Уильям Конгрив. Так поступают в свете ---------------------------------------------------------------------------- Серия "Литературные памятники". Уильям Конгрив. Комедии. М., "Наука", 1977 Перевод Р. П. Померанцевой; стихи в переводе Ю. Б. Корнеева OCR Бычков М.Н. ---------------------------------------------------------------------------- 1700  Audire est operae pretium, procedera recte Qui moechis non vultis. Horat. Lib. I, Sat. 2 {Выслушать стоит вам, тем, что успеха в делах не желают, Бабникам, - сколько страдать приходится им повсеместно. Гораций. Сатиры (I, 2, 37-38)} Metuat, doti deprensa. Horat. Lib. I, Sat. 2 {(Уличенная мужем в неверности) страшится жена за приданое. Гораций. Сатиры (I, 2, 131) (Перевод М. Дмитриева и Я. С. Гинцбурга}} ПОХВАЛЬНОЕ СЛОВО  МИСТЕРУ КОНГРИВУ ПО СЛУЧАЮ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ЕГО КОМЕДИИ "ТАК ПОСТУПАЮТ В СВЕТЕ" Хотя, былой источник наслажденья, Театр - сегодня только развлеченье И остроумья грубый фарс милей Толпе сидящих в зале дикарей, Поэт, ты пишешь, не считаясь с риском, Лишь для немногих - тех, кто вкусом взыскан. И все ж хвалу стяжать у них одних - Задача, Конгрив, выше сил твоих. Хлыщи, которых ты бичуешь больно, Твой гений признают непроизвольно: Попробуй не смеяться, коль смешно? Легко ль не выпить там, где есть вино? Ты наделен талантами такими, Что с жанрами справляешься любыми. Воспета Арабелла {1} так тобой, Что сладостней не спеть и ей самой. Любого, преисполнившись печалью, Ты взволновать способен пасторалью. "Пастора"! {2} - пастухи твердят в слезах. "Пастора"! - эхо вторит им в полях. Когда твоя живописует муза В бою с коня упавшего француза, Кому Вильгельм {3}, ведя к победе рать, Дарует жизнь, что вправе был отнять, Ты говоришь о деле достославном Стихом, ему по благородству равным. Твой тонкий вкус и мастерство твое Комедии вернули роль ее. Нас научил ты осуждать сурово То, что мы были восхвалять готовы. На сцену перенес ты высший свет И доказал: меж них различий нет - Играет факт, как лицедей играет, Хотя второго первый презирает. Но как твой дар ни многогранен, он В трагедии особенно силен. Ты в каждого вселить умеешь жалость, Чтоб с общей скорбью личная сливалась. Какой-нибудь забывчивой вдове, У коей лишь забавы в голове, - И той не плакать трудно, слыша пение Твоей "Невесты в трауре" {4} на сцене. Ты в горе нас ввергаешь и бодришь: Мы чувствуем, как ты нам повелишь. Кто наполнял нежней и с большим тщаньем Сердца друзей сочувствием к страданьям, Которые для нас измыслил сам, Солгав лишь в этом - только в этом - нам? Твори ж, поэт, и дальше нам на счастье, В нас боль целя и умеряя страсти. Ричард Стиль {5} ДОСТОПОЧТЕННОМУ РАЛЬФУ, ГРАФУ МОНТЭГЮ И ПРОЧИЯ {6} Милостивый государь! Не знаю, не обвинит ли меня свет в тщеславии за то, что я посвятил эту комедию вашей милости, но уже сама по себе надежда избежать подобного обвинения свидетельствует о некотором тщеславии. Сочинителя, хоть однажды удостоившегося чести беседовать с вами, милорд, вряд ли заподозрят в том, что он без должного рассуждения представил свое детище на суд вашей милости; и все же он заслуживает упрека в излишней самоуверенности, поскольку не боится услышать мнение вашей милости. Каковы бы ни были недостатки этой пьесы, пока она принадлежит только мне, все они возместятся с того момента, когда она станет также и вашей. И коль скоро посвящение это способно послужить мне защитой, я тем более ценю честь, каковую вы оказали мне, позволив его написать. Пьеса эта имела успех у зрителей, вопреки моим ожиданиям; ибо она лишь в малой степени была назначена удовлетворять вкусам, которые, по всему судя, господствуют нынче в зале. Персонажи, выводимые на потеху публике в большинстве наших комедий, так безнадежно глупы, что они, по скромному моему суждению, не смешить должны, а огорчать здравомыслящего и благовоспитанного зрителя. Они скорее вызывают сострадание, нежели презрение, и вместо веселья должны бы пробуждать в нас жалость. Эта мысль побудила меня задумать характеры, которые будут смешны не в силу своей природной глупости (она ведь неисправима и потому неуместна для сцены), а больше из-за желания во что бы то ни стало выказать свой ум; стремление сойти за умника совсем не есть признак ума. Придумать подобный характер - отнюдь не легкая задача, и вдобавок весьма мало надежды, что он полюбится публике; ибо многие приходят в театр, желая покритиканствовать, а посему высказывают свой суд, еще не разобравши цели. Я недавно имел случай удостовериться в этом; моя пьеса шла уже два или три дня, прежде чем сии поспешные судьи успели порядком разобраться в различии между Уитвудом и Трувитом {7}. Я вынужден просить прощения у вашего сиятельства за уклонение от сути моей Эпистолы; однако, не желая быть обвиненным в неуместной дерзости, прошу вашего дозволения разъяснить побудившую меня к этому причину и хоть отчасти найти оправдание тому, что я вверяю свою комедию вашему покровительству. Только при содействии вашей милости те немногие, в чьи творения вложены искусство, страсть и труд, могут рассчитывать на признание; ибо нынче всех сочинителей ровняют продажным словом "поэт". Теренций, самый безупречный из всех авторов, имел своих Сципиона и Лелия {8}, не столько себе в помощь, сколько для поддержания славы; и как ни были велики его собственные заслуги, очевидно, без них ему было не обойтись. Отточенность его стиля, совершенство языка и правдивость характеров - все эти перлы не способна была оценить основная часть его публики; самые грубые шутки Плавта {9}, вызывавшие суровое осуждение Горация {10}, были куда более по вкусу толпе: тот, кто пришел посмеяться в последнем акте {11}, радуется двум-трем неуместным шуткам, а не искусно построенной развязке. Как бы ни были совершенны комедии Теренция, ему еще благоприятствовала судьба. Ведь основу для него заложил Менандр {12}; сюжеты Теренция в большинстве своем позаимствованы, а характеры пришли к нему уже готовыми. Он следовал Менандру, но и тот без большого труда создавал свои характеры - ведь они родились из наблюдений Теофраста {13}, учеником коего он являлся; а Теофраст, как известно, был не только учеником, но и прямым преемником Аристотеля {14}, первого и величайшего учителя поэзии. Все это были великие образцы для подражания. Но еще одно счастливое обстоятельство, и притом немалое, помогало Теренцию совершенствовать стиль своих комедий, служивший им украшением, и правдиво изображать людские нравы, а именно - та свобода, какой он пользовался в общении с Лелием и Сципионом, двумя влиятельнейшими и образованнейшими людьми своего времени. А ведь возможность подобного общения есть единственно надежное средство для создания яркого диалога. Если окажется, что в какой-то части своей комедии я достиг большей точности в языке и стиле или, по крайней мере, заметно улучшил их по сравнению с написанным мною прежде, я почту себя обязанным с благодарностью и гордостью приписать оное чести общения с вашей милостью и с вашими во всем достойными вас друзьями, в обществе которых я пребывал прошлым летом в поместье вашего сиятельства; ибо как раз после этого и была написана моя комедия. Если же я не преуспел в своем искусстве, остается лишь пожалеть, что обществом лиц, многие из которых вполне подстать Сципиону и Лелию, пользовался тот, кто талантом своим уступает Теренцию. Мнится мне, что поэзия является едва ли единственным из искусств, не притязающим доселе на покровительство вашей милости. Архитектура и живопись к великой чести нашей родины процветают под влиянием вашим и попечением, меж тем как поэзия, эта старшая из сестер и праматерь многих искусств, отступилась, очевидно, от исконного своего права, пренебрегши своим долгом перед вашей милостью и дозволив другим, появившимся позже искусствам укрепиться в расположении вашем, для которого у нее куда больше оснований. Поэзия по природе своей священна для тех, кто отмечен величием и добротой; меж ними есть род взаимного тяготения, и великие к ней благосклонны. Обращаться к ним - привилегия поэзии, у них же - исключительное право ей покровительствовать. Сей неоспоримый принцип служит главным оправданием для сочинителей, посвящающих свои творения великим личностям. И все же я хотел бы надеяться, что мое обращение к вам не отмечено искательством, большинству оных сочинений присущим; и коль скоро я сумею отличить вашу милость среди достойнейших, пусть мое подношение займет особое место среди других благодаря чрезвычайному моему почтению к вам и убедит вашу милость, сколь высоко ценит ваше радушие и огромные заслуги вашего сиятельства покорный и безмерно благодарный слуга Уильям Конгрив ПРОЛОГ,  КОТОРЫЙ ЧИТАЕТ МИСТЕР БЕТТЕРТОН Поэты - вид несчастнейший глупцов: Рок, с прочими не строгий, к ним суров. Они - Фортуны всемогущей чада, Но мать их в дураках оставить рада: Ей тех милей, кто от нее рожден, Сыны Природы, дураки с пелен. Вот этим, как птенцам кукушки злобной, В ее гнезде, для них чужом, удобно - Она, все блага отдавая им, Не оставляет ничего своим. Поэт есть жертва зрителей столицы: За карты с ними как бы он садится, Но даже если первый куш сорвет, Ему едва ль вторично повезет, А проиграв однажды, он - банкрот. Вчера снискав благоволенье зала, Сегодня автор может впасть в опалу, И уж тогда его не пощадят: У нас заслуги прежние не чтят, А тот, кто уповал на них беспечно, С Парнаса изгоняется навечно. Пусть драматург клянется, что убил На пьесу много времени и сил - Тем хуже! Он не стоит сожалений, Коль глупость - плод столь долгих размышлений. Пусть слово даст, что зла не затаит, Коль зал иную сцену освистит - Ложь! Это он, себя спасая, льстит. Пусть остр его сюжет и мысли новы - Вздор! Это вкуса признаки дурного... Извольте же, не будет вам сатир - К чему они, коль совершенен мир? Раз оскорбленье видят в поученье, Цель автора - лишь ваше развлеченье. А коль показан им дурак иль плут, Не злитесь: их ведь нет меж вами тут. Скажу вам покороче: пьеса эта - Создание смиренного поэта, Который, как спектакль ни примет зал, Ваш приговор заранее признал. ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА {15} Мужчины Фейнелл, влюбленный в миссис Марвуд. Мирабелл, влюбленный в миссис Милламент. Уитвуд поклонники миссис Милламент. Петьюлент Сэр Уилфул Уитвуд, сводный брат Уитвуда и племянник леди Уишфорт. Уейтвелл, камердинер Мирабелла. Женщины Леди Уишфорт, ненавистница Мирабелла, который прежде для видимости за ней ухаживал. Миссис Милламент {16}, племянница леди Уишфорт, красавица, влюбленная в Мирабелла. Миссис Марвуд, подруга мистера Фейнелла, влюбленная в Мирабелла. Миссис Фейнелл, дочь леди Уишфорт и жена Фейнелла, некогда состоявшая в дружбе с Мирабеллом. Фойбл, служанка леди Уишфорт. Минсинг, служанка миссис Милламент. Слуги, служанки, лакеи, танцоры. Место действия - Лондон. Время действия - эпоха, современная автору. ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ  Шоколадная {17} Мирабелл и Фейнелл встают из-за карт; около них хлопочет служанка Бетти. Мирабелл. Везет же тебе, Фейнедл! Фейнелл. На сегодня хватит? Мирабелл. Как хочешь. Можно еще, чтобы доставить тебе удовольствие. Фейнелл. Не стоит. В другой раз будешь повнимательнее - отыграешься, а сегодня тебе не до карт - ты думаешь о чем-то другом. Равнодушие партнера к неудаче портит удовольствие от выигрыша. Играть с мужчиной, который безразличен к проигрышу, все равно что завести интрижку с женщиной, равнодушной к своей репутации. Мирабелл. О, ты привереда и гурман! Фейнелл. Объясни, откуда эта сдержанность? Ты чем-то расстроен? Мирабелл. Отнюдь. Просто я нынче серьезен, а ты весел, вот и все. Фейнелл. Признайся, вчера после моего ухода ты поссорился с Мил-ламент? Фокусы моей прелестной кузины могут вывести из себя даже стоика. Или пока ты сидел у них, явился какой-нибудь хлыщ и был встречен как лучший друг? Мирабелл. Ты угадал: пришли Уитвуд и Петьюлент. Мало того, изволила пожаловать моя ненавистница - ее тетка, она же - твоя теща, старуха Уишфорт. Теперь тебе ясно? Фейнелл. Вот что! У этой леди к тебе давняя приязнь и - не без причины. А жены моей там не было? Мирабелл. Была. А еще миссис Марвуд и несколько дам, которых я не знаю. Увидев меня, они помрачнели и зашептались; потом стали громко жаловаться на ипохондрию и погрузились в молчание. Фейнелл. Им, видно, не терпелось от тебя избавиться. Мирабелл. Потому я и решил не трогаться с места. В конце концов старуха прервала тягостное молчание и разразилась филиппикой против долгих визитов. Я сделал вид, что не понял, но тут к ней присоединилась Милламент. Тогда я встал и с натянутой улыбкой объявил, что, по-моему, гостю не так уж трудно понять, когда он становится в тягость. Она залилась краской, а я удалился, не дожидаясь ответа. Фейнелл. Ты напрасно на нее дуешься, она сказала так лишь в угоду тетке. Мирабелл. Она сама себе хозяйка и не обязана ходить у старухи на поводу. Фейнелл. Ну что ты! Она же потеряет половину приданого, если выйдет замуж без согласия тетки! Мирабелл, В ту минуту мне было бы куда приятней, прояви она поменьше осмотрительности. Фейнелл. Я понимаю, почему ты им так мешал! Вчера у них был очередной шабаш: они собираются трижды в неделю поочередно друг у друга и проводят дознание, как коронер над трупом {18}, только покойника им заменяет чье-нибудь доброе имя. Мы с тобой им не компания: они постановили не принимать в свою секту мужчин. Но во избежание сплетен кто-то предло жил допустить одного или двух. Вот они и выбрали Уитвуда и Петьюлента. Мирабелл. И кто же настоятельница этой общины? Ручаюсь, леди Уишфорт: она повсюду твердит о своей ненависти к мужскому полу и со всей Энергией пятидесяти пяти лет ратует за платонизм и фруктовые наливки. А потомство пусть само печется о себе - ей-то ведь больше не плодиться. Фейнелл. Не разгадай она, что твое внимание к ней притворно и ты втайне любишь ее племянницу, она, пожалуй, не стада бы такой мужененавистницей. Если бы ты искуснее притворялся, все шло бы в согласии с законами природы. Мирабелл. Я делал все, что в человеческих силах, конечно, до известного предела. Я льстил ей без зазрения совести и даже взял на душу грех - посвятил ей стихотворение. Мало того, я подговорил приятеля сочинить памфлет, в котором она обвинялась в любовной связи с молодым человеком, а сам вдобавок сообщил ей, что злые языки болтают, будто она вдруг очень располнела. А когда ее свалила водянка, убедил, что в городе ходят слухи, она, мол, лежит родами. Если и этого мало, черт возьми, значит, для ублажения старухи надлежало и в самом деле переспать с ней! Но на это меня уже не хватило. Впрочем, разоблачением я обязан твоей приятельнице и подруге твоей жены - миссис Марвуд. Фейнелл. С чего вдруг она так на тебя ополчилась? Может, она делала тебе какие-нибудь авансы, а ты пренебрег ими? Женщины неохотно прощают подобное невнимание. Ширабелл. До недавнего времени она держалась со мной любезно. Но я, признаться, не из числа хлыщей, которые склонны дурно истолковывать воспитанность дамы и полагать, что если она им кое-что позволяет, то, значит, позволит уж все. Фейнелл. Ты настоящий кавалер, Мирабелл. И хотя у тебя хватит жестокосердия не ответить на страсть дамы, ты достаточно великодушен, чтобы печься о ее чести. Однако наигранное безразличие выдает тебя с головой. Ты отлично знаешь, что пренебрег ею. Мирабелл. Зато твой интерес к этому делу отнюдь не кажется наигранным. Твои мысли явно больше заняты упомянутой дамой, чем женой. Фейнелл. Постыдись, дружище! Если станешь отпускать колкости в мой адрес, я вынужден буду тебя покинуть и поискать себе партнеров в соседней комнате. Мирабелл. А кто там? Фейнелл. Уитвуд и Петьюлент. (Бетти.) Подай мне шоколаду. (Уходит.) Мирабелл. Который час, Бетти? Бетти. Да скоро в церкви венчать перестанут {19}, сэр. (Уходит.) Мирабелл. А ведь в самую точку попала, негодница! (Смотрит на свои часы.) Батюшки! Уже почти час! Входит слуга. А, ты вернулся! Ну как, свершилось великое событие? Что-то ты очень скучный. Слуга. Там столько набежало парочек к Панкрасу {20} - страх, сударь: выстроились друг за дружкой - хоть сейчас в контрданс! Наши-то оказались в хвосте - никакой тебе надежды поспеть. А тут еще пастор хрипнуть стал - мы испугались: а ну как совсем голос потеряет, пока до нас очередь дойдет! Вот и кинулись мы на Дьюкс-Плейс {21} - там их в миг окрутили. Мирабелл. Так ты уверен, что они обвенчались? Слуга. Обвенчались и в постель легли, сударь! Сам видел. Мирабелл. Свидетельство у тебя? Слуга. Вот оно. Мирабелл. А что, портной принес платье Уейтвелла и новые ливреи? Слуга. Принес, сударь. Мирабелл. Прекрасно. Так вот, возвращайся домой, слышишь, и пусть они там не расходятся до моего приказа. Пусть Уейтвелл навострит уши и ждет, а наша курочка почистит перышки и спешит к Пруду Розамонды {22} - я буду ее ждать там в час дня. Мне надо увидеться с ней, прежде чем она вернется к хозяйке. И если ты не хочешь, чтоб тебе оторвали уши, держи язык за зубами. (Слуга уходит.) Возвращается Фейнелл, за ним Бетти. Фейнелл. Видно, тебе повезло, Мирабелл: ты заметно повеселел. Мирабелл. Я тут затеял одну шутку, пока не могу тебе рассказать. Хорошо, что они сегодня не сходятся на шабаш. Не пойму, Фейнелл, как это ты, женатый, а следовательно - осмотрительный человек, позволяешь жене состоять в их секте. Фейнелл. Право, я не ревнив. К тому же там все женщины и наши родственницы. А что до вхожих туда мужчин - они не опасны: их никто в грош не ставит. Мирабелл. Ну, я другого мнения. Если мужчина хлыщ, тут-то и жди сплетен. Ведь у женщины, если она не совсем дура, есть лишь один повод водиться с мужчиной. Фейнелл. Ужели всякий раз, когда Уитвуд болтает с Милламент, ты ревнуешь ее? Мирабелл. Не столько ревную, сколько начинаю сомневаться в ее уме. Фейнелл. Ты несправедлив: ума ей не занимать. Мирабелл. Она достаточно хороша собой, чтобы внушать мужчинам подобные мысли, и слишком воспитанна, чтоб оспаривать подобные похвалы. Фейнелл. Сдается мне, что для пылкого любовника ты слишком большой критикан: ты видишь все слабости возлюбленной. Мирабелл. Для критикана я слишком пылкий любовник. Я люблю ее со всеми недостатками. Больше того, за них-то я и люблю ее. Капризы Милламент так искусны, а может быть, так натуральны, что ничуть ее не портят. В других женщинах манерность отвратительна, ей же она придает обаяние. Признаюсь тебе, Фейнелл: однажды, обиженный ею, я в отместку разобрал всю ее по косточкам; рассмотрел в отдельности ее недостатки, изучил их и даже запомнил на память: реестр был так велик, что рано или поздно должен был побудить меня возненавидеть ее от всей души. Мало-помалу я так привык перебирать в уме погрешности Милламент, что под конец, вопреки моим намерениям, они перестали меня отталкивать. И вот наступил день, когда я мог думать о них без всякого раздражения. Теперь они кажутся мне столь же привычными, как и мои собственные. Похоже, близок день, когда я начну дорожить ими в той же мере. Фейнелл. Женись на ней, мой тебе совет! Пусть ее прелести будут тебе хоть в половину так же знакомы, как пороки, и, клянусь жизнью, ты обретешь покой. Мирабелл. Ты так думаешь? Фейнелл. Ручаюсь своим опытом. Я человек женатый, мне ли того не знать. Входит рассыльный. Рассыльный. Не здесь ли находится некий сквайр Уитвуд? Бетти. Здесь. А вам он зачем? Рассыльный. У меня письмо от его брата сэра Уилфула. Белено передать в собственные руки. Бетти. Он в соседней комнате, приятель. Иди вот туда. (Рассыльный уходит.) Мирабелл. Как! В столицу прибыл глава клана - сэр Уилфул Уитвуд? Фейнелл. Его нынче ждут. Он тебе знаком? Мирабелл. Видал однажды. По-моему, он подает надежды со временем стать изрядным чудаком. Кажется, ты имеешь честь быть с ним в родстве? Фейнелл. Да. Он - сводный брат нашего Уитвуда. Покойница матушка его была сестрой леди Уишфорт, моей тещи. Женись на Милламент и тоже станешь величать его кузеном. Мирабелл. Что ж, лучше быть ему родственником, чем знакомым. Фейнелл. Он прибыл в Лондон, чтоб снарядиться в путешествие. Мирабелл. Господи! Ведь ему же за сорок. Фейнелл. Неважно. Пусть Европа убедится, что Англия располагает болванами всех возрастов. В этом наша гордость. Мирабелл. А почему бы парламенту, чтоб уберечь честь нации, не издать закон, запрещающий вывоз дураков? Фейнелл. О ни в коем случае! От этого был бы один вред. Лучше немного потерять на вывозе, чем пострадать от чрезмерного производства и отсутствия сбыта. Мирабелл. А что, дурь этого странствующего рыцаря сродни глупостям его здешнего братца? Фейнелл. Ничуть. Наш Уитвуд так же мало схож с упомянутым рыцарем, как мушмула с диким яблоком, хоть их и можно привить на одной ветке. Первая тает во рту, второе - не проглотишь; в первой - сплошь мякоть; во втором - одна сердцевина. Мирабелл. Первая сгниет прежде, чем поспеет, а второе - никогда не поспеет: так и сгниет. Фейнелл. Сэр Уилфул представляет собой странную смесь робости и упрямства. Пьяный, он походит на влюбленное чудовище из "Бури" {23} и ведет себя в том же духе. А его столичный родственник, надо отдать ему должное, не лишен добродушия и не всегда безнадежно глуп. Мирабелл. Не всегда. Глупость одолевает его в тех случаях, когда ему изменяет память или когда под рукой не оказывается тетрадочки, в которую он заносит чужие мысли. Он дурак с хорошей памятью и пригоршней чужих острот. Он из тех, чью болтовню мы терпим лишь потому, что от нее никуда не денешься. У него одно прекрасное свойство - он не спорщик: так дорояшт репутацией человека, наделенного чувством юмора, что готов принимать оскорбление за шутку, а откровенную грубость и брань за иронию или ро-зыгрыш. Фейнелл. Если ты еще не закончил его портрет, можешь дописать с натуры. Вот он собственной персоной - прощу! Входит Уитвуд. Уитвуд. Ну посочувствуйте мне, голубчики! Пожалейте меня, Фейнелл! И вы тоже, Мирабелл. Мирабелл. Охотно. Фейнелл. Но в чем дело? Уитвуд. Мне не было писем, Бетти? Бетти. Нешто рассыльный не вручил вам только что? Уитвуд. Ну да, а еще не было? Бетти. Нет, сударь. Уитвуд. Какая досада! Ужасная досада! Рассыльный этот - осел, вьючное животное! - принес мне письмо от моего безмозглого брата - тяжеловесное, как речь о добродетелях усопшего или стихотворный панегирик одного поэта другому. Но самое ужасное, что этот эпистолярный опус лишь предшествует появлению своего создателя. Мирабелл. И такой дурак приходится вам братом! Уитвуд. Только сводным. Сводным, а не родным, честное слово! Мирабелл. Что ж, тогда он, возможно, лишь сводный дурак. Уитвуд. О, это прекрасно, Мирабелл, le drole {Плут, пройдоха (франц.).}! Просто прекрасно! Впрочем, хватит про него, черт подери! Как поживает ваша супруга, Фейнелл? Я, кажется, болтаю вздор, а все, чтоб отделаться от мысли об этом ироде. Простите великодушно, что вам, столичному жуиру, я задал столь неуместный и слишком личный вопрос. Право, я говорю, что в голову взбредет, - словно какая-нибудь вековуха на свадьбе. И все же, миссис Фейнелл - редкостная женщина. Фейнелл. Хорошо, что вы не думаете, о чем говорите, а то ваши хвалебные речи преисполнили бы меня тщеславием или ревностью. Уитвуд. Во всей столице один только Фейнелл ладит с женой. А ваше мнение, Мирабелл? Мирабелл. Если вам нужно знать в точности, пойдите, справьтесь у нее самой. Уитвуд. Послушайте, Мирабелл!.. Мирабелл. Да? Уитвуд. Примите мои извинения, голубчик. Я что-то хотел спросить, да позабыл... Мирабелл. Признателен вам от души. Уитвуд. Уж вы простите: такая стала память - никуда!.. Мирабелл. Остерегайтесь подобных извинений, Уитвуд. Все знакомые мне глупцы непременно жалуются либо на память, либо на сплин. Фейнелл. Куда вы подевали Петьюлента? Уитвуд. Он сидит там, считает свои деньги - час назад они были моими. Мне сегодня безбожно не везло. Фейнелл. Дайте ему обыграть вас в карты: вы ведь всегда побьете его в остроумии. Поскольку вам достался ум, отпущенный на вас обоих, пусть ему хоть в чем-нибудь повезет. Мирабелл. А по-моему, Петьюлент не склонен считать, что вы острите удачнее его, Уитвуд. Уитвуд. Перестаньте, прошу вас! Вы сегодня не в духе и готовы спорить но любому поводу. Петьюлент - мой друг и порядочный малый. Он - милейший человек и кое-что знает: честное слово, он не лишен остроумия - надо отдать ему должное. Он мой друг, и мне не след говорить о нем дурно. А если его невысоко ценят в свете, то не стоит его за это обливать презрением. Так что, не обижайте моего друга. Фейнелл. Но вы же не считаете, что ваш друг - образец воспитанности? Уитвуд. Нет, конечно, у этого бездельника ужасные манеры, черт бы его подрал: поведение под стать какому-нибудь судебному приставу, что правда, то правда. Очень жаль, честное слово! А так, он вообще энергичен, с огоньком! Мирабелл. А как насчет храбрости? Уитвуд. Честное слово, чего не знаю, того не знаю. Но честное слово, если он с чем-то не согласен - никому не даст спуску. Мирабелл. Даже мужчине, которого побаивается, или женщине, которую любит? Уитвуд. Тут вы правы: он своих слов наперед не обдумывает. Но у всех свои слабости. Вы к нему слишком строги, честное слово! А я его прощаю: оправдываю все его недостатки, кроме одного или двух. Один у него, без сомнения, есть. Будь он моим братом, я б и тогда его осудил. Тут действительно остается желать лучшего. Мирабелл. Так поделитесь с нами этой тайной, Уитвуд. Уитвуд. Нет, уж вы меня простите! Чтоб я выставил напоказ изъян моего друга! Увольте, голубчик, не могу! Фейнелл. Наверно, ему недостает искренности или еще какого-нибудь пустяка. Уитвуд. Если бы! Кто же за подобное осудит остроумца? Требовать искренности от острослова не разумнее, чем постоянства от красавицы. В первом случае это свидетельствовало бы о том, что скудеет ум, а во втором - убывает красота. Мирабелл. Может быть, он, по-вашему, слишком самонадеян? Уитвуд. Нет, нет! Это всего лишь азарт спорщика и желание неустанно участвовать в разговоре. Фейнелл. Может, слишком невежествен? Уитвуд. Что вы - это его счастье! Будь он образованней, как бы он выказал свой природный ум? Мирабелл. Ну, тогда косноязычен? Уитвуд. А вы знаете, мне это в нем теперь даже нравится - косноязычие позволяет мне порой выступать при нем толмачом. Фейнелл. Нахален? Уитвуд. Нет, не то. Мирабелл. Тщеславен? Уитвуд. Нет. Мирабелл. Ага! Наверно, дело в том, что подчас он сдуру выкладывает всю правду: не хватает ему смекалки придумать что-нибудь похитрей. Уитвуд. Что? Правду?.. Ха-ха-ха! Ну так вот, слушайте: он вообще не говорит правды. Ясно? Он лжет, как горничная, как привратник у знатной дамы. Вот в чем его слабость. Входит кучер. Кучер. Не здесь ли мистер Петьюлент, хозяюшка? Бетти. Здесь. Кучер. Три дамы там, у меня в карете, желали бы с ним поговорить. Фейнелл. Каков Петьюлент, а? Слыхали: целых три! Бетти. Сейчас я скажу ему. Кучер. И еще подайте им две чашки шоколада и стакан коричной настойки {24}. (Бетти и Кучер уходят.) Уитвуд. Не иначе - две досужие шлюхи и сводня, страдающая одышкой. Теперь вы знаете, кто эти дамы. Мирабелл. А вы, я вижу, на короткой ноге с его знакомыми. Уитвуд. Дружба, которой не сопутствует доверие, столь же мало привлекательна, как любовь без обладания или вино без здравицы. Так и быть, открою вам всю правду. Он уже неделю нанимает этим шлюхам карету и оплачивает кое-какие их расходы с тем, чтобы они ежедневно справлялись о нем в общественных местах. Мирабелл. Ну и ну! Уитвуд. Вот увидите, он не выйдет к ним: мало народу - не перед кем стараться. Это что! У него была выдумка похлеще. Прежде чем он измыслил этот маневр со шлюхами, он сам о себе справлялся, да-да. Фейнелл. Сам о себе? Растолкуйте, как это? Уитвуд. Очень просто. Стоит вам сойтись с ним в шоколадной, как ов удирает: только вы к нему спиной - его и след простыл! Мчится домой, накидывает капюшон, шарф, прячет лицо под маской, впрыгивает в наемную карету, гонит обратно, и вот - уже справляется у дверей: не здесь ли мистер Петьюлент. Этот трюк я и имел в виду, говоря о его привычке справляться о себе, дожидаться себя и даже порой, не заставши себя, оставлять самому себе письмо. Мирабелл. Признаться, это уже что-то новое. По-видимому, он и сейчас оказывает себе какую-то услугу: уж больно долго не выходит. Pardon, вот и он! Входит Петьюлент, за ним Бетти. Бетти. Вас дожидаются в карете, сударь. Петьюлент. Знаю, знаю, Иду. Черт-те что! Можно подумать, что я повитуха или сводня! Вламываются, поднимают на ноги - в любой час, в любом месте! Чума их забери! Не пойду! Скажи им, что я не выйду, слышишь? Пусть их пускают сопли, пусть ревут в три ручья! Фейнелл. Какое бессердечие, Петьюлент. Петьюлент. А ну их, и все! Не в настроении я! Мирабелл. Надеюсь, они из простых: ведь с дамами из общества так не поступают. Петьюлент. Из общества - не из общества, фигу им сушеную! Не в настроении я! Ей-богу, пусть бы они даже были эти... которые... и тогда, коли я не в духе - хотите ждите, а не хотите - проваливайте! Мирабелл. "Эти - которые"?! Переведите, Уитвуд! Уитвуд. Императрицы, голубчик. Султанши {25}, к примеру сказать. Петьюлент. Ну вроде Роксоланы {26}. Мирабелл. Помилосердствуйте! Фейнелл. А Уитвуд говорит, будто это... Петьюлент. Что он такое говорит? Уитвуд. Я? Что они - настоящие дамы, только и всего. Петьюлент. Мало, Уитвуд! Так вот слушайте: это его родственницы. Две кузины, с которыми он вместе ждет наследства, и старуха тетка - охотница до тайных сходбищ, а пуще до кошачьих концертов. Уитвуд. Ха-ха-ха! Мне было любопытно, как этот плут выкрутится. Ха-ха-ха! Ей-богу, я простил бы ему, скажи он даже, что то были моя матушка и сестры. Мирабелл. Ну знаете ли!.. Уитвуд. Да-да. Наш плут так прыток и востер, что просто чарует меня. Вы слышите, Петьюлент, голубчик! Бетти. Они, сударь, разгневались и уехали. Петьюлент. А, пусть катятся! Злость улучшает цвет лица: будет экономия на румянах. Фейнелл. Его равнодушие к женщинам - чистый обман. Теперь, ухаживая за Милламент, он сможет божиться, что предпочел ее всем женщинам на свете. Мирабелл. А ну, кончайте наглое фиглярство! Когда-нибудь я перережу вам глотку за подобные штуки, Петьюлент. Петъюлент. Пожалуйста - я молчу. Только глоток-то много, не моя одна! Мирабелл. Или вы про мою, сударь? Пет ъюлент. Нет, зачем. Так - ни про кого... Я ничего не знаю... Впрочем, у кого есть дядюшка, а у кого племянник, и порой им случается быть соперниками. Верно? А вообще-то - ну их! Мирабелл. Стоп! А ну, выкладывайте все, Петьюлент. Разъясните свои слова, не то я обращусь к вашему переводчику. Петьюлент. Чего разъяснять. Я ничего не знаю. Просто у вас есть дядюшка, который намедни прикатил в город и поселился где-то поблизости от леди Уишфорт. Или скажете, нет у вас дядюшки? Мирабелл. Есть. Петьюлент. Вот и все. Вы с ним не дружите, и если он вдруг женится и заведет младенца - плакало ваше наследство. Мирабелл. Как вы набрели на все это? Петьюлент. Так кое-что знаю, и все. А ну его! Мирабелл. Послушайте, Петьюлент, вы же честный малый и, ей-богу, ее станете ухаживать за моей возлюбленной. Так вот: что вы слышали про моего дядюшку? Петьюлент. Я? Ничего. Кому приспичило резать глотки - валяйте! А у меня правило такое - молчать. Вот я и помалкиваю. Мирабелл. Все шутите, да? Слушайте, я прекрасно знаю, что дамы доверяют вам свои секреты. Вы ведь с ними заодно и вчера, когда я ушел от Милламент, вы там остались. Так какой там был разговор про меня или про моего дядю? А ну, выкладывайте! Право, если ваше добродушие не уступает вашему остроумию, Петьюлент, то главный ваш соперник в салонах - Тони Уитвуд - будет похож рядом с вами на глаз дохлого мерлана в соседстве с жемчужиной. Он померкнет, как Меркурий в лучах солнца. Нет, я вижу, вы не хотите со мной поделиться. Петьюлент. А если скажу, вы обещаете, что не будете считать меня дураком? Мирабелл. Ей-богу, я приложу к этому все усилия, готов молить небеса, чтобы вам и впрямь поумнеть. Петьюлент. Тогда слушайте. (Мирабелл и Петьюлент отходят в сторону.) Фейнелл. Худо же вам придется, если Мирабелл когда-нибудь решит, что вы с Петьюлентом его соперники. Уитвуд. Какой вздор! Она же смеется над Петьюлентом, это всякому видно. А что до меня, то - хоть нынче и модно за ней ухаживать - скажу вам прямо, сугубо между нами: я по ней сохнуть не собираюсь. Фейнелл. Да неужто? Уитвуд. Она красива, бесспорно, но из числа весьма переменчивых женщин. Фейнелл. А я-то думал, что вы умираете от любви к ней. Уитвуд. Ну что вы!.. Фейнелл. Она остроумна. Уитвуд. Зато отказывает в этом всем остальным. Я бы не потерпел такой обиды, даже будь она прекрасна, как Клеопатра {27}. Впрочем, Мирабелл уж слишком на себя полагается. Фейнелл. Что так? Уитвуд. Мы вчера порядком засиделись и кое-что слышали про его дядюшку, который намедни прикатил в город и стоит преградой между нашим другом и его наследством. Мирабелл не в большой с ним дружбе, как мне рассказывала леди Уишфорт. Она ведь, знаете, не выносит его: он ей противен, как попугай квакеру {28} или стужа торговке живой рыбой. Так вот, видел ли сей дядюшка миссис Милламент, сказать не могу, только, судя по отдельным намекам, затевается некая сделка. Если дело выгорит, бедняжка Мирабелл окажется на бобах, честное слово! Фейнелл. И кузина согласна? Что-то на нее не похоже. Уитвуд. Честное слово, голубчик, не могу сказать. Она женщина, и причем с фокусами. Мирабелл. Это все, что вы уловили из вчерашних разговоров? Петъюлент. Все не все, а главное уловил. Может быть, Уитвуду известно более: он там дольше торчал. К тому же они его не стесняются - болтают при нем, что взбредет! Мирабелл. А я-то полагал, что как раз вы у них в фаворе. Петьюлент. Только при интимных встречах - не на людях: я ведь, если что, не смолчу. Мирабелл. Да ну? Петьюлент. Вот так, чума меня забери!.. Вредный я человек. Уитвуд - тот глуповат, сами знаете, его они не страшатся. Он малый воспитанный, этот... ну как его... настоящий джентльмен. И все-таки он - дурак дураком. Мирабелл. Что ж, благодарствую. Я вполне удовлетворил свое любопытство. Не пройтись ли нам по Мэллу, Фейнелл? Фейнелл. Я не прочь - до обеда. Уитвуд. Погуляем по Парку {29}: дамы обещали там быть. Мирабелл. А я думал, вам нужно спешить домой, ждать брата, сэра Уилфула. Уитвуд. Нет, нет, что вы: он приедет к тетушке, леди Уишфорт, чтоб ему провалиться! Мне достанет с ним хлопот. Что с этим дураком делать, ума не приложу! Петъюлент. Станьте опекуном этого недоумка, а я примусь тянуть денежки из вашего кармана - вот и появятся у нас общие заботы. Уитвуд. Каков шутник, этот Петьюлент! Так все и прихватывает, как огонек на морозце! Пошли гулять по Мэллу: будем всех критиковать. Петъюлент. Критиковать? Это можно - у меня нынче как раз такой стих. Мирабелл. Ах вот как! Тогда гуляйте без нас. Если вам хочется выкрикивать проходящим дамам дурацкие шутки и всякий раз чувствовать себя великими острословами, когда удается вогнать женщину в краску, мы вам не компания. Петьюлент. Что?! Пусть бы они лучше выказывали свою невинность, не понимая того, что слышат, или же свою рассудительность, не слыша того, что им не положено понимать. Мирабелл. Неужели вы не способны уразуметь, что стыдиться должен тот, кто заставляет краснеть других? Петъюлент. Это вы скажите кому-нибудь другому, а я так понимаю: краснеет тот, за кем - вина, либо кому воспитания не хватает. Мирабелл. Не удивляюсь, что вы так думаете. Куда как удобно приводить в оправдание своих поступков свои же собственные заблуждения. Где скромника равняют с дикарем, Там злость в речах считается умом. (Все уходят.) ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ  Сент-Джеймсский парк. Входят миссис Фейнелл и миссис Марвуд. Миссис Фейнелл. Ах, милая Марвуд, если мы хотим быть счастливыми, то должны искать утешения в нас самих или в женской дружбе. Мужчин всегда бросает из крайности в крайность: то они влюблены в нас до беспамятства, то исполнены отвращения. Когда они влюблены, даже те, в ком сочетаются пыл и разум, способны измучить нас ревностью. Когда же любовь угасла - а мы должны помнить: она не вечна, - мы становимся им ненавистны. Они смотрят на нас с ужасом и гадливостью и при встрече чураются, точно мы призраки того, чем были когда-то. Миссис Марвуд. Как это печально, право, что любовь умирает раньше нас и мужчина обычно переживает любовника. А все же, как хотите, но лучше быть покинутой, чем нелюбимой. Смолоду смотреть на все с тупым равнодушием и отказываться от земных радостей потому лишь, что они преходящи, так же нелепо, как желать от рождения быть старухой - дескать, когда-нибудь все равно состаришься! И коли молодость отпущена мне ненадолго, я постараюсь, чтоб она не пропала даром. Миссис Фейнелл. Значит, вы лишь притворяетесь, что ненавидите мужчин, в угоду причудам моей матушки? Миссис Марвуд. Конечно. Не стану от вас скрывать: мне претят нудные, пресные разговоры, которыми мы, представительницы столь могущественного пола, утешаем себя в разлуке с мужчинами. Мы прикидываемся, будто обожаем друг дружку, клянемся в вечной любви и вздыхаем, словно любовники. Но природа нас в этом не поощряет, и нам не удается долго упорствовать. Любовь берет верх, и рано или поздно каждая из нас пускает в сердце законного владыку. Миссис Фейнелл. Боже правый, как я обманулась! Вы проповедуете такую невоздержанность! Миссис Mарвуд. Моя прямота - лишь доказательство дружбы к вам. Будьте честны и признайтесь, что ваши чувства совпадают с моими. Миссис Фейнелл. Никогда! Миссис Mарвуд. Вы ненавидите мужчин? Миссис Фейнелл. От души и навеки. Миссис Mарвуд. И своего мужа? Миссис Фейнелл. Его в особенности! И, по-моему, это делает мне честь. Миссис Марвуд. Вашу руку! Миссис Фейнелл. Вот она. Миссис Марвуд. Поверьте - я с вами! А прежние мои речи объяснялись лишь желанием испытать вас. Миссис Фейнелл. Но возможно ль? Значит, и вы ненавидите этих вероломных чудищ - мужчин? Миссис Марвуд. Я ненавидела их раньше, теперь я их презираю А следующим моим шагом будет вот что: я предам их вечному забвению. Миссис Фейнелл. Ваши речи достойны амазонки, какой-нибудь Пентесилеи 30. Миссис Марвуд. Отвращение к мужчинам побуждает меня совершить еще один шаг. Миссис Фейнелл. Какой же? Миссис Марвуд. Выйти замуж, да-да. Если б я могла найти человека, который от души любил бы меня и страдал бы от моих злых выходок, я решилась бы на брачную церемонию. Миссис Фейнелл. Но вы б не наставили ему рога? Миссис Mарвуд. Нет. Но я б уверила его в этом, что ничуть не лучше. Миссис Фейнелл. А почему не сделать этого всерьез? Миссис Марвуд. Ведь тогда, доискавшись до правды, он узнал бы худшее, но избавился от терзаний. Я же хочу, чтобы ни на миг не прекращалась пытка ревностью и страхом. Миссис Фейнелл. Хитроумная месть! Вот бы вам, к примеру, выйти за Мирабелла. Миссис Марвуд. Что за вздор! Миссис Фейнелл. Вы побледнели. Миссис Марвуд. Я его ненавижу. Миссис Фейнелл. И я тоже. Однако я могу спокойно слышать его имя. Вы-то почему вдруг так на него ополчились? Миссис Mарвуд. Я всегда его не любила. Он горд до невозможности. Миссис Фейнелл. Подобная причина для ненависти отдает притворством. Вы осуждаете его за то, что прощают ему враги. Миссис Марвуд. Вы, я вижу, из числа самых благосклонных его врагов! Только что вы были бледноваты, а сейчас покрылись румянцем. Миссис Фейнелл. Разве? Меня вдруг затошнило. Миссис Mарвуд. Отчего это? Миссис Фейнелл. От моего мужа. Вы что, его не видите? Вынырнул неведомо откуда, и меня сразу начало мутить. Входят Фейнелл и Мирабелл. Миссис Марвуд. Ха-ха-ха! Он пришел очень кстати для вас. Миссис Фейнелл. А по-моему - для вас. Ведь он привел с собой Мирабелла. Фейнелл. Душечка моя!.. Миссис Фейнелл. Да, моя радость? Фейнелл. Ты неважно сегодня выглядишь, детка. Миссис Фейнелл. Ты так думаешь? Мирабелл. Он единственный, кто так думает, сударыня. Миссис Фейнелл. По крайней мере - единственный, кто мне скажет об этом. И еще - единственный, из чьих уст мне не будет обидно это услышать. Фейнелл. Душечка моя, твоя деликатность умиляет меня. Я знаю, ты просто не можешь на меня обидеться, особенно, когда мной движет забота о тебе. Миссис Фейнелл. Мистер Мирабелл, вчера матушка прервала ваш любезный рассказ. Я прямо сгораю от желания узнать, чем же все кончилось. Мирабелл. Люди, о которых шла речь, не утратили доброй славы. Я боюсь, как бы мистер Фейнелл не принялся судить их слишком строго. Миссис Фейнелл. У него свои заботы; они берут верх над его любопытством, побуждая его пренебречь сплетнями о других, лишь бы избежать разговоров о том, что его видели на прогулке с женой. Пойдемте в эту аллею, мистер Мирабелл, поверьте, вы обяжете этим и его и меня. (Уходит с Мирабеллом.) Фейнелл. Нет, она восхитительна! Право, если б мне когда-нибудь удалось от нее избавиться, я был бы несчастнейшим из смертных. Миссис Марвуд. Вот как? Фейнелл. У меня есть лишь эта надежда, и исполнись она, мне уже не о чем было б мечтать. Несчастен тот, кому больше нечего желать! Ему остается сесть и заплакать, как Александру {31}, который сокрушался, что не осталось больше земель для завоевания. Миссис Марвуд. А не пойти ли нам вслед за ними? Фейнелл. Право, не стоит. Миссис Марвуд. Но я прошу вас, пойдемте. У меня есть на то причина. Фейнелл. Уж не ревнуете ли вы? Миссис Марвуд. Кого? Фейнелл. Мирабелла. Миссис Марвуд. А если и так? Разве вы не допускаете мысли, что из любви к вам я могу беспокоиться о вашей чести? Фейнелл. Теперь вы хотите убедить меня, что он и моя жена испытывают взаимную симпатию. Миссис Mарвуд. По-моему, она вовсе не испытывает к нему той ненависти, которую изображает. Фейнелл. Боюсь, что все это ему глубоко безразлично. Миссис Mарвуд. А вы не обманываетесь? Фейнелл. Возможно. Я, кажется, начинаю кое о чем догадываться. Миссис Марвуд. О чем же? Фейнелл. Что я обманут, сударыня, и обманщица - вы. Миссис Mарвуд. Я? Что вы хотите этим сказать? Фейнелл. Так вот, знайте: я вижу вас насквозь. Вы обе влюблены в него, и обе притворяетесь, будто он вам противен. Вы ревнуете друг дружку и схватываетесь так, что летят перья: достаточно было поглядеть, как у вас горели щеки и сверкали глаза. Миссис Mарвуд. Вы неверно обо мне судите. Фейнелл. В том-то и дело, что верно. Я подметил, как заигрывает с ним моя жена, и закрыл на это глаза, отчего оказался только в прибытке. Пока она обольщает Мирабелла, я могу безнаказанно предаваться утехам и обнимать вас хоть каждый день. Но вы сами знаете: то, что ускользнет от сонливого мужа, раствревожит ум бдительного любовника. Миссис Mарвуд. В чем же вы намерены обвинить меня? Фейнелл. В неверности, в любви к другому, в любви к Мирабеллу. Миссис Mарвуд. Это ложь. Где доказательства? Ваши обвинения беспочвенны - попробуйте доказать! Я просто его ненавижу. Фейнелл. А за что вам, собственно, его ненавидеть? Вы ему безразличны, и это вас злит. Вам нужны примеры? Но разве то, что вы мешали его любовным делам, не доказательство? Чего ради вы разоблачили его мнимое ухаживание? Вы открыли глаза легковерной тетушке и тем воспрепятствовали его браку с племянницей. Миссис Mарвуд. Долг перед миледи побудил меня к этому. Нас связывают узы дружбы; могла ли я спокойно смотреть, как играет на ее доверчивости подлый лицемер? Фейнелл. Так дело, значит, в совести? Узы дружбы, подумать только! Ах эта хваленая женская дружба! Миссис Mарвуд. Во всяком случае, в ней больше нежности, искренности и постоянства, чем в ваших суетных и пустых клятвах, когда вы говорите о любви к нам или о преданности друг другу. Фейнелл. Ха-ха-ха! Ну а жене моей вы тоже лучший друг?! Миссис Mарвуд. Постыдились бы, неблагодарный! И вы еще меня обвиняете! Да уместны ли ваши упреки?! Уж не в том ли я виновна перед ней, что была верна вам и жертвовала дружбой, дабы сохранить любовь? И у вас еще хватает подлости взваливать на меня грех, и словом не обмолвившись о моем благородстве! Вы всячески черните меня, чтоб самому выглядеть подостойней. Хотите переложить на меня вину, о которой вам и рта не следовало открывать. Фейнелл. Вы превратно толкуете мои слова. Я просто хотел напомнить, как однажды вы мне сказали, что готовы пожертвовать всем святым ради нашей любви. Миссис Марвуд. Неправда! Вы все сознательно перетолковали. Издеваетесь надо мной! Никогда этого не прощу! Фейнелл. Вашу ярость питает не обида, а сознание вины. Если бы вы по-прежнему любили меня, вас не обидела бы моя ревность. Вы злитесь, что вас разгадали. Миссис Марвуд. Что ж, пусть правда выйдет наружу. Только помните, вас не минует разоблачение. Я сумею вынести свой позор. Лучше сама все раскрою: вы не сможете тогда проявить свою подлость. Фейнелл. Ну и что же вы сделаете? Миссис Марвуд. Признаюсь во всем вашей жене. Расскажу ей о наших отношениях. Фейнелл. Какая нелепость! Миссис Марвуд. Будь что будет, но я это сделаю! Я поведаю свету, сколько зла вы мне причинили, какой ущерб нанесли и чести и состоянию! Я доверила вам и то и другое - вам, чье доброе имя пошло с молотка, а деньги куда-то уплыли. Фейнелл. Нет, честь вашу я уберег, а вот капиталы пошли на те радости, которые мы с вами делили поровну, - за них в ответе щедрость вашей любви. Впрочем, не обмани вы меня сейчас, я не остался бы должником. Если бы не ваши каверзы, Мирабелл тайно обвенчался бы с моей кузиной и навсегда бы рассорился с леди Уишфорт. Милламент потеряла бы половину наследства, которая досталась бы моей жене. Разве не с тем я женился на богатой вдове, чтобы тратиться на вас - на свою любовь? Миссис Марвуд. Все обман и гнусные отговорки! Фейнелл. Так что же, по-вашему - я не женат, черт возьми?! Какие отговорки? Я что ли свободен, не скован по рукам и ногам? У меня нет жены? Жены-вдовушки, молодой красивой вдовушки, которая не прочь бы опять стать вдовой, да только у меня крепкое сердце и вообще неплохое здоровье, и я сумел выдержать все передряги светской семейной жизни. Может быть, Это примирит вас и со мною и с правдой? Миссис Марвуд. Никогда. Вы и правда несовместимы. Ненавижу вас и буду ненавидеть всегда. Фейнелл. За то, что я вас люблю? Миссис Марвуд. Даже само это слово в ваших устах мне мерзко. А после того, как вы попытались очернить меня, я еще больше вас презираю. Прощайте! Фейнелл. Нам нельзя так расстаться. Миссис Марвуд. Пустите меня. Фейнелл. Но поверьте, мне очень жаль. Миссис Mарвуд. А мне что за дело! Пустите меня! Что ж, ломайте мне руки: я все равно вырвусь! Фейнелл. Вы же знаете, я не способен причинить вам боль. Но как еще я могу вас удержать? Миссис Марвуд. И поделом мне. Фейнелл. Вы же знаете: я люблю вас. Миссис Mарвуд. Мелкое притворство! Да-да! Впрочем, еще ив поздно!.. Фейнелл. Что не поздно? Объясните! Что именно?! Миссис Mарвуд. Да, еще не поздно... И в этом мое утешенье! Фейнелл. Значит, ваше утешение в новой любви? Миссис Mарвуд. Чтобы избавиться от своей обиды, ненависти, отвращения к себе и к мужчинам - ко всему вероломному миру! Фейнелл. Но это же сумасбродство! Успокойтесь, прошу вас. Не плачьте. Я виноват: слишком люблю вас, чтобы не ревновать. Умоляю вас, перестаньте! Я вам верю. Вы правы, я был несправедлив. Любой ценой искуплю свою вину: еще больше буду ненавидеть свою благоверную - будь она проклята! - расстанусь с ней, оберу ее до нитки и сбегу с вами куда-нибудь на край света. Женюсь на вас - только успокойтесь! А, черт, они возвращаются! Спрячьте лицо, чтоб не заметили ваших слез. У вас маска, наденьте ее на минутку. Уйдемте сюда, вот сюда. Ну не упрямьтесь! (Уходят.) Входят миссис Фейнелл и Мирабелл. Миссис Фейнелл. Они все еще не ушли. Мирабелл. Свернули в ту аллею. Миссис Фейнелл. Пока я только ненавидела мужа, я еще могла смотреть на него, но с тех пор, как стала презирать его, он сделался мне просто отвратителен. Мирабелл. Будьте благоразумны в ненависти. Миссис Фейнелл. Ну да, придется - коль уж в любви мне не хватало благоразумия. Мирабелл. Ненависть к мужу надо точно соразмерять с влечением к любовнику. Миссис Фейнелл. Но как мне унять свою ненависть к нему, когда моя любовь к вам безгранична? Можете ли вы заставить меня подавить чувство, которое сами вызвали к жизни? Зачем вы уговорили меня выйти замуж за этого человека? Мирабелл. А зачем мы, что ни день, совершаем некрасивые и рискованные поступки? Во спасение нашего кумира - доброй славы. Если б наши отношения возымели последствия, коих вы так опасались, кого б вы могли назвать отцом своего ребенка - только мужа! Я знаю, Фейнелл - человек сомнительных правил, больше друг себе, чем кому-либо, и вдобавок вероломный любовник. И все же остроумие и внешний лоск обеспечили ему признание в обществе, и это оправдывает женщину, которая откликнулась бы на его искания. Лучшего человека было бы грешно принести в жертву, ну а худший сам не подошел бы для этой цели. Впрочем, если наскучит супруг, вы же знаете, где искать утешения. Миссис Фейнелл. Но мне надобно хоть отчасти верить вам, Мирабелл. Мирабелл. Вы видите, как я ценю вас: я открыл все свои планы, и теперь в вашей власти погубить меня или помочь моему счастью. Миссис Фейнелл. Так кому вы поручили изображать своего дядюшку? Мирабелл. Уейтвеллу - камердинеру. Миссис Фейнелл. Он ухажер Фойбл, камеристки матери - он постарается завербовать и ее на вашу сторону. Мирабелл. Я об этом подумал. Она уже подкуплена и работает на меня. Сегодня утром они поженились. Миссис Фейнелл. Кто? Мирабелл. Фойбл и Уейтвелл. Я не стал слишком доверяться этому малому, чтоб у него не было соблазна продать меня. Если ваша маменька, дабы насолить мне, согласится на брак с моим мнимым дядей, он, чего доброго, наподобие Моски из "Вольпоне" {32}, станет добиваться обещанного. Так вот, я его заранее обезвредил. Миссис Фейнелл. Значит, если бедная матушка попадется на удочку, вы тут же раскроете обман и избавите ее от помолвки, предъявив брачный контракт кавалера. Мирабелл. При условии, что она согласится на мой брак с племянницей и отдаст ее законную половину наследства. Миссис Фейнелл. Вчера вечером она обмолвилась о желании выдать Милламент за вашего дядю. Мирабелл. Я дал ей понять через Фойбл, что об этом не надо болтать лишнего. Миссис Фейнелл. Пожалуй, вас ждет успех: маменьке страсть как хочется замуж. А когда она обретет того, кого вы ей подсунули, она, уверена, пойдет на все, чтобы только от него избавиться. Мирабелл. Ну, по-моему, ваша милая матушка готова выйти за любого, кто хоть чуточку похож на мужчину - пусть и сходства-то с гулькин пос. Миссис Фейнелл. Женщины слабые созданья. Каждая из нас может оказаться в подобном положении: стоит только дожить до тех лет, когда на смену здоровому аппетиту приходит неестественное возбуждение. Мирабелл. Старухи так же полны нездорового интереса, как и девчонки. Это у них вроде бледной немочи второго детства. Что-то похожее па позднюю весну: не успели цветы распуститься - глядь, и увяли. Mиссис Фейнелл. Сюда идет ваша пассия. Входят миссис Милламент, Уитвуд и Минсинг. Мирабелл. Идет на всех парусах: корпус рассекает воздух, вымпелы плещутся по ветру {33}, а позади целая флотилия дураков. Нет, я сдаюсь! Миссис Фейнелл. Не вижу флотилии - только утлую лодчонку, которая тащит на буксире камеристку моей кузины. Мирабелл (миссис Милламент). Как, сударыня, вы сегодня без свиты? Обычно за вами шествует весь бомонд и вы в ореоле разноцветных париков. Уитвуд. Они слетаются, как бабочки на свечу... Фу, запыхался и растерял все сравнения... Милламент. У меня у самой сегодня не тот вид. Мы ужасно спешили, а на улице такая толпа народа. Уитвуд. Бежали, подобно опальному фавориту, и, как он, - всеми покинутые. Милламент. Дорогой мистер Уитвуд, оставьте свои каламбуры - они меня раздражают... Уитвуд. Как лекаря румянец на щеках больного. Но сударыня, я над ними не властен: они родятся помимо моей воли. Милламент. Опять за свое! Минсинг, голубушка, стань между мной и его остроумием. Уитвуд. Да, миссис Минсинг, заместо экрана перед горящим камином. Признаться, я не на шутку разгорелся сегодня - прямо полыхаю! Миссис Фейнелл. Где ты так задержалась, Милламент, душечка? Милламент. Что ты! Спешила, как никогда, спрашивала о тебе всех встречных, гонялась за тобой, как за модной выкройкой. Уитвуд. Оставьте свои каламбуры, сударыня. Кстати, повстречавши ее мужа, вы и не подумали осведомиться о ней. Мирабелл. Простите, Уитвуд, но спрашивать мужа о жене все равно, что гоняться за немодной выкройкой. Уитвуд. Вот это выпад! Ваша взяла, признаюсь. Миссис Фейнелл. Однако, душечка, когда я уходила, ты была уже одета. Милламент. Твоя правда. Но потом я что-то делала!.. Минсинг, что я делала? Отчего задержалась? Минсинг. А вы, сударыня, взялись читать письма - целую пачку. Милламент. Ах да, письма! Пришли письма. Меня просто замучили письмами, Я их ненавижу. Ведь никто не умеет писать письма, а все пишут, зачем - неизвестно. Они только и годятся на папильотки. Уитвуд. Да неужто? Вы все их пускаете на папильотки, сударыня? Ну тогда я буду оставлять себе копии. Милламент. Нет, мистер Уитвуд, я накручиваю волосы только на стихи. Прозу я не беру. От прозы они не вьются. По-моему, мы однажды это испробовали, Минсинг. Минсинг. Как же, сударыня, век буду помнить. Милламент. Минсинг, бедняжка, тогда все утро с ними возилась... Минсинг. Покуда пальцы не свело, да-да. И все без толку. А как госпожа на стихи их крутит, они и назавтра хоть куда - такими рассыпаются колечками, любо-дорого смотреть. Уитвуд. Колечками рассыпаются? Кто бы подумал! Минсинг. Вам бы все насмешничать, мистер Уитвуд. Милламент. Вы вчера обиделись, Мирабелл, да? Взяли и ушли. Я вот подумала об этом, и мне стало неприятно, а теперь даже довольна, что так вышло. По-моему, я вас огорчила. Мирабелл. И это вас радует? Милламент. Ужасно. Люблю огорчать людей. Мирабелл. Зачем притворяться жестокой, это качество вам не присуще. Вы способны давать радость - разве этой власти мало, чтоб утолить тщеславие? Милламент. Нет уж, простите. Настоящая власть питается жестокостью: тот, кто перестает быть жестоким, утрачивает власть. По-моему, расстаться с властью способны только старые и безобразные. M ира 6 ел л. Так знайте: жестокостью вы погубите того, на ком зиждется ваша власть,- своего обожателя, а без него и сами ничего не будете стоить! Дело в том, что без поклонника вы - не красавица. Ваша красота тут же умрет, ведь она - подарок влюбленного; это он, а не зеркало, наделяет вас чарами - зеркало врет. Безобразных и старых зеркало совсем убивает. Но стоит сказать им комплимент - зеркало начинает им льстить, и они уже видят себя в нем красавицами, ибо оно отражает не ваши лица, а наши похвалы. Милламент. До чего тщеславны эти мужчины! Ты слышала, кузина Фейнелл, что он говорил? Оказывается, без их похвал мы уже не красавицы! Сама посуди: могли бы они хвалить нас, не будь мы красивы? Красота - подарок влюбленного! Господи помилуй, да где взять влюбленного, который способен был бы делать такие подарки! Напротив: мы создаем влюбленных и причем столько, сколько нам хочется, и живут они не дольше, чем нам угодно, и умирают, когда прикажем. А не стало этих - мы, коль надо, вызываем к жизни других. Уитвуд. Прелестно. Выходит, сударыня, - влюбленных делать не труднее, чем картонные спички {34}. Милламент. А по-моему, красота не большим обязана влюбленному, чем остроумие - эху. Влюбленный и эхо лишь отражают то, что мы есть и что говорим. Стоит нам замолчать или исчезнуть, и они мертвы. Мирабелл. Но без них мы б лишились главных радостей. Милламент. Это как же? Мирабелл. От влюбленного вы узнаете о своей красоте, эхо же дарит вам возможность услышать свой голос. Уитвуд. Я знаю даму, которая так обожает болтать, что просто не дает эху вмешаться. Она беспрестанно трещит языком - видно, эху придется ждать ее смерти, чтоб повторить ее последнее слово. Милламент. Ну, это выдумки! Не пора ли нам покинуть мужчин, кузина Фейнелл? Мирабелл (тихо миссис Фейнелл). Уведите Уитвуда. Миссис Фейнелл. Сейчас. Мне нужно что-то сказать вам, мистер Уитвуд. (Уходит с Уитвудом.) Мирабелл. Я тоже хочу попросить вас уделить мне несколько минут. Вчера вы жестоко отказали мне в ртом, хотя знали, что я пришел сообщить вам нечто, касающееся моих чувств. Милламент. Вы же видели, я была занята. Мирабелл. Жестокая! У вас же хватило досуга развлекать стадо баранов. Они таскаются к вам от полного безделья и при вашем потворстве убивают время, от которого не ведают как избавиться. Что вы находите в их обществе? Они не могут испытывать перед вами восхищения: просто на это не способны. Если же они его испытывают, это для вас унизительно: не много чести - понравиться дураку. Милламент. А мне это приятно. К тому же беседа с дураком полезна для здоровья. Мирабелл. Вот это новость! Что может быть вреднее для человека, чем общение с дураками? Милламент. Ипохондрия. Дураки от нее и помогают, правда, похуже асафетиды {35}. Мирабелл. Так у вас сейчас курс леченья? Милламент. Слушайте, Мирабелл, если вы не прекратите свои наскоки, я обижусь. Пожалуй, после всего этого мне лучше от вас отказаться: мы не поладим. Мирабелл. Касательно медицины - возможно. Милламент. Впрочем, по всей вероятности, нам грозит одна болезнь: нас будет тошнить друг от друга. Я не потерплю, чтоб меня наставляли или отчитывали: что может быть скучнее постоянных советов и утомительней нудных увещеваний! Я этого не выношу. Не хочу я вас, Мирабелл, - вот вам моя воля. Так что ступайте! Ха-ха-ха! Интересно, что бы вы отдали, лишь бы справиться с любовью ко мне?! Мирабелл. О, я многое б отдал, только бы вы не знали, что мне не под силу с ней справиться. Милламент. Да перестаньте вы так мрачно глядеть, прошу вас. Ну, что вы хотите мне сказать? Мирабелл. Да пожалуй, лишь то, что искренностью и прямодушием так же трудно завоевать женщину, как остроумием дружбу, а честностью - богатство. Милламент. Все поучения, Мирабелл! Не надо смотреть так сурово и непреклонно, с такой мудростью во взоре - ну в точности царь Соломон с гобелена о дележе ребенка {36}. Мирабелл. Вам смешно, сударыня, но погодите, я вас сейчас заставлю быть серьезной. Милламент. С таким-то лицом? Нет, если вы и дальше будете этак смотреть на меня, я просто не выдержу. Право же, у несчастных влюбленных в лице что-то трогательное. Ха-ха-ха! Ну не злитесь, я не буду смеяться. Ну же! Я буду унылой, как пламя ночника. Так вот, Мирабелл, если вы все же не намерены от меня отказываться, начинайте за мной ухаживать сию же минуту. А если вы предпочитаете оставаться таким скучным - я уйду. Вон, они уже пошли к выходу. Мирабелл. Ужель в капризной смене ваших настроений не сыщется минуты... Милламент. Выслушать про замужество Фойбл и про успех вашей затеи? Нет. Мирабелл. Как вы об этом узнали? Милламент. Может, мне подсказал нечистый - устраивает? А может, призналась камеристка. Вот, поломайте голову, где тут правда, а я пойду. Когда разгадаете загадку, вспомните обо мне. (Уходит вместе с Минсинг.) Мирабелл. Но это не все... Ушла! Вспомнить о вас!.. Да о каком-нибудь смерче, пронесись он здесь, можно было б вспомнить хладнокровнее: он бы и то не так взбаламутил нас самих и все вокруг. Даже вздумай кто поселиться на ветряной мельнице, и его не ждет столько передряг, сколько предстоит человеку, доверившему свой покой женщинам. Крутятся, как флюгер, и всякий раз у них переворот в чувствах: им все едино, куда ни повернись, только бы повыкрутасничать. Сознавать это и все-таки любить, все равно, что постигать истину разумом, но по-прежнему творить глупости под влиянием инстинкта. А вот и мои голубки! Входят Уейтвелл и Фойбл. Что, все милуетесь? Или для вас еще не кончился Валентинов день {37}? Ты Уейтвелл, как видно, считаешь, что женился для собственного удовольствия, а вовсе не для моей выгоды. Уейтвелл. Прошу прощения, сударь. Мы тут маленько потешились законным образом, но про дело мы помним, сэр, уж вы не сомневайтесь. Я ее наставлял, как мог. И коли она усвоит ваши наказы, как мои наставления, сударь, все обладится наилучшим манером. Мирабелл. Желаю вам счастья, миссис Фойбл. Фойбл. Ой, не смущайте меня, сударь! Я как подумаю, что хозяйка меня обыскалась, - душа в пятки уходит! Но ведь я спешила не знаю как, ей-богу, сударь. Уейтвелл. Чистая правда, сударь. Кабы не я, она б, может, побыстрее управилась. Мирабелл. Охотно верю. Фойбл. А хозяйке я сказала, как вы велели, сударь, дескать, у меня случай повидать сэра Роуланда, вашего дядюшку. И чтоб в кармане у меня был портрет ее милости: он, как взглянет, тут же влюбится - сам не свой будет, пока не бросится к ее ногам. Мирабелл. Что ж, Фойбл, отлично! Ты стала явно красноречивее после замужества. Уейтвелл. Я так думаю, оно пошло ей на пользу. Фойбл. Видались вы с миссис Милламент, сударь? Мирабелл. Как же, видался. Фойбл. Я, сударь, ей все сказала - боялась, вам случай не представится: уж больно много было давеча гостей. Мирабелл. Твое усердие вознаградится сторицей. А пока - держи... (Дает ей деньги.) Фойбл. Рада вам служить, сударь. Уейтвелл. Дай-ка, женушка... Мирабелл. Ну-ну, тебе ни пенни! Старайся, Фойбл, я не останусь в долгу. Лишь бы нам выиграть это дело, а тогда будет вам и рента и домик в деревне. Фойбл. Я, сударь, в вашей щедрости не сомневаюсь - вы-то не сомневайтесь в успехе. Коли нет у вас других приказаний, сударь, я пошла. Чует мое сердце, что хозяйка моя все у туалетного столика сидит, без меня не оденется. (Смотрит за кулисы.) Ой батюшки, да никак там миссис Марвуд идет - вишь, маску надела. Стоит ей заприметить меня с вами, уж она доложит моей хозяйке. Надо бежать домой - опередить ее. Рада вам служить, сударь. Будь здоров, Уейтвелл. (Уходит.) Уейтвелл. Сэр Роуланд, с вашего позволения. Девчонка так разнахалилась от своей удачи - прямо как шальная стала. Мирабелл. Вот что, сударь, попробуйте забыть, кто вы есть, и превратиться в сэра Роуланда. Уейтвелл. Да мне, сударь, вовек не очухаться от нынешних дел. Меня женили, произвели в рыцари, стали мне прислуживать, и все в один день! Тут недолго и рехнуться. Попробуй-ка теперь свести знакомство со своим прежним "я" и после этаких-то превращений снова стать Уейтвеллом. Нет, мне уж не быть прежним Уейтвеллом! Мне теперь должно блюсти свою выгоду - я человек женатый и больше сам себе не хозяин. Вот в чем беда, вот отчего я зол - Что, потеряв себя, жену обрел. (Уходят.) ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ  Комната в доме леди Уишфорт. Леди Уишфорт сидит за туалетным столиком; Пег ей прислуживает. Леди Уишфорт. Господи боже мой!.. А о Фойбл все ни слуху ни духу? Пег. Нет, сударыня, ничего не слыхать. Леди Уишфорт. Да тут всякое терпение лопнет. До того разволнуешься, что опять станешь бледнее смерти, только и всего! Принеси мне красного-красного, слышишь, милочка? Ну того, чтоб щеки как огонь пылали. Нет, вы поглядите на эту девку - стоит и не двигается! Я же тебя просила принести красного, что же ты не несешь?! Ты что, не слышишь что ли, дурья башка? Пег. А какого, сударыня, красного: наливки или черри-бренди? Леди Уишфорт. Наливки!.. Ну какая идиотка, а? Нет, не наливки, тупица. Да разве тут напасешься терпения? Я у тебя просила испанской бумаги {38}, дубина ты этакая, - румян, милочка. Краски, краски, краски - уразумела? А теперь эта кретинка стоит и мотает перед собой руками, как коклюшками. Сейчас-то в чем дело, чучело ты несчастное, истуканка проклятая! Пег. Да уж больно ваша милость вскидчивы! Никак вам про краску не объяснишь, сударыня. Мисс Фойбл спрятала ее под замок и унесла с собой ключ. Леди Уишфорт. Чтоб вам обеим околеть! Ну тогда неси бренди. (Пег уходит.) Я такая сегодня бледная и слабая - ну в точности миссис Тошнит, жена викария, что вечно ходит беременная. Эй, девушка! Девка, куда ты запропастилась?! Небось присосалась к бутылке. Ну чего столько искать бутылку?! Вот ведь наказание! Входит Пег с бутылкой и фарфоровой чашкой. Пег. Я искала чашку, сударыня. Леди Уишфорт. Чашку? Ну что за наказанье! И какую же ты принесла? Ты, видать, решила, что я фея, которая пьет из желудя? Уж принесла бы сразу наперсток! Ты всегда носишь в кармане медный наперсток и мускатный орех - на счастье, Я точно знаю. Ну наливай же! Вот так. Еще. (Стук в дверь.) Погляди, кто там. Да сперва поставь бутылку. Сюда, сюда - под стол. Ты что, пошла бы открывать с бутылкой в руке, словно какая-нибудь кабатчица? Нет, я не я, если эта девчонка прежде чем поступить ко мне, не служила где-нибудь на постоялом дворе - вроде как астурийка Мариторнес из "Дон Кихота" {39}. Это там не Фойбл? Пег. Нет, сударыня, миссис Марвуд. Леди Уишфорт. Ах Марвуд, так впусти же ее. Входите, Марвуд, милочка. Входит миссис Марвуд. Миссис Марвуд. Что это вы, сударыня, в пеньюаре в столь поздний час? Леди Уишфорт. Да Фойбл куда-то запропастилась. Ушла с утра и пропала. Миссис Марвуд. А я только что ее видела. Я гуляла в маске по парку, вдруг, гляжу - она беседует с Мирабеллом. Леди Уишфорт. С Мирабеллом?! Стоило вам назвать этого предателя, как мне вся кровь бросилась в лицо. Нет, она не посмеет проболтаться! Я послала ее по одному делу, и если все обнаружится, я пропала. Если эта льстивая бестия облукавит Фойбл и все узнает - мне конец. Ах, мой друг, вы и представить себе не можете, как я буду несчастна, коли все обнаружится. Миссис Марвуд. Но, сударыня, разве вы можете сомневаться в честности Фойбл? Леди Уишфорт. Он такой сладкоуст, что может подкупить самою честность! Дай ему Фойбл хоть крошечную возможность - и ее честность в его руках. Ах, милочка Марвуд, честность бессильна перед случаем! Тсс! Она пришла! Ступай, дурында, и пришли ее сюда. (Пег уходит). А вы, мой друг, пройдите в кабинет: мне надобно ее поспрошать на свободе. Уж вы меня простите, дружочек: я с вами без церемоний. Там на камине лежат книги. Куорлз {40} и Принн {41}, "Краткий очерк безнравственности и нечестивости английской сцены" {42} и еще творения Бэньяна {43} - так что не соскучитесь. {Миссис Марвуд уходит.) Входит Фойбл. Леди Уишфорт. Ну, где была, Фойбл? Что делала? Фойбл. Так вот, сударыня, повидалась я с той особой. Леди Уишфорт. И чего же ты добилась? Фойбл. Я-то - ничего, вы сами всего добились, сударыня, и еще вам будет работа. А я только обещала. Наш старичок до того влюбился - совсем обезумел. Вот все, что осталось от вашего портрета: до дыр исцеловал. И коли грех поклоняться образу, приходится только жалеть бедняжечку сэра Роуланда. Леди Уишфорт. Люди говорили, что портрет похож. А ты не обманываешь меня, Фойбл? Не продала ты меня этому веролому - Мирабеллу? Что ты делала с ним в Парке? Он ничего из тебя не вытянул? А ну, отвечай! Фойбл (в сторону). Эта ведьма опередила меня. Что теперь говорить? Ах, сударыня, разве ж я виновата, что мне повстречался этот бесстыжий человек? Я-то причем? Слышали бы вы, как он меня честил - и все из-за вашей милости - верно, не стали бы сомневаться в моей преданности. Я бы, конечно, что угодно стерпела, да ведь он начал чернить вашу милость! А уж этого я вынести не могла - все ему сказала, что следовало. Леди Уишфорт. Чернить меня? Что же говорил этот иуда? Фойбл. Ах, сударыня, язык не поворачивается повторить!.. И все с издевкой, с подковырочкой, да этак носом пренебрежительно подергивает. "Хм - говорит - видать, вы затеяли какую-то интригу - говорит - уж больно вы рано из дому. Все небось, охотитесь, вынюхиваете какого-нибудь резервиста-офицера. На половинном-то окладе не очень сытно живется - говорит. Так сколько твоя хозяйка кладет содержания? Сейчас - говорит - прикинем, она ведь теперь совсем никуда, ей по годам - говорит - в отставку пора..." Леди Уишфорт. Жизни не пожалею, чтоб ему отомстить! Убью его! Подсыплю яда. Где он обедает? Да я соглашусь выйти за буфетчика, чтоб тот подсыпал ему отравы. Пошли к Локиту {44} за Робином! Фойбл. Ишь, выдумали! Нет, его мало отравить. Его надо заморить голодом, сударыня, да-да! Выходите замуж за сэра Роуланда, и пусть этот плут останется нищим. Слышали бы вы, что он говорил!.. Леди Уишфорт. В отставку!.. Каков мерзавец! Фойбл. "Хм - говорит - толкуют, будто вы злоумышляете и на нас - говорит - затеяли выдать миссис Милламент за моего дядюшку - про вас, значит, и в мыслях у него нет. Ну да ничего - говорит - я вам устрою. Я не я буду - говорит - а учиню вам каверзу - говорит - и вам и вашей ветоши - говорит. Я вас всех скручу..." Леди Уишфорт. Подлый мерзавец! Скрутит меня! Да пусть только посмеет! Ветошь? Какое словечко отыскал, а? Ну видано ли этакое бесстыдство? Я завтра же выхожу замуж. Сегодня же обручусь. Фойбл. Чем скорее, тем лучше. Леди Уишфорт. Так что, пожалует к нам сэр Роуланд? Когда же, Фойбл? Фойбл. Вскорости, сударыня. Жена новоявленного шерифа и та с меньшим нетерпением ждет своего посвященного в рыцари мужа, чем сэр Роуланд блаженной минуты, когда ввечеру ему дозволено будет приложиться к ручке вашей милости. Леди Уишфорт. В отставку - говорит?! Ветошь - каково?! Ну я ему покажу, мерзавцу! Да я его самого превращу в ветошь, сотру в порошок! Босомыга проклятый! Я еще погляжу, как этого лохматника вздернут на виселицу, и будет он раскачиваться вроде тента в Лонг-Лейне {45} или же какого-нибудь повешенного ворюги. Вот ведь злобный поклепщик! Ручаюсь, что Этот транжир и прощелыга сидит по уши в долгах, как казначейство после выпуска миллиона лотерейных билетов или придворные в канун тезоименитства 4в. Уж я позабочусь, чтобы портной закрыл ему кредит. Будет ему моя племянница с ее приданым, как же! Фойбл. От души ему желаю поскорей перебраться в Блэкфрайерз и удить там дырявой рукавицей медные фартинги из окна Ладгита {46}. Леди Уишфорт. Ах, милая Фойбл, я так тебе благодарна, душечка. Но вот беда: совсем я из-за него разволновалась. Да разве с этаким-то лицом можно встречать сэра Роуланда - ну что ты будешь тут делать?! Ведь как расстроил женщину, мерзавец, прямо с лица сменилась. Полюбуйся, Фойбл! Фойбл. Вы, сударыня, видать, лишку хмурились, вот белила-то и потрескались маленечко. Леди Уишфорт. Дай я посмотрюсь в зеркало. Скажешь тоже - маленечко! Да я вся облезла - как есть облупленная стена! Придется тебе подправить меня к приходу сэра Роуланда, иначе мне не выдержать сравнения с моим портретом. Фойбл. Когда-то, сударыня, с помощью искусства этот портрет стал походить на вас. А нынче ровно столько же искусства потребуется, чтобы вы стали походить на портрет. Теперь портрет будет позировать для вас. Леди Уишфорт. А ты уверена, что сэр Роуланд непременно придет? Вдруг он прийти-то придет, да оплошает? Ну, скажем, не будет настойчив, не станет меня домогаться, а, Фойбл? Коли он не будет напорист, я сама ни за что не преступлю приличий. Я умру от стыда, если мне придется сделать первый шаг. Нет, я никогда не решусь на это! Да со мной будет обморок, коли он вздумает дожидаться моего поощренья. Нет, я надеюсь, сэр Роуланд достаточно хорошо воспитан, чтобы не вынуждать даму пренебречь своей скромностью. Впрочем, чрезмерно робкой я тоже быть не хочу, Не хочу приводить его в отчаяние. Пожалуй, легкая надменность будет здесь вполне уместна; так - чуть с издевкой, это всегда пленяет. Фойбл. С издевкой, оно точно, к лицу вашей милости. Леди Уишфорт. Ну положим, томность мне больше к лицу - наподобие предсмертной истомы. Вот, взгляни на портрет: так и кажется, будто я сейчас упаду в обморок. Это выражение я и выберу. Племянница тоже любит напускать на себя томность, только у нее черты лица похуже. А что, сэр Роуланд красив? Вели, чтобы перенесли мой туалетный столик. Я оденусь наверху. Сэра Роуланда я приму здесь. Он красив, да? Не отвечай мне. Я не хочу знать - пусть все будет неожиданно. Полная неожиданность и все! Фойбл. Он налетит, как вихрь. Сэр Роуланд, он мужчина прыткий. Леди Уишфорт. Ах вот как! Ну, если он прыткий, то он непременно окажется напорист. А если сэр Роуланд будет напорист, не придется нарушать приличия. Меня просто убивает мысль, что могут пострадать приличия. Только одна напористость способна совладать с приличиями. Я очень рада, что он - прыткий. Так пусть перенесут мои вещи, милочка. (Уходит.) Входит миссис Фейнелл. Миссис Фейнелл. Ах, Фойбл, я так боялась не поспеть! Эта ведьма Марвуд видела тебя в Парке с Мирабеллом, и я испугалась, что она выдаст тебя матушке. Фойбл. Про что вы, сударыня? Миссис Фейнелл. Не изображай невинность. Я посвящена в вашу затею: Уейтвелл, с которым вы поутру обвенчались, должен сыграть роль дядюшки Мирабелла и покорить миледи. Выпутать ее из этой истории может лишь Мирабелл, за что он и потребует себе в награду мою кузину вместе с ее приданым. Фойбл. Простите меня, милая сударыня. Не подумайте, что у меня мало к вашей милости доверия. Только я так рассудила, что, может, прежнее-то ваше дружество с мистером Мирабеллом помешает ему открыть вам свой секрет. Миссис Фейнелл. Милая Фойбл, забудь про это. Фойбл. Ах, душечка-сударыня, мистер Мирабелл очень расприятный господин - кто же в него не влюбится? Но ваша милость - воплощение благородства. До чего же вы добры, радость вы наша! Как же тут мистеру Мирабеллу не испытывать к вам приязни. Да он и по сей день предан вам душой, я-то знаю. Так вот, сударыня, я могу со спокойной совестью доложить вашей милости о нашем успехе. Миссис Марвуд рассказала про меня хозяйке. Но я не растерялась и повернула все нам же на пользу. Я сказала хозяйке, будто мистер Мирабелл всячески хулил ее. Такого тут за него напридумывала - страх! Госпожа пришла в ярость и решила нынче же вечером обручиться с сэром Роуландом, и вся недолга. Я так ее накрутила, что он, чего доброго, получит ее, как говорится, за здорово живешь! Миссис Фейнелл. Нет, с тобой невозможно тягаться! Фойбл. Сударыня, будьте ласковы, передайте мистеру Мирабеллу, что все идет как по маслу. Чем меньше меня будут видеть с ним, тем лучше. К тому же, боюсь, миссис Марвуд шпионит за мной. Она влюблена как кошка, только, я знаю, мистер Мирабелл не выносит ее. Входит лакей. Фойбл. Джон, перенеси наверх туалетный столик миледи. Мое почтенье, сударыня. Миледи так гневлива: еще, чего доброго, раскричится, коли я задержусь. Миссис Фейнелл. Я поднимусь с тобой по черной лестнице: не хочется мне с ней встречаться. (Уходит.) Входит миссис Mарвуд. Миссис Mарвуд. Ах вот значит как, шельма ты этакая! Так ты и есть посредница первой руки? Да, я буду за тобой шпионить! Не девка, а ходячая отмычка: все запоры нипочем! А вы, моя подружка Фейнелл, приняли все на веру? То-то мне думалось, что не все так гладко. Но видно, вы и впрямь с этим покончили. Значит, ваше отвращение не от плохого аппетита, а напротив - от переедания. Иначе вы б никогда с такой легкостью не сменили роль примадонны на роль хористки, а точнее - сводни! Уж поистине - воплощение благородства! Да, мистер Фейнелл, у вас достойная супруга! О мужчины, мужчины! О женщины, женщины! Сатана - осел: если бы я была живописцем, я изобразила бы его в виде кретина и слюнтяя в нагруднике и с погремушкой. Мужчину бы я наделила его головой и рогами, а женщине отдала все остальные его атрибуты. Бедняга этот Нечистый! Миссис Марвуд, видите ли, влюблена как кошка, только он ее не выносит! Еще спасибо, что он не выложил тебе все как на духу, при этакой-то твоей болтливости. Что до меня, то я отнюдь не воплощение благородства и не намерена служить ему в качестве гончей в его охоте за приданым. Он ничем меня до сих пор не разуважил, да и впредь я не жду от него никаких услуг. Ага, сюда шествует наша добрая хозяйка, она в боевой готовности: сердце преисполнено надежды, а голова - тревоги: в точности алхимик перед завершением опыта. Входит леди Уишфорт. Леди Уишфорт. Ах, душечка Марвуд, совсем я про вас забыла, не знаю, как и извиняться! Но вы ведь такая милочка, вы все поймете. Миссис Марвуд. К чему эти оправдания, сударыня. Я ни капельки не соскучилась. Леди Уишфорт. Ну до того у нас тут все закрутилось, я не я, прямо голову потеряла! Такие навалились дела - не знаешь, за что и взяться! (Зовет.) Фойбл! Я ведь жду своего племянника, сэра Уилфула, того и гляди - с минуты на минуту пожалует. Ну где ты, Фойбл?! Хочет попутешествовать, чтобы ум свой развить. Миссис Марвуд. А мне казалось, что сэру Уилфулу в его годы лучше было б подумать о женитьбе. Как я слышала, ему перевалило за сорок. Леди Уишфорт. Тем меньше опасности, что заграничные путешествия повредят ему. Я против того, чтоб мой племянник слишком рано женился. Еще успеет, как воротится из чужих краев да станет поосмотрительней: оно, может, разборчивости и прибавится. Миссис Марвуд. По-моему, они с миссис Милламент были бы прекрасной парой. А путешествовать отправились бы потом. Теперь у молодых так принято. Леди Уишфорт. Поверьте, я уж и сама задумывалась. Но раз и вы о том помянули, поразмыслю еще. Непременно поразмыслю! Я высоко ценю ваши суждения. Ей-богу, стоит им это предложить! Входит Фойбл. Леди Уишфорт. Слушай, Фойбл, я совсем позабыла, ведь к обеду прибудет мой племянник. Надобно спешить. Фойбл. Еще господа Уитвуд и Петьюлент приглашены отобедать с вашей милостью. Леди Уишфорт. Да мыслимое ли дело - предстать перед ними в этаком-то виде! Душечка Марвуд, опять я вас брошу: вы уж как-нибудь займитесь тут сами, хорошо? Такая спешка, такая спешка!.. Уж простите, дружочек!.. (Уходит вместе с Фойбл.) Входят миссис Милламент и Минсинг. Миллимент. Ну до чего невоспитан - свинья свиньей! Мое почтение, Марвуд. Миссис Марвуд. Вы вся красная - что случилось? Милламент. Да все этот мерзкий Петьюлент! Вогнал меня в краску. Я даже сломала веер. Одолжи мне свой, Минсинг. Чего доброго, вся пудра с волос осыпалась! Миссис Марвуд, А что он такое сделал? Милламент. Ничего он не сделал - просто говорил. И даже не говорил. А так: кто что скажет - он против. Нет, я бы на месте Уитвуда непременно с ним поссорилась! Минсинг. Увидите, сударыня, они когда-нибудь подерутся. Милламент. Ей-богу, приходится только жалеть, что мы не можем выбирать себе знакомых, как платья, Миссис Марвуд. Если б мы располагали здесь правом выбора, нам бы вскоре так же наскучили наши друзья, самые распрекрасные, как и лучшие из наших нарядов. Бывает же, что нас потянет надеть платье из рогожки, глядишь, и дураку выпадет денек - попросту, разнообразия ради. Милламент. Хорошо бы они носились, как платья. А то ведь дуракам сносу нет. Они вроде французского драпа: носишь его, носишь без всякой надежды отдать горничной. Миссис Марвуд. Конечно, было б лучше, когда бы они изнашивались. Но можно ведь сдавать их в театр. Взять этакого веселого лощеного дурака и сдать в костюмерную, как мы сдаем туда после карнавала ненужный уже маскарадный костюм. Дурак, он ведь тоже годится для маскировки: умная женщина общается с ним, чтобы отвлечь внимание света от своей интрижки с тем. у кого ума в избытке. Если б вы перестали скрытничать и признались, что любите Мирабелла, вы запросто бросили бы Петьюлента и Уитвуда, словно капюшон или шарф. Да и пора это сделать - и без того город все узнал. Ваш секрет слишком разросся, чтоб его можно было скрывать. Он как пузо миссис Столпп: затянешь спереди - выпятится на бедрах. Право, Милламент, вам не легче скрыть его от людских глаз, чем леди Морлд свою необъятную физиономию - пьет, пьет, бедняжка, свой рейнский чай ", а ни в одну маску не влезет. Милламент. До чего же вы злы, Марвуд, ей-богу, хуже какой-нибудь стареющей красавицы или бражника, обойденного тостом. Минсинг, скажи господам, чтоб они поднимались наверх. Тетушка одевается в другой комнате. Уж по крайней мере их глупость предпочтительней вашей злобы. (Минсинг уходит.) Город узнал! А что он узнал-то? Что Мирабелл в меня влюблен? Да это и так ни для кого не секрет. И еще не секрет, что это вы все открыли моей тетушке, и не секрет, почему вы это сделали. Миссис Марвуд. В вас говорит раздражение. Милламент. Ошибаетесь. Мне просто смешно. Миссис Mарвуд. Послушайте, милочка, вы же так сломаете и второй веер, если не уймете свои чувства. Милламент. Вот глупости! Ха-ха-ха! Да как же тут не смеяться, ей-богу! Бедный Мирабелл! Весь свет на него ополчился за его преданность мне. И поверьте, я ничуть не повинна в том, что он так сдержан в чувствах. Если б я тщеславно полагала, что могу командовать им, я посоветовала бы ему проявлять больше решимости. Когда человек так настойчив в одном случае и бесчувствен в другом, недолго усомниться в его благовоспитанности. Впрочем, я отчаялась на него воздействовать; пусть поступает, как хочет. Ха-ха-ха! Простите, душенька, я не в силах сдержаться, хотя понимаю, что это немножко жестоко. Ха-ха-ха! Миссис Марвуд. Как жаль, что этот многозначительный и остроумный монолог попал не по адресу! Милламент. Да неужто? Прошу извинить меня, душенька, но, право, я не имела вас в виду. Миссис Марвуд. Можете мне не верить - ни вы, ни Мирабелл - но все же я скажу вам, чтоб он знал... Милламент. Как, как, милая? Ну да конечно, мне ли, ему ли - одно л то же, ха-ха-ха!.. Миссис Марвуд. Что я его, сударыня, не терплю, ненавижу!.. Милламент. Так ведь и я тоже, сударыня, а он, бедняжка, меня обожает. Ха-ха-ха-ха! Ну как тут не смеяться, скажите на милость? Без волшебства просто не понять, что может ему во мне нравиться. Ей-богу, вы, по-моему, красивей меня и лишь годом-двумя старше. Если б вы могли подождать, я бы непременно нагнала вас, только это не в нашей власти. Подобная мысль повергает меня в грусть. Видите, я больше не смеюсь. Миссис Марвуд. Ничего, ваше радужное настроение пропадет быстрее, чем вы думаете. Милламент. Неужели? Ну, тогда пусть споют нам песню: я хочу поддержать в себе бодрость духа. Входит Минсинг. Минсинг. Господа задержались, чтобы причесаться, они сейчас будут. Милламент. Попроси ту певицу, что в соседней комнате, спеть нам песенку, которую я хотела вчера выучить. Послушайте ее, сударыня: не то,, чтоб в ней было много смысла, просто она мне очень под настроение. ПЕСНЯ  МУЗЫКА МИСТЕРА ДЖОНА ЭККЕЛЗА, ИСПОЛНЯЕТ МИССИС ХОДЖСОН {49} I  Любовь тщеславна быть должна, Иль станет глупостью она. Чтоб пламя, вспыхнув, тут же не погасло, Подлить в огонь приличествует масла. II  Пленить мальчишку-пастушка - Ей-богу, честь невелика. Куда почетней сделаться супругой Того, кто сам любим твоей подругой. III  В победе мне всего милей Позор соперницы моей: Я радуюсь, что мучаю мужчину, В котором вижу мук ее причину. Входят Петьюлент и Уитвуд. Милламент. Ну как, господа, ваш разлад кончился? Уитвуд. Изволите шутить, сударыня: мы всегда в ладу. Мы порой немножко поддеваем друг друга, но чтоб разлад - ни-ни! Стычки острословов - что ссоры влюбленных. Мы ведь звучим в аккорде, как дискант и бас. Не так ли, Петьюлент? Пет ъюлент. Ну да, звучим, но только ежели на меня найдет стих поспорить. Уитвуд. Ну да, если на него находит стих поспорить, я тоже включаюсь в спор. Я ведь знаю свою партию. И вот мы перебрасываемся словами, как два игрока в волан. И одно наше слово тащит за собой другое - ну в точности, как иудеи. Петьюлент. К примеру, он скажет, что черное - черное, а я, кол" вошел в раж, нет, говорю - синее, и все тут, и ну его. А придет охота, и докажу: попробуйте не поверить. Уитвуд. Не то, чтоб он вас уверил, а так, почему бы не согласиться? Петьюлент. А вот и уверил бы, самым что ни на есть доказательным образом. Уитвуд. Ну да, конечно, самым доказательным, только при наличии доказательной презумпции. Есть теперь такое логическое определение, сударыня. Миссис Mарвуд. Я вижу, ваши споры очень содержательны и ведутся на ученый манер. Петьюлент. Содержательность - одно дело, ученость - другое, а вот спор есть спор, я так понимаю. Уитвуд. Наш Петыолент - враг всякой учености. Он целиком полагается на свои природные способности. Петыолент. И никакой я не враг учености. Какой мне от нее вред? Миссис Марвуд. Ну это сразу заметно, что вам от нее нет вреда. Петьюлент. От нее никому нет вреда, кроме тех, кто за нее взялся. Милламент. А вот я ненавижу необразованность. По-моему, это просто дерзость, когда невежда навязывается тебе в поклонники. Уитвуд. Признаться, и я тех же мыслей. Милламент. Еще не хватает выйти за неуча, который и буквы-то еле разбирает! Петьюлент. Великое дело - читать не знаем! Да на что жениху знать больше, чем какому-нибудь висельнику? Одному тюремный священник прочтет псалом, другому приходский службу отслужит. А в остальном, что надобно по делу, они и сами справятся без всяких книг. Так что ну их, эти книги, и все! Милламент (миссис Марвуд). Слыхали оратора? Батюшки, уже гости - я бегу! (Уходит с Минсинг.) Уитвуд. Во имя святого Варфоломея и его ярмарки {50}, это что за личность? Миссис Mарвуд. По-моему, ваш брат. Вы что, не знаете его в лицо? Уитвуд. Ну да, это, кажется, он. Я совсем позабыл, каков он из себя. Мы не видались со времен революции {51}. Входит сэр Уилфул Уитвуд (он в костюме для верховой езды, прямо из деревни), за ним слуга леди Уишфорт. Слуга. Миледи одевается, сударь. Здесь ее гости - может, вы пока соизволите посидеть с ними? Сэр Уилфул. Одевается? Хорошенькое дело! Да у вас что, в Лондоне утро, что ли?! У нас дома, в Шропшире {52}, почитай, уже пошло на полдень. Так, пожалуй, моя тетка еще не обедала, приятель? Слуга. Ваша тетка, сударь? Сэр Уилфул. Ну да, тетка, сударь! Моя тетка, сударь, и ваша, сударь, хозяйка. Ваша хозяйка - моя тетка, сударь. А ты что, не знаешь меня, приятель? Так пошли сюда кого-нибудь, кто знает. Давно ты служишь у здешней хозяйки, приятель? Слуга. С неделю, сударь. Дольше всех других в доме, окромя горничной миледи. Сэр Уилфул. Ты, пожалуй, и самою хозяйку-то еще не очень в лицо запомнил, а, приятель? Слуга. Оно точно, сударь. Особливо с утра не разберусь, пока они не одеты. Тут иной раз крепко призадумаешься. Сэр Уилфул. Так ты, будь другом, ступай там поразведай. Коли сам не смекнешь, спроси, мол, она ли, слышь, парень? А тогда и скажи ей, мол, племянник ваш, сэр Уилфул, уже тут. Слуга. Все исполню, сударь. Сэр Уилфул. Стой, приятель, я вот что еще на ушко тебя спросить хочу. Объясни, будь другом - это что тут за модники такие собрались? Слуга. В точности не скажу, сударь. Сюда кто только не ходит. Разве всех упомнишь. (Уходит.) Сэр Уилфул. Вот ведь парень: у скворца и то больше ума {53}. Может, он и клички-то своей не знает! Миссис Mарвуд. Очевидно, мистер Уитвуд, ваш братец не превосходит вас памятью. По-моему, он тоже вас не помнит. Уитвуд. Надеюсь, что так. Пускай первый и вспоминает, черт возьми? Сэр Уилфул. Мое почтенье, дамы и господа! Миссис Mарвуд. Постыдитесь, мистер Уитвуд, почему же вы молчите? И вы, сударь. Уитвуд. Пусть Петьюлент и отвечает. Петьюлент. И вы тоже, сударь. Сэр Уилфул. Может, я что не так!.. (Здоровается с миссис Марвуд.) Миссис Марвуд. Ну отчего же, сударь. Уитвуд. Узнаю своего родственничка! "Может, я что не так..." Ха-ха-ха! - А ну-ка, Петьюлент, подпустите ему что-нибудь этакое. Петъюлент. Вы, сударь, видно, прямо с дороги. Гм, гм... (Оглядывает его с ног до головы.) Сэр Уилфул. Оно, пожалуй, и вправду видно, сударь. Петьюлент. Может, я что не так, сударь... Уитвуд. Подпустите ему что-нибудь насчет сапог. Насчет сапог, Петьюлент, а ну!.. Ха-ха-ха!.. Сэр Уилфул. Кто его знает, сударь. Ведь это судя по тому, что у вас на уме, сударь. Петъюлент. А мне о многом говорят ваши сапоги, сударь. Сэр Уилфул. Оно, пожалуй, что так, сударь. Только ежели, сударь, сапоги мои не очень разговорчивы окажутся, зайдите на конюшню, сударь, да спросите моего мерина. Петьюлент. Что выдумали, сударь! Да ваш мерин - осел, сударь! Сэр Уилфул. Это вы, сударь, в обиду мне все, что ли? Миссис Марвуд. Ах, сударь мой, этот господин так шутит. (В сторону.) Как бы этот мерин с ослом не подрались прежде, чем познакомятся. (Громко.) К чему превратно толковать слова ваших друзей, сударь? Вы же здесь среди друзей, хотя, возможно, этого еще не поняли. Ведь вы, если не ошибаюсь, сэр Уилфул Уитвуд? Сэр Уилфул. Он самый, сударыня. Сэр Уилфул Уитвуд, и подпись такую ставлю, не иначе, хоть, может, кому это и не очень... Я здешней хозяйки племянник. Миссис Mарвуд. А вам не знаком этот господин, сударь? Сэр Уилфул. Этот? Вроде бы нет... Царица небесная, да никак!.. Не пойму - он, не он!.. А ведь он, клянусь нашим Рекином {54}! Братец Энтони! Ты ли это, Тони? Ты что, меня не признал? Царица небесная, а ведь и я тоже: да разве узнаешь - в парике да еще с шейным платком! Чего ты молчишь? Онемел от радости? Уитвуд. Это ты, братец? Мое почтенье, братец. Сэр Уилфул. Мое почтенье! Что ж, и мое вам, сударь. И еще ваш слуга, коль на то пошло, сударь, и ваш друг и приятель, и расприятель, и черта лысого, и ведьма в ступе!.. (Переводит дух.) Да в нем родства-то с заячий хвост, в вашем почтенье - одна вежливость да прохладность! Уитвуд. Может, я что не так, братец, но право... Сэр Уилфул. Вот точно, что не так, и даже куда хуже! Чтоб им там погореть, этим вашим столичным иннам {55}, где вас учат не признавать друзей и родню, тех, кто постарше вас будет в семье и годами. Уитвуд. Вы там, в своем Шропшире, братец Уилфул, так друг перед дружкой рассыпаетесь - того и гляди растаете во рту, как шрусберийский бисквит {56}. Но послушайте меня: нынче в столице родство не модно. Вам все кажется, вы у себя в деревне, где повстречаются два увальня-кузена и ну пускать слюни и чмокаться, словно какие-нибудь бывшие однокашники. Здесь это не модно, поверьте мне, милый братец. Сэр Уилфул. Мода-то для дураков! А вы, милый братец, фат, вот вы кто! Я давно это заподозрил. Царица небесная, каждый бы это понял, когда бы увидел, как ты стал писать по-новому, на листочке с золотой каемкой, а весь клочок-то - с повестку в суд. Чего ж тут было и ждать, когда вместо "Почтенный братец, надеюсь, вы в добром здравии..." и прочее, и прочее, ты стал начинать свои письма словами: "Так вот, старый плут, чтоб мне околеть, я совсем раскис после вчерашней попойки..." и дальше, черт возьми, разные байки - все больше про шлюх и вино - и с тем до свиданья! А ведь, небось, у тебя было что нам порассказать, покуда ты учился у стряпчего, у этого честняги Пупыря в Фернивалз-инн {57}. Просил передавать приветы шропширским друзьям-приятелям, присылал разные ведомости да листки - теперь, небось, от тебя не дождешься! Петъюлент. А вы что, служили у стряпчего, Уитвуд? Прямо у Фернивалов? Ха-ха-ха! Уитвуд. Да так - недолго, самую малость. И вспоминать не стоит! Я ведь тогда собой не распоряжался. Я был сирота, и опекуном при мне состояла эта личность. Я с радостью согласился, когда ему взбрело в голову послать меня в Лондон. Ведь он тогда за меня решал. Заупрямься я, он, чего доброго, оставил бы меня в Шрусбери и отдал в подмастерья к шерстобиту. Сэр Уилфул. Да уж лучше валять шерсть, черт возьми, чем валять дурака, а ты, я гляжу, именно этим и занимаешься. Только ты нынче сам себе хозяин. Миссис Mарвуд. Вы, как я слышала, собрались в путешествие. Сэр Уилфул. Пожалуй, что так, сударыня. Хочу пуститься по морям-по волнам, коли уж пришло на мысль. Петъюлент. И случится попутный ветер. Сэр Уилфул. Случится или не случится, у вас не спрошусь, сударь, и у флюгерка, вашего приятеля, тоже. А разговариваю я с этой дамой, сударь. Вам, наверно, об этом моя тетушка сказала, сударыня? Если по откровенности, то приспичило мне чужие края поглядеть. И еще: как там мир блюдут, через который у нас налоги понизили {58}. Миссис Марвуд. Я так полагаю: вы постараетесь посетить Францию. Сэр Уилфул. Вот уж не скажу. Может, да, а может, нет. Я не большой охотник строить планы, зато уж надумаю - сделаю. Я не из тех, кто все кроит да перекраивает. Я, коли что положил себе - все! А мне тут занадобилось погостить маленько в столице: поучиться вашей тарабарщине, прежде чем за море-то плыть. Вот кабы мне навостриться маленько по-французски, чтоб там по-ихнему разговоры разговаривать. Миссис Марвуд. У нас в столице имеются для этого специальные заведения. Сэр Уилфул. Значит, имеются? Так ведь как же иначе? Миссис Марвуд. Вы, конечно, вернетесь на родину с кучей познаний. Уитвуд. И манерами - под стать какому-нибудь датскому шкиперу с китобойной шхуны. Входят леди Уишфорт и Фейнелл. Леди Уишфорт. С приездом, племянничек. Сэр Уилфул. Мое почтение, тетушка. Фейнелл. Сэр Уилфул, сердечно рад вас видеть. Сэр Уилфул. Дайте я пожму вашу руку, братец Фейнелл. Леди Уишфорт. Кузен Уитвуд, мое почтение. Мистер Петьюлент, мое почтенье. Итак, племянник, еще раз с приездом. Не хочешь ли выпить чего-нибудь с дороги, мой друг, пока подадут на стол? Скоро будем обедать. Сэр Уилфул. Спасибо, тетушка, вообще-то я могу подождать, а за любезное ваше предложение - благодарствую. Сказать по совести, я было испугался, что и вы встретите меня по-модному: нынче ведь положено помнить, что не положено помнить родственников. Вот тут кузен Тони - я уже боюсь назвать его братом: может, ему это не очень!.. Леди Уишфорт. Ах, мой друг, да ведь он насмешник! Он - остроумец, мой родственник, а эти остроумцы всегда почитают за лучшее высмеивать друзей. Вот побываешь за границей, племянничек, привыкнешь к подобному юмору. (Тем временем мистер Фейнелл и миссис Марвуд отходят в сторону и беседуют.) Сэр Уилфул. Так пусть он попридержит язык и отложит свои шуточки до моего возвращения. Входит Минсинг. Минсинг. Я пришла, сударыня, доложить вашей милости, что кушанья того и гляди переспеют. Сэр Уилфул. Переспеют?! Так, пожалуй, мне надо поскорей стаскивать сапоги. (Минсинг.) Помоги мне, милочек, переобуться в шлепанцы. Человек-то мой, понимаешь, с лошадьми занят. Леди Уишфорт. Фи, мой друг, да неужто ты будешь стаскивать здесь сапоги? Спустись в прихожую. Обед подождет. Мой племянник немножко неотесан, уж вы простите его, сударыня. Так пойдемте, судари мои! Ну, а вы, Марвуд? Миссис Марвуд. Я догоню вас, сударыня, прежде чем появится сэр Уилфул. (Уходят все, кроме миссис Марвуд и мистера Фейнелла.) Фейнелл. Эта Фойбл - сводня, обыкновенная мерзкая сводня и все! А я, как видно, обыкновенный муж. И жена моя - обы