ентрации и, путем фелляции, ввести эти вещества в тело женщины. Результаты были ужасающи. В первом случае Матео Колон попробовал настой белладонны и мандрагоры в схожих пропорциях. Жертвой стала весьма зрелого возраста mammola, старая шлюха по имени Лаверда, уже давно служившая в публичном доме на верхнем этаже таверны "Муло". Ей платили по полфлорина, и это было щедро. Однако он заплатил не торгуясь. Прежде чем взять в рот член своего клиента, Лаверда сделала глоток старого освященного вина, имевшего свойство отгонять заразные болезни и злых духов. Анатом знал, что такой обычай основан лишь на предрассудке, но счел его вполне подходящим для исхода своего эксперимента. Лаверда была женщиной привычной к фелляции. Ее сноровке способствовало то, что у нее не сохранилось ни единого зуба, так что член мог скользить с легкостью, не встречая никаких препятствий или помех. Первый признак действия настоя анатом заметил сразу же: Лаверда замерла, приподнялась и посмотрела на анатома возбужденным взглядом, во внезапном восторге, окрасившем ее щеки румянцем. У Матео Колона от волнения сердце забилось быстрее. - Наверное, я... - начала Лаверда, - я... - Влюбилась..? - ...отравилась, - докончила фразу Лаверда, и тут же все содержимое ее желудка хлынуло на камзол клиента. Потерпев неудачу, Матео Колон приготовил другой настой тех же трав, но в обратных пропорциях: если первый отвар вызвал безмерное отвращение, обратная пропорция трав, если рассуждать логически, должна дать обратный результат. Он на верном пути. На следующей неделе он снова, натеревшись настоем, поднимался по лестнице, ведущей в публичный дом. Результаты оказались Не менее плачевными. Второй его жертвой стала Каландра, молодая проститутка, которая лишь недавно начала заниматься этим ремеслом. После краткого обморока она очнулась и с ужасом увидела наяву целую череду самых разнообразных демонов, летающих по комнате и спускающихся к ногам анатома. Эти жуткие видения мало-помалу исчезли, уступив место стойкому мистическому бреду. Тогда Матео Колон решил, что, наверное, будет лучше заменить белладонну беленой. Так он и сделал. II Когда Матео Колон вошел в таверну, там воцарилась гробовая тишина. Те, кто был поближе к двери, стали красться к выходу, а оказавшись на улице, в ужасе бежали прочь. По мере того, как анатом продвигался в глубь заведения, завсегдатаи расступались, давая ему дорогу, и здоровались с ним со смесью учтивости и страха. Поднимаясь по лестнице, Матео Колон остановился перевести дух и убедился, что за то краткое время, пока он одолел тридцать ступенек, из таверны исчезли все посетители. Не видно было и старого хозяина. Постучав в дверцу борделя, он не услышал по ту сторону ни звука. Он был в таком замешательстве, что даже не подумал о причине страха посетителей таверны. Колон уже собирался повернуться и уйти, когда заметил, что маленькая дверца не заперта. Он не собирался входить без спроса, но ему показалось, что чуть приоткрытая дверь означает приглашение. Когда Матео Колон проскользнул внутрь, дверные петли не слишком приветливо скрипнули. В тусклом свете трехсвечника он с трудом разглядел в глубине коридора фигурку. - Я вас ждала, ~ сказала фигура нежным женским голосом, - проходите. Матео Колон сделал несколько шагов и только тогда узнал Беатрис, самую младшую из проституток борделя, девочку, которой не исполнилось и двенадцати лет. - Я хорошо знаю вас, проходите, - повторила Беатрис, протягивая руку. - Я знала, что вы придете. Вам не нужно меня обманывать. Знаю, что настало время, когда сбудется великое пророчество. Прежде чем вы мной овладеете, хочу сказать, что принадлежу вам телом и душой. Анатом оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что она не обращается к кому-то Другому. - Я знаю, что вы сделали с Лавердой и с Каландрой. Анатом залился румянцем и про себя вознес молитву за здоровье своих невинных жертв. - Сделайте меня совсем своей, - хрипло оказала Беатрис, на губах ее играла зловещая Улыбка. За этим я и пришел... - смущенно проговорил Матео Колон, прежде чем вынуть из а два дуката. Но Беатрис даже не посмотрела на деньги. - Вы не знаете, как я вас втайне люблю. Не знаете, как я вас ждала. Анатом что-то не припоминал, чтобы уже потчевал ее своим настоем. - Как это ты меня ждала..? - Я знала, что сегодня такой день. Сегодня полная Луна приближается к Сатурну, - сказала Беатрис, показывая на ночное небо за окном. - Вы, наверное, думаете, я не знаю пророчеств астролога Джорджо ди Новара? Это он открыл, что соединение Юпитера с Сатурном породило законы Моисея; соединение с Марсом - религию халдеев; с Солнцем -египтян; с Венерой - рождение Магомета; с Меркурием -- Иисуса Христа. -- Она сделала паузу, глядя прямо в глаза анатома, и делая ему знак, добавила: - Сейчас, сегодня Юпитер соединяется с Луной... Анатом взглянул в окно и увидел полную сияющую Луну. Тогда он вопросительно посмотрел на Беатрис, словно говоря: "А я-то здесь причем?" - Сейчас, сегодня, настает время вашего возвращения! - и, вскочив на ноги, приглушенно воскликнула. -- Это время Антихриста. Я принадлежу вам. Сделайте меня своей! воскликнула она, скидывая одежду и открывая взгляду анатома свою прелестную наготу. Матео Колон понял не сразу. - Да пребудет со мной сила Господня, -прошептал он, перекрестился и тут же взорвался гневным воплем: - Идиотка, маленькая идиотка! Хочешь, чтобы я сгорел на костре? Он занес кулак и уже был готов ударить эту бесноватую по лицу, но в последний момент сообразил, что может здорово влипнуть. Само по себе обвинение в "бесовстве", конечно, тяжелое, но гораздо хуже невольно навлечь на себя груз проистекающих из него нелепых домыслов. Он уже видел, как убегает из Падуи, преследуемый толпой взбесившихся фанатиков. Прежде чем россказни Беатрис разлетятся по городу, словно семена, разносимые ветром, анатом решил просить декана отправить его в Венецию, пока воды Падуи не успокоятся. И дабы оправдать эту поездку в собственных глазах, а также не терять из виду цель, служившую ему путеводной звездой, он обратился к мудрости Парацельса: "Как можно лечить недуг в Германии лекарствами, которые, по умыслу Божиему, обретаются на берегах Нила? А Эти слова, именно они, положили начало череде самых безрассудных странствий. III Он поехал в Венецию. Он продолжал собирать и сортировать травы, Росшие на равнине, плесень, которую оставляла на ступеньках лестниц поднимавшаяся ночью вода, даже зловонные грибы, выраставшие на плодородных почвах, щедро удобряемых благородными отбросами из дворцовых акведуков. Он готовился приступить к сочинению очередного отвара, когда до него дошла весть, что Мона София была девочкой куплена в Греции. Прежде чем отбыть к эгейским морям, он нанес новую рану своему израненному сердцу, тайно наблюдая за прогулками Моны по Пьяцца Сан-Марко. Скрывшись за колоннами собора, он видел, как она являет всем свою высокомерную красоту, восседая в паланкине, который несли два раба-мавра. Впереди, как бы указывая путь эскорту, бежала сука-далматинка. Прежде чем отправиться в Грецию, он мучил себя, рассматривая ее ноги, словно выточенные из дерева, ее груди, которые, выглядывая из глубокого выреза, колыхались в такт шагам темнокожих слуг. Прежде чем отправиться в Грецию, он бросил горсть едкой соли в зияющую рану своей души, поглядев в зеленые глаза, заставлявшие бледнеть изумруд, что висел на лбу между бровей. Травы богов I На островах, окружавших полуостров словно жемчужное ожерелье, Матео Колон собирал растения, из сока которых намеревался готовить свои настои. В салии он собирал белену, под дурманным действием которой древние жрицы в Дельфах провозглашали свои пророчества; в Беотии - свежие листья белладонны; в Аргосе он откопал корень мандрагоры, роковое сходство которой с человеком описал Пифагор, - озаботившись заткнуть уши, поскольку - и это известно любому собирателю трав, - если выкапывать ее, не имея опыта и не принимая мер предосторожности, предсмертные крики растения могут вызвать безумие; на Крите он нашел семена dutura metel, упомянутой в старинных санскритских и китайских рукописях, свойства которой были описаны в XI веке Авиценной; на Хиосе - temida dutura ferox, - афродизиак такой силы, что, как свидетельствуют хроники, под его воздействием член просто взрывается, а затем наступает смерть от потери крови. И он проверял все растения, дабы убедиться, что каждая трава, каждый корень и каждое семя хороши. В Афинах, на склоне Акрополя, Матео Колон познал, что есть "Хорошо, Прекрасно и Истинно". Он упивался эллинской "Античностью", неизвестным ему язычеством, а кроме того, некоей, описанной Галеном, cannabis в смеси с белладонной, здесь, стоя на холме, он открыл для себя всю нищету Renascita*. Он пребывал в золотой колыбели подлинной "Античности". Здесь, на холме, он открыл мешок, в который собрал все травы богов, и проверил, насколько они хороши. Сначала он отведал гриб amarita muscaria. Тогда он смог узреть Истоки Всех Вещей: он видел, как Эвринома поднимается из мрака Хаоса; как она танцует танец Созидания, отделяя море от тверди и давая начало всем Ветрам. Тогда он, анатом, сделался Пеласгом, первым человеком. И Эвринома научила его питаться; Богиня Всех Вещей, Мать Всего Сущего, Та-Что-Дает-Имена протянула ему на ладони алые семена claviceps purpurea. Он съел одно и стал первым из сыновей Хроноса. Лежа на спине на склоне Горы Всех Гор, он сказал себе, что это жизнь, а смерть -лишь страшный сон. Он ощущал бесконечное сострадание к бедным смертным. Разведя небольшой костер, он бросал в него листья белладонны и глубоко вдыхал их дым: и тогда рядом с собой он увидал менад в оргиастическом танце в честь Диониса; он мог касаться их и ощущать взгляды их горящих огнем глаз; он видел, как они протягивают к нему руки. Он оказался в самом сердце Древности, в Элевсине, празднуя и благодаря богов за дар семян земли. Не нужно ворошить тысячелетнюю пыль, не нужно шарить по архивам и библиотекам; здесь, перед его взором, была чистая эллинская Древность, его легкие наполнял воздух, которым дышали Солон и Писистрат. Все было на поверхности, ничто не сокрыто - не нужно ни переводить рукописи, ни изучать руины. Любой из крестьян, что шли по равнине, был изваян рукою Фидия, в глазах любого простака сверкало то же, что во взгляде Семи Мудрецов Греции. Что такое Венеция или Флоренция, как не грубое и претенциозное подражание? Что "Весна" Боттичелли в сравнении с ландшафтом, раскинувшимся у подножия Акрополя? Что миланские Висконти или болонские Бентиволио; что мантуанские Гонзаго или перуджинские Бальони; что Сфорца де Песаро или сами Медичи в сравнении с самым бедным афинским крестьянином? Всей родовитостью и знатностью эти новые господа со своими неизвестно откуда взявшимися гербами обязаны своим всемогущим condoftteri Ведь в жилах самого жалкого попрошайки в афинском порту Пирее течет благородная кровь Клисфена. Что великий Лоренцо Медичи в сравнении с Периклом? Все эти вопросы он задавал себе, пока спал глубоким и мирным сном на склоне Акрополя. III Наутро Матео Колон проснулся весь мокрый от росы. Рядом с собой он увидел остатки костра. Хотел встать, но чувство равновесия подвело его, и он скатился по склону к самому подножию холма. Разламывалась голова. Однако он прекрасно помнил вчерашние события. Эти воспоминания были более четкими чем расплывчатый, стертый пейзаж, открывавшийся взору: невозделанная земля с раскиданными здесь и там неприветливыми скалами - вот она, его вожделенная "Античность". Матео Колон глубоко устыдился. Он не мог ни поднять руки, чтобы осенить себя крестным знамением, ни попросить в душе прощения у Бога - Единственного и Всемогущего - за неожиданную вспышку язычества. Его вырвало, Но он не забывал причины, приведшей его в Грецию. В Пирее он шел, собирая то, что преподносила ему местная растительность, вылезавшая из стен притонов и таверн, где между двумя глотками вина совершали сделки торговцы женщинами. Он уже вознамерился смешать в надлежащих пропорциях травы, корни, семена и грибы, когда услышал из уст одного торговца, что Мона София была рождена на Корсике. Поэтому, следуя мудрости Парацельса, он отправился на остров пиратов. Матео Колон совершал свое паломничество с тем же благочестием, с каким кающийся грешник отправляется в Святую Землю. Он шел по следам Моны Софии с мистическим обожанием, сходным с чувствами идущего Крестным путем, и, по мере того как он продвигался вперед, его преданность ей росла, а страдания усиливались. Он хотел найти ключ к Раскрытию Тайны, который с каждым шагом оказывался все дальше. И, блуждая по туманным морям Черного Горгара, он мог бы написать то же, что его однофамилец в послании к королеве: "Уже много дней из-за страшной бури не вижу ни солнца, ни звезд над морем: паруса на кораблях порваны, якоря, такелаж и провиант смыты за борт. Матросы болеют. Все каются, многие дают обеты, исповедуются друг другу. Боль разрывает мне душу. Жалость разрывает мне сердце. Я безмерно устал. Печаль моя становится все горше. Рана моя не затягивается. Надежды на благой исход не осталось. Глаза мои никогда еще не видели такого морского простора, страшного и вспененного. Это море - море крови, кипящее, словно котел на большом огне. Никогда еще небо не казалось таким пугающим ". С такой же отчаянной тревогой плыл Матео Колон на борту хрупкой, как ореховая скорлупка, шхуны, которая могла в любой момент разбиться о скалы. Но анатом даже не сумел добраться до берегов Корсики, потому что пираты Черного Горгара захватили шхуну, ограбили и перебили всю команду и большую часть пассажиров. Сам он спасся чудом: Черный Горгар получил рану в легкое, а Матео Колон вылечил его и тем самым спас ему жизнь. В благодарность пират подарил ему свободу. С душой, все еще взбудораженной травами богов Олимпа, с телом, измученным холодом и сыростью, с разбитым сердцем, Матео Колон возвратился в Падую. Его Величество Случай открыл ему глаза на любопытный парадокс: если плыть на Запад, можно попасть на Восток. Именно так, подобно своему генуэзскому однофамильцу или словно собиратель трав, случайно наткнувшийся на золотые россыпи, Матео Колон и открыл свою "Америку". Судьба дала ему понять: чтобы прибыть в Венецию не с пустыми руками, следует сначала побывать во Флоренции; чтобы править сердцем одной женщины, нужно сначала завоевать сердце другой. Так и случилось.  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *  -------------------------------------------------------------------------------- Инес де Торремолинос В Падуе его ожидали две новости: хорошая и дурная. Дурная была связана с настроением декана. - О вас много говорят в Падуе, - начал Алессандро де Леньяно. - И, конечно, ничего хорошего. Декан сообщил анатому, что Беатрис, молоденькая проститутка из таверны "Муло", была осуждена и сожжена за колдовство. - Она упоминала вас в своих показаниях, - декан ограничился лаконичной фразой. Матео Колон молчал. - Что касается меня, - продолжил декан, -я сегодня же отдал бы вас в руки Инквизиции. -Его собеседник заметно побледнел. - Однако судьба на вашей стороне. Тут он рассказал, что некий аббат, состоящий в родстве с Медичи, велел призвать анатома во Флоренцию. Одна синьора из Кастилии - вдова благородного флорентийского синьора, маркиза де Малагамба -- тяжко страдает, и пресветлый герцог, весьма дружный с Медичи, нуждаясь в услугах анатома, хочет заключить с ним контракт. Он платит тысячу флоринов вперед и еще пятьсот, если понадобится привлечь какого-нибудь ученика или помощника. Декан считал, что это предложение достойно того, чтобы предать забвению дело Беатрис и свидетельства Лаверды и Каландры в обмен на гонорар, предложенный преподавателю вверенного ему Университета. - Поезжайте во Флоренцию завтра же, -закончил Алессандро де Леньяно и, прежде чем проститься с Матео Колоном, добавил: -Что касается ученика, то с вами поедет Бертино. Это решено. Протестовать не имело смысла. Матео Колон только кивнул в ответ - ведь декан не оставил ему никакой возможности торговаться. Полное имя Бертино было Альберто, и он носил ту же фамилию, что и декан. Никто не мог точно сказать, в каком родстве они состоят. Но Бертино был глазами и ушами Алессандро де Леньяно, и теперь этот парень, превосходящий глупостью даже своего покровителя, должен был сделаться тенью анатома во Флоренции. Инес была старшей дочерью знатного семейства, отцом ее являлся Дон Родриго Торремолинос, граф де Уркихо и синьор Наварры, матерью -- Исабель де Альба, герцогиня де Куэрнавака и графиня де Уркихо. К великому сожалению отца, у них не было детей мужского пола. Таким образом, по праву первородства, эта крошка, Ее Светлость, получала в свое полное распоряжение potestas* и divitia. Так же обстояли дела с родовым поместьем и титулом, однако, все это, казалось, не пригодится семимесячной болезненной девочке, бледной и хрупкой. Словно ее маленькое тельце было слишком недозрелым, чтобы удерживать душу; казалось, жизнь не просто вот-вот покинет малютку, а что она и не приходила к ней вовсе. Колыбелька с высоким изголовьем, сделанная для нее лучшим столяром Кастилии, была так велика, что крошку Инес трудно было разглядеть в складках шелка. Она почти не подавала признаков жизни, каждый ее жуткий хрип казался последним. Столяр, едва закончив колыбель, принялся сооружать крохотный гробик. Шли дни, девочка все больше теряла в весе, если можно так сказать о почти невесомом существе. Кормилица, видя, что малышка не в силах даже сосать грудь, считала случай совершенно безнадежным - казалось, девочка получит последнее причастие раньше первого. Но Инес выжила. Как - одному Богу ведомо. Мало-помалу -- так неизвестно откуда взявшиеся нежные почки покрывают сухие ветки, --в лице девочки заиграли живые краски. По мере того как малышка росла, родовые поместья приходили в упадок. Оливковые рощи и виноградники, которые в былые времена были самыми лучшими, самыми плодоносными на всем полуострове, о чем свидетельствовал фамильный герб, были поражены внезапной болезнью, методично губившей все ростки, проявлявшие стремление зеленеть. Дон Родриго разорился, у него не осталось ничего, кроме многочисленных титулов. В отчаянии он проклинал чрево своей супруги - бесплодное поле, не дающее ничего, кроме сорной травы, - не способное принести сына, продолжателя рода, который, по крайней мере, мог бы принести в дом приданое жены. Было ясно, что герцогиня способна производить на свет только никому не нужных девочек. Потеряв надежду, дон Родриго предпринял поездку во Флоренцию, дабы попросить помощи у своего кузена, маркиза де Малагамба, с которым, кроме родства, его с давних лет объединяло общее занятие -выращивание олив. Благородный испанец просил, умолял и чуть не плакал. Маркиз показал себя добрым человеком, склонным к сочувствию и состраданию. Он помог двоюродному брату советом, ободряющими словами и верой, что же касается денег, не дал ни флорина. Дон Родриго вернулся в Кастилию безутешным. Однако на следующий год, летом, в дом благородного кастильца прибыл гонец. Он привез послание от кузена-маркиза. К изумлению графа, флорентинец просил руки его дочери Инес, а взамен предлагал дону Родриго сумму, которую тот пытался выклянчить прошлой зимой. Предложение имело весьма вескую причину: маркиз, вдовец, не имея наследников, нуждался в средстве, которое бы дало возможность получить законного сына - то есть, в женщине. С другой стороны, союз с кастильским родом, которому он таким образом оказывал благодеяние, расширял его владения до Иберийского полуострова. Гонец уехал во Флоренцию с согласием дона Родриго. Инес к тому времени едва исполнилось тринадцать. Не было ни нарядов, ни ухаживания, ни любовных писем или подарков - подарком была сама Инее, которую муж получал из рук родителей. Она отправилась во Флоренцию, где ее дожидался маркиз, в сопровождении членов обоих семейств. Инес вышла замуж девственной и добродетельной. Маркиз происходил из благородного рода Карла Великого, и когда Инес впервые увидела своего мужа, у нее создалось впечатление, что в его тучной фигуре совместились объемы всех его знатных предков, а в нем самом - возраст всех прославленных каролингских пращуров. Она и представить себе не могла, что муж ее окажется столь старым и тучным, хотя, впрочем, она себе его вообще никак не представляла. Инес была хорошей женой, вручившей своему супругу всю свою virtus in conjugio*; в ней была видна родовитость и, кроме того, "целомудрие", то есть христианская супружеская чистота. Если жена, согласно церковной заповеди, должна отказаться от всякой страсти и "относиться к мужу так, будто его у нее нет", для Инес это не представляло никакой трудности; на самом деле, она едва умещалась на супружеском ложе рядом со своим огромным мужем. Ей не приходилось обуздывать вспышек похоти, ее не мучила низменная страсть. Она не чувствовала никакого влечения к своему мужу, да и ни к кому другому. Можно было сказать, что Инес совершенно лишена хоть какой-то чувственности. Ничто не доставляло ей наслаждения, но ничто ее и не отвращало. Она не знала ни вскриков, ни стонов, ни ночных желаний. За все время их брака у маркиза случилось три старческих эрекции, они три раза совокупились, и три раза Инес понесла, ни разу не испытав frenesi veneris - исступления страсти. Словно проклятие преследовало семью: как и мать, Инес не родила ни одного сына; каждый раз это были дочери, сухая листва с увядающего генеалогического древа каролингов. Четвертая эрекция была бы чудом; и потому, оскорбленный, недовольный и отчаявшийся маркиз решил умереть. Так он и сделал. III Инес была очень молода. Она полностью посвятила себя воспитанию своих трех никому не нужных дочерей, со скорбью вспоминая об усопшем супруге, которого не сумела порадовать, не сумела исполнить его желание дать новую ветвь своему благородному генеалогическому древу. Душу ее переполняло сочувствие и сострадание, она была обращена к Богу. В уединении своей комнаты Инес писала во имя Его бесчисленные поэмы. Она молилась. Она была одной из самых богатых женщин Флоренции. Ее вдовство отягощалось только тем, что она не смогла исполнить святого супружеского долга - родить сына. В остальном ей не нужно было иной любви, кроме как к Богу. Она не чувствовала себя обделенной любовными утехами, не тосковала по милым радостям, ее не одолевали ни темные, ни грешные мысли: она никогда не знала первых, а потому ей в голову не могли прийти и другие. Всего богатства, унаследованного Инее, не хватало, чтобы искупить горечь своей неспособности дать наследника усопшему супругу. И для того, чтобы умерить свои печали, а прежде всего, чтобы искупить вину перед памятью мужа, она решила продать оливковые рощи, виноградники и замки и на эти деньги построить монастырь. Таким образом, ведя жизнь чистую и целомудренную, она бы выполняла свой супружеский обет, посвятив себя служению мужскому по-- раз уж ее чрево не сумело произвести на свет мужчину, - монашескому братству и бедным. Так она и сделала. Считалось, что Инес идет прямым путем к святости, и это было правдой, пока -- сейчас самое время это сказать - между ее чистой до прозрачности жизнью и вечным блаженством не встал человек - Матео Ренальдо Колон. IV Инес была близка к тому, чтобы окончить свои дни, как истинная святая. Летом 1558 года она слегла от неведомой болезни. Она удалилась со своими тремя дочерьми в скромный дом около монастыря и с христианским смирением решила ждать смерти. Дух Инес постепенно изменялся, становясь мрачным и пессимистичным, она уходила в мир темный и беспокойный. Любое происшествие, более или менее необычное или, напротив, обычное, обыденное, становилось для нее самым зловещим предзнаменованием: если звонили колокола аббатства, она не могла отделаться от мысли, что они звонят по одной из ее дочерей. Она опасалась за здоровье аббата, которое, напротив, было превосходно, и, по правде сказать, за всех, кто был рядом. Самый обычный насморк оказывался, несомненно, роковым воспалением легких с неминуемым смертельным исходом. Со временем все эти страхи сломили ее дух, она подозревала, что страдает самыми тяжелыми болезнями, простое раздражение кожи было для нее симптомом близкого конца от проказы. Ей казалось, смерть подстерегает ее всюду. Она страдала от бесконечных мучительных бессонниц, во время которых сердце готово было выскочить из груди, ее терзала болезненная одышка, внушавшая ей убеждение, что она умрет от удушья, то и дело вся она покрывалась холодным потом. Лежа в кровати, она представляла, как будет выглядеть ее тело после смерти, и ее мучила мысль о разложении собственной молодой плоти. Вскоре все эти тревожные болезненные явления перешагнули порог ночи и совершенно заполонили ее жизнь. Мало-помалу, из-за головокружений, мешавших ей ходить, Инес решила окончательно укрыться в своей постели и ожидать, как рассудит Бог. Но она не нашла в Боге ни спокойствия, ни утешения, что еще больше усилило ее муки, поскольку противоречило ее благочестивому сознанию. Инес даже не могла ожидать смерти с христианским смирением. Она непрерывно страдала. Видя, что здоровье Инес окончательно расстроилось, аббат вспомнил, что некий падуанский хирург чудесным образом спас жизнь одному умирающему, о чем в свое время много говорили. И потому он, не колеблясь, обратился с ходатайством к своему знатному кузену, близкому к Медичи, и тот, не останавливаясь перед затратами, прислал ему тысячу флоринов в качестве гонорара для светила и еще пятьсот на дорогу и другие Непредвиденные расходы. Открытие I По узким улочкам Падуи мчался всадник. На рыночной площади он опрокинул лоток торговца фруктами -тот даже не успел раскричаться, - и груда апельсинов покатилась вниз по улице. Бока коня лоснились от пота, на губах выступила пена -- он мчался галопом с другого конца Эвганских гор. Всадника заметил ворон Леонардино. Он тайно следовал за ним, кружа высоко в небе, еще с тех пор, как тот въехал в древние городские стены через Эвганские ворота и поскакал вдоль набережной Сан-Бенедетто. Когда же всадник оказался на мосту Тади, ворон, словно разгадав его намерения, полетел вперед и уселся на капитель аудитории, в которой его хозяин обычно проводил занятия. Перед университетскими воротами всадник спешился и быстро зашагал через двор. - Где мне найти Матео Колона? - спросил он человека, с которым вскоре поравнялся. Тот оказался деканом, Алессандро де Леньяно. Посланник коротко объяснил, что прибыл по срочному делу, и после необходимых приветствий немедленно, не вдаваясь в дальнейшие подробности, повторил свой вопрос - не возникало сомнений, что он не уполномочен информировать о цели своего визита никого, кроме самого анатома. - Мне приказано вручить послание messere Матео Ренальдо Колону, - только и сказал посланник. Алессандро де Леньяно глубоко возмутило слишком почтительное упоминание о цирюльнике, barbiere, а также намеренное неуважение к его, декана, полномочиям, словно он был простым лакеем, в чьи обязанности входило объявлять Его Высокопреосвященству Матео Колону о вновь прибывших. Пожалуй, мне следует уведомить вас о том, что в этих стенах распоряжаюсь я. - А мне, пожалуй, следует уведомить вас о том, кто является отправителем послания, -парировал незнакомец, дерзко позволив себе передразнить собеседника. И показал подпись и печать на обороте письма. Декану ничего не оставалось, как обещать посланнику вручить письмо анатому, как только тот возвратится из поездки. II Увидев больную, Матео Колон первым делом подумал, что перед ним невероятно красивая женщина, а вслед за тем, что ее болезнь не из обычных. Инес лежала на кровати без сознания, не подавая признаков Жизни. Он осмотрел ее глаза и горло. Ощупал голову и уши. Аббат с недоверчивым любопытством следил за движениями лекаря. Ощупав щиколотки и запястья больной, тот попросил аббата оставить его с "учеником" Бертино наедине с больной. Не без некоторого опасения аббат покинул спальню. Матео Колон приказал Бертино помочь ему раздеть больную. Пожалуй, никому бы и в голову не пришло, что под этим строгим одеянием скрывается женщина редкой красоты, о чем свидетельствовали рука ученика, дрожавшие, как осиновый лист. - Похоже, ты никогда не видал обнаженной женщины? - не без лукавства спросил Матео Колон, давая понять, что может нажаловаться на подосланного деканом шпиона. - Да нет, видал... но не живых... -- пробормотал Бертино. - Так ВОТ, я тебе напоминаю, ты видишь перед собой не женщину, а больную, - произнес анатом, подчеркивая разницу между этими двумя понятиями. Сказать по правде, Матео Колон также не остался равнодушным к красоте пациентки, но он умел держать себя в руках, ничем не выдавая своего волнения. К тому же он знал, что врачу не следует оставлять без внимания субъективные впечатления, чувствовал, что его замешательство и беспокойство имеют какое-то отношение к болезни этой женщины. Он осмотрел каждую мышцу живота, прислушался к дыханию. Заметив, что Бертино замешкался, он приказал ученику быстрее снять с больной оставшуюся одежду. Но только анатом собрался сосчитать пульс, как услышал испуганный крик Бертино: - Это мужчина! Мужчина! - вопил ученик, осеняя себя крестным знамением и призывая на помощь всех святых. - Господи, спаси и сохрани! -- молил он, скорчившись от ужаса. Матео Колон решил, что Бертино совсем рехнулся. Маэстро распрямился и начал успокаивать ученика, как вдруг с изумлением заметил между ног больной самый настоящий крепкий крошечный член. III Анатом приказал ученику прекратить орать. Сделанное ими открытие, вне всякого сомнения, угрожало жизни больной - которая и так еле теплилась. Матео Колон сразу вспомнил, как пятнадцать лет назад на костре сожгли мужчину, который, пользуясь тем, что был похож на женщину, занимался проституцией. Однако анатомия Инес де Торремолинос была совершенно женской, а три рожденные ею дочери являли собой неопровержимое доказательство не менее женской физиологии. И тем не менее, крохотный орган торчал под носом у оторопевших эскулапов, глаза которых сделались круглыми и блестящими, как две пары золотых флоринов. Лучше всего подходила к случаю гипотеза о гермафродитизме. В древних арабских и египетских летописях не раз упоминалось о существах с признаками как мужского, так и женского пола. Сам анатом однажды сумел подтвердить наличие гермафродитизма на собаке. Однако последняя догадка также противоречила фактам: как отмечалось во всех медицинских трудах, гермафродитов отличала полная атрофия как мужских, так и женских органов, откуда проистекала полная невозможность размножения. Не говоря уже о том, что Инес де Торремолинос произвела па свет трех дочерей, крошечный орган, находившийся у них перед глазами, был вовсе не атрофированным, а напротив - возбужденным, пульсирующим и влажным. Чисто интуитивно анатом взял безымянный орган большим и указательным пальцами одной руки, а указательным пальцем другой начал слегка поглаживать маленькую "головку", красную и возбужденную. Тело больной, до тех пор совершенно расслабленное, непроизвольно напряглось, тогда как орган слегка увеличился в размере и стал ритмично сокращаться. - Он шевелится! - завопил Бертино. - Молчи! Или ты хочешь, чтобы пришел аббат? Пальцы Матео Колона скользили по странной выпуклости, словно добывали трением огонь. Вскоре анатому и впрямь удалось высечь искру: по телу больной пробежала дрожь, бедра приподнялись, туловище выгнулось, подобно арке, опираясь на ступни и затылок. Стан И нес заколебался, подчиняясь ритму пальцев анатома. Дыхание участилось, сердце бешено колотилось, кожа блестела от пота -под руками анатома тело Инес явило все болезненные симптомы, терзавшие ее по ночам. Хотя больная по-прежнему лежала без чувств, сеанс, казалось, не причинял ей страданий. Она шумно и тяжело дышала. Безжизненное выражение лица сменилось похотливой гримасой. Между полураскрытых губ виднелся трепещущий язык. Бертино перекрестился. Он никак не мог понять, что происходит: то ли его учитель изгоняет нечистую силу, то ли, напротив, вселяет дьявола в тело Инес. Он чуть не упал в обморок, когда больная открыла глаза, осмотрелась и в полном сознании предалась дьявольской церемонии анатома. Ее соски набухли и затвердели, и вот уже она сама принялась мять их пальцами, не отрывая от незнакомца похотливого взгляда и бормоча непонятные слова. Казалось, агония Инес сменилась исступлением страсти - frenesi veneris. Пребывая в полном сознании - если позволительно так выразиться, - она откинулась на подушку, лежавшую в изголовье грубой кровати. Несмотря на стоны, конвульсии и укоризненные "как-вы-смеете", Инес не противилась анатому. - Как вы смеете? - шептала она и проводила языком по соскам. - Я целомудренная женщина, - и увлажняла пальцы губами. - Ах, как вы смеете? - вздыхала она и шире раздвигала ноги. - Я мать трех дочерей, - и продолжала теребить соски. Да как вы смеете? - молила она и не сопротивлялась. Задача анатома была не из легких: с одной стороны, не поддаться заразительному возбуждению больной, с другой - не позволять этому возбуждению угаснуть. Вдобавок Бертино, не перестававший креститься, непрерывно задавал вопросы, вскрикивал и даже позволил себе предостеречь учителя: - Вы совершаете кощунство, святотатство! - Закрой-ка рот и подержи руки. Бертино, впавший в помрачение рассудка, подчинился. - Да не мои, идиот, а больной! - Как вы смеете? - шептала Инее. - Ведь я вдова, - и раскачивала бедрами в такт движения руки анатома. - Как вы смеете? - всхлипывала она. -Вы - мужчины, а я - бедная беззащитная женщина, - и тянула руку к чреслам ученика, напрасно взывавшего к небесам: член Бертино понемногу затвердевал, что гарантировало анатому его молчание. - Как вы смеете? - шептала Инее. - Ведь я впервые вас вижу. IV Матео Колон провел во Флоренции десять дней. Десять дней, в течение которых Инес совершенно излечилась, во всяком случае, от прежних недугов. Анатом попросил позволения аббата остановиться в монастыре, близость которого к дому больной позволяла продолжать тайное лечение. Однако Инее, сославшись на законы гостеприимства, поселила анатома у себя и отвела ему удобную спальню рядом со своей собственной. Инес оказалась совсем не той распутной женщиной, которую впервые увидел Матео Колон. Напротив, она производила впечатление едва ли не святой - на редкость скромна в одежде, стыдлива в манерах и речах. Когда же наставало время подвергнуться лечению анатома, в ее теле словно оживал всевластный дьявольский дух, сметавший преграды стыда и отступавший с приходом экстаза, после которого к Инес возвращалась привычная сдержанность. Казалось, больная пыталась противиться наслаждению с помощью еле слышных "Как вы смеете?", скорее походивших на стон наслаждения, чем на жалобу. По окончании сеансов больная никогда о них не вспоминала, словно происходившее в ее спальне начисто сглаживалось в ее памяти или же ничем не отличалось от принятия лечебного отвара. По мере того, как лечение продолжалось, размеры загадочной выпуклости, похожей на крохотный пенис, постепенно уменьшались, как и страдания больной. А в остальном Инее, казалось, прекрасно себя чувствовала в компании Матео Колона. По утрам они прогуливались в монастырском лесу, а в полдень, усевшись в тени дуба, лакомились свежими ягодами земляники и ежевики. Потом Инес с анатомом Шли домой, запирались в спальне и приступали к лечению. Инес покорно ложилась на кровать, задирала юбки, слегка раздвигала колени, выгибала спину, приподнимая мягкие выпуклые ягодицы, и предавала себя в руки анатома, закрыв глаза и стиснув губы, еще влажные и темные от сока ежевики. Каждое утро Матео Колон и его пациентка гуляли но монастырскому лесу, а после полудня возвращались домой и "как вы смеете, хотя я не монахиня, но посвятила себя Богу". И каждый вечер, после скромного тихого ужина, "как вы смеете, я поклялась в память о моем покойном супруге хранить чистоту и целомудрие". Матео Колону нравилось жить во Флоренции. Он оставался там не только для того, чтобы неусыпно следить за здоровьем своей пациентки. Что представляет собой этот крошечный безымянный орган, ведущий себя наподобие мужского? Что это за крошечный монстр, который угрожающе появляется ниже шелковистого лобка Инее? Женщина ли Инее? Что перед ним - врожденное уродство или, как он подозревал, самое невероятное открытие в загадочной женской анатомии? Именно тогда, во время своего пребывания во Флоренции, анатом начал вести записи, предваряющие шестнадцатую главу его "De re anatomica". День за днем он отмечал в своей тетради изменения в состоянии больной. "Processus igitur ab utero exorti id foramen, quod os matrices vocatur ilia praecipue sedes est (jelectionis, dum venerem exercent vel minimo digito attrectabis, ocyus aura semen hac atque iliac pre voluptate vel illis invitis profluet". День первый: Эта маленькая выпуклость, выступающая из матки рядом с отверстием, называемым зевом матки, является преимущественно вместилищем наслаждения больной; во время сексуальной активности при одном лишь трении этого органа пальцем оттуда по причине непроизвольного удовольствия стремительно извергается семя". День второй: Этот женский пенис вероятно, является средоточием сексуального наслаждения, в отличие от прочих внутренних органов, не проявляющих ни малейшего возбуждения при раздражении. Следует отметить, что этот орган, подобно мужскому члену, поднимается и опадает до и после совокупления или трения. День третий: При первом осмотре эта часть тела была твердой и продолговатой, а после трения, когда больная достигла полового исступления -мягкой и округлой. После непродолжительного отдыха, через несколько часов после трения, этот орган вновь поднялся, хотя я не отметил у больной Это выражение кажется, по меньшей мере, странным, хотя сама формулировка "женский пенис" представляется первой попыткой дать этой "аномалии" - как будет сказано ниже - хоть какое-то название. Данное противоречие показывает, в какой растерянности пребывал автор записок (прим. автора). ~ Это замечание почти дословно повторяет высказывание Джейн Шарп, которая в XVII веке писала: "...он поднимается и падает, как член, и благодаря ему женщины приходят в возбуждение и наслаждаются совокуплением" (прим, автора). ни вожделения, ни исступления, ни склонности к удовольствию, ни влечения к мужчине или половому члену. Напротив, всякий раз, когда отросток поднимается, больная испытывает подавленность, у нее бывают приступы головокружения и удушья, которые исчезают только после сеанса трения и полового исступления. День четвертый: Состояние больной улучшается. Она не испытывает подавленности, а приступы удушья и головокружения сделались менее частыми. Большую часть времени орган пребывает в покое, он менее воспален, похоже, он и является причиной всех недомоганий. Я назвал эту аномалию Amor Veneris, vel Dulcedo Appeletur*, День пятый: Следует отметить, что этот орган, как видно, управляет влечением больной, а также ее настроением и волей; исходя из этого я берусь предположить, что тот, кто господствует над этим крошечным членом, господствует над настроением и волей больной, ибо она ведет себя со мной, как влюбленная, выказывая готовность ублажать все мои желания. По-видимому, этот орган является вместилищем влечения и наслаждения больной. Она готова подчиниться человеку, обладающему единственным качеством: умением с искусством и сноровкой тереть этот маленький орган и знать его чувствительные места - головку и нижний гребень удлиненной части". Анатом и впрямь умел извлечь выгоду из своего "искусства и сноровки", Матео Колон прозрачно намекал на ничтожное преподавательское жалование. Он жаловался Инес на судьбу подобно тому, как его генуэзский тезка жаловался королеве: "Я размышлял о том, как мало принесли мне двадцать лет беспорочной службы; у меня нет далее крыши над головой; если мне хочется поесть или поспать - иду на постоялый двор или в таверну, порой мне даже нечем заплатить за ужин. Мое сердце разрывается от печали ". И милосердная душа Инес замирала от сострадания. - Вам хватит пятисот флоринов? - спрашивала она смущен но, словно предлагала скудное подаяние. А по ночам, пересчитав каждую монету своих "гонораров", анатом записывал: "Чем дальше продвигается лечение, тем больше я завладеваю волей пациентки, расположение и послушание которой, похоже, не знают границ". Однако создается впечатление, что это анатом не знал границ. После очередного сеанса он никогда не упускал возможности горько посетовать на судьбу. - Вам хватит тысячи флоринов? - смущенно спрашивала Инее. Вся страсть, с которой прежде Инес служила Богу, теперь предназначалась анатому. Стихи, которые Инес писала некогда во славу Господа, теперь имели нового адресата. Вечером, укладываясь спать, она думала об анатоме, ночью видела его во сне, а утром пробуждалась с его именем на устах. Вся прежняя любовь к бедным, все ее милосердие и религиозный пыл обрели теперь новое имя. Но настал день разлуки. Здоровье Инес де Торремолинос, по мнению се врача, полностью восстановилось. Более оставаться во Флоренции не было причин. Аббат тепло поблагодарил chirologo и его ученика за услуги. У болезни Инес теперь появилось название: Матео Ренальдо Колон. Когда анатом возвращался в Падую, его сердце тревожно билось. Он чувствовал, что стоит на пороге славы. В царстве Венеры I "Кариай, Верагуа. Золотые копи, ниспосланная Провидением земля, изобилующая золотом, где люди украшают им руки и ноги, покрывают и отделывают сундуки и столы! На женщинах золотые ожерелья До лопаток. В десяти днях пути отсюда - Ганг. От Кариай до Верагуа не дальше, чем от Пизы до Венеции. И все это было мне известно: из Птолемея, из Священного Писания Это рай на земле..., - смог бы написать Матео Колон подобно тому, как его тезка-генуэзец писал королеве. "О, моя Америка, сладостная, открытая мною земля", - эти семь слов лучше всего описывают эпопею Матео Колона. Прошло немного времени, и анатом понял, что эта странная болезнь, это чудовищное уродство, в сущности, нечто вроде новой Вест-Индии. По возвращении в Падую он обследовал сто семь женщин, живых и мертвых. К своему крайнему изумлению, он установил, что "член", обнаруженный им у Инес де Торремолинос, имеется у всех женщин "крошечный и скрытый за плотью срамных губ". К тому же он с восторгом убедился, что эта маленькая выпуклость воздействует на тело и желания других женщин точно так же, как на тело и желания Инее. Подобно Колумбу, сбившийся с пути анатом нашел гораздо больше того, что искал, -ключ к любви и наслаждению. Невозможно объяснить, каким образом эта сладостная драгоценность - duke tesoro - веками оставалась незамеченной; нельзя понять, как поколения ученых, восточных и западных анатомов, не обнаружили этот бриллиант, видимый невооруженным глазом, стоит лишь раздвинуть плоть вульвы. "О, моя Америка, сладостная, открытая мною земля", - записал анатом в начале шестнадцатой главы своего труда "De re afiatomica ". Под вздохи и восклицания "любовь моя" анатом ласкал берега новых земель. Подобно вышедшим из зеленой чащи краснокожим индейцам, которых бородатые боги сочли полулюдьми-полуживотными, женщины несли дары новому Властелину Царства Венеры. Он шел вперед, исследуя генитальные леса, со шпагой в правой руке, Священным Писанием в левой и крестом на груди. Он продвигался вглубь материка, и вот однажды Бог повелел ему: "нареки имена вещам", и на исходе каждого дня анатом стал записывать в дневник: "Если мне дано право наречь имена открытым мною вещам..." -- и называл эти вещи по именам. Так, завершив кругосветное плавание, он высадился на землю, сотворенную из его ребра. Под вздохи и восклицания "любовь моя" он целовал песок неизведанных земель, водружал знамена и мучительно подыскивал слова для новых открытий. Ему не приходилось сражаться с врагами или храбрыми индейцами. Довольно было указать перстом и заявить: "Это мое!" - и по мановению его пальца - опытного и умелого - распахивались чащи, впуская Его Величество. Так он шел вперед, нарекая имена и осваивая то, что было взято у него, подобно ребру Адама. Какая сладостная судьба! И вот настал момент явить свои открытия миру. "Это, любезнейший читатель, прежде всего вместилище влечения у женщин , - говорил он, указывая на берега царства Венеры. Он поднимал якорь и вел корабль к проливам и архипелагам, где до него не ступала нога человека, и, подняв указательный палец, говорил: "Если проворно и умело тереть его пальцем, оттуда, независимо от их желания, по причине удовольствия стремительно вытекает семя", - и становился Господином и Повелителем женских приливов и отливов. Перед ним открывались и закрывались воды. Он был Господином, Покровителем и Сувереном желаний Венеры, и женщины, "независимо от их желания", становились его рабынями. А он все шел вперед, нарекая имена в честь Святого Иоанна и Святого Иосифа. "Можно звать этот орган матка, утерус или вульва ", -писал он и продолжал именовать. Средоточием его "Америки" была, конечно же, Мона София. Чтобы пленить вероломное сердце, ему уже не нужно было рыскать по свету в поисках приворотной травы. Не нужно было взывать к богам или демонам. Не нужно было даже расточать любезности или обдумывать план совращения. У него был ключ от женских сердец - стоило лишь протянуть руку и с ловкостью и сноровкой потереть крошечный орган. Он проложил путь туда, куда до него не проникал никто. То, что с начала времен искали колдуны, ведьмы, правители, Драматурги и, наконец, все влюбленные, нашел анатом Матео Ренальдо Колон. Теперь Земля Обетованная - Мона София - в его руках, умелых и ловких. Однако анатом не остановился на достигнутом. Коль скоро женская душа -- это царство, которое не в силах покорить все воинства мира, причина этого столь проста и очевидна, что ее, в силу той же очевидности, до сих пор никто не замечай: Amor Veneris, первоисточник женской любви, служит неоспоримым доказательством отсутствия души у женщин. И Матео Колон обосновал этот тезис в своем "De re anatomica". Подобно путешественнику, который, углубившись в чащу, с трудом находит обратный путь, анатом окончательно заблудился в дебрях своего открытия. Шестнадцатая глава "De re anatomica" стала эпопеей, эпической песнью. Шестнадцатого марта 1558 года, в соответствии с университетскими правилами представления работ к печати, Матео Колон вручил декану свой труд - тетрадь в сто пятьдесят листов, к которой прилагалось семь анатомических иллюстраций на медных табличках - одно из красивейших творений Возрождения, -- собственноручно писанных маслом: карты нового континента, именуемого отныне Amor Veneris. Двадцатого марта того же года Алессандро Де Леньяно ворвался в комнату Матео Колона в сопровождении университетского священника и двух стражников. Декан зачитал постановление Верховного Трибунала, удовлетворявшего просьбу Алессандро де Леньяно об образовании комиссии по изучению деятельности анатома и рассмотрению обвинений в ереси, богохульстве, колдовстве и сатанизме. Все рукописи анатома были конфискованы, включая висевшие на стене рисунки. То, что его не заключили в карцер, следует объяснить не благосклонностью властей, а их намерением не предавать процесс огласке. Матео Колону сообщили, что, согласно булле папы Павла III, возводящей комиссии докторов богословия в ранг Верховного Трибунала в вопросах веры, суд состоится в стенах Университета. Председательствовать на процессе будут сам кардинал Карафа, а также посланник кардинала Альвареса Толедского.  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *  -------------------------------------------------------------------------------- ПРОЦЕСС Дождь I Сидя у пюпитра, Матео Колон смотрел, как за крохотным окошком над узким изголовьем его кровати сеет дождь. Дождь падал на десять куполов базилики и на луг, сливавшийся с линией горизонта. Накрапывал мелкий дождь, едва увлажнявший поверхность предметов. Тихий затяжной дождь, назойливый, как дурные мысли или сомнение. Как новая идея. Или тайна. Казалось, этот дождь пребудет вечно. Шел милосердный, нищий, францисканский дождь. Он был почти нематериален, словно стопы святого. И, как всегда, низвергался на бедных. Он падал медленно, но упорно и только силой своего падения должен был размыть мраморные пьедесталы каменных святых, врагов просвещения. Но это произойдет не сегодня и не завтра. Через несколько дней вспыхнут черные факелы, запылает костер. А пока сеет дождь, настойчивый и тихий, словно предзнаменование или предостережение. Льется ласковый, милосердный дождь, освежающий язвы на обожженном теле. Звенящий дождь равно орошает одежду крестьян, кормящих аббата, и епитрахиль папы Павла III. Изливается на Ватикан. Теплый, задыхающийся от страсти дождь, капли которого, подобно крохотным членам, проникают за наглухо застегнутый ворот священника. Брызжет оплодотворяющий латинский дождь. Матео Колон смотрит на новый дождь. Из размытой земли выплывают на поверхность сокровища Античности. Идет археологический дождь. Под ногами возникает античное великолепие. Дождь смывает историческую почву, исторгающую мрамор, книги и монеты. Все, лежащее на поверхности, оказывается тривиальным и грубым. Под сорной травой истоптанных улиц, под площадями жалких деревушек вода обнажает древнее великолепие Империи, которое пора извлечь из небытия. Льется дождь, и из чрева земли возникают Истина и Красота. Льется дождь, и вместо увязших в грязи кондотьеров, воцаряется дух Сципиона и Фабия. Изгнанный из своего рая, из открытой им сладчайшей земли, сосланный в свою каморку, вдали от родной "Америки", Матео Колон смотрит на дождь, который, если не случится чуда, станет для него последним. Двадцать пятого марта 1558 года в сопровождении пяти верховых стражников, скакавших впереди, и пяти пеших, замыкавших шествие, в Падую прибыла комиссия под председательством кардинала Карафы и личного посланника кардинала Альвареса Толедского. Их высокопреосвященства расположились в здании Университета и объявили, что им потребуется три дня на изучение подробностей дела, по истечении которых начнется судебный процесс. Декан предложил провести его в анатомической аудитории, однако прибывшим зал показался слишком большим для столь немногочисленного собрания. В заседании участвовали трое судей: кардинал Карафа, пресвитер Алонсо де Навас, личный посланник кардинала Альвареса Толедского, и представитель падуанской Инквизиции. В роли обвинителя выступал сам декан, защита была предоставлена обвиняемому. Кроме того на суде предполагалось выслушать несколько свидетелей. Поэтому их святейшества сочли, что обычной аудитории для этих целей вполне достаточно. III Процесс начался 28 марта 1558 года. В соответствии с принятыми тогда формальностями суду предстояло выслушать сначала свидетелей обвинения, затем обвинителя и наконец самого обвиняемого. Предполагалось, что процесс не займет много времени. Свидетельские показания фигурировали на суде только в форме предварительно составленных нотариальных актов. Под угрозой обвинения в лжесвидетельстве, свидетелям не позволялось прерывать заседание суда или менять показания. Следуя этим правилам, университетский нотариус Дарио Ренни собрал необходимые свидетельства, которые ему предстояло огласить. Показания свидетелей Первое свидетельство. Заявление проститутки, сообщившей о том, что она была околдована анатомом Стоя лицом к судьям, Дарио Ренни зачитал первое свидетельство. Я, Дарио Ренни, приступаю к оглашению свидетельских показаний гетеры из таверны "Муло", именем Каландра, семнадцати лет, проживающей в вышеозначенном вертепе. Вышеназванная гетера заявляет, что четырнадцатого числа июня месяца 1556 года в заведение над таверной явился человек с горящим взглядом и потребовал его обслужить. После того, как ему были показаны все женщины, он решил уединиться с одной из них по имени Лаверда. Свидетельница заявляет, что посетитель прошел с Лавердой в спальню, уплатив самую низкую цену, так как последняя была уже немолода и не совсем здорова. Затем он вышел оттуда один и поспешно удалился. Свидетельница заявляет, что вскоре испытала сильное беспокойство, так как Лаверда не выходила из комнаты, из которой не доносилось ни звука. Тогда свидетельница вошла в спальню и увидела Лаверду, лежавшую рядом с постелью. Свидетельница заявляет, что сначала подумала, будто посетитель, оставшись неудовлетворенным, отомстил Лаверде за то, что та, будучи старой и беззубой, не справилась со своим делом. Но вскоре она заметила, что Лаверда дышит и на ее теле нет ран ни от кинжала, ни от палки. Свидетельница заявляет, что когда Лаверда очнулась от обморока, то рассказала ей о происшедшем: клиент приказал ей лизать свой член, и, подчинившись, она поняла, что это дьявол, просивший подарить ему свою любовь и душу. Свидетельница заявляет, что, по словам Лаверды, та блуждала по рекам Харона и видела там развратных демонов, совавших свои огромные члены во все отверстия ее тела за то, что она вела дурную жизнь. Свидетельница заявляет, что не поверила Лаверде, поскольку та была очень старой и страдала любовным исступлением. Однако через неделю в заведение над таверной явился тот же посетитель и попросил его обслужить. На этот раз, после того как ему были показаны все женщины, он остановил свой выбор на свидетельнице, шлюхе хорошо сложенной и дорогой. Свидетельница заявляет, что клиент был стройным мужчиной с горящим взглядом, и так как он ей весьма понравился, она пошла с ним без малейшего протеста и с удовольствием. Свидетельница заявляет, что посетитель, задрав у себя спереди одежду, попросил ее заняться его членом, поднятым и твердым. Свидетельница заявляет, что выполнила просьбу, как того требует ее профессия - с искусством и сноровкой, и что, предавшись этому занятию, пала жертвой колдовства и прокляла себя за то, что не поверила словам Лаверды. Свидетельница заявляет, что посетитель оказался самым настоящим дьяволом, что он просил подарить ему свою любовь и душу и что она видела разных демонов, которые подчинялись Князю тьмы и по его приказу совали свои гигантские члены в задний проход свидетельницы, причиняя ей невыносимые страдания. Она слыхала, как хозяин этих бестий требовал отдать ему свою любовь и душу, а взамен обещал прекратить ее муки. Свидетельница заявляет, что хозяин адских бестий домогался ее любви, потому что она была дурной женщиной, и говорил, что ее душа теперь принадлежит ему, так как плотские грехи - его пища. Свидетельница заявляет, что, несмотря на пытки, отказалась подарить ему свою любовь, так как она принимала причастие - с Богом ее любовь и с Богом ее душа. После того, как ей показали анатома Матео Ренальдо Колона, свидетельница заявила, что он и есть тот самый человек. Второе свидетельство. Заявление охотника, сообщившего, что видел анатома в компании дьявольских бестий Я, Дарио Ренни, нотариус Падуанского университета, приступаю к, изложению свидетельских показаний мужчины по имени А, двадцати пяти лет, проживающего на хуторе с женой и четырьмя детьми. Свидетель заявляет, что, охотясь в соседних с аббатством лесах, видел человека, шедшего в сопровождении ворона. Этот человек нес на плече большой мешок с мертвыми животными, которых подбирал по пути, следуя указаниям ворона. Свидетель заявляет, что поведение этого человека привлекло его внимание, и, движимый любопытством и страхом, он тайно последовал за ним, поскольку тот показался ему самим дьяволом. Человек приблизился к старой заброшенной хижине, вошел туда и вытряхнул отвратительное содержимое мешка. Свидетель заявляет, что видел в окно, как этот человек кормил ворона падалью. Свидетель с ужасом заметил на столе мерзких тварей: собаку с павлиньими перьями и кота с рыбьей чешуей. От прикосновения этого человека дьявольские создания ожили и стали дергаться, как безумные. После того, как свидетелю показали анатома, он заявил, что встреченный им человек ~ Матео Ренальдо Колон. Третье свидетельство. Заявление крестьянки, сообщившей о том, что она была околдована анатомом Я, Дарио Рении, нотариус Падуанского университета, приступаю к изложению свидетельских показаний женщины по имени А, семнадцати лет, супруги В. Свидетельница проживает вместе с мужем на хуторе, по соседству с главной усадьбой. Вышесказанное удостоверяет управляющий имением С. Свидетельница под присягой заявляет, что знакома с маэстро Матео Ренальдо Колоном, наружность которого подробно описала. Она говорит, что бывала в его комнате в университете, которую также подробно описала. На вопрос о том, как она познакомилась с анатомом, свидетельница отвечает, что впервые увидела его вместе с монахом, братом D, вблизи усадьбы, за изгородью, отделяющей господские земли от податных. Свидетельница заявляет, что после продолжительной прогулки возле мастерских, кухни, пекарни, амбара и хлева монах с анатомом расстались. Первый зашагал к главной усадьбе и исчез из виду. Второй подошел к пекарне, где свидетельница пекла хлеб, и, назвавшись по имени, спросил, где ее хозяин. Свидетельница заявляет, что по просьбе анатома пошла искать мужа, отрабатывавшего десятину в аббатстве. Свидетельница заявляет, что анатом долго беседовал с ее мужем. По их виду она догадалась - так как не могла расслышать слов, - что говорят о ней. Свидетельница заявляет, что муж ее пошел за управляющим и что потом они говорили наедине. Свидетельница заявляет, что видела, как анатом дал денег управляющему, а тот разрешил свидетельнице покинуть хутор в сопровождении и под защитой анатома, Матео Ренальдо Колона. Свидетельница заявляет, что под покровом ночи он тайно провел ее в подвал Университета и, в окружении мертвецов, приказал ей раздеться и лечь на холодный мраморный стол. Свидетельница заявляет, что анатом приказал ей раздвинуть ноги и ввел в ее половые органы демона. Свидетельница заявляет, что в разгар удовольствия и экстаза, которым она не могла противиться, так как демон, вселившийся в нее, доставлял ей неизъяснимое наслаждение, которого она никогда прежде не испытывала, анатом приказывал дьявольскому отродью влюбить в себя душу свидетельницы и заставить ее тело пылать, подобно огню под большим котлом. Свидетельница заявляет, что влюбилась в необузданного демона и в его хозяина, который оживил его и управлял им с помощью пальца. Свидетельница заявляет, что с тех пор она не испытывала наслаждения от члена своего мужа, так как ее тело оставалось во власти необузданного демона. ОБВИНЕНИЕ Обвинительное заключение Обвинение, выдвинутое Алессандро де Леньяно против Матео Колона перед комиссией докторов богословия Мы с вами присутствуем при возвращении дьявола на Землю. Свидетельства тому видны повсюду. Куда ни бросишь взгляд, везде его презренные дела. Исполняется пророчество Святого Иоанна, которому было видение ангела, заковавшего демона в цепи и приговорившего его к тысячелетнему заключению в бездне. Сегодня, тысячу лет спустя, дьявол вернулся на землю. Он между нами. Оглянитесь! Оглянитесь вокруг! Сегодня выкапывают из земли античных богов. Неужто вместо Девы Марии воцарится Венера? Неужто мы станем поклоняться Вакху и предадим земле Иоанна Крестителя? Достаточно взглянуть на церкви: всюду языческие боги! И вот я спрашиваю вас: чего ждать от людей, коль скоро Божий храм превращен в капище дьявола? Послушайте, что говорят на площадях и ярмарках, и объясните мне, чем отличаются от разговоров черни произведения новых "писателей", пренебрегающих латынью и греческим. Зубоскальство, легкомыслие, грубость, шутовство и разного рода непристойности - вот что называется сегодня литературой. Будьте бдительны! Дьявол среди нас. Час настал: сын восстает на отца, ученик - на учителя. Только взгляните на шайку ничтожных анатомов в Университете, деканом которого я являюсь: дошло до того, что они отказались внимать поучениям старших. Нас не выслушивают с должным почтением и даже беззастенчиво поднимают на смех. С каким легкомыслием и безразличием они говорят о Боге, словно речь идет о выращивании овощей! Сегодня люди признают себя атеистами с той же легкостью, с какой высказывают гастрономические предпочтения! Я говорю вам: берегитесь! Дьявол освободился из плена и находится среди нас. Сегодня дьявол рядится в тогу науки. Сегодня лжепророки объявляют себя художниками и учеными. Неужто мы станем спокойно дожидаться дня, когда новоявленные художники, скульпторы и анатомы изваяют из благородного мрамора не Господа нашего Иисуса Христа, а Люцифера ? Нам, христианам, сегодня предстоит отделить Истину от фарса. Матео Колон виновен в клятвопреступлении, ибо нарушил данную им клятву. Напомню обеты, которые он поклялся соблюдать в день, когда ему было присвоено звание врача: "Клянусь Богом, которого беру в свидетели, по мере сил и разумения идти по стопам моих предков, с почтением изучать искусство врачевания, посвящать ему свое время и заботиться о его нуждах; считать его служителей братьями и, если потребуется, обучать их этому искусству безо всякой платы или заключения контракта; давать предписания, устные наставления и прочие уроки моим детям, детям моего учителя и тем ученикам, которые подписали обязательство и дали клятву исполнять врачебный закон, и никому более. Клянусь применять диету для помощи больному в соответствии с моими возможностями и разумением; клянусь не причинять больному вреда и несправедливости. Не давать никому, буде он попросит, смертельного лекарства и не внушать никому такой мысли. Жить и применять свое ремесло в чистоте и святости. В какой бы дом я ни вошел, оказывать помощь больному, не нанося намеренного ущерба и не вводя в соблазн, особенно воздерживаться от половых сношений с больными, мужчинами или женщинами, рабами или свободными. То, что я увижу или услышу во время лечения или в другое время о жизни больного, чего не должны знать другие, обещаю сохранить в тайне. Итак, если я останусь верен этой клятве и исполню ее, то прославлюсь меж людьми, а если преступлю и нарушу, совсем наоборот". Я обвиняю Матео Колона в нарушении клятвы, ибо он не исполнил ни одного из своих обещаний, обесчестил и осквернил профессию, которую избрал. Я обвиняю его в сатанизме и колдовстве. Не стану вдаваться в подробности, доказательства налицо: вы выслушали показания свидетелей, пропитали записи преступника и видели его собственноручные рисунки. Но главным доказательством является собственное заявление обвиняемого. Открытие, которое он себе приписывает, - не более, чем дьявольский обман. Как еще назвать этот Amor Veneris? Обвиняемый якобы обнаружил орган, управляющий волей, любовью и удовольствием женщины, словно душевную волю и телесное удовольствие можно приравнять друг к другу! Как же назвать того, кто намерен вознести Дьявола на Божественную высоту? Только пособником Дьявола. Что представляет собой так называемый Amor Veneris с чисто анатомической точки зрения? Слова, пустые слова. Вы можете снова и снова исследовать женские половые органы, но вы не найдете там никакого Amor Veneris, никакого органа, который не был бы описан Руфом Эфесским, Авиценной или Юлием Поллуксом. Возможно, Amor Veneris - это всего лишь "нимфа", о которой говорит Беренгар, или praputio matrices, уже в десятом веке описанный арабом Али Аббасом. Итак, я повторяю: перед вами слова, пустые слова. Или, возможно, "открытием " обвиняемого является tentigenem, о котором упоминает Абулькас? Слова, дьявольские слова. Но предоставим свидетельствовать в пользу обвинения самому преступнику. Выслушайте его аргументы, и его собственные слова докажут мою правоту. ЗАЩИТА Защита обвиняемого была назначена на 3 апреля. Матео Колон вошел в аудиторию, где заседал Верховный Трибунал, с единственным оружием - убежденностью в своей правоте. На нем был шерстяной камзол, голову до половины лба прикрывал берет, который он снял не раньше, чем приблизился к возвышению, где сидели судьи. По правую руку от Трибунала стоял его обвинитель, декан Алессандро де Леньяно. Кардинал Карафа напомнил пункты обвинения, выдвинутые против Матео Колона, и, покончив с этой формальностью, предложил анатому приступить к защите. Все взгляды устремились на удрученную фигуру обвиняемого. Он стоял перед судом, не находя нужных слов. Вернее, за время своего заточения он перепробовал столько различных вариантов своей защиты, что не сразу нашел нужные слова. Оправдательная речь Матео Ренальдо Колона перед комиссией докторов богословия Хотя обстоятельства, в которых я нахожусь, нельзя назвать ни благоприятными, ни подходящими, мне хотелось бы прежде всего поблагодарить Ваши Превосходительства за ту высокую честь, которую вы оказали моей скромной персоне, согласившись выслушать меня. Я говорю вам это потому, что в глубине души убежден, что при иных, не столь печальных обстоятельствах, уготованных мне судьбой, вы согласились бы оказать моему труду и моему открытию ваше бесценное покровительство. Я принадлежу к тем людям, которые полагают, что вопросы, имеющие отношение к плоти, сначала нужно осветить с точки зрения теологии, ибо ничто не существует вне Бога. Моя профессия - анатомия - призвана разгадывать замысел Творца и тем самым прославлять Его. Вы все - известные теологи, чье знание основано не на одной лишь вере, но и на разуме. Каждое слово моего труда, который вы прочитали, проникнуто верой. Этим я хочу сказать, что слова Священного Писания существуют не только на бумаге; всякий раз, когда я исследую тело, я вижу в нем творение всевышнего, в каждой его частице я читаю Слово Божие, и моя душа трепещет. Прежде чем изложить доводы в свое оправдание, хочу сказать, что не теряю надежды на то, что, выслушав мои слова, вы возьмете под ваше мудрое покровительство открытие, которое мне было дано совершить, а также его свидетельство - мой труд "De re anatomica ". Я понимаю, что в устах моего обвинителя некоторые из моих утверждений могут показаться опасными фантазиями. Из моих анатомических рассуждений можно вывести ряд положений, касающихся морали. Я хочу вам сказать: выдвинуть некий тезис относительно тела -значит неизбежно выдвинуть другой - относительно души. Мои открытия касаются анатомии; если из данного мною описания функций органов следует метафизическая доктрина, то пусть философы отделяют одно от другого. Я всего лишь скромный анатом, у которого нет иной цели, кроме как толковать творение Всевышнего, тем самым прославляя Его. Далее я хочу сказать, что ни одно из слов моего труда "De re anatomica " и ни одно из слов, которые я собираюсь здесь произнести, не противоречат Священному Писанию, напротив, меня всегда вдохновляла его Истина - я убежден, что вы не усомнитесь в сказанном мною, когда я закончу свою защиту. Позвольте мне для ясности изложения разделить мое выступление на девятнадцать частей. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Отчего кинезис является способностью тела, но не души Позвольте мне вскользь коснуться некоторых вопросов, имеющих отношение к телу и его основным функциям, а также обратить ваше внимание на некоторые связи, которые мне удалось установить. Тут анатом сделал долгую паузу, привлечь внимание судей. Прошу вас взглянуть на эти механические фигуры, - произнес он, указывая в направлении окна, за которым ясно виднелась Часовая башня. И в тот же миг, как будто обвиняемый заранее все рассчитал, зазвонили колокола. - Взгляните на движение этих бронзовых фигур, - повторил он, не только пробудив интерес у докторов богословия, но и добившись впечатления, что автоматы выполняют волю говорящего. - Взгляните на эти бронзовые фигуры, бьющие в колокола, а также на сами часы, потому что именно об этом я и собираюсь говорить - о движении. Для начала скажу вам, что принцип действия этого точного механизма ничем не отличается от принципа, управляющего движением наших тел. Подобно этим механизмам, мы состоим из материи, имеющей определенную форму. Как и у HUX, эта материя одушевляется некоторой формой кинезиса, приводящего ее в движение. Здесь анатомия смыкается с философией, поскольку вопрос о том, что управляет движением тела по сути дела требует метафизического ответа. - Известно, что движением тела управляет душа, ты не сообщаешь нам ничего нового... Вы вынуждаете меня продолжить рассуждения. Я не хотел бы вам противоречить, однако, на мой взгляд, душа никак не участвует в этой механике, как не участвует она в движении фигур на башне. Но позвольте мне продолжать в намеченной мною последовательности. Прежде чем изложить мою точку зрения относительно души, я желал бы познакомить вас с другим моим открытием, которое, к счастью, никто не ставит под сомнение. Речь идет о циркуляции крови в легких. Я описал, как это происходит: сердце, расширяясь, оказывает давление на кровь, и та в поисках выхода с силой выталкивается из правой малой полости в артериальную вену, а из левой малой полости - в главную артерию. После того, как сердце вновь сокращается, в его правую полость поступает кровь из полой вены, а в левую - из легочной. При входе во все четыре канала находятся крошечные кусочки плоти, позволяющие крови поступать только через две последние вены, а выходить - через две первые. ЧАСТЬ ВТОРАЯ О кинетической жидкости Итак, позвольте мне объяснить, как движутся части тела, и вы поймете, что управляет мышечным кинезисом тело, а не душа. Познакомить вас с крохотными тельцами находящимися в крови, - с так называемой "кинетической жидкостью ". Эта жидкость с огромной скоростью поступает через идущую от мозга кровь к нервам, соединенным с мышцами. Мышцы осуществляют всего два вида движения: сжатие и растяжение. Чтобы та или иная мышца растянулась, необходимо, чтобы противоположная мышца сократилась, а для этого и в ту, и в другую должно поступить некоторое количество кинетической жидкости из мозга. Я говорю здесь не о метафизической причине, ибо кинетическая жидкость, как я уже сказал, состоит из материальной субстанции. И эта субстанция наполняет мышцы или вытекает из них, вызывая сокращение или растяжение. Именно в этом и ни в чем ином состоит принцип движения. Итак, кинетическая жидкость находится в мышцах, циркулируя в них и переходя из одной мышцы в другую, растягивая их или сжимая. Однако в этом лишь основа кинезиса; мне остается продемонстрировать вам, как устроены нервы, управляющие этой механикой и превращающие ее из хаотичной в упорядоченную. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ О демонических существах Анатом подошел к своему стулу и вскоре вернулся на место с мешком на плече. Это и есть тот мешок, который видел охотник, - сказал он, протягивая свою ношу судьям. - Ни для кого не секрет, что каждое утро я отправляюсь в соседний с хутором лес, чтобы подобрать там мертвых животных, которых я потом препарирую и исследую. Но не будем отвлекаться. Позвольте мне продемонстрировать вам то, о чем я только что говорил, - произнес он и принялся развязывать мешок. В это мгновение охотник, сидевший в зале рядом с другими свидетелями, вскочил с места и нервно попросил разрешения выйти, в чем ему, разумеется, было отказано. Доктора богословия поглядывали на анатома с некоторой опаской: что у него в мешке? В зале поднялся гул. Матео Колон запустил руку в мешок, и когда присутствующие увидели, что он оттуда вытащил, гул перешел в испуганные крики, а охотник завопил: - Вот он, демон, которого я видел! Сжечь его! Сжечь на костре! Анатом держал за лапы ужасного зверя. Нечто вроде волка с огромными клыками. Но вместо шкуры на голове у чудовища топорщились огненно-красные перья, а тело покрывала золотая чешуя. Над хребтом у мерзкой твари торчало два рыбьих плавника. Как только анатом опустил чудовище на пол, оно издало львиный рык и выпустило пару огромных крыльев. Публика, свидетели и даже судьи готовы были броситься наутек. Матео Колона не разорвали на части лишь По той простой причине, что никто не осмелился приблизиться к ужасному зверю. Вам нечего бояться. Этого зверя свидетель принял за демона. Вы сами можете убедиться, что это всего лишь чучело, - он протянул чудовище невольно отпрянувшим судьям. - Мертвая материя, которая не может самостоятельно двигаться. Я сам его сделал. Глядите. Это чучело волка, с которого я содрал шкуру и вместо шерсти воткнул петушиные перья и прикрепил крашеную чешую. А что до плавников и крыльев, то я пришил их с помощью иглы и нитки. - Все видели, как оно двигалось, и слышали рычание. Об этом я и веду речь. Если позволите, я на примере этого искусственного зверя объясню, как происходит движение. Никто ведь не считает механические фигуры, бьющие в колокола, демонами. Это чучело тоже не демон. Его движениями управляет тот же принцип, что и у них, - сказал он, снова указав в сторону окна, и прибавил: - Глядите. Анатом взял зверя за хребет и повернул что-то в брюхе. Затем поставил на пол, и зал опять огласился криками. Зверь принялся расхаживать по полу, бешено хлопая крыльями и издавая ужасный рев. - Не бойтесь. Он ничего вам не сделает. - Убери сейчас же этого демона! Убери! Услышав приказание, анатом поднял зверя за шиворот, снова покрутил что-то у него в животе, и тот замер, словно мертвый. Держа ужасного монстра за лапы, Матео Колон продолжил объяснение: Как видите, кинезис никак не зависит от души. Этот искусственный зверь ходит, издает звуки и машет крыльями, как живой. Это животное, которого, разумеется, нет в природе, прекрасно, хотя и очень грубо, имитирует принцип, управляющий движением тел, в том числе и наших. Я изготовил его с единственной целью - подтвердить истинность моих теорий. ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ О механических фигурах Сейчас я объясню, как устроен мой зверь. Я только что сказал, что нервы заставляют мышцы двигаться, - тут анатом указал на спрятанную в чешуйчатом брюхе зверя маленькую бронзовую ручку, потянул за нее и откинул прикрепленную на петлях крышку. - Наши нервы состоят из парных элементов: тех, что находятся снаружи, то есть кожи, и тех, что находятся внутри. Первые являются как бы чехлом для вторых. Движение мышцы есть не что иное, как результат сокращения нервов. Так, потянув за один конец веревки, мы приводим в движение другой ее конец. Именно таким образом и приводятся в движение мышцы. Наше тело покрыто бесчисленным количеством нервов, управляющих самыми тонкими движениями. Но. этом чучеле я в меру своих скромных возможностей воспроизвел этот принцип с помощью всего лишь двадцати "искусственных нервов ", сделанных из веревок. Они натянуты внутри туловища и воспроизводят двадцать различных движений. Этот принцип ничем не отличается от механики часов, - сказал он, демонстрируя суду полость в брюхе чучела. - Здесь вы видите сжатую пружину, которая, распрямляясь, передает движение всем подвижным частям тела посредством веревок, о которых я вам говорил. Разумеется, речь идет о жалкой имитации движения, но она довольно точно передает то, что я пытался вам объяснить. Следуя принципам, которые я наблюдал в поведении тел живых и во внутреннем строении тел мертвых, я соорудил более десяти подобных автоматов. - Глядите, анатом равняет себя с Богом, уподобляя свои дьявольские занятия трудам Творца! - красный от злости, декан, подпрыгнув на стуле, указал пальцем на обвиняемого. Ваше Превосходительство заблуждается, - смиренно возразил Матео Колон. - Мы, анатомы, лишь истолковываем творение Всевышнего и, проливая свет на то, что прежде пребывало во мраке, прославляем Его. В моем понимании наука есть средство постичь Его Творение, а значит - воздать Ему хвалу. Мои неуклюжие автоматы - не более, чем жалкое подражание трудам Всевышнего, преследующее одну цель -. понять хотя бы малую часть Его Замысла. - Слова, пустые слова, - перебил декан. - Вы только что собственными ушами слышали признание обвиняемого, - и, криво усмехнувшись, Алессандро де Леньяно продолжал: - Анатом сам признался, что перед тем, как изготовить своих кукол, он изучал человеческие трупы. Вам, разумеется, известно, что булла папы Бонифация VIII запрещает вскрытие трупов, - закончил декан, торжествуя победу. Весьма признателен Вашему Превосходительству за то, что вы наконец признали: данное животное вовсе не демон, как вы до сих пор утверждали, а безобидная кукла. Это я и хотел доказать. Итак, мой обвинитель только что сам опроверг показания свидетеля. На этот раз декан, багровый от злости, ничего не смог возразить и ограничился тем, что бросил на свидетеля свирепый взгляд, словно тот был всему виной. Что касается буллы, упомянутой Вашим Превосходительством, то я позволю себе вас поправить. В ней написано не "запрещается вскрытие трупов ", как утверждаете вы, а совсем другое: "запрещается приобретение трупов с целью вскрытия ". И я напомню вам, почему папа Бонифаций VIII запретил подобную практику - повторяю, не вскрытия, а приобретения трупов. И Ваше Превосходительство, разумеется, помнит, что все началось с Университета, деканом которого вы являетесь, точнее, с кафедры анатомии, которую я имею честь возглавлять. В то время кафедру возглавлял Марко Антонио делла Торре, - вам, несомненно, памятны его нечестивые дела. Навряд ли кто-либо может забыть анналы той поры. Марко Антонио был убежденным атеистом. Разумеется, он проводил вскрытие трупов, не ведая никаких моральных колебаний, не останавливаясь ни перед преступлением, ни перед насилием. И, разумеется, он подстрекал своих учеников добывать эти трупы любыми способами. Тела не только покупали у палачей и могильщиков, но крали из моргов и даже еще теплыми снимали с виселиц. Также говорят, что трупы вынимали из гробниц; случалось, жертву выбирали еще при жизни, словно овечку для жаркого. Но вы прекрасно знаете, что я не занимаюсь подобными вещами. Вы знаете, как ревностно я слежу за тем, чтобы мои ученики получали трупы для вскрытия только из морга. Кроме того, вы знаете, что, прежде чем вонзить нож в покойника, я препарирую десятки трупов животных. И, как вы сами можете подтвердить, в моем "демоне " нет ни одного человеческого органа. ЧАСТЬ ПЯТАЯ О телах живых и мертвых До сих пор я рассказывал вам о движении пела, и вы согласились со мной, что эта механика ничем не отличается от основного принципа, управляющего фигурами на Часовой башне. Я утверждаю: душа не имеет никакого отношения к движению тела. - Похоже, ты клонишь к тому, что движение не является свойством души? Нет, не клоню, а определенно утверждаю. Душа не управляет движением. 'Это ошибочное мнение возникает при поверхностном наблюдении за трупами. Глядя на труп, человек ошибочно полагает, что причиной смерти является отсутствие души, однако я вам заявляю, что тепло и движение зависят лишь от самого тела. Достаточно взглянуть на этого зверя, - сказал он, пристально глядя на декана, и тут же указал в другой конец аудитории, где кот умело расправлялся с тараканом, - на его точные движения, гораздо более точные, чем наши, чтобы убедиться, что душа не имеет никакого отношения к кинезису - если вы, разумеется, не хотите признать существование души у этого животного, - сказал он, указывая на кота, но в то же время не отрывая взгляда от декана. Разъяренный декан не находил ответа. Удостоверившись в том, что никто не выдвигает возражений или, по меньшей мере, не собирается членораздельно их изложить, анатом продолжал: С наступлением смерти душа покидает тело по единственной причине - из-за разложения органов, приводящих тело в движение. Стало быть, тело погибает не по причине отсутствия души, а вследствие разрушения некоторых или всех его органов. После того, как я изложил вам некоторые стороны жизни тела, позвольте мне перейти к обитающей в нем душе. ЧАСТЬ ШЕСТАЯ О страстях души и действиях тела Теперь я намереваюсь вывести из моих рассуждений о теле тезис о существовании души. Я уже говорил, что движение не является свойством души, но исключительно тела. Позволю себе пойти еще дальше и заявить, что для выполнения поставленной задачи нам следует отделить то, что имеет отношение к движению, от того, что к нему не относится. Если вы согласитесь со мной, что душа имеет не физическую, но метафизическую природу, тогда вам придется признать и то, что движение, кинезис - это физическая сущность, относящаяся лишь к материальным предметам. Именно кинезис управляет действиями нашего тела. И дабы отделить телесное от душевного, скажу: противопоставив действия тела нематериальным проявлениям души, мы получим страсти. Я определяю их как волеизъявления, не имеющие никакого отношения к телу, поскольку они возникают и исчезают в самой душе безо всякого вмешательства тела. То есть они пассивно действуют в душе, а не активно - в теле. Они не возникают ни в одном из органов и не производят в них никаких изменений, а только в одной душе. Я провожу различие между действиями и страстями в чистом виде, прекрасно сознавая, что существуют также страсти, возникающие в душе, но проявляющиеся в движениях тела. Однако эти страсти следует отличать от действий: хотя порой они и вызывают определенные движения тела, их цель всегда заключена в самой душе Например, когда душа стремится выразить свою любовь к Богу через молитву. В этом случае тело является лишь посредником для проявления души и цель действия заключена в душе. Точно так же существуют действия тела, которые в нем возникают и в нем же имеют свою цель, но на пути к исполнению которых может встать душа. Я говорю о тех греховных действиях, осуществлению которых душа противится. Например, когда половые органы приходят в возбуждение и душа обязана вмешаться, чтобы не допустить греха плоти. Или когда во время поста пищеварительные органы требуют пищи, вмешательство души помогает постящемуся избежать искушения. ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ О любви и грехе Чтобы подтвердить сказанное мною на примерах, обратимся к любви. Обычно причиной плотских грехов считают страсти. Однако это не так. Искушение, ведущее к греху, имеет отношение не к страстям, а к действиям, ибо плотские грехи коренятся в теле. Стало быть, следует проводить различие между любовью, которая есть чистый атрибут души, и половым влечением. Любовь - это страсть, ибо она имеет начало и конец в самой душе, тогда как повлечение начинается и кончается в теле. Так, не существует никакого органа производящего или уничтожающего любовь, тогда как половое влечение, его начало и конец, имеет очевидное местоположение в теле. Вы не можете не согласиться со мной, что самую чистую любовь мы испытываем к Богу. ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ Об анатомии женщин и морали мужчин Теперь, когда я изложил свои мысли о механике тела и, в общих чертах, о душе, позвольте раскрыть одну из предпосылок, водивших моим пером при написании главного моего труда "De re anatomica ", который есть плод многолетних занятий. Там сказано: "Если наука морали исследует поведение мужчин, то анатомии остается исследование поведения женщин". Позвольте мне объяснить эту фразу, в которой я цитирую великого Аристотеля. Вы, разумеется, помните, что говорится в основном труде Аристотеля о воспроизведении. В своей "Метафизике " он утверждает, что при совокуплении полов размножение происходит следующим образом: семя мужчины дает будущему существу тождественность, сущность и идею, тогда как женщина дает ему лишь материю, то есть тело. Великий Аристотель учил, что семя не является материальной жидкостью, но полностью метафизично. Мужская сперма - это сущность, потенция сущности, передающая возможность формы будущего существа. В семени мужчины заключены дух, форма, тождественность, превращающие вещь в живую материю. В конечном счете именно мужчина дает душу вещи. Семя обладает движением, в которое его приводит прародитель, оно есть исполнение идеи, соответствующей форме самого родителя, однако не предполагает передачу материи со стороны мужчины. В идеальном случае, будущее существо будет тяготеть к полной тождественности с отцом: "Семя содержит в себе форму в возможности " . Семя не является частью развивающегося плода. Ни одна частица семени не участвует в формировании эмбриона, как ни одна частица материи не переходит от плотника к изготовленному им предмету; как музыка не является инструментом, а инструмент не является музыкой. И тем не менее, музыка тождественна замыслу автора. ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ Об отсутствии души у женщин Хочу сказать вам следующее: если мы доведем учение великого Аристотеля до логического конца, то увидим, что у нас нет причин предполагать наличие души у женщин. В ответ на последнее замечание в зале поднялся шум. Кое-кто из присутствующих одобрительно закивал головой, свое сочувствие невольно обнаружил даже один из судей. -- Анафема! - крикнул декан, вскочив со стула. - Такое мог сказать сам Сатана... - Он собирался продолжить мысль, но вдруг обнаружил, что возразить ему, собственно, нечего. Декан никогда не думал, что ему придется выступить в защиту женщин. Сказать по правде, о противоположном поле он был самого низкого мнения. Матео Колон прекрасно знал, что декан презирает женщин. И воспользовался долгим молчанием обвинителя, чтобы лучше подготовиться к ответу. - Ты оскорбляешь Святое Имя Девы Марии! - декан использовал самый веский аргумент, пришедший ему в голову. Позвольте мне напомнить вам, что Непорочное Зачатие есть чудо, совершенное Господом над Марией. Но разве можно на этом основании заявлять, что все женщины зачинают, как Мария? Вашему Превосходительству прекрасно известно, что Пресвятой Деве, как и Сыну Божию, нет равных. И если Сын Божий жил на этой земле в теле, то это тело дала ему Мария. Однако я имел в виду не чудо, сотворенное над Марией. У нас есть и другой пример - пример Евы. Неужели Ева достойна того же почитания, что и Дева Мария? Вашему Превосходительству также известно, что Господь наказал Еву и всех ее дочерей, заставив их в муках рожать, что происходит и поныне, уже после Марии. Нельзя равнять Святое Исключение с греховным правилом, рожденным в первородном грехе. И я повторю вслед за Григорием Великим: "Что следует понимать под женщиной, не веление плоти?" ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ О темном поведении женщин Если мы сможем изучить функционирование этого органа, то сможем наконец объяснить и непонятное женское поведение. Все сказанное мною о душе, касается чин, но не женщин. Вот почему я говорю: если мы захотим понять темное, непонятное, с точки зрения морали, поведение женщин, то не добьемся успеха, ибо у них нет души. Ц потому я также говорю: единственный путь постичь поведение женщин - это путь анатомии. Не сомневайтесь в моих словах, ибо в результате обширных исследований я смог подойти к открытию органа в женской анатомии, который выполняет функции, сравнимые с функциями мужской души и очень похожие на то, что я назвал страстями. Я заявляю, что у женщин нет страстей, а есть только действия, имеющие начало и конец в самом теле. Желания, управляющие женским поведением, возникают исключительно в теле, а точнее - в органе, о котором я вам говорил. Некоторые метафизики, а также некоторые анатомы пытались отыскать в теле место, где обитает душа. Я же говорю вам, что душа находится не в теле, а парит где-то поблизости, словно ангел. Однако если вы захотите найти у женщин подобие мужской души, то следует искать этот орган в теле, как если бы в него воплотился демон. И я говорю вам, что этот демон и впрямь обитает в теле, точнее, в органе, о котором я собираюсь вам поведать. ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ О существовании женского органа, названного мною Amor Veneris, который можно сравнить с мужской душой Я заявляю следующее: в женском теле существует орган, который выполняет функции, аналогичные функциям мужской души, однако имеет совершенно иную природу, так как зависит исключительно от тела. Прежде всего, этот орган является средоточием женского наслаждения. Он представляет собой выпуклость, расположенную близ отверстия, именуемого зевом матки, и является началом и концом всех действий, имеющих целью получение полового удовольствия. Во время сексуальной активности, не только когда этот орган с силой трется о пенис, но и когда его трогают пальцем, из него по причине удовольствия стремительно и непроизвольно вытекает семя. Если тронуть этот орган, когда у женщин наблюдается половое влечение, когда они крайне возбуждены и, словно исступленные, стремятся к удовольствию, то он оказывается чуть тверже и длиннее, чем обычно, и даже иногда напоминает нечто вроде мужского члена - на этом пункте я еще остановлюсь подробнее. Так как прежде никто не замечал этой выпуклости и не знал о ее назначении, то я позволил себе назвать свое открытие - Amor Veneris1. И я категорически заявляю, что именно в этом органе берут начало все действия женщины и все ее поведение, которое может напоминать мужские страсти. Хочу сказать, что женщина находится во власти Amor Veneris, и все ее действия, от самых благородных до самых отвратительных, от самых почитаемых и уважаемых до самых подлых и презренных, имеют источником вышеозначенный орган. Все женщины без исключения, начиная с самой разнузданной проститутки и кончая самой верной и целомудренной супругой, начиная с самой благочестивой монахини и кончая колдуньей, находятся во власти Amor Veneris. ЧАСТЬ ДВЕНАДЦАТАЯ О неустойчивости женской морали Теперь я расскажу, как функционирует этот орган, а также как и почему все женщины ведут себя по-разному. Но не подумайте, что мой доклад направлен против женщин: ведь если мужчина действует в соответствии с данной ему свободой воли, то женщина не властна над собой, она раба прихотей Amor Veneris. Как вы вскоре убедитесь, только этим и вызывается неустойчивость ее морали. ЧАСТЬ ТРИНАДЦАТАЯ Почему мужское семя по преимуществу имеет метафизическую природу и почему оно извергается самопроизвольно Я изложил вам свою теорию кинетической жидкости. Для поддержания жизни в теле, эта жидкость, подобно воле, направляет его действия в определенное русло - таковы действия, связанные с питанием, испражнением и т. д. Как я уже говорил, в теле, находящемся под благотворным покровительством души, греховные действия принимают совсем иное направление, нежели то, к коему их побуждает источник, то есть тело. Теперь я хочу рассказать вам, как и куда направляется кинетическая жидкость, которая, будучи продуктом мозга, должна по естественной причине выводиться из тела, дабы его не отравить. Я обнаружил, что в теле содержится постоянный объем этой жидкости и что наиболее часто она выводится из тела посредством испарения. При любом движении, - тут анатом несколько раз согнул и разогнул руку, - жидкость, притекающая в мышцу для ее сжатия или расслабления, мгновенно испаряется, благодаря возникающему при этом нагреванию. Так дело обстоит в простейших случаях; но если речь идет о более сложных действиях, требующих вмешательства души, процесс несколько усложняется. При половом влечении, когда возникает импульс к совокуплению, тело производит большое количество кинетической жидкости; согласно описанной мною механике, она поступает в половые органы, способствуя набуханию вен и растяжению мышц, и в результате член наполняется кровью и затвердевает. Семя, как указал Аристотель, имеет метафизический характер, хотя и нуждается в материальной составляющей, чтобы извергнуться наружу. Эта видимая материальная составляющая семени есть не что иное, как кинетическая жидкость в чистом виде. Только благодаря этой жидкости семя извергается из члена, подобно лаве из вулкана. Функция семени состоит не только в том, чтобы нести в себе духовную сущность, но и в том, чтобы освобождать тело от кинетической жидкости, произведенной для совокупления -- в противном случае она отравила бы тело, вызвав тяжкие болезни. Итак, что происходит с этой жидкостью, когда определенное действие тела прерывается по воле души? ЧАСТЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ О душе и половом влечении Согласно законам механики, которые мне дано было установить, половое влечение возникает у мужчины, когда его органы зрения или осязания приходят в возбуждение, то есть когда он видит соблазнительный и греховный внешний объект или дотрагивается до него. Под внешним объектом я имею в виду женщину или ее изображение (легко доказать, что изображение красивой женщины оказывает то лее воздействие). Возбуждение, возникающее во внешних нервах (например, в нервах глаза,) освобождает кинетическую жидкость, находящуюся в мышцах, и та направляется к мозгу, словно некий гонец. Там, в мозге, вырабатывается новая кинетическая жидкость, которая, как я уже сказал, поступает в половые органы, чтобы привести в готовность пенис и все участвующие в совокуплении мышцы. Большая часть этих жидкостей скапливается в виде семени в яичках и пенисе. В этот момент в дело вступает душа, которая судит о действиях с точки зрения их греховности. Но так как семя, как я уже сказал, имеет метафизический характер, то большую часть его объема составляет духовная сущность. Если некоторое время понаблюдать за семенем после его извержения, можно заметить, что его объем значительно, до десятой части, уменьшается. Это происходит вследствие того, что находившаяся в нем духовная сущность возвращается в душу. В том случае, если душа препятствует осуществлению греховных действий, последние преображаются в страсти. Чем еще объяснить всем известное явление: когда мы, стремясь избежать искушения, начинаем горячо молиться Богу, половое влечение совершенно исчезает и полный семенной жидкости член приходит в состояние покоя? Вода, налитая в кишку, никуда из нее не денется - разве только вы сами выльете воду или кишка лопнет. Однако известно, что член под воздействием души может вернуться в состояние покоя, даже не извергнув семени, то есть не совершив греховного поступка. Отсюда становится очевидным метафизический характер семени, поскольку оно - единственная жидкость, не требующая опорожнения; нельзя без конца откладывать выведение мочи или кала, тогда как семя, будучи произведенным, не требует для себя выхода. И это происходит потому, что семя преимущественно состоит из духовной сущности, имеющей свой источник в душе и возвращающейся в нее, если ей не было позволено освободиться. Нам не следует стыдиться искушений, напротив, чем чаще нам удается их преодолевать, тем сильнее и многочисленней оказываются наши душевные страсти. ЧАСТЬ ПЯТНАДЦАТАЯ О половом влечении у женщин и об отсутствии у них руководства души Итак, что происходит в теле женщины, когда та находится в возбуждении и желает близости с мужчиной, при том что у нее нет души, превращающей семенную жидкость, выделяющуюся при этих действиях, в душевную страсть? Семя женщины гораздо гуще и тяжелее семени мужчины, так как в нем нет духовной сущности, то есть оно состоит из одной кинетической жидкости. Половое возбуждение женщины отличается от полового возбуждения мужчины. Я уже говорил, что у мужчины оно зарождается в органах чувств, возбуждаемых греховным объектом, то есть женщиной. Таким образом, мужчина является субъектом стремления, а женщина, напротив, объектом соблазна. Ц так же как одно и то же не может одновременно чем-то быть и не быть, субъект не может одновременно быть объектом. Этим я хочу сказать, что процесс полового возбуждения у женщин начинается не в органах чувств - например, при виде мужчины, - а естественно и самопроизвольно возникает внутри тела, точнее, в описанном мною органе. Женщина всегда - объект греха. То, что я говорю вам на языке анатомии, уже было сказано на языке морали; еще раз приведу в пример праматерь Еву, которая является объектом соблазна, субъектом которого выступает Адам. К этому последнему утверждению я еще вернусь. Позвольте мне продолжить рассуждения о происхождении и назначении полового влечения у женщин. Сексуальный импульс естественно и самопроизвольно возникает в Amor Veneris и посылает кинетическую жидкость к мозгу, заявляя тем самым о желании. Тогда мозг обильно выделяет новую жидкость, чтобы привести в движение механизмы совращения и одновременно снабдить питанием все участвующие в совокуплении мышцы. Так возникает желание близости с мужчиной. Но так как у женщины нет души, способной подавить эти импульсы, грех может стать возможным лишь в том случае, если женщине удастся соблазнить мужчину. Можно сказать, что в женщине воплощена сила плотской воли, тогда как в мужчине - сила воли душевной. В зависимости от того, что одержит победу - плоть женщины или душа мужчины, - грех либо совершится, либо нет. Остановимся на второй возможности. Что происходит в теле женщины, если грех не совершился, то есть победила душевная воля мужчины? Я уже говорил, что у мужчины духовная сущность семени возвращается в душу, регулируя и сохраняя постоянный объем кинетической жидкости. Но что происходит с семенной жидкостью женщины, не находящей себе выхода и неспособной превратиться в душевную страсть? ЧАСТЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ О скоплении кинетической жидкости в теле женщины Первое, что мы при этом наблюдаем - увеличение размеров Amor Veneris, так как все соки скапливаются именно там. В некоторых случаях, которым я был свидетель, эта маленькая выпуклость достигает размеров детского члена. Когда кинетическая жидкость не может более удерживаться в Amor Veneris, однако не может и извергнуться вовне, она изливается внутрь тела, вызывая всевозможные болезни, которым так подвержены женщины. Болезнь, вызванная скоплением кинетической жидкости, легко принять за одержимость дьяволом - если дьявол и впрямь избирает какое-либо место в теле женщины, то это, несомненно, Amor Veneris. Древние греки полагали, что корень всех болезней находится в матке; я, со своей стороны, убежден, шло источник всех болезней - орган, который мне дано было открыть. Но если половое влечение возникает у женщин естественным и самопроизвольным путем, как я только что описал, то следует задать вопрос: почему существуют женщины, которые, не будучи ни уродливыми, ни дряхлыми, не вводят мужчину в искушение, не обнаруживают