бовь Внушает им, что долгих много 6520 Впредь будет игр у них, и строго Фламенку гонит прочь, пока Веля оставить ей дружка, Но, чтоб не так страдал бедняжка, Сперва сказать, вздыхая тяжко: "О друг мой, истинный и нежный, Разлука стала неизбежной, Но - бога в помощь я беру - Вернусь к вам завтра поутру". Гильем не мог в ответ ни слова 6530 Промолвить: сердце в нем готово Истаять и распасться в муке От близящейся с ней разлуки. Она передает свою Уверенность ему: "Даю Вам слово, друг мой, что вдвоем Весь день мы завтра проведем". Очей касаясь и ланит Устами, нежно так глядит В глаза: и через этот взор, 6540 Чтоб муку облегчить, Амор Уносит боль из сердца друга, И гот не чувствует недуга. Так и должно быть: ведь услада, Попавшая посредством взгляда Вглубь сердца, слаще всех услад. Амор на блага тароват: Велит - два сердца бьются вместе, Коль ум и сердце, в коих чести . . . . . . . . . . . . . . . . {194} 6550 Но рады уступить друг другу. Услады этой вкус таков, Что ни через одно из слов Не может стать она понятна: Ведь разум - маловероятно, Чтоб понял, - коль осознан был им Так мир, что слуху не по силам Постичь, ни языку облечь В слова. К тому веду я речь, Что сердцу нега слаще та, 6560 Чей вестник - взор, а не уста, Она чиста, в ней смыслов много - Ей, согласитесь, впрок дорога {195}. О том подумай каждый сам, А я лишь направленье дам: Нет, я сказал, такого слова, Чтоб объяснить предмет толково, Но могут образ и подобье Быть в рассужденьях как пособье. Коль нежный друг подруге прямо 6570 В глаза глядит, и так же само Она в его, то нет конца Отраде, полнящей сердца, И сердцу нега, разлитая В отраде, дарит жизнь, питая. Но пропустивший нежность глаз, Сколь в сердце ни велик запас Ее, ни капли у себя Не хочет удержать, любя. Уста же, сладость в поцелуе 6580 Вкушая, трудятся не всуе, Но остаются в барыше, Чего-то не додав душе. При том что поцелуй, которым Рот насладится, дан Амором Как высшей радости залог {196}. Итак, я подведу итог: Кто любит истинно, к усладам Стремясь таким, что только взглядом Даются, чистым и простым, 6590 Столь полным неги, что о том Ни я судить не в силах толком, Ни кто - хоть и в раздумье долгом, Тот будет за меня всецело, Когда, как я, он вникнет в дело. А кто целует, беспокоясь О том лишь, как бы сдернуть пояс, Не впрок, да и не по плечу Тем все, чему я здесь учу. Но есть и те, влечет которых 6600 Лишь нега, скрытая во взорах, Они живут, по ней тоскуя В миг ласки или поцелуя. И все другие не указ им, Коль Милосердье или Разум И Совесть рассуждают так, Что поцелуй есть только знак Отрады, впущенной Амором В дверь, называемую взором; Она светла, чиста, блестяща, 6610 Чтобы Амор гляделся чаще В нее, внутрь идя и наружу, Когда с душой связует душу. Столь этих душ надежна связь, Что гаснет каждая, боясь, Что прежнего в другой огня нет, И тотчас в зеркало их тянет Взглянуть и, по его указке, Объятья, поцелуи, ласки Дарить и веселиться так, 6620 Что чужды и забот и благ Иных они, пока союз Их длится. Тот же, кто про вкус Сей неги думает иначе, Видать, не знал в любви удачи. Настолько нежности был полон Гильем, что если не нашел он Сил не пойти, когда был дан Возлюбленной приказ из ванн Позвать подружек с их друзьями, 6630 То и прихода снова к даме Дождаться не имел он сил. Но в тот момент, когда входил Он к ней, Фламенка встала живо. Обняв, до ванн весьма учтиво Подругу проводил Гильем. Уходят юноши, пред тем Ей благодарность изъявляя За счастье и за то, какая Фламенкой честь им воздана. 6640 "Ну как, бароны? - им она. - Ванн приняли, небось, помногу. Препоручаю вас я богу". Гильем идет за ними вслед, А у девиц, что, подошед К нему проститься честь по чести, Стоят, - глаза на мокром месте. Вдвоем благодарят его За то подруги, каково Им было, и за перемены. 6650 С тех пор, как к ним пришли кузены, Они не ведают забот, Печали, горестей, невзгод, Забыв тюрьму, от коей худо Ревнивцу только, коль оттуда Пришла к ним радость, а не зло. Четыре месяца прошло Таких: за августом сентябрь, И весь октябрь, и весь ноябрь, И так до праздника Святого 6660 Андрея {197}. Счастлива, здорова, Хвала творцу, и весела Фламенка, всем вокруг мила, К эн Арчимбауту безразлична: И не встает уж, как обычно, При нем {198}, и не таит того, Что ставит ни во что его. И он, какой ни дурачина, Заметил это, но причина Ему неведома, и вот 6670 Однажды к ней он пристает С расспросами: "Я, дама, вижу, Что цените меня вы ниже, Чем прежде, только почему Надменны стали, не пойму". Фламенка живо в разговор Вступает: "Дорогой сеньор, На том, кто нас связал, вина. С тех пор, как ваша я жена, В вас добродетель убывала. 6680 А ведь ценились до провала Вы так, что крепнул хор похвал И бог вам милость подавал. Теперь вы стали столь ревнивы, Что оба, вы и я, чуть живы. Но договор связать бы нас Мог при служанках хоть сейчас: Клянусь святыми всеми {199} - впредь Так строго за собой смотреть, Как делать то доныне вам 6690 Пришлось. Согласны - по рукам!" . . . . . . . . . . . . . . . . . . {200} - "Пусть в храм {201} отправится Фламенка, Взяв дам; пускай, набатный гуд {202} Заслыша, рыцари придут; Пусть горожан зовет кампан, А малый колокол - крестьян; Из созванных же не дерзнет Пускай на площадь целый год Никто ходить; и пусть без прений 6700 Все, кто моей доволен пеней, Ее приемлемой сочтут". Единогласен общий суд, Кричат: "Хотим того, да, да, И в том поддержим вас всегда!" - "Коль так, вернемся к разговору: На Пасху, в радостную пору {203}, Хочу турнир устроить здесь - Король, бароны, словом, весь Цвет королевства будет в сборе, 6710 Сойдясь с простершихся от моря До моря областей, меж Роной Раскинувшихся и Гаронной {204}. Я нынче голову помыл {205} - Оставшийся потратить пыл Хочу на праздник: пир закатим, Утрачен вкус к таким занятьям У нас, но позову я дам И весь утехам день отдам". И впрямь устроен праздник пышно: 6720 Фламенка из затвора вышла На радость рыцарям, чья цель - При людях ли, наедине ль С ней побеседовать свободно, При этом каждый благородно, Какой бы ни был в нем запал, Другому место уступал. Так что уловку иль обман Придумать, чтоб дойти до ванн, Весь день мешал Фламенке кто-то. 6730 Да покидать и неохота Ей было тех, меж кем сидела, Кто множить радость то и дело Старался, находя барыш В том, чтобы даму видеть лишь. И был безмерно счастлив тот, Кого она не обойдет Приветствием. Но утром рано Одна у ней забота - ванна. Эн Арчимбаут же ни ногой 6740 Туда - есть в жизни смысл другой, Чем ключ таскать, как сторожа, Дом ванн и башню сторожа. Взамен его зовет она Семь дам, из коих ни одна, Придя с ней к ваннам, в ванны сами Не входит; просьба к каждой даме По колокольчику придти, Ибо недолго взаперти Она пробудет; а кто хочет, 6750 Пожалуй, пусть хоть кожу смочит. В ответ - отказы иль оттяжки, Все сторонятся ванн, столь тяжкий Исходит запах от воды: Чтоб их заставить без нужды Влезть в ванну, нет такой приманки. Они уходят, и служанки Вход запирают, как всегда. Будь воля их, из дам сюда Едва ли бы пришла какая, 6760 А то мешают, отвлекая На болтовню и ерунду, И страшно, если на беду Гильем появится внезапно . . . . . . . . . . . . . . . {206} Но нет, он был настороже, И, когда те ушли уже, Возник, и два любимца следом За ним. Предшествует беседам Отменно ласковый прием: 6770 Что не скорбеть пришли, о том Их поцелуи говорят, Даримые по сто подряд. Фламенка приступает сразу, Как в комнату прошли, к рассказу Про то, что н'Арчимбаут притих И жить, от низких а дурных Слов отказавшись и манер, На куртуазный стал манер: "Так что, мой друг, благоволите 6780 И вы из заключенья выйти. Да, да, таков мой приговор, Я не смогу, как до сих пор, Сюда являться; будет нужно Теперь ко мне пройти вам кружно, Вернитесь-ка в свои края, Тогда обратно буду я Вас ждать к открытию турнира. И пусть мне ваш гонец-проныра Даст знать, жонглер иль пилигрим, 6790 Где вы и с планом здесь каким". Всех это слово болью жалит, Тревожит, мучает, печалит. Служанки с юношами, спешно Вернувшись в ванны, безутешно И долго плачут вчетвером, Как будто им грозят битьем. Они твердят прощай друг другу, Под беличьей накидкой руку С рукой сплетя; то там, то тут 6800 Ласкают, стискивают, жмут, Целуют, обнимают, гладят, Но обойтись без боли ладят - Весь бой их нежен и беззвучен: Всяк живо то, чему научен Амором, делает; и всяк От друга получает знак, Нося который, должен вспомнить Любовь и множество исполнить Тех клятв, что ими здесь даны 6810 И ласк печатью скреплены; Слез росчерком, когда повис он На кончиках ногтей, подписан Их свод; и тотчас же с лица Все переписано в сердца; Ведь запись клятв такого сорта, Когда уже рукою стерта, Цела в сердцах. Порядок слов В сей сделке письменной таков: - "Друг, помните меня повсюду". 6820 - "О дама, как я вас забуду"! - "Храните, нежный, страсть свою". - "Подруга, слово вам даю". Гильем же, сваленный припадком Тоски, лежал в объятье сладком Фламенки нем и недвижим; Не знает та, как быть ей с ним: Того, кто столь любим, не бросишь, Но и на помощь не попросишь Придти - нет выхода, хоть плачь. 6830 И столь ее был горек плач, Что слез, из глубины сердечной Проникших в очи, бесконечной Струей Гильему от чела До подбородка залила Она лицо, шепча: "За что вы Мне не желаете ни слова Сказать? В отказе от бесед Куртуазии, право, нет". Услышал стоны он и голос - 6840 В нем сердце словно раскололось От скорби и стыда. Чтоб в чувство Придти, он все свое искусство И силы все пускает в ход, Но речь из уст его нейдет - Чинят, пройдя из сердца в рот, Ей вздохи множество хлопот. "Приказ уйти мне, - все же начат Чрез силу разговор им, - значит, Что стать убийцей надо вам, 6850 Деля мне сердце пополам". В ответ Фламенка: "Друг мой милый, Богатый вежеством и силой, И благородством и умом, Вы видите, я лишь о том Забочусь, как вам больше чести Служеньем оказать, и если Решите вы, что дать еще Могла б, то стану горячо, Не зная лучшего занятья, 6860 Желанья ваши исполнять я, Безумны будь они иль здравы". - "Столь рассудительны всегда вы, О нежная, и добры столь, Что можете любую боль Снять, утешение даруя". И тысячами поцелуи Слетают на прощанье с губ. Миг расставанья даже люб Им стал бы, дай он сил надежде 6870 На то, что видеться, как прежде, В грядущие удастся дни. Без дела не сидят они, Но наслаждаются друг другом, И мысль благая к их услугам: Мол, Пасха ранняя грядет, Коль поздней вышла в этот год. Когда ж дошли до ванн, Гильем Сперва покашлял громко с тем, Чтоб свита, знаку вняв такому, 6880 Была готова к их приему. И новый круг прощанья начат: Вновь оба безутешно плачут: "Ну, с богом, с богом же!" - стеная; Хотят, чтобы календы мая Среди январских были дат. Кто выйдет первым, не решат, Боль неусыпна, неотвязна, Но столь Фламенка куртуазна, Что обращается, целуя, 6890 Так к другу: "В этом поцелуе Я в дар свое вам сердце шлю, Взяв ваше, коим жизнь продлю". - "Беру его, - спешит с ответом Гильем, - сопроводив обетом Считать своим, для вас храня, Мое ж храните для меня". На том и разлучились. Мыться Пора оставшимся, чтоб лица Не выдали недавних слез, 6900 Да и укладкою волос Заняться. В полдень Маргарита Взялась за колокольчик: свита - Семь дам, что ждали невдали Их выхода и стерегли, - Покинула свою стоянку. В пути ни даму, ни служанку Фламенка не зовет, пресечь Стремясь возможную их речь. Причем считать хотелось каждой, 6910 Что вызвано молчанье жаждой. Ей стало грустно, тяжело, К отрадам прежним не влекло Ее, но к бесконечным пеням. Любовь того ей утешеньем Служила после всех потерь, Кто в сердце жил ее теперь. Эн Арчимбауту думать мило, Что от любви к нему уныла, Не разделенной им, она, 6920 При том что так ему верна. Собрался вмиг и в путь готов Гильем. Открыв, что стал здоров, С кем надо он простился кратко. Прошел отъезд внезапный гладко, От розданного им добра - Одежд, сосудов, серебра - Пришли священник и хозяин В восторг, столь дар необычаен. А он, прибывши в край родной, 6930 Узнал, что Фландрия войной Объята, и, готовых к бою Взяв триста рыцарей с собою, Там бился, не жалея сил, И приз победный получил В конце - доказывать нужды нет, Что с тем поход и был предпринят. Фламенку навестить отец Решил, узнав, что, наконец, Эн Арчимбаут вполне излечен 6940 От ревности. Приехав, речь он О том наводит, что Гильем Неверский, быв примером всем, Приз выиграл цены немалой, И, как ему известно стало, Двор графа Фландрского решил, Что тот, кто столь умел и мил, - Бесспорно лучший рыцарь мира. И сей, стремящийся с турнира В военный ринуться поход, 6950 Столь юн, что все еще растет. Эн Арчимбаут в ответ: "Мы ждем На наш турнир его, о чем Вас передать ему прошу, Коль раньше сам не приглашу". - "Я передам; поклясться б мог, Что он приедет к вам, и в срок: С ним связаны мы тесной связью, Препятствий нет его согласью. И верьте мне, любезный зять, 6960 Коль он за вас захочет стать, - Кто против - запасись отвагой! Он едет, в свиту, под присягой, Тысячу рыцарей собрав", - Внушал эн Арчимбауту граф. И тот мечтает, как увидит Гильема, если случай выйдет. С ним хочет он сойтись заране, Чтоб на турнире тог был в стане Его, - о чем он зря хлопочет, 6970 Поскольку этого же хочет Без просьб эн Арчимбаута тот. Теперь же он за честь сочтет, Что просит помощи такая Особа, дружбу предлагая. Турнир - отрада; коль к тому ж На нем есть гость, с кем близок муж, Еще отрадней он, нет спора. Но, как Фламенка, разговора Не слушал с радостью столь явной 6980 Никто о том, что в мире равной Себе не знает красота, Ни доблесть друга. До поста {207} Шло время этак; вот уж год Кончается; и тут дает Брабантский герцог, хоть и краткий, Турнир в Лувене {208}, но для схватки Сошлось риставших с двух сторон Четыре тысячи; барон Знатнейший н'Арчимбаут хотел 6990 Поднять свершеньем ратных дел Престиж и прибыл в снаряженье Таком, что тотчас уваженье Снискал: тремстам младым баронам Дал место в свите он; был звоном Бубенчиков заглушен шаг Коней под чепраками; всяк - С эн арчимбаутовым значком: Цветы на поле голубом Златые {209}. Вмиг сойтись сумел он 7000 С Гильемом из Невера; сделан Тем славный был ему прием; Он потакал ему во всем, Почетом окружил, и "да" На просьбы отвечал всегда. Теперь, держась бок о бок, блещут Два всадника; турнир трепещет, Когда они вступают в бой. Безумцем должен быть любой Дерзнувший выйти против друга 7010 Хотя бы одного: кольчуга, Шлем, гамбизон {210}, железо лат Его не лучше защитят, Чем пара пуговиц, - герою Быть сбиту суждено рукою Гильема. Не один повержен Эн Арчимбаутом и удержан В плену бьи рыцарь. Но копей И конных не копя, трофей Любой в дар тем они приносят, 7020 Которые усердно просят. Чуть меньше, чем Гильем, похвал В турнире н'Арчимбаут снискал И, что турнир в его уделе На Пасху, в сладостном апреле, Назначен, объявил; особо К Гильему обратился - чтобы Помог ему. Гильемом дан Ответ такой: "Сеньор, в ваш стан Хочу попасть и быть готовым 7030 Служить вам делом или словом, Для вас приятным и полезным, И другом сделаться любезным". С турнира едет не один Эн Арчимбаут в Намюр: Жослин, Любимый шурин, был при нем. Граф не скупился на прием, Но пир искусно и богато В их честь устроил, как когда-то. Оттуда н'Арчимбаут в Вурбов 7040 Спешит: пока в пути был он, Проминовали две недели Поста. С ним в дом вошло веселье. Его кумир - Гильем Неверский: Он хвалит каждый подвиг дерзкий Его, даров разнообразность, Беседы, храбрость, куртуазность, Которые турнир узнал. Был список доблестей не мал, Но и не полон - ведь рассказчик 7050 Любой бы дал лишь их образчик - Когда устроила ловушку Алис, взяв даму и подружку В союзницы, а так о нем Спросила, словно незнаком Гильем Неверский ей: "А он, Сей рыцарь доблестный, влюблен? Такие храбрецы спесивы, Как говорят, и неучтивы, Их привлекает только сеча, 7060 А не беседа или встреча". - "Влюблен ли? Милочка моя, Да он влюбленнее, чем я! Нет дам богаче тех, к которым Благоволит он ухажером Придти. Чтоб в том уверить вас, Достану из сумы сейчас В стихах посланье: их списать я Просил его, чтоб мне понятье Иметь о том, как любит он. 7070 Будь вами я вознагражден, . . . . . . . . . . . . . . . {211} Услышав, скажете, что вам Среди посланий самых разных Столь не встречалось куртуазных". Ему Фламенка: "Э, сеньор, Да вы завзятый ухажер - Алис передаете ловко Посланья, но сия уловка Мне не претит, скорей мила, 7080 Коль мысль вам в голову пришла Открыть для нас стихом иль песней Сезон, чтоб стал еще прелестней. Прошу, чтоб вами вслух хвала Посланья прочтена была. Его прочтете образцово Вы нам, ведь в нем любое слово Вам, прежде читанное, ясно; Коль, как сказали вы, прекрасно Оно, мы, насладившись им, 7080 Вас впрямь за то вознаградим". Эн Арчимбаут не скрыл, что счастлив: "Поверьте, дама, был опаслив Тот, кто мне эту дал хвалу, Четырежды просил, чтоб злу Не послужила, чтоб ушей И рук дурных случилось ей Избечь. О лучшей среди дам, Красавице Бельмонта {212}, вам, Как ровне, предстоит услышать: . . . . . . . . . . . . . . . . {211} 7100 Две нарисованы фигуры Там столь искусно, что могли вы Подумать, будто обе живы. Одна упала на колени Перед другой, как бы в моленье. Из уст ее торчал цветок, Касавшийся начала строк. Другим цветком переплетая Концы их, поднесла другая Фигура к уху весь узор. 7110 К ней, в позе ангела, Амор Склонился с видом, предлагавшим Внимать словам, в цветок попавшим. В последний раз здесь кратко скажем, Что н'Арчимбаут уже ни стражем Супруге не был, ни ревнив. Фламенка, взор в стихи вперив, Гильема узнает верней, Чем если бы он был пред ней, - Себя узнав в другой фигуре, 7120 Как если б то была в натуре Она. Посланье взяв, втроем Они ушли, чтоб радость в нем Найти, учили наизусть, Вслух не читали, дескать, пусть Не будет ни единый стих Услышан кем-нибудь от них. То развернут его, то сложат, Их все помятости тревожат: В рисунке и в письме, где сгиб, 7130 Стереться линии могли б. Фламенка вечером в кровать Его берет, чтоб целовать Гильема лик тысячекратно И столько ж - сблизив аккуратно Фигуры; ибо, группируя Их так, чтоб словно в поцелуе Сливались, лист она согнуть Могла искусно. И, на грудь Кладя его, шептала: "Друг, 7140 Мил сердца вашего мне стук, Мое сменившего в темнице, Так пусть посланьем осенится Оно и полнится одной И той же радостью со мной". А поднимаясь на рассвете И лик Гильема на портрете Узрев, с Амором в разговор Вступала шепотом: "Амор, Сейчас от друга далека я. 7150 К нему, однако, приникая Всем сердцем, взятым им в залог, Вносить не стану выкуп в срок. Стань больше стоимость заклада, Была б я этому лишь рада, Когда б ту радость дать могла, Которая ему мила И мне по вкусу я по силам. Ни и чем таком, в чем дамы милым Доселе угождать умели, 7160 Ни в слове редкостном, ни в деле, Не отказала до сих пор Ему я. Вам о том, Амор, Известно так же, как ему. Его условья все приму При встрече снова я. Не вы ли Его так ловко научили В запутыванье ремешка Играть {214}, что славно муженька Бельмонтской дамой он морочит - 7170 При том, что знать ее не хочет, - За что спасибо вам, Амор". Вели о милых разговор Она, Алис и Маргарита: Ворчали, кашляли сердито, Что медленно к ним Пасха шла. Лишь эта самая хвала Им скрашивала пост, но дни Ускорить не могли они; Знать, деньги ими в долг не взяты {215} 7180 И не назначен день оплаты К Святой Субботе в договоре. Турнир же после Пасхи вскоре Эн Арчимбаут решил начать. Змеиный рог на рукоять К ножу (ведь может быть рогата Гадюка) шлет из Монферрата Маркиз ему: был рог покрыт Черненым серебром. Спешит Эн Арчимбаут его послать, 7190 К посылке приложив печать, В распоряженье короля, Принять участие моля В турнире, ибо без него Неполным будет торжество. Помчались в разные концы, Чтоб рыцарей созвать, гонцы, Всех, даже трусов, от Бордо Вплоть до Германии, и до Пределов фландрских от Нарбонны - 7200 Эн Арчимбаутом все бароны, Все лица знатные страны На тот турнир приглашены. Прошло от Пасхи две недели, И гости, съехавшись, успели Занять палатки и шатры. С холма любого иль с горы Товар торговцы предлагали, Привезенный из дальней дали. И рыцари со всех сторон 7210 Стеклись: повсюду крики, звон, Смятенье, суета, молва. Я расскажу, какие два Там были стана {216}: горд союзом Эн Арчимбаут своим - к французам (Их тысяча) пошли фламандцы, Бургундия, Овернь, шампанцы - Все с этой стороны; на ту - Шли рыцари из Пуату И из Сентонжа, лимузенцы, 7220 Бретань, Нормандия, туренцы, Берри, Керси и Ангулем, Руэрг и Пернгор, затем Бедосцы некие и готы. Хоть их считать и нет охоты, Не меньше тысячи, замечу, Пришло, в виду имея встречу С Фламенкой, а не жди такой Их приз, они бы ни ногой Туда; но быть в одном с ней месте 7230 И лицезреть - нет выше чести. Впрямь, эту даму видеть - честь, Ибо достоинств в ней не счесть, Столь ласкова она, любезна, Столь сладостна и столь прелестна, И удержать {217} умеет тех Дарением благих утех, Кто обратит к ней слух и взор, Так что стремились с этих пор Они лишь с большим к ней влеченьем, 7240 Что в даме мы особо ценим. Не помню, слышал от кого, Что сердце лживо и мертво У дам, чье обаянье скудно. Мужьям, привыкшим к ним, нетрудно Хвалить их, но скупыми тот, Кто куртуазен, их сочтет. Не слишком много и не мало Фламенка прелести являла! Хоть сил не тратила она, 7250 Но каждый получал сполна, Однако никогда - сверх меры, Так сладостны ее манеры. Средь луга, где произойдет Турнир, у городских ворот Помост, чтоб открывался вид На долы и поля, был сбит В подарок дамам и досужим Мужам, расставшимся с оружьем. Туда - оружие примерить 7260 Перед турниром и проверить - Гильем Неверский прибыл. Так И этак осмотрел бивак, В лощине меж холмов разбитый, Он с тысячной своею свитой: Тех не с кем рыцарей сравнить - Любой доспех, любая пить Одежд их и прочны и новы. За ним идти они готовы Повсюду. Раздается зон 7270 Ста труб и тысячи рожков Оттуда, где Гильем живет. В широком поле, у ворот Поставил он свою палатку. При этом выбрав так площадку, Чтоб быть вблизи помоста, прямо Напротив мест, где будет дама. Хватало н'Арчимбауту дел: Поздравил этих, тех успел Обнять, других - принять, кому-то 7280 Сказал: "Вы лучше бы приюта Искали в городе, барон, Поверьте мне". Но съездить он К шатру Гильсма выбрал время При первом слухе о Гильеме; С почтеньем каждый, быв замечен Издалека, другим привечен. Клариса видя и Отона, Эн Арчимбаут сказал: "Бароны, Решайте, рыцарями вас 7290 Позднее сделать иль сейчас?" - "Сейчас, - слова обоих схожи, - Коль то угодно вам, нам тоже". И препоясал их мечом Эн Арчимбаут тотчас, причем К ним сорок был прибавить рад Других; те двое - пятьдесят, Вот сколько рыцарей-то новых! Доспехи, платье им, бойцовых Коней, парадных лошадей 7300 Под седлами, со сбруей всей, Он перед их уходом дарит, Прося считать, что все ж он скаред, Коль в будущем его дары Не будут более щедры. Гильему говорит он: "С вами Я должен - чтобы вашей даме Представить вас - пойти скорей; Коль вы не прочь, приблизьтесь к ней". Король, и с ним бароны, в зале 7310 Там, где Фламенка, пребывали. Гильем вошел, и поднялся Король, за ним и свита вся, Единым движима порывом, Встает с приветствием учтивым. Гильем бежит к нему, моля, Как сюзерена, короля: "Помилуйте, прошу вас сесть. Пришел я к даме. Что за честь!" Она ему: "Я удостою, 7320 Сеньор, вас чести сесть со мною". - "Прошу, Гильем, - вступил король, - Вас вслед за ней; искусна столь Она, чтоб нас двоих приема Здесь удостоить. Вы знакомы?" - "Слух услаждала мне молва О ней не зря, но такова Она, что тщетны разговоры". Тогда король сказал: "Сеньоры, Мы здесь сидим уже давно; 7330 Должно пришедшим быть дано Ухаживать за нею право, Оставим их, не злитесь, право". Сказали все: "Будь так, сеньор!" - И вышли, зашумев, во двор. Чуть смолк король, случилась сценка Такая: зубы сжав, Фламенка Шепнула, поцелуй при всех Гильему дав: "Один дать - грех, Но раз на людях, то в цене 7340 Он большей, чем наедине". Король, уже прощаясь, ей Сказал: "Во власти будь моей, Гильема здесь я б не оставил, Чтобы забыть он не заставил Вас обо мне чуть погодя, Искусно разговор ведя При обаянии столь многом. Но, поощряя вас и: с богом! - Все ж на прощанье говоря, 7350 Я знаю, слов не тратят зря Те, кто имеет вкус к беседам, Смысл коих лишь достойным ведом". Король ушел, Гильем - при ней. Фламенка другу тем сильней Жмет руку, что любовный пыл Желанья придает ей сил. В смущении Кларис с Отоном: "Скажите, дама, делать что нам?" Она в ответ: "Вас ждет сюрприз". 7360 И Маргарите и Алис Велит: "В ларе, в моих пожитках Есть две хоругви в алых свитках, Причем одна другой под пару, - Ступайте, будут рады дару Друзья, взяв их из ваших рук". Все понимают, что досуг, Который мог бы ими с толком Быть проведен в общенье долгом, Она дарует им тем самым. 7370 Как рыцари, лишь к милым дамам Речь обращать могли они При всех, к служанкам же ни-ни. А на приеме больше ста Собралось дам, чья красота Равнялась щедрости на ласки. Гильем спросил не без опаски: "Что с сердцем, нежная, моим?" - "Как со своим, живу я с ним. Вы от себя не удалите 7380 Мое, и ваше из укрытья Тогда извлечь я не посмею. Внушили эту нам затею Любовь и лестная хвала Друг другу; а чтоб впредь жила Я с вашим сердцем, вы - с моим, И каждый был мечтой томим Оставить сердце у другого, - Желание такое ново. Оно посредством прочных уз 7390 Скрепляет двух сердец союз, Неразрушимый - коль не станем Томиться мы другим желаньем". - "О дама, будь во мне оно Повреждено и сменено Другим, то ждать, чтоб защитил При надобности Михаил Святой {218} иль кто другой, я вправе ль? Пусть буду Каин я, вы - Авель {219}, Коль этих уз расторгну плен, 7400 Хоть дали б мне весь мир взамен". - "Тогда, о нежный друг, затроньте Другой вопрос: когда в Бельмонте Вы будете, чтоб видеть ту, Чью все так ценят красоту?" - "Благая, дамы из Бельмонта Пригож и нежен вид, но он-то Меня, - смеясь, сказал Гильем, - Как раз не трогает совсем". - "Мне это, нежный друг, известно, 7410 Проверить было интересно". - "Но какова же наша цель, О нежная, коль мы досель Любовь лишь разговором сладким Питаем и лобзаньем, кратким Настолько, что оно не в счет? Желание меня убьет". - "Вы раньше времени убиты - Вернитесь к ночи, но без свиты Такой: придут, как в оны дни, 7420 Отон с Кларисом пусть одни. Теперь мы на виду у всех, Тогда ж приступим без помех К беседам и делал! - с поклоном Эн Арчимбаут пойдет к баронам, Начав с визита к королю. И я клянусь вам, что продлю Лобзанье, коим вы сейчас Так недовольны: десять раз, И медленней, чем в первый раз, 7430 Я повторю его для вас. Будь только случай, я охотно Исполню все, что вам угодно". Так шла беседа. Живость та же, Что прежде, уст, очей и даже Перстов {220} - их тешит, сколь возможно, Причем ласкают осторожно Лишь потому они друг друга, Что нет ни места, ни досуга, А встреча, в общем, решена. 7440 Все дамы, за одной одна, Затем обойдены Гильемом: Простясь сердечно, шлет он всем им Пред тем, как тронуться в дорогу, Привет и поручает богу; Всем это было так приятно, Как если б он тысячекратно Учтиво подходил к любой То с похвалою, то с мольбой. Благодарят Кларис с Отоном 7450 За дар, что милыми вручен им, То бишь, хоругви и парчу. Фламенка им: "За то хочу Благодарить, что дар мой принят. Жду вас назад, чуть вечер минет". От короля к себе спешит Эн Арчимбаут. Затем визит К Гильему: только до шатра Сопроводил его - пора С Бургундским герцогом встречаться. 7460 Чтоб честь воздать, готов он мчать " Ко всем, чтоб знал любой барон, Сколь предан и услужлив он. Окончив ужин, ближе к ночи Гильем провел, как мог короче, Все сборы; был бы он не рад Весьма, коль ночь и сон - услад Его лишили б. В те минуты, Когда раздеты и разуты Бывают люди, нужным счел 7470 Поддеть под алый он камзол Кольчужку, острый, с твердым жалом, Взяв нож. На этот раз был малым Эскорт, лишь тридцать человек. Шум от людей, коней, телег Был громок. Танцы на виолах И песен множество веселых Бретонских всякий музыкант Играл, словно вокруг был Нант {221}, Где эти песни сочиняли. 7480 Гильем выходит, сенешаля Санлиса {222} с ног едва не сбив Вблизи шатра. Тот был учтив. "Сеньор, - он начал разговор, - Куда вы?" - "Во дворец, сеньор". - "Я с вами". - "Я бы не хотел: У вас поди немало дел При короле, моем сеньоре; А я со свитой, все уж в сборе". Гильем Неверский не впотьмах, 7490 Не пешим брел - в нем есть размах: Все на парадных лошадях. У первых - факелы в руках, Он двадцать толстых и тяжелых, По силе каждому, нашел их: Один мог фунтов двадцать весить, А фитилей в них штук по десять {223} - Такими освещают дом. Остановившись пред дворцом, Жонглеров пенье услыхали 7500 Они и шум сидевших в зале. Сошли с коней, и всякий звук Затих, остановились вдруг Все танцы; каждый шепчет: "Благо Тому, в ком знатность и отвага Сошлись, кому так рады все, Кто столь радушен при красе Столь яркой, чья рука щедра На дар и деланье добра. Той благо, кто такого примет 7510 Так, что при ней он платье снимет!" Сидел с Фламенкой рядом граф Оксеррский - как кузен заняв То место. "Рыцарь столь отважен, - Сказал он, - что туда посажен Быть должен он, где я сижу", - И встал. "Я честь вам окажу, Сеньор, - прибавил он шутя, - Закон любви блюсти хотя, Здесь усажу вас, и кузину 7520 За вас просить я не премину И, думаю, уговорю". Гильем в ответ: "Благодарю", - И подошел к Фламенке близко. Того ей мало, что без риска С рукой сплестись могла рука, Но столь любезница ловка, Что, притянув его сначала, Затем, нагнув, поцеловала. И то не диво, что в толпе, 7530 Где тот встает, другой к себе Зовет того, льнет этот к даме, Тот с тем меняются местами, - Отыщет та, чей ум остер, Коль скажут сердце и Амор, Миг ублажить лобзаньем друга, Чем тешит и себя, хитрюга. Дам знаменито мастерство В таких делах, ибо того Блаженства, кое дама даст - 7540 Коль есть желанье и горазд Амор помочь - за полминутки, Не сможет рыцарь дать за сутки. Я объясню причину вам: Уверенность прекрасных дам В том состоит, что друг не сгинет Внезапно и не отодвинет Уст, коль с лобзаньем на устах Она придет; тогда как страх Мужчине свойственен, что та 7550 Сбежит, иль не приблизит рта, Или вспылит. В искусстве оном Даст фору тысяче баронам Она; сказал Овидий так, Что дама в сих делах мастак {224}. Дворцовая сверкала зала, В ней ярко красота сияла Дам, чьи открыты были лица. Меж них Фламенки лик лучится Всех краше: близ Гильема сидя, 7560 Она не знает, как бы, выйдя Отсюда, увести его К себе, покинув торжество С Отоном и Кларисом вкупе. Внезапно н'Арчимбаут к их группе Приблизился: теперь шумиха Ему претит, вошел он тихо И со смирением таким, Что был неслышим и незрим, Ибо восстала куртуазность 7570 В его душе на несуразность Того, что должен был народ Вставать на каждый выход-вход Его. Гостей он не тревожит, Его приветствовать не может Никто - невидим он, пока Проходит. Правая рука Его, когда Гильем мгновенно Хотел подняться, на колено Ему легла, остановив 7580 Так нежно и легко порыв, Что защищающая тело Кольчужка и не зазвенела. И так же положив Фламенке Другую руку на коленки И перед ней с поклоном встав, Сказал: "Есть, дама, новость: граф Дю Бар, кузен ваш, с братом, имя Чье - дон Рауль, и десять с ними Других кузенов, им под стать, 7590 Наутро рыцарями стать Должны; вы встретите их завтра . . . . . . . . . . . . . . . . . {225}" - "Сокровищ в дар, - она ему, - Нашла б я им, по не пойму, Кому какие подойдут". - "Коль на себя помочь вам труд Сеньор Гильем бы взял, да вместе Отон с ним и Кларис, по чести Скажу, совет они умело 7600 Вам дали б, ибо знают дело". - "Просите ж их, сеньор: все трое Пускай пройдут ко мне в покои". - "О дама, - ей Гильем, - о том Просить, к чему я сам влеком, Не дам: для вас и для сеньора Я б с удовольствием и споро К труднейшим приступил делам, Чтоб угодить ему и вам". Проходят все в покои к даме, 7610 И класть Фламенка пред гостями Велит на пышные ковры Сокровища, и столь щедры Те были рыцарям подарки, Что будь их тысяча, по марке Всяк получил бы золотой. Эн Арчимбаут, сей широтой Сражен, сказал: "Дары свои вы Распределите справедливо. Я - к королю, а вас в покое 7620 Оставлю: на троих вас трое, И, значит, будет вам с руки Делить между собой снурки {225а}". Затем Гильему: "Пусть обиду Не причинит вам то, что выйду Я ненадолго - и стремглав Назад". И он исчез, сказав Сии слова, В тот самый миг, Как вышел он, Гильем постиг, Из драгоценностей нужна 7630 Ему какая, столь нежна Та, что пред ним, и белолика И статна; от нее он крика Не ждал, иль что насупротив Пойдет, его не одарив Без просьбы тем, чего хотел он. Ее он обнял, и проделан К желанной цели путь был им, Хоть и стоял он недвижим. Желанье и Амор на страже 7640 Стояли; с Маргаритой в стражи Пошел Кларис, однако взор Вперял он не в дверной запор. Все трое, дам своих вначале Обняв и нежа, целовали И делом занялись затем Еще одним - но тут я нем. А были в нем они так прытки, Что у рубашки иль накидки Сил не было сдержать напор. 7650 Вот угождает как Амор Своим, к их благу все устроив! Рассказ продолжим: из покоев Шли, радуясь, они; вся зала Дворцовая навстречу встала Приветствовать Гильема. Пусть Отбросит всякий рыцарь грусть Любовную, пусть из-за ков Помешанных клеветников Он вежества не ненавидит, 7660 Пусть влюбится, коль случай выйдет! Собрался в путь Гильем со свитой. Ни дамы не было забытой, Ни рыцаря: всех обошед, Покинул залу он - привет Всем послан был. Фламенка рада Тому, как ею все ж услада Ему подарена была. Едва ль другая столь смела Была средь дам и мастерица 7670 Такая, чтоб договориться У целой залы на глазах И на слуху, отбросив страх. С любимым - чтоб он с ней возлег И всем то было невдомек. Наутро рыцарями стали Те, что вкусить Гильему дали Услад, неведомых досель. Уложенный к жене в постель Эн Арчимбаутом, он забаву 7680 Устроил для себя на славу. Несчастный же подумать - веря Тогдашней клятве в полной мере - Не мог, что спрятан смысл двойной В софизме, сказанном женой {226}. Безумец, дурень и простец, Под стать Боецию мудрец {227}, Тот муж, что мнит лишить супругу Возможности потрафить другу. Был как бы от стыда багров 7690 Круг солнца, стих колоколов Звон к утрене - и загремели Литавры, барабан, свирели, Фанфары и рога, те - глуше, Те - звонче, но не по-пастушьи. К турниру это был призыв, Звучал он, всадников взбодрив И лошадей: чтоб в срок прибыть, Они во всю скакали прыть. Тонуло в шуме все и звоне, 7700 Трясли бубенчиками копи, То издавая трель, то звяк, Поскольку их менялся шаг: То это был галоп, то рысь. Себе на горе разрослись Цветы и травы тут - все вяло! Вот было каково начало! Король и семь баронов пост Свой заняли, став на помост, Затем Фламенка со своими 7710 Служанками, и дамы с ними. Бароны держат над собою В честь рыцарей, готовых к бою, Один из знаков и эмблем, Украсивших копье и шлем И щит бойцов. Пообещав Немедля вслух - отдать рукав {228} Сопернику, кто первым в прах Другого сбросит, - при словах Последних услыхала крик 7720 Фламенка общий; он возник Из-за того, что выпад дерзкий Уже свершил Гильем Неверский: Рукав пора снимать с руки - Граф до ля Марш был мастерски С седла им ссажен, наземь сбит, Захвачен конь, отобран щит. Вмиг горожан полна арена, К Гильему очевидцы плена На случай, если граф в поруке 7730 Нуждается, все тянут руки. Гильем же говорит им: "С графа Брать вовсе не хочу я штрафа, Зато к моей пусть даме граф Чрез дверку ту пройдет, сказав, Что послан мной он и в обмен На плен мой - ей сдается в плен". Вернул доспехи и коня Он графу, и верхом, тесня, Толкая и давя народ, 7740 К Фламенке устремился тот. Сцепил он руки, на колени Встал и поведал ей о плене Своем: "На то, чтоб к вам идти, Тот, кто являет во плоти Цвет рыцарства, меня обрек. Богат доход мой и оброк, И, коль хотите, я сумею Тем угодить вам, что имею. Коль вольным я от вас уйду, 7750 С меня получите вы мзду". Ему Фламенка: "Мне угодно, Чтоб стали вы, сеньор, свободны, Но вас пленившему спасибо За то должны сказать вы, ибо Хотел того он. Так что, граф, Прошу свезти ему рукав В знак благосклонности, тем паче, Что упустить ни в чем удачи Не должен он. Когда рассвет 7760 Настал, то, на помост взошед, Чтоб весь турнир окинуть взором, Пред королем, моим сеньором, Послать рукав дала я слово Тому из рыцарей, другого Кто первым выбьет из седла. Коль бог не хочет, чтоб дала Я слово зря, и рыцарь знатен, Мне сей исход весьма приятен". - "Что ж, миссия не тяжела 7770 Отнюдь для вашего посла. То, что скажу я, не причуда: Пусть бог не даст уйти отсюда Мне и попасть в родной удел, Коль вру, что я б сильней хотел Упасть, чем сбить его с коня, - Ибо послал он к вам меня". Он дар берет: рукав так тонко Свернуть служанка-компаньонка Иль кто из дам других навряд 7780 Могли б. Он знал, что будет рад Гильем, и, спешась, произнес Учтиво: "Я, сеньор, привез Дар куртуазный. Той, кем он Вам послан, я освобожден. Дарительница рукава, Благорассудная, слова Такие шлет вам: час был ранний, Когда, придя к началу браней, Она при короле обет 7790 Дала - на что не мог запрет Наложен быть - тому рукав Отдать, не ущемляя прав Любви, кто первым наземь сбросит Соперника; и преподносит Бог, сделав так, что первым вами Другой повержен, радость даме: Та тотчас стала весела, Чему в свидетельство дала Рукав". Гильем нетерпеливо 7800 Его берет, затем учтиво Расправив, прячет внутрь щита, Прижав при помощи и рута Серебряного, чтоб, свисая, Высовывался из-за края Чуть-чуть, зато чтоб пред собой Его он видел в миг любой. Другим бы разве так пристали Дары подобные? Едва ли. Не тот ли может ждать поблажки, 7810 Кто ни промешки, ни промашки Не знал за дамою своей? И это в ней всего ценней: Даруется удел счастливый Любовью дамы, не ленивой Всегда на всякую услугу, Но не на притесненья другу. Насколько сладостно с такой, Приятной самой и благой И нежной и во всем примерной, 7820 Настолько тягостно со скверной Особой, нрав которой груб, Дурны манеры, разум туп. Те знают, кои претерпели Зло это, не приблизясь к цели! И я о том молчать не стану, Как предана она обману И счастлива, предлог нашед Сказать возлюбленному "нет". Столь неотесанную тешит 7830 То, что никто ее не тешет, До дня, когда, не видя в лоске Нужды, забудут все о теске: Коль "нет" такая произносит, Когда ее хотят и просят, То вовсе смысла нет, когда Уже не просят, молвить "да". Коль "некала" при просьбе всякой, Быв юной, - в старости не "дакай"! Своим не ублажить ей даром 7840 Ни в юном возрасте, ни в старом. Мне ясно, что когда б цепа У красоты, как у вина Иль золота росла с годами, То, мучась, милосердья в даме Вы не нашли б наверняка: Хотя по всем статьям дика, Служенья жаждет и почета, А к ней придет за тем же кто-то - Спесивой станет и бесстрастной, 7850 Притом что грамота несчастной Жалована на малый срок! Краса иссякнет, как поток, На краткий миг после дождей Живей бегущий, чем ручей, Водой обязанный ключу. "Вы думаете, я шучу? Нет, здравый смысл тому нас учит, Что только зря влюбленных мучит Задержка дамы иль запрет. 7860 Пусть позабудет впредь о "нет", Пусть от привычки этой вредной Скорей избавит ум свой бедный, Ибо тому, кто уж привык К дурному, не отвыкнуть вмиг. Не шутки ради нам Гораций {229} Оставил несколько нотаций: Вкус, коим котелок пропитан Сначала, до конца храпит он. И все, когда нечист сосуд, 7870 Скисает, что в нею нальют. Но с дамой мучиться не надо Гильему: все для друга рада Сказать и сделать, что должна, По слову первому она. Меж тем, с лувенским Гонтариком Бой в нетерпении великом Тот начинает, кто доселе Непревзойден был в ратном деле, То бишь Альфонс, Тулузский граф. 7880 Два славных рыцаря стремглав Несутся; тот и этот щит Смят; под ударами трещит Нагрудник конский и подпруга. Сбить наземь силятся друг друга, И каждый не жалеет шпор. Жесток удар, могуч напор. Сбив седла, копья изломав, Дерутся с помощью булав И жезлов; шлем стремясь рассечь, 7890 Лишь гнут его, зазубрив меч. Не видел свет подобной рубки. Никто не делает уступки, Показывая, как он смел. С арены уходя, успел Гильем Неверский дать наглядный Бойцам урок работы ратной. Шестнадцать захватил коней Кастильских он, со сбруей всей И седлами, и всех поврозь 7900 Хозяев их; не удалось Тулузской стороне помочь им - Граф спасся, плен достался прочим: Джауфре де Блай средь тех рубак, Граф, не риставший натощак; Арнаут Бувильский - друг баронам Благим и враг угрям копченым; А третий - Юк де Люзиньян; Средь сих владельцев замков рьян И славен каждый был воитель. 7910 Гильем спросил у них: "Хотите ль, Чтоб плен не тяготел над вами?" - "О да, сеньор". - "Сеньоры, к даме Моей тогда направьте шаг, К тому, где королевский стяг Вы видите, ступайте входу, Клянусь, вам даст она свободу". - "Благодарим, сеньор, мы ей Себя вручим как ваш трофей". Доспехов и коней возврат 7920 Недолог; все туда спешат, Где возле узкого проходца Фламенка шутит и смеется И, как король и свита вся, Вслух говорит, что удался Турнир. Ей пленники пред всеми, С почтеньем молвив о Гильеме, Сдаются, говоря: "Благая, Короной красоты блистая, Соединяете в себе вы 7930 Все из достоинств королевы. Гильем Неверский куртуазный Нас - бой ведя в разнообразной Манере, - в плен забрал, и вот, В дар, под начало ваше шлет". Фламенка королю со смехом Бросает: "Я рукав с успехом Пустила в дело: возросло Баронов, взятых в плен, число". И тем: "Вас не хочу держать я 7940 В неволе, не мое занятье. Забудьте же, что вы в плену, Я вас пленившему верну, Его лишь и благодарите: Взял в плен и даст из плена выйти". Они, как только с ней простились, На луг к Гильему возвратились, Чтоб передать от той поклон, Чьей щедростью возвышен он. Эн Арчимбаут, все поле сечи 7950 Объехав, рад был каждой встрече С соперником. Вот дон д'Андюз Схватился с ним, отнюдь по трус: Так люто бьются, что пробит У каждого тяжелый щит И разъезжается кольчуга, Но наземь им не сбить друг друга. Граф де Сент-Поль стал в свой черед Ристать, когда пред ним, в намет Коня пустив, эн Аймерик, 7960 Нарбоннский герцог, вдруг возник: Так в этой схватке оба круты, Что чуть не с первой же минуты Пришлось им наземь соскользнуть. Их кони сшиблись грудь об грудь, Стремясь друг друга побороть, И рухнули - расселась плоть. К ним рыцарей два стана мчатся . . . . . . . . . . . . . . . . {230} Как в деле лучше преуспеть, 7970 Чтоб подвиг их считали впредь Примером доблести и чести. Держались в каждом стане вместе Бойцы: копей вернув себе, Столь многие спешат борьбе Предаться с небывалым жаром, Что глушится удар ударом. Теснимы, сил лишась, приняв Удары копий и булав, Они, отъехав, ищут случай 7980 Вновь показать в бою, кто лучший, Чьи правильней приемы, чей Удар точней и конь ловчей. Сошлись Гильем де Мониелье И эн Гарин де Реортье: Бургундец {231} был обескуражен Тем, что с седла два раза ссажен; Лежит он, и никто нейдет На помощь - этот стан и тот Осмеивают исполина, 7990 А он был больше Константина {232}, Соперник же, хоть ростом мал, Когда к упавшему взывал, То громко говорил и звучно: "Сеньор, ну как внизу, не скучно?" Свое ристание Туренский Виконт и граф Готье Бриеннский Вели на куртуазный лад: К руке соперника прижат Выл щит, рука уперта в боге. 8000 Удар их копий столь жесток, Что, щит пробив, пронзает руку, Но это незаметно: муку Терпя, они свой стойкий нрав Являют, виду не подав, Что ранены и терпят боль, Меж тем, раненья тяжки столь, Что без оружья, без турнирной Борьбы придется месяц мирный Прожить им. Графу де Родез 8010 Шампанский граф наперерез Помчался: оба в битве яры, Великолепны их удары. Пахва, нагрудник, удила, Ремень стремян, лука седла, Подпруга, трок, продетый в пряжки, - Искромсаны; никто, промашки Не сделав, не повержен в прах - Устаивают на ногах, Щит у груди, над головой 8020 Копье: затеять пеший бой Готовы, не жалея сил. Но тут король провозгласил: "Бароны, на сегодня хватит! Пусть больше сил никто не тратит. Все схватки славны; захоти Придумать кто, не превзойти Мечтам ристаний столь отменных". Вот по домам коней и пленных Разводят, но на зависть всем 8030 Был тех, кого забрал Гильем Неверский в плен, благой удел: На них цепей он не надел, И им не нужен поручитель, Почтившим даму, чей учитель - Благодеянье. Общий сбор Трубит рожечник и жонглер То там, то здесь. После обеда Ведется про турнир беседа Баронами при короле - 8040 Сведя, мол, лучших на земле Бойцов, другим он не чета: "Но выше всех свои цвета Тот носит, кто, его начав, От дамы получил рукав". Перед вечерней, на закате, Тот, для кого Амор занятье Найдет, к той во дворец идет, Без чьих не может жить щедрот. Весьма радушен дамы вид, 8050 И он ее благодарит За тот рукав из багряницы. Поближе каждый стать стремится К другому, чтобы, чередуя С объятиями поцелуи, Ласкать хотя бы ткань одежд, И все; они полны надежд, Чуть только будет то удобно, Все показать, на что способны. Вновь на турнир с утра спешил 8060 Народ; Фламенку на настил, Взяв за руку, король возвел. Вновь отдан вмиг был узкий дол Турнирным пляскам всевозможным: Ни танец аббатисы сложным Столь не бывал, ни пикомпан {233}. Считать не успевали ран, Пленений, возвращений к воле, Там - падали, там - встав, кололи. С виконтом де Мелюн, верхом 8070 Сидевшем на коне гнедом, Сумел сеньор де Кардальяк Управиться; дивился всяк, На ход нежданный боя глядя: Виконт был выше на две пяди И силу большую имел; Но предначертан сей удел Любому, и весьма он част: Чего природа не додаст Кому-то в росте или в силе, 8080 Вернет то в доблести и пыле. Не может выглядеть убого Тот, скрыто в ним достоинств много. Есть поговорка: "Мозгу прок Ничтожный от волос и щек". Тот ростом взял, кто не удал, Кто мужествен, тот ростом мал. А с графом Фландрским, что пришпорил Как раз коня, в ристанье спорил Джауфре де Люзиньян, и лугом 8090 Они скакали друг за другом. Им удается на куски Рассечь ударами щитки, Пронзить кольчугу и вспороть Камзол, под тканью ранив плоть. Едва не падают на землю . . . . . . . . . . . . . . . . {234} ДОПОЛНЕНИЯ Перевод А. Г. Наймана АРНАУТ ДАНИЭЛЬ Когда с вершинки Ольхи слегает лист, Дрожат тростинки, Крепчает ветра свист, И нем солист - Замерзнувшей лощинки - Пред страстью чист Я, справив ей поминки. Морозом сжатый, Спит дол; но, жар храня, Амор-оратай Обходит зеленя, Согрев меня Дохой, с кого-то снятой, Теплей огня, - Мой страж и мой вожатый. Мир столь прекрасен, Когда есть радость в нем, Рассказчик басен Злых - сам отравлен злом, А я во всем С судьбой своей согласен: Ее прием Мне люб и жребий ясен. Флирт, столь удобный Повесам, мне претит: Льстец расторопный С другими делит стыд; Моей же вид Подруги - камень пробный Для волокит: Средь дам ей нет подобной. Было б и низко Ждать от другой услад, И много риска: Сместится милой взгляд - Лишусь наград; Хоть всех возьми из списка Потрембльский хват - Похожей нет и близко. Ее устои Тверды и мил каприз, Вплоть до Савойи Она - ценнейший приз, Держусь я близ, Лелея чувства, кои Питал Парис К Елене, житель Трои. Едва ль подсудна Она молве людской; Где многолюдно, Все речи - к ней одной Наперебой; Передаст так скудно Стих слабый мой То, что в подруге чудно. Песнь, к ней в покой Влетев, внушай подспудно, Как о такой Пропеть Арнауту трудно. БЕРТРАН ДЕ БОРН О Лимузин, земля услад и чести, Ты но заслугам славой почтена, Все ценности в одном собрались месте, И вот теперь возможность нам дана Изведать радость вежества сполна: Тем большая учтивость всем нужна, Кто хочет даму покорить без лести. Дары, щедроты, милость в каждом жесте Любовь лелеет, словно рыб - волна, Мила любезность ей, благие вести, Но также - двор, турниры, брань, война: В ком тяга к высшей доблести сильна, Не оплошай, ибо судьбой она Нам послана с доной Гвискардой вместе. ПЕЙРЕ КАРДЕНАЛЬ Любовь я ныне славлю всласть: Она дает мне спать и есть, Меня не жжет, не студит страсть, Я не блуждаю где невесть, Вдаль не гляжу, зареван, Не мучит душу мне разлад, Я не унижен, не распят, К посланцу но прикован, Предать меня не норовят, Дела мои идут на лад. Против меня не ставят спасть, Не страшно мимо стула сесть, Не надо ни изменниц клясть, Ни грубого ревнивца месть, Никем не атакован, Ничьей внезапностью по смят, Не гнусь под грузом глупых лат, Не гол, не обворован, Не говорю, что я объят Любовью, ни что в сердце ад. Не говорю, что должен пасть, Что мук любви не перенесть, Встреч не ищу, не славлю власть Той, что могла мне предпочесть Любого, будь готов он; Нет дела до ее наград, До сердца, сданного в заклад; Не бит, не ошельмован, Любовью в кандалы не взят, Напротив, ускользнул и рад. Благую победитель часть Избрал: его венчает честь, А побежденного ждет пасть Могилы, страшно произнесть. Но высший тем дарован Удел, кто из души разврат Изгнал, кто армией услад Не мог быть завоеван; Победа эта им стократ Важней, чем городов захват. Хочу на тех охулки класть, Чья речь - ручей, чьих чар не счесть, Кто скор корысть красавиц красть, Вливая ловко в ласку лесть; Их раж и жар раскован, Они о нас надменно мнят; Визг розг и грязь грызне грозят, Но зря тот арестован, Чья явь - любовь, а яства - яд; Плачь, коль оплачен оптом клад. Курс волей облюбован Такой, что чувства наугад, А не куда хочу, летят. ПРИЛОЖЕНИЯ А. Г. Найман О "ФЛАМЕНКЕ" - СТАРОПРОВАНСАЛЬСКОМ РОМАНЕ XIII в. В начале XIX в. новоназначенный префект департамента Од обнаружил в каркассонской муниципальной библиотеке рукопись in-octavo в деревянном переплете, с вырванным началом и концом и несколькими недостающими в середине листами. 139 сохранившихся листов были записаны с двух сторон в одну колонку стихами на старопровансальском языке, 25 позолоченных заглавных букв и 221 монохромная (синего или красного цвета) украшены богатым орнаментом, пергамент листов был в хорошем состоянии. Рукопись направили ученому эрудиту Франсуа Рейнуару, и вскоре, в составе первого тома словаря провансальского языка, он опубликовал несколько сотен стихов новонайденного романа {Raynouard F. Lexique roman, ou dictionnaire de la langue des troubadours, vol. 1. Paris, 1838, p. 1-47.}, дав ему название "Фламенка", каковое за ним и закрепилось (подлиннее заглавие навсегда утрачено для нас вместе с титульным листом рукописи). Первое полное издание романа вышло в 65 г. {Meyer P. Le Roman de Flamenca. Paris - Beziers 1865.} Новейшее издание, снабженное превосходным научным аппаратом, появилось несколько лет назад в Швейцарии {Gschwind U. Le Roman de Flamenca. - Romanica Helvetica, vol. 86 A-B. Bern, 1976.}. В последние годы читатели, интересующиеся средневековой куртуазной литературой Западной Европы, нередко получали возможность знакомиться с новыми ее памятниками. В серии "Библиотека всемирной литературы" был выпущен том "Трубадуры. Труверы. Миннезингеры" (серия I, т. 23), Главная редакция восточной литературы издательства "Наука" издала небольшую, но достаточно репрезентативную антологию старопроваисальской поэзии {Песни трубадуров. М., 1979.}, а в серии "Литературные памятники" вышли "Смерть Артура" Томаса Мэлори (1975), романы о Тристане и Изольде (1970), "Песни" Бернарта де Вентадорна (1979) и романы Кретьена де Труа (1980). К этому списку надо добавить и несколько выходящих в той же серии книг - итальянский сборник XIII в. "Новеллино" и собрание средневековых провансальских новелл, представляющих собой жизнеописания трубадуров. В том же ряду стоит и "Фламенка" - один из двух дошедших до нас провансальских куртуазных романов. Как всякий выдающийся памятник литературы, "Фламенка", которой посвящена колоссальная научная литература {Полная библиография может быть найдена в указанном издании Гшвинда. Наиболее интересные работы отмечены в дальнейших примечаниях.}, обросла несколькими устойчивыми характеристиками. Достаточно посмотреть на названия некоторых книг и статей о романе, постоянно именуемом "жемчужиной провансальской литературы", чтобы получить представление об основных подходах к нему: "У истоков психологического романа" {Lavana R., Nelli R. Aux origines du roman psychologique: Examen du Roman de Flamenca. - Cahiers du Sud, 44, 1956/1957, p. 192-202.}; "Фламенка", роман южнофранцузских нравов" {Suguy F. Flamenca, Roman de Moeurs du Midi. - Revue de l'Universite d'Okoyama, dec. 1956, p. 13-26. Эта традиция восходит к П. Мейеру, который в предисловии к своему изданию называл "Фламенку" "романом современных нравов, прекрасно изображающих блестящую жизнь дворов в XIII веке". - Op. cit., p. 1.}; "Провансальская "наука любви" XIII века" {Nelli R. Le Roman de Flamenca: Un art d'aimer occitanien du XIII siecle. Toulouse, 1963.}; "Роман "Фламенка" как изображение куртуазной речи" {Der Flamencaroman ais Darstellung eines parlamens fis. - In: Steeger H. Ascese und Amour courtois, Diss. Heidelberg, 1954}, и даже "Фламенка, средневековая сатира на куртуазную любовь" {Shedd G. M. Flamenca, a medieval satire oj Courtly Love. - Chaucer Review, II, 1967, p. 43-65.}. Как видим, интерпретации "Фламенки" весьма колеблются, достигая противоположностей в широком спектре его истолкования - от "науки любви" в средневековой, восходящей к Овидию, традиции (развитой в XII в. близким ко двору Марии Шампанской северофранцузским клириком Андреем Капелланом, автором латинского трактата об искусстве куртуазной любви) - до сатиры на эту любовь. Для объяснения этого парадокса нам надо прежде всего сказать несколько слов не только о самой куртуазной любви, но и о том куртуазном обществе юга Франции, в котором зародилась и была развита ее концепция, определяющая культурные модели и модели сознания в Европе вплоть до сего дня. Здесь же заметим, что для русского читателя "Фламенка" представляет еще и особый интерес в связи с тем, что Александр Блок, специально изучавший этот роман, в большой мере использовал его материал в своей драме "Роза и крест", что было детально исследовано в специальной монографии В. М. Жирмунским {Жирмунский В. М. Драма Александра Блока "Роза и крест". Литературные источники. Л., 1964. - Перепечатано в его "Избранных трудах". "Теория литературы. Поэтика. Стилистика". Л., 1977. В пьесу перешел из романа вместе с его именем образ ревнивца Арчимбаута и множество деталей - от описания выступления на майском празднике жонглеров или мотива рыцаря под цветущей яблоней и до диалогической сцепы, которую разыгрывает героиня драмы Изора и ее камеристка Алиса в "Башне неутешной вдовы", пользуясь вместо молитвенника романом о Флоре.}. Расцвет провансальской литературы связан с творчеством трубадуров - первых в Европе поэтов, сочинявших куртуазную лирику на народном языке юга Франции - Прованса. Зарождение поэзии трубадуров в конце XI - начале XII в. связано с феноменом "средневекового Ренессанса" - необычайным культурным взрывом, сопутствовавшим процветанию независимых южных феодально-аристократических дворов, издавна связанных (географически, исторически и династически) с соседней арабо-испанской культурой {См. Bezzola R. Les origines et la formation de la litterature courtoise en Occident, 5 vols., Paris, 1944-1962.}. Выражением нового куртуазного идеала становится любовь к Даме. Не только самый уклад жизни средневекового замка, с той огромной ролью, какую в нем играла его хозяйка-кастелланша, но и понятные ограничения, защищающие честь девицы в регламентированном средневековом обществе, сделали объектом куртуазного поклонения замужнюю даму - жену феодального сеньора. Любовь к Даме трубадура носит характер идеальный по преимуществу, являясь для него источником духовного постижения и совершенствования. Муж, поэтому, должен был проявлять величайшую терпимость, тем более, что в мифологизированном мире куртуазной любви его супружеские права не подвергались ни малейшей опасности. Напротив, ревность, как тенденция к эгоистическому обладанию, в мире куртуазии считалась тягчайшим грехом. Куртуазная любовь породила великолепную поэзию, оказавшую влияние на всю последующую европейскую поэтическую традицию. "Провансальский Ренессанс" был, однако, сравнительно недолгим. Уже в начале XIII в., в ходе войн, которые более отсталый в культурном отношении Север вел против Юга, Провансу с его аристократической куртуазной культурой было нанесено поражение, и оправиться от него он уже не смог. В такую тяжелую для Прованса пору и был создан роман "Фламенка" {Проблемы становления французского куртуазного романа, актуальные и с точки зрения предыстории романа провансальского (представленного, как сказано выше, лишь еще одним дошедшим до нас вместе с "Фламенкой" романом бретонского цикла), исследовались недавно в монографии: Михайлов А. Д. Французский рыцарский роман. М., 1976.}, явившийся своего рода литературной ретроспективой провансальской куртуазной жизни {Действие романа недаром происходит между двумя великолепными куртуазными празднествами - свадебным пиром и турниром Арчимбаута. См.: Schwarze Ch. Pretz, Amor, Gelosia. Zur Struktur des altprovenzalischen Flamenca-Romans. - Zeitschrift fur romanische philologie, 83, 1967, p. 280-305.}. В этом свете проясняется значение одного из отступлений. В в начале романа, которое Шарль Кампру, поэт и ученый современного Прованса, предлагает, за неимением не дошедшего до нас Пролога, считать таковым {Campronx Ch. Preface a Flamenca? - Melanges do linguistique francaise et de philologie et litterature medievales offerts a M. Paul Irubs. Strasbourg, 1973, p. 649-662.}: Прием роскошно был устроен. Тот званья богача достоин, Кто больше тратит на гостей. Быть хочет каждый всех шедрей И всем, кто примет, что-то дарит. Не нынешний он вовсе скаред: Один раз даст, и взятки гладки, Вот благородство и в упадке. Тому едва ль кто изумится, К единой цели мир стремится, И ведомо ли вам, к какой? Порок отправил на покой Все то, что с Благородством схоже. Скончалась Доблесть, Радость тоже. - Но почему? - А потому, Что Стыд сам при смерти. - Ему От Знанья ждать ли исцеленья? - Клянусь, что нет. Благоволенье - Сегодня рыночный товар; Простой совет, не то что дар, Дается человеком, лишь Когда приносит то барыш Ему иль другу, иль когда Врагу довольно в том вреда. Чтить Юность - тоже, значит, грех. Что спорить, коль стоит при всех Любовь с поникшей головой. (Ст. 223-349.) Хотя оплакивание куртуазных ценностей в поэзии трубадуров встречается едва ли не с момента ее зарождения (особенно у раннего - и единственного в романе названного по имени - Маркабрюна), отрывок этот, под таким углом зрения, приобретает особое значение, придавая роману полемическую ноту, столь актуальную в эпоху северофранцузской агрессии, и устанавливая его действие в перспективе некоего идеального куртуазного прошлого, где равновесие, нарушенное некуртуазным поведением мужа-ревнивца, может и должно быть восстановлено усилиями куртуазных его персонажей. Сюжет романа развивается просто и изящно. Владетельный сеньор Арчимбаут Бурбонский через послов делает предложение дочери графа Ги Немурского, юной и прелестной Фламенке. Граф согласен, немедленно начинает готовиться к торжественному приему, и на Троицу в Немуре играется пышная свадьба. Арчимбаут спешит вернуться к себе в Бурбон, намереваясь по случаю свадьбы устроить небывалый доселе прием. На этом заканчивается экспозиция романа (ст. 1-361). Праздник в Бурбоне удается на славу. Целыми семьями, в сопровождении оруженосцев и слуг, съезжаются на него все бароны страны. Король и королева, по просьбе Арчимбаута заехав в Немур, привозят с собой Фламенку. Столы ломятся от обильных и изысканных яств, сотни жонглеров показывают образцы певческого, танцевального, гимнастического искусства, слух гостей услаждается пленительными и поучительными историями, за пиром следует бал, за балом турнир, посвящение новых рыцарей. Веселье набирает силу, и когда королеве кажется, что ее супруг чрезмерно увлечен Фламсчшой, первое впечатление такое, что эту слабо диссонирующую ноту рассказчик взял лишь затем, чтобы придать мажорному повествованию дополнительную пикантность. Однако тонким ядом нескольких фраз королеве удается отравить сердце Арчимбаута. Внешне торжество заканчивается так же роскошно и радостно, как началось, но роман уже получил драматическую завязку (ст. 362-992). От ревности Арчимбаут почти сходит с ума. Испытывая боль и бессильный гнев, он придумывает и осуществляет жестокий план: запирает Фламэнку вместе с двумя ее служанками-наперсницами, Маргаритой и Алис, в тесной башне замка. Никому не доверяя, он сам становится грозным стражем жены. Ей разрешается выходить лишь по воскресным и праздничным дням в церковь, и время от времени принимать ванны (обладающие также и целительным действием). И то и другое, разумеется, под неослабным надзором ревнивца, который позаботился о самых строгих мерах предосторожности. Так проходит два года (ст. 993-1560). Прекрасный и юный (хотя и успевший уже приобрести главнейшие достоинства рыцаря и ученого клирика) граф Гильем Неверский, услышав печальную историю Фламенки и заочно влюбившись в нее, отправляется в Бурбон, чтобы помочь ей. Прибыв на место, он останавливается в гостинице Пейре Ги, хозяина тех самых ванн, которые иногда в сопровождении двух своих служанок посещает Фламенка. Природное обаяние и щедро раздаваемые дары сразу же приносят ему расположение домохозяина и его жены, так же как - через некоторое время - капеллана бурбонской церкви дон Жюстина. Первый раз он видит Фламенку в храме (30 апреля), в продолжение всей мессы - под вуалью, а в короткий миг, когда мальчик-прислужник Никола, давая благословение, подносит ей для поцелуя бревиарий, - часть лица. Ночью, во сне, ему открывается хитроумный план достижения цели. Все пружины сюжета взведены и начинают действовать (ст. 1561-2959). Назавтра, вновь наблюдая в церкви момент благословения Фламенки, Гильем решает, что этого времени достаточно, чтобы успеть произнести короткое слово. Перед дневным сном он уже отчетливо формулирует для себя план действий: заставить священника взять его в прислужники, отпустив прежнего, и нанять камнетесов для рытья подкопа из ванн в его комнату. За обедом он делает первый шаг: договаривается с хозяевами о том, что они на время съедут, предоставив в его распоряжение весь дом; и со священником - о пострижении его в причетники. Тотчас на голове Гильема выстригают тонзуру. Он просит капеллана принять его в причет, отправив на его счет Никола учиться в Париж. Через три дня хозяева переезжают в другой дом, Гильем посылает гонца за рабочими, в конце недели уезжает Никола. Гильем становится прислужником (ст. 2960-3874). В первое же воскресенье (7 мая), подойдя к Фламенкв с благословением, в тот миг, когда она целовала псалтырь, Гильем успел незаметно для всех шепнуть ей: "Увы!" С этого дня и до дня святого Петра-в-веригах (1 августа), встречаясь по праздникам в церкви, они обмениваются в общей сложности двадцатью короткими репликами и, наконец, договариваются о том, что в ближайший удобный день Фламенка придет в ванны. (Си. 3949-5721). Тем временем потайной ход уже вырыт (ст. 4731-4752). Приближается кульминация романа. Фламенке удается убедить мужа в том, что она тяжело больна и, чтобы вылечиться, должна принять курс ванн. Назавтра после последней реплики Фламенки в храме она, вместе с Алис и Маргаритой, приходит в ванны. Через несколько минут в помещение по подземному ходу проникает Гильем (ст. 5816). Вчетвером они отправляются в комнату Гилъема, где и протекает первое свидание влюбленных. Назавтра новое, длительное свидание. И так продолжается до дня святого Андрея (30 ноября) (Ст. 5898-6660). В этот день между Фламенкой и Арчимбаутом происходит объяснение, которое коренным образом меняеч ситуацию. Фламенка обещает "впредь так строго за собой смотреть", как это до сих пор делал муж, и взамен просит у него свободы. Не улавливая двусмысленности ее предложения (см. прим. 199), Арчимбаут соглашается (в этом месте рукописи утрачен лист, и переворот в настроении ревнивца случается без подготовки, вдруг). Начинается заключительная часть романа. Арчимбаут освобождает жену из заточения, сам освобождается от ревности и объявляет о намерении устроить весной турнир. Фламенка приходит на последнее тайное свидание с Гильемом и убеждает его уехать, с тем, чтобы вернуться затем в своем подлинном виде, в качестве турнирного бойца. После мучительного прощания Гильем уезжает. (Ст. 6765-6928). До Пасхи, к которой приурочено открытие турнира, Фламенка живет ожиданием вестей от возлюбленного. Одну из них - послание Гильема вымышленной даме, настоящим же адресатом имеющее в виду Фламенку, - привозит ей ни о чем по-прежнему не догадывающийся Арчимбаут, который на турнире в Лувене успел подружиться с Гильемом. (Ст. 6984-7171). Турнир в Бурбоне собирает лучших рыцарей страны. Вновь, как на свадебном торжестве в начале романа, на нем присутствует король. Арчимбаут представляет Гильема Фламенке, даме турнира. Во время краткого свидания на людях им удается условиться о встрече ночью. Их задачу облегчает Арчимбаут, который уводит Фламенку и Гильема с вечернего приема во внутренние покои и оставляет их там одних. (Ст. 7182-7674). Наутро - шумное и праздничное открытие турнира. Поединки лучших бойцов сменяют друг друга. Ристательным искусством, бесстрашием и силой Гильем превосходит всех. Он посылает к Фламенке плененных им соперников, она награждает его рукавом (см. прим. 66). Вечером они вновь встречаются во дворце. С утра турнирные схватки возобновляются с не меньшим, чем накануне, пылом (Ст. 7689-8095). На этом рукопись обрывается. Таков событийный сюжет романа. Однако, помимо перечисленных главных героев, в романе есть еще один персонаж, принимающий самое живое участие и играющий решающую роль в важнейших эпизодах повествования, - это Амор. Персонифицированный образ всевластной любви, строгий, заботливый и насмешливый вожатый влюбленных средневековья, воспринявший основные черты своего античного предшественника, Амор становится третьим собеседником и могущественным другом Гильема и Фламенки. Являясь во сне и наяву, он побуждает героя к действию, научает его хитрости, поощряет похвалой и поддразнивает. Ему жалуются, его поступки обсуждают наравне с поступками других действующих лиц. В системе куртуазных координат он - высшая из персонифицированных добродетелей, но не единственная. Выступающие в одном стане с ним Юность, Радость, Щедрость, Милосердие, Благородство противостоят Зависти, Скаредности, Страху, Низости. И это не аллегорическое только противостояние, но вполне живое: в свои отношения они втягивают действующих лиц, одновременно втягиваясь в отношения между ними. Гильем вступает в острый диалог с Амором (ст. 4013 и далее); Зависть и Скаредность обсуждают гостей на свадебном пиру, как их соседи по столу (ст. 750-77); дама Доблесть оказывается кузиной Радости и Юности (с. 748-9). Их самостоятельность столь естественна, что подобно им, "частям души", независимо от человека начинают действовать и части тела: глаза, уши, рот, сердце, затевающие между собой весьма невежливую (как и подобает низшим - по отношению к душе - элементам человеческой природы) перепалку, в которую они вовлекают и самого героя (ст. 4371-452). Амор проходит, как через зеркальные двери, туда и обратно через взоры влюбленных, связывая между собой их души, которые начинают вести себя, как сами влюбленные: дарят друг другу не только радость, но поцелуи, объятия, ласки (ст. 6603-22). Это взаимопроникновение метафизического и физического слоев повествования все время выводит сюжет романа из событийной плоскости в новое измерение, благодаря чему создается впечатление не только широты, но и глубины происходящего. Если внешний сюжет сводится, как видит читатель, к столь популярному в позднейшей европейской литературе "любовному треугольнику", то не ссылками на требования доминировавшей в то время морали, а художественными средствами автор придает этому треугольнику весьма прочное этическое обоснование. Речь идет, разумеется, об автономной этике куртуазной любви - источника всяческого добра и совершенствования куртуазной личности. Если муж, чьи права не могут пострадать в куртуазной ситуации идеализированного ухаживания, доходит, как Арчимбаут, в своей необузданной ревности до прямого насилия, то он не только исключается вместе с другим антикуртуазным героем - клеветником - за пределы куртуазии, - он сам себя наказывает тем, что становится реальным рогоносцем. Это и есть двигатель сюжета (известного по более ранним стихотворным провансальским историям "Наказание ревнивца" Раймона Видаля де Безалу и "История попугая" Арнаута Каркасесского), превосходно выявленный в романе. Ревность, посеянная королевой в сердце безукоризненно до той поры куртуазного Арчимбаута, превращает его, молодого человека, в старика {См., напр., ст. 6158. Куртуазная Юность и некуртуазная Старость - в мире куртуазии этические, а не возрастные понятия, что позволило трубадуру Бертрану де Борну дать в одной из своих песен настоящий каталог признаков истинных Юности и Старости, а трубадуру Аймерику де Пегильяну говорить о том, что любовь делает его в старости молодым. Такое этическое наполнение термина Юность имеет глубокие мифологические корни.}, шире - почти что в не-человека, обрисованного как какое-то полубезумное, всклокоченное, растрепанное, никогда не моющееся существо. В комическом изображении одичавшего Арчимбаута традиционная мораль нейтрализуется смехом (из чего отнюдь не с