---------------------------------------------------------------------
     Книга: Б.Прус. Сочинения в семи томах. Том 1
     Перевод с польского В.Ивановой. Примечания E.Цыбенко
     Государственное издательство художественной литературы, Москва, 1961
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 5 октября 2002 года
     ---------------------------------------------------------------------


                                         Что стерлось на скрижалях прошлого,
                                         Пусть воскреснет в песне или шутке.


     - Да  натопи ты  хоть раз  как следует эту чертову печку,  разрази тебя
гром!  - крикнул довольно солидный мужчина в собачьей, под медвежью, шубе. -
Ну, что ты торчишь здесь, разиня?
     - Жду корректуру.
     - Осел,  как  же  я  буду тебе править корректуру,  если у  меня пальцы
окоченели?.. Натопи печку, тогда сделаю.
     - Да печка же дымит.
     - Чтоб вас всех тут продымило,  растяпы! - продолжает ругаться мужчина,
по-извозчичьи хлопая себя озябшими руками по бокам.  -  Разогрей мне хотя бы
чернила, а то и они замерзли!
     Парень  отправляется с  замерзшими  чернилами  в  более  теплые  места,
мужчина в  шубе,  отогрев руки,  принимается тереть  уши  ярко-клерикального
цвета, а тем временем в дверях этого храма остроумия появляется метранпаж.
     - Пан редактор, - говорит он, - на заглавном рисунке стерся нос.
     - А что я могу сделать? Не отдам же я свой нос. Идите к художнику.
     - Художник тоже не отдает, у него у самого его нет; да и поздно уже.
     - Я замечаю,  что вы день ото дня становитесь все остроумнее,  пан, как
вас...
     - Все мы здесь острим понемногу,  пан редактор. Вместо рисунка придется
дать текст.
     - А где я возьму вам текст, если сотрудники не прислали рукописей?
     - Но вы же собирались дать... этот... скелет... или как его там...
     - Ага!..  "Скелет и дева", фантазия! Дам, но пусть кто-нибудь пишет под
мою диктовку; есть у вас подходящий человек?
     - Найдется.  Здесь наверху живет один,  он  писцом у  адвоката,  так  я
приведу его к вам.
     - Хорошо.  Ну, а тебе что? - спрашивает редактор вошедшего в эту минуту
мальчика. - Принес рукопись?
     - Какое там,  пан редактор!  Пан Охватович страшно болен и  прислал вам
только записку.
     - Давай ее  сюда!..  -  Читает:  -  "Весь мир  мне опротивел...  голова
тяжелая...  умираю без надежд и сожаления...  Пришлите мне несколько рублей.
Охватович.
     Постскриптум.  Велите вашему мальчишке купить мне  по  дороге несколько
лимонов".
     - Ах,  чтоб ты  скис!  -  кричит редактор,  снова принимаясь отогревать
руки. - Чтоб тебя!.. Видел ты пана Охватовича?
     - Видел. У него голова обмотана платком.
     - А что с ним?
     - Не  знаю,  пан редактор.  Прислуга сказала,  что вчера его привезли в
первом часу ночи и  из саней на руках внесли в комнату.  Кажется,  он был на
именинах.
     - Ах! - вздыхает редактор, падая в кресло и закрывая лицо руками.
     В  это  время входит метранпаж в  сопровождении лысого человека средних
лет,  физиономия которого  отличается спокойствием,  граничащим с  полнейшим
равнодушием ко всему окружающему миру.
     - Вот, пан редактор, пан Дульский пришел писать.
     - Хорошо,  садитесь и пишите,  -  отвечает редактор,  не отнимая рук от
лица.
     - Добрый день! - говорит Дульский все с тем же безразличным видом.
     - Туда! - указывает метранпаж; затем усаживает равнодушного писца задом
к  спине редактора,  подвигает к нему перо и чернила и подкладывает какую-то
газету под бумагу.
     - А  сколько вам нужно полос "Скелета и девы"?  -  спрашивает редактор,
обращаясь к метранпажу.
     - Две с половиной.
     - Какой сегодня холод, - замечает пан Дульский.
     - Давайте писать,  -  говорит редактор,  -  даже не  взглянув на своего
ближнего, взявшего на себя роль каллиграфической машины.
     - Я уже лет десять не припомню такой зимы, - уверяет Дульский.
     - Заглавие "Скелет и дева", - диктует редактор. Перо Дульского начинает
скрипеть.
     "Беспредельная  степь  (многоточие),  ужасная  (многоточие),  пустынная
степь (многоточие).  Вместо зеленой травы белеет снег.  Вместо щебета птиц -
зловещее карканье ворон и завывание ветра. (Абзац.)
     На  лице девы,  подобном мраморному изваянию,  застыло выражение ужаса:
все ближе и  ближе вслед за  ее гордым скакуном мчится стая волков,  зловеще
высунувших кровавые языки и яростно щелкающих белыми, как фарфор, зубами..."
     Вдруг  редактор умолкает,  словно холод  описываемой степи  заморозил и
каскад  его  слов.  В  приоткрывшихся дверях  показывается  острая  бородка,
крючковатый нос и коротко остриженная голова.
     - А-ааа... пан Йосек! Что скажете?
     - Нижайший поклон,  пан редактор. Я пришел за теми семью рублями... ну,
вы знаете...
     - Теперь у меня нет. Пан Дульский, пишите дальше!
     - Как это нет? Я должен сегодня же заплатить хозяину.
     - Не  мешай!  "Из  глаз и  ноздрей ретивого скакуна сыплются искры;  он
несется как вихрь,  но вдруг волчица подскакивает к  нему и  вырывает у него
хвост. Кровь хлещет потоками..."
     - Ну, что же будет, пан редактор?
     - Теперь ты ничего не получишь; не мешай!
     - Так я подожду.
     - Не жди, говорят тебе!
     - Но я же не могу... Сегодня я должен получить мои семь рублей.
     Мрачный редактор вдруг принимает величественный вид.
     - Йосек,  -  говорит он,  -  через час ты получишь полтинник,  а теперь
убирайся отсюда, не то...
     Йосек исчезает.
     - Погоди же, постой! Постой! Принеси-ка мне еще коробку папирос.
     - Дайте денег.
     - У меня нет мелких; купи на свои и оставь папиросы в типографии.
     - С какой это стати?  Я и денег не получил,  да еще должен покупать вам
папиросы?
     - Можешь за это выпить рюмку водки.
     - Тоже за свой счет?
     - Разумеется. Пока что...
     - Ну и ну!..
     - Пан Дульский,  пишите дальше,  -  говорит редактор,  поглядывая через
плечо на  сидящую за ним машину.  -  "Эта ничтожная добыча лишь на мгновение
задержала стаю бегущих волков, быстро догоняющих свою жертву..."
     - Пан редактор! - кричит, вбегая с озабоченным видом, какой-то господин
в  старой бурке и  измятой шляпе.  -  Пан  редактор,  ради  бога,  дайте мне
пятнадцать рублей!
     - Пятнадцать рублей?  -  с  изумлением спрашивает редактор,  притопывая
ногами и крепко растирая руки. - А статью вы принесли?
     - Боже  мой!  Оставьте меня  в  покое с  этой  статьей по  крайней мере
сегодня. Вы же знаете, моя жена...
     - Ааа... поздравляю!
     - Ну, вот видите сами, можно ли в такую минуту думать о статье?
     - Милостивый государь,  подобная причина могла бы  с  полным основанием
послужить оправданием для вашей жены, - сурово возразил редактор, - но никак
не для вас.
     - Ах,  пан редактор,  не терзайте меня!  Мне до зарезу нужны пятнадцать
рублей, а вы...
     - Через час  мы  сможем предложить вам  пять рублей,  а  теперь...  Пан
Дульский, пишите дальше.
     - О, чтоб вас!.. - буркнул автор и хлопнул дверью.
     Перо скрипело, редактор диктовал:
     - "В  это  мгновение самый крупный волк  подскочил к  несущемуся вскачь
коню  и  сорвал у  него  копыто с  левой ноги;  однако благородное животное,
чувствуя,  какой драгоценный груз оно несет,  продолжало мчаться вперед,  не
касаясь снега ногами... Поток крови, хлынувший из хвоста, замерз..."
     Но тут редактор струхнул,  увидев в открытых дверях некое важное лицо в
шубе с енотовым воротником.
     - А... уважаемый пан Гольдфиш!.. Что привело вас ко мне так рано?
     - Добрый день!  Вы,  вероятно,  шутите, - ведь еще вчера вы должны были
отдать мне эти сто двадцать рублей.
     - Прошу вас,  пан Гольдфиш,  садитесь,  пожалуйста!  Надеюсь, сынок ваш
получил хороший табель?
     - Ничего...  Но,  видите ли,  у  меня нет времени,  а  вы всегда как-то
умеете заговорить мне зубы.
     - Так,  пан Гольдфиш,  если у вас нет времени сейчас, мы сможем уладить
наши счеты через несколько дней.
     - Через несколько дней?..  Разве уж через суд,  -  с оскорбленным видом
ответил Гольдфиш, собираясь уходить.
     - Минуточку, пан Гольдфиш!.. Вы знаете "Венецианского купца" Шекспира?
     - А почему бы мне не знать? Я всего Шекспира чуть не наизусть знаю.
     - Вы помните, что в этой трагедии фигурирует ростовщик Шейлок?
     - Ну да... Шей... Помню, помню...
     - Так вот представьте себе,  что вчера по  городской почте мы  получили
рисунок,  а на нем... Как вы думаете, кто изображен? Вы!.. Вы изображены там
с  ножом в руке и надписью:  "Авраам Гольдфиш,  Шейлок из Поцеева,  дающий в
долг из двухсот процентов".
     - Но кто написал такую глупость?
     - Не знаю. Однако... рисунок этот мы используем.
     - Как? Вы поместите его в газете?
     - Конечно.  Раз  вы  хотите нанести нам  ущерб,  у  нас  тем  самым нет
основания щадить вас.
     - Ну вот что,  пан редактор. Я с теми ста двадцатью рублями подожду еще
недельку, две... пусть даже три... но только вы этого не делайте.
     - Гм!..  Видите ли,  пан  Гольдфиш,  это  очень  трудно...  У  нас  нет
литературного материала.
     - Нет? А когда я вам предлагал, вы не брали?
     - Но ваши стихи чрезвычайно слабы.
     - Те были слабы... Зато уж это стихотворение, которое я написал сейчас,
чрезвычайно сильное. Я вам прочту, оно называется "О дружбе".
     Редактор  соглашается  послушать.  Пан  Гольдфиш  садится,  достает  из
кармана рукопись и читает:

                Нам друг наш верный всех милее
                Богатств безмерных. Он умеет
                Обиды горечь
                Прощать нам вскоре
                А вдруг случись тебе нужда,
                Тебя он выручит всегда,
                Он деньги в долг дает
                И от беды спасет
                А если у тебя волнения,
                Заботы или огорчения,
                У друга утешения ищи
                И в сердце верное стучи.

     - Ну, что вы на это скажете, пан редактор?
     - Великолепные стихи!
     - Так пойдут они в этом номере?
     - В этом! Пошли бы, но... я еще не уверен, выйдет ли этот номер.
     - Как? Почему вы не уверены?
     - У  нас  не  хватает  денег.  Несколько  дней  (из-за  праздников)  не
поступали деньги за подписку.
     Пан Гольдфиш задумался.
     - Ну, а если бы они пошли, то за моей подписью?
     - Разумеется! Я приказал бы даже один номер отпечатать для вас красными
буквами на веленевой бумаге.
     Пан Гольдфиш опять задумался.
     - А сколько нужно?
     - Рублей пятьдесят.
     - Но они будут напечатаны за моей подписью и красными буквами?
     - А то как же...
     - Если так...  Я вам одолжу эти пятьдесят рублей,  только... Зайдите ко
мне через час.
     С  этими словами пан  Гольдфиш встал,  глубоко вздохнул и,  с  чувством
попрощавшись с  редактором,  ушел.  Однако через  несколько секунд он  снова
вернулся, приоткрыл дверь и сказал:
     - За моей подписью, не забудьте!..
     Только  теперь  на  суровом  лице  редактора расцвела улыбка,  которую,
однако, тотчас же пришлось согнать, так как вошел метранпаж.
     - Пан редактор! Я пришел за фантазией о скелете, дайте хоть кусок.
     - Вы  говорите о  "Скелете и  деве"?  Я  могу дать вам сейчас небольшой
кусок, но через час будет остальное. Пан Дульский, дайте рукопись.
     Но пан Дульский даже не поднял головы, усердно продолжая писать.
     - Пан Дульский! - закричал метранпаж. - Дайте рукопись!
     Пан Дульский все писал.
     Столь очевидное пренебрежение к  людям вышестоящим возмутило редактора,
который с  гневом встал  и  вырвал у  Дульского бумагу.  Однако эта  вспышка
нисколько  не  оскорбила апатичного писца.  Он  спокойно  стряхнул  перо  и,
повернув голову к редактору, сказал:
     - Четкий почерк!..
     Редактор взглянул на бумагу,  поднес ее к свету,  протер глаза,  и лицо
его покрылось багровыми пятнами.
     - Что это такое?..  "Актуариус гражданского суда...  уведомляет, что по
требованию Янкеля Карабина,  купца из губернского города...  проживающего, а
законное проживание у  Франтишка Патыковского,  защитника суда..."  Что  это
значит?.. Этот человек, вместо того чтобы писать под мою диктовку, переписал
объявление о публичных торгах...
     - Из этого листа, - сказал Дульский, - вышло бы четыре канцелярских.
     - Вы что, с ума сошли? - спрашивает редактор.
     - Не менее двух злотых, - отвечает ему новоиспеченный литератор.
     - Но... пан метранпаж, этот человек глух!..
     - Что вы наделали? - орет на ухо Дульскому взбешенный метранпаж.
     - Что? А... я переписал объявление из газеты, как вы мне приказали.
     - Но я дал вам эту газету,  только чтобы подложить под бумагу, - кричит
рассвирепевший метранпаж.
     - Ах, чтоб вас всех тут... - заключает редактор.






     Рассказ впервые опубликован в журнале "Кольце" в 1875 году.

Популярность: 16, Last-modified: Sat, 19 Oct 2002 15:43:56 GMT