Джеймс Клавелл. СЁгун (части 5-6) --------------------------------------------------------------- Изд: "КРОНН-ПРЕСС", 1993, серия "Бестселлеры Голливуда" OCR: Maksla ---------------------------------------------------------------  * ЧАСТЬ ПЯТАЯ *  ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ Блэксорн вновь почувствовал давящую громаду города, оказавшись в забитой людьми Осаке после долгого путешествия на галере. Огромные городские валы были завалены мусором - его нанес тайфун, кое-где еще валялись головешки, следы недавних пожаров, но величия у Осаки не убавилось, и замок все так же величественно возвышался над ней. Даже с расстояния более чем в лигу виден был колоссальный пояс высокой первой стены, вздымающиеся вверх зубчатые гребни. Но зловещая громада главной башни замка довлела даже над ними. - Ну и громадина! - нервно протянул Винк, стоявший рядом с Блэксорном на носу корабля. - И не вообразить такую! Амстердам рядом с этим чудищем - мушиное пятнышко! - Пожалуй... Шторм и здесь много чего разрушил, но не так сильно, как везде. А замок - он вообще вечен - ничего не боится. Тайфун пришел с юго-запада две недели назад, и о приближении его свидетельствовало много примет - низкая облачность, чайки, дождь: когда он обрушился, галера уже укрылась в бухте, где они пять дней пережидали бурю. Океан бушевал вовсю, а ветры так ярились и свирепствовали, как никогда на памяти Блэксорна. - Боже, как бы я хотел быть дома, - затосковал Винк. - Мы ведь должны были вернуться еще год назад... Блэксорн взял Винка с собой в Иокогаму, а остальных отправил обратно в Эдо, оставив "Эрзамус" на безопасной стоянке под охраной Наги. Его команда была рада уехать, как и он был счастлив от них освободиться. В тот вечер опять начались дикие ссоры и споры по поводу корабельных денег. Деньги принадлежали компании, а не ему. Ван-Некк был казначеем экспедиции и главным торговцем и вместе с адмиралом официально распоряжался ими. Когда сосчитали и пересчитали еще раз, нашли, что все цело, кроме тысячи монет. Ван-Некк, поддержанный Жаном Ропером стал спорить о том, сколько денег он может взять с собой для найма новых моряков. - Вы собираетесь слишком много платить, кормчий! Предложите им поменьше! - Да сколько ни попросят - придется заплатить! Мне нужны моряки и артиллеристы! - Блэксорн стукнул кулаком по столу - спор происходил в кают-компании. - Как вы думаете вернуться домой? Наконец он убедил их, но был недоволен, что его вывели из себя этими мелкими делами, всякими придирками... На следующий день он отправил их обратно в Эдо, поделив между ними десятую часть денег, хранящихся в корабельной кассе, как плату за обратный путь, а остальные деньги оставил на корабле. - Как мы узнаем, все ли здесь нормально? - Жан Ропер сердито глядел на него. - Ну, тогда оставайся и карауль сам! Но никто не захотел оставаться на борту. Ехать с Блэксорном согласился Винк. - Почему ты берешь его, кормчий? - поинтересовался Ван-Некк. - Потому что он моряк, и мне потребуется его помощь. Сразу же, как только Блэксорн, облегченно вздохнув, распростился с командой и она вышла в море, он начал учить Винка японским обычаям. Винк был стоик, но он доверял Блэксорну, с которым проплавал столько лет, и знал ему цену: - Кормчий, ради тебя я буду принимать ванну и мыться хоть каждый день, но будь я проклят, если надену эту чертову ночную рубашку! Через десять дней Винк враскачку шел по городу, полуголый, перетянув брюхо широким кожаным ремнем, кинжал в ножнах болтался за спиной, один из пистолетов Блэксорна надежно спрятан под чистой, хотя и рваной, рубахой. - Мы не пойдем в замок, да, кормчий? - Нет. - Я вообще предпочел бы смыться отсюда! День был ясный, отражение высокого солнца блистало в спокойном море. Сильные гребцы работали слаженно. - Винк, вот где засада! - Бог мой, посмотрите на эти мели! Блэксорн рассказал Винку обо всем - обстоятельствах бегства, сигнальных огнях на стенах, о грудах мертвых на берегу, о вражеском фрегате, что на него нацеливался. - А, Анджин-сан, - подошел к ним Ябу. - Хорошо, правда? - Он показал на следы разрушений. - Плохо, Ябу-сама. - Но это же все наделали враги. - Народ - не враги. Враги только Ишидо и самураи. - Этот замок вражеский. - Ябу выдал свое беспокойство и беспокойство тех, кто был на борту. - Здесь все вражеское. Блэксорн заметил, что, когда Ябу кланяется, кимоно распахивается от ветра, обнажая мощный торс. Винк понизил голос: - Я хочу убить этого подонка, кормчий. - И я не забыл о старом Пьетерсуне, не думай. - Не я. Бог ему судья. Меня прямо всего колотит, когда я слышу, как вы с ним разговариваете на их языке. Что он сказал? - Он просто проявил вежливость. - Какие у вас планы? - Мы причаливаем и ждем. Он походит здесь день или два, а мы будем сидеть и ждать. Торанага послал письма, чтобы нас свободно пропускали, но все равно нам лучше затаиться и оставаться на борту. - Обшарив взглядом суда и море, Блэксорн не заметил ничего опасного, но все же сказал Винку: - Лучше измеряй глубину, на всякий случай! - Ладно! Ябу посмотрел, как Винк бросает лот, и вернулся к Блэксорну: - Анджин-сан, может быть, вам лучше взять галеру и пойти в Нагасаки? Не ждать нас, а? - Хорошо, - охотно согласился Блэксорн, не захватывая приманку. Ябу засмеялся: - Вы мне нравитесь, Анджин-сан! Но, извините меня, в одиночку вы сразу погибнете. Нагасаки - очень плохое место для вас. - Осака - плохое, здесь - плохое! Везде... - Карма... - Ябу улыбнулся. Блэксорн сделал вид, что эта шутка ему понравилась. За время путешествия они все время, с разными вариациями вели одни и те же разговоры. Блэксорн много узнал про Ябу и возненавидел его еще сильнее, но и уважать стал больше, и не доверять - он понял, что кармы их взаимосвязаны. - Ябу-сан прав, Анджин-сан, - поддержал Ябу Урага, - он может защитить вас в Нагасаки - я не смогу. - Из-за вашего дяди, господина Харимы? - Да, из-за него. Может быть, меня уже объявили вне закона. Мой дядя - христианин, хотя я думаю, что христианин он неискренний. - Как это? - Нагасаки - это его владение. Здесь большая гавань, но на побережье Кюсю не самая лучшая. Так он быстро сообразил, что к чему. Он становится христианином, приказывает всем своим вассалам креститься, мне тоже стать христианином и отправляет в иезуитскую школу. Ну а потом, как одного из христианских посланцев, - за море. Он предоставил иезуитам земли и, кал вы говорите, подлизывается к ним. Но сердцем он японец. - Иезуиты знают, что вы об этом думаете? - Да, конечно. - Они верят, что он истинный христианин? - Они не говорят нам, своим послушникам, во что они верят на самом деле, Анджин-сан. И даже самим себе в большинстве случаев. Они специально учатся хранить секреты, использовать всякие тайны, любят их, но никогда не открывают. Это очень по-японски. - Вам лучше оставаться здесь, в Осаке, Урага-сан. - Прошу меня извинить, господин, но я ваш вассал, - если вы едете в Нагасаки, я поеду с вами. Блэксорн чувствовал, что Урага становится бесценным помощником. Этот человек открывал ему так много иезуитских тайн: как, почему и когда производятся торговые операции, организуются внутренние движущие силы и невероятные международные махинации. Урага в равной мере был осведомлен о Хариме и Кийяме и о том, как мыслят дайме-христиане, и почему они встали на сторону Ишидо. "Теперь я знаю много такого, что было бы важно в Лондоне, - думал он. - И мне предстоит еще больше узнать. Но как передать все это? Ну, хотя бы, что торговля с Китаем, один только импорт шелка в Японию, оценивается в десять миллионов золотом в год... Что даже сейчас иезуиты имеют одного из самых образованных священников при дворе императора в Пекине: этот священник удостоен придворного ранга, советник правительства, говорит по-китайски, как китаец... Вот если бы я мог послать письмо... если бы у меня был такой посланец... " В обмен на все эти сведения Блэксорн начал учить Урагу навигации, рассказывал о главных религиозных учениях, о парламенте. Еще он учил его и Ябу стрелять - оба оказались способными учениками. "Урага - хороший человек, - решил Блэксорн, - если не считать того, что он стыдится отсутствия самурайской косички. Что ж, она скоро вырастет". Раздался предупреждающий крик впередсмотрящего с полуюта. - Анджин-сан! - Японский капитан указывал вперед на элегантный кораблик с двадцатью гребцами, который приближался к ним со стороны правого борта. На верхушке мачты развевался флаг Ишидо, а рядом с ним - вымпел Совета регентов, тот самый, с которым навстречу своей смерти приезжали в Анджиро Небару Дзозен и его люди. - Кто это? - Блэксорн чувствовал, что беспокойство охватило весь корабль - люди напряженно всматривались в даль. - Простите, пока не могу разобрать, - отвечал капитан. - А вы, Ябу-сан? Ябу пожал плечами: - Власти плывут. Когда катер приблизился, Блэксорн увидел на корме пожилого мужчину: он сидел под балдахином, в нарядной, торжественной одежде и крылатой накидке. Мечей у него не было. Вокруг стояли люди в серой униформе Ишидо. Барабанщик перестал отбивать ритм для гребцов, катер встал рядом. Все кинулись помогать именитому чиновнику подниматься на борт. Вслед за ним вспрыгнул японский кормчий и после многочисленных поклонов принял формальное командование галерой. Ябу и чиновник держались очень официально и скрупулезно соблюдали все церемонии. Наконец они расселись на подушках в соответствии со своими рангами - чиновник занял самое почетное место на корме. Самураи Ябу и серые сели вокруг них, скрестив ноги или на колени - на главной палубе для них оставались новые почетные места. - Совет приветствует вас, Касиги Ябу, от имени Его Императорского Величества, - провозгласил невысокий, плотный, несколько изнеженный на вид человек - старший советник регентов по протоколу; он обладал еще рангом придворного советника императорского двора. В обязанности Огаки Такамото, принца седьмого ранга, входило посредничество между двором Его Императорского Величества, Сына Неба и регентами. Согласно обычаю придворных, существовавшему уже несколько веков, зубы у него были выкрашены черным. - Благодарю вас, принц Огаки. Мне оказана честь быть здесь по поручению господина Торанаги, - Ябу поразила оказанная ему честь. - Да, конечно. Я думаю, у вас здесь есть и свои дела? - сухо осведомился Огаки. - Конечно. Когда приедет господин Торанага? Простите, но тайфун задержал меня на пять дней и я не знаю ничего, с тех пор как выехал. - Ах да, тайфун. Совет был весьма доволен, когда стало известно, что шторм вас не тронул. - Огаки откашлялся. - Что касается вашего властелина, я с сожалением должен довести до вашего сведения, что он еще не добрался даже до Одавары. Какие-то бесконечные отсрочки, потом болезнь. Огорчительно, правда? - О да, очень. Ничего серьезного, надеюсь? - Ябу радовался, что ему известна тайна Торанаги. - Нет, к счастью, ничего серьезного, - Снова сухое покашливание. - Господин Ишидо считает, что вас властелин завтра прибудет в Одавару. Ябу был удивлен. Двадцать один день назад, когда я уезжал, все было готово к его немедленному отбытию, потом заболел господин Хиро-Мацу. Я знаю, что господин Торанага был серьезно обеспокоен, но не изменил своего намерения. Я собираюсь начать приготовления к его приезду. - Все подготовлено, - заявил коротышка чиновник. - Совет, конечно, не будет возражать, если я проверю все приготовления? - Ябу был предельно дружелюбен. - Важно, чтобы эта церемония была достойна Совета и такого случая. - Достойна Его Императорского Величества, Сына Неба. Теперь это его вызов. - Конечно, но... - Ябу растерялся. - Вы имеете в виду... что Его Императорское Величество будет присутствовать? - Его Величество согласился с почтительной просьбой регентов лично осуществить участие в принятии клятвы новым Советом - всеми главными дайме, включая господина Торанагу, его семью и вассалов. Старшие советники Его Императорского Величества выбрали благоприятный день для такого... э... ритуала. Двадцать второй день этого месяца, в этот, пятый год эры Кейно. Ябу был поражен: - Через... через девятнадцать дней? - В полдень. - Утонченным движением Огаки вынул из рукава бумажный платок и осторожно высморкался. - Прошу меня извинить. Да, в полдень. Все предзнаменования благоприятны. Господин Торанага был проинформирован посланцем императора четырнадцать дней назад. Его немедленное почтительное согласие пришло в Совет регентов три дня назад. - В руках Огаки появился маленький свиток. - Здесь ваше приглашение, господин Касиги Ябу, на церемонию. Ябу вздрогнул, увидев императорскую печать в виде хризантемы с шестнадцатью лепестками, - он знал, что никто, даже сам Торанага, не сможет отказаться от такого приглашения. Отказ будет несомненным признаком оскорбления Божества, открытым мятежом. Все земли принадлежат императору - сразу же будет объявлено о немедленной конфискации всех земель и о предложении императора сразу совершить сеппуку. Такие решения передавались по его поручению регентами и подтверждались Большой печатью. Они всегда окончательны и обязательны к выполнению. Ябу лихорадочно пытался успокоиться. - Простите, вам нехорошо? - заботливо спросил Огаки. - Простите... - Ябу заикался, - но никогда в самых смелых своих мечтах... никто не мог себе представить, чтобы Его Величество... оказало нам такую честь. - О да, я согласен. Необычайно! - Удивительно... что Его Величество... покинет Киото и приедет в Осаку. - Согласен. Тем не менее на двадцать второй день Его Величество, с регалиями будет здесь. Без императорских регалий ни одно поколение императоров не считалось правомочным. Три Священных Ценности признаны божественными - они, как все верили, были принесены на землю богом Ниниги-нох-Микото и переданы им лично своему внуку, Дзимму Тенно, первому земному императору. Он же лично передал их своим наследникам, и так до нынешнего их держателя - императора Го-Нидзи. Всем известны эти Три Священные Ценности - меч, бриллиант и зеркало. Священные меч и бриллиант всегда путешествовали по государству вместе с императором, куда бы он не уезжал из своего дворца с ночевкой; зеркало оставалось во внутреннем хранилище при большойсинтоистской гробнице в Изу. Меч, зеркало и бриллиант принадлежали Сыну Неба. Они были символами законной власти, знаками ее божестенности. Сын Неба брал их с собой, - таким образом он брал с собой всю свою власть. Ябу засомневался: - Почти невероятно, чтобы к приезду императора были закончены все приготовления. - О, господин генерал Ишидо по поручению регентов обратился к Его Величеству сразу же, как только узнал ст господина Затаки в Ёкосе, что господин Торанага согласился - это удивительно - прибыть в Осаку и покориться неизбежному. Только великая честь, оказанная вашим хозяином регентам, побудила их просить Сына Неба оказать нам такую милость и присутствовать. - Снова сухое покашливание. - Пожалуйста, извините меня, но не дадите ли вы мне, когда вам будет угодно, ваше официальное письменное подтверждение, что приглашение получено? - Могу я сделать это прямо сейчас? - Ябу почувствовал внезапную слабость. - Я уверен, регенты оценят это. Ябу слабым голосом послал за письменными принадлежностями. В мозгу его продолжало стучать: "Девятнадцать!.. Девятнадцать дней! Торанага может тянуть только девятнадцать дней, а потом тоже должен быть здесь! У меня хватит времени съездить в Нагасаки и благополучно вернуться в Осаку, но не достанет, чтобы устроить нападение на Черный Корабль и захватить его... Нет времени прижать Хариму, Кийяму, Оноши, священников-христиан! Нет времени объявить "Малиновое небо"! Весь план Торанага только иллюзии!.. Торанага проиграл! Мне следовало знать это! Спокойно! Передо мной дилемма: либо я слепо верю Торанаге, что он выскользнет из этой сети, и помогаю Анджин-сану, как задумано, - как можно быстрее набираем людей для захвата Черного Корабля; либо я еду к Ишидо, говорю ему все, что знаю, и пытаюсь выторговать жизнь себе и Изу. Так что же выбрать?.. " Принесли бумагу, тушь и кисточку. Ябу на минуту отбросил терзавшие его сомнения и сосредоточился на письме, стараясь выводить иероглифы как можно правильнее и красивее. Зря он отвечает Присутствию в таком смятенном состоянии, но что делать? Пока он писал, пришло окончательное решение - принять совет Юрико. Сразу словно свалился тяжелый груз - внутренее равновесие восстановилось, и он почувствовал себя намного лучше. Свое имя он подписал уже с высокомерной вычурностью. "Как стать лучшим вассалом Торанаги? Стереть Ишидо с лица земли! Но есть ли способ сделать это и оставить время для собственного спасения? " - Тут он услышал, как Огаки говорит: - Вы приглашены на официальный прием, который генерал Ишидо устраивает завтра в честь дня рождения госпожи Ошибы. Все еще измотанная дорогой, Марико обняла сначала Кири, потом обнялась с госпожой Сазуко, порадовалась на ребенка и снова занялась Кири. Ее личные служанки суетливо бегали вокруг них, приносили чай и саке, уносили подносы, вбегали с подушками и благовониями, открывали и закрывали седзи, выходившие во внутренний садик их части Осакского замка, обмахивались веерами, болтали, смеялись и плакали. Наконец Кири хлопнула в ладоши, отпуская служанок, и тяжело опустилась на специальную подушку, едва справившись с возбуждением и радостью - лицо у нее было очень красное. Марико и госпожа Сазуко торопливо обмахивали ее веерами, хлопотали вокруг нее, но только после трех больших чашек саке она снова могла более или менее свободно дышать. - Ох, вот так лучше! Да, спасибо, детка, давай еще! Ох, Марико-сан, вы и правда здесь? - Да-да. Действительно здесь, Кири-сан. Сазуко, выглядевшая гораздо моложе своих семнадцати лет, поделилась со старшими подругами: - Ох, мы так беспокоились из-за этих слухов... - Да, это только слухи, Марико-сан, - прервала Кири. - Я так много хочу узнать, что чувствую - скоро будет обморок... - Бедная Кири-сан, вот, возьмите саке, - заботливо сказала Сазуко. - Может быть, распустить вам пояс... - Я совсем хорошо себя чувствую! Пожалуйста, не суетитесь, детка. - Кири вздохнула и сложила руки на огромном животе. - Ох, Марико-сан, так хорошо видеть лица друзей, а не просто тех, кто живет в этом Осакском замке. - Да, - подтвердила Сазуко, устраиваясь поближе к Марико, и быстро заговорила: - Когда бы мы ни вышли за ворота, серые увиваются вокруг нас, словно пчелы вокруг матки. Нам нельзя выходить из замка - никому из дам, - кроме как с разрешения Совета, а он почти никогда не собирается и они что-то мямлят, так что не дают никаких разрешений, а доктор говорит, что мне еще нельзя ехать, хотя я чувствую себя прекрасно, и ребенок чувствует себя хорошо, и... Но сначала расскажите нам... Кири перебила: - Сначала расскажите нам, как наш хозяин. Девушка засмеялась, ее веселое настроение не омрачилось: - Я собиралась спросить о том же, Кири-сан! Марико ответила так, как ей велел Торанага: - Он выбрал свой путь - он идет по нему и доволен своим решением. В дороге она много раз репетировала про себя этот ответ, но уныние, которое ее при этом охватило, чуть не вынудило ее сказать правду. - Простите, - прошептала она. - Ох! - Сазуко старалась не выдать своего страха. Кири приподнялась, усаживаясь поудобнее: - Карма есть карма... - Так что же, никаких перемен, никакой надежды? - Сазуко была обескуражена. Кири похлопала ее по руке: - Верьте, что карма есть карма, дитя, а наш господин Торанага - самый великий, самый умный из всех живущих на земле, остальное все обман. Марико-сан, вы привезли нам письма? - Ох, простите! Да, вот они. - Марико вынула из рукава три свитка. - Да - вам, Кири-сан: одно от нашего господина, одно от господина Хиро-Мацу. Это для вас, Сазуко, от вашего господина, но он просил меня сказать вам, как он скучает и как хочет увидеть своего последнего сына. Он заставил меня выучить это и повторить вам три раза. Он очень скучает без вас и так хочет видеть своего самого младшего сына. Ему очень не хватает вас... По щекам девушки побежали слезы, она пробормотала извинения и выбежала из комнаты, зажав свиток в руке. - Бедное дитя! Ей здесь очень трудно. - Кири не стала распечатывать свой свиток. - Вы знаете о том, что будет присутствовать Его Императорское Величество? - Да. - Марико тоже была мрачна. - Гонец от господина Торанаги встретился со мной неделю назад. В послании нет никаких подробностей и назван день прибытия сюда. Вы слышали от господина Торанаги? - Не совсем, не лично от него - я не имела от него вестей уже месяц. Как он? На самом деле? - Уверен в себе, - Она отпила немного саке. - Ох, можно я налью вам? - Благодарю вас. - Девятнадцать дней не много, правда, Кири-сан? - Времени достаточно, чтобы съездить в Эдо и вернуться обратно - если поторопиться; достаточно, чтобы прожить целую жизнь; если хотите - более чем достаточно, чтобы выиграть битву или потерять империю, - хватит времени для миллиона вещей, но мало, чтобы съесть все редкие блюда или выпить все саке... - Кири слабо улыбнулась. - Я, конечно, не собираюсь следующие двадцать дней сидеть на диете. Я... - она спохватилась. - Ох, пожалуйста, извините меня - вы слушаете мою болтовню, а ведь вы даже не переоделись и не помылись. У нас еще будет масса времени поговорить. - О, пожалуйста, не обращайте на меня внимание. Я не устала. - Но вы не могли не устать. Вы остановитесь у себя дома? - Да. То есть где мне разрешит пропуск генерала Ишидо, - Марико горько улыбнулась. - Его приветствие было очень цветисто! Кири сердито посмотрела на нее. - Сомневаюсь, чтобы он хоть кого-нибудь встретил с радостью, даже в аду. - О? Простите, а что теперь? - Ничего нового. Я знаю, что он приказал убить и пытать господина Судзияму, хотя у меня и нет доказательств. На прошлой неделе наложницы господина Ода со своими детьми пытались выбраться под видом дворников. Часовые застрелили их - "по ошибке". - Как ужасно! - Конечно, масса извинений! Ишидо говорит, что безопасность важнее всего. Была инсценирована попытка убить наследника - это его оправдание. - Ну а почему дамы не уезжают открыто? - Совет приказал женам и семьям ждать мужей, которые должны приехать на церемонию. Великий господин генерал чувствует "ответственность за их безопасность и относится к ней слишком серьезно, чтобы позволить им заблудиться". Замок заперт плотнее, чем старая устрица. - За пределами замка то же самое, Кири-сан. На Токкайдо намного больше застав, чем раньше, в пределах пятидесяти ри свирепствует служба безопасности Ишидо. Повсюду патрули. - Все им запуганы кроме нас и нескольких наших самураев, а мы боимся его не больше, чем прыща на спине дракона. - Даже наши доктора? - Они тоже. Да, они все еще советуют нам не выезжать, даже если будет разрешение, а мы его никогда не дождемся. - Госпожа Сазуко здорова, ребенок здоров, Кири-сан? - Да, вы могли видеть это сами. И я тоже. - Кири вздохнула. Снова стало заметно, как она напряжена, и Марико отметила, что в волосах у нее прибавилось седины. - Ничего не изменилось с тех пор, как я написала господину Торанаге в Анджиро. Мы заложники, и мы останемся заложниками вместе со всеми - до Дня. Потом все решится. - Теперь, когда прибывает Его Императорское Величество... наступает решительный момент. - Видимо так. Отдохните, Марико-сан, но приходите поужинать с нами. Тогда и поговорим. О, кстати, еще новость для вас. Известный вам чужеземный хатамото - благослови его Господь за спасение нашего господина, - как мы слышали, благополучно приплыл в гавань вместе с Касиги Ябу-саном. - О! Я так беспокоилась за них! Они отплыли за день до моего отъезда. Мы тоже попали около Нагой в тайфун, но не очень сильный. Я боялась плыть по морю... О, теперь хорошо... - Здесь было все терпимо - кроме пожаров. Много тысяч домов сгорело, а погибли всего две тысячи человек. Мы сегодня слышали, что основная тяжесть тайфуна пришлась на Кюсю, на Восточное побережье, и часть - на Сикоку. Там погибли десять тысяч. А полных сведений о всяких ущербах еще нет. - А урожай? - быстро спросила Марико. - Здесь очень много риса полегло - целые поля. Крестьяне надеются, что рис выправится, но кто знает? Если в этом сезоне Кванто не пострадает, их рис прокормит всю империю и этот год и следующий. - Лучше бы такой урожай контролировал Торанага, а не Ишидо. - Это так. Но, простите, девятнадцать дней мало, чтобы собрать урожай, даже если весь мир будет молиться об этом. Кири предположила: - Если их корабль отплыл за день до вашего отъезда, вы, наверное, торопились. - Я подумала, что лучше не прохлаждаться, Кири-сан. Мне не нравится путешествовать таким образом. - А Бунтаро-сан? У него все хорошо? - Да. Он сейчас в Мисиме и на границе по заданию господина Торанага. Я повидала его, когда сюда приехала. Вы не знаете, где остановился Касиги Ябу-сама? У меня для него письмо. - В домике для гостей. Я узнаю, в каком, и сразу же извещу вас. - Кири выпила еще вина. - Благодарю вас, Марико-сан. Я слышала, Анджин-сан все еще на галере. - Он очень интересный человек, Кири-сан. Он стал более чем просто полезен нашему господину. - Я слышала об этом. Я хотела бы послушать обо всем - о нем, о землетрясении, обо всех ваших новостях... Ах да, завтра вечером официальный прием в честь дня рождения госпожи Ошибы устраивает господин Ишидо. Конечно, вас пригласят. Я слышала, что собираются пригласить и Анджин-сана. Госпожа Ошиба любопытствует, как он выглядит. Вы помните, наследник один раз с ним встречался. Вы тогда тоже в первый раз его увидели? - Да. Бедняга, так его будут показывать, как пойманного кита? - Именно. - И Кири невозмутимо добавила: - Вместе со всеми нами. Мы все пленники, Марико-сан, нравится вам это или нет. Урага изо всех сил торопился вниз по переулку в сторону моря. Ночь была темная, небо - звездное и ясное, воздух свеж. На нем была свободная оранжевая одежда буддийского священника, неизменная шляпа и дешевые соломенные сандалии. Позади него располагались склады и высокое, почти европейского типа здание миссии иезуитов. Он завернул за угол и удвоил скорость. Группа серых, несущих факелы, патрулировала берег. Он вежливо замедлил шаг, приближаясь к ним, хотя и сохраняя обычный для священников высокомерный вид. Но самураи не обратили на него внимания. Он уверенно шел по берегу мимо вытащенных из воды рыбачьих лодок. Легкий ветерок доносил густые запахи с моря и с берега, отлив был в самом разгаре. По берегу и в зоне отлива разбрелись ночные рыбаки, - при свете факелов они, словно светлячки, охотились на рыбу с острогами. В двухстах шагах выше - верфи, пристани, обросшие ракушками. У одной стояло прикрепленное канатами судно с европейскими обводами и китайскими парусами, над ним развевались флаги Португалии и компании иезуитов; у сходен с факелами толпились серые. Урага переменил направление, чтобы обойти корабль, направился обратно в город, удалился на несколько кварталов, пересек Девятнадцатую улицу, повернул в извилистый переулок и снова вышел на дорогу, ведущую к пристани. - Эй, ты! Стой! - послышался приказ из темноты. Урага остановился, внезапно испугавшись. Серые вышли на свет и окружили его: - Куда направляешься, священник? - В Восточную часть города, - запинаясь, объяснил Урага, у него вдруг пересохло во рту. - К нашим ничиренским святыням. -- А, ты ничиренин, да? Какой-то самурай грубо заявил: - Я не из этих. Я дзен-буддист, как и господин генерал. - Дзен... ах да, дзен лучше всего, - откликнулся другой. - Хотел бы я хоть что-нибудь понимать в этом. Слишком трудно для моей старой головы... - Он немного потлив для священника. Почему так потеешь? - Вы имеете в виду, что священники не потеют? Они посмеялись, кто-то поднес факел к нему поближе. - А с чего бы им потеть? - ударился в рассуждения грубый самурай. - Они только и делают, что спят весь день и развлекаются всю ночь: с монашками, детьми, собаками, сами с собой - со всем, что они могут получить, и все время набивают брюхо едой, хотя ее и не зарабатывают. Священники - паразиты, все равно что блохи. - Эй, оставьте его! -- Сними шляпу, священник! Урага окаменел: -- Почему? И чем вам плох человек, который служит Будде? Будда не сделал вам ничего дурного. Самурай воинственно вышел вперед: - Я сказал - сними шляпу! Урага повиновался. Его голова была свежевыбрита, как это делают священники, и он благословил ками, или духа, или озарение Будды, которые побудили его принять дополнительные меры предосторожности, на случай, если его остановят за нарушение комендантского часа. Всем самураям Анджин-сана еще начальством пристани было приказано оставаться на судне - по распоряжению свыше. - У вас нет никакой причины вести себя так грубо, - заявил он с не осознанной им самим властностью иезуитов. - Служение Будде - почетно, и становиться священником - обязанность каждого самурая в конце жизни. Или вы не знакомы с Бусидо? Где ваше воспитание? - Что? Вы самурай? - Конечно, я самурай. Как бы иначе я осмелился говорить с самураем о плохих манерах? - Урага надел шляпу. - Лучше бы вы патрулировали, чем приставать и обижать невинных священников! - И он заносчиво, с высокомерным видом удалился, хотя у него и дрожали колени. Самураи некоторое время смотрели ему вслед, потом один сплюнул: - Священники! Тоже мне - самураи! - Он прав, - угрюмо произнес старший. - Где ваши манеры? - Я виноват. Прошу извинить. Урага шел, очень довольный собой. Ближе к галере он опять стал осторожничать и даже прятался в тени здания. Потом, решившись, выступил на освещенную площадку. - Добрый вечер, - вежливо приветствовал он серых, которые слонялись у сходен, потом добавил религиозное благословение: - Наму Амида Бутсу. Именем Будды Амида. - Спасибо. Наму Амида Бутсу. - Серые пропустили его беспрепятственно. Им было приказано пропускать на берег всех чужеземцев и самураев, кроме Ябу и его телохранителей. О буддийском священнике, который плыл на этом корабле, указаний не было. Сразу ощутив сильную усталость, Урага поднялся на главную палубу. - Урага-сан! - тихонько окликнул его Блэксорн с юта. - Идите сюда. Урага прищурился, привыкая к темноте. Он увидел Блэксорна и, почувствовав запах немытого тела, отдающий латунью, догадался, что вторая тень принадлежит другому чужеземцу, с непроизносимой фамилией, который также знал португальский язык. Он почти забыл этот чужеземный запах, который был частью его жизни. Анджин-сан - единственный из встреченных им чужеземцев, который не вонял, - это сыграло свою роль в решении служить у него. - Ах, Анджин-сан! - прошептал он и пробрался к нему, коротко поздоровавшись с десятью самураями, охранявшими палубу. Он подождал внизу лестницы, пока Блэксорн сделал знак, приглашая его подняться на ют. - Все прошло очень... - Подождите, - тихонько предупредил его Блэксорн и показал на берег. - Смотрите туда. Дальше, около склада. Видите его? Нет, немного севернее, вон там, теперь видите? - Тень слегка сдвинулась, потом опять исчезла во тьме. - Кто это был? - Я следил за вами с того момента, как вы появились на дороге. Он крался за вами. Вы его не заметили? - Нет, господин. - К Ураге вернулись его опасения. - Я никого не видел и не слышал. - У него не было мечей, так что это не самурай. Иезуит? - Не знаю. Не думаю, что он чем-нибудь поживился, - я был очень осторожен. Прошу простить, но я его не заметил. - Ничего. - Блэксорн взглянул на Винка. - Ступай вниз, Джохан. Я достою эту вахту и разбужу тебя на рассвете. Спасибо, что посидел со мной. Винк дотронулся до волос на лбу и ушел вниз. С ним исчез и тяжелый запах. - Я начинал уже беспокоиться о вас. Что случилось? - Ябу-сама не скоро передал мне письмо. Вот мой отчет: я пошел с Ябу-сама и ждал около замка с полдня, пока не стемнело, тогда... - Что вы делали все это время? Точно? - Точно, господин? Я выбрал тихое местечко на рыночной площади, у Первого Моста, и погрузился в медитацию - иезуитская школа, Анджин-сан, - но не о Боге, а только о вас, о Ябу-сама и о вашем будущем, господин, - Урага улыбнулся. - Многие прохожие клали мне в миску монеты. Я дал отдохнуть своему телу и позволил своему мозгу странствовать, хотя все время следил за Первым Мостом. Посланник от Ябу-сама пришел, когда уже стемнело, и делал вид, что молится вместе со мной, пока мы не остались одни. Посланец прошептал следующее: "Ябу-сама говорит, что он остается в замке на ночь и вернется завтра утром". Еще - завтра вечером в замке официальное мероприятие, приглашены и вы, устраивает господин генерал Ишидо. И, наконец, вам следует иметь в виду - "семьдесят". - Урага взглянул на Блэксорна, - Самурай повторил это дважды, - какой-то ваш шифр, господин? Блэксорн кивнул, но не сказал, что это один из многих заранее оговоренных сигналов между ним и Ябу. "Семьдесят" означает, что ему следует подготовить корабль к немедленному выходу в море. Но корабль был уже готов к отплытию: все самураи, моряки и гребцы собраны на борту. Каждый понимал, что они находятся во вражеских водах, все были очень этим встревожены, и Блэксорн знал, что вывести корабль в море не составит особого труда. - Продолжайте, Урага-сан. - Это все, кроме еще одного, что я хотел сказать вам: сегодня приехала госпожа Тода Марико-сан. - А! А не слишком ли быстро она добралась сюда из Эдо сушей? - Да, господин. Пока я ждал, я видел, как они проехали по мосту, это было после обеда, в середине часа козла. Лошади взмыленные, очень грязные, носильщики такие усталые... Их вел Ёсинака-сан. - Они вас видели? - Нет, господин. Думаю, что нет. - Сколько их было? - Около двухсот самураев, с носильщиками и вьючными лошадьми. Еще вдвое больше серых в качестве эскорта. На одной из вьючных лошадей - садки с почтовыми голубями. - Хорошо. Что еще? - Я ушел как можно быстрее. Там у миссии есть лавка, где продают лапшу, туда ходят купцы, торговцы рисом, шелком, те, кто работает в миссии. Я зашел туда, поел и послушал, о чем говорят: отец-инспектор опять в резиденции; в Осаке много новообращенных христиан; получено разрешение провести через двадцать дней большую мессу в честь господ Кийяма и Оноши. - Это важное мероприятие? - Да, и удивительно, что такая служба разрешена открыто. Празднуется день Святого Бернарда. Двадцать дней - это следующий день после церемонии поклонения перед Возвышенным. Ябу через Урагу рассказывал Блэксорну об императоре. Новости распространялись по всему кораблю, увеличивая общее ощущение беды. - Что еще? - На рынке ходит много разных слухов, в основном - плохие предсказания. Ёдоко-сама, вдова Тайко, очень больна. Это плохо, Анджин-сан, потому что к ее советам всегда прислушивались - они очень разумны. Одни говорят, что господин Торанага около Нагой, другие - что он не добрался еще и до Одавары, непонятно, кому верить. Все согласны, что урожай здесь, в Осаке, будет очень плохой, а это значит, что Кванто станет еще важнее. Большинство считают, что гражданская война начнется сразу после смерти господина Торанаги, когда крупные дайме начнут воевать друг с другом. Цена золота очень высока, и ссудные ставки поднялись до семидесяти процентов. - Это невероятно высоко, вы, наверное, ошиблись, - Блэксорн встал, чтобы дать отдохнуть спине, потом устало облокотился на планшир. Самураи и Урага из вежливости тоже встали. Считалось плохим тоном сидеть, если господин стоит. - Прошу простить меня, Анджин-сан, - говорил Урага. - Но никак не меньше, чем пятьдесят процентов, а обычно - шестьдесят пять и даже до восьмидесяти. Почти двадцать лет назад отец-инспектор просил святого от... просил папу разрешить нам - разрешить обществу - ссужать под десять процентов. Он был прав в своем предположении - оно подтвердилось, Анджин-сан; это прославило христианство и привело много новых верующих - ведь только христиане могли получать займы, всегда умеренные. Вы, в вашей стране, не платите такие высокие проценты? - Редко. Это ростовщичество! Вы понимаете, что значит "ростовщичество"? - Понимаю. Но у нас ссуда не считается ростовщичеством, если процент менее ста. Сейчас рис дорог, и это плохой признак - цена его удвоилась, с тех пор как я был здесь - несколько недель назад. Земля дешевая, самый подходящий момент покупать землю. Или дом. Во время тайфуна и пожаров сгорело, может быть, десять тысяч домов и погибли две или три тысячи человек. Вот и все, что я хотел вам сообщить, Анджин-сан. - Очень хорошо. Вы прекрасно справились. Вы упустили свое настоящее призвание! - Господин? - Нет, ничего. - Блэксорн еще не знал, насколько можно шутить с Урагой. - Вы все сделали очень хорошо. - Благодарю вас, господин. Блэксорн некоторое время размышлял, потом осведомился о завтрашнем мероприятии, и Урага посоветовал ему все, что мог. Потом он рассказал, как спасся от патруля. - Они отпустили вас из-за волос? - спросил Блэксорн. - О да. Достаточно было их офицеру на меня взглянуть, - Урага вытер пот со лба. - Простите, здесь жарко. - Очень, - вежливо согласился Блэксорн. Ему нужно было как следует обдумать полученную информацию. Он взглянул на море, машинально оценивая его состояние, также как неба и ветра. Все было нормально, рыбацкие лодки спокойно дрейфовали, подчиняясь приливу, на разных расстояниях от корабля, на носу каждой стояли под фонарями гарпунщики и время от времени кидали в воду свое оружие, и не зря - то и дело на гарпунах извивались и дергались прекрасные лещи, кефали или красные бериксы. - И последнее, господин. Я пошел к миссии, прошелся вокруг. Стража очень строгая, и мне сперва не удалось туда войти - по крайней мере, думаю, что не смог бы, если бы как-то случайно не проскочил, минуя стражу. Пока я там стоял - видел, как внутрь вошла Дзиммоко, служанка госпожи Тода. - Вы уверены? - Да. С ней была другая служанка. Я думаю... - Госпожа Марико? Тайком? - Нет, господин. Я уверен, что нет. Эта вторая служанка была очень высокая. Блэксорн посмотрел на море и пробормотал про себя: "Что же все это значит? " Урагу продолжал: - Госпожа Марико хрис... она католичка, да? Она прекрасно знает отца-инспектора. Это он ее крестил. Госпожа Марико самая важная, самая известная в стране после трех самых-самых знатных: госпожи Ошибы, госпожи Дзендзико и Ёдоко-сама, жены Тайко. - Марико-сан, быть может, пожелала исповедаться? Или послушать мессу? Собрание прихожан? И послала Дзиммоко договориться об этом? - Об этом или обо всем, Анджин-сан. Все госпожи дайме, обе подруги генерала и те, кто могут быть настроены против него, строго ограничены в передвижениях за пределами замка. Как только они приезжают туда, они остаются в нем, как рыба в золотом садке, ожидающая гарпуна. - Хватит! Достаточно этих мрачных разговоров! - Простите. Я думаю, Анджин-сан, госпожа Тода теперь уже больше не выйдет оттуда. До тех пор, пока не наступит девятнадцатый день. - Я просил вас - перестаньте, пожалуйста! Я понял про заложников и про последний день. - На палубе было тихо, голоса умолкли. Охрана спокойно отдыхала, дожидаясь своей вахты. О корпус бились мелкие волны, такелаж уютно поскрипывал. Через минуту Урага опять заговорил: - Возможно, Джиммоко принесла приглашение - просьбу встретиться с ней отцу-инспектору. Она, конечно, была под наблюдением сразу после пересечения Первого Моста. Конечно, Тода-Марико-нох-Бунтаро-нох-Джинсаи была под охраной с того момента, как пересекла границу владений господина Торанаги. - Можно нам будет узнать, если отец-инспектор пойдет в замок? - Да. Это легко. - А узнать, что он сказал - или что сделал? - Это очень трудно. Прошу простить меня, но они будут говорить по-португальски или на латыни. А кто говорит на этих двух языках кроме вас и меня? Меня узнают оба, - Урага показал на замок и город, - Там много христиан. Многие хотели бы оказать ему такую услугу - убрать вас или меня. Блэксорн молчал - отвечать не было нужды. Он смотрел на главную башню крепости - она четко выделялась на фоне звезд - и вспоминал то, что Урага рассказывал ему о легендарных, безграничных сокровищах, собранных Тайко по всей империи путем грабительских налогов, все эти богатства хранились в башне. Еще он размышлял о возможных действиях Торанаги и гадал, где теперь Марико и какова цель ее поездки в Нагасаки. "Так вы говорите, девятнадцатый день - последний день, день смерти, Ябу-сан? " - повторил он про себя, почти ощутив тошноту от мысли, что петля, накинутая на Торанагу, а стало быть, и на него и на "Эразмус", затягивается. - Сигата га наи! Мы поплывем очень быстро в Нагасаки и обратно. Быстро, понимаете? Всего четыре дня, чтобы набрать людей. Потом вернемся. Но зачем? Когда Торанага окажется здесь, все погибнут... Но Ябу сошел на берег, сказав ему, что послезавтра они уплывут. В волнении Блэксорн смотрел тогда, как уходит Ябу, и думал, насколько лучше был бы для него "Эразмус", а не галера. "Эразмусом" он обошел бы Осаку и отправился прямо в Нагасаки, а может, даже скрылся бы, нашел уютную гавань и там, на свободе, обучил бы своих вассалов работать на корабле. "Ты дурак! - обругал он себя. - С такой маленькой командой, как у тебя сейчас, тебе не удалось бы даже поставить корабль на стоянку, если бы ты и нашел такую гавань, чтобы переждать этот дьявольский шторм. Ты был бы уже покойник". - Не беспокойтесь, господин, - утешил Урага. - Карма. - А, карма... - Внезапно, каким-то шестым чувством Блэксорн уловил опасность, идущую с моря, - тело его рванулось прежде, чем сработал мозг, он изогнулся, и стрела пролетела сзади, заставив его укрыться в рубке. Он толкнул Урагу в безопасное место, но тут другая стрела, из того же самого залпа, со свистом вонзилась в горло Ураги и пронзила его... После первого залпа все легли на палубу и оказались невредимы. Урага пронзительно закричал, самураи вопили, вглядываясь из-за планшира в море. Серые, шнырявшие на берегу, кинулись на борт, из ночной тьмы со стороны моря раздался еще один залп - все рассыпались в поисках укрытия. Блэксорн подполз к планширу, заглянул через шпигат и увидел рядом рыбачью лодку - гребцы окунали в воду факелы, стремясь скорее раствориться во тьме... То же делали и на других лодках. В какое-то мгновение Блэксорн ухватил еще отблески света на мечах и луках... Крик Ураги перешел в бормотание, хрип агонии... Серые уже кинулись на ют с луками наготове... На корабле раздавался их топот и сопение. На палубу выскочил Винк с пистолетами наготове, пригибаясь на бегу: - Боже, что здесь происходит? С вами все в порядке, кормчий? - Пока да. Смотри-они в рыбачьих лодках! - Блэксорн пополз назад к Ураге, который в агонии загребал рукой у горло, пытаясь вытащить древко стрелы, - кровь сочилась из носа, рта и ушей... - Боже! - задохнулся Винк. Блэксорн одной рукой взялся за наконечник стрелы, положил другую на теплое, пульсирующее тело и со всей силой потянул. Стрела вышла легко, но вслед за ней хлынул пульсирующий поток крови... Урага стал задыхаться. Их окружили серые и самураи Блэксорна. Некоторые принесли щиты и закрывали Блэксорна, не заботясь о собственной безопасности. Другие сидели в укрытиях и тряслись, хотя опасность уже миновала. Кто-то яростно стрелял в ночь и кричал, приказывая исчезнувшим рыбачьим лодкам вернуться... Блэксорн беспомощно держал Урагу на руках, - он должен что-то сделать, но что? Ужасный запах крови и смерти забивал ему ноздри, а инстинкт его, как всегда и у каждого в таких случаях, непроизвольно вопил: "Слава Богу! Это не я! Не моя кровь! Не я... Слава Богу! " Он видел - глаза Ураги молили, рот двигался, но не издавал ни звука, только хрип, грудь вздымалась... Потом Блэксорн заметил, как задвигались его собственные пальцы, крестя Урагу, почувствовал, как тело Ураги задрожало, забилось, рот беззвучно завопил, напоминая ему загарпуненную рыбу... В этот ужасный момент Урага расстался с жизнью. ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ Блэксорн шел в замок со своей охраной из двадцати вассалов, окруженный в десять раз большим эскортом серых. Он гордо выступал в своей новой форме, коричневом кимоно с пятью нашивками - вензелем Торанаги, - и в первый раз в официальной, с огромными крыльями накидке. Золотистые вьющиеся волосы были заплетены в аккуратную тугую косичку. Мечи, которые подарил ему Торанага, по всем правилам были заткнуты за пояс. На ногах - таби и кожаные сандалии. На каждом перекрестке встречалось множество серых, они усеяли и все стены, демонстрируя силу Ишидо каждому дайме и генералу, всем крупным самурайским офицерам, приглашенным сегодня вечером в Большой зал, построенный Тайко в пределах внутреннего кольца укреплений. Солнце садилось, быстро наступала ночь. "Ужасная потеря - смерть Ураги, - думал Блэксорн, все еще не представляя, была ли эта атака направлена против Ураги или против его самого. - Я потерял лучший источник знаний, какой только мог иметь". - В полдень вы едете в замок, Анджин-сан, - сказал Ябу в это утро, когда вернулся на галеру. - За вами прибудут серые. - Да, Ябу-сан. - Сейчас совершенно безопасно. Я сожалею, что произошло это нападение. Сигата га наи! Серые переведут вас в безопасное место. Сегодня вечером вы останетесь в замке, в части замка, принадлежащей господину Торанаге. А на следующий день мы поедем в Нагасаки. -- У нас есть разрешение? Ябу сердито покачал головой. - Сделаем вид, что идем в Мисиму забрать господина Хиро-Мацу. А также и господина Судару с семьей. Пока отдыхайте, Анджин-сан. Не думайте о новом нападении. Сейчас всем лодкам приказано держаться подальше отсюда. -- Понимаю. Пожалуйста, извините меня, а что будет сегодня ночью? Зачем меня зовут в замок? Ябу улыбнулся своей кривой улыбкой. - Вы будете представлены Ишидо, он хочет посмотреть на вас. Как гостю вам не грозит никакая опасность, - добавил он и сразу же покинул галеру. Блэксорн спустился вниз, оставив Винка на вахте, но в тот момент, когда он крепко уснул, Винк растолкал его и он снова кинулся на палубу. Небольшой двадцатипушечный португальский фрегат на всех парусах, кренясь от сильного ветра, входил в гавань, впритирку к скалам у входа. - Этот негодяй торопится. - Винк вздрогнул. - Видимо, это Родригес. Никто другой не вошел бы сюда под всеми парусами. - Будь я на вашем месте, кормчий, я бы забрал нас всех и кинулся отсюда ко всем чертям по приливу или даже без прилива. Да мы здесь как мотыльки в бутылке с грогом. Надо убираться! - Мы останемся! Тебе придется вбить это себе в башку! Мы останемся, пока нам не разрешат уйти. Мы останемся пока Ишидо не скажет, что мы можем уйти, даже если Папа и испанский король выйдут на берег вместе со всей Богом проклятой Армадой! Он опять спустился вниз, но сон не шел. В полдень прибыли серые, и в сопровождении большого эскорта он поехал в замок. Они петляли по городу, миновали место казней, где все еще стояло пять крестов, - у каждого креста по два человека с копьями, людей все еще привязывали и снимали, толпа внимательно наблюдала за происходящим. Блэксорн вновь пережил агонию и страх того нападения, ощущение руки на мече, прикосновение кимоно... Присутствие вассалов не уменьшило ужаса от этого воспоминания. Серые провели его в ту часть замка, где раньше жил Торанага, - он посетил ее впервые. Теперь здесь жили Киритсубо и госпожа Сазуко с ребенком, здесь же помещались и оставшиеся самураи Торанаги. Блэксорн принял ванну и переоделся в приготовленную для него одежду. - Госпожа Марико здесь? - Нет. господин, извините, - ответил ему слуга. - Тогда где мне ее найти? У меня для нее срочное сообщение. - К сожалению, Анджин-сан, я не знаю. Прошу меня извинить. Никто из слуг не мог ему помочь. Все говорили: "Извините, я не знаю". Блэксорн оделся, полистал словарь, вспоминая ключевые слова, которые могли понадобиться, и готовясь как можно лучше их использовать, потом вышел в сад понаблюдать, как растут камни, - но они и не думали расти... Он пересек внутренний ров - везде горели факелы. Отбросив все свои страхи, он сошел с моста. Многочисленные гости, окруженные серыми, направлялись в ту же сторону, - чувствовалось, что все украдкой наблюдают за ним... Уже почти автоматически он миновал последнюю опускную решетку. Серые провели его по лабиринту переходов к огромной двери и оставили перед ней. Его самураи отошли к другой стороне двери и остались ждать вместе с другими охранниками, а он прошел внутрь... То, что он увидел, поразило бы кого угодно. Огромный зал, высокие, с золотыми украшениями потолки, колонны под золочеными панелями на стропилах из редких пород отполированного дерева, роскошные шелковые драпировки на стенах... Нарядные, одетые по всей форме самураи - их было не менее пятисот - со своими дамами заполняли помещение. Дамы, в великолепных кимоно, под зонтиками самых фантастических оттенков, похожи были на яркие экзотические цветы. Аромат их духов тонко сочетался с благовониями драгоценных древесных форм, клубившимися в изящных настенных курильницах. Глаза Блэксорна пытались найти среди этой массы людей Марико, или Ябу, или хоть какое-нибудь знакомое лицо, но никто ему не попадался. По одной стороне стояла очередь гостей, ждавших возможности поклониться перед возвышением в дальнем конце зала, где стоял важный придворный чин - сам принц Огаки Такамото. Блэксорн узнал Ишидо - высокого, худого, с царственной осанкой, - тоже стоявшего у возвышения, и живо вспомнил ослепляющую силу удара по лицу и собственные пальцы, вцепившиеся в горло... На возвышении в одиночестве, удобно расположившись на подушке, сидела госпожа Ошиба. Даже на таком расстоянии Блэксорн обратил внимание на ошеломляющее богатство ее кимоно - редчайшего темно-голубого шелка, расшитого золотыми нитями. "Высочество" - так называл ее Урага, с опаской рассказывая ему во время поездки о ней и ее истории. Теперь он мог видеть ее воочию: легкая, почти девичья фигура, белая светящаяся кожа, черные глаза кажутся огромными под изогнутыми, искусно подведенными бровями, блестящие волосы уложены в виде крылатого шлема... Процессия гостей продвигалась вперед. Блэксорн устроился в стороне, в самом светлом месте, на голову возвышаясь над окружающими его гостями. Вежливо отступив в сторону, чтобы дать дорогу другим гостям, он заметил, что глаза Ошибы снова направлены в его сторону. Теперь и Ишидо смотрел на него. Ошиба и Ишидо что-то сказали друг другу, задвигался трепетный веер... Блэксорн неловко направился к стене, чтобы быть менее заметным, но серые преградили ему дорогу. - Дозо. - Самурай вежливо показал на очередь. - Хай, домо. - Блэксорн присоединился к очереди. Те, кто стояли впереди и сзади него, кланялись, он отвечал на их поклоны. Постепенно гул голосов затих и совсем замер - все смотрели на него. Дамы и самураи смущенно уступили ему дорогу. Между ним и возвышением не осталось уже никого... Мгновение Блэксорн был неподвижен - и вот в напряженном молчании выступил вперед. Перед самой платформой он стал на колени и чопорно поклонился, один раз - Ошибе и один раз - Ишидо: он видел, что так делали все. Поднимаясь, он больше всего боялся, что упадут его мечи или он поскользнется и опозорится, но все прошло, слава Богу, удачно и он стал уже отходить в сторону. - Подождите, пожалуйста, Анджин-сан. - Это произнесла Ошиба. Блэксорн остановился. Ее сияние, казалось, увеличилось и она стала еще женственнее. Он чувствовал необычайную чувствительность, исходящую от нее, хотя она, казалось, вовсе об этом не заботилась. - Говорят, вы знаете наш язык? - Ее голос звучал необыкновенно интимно. - Прошу извинить меня, ваше высочество, - начал Блэксорн, используя свой проверенный временем запас выражений и слегка, запинаясь, так как очень нервничал, - простите, но я вынужден употреблять только короткие фразы и почтительно прошу вас обращаться ко мне с самыми простыми словами, чтобы я имел честь понять вас. - Он заметил, что всеобщее внимание сосредоточилось на них и что Ябу пробирается к нему, осторожно раздвигая толпу, - Могу я почтительно поздравить вас с днем рождения и молиться, чтобы вы счастливо прожили еще тысячу лет? - Это не очень простые слова, Анджин-сан, - госпожа Ошиба была поражена. - Прошу меня извинить, ваше высочество, я учил их всю прошлую ночь. Все ли я правильно сказал? - Кто учил вас этому? - Урага-нох-Тадамаса, мой вассал. Она нахмурилась, потом взглянула на Ишидо, который наклонился вперед и заговорил так быстро, что Блэксорн не уловил ничего, кроме слова "стрелы". - А, это тот отступник, христианский священник, которого убили прошлой ночью на вашем корабле? - Простите, ваше высочество? - Самурай, которого убили стрелой прошлой ночью на корабле. - Да, это он, - ваше высочество, - Блэксорн взглянул на Ишидо, потом снова на нее. - Прошу меня извинить, ваше высочество, не разрешите ли вы приветствовать господина генерала? - Да, разрешаю. - Добрый вечер, господин генерал, - Блэксорн был заученно вежлив, - В прошлую встречу я был очень не в себе. Весьма сожалею. Ишидо небрежно ответил на поклон: - Да, помню. Вы были весьма невежливы. Надеюсь, вы не выйдете из себя и не выкинете ничего такого сегодня вечером. - Я был очень не в себе той ночью, прошу меня извинить, - повторил Блэксорн. - А что, такие вспышки безумия обычны среди чужеземцев? Такая грубость по отношению к гостю, при посторонних, была очень плохим признаком. Глаза Блэксорна на миг обратились к госпоже Ошиба, он увидел в них удивление и решил рискнуть: - Ах, господин генерал, вы в значительной степени правы. Чужеземцы всегда немного сумасшедшие. Но, простите, теперь я самурай, хатамото, и это большая, очень большая честь для меня. Я больше не чужеземец. Он заговорил тем голосом, каким привык командовать с юта, и голос этот, без особых усилий с его стороны, заполнил всю комнату. - Теперь я понял правила хорошего тона самураев - и немного Бусидо. И ва. Прошу прощения, я больше не варвар. - Последнее слово он произнес как вызов, без страха: он знал, что японцы понимают толк в мужестве и гордости и уважают эти качества. Ишидо засмеялся. - Так, самурай Анджин-сан. - Казалось он развеселился. - Я принимаю ваши извинения. Слухи о вашей смелости верны. Хорошо, очень хорошо. Я тоже прошу прощения. Ужасно, что эти презренные ронины смогли сделать такое - вы меня понимаете? Это ночное нападение... - Да, господин, понимаю. Очень плохо. Погибло четыре человека. Один из них - мой, трое - серые. - Это плохо, очень плохо. Не беспокойтесь, Анджин-сан. Больше этого не будет. - Ишидо задумчиво осмотрел зал, и все хорошо поняли, что он имел в виду. - Я отдал приказы охране, понимаете? Очень хорошей охране. Никаких нападений. Ни с какой стороны. Теперь вас будут очень хорошо охранять. В замке совершенно безопасно. - Благодарю вас. Простите за беспокойство. - Ничего. Вы важный человек, вы самурай. У вас особое, самурайское положение при господине Торанаге. Я не забываю, не бойтесь. Блэксорн еще раз поблагодарил Ишидо и повернулся к госпоже Ошибе. - Ваше Высочество, в нашей стране есть королева - наша королева. Пожалуйста, извините меня за плохой японский... Да, в моей стране правит королева. В нашей стране есть обычай - всегда дарить дамам на день рождения подарки. Даже королеве. - Из кармана в рукаве он извлек розовый цветок камелии, который срезал в саду. Он положил его перед собой, боясь, что перестарался. - Прошу меня извинить, если у меня не очень хорошие манеры. Она посмотрела на цветок... Пятьсот человек, затаив дыхание, ждали, как она ответит на такую смелость и галантность чужеземца - и ловушку, в которую он, скорее всего ненамеренно, заманил ее. - Я не королева, Анджин-сан, - медленно ответила Ошиба. - Только мать наследника и вдова господина Тайко. Я не могу принимать дары как королева: я не королева, никогда не стану королевой, не хочу делать вид, что я королева, и быть королевой. - Она улыбнулась всем сразу и сразу для всех нежно промолвила: - Но как дама, в свой день рождения, быть может, я могу просить разрешения принять подарок Анджин-сана? Все разразились аплодисментами. Блэксорн поклонился и поблагодарил ее, поняв только, что его подарок принят. Когда все утихомирились, госпожа Ошиба окликнула: - Марико-сан, ваш ученик оправдывает ваши усилия? Марико пробиралась между гостями, рядом с ней шел юноша, еще Блэксорн узнал Киритсубо и госпожу Сазуко и заметил, что юноша улыбается молоденькой девушке, но тут же забыл об этом - моментально переключился на Марико: - Добрый вечер, госпожа Тода. - И вдруг добавил по-латыни - это было рискованно, но успех опьянил его: - Этот вечер стал еще более прекрасным, когда появились вы. - Благодарю вас, Анджин-сан, - ответила она по-японски, слегка покраснев. Марико подошла к возвышению - юноша остался среди наблюдающих со стороны - и поклонился Ошибе. - Моих трудов здесь мало, Ошиба-сан. Это все заслуга Анджин-сана и книги, которую ему дали святые отцы. - Ах да, словарь! - Ошиба сделала Блэксорну знак показать ей книгу и с помощью Марико быстро разобралась в ней. Она была в восторге, Ишидо тоже. - Мы должны сделать копии, господин генерал. Пожалуйста, прикажите им сделать для нас сотню книг. С их помощью наши юноши скоро научатся языку чужеземцев. - Хорошая идея, госпожа. Чем скорее у нас будут собственные переводчики, тем лучше, - Ишидо засмеялся. - А христианам придется пережить, что мы нарушим их монополию. Седой самурай лет шестидесяти, который стоял впереди всех гостей, выразил свое мнение: - Христиане не владеют монополией, господин генерал. Мы просим отцов-христиан, фактически мы настаиваем, чтобы они были переводчиками и торговцами, - ведь только они могут говорить с обеими сторонами и пользуются доверием у тех и других. Этот обычай завел господин Города и продолжил господин Тайко. - Конечно, господин Кийяма, я не имел в виду обидеть тех дайме или самураев, которые стали христианами. Я говорил только о монополии священников-христиан, - отвечал Ишидо. - Для нас было бы лучше, если бы наши люди, а не иностранные священники - какие бы то ни было - контролировали нашу торговлю с Китаем. - Но ведь ни разу не было случаев обмана, господин генерал, - возразил Кийяма. - Цены правильные, торговля идет легко и выгодно, отцы-священники своих людей контролируют. Без южных варваров не было бы ни шелка, ни торговли с Китаем. Если бы не святые отцы, мы имели бы много осложнений - очень много осложнений. Прошу простить, что упоминаю об этом. - Ах, господин Кийяма, - пропела госпожа Ошиба, - я уверена, господин Ишидо польщен тем, что вы его поправили, не так ли, господин генерал? Что значил бы Совет регентов без советов господина Кийямы? - Безусловно, - согласился Ишидо. Кийяма с усилием поклонился, хотя он-то не был обижен. Ошиба взглянула на юношу и взмахнула веером: - А что вы скажете, Сарудзи-сан? Стали бы вы учить чужеземный язык? Юноша вспыхнул под ее ослепляющим взглядом. Хрупкий, красивый, он очень старался выглядеть мужественнее, чем был в свои неполные пятнадцать лет. - О, я надеюсь, мне не придется этим заниматься, Ошиба-сама... Но, если мне прикажут, - я попробую. Буду очень стараться. Всех тронула его непосредственность. Марико гордо сказала по-японски: - Анджин-сан, это мой сын, Сарудзи. Блэксорн сосредоточенно слушал всю предыдущую беседу, но большая часть ее оставалась для него непонятна - быстрая разговорная речь сильно отличалась от литературной. Но он уловил имя - Кийяма - и тревога покинула его. Он поклонился Сарудзи, и тот церемонно ответил на его поклон. - Прекрасный молодой человек. Хорошо иметь такого сына, Марико-сан. Он украдкой посмотрел на правую руку юноши, заметно искривленную, и тут же вспомнил: Марико однажды рассказывала ему о своих родах, очень долгих и трудных. "Бедняга, - подумал он, - как же он сможет пользоваться мечом? " Он вовремя отвел глаза, никто не заметил этого его взгляда - кроме самого Сарудзи. На лице юноши отразились смущение и боль. - Хорошо иметь такого сына, Марико-сама, но ведь это совершенно невозможно, чтобы у вас был такой взрослый сын, - сами вы так молоды. Ошиба тут же задала вопрос: - Вы всегда так галантны, Анджин-сан? - Простите? - Ах, всегда вы так любезны? Комплименты! Понимаете меня? - Нет, простите, пожалуйста, не понял. - Голова у Блэксорна уже раскалывалась от постоянного напряжения. Тем не менее, когда Марико объяснила, о чем речь, он ответил с шутливой торжественностью: - Ах, прошу прощения, Марико-сан. Если Сарудзи действительно ваш сын, пожалуйста, скажите госпоже Ошибе: я не знал, что дамы здесь выходят замуж в десять лет. Она перевела, питом добавила что-то, что всех рассмешило. - Что вы сказали? - Ах! - Марико заметила, что Кийяма зло смотрит на Блэксорна. - Прошу прощения, господин Кийяма, могу я представить вам Анджин-сана? Кийяма вежливо ответил на очень почтительный поклон Блэксорна. - Я слышал, что вы христианин... - Ах, извините, господин Кийяма, - ответил тот по-японски. - Да. Я тоже христианин, но другой секты. - Вашу секту не любят в моей провинции. И в Нагасаки, и на Кюсю, да, думаю, ни в одной из провинции, где дайме - христиане. Марико с усилием удержала на лице улыбку, - дома она много размышляла, пытаясь определить, сам ли Кийяма нанял убийц Амиды и организовал нападение прошлой ночью. А теперь в переводе она постаралась смягчить грубость Кийямы. Все внимательно слушали разговор. - Я не священник, господин. - Блэксорн обратился непосредственно к Кийяме. - Если и окажусь в ваших краях, то только по торговым делам. Никаких разговоров о религии или проповедей своего учения. Почтительно прошу только разрешения торговать. - Я не хочу, чтобы вы торговали! Не желаю, чтобы вы появлялись в моих землях! Вам запрещено появляться в моих землях под страхом смерти! Вы понимаете? -- Да, понимаю. Очень сожалею. Кийяма надменно повернулся к Ишидо. - Нам следовало бы полностью запретить эту секту и этих чужеземцев во всей империи. Я предложу это на следующей встрече Совета. А пока открыто заявляю: господину Торанаге дали плохой совет - сделать иностранца, тем более такого человека, самураем. Очень опасный прецедент! - Ну, это не так уж важно! Ошибки нынешнего правителя Кванто очень скоро будут исправлены. - Людям свойственно делать ошибки, господин генерал. - Кийяма стоял на своем. - Только Господь Бог все видит и все может. Единственная настоящая ошибка господина Торанаги - что он поставил свои интересы выше интересов наследника. - Да, - согласился Ишидо. - Прошу меня извинить, - вмешалась Марико, - но это неправда. Сожалею, но вы оба ошибаетесь в моем господине. Кийяма очень вежливо повернулся к ней. - Вы заняли совершенно правильную позицию, Марико-сан. Но, пожалуйста, давайте не будем обсуждать это сегодня вечером. Да, господин генерал, а где сейчас господин Торанага? Каковы последние вести? - Вчера с почтовым голубем пришло уведомление, что он в Мисиме. Теперь я жду ежедневных сообщений о его передвижении. - Что ж, значит, через два дня он пересечет границы своей провинции, - подытожил Кийяма. - Да, господин Икава Джикья готов приветствовать его в соответствии с его положением. - Будем надеяться, - Кийяма улыбнулся Ошибе, - он очень благосклонно относился к ней. - В этот день, госпожа, в честь такого случая, можно ли попросить вас о позволении регентам приветствовать наследника? - Наследник почтет это за честь, господин, - ответила она, к всеобщему одобрению. - А потом не соблаговолите ли вы и все здесь присутствующие быть его гостями на состязании поэтов? А регенты - стать судьями? Все бурно зааплодировали. - Благодарю вас, но не предпочтительнее ли, чтобы роль судей выполнили вы и принц Огаки с кем-нибудь из дам? - Очень хорошо, если вы так пожелаете. - Тогда, госпожа, какую же выбрать тему? И первую строку стихотворения? Поэтический дар Кийямы славился не менее, чем его искусное владение мечом и отвага в боях. - Пожалуйста, Марико-сан, может быть, вы ответите господину Кийяме? - Все опять восхитились находчивостью Ошибы, - она была посредственной поэтессой, тогда как Марико - искусной, что известно всем. Марико это обращение польстило. Она задумалась на минуту. - Тема - о сегодняшнем вечере, госпожа Ошиба, и первая строка - "На ветке без листьев... " Ошиба и остальные похвалили ее выбор. Кийяма подобрел: - Превосходно, но мы будем очень стараться выиграть у вас, Марико-сан. - Надеюсь, вы простите меня, господин, но я не стала бы участвовать в состязании. - Конечно, вы должны участвовать! - Кийяма не принял ее слов всерьез, - Вы одна из лучших поэтесс в государстве. Без вас совсем не то. - Прошу меня извинить, господин, но, к сожалению, меня здесь не будет. -- Не понимаю. Ошиба спросила: - Что это значит, Марико-сан? - О, пожалуйста, извините меня, госпожа, завтра я покидаю Осаку - вместе с госпожой Киритсубо и госпожой Сазуко. Улыбка Ишидо исчезла. - И куда же вы направляетесь? - Встретить своего сюзерена, господин. - Господин Торанага будет здесь через несколько дней, разве не так? - Госпожа Сазуко уже несколько месяцев не видела своего мужа, а господин Торанага еще не имел удовольствия видеть своего последнего сына. Конечно, госпожа Киритсубо будет сопровождать нас. Господин очень давно не видел и хозяйку своих дам. - Господин Торанага будет здесь так скоро, что вам нет надобности встречать его. - Но я думаю, что это необходимо, господин генерал. Ишидо решительно сказал: - Вы только что прибыли, и мы соскучились по вашему обществу, Марико-сан. Особенно госпожа Ошиба. Я согласен с господином Кийямой, - конечно, вы должны участвовать в соревновании. - Простите, но меня здесь не будет. - Очевидно, вы устали, госпожа. Вы только что прибыли. Конечно, сейчас неподходящее время обсуждать такие личные вопросы. - Ишидо повернулся к Ошибе. - Может быть, госпожа Ошиба, вам следует поприветствовать остальных гостей? - Да, да, конечно! - вспыхнула Ошиба. Сразу же послушно образовалась очередь, начался выжидательный гул, но сразу наступила тишина, когда раздался голос Марико: - Благодарю вас, господин генерал. Я согласна, но это не личное дело и здесь нечего обсуждать. Завтра я уезжаю, чтобы засвидетельствовать свое почтение моему сюзерену, с его дамами. Ишидо холодно произнес: - Вы здесь, госпожа, по личному приглашению Сына Неба, а также и регентов. Пожалуйста, потерпите. Ваш господин тоже будет здесь, и очень скоро. - Согласна, господин. Но Его Императорское Величество приглашает только через двадцать два дня. В приглашении нет приказа мне или кому-то еще оставаться в Осаке до этого срока. Или есть? - Вы забываете о своих манерах, госпожа Тода. - Прошу меня извинить, я меньше всего этого хотела. Простите, я приношу свои извинения. - Марико повернулась к Огаки, придворному. - Господин, приглашение Возвышенного требует, чтобы я оставалась здесь до его приезда? Улыбка Огаки была безукоризненно отрепетирована: - Приглашение на двадцать второй день этого месяца, госпожа. Оно требует вашего присутствия в этот день. - Благодарю вас, господин, - Марико поклонилась и снова повернулась лицом к возвышению. - Оно требует моего присутствия в это время, господин генерал, но не ранее. Так что завтра я выезжаю. - Пожалуйста, будьте терпеливы, госпожа. Регенты рады вашему приезду, здесь нужно провести много всяких приготовлений, потребуется ваша помощь до приезда Возвышенного. Сейчас госпожа Оши... - Простите, господин, но приказы моего сюзерена для меня важнее. Я должна выехать завтра. - Вы не поедете завтра, и вас просят... нет, обращаются к вам с просьбой принять участие в соревнованиях у госпожи Ошибы. Сейчас госпожа... - Тогда я, значит, здесь в заключении - против моей воли? Ошиба сказала: - Марико-сан, давайте пока отложим этот вопрос, прошу вас. - Простите, Ошиба-сан, но я простой человек. Я открыто заявила, что у меня есть приказы моего сюзерена. Если я не могу их выполнить, я должна знать почему. Господин генерал, я заключена здесь до двадцать второго дня? Если так, то по чьему приказу? - Вы здесь почетный гость, - осторожно сказал Ишидо, желая ее успокоить. - Я повторяю, госпожа, ваш господин скоро будет здесь. Марико чувствовала его власть, но пыталась сопротивляться. - Простите, но я еще раз хочу смиренно задать вопрос: я здесь, в Осаке, в заключении на следующие восемнадцать дней и если, да то по чьему приказу? Ишидо не спускал с нее глаз. - Нет, вы не в заключении. - Благодарю вас, господин. Прошу простить, что я говорила так откровенно, - Между тем многие дамы стали открыто шептаться: всех их держат здесь против воли, и если Марико-сан может уехать, то и они тоже... Можно выехать прямо завтра - о, как замечательно!.. Шепот был перекрыт голосом Ишидо: - Что ж, госпожа Тода, коли вы выбрали такой бесцеремонный тон, я чувствую, что мой долг - простить регентов о формальном отказе, на случай если другие разделят ваше непонимание сути вопроса. - Он грустно улыбнулся в мертвой тишине, - До этого времени вам придется оставаться здесь, чтобы быть готовой ответить на их вопросы и выслушать их решение. Марико заявила: - Я была бы польщена, господин, но мой долг - это в первую очередь долг перед моим сюзереном. - Конечно. Но это займет всего несколько дней. - Простите, господин, но мой долг перед моим сюзереном требует моего отсутствия на несколько ближайших дней. - Вам нужно запастись терпением, госпожа. Это займет немного времени, так что дело закончено. Сейчас господин Ки... - Простите, я не могу отложить свой отъезд. Ишидо повысил голос: - Вы отказываетесь подчиниться Совету регентов? - Нет, господин, - гордо отвечала Марико. - Нет, - если они не требуют нарушения моего долга перед сюзереном, а это высший долг самурая! - Вы останетесь здесь и будете ждать, пока состоится встреча с регентами. - Простите, мне приказано моим сюзереном сопровождать его дам на встречу с ним. И без промедления. - Марико вынула из рукава свиток и церемонно протянула его Ишидо. Он надорвал его, развернул, посмотрел. - Все равно - вы должны ждать разрешения регентов. Марико с надеждой подняла взор на госпожу Ошибу, - но встретила только мрачное неодобрение, обернулась к Кийяме, - но он хранил невозмутимое молчание. - Пожалуйста, извините меня, господин генерал, но сейчас нет войны. Мой господин подчиняется регентам, так что в течение следующих восемнадцати дней... - Этот вопрос закрыт! - Этот вопрос будет закрыт, если вы, господин генерал, проявите вежливость и дадите мне закончить! Я не какая-нибудь крестьянка, чтобы попирать мои права. Я Тода Марихо-нох-Бунтаро-нох-Хиро-Мацу, дочь господина Акечи Дзинсаи; и я заявляю, что никогда не буду пленницей, заложницей или содержаться в неволе. Следующие восемнадцать дней и до того самого дня, назначенного Возвышенным, я свободна ходить куда пожелаю - как и все остальные. - Наш господин, Тайко, был когда-то крестьянином. Многие самураи - крестьяне, были крестьянами. Каждый дайме был когда-то в прошлом крестьянином. Даже первый Такасима, Все когда-то были крестьянами. Слушайте внимательно: вы будете ждать, сколько потребуется регентам. - Нет! Простите меня, мой первый долг - послушание моему сюзерену! Взбешенный Ишидо двинулся к ней. Хотя Блэксорн почти ничего не понял из их разговора, его правая рука незаметно скользнула в левый рукав, чтобы достать спрятанный там метательный нож. Ишидо наступал на нее: - Вы будете... В этот момент началось какое-то шевеление у дверей. Заплаканная служанка пробилась через толчею и подбежала к Ошибе. - Пожалуйста, простите меня, госпожа, - захныкала она, - но Ёдоко-сан... она просила вас... она... Вы должны поторопиться, наследник уже там... Обеспокоенная Ошиба оглянулась на Марико и Ишидо, скользнула по лицам гостей, обращенным к ней, сделала им полупоклон и заторопилась к выходу. - Я поговорю с вами позднее, Марико-сан, - бросил Ишидо и последовал за Ошибой; его шаги тяжело отдавались на татами. При его приближении шепот стихал - и тут же начинался снова. Колокола прозвонили наступление следующего часа. Блэксорн приблизился к Марико: - Марико-сан, что случилось? Она продолжала не дыша смотреть на возвышение. Кийяма снял сведенную судорогой руку с рукоятки меча. - Марико-сан! - Да, господин? - Могу я предложить вам вернуться домой? Не разрешите ли вы мне побеседовать с вами позднее - скажем, в час свиньи? - Да, да, конечно, пожалуйста. Извините меня, но я должна была... - Она замолчала. - Сегодня плохой день, Марико-сан. Может быть. Бог заберет вас в свои владения. - Кийяма повернулся к ней спиной и властно произнес на весь зал: - Я предлагаю всем разойтись по домам и ждать... ждать и молиться, чтобы Бесконечность могла взять госпожу Ёдока-сан быстро и легко и с почестями проводить ее в свой мир, если пришло ее время. - Он глянул на Сарудзи, который все еще был ошеломлен. - Вы пойдете со мной! - И вышел. Сарудзи направился за ним, ему не хотелось оставлять мать, но он подчинился приказу, смущенный оказанным ему вниманием. Марико простилась с гостями общим полупоклоном и двинулась в сторону выхода. Кири облизывала пересохшие губы, госпожа Сазуко, дрожащая от испуга, стояла рядом. Кири взяла госпожу Сазуко за руку и обе женщины последовали за Марико. Ябу вышел с Блэксорном раньше, теперь они сопровождали дам, вдруг осознав, что из всех присутствующих они единственные самураи, носящие форму Торанаги. Снаружи их ждали серые. - Чего ради вы вдруг заупрямились? Глупо ведь... - налетел на нее Ябу. - Простите, - Марико прятала настоящую причину. Ей хотелось, чтобы Ябу оставил ее в покое, - она была взбешена его грубостью. - Так получилось, господин. В какой-то момент это было празднование дня рождения, а потом... Я не знаю. Пожалуйста, извините меня, Ябу-сама. Пожалуйста, извините меня, Анджин-сан. Блэксорн попытался что-то говорить, но Ябу сразу перестал обращать на него внимание и он прислонился к раме окна; он был зол, голова болезненно пульсировала от напряженных усилий понять, о чем идет речь. - Простите, Ябу-сан! - Боже, как надоедливы эти мужчины, все им нужно объяснять, со всеми подробностями... Они не видят даже собственных ресниц... - Вы подняли бурю, которая погубит всех нас! Глупо! - А справедливо то, что мы заперты?! Господин Торанага отдал мне приказ... - Эти приказы бессмысленны. Его головой, видно, завладели дьяволы! Вам следует извиниться и взять свои слова обратно. Теперь охрана будет плотнее - комар не пролетит! Ишидо, конечно, отменит наши разрешения на выход, и вы все погубили, - Он посмотрел на Блэксорна. - Что нам теперь делать? - Простите? Они втроем находились в главной приемной комнате дома Марико, располагавшегося во внутреннем кольце укреплений. Серые - их было даже больше, чем обычно, - проводили их сюда, а теперь расположились за воротами. Кири и госпожа Сазуко отправились в свои апартаменты под такой же "почетной" охраной, и Марико обещала им, что посетит их после встречи с Кийямой. - Но охрана вас не выпустит, Марико-сан, - пролепетала напуганная Сазуко. - Не беспокойтесь, ничего не изменилось. В пределах замка мы можем передвигаться свободно, хотя и с охраной. - Они остановят вас! О, зачем вы... - Марико-сан права, дитя мое. - На Кири все это не подействовало. Не беспокойтесь. Мы скоро увидимся, Марико-сан. - И Кири отправилась в свое крыло замка, коричневые закрыли за ней ворота. Марико перевела дыхание и пошла к себе, сопровождаемая Ябу и Блэксорном. Ей вспомнилось, как она стояла одна против Ишидо и заметила, что правая рука Блэксорна нащупывает метательный нож, - это придало ей новых сил. "Да, Анджин-сан, - подумала она, - вы единственный, на кого я могу положиться". Она перевела взгляд на Ябу, который сидел напротив нее со скрещенными ногами и ухмылялся, обнажая зубы. То, что Ябу при всех встал на ее сторону и вышел вместе с нею, приятно ее удивило. Благодарная ему за поддержку и стесняясь того, что так вышла из себя, она отбросила свое обычное высокомерие и резкость и решила потешить его гордыню: - Пожалуйста, извините меня за мою глупость, Ябу-сама. - Голос ее был полон раскаяния, она, казалось, едва преодолевала слезы. - Конечно, вы правы. Простите меня, я только глупая женщина. - Согласен - глупо идти против Ишидо в его собственном гнезде. - Да-да, простите. Можно предложить вам саке или чаю? - Марико хлопнула в ладоши, сразу же открылась внутренняя дверь и появилась Дзиммоко, с растрепанными волосами и испуганным, опухшим от слез лицом. - Принесите чаю и саке для моих гостей. И перекусить. И приведите себя в порядок! Как вы осмелились появиться в таком виде! Вы что, думаете, это крестьянская хижина? Вы позорите меня перед господином Касиги! Дзиммоко залилась слезами. - Простите, господин, пожалуйста, извините ее за такое непристойное поведение. - Э, это неважно. А вот как быть теперь с Ишидо? Э-э-э, госпожа... ваша шпилька о крестьянах оставит отметку надолго - ведь это удар по самолюбию господина генерала. У вас появился теперь такой враг! Ваши слова его оскорбили и унизили перед всеми! - О, вы так думаете? Пожалуйста, извините меня, я не хотела его оскорблять. - Эх, он крестьянин, всегда им был и останется, и всегда будет ненавидеть нас, настоящих самураев. - О, господин, как вы умны, что поняли это. Благодарю вас за то, что вы мне это сказали. - Марико поклонилась и сделала вид, что вытирает слезы, потом добавила: - Пожалуйста, можно я вам скажу, что чувствую себя теперь такой защищенной - вашей силой... Если бы не вы, думаю, что я просто потеряла бы сознание. - Глупо было нападать на Ишидо перед всеми, - Ябу уже несколько успокоился. - Да, вы правы. Как жаль, что не все наши вожди так сильны и умны, как вы, господин, а то наш господин Торанага не попал бы в такую беду. - Согласен. Но вы все же поступили опрометчиво. - Прошу меня простить. Да, это моя вина. - Марико все еще мужественно сдерживала слезы. Она опустила глаза и прошептала: - Благодарю вас, господин, что вы приняли мои извинения... Вы так великодушны... Ябу кивнул: он заслужил эти похвалы, и ее раскаяние и покорность в порядке вещей, - конечно же, он необыкновенно умен. Марико продолжала его ублажать и льстить ему. Скоро он стал абсолютно податлив. - Можно мне объяснить все про мою глупость Анджин-сану? А он предложит какой-нибудь выход... - Она заставила себя произнести все это затихающим, раскаивающимся голосом. - Да, очень хорошо. Марико благодарно поклонилась ему, повернулась к Блэксорну и заговорила по-португальски: - Пожалуйста, слушайте, Анджин-сан, - слушайте и не задавайте вопросов. Простите, но сначала я должна была успокоить этого злобного негодяя, как вы его называете. - Она быстро рассказала ему, о чем говорилось и почему так заторопилась Ошиба. - Это все очень серьезно, - Он внимательно смотрел на нее. - Господин Ябу спрашивает вашего совета. Что нужно сделать, чтобы выпутаться оттуда, куда я затянула всех своей глупостью? - Какой глупостью? - Блэксорн наблюдал за ней, и его беспокойство все увеличивалось. Она опустила взгляд вниз, на татами. Он заговорил с Ябу напрямую: - Я еще не разобрался, господин. Сейчас пойму - надо подумать. Ябу угрюмо ответил: - О чем тут думать? Мы в ловушке. Марико перевела не поднимая глаз. - Это верно, Марико-сан? - спросил Блэксорн. - Это всегда было так? - Да, к сожалению. Он отвернулся, глядя в ночь. Факелы были установлены в нишах каменных стен, окружающих передний садик. Свет отражался на листьях и растениях, которые для этого специально поливали водой. На востоке от них находились обитые полосами железа ворота, охраняемые самураями в коричневой форме. - Ты... - услышала она его голос, он говорил не оборачиваясь. - Я должен поговорить с тобой наедине. - Ты... Да, я тоже. - Она отвернулась от Ябу, - она не доверяя ему. - Сегодня вечером я найду тебя. - Она взглянула на Ябу. - Анджин-сан согласен с вами, господин, по поводу моей глупости, прошу меня извинить. - Ну и что же теперь делать? - Анджин-сан, - ее голос был сух и деловит, - сегодня, позднее, я пойду к Киритсубо-сан. Я знаю, где вы живете, и найду вас. - Да, благодарю вас. - Он все еще сидел отвернувшись от Марико. - Ябу-сан, - почтительно обратилась Марико, - сегодня вечером я собираюсь зайти к Киритсубо-сан. Она умная женщина, - может быть, она найдет выход. - Выход только один, - отрезал Ябу с убежденностью, от которой ей стало нехорошо, - глаза его горели, как уголья, - завтра вы извинитесь. И останетесь. Кийяма прибыл очень точно. С ним был Сарудзи, и сердце у Марико упало. Покончив с формальными приветствиями, Кийяма угрюмо произнес: - Ну а теперь, Марико-сан, объяснитесь, пожалуйста. - Войны нет, господин. Нас не следует здесь задерживать, или обращаться с нами как с заложниками, поэтому я могу идти куда захочу. - Необязательно вести войну, чтобы брать заложников. Вы это знаете. Госпожа Ошиба была заложницей в Эдо для безопасности вашего господина, когда он находился здесь, и никакой войны тогда не было. Господин Судару и его семья сейчас заложники у его брата, а они не воюют. Марико сидела молча, опустив голову. - Здесь многие - заложники того, что их господа будут выполнять решения Совета регентов, настоящего правителя государства. Это мудро, это обычный прием. - Да, господин. - Будьте добры, изложите мне настоящую причину. - Господин? Кийяма не сдержал раздражения: - Не дурачьте меня! Я не какой-нибудь крестьянин! Я хочу знать, почему вы так вели себя сегодня вечером! Марико подняла глаза: - Простите, господин генерал просто разозлил меня своим высокомерием. У меня есть приказы. Нет ничего плохого в том, что Кири и госпожа Сазуко отлучатся на несколько дней, чтобы встретиться с нашим господином. - Вы очень хорошо знаете, что это невозможно! Господин Торанага тоже должен знать его, даже лучше вас. - Извините, но мой господин отдал мне такие приказы. Самурай не обсуждает приказы своего господина. - Да, но я обсуждаю их, потому что они бессмысленны! Ваш господин не должен нести чушь или делать ошибки! И я настаиваю на том, что имею право задать этот вопрос. - Прошу меня извинить, господин, но здесь нечего обсуждать. - Нет, здесь есть о чем поговорить. Вот о Сарудзи. А также о том, что я имел честь знать вас всю вашу жизнь. Хиро-Мацу-сама - самый старый из оставшихся моих друзей, и ваш отец был самым лучшим моим другом и верным союзником до последних четырнадцати дней своей жизни. - Самурай не задает вопросов о приказах своего сюзерена. - Сейчас вы можете сделать одно из двух. Марико-сан. Вы извинитесь и останетесь или попытаетесь уехать. Если вы попытаетесь уехать, вы будете остановлены. - Да, я понимаю. - Вы извинитесь завтра. Я соберу собрание регентов, и они примут решение по этому вопросу. Потом вам будет разрешено поехать, с Киритсубо и госпожой Сазуко. - Пожалуйста, извините меня, сколько времени это все займет? - Не знаю. Несколько дней. - Простите, у меня нет этих нескольких дней, мне приказано выехать сразу же. - Посмотрите на меня! - Она повиновалась. - Я, Кийяма Уконно-Оданага, господин Хиго, Сатсумы и Осуми, регент Японии из династии Фудзимото, глава дайме-христиан Японии, - я прошу вас остаться. - Извините. Мой сюзерен запрещает мне оставаться. - Вы понимаете, о чем я вам говорю? - Да, господин. Но у меня нет выбора, прошу меня извинить. Он показал на ее сына. - Помолвка моей внучки и вашего сына Сарудзи... Я вряд ли пойду на это, если вы попадете в опалу. - Да, господин, - ответила Марико с болью в глазах. - Я поняла это. - Она видела, что мальчик в отчаянии. - Прости, мой сын, но я должна выполнить свой долг. Сарудзи подумал. - Прошу извинить меня, мама, но разве... разве ваш долг по отношению к наследнику не более важен, чем ваши обязанности перед господином Торанагой? Наследник - наш настоящий сюзерен. - Да, мой сын. И нет. Господин Торанага имеет надо мной власть, наследник - нет. - Это не значит, что господин Торанага имеет власть над наследником тоже? - Нет. Извини, нет. - Пожалуйста, мама, извини меня, я не понял, но мне кажется, если наследник отдает приказ, то этим приказом отменяются приказы господина Торанага. Она не ответила. - Ответьте ему? - рявкнул Кийяма. - Это ты сам придумал, мой сын? Или кто-нибудь тебе это внушил? Сарудзи нахмурился, пытаясь вспомнить. - Мы... господин Кийяма и... и его госпожа - мы говорили об этом. И отец-инспектор. Я не помню... Думаю, я сам додумался. Отец-инспектор сказал, что я был прав, да, господин? - Он сказал, что наследник более важен в нашем государстве, чем господин Торанага. По закону. Пожалуйста, ответьте ему прямо, Марико-сан. Марико сказала: - Если бы наследник был мужчина, в возрасте, Квампаку, официальный глава государства, как им был Тайко, его отец, - тогда я повиновался бы ему через голову господина Торанага. Но Яэмон - дитя, фактически и по закону, следовательно, недееспособен. По закону. Тебя устраивает такой ответ? - Но... но он все же наследник, не так ли? Регенты слушают его... господин Торанага признает его. Это... это год, несколько лет, да, мама? Если вы не извинитесь, - прошу меня простить, но я боюсь за вас. - Губы юноши задрожали. Марико хотелось подойти, обнять и защитить его, но она не сделала этого. - Я не боюсь, мой сын! Я ничего не боюсь на этой земле! Я боюсь только Божьего суда. - Она обращалась к Кийяме. - Да, - заметил Кийяма, - я это знаю. Может быть. Мадонна благословит вас. - Он помолчал. - Марико-сан, вы извинитесь перед господином генералом публично? - Да, с радостью, при условии что он уберет всех своих самураев с моей дороги и даст письменное разрешение мне, госпоже Киритсубо и госпоже Сазуко выехать завтра утром. - Вы подчинитесь приказу регентов? - Прошу простить меня, господин, но в этом случае - нет. - Вы удовлетворите их просьбу? - Прошу меня извинить, но в этом случае - нет. - Вы согласны с требованием наследника и госпожи Ошибы? - Прошу простить, с каким требованием? - Посетите их, оставайтесь с ними несколько дней, пока мы не решим это дело. - Прошу меня извинить, господин, но что здесь решать? Терпение Кийямы кончилось, и он закричал: - Будущее и порядок в государстве - во-первых, будущее матери-церкви - во-вторых, и вдобавок еще и ваше будущее! Ясно, что этот ваш тесный контакт с чужеземцем испортил вас, отравил ваши мозги - теперь я в этом убедился! Марико ничего не ответила, только смотрела на него. Усилием воли Кийяма взял себя в руки. - Прошу извинить меня... мою несдержанность. И мою невежливость, - с усилием произнес он. - Меня извиняет то, что я очень беспокоюсь. - Он с достоинством поклонился. - Я прошу меня извинить. - Это моя вина, господин. Прошу извинить, что я нарушила ваше спокойствие и причинила вам беспокойство. Но у меня нет выхода. - Ваш сын дал вам один выход, я предложил вам несколько. Она не ответила. В комнате стало душно, хотя ночь была прохладной, а ветер заметно колебал пламя факелов. - Так вы решили? - У меня нет выхода, господин. - Очень хорошо, Марико-сан. Мне больше не о чем говорить. Кроме как еще раз сказать, что я приказываю вам не спешить с решением - и я прошу вас об этом. Она наклонила голову. - Сарудзи-сан, пожалуйста, подожди меня за дверью! - приказал Кийяма. Юноша был в смятении, едва мог говорить: - Да, господин, - Он поклонился Марико. - Прошу извинить меня, мама. - Может быть. Бог о тебе позаботится. - И о тебе. - Аминь! - сказал Кийяма. - Спокойной ночи, сын! - Спокойной ночи, мама! Как только они остались одни, Кийяма начал: - Отец-инспектор очень обеспокоен. - Мною, господин? - Да. И он беспокоится о святой церкви и о чужеземце. И о корабле чужеземцев. Сначала расскажите мне об Анджин-сане. - Он необычный человек - очень сильный и очень умный. На море он... он живет морем. Он кажется частью корабля и моря, и на море нет человека, который может сравниться с ним в смелости и ловкости. - Даже Родригес-сан? - Анджин-сан дважды одолевал его. Один раз - здесь, один раз - на пути в Эдо. - Она рассказала ему о ночном визите Родригеса во время их остановки в Мисиме, о спрятанном оружии и обо всем, что она услышала, - Если бы их корабли были одинаковыми, Анджин-сан победил бы. Даже если бы они не были одинаковыми, я думаю, он все равно победил бы. - Расскажите мне о его корабле. Она повиновалась. - Расскажите мне о его вассалах. Марико подробно изложила, как они появились. - Почему господин Торанага дал ему этот корабль, вассалов, деньги и свободу? - Мой господин никогда не говорил мне об этом. - А что вы сами об этом думаете? - Возможно, он освободил Анджин-сана для войны со своими врагами, - отвечала Марико, потом добавила не извиняясь: - Раз уж вы меня спрашиваете, скажу, что особые враги Анджин-сана те же, что и враги моего господина: португальцы, святые отцы, помогающие португальцам, господа Харима, Оноши и... вы... господин. - Почему Анджин-сан считает нас своими особыми врагами? - Нагасаки, торговля и ваш контроль побережья Кюсю, господин. И потому, что вы - главный дайме католиков. - Церковь не враг господина Торанаги. И святые отцы - тоже. - Простите, но господин Торанага считает, что святые отцы поддерживают господина генерала Ишидо, как и вы. - Я на стороне наследника. Я против вашего господина, потому что он не на его стороне и потому что он разрушит нашу веру здесь. - Простите, но это не так. Мой сюзерен настолько выше этого господина генерала! Вы в двадцать раз больше выступали на его стороне, чем против него, и вы знаете, что ему можно доверять. Почему вы перешли на сторону его заклятого врага? Господин Торанага всегда хотел торговать, и он не противник христиан, как господин генерал и госпожа Ошиба. - Прошу извинить меня, Марико-сан, но, ей-богу, я считаю, что господин Торанага тайно ненавидит нашу христианскую веру, не любит нашу церковь и в душе готов прекратить эту династию и уничтожить наследника и госпожу Ошибу. Его магнит - сегунат, только он! Он втайне хочет стать сегуном, планирует стать сегуном, и все нацелено только на это. - Ей-богу, господин, я не верю в это! - Я знаю, но это не делает вас правой, - Он мгновение смотрел на нее. - Вы допускаете, что Анджин-сан и его корабль очень опасны для церкви? Родригес согласен с вами, что, если Анджин-сан встретится с Черным Кораблем в море, это очень опасно для него. - Да, я тоже так считаю, господин. - Это очень повредит нашей матери-церкви, не так ли? - Да. - Но вы тем не менее не поможете матери-церкви? - Он не против матери-церкви, господин, и на самом деле не против святых отцов, хотя и не доверяет им. Он только против врагов своей королевы. А Черный Корабль нужен ему из-за денег. - Но он против истинной веры и, следовательно, еретик. - Да. Но я не верю, что все, что нам говорят святые отцы, верно. И многое никогда не будет нам известно. Тсукку-сан допускал многое. Мой сюзерен приказал мне стать его доверенным лицом и другом, учить его нашему языку и обычаям, учиться у него тому, что может быть полезно для нас. И я нашла... - Вы имеете в виду - полезно для Торанаги. - Господин, повиновение сюзерену - главное в жизни самурая. Разве не этого повиновения вы требуете от всех своих вассалов? - Да. Но ересь ужасна и мне кажется, что вы объединились с чужеземцем против нашей церкви и заражены его ересью. Я молюсь, чтобы Бог открыл вам глаза, Марико-сан, прежде чем вы лишите себя спасения. Теперь последнее: отец-инспектор сказал, что у вас есть для него какая-то личная информация. - Господин? - Это было совершенно неожиданно. - Он сказал, что несколько дней назад было письмо от Тсукку-сана. Со специальным гонцом из Эдо. У вас есть информация о моих союзниках. - Я просила отца-инспектора о свидании завтра утром. - Да. Он поделился со мной. Ну? - Прошу меня извинить, но завтра, после того как я увижусь с ним, я... - Не завтра, - сейчас! Отец-инспектор сказал, это связано с господином Оноши и касается церкви и вы должны будете сразу мне все открыть. Ей-богу, это его слова. Неужели пришли такие времена, что вы мне не доверяете? - Простите. Я договорилась с Тсукку-саном. Он просил меня откровенно побеседовать с отцом-инспектором. Марико поняла, что у нее нет выбора. Она рассказала Кийяме о заговоре против него все, что знала. Он так же смеялся над этим, как над слухами, пока не узнал об источнике этой информации. - Его исповедник? Он? - Да. Прошу прощения. - Жаль, что Урага погиб. - Кийяма еще более огорчился, что ночное нападение на Анджин-сана оказалось столь же неудачным, как и другая стычка, и убит единственный человек, который мог доказать, что его враг Оноши был изменником. - Урага будет вечно гореть в аду за такое святотатство. Он сделал ужасную вещь. Он заслуживает отлучения от церкви и адского огня, но тем не менее сослужил мне большую службу, рассказав об этом, - если только это правда. - Кийяма посмотрел на нее - он вдруг как-то сразу как будто состарился. - Мне не верится, что Оноши сделал это. Или что господин Харима был участником. - А могли бы вы... могли бы вы спросить господина Хариму, правда ли все это? - Да, но он никогда не откроет истины. Я бы не признался, а вы? Печально все это... Как ужасны иной раз поступки людей. - Да, я согласна с вами. - Я не могу вам поверить, Марико-сан. Урага мертв, мы не можем получить никаких доказательств. Я приму меры, но... но я не могу поверить... - Одна мысль, господин. Вам не кажется странным, что господин генерал приставил охрану к Анджин-сану? - Почему - странным? - Зачем его охранять, когда он его так ненавидит? Очень странно. Может быть, теперь господин генерал видит, что Анджин-сан - это возможное оружие против дайме-католиков? - Не понимаю вас. - Если, не дай Бог, вы погибнете, господин, - господин Оноши станет верховным правителем на Кюсю. Что мог бы предпринять господин генерал, чтобы усмирить Оноши? Ничего, - только, может быть, использовать Анджин-сана. - Это возможно, - не сразу согласился Кийяма. - Есть только один довод за охрану Анджин-сана - потом его использовать. Где? Только против португальцев, а тем самым против христиан-дайме с Кюсю. - Так-так... - Я думаю, что Анджин-сан так же важен для вас, как для Оноши, Ишидо или моего господина. Важен живым. Его познания огромны. Только знания могут защитить нас от чужеземцев, даже от португальцев. Кийяма презрительно заявил: - Мы можем сокрушить их, уничтожить, как только захотим. Они докучают нам, как комары лошади, и только. - Если святая мать-церковь победит и все земли станут христианскими, о чем мы молимся, - что тогда? Сохранятся ли наши законы? Останется ли бусидо, противоречащий заповедям? Думаю, нет, как и везде в католическом мире, если святые отцы захватывают власть. Нам следует к этому подготовиться. Кийяма не ответил. Тогда она осторожно предложила: - Господин, я прошу вас, пусть Анджин-сан расскажет вам, что происходит в мире. - Нет, не согласен. Мне кажется, он очаровал вас, Марико-сан. Я верю святым отцам. Думаю, ваш Анджин-сан подстрекается сатаной и его ересь, прошу вас это понять, уже заразила и вас. Три раза вы упомянули католиков, когда имели в виду христиан. Разве это не значит, что вы согласны с ним: есть две веры, две одинаково правильные версии о святой вере? Разве не вы угрожали сегодня вечером ножом в животе наследника. И вопреки интересам церкви? - Он встал. - Благодарю вас за информацию. С Богом. Марико достала из рукава небольшой, тонкий запечатанный свиток. - Господин Торанага просил меня передать вам это. Кийяма взглянул на нетронутую печать. - Вы знаете, о чем это, Марико-сан? - Да, мне приказано уничтожить послание и передать его устно, если меня будут обыскивать. Кийяма вскрыл печать. В письме еще раз повторялись заверения Торанаги о стремлении к миру между ними, о полной его поддержке наследника и всей династии и давалась краткая информация об Оноши. Оно кончилось словами: "У меня нет других доказательств об Оноши кроме тех, что сообщил Урага-нох-Тадамаса, - вы, конечно, сможете увидеть его в Осаке и поговорить с ним, если пожелаете. Однако у меня есть доказательства, что Ишидо выдал тайное соглашение с вами, отдающее Кванто вашим потомкам после моей смерти. Кванто тайно обещали моему брату Затаки, если он предаст меня, что он уже и сделал. Прошу меня извинить, старина, но вы тоже преданы. После моей смерти вы и ваша семья будете изолированы и уничтожены, как и вся христианская церковь. Я прошу вас подумать об этом. Скоро у вас будут доказательства моей правоты". Кийяма перечитал письмо, а Марико внимательно наблюдала за ним, как ей и приказал Торанага: "Внимательно понаблюдайте за ним, Марико-сан. Я не уверен в его соглашение с Ишидо по поводу Кванто. Об этом сообщали мои агенты, но я не уверен. Вы поймете все по тому, что он сделает - или не сделает, - если отдадите ему это письмо в подходящий момент". Она уловила реакцию Кийямы. "Так, значит, это тоже верно", - подумала она. Старый дайме поднял глаза и сказал решительно: - И у вас есть доказательства его искренности, да? Попытки поджогов, заклинание священных ягнят? - Нет, господин. - Я вам не верю. И ему не верю. В измену Оноши - может быть. Но в остальном... Господин Торанага просто прибегает к своим старым трюкам, мешая полуправду, мед и деготь. Боюсь, что предали вас, Марико-сан. ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ - Мы выезжаем в полдень. - Нет, Марико-сан. - Госпожа Сазуко была близка к слезам. - Нет, конечно, - И Кири приуныла. - Они остан