ить у нее милости". И тогда сочинил он прелестнейшую канцонетту. Когда же настало утро праздничного дня, он вскочил на амвон и начал петь эту свою канцонетту как только мог лучше, а уж это он умел очень хорошо. Пел же он так: (I) Когда тяжелый слон вблизи ручья оступится и рухнет - в тот же миг звучит его собратьев трубный клик, и слон встает, и к родичам стремится: того же я хочу от вас добиться, поэтов По великодушная семья! Вам ведомо, сколь велика печаль моя. Вернете ли вы мне утраченный покой, Подняв в мою защиту голос свой? Угодно ли просить со мной о милости там, где к разумной речи не склонят лица? (II) А коль и впрямь отныне для меня иссяк любовных радостей родник, я предпочту под тяжестью вериг страданьем изойти, истлеть в темнице, в монастыре навеки затвориться, немотствовать весь век, коль такова судьба, которая мне шлет. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .ни чести, ни отрады. Я не способен, как медведь лесной, терзать добычу, рвать, не зная милости, и убивать, и насыщаться без конца. (IV) К обрыву бездны ныне призван я за то, что укрощать я не привык многоречивый, подлый свой язык: и если бы я мог, как Феникс-птица, сгорев в огне, душою возродиться, я тотчас тело сжег бы в пламени огня, а с ним - всю ложь и тлен земного бытия, и в муках воспарил бы я в предел святой, туда, где Юность с дивной Красотой и с Доблестью соседствуют, и милости молил бы я в слезах, припав к стопам Отца. (V) Пусть эта песнь и жалоба моя летят туда, где ненаглядный лик узрел бы я, когда бы хоть на миг послать виновный взор вослед решился. За год скитаний как я изменился! Уже не тот болтун, каков был прежде, я. Я воротился к вам, свой скорбный путь кляня, как раненый олень, терзаемый стрелой, бежит на смерть, туда, где крик и вой. И вновь молю я гнев сменить на милость. Все тщетно: лишь любви дано смягчать сердца {7}. И тогда, кто находился в церкви, стали просить смилостивиться над ним. Так что дама простила его. И он обрел ее прежнее расположение. НОВЕЛЛА LXV [Которая рассказывает о королеве Илотте и мессере Тристане ди Леонис] Тристан из Корновальи и супруга короля Марка белокурая Изотта {1}, любя друг друга, условились подавать сигнал любви таким образом: если мессер Тристан хотел поговорить с ней, он отправлялся в королевский сад, где был источник, и мутил воду в ручейке, который вытекал из этого источника. Ручеек бежал ко дворцу, где находилась упомянутая мадонна Изотта. И, видя мутную воду, она понимала, что мессер Тристан у источника. Но случилось так, что один злокозненный садовник {2} догадался, как любовники подавали друг другу сигнал, думая, что никто этого не замечает. Этот садовник отправился к королю Марку и рассказал все, как было. Король Марк поверил этому. Он распорядился устроить охоту и отошел от своих рыцарей, будто бы заблудившись. Рыцари искали его по всему лесу, а король Марк взобрался на ту сосну, что росла возле источника, где мессер Тристан разговаривал с королевой. И в ту ночь, когда король Марк сидел на сосне, Тристан отправился к источнику и замутил воду. Немного погодя к источнику пришла королева. Но тут ей вздумалось взглянуть на сосну, и она заметила тень более густую, чем обычно. Это вызвало у нее подозрение, и она, остановившись, заговорила с Тристаном таким образом: "Бесчестный рыцарь, я велела тебе прийти сюда, чтобы попрекнуть за твое великое злодеяние. Никогда еще ни один рыцарь не совершал такой низости, какую позволил себе ты, распуская слухи, позорящие меня и твоего дядю короля Марка, так тебя любившего. Ты рассказывал странствующим рыцарям обо мне такое, что никогда не могло даже в голову мне прийти. Да я бы скорее бросилась в огонь, чем опозорила столь благородного короля, каким является мой господин Марк. И поэтому, бесчестный рыцарь, я требую, чтобы ты незамедлительно покинул нас". Тристан, изумленный этими словами, ответил так: "Мадонна, если коварные рыцари из Корновальи говорят обо мне подобные вещи, то прежде всего скажу, что я ни в чем не виноват, ибо никогда ничего такого не говорил. Пощадите, мадонна, во имя господа! Они мне завидуют, а я никогда не сделал и не сказал ничего такого, отчего могла бы пострадать ваша честь или честь моего дяди короля Марка. Но если вам угодно, я подчинюсь вашему приказу. Уеду, чтобы окончить свои дни в чужих краях. Но, быть может, прежде, чем умру, я еще понадоблюсь этим коварным рыцарям из Корновальи, как это было во времена Аморольдо {3}, когда я освободил их и их земли от ужасного и позорного рабства". И не сказав больше ни слова, Тристан пошел прочь. Услыхав это, король Марк, сидевший над ними, очень был обрадован. Когда наступило утро, Тристан сделал вид, что собирается уехать. Велел подковать верховых и вьючных коней. Слуги сновали кто туда, кто сюда; один нес уздечки, другой - седла, шум поднялся страшный. Король был очень недоволен отъездом Тристана и, собрав своих баронов и рыцарей, послал их к Тристану с приказом не уезжать без его разрешения под страхом наказания. Король Марк распорядился также, чтобы и королева передала ему свой приказ не уезжать. Таким образом Тристан остался и не уехал. И не был застигнут врасплох, и не попался в ловушку благодаря мудрой уловке, к которой прибегли эти двое. НОВЕЛЛА LXVI [В которой рассказывается об одном философе по имени Диоген] Был один философ, необычайно мудрый, по имени Диоген {1}. Однажды этот философ, искупавшись в яме с водой, грелся между камнями на солнце. А мимо проезжал Александр Македонский с огромной свитой. Увидел этого философа и сказал, обращаясь к нему: "О нищий мудрец, попроси у меня, и я дам тебе все, что пожелаешь". И философ ответил: "Прошу тебя, не заслоняй мне солнца". НОВЕЛЛА LXVII [В которой рассказывается о Папирии, о том, как отец привел его на совет] Папирий {1} был римлянин. Он был человеком могущественным и мудрым и превосходил всех в ратном деле. И когда римляне обсуждали, как защититься им от Александра {2}, они решили довериться доблести этого Папирия. Когда Папирий был ребенком, отец брал его с собой на совет. Однажды совет потребовал соблюдения тайны. А мать Папирия всячески старалась у него дознаться, о чем римляне держали совет. Папирий, видя это ее желание, придумал, как получше соврать, и сказал так: "Римляне совещались о том, что лучше: мужчинам иметь по две жены или женщинам по два мужа, чтобы народу стало побольше, иначе Рим не удержит своих владений. И совет постановил, что лучше и приличнее мужчинам иметь по две жены". Мать, пообещав ему сохранить это в тайне, открыла ее другой женщине, а та - третьей. И пошло от одной к другой, так что в конце концов весь Рим узнал об этом. Собрались женщины и отправились к сенаторам и стали горько жаловаться {3}. А те очень испугались, что еще такое стряслось. Но узнав, по какой причине явились женщины, любезно их отпустили и одобрили мудрость Папирия. И тогда римская коммуна постановила, чтобы ни один отец не приводил с собой сыновей на совет. НОВЕЛЛА LXVIII [О том, какой вопрос был задан Аристотелю одним юношей} Аристотель был великим философом {1}. Как-то раз пришел к нему один юноша и обратился, с таким необычным вопросом: "Учитель, я видел то, что было весьма противно моей душе: я увидел глубокого старика, совершавшего отвратительные безумства. И если старость в этом повинна, то я решил, что лучше умереть молодым, чем состариться и потерять рассудок. И поэтому, бога ради, посоветуйте, если можно, как быть". Аристотель ответил: "Что я могу посоветовать, если природа с годами действительно дряхлеет; естественный жар тела остывает, разум слабеет {2}. Но раз уж ты столь предусмотрителен, я попытаюсь дать тебе совет. Старайся в молодости держаться всего прекрасного, приятного и честного, а также избегать всего этому противоположного. Тогда, состарившись, ты будешь жить порядочно, не благодаря природе или рассудку, а благодаря той прекрасной, приятной и давней привычке, которую ты приобрел" {3}. НОВЕЛЛА LXIX [Рассказывающая о великой справедливости императора Траяна] Император Траян {1} был на редкость справедливым властителем. Однажды, когда он собирался в поход на врагов со своими рыцарями, к нему бросилась одна женщина, вдова, и, ухватив за стремя его коня, обратилась с такими словами: "Мессер, воздай по заслугам тем, которые убили моего ни в чем не повинного сына". Император ответил ей: "Я удовлетворю твою просьбу, когда вернусь". Тогда она говорит: "А если ты пе вернешься?" На это он отвечает: "Тогда твою просьбу удовлетворит мой преемник". А она и говорит: "Ну, а если твой преемник не сдержит обещания, ведь ты окажешься моим должником. Но положим даже, что он мне даст удовлетворение, это все равно не искупит твоего долга. Хорошо уж, если он исполнит свои собственные обязательства". Тогда император сошел с коня и воздал по заслугам тем, которые убили ее сына {2}, а затем ускакал и разгромил своих врагов. А потом, вскоре после его смерти, блаженный папа святой Григорий {3}, узнав об его справедливости, отправился туда, где был он погребен, и со слезами воздав ему хвалу, повелел выкопать его останки {4}. Оказалось, что все, за исключением костей и языка, обратилось в прах. А это указывало на то, что был он справедливейшим человеком и судил по справедливости. И святой Григорий помолился за него господу. И, говорят, случилось чудо: молитвами этого святого папы душа императора была избавлена от адских мук и обрела вечность, хотя и был он язычником {5}. НОВЕЛЛА LXX [Рассказывающая о том, как Геркулес удалился в лесную чащу] Геркулес был намного сильнее других людей, и была у него жена, которая очень его допекала. Как-то раз внезапно удалился он в дремучий лес и повстречал там львов, медведей и множество хищных зверей. Всех их он разрывал на куски и убивал благодаря своей силе. И не нашлось ни одной твари, столь сильной, чтобы она перед ним устояла. Долго оставался он в этом лесу; затем вернулся домой к жене, в лохмотьях и с львиными шкурами за плечами. Жена встретила его с великой радостью и заговорила так: "Добро пожаловать, господин мой, что нового?" И Геркулес ответил: "Я пришел из леса. Все дикие звери, которых я повстречал, - сама кротость в сравнении с тобой, потому что всех, кто мне попадался, я подчинил себе, кроме тебя. Ты же, напротив, подчинила меня. Значит ты, женщина, самая сильная из всех, кого я когда-либо встречал, ведь ты одержала победу над тем, кто победил всех остальных". НОВЕЛЛА LXXI [Рассказывающая о том, как Сенека утешил женщину, у которой умер сын] Желая утешить женщину, у которой умер сын, Сенека {1}, как о том можно прочесть в книге "Об утешении", обратился к ней с такими словами: "Будь ты обычной женщиной, я не стал бы говорить тебе то, что намерен сказать. Ты же, хоть и женщина, но обладаешь мужским умом, поэтому я расскажу тебе вот что. Были две женщины в Риме. И у обеих умерли сыновья {2}. Один из них был хорош, а другой еще лучше. Одна стала искать утешения и позволяла себя утешать, а другая затворилась в доме и, отвергая какое-либо утешение, предалась отчаянию. Какая из них поступила разумнее? Если ты скажешь, та, что искала утешения, отвечу: да, это верно. Так почему же ты плачешь? Если скажешь: я оплакиваю моего сына, потому что его достоинства были моей гордостью, отвечу, что ты оплакиваешь не его, а убыток свой и таким образом оплакиваешь самое себя. Но плакать над самим собой весьма недостойно. Если же ты пожелаешь сказать: это сердце мое плачет, потому что я так его любила, - и это неверно: ведь мертвого ты любишь его ничуть не меньше, чем живого. А если твой плач от любви, то отчего же ты не плакала, когда он был жив, зная, что он должен умереть? И раз нет у тебя оснований, перестань плакать. Если твой сын умер, ничего изменить нельзя. Смерть его согласна с природой, она естественна, и никто ее не избежит". И так он ее утешил. А еще рассказывают о Сенеке, что он был учителем Нерона {3}, когда тот был мальчиком, и что он бил его как своего ученика. А когда Нерон стал императором, то, вспомнив о побоях, нанесенных ему Сенекой, велел его схватить и осудил на смерть. Но при этом он даровал ему милость: самому сказать, какой смертью он предпочитает умереть. И Сенека решил вскрыть себе вены в теплой ванне. А жена его плакала и говорила: "О господин мой, как мне больно, что ты умираешь без вины". И Сенека отвечал: "Лучше уж умереть невиновным, чем виноватым. Ведь будь я виновен, это дало бы оправдание тому, кто меня убивает". НОВЕЛЛА LXXII [Рассказывающая о том, как Катон жаловался на Судьбу] Философ Катон {1}, великий римлянин, находясь в тюрьме {2} и бедствуя, разговаривал с Судьбой и скорбно говорил: "Зачем ты лишила меня всего?" И затем отвечал себе от лица Судьбы: "Сын мой, как бережно я тебя растила и воспитывала! Все, чего ты просил у меня, я тебе давала. Господство над Римом - дала. Ты получил от меня немало наслаждений, огромные дворцы и золото, бесчисленное множество коней и снаряжения. О сын мой, и ты огорчаешься, что я покинула тебя?" И Катон отвечал: "Да, огорчаюсь". А Судьба в ответ: "Сын мой, ведь ты очень мудр. Как же ты не подумал о том, что у меня есть маленькие дети, которых мне надобно вскормить? Разве ты хочешь, чтобы я покинула их? Ведь это было бы неразумно. Ах, как много малых детей мне еще нужно воспитать! Сын мой, я не могу больше оставаться с тобой. Не огорчайся, я ничего у тебя не отняла: ведь то, что ты потерял, не было твоим, ибо то, что можно потерять, нам не принадлежит. А то, что тебе не принадлежит, не может быть твоим". НОВЕЛЛА LXXIII [О том, как султан, нуждаясь в деньгах, хотел найти предлог, чтобы осудить одного еврея] Султану, нуждавшемуся в деньгах, посоветовали найти предлог, чтобы осудить одного богатого еврея, который жил на его земле, а потом забрать его несметное имущество. Султан послал за этим евреем и спросил его: "Какая вера самая лучшая?" А про себя подумал: "Если он ответит: "Иудейская", - то скажу ему, что он оскорбляет мою веру. Если же ответит: "Сарацинская", - спрошу, почему тогда он сам держится иудейской". Но еврей, выслушав вопрос султана, ответил так: "Мой повелитель, у одного отца было три сына и был у него перстень с камнем, ценнее которого нет на свете. Каждый из сыновей просил отца, чтобы он перед своей кончиной оставил этот перстень именно ему. Отец, видя, что все они хотят одного и того же, послал за искусным ювелиром и сказал: "Сделай мне, мастер, два перстня точно такие, как Этот, и вставь в них по камню, похожему на этот". Ювелир сделал перстни столь сходными, что никто, кроме отца, не мог узнать, какой из них настоящий. Потом отец позвал одного за другим своих сыновей и каждому, втайне от других, дал перстень, так что каждый стал считать себя обладателем настоящего перстня. Правду же знал только сам отец. То же скажу тебе и о трех верах. Только отец Всевышний знает, какая из них лучше, мы же, его сыновья, считаем хорошей каждый свою". Султан, выслушав такой ловкий ответ и не найдя, о чем бы еще спросить, чтобы потом осудить, отпустил его. НОВЕЛЛА LXXIV [В которой рассказывается о подданном и синьоре] В ту пору, когда начинают созревать фиги, случилось одному синьору проезжать мимо сада одного из своих подданных, живших на его земле. Заметив прекрасный спелый плод на верхушке фигового дерева, он велел сорвать его. Подданный, видя, что его фиги пришлись по вкусу синьору, задумал сберечь их для него. И решил огородить это дерево и сохранить плоды. Когда же они поспели, он отнес их ему в огромной корзине, думая заслужить тем его расположение. Но принес он их уже в то время, когда сезон проходил, и было их так много, что впору было кормить ими свиней. Увидев эти фиги, синьор решил, что над ним смеются, и приказал своим слугам связать подданного и бросать ему фиги в лицо одну за другой. Когда же фиги чуть не попадали ему в глаз, подданный восклицал: "Слава тебе, господи!" Слуги удивились и рассказали об этом синьору. А на вопрос синьора: "Почему же ты это сказал?" - тот ответил: "Потому, мессер, что я собирался принести персики, и если бы я принес их, то сейчас был бы уже слепым". Тогда синьор рассмеялся, велел развязать его и одеть в новое платье. И одарил его за необычный ответ. НОВЕЛЛА LXXV [Рассказывающая о том, как господь бог был попутчиком жонглера} Случилось как-то раз господу богу быть попутчиком жонглера. И вот однажды было объявлено, что состоится свадебный пир, и одновременно, что умер один богатый человек. Жонглер сказал тогда: "Я пойду на свадьбу, а ты на похороны". Господь бог отправился к покойному и получил сто золотых монет за его воскрешение. Жонглер пошел на свадьбу и наелся досыта. А по возвращении домой узнал, что товарищ его при деньгах. Воздал ему хвалу. А тот был голоден. Жонглер взял у него денег, купил жирного козленка и зажарил его. Готовя жаркое, он вынул почки и съел их. А когда его товарищ разрезал козленка и спросил о почках, жонглер ответил: "В этих краях у козлят не бывает почек". Но вот в другой раз устраивали свадьбу и одновременно умер какой-то богатый человек, и господь сказал: "Теперь я хочу пойти на свадьбу, а ты иди к покойнику. Я научу тебя, как его воскресить. Осени его крестным знамением и прикажи ему восстать, и он восстанет. Но прежде испроси себе вознаграждение". Жонглер ответил: "Хорошо, я это сделаю". Пошел и дал обещание воскресить того покойника, а он не воскрес от его знамения. Покойный же был сыном знатного синьора. Отец разгневался, увидев, что жонглер вздумал с ним шутки шутить. И велел его повесить. Тогда явился к жонглеру господь бог и сказал: "Не бойся, я воскрешу его. Но скажи мне по совести, кто съел почки того козленка?" Жонглер ответил "Вечной жизнью, в которую я перехожу, клянусь, друг мой, что не я!" Господь бог, видя, что не может заставить его сознаться, сжалился над ним. Пошел и воскресил мертвого, а жонглер был освобожден и получил обещанное вознаграждение. Вернулись они домой, и господь бог сказал: "Друг, я хочу расстаться с тобой, потому что ты не оправдал моего доверия". А тот, видя, что это неизбежно, ответил: "Согласен, делите деньги, а я буду выбирать". Господь разделил деньги на три части. А жонглер говорит: "Что ты делаешь? Ведь нас только двое". Господь бог ему отвечает: "Так-то оно так, да ведь эта часть должна принадлежать тому, кто съел почки, а из тех двух частей пусть одна будет твоя, другая - моя". Тогда жонглер сказал: "Клянусь честью, раз уж такое твое решение, это я их съел; я сейчас в таких летах, что лгать уже нельзя". Так с помощью денег открывается то, в чем даже под угрозой смерти человек не хочет сознаться. НОВЕЛЛА LXXVI [О великой резне, устроенной королем Ричардом] Славный король Англии Ричард {1} переправился однажды за море со своими доблестными и бесстрашными баронами, графами и рыцарями; ехали они на корабле, без коней, и приплыли в земли султана. И вот, как были пешие, они по его приказу вступили в битву, и такое множество сарацин погибло {2}, что когда дети плачут, кормилицы говорят: "Вот сейчас придет король Ричард!", - потому что боятся его пуще смерти {3}. Рассказывают, что Саладин, увидев, как бежит его войско, спросил: "Сколько христиан устроили эту резню?" Ему ответили: "Мессер, это лишь король Ричард со своими людьми, и все они пешие". И султан сказал: "Моему богу неугодно, чтобы столь славный человек, каким является король Ричард, ходил пешком". Взял он благородного боевого коня и послал ему. Посланный привел коня и сказал: "Мессер, это вам посылает Саладин, чтобы вы не ходили пешком". Но король был мудр: велел сесть на него одному из своих оруженосцев как бы для того, чтобы его испробовать. Слуга исполнил приказание. Конь же этот был обучен, и слуге не удалось его обуздать, так что понесся он напрямик к шатру Саладина. Саладин ожидал короля Ричарда, но напрасно. Так вот дружескому обхождению врагов не стоит доверять. НОВЕЛЛА LXXVII [Рассказывающая о мессере Риньери да Монтенеро] Один рыцарь, мессер Риньери да Монтенеро, проезжая как-то по Сардинии, остановился при дворе правителя Альбореи {1} и влюбился в одну удивительно красивую женщину. Переспал с ней. Муж узнал об этом, но не стал сводить с ним счеты, а пошел к правителю и пожаловался ему. Правитель любил этого сарда. Велел позвать мессера Риньери и обратился к нему с грозными речами. А мессер Риньери, надеясь оправдаться, предложил послать за дамой и спросить ее, чем, как не любовью, было вызвано то, что он сделал. Правителю не понравились эти шутливые слова. И под страхом смерти он велел ему покинуть страну. Тогда мессер Риньери, желая получить вознаграждение за свою службу, сказал: "Известите, пожалуйста, вашего сенешаля в Пизе, чтобы он отдал мне то, что причитается". Правитель ответил: "Это я сделаю". Написал письмо и дал ему. И вот добрался он до Пизы и пошел к упомянутому сенешалю. Оказавшись за одним столом со знатными людьми, он рассказал, что с ним приключилось, и затем передал сенешалю это письмо. Тот прочел его и узнал, что должен дать ему пару льняных чулок и ничего другого. И на глазах у всех присутствующих он это исполнил. Поднялись смех и веселье. А тот на это ничуть не рассердился, потому что был весьма любезный рыцарь. Погрузился он в лодку со своим конем и слугой и возвратился в Сардинию. Однажды вышел правитель с другими рыцарями на прогулку. А мессер Риньери был высокого роста, ноги у него были длинные, и ехал он на тощей кляче, обутый в льняные чулки. Правитель узнал его, разгневавшись, велел ему приблизиться и сказал: "Что это значит, мессер Риньери, почему вы не уехали из Сардинии?" "Да нет, я уехал, - ответил мессер Риньери, - но вернулся за подметками". И он вытянул ноги и показал ступни. Тогда правитель рассмеялся и простил ему. Подарил платье со своего плеча и сказал: "Мессер Риньери, ты хоть и мой выученик, но уже умеешь больше меня". А тот ответил: "Мессер, это - ваша заслуга". НОВЕЛЛА LXXVIII [Рассказывающая об одном философе, который стремился сделать науку доступной] Был один философ, весьма усердный, который в угоду синьорам и прочему люду стремился сделать науку доступной {1}. Однажды ночью ему приснилось, что богини наук в образе прекрасных женщин очутились в борделе и отдавались всякому, кто пожелает. Увидев это, он очень удивился и спросил: "Что же это такое? Разве вы не богини наук?" Те отвечали: "Да, разумеется". "Но почему же вы в борделе?" А они отвечали: "Да, это так, но ведь это ты поместил нас здесь". Проснулся он и подумал, что делать науку доступной означает умалять божество. И раскаявшись, больше так не поступал. Да будет вам известно, что есть вещи, знать которые подобает не каждому. НОВЕЛЛА LXXIX [Рассказывающая об одном жонглере, который боготворил своего синьора] При дворе одного синьора был жонглер, который преклонялся перед ним, как перед богом, и звал его богом. Другой жонглер, видя это, обругал его и сказал: "Кого ты называешь богом? Ведь бог один!" Тогда первый жонглер, уверенный в благосклонности синьора, поколотил второго немилосердно. А тот, обидевшись и не в силах защититься, пошел и пожаловался синьору, рассказав ему обо всем случившемся. Синьор его осмеял. Тогда он, сильно опечаленный, уехал и поселился среди бедняков, не осмеливаясь после такой трепки находиться долее среди почтенных людей. А синьор был этим очень недоволен и решил дать отставку своему жонглеру. А при его дворе был обычаи: кому он подносил что-нибудь в дар, тот понимал, что получает отставку и должен покинуть двор. И вот синьор взял изрядное количество золотых монет и велел положить их в пирог. Когда пирог был готов, он поднес его в подарок своему жонглеру, подумав: "Коль скоро я решил дать ему отставку, пусть уж он будет богат" {1}. Когда этот жонглер увидел пирог, ему стало грустно. И он подумал: "Я сыт, лучше уж сохраню его и отдам хозяйке постоялого двора" {2}, Принес его на постоялый двор, а там повстречал того, которого поколотил, нищего и жалкого, и из сострадания отдал ему этот пирог. Тот взял его и ушел. И недурно был вознагражден тем, что в нем содержалось. Когда же первый жонглер явился к синьору, чтобы попрощаться, тот сказал ему: "Ты все еще здесь? Разве ты не получил пирог?" "Да, мессер, - ответил тот, - я получил его". "И что ты с ним сделал?" "Мессер, тогда я был сыт и поэтому отдал его бедному жонглеру, который нанес мне обиду за то, что я называл вас своим богом". Тогда синьор сказал: "Ну и пропадай теперь, потому что его бог лучше твоего!" {3} И рассказал ему о пироге. Жонглер этот обмер и не знал, как ему быть. Расстался он с синьором, ничего не получив. И отправился на поиски того, кому отдал пирог. Ищи ветра в поле! НОВЕЛЛА LXXX [Рассказывающая о необычном ответе мессера Милъоре дельи Аббаты из Флоренции] Мессер Мильоре дельи Аббати {1} из Флоренции поехал в Сицилию к королю Карлу {2} молить о милости, чтобы дома его не были разрушены. А был он рыцарь превосходно воспитанный. Умел и петь отлично, и говорить по-провансальски. Молодые сицилийские рыцари устроили в его честь великое пиршество. И вот убрали со столов. Повели его отдыхать. Стали показывать ему свои палаты и драгоценности. И среди всего этого медные резные шары, где курились алоэ и амбра, для того чтобы курение, исходящее от них, наполняло комнаты благоуханием. Заметив это, мессер Мильоре спросил: "Чего ради вы это делаете?" Один из рыцарей объяснил ему: "В этих шарах мы сжигаем амбру и алоэ, чтобы пропитать ароматом наши комнаты и наших дам". Тогда мессер Мильоре сказал: "Синьоры, ничего хорошего в этом нет". Рыцари окружили его и стали просить объяснить сказанное. И, видя, что все они обратились в слух, он ответил: "Всякая вещь, потерявшая свое естество, гибнет". Те спросили: "Каким же это образом?" И он ответил: "Курения алоэ и амбры губят добрый природный запах: ведь женщина ничего не стоит, если от нее не припахивает несвежей щукой" {3}. Эти слова мессера Мильоре развеселили рыцарей необычайно. НОВЕЛЛА LXXXI [Рассказывающая о военном совете, который держали сыновья троянского царя Приама] После того как греки разрушили Трою, а Таламон и Агамемнон увели Гесиону {1}, сыновья царя Приама заново отстроили город {2} и, позвав союзников на военный совет, обратились к ним как к друзьям с такими словами: "Добрые синьоры, ужасное бесчестие мы претерпели от греков. Людей наших они перебили, город разрушили, а сестру нашу увели в плен {3}. Но мы заново отстроили город и укрепили его. И союзников у нас много, и в казне сокровищ немало. Так пойдемте же к ним и потребуем возместить нам убытки и вернуть Гесиону". А сказал все это Парис {4}. Тогда славный Гектор, превосходивший доблестью всех рыцарей того времени, заговорил так: "Синьоры, война мне не по душе, и я не советую затевать ее, потому что греки намного сильнее нас. У них и смелость, и сокровища, и умение, так что не нам с ними тягаться, ибо они могущественны. И говорю я это вовсе не из трусости. Если так случится, что войны нельзя будет избежать, я не смогу остаться в стороне и буду защищать своих и, как всякий другой, буду переносить тяготы сражений". Сказано это против ретивых зачинщиков. И все же война была. Гектор вместе с троянцами участвовал в сражениях. И был отважен, как лев, от руки его пало две тысячи греческих рыцарей. Гектор убивал греков, поддерживал троянцев и спасал их от смерти. Но в конце концов Гектор погиб, и троянцы лишились всякой защиты. Те, что ратовали за войну, поумерили свой пыл, а Троя была снова разрушена греками. НОВЕЛЛА LXXXII [Которая рассказывает о том, как девица ди Скалот умерла от любви к Ланчалотто дель Лак] Дочь одного важного господина безмерно любила Ланчалотто дель Лак {1}. Но он не отвечал ей взаимностью, потому что свою любовь отдал королеве Джиневре. Девица любила его так сильно, что это довело ее до смерти. А прежде она завещала, когда душа ее расстанется с телом, снарядить богатый корабль, устланный пурпурной тканью, и в глубине его поставить великолепное ложе, покрытое роскошными шелковыми тканями и украшенное драгоценными камнями. На это ложе положить ее, одетую в самые лучшие одежды и с прекрасной короной на голове из золота и драгоценных камней и с мешочком на богатом поясе. И в этот мешочек положить письмо следующего содержания. Но сначала расскажем, что случилось до письма. Девица умерла от любовного недуга, и все было сделано так, как она завещала. Корабль без парусов, без весел и без корабельщиков с девушкой на борту спустили в море. Море принесло его в Камелот {2} и прибило к берегу. Об этом стало известно при дворе. Рыцари и бароны вышли из дворцов. И благородный король Артур пришел туда тоже и очень удивился, что корабль никем не управляется. Король взошел на корабль и увидел девицу и все убранство. Приказал открыть мешочек. И там нашли Это письмо. Велел прочесть его. Оно гласило: "Всем рыцарям Круглого Стола, лучшим в мире, от девицы ди Скалот {3} привет. Если хотите знать, как я дошла до такого конца, то знайте, что случилось Это из-за самого храброго на всем свете, но и самого жестокого рыцаря, мессера Ланчалотто, любви которого я не сумела вымолить, снисхождения не добилась. И вот, как вы видите, я умерла, потому что слишком сильно любила". НОВЕЛЛА LXXXIII [О том, как Христос и его ученики, проходя однажды через лес, увидели огромный клад] Однажды Христос и его ученики проходили через лес, и те, что шли позади, вдруг увидели, как в стороне блеснуло золото. Удивленные тем, что Христос не остановился возле него, они обратились к нему, сказав: "Господи, возьмем это золото, ведь оно избавит от многих забот". Христос обернулся к ним и ответил: "Вы желаете того, от чего более всего погибло душ и лишилось царствия небесного. А что это истинно так, вы увидите на обратном пути". И они двинулись дальше. Вскоре после них клад попался на глаза двум добрым товарищам. Очень этим обрадованные, они договорились между собой, что один пойдет в ближайшую деревню за мулом, а другой останется на месте сторожить. Но послушайте, какие черные дела приключились потом по наущению врага божьего. Тот, который ходил в деревню, вернулся с мулом и сказал товарищу: "Я поел в деревне, а ты, должно быть, голоден: съешь-ка эти два хлебца - они очень вкусные. И после этого погрузим золото". Товарищ ответил: "Сейчас у меня нет большой охоты есть. Давай лучше погрузим сначала". И они взялись за погрузку. И когда все было собрано, тот, кто ходил за мулом, нагнулся, чтобы завязать тюк. А другой кинулся к нему сзади с наточенным ножом и предательски убил его. Потом он взял один из хлебцев и дал его мулу, а другой съел сам. Но хлеб был отравлен, и потому он тут же упал мертвым и мул также. А клад так и остался на месте. А господь наш в тот же день прошел там со своими учениками и показал им на примере, как подтвердились его слова. НОВЕЛЛА LXXXIV [О том, как мессер Аццолино велел объявить, что намерен устроить даровое угощение] Однажды мессер Аццолино {1} велел объявить и в своем округе, и в окрестностях, что намерен раздать большую милостыню. И чтобы в назначенный день все нищие, как мужчины, так и женщины, собрались на лужайке и каждый тогда получит новую одежду и много еды. Новость эта быстро распространилась. Нищие стали стекаться туда со всех сторон. И когда назначенный день наступил, сенешали вышли к ним с едой и одеждой. Одного за другим они заставили раздеться донага, а затем велели им одеться в новую одежду и дали поесть. Те стали просить вернуть им их лохмотья, но им отказали. Все эти лохмотья свалили в огромную кучу и подожгли. Потом на этом месте нашли столько золота и серебра, что оно с лихвой покрыло все расходы. А нищих оттуда выпроводили с богом. Как-то раз крестьянин пожаловался мессеру Аццолино на своего соседа, что тот украл у него вишни. Обвиняемый предстал перед мессером Аццолино и сказал: "Пошлите кого-нибудь узнать, может ли это быть: ведь то вишневое дерево огорожено густым терновником". Убедившись в этом, мессер Аццолино потребовал, чтобы жалобщик уплатил большой штраф за то, что более доверялся терновнику, чем его власти. А другого освободил. Одна старуха из страха перед тиранством мессера Аццолино принесла ему как-то мешок орехов, равных которым трудно было сыскать. Приодевшись как можно лучше, пошла она туда, где находился он со своими рыцарями, и сказала: "Дай вам бог, мессер, долгой жизни". Тогда он спросил недоверчиво: "Почему ты так говоришь?" А она ответила: "Потому что тогда у нас долго будет покой". Он рассмеялся, велел надеть на нее юбку, доходившую до колен, и подвязать повыше, а все орехи рассыпать по залу. Затем заставил ее собирать их по одному обратно в мешок. Но потом он богато ее вознаградил. В Ломбардии и в Марке глиняную посуду называют горшками. Как-то раз люди мессера Аццолино привезли одного гончара в суд с тем, чтобы он дал поручительство. Мессер Аццолино находился в это время в зале. Он спросил: "Кто это?" Ему ответили: "Мессер, он горшенничает". "Пошлите его на виселицу" {2}. "Как, мессер, ведь он горшенничает". "Вот я и говорю - ведите его на виселицу". "Мессер, мы ручаемся, что он горшенничает". "Еще раз говорю вам: отправьте его на виселицу". Тогда судья понял, что Аццолино ослышался, и объяснил в чем дело. Но это не помогло: пришлось повесить, потому что Аццолино трижды повторил этот приговор. Рассказывать о том, какой страх внушал мессер Аццолино, можно было бы долго. Это известно многим. Вспоминают о том, как однажды оказался он со своей свитой в обществе императора {3} и как он побился об заклад, чей меч лучше. Император вынул свой из ножен - он был великолепно украшен Золотом и драгоценными камнями. Тогда мессер Аццолино сказал: "Очень хорош, но мой еще лучше". И выхватил свой. Тут шестьсот рыцарей, что были с ним, тоже схватились за мечи. Увидев это, император сказал: "Да, действительно, этот еще лучше". Потом Аццолино участвовал в сражении в одном месте, которое называлось Кашано {4} был взят в плен и так бился головой о шест палатки, к которому его привязали, что в конце концов умер {5}. НОВЕЛЛА LXXXV [О великом голоде, который терпели одно время жители Генуи] Одно время жители Генуи терпели великий голод {1}, и нищих там скопилось много больше, чем в любом другом месте. И вот приготовили несколько галер {2}, нашли корабельщиков, заплатили им и объявили во всеуслышание, чтобы все бедняки шли к берегу, где их покормят за счет городских властей. Собралось их там столько, что можно было только подивиться, а случилось это оттого, что многие, которые и не нуждались, тоже прикинулись неимущими. Представители власти сказали так: "Для того, чтобы разобраться со всеми этими людьми, пусть здешние горожане взойдут на этот корабль, пришлые - на другой, женщины с детьми - вон на те". Таким образом все разместились. А корабельщики быстро принялись за дело: опустили весла в воду и повезли их в Сардинию. И там оставили, потому что там продовольствие было в избытке. А в Генуе голод прекратился. НОВЕЛЛА LXXXVI [Рассказывающая о том, кто был снаряжен на славу] У одного человека детородный орган был столь велик, что равного ему было не сыскать. Как-то раз сошелся он с блудницей уже не первой молодости; женщина она была богатая и знатная, но много чего повидала и испробовала. Зашли они в комнату, он его показал, и от великой радости она засмеялась. Спросил он у нее: "Ну как, нравится?" И она в ответ... {1} НОВЕЛЛА LXXXVII [Как один человек отправился исповедоваться] Один человек пошел исповедоваться к священнику и среди прочего сказал: "Есть у меня невестка, а брат в отъезде, и стоит мне заявиться домой, как она по-родственному усаживается ко мне на колени. Как мне быть?" Священник ответил: "Попробовала бы она так себя вести со мной. Я бы с ней не стал церемониться!" НОВЕЛЛА LXXXVIII [Рассказывающая о мессере Кастеллано да Каффери из Мантуи] Когда мессер Кастеллано из Мантуи был подестой во Флоренции {1}, возникла распря между мессером Пепо Аламаннн и мессером Канте Капонсакки, грозившая большими неприятностями. Наконец, чтобы прекратить эту распрю, подеста выслал их из города в разные концы. В одно место мессера Пепо, а мессера Канте, который был его другом, - в Мантую, где ввел его в свою семью. И мессер Канте отменно отблагодарил его за это, переспав с его женой. НОВЕЛЛА LXXXIX [Рассказывающая об одном жонглере начавшем новеллу, конца которой не было видно] Как-то вечером несколько рыцарей ужинали в одном знатном флорентийском доме. Среди них был один жонглер, который был неутомимым рассказиком. После ужина он начал рассказывать новеллу, конца которой не было видно. Один слуга, служивший в этом доме и, видимо, не слишком-то сытый, обратившись к нему, сказал: "Тот, от кого ты узнал эту новеллу, рассказал тебе не все". Придворный спросил: "Почему?" Слуга ответил: "Потому что он не рассказал тебе конец". Тогда, смутившись, жонглер замолчал. НОВЕЛЛА ХС [О том, как император Фридрих убил своего сокола] Император Фридрих {1} отправился однажды на соколиную охоту. И был у него превосходный сокол, которого он очень ценил, больше даже, чем какой-нибудь город. Спустил его на журавля, взлетевшего высоко. Сокол поднялся гораздо выше него. Но, увидев под собой орленка, погнал его к земле и так ударил, что убил. Император подбежал, думая, что это журавль, и увидел, что произошло. В гневе он позвал палача и приказал отсечь соколу голову за то, что тот умертвил своего государя {2}. НОВЕЛЛА XCI [О том, как один человек пришел на исповедь к монаху] Один человек, явившись на исповедь к монаху, сказал: "Как-то раз пришел я с другими грабить дом, намереваясь украсть шкатулку, в которой лежало сто золотых флоринов. Но шкатулка оказалась пуста, и, стало быть, я греха не совершил". Монах ответил: "Напротив, это все равно, как если бы ты на самом деле украл". Тот, притворившись удрученным, говорит: "Ради бога, посоветуйте, что же мне делать?" И монах отвечает: "Я не могу отпустить тебе Этого греха, пока ты не возвратишь флорины". А тот: "С удовольствием, но кому?" И монах отвечает: "Да мне, а я их раздам во имя господне как милостыню". Тот пообещал это и ушел. И так ему это понравилось, что он снова явился на другое утро к монаху. Обсуждая свои дела с монахом, он сказал, что получил превосходного осетра, которого хотел бы предложить ему на обед. Монах стал его благодарить. Тот ушел, но рыбу ему не послал. На следующий день является с сияющим видом. Монах спрашивает: "Что же ты заставляешь меня так долго ждать?" И тот отвечает: "А вы рассчитывали ее получить?" "Конечно". "И не получили?" "Нет". "Но ведь это все равно, как если бы вы ее на самом деле получили". НОВЕЛЛА XCII [В которой рассказывается об одной доброй женщине, испекшей превосходный пирог] Некая женщина, замесив тесто, испекла вкусный пирог с угрем и поставила его в ларь для муки. Заметив, что в дверцу проникла мышь, привлеченная запахом пирога, она позвала кошку и пустила ее в ларь, чтобы та поймала мышь, и закрыла дверцу. Мышь спряталась в муке, кошка съела пирог, а когда ларь открыли, мышь выпрыгнула наружу. Кошка же. насытившись, не стала ее ловить. НОВЕЛЛА XCIII [Рассказывающая об одном крестьянине, который пришел исповедоваться] Один крестьянин пришел однажды исповедоваться. Опустил пальцы в святую воду и, увидев, что священник работает в огороде, окликнул его и сказал: "Отец, я хотел бы исповедаться". Священник спросил: "А в прошлом году ты исповедовался?" "Да", - отвечал тот. "Тогда положи деньги в исповедальне, и я отпущу тебе грехи за ту же цену, что и в прошлом году". НОВЕЛЛА XCIV [В которой рассказывается о лисе и муле] Лиса, проходя через лес, встретила мула, а никогда раньше ей видеть мулов не приходилось. Она очень испугалась и бросилась бежать. Убегая, наткнулась на волка. Рассказала ему, что повстречалась с удивительным животным, но имени его не Знает. Волк ответил: "Пойдем туда". И они вместе отправились искать мула. Волку он показался еще более диковинным. Лиса спросила его имя. Мул ответил: "По правде сказать, у меня неважная память, но если ты умеешь читать, оно написано на моем правом заднем копыте". "Как жаль, - сказала лиса, - что я не умею читать, а так хотелось бы знать, как тебя зовут". "Позволь мне, - отвечал волк, - я отлично умею читать". И мул протянул ему свое копыто, где гвозди походили на буквы. "Я что-то плохо вижу", - сказал волк. "Подойди ближе, - отвечал мул, - буквы ведь маленькие". И волк нагнулся к самому копыту. Тут мул так его лягнул, что сразил насмерть. А лиса ушла, сказав: "Не всякий, кто умеет читать, умен" {1}. НОВЕЛЛА XCV [Рассказывающая об одном простаке, который приехал в город из деревни] Один простак приехал из деревни во Флоренцию, чтобы купить себе жилет. Спросил в лавке хозяина. Но его не было на месте. Один из учеников сказал: "Я - хозяин, что тебе угодно?" "Мне нужен жилет". Подобрали ему жилет. Тот его примерил. Стали торговаться. Но у простака не оказалось и четверти нужной суммы. Ученик при- сел перед ним и, делая вид, что прилаживает жилет снизу, прикрепил его к рубашке. А затем сказал: "Ну-ка, сними его". Тот снял жилет и остался полуголым. Остальные ученики взялись за ремни. И в таком виде прогнали его по всей улице. НОВЕЛЛА XCVI [В которой рассказывается о Бито и сере Фрулли из Сан Джордже, что близ Флоренции] Бито {1} был флорентинец и славный жонглер. А жил он в Сан Джорджо за рекой Арно. И был еще один старик по имени сер {2} Фрулли, имевший очень хорошее поместье неподалеку от Сан Джорджо, где жил почти круглый год со своими слугами. Каждое утро посылал он свою служанку продавать овощи и зелень на мосту. А был он так скуп и недоверчив, что сам вязал пучки из зелени, складывал и высчитывал, сколько ему за них причитается. Особенно же он наставлял ее, чтобы она не останавливалась в Сан Джорджо, потому что было там немало вороватых женщин. Однажды утром шла эта служанка с корзиной капусты. Бито, который решил подшутить над сером Фрулли, одетый в свою лучшую одежду, подбитую беличьим мехом, сидел перед домом на скамье. Он окликнул служанку, и она тотчас к нему подошла. А перед тем многие женщины ее подзывали, но она не хотела к ним подойти. "Добрая женщина, почем продаешь капусту?" "Мессер {3}, по динарию {4} за два кочана". "Ну что ж, цена подходящая. Ио, видишь ли, сейчас я живу здесь только со своей служанкой, потому что все мои домашние за городом. Поэтому мне двух кочанов слишком много. А я люблю капусту свежую". В то время во Флоренции имели хождение медали, и две медали приравнивались одному малому динарию {5}. "Итак, - сказал Бито, - дай мне ее на одну медаль. Ты мне дашь один динарий, а я тебе одну медаль. А в следующий раз я возьму другой кочан". Ей показалось, что он рассуждает правильно, и сделала так, как он предложил. А затем стала распродавать остальную капусту по той цене, которую назначил ей хозяин. Потом она вернулась домой и отдала деньги серу Фрулли. Он пересчитал их много раз, но одного динария все недоставало. Сказал об этом служанке. Она ответила: "Не может этого быть". Тот, браня ее, спросил, не останавливалась ли она в Сан Джорджо. Она хотела было отпереться, но он так долго допытывался, что она, наконец, сказала: "Да, я останавливалась возле дома одного прекрасного рыцаря, и рыцарь уплатил мне, как положено. И да будет вам известно, что я ему еще должна кочан капусты". Сер Фрулли ответил: "Тогда здесь недостает полутора динариев". Стал он думать и гадать и решил, что не обошлось без обмана. Обругал он служанку и стал расспрашивать, где жил тот рыцарь. Она ему описала в точности. Догадался он тогда, что это был Бито, который уже не раз подшучивал над ним. Разозленный, встал он рано утром, спрятал под одеждой заржавленную шпагу и отправился на мост. Там увидел он Бито, сидевшего среди других людей. Выхватил он свою шпагу, и, не найдись человека, который удержал его за руку, он, может быть, поранил бы его. Народ сбежался, чтобы узнать, в чем дело. И Бито был очень напуган. Но потом, вспомнив о случившемся, стал смеяться. Люди, окружавшие сера Фрулли, спрашивали его, что произошло. Тот так задыхался, что еле сумел объяснить. Бито, попросив народ отойти, сказал: "Сер Фрулли, я хочу уладить наши отношения. Не стоит больше браниться. Верните мне мой динарий и возьмите свою медаль, и пусть у вас остается кочан капусты, будь он проклят". Сер Фрулли ответил: "Хорошо, согласен. Если бы ты говорил так с самого начала, ничего бы не случилось". И, не поняв шутки, отдал ему динарий, взял медаль и удалился утешенный. То-то было смеху! НОВЕЛЛА XCVII [Рассказывающая о том, что случилось с одним торговцем, который вез по морю вино в бочках с двойным дном] Один торговец вез по морю вино в бочках с двойным дном. Снизу и сверху было вино, а в середине - вода. Таким образом, наполовину было вино, а наполовину - вода. Отверстия же были наверху и внизу, а посередине не было. Продал он воду за вино и заработал вдвойне. Как только он получил эти деньги, он сел с ними на корабль. Но по божьей воле на том корабле оказалась большая обезьяна. Она схватила кошелек с этими монетами и взобралась на вершину мачты. Торговец, боясь, как бы она не бросила их в море, кинулся за нею вслед, всячески ее улещивая. А эта тварь, усевшись на перекладине и открыв зубами кошелек, стала вынимать золотые монеты одну за другой. Одну кидала в море, другую роняла на палубу. И таким образом лишь половина монет осталась на корабле, что торговцу и причиталось. НОВЕЛЛА XCVIII [Рассказывающая об одном торговце, который накупил шапок] Один торговец вез шапки, они намокли, и он разложил их для просушки, как вдруг появилось множество обезьян. Надев шапки себе на головы, они разбежались по деревьям. Торговец разозлился. Пошел, накупил башмаков. Обезьяны попались, а он недурно на них заработал. НОВЕЛЛА XCIX [В которой содержится славная любовная история] Один юноша из Флоренции страстно любил одну благородную девушку. Но она безмерно любила не его, а другого юношу, который также ее любил, но не так сильно, как первый. И это было видно, так как он все забросил и терзался, как безумный, особенно же в те дни, когда ее не видел. Один его приятель почувствовал к нему сострадание и увез его в прекраснейшее место, где они спокойно прожили две недели. В это время девушка повздорила со своей матерью и послала свою служанку к тому, которого любила, сказать, что хочет уйти с ним. Тот был очень рад. Служанка сказала: "Она хочет, чтобы вы приехали верхом на коне, когда уже наступит ночь; она сделает вид, что идет в погреб, вы будете стоить наготове у дверей, подхватите ее на коня - она легкая и хорошо ездит верхом". Он ответил: "Хорошо, это мне нравится". И как у них было условлено, так он все и устроил: приготовил дом для нее, поставил своих друзей с лошадьми у городских ворот, чтобы они не оказались заперты. И на чистокровном жеребце проехал под окнами дома. Она в то время еще не могла выйти, потому что ее мать очень за ней следила. Тогда он поехал дальше и вернулся к своим приятелям. А тот, который так из-за нее терзался, не находя себе места, вскочил на коня и прискакал в город. Приятелю не удалось его удержать, а тот и не хотел, чтобы его сопровождали. Приехал он в ту ночь к городским стенам. Все ворота были заперты. Он поехал вдоль стены и, наконец, оказался у тех ворот, возле которых стояли приятели другого юноши. Он въехал в город и приблизился к дому девушки не для того, чтобы встретить или увидеть ее, а хотя бы побыть неподалеку от того места, где она находится. Он остановился перед домом. Тот, другой, незадолго перед тем проехал мимо. Девушка в это время отворила дверь и, вполголоса подозвав его, сказала, чтобы он подсадил ее на коня. Он не растерялся, подъехал, помог вскочить в седло, и они поскакали. У городских ворот приятели того юноши не узнали их, а поэтому и не помешали им. Ведь если б это был тот, кого они поджидали, он бы остановился возле них. А юноша и девушка проскакали добрых десять миль и очутились на прекрасной поляне, окруженной огромными елями. Сошли они с коня и привязали его к дереву. Он обнял ее и стал целовать. Тут она узнала его и поняла свою ошибку. Стала горько плакать. Он же стал утешать ее, плача и уверяя в своей преданности, так что она перестала плакать и, видя, что счастье на его стороне, с любовью обняла его. Тот же, другой, долго ездил перед домом, пока не услыхал шума, поднятого отцом и матерью, и не узнал от служанки, как и куда уехала девушка. Он совсем растерялся. Вернулся к своим приятелям и все им рассказал. А они ему ответили: "Мы видели, как он проезжал с ней, но не узнали, прошло уже столько времени, что они, верно, уже далеко, а поехали они по этой дороге". Пустились в погоню. Скакали долго, пока не нашли их спящими в объятиях друг друга. Взглянули они на них при свете луны, взошедшей в это время, и стало им жаль их тревожить. Поэтому решили так: "Дождемся, пока они проснутся, и тогда сделаем то, что собирались". Долго они так стояли, но сон одолел их, и все они заснули. Те же в это время проснулись и, увидев, что произошло, удивились. И сказал тогда юноша: "Эти люди так благородно с нами обошлись, избави бог, чтобы мы их обидели". Вскочил оп на коня, а она на другого, из тех, что были там получше, обрезали удила у других коней, и ускакали прочь. Те проснулись и очень опечалились, ибо поняли, что теперь уж отыскать их будет невозможно. НОВЕЛЛА С [О том, как император Фридрих пошел на гору Старца] Однажды император Фридрих {1} дошел до горы Старца {2} и был там принят с большими почестями. Чтобы показать, как все подданные его боятся, Старец нарочно при Фридрихе взглянул вверх и увидел на башне двух ассассинов. Дотронулся он до своей большой бороды; те кинулись вниз на землю и разбились {3}. Тому же императору {4} сказали, что один из его баронов спит с его женой, и он пожелал лично в том убедиться. Поднялся однажды ночью и отправился в комнату к жене. А она ему говорит: "Что же вы приходите во второй раз?". ДОПОЛНЕНИЯ КНИГА НОВЕЛЛ И ИЗЯЩНЫХ БЛАГОРОДНЫХ РЕЧЕНИЙ I (XII) Меткий ответ Известно, что у одного флорентийца, жившего в контадо {1}, было прекрасное вино. Некий друг его отправился однажды к нему из Флоренции, дабы выпить с ним вместе этого вина. Пришел он и застал хозяина дома. Тогда окликнул он его по имени и сказал: "О такой-то, налей-ка мне вина". И тот так ему отвечал: "Я зря вина не перевожу". Того, кому принадлежало вино, звали Мазо Леонарди {2}, а того, кто пришел к нему угощаться, - Чоло делли Абати {3}. II (XVIII) Сладострастие погубило двадцать тысяч сынов народа израилева {1}. Из-за него же навлек на себя гнев господен Давид, когда послал на смерть Урию, дабы забрать себе жену его Вирсавию {2}. Амнон, сын Давида, предался блуду со своей родной сестрой, и потому брат его, Авессалом, лишил его жизни {3}. Сладострастие отняло разум у Соломона {4}. Силача Самсона оно сделало немощным {5}. Из-за него же был обезглавлен по вине Ирода Иоанн Креститель {6}. Оно погубило Трою и троянцев; множество греков погибло ради него, и несть числа убитым {7}. Оно же виною, что Ахилл был вероломно убит, а Агамемнон, Приам и весь род его разорены и погибли {8}. Оно истребило весь именитый двор короля Артура {9}. Из-за него погиб Тристан и был сражен Ланселот. В нем причина гибели Намаччо и принца Галеотто {10}. Из-за него был посрамлен император Фридрих {11}. О, гнусный порок, притаившийся среди низких наслаждений, мерзкое и грязное сладострастие скольких ты погубило, лишило воли, повергло в прах. III (XXXIV) Вот что говорил некогда один флорентиец, отвечая одному гордецу и превознося мудрость: умер Саладин {1}, могущественнейший из государей, умер и молодой английский король {2}, что раздарил все свои богатства; умер Александр, собиравший дань со всего мира; умер Юлий Цезарь, слава всей империи; умер Гектор, величайший из воинов; умер Ахилл из Греции, мужеством всех греков превосходивший; умер император Нерон, самый жестокий из всех жестоких; умер Ланселот, храбрейший из рыцарей; умер Тристан, столь искусно владевший мечом; умер Самсон, по силе не имевший равных себе; умер Соломон, кладезь мудрости; умер Авессалом, столь прекрасный, что прядь его волос ценилась на вес золота {3}; умер и Франциск-перевозчик, что строил церковь и чинил крыши церквей вместе с братией своей {4}. О том же, какую любовь и уважение можно снискать за земные блага, пусть расскажет, кто хочет, тем, которые ничего не смыслят в жизни. IV (XXXVI) [Пример того, как следует заботиться о душе] О вы, жаждущие мирских наслаждений, - сказал Гвиттоне {1}, - вы сочли бы глупцом и лишенным рассудка того, кто, имея возможность наслаждаться изысканнейшими яствами при римском дворе, пред почел бы питаться желудями вместе со свиньями. О сколь превосходит его глупостью, безрассудством и невежеством всякий, кто готов отречься от небесных садов вечной жизни, в сравнении с которыми Римская империя всего лишь жалкий огород, ее бароны - не более чем свиньи, а яства гораздо отвратительнее, нежели желуди. О глупцы, что можете вы получить взамен? Вы меняете долото на свинец. О сколь безумны все мы, коль способны отдать небо за землю, вечное наслаждение за постылые удовольствия, вечную нетленную жизнь за скорую, тоскливую и гнусную, исполненную всяческой мерзости и уродства, погибель души. V (XLVIII) [О том, как один философ плюнул в рот королевскому сыну, ибо счел, что это самое поганое место в доме] Один философ отправился в гости к королевскому сыну, который изучал философию и жил в роскошных покоях: ложе его было богато украшено и вся комната расписана золотом. Философ огляделся и увидел, что и пол, и стены, и все в покоях отделано золотом. Ему захотелось плюнуть, но вокруг было одно золото. Оглядевшись таким образом и не желая плевать на золото, он, когда королевский сын открыл рот, чтобы заговорить, плюнул ему в рот, сочтя, что это самое поганое место в доме. VI (L) [О том, как дон Деджо одарил бедняка] Ехал однажды по дороге дои Деджо из Фьенайи {1} в богатом одеянии и в сопровождении многочисленной свиты. Некий жонглер попросил у него подарок, и дон Деджо дал ему сто марок серебром. Получив деньги, жонглер сказал: "Мессер, так много мне еще никто не давал". И добавил: "Будьте же столь любезны, назовите ваше имя". Но дон Деджо лишь пришпорил коня и ничего ему не ответил. Тогда жонглер швырнул деньги на землю и сказал: "Богу неугодно, чтобы я принял в дар сто марок и не знал, кто мне их дарит". Увидев это, дон Деджо поворотил коня и сказал: "Раз уж тебе так хочется знать мое имя, то зовусь я дон Деджо из Фьенайи". Тогда жонглер подобрал деньги и ответил: "Не жди от меня благодарности, дон Деджо". Много толковали об этом происшествии, и было решено, что жонглер сказал хорошо, ибо слова его означали: "В обычае у тебя быть щедрым, и поступать по-иному ты не можешь и не можешь одаривать скудно". VII (LV) [О том, как Тулий ответил Салюстию] Тулий, мудрейший философ, написал риторику {1} иными словами, об искусстве красноречия. В те же времена жил и другой философ по имени Салюстий, который питал ненависть к Тулию, поносил его всечасно и обрушивал на него всяческую хулу, говоря: "Гнуснейший человек, льстивый, презирающий и друзей и людей, коварный советчик, скопище омерзительных пороков, назвать которые не поворачивается язык" {2}. И Тулий так ему отвечал: "Тот, кто ведет жизнь, подобную твоей, не может говорить иначе, нежели говоришь ты; а тот, кто говорит, как ты, не может вести честную жизнь". VIII (LXII) [О том, как Сократ учил римлян царствовать как можно дольше} Здесь речь пойдет об изречениях некоторых философов. Римляне в ту пору, когда весь мир платил им дань, подумали однажды: "Как сделать так, чтобы владычество наше длилось вечно?". Отправились они к некому философу по имени Сократ {1} и спросили у него: "Учитель, как сделать, чтобы владычество наше никогда не кончилось?" И Сократ ответил: "Сие невозможно, ибо всему на свете приходит конец, но я научу вас, как продлить ваше царствование". На что римляне сказали: "Хорошо, мы согласны". И вот что поведал им философ: "Живите праведно, никогда не поступайтесь справедливостью, и царство ваше продлится на века". А другой философ сказал так: "Покуда римляне повиновались Риму, они сумели покорить весь мир, но как только Рим оказался во власти римлян, почти вовсе утратили они свое могущество". А еще один мудрец сказал: "Не могут долго царствовать те властители, которые волю свою возводят в закон" {2}. IX (LXIII) Однажды Ланселот сказал по поводу несчастья, коего можно было бы избегнуть, если бы люди вняли его советам: "Теперь вы сами видите, какое зло проистекает из того, что не слушаете вы добрых советов". X (LXVI) [О том, как Мерлин осудил одного святошу] Здесь речь пойдет об одном святоше, который выдавал себя за праведника и щедро жертвовал на церковь, и которому многие, умирая, завещали золото и серебро, дабы он раздавал их бедным на помин души усопших. Звали того святошу Аргистресом. Однажды, когда Мерлин был в храме, пришел туда и этот Аргистрес и долго молился, окруженный толпой бедняков. Помолившись, он обернулся, достал деньги из кошелька и стал всем раздавать милостыню. Проделывая это, он вдруг заметил Мерлина. И подумал: "Если правда, что Мерлину все ведомо, как ходят о том слухи, значит, ему известны и мои дела". И что же он тогда сделал? Подошел он к Мерлину и завел такие бранные речи: "Что ты за пророк такой выискался и как можешь ты утверждать, что тебе известно все на свете? Ведь все может знать только всевышний. А если ты и вправду так много знаешь, то скажи, какой конец мне уготован". И мудрый Мерлин так ответил ему: "Подлый святоша, ты будешь повешен, утонешь в воде и сгоришь в огне". Тогда святоша сказал: "Бы только послушайте, синьоры, что за бессмысленные речи!" И он отправился прочь и задумал погубить Мерлина. Мерлин же в ту пору был еще ребенком и жил под присмотром своей няньки. Однажды утром, когда она, нянька эта, ушла в церковь, подлый святоша развел огонь и поджег дом Мерлина; а дом этот стоял на краю улицы, на которой жил сам Аргистрес, но только на другом ее конце. И вот, богу было угодно, чтобы огонь, переходя от одного дома к другому, добрался и до жилища Аргистреса. И тот, стремясь спасти свой дом, бросился к колодцу и стал в спешке черпать из него воду. Цепь оборвалась и обвилась вокруг шеи Аргистреса; своей тяжестью она увлекла его в колодец, и он утонул. Люди, помогавшие тушить пожар, бросали в колодец горящие балки, отчего подлый святоша сгорел, будучи уже мертвым. Мерлин же возвышался над огнем, и пламя его не доставало. Когда нянька вернулась, она помогла ему выбраться из горящего дома и отвела к епископу, и тот спросил: "Что тебе известно о подлом Аргистресе?" И Мерлин ответил: "Поищите в доме его там-то и там-то и вы найдете сорок ящиков с серебром, которые получил он, дабы раздать во имя божие и за упокой души усопших, и он роздал часть, а остальное припрятал". Послушались люди Мерлина и нашли деньги там, где он и говорил. Тогда епископ спросил его: "Что делать нам с этими деньгами?" И Мерлин отвечал: "Одну треть отдайте наследникам тех, кому они принадлежали; другую треть отложите про запас для бедняков, дабы можно было во всякое время оказывать им помощь; а еще одну треть раздайте нищим в округе". И епископ приказал, чтобы так все и было исполнено. XI (LXVII) Тулий некогда сказал одному человеку, коему казалось, что живет он хуже, чем ему хотелось бы: "Лучше человеку вести жизнь посредственную, но чувствовать себя уверенно, чем пытаться на свой страх и риск что-либо менять". XII (LXX) [Пророчество Мерлина] Однажды, когда Мерлин сидел один-одинешенек в комнате и заливался горючими слезами, к нему пришел мессер Антонио и, увидев, как горько он плачет, спросил: "Что с тобой, Мерлин, почему ты плачешь? Ты повергаешь меня в удивление, ибо никогда раньше я не видел тебя плачущим". И Мерлин сказал: "Я плачу, потому что у меня есть на то все причины, и целый мир мог бы заплакать оттого, что, как я предвижу, должно случиться". И мессер Антонио спросил: "Желаешь ли ты, чтобы я записал твои слова?" "Да, мессер Антонио, пиши, - ответил Мерлин. - Когда наступит время владычества великого вавилонского дракона, один из его министров отправится в Индию. По приказанию дракона этот министр велит разрушить прекрасный дворец, что построил святой Фома для индийского царя Гиддефора {1}. В первый день будет уничтожен великий зал, где царь держит совет со своими друзьями вассалами; на третий же день - все остальное". "А теперь ответь мне, - сказал мессер Антонио. - Это и есть причина твоих слез?" "Конечно, - ответил Мерлин, - я плачу от того, что столь прекрасное строение, сооруженное почти сплошь из золота и драгоценных камней, будет разрушено столь ничтожным человеком, сыном презренного сапожника". XIII (LXXIV) Один великий философ по имени Назимондр {1} высказал некогда суждение о том, что государь должен чтить философа. Александр, коему ведомо стало это изречение, проезжая однажды на золотой колеснице но многолюдной улице, увидел философа по имени Сократ, идущего пешком. Александр сошел с колесницы и воздал ему божеские почести, как учил Назимондр. XIV (LXXVI) Говорил Аристотель, что дерзость - порок, а мужество - добродетель, ибо дерзкий подобен хищному зверю и бросается очертя голову на противника, не ведая, сможет ли одолеть его. Он никогда не отступит ни перед тем, кто слабее его, ни перед тем, кто силою его превосходит. Мужественный же когда должно проявит твердость, когда должно пойдет в наступление, а если понадобится, сумеет спастись бегством. ДОПОЛНЕНИЕ К НОВЕЛЛИНО I I Некая дама из Мантуи, муж и брат которой оказались в тюрьме, молила мессера Боттичеллу {1} пощадить их, ибо оба они должны были быть повешены за совершенные преступления, и вот что он сказал ей: "Донна, я отдам тебе одного из них: кого ты выбираешь?" И она выбрала мужа. Это понравилось мессеру Боттичелле, и он отпустил обоих; если бы она выбрала брата, все было бы по-иному, но она была умной женщиной. II [Женщина с ножичками] Жила некогда одна очень красивая женщина, но весьма безрассудная и большая развратница. За красоту ее щедро одаривали. И вот однажды некто, воспылав к ней греховной страстью, подарил ей необычайной красоты ножичек, украшенный драгоценными камнями и жемчугом. И получил то, чего домогался. С той поры каждый, кто желал добиться ее любви, дарил ей самый красивый ножичек, какой удавалось ему раздобыть, и достигал желаемого. И столько надарили ей этих ножичков, что она наполнила ими целый ларь. Когда же молодость ее миновала, она не перестала грешить, хотя достаточно уже натешила свою плоть в молодые годы. Красота ее поблекла, и дарители ножичков наведывались к ней все реже, отдавая предпочтение тем, кто помоложе. Однако ее все еще одолевало желание предаваться греху, и она почитала себя такой же обольстительной, как и прежде; столь превратно было ее мнение о себе самой. А посему обидно ей было, что у нее уже не так много поклонников, как раньше. И вот однажды из опасения, что один из них - тот, что нравился ей более прочих, - не придет, она послала ему в подарок свой прекрасный ножичек. И он пришел к ней ради этого подарка, но впредь никогда уже не возвращался. Это огорчило ее, и она послала еще один ножичек другому юноше, и тот поступил так же, как первый. По мере того как исчезала ее красота, молодые люди приходили к ней все с меньшей охотой. И она столько раз посылала им в подарок свои ножички, что почти все они вернулись к своим прежним владельцам. Когда же она и вовсе состарилась, то стала платить им деньги, лишь бы продлить свои греховные удовольствия. Недаром говорят: "Ты поступаешь подобно той, что возвращала ножички". III Три вещи есть на свете, которые невозможно ни исправить, ни искупить: девушке, однажды совершившей грех, никогда, какую бы целомудренную жизнь она ни вела, не избавиться от дурной славы; рыцарю, однажды оказавшемуся трусом, никогда, какую бы отвагу он ни выказывал, не избавиться от дурной славы; купцу, однажды запятнавшему себя мошенничеством, никогда, как бы честна он ни торговал, не избавиться от дурной славы. IV Правда обладает такой силой, что убить ее нельзя; ее можно ранить коварными наветами и лицемерием, но не убить. Человек не может идти против правды, подобно тому, как не может он перепрыгнуть через собственную тень. ДОПОЛНЕНИЕ К НОВЕЛЛИНО II I Мадонна Контесса была знатной дамой и матерью мессера Корсо Донати {1}. В бытность свою молодой женщиной гуляла она по городу с двумя прислужниками. И когда она проходила мимо церкви Орто Сан Микеле, все почтенные люди, ее завидев, вставали, кланялись и воздавали ей почести. И был среди них Вистиччьо. Он сказал: "Шла бы ты лучше к шлюхам в притон. Там каждый, кто пожелает, горожанин или селянин, сможет иметь тебя за деньги". Женщина это услышала и сказала тем, кто был с нею: "Возвратимся". И она, обернувшись, спросила: "Вистиччьо, зачем ты позоришь меня? Ты не смог бы купить меня и за золото". Сказав так, дама гордо удалилась. Вистиччьо же устыдился, так как не думал, что дама услышит его слова. II Мессер Корсо Донати, будучи однажды в Рикасоли, развлекался там со знатными дамами и кавалерами и повстречал одну достойную синьору, что была женой мессера Гульельмо ди Рикасоли. Прогуливаясь с нею, он просил ее любви такими словами: "Не откажите мне в ваших милостях. Я Вас не обману, добившись вашей любви. Прошу вас прийти со мною к доброму согласию. Я молод, знатен, хорош собою и прекрасно сложен, как вы видите"'. Дама ему отвечала: "Мессер, смотрите, как бы зеркало вас не обмануло". Мессер Корсо был пристыжен таким ответом дамы и немедленно удалился. Те же, кто были с дамой, увидев, что мессер Корсо ушел, очень удивились, ибо не знали тех причин, что были известны даме. Они спросили у дамы, почему мессер Корсо убежал столь поспешно. Дама не хотела открыть причину. Но они настаивали, и тогда дама сказала: "Он говорил о себе, что он молод, знатен и прекрасно сложен; а я ответила ему: "Мессер, смотрите, как бы зеркало вас не обмануло". Больше я не сказала ничего, но он удалился, не ответив ни слова". Все немало над этим потешались. III Один знатный рыцарь из Прованса отличался доблестью и сражался на всех турнирах, какие устраивались; и на всех он бывал и редко когда не добивался победы своей силой и мужеством. Многие дамы домогались его любви, но всем он отказывал, потому что был предан той, что была его женою, и любил ее больше всего аа свете. И всякий раз, когда он возвращался с турнира в свой замок, жена по заведенному обычаю выходила ему навстречу, и рыцарь обнимал и целовал ее со страстью, и пребывал с нею в любви и веселии. Однажды он возвращался с турнира, что был устроен во французском королевстве, удостоившись там многих почестей. Рыцарь спешился и вошел в дом, как он обычно делал; но жены не было на привычном месте, где она всегда его ждала. Рыцарь поднялся в спальню. Дверь не была заперта, но прикрыта; рыцарь заглянул в комнату; его жена лежала в постели с управляющим. Рыцарь, увидев это, закрыл дверь и по сказал ни слова; он спустился вниз и вышел вон. Грустно сел он в седло и поехал куда глаза глядят в великой печали. И по пути повстречал он одну графиню, даму очень знатную и замечательной красоты, что возвращалась с того же турнира в своей карете. Графиня, завидев рыцаря, весело его приветствовала, так как давно уже его любила и неоднократно просила его об ответной любви; но рыцарь всегда отказывался, не желая изменять своей супруге. Графиня увидела, что он весьма печален, и спросила его, что случилось, сказав, что не подобает столь доблестному рыцарю грустить. Среди прочего она сказала, что если бы он влюбился в кого-нибудь, то беды бы не было, и стала его уговаривать прийти с ней к доброму согласию; и если бы он так поступил, то не знал бы никогда ни печали, ни забег. А рыцарь, помня то зло, что причинила ему его супруга, и думая также, что не подобает отказывать столько раз такой достойной даме, обещал ей стать ее рыцарем и во всем исполнять ее волю. И они порешили встретиться в условленный день. Рыцарь отправился в свои замок. Супруга, завидев его, вышла навстречу, как было у них заведено по обычаю. Рыцарь же не казался очень радостным. Тогда дама удивилась и перепугалась, не узнал ли он про ее измену; и много раз пыталась она узнать, что произошло. Рыцарь не отвечал ей ни слова. Приближался день, который был условлен между ним и графиней. И рыцарь задумал так отомстить своей жене: пусть она увидит его в постели с другой женщиной, как он прежде видел ее с другим мужчиной. Он сказал своей жене: "Я не весел оттого, что должен сегодня поехать по очень важному делу и взять с собою доверенного человека. Я не нахожу никого, кому бы мог полностью довериться, и оттого столь печален". А жена отвечала: "Если дело только в этом, я вам все устрою". И она веселилась, поверив, что все дело было в этом, а не в ее тайной измене. Рыцарь спросил: "Как же вы мне можете помочь?" И жена ответила: "Я оденусь вашим оруженосцем и поеду с вами; никому вы не можете довериться более, чем мне". Рыцарь сказал, что так они и поступят. Жена переоделась оруженосцем, они сели на коней и отправились в замок, где жила графиня. Там устроен был большой праздник и веселье. Они славно поужинали, а затем графиня взяла рыцаря за руку и повела в спальню; и они легли в постель. В комнате же было две кровати; в одну легла графиня с рыцарем, а в другую служанка графини и оруженосец рыцаря, который был на самом деле переодетой женщиной. Служанка же, будучи хороша собою, очень обрадовалась обществу оруженосца. Графиня несколько раз за ночь спрашивала рыцаря, кем ему приходится оруженосец. Рыцарь отвечал, что это его племянник. Также много раз графиня спрашивала служанку: "Каково тебе?" - полагая, что оруженосец усердно ее ублажает. - "Ты там неплохо устроилась и, наверное, не скучаешь". Служанка же неоднократно дотрагивалась до своего соседа, и всякий раз оруженосец отодвигался от нее. Служанке это не нравилось, и она много раз отвечала графине: "Он не похож на мужчину; когда я его трогаю, он отодвигается прочь и не отвечает мне ни слова". Графиня с рыцарем весьма над этим потешались. Рыцарь часто говорил служанке: "Обними его, ведь он тебя стыдится". Служанка так и поступала. А рыцарь говорил это, чтобы досадить жене, переодетой оруженосцем. И той хотелось умереть от печали, видя, слыша и чувствуя все, что творилось. На следующий день все поднялись, и рыцарь, попрощавшись с графиней, отправился со своим оруженосцем в обратный путь. Жена его, переодетая оруженосцем, стала поносить его, приговаривая: "Вероломный рыцарь! Я попомню тебе все измены и предательства, что ты мне нынче учинил". Рыцарь, долго снося попреки, наконец ответил жене, сказав ей, как он любил ее прежде, пока она не променяла его на слугу, тогда как он изменил ей с дамой более красивой и знатной, чем она сама. Услышав, что муж знает об ее измене, она умерла с горя на третий день. IV Когда император проезжал верхом по Риму, он увидел пилигрима, идущего своим путем. Императору показалось, что пилигрим очень похож лицом на него самого; и он спросил своих баронов, так ли этo- Все бароны с ним согласились. Тогда император решил, что догадка его верна, и мать этого пилигрима, наверное, проживала в свое время в Риме и могла иметь дело с отцом императора. Он спросил пилигрима: "Странник, скажи мне, бывала ли твоя мать в Риме?" А пилигрим понял, Зачем это нужно императору, и отвечал: "Мессер, моя мать не была в Риме никогда, зато отец бывал частенько". Император, оценив шутку пилигрима, взял его в свою свиту и осыпал милостями. V Одна знатная дама была тяжело больна и призвала священника, сказав, что хочет исповедаться. Узнал про то ее муж, который был очень ревнив и охранял ее пуще зеницы ока. Он переоделся монахом и пришел ее исповедовать. В комнате было темно, как обычно бывает у больных. Женщина, как заведено в тех краях, стала исповедоваться в своих грехах, и среди прочих рассказала она, что родила одного из сыновей не от мужа. Супруг, который все Это слышал, стал очень громко вздыхать. Женщина по вздохам его признала и тут же, чтоб загладить свой стыд, сказала мужу: "Ах! Вероломный супруг! Хоть так я отомстила тебе за твои измены!" И муж не смог ей ничего ответить. VI Один рыцарь из Перуджн участвовал в битве жителей Фолиньо с перуджинцами и оказался среди побежденных. Покидая поле битвы, он скакал во весь опор, так что седло лошади съехало ей на холку. Заметив в каком виде его упряжь, другой рыцарь сказал ему: "Мессер, седло вашего коня слишком уж съехало вперед". На что рыцарь ответил ему: "Ах, я бы хотел, чтобы оно было уже в Перудже!". VII Один юноша из Пизы был влюблен в мадонну Прециозу, невестку мадонны Неры, и был столь робок, что не решался объясниться ей в любви. Однажды, гуляя с мадонной Нерой и со своей возлюбленной по саду у стен Пизы, он решился и стал просить свою даму о любви, говоря ей так: "Мадонна, я долго был вашим рабом и не выказывал этого из-за робости. Теперь же, когда время и любовь придали мне храбрости, я молю вас сделать меня своим слугою и не обойти вашими милостями и спасти меня от тех терзаний, что давно меня мучат". Дама ответила ему так: "Приятно мне, что ты любил меня чистой любовью и был моим рабом. Если ты так долго любишь меня и из-за меня грустишь и мучаешься, то зря ты мне не сознался раньше; а сейчас, когда я это знаю, я охотно верну тебе радость и веселье". Юноша отвечал: "Мадонна, я мечтаю о полной радости". Дама ответила ему: "Возлюбленный, нехорошо, что, едва объяснившись мне в любви, ты уже помышляешь о полной радости". Юноша отвечал: "О мадонна! Вы узнали из моих слов, что я люблю вас уже давно, и тягостно было бы мне длить ожидание". На это дама ему сказала: "Ты должен знать, что любовники в прежние времена питали к своим дамам чистую любовь по восемь, а то и но десять лет". От таких слов юноша очень опечалился и промолвил: "Мадонна, я не смог бы ждать так долго, за такое время я бы умер; и поскольку я люблю вас уже давно, не подобает назначать мне такие сроки". Тогда дама сказала: "Пойдем спросим совета у мадонны Неры". Юноша согласился. Они подошли к мадонне Нере и все ей рассказали. Мадонна Пера сказала: "Видишь ли, мадонна Проциоза, вы должны знать, что страсть ныне терзает любовников сильнее, чем в прежние времена, и это потому, что любви свойственно расти, и терзания ее со временем увеличиваются. К тому же в древности люди жили по пятьсот лет и могли больше времени тратить на ожидание. И поэтому я советую и велю вам предоставить друг другу полное удовлетворение, как к тому располагают любовь и желание". VIII Один пилигрим, совершив преступление, был пойман и приговорен к уплате тысячи лир или к ослеплению. Пилигрим не имел возможности заплатить. Его связали и прикрыли ему глаза повязкой, как Это принято в тех краях. Когда его вели по городу к месту казни, одна женщина, весьма богатая, хотя и уродливая, увидела его и нашла, что он молод и хорош собою. Женщина спросила, почему его ведут на казнь. Ей ответили: "Потому что он не смог уплатить тысячу лир". Тогда женщина послала сказать пилигриму, что она уплатит тысячу лир, если он за это возьмет ее в жены. Пилигрим согласился; его привели к упомянутой женщине. Повязка была снята; когда же пилигрим увидел, до чего дурна эта женщина, он сказал тем, кто развязал ему глаза: "Завяжите их! Завяжите! Лучше никогда не быть зрячим, чем всегда видеть то, что тебе противно". Синьор того города, прослышав, что сказал пилигрим, послал за ним, чтоб его привели обратно, и отменил казнь и отпустил пилигрима на волю. IX Мадонна Феличе, жена мессера Уго из Рикасоли, возвращалась в Рикасоли в обществе Гвидо, сына мессера Убертино деи Пацци, который ехал навестить свою сестру, и Мональдо Софиена. Когда они прибыли, мессер Уго сказал: "К ужину нынче нет ничего, кроме яиц и сыра". Гвидо повернулся к Мональдо с обеспокоенным видом и сказал, поскольку он очень любил поесть: "Неужели он не шутит насчет яиц и сыра?" А мадонна Феличе тогда сказала: "Он грустит, поскольку надежды его не оправдались. Ведь если кто из дома Пацци отправляется в путь, то, куда бы он ни ехал, он везде хочет найти свадебное угощение". X Один пилигрим забавлялся на лугу со своей женой. Граф Берлингьери из Прованса {1} проезжал в то время неподалеку; он увидел пилигрима на прекрасном лугу в обществе красивой женщины. Он позвал пилигрима и сказал ему: "Спой-ка мне песню". На что пилигрим тут же ответил... {2} ДОПОЛНЕНИЕ К НОВЕЛЛИНО III I (XV) [Как один старец, выказав любезность, считает себя умирающим] Мессер Герардо да Камино {1}, дав незадолго до своей смерти четыре тысячи лир мессеру Корсо {2} на его военные расходы, позвал лекаря и велел пощупать себе пульс. И сказал лекарю, утверждавшему, что он ничем не болен: "Ты плохо меня осмотрел, я при смерти". - "Отчего так, мессер?" - "Мне кажется, что я слишком много денег дал мессеру Корсо; раньше, сколько я ни давал, такого со мной не случалось". Также мессер Угуччоне да Фаджуола {3}, когда выдавал одному дворянину сто золотых, услышал от своего казначея: "Позавчера ваш сын дал ему двести" {4}, - и на это сказал: "Теперь я вижу, как я состарился - сын дает больше, чем я". II (XVI {2-3}) [О метких ответах и словах знаменитых людей] Фраическо ла Кальболи {1} упрекал мессера Риччардо де Манфреди {2}, что но его милости ни в Фаэнце, ни в Форди у него не осталось ни одного друга, и услышал в ответ: "Если не считать тех, которые вас ненавидят". Горько достойному человеку слышать похвалы тому, кого не осмеливаешься хулить, либо тому, кого все превозносят, желая подольститься или опасаясь его могущества, и кому от хулы никакого убытка не будет, так высоко его положение. Поэтому говаривал мессер Пассуоло в собрании друзей: "Господа, ни о боге, ни о маркизе ни слова". III (LXXIV 1-3) [Здесь рассказывается о том, кто от добра добра искал] Некто взялся записывать все безумства и глупости, кем бы они ни делались. Записал, как одного человека одурачил алхимик: получив от алхимика вдвое того, что ему дал, он, дабы сразу нажиться, дал ему затем пятьдесят золотых, а тот и был таков. Обиделся оставшийся в дураках на запись и, спросив: "А если бы я получил вдвое, как и полагалось, что бы ты записал?" - услышал в ответ: "Вычеркнул бы тебя и занес бы его". Очень часто человека побуждает к добру не добродетель, а надежда на награду или какую-нибудь выгоду. Мудро поэтому, имея в ком-либо нужду, поманить его надеждой на вознаграждение прежде, чем обратиться к нему с просьбой. Некто, по совету одной старухи, дабы возвратить драгоценности, которые отказывался вернуть человек, имеющий их на сохранении, дал ему знать, что намерен отдать на хранение еще одному лицу множество драгоценностей в шкатулках. Тот же, увидев, как их переносят, сказал: "Приходи и забирай, что тебе принадлежит". И возвратил ему все не по своей доброте и честности, а в надежде на больший куш. Так он остался в дураках, ибо шкатулки тут же перестали носить, а в уже принесенных ничего не оказалось, - и поделом ему. IV (LXXXV 1-2) [Какие советы надлежит давать] Фреди далла Рокка вел войну с Сассафорте {1}. Однажды но совету друзей и но их настоянию, но против своей воли, он выступил против неприятеля. Перед самой схваткой его спросили, каким будет боевой клич, и он сказал: "Господа, я прошу выбрать такой клич: смело, как дома - дабы все вели себя так же смело, как дома, когда давали мне совет пойти на неприятеля". Так и должно быть, но частенько происходит обратное: смелые советчики теряют храбрость в бою. Во многих местах есть закон: кто стоит за войну или поход, должен принять в них участие, ибо достоин хулы дающий совет и не способный сам ему следовать. Мессер Дж. да Корнио, будучи однажды в походе, несмотря на свою судейскую должность и возраст, ответил человеку, который этому дивился, что участвует в походе, дабы иметь голос в совете о воине. ДОПОЛНЕНИЕ К НОВЕЛЛИНО IV I (CXXXVII) [О том, как Геркулес сразил великана] Когда Геркулес возвратился из царства амазонок, где сражался и одержал победу, прослышал он о великане невиданной силы. Звали этого великана Этеус {1} и жил он в Греции в большом лесу, что возле высокой горы. Этот великан имел такое свойство, что если случалось ему бороться с каким-нибудь рыцарем или еще с кем-нибудь, и он невзначай падал, то едва успевал он коснуться земли и почувствовать ее прохладу, как тотчас же сила его возрастала вдвое. Из-за этого свойства, а также потому, что был он могуч и жесток и не щадил никого вокруг, одно его имя наводило на всех ужас. Вот о нем-то и услышал Геркулес и отправился с ним сразиться; стоило им встретиться, как они бросились навстречу друг другу и схватились врукопашную. Геркулес не взял с собой никакого оружия, кроме большой палицы, да и та была не такой большой, какую подобало бы иметь столь сильному человеку. А сделал он это для того, чтобы быть ловчее великана. Начали они бороться. Геркулес схватил великана и прижал его к земле. А тот вскочил как ни в чем не бывало и, когда Геркулес уже помышлял о победе, сделался еще сильнее и бодрее прежнего. Очень подивился этому Геркулес. Не знал он, что такое бывает, но разгадал в конце концов, в чем здесь дело. Тогда он схватил великана и с силой поднял его высоко над землей обеими руками, и так держал его, оторвав от земли, пока тот не начал испытывать смертные муки и не испустил дух в его руках. И никакая сила не помогла великану высвободиться и опуститься на землю. Это сражение и выказанное в нем бесстрашие стяжали Геркулесу, как вам известно, великую славу и немалые почести, ибо вам понятно, что одолеть такого великана и так хитроумно убить его - величайшая доблесть. Да будет вам известно, что совершил он и множество других славных деяний и не страшился никого па свете: ни змея, ни какого-либо другого свирепого зверя. А еще вы должны знать, что друг его, Тезей, был столь же бесстрашен и умертвил герцога, который разрушил Фивы {2}, как повествуется о том в другой истории, а еще он же убил великана по имени Кат. От Ипполиты, похищенной Тезеем у амазонок, у него был сын по имени Ипполит; а еще родил он и другого сына по имени Ампилоцид от женщины, которую взял себе в жены и которая звалась Федрой. II (CXXXVIII) Это случилось во времена царствования мудрейшего Соломона. Когда ему было одиннадцать лет, отец его, как сказано в писании, был уже стар и не мог больше править, а посему он поставил царем своего сына Соломона и поручил ему все царство, чтобы мог он и казнить и миловать по своему усмотрению. И были там в то время две женщины, которые жили в одном доме и спали в одной постели; каждая из них родила по сыну, и были дети эти весьма схожи между собой лицом и цветом волос, так что мало чем рознились один от другого. Так вот, спали они вместе, каждая со своим младенцем, и ворочались во сне, нисколько не помышляя об осторожности. Как бы то ни было, одна из них нечаянно умертвила своего сына, пока другая спала спокойным сном. Та, что погубила свое дитя, пробудившись, тотчас же замыслила страшное и гнусное злодеяние: она взяла своего мертвого сына и положила его возле подруги, а ее живого младенца забрала к себе. И так лежала она, не смыкая глаз, до наступления света, опасаясь, чтобы ее подруга, паче чаяния, не последовала бы ее примеру. И вот, когда уже совсем рассвело, собрались они как обычно покормить своих детей. Тут одна из них, взяв на руки сына, увидела, что он мертв, и разразилась безутешными слезами. Когда же она вгляделась в него, ей показалось, что это не ее дитя, а ведь так оно и было на самом деле, и что нет от него привычного запаха. Распеленав и разглядев его хорошенько, она убедилась, что это не ее сын. Тогда она решила поглядеть на сына своей подруги. И сказала сразу же: "Это мой". А та уже успела покормить и перепеленать младенца и крепко прижимала его к себе. Начали они спорить не на шутку, и каждая утверждала, что живой младенец - ее сын. И доспорились они до того, что решили искать правосудия у царя Соломона. Выслушав обеих рыдающих и растерзанных женщин, Соломон велел позвать своего палача и приказал распеленать младенца и рассечь его надвое, чтобы каждой из них досталась половина. Таков был первый суд царя Соломона. Палач, взяв мальчика за одну ножку, уже готов был в присутствии Соломона разрубить его. Та, что выдавала себя за мать младенца, не тревожилась и говорила: "Ну что ж, пусть будет так". И видно было, что ей до него мало дела. Но у той, что носила его в своем чреве, при виде мук ее дитяти, сердце стало рваться на части, и она закричала в отчаянии: "О государь, пощади моего дорогого сыночка; лучше пускай она заберет его себе живого, я же никогда не буду больше требовать его назад". Услышав это, Соломон тотчас приказал отдать ей дитя, а ту, что выдавала себя за мать этого младенца, он на первый раз простил. А отдал он младенца той женщине потому, что, как вам уже ясно, вполне уверился, что она ему родная мать. Вот как рассудил царь Соломон; и много еще добрых и праведных решений он принял, ибо был мудрым и справедливым государем. III (CXXXIX) Жил во времена императора Фридриха один кузнец, который работал в своей кузнице каждый божий день, будь то воскресенье или даже большой престольный праздник. И каждый день работал он до тех пор, пока не зарабатывал четыре сольдо, а как только зарабатывал он эти деньги, ни к какой новой работе, даже самой выгодной, он уже не притрагивался и больше в тот день палец о палец не ударял. Императору, как блюстителю закона, донесли, что кузнец этот работает все дни подряд: и в воскресенье, и в Пасху, и в другие престольные праздники, равно как и в будни. Узнав об этом, император тут же велел привести к себе кузнеца и стал его расспрашивать, правда ли то, что о нем говорят. Кузнец отвечал, что правда, и все как есть рассказал. "Отчего ты так поступаешь?" - "Мессер, я дал себе слово работать так до конца моих дней; чтобы жить спокойно, я каждый день зарабатываю четыре сольдо и больше в этот день уже ничего не делаю". Тогда император спросил: "На что же ты тратишь эти четыре сольдо?" - "Мессер, двенадцать динариев я подаю ради Христа, двенадцать я возвращаю своему отцу, потому что он давал мне деньги, когда я был молод и не умел езде сам добыть себе ни гроша, а теперь он стал стар и уже не может работать; еще двенадцать я, можно сказать, выбрасываю па ветер, иначе говоря, даю их своей жене па расходы, а для меня это все равно, что выкинуть их вовсе, ибо жена моя только и умеет, что есть да пить. И еще двенадцать я трачу на свои нужды. Вот так я и поступаю с этими деньгами: один сольдо отдаю богу, один - моему отцу, один - выбрасываю и еще один трачу сам". Выслушав кузнеца, император не нашелся, что ему ответить. А про себя подумал: "Если я прикажу ему поступать иначе, то, пожалуй, только прибавлю ему хлопот и собью с толку; лучше я велю ему выполнить один мой приказ, а если он ослушается, я заставлю его ответить мне за все, что он делает наперекор божественным законам и моим повелениям". И обратился он к кузнецу с такими словами: "Ступай с богом, но если станут тебя расспрашивать о том, что здесь было рассказано, не говори ничего ни одной живой душе, пока не увидишь сто раз моего лица, иначе уплатишь сто лир штрафу". И велел император придворному писцу записать этот свой приказ. А кузнец вернулся к себе домой и стал жить как и прежде, а надо вам знать, что был он человеком мудрым и понимал толк в жизни. На следующий день задумал император спросить у своих мудрецов о кузнеце, который зарабатывает четыре сольдо, на что он их употребляет, чтобы узнать, сумеют ли они догадаться, что один сольдо он дарит, другой возвращает, третий выбрасывает, а четвертый пускает в дело. Послал он за мудрецами и объяснил им, какую надо отгадать загадку. Выслушав его, мудрецы попросили сроку восемь дней; император согласился. Стали они думать все вместе, но так ничего и не придумали. Наконец они решили, что все дело в кузнеце, который приходил к императору, но в чем здесь суть, никто из них понять не мог. Разузнали они, где живет этот кузнец и тайно отправились туда, чтобы расспросить его. Однако не добились от него ни слова. Тогда мудрецы посулили ему денег. На это он согласился, но сказал: "Если вы и вправду хотите, чтобы я все вам рассказал, ступайте теперь и принесите мне сто бизантов, или вам никогда от меня ничего не узнать". Мудрецы, видя, что нет другого выхода, и опасаясь не уложиться в срок, данный императором, принесли ему столько бизантов, сколько он просил. Не говоря ни слова, кузнец взял монеты и стал рассматривать их все по очереди: с одной стороны было отчеканено лицо императора, а с другой стороны - император верхом и в доспехах. Разглядев хорошенько каждую монету, изображавшую лик государя, он повторил мудрецам все, что рассказывал императору. С этим они ушли от него и возвратились к себе. Как только назначенный срок истек, император послал за мудрецами, желая услышать от них ответ па загадку. И мудрецы поведали ему все, как оно и было на самом деле. Услышав это, император очень подивился, как смогли они дознаться до правды. Он немедленно велел привести к себе кузнеца, а сам подумал: "ну теперь-то ему придется расплатиться за все: либо они сумели обольстить его каким-нибудь образом, либо он от страха все им рассказал, но сами они во веки веков не догадались бы; тем хуже для него". Кузнец, за которым послали, явился. И император сказал ему: "Сдается мне, ты слишком много себе позволяешь: ты разболтал то, что я велел тебе держать в секрете, и крепко теперь об этом пожалеешь". Кузнец на это ответил: "Мессер, вы не только мой повелитель, вам подвластно все на свете, и я готов принять от вас любую кару, ибо вы для меня и отец и государь. Но знайте же: я не нарушал вашего приказания, ибо вы велели мне не говорить никому того, что я вам поведал, раньше, чем я увижу сто раз ваше лицо; и те, что стали меня расспрашивать, не добились бы ничего, если бы я не выполнил сначала вашего приказа и не увидел бы сто раз вашего лица. А я так и сделал, ибо прежде, чем все им рассказать, я попросил принести мне сто бизантов и на каждом из них я увидел запечатленный лик ваш; только после этого я все им рассказал. А посему, о господин мой, нет здесь моей вины. Ведь поступая так, я хотел отвести беду и от себя и от них". Услышав это, император рассмеялся и сказал: "Ступай себе, добрый человек, ты оказался мудрее всех моих мудрецов, и да поможет тебе бог". Теперь вы знаете, как ловко сумел кузнец спастись от императорского гнева, и, вернувшись домой целым и невредимым, зажил по-прежнему. IV (CXL) Царь Давид, мудрец и пророк, отец царя Соломона, был склонен к сладострастию, но всеми силами старался не нарушать заповедей господа нашего. Случилось ему однажды проезжать верхом по одному из своих городов с большой свитой, и увидел он в окне знатную и благородную даму прекрасной наружности; звали ее Вирсавией и была она женой одного из рыцарей давидовых по имени Урия, который благородством и отвагой снискал себе немалую любовь царя. Увидев ее, Давид в тот же миг воспылал к ней страстной любовью. Желание овладеть ею было в нем так сильно, что задумал он убить ее мужа. Он приказал послать Урию на войну, а сам втайне уготовил ему верную гибель {1}. Так оно и произошло. А когда царь Давид узнал, что его верный рыцарь мертв, он всеми правдами и неправдами сделал эту даму своей; и она родила от него, как мы знаем о том из Писания, Соломона, мудрейшего из царей. Итак, вы сами видите, что царь Давид трижды погрешил против бога и его заповедей: предал своего рыцаря, послав его на смерть, совершил убийство, ибо тот погиб, и блудодействовал с женой своего рыцаря, Вирсавией. Прошло время, и царь Давид, задумавшись над содеянным и над тем, как попирал он заветы господа, понял, что совершил зло и что не будет ему прощения до тех пор, пока он не заслужит его великим покаянием. Сокрушаясь всем сердцем, приказал он немедленно вырыть узкую и глубокую могилу и стал по пояс в этой могиле, дав обет не выходить из нее до тех пор, пока бог по пошлет к нему своего ангела с вестью о прощении. И так стоя, окруженный со всех сторон землей, он сложил прекрасный благочестивый псалом, который занесен в Псалтирь и в котором говорится: "Miserere mei, Deus, secundum magnam misericordiam tuam,... и т. д. {2}, что на нашем наречии означает: "Господи мой боже, пожалей меня грешного". После того, как он сложил и пропел этот псалом, господь послал к нему ангела, и тот сказал: "Восстань, Давид, и выйди из этой могилы; я пришел сказать тебе, что за великое твое смирение и за псалом, который ты сложил, бог простил тебя". Услышав это, царь Давид, повинуясь велению господа, вышел из могилы и с тех пор жил праведно. Имейте в виду, однако, что если бы та дама занималась дома своими делами и не высовывалась в окно, ничего бы этого не произошло. V (CXLI) В те времена, когда власть Рима была столь велика, что весь мир платил ему дань, французский король, сочтя себя достаточно сильным и богатым и не желая больше оставаться в кабале у римлян, задумал избавить себя и свою страну от их владычества с помощью выкупа или иным каким-нибудь способом. Собрал он знатных и богатых граждан и отрядил их послами в Рим. И наказал им, чтобы они любой хитростью - за деньги или как-нибудь иначе - постарались добиться согласия римлян и не скупились на обещания, ибо все будет исполнено. Все они были людьми достойными и мудрыми, способными повести дело так, чтобы в скором времени их король мог рассчитывать на приятные новости. Ехали эти послы много дней и ночей и приехали наконец в славный город Рим. Узнав об их приезде, римляне встретили их с большими почестями в знак любви к французскому королю, мудрость которого не раз выручала их. И вот собрался в Капитолии великий совет, и произошла там чинная и достойная беседа. Французы держали речь о своем деле, следуя во всем наказам короля; их выслушали с большим вниманием и почтением. Переговорив друг с другом, римляне решили: как великий философ Сенека скажет и как рассудит он это дело, так и будет. Сенека в это время находился у себя дома; послы вместе с несколькими Знатными и уважаемыми римлянами отправились к нему. Когда Сенека увидел всех этих достойных людей, он очень удивился, не сразу уразумев, что все это означает. Однако принял их, как и подобает принимать самых почетных гостей, хотя и был человеком небогатым, а, вернее сказать, даже бедным, ибо служил Риму верой и правдой без всякой для себя корысти, и не было для него большей награды, чем слава родного города. Французские послы поведали ему обо всем, затем речь держали римляне. Узнав, что от него требуется, Сенека остался весьма доволен тем, что римляне оказали ему подобную честь и доверили столь важное и почетное дело. А про себя подумал, что следует высказать свое суждение с должной осмотрительностью. Порешивши так, он пригласил послов в дом отобедать с ним чем бог послал. Они же, полагая, что так им легче будет достигнуть желаемого, приняли это приглашение, надеясь, что смогут отблагодарить его и что он останется ими доволен; в ожидании обеда послы изъявили желание поговорить с Сенекой наедине. И он согласился их выслушать. "Смотри же, философ, - сказали они ему, - держи в секрете то, что мы тебе скажем, и обещай, что не станешь гневаться; коли