяще будет, если "Радио Принстон" дает нам сейчас возможность общественный эфир очистить. - Она замолчала на секунду. - Я... я... Как будто она не находила нужных слов. На миг она снова превратилась в зипхеда, наклонив голову, нервно дергая пальцами. Потом вдруг резко ударила ладонью по столу, притянула себя к стулу и замолчала. - Я ж вам говорил, не слишком она хороший переводчик. ГЛАВА ДВАДЦАТb ЧЕТВЕРТАЯ Прижавшись руками и передними ногами к стене, Вики с Гокной могли удерживать главные глаза на стекле. Поза была неуклюжая, и девчонки елозили по полу возле стекла. - Благодарю вас, мастер Дигби. "Радио Принстон" оставляет за собой гордость... Тра-та-та, ля-ля-ля. - Забавно она говорит, - заметила Гокна. - Я ж вам уже говорила, она иностранка, - сказала Диди, не отвлекаясь от таинственной регулировки своих приборов. Ее вроде бы не очень интересовало, что произносилось в павильоне. Брент наблюдал за представлением с бесстрастным интересом, а Джирлиб то подходил к окну, то старался подобраться как можно ближе к Диди. Он был уже научен не давать ей технических советов, но все равно любил стоять близко. Иногда он задавал какой-нибудь подходящий наивный вопрос. Когда Диди была не занята, это обычно втягивало ее в разговор. Гокна ухмыльнулась Вики. - Нет, я не про то. Сама достопочтенная Пьетра - будто глупый анекдот. - Гм! - Вики не была так уверена. Конечно, Пьетра была одета странно. Вики мало видела церковных шалей иначе как в книжках. Бесформенный плащ, спадавший со всех сторон и оставлявший на виду только голову и пасть Пьетры. Но создавалось впечатление, что в ней есть скрытая сила. Вики знала, что именно взрослые в основном думают о таких детях, как она. Пьетра - профессиональный выразитель такой точки зрения, так? Но в ее речи было что-то зловещее... - Ты думаешь, она верит в то, что говорит? - Конечно, верит! Потому-то так и смешно. Видишь, как папа улыбается? Шерканер Андерхилл сидел на другом конце эстрады, тихонько поглаживая младенцев. Он еще не сказал ни слова, но держался со спокойной улыбчивостью. Из его шерсти испуганно выглядывали две пары младенческих глаз. Рапса и Хранк мало что могли понять из происходящего, но побаивались. Гокна это тоже заметила. - Бедные детки. Только их она и может запугать. Смотри, сейчас я достопочтенной Пьетре "десятку" покажу! Она отвернулась от окна и побежала к боковой стене - где стояли стойки с магнитными лентами. Девчонкам было уже семь лет - великоваты для акробатики. И - опа! - стойка оказалась не закреплена. Она качнулась от стены, ленты и прочее барахло поехало к краю каждой полки. Гокна успела долезть доверху, когда еще никто, кроме Вики, не сообразил, что она задумала. И прыгнула оттуда, ухватившись за верхнюю окантовку окна на сиену. Все ее тело стукнулось в стекло с громким шлепком, и один миг она была классной "десяткой", расстелившейся на окне. С той стороны стекла уставилась на нее с глупым видом достопочтенная Пьетра. Девки залились смехом до визга. Не часто удается показать такую великолепную "десятку", сверкнув бельем в лицо тому, кого наметишь. - Прекратить! - Голос Диди вырвался бесцветным шипением, руки ее запрыгали по кнопкам и выключателям. - Последний раз вы у меня в рубке, засранцы! Джирлиб, иди сюда! Заткни пасть своим сестрицам или волоки их отсюда, но чтобы этой ерунды больше не было! - Сейчас, сейчас! Извини, что так вышло. Судя по голосу, он и в самом деле чувствовал свою вину. Подбежав, он оторвал Гокну от окна. Через секунду Брент оттащил Викторию. Джирлиб не казался сердитым - только расстроенным. Он поднес Гокну очень близко к своей голове: - Надо вести себя тихо. Хоть раз в жизни быть серьезными. Вики сообразила, что он, наверное, очень расстроен, что Диди так на него рассердилась. Но это уже было не важно. У Гокны смешливое настроение прошло начисто. Она пищевой рукой коснулась пасти брата и тихо сказала: - Я больше не буду. Я до конца передачи буду вести себя как следует. Честное слово! За их спинами Диди что-то говорила - наверное, обращалась к Дигби через наушник. Слов Вики не слышала, но Дигби согласно кивал. Он сопроводил Пьетру к ее насесту и сразу перешел к представлению папы. Все их действия на этой стороне стекла никак не проявились на той. Когда-нибудь они с Гокной влипнут в настоящую беду, но это когда еще будет. Ксопи села посреди общего смущения. Как правило, зипхеды старались вести эти представления примерно в реальном времени. Силипан говорил, что это только отчасти по его указаниям - зипхедам действительно хотелось сохранять синхронность с потоком слов. В каком-то смысле им в самом деле нравилось играть. Только сегодня им это не очень удавалось. Наконец Броут собрался и выдал относительно гладкое введение к выступлению Шерканера Андерхилла. Шерканер Андерхилл. Его переводила Триксия. А кто же еще? Триксия первая расколола разговорную речь пауков. Дзау говорил Эзру, что в ранние дни прямого эфира она вела все роли, детские голоса, стариков, звонки в студию. И когда другие зипхеды тоже набрали беглость и согласовали стиль, все равно Триксия еще брала на себя самые трудные роли. Шерканер Андерхилл. Наверное, первый паук, которому дали имя. Андерхилл появлялся в неимоверном числе программ. Во-первых, он, кажется, изобрел две трети всей промышленной революции. Но это неправильное понимание вскоре развеялось: "Андерхилл" - это была частая фамилия, а когда вспоминали этого "Шерканера Андерхилла", это всегда оказывался один из его студентов, который и выполнил работу. Так что этот тип, очевидно, чиновник, основатель Принстонского Института, где училась большая часть его студентов. Но еще с тех пор, как пауки придумали микроволновые трансляторы, спутники-шпионы стали давать все возрастающий поток легко расшифровываемых государственных тайн. Клеймо "Шерканер Андерхилл" появлялось почти в двадцати процентах секретных материалов, расходившихся по Гокнанскому Аккорду. Явно это было название какого-то учреждения. Явно... пока не стало известно, что у этого "Шерканера Андерхилла" есть дети, и они участвуют в этой передаче. Хотя с этим еще не было полной ясности, но уже была очевидна политическая важность этого "Часа науки". Не приходится сомневаться, что и Томас Hay смотрит в Хаммерфесте эту передачу. Интересно, Чиви с ним или нет? Заговорила Триксия: - Благодарю вас, мастер Дигби. Мне очень приятно оказаться сегодня здесь. Настало время открытой дискуссии по этим вопросам. Я надеюсь, что молодежь - как рожденная в фазе, так и вне ее - слушает нас. Я знаю, что мои дети нас слушают. Взгляд, брошенный Триксией на Ксопи, был спокойным и уверенным. Но в ее голосе звучала еле уловимая дрожь. Эзр разглядывал ее лицо. Сколько лет ей сейчас? Полная информация о Вахтах зипхедов была засекреченной - может быть, потому, что многих использовали на сто процентов. Целая жизнь нужна на TQ, чтобы узнать, что знала Триксия. По крайней мере в первые дни на каждой Вахте, на которой был Эзр, была и Триксия. Сейчас она выглядела на десять лет старше, чем перед Фокусом. А когда она играла Андерхилла, то выглядела еще старше. Она продолжала говорить: - Но я хочу сделать одно уточнение к сказанному леди Пьетрой. Не было тайного заговора с целью скрыть возраст этих детей. Мои двое старших - им теперь четырнадцать - уже некоторое время участвовали в передаче. Их участие было вполне естественно, и по письмам, которые они получали, я могу заключить, что они были очень популярны и среди детей текущего поколения, и среди их родителей. Ксопи посмотрела на Триксию через стол: - И, разумеется, только потому, что молчали о своем истинном возрасте. По радио такая маленькая разница не слышна. По радио некоторые... непристойности... проходят незамеченными. Триксия рассмеялась. - Вы абсолютно правы. Но я прошу слушателей об этом подумать. Многим из них нравятся Джирлиб и Брент, или Гокна и Вики. Встреча с моими детьми по радио "вслепую" показала нашим слушателям истину, которая иначе могла бы остаться незамеченной: рожденные вне фазы не менее достойные личности, чем все остальные. Но снова скажу: я ничего не скрывал. В конце концов... факты были столь очевидны, что их никто не мог игнорировать. - Столь бесстыдны, вы хотите сказать. Вашему второму вне-фазному помету едва семь лет. Такую безнравственность не может скрыть даже радио. А когда мы с вами встретились в этой студии, я заметила у вас в шерсти двух новорожденных. Скажите мне, сэр, есть ли предел вашей зловредности? - О каком зле, о каком вреде говорите вы, леди Пьетра? Наша публика слушает того или иного из моих детей уже больше двух лет. Они знают и Джирлиба с Брентом, и Вики с Гокной как настоящих и приятных личностей. Вы видите, как из шерсти у меня на спине выглядывают малыш Хранк и Рапса... - Триксия сделала паузу, давая собеседнику время посмотреть. - Я знаю, вам неприятно видеть младенцев так задолго до Лет Увядания. Но еще через год-другой они уже научатся говорить, и я намерен ввести в "Час науки для детей" все возрасты. И от программы к программе наши слушатели смогут убедиться, что эти кобберята стоят не меньше тех, что родились в конце Лет Увядания. - Абсурд! Ваша интрига победит, если только вы подкрадетесь к приличным людям маленькими шажками, чтобы они свыкались с этой аморальностью, до тех пор, пока они... - Пока они - что? - благосклонно улыбаясь, спросила Триксия. - Пока они... пока... - видно было, как Ксопи полыхает дикими глазами из-под полупрозрачных скорлупок, - пока нормальные люди не будут покрывать поцелуями этих зловременных червяков на вашей спине! Она вскочила со стула, махая руками в сторону Триксии. А Триксия улыбалась. - Если ответить вам одним словом, дражайшая моя Пьетра, то это слово - "да". Даже то, что вы тут сидите, можно принять за согласие. Но дети, рожденные вне фазы, - не черви. Им не нужна Первая Тьма, чтобы дать им души. Это нормальные создания, которые станут достойными пауками своим собственным путем. Пройдут годы, и "Час науки для детей" сделает это очевидным для всех, даже для вас. Ксопи села. Видно было, что она ищет новый путь атаки. - Я вижу, призыв к приличию не имеет для вас силы, мастер Андерхилл. А среди слушателей могут найтись пауки послабее, которых ваш постепенный подход подведет к извращению. Аморальные наклонности есть у каждого, в этом мы с вами согласны. Но есть и моральные наклонности, врожденные. В выборе между ними нас ведет традиция... но я вижу, что традиция для таких, как вы, тоже очень мало веса имеет. Вы ученый, так ведь? - Гм, да. - И один из четырех Ходивших во Тьме? - ...да. - Может быть, наши слушатели не знают, какая выдающаяся личность прячется за "Часом науки для детей". Вы - один из четырех, кто воочию видел Глубокую Тьму Для: вас ни в чем нет тайны. - Триксия стала было отвечать, но слова Пьетры захлестнули ее потоком. - Посмею предположить, что это объясняет многие из ваших дефектов. Вы слепы к трудам предыдущих поколений, ценой тяжелых ошибок доставшемуся знанию, что есть гибель и что есть спасение в делах рода паучьего. У моральных законов есть свои причины, сэр! Не будет морального закона - и запасливые труженики в конце Лет Увядания будут ограблены ленивыми мародерами! Не будет морального закона - и невинные в глубинах своих будут вырезаны первыми проснувшимися. Мы все хотим многого, но и многие из наших желаний разрушают самые основы желания. - Последнее верно, леди Пьетра. Но в чем смысл ваших слов? - Смысл в том, что для правил есть причины, в особенности для правил против внефазных рождений. Вы, Ходящий во Тьме, можете не видеть тайн, но даже вы должны согласиться, что Тьма - великий очиститель. Я слушала ваших детей. Сегодня, до выхода в эфир, я видела их в рубке инженера. В вашей тайне есть скандал, но он не удивителен. По крайней мере один из ваших детей - кажется, по имени Брент - кретин. Разве не так? Ксопи остановилась, но Триксия не ответила. Взгляд ее был неподвижен; он не блуждал в поисках каких-то данных промежуточного уровня. И Эзр вдруг почувствовал странное изменение перспективы, как будто изменилось изображение воображаемого уровня, только куда сильнее. И вызвано оно было не словами, не даже эмоциями в словах переводчиков, а - молчанием. Впервые Эзр понял, что этот паук - живая-личность, и такая, которой можно сделать больно. А молчание длилось. - Ха! - заявил Силипан. - Отличное подтверждение многих догадок. Пауки размножаются большими кладками, а мать-природа во время Тьмы убирает слабых. Налаженный механизм. - Кажется, да, - хмуро согласилась Ляо и положила руку на плечо мужу. Молчание внезапно прервал Зинмин Броут. - Мастер Андерхилл, вы будете отвечать на вопрос достопочтенной Пьетры? - Да. - Дрожь в голосе Триксии стала еще заметнее. - Брент не кретин. У него мышление не вербальное, и он учится не так, как другие дети. - В голосе Триксии звучал энтузиазм и тень улыбки. - Разум - удивительная вещь. В Бренте.я вижу... - А я в Бренте вижу классическую дефективность внефазного ребенка. Друзья мои, я знаю, как сильно страдает Церковь в нынешнем поколении. Столь много изменяется, и старый образ жизни столь многие считают тираничным. В прежние времена ребенок вроде Брента мог появиться только в захолустных деревнях, где всегда были и варварство, и извращение. В прежние времена это было легко объяснить: "Родители его избежали Тьмы, как не делают даже животные. Они обрекли бедного Брента на несколько лет жизни калеки, и презренны и ненавидимы должны быть за такую жестокость". Но в наши времена интеллектуалы вроде Ан-дерхилла, - кивок в сторону Триксии, - вот кто совершает подобный грех. Он заставляет вас смеяться над традицией, и я должна сражаться с ним его же аргументами. Поглядите на это дитя, мастер Андерхилл. Сколько еще породили вы таких, как он? Триксия: - Все мои кобберята... - О да! Несомненно, были и другие неудачи. У вас шестеро, о которых мы знаем. Сколько же их еще? А явные неудачи вы уничтожаете? Если пойдет мир по вашим стопам, цивилизация погибнет еще до следующей Тьмы, захлестнутая ордами порочно зачатых юных калек! И Пьетра еще какое-то время разрабатывала эту жилу. Обвинения ее были весьма конкретны: врожденные уродства, перенаселение, вынужденные убийства, бунты в глубинах в начале Тьмы - все это обрушится на пауков, если станут популярны внефазные рождения. Ксопи вещала, пока хватало дыхания. Броут повернулся к Триксии в роли Андерхилла: - И каков же ваш ответ? Триксия: - Да, это приятно, когда есть ответ. - Триксия улыбалась, и голос ее был почти так же беспечен, как в начале передачи. Если Андерхилл и был поколеблен атакой на своего сына, то долгая речь Пьетры дала ему время оправиться. - Во-первых, все мои дети живы. Их всего шесть. Это не должно удивлять. Детей вне фазы зачать трудно, я уверен, что все это знают. Также трудно пропитать внефазные детские рубцы достаточно долго, чтобы дети вырастили глаза. Природа определенно предпочитает, чтобы кобберят создавали перед самой Тьмой. Ксопи наклонилась вперед и воскликнула: - Слушайте внимательно, друзья! Только что Андерхилл признал, что совершает преступление против природы! Триксия рассмеялась: - О нет, я все еще принадлежу природе. Но еще до появления техники - вы знаете, что десять миллионов лет назад продолжительность солнечного цикла была меньше года. - Фантазии! Как могут живые существа выжива... - Да, как? - Триксия улыбнулась шире, и тон ее стал торжествующим. - Но летопись окаменелостей не оставляет сомнений. Десять миллионов лет назад цикл был куда короче, а изменения яркости куда менее интенсивными. Не было нужды в глубинах и спячке. Но цикл света и тьмы становился длиннее и резче, и те, кто выжил, приспособились. Могу себе представить, какой это был жестокий процесс. Понадобилось много серьезных изменений. А теперь... Ксопи прервала его слова жестом. Сама изобразила или под влиянием чего-то в передаче пауков? - Пусть не фантазии, но это все равно не доказано. Я не буду обсуждать с вами вопросы эволюции, сэр. Есть вполне достойные личности, которые в нее верят, но это всего лишь теория - а не основа для решений в вопросах жизни и смерти. - Ха! Очко в папину пользу! Девчонки на насестах над головами Брента и Джирлиба обменивались комментариями. Когда Дидире не видела, они строили рожи достопочтенной Пьетре. После первой "десятки" заметной реакции не было, но приятно было этой кобберихе показать, что они о ней думают. - Не боись, Брент! Папа эту Пьетру сделает. Брент был тише, чем обычно: - Я знал, что это случится. Все было очень напряженно. Теперь папа и про меня должен объяснять. На самом деле папа чуть не проиграл дело, когда Пьетра обозвала Брента кретином. Вики никогда не видела его таким растерянным. Но сейчас он отвоевывал утраченные позиции. Вики думала,