ись. За театром слышен шум. Но плески в воздухе народа раздались; Конечно, к сим местам царь шествует Морвена. Иди во храм к жрецу великого Одена, Перед кумиром чьим брак должно посвящать; Скажи, чтоб шел в чертог со мною совещать! ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Старн, Фингал, Уллин, воины Фингала, барды Старновы и Фингаловы, народ локлинский. Фингал О мужественный Старн! ты зришь опять Фингала, Которого пред сим лишь слава занимала, Которого на брань кипела в сердце кровь, Которого сюда ведет теперь любовь. Любовь, души моей единственное чувство. Красноречивым быть - мне чуждое искусство. Во стане возращен, воспитан на щитах, Мое искусство все - бесстрашным быть в боях. Итак, не жди, о Старн, чтоб изъяснил я ныне Признательность к тебе, любовь мою к Монне: Кто сильно чувствует, тот не теряет слов. Но испытуй меня, скажи своих врагов, Скажи, в который край иль отдаленну землю Идти сражаться мне, оружие приемлю - И страх врагам: сей меч главы их должен стерть. Старн (в исступлении) Так, страх моим врагам, им страх и люта смерть. (Пришед в себя) Но в сей ли день, Фингал, утех и восхищенья Мне называть врагов, достойных отомщенья, Виновников моих пролитых втайне слез. Я, видя здесь тебя, щедротой чту небес; Рукою их ко мне ты прислан в утешенье, И пусть трепещет свет, зря наше примиренье. (К предстоящим бардам) Зовите дочь мою... Вручив тебе ее, Тем обещание исполню я мое. Но, государь, страны законами различны, К обрядам отческим от давних лет привычны. В Морвене божество Фингаловых отцов Оставлено доднесь без храмов, без жрецов; Друидов истребив, их властью недовольны, Низвергли храмы вы на их главы крамольны. Но здесь покоится во храмах божество, И клятвы мы пред ним свершаем торжество. Итак, я буду ждать от храброго Фингала, Чтоб в храме дочь мою его рука прияла. Фингал Не рассуждаю я, приличен ли кумир, И храм, и жертвенник тому, кто создал мир; Кому как вечный храм вселенная чудесна; Кому восстать тесна и высота небесна. Чтоб мыслью вознестись к сему миров творцу, Не прибегаем мы к друиду иль жрецу; Без них несем ему с зарей, на холме красном, Сердца толь чистые, как день при небе ясном. Но храма твоего хочу я святость чтить, Коль должно в оный мне с Мойною вступить. Так! к дочери твоей в любви неизъясненной Готов в свидетели призвать богов вселенной. Хотя сбери во храм кумиров всей земли. Их всех жрецов и мне поклясться повели Пред всеми ими там, пред небом и землею, В любви ручаюся я жизнию моею; Моине жизнью сей пожертвовать готов. Но вот она... Каких желаешь клятв и слов? Ах! взгляд ее, луны полночныя светлее. Для сердца в верности всех клятв моих сильнее. ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ Прежние, Моина, Морна и девы локлинские. Старн Утеха Старнова, о дочь моя, приди; С Фингалом наш союз согласьем утверди. Чтобы в твоей красе нашел родитель средства Изгладить навсегда с души прошедши бедства. Моина Ты сердца моего читал во глубине: Сколь должен сей союз желателен быть мне, Ты знаешь, государь! твоей причастна славы, В союзе вижу сем оплот твоей державы; Но что еще лестней для сердца моего - Надежду вижу в нем покоя твоего. Коль на земли дано нам счастья совершенство, Какое днесь с моим сравняется блаженство! Фингал Моина, ах! поверь, что счастья твоего Священнее иметь не буду ничего; Запечатлеть обет готов моею кровью. Старн Я восхищаюся взаимной сей любовью. Чтоб ускорить давно желанный мною час, На время в сих местах оставить должен вас. Во храме принеся моление обычно, Устрою празднество тебе, Фингал, прилично. ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ Фингал, Моина, Уллин, Морна, барды, девы и все бывшие в предыдущем явлении. Фингал О небо! доверши блаженство дней моих. Моина, повтори приятность слов твоих; Скажи, что, моему ты не противясь счастью, Не оскорбляешься моею нежной страстью, Что ты довольна ей, что мил тебе Фингал. Когда бы знала ты, как много я страдал Со дня, как в первый раз твои красы увидел!.. Дотоле, мыслью дик, любовь я ненавидел, Считал ее мечтой и слабостью умов; Как стужа наших зим, был дух во мне суров. Твой, взор переменил нрав дикий и суровый; Он дал мне нову жизнь, дал сердцу чувства новы И огнь, палящий огнь, пролив в моей крови, Мне дал почувствовать страдания любви, Уныние, тоску, отчаянье разлуки И страх немилым быть, и ревности все муки. Не утолялся огнь в прохладности ночей, И сон не мог тебя скрыть от моих очей. Сей голос, коим ты со мною говорила, Твой тихий, светлый взгляд, твоя улыбка мила, Твое дыхание и легкий шум шагов, Как вешний ветерок, журчащий меж листов, И все, что ты, пленя мое воображенье, В разлуке множило любовное мученье, Как ныне все, что ты, Фингала веселит. Пусть счастие мое Моина подтвердит. Моина В пустынной тишине, в лесах, среди свободы, Мы возрастаем здесь как дочери природы, И столько ж искренны, сколь искренна она. Итак, о государь, открыть тебе должна, Что с первого тебя я возлюбила взгляда. К герою страсть души высокия отрада! Гордятся чувством сим и радуясь ему, Призналась в том отцу, народу и всему, Что в отческой стране чувствительность имеет, И праху матери, который в гробе тлеет, - Природе, словом, всей известна страсть моя, О коей небесам сказать готова я. Поверь, Моина здесь не менее Фингала Терзалась мыслию, разлукою страдала. Как часто с берегов или с высоких гор Я в море синее мой простирала взор! Там каждый вал вдали мне пеною своею Казался парусом, надеждою моею, Но, тяжко опустясь к глубокому песку, По сердцу разливал мне мрачную тоску. Как часто в темпу ночь, печальна и уныла, Обманывать себя я к морю приходила; Внимая шуму волн, биющихся о брег, Мечтала слышать в нем твой быстрый в море бег. Ты прибыл наконец, Фингал, перед Мойной, - Забывши грусть, любви я предаюсь единой. Фингал Не столько звуки арф в вечерний тихий час Приятны при заре, сколь твой приятен глас; Сколь кажду речь твою я нахожу прелестну, Несущу радость мне, доныне неизвестну, Но я, блаженствуя в моей теперь судьбе, Не знаю, чем и как воздать могу тебе, Которой должен я толикою отрадой. Моина Любви лишь может быть одна любовь наградой. Люби меня, Фингал, и, чувство то храня, В родителе моем спокой, утешь меня. Ты зрел, как очи в нем под брови углубленны, Как все черты лица печалью измененны И как чело его наморщила тоска, Которую развлечь моя слаба рука: Он не участвует в веселии безвинном И стонет, как волна при береге пустынном. Старанием, Фингал, соединись со мной, Чтоб прежний возвратить душе его покой И сына нежного чтоб заменить потерю. По сим стараниям любовь твою измерю И, сердце разделив меж Старна и тебя. Почту тогда, почту счастливою себя. Фингал Не ошибался я: судьба моя надежна! Супруга та верна, которая дочь нежна, Священным долгом чтит родителей покой. Моина! мне отцом родитель будет твой; Любовь моя внушит мне нежные старанья, Чтоб в Старне облегчить душевные страданья, Чтобы тоску, его снедающу, развлечь, Чтоб радости слезу из глаз его извлечь, Чтоб видеть наконец нам дух его спокойным И мне соделаться твоей любви достойным. ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ Прежние, бард Старнов Бард Морвенския страны непобедимый царь! Ко браку твоему готов уже алтарь. На жертвеннике огнь усердия пылает, И мудрый Старн тебя с Мойной ожидает. Фингал Пойдем, любезная! во храме счастье ждет Чету, которую любовь туда ведет. Хор бардов Иди во храм, чета прелестна, Венчай свою взаимну страсть. Душам чувствительным известна Та сладостна, счастлива часть, Когда любовь в сердцах пылает И брак веселый страсть венчает. Конец первого действия ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ Театр представляет внутренность храма Оденова, отверстого сверху; кумир божества поставлен посреди, пред ним жертвенник курящийся. Чрез свод диких камней видны холм могильный и палата первого действия. ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Старн (один перед кумиром) О древне божество обширных стран полнощных, Надежда страждущих и сила, крепость мощных, Оден! которого невидимой рукой Природа держится и круг вращает свой! Ты волею своей быстрее ветров горных; Чья месть мрачнее бурь, висящих в тучах черных, На коих возлегла Тоскара грустна тень, Яви свой ярый гнев в торжественный сей день! Помощником мне будь к погибели Фингала, Которого рука кумир твой потрясала, Которого мечом мой сын погиб в бою, Чей хитрый взгляд прельстил дочь слабую мою И чрез кого я стал без чад моих, без чести, С одною грустию, с одним желаньем мести, На старости моей в печальном сиротстве. Мой враг перед тебя явится в торжестве; Нашли на дух боязнь, на мысль недоуменье, Предзнаменующи могущего паденье. Чтоб он, как лютый зверь, страшилище лесов, Гонимый ловчими, преследован от псов, В расставленную сеть стремился торопливой, И веселился б Старн добычею счастливой! Внесу тогда, Оден, во капище твое Его булатный меч, огромное копье, И щит, и шлем, крылом орлиным осененный, И весь доспех его, чтобы вещал вселенной Из рода в поздний род, от века в дальний век, Сколь слаб перед тобой сильнейший человек! Мечтав не знать себе в величестве примера. Он пал, и три шага - его жилищу мера. ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ Старн и Колла Старн Благоприятну ли несешь мне, Колла, весть? Готовы ль воины мою исполнить месть? Могу ль надеяться на их неустрашимость? Колла Колеблет, государь, их мысли нерешимость. Еще им памятен неизъяснимый страх, Который рассевал Фингалов меч в боях, И целые ряды как были низложенны: Иные ранены, другие быв плененны, И все в Фингале зрят как браней божество, Которому что бой, то ново торжество. Осьмнадцать ратников тебе, о Старн! послушны; Страшатся прочие... Старн Страшатся? малодушны! Что сей Фингал доднесь никем не побежден, Бессмертным разве он от матери рожден? Иль грудь его тверда, как камень древних башен? Нет, нет, не должен быть, не может быть тот страшен, Которого в бою прервет блестящий век Кинжалом иль мечом отважный человек, Который так, как мы, и временен и тщетен, Который так же слаб, который так же смертен. Фингаловы отцы, подобные мечте, Прешли и скрылися в могильной темноте. Проходят роды все, и восстают другие, Как с ветром по морю идут валы седые Иль как осенний лист от древа отнесен И листом по весне зеленым заменен. Подобно и мой род со мною пресечется. Колла Почто же мыслишь ты, что род с тобой прервется - Род славный, сей страной владевший столько лет? Он утвердится вновь и снова процветет! Имеешь дочь еще... Старн Нет, Колла, не имею: Моину дочерью не признаю моею, Коль в сердце ко врагу питает нежну страсть. Фингал мне горести устроил полну часть. И, окружив меня убийством и прельщеньем, Мой дом соделал мне глухим уединеньем. Не остановится в последний жизни час На детях мысль моя и умиленный глаз, И вознесенный холм над Старновой могилой Пребудет так, как я, безмолвный и унылый. Никто на гроб его цветов не принесет, И путник знаков слез на камнях не найдет. Гроб хладно молчалив умерших без семейства. Но я отмщу врагу за все его злодейства. Фннгаловой крови Тоскаров жаждет прах, Он на могилу ждет, и там ждет плач, ждет страх. И ждет конец его мучителен, ужасен. Оденов жрец со мной во мщении согласен. Колла Ужели, государь, во ярости твоей Ты от обычаев страны отступишь сей? Гостеприимства здесь законы суть священны. Хотя к нам враг приди, чрез три дни угощенный, Как в доме собственном спокоен должен быть. Обычай древний сей кто может преступить, В толиком же у нас позоре и презреньи, Как воин боязлив, бегущий во сраженьи. Гостеприимство ли, знак нравов простоты, Во гневе, государь, нарушить хочешь ты? Ужель не посвятишь трех дней на угощенье? Потом уж можешь ты свое исполнить мщенье. Старн Что, Колла, говоришь? чтобы три дни я ждал; Чтоб зрением врага еще три дни страдал; Чтоб, съединившись с ним, несчастная Моина Его бы привела в мой дом наместо сына? Ах, нет! моя вражда столь сильна, что едва Не изменяют мне мои к нему слова. Не отвечаю я, чтоб мог скрываться доле. Чрез три дни смерть его в моей не будет воле. Пущай винят меня народ и целый свет! Как мертв, без сына быв, мне нужды в оном нет. Надежда отомстить и муки зреть Фингала Одна жизнь Старнову доныне подкрепляла. Надеждой сей дышал, для мести только жил - И хочешь, чтоб я смерть Фингала отложил! Чтоб случай потерял для сохраненья славы! Померкни блеск венца и честь моей державы, Погибни вся страна, пущай погибну сам, Лишь бы мой враг погиб, пал мертв к моим ногам, Лишь на челе б его я зрел погаслу смелость, Глубоких язв болезнь и смерти цепенелость, И к радости моей чтобы услышать мог Из уст трепещущих тот тяжкий, томный вздох, За коим для него придет молчанье вечно. Но раздается шум... Фингал идет, конечно. Еще притворствовать, еще вражду таить, Лишь взором избирать то место, где разить, Чтоб каждый наш удар не проносился мимо... Для ярости моей притворство нестерпимо! ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ Старн, Фингал, Моина, Морна, Колла, первосвященник, жрецы, барды Фингаловы и Старновы, воины обоих царей, народ локлинский Фингал Доволен ли ты, Старн, покорностью моей? Во храме предстою по воле я твоей; Во храме, коего отцы мои чуждались, (указывая на кумиры) И сим богам твоим по смерть не поклонялись. Но я и сих богов хочу теперь призвать; Познай чрез то, тебе как мыслю угождать И сколь желаю я, чтобы отец Моины, Раздора прежнего забыв меж нас причины, В преданности моей уверен ныне был; Чтоб к сердцу своему Фингалу путь открыл; Был мною навсегда утешен, успокоен, И сына именем я был им удостоен. Старн (с притворною радостию) О ты, Комгалов сын! на старости моей Ко утешению моих последних дней, Когда осталась мне единая Моина, То как тебя в сей день мне не признать за сына? Не помышляю я о детях никогда, Чтоб о тебе, Фингал, не помышлял всегда. Ты думы моея давно уже предметом; Давно желает Старн явить пред целым светом Те чувствия, к тебе которые хранит, И прежний наш раздор как мною позабыт. (К жрецам) Служители богов, воспойте песнь священну Предвечному творцу, великому Одену. Пусть именем его верховный храма жрец Благословит союз сих искренних сердец. Ничто пред божеством цари с их властью мощной, Как огнь, носящийся над тундрой полунощной; Их блеск мечтателен, их замыслы, как дым, Стремящийся из горн и бурей разносим. Перед Фингалом я обет мой исполняю, Но подтверждения Одена ожидаю. Хор жрецов Властитель неба и земли, О ты! единый, вечный, сильный, Источник благ обильный, Воззванью нашему внемли. Светилами лазурь украсил ты небесну, Чтобы свою премудрость доказать, И в знак щедрот любовь и красоту прелестну Благоволил на землю ниспослать. Соедини союзом нежным Сию любезную чету И мирных дней их долготу Исполни счастьем безмятежным. В продолжение пения юноши и девы локлинские составляют балет, приносят венцы и цепи из цветов, украшают Моину и Фингала и ведут их к жертвеннику перед кумир Оденов. Фингал Оден! локлинцев бог, коль ныне в первый раз Ты каледонина во храме слышишь глас, Не удивись тому: ты божество Моины, Пред жертвенником ждет она своей судьбины. Хочу тебя призвать, хочу тебя почтить И, в пламенной любви клянясь ей верным быть, Сих клятв хочу иметь свидетелем Одена. Мне будь свидетелем и ты, племен Морвена, Отцов Фингаловых могуще божество! Ты, коего весь мир являет существо, Но смертные умом кого не постигают, Кого именовать уста мои не знают; Ты, исполняющий вселенную собой, И в храме чуждом сем обет услышишь мой. Когда Моинины любовью полны взгляды Не будут находить в глазах моих отрады, Когда не будут зреть в них страстного огня, Которым днесь горю, то накажи меня: Чтобы руки моей исчезла дивна сила, Котора страх врагам в сраженьях наносила, И твердость, мужество Фингаловой души, Как былие долин, во цвете иссуши; Чтоб, бесполезный царь, против любви бесчестен, Влачил я мрачну жизнь и умер безызвестен; Чтоб в песнях бардов я в потомстве не гремел, В дому моих отцов мой щит бы не висел, И меч, мой тщетный меч, притупленный и ржавый, Был в дебри выброшен, как меч царей без славы. Жрецы, народ, и ты, о мудрый Старн! в сей час Свидетелями клятв я поставляю вас. Моина А я клянуся здесь... Верховный жрец Остановись, царевна! Тень брата твоего, являясь в тучах гневна, Через меня претит обет произносить; (указывая на Фингала) И ты супругою ему не можешь быть. Фингал Не может быть? Моина О рок! Старн (в сторону) Решительно мгновенье! Фингал О ты, коварный жрец! какое дерзновенье Ты принял на себя? чтобы умерших глас От горних слышать мест, смущать здесь оным нас. Оставь все хитрости, жрецов обычны свойства. И в гробе сущего не нарушай спокойства. Верховный жрец Ты лучше сам почти умершего покой. Пронзив Тоскару грудь свирепою рукой, Сию ль сестре его ты предлагаешь руку? Или и в гроб ему пренесть ты хочешь муку? Нет, прежде ты к его могиле поспеши, Отдай там праху долг и тризну соверши, Потщися с тению Тоскара примириться: Тогда лишь можешь ты с Мойной съединиться. Фингал С терпеньем слушал я твою лукаву речь. Ты мыслишь ею здесь раздор опять возжечь; Напоминаешь нам об участи Тоскара. Так, в поле он погиб от моего удара, Но не изменою: он пал, как вождь, герой; Меж нами смерти спор решил кровавый бой, И подвергался я его ударам равным. Коль жизнь венчает вождь концом толико славным, Коль за отечество он может умереть, Того не будет тень о жизни сожалеть; Не будет в облаках ни гневна, ни смущенна. Могила храброго отечеству священна; И старцы на нее должны сынов водить, Чтоб в юных их сердцах геройство возбудить. Но чуждо для жрецов высокое толь чувство: Раздоры рассевать их главное искусство. (Указывая на Моину) Ты не успеешь в том... Прими ее обет И совершай свой долг. Верховный жрец Не принимаю, нет. Когда Тоскаров прах почтить не хочешь ныне, Супругом быть тебе нельзя тогда Моине. Одена именем я запрещаю ей Надежде и любви ответствовать твоей; И сим же именем я Старна разрешаю От слова данного. Я зрю, что прогневляю Твой гордый дух; иду от гнева твоего. Фингал Остановите вы, о воины, его! Старн Иль ты пришел во храм над святостью ругаться? Фингал Иль за крамольного Старн может здесь вступаться? Старн Почти, Фингал, почти его священный сан! Фингал К сплетенью ль хитростей ему был оный дан? Старн Он дан ему на то, чтоб слышать глас небесный, Чтоб оный возвещать. Фингал Какой сей дар чудесный! И как пред нами он небесный слышал глас, Которому никто не мог внимать из нас! Что в вашем храме я, мне должно ль лицемерить? Старн Ты верь ему иль нет, но мы привыкли верить. И дочери моей не отдаю тебе, Когда противен брак разгневанной судьбе. Фингал Что слышу? Моина Небеса! Колла (тихо Старну) Себе ты изменяешь. Фингал Меня ль... Старн (с притворною ласкою) Почто, Фингал, почто не поспешаешь Союзу нашему препятство отвратить, Одена и судьбу с сим браком примирить И возвратить покой Тоскара тени гневной? С каким веселием и радостью душевной На холме смерти я Фингала буду зреть! Фингал Ты б должен был меня в душе своей презреть, Когда б увидел здесь толико малодушным, Чтобы твоим жрецам я сделался послушным, Чтобы их глас считал за глас самих богов. Тоскара гроб почтить я б был, о Старн! готов: Но как союзник твой, но как супруг Моины, И долг сей совершить имел бы я причины. Что волей сделал бы, неволей - никогда! Старн Почто ж, о гордый вождь! ты прибыл к нам сюда? Фингал Ты прежде дай ответ, почто надеждой льстивой Ты вызвал по морям мой бег нетерпеливый? Когда чрез барда я союз сей предложил, Почто условий мне своих не объявил? Я вправе от тебя потребовать ответа. Старн Царь, равным мне царям я не даю отчета. Фингал Царь, изменяешь ли ты слову своему? Когда не веришь нам, то веришь ли кому? Старн Фингал! теряется уже мое терпенье. Фингал О Старн! угрозы мне я чту за оскорбленье. Старн Ты в областях моих. Фингал Я здесь не в первый раз. Моина Фингал! остановись и мой услыши глас, Коль может мне внимать дух, гневом распаленный. Опять ли видеть мне раздор возобновленный Меж теми, коих я дороже чту всего; Опять отечества увижу ль моего Пожарны зарева и быстры токи крови? Где уверения, Фингал, твоей любови? Давно ль еще пред сим ты лестью страстных слов Моину уверял, что облегчить готов В родителе ее сердечны огорченьи? Те страстные слова забыл в своем киченьи! Забыл, дух вспыльчивый, от ярости смущен, Что должен мой отец Фингалу быть священ. Ты жизнию хотел пожертвовать Моине, И самолюбием не жертвуешь мне ныне. Фингал Ужель в волнении сего несчастна дня И ты, жестокая, и ты против меня? Ты знаешь, сколь чужда моя душа притворства. Но не довольно ли уже явил покорства, Когда в противный храм предстал с тобою я? Во храм сей пагубный вела любовь моя. Моина Сию любовь свою ты докажи мне боле И, Старновой в сей час ты повинуясь воле, Иди на братний холм, обряды соверши, Яви величество твоей, Фингал, души: Моя рука в сей день наградой снисхожденью. Фингал Меня ли привести ты хочешь к униженью? Моина Несправедливый друг! в любви к тебе моей Могу ль не дорожить я честию твоей; Когда был милым тот, кто быть возмог бесчестен? Ты храбростью своей в летах младых известен. И кто подумает, чтобы Фингал в сей день Был робостью ведом почтить Тоскара тень! (По некотором молчании) Жестокий, ты молчишь и взоры потупляешь. Я слышу твой отказ, хотя не отвечаешь, И узнаю теперь, и поздно, и стеня, Что ты обманывал и не любил меня; Что издевался здесь ты над моею страстью. Оставь меня, беги, предай меня несчастью, Меж нами положи обширности морей! Ты возмутить пришел моих спокойство дней; Ты погубил меня; я не снесу разлуки, И вскоре, вскоре смерть мои окончит муки; Она с спокойствием Моину примирит И с сердца вид сотрет, меня прельстивший вид. Фингал О! как души моей ты слабости узнала. И как, жестокая, терзаешь ты Фингала! Могу ли без тебя быть счастлив на земли? Надгробно празднество готовить повели, О Старн! Оден, жрецы, их глас, твои угрозы Бессильны надо мной; ее лишь сильны слезы! Ее любви одной я предаюся весь. Моина Премена счастлива! Старн (тихо Колле) Я торжествую днесь. (К Моине) О дочь, принесшая родителю отраду, Получишь вскоре ты достойную награду, И чувствиям твоим готовлю я покой. (К Колле) Иди на грустный холм и торжество устрой. (К Фингалу) А мы, Фингал, союз чтоб ускорить счастливый, Чтоб наконец возмог мой взор нетерпеливый Тебя на холме зреть, к могиле поспешим. Хочет его вести, но при виде воинов Фингаловых останавливается. За нами ли идти сим воинам твоим? Иноплеменники обрядов наших чужды, Их любопытный дух... Фингал Мне в них не будет нужды. К чертогу царскому они пущай идут И возвращения вождя их тамо ждут! Воины Фингаловы уходят. Старн (в сторону) Пусть тщетно ждут!.. (К Фингалу) Фингал, пойдем к могиле сына! Фингал Приди со мной, приди, любезная Моина! Старн Ах! нет, чувствительный ее не должен взгляд Зреть смерти празднество, надгробный зреть обряд; Печальна для нее могила будет брата. В сем храме пусть она ждет нашего возврата. Фингал Итак, опять с тобой я расстаюсь теперь!.. Моина, страсть мою послушностью измерь. Старн и Фингал уходят, за ними следуют все предстоявшие во храме. ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Моина и Морна Морна (по некотором молчании) Виновница в сей день нам прочного покоя, Ты, удержавшая стремление героя, За коим, может быть, для нашея страны Возобновились бы злосчастия войны, Когда все льстит тебе, когда ты торжествуешь, Когда твой верен брак, на что ты негодуешь? Почто веселию свой дух не предаешь? Хранишь молчание, вздыхаешь, слезы льешь? Иль новых бед каких еще нам ждать? Моина Не знаю. Неволею грущу и слезы проливаю. Предчувство ль томное мне некия беды Или в крови моей оставило следы В сем храме бывшее несчастное волненье? Иль, может быть, обряд и тризны совершенье, Напоминающе всему конец и смерть, По сердцу моему могло печаль простерть! Увы! не смею я еще ласкаться браком; Час будущий судьба от нас сокрыла мраком. Кто знает, счастлив ли он нам определен? Сей верный, Морна, брак еще не совершен; Еще я не зовусь супругою Фингала, Еще союз не тверд. Уже я испытала, Как верностью надежд нельзя ласкаться нам. Когда веселая с Фингалом шла во храм, Могла ль предвидеть я, что наш обряд венчальный Пременится в обряд надгробный и печальный; Что вместо храма гроб, жреца наместо тень К союзу нашему представятся в сей день? Кто, Морна, ведает мне рок определенный? Но шум... вступают в храм... Уллин идет смущенный: Боязнь в его чертах... ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ Прежние и Уллин Уллин Царевна! где Фингал? Моина Ко гробу братнему с царем он путь приял И, может быть, теперь уже над мрачным холмом. Уллин Но воинов своих сопровожден ли сонмом? Моина Один пошел, но что?.. Уллин О горесть! о беда! Он гибнет, может быть; бегу к нему туда. Моина Постой, Уллин, постой; чем столько ты смущаем, И гибелью Фингал какою угрожаем? Уллин Твой яростный отец, презрев и долг и честь, И все, что на земли священное ни есть, Быть может, в сей же час Фингала умерщвляет И смерть Тоскарову изменой отомщает. Моина Не верь, Уллин, не верь; сего не может быть. Изменою ль цари обиды будут мстить? Уллин Едва поверить мог... Но, свобожденный плена, Карилл, со мной сюда приплывший из Морвена, Сей храбрый воин ваш, которого Фингал Любил отважный дух и в плене отличал, Остановил меня, когда в веселом ходе Ко храму с торжеством за вами шел в народе. Он все поведал мне, и, способ чтоб найти Локлинския страны падущу честь спасти, Он сам в числе убийц... Еще ли усумнишься? Но медлю здесь, бегу на холм. Моина Куда стремишься, И что против убийц предпримешь ты один? Сонм воев у чертог; спаси царя, Уллин! Уллин поспешно уходит. Увы! несчастная, и я на холм послала, И, может быть, на смерть любезного Фингала! Остановленный брак, смятение жреца, Веселье мрачное жестокого отца, Когда Фингал идти согласен был ко гробу, Все Старнову явить могло мне скрытну злобу, И ничего, увы! не зрел мой страстный взор. О Морна! поспешим предупредить позор. Когда ж не отвращу измену толь поносну, У самых ног отца окончу жизнь несносну. Конец второго действия ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ Театр представляет дикий лес с рассеянными камнями, посреди холм, под коим погребен Тоскар. Гробница, по обычаю, означена четырьмя большими камнями по углам; на холме посажено дерево, на котором висит щит, меч и стрелы погребенного царевича; у древа жертвенник воздвигнут из камней; в отдалении видно море и на берегу оного храм Одена. ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ Старн, Фингал, Колла, барды Старновы. Старн (остановясъ с Фингалом у холма) Фингал! ты видишь холм, под коим скрыт Тоскар, Под коим сына прах, твоей руки мне дар. На холме мрачном сем, на камнях сих надгробных, Провел течение я дней моих прискорбных; И утро каждое, и каждый вечер дня Встречали в роще сей стенящего меня. Тоскара грустна тень со мною здесь стонала; Она тебя, Фингал, к могиле призывала От стран твоих отцов, из-за пучин морей. Ты отдохни, о тень! от горести твоей И боле не скорби Фингаловой победой! Утешит вскорости тебя своей беседой И радость принесет он сердцу моему. Фингал (обращаясь к холму) О храбрый юноша! мир праху твоему! В твоих младых летах ты был примером воев И смертью кончил жизнь, достойную героев. С почтением на холм взираю я сей час. Ах! мир, мир храброму еще единый раз! (К Старну) Я горести твоей, о мудрый Старн! поверю. В нем сделал ты, народ, чувствительну потерю, Которую судьба ничем не заменит. Отважный сын царев, отечественный щит: На нем основано народное спокойство. Я сам, сражаясь, чтил Тоскарово геройство, Я прослезился сам о юноше твоем, Когда в бою погиб под роковым мечом; Когда, как твердый дуб, от бури преломленный, Он пал и восшумел сонм воев удивленный. (К бардам) Воспойте, барды, песнь Тоскару в похвалу. Глас мудрого певца могил проходит мглу, Тень храбрых веселит и предает в потомство Согласной звучностью их доблесть и геройство. Фингал садится на камень по одну сторону театра, Старн садится также но другую сторону, барды подходят к холму и поют хором без оркестра. Хор бардов Надежда бывшая сих стран, От нас взятый судьбою гневной! Ты был своим народам дан, Как в месяц зимний луч полдневный. Блеснув на час, ты вдруг исчез И стал предметом наших слез. ЯВЛЕНИВ ВТОРОЕ Те же и служитель Старнов, несущий чашу пиршеств. Колла Для излияния, по воле, Старн, твоей, Из сотов пчельных мед несется в чаше сей. Стары Внеси на холм, поставь на жертвенник могильный; Там примирения прольется ток обильный. Когда возьмет Фингал там чашу празднества, Ты, Колла, знак подай к свершенью торжества. Колла, приняв чашу от принесшего, идет с оною на холм. Хор бардов Во мраке туч как грозный гром, Ты не носись в странах воздушных; Но преселись во горний дом Твоих отцов великодушных, Седящих в радужных кругах С спокойством светлым на челах. Фингал Нет, гласам никогда надгробным я не внемлю, Чтоб мысль не возвращал в отеческую землю, Где возвышенный ряд родительских могил Служил источником моих душевных сил; Где часто при заре, над молчаливым холмом, Под облачной грядой, беседовал я с сонмом Почиющих отцов... Казалось, глас взывал, Который мужество мне в чувство проливал. Унылы высоты теперь остались холмны, И тени в облаках печальны и безмолвны, С вечерней тишиной, при уклоненьи дня, По холмам странствуют, искав вотще меня. Я удалился вас, от оных мест священных, За волны шумные, в страну иноплеменных, Куда меня влекла могущая любовь. Но вы не сетуйте: она и вашу кровь В весенний возраст дней, как огнь, воспламеняла; Улыбка красоты и вас равно пленяла. Вы были счастливы; но я!.. (Впадает в задумчивость) Старн (тихо Колле) Еще ли ждать? В нем дух уныл: нам знак не в сей ли час подать? Колла Доколе, государь, свой меч Фингал имеет, Противустать никто из воинов не смеет. Старн (Колле) Я способы найду его меча лишить. (К Фингалу) Не время ли, Фингал, нам к играм приступить, Почтить сражением умершего героя? Отборны воины готовы здесь для боя. Но, чтобы большее в них мужество возжечь, Наградой лестною им предложи свой меч. Потщатся воины быть оного достойны. Фингал Над гробом храброго сражения пристойны; Отрадою и в жизнь их почитал твой сын. Я победителям не только меч один, Но и мой звучный рог наградой предлагаю: Познай, о Старн, как прах Тоскара почитаю. ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ Прежние и осьмнадцать воинов Старновых во всеоружии выходят из-за холма и, проходя мимо могилы Тоскаровой, преклоняют оружия. Между ими идет Карилл. Потом изображают они сражение, в котором Карилл и другой воин, оставшись победителями над прочими, сражаются между собою. Карилл обезоруживает своего противника, и оба являются пред Старна, который подводит их к Фингалу для получения предложенного награждения. Старн Фингал! как судия, как славный сам боец, Ты награди теперь отважность их сердец. Сему принадлежит твой рог далекозвучный, А сей, пред прочими в бою благополучный, Пусть примет славный меч от рук, Фингал, твоих. Фингал (воину, отдавая свой рог) Прими мой рог... всегда он воинов моих К сраженьям призывал, их призывал ко славе. (К Кариллу) А ты, искуснейший из всех, который вправе Носить Фингалов меч... Что вижу я? Карилл! Ты ль мужеством в бою награду заслужил? В отважности твоей уверен был и прежде. Вот меч: ответствуй ты всегда моей надежде! Но ты колеблешься и не берешь его; Смущенье на челе зрю духа твоего... Что значит то? Старн (поспешно берет Фингалов меч. К Кариллу) Почто безмолвным остаешься? Иль недостойным ты награды признаешься? (Вполголоса) Прими, беги и скрой страх слабыя души. (К Фингалу) Иди, Фингал, на холм и тризну доверши. Фингал восходит на холм и берет чашу, поставленную на жертвеннике. В сие самое время ударяют в щит. Фингал Я слышу браней глас! Старн И смерть тебе, злодею! Воины (устремляются к холму) Умри, Фингал! Фингал (бросая чашу) И я оружья не имею! (Увидев висящий на дереве меч, срывает оный.) Тоскаров вижу меч, защитою мне будь! Старн (остановившимся воинам) Чего робеете? врага пронзите грудь! Фингал Лишь шаг, и будет Старн моею первой жертвой. Старн Не бойтеся угроз: пущай паду я мертвый, Лишь кровию его спокойте сына прах. Фингал Кто смеет приступить? Воины (устремляются еще раз) Умри! Старн Разите! Колла Страх! Фингала воинов сюда ведет Моина. Воины удаляются к стороне Старна. Старн О ярость! не могу я отомстить за сына! Явление последнее Прежние, Моина, Уллин, воины Фингала. Фингал (бросается к Моине) Моина! ныне жизнь твоей любви мне дар! Моина О радость! я могла тот отклонить удар, Который наднесла невольно на Фингала: Тебя, на холм послав, на смерть я посылала. Но естьли счастливо спасен ты ныне мной, Останется ль отец виновным пред тобой? Фингал Достоин твой отец... но не окончу слова. Взирай! страдает как его душа сурова! Но не раскаяньем сия душа полна: Отмщеньем, злобою терзается она. Старн Ты наконец познал мои сердечны чувства! Фингал Познай и ты тщету коварного искусства. В расставленну мне сеть ты сам, о Старн, упал, И, саном возвышен, ты сердцем столько мал, Что ныне жизнь твоя от рук моих зависит. Старн Здесь жизнь... от рук твоих?.. Фингал легко то мыслит. Фингал Моими войсками отвсюду окружен, По слову одному ты можешь быть сражен, И ты, и ратники, служители лукавства, И казнь в сей день принять, достойную коварства. По справедливости измену наказав, Пред всей твоей страной, пред светом буду прав. Но безоружного разит один бесчестный: С моими мыслями поступок несовместный! Сколь сердцу Старнову всегда приятна месть, Мне столько же всегда священна будет честь. Обиды от врагов свирепый отомщает, Дух кроткий их простит, великий забывает. Ты мстил, забуду я, вот разность между нас! Ты пленником моим уже один был раз; Теперь в моих руках, но будь опять свободен! Мир искренний со мной когда тебе не сроден, Позволь ты дочери моей супругой быть, И с нею поспешу от сей земли отплыть. Моина Как можешь речь к отцу толь обращать жестоку? Фингал Быть твердым надлежит, как говоришь пороку. Старн (по некотором молчании) Сердечны чувствия и мой свирепый нрав В сей самый день, Фингал, в несчастный день познав, Ты хочешь, чтоб я дочь тебе вручил супругой; Ты можешь требовать? Скажи, какой заслугой? Что право подает? или мой плен, позор? Иль, лучше на сей холм ты обратя свой взор, На холм, воздвигнутый тобой сраженну сыну, Союза объяви мне право и причину. Печаль мою, и нрав, и мщение порочь И докажи отцу, что должен ныне дочь На самом холме сем, над прахом здесь сыновным, Тебе в супруги дать согласием виновным. Нет, нет, Фингал! меж нас несбыточен союз. Отмщение!.. других мне нет с тобою уз. Мне брак предлогом был, но смерть твоя желаньем; Дарить тебя хотел не дочерью, страданьем. Не храм, готовил гроб; не брачных свет огней, Но блеск, но грозный блеск убийственных мечей. Хотел, чтобы погиб ты смертию бесчестной, И не моей рукой, рукою неизвестной; Дабы к страданию по смерти ты возлег На тучи хладные, носящи град и снег; Хотел тебе принесть в те смертные минуты Все долговременны мои мученья люты. Оден, судьба и дочь - мне изменило все: Не изменит теперь отчаянье мое. Вынимает из пояса кинжал и стремится на Фингала. Моина, приметившая движение его руки, бросается спасти Фингала. Моина Что делаешь, отец? Старн Еще ль остановляешь? (Поражает ее кинжалом) Несчастная, умри, коль долгу изменяешь! И пусть со мною здесь погибнет весь мой род! (Закалается) Фингал (хочет устремиться на Старна, и воины Фингала за ним также устремляются) Злодей! Моина Постой, Фингал! остановись, народ! Мой горестный отец сам ныне гнева жертва. (К Фингалу) О радость! за тебя я упадаю мертва. Фингал Увы! она прешла!.. Неистовый отец! Старн Ты страждешь горестью! Итак, я наконец Доволен... отомщен... и счастлив умираю... Колла относит его на камень. Фингал Моины нет! увы! я с нею все теряю. О злополучие! о горестный удар! И я живу еще?.. И жизнь, Моины дар, Сей дар несчастный мне виной ее кончины! И я живу еще? жить должен без Моины! И всякий день в мечтах ее я буду звать; И будет всякий день мне сердце отвечать, Что я лишен ее, остался на мученье. Мне ждать ли, чтоб судьба прервала дней теченье, Когда к страданию даны мне грустны дни? Прерву... (Вырывает из рук Уллина меч и хочет заколоться) Уллин (остановляет руку Фингала) Фингал! тебе ль принадлежат они? Ты царь, с народами священным узлом связан: Для подданных твоих ты жизнь хранить обязан. Рассудка, должности днесь гласу ты внемли. Фингал Увы! жестокий долг! мой друг, из сей земли Ты извлеки меня, из сей земли плачевной; Но, в облегчение моей тоски душевной (указывая на тело Моины) Возьми ты сей предмет, чтобы я каждый день Из гроба воззывал Моины легку тень. В отчаянии упадает к Улинну, воины подходят к телу Моины; занавес опускается. Конец трагедии 1805 А. А. Шаховской ФИНГАЛ И РОСКРАНА, ИЛИ КАЛЕДОНСКИЕ ОБЫЧАИ ДРАМАТИЧЕСКАЯ ПОЭМА ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ. ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ Фингал, Ламор,* Гиддолан,** Публий,*** воины и пленные римляне. {* Владетель брегов Балвы, слепой провидец. ** Сын его. *** Римский воин.} Гиддолан Владетель Морвена! мы, волю твою предваря, Сразились, не выждав ни бранного звука, ни пламя Кронтары, Не мы в том виновны: римляне, как тати ночные, удары Хотели Морвену нанесть, И нас перерезать, как ланей, без вызова к битве; Но сами погибли в сей новой ловитве. Едва мы в ущелье успели засесть, Как вдруг от поморья послышался топот: Испуганных вранов к нам встречу, и с криком и с шумом станицы летят, - И вскоре мы слышим: копытами кони по камням звенят; И ржанья их грохот, Промчавшися эхом по звонким скалам, Как гул передбурный наносится к нам, И отблеск мелькает от светлыя стали. Почуяв так близко злодеев от нашей родимой земли, В нас кровь закипела, и копья в руках затрещали: Едва в нетерпеньи мы выждать могли, Чтоб гордо несяся на конских хребтах, Они в котловине стеснились, как добычь в рыбачьих сетях. Тут громко я вскрикнул: Морвен и Роскрана! Ударили в копья, сбросали с коней - И верь, что из них никто не увидел ни ратного стана, Ни милой подруги своей; Убитых мы вранам оставили в пищу, А пленных к тебе привели. Ламор Чей голос я слышал? Фингал За подвиг счастливый тебе, Гиддолан, Я щит, испещренный златыми гвоздями, С целительным злаком, пожатым на чистых брегах, Наградой даю. Ты слышал, Ламор? Ламор Так, слышал; но после губитель услышит отцовы слова; Теперь о Морвене нам должно пещись. Фингал Спокоен будь, старец: как древний Морвен Над тучами взносит спокойно седую главу, Твердыни сей крепкой никто из рожденных женой не прейдет; И римскую дерзость твой сын наказал. Публий Гордиться не смейте победой ночною, И только из римских граждан Я с вами сражался один; Они ж все родились в степях африканских: И много ли значит для Рима потеря нумидской когорты? В ущелье, без битвы, без чести для вас; Увидя, что сжатым в утесах и сбитым с коней Нам храбрость не может к победе служить, Я щит мой повергнул; однако ж не с тем, Чтоб жалостью вашей мой век продолжить; О жизни у диких римляне не молят; Но выслушай прежде ты волю пославшего нас, Потом умерщвляй. Фингал Живи; безоружных в Морвене не бьют, И дикие римлян научат, как светлую сталь Бессильною кровью позорно мрачить. Но ты отвечай: Чего вы в Морвене искали? Публий Победы и славы, иль верных друзей. Фингал Победа и слава не встретили вас: В Морвене ж мечами друзей не находят. Публий С мечем обнаженным римляне даруют народам и дружбу, и мир. Фингал Мы дружбы покорством не ищем, А мира нарушить ни с кем не хотим; Но тот, кто приходит с оружием к нам, Нас встретит готовых к сраженью и внукам своим запретит И думать нас страхом смущать. Публий Но Цезарь, с нумидским отрядом пред войском пославший меня, Союз предлагает Фингалу. Фингал К чему сей союз? Не просим мы римлян мешаться в соседние распри, Их кончить умеем без вас: И мы не хотим На гибель народов, в неправде, в. разбое, Вам помощь давать. Публий Ты можешь, страны неизвестной неведомый царь, Здесь нагло злословить властителей мира: Они не услышат тебя. Фингал Нет, скоро услышат: и сам же ты скажешь властителям мира, Что в мире есть лоскут земли, Где власть их ничтожна; ее не знавали Фингаловы предки, И знать не захочет Фингал. Я слышал, что ваш повелитель в киченьи зовется вселенной царем; Но знать бы желал: Кем власть над вселенной ему вручена? Публий Мечами и силой римлян. Фингал Так сила на силу, мечи на мечи найдутся для римлян в Морвене. Публий Еще ль ты не знаешь судьбы Албиона? Фингал Я знаю ее. Но если бы смели сыны Инис-Гуны вас встретить, как мы, Они б подавили пришельцев народною силой, И ваши тела Давно бы лежали добычею вранам. И даже, когда бы избегли от битвы пожаром, То вы бы, без пищи и крова от моря до моря пройдя, Назад не вернулись. Но тем погубили себя албионцы, Что вас почитали людьми; Что слух свой склонили к коварным речам; И вы, меж властями возжегши киченье и зависть, Посея раздоры и златом и лестью, Их в братство купили; там братья, на братьев идя, Вам кровь продавали друзей и свою, А вы пресыщались добычей разврата. Но здесь не найдете вы пиршеств таких: Морвенцы, назвавши Тренмора царем, Послушны, как дети, потомкам его. Здесь царь и последний из отроков брани С бесстрашием равным и волей одной Ударят на хищных губителей правды И входы Морвена телами врагов заградят. Пусть придут римляне увериться в том. Публий Орлы легионов уж близки от вас: Германцы, изоры, нумиды, далматы и парфы, Жестокие сердцем и дикие нравом, как вы, За счастье считают в когортах союзных служить, Не смея и льститься стоять в легионах под крыльями римских орлов. Гиддолан Но смеем мы льститься их встретить стрелами И выгнать за горы мечем. Ламор Умолкни, о наглый! иль в битве ничтожной удача Тебе дерзновенье дает пред царем? Фингал (Гиддолану) Оставим римлянам киченье; Уже не словами ты им доказал, Как пагубно Риму копье Гиддолана. (Публию) Кто ваш предводитель? Публий Карракула Цезарь, Сын грозный властителя мира. Фингал Идите ж к нему. Публий Ты нам возвращаешь свободу! Фингал Она не опасна для нас: Идите сражаться, коль смеете, снова; Но вот что скажите вождю своему: Фингал, царь Морвена, не ищет сражений, Не любит он крови, пролитой для ложныя славы, Но любит с друзьями на пиршествах Сельмы О истинно славных делах вспоминать. Когда же, кто б ни был, с какою бы силой и с скольким числом, Дерзнет оскорбленьем и рабством грозить Не только Морвену, Но дружным соседям его, То, радостно к брани подъемля копье, И весело так же, как в Сельме пирует, Он смерти в долину стремится и сходит с нее При песнях победных. Уверьте, коль можно, Карракула в том, Что тех покоряют его легионы, Кто прежде сраженья Крамолой, боязнью иль златом от вас побежден; Но тот, кто, надеясь на правое дело, Не терпит крамолы, не ведает страха и златом торговым мерзит, Тот вам не уступит ни шага отцовской земли; Пусть знает ваш грозный владетель, Что я не от страха в пределы покорные Риму Безнужные брани доселе вносить не хотел; Но если чрез Клуду проложит он путь за собою, То нас не удержит ни крепкой стеной, Ни строем железным своих легионов; Мы скоро за ними отыщем его! Идите... А ты, Гиддолан, Явися пред сыном властителя алчных С предвестником брани, подъятым копьем; Пусть, солнечным светом блестя, острие И, яростью бранной сверкая, твой взгляд Карракулу скажут, как страшен он нам. Вот щит, подаренный победой тебе; Возьми - и сопутствуй плененных к их войску. Гиддолан Явлюся к римлянам! (подходя к Фингалу) Но щит мне не нужен: И грудью, где бьется отчаяньем сердце, Где ярость и горе спирают дыханье, И ревность, как буря, кипит, Я встречу удары римлян. Прости мне, родитель!.. Ламор Не здесь, а в сраженьи прощенья ищи, И кровью очисти свое преступленье. Гиддолан Ах, если б ты видел Роскрану... Ламор Как счастлив я тем, Что видеть злодейства в сыновних чертах не могу! Беги, чтоб не слышал я вздохов напрасных И сердцу знакомых шагов. Гиддолан Но ты мне позволишь к тебе возвратиться? Ламор С победною вестью. Гиддолан Так будь же уверен, Что слух твой я первый утешу победною вестью Иль в битве замолкну навек. 1824 А. П. Крюков СЕТОВАНИЕ ФИНГАЛА НАД ПРАХОМ МОИНЫ Моины нет! прости, покой и радость! Мне тесен мир, мне мрачен божий свет... В тоске, в слезах моя увянет младость... Моины нет! Моины нет!.. Едва душа блаженство с ней вкусила, Как рок сразил ее во цвете лет... Здесь милый прах... здесь хладная могила... Моины нет! Моины нет!.. Погибло все для сердца под луною! Завял и ты, венец моих побед!.. Увы! пред кем гордиться мне тобою?.. Моины нет! Моины нет!.. Померкни, блеск небесныя лазури! Исчезни в прах, полей краса и цвет! Раздайся гром, взывайте бури: Моины нет!.. Моины нет!.. Обрушься мир на скорбного Фингала! В страну отцов пойду за милой вслед... О, если б там душа страдать престала! Моины нет!.. Моины нет!.. 1825 В. А. Жуковский ЭОЛОВА АРФА БАЛЛАДА Владыко Морвены, Жил в дедовском замке могучий Ордал; Над озером стены Зубчатые замок с холма возвышал; Прибрежны дубравы Склонялись к водам, И стлался кудрявый Кустарник по злачным окрестным холмам. Спокойствие сеней Дубравных там часто лай псов нарушал; Рогатых еленей И вепрей, и ланей могучий Ордал С отважными псами Гонял по холмам; И долы с холмами, Шумя, отвечали зовущим рогам. В жилище Ордала Веселость из ближних и дальних краев Гостей собирала; И убраны были чертоги пиров Еленей рогами; И в память отцам Висели рядами Их шлемы, кольчуги, щиты по стенам. И в дружных беседах Любил за бокалом рассказы Ордал О древних победах И взоры на брони отцов устремлял: Чеканны их латы В глубоких рубцах; Мечи их зубчаты; Щиты их и шлемы избиты в боях. Младая Минвана Красой озаряла родительский дом; Как зыби тумана, Зарею залиты над свежим холмом, Так кудри густые С главы молодой На перси младые, Вияся, бежали струей золотой. Приятней денницы Задумчивый пламень во взорах сиял: Сквозь темны ресницы Он сладкое в душу смятенье вливал; Потока журчанье - Приятность речей; Как роза, дыханье; Душа же прекрасней и прелестей в ней. Гремела красою Минвана и в ближних и в дальних краях; В Морвену толпою Стекалися витязи, славны в боях, И дщерью гордился Пред ними отец... Но втайне делился Душою с Минваной Арминий-певец! Младой и прекрасный, Как свежая роза - утеха долин, Певец сладкогласный... Но родом не знатный, не княжеский сын: Минвана забыла О сане своем И сердцем любила, Невинная, сердце невинное в нем. - На темные своды Багряным щитом покатилась луна; И озера воды Струистым сияньем покрыла она; От замка, от сеней Дубрав по брегам Огромные теней Легли великаны по гладким водам. На холме, где чистым Потоком источник бежал из кустов, Под дубом ветвистым - Свидетелем тайных свиданья часов - Минвана младая Сидела одна, Певца ожидая, И в страхе таила дыханье она. И с арфою стройной Ко древу к Минване приходит певец. Все было спокойно, Как тихая радость их юных сердец: Прохлада и нега, Мерцанье луны И ропот у брега Дробимыя с легким плесканьем волны. И долго, безмолвны, Певец и Минвана с унылой душой Смотрели на волны, Златимые тихо блестящей луной. "Как быстрые воды Поток свой лиют - Так быстрые годы Веселье младое с любовью несут". - "Что ж сердце уныло? Пусть воды лиются, пусть годы бегут; О верный! о милой! С любовию годы и жизнь унесут!" - "Минвана, Минвана, Я бедный певец; Ты ж царского сана, И предками славен твой гордый отец". - "Что в славе и сане? Любовь - мой высокий, мой царский венец. О милый, Минване Всех витязей краше смиренный певец. Зачем же уныло На радость глядеть? Все близко, что мило; Оставим годам за годами лететь". - "Минутная сладость Веселого вместе, помедли, постой; Кто скажет, что радость Навек не умчится с грядущей зарей! Проглянет денница - Блаженству конец; Опять ты царица, Опять я ничтожный и бедный певец". - "Пускай возвратится Веселое утро, сияние дня; Зарей озарится Тот свет, где мой милый живет для меня. Лишь царским убором Я буду с толпой; А мыслию, взором И сердцем, и жизнью, о милый, с тобой". - "Прости, уж бледнеет Рассветом далекий, Минвана, восток; Уж утренний веет С вершины кудрявых холмов ветерок!" - "О нет! то зарница Блестит в облаках; Не скоро денница; И тих ветерок на кудрявых холмах". - "Уж в замке проснулись; Мне слышался шорох и звук голосов". - "О нет! встрепенулись Дремавшие пташки на ветвях кустов". - "Заря уж багряна". - "О милый, постой". - "Минвана, Минвана, Почто ж замирает так сердце тоской?" И арфу унылой Певец привязал под наклоном ветвей: "Будь, арфа, для милой Залогом прекрасных минувшего дней; И сладкие звуки Любви не забудь; Услада разлуки И вестник души неизменныя будь. Когда же мой юный, Убитый печалию, цвет опадет, О верные струны, В вас с прежней любовью душа перейдет. Как прежде, взыграет Веселие в вас, И друг мой узнает Привычный, зовущий к свиданию глас, И думай, их пенью Внимая вечерней, Минвана, порой, Что легкою тенью, Все верный, летает твой друг над тобой; Что прежние муки: Превратности страх, Томленье разлуки, Все с трепетной жизнью он бросил во прах. Что, жизнь переживши, Любовь лишь одна не рассталась с душой; Что робко любивший Без робости любит и более твой. А ты, дуб ветвистый, Ее осеняй; И, ветер душистый, На грудь молодую дышать прилетай". Умолк - и с прелестной Задумчивых долго очей не сводил... Как бы неизвестный В нем голос: _навеки, прости!_ говорил. Горячей рукою Ей руку пожал И, тихой стопою От ней удаляся, как призрак, пропал... Луна воссияла... Минвана у древа... но где же певец? Увы! предузнала Душа, унывая, что счастью конец; Молва о свиданье Достигла отца... И мчит уж в изгнанье Ладья через море младого певца. И поздно, и рано Под древом свиданья Минвана грустит. Уныло с Минваной Один лишь нагорный поток говорит; Все пусто; день ясный Взойдет и зайдет - Певец сладкогласный Минваны под древом свиданья не ждет. Прохладою дышит Там ветер вечерний и в листьях шумит, И ветви колышет, И арфу лобзает... но арфа молчит. - Творения радость, Настала весна - И в свежую младость, Красу и веселье земля убрана. И ярким сияньем Холмы осыпал вечереющий день: На землю с молчаньем Сходила ночная, росистая тень; Уж синие своды Блистали в звездах; Сравнялися воды; И ветер улегся на спящих листах. Сидела уныло Минвана у древа... душой вдалеке... И тихо все было... Вдруг... к пламенной что-то коснулось щеке; И что-то шатнуло Без ветра листы, И что-то прильнуло К струнам, невидимо слетев с высоты... И вдруг... из молчанья Поднялся протяжно задумчивый звон, И тише дыханья Играющей в листьях прохлады был он. В ней сердце смутилось: То друга привет! Свершилось, свершилось!.. Земля опустела, и милого нет. От тяжкия муки Минвана упала без чувства на прах, И жалобней звуки Над ней застенали в смятенных струнах. Когда ж возвратила Дыханье она, Уже восходила Заря, и над нею была тишина. С тех пор, унывая, Минвана, лишь вечер, ходила на холм, И, звукам внимая, Мечтала о милом, о свете другом, Где жизнь без разлуки, Где все не на час - И мнились ей звуки, Как будто летящий от родины глас. "О милые струны, Играйте, играйте... мой час недалек; Уж клонится юный Главой недоцветшей ко праху цветок. И странник унылый Заутра придет И спросит: где милый Цветок мой?.. и боле цветка не найдет". И нет уж Минваны... Когда от потоков, холмов и полей Восходят туманы, И светит, как в дыме, луна без лучей - Две видятся тени: Слиявшись, летят К знакомой им сени... И дуб шевелится, и струны звучат. 1814 А. С. Пушкин ОСГАР По камням гробовым, в туманах полуночи, Ступая трепетно усталою ногой, По Лоре путник шел, напрасно томны очи Ночлега мирного искали в тме густой. Пещеры нет пред ним, на береге угрюмом Не видит хижины, наследья рыбаря; Вдали дремучий бор качают ветры с шумом, Луна за тучами, и в море спит заря. Идет, и на скале, обросшей влажным мохом, Зрит барда старого - веселье прошлых лет: Склонясь седым челом над воющим потоком В безмолвии, времен он созерцал полет. Зубчатый меч висел на ветви мрачной ивы. Задумчивый певец взор тихий обратил На сына чуждых стран, и путник боязливый Содрогся в ужасе и мимо поспешил. "Стой, путник! стой! - вещал певец веков минувших. - Здесь пали храбрые, почти их бранный прах! Почти геройства чад, могилы сном уснувших!" Пришлец главой поник - и, мнилось, на холмах Восставший ряд теней главы окровавленны С улыбкой гордою на странника склонял. "Чей гроб я вижу там?" - вещал иноплеменный И барду посохом на берег указал. Колчан и шлем стальной, к утесу пригвожденный, Бросали тусклый луч, луною озлатясь, "Увы! здесь пал Осгар! - рек старец вдохновенный. - О! рано юноше настал последний час! Но он искал его: я зрел, как в ратном строе Он первыя стрелы с весельем ожидал И рвался из рядов, и пал в кипящем бое. Покойся, юноша! ты в брани славной пал! Во цвете нежных лет любил Осгар Мальвину; Не раз он в радости с подругою встречал Вечерний свет луны, скользящий на долину, И тень, упадшую с приморских грозных скал. Казалось, их сердца друг к другу пламенели; Одной, одной Осгар Мальвиною дышал; Но быстро дни любви и счастья пролетели, И вечер горести для юноши настал. Однажды, в темну ночь зимы порой унылой, Осгар стучится в дверь красавицы младой И шепчет: "Юный друг! не медли, здесь твой милой!" Но тихо в хижине. Вновь робкою рукой Стучит и слушает: лишь ветры с свистом веют. "Ужели спишь теперь, Мальвина? - мгла вокруг, Валится снег, власы в тумане леденеют. - Услышь, услышь меня, Мальвина, милый друг!" Он в третий раз стучит. Со скрыпом дверь шатнулась. Он входит с трепетом. Несчастный! что ж узрел? Темнеет взор его, Мальвина содрогнулась, Он зрит - в объятиях изменницы Звигнел! И ярость дикая во взорах закипела; Немеет и дрожит любовник молодой. Он грозный меч извлек, и нет уже Звигнела, И бледный дух его сокрылся в тьме ночной! Мальвина обняла несчастного колена, Но взоры отвратив: "Живи! - вещал Осгар, - Живи, уж я не твой, презренна мной измена, Забуду, потушу к неверной страсти жар". И тихо на порог выходит он в молчанье, Окован мрачною, безмолвною тоской - Исчезло сладкое навек очарованье! Он в мире одинок, уж нет души родной. Я видел юношу: поникнув головою, Мальвины имя он в отчаяньи шептал; Как сумрак, дремлющий над бездною морскою, На сердце горестном унынья мрак лежал. На друга детских лет взглянул он торопливо; Уже недвижный взор друзей не узнавал; От пиршеств удален, в пустыне молчаливой Он одиночеством печаль свою питал. И длинный год провел Осгар среди мучений. Вдруг грянул трубный глас! Оденов сын, Фингал, Вел грозных на мечи, в кровавый пыл сражений. Осгар послышал весть и бранью воспылал. Здесь меч его сверкнул, и смерть пред ним бежала, Покрытый ранами, здесь пал на груду тел. Он пал - еще рука меча кругом искала, И крепкий сон веков на сильного слетел. Побегли вспять враги - и тихий мир герою! И тихо все вокруг могильного холма! Лишь в осень хладную, безмесячной порою, Когда вершины гор тягчит сырая тьма, В багровом облаке, одеянна туманом, Над камнем гробовым уныла тень сидит, И стрелы дребезжат, стучит броня с колчаном, И клен, зашевелясь, таинственно шумит". 1814 С. Н. Глинка ОССИАН И ВНУК ЕГО Оссиан Я живу средь вечной ночи, Солнечных не зрю лучей; Льют мои лишь слезы очи; Чужд я стал вселенной всей. Ты один, о внук мой милой! Ты моих подпора дней; В горести моей унылой Ласкою живу твоей. Внук Приятно, сладостно подпорой старца быть; Мое все счастие, чтоб жизнь с тобой делить. Восполни прежни дни: сие воспоминанье, Страдалец! облегчит души твоей страданье. Умеешь жизнь свою возобновлять в стихах, И голосом своим приемлешь жизнь в сердцах. Оссиан Ах! звуки громких арф давно уж онемели! Чертоги сельмские! и вы осиротели. Где прежде странник был с царями на пирах, Где прежде обитал великий мой родитель, Где славой он гремел и душ был повелитель, Где звуки сладостны неслись от пышных стен: Те стены заросли теперь печальным мохом; Фингала, храбрых всех сковал могильный плен; Как сирота влекусь к жилищу их со вздохом. И я живу... и мой унылый, слабый глас, Герои! из могил стремится вызвать вас. Когда луна еще не всходит безмятежна, Когда краса долин едва уже видна, Когда зовет ко сну всеместна тишина, Когда, опустясь в парах завеса белоснежна, Застелет гор верьхи и воды и леса: Померкших дней моих тогда блестит краса. Горю желаньем петь, лечу в грядуще время, И старости моей тогда мне легче бремя. Внук Воспомни песнь к луне: сколь сладостна она! Ты в ней бессмертие свое сам предрекаешь. Душа твоя всегда нежнейших чувств полна; Во тьме твой взор, но ты - душой своей сияешь. Оссиан Как нежна красота, пленяюща сердца, Покровом скромным облеченна, Блистает кротостью лица, Из облака так осребренна Выходит, дщерь небес! луна. В прелестной тишине ты мирно истекаешь И свой престол сооружаешь В кругу светил ночных. Когда же в небесах тень мрачная густеет И тихой луч твой побледнеет, И наконец затмится в них, В каких пределах дальных От наших глаз скрываешься печальных? Ужель, как Оссиан, тоскуя и скорбя, В чертог уныния скрываешь ты себя, Дщерь милая небес! ужель и ты скорбь знаешь? Но ты в сии часы во всей красе блистаешь. Над высотою гор ты медленно плывешь, Унынье сладостно в сердца и души льешь. Коль можно, о луна! продли свое теченье И на лице морей лей кротко озаренье! 1820 В. Н. Григорьев ТОСКА ОССИЯНА О арфа! пусть твой слабый стон, Исторгнутый десницей устарелой, Пробудит хоть на миг бесславный сон Родительской страны осиротелой! Пусть с сей скалы, подножия дубов, Ровесников моей седины, Прольется старца песнь. Реви с борьбой валов, Осенний ураган, взрывай дубрав вершины! Надвинь на свод пустых небес Громады туч свинцовых! Ты, ночь, раскинь свой креповый навес И мрачные набрось на мир оковы! Свершилось! нет того, чья сталь меча в боях Как бы звезда победная блистала И в вражеских трепещущих устах Прощание с сей жизнью вынуждала... Свершилось, нет Фингала! События минувших дней, Пожранных вечностию жадной, Проснитесь в памяти моей: Да огласит сей холм Фингала подвиг ратной! Я помню (и тогда кипела кровь во мне И меч дрожал в руке нетерпеливой): Сверкали копьями - и в шумной вышине Свистали стрелы боевые... Железо тупится; со строем сшибся строй; Удар в ответ удару стонет; Фингал далек от нас: бегу к нему стрелой - И что ж? врагов страх с тылу гонит! Бегут лучей его копья: Так утром дымные туманы, Покрывшие восточные курганы, Редит огнистая заря! Катмора ищет взор Фингала, - Сошлись; уж рок колеблется меж них... Конец взгремел... И гордо отлетала Душа Катморова в страданиях немых. Но будь утешен ты, Катмор! Фингал жалел твоей погибшей славы И с гордостью вперял свой храбрый взор На труп твой величавый! Но должен ли я днесь тебя, родитель мой, В пылу побед венчать венком лавровым? Нет, нет! Мне суждено настроить голос свой В надгробну песнь над холмом новым. Недаром стон глухой трикраты сон лесов Смущал полуночной порою; Недаром гром гремел, и вой зловещих псов Мне сердце раздирал тоскою; Недаром арфа в черный день Сама собою содрогалась, Как будто бы чья жалобная тень Эфирными перстами к ней касалась. О, сколько бедствий в жизни сей Судьба мне завещала! Давно ль всхолмилася на лоне сих полей Могила храброго Фингала, И вечной ночи мрак смежил Мои увлаженные вежды! Мне мир, как гроб, лишенному светил, Лишенному надежды! Одна осталась мне отрада - обнимать Твой прах холодными перстами. Ты зришь меня, но мне тебя уж не видать! Когда ж, когда ж воздушными крылами К тебе, родитель, понесусь В надоблачный чертог летучий? Когда с землею я прощусь, Где шаг - то друга гроб или курган могучих? Узрю ль тебя, желанная страна? Отопрутся ль врата отчизны? Железная судьба, ты хочешь, чтоб до дна Испил я чашу горькой жизни... 1822 А. М. Мансуров УМИРАЮЩИЙ БАРД Под сенью вражеских шатров, На месте битвы, рать Фингала Вокруг пылающих костров С весельем шумным пировала. Еще рука младых вождей Гнала толпы иноплеменных; Еще был слышен стук мечей И вопли ратников сраженных; Еще призывный рог вдали Протяжным эхом повторялся И пар кровавый от земли По полю брани расстилался. На брег, где едкий прах с лица, Омывши чистою струею, Сидели барды над рекою, Приносят юного певца: К нему глубоко в грудь вбежала Врагу послушная стрела; По ней из язвы кровь текла И щит пробитый обагряла, На коем угасал герой. Но, окружен певцами брани, Он к ним хладеющие длани Простер с последнею мольбой: Да встретит смерть с завидной славой! Да слышит песнь про край отцов! - И первый из среды певцов Выходит Рино величавой. Рино Видали ль вы, когда на бой С холмов росистых царь Морвены, При ясном утре, ратный строй Ведет на вражеские стены? Кто равен нашему царю! Кто равен в крепости Фингалу! Видали ль вы, когда в челне, Под легкой пеленой тумана, Плывет царь Сельмы при луне По бледной влаге океана? Кто равен нашему царю! Кто равен в красоте Фингалу! Видали ль вы, как праздных вод Покинув светлую равнину, Царь угощает свой народ И браноносную дружину? Кто равен нашему царю! Кто равен в крепости Фингалу! Альпин Недвижно море у брегов, Чуть видно зыби содроганье; Чуть слышно дремлющих валов В заливе слабое плесканье. О море! одному ли мне Ты в неге беззаботной мило! Как любит дневное светило В твоей прохладной глубине Покоиться в часы свободы! Как любит раннею зарей Смотреться месяц молодой В твои незыблемые воды! Как любят девы тайный путь На брег твой скромный молчаливой; Но только голос бури грянет, Твоя исчезнет тишина; И от прерывистого сна Поверхность чудная воспрянет! Ее послышав вещий вой, Сбегутся волны-исполины! Одни, свирепою стопой Ударивши о дно пучины, Рванутся к небу и челом До раскаленных туч достигнут! Их жерла яркие задвигнут И заглушат их резкий гром! Другие, с гибельным стремленьем И воплем бросившись на брег, Ознаменуют свой набег Неотразимым разрушеньем! Таков и ты, Комгалов сын! Как море - в мире ты прекрасен! Как море - в гневе ты ужасен, Когда с соседственных долин, К тебе кичливый враг приидет! Но дрогнет сердце пришлеца, Когда он твоего лица Веселье грозное завидит! В нем стихнет гордость пылких лет, И он, страшась неровной сечи, Забросит тяжкий щит за плечи И обратит к тебе хребет! Оссиан Вам честь, певцы! лучами лета Не столько грудь моя нагрета Бывает в полуденный час, Как вашим стройным песнопеньем! И я невольным вдохновеньем Одушевляюся при вас! Но, струны верные! и с вами Я буду раздружен летами! Спадет приметно голос мой! - Как вешний лед на солнце тает, Как вялый лист с дубрав слетает, Так дни от нас бегут толпой! Уйдут! и в старости глубокой, Победных песен звук высокой Не тронет наш холодный слух! Тогда не ступим в бой кровавой; Но будем жить чужою славой, И к детству перейдет наш дух! И так, доколе с нами младость, Возьмем на нашу долю радость! Смотрите, как вокруг меня Кружится мошек рой игривый! Они беспечны и счастливы, А вся их жизнь не больше дня! Умрем, коль небо так судило! Но и тебя, о дней светило, Не равный ли нам жребий ждет? И ты сияешь нам до срока: Наступит он, и смерть с востока Тебя при дряхлости сорвет! Так пели барды. - Песням их Страдалец, с жадностью внимая, Далеко от родного края Угас на берегах чужих. И вкруг холма, где прах героев И прах певца их обрекли В добычу вражеской земли, Склонясь на копья, сонмы воев, Стояли в мрачной тишине. Подобно рощам Гармаллара, Когда под тонким слоем пара Они почиют при луне. 1823 А. И. Писарев ВЫКУП ОССИАНА Внимай! внимай!.. В дубраве темной, Где яростны валы в нагих брегах кипят, Как отзыв трепетный, нескромной, Сугубит стук мечей по звонкой стали лат!.. Смотри! смотри! Ельмор