ужасно извиняясь, в восемь минут девятого и преподнесла Нику большую дорожную сумку с эмблемой "Здоровое сердце 2000". -- Двойной "Дьюар", -- сказала она официанту, закурила "Перекати-Поле", затянулась и выпустила дым. -- Господи, я уж и не чаяла выбраться оттуда живой. Кардиологи пошли на нас стеной. Ее передернуло. -- Я на их коктейли больше не хожу, -- сказал Ник. -- Отсиживаю свое на заседаниях, завтракаю с ними, но когда они начинают дуть шардонне и водку -- увольте. Тут эти ребята становятся взрывоопасными. -- Там был Фаркли Крел, -- сказала Дженнет. Крел был серым кардиналом сенатора Ортолана К. Финистера, его главным помощником, речеписцем и пресс-секретарем. -- И что же, он выплеснул свой стакан тебе в лицо или просто тебя игнорировал? -- Нет, он был очень учтив. Я подошла, протянула руку -- он ее не пожал -- и объяснила ему, что мы ждем не дождемся возможности проработать с ним вопрос о пассивном курении. -- Смелый поступок. -- А что мне оставалось? БР сказал -- отметиться, я и отметилась... Крел посмотрел на меня так, словно я надушилась горчичным газом, и заявил: "Не сомневаюсь, что очень скоро нам придется прорабатывать множество вопросов". -- Так-так. И что это значит? -- Понятия не имею, однако я решила, что стоит позвонить БР и все ему рассказать. Потому и задержалась. БР велел Гомесу разобраться. Так вот, у Финистера есть служанка из Гватемалы, Розария. Работает на их семью еще с того времени, когда Ромул был президентом. И даже раньше, чуть ли не с девонского периода. В общем, она курит. И знаешь что? -- Лучше не говори. -- Вот именно. Врачи дают ей шесть месяцев, самое большее. Ник вздохнул. -- Ну хоть бы одну хорошую новость услышать. Спасибо и на том, что Полли с Бобби Джеем по временам сообщают что-нибудь приятное. То "60 минут" выпустят передачу о том, что красное вино предотвращает сердечные приступы, то какой-нибудь парень найдет достойное применение пистолету -- серийного убийцу пристрелит, к примеру. Он сокрушенно покачал головой. -- Откуда Гомес узнал про служанку? -- Гомес? Ты шутишь? Гомес знает все. По-моему, он до сих пор работает на ЦРУ. Но что касается Финистера, тут у меня дурные предчувствия. На следующий год его ожидают перевыборы, а шансы у него хлипкие, вот ему и требуется какая ни на есть победа, и желательно легкая... Ник помешал пальцем водку в своем стакане. -- Ладно, -- склонившись к нему, сказала Дженнет, -- давай поговорим о чем-ни-будь другом. Принесли крабов, хрупких, нежных, хрустящих, чуть припорошенных имбирем, политых соусом из икры лобстеров. В карту вин Ник заглядывать не стал, просто спросил у официанта, нет ли у них тридцативосьмидолларового "Сансера", отлично зная, что оно есть, ибо проверил это еще до прихода Дженнет. Метрдотель, играя положенную роль, разворковался по поводу отличного выбора Ника. Вино оказалось нежным, но ударяющим в голову, сухим, но крепким, пикантным, но приятным, густым, но не слишком -- в общем, таким, каким и следует быть вину ценой в тридцать восемь долларов. -- А ты хорошо разбираешься в винах, -- сказала Дженнет, склоняясь к нему еще ближе. -- Не попросить ли еще бутылку? -- Непременно. А то ведь никто теперь не пьет. Никто не пьет, никто не курит... Забравшись в машину, Ник сосредоточился на попытках не вывалиться из своей полосы и молился лишь о том, чтобы не нарваться на дорожных патрульных с анализаторами дыхания. Концентрация алкоголя в его крови выражалась к этому времени трехзначным числом. -- Выпьем по рюмочке на ночь, -- сказала Дженнет. -- Хочешь, заедем в "Жокейский клуб"? -- Там слишком людно, -- сказала Дженнет. -- Как насчет твоей конуры? Она ведь на Дюпон-серкл? -- Точно. Дженнет коснулась его переключавшей скорость руки. -- Ну так вперед, -- вкрадчиво сказала она. -- О-ох, -- произнесла она. -- А-ах, -- произнес он. -- У-ух, -- произнесла она. -- О-оо, -- произнес он. -- Я хотела этого с той минуты, как увидела тебя, -- сказала она. -- У-мм, -- ответил он. -- У-рр. -- Хочешь, я тебя свяжу? -- М-м? Угу. -- Веревка найдется? -- Угу. -- Бельевая? -- Угу. -- А резиновый жгут? -- Угу. -- А лента для мусорных мешков? Ник сел. -- Нет. Может, зажжем хоть какой-то свет? Дженнет настояла на полной темноте. Послышался звук растягиваемой резинки. -- Ты что делаешь? -- спросил он. -- Резиновые перчатки надеваю. -- Перчатки? Зачем перчатки? -- Люблю перчатки. Они такие сексуальные, -- она прикусила мочку его уха. -- У-мм... -- Вот, -- сказала она, вручая ему в темноте какую-то коробочку. -- Что это? -- Презервативы, -- простонала она. -- Самого большого размера. -- О-о-о. Ник начал вскрывать коробку. Это не те ли, что светятся в темноте? Потому она и захотела выключить свет? -- Ты не против? А то я так легко попадаюсь. -- Нет, -- сказал Ник, -- конечно нет. Он разодрал картон. -- Ну вот, -- сказала Дженнет, -- дальше я сама. -- Связывать меня ты ими не станешь? -- Дурачок, -- сказала она. -- О-ох, -- произнес он. -- А-ах, -- произнесла она. Глава 16 БР позвонил в половине восьмого утра, когда Ник еще напевал под душем "C'est fumee, c'est fumee! " (Дженнет успела улизнуть до рассвета), и сказал, что с ним только что разговаривал Капитан. Леди Бент предстояло выступить в Нью-Йорке перед Трехсторонней комиссией, и в ее расписании образовалось редкостное пятнадцатиминутное окно. Нику надлежит отправиться в Нью-Йорк и побеседовать с ней по душам. -- Почему мне? -- спросил Ник. -- Потому что Капитан думает, будто на тебе свет клином сошелся. -- И что я ей должен сказать? "Когда вас в следующий раз спросят о Ближнем Востоке, не забудьте упомянуть о сигаретах"? -- Капитан считает, что она послушает тебя, потому что ты молодой, красивый... -- Хватит, БР. -- И потому что ты, как и она, стал жертвой терроризма. -- Да я даже с британским акцентом говорить не умею. -- Ладно, перезвони Капитану и скажи, что с бывшим премьер-министром ты встречаться не желаешь. Ник вздохнул. Увы, в игру под названием "Тогда скажи Капитану" умеет играть не он один. -- Хорошо. Но у меня на девять назначена встреча с толкачами. -- Хрен с ними, с толкачами. Предоставь их Дженнет. -- Им нужен я. Не могу же я их подвести. -- У меня от этой публики с души воротит. Шайка неудачников. -- Зато они нам преданы. Знаешь, я успею и к ним и к Бетонным Панталонам. -- Валяй, только помни -- в десять у тебя самолет. Да, кстати, держи все в тайне. Если эта шлюшка Холлуэй или еще какой-нибудь репортеришка пронюхает, что Ник Нейлор натаскивает Пенелопу Бент, нас сорок дней и ночей будет поливать дождь из дерьма, так что никому ни слова, даже своим подчиненным. Ник вернулся под душ, намылился. Перспектива встречи с самой знаменитой женщиной планеты -- не считая Лиз Тейлор и британской принцессы -- оставляла его до странности равнодушным. Он знал, к чему сведется их встреча. Эта баба разрежет его на тонкие ломтики, проглотит и после еще выковыряет остатки из зубов его же берцовой костью. Он снова намылился. Успеть на десятичасовой самолет будет трудновато, но подвести толкачей он не может. Для них это очень важно. "Толкачами" в Академии называли борцов за права курильщиков, группы которых якобы сами собой возникали по всей стране по мере того, как набирало силу антитабачное движение. Группы эти отстаивали права угнетенных курильщиков, которые все с большим трудом находили рестораны с отведенными для них залами, а на службе вынуждены были покидать свои рабочие места и плестись с сигаретой на улицу, под снег и дождь. Толкачи донимали местных политиканов, голосовавших за введение направленных против курения законов, наскакивали на Главного врача яростнее, чем это могла позволить себе Академия, устраивали "собрания курильщиков" -- довольно трогательные, надо сказать, -- и "семинары", тоже трогательные, засыпали неблагосклонных к курильщикам вашингтонских конгрессменов и сенаторов стандартными письмами протеста, присуждали награду "Друг курильщика" -- главным образом ресторанам, которые не загоняли курящих к самым бакам дня отбросов, -- и распространяли укрепляющие дух курильщика майки и бейсболки с протабачной эмблемой, содранной с давнего Приветственного жеста "Черных Пантер": поднятый вверх кулак с зажатой в нем сигаретой. Предположительно, то были стихийные объединения простых граждан, плоть от плоти Америки (или опухолей ее? ), знаменующие энтузиазм и политическую активность пятидесяти пяти миллионов курильщиков. Да вы посмотрите хотя бы, сколько денег им удалось собрать в поддержку своей деятельности! На самом деле никакой стихийностью тут и не пахло. То были "форпосты", детище Капитана, созданное по образцу и подобию студенческих организаций, которые в 50-х финансировало ЦРУ. Практически все свои средства толкачи получали от Академии. Деньги отмывались самым что ни на есть законным порядком -- передавались разного рода посредникам, а те, изображая анонимных дарителей, жертвовали их кому следует. Расходов все это требовало относительно малых, зато друзья табачной индустрии в Конгрессе и Сенате имели возможность распространяться о всенародной любви к табаку. Ну, а кроме того, если у какой-либо местной газетки образовывался недостаток новостей, она всегда могла взять интервью у находящегося под боком главы Коалиции за курение в помещениях, или Союза курильщиков за свободу, или несколько более воинственной испанской группы "Fumamos! ". Раз в год все они съезжались в Вашингтон -- устраивали на Эспланаде сеанс одновременного курения да бродили по залам Капитолия в надежде отловить какого-нибудь озабоченного по части здоровья конгрессмена и показать ему где раки зимуют. Академия, естественно, старалась не афишировать свои контакты с этими "форпостами", однако Ник полагал необходимым подбодрять их зажигательными речами. Да, все они марионетки, ну и что с того? Они-то этого не знают. БР, при всей его чванливости, прав: люди они были, как правило, пустейшие. Нику, по крайности, платили за страстные речи в защиту курения. А эти драли глотку задаром. Как это ни смешно, толкачи сильно походили на антитабачных горлопанов -- то же отсутствие чувства юмора, та же зацикленность на одной идее, та же озлобленность. И все-таки Ник считал, что Академия обязана уделять им хотя бы полчаса в год. Он не вправе обманывать их ради того, чтобы поучить уму-разуму бывшего премьер-министра Британии. Этим утром Ник, даром что поспать ему ночью практически не удалось, пребывал в мире с окружающей действительностью. Постельные труды иногда приводят к такому эффекту. А Нику пришлось-таки потрудиться. Дженнет извела на него две коробочки презервативов. Она, безусловно, знала толк в этих делах. И какая молодчина: когда Ник, которому вовсе не улыбалось, чтобы Хизер, заглянув к нему, обнаружила разбросанные по полу предательские упаковки от презервативов, собрался их выкинуть, оказалось, что Дженнет все унесла с собой. Аккуратистка -- наверное, это качество сопутствует навязчивой потребности связывать человека по рукам и ногам. Когда он появился в Академии, Гэзел сообщила, что в кабинете его дожидаются агенты Монмани и Олман. -- С добрым утром, -- сухо сказал Ник. -- Уже поймали? Агент Олман поздоровался в ответ. Агент Монмани промолчал. -- Чем могу быть полезен? -- спросил Ник, решив обойтись без дальнейших любезностей. -- У меня сегодня очень мало времени. Монмани вытащил блокнот. -- Шесть лет назад, работая в ВРТК, вы объявили в прямом эфире о смерти президента Бродбента. -- И что же? -- Как это случилось? -- Я впал в добросовестное заблуждение. Физиономия Монмани приобрела выражение, говорившее, что он не намерен слушать столь беспардонное вранье. -- Это имеет какое-нибудь отношение к поискам похитителей? -- Нет, -- сказал агент Олман. -- Ну ладно, вы нынче заняты. Поговорим позже. Фэбээровцы вышли. "Интересно, -- подумал Ник, -- в ФБР принимают просьбы о замене приставленных к тебе агентов? " Толкачи ожидали его в небольшой аудитории. Атмосфера ее ошарашила Ника -- комнату заволок такой дым, что задние ряды различались с трудом. Эти люди действительно любили курить. Его приветствовали бурей аплодисментов. Что ж, приятно. "Наши люди", -- подумал он. Глава Союза американских курильщиков Людлоу Клют произнес воодушевленное вступительное слово, из которого следовало, что Ник отбился от похитителей голыми руками. Затем Клют долго распространялся о том, как много значит для них Академия. Ну ничегошеньки не понимают. Ник вышел на подиум и принялся тарабанить речь, которую сочинил, моясь под душем. В ней он сравнивал своих слушателей с американскими борцами за свободу, длинная череда которых восходила аж к "Парням с Зеленой горы" Итана Аллена. Пришлось немного переиначить историю Америки, но ей это было не впервой. Ник уже добрался до первой мировой и телеграммы Першинга, требовавшей от Вашингтона побольше сигарет для солдат, -- о том, что за этим последовали первые в Америки случаи заболевания раком легких, он говорить не стал, -- когда на нем начал сказываться стоявший в комнате дымина. Сначала закружилась и запульсировала голова, следом напал кашель. Настоящий добротный кашель, когда приходится держать перед собой носовой платок, чтобы не забрызгать окружающих. -- Простите... -- задыхаясь, произнес Ник, -- простуда... агрррх... -- В заключение, -- прохрипел Ник, -- позвольте сказать вам, что... Они с обожанием смотрели на него, впитывая каждое слово. "Наши люди". --... что именно люди... подобные вам... несут... кха, кха... факел свободы... кха, кха, кха... зажженный... кхы, кхы, кхы... нашей великой нацией... Еле держась на ногах, он раздал несколько автографов, все больше на сигаретных пачках, и помчался к самолету, развернув по дороге "Нью-Йорк тайме" и прочитав прямо на первой полосе: "Авиалинии Соединенных Штатов из соображений экономии сокращают подачу свежего воздуха в салоны самолетов". И после этого люди обижаются на сигаретные компании? В ожидании своего рейса Ник заскочил в мужскую уборную аэропорта "Нэшнл". Это было одно из немногих мест, куда телохранительницы последовать за ним не могли. Думая о своем, Ник стоял перед писсуаром, когда голос за его спиной произнес: "Привет, Ник! ". Питер Лорри! Ник развернулся так стремительно, что не успел даже выпустить из рук свой краник, -- и обнаружил, что поливает штанины ни в чем не повинного, но чрезвычайно разгневанного бизнесмена. -- Эй! А, дьявол! -- Простите. Простите, -- выдавил Ник. -- Я... Бизнесмен, сквернословя, отряхивал брюки. Ник огляделся. Никого. Большую часть полета Ник просидел, неотрывно глядя на спинку сиденья впереди. Прямо из самолета он позвонил доктору Вильямсу и рассказал о случившемся. Доктор Вильяме, со всегдашней его благожелательностью, несколько раз повторил, что Ник перенес серьезную травму, и предложил записать телефон психиатра. Ник сказал, что подумает, попрощался и снова уставился в спинку сиденья. Леди Бент обосновалась на верхнем этаже отеля "Пьер". Попасть туда можно было яишь после того, как портье вставит в скважину на своем щитке управления специальный ключ; человека же, поднимающегося в лифте, не покидало ощущение, что его тело просвечивается вдоль и поперек. Дверь со звоном отворилась, и перед Ником предстала троица крепких мужчин с припухлостями под мышкой. Ник сразу признал в них сотрудников Службы безопасности -- достаточно было оценивающих взглядов, которыми они его смерили. Из-за того, что леди Бент сотворила с взорвавшей ее бульдогов ИРА, она теперь пребывала под защитой Специального отдела. Ирландцы поклялись, что рано или поздно достанут ее. Телохранителям не понравилось, что Ник явился с собственной вооруженной охраной -- слава богу, та хоть обрезы с собой не прихватила. Ситуация создалась патовая, поскольку Никовы Валькирии имели приказ не сводить с него глаз, а охранники леди Бент не собирались подпускать их к предмету своих забот. Наконец явился один из ее помощников, установил, продемонстрировав чудеса дипломатичности, вооруженный нейтралитет и пригласил Ника последовать за ним. Они вошли в бескрайний, бесконечный "люкс". Помощник мягко стукнул в дверь, та растворилась, явив не леди Бент, но ее личного секретаря, человека с лицом вице-короля, высокого, тощего, в отлично сшитом костюме. У него была странная, прозрачная кожа, под которой едва ли не различалось устройство черепной коробки, и нос как у баклана, отчего у Ника возникло желание предложить ему свежей рыбки. -- А, э-э, мистер Нейлор, -- без улыбки сказал секретарь и протянул ему руку. -- Боюсь, у нас нынешним утром несколько напряженно со временем, так что, если вы согласитесь присесть, мы могли бы переговорить о том, что именно угодно вам обсудить с леди Бент. -- Виноват? -- ошеломленно переспросил Ник. Вице-король соорудил на лице страдальческую гримасу, извещающую, что он не для того получил в Кембридже диплом первой степени по двум специальностям сразу, чтобы тратить время, повторяя свои безупречно сформулированные вопросы умственно отсталому жителю бывшей колонии Ее величества. Впрочем, сказанное он повторил слово в слово. Ник, слегка откашлявшись, спросил: -- А как по-вашему, что именно мне следует обсудить с леди Бент? -- Люди мистера Бойкина просто сообщили нам, что вы желали бы побеседовать с бывшим премьер-министром о ее отношениях с "Агломерейтед Тобакко". Точный характер беседы нам так и не был указан, несмотря на наши, вынужден упомянуть об этом, неоднократные просьбы прояснить его. Такова, стало быть, ситуация, в которой мы пребываем, -- я, впрочем, надеюсь, что никто не решится назвать ее неприятной. Вице-король продолжал говорить, прибегая к длиннющим оборотам, которыми, пожалуй, и жираф подавился бы, и до Ника стало понемногу доходить, что Капитан, титан индустрии и прирожденный лидер, ни больше ни меньше как боится этой женщины, которой он выплачивает ежегодно небольшое состояние и которая летает туда-сюда на его "Гольфстриме", что само по себе стоит 15 000 долларов в час. Капитан просто не смог заставить себя сказать ей: "Черт подери, произнесите же хоть пару слов в защиту сигарет! " И судя по всему, вице-король не собирался позволить Нику свидеться со старыми Бетонными Панталонами, не выяснив, на что будет потрачено ее драгоценное время. -- M-м, -- промямлил Ник, лихорадочно придумывая, что бы такое сказать. Вице-король молча взирал на него. Ник перешел на шепот: -- В этой комнате чисто? -- Прошу прощения? -- Вы уверены, что ее просканировали? -- Просканировали? Что это значит? Вы говорите о жучках? Ник кивнул. -- Я... насколько мне известно, ист. Но простите, почему вас-то это заботит? Ник вытащил блокнот и написал на листке: "Есть здесь ванная комната, в которой мы можем поговорить? " -- Ванная комната? -- удивился вице-король. -- Что вы, собственно, имеете в виду? Ник написал: "Это касается личной безопасности Л. Б. ". Вице-король в замешательстве взглянул на написанное и раздраженно произнес: -- Ну хорошо. Ник прошел за ним в ванную, устроил там небольшое представление, якобы отыскивая подслушивающие устройства, а после открыл все краны. Звук получился под стать Ниагарскому водопаду. Ник зашептал: -- Как вам, наверное, известно, на меня покушались радикалы из антитабачного движения. -- А, да. То-то ваше лицо показалось мне знакомым. Но, боже мой, при чем тут леди Бент? -- Мы не знаем, насколько пространен список жертв, намеченных этими людьми. Вы меня понимаете? -- Помилуйте, какие могут быть к ней претензии? Она практически не связана с вашим бизнесом. Несколько появлений на совете директоров, от случая к случаю присутствие на обеде, не более того. -- Она принимает от нас деньги. -- Ну да, но... -- И летает на самолете компании "Аг-Тобакко". -- Да, но она почти... -- Стало быть, если не она с нами, то мы-то с ней связаны. -- Честно говоря, мне кажется, вы принимаете все это слишком близко к сердцу. Не вижу, что может грозить премьер-министру. -- Если вы готовы взять риск на себя, прекрасно. Возможно, вы правы. Возможно, они не станут охотиться на нее. Я просто вернусь к себе и представлю письменный доклад относительно того, что вы не видите здесь никаких проблем. -- Пожалуй, вам все же стоит переговорить с ней. Но прошу вас, очень коротко, очень. У нас сегодня чрезвычайно насыщенный день. Он открыл дверь ванной -- в самой середине номера стояла леди Бент. Очень приятная пожилая дама с грудью матроны, глазами мангусты и копной волос, способной, похоже, сохранить ее голову в целости даже при обстреле ядерными снарядами. -- Ага, -- сказала леди Бент. -- А я вас везде ищу. Чем вы там занимались, господи прости? Вице-король покраснел. Леди Бент предложила Нику кресло и, усевшись сама, спросила: -- Чем могу вам помочь? -- явно давая понять, что не собирается вести с ним светскую беседу о Нью-Йорке, отеле "Пьер" или склонности ее секретаря заманивать в туалет симпатичных молодых людей. Ник еще не успел ответить, как она, с любопытством вглядевшись в него, задала новый вопрос: -- Вы ведь тот самый человек из сигаретного бизнеса, на которого было совершено покушение, верно? -- Да, мэм, -- ответил Ник. Леди Бент оживилась. -- Называть меня "мэм" вовсе необязательно. Я не королева. Наверное, это было ужасно. -- Ну, веселого было мало, -- согласился Ник. -- Хоть и не сравнить с тем, через что пришлось пройти вам. -- Выходит, у нас с вами есть кое-что общее. Мы оба сознаем, что с терроризмом мириться нельзя. Никогда. -- Несомненно, -- сказал Ник. -- Однако, леди Бент, нас очень тревожит, что эта группа -- вероятно, все еще достаточно большая -- может выбрать следующим объектом нападения вас. Если что-то подобное случится, мы будем чувствовать себя виноватыми. Поэтому я и приехал к вам -- попросить, чтобы вы воздерживались, и на публике, и в частных беседах, от каких бы то ни было упоминаний о табаке. И уж тем более, оборони бог, от положительных отзывов о нем. Леди Бент распрямилась в кресле, точно проснувшаяся львица, и смерила его испепеляющим взглядом. Да, подумал Ник, оказаться в ее кабинете и ощутить на себе этот взгляд, бьющий в упор из-за письменного стола, не очень-то приятно. -- Мистер Нейлор, -- произнесла она голосом, подобным арктическому ветру, -- я никогда не поступалась принципами из опасения за свою безопасность. -- Разумеется, нет, -- сказал Ник. -- Я вовсе не это имел в виду. Просто нам кажется... -- Если мы позволим террористам указывать, чего нам нельзя говорить, мы тем самым позволим им указывать, что нам говорить следует. И в этом случае мы как цивилизованные люди существовать перестанем. -- Прекрасно сказано, -- подхватил Ник. -- И все же я должен настоять на том, чтобы о табаке вы не упоминали. Вы же не хотите довести эту публику до белого каления. Я ничего не знаю об ИРА, кроме того, что добра от нее ждать не приходится, -- и, разумеется, то, что ее бойцы сделали с вашими собаками, ужасно, -- однако в Америке случаются временами вещи и пострашнее. Краска бросилась в лицо леди Бент. Она встала, показывая, что разговор окончен, протянула Нику руку и сдавленным голосом, не улыбнувшись, сказала: -- Рада была познакомиться с вами. Ник, сопровождаемый вице-королем, покинул комнату, дверь которой, как по волшебству, сама распахнулась перед ним. Два дня спустя, в Вашингтоне -- Ник готовился к поездке в Калифорнию -- его вызвал БР. -- Видел? -- спросил он, бросая на стол номер "Уолл-стрит джорнал". Нет, еще не видел. Ник приступил к чтению: "После обеда в отеле "Пьер" леди Бент произнесла речь, продлившуюся час двадцать пять минут, что немало даже по ее меркам. Темой речи стала свобода предпринимательства после холодной войны. Никого из присутствовавших на обеде, то есть по преимуществу официальных лиц из сфер бизнеса и международной торговли, не удивило, что бывший премьер-министр Британии поднимает свой голос в защиту свободы торговли, язвительно нападая на протекционизм. Однако, помимо этого, она с необычайной страстностью высказалась в поддержку права американских и английских сигаретных компаний свободно конкурировать на азиатском рынке. Леди Бент отдала должное компании "Агломерейтед Тобакко", проявляющей особую активность в стараниях преодолеть существующие в странах Тихоокеанского бассейна ограничения на продажу американских табачных изделий. В состоявшейся после обеда неофициальной беседе с журналистами леди Бент заявила, что ее высказывания о табаке никак не связаны с дружественными отношениями, сложившимися между ней и "Агломерейтед". "Мои воззрения на производство и продажу табака ничем не отличаются от моих воззрений на производство и продажу мороженого, -- сказала она, -- и они оставались неизменными на протяжении всей моей карьеры". Далее она осудила антитабачное движение как "направленное против бизнеса". -- Не знаю, что ты ей наговорил, -- сказал БР, -- но оно определенно сработало. Я получил распоряжение еще повысить тебе жалованье. До двухсот пятидесяти. В коридоре Ник столкнулся с Дженнет. Она просияла. -- Мы так и не поговорили о "Затянись! ", -- сказала она. -- Я завтра лечу в Калифорнию. -- Значит, надо будет вечером еще разок выпить по маленькой на сон грядущий, -- промурлыкала Дженнет. Ей хотелось снова прийти к Нику. И все повторилось: погашенный свет, коробочки с презервативами -- Дженнет явно питала слабость к резиновым изделиям, -- охи и ахи. На следующее утро Ник, квелый и разбитый, вылетел из "Даллеса" в Лос-Анджелес, на важную встречу с важным человеком. Глава 17 Он полетел первым классом. БР пришлось согласиться на это, поскольку Ник вез в кейсе полмиллиона пятидесятидолларовыми и сотенными бумажками. Плата за молчание Лорна Латча. Странное возникает ощущение, когда тащишь с собой такую кучу денег. Кажешься самому себе наркодельцом или тайным посредником времен Уотергейта. Когда Ника просвечивали в "Даллесе", у парня, глядевшего на монитор и увидевшего все эти пачки, глаза полезли на лоб. Деньги перевозить закон не запрещает, а вот трем телохранительницам Ника, как только они предъявили свои девятимиллиметровые, устроили небольшую сцену. Впрочем, когда Ник уселся в первом классе и над ним склонилась сначала стюардесса, раздававшая нагретые салфетки, а следом другая -- с "Кровавыми Мэри", он ощутил приятную расслабленность. Нику нравилось летать, пусть даже авиалинии экономили теперь на подаче свежего воздуха в салоны. Пожалуй, подумал Ник, и он и они занимаются одним делом. Салон первого класса был заполнен. В последние годы между Вашингтоном и Лос-Анджелесом мотается немало людей. Ник узнал пресс-секретаря Барбры Стрейзанд, который, как он читал, прилетал в столицу, чтобы изложить Совету национальной безопасности взгляды Барбры на развитие ситуации в Сирии. Был здесь и пресс-секретарь Ричарда Дрейфуса, познакомивший кабинет министров с отношением Ричарда к реформе здравоохранения. Прошло почти два часа полета, прежде чем Ник сообразил, что сидящая рядом с ним женщина в темных очках, размерам которых позавидовала бы и Джекки О., это Тарлина Тамм, телережиссер и близкий друг "первого семейства". Ник, знающий, насколько знаменитости, особенно спорные, не любят, когда их узнают в самолетах, не стал ей представляться. Однако вскоре заметил, что она украдкой поглядывает на него из-под очков. Когда их взгляды встретились в третий раз, оба смутились, и Ник улыбнулся ей. Она же спросила: -- Вы не тот человек из табачной промышленности, которого недавно похищали? -- Тот, -- сказал Ник, польщенный, что знаменитость заговорила с ним первой. Он уже собрался произнести ответную любезность, когда она выпятила челюсть и пророкотала: -- Я знала немало людей, умерших от рака легких. Хороших людей. -- А плохие все выжили? -- поинтересовался Ник. Тарлина смерила его свирепым взглядом, поозиралась в поисках пустого кресла и, не обнаружив такового, вернулась к лежащему на ее широких коленях сценарию и принялась сердито черкать его большим красным карандашом. За дерзость Ника придется расплачиваться какому-то сценаристу. Лос-Анджелес Ник любил. Всякий раз, как он прилетал сюда -- даже в разгар напряженной рабочей недели, -- ему казалось, будто уже пятница. Он испытывал радость, спускаясь по самолетному трапу и воображая, как поедет по Малхолланд-драйв в спортивном "мустанге", нанятом для него Гэзел, как будет поглядывать на огни города, раскинувшегося внизу -- далеко, насколько видит глаз. Жаль, что нет с ним ни Хизер, ни Дженнет. Может, стоило сманить Хизер с собой? Или Дженнет. Все эти приятные мечтания разлетелись в прах, едва он увидел ближневосточного обличия шофера со стрижкой стоимостью долларов в сто. Шофер поджидал его у выхода из аэровокзала, держа перед собой табличку "М-р Нейлор". Невинная попытка отобрать у Ника кейс обошлась шоферу дорого: телохранительницы едва не выдрали бедняге руку из плеча. Шофер извиняющимся тоном представился -- его звали Махмуд, а послал его мистер Джек Бейн из Ассоциации творческих дарований -- и вручил Нику конверт с запиской от Бейна, содержавшей просьбу позвонить при первой же возможности. Ник еще пуще пожалел о несостоявшемся "мустанге", когда дошел до машины Махмуда, приземистого лимузина длиною в бассейн для соревнований по плаванию. Люди, стоявшие невдалеке в ожидании автобуса, завидев Ника, его свиту и смахивающий на Моби Дика лимузин, тут же принялись клянчить у него автографы, действуя телохранительницам на нервы. Ник успел дать только один -- человек, получивший его, вгляделся в подпись, нахмурился и сказал: "Это не он". Уже успевшая собраться небольшая толпа тут же растаяла. Внутри автомобиль походил на прохладную пещеру, освещенную десятками крохотных лампочек, словно бы снятых с рождественской елки. На огромном телеэкране прямо перед Ником созданный компьютером фейерверк сложился в слова: "Добро пожаловать в Лос-Анджелес, мистер Нейлор". В открытой микроволновой печи стояла чаша с нагретыми салфетками; в баре, тоже открытом, обнаружились свежевыжатые соки четырех видов и выпивка. На сиденье валялись последние номера "Лос-Анджелес тайме", "Верайети" и "Асахи симбун". Так, а где же махровый купальный халат? -- удивился Ник. Внезапно фейерверк исчез, смененный огромным лицом: дочерна загорелым, с зубами столь белыми, что на них больно было смотреть, с глазами, неразличимыми за тонированными очками авиатора. Ник попытался сообразить, почему телевизор переключился сам собой и ведущего какой именно телеигры он видит, но тут лицо сказало: "Ник! " Ник вытаращил глаза. -- Джек Бейн. Все в порядке? Вопрос прозвучал так настоятельно и тревожно, как если бы Джек ожидал, что Ник ответит: "Нет, Джек, не все. Все далеко не в порядке. И тебе, твоей семье и собаке придется за это дорого заплатить". -- Да, -- придя в себя, сказал Ник, -- все отлично. Спасибо. -- Поверить не могу, что не сумел лично встретить тебя в аэропорту. -- Нику осталось лишь толковать эту фразу как ему заблагорассудится. -- Джефф ждет не дождется встречи с тобой. Как только освобожусь, сразу подскочу к тебе в отель. Вот мой домашний номер, звони в любое время, хоть в полночь, хоть когда. Когда угодно. Я это серьезно -- договорились? -- Договорились, -- сказал Ник. Полчаса спустя они остановились перед отелем. Не перед "Пенинсулой", где заказывала номер Гэзел, а перед "Энкомиумом" -- обсаженным пальмами, воздушным, с бьющим внутри гигантским фонтаном работы Ицека Макклеллана. На тротуаре Ника поджидал заместитель управляющего. -- О, мистер Нейлор, а мы ждем вас, ждем. Управляющий просил передать вам искреннейшие сожаления, что ему не удалось встретить вас лично, А эти дамы, -- спросил он, оглядев трех обступивших Ника крепких женщин, -- с вами? Ник сказал, что с ним. -- Вы все остановитесь в одном номере? -- О нет, -- ответил Ник. -- Тогда прошу за мной. Багаж Ника испарился. О том, чтобы зарегистрироваться в отеле, никто и не вспомнил. Заместитель управляющего вручил Нику магнитную карточку, позволявшую пользоваться его, Ника, личным лифтом, и поднялся с ним в этом лифте -- наружном, стеклянном -- в колоссальных размеров пентхауз с утопленной в пол мраморной ванной, камином, балконом, водопадом и необъятной, уже разобранной постелью. На стенах висели работы Хокни, подлинники. Посреди номера Ника ожидал его персональный лакей, молодой азиат в безупречном фраке, державший серебряный поднос с водкой "Негрони" Е наполненном кубиками льда стаканчике "баккара". Ничего не скажешь, встретить умеют -- Мы позволили себе, как только узнали, что вы прибываете, позвонить в ваш офис и навести кое-какие справки, -- сообщил заместитель управляющего. -- Разрешите наполнить для вас ванну? -- спросил лакей. Зазвонил телефон. -- Можно я? Номер мистера Нейлора. Да, пожалуйста. Это вас, сэр. Мистер Джек Бейн из АТД. -- Ник? Джек. Все нормально? -- Да, Джек. Все хорошо. -- Ты уверен? -- Да вроде бы. -- Ты там подписывай все подряд. И ни о чем не думай. Так это что же -- все задаром? Какой хороший город! -- Если тебе что не понравится, непременно позвони мне, -- сказал Джек. -- Что бы то ни было. Или если проснешься ночью и захочешь поговорить. Я буду здесь. Я знаю, что такое оказаться одному в чужом городе. Запиши номер, это телефон на столике у моей кровати. Он известен всего трем людям на свете. Майклу Эйзнеру, Майклу Овицу, ну и Джеффу, конечно, а теперь и тебе. Да, еще моей матери, выходит, всего пятерым. У тебя мать есть? Они просто чудо, верно? Увидимся за завтраком. Хайфон там? -- Кто? -- Лакей. Тебе что, не предоставили лакея? Иисус Христос на роликах, что там творится? -- Это вы Хайфон? -- спросил Ник у лакея. -- Да, Джек, он здесь. -- Дай-ка мне его. -- Он хочет с вами поговорить, -- сказал Ник, протягивая трубку. Хайфон, множество раз повторив отрывистое "да, сэр", положил трубку. -- Вы позволите прислать вам массажистку, сэр? Она очень хорошая. Превосходно обучена. -- Ну-у... -- Тогда я пришлю. -- Хайфон, -- сказал Ник, -- можно задать вам вопрос? -- Да, сэр. -- Мистер Бейн, он что, как-то связан с этим отелем? -- Все гости АТД и ее клиенты из других городов останавливаются в "Энкомиуме". -- Понятно, -- сказал Ник. -- Так я пришлю Берни. Ник сидел в шезлонге, потягивал водку "Негрони" и смотрел, как за Санта-Моникой опускается в океан солнце. "Кампари" и водка уже начали вливать в его члены приятную вялость, когда Хайфон стукнул в дверь и объявил о прибытии Берни. Она вошла с широкой калифорнийской улыбкой -- "всем привет! " -- миловидная, мускулистая блондинка лет двадцати пяти, в белом обтягивающем "боди" с треугольным вырезом. Те несколько раз, что Ник подвергался массажу -- это не были "массажные" салоны, -- он неизменно чувствовал себя^неуютно, но Берни с ее дружелюбием и непосредственностью быстро избавила его от ощущения неловкости, и вскоре он уже лежал в чем мать родила на наклонном столике, накрыв укромные места полотенцем. Она предъявила ему массажное меню -- шведский, шиацу, с горячим маслом, тибетский и т. д., -- настоятельно порекомендовав нечто, именуемое НМТ, то есть нервно-мышечную терапию, разработанную, по ее словам, израненным ветераном Вьетнама, который разочаровался в западной медицине и стал изучать восточные методы целительства. Приятного в этой терапии было мало, напротив, Ник испытывал резкую, до стона и зубовного скрежета, боль, пока Берни месила кулаками его позвоночник, сдавливала коленями шею и ягодицы, корежила локтями грудную клетку, исщипав под конец кожу так, что та начала гореть, -- это чтобы вызвать приток крови к поверхности, пояснила она. Последнюю пытку она называла "bindegewebs", а изобрели ее немцы -- nattlrlich. Берни вставила в магнитофон кассету под названием "Океанические адажио" -- музон в стиле "нью-эйдж", состоящий из воплей горбатых китов и синтезированной музыкальной тарабарщины, в общем довольно приятный, поскольку он отвлекал Ника отболи. В конце концов, плотно прогладив большими пальцами ободы его глазниц, отчего в глазах полыхнул свет -- оскорбленный отзыв зрительных нервов, -- Берни подтянула Ника к краю стола, перевернула на живот и приладила к свесившейся вниз голове "лицевую повязку". Поскольку ноги Ника находились теперь выше головы, в пазухах носа вскоре начала застаиваться кровь и нос заложило, как при сильной простуде. Берни, склонившись над головой Ника, принялась за его ягодицы, груди девушки терлись о его затылок. Туда-сюда, туда-сюда. Спустя несколько минут Ник принялся отсчитывать числа назад от ста, каждый раз вычитая семерку, -- метод отвлечения от неуместных мыслей, усвоенный им давным-давно. Он лежал, свесив лицо вниз, похрюкивая забитым носом, точно натасканная на трюфели свинья, и слушая, как орут, кувыркаясь в глубинах, киты. -- Тебе нравится музыка, Ник? -- Даррр. -- Люблю китов. Самые величественные из всех тварей, правда? -- Прррвд. -- Поверить не могу, что японцы собираются снова открыть на них охоту. -- Пидррры. -- Знаешь, здесь с этим словом следует быть поосторожнее. -- Прррвд? -- Ты когда-нибудь купался с дельфинами, Ник? -- Никрррд. -- А мы с моим дружком купались пару недель назад. Ага. Дружок. Завуалированное предупреждение: "Не воображай лишнего. Я делаю свое дело, и только". -- К северу от Сан-Диего есть одно местечко, там можно за девять долларов поплавать с дельфинами. Мы с Марком съездили туда на его мотоцикле. У него "харлей-дэвидсон". Большой? Берни имела обыкновение обращать в вопрос любую фразу, даже простейшее повествовательное предложение -- вдруг собеседник чего-то не понял. -- Он служит здесь, во флоте. В "Морских львах"? Чего он там делает, никогда не рассказывает. В общем, ему не хотелось плавать с дельфинами, а мне очень, так что мы все же поплавали. У них такая невероятно мягкая кожа, а дышат они, как будто поют? Вот так: "Пуууш". Такой примерно звук. Знаешь, это так чувственно? Кататься на них, держась за плавник? Почти как... -- Берни вздохнула. -- Марку они не понравились. Он все время от них отпихивался. А тамошний хозяин рассердился и говорит: "Шел бы ты отсюда", а Марк сказал, что закинет его прямо к дельфинам. Еще одно предупреждение: "Дружок у меня вспыльчивый, хорошо обученный профессиональный убийца. Так что ты руки-то не распускай". -- А я все равно осталась в бассейне, -- продолжала Берни. -- Я бы навсегда там осталась, так это было чудесно? Позапрошлой ночью они мне приснились. Как будто я еду при лунном свете верхом на дельфине, мы скачем по волнам, вверх-вниз, вверх-вниз. На мне ни купальника, ничего, а его кожа трется об мою, так здорово! И он поет? "Пууш"... Я такая возбужденная проснулась? А рядом Марк храпит. Он так храпит!? А скажешь об этом, злится? Я купила ему на день рождения одну штуку. Вроде микрофона, крепишь его к пижаме, а от него проводок идет вроде как к наручным часам, только они при каждом всхрапе тебя бьют электричеством, правда несильно? Ух, как он разозлился? Весь вечер испортил. Гости сразу по домам разбежались. Марк иногда такой злой бывает? По-моему, "Морские львы" должны были бы всю злость на работе растрачивать, а по-твоему как? -- Нврррн. Берни уже разминала указательными и большими пальцами мышцы на шее Ника. -- У тебя связки слишком натянуты, Ник. Вообще ты весь какой-то зажатый. -- Ррррзв? Груди Берни снова прижались к его затылку. 100... 93!.. 86... -- Хочешь, Ник, я сниму напряжение? -- Карррк? -- Интересно, это она всерьез? -- Мистер Бейн сказал, чтобы я сделала для тебя все, что могу. Ник отчетливо увидел здоровенного "Морского льва" -- здоровенного, обозленного "Морского льва", мокрого, с зачерненной физиономией, заполнившего весь дверной проем, а в руках у него огромадный кинжалище... 79... 72... 65... -- Можно я разденусь? Мне вдруг стало так жарко?... 65... -- О-ох, вот так лучше. Тебе так лучше, Ник? -- Ник! -- с взрывной силой воскликнул Джек Бейн. Они встретились следующим утром в холле отеля. Лицо, которое Ник видел вчера на огромном телеэкране, оказалось приделанным к приземистому, но мускулистому телу, облаченному в полотняный костюм. Из нагрудного кармана торчал уголок бирюзового носового платка -- шелк, и очень не дешевый. На правой руке Бейна поблескивали надетые прямо поверх манжеты часы, стоимостью примерно в годовой заработок заводского рабочего. -- Здорово экономит время, -- сказал Джек. -- Не приходится отдергивать манжету. По моим прикидкам, я в течение жизни сберегу на этом сотни две рабочих часов. Джек оглядел телохранительниц и состроил вопросительную гримасу. Пришлось Нику объяснить, откуда у него столь странный эскорт. На Джека его объяснения произвели сильное впечатление. -- Вот и у Джеффа были такие же два года назад. Помнишь тот случай? Ник не помнил. -- Да вертелся тут один бывший инструктор по боевым искусствам. И в какой-то момент малость спятил. Втемяшил себе в голову, будто Джефф собирается сделать из него второго Стивена Сигала. Вообще-то, я думаю, Джефф и сам бы ему рыло начистил, но все же, когда имеешь дело с человеком весом под двести пятьдесят фунтов, корейцем, у которого черных поясов больше, чем у Лиз Тейлор, лучше не рисковать, верно? Ты как спал, хорошо? Массаж тебе сделали? Кто, Берни? Ник смущенно пробормотал, что да, Берни. -- Хорошая девочка. А насчет дружка-десантника ты не тревожься. Он здоровенный, но безвредный. Был среди тех, кого во время "Бури в пустыне" посылали в Багдад, чтобы укокошить Саддама Хусейна. Они с ним разминулись всего на пять минут. Знаешь почему? Потому что он свою девку валял. Кругом бомбы сыпятся, а он никак с нее слезть не может. Вот же тупой подонок! Чего тогда удивляться, что он войну продул? Но только, Ник, считается, что об этом никто не знает. Даже я. Мы эти сведения из Берни вытянули. Тебе что, не нравится завтрак? Это у тебя из-за разницы во времени. В Ди-Си сейчас десять. Попробуй принимать витамин В, Джефф от него без ума. Или хочешь, укольчик сделаем? Как там вообще жизнь, в Ди-Си? Нормально? Этот ваш новый справляется? -- Ник решил, что речь, скорее всего, идет о президенте Соединенных Штатов. -- По правде сказать, Джеффа он малость разочаровал. Джефф ради него из кожи лез, познакомил с кучей нужных людей. С той же Барброй. Теперь многие уверяют, будто это их рук дело, но, если честно, тут Джефф расстарался. Вообще-то мне не следовало бы тебе об этом рассказывать, но ты мне нравишься, вот я и рассказываю. Они поехали в машине Джека, красном "додже-випере" -- "сгустке мышц" и, пожалуй что, на стероидах. Джек пояснил, что купил его, желая оказать посильную помощь экономике США. -- Джефф истово верит в Америку. Поэтому он так и увлекся вашим проектом. Увидел в нем шанс помочь истинно американской индустрии. Разве есть что-нибудь более американское, чем табак, верно? -- Абсолютно верно, -- сказал Ник, обрадовавшись возможности поговорить наконец о табаке. -- Ну а как тебе наше новое здание? Здание, смахивающее на Мормонский храм, остервенело лезло в небо, занимая на земле целый квартал, -- хрустальный дворец кривых зеркал. -- Когда его только-только построили, у нас возникли проблемы. Зеркала отбрасывали солнечный свет прямо на улицу, да так, что пешеходы варились заживо. Двух даже свезли в "Сидарс-Синай", подлечить от перегрева. Не то чтобы в ЛА было уж больно много пешеходов. Но и тех, что есть, варить не стоит, верно? Пришлось переделывать фронтон, и, поверь, это было не дешево. -- Очень красиво, -- сказал Ник, понимая, что от него ждут комплимента. -- Ты Джеффу об этом скажи. Он в этот домину всю душу вложил. И знаешь? В него можно смотреться. Ник поднял взгляд и увидел на мерцающей стене штаб-квартиры АТД отражение "випера". -- Неплохо для человека, начинавшего в почтовом отделении, -- сказал он. -- Я тебе вот что скажу. К нам теперь обращаются за помощью даже иностранные государства. -- Правда? Какие? -- Вообще-то, мне не следует тебе об этом рассказывать, Ник. Но ты прав -- от почтовой конторы Джеффа отделяет долгий путь. Миновали главный вход, по обеим сторонам которого стояли символические изваяния Наномако Яха. -- Здорово, -- сказал Ник. -- Ты про этих? Подарок от Дики Кантрела, на новоселье. -- Щедрый подарок. Джек рассмеялся -- Щедрый? Я тебя умоляю. "Мотыга" принесла Дики столько денег, что он мог бы и замороженный труп Наномако Яха купить. Нет, ты пойми меня правильно. Дики человек безумно талантливый и очень порядочный, что бы там о нем ни болтали, но факт остается фактом -- до того как Джефф его взял, у Дики было только лицо. А теперь у него есть имя. Получает от десяти до двенадцати за фильм. -- И все-таки очень милый подарок. -- Важно не внимание. Важно, сколько подарок стоит, -- Джек снова рассмеялся. -- Через главный вход мы не пойдем. Он у нас называется "потемкинским входом". Им почти никто не пользуется. Хочешь знать почему? Другие агентства сняли комнаты в доме напротив, вон там. Понасажали туда людей с биноклями и телескопами, чтобы знать, кто к нам ходит. Иногда мы, чтоб запудрить им мозги, нанимаем двойников известных актеров, и они входят в эти двери. Си-эй-эй, "Вильям Моррис" и Ай-си-эм тут же начинают вертеться, как уж на сковороде. Думают, что их клиенты перебегают к нам. Вообще-то, мне не следовало бы тебе об этом рассказывать. Хотя теперь, когда мы консультируем иностранные правительства, за нами, наверное, следят и настоящие шпионы. У тебя есть в Вашингтоне знакомые шпионы? -- У нас в штате состоит несколько бывших тайных агентов, -- сказал Ник, -- но, вообще-то, мне не следует никому об этом рассказывать. -- Мы сейчас делаем фильм о ЦРУ, очень масштабный. Идея там такая: ЦРУ решает, что Франклин Рузвельт слишком мягок со Сталиным, и убивает его, Рузвельта то есть, чтобы Трумэн пришел к власти и сбросил на Японию бомбу. Колоссальное будет кино. -- Звучит впечатляюще. Только, по-моему, в сорок пятом ЦРУ еще не было. -- Не было? -- Ну, сколько я помню, его создали в сорок седьмом. -- Ладно, теперь уже поздно что-то менять. Через две недели основные съемки. Надо будет придумать какую-нибудь отмазку. Хотя какого черта: если верить опросам, половина наших студентов считает, что Черчилль был при Трумэне вице-президентом. И знаешь, мы как раз в связи с этим проектом подумывали о тебе. -- То есть? -- Да ведь Рузвельт курил, так? -- Курил, -- сказал Ник. -- Но я думаю, нам нужен кто-то посовременнее. -- Возможно, ты прав. Вряд ли найдется много девиц, которым захочется лечь с давно покойным дяденькой, да еще и калекой. -- Вот именно. Оставив машину в подземном гараже, они поднялись наверх на лифте. Со времени приезда в Лос-Анджелес Ник пользовался исключительно личными лифтами. -- Кстати, -- сказал Джек, -- когда увидишь Джеффа, постарайся не нервничать. Ты удивишься, если я назову тебе людей, которых при знакомстве с Джеффом оторопь брала. -- Джек понизил голос, заставив Ника заподозрить, что лифт прослушивается. -- Том Сампсон, Куки Перетс... Рокко Сент-Анджело. -- Рокко Сент-Анджело? Да что ты? -- Этот вообще в коме был. Я думал, придется у него под носом петарды взрывать. Но ничего, обошлось. Джефф, вообще-то, добрейший человек, если к нему привыкнуть. Двери лифта открылись прямиком в пруд с рыбками. Ник, следуя за Джеком, перешел его по плоским камушкам. Между ними лениво плавал большой белый с красным карп. -- Видишь его? -- прошептал Джек. -- Семь тысяч долларов. -- Семь тысяч? За рыбешку? -- Представь себе. Чего ж удивляться, что суши стоит здесь по сотне долларов за порцию? Ты любишь суши? А я вот червей боюсь. Они способны до самого мозга добраться. Теперь каждый раз, как мне приходится есть суши, -- а людям вроде нас с тобой от этого никак не отвертеться, верно? -- я думаю, что кончу на манер Джона Харта в "Чужом" -- полезет из груди какая-нибудь мерзость. Кстати, эта рыбка -- подарок от Фионы Фонтейн. Еще одно лицо, которое Джефф превратил в имя. А вон ту, в черных пятнышках, видишь? Двенадцать тысяч. От Кайла Кедмана. Джефф выбил ему роль в "Мунге", хотя "Коламбия" слышать ни о ком не хотела, кроме Тома Круза. -- А акул вы здесь не держите? -- Нет, -- рассмеялся Джек. -- Нам и без них хорошо. У последнего камня их встретила замечательно милая женщина лет пятидесяти. Она пожала Нику руку, представилась: "Я работаю с Джеффом" -- и что-то пошептала Джеку на ухо. Джек взял Ника под локоток и отвел его к краю бассейна. -- Джеффу звонит его светлость. -- Его светлость? -- Султан Глютана, -- прошептал Джек, -- новый клиент. -- А, -- сказал Ник, -- самый богатый человек в мире. -- Уже не самый, -- ухмыльнулся Джек. -- Да нет, шучу. Огибая бассейн, он увлек Ника в подобие зала ожидания. Ник вгляделся в человека, сидевшего там, читая "Гольф дайджест". Нет, не может быть. Это же... о господи, он самый. -- Шон! -- воскликнул Джек. -- А ты чего же не в килте? Джек представил Ника, и тот, впервые в жизни, ощутил почтительное до немоты благоговение, одолевающее человека при знакомстве с настоящей кинозвездой, да какой! Ник вырос на его фильмах. Некоторые из них он мог пересказать буквально наизусть. Он мечтал стать похожим на него. И вот они жмут друг другу руки. Шон оказался воплощением учтивости и сердечности; можно было подумать даже, что Ник чем-то ему интересен. А Ник только улыбался и старательно кивал в ответ на каждое его слово. Шон и Джек поболтали немного о соревнованиях по гольфу, в которых участвовал Шон, а потом, обиняками, о новом проекте, ради обсуждения которого он, по-видимому, и пришел. Минут через двадцать вновь появилась приятная женщина -- телефонный разговор закончился, Джефф готов их принять. -- То есть как же, -- прошептал Ник Джеку, шагая следом за женщиной, -- мы пойдем впереди него! -- Видел бы ты, кто тут вчера штаны протирал, -- сказал Бейн. -- Голди, Джек и Мэл. Две украшенные резными иероглифами дверные створки из полированного бирманского тика распахнулись в огромное, точно в соборе, пространство с головокружительным видом на город и океан за ним. "В ясные дни отсюда Токио видать", -- прошептал Джек. В центре пространства помещался стол со стеклянным верхом, совершенно пустой -- вот это и есть власть: абсолютно пустой письменный стол, -- за ним сидел человек лет сорока с небольшим, невысокий, загорелый, с редеющими волосами. Очень крепко сколоченный человек -- грудные мышцы его выпирали под синей рубашкой, казавшейся маловатой на один размер. Приятное лицо, поблескивающие зубы, светлые лазерные глаза. Человек этот улыбнулся во весь рот, поднялся со своего хрустального престола и, обойдя стол, подал Нику руку. -- Джефф Мегалл, -- сказал он, вновь удивив Ника -- большинство шишек, с которыми ему доводилось встречаться, представлением не утруждались. "Все мы знаем, кто я такой... " -- Как долетели? -- спросил Джефф. -- Спасибо, хорошо. -- Джек, проследи, чтобы обратно в Вашингтон мистер Нейлор летел нашим самолетом. В каком отеле вы остановились? -- В "Энкомиуме", -- поспешил сообщить Джек. -- Хороший отель, -- сказал Джефф. -- Если что-то понадобится, дайте нам знать. Он приглашающе махнул рукой в сторону дивана. -- Что вам предложить? Кофе, чай, минеральную? -- Если не затруднит. -- В каком виде? -- Без молока. -- Минеральную без молока? -- улыбнулся Джефф. -- Найдется у нас черный кофе для мистера Нейлора? Произнесено это было в пространство, поскольку в огромной комнате никого, кроме них троих, не было, однако через несколько секунд появилась женщина с дымящейся чашкой отличного черного кофе в руке, очень красивая женщина -- длинные волосы, длинные ноги, короткая юбка. -- Пепельница понадобится? -- спросил Джефф. -- Нет-нет, -- сказал Ник, -- не надо. Я... -- На меня внимания не обращайте. Мне даже нравится смотреть, как люди курят. Большая редкость в наши дни. -- Да, -- сказал Ник. -- Я, собственно, и приехал поговорить об этом. -- Кстати, вы замечательно проявили себя в истории с похищением. Я понимаю, вам пришлось пережить ужасные минуты. Но то, как вы потом говорили с журналистами, свидетельствует о силе вашего духа. Примите мои поздравления. -- Ну... -- После того как вы изъявили желание сотрудничать с нами, я поразмыслил о нынешнем состоянии табачной индустрии и пришел к выводу, что, если мы не вмешаемся, американские табачные фермеры скоро исчезнут, а вместе с ними и определенный уклад жизни. -- Да, -- сказал Ник, -- нас это тоже очень тревожит. -- Стало быть, -- сказал Джефф, -- давайте думать, чем мы можем помочь этим людям. Поразительно. Джеффу хватило двух фраз, чтобы определить свою позицию: он вовсе не ради денег старается, он хочет спасти фермеров. -- А проблемы здоровья вас не волнуют? -- Ник просто обязан был задать этот вопрос, хотя бы из профессионального уважения к Джеффу, -- да и ответ обещал быть интересным. Джефф ответил не задумываясь: -- Это вопрос не ко мне. Я не врач. Я всего лишь посредник. Мое дело -- сводить друг с другом творческих людей. А разного рода привходящая информация меня не касается. Люди сами принимают решения. Я не вправе делать это за них. Не моя задача. Это было бы моральной бестактностью с моей стороны. -- Все правильно, -- сказал совершенно очарованный Ник. Перед ним сидел настоящий титан двуличия. У этого человека есть чему поучиться. -- Итак, -- сказал Джефф, -- поговорим. Насколько я понимаю, вам необходима агрессивная подача вашей продукции. -- Джефф слишком скромен, чтобы распространяться об этом, -- встрял Джек, -- но именно он является движущей силой рекламы в кино. -- Джек, мистер Нейлор не для того прилетел к нам из Вашингтона, чтобы слушать, как ты пересказываешь мою биографию. -- Извини, Джефф, но, по-моему, мистеру Нейлору следует знать, что ты сказал в этом деле новое слово. Помнишь, Ник, раньше, когда в фильме кто-нибудь пил пиво или содовую, да что угодно, название напитка вообще было не разобрать. Потом постепенно начали показывать этикетку. А теперь ее дают таким крупным планом, что можно прочесть даже химический состав продукта. Это Джефф постарался. Все, я закончил. -- Собственно, потому мы и обратились к АТД, -- сказал Ник. -- Мы знаем, что мистер Мегалл лучший из лучших. -- А, тогда извини. Я не был в этом уверен. -- Ты разрешишь нам продолжить, Джек? -- тоном снисходительного нетерпения поинтересовался Джефф. -- Или тебе еще хочется рассказать Нику о моих успехах в университетской футбольной команде? -- Продолжайте, конечно. -- На самом деле, -- сказал Джефф, -- мы действительно первыми поняли важность показа конкретных продуктов. Тут, правда, есть одно обстоятельство, которое, стань оно широко известным, удивило бы многих. Дело в том, что в те времена мы старались не ради денег. -- Вот как? -- удивился Ник. -- Уверяю вас. Мы пытались дать зрителю более полное представление о персонаже. Люди видят на экране своего героя. Они хотят знать о нем все. Возьмите того же Джеймса Бонда. Он пьет... что он там пьет, "сухой мартини с водкой, размешивать не надо"? Как, по-вашему, захочется зрителям узнать, какую именно водку предпочитает Бонд? Естественно, захочется, и они непременно узнают это из следующего фильма о нем. -- Ага, -- произнес Ник. -- А уж когда это случится, производители той самой водки -- все равно какой -- будут только рады принять финансовое участие в творческом процессе. Но деньги все-таки остаются побочным продуктом творческого решения, не более того. -- Джефф улыбнулся. -- Хотя, когда они начинают сыпаться вам на голову, это довольно приятно. Потрясающе. Просто потрясающе. Послушать его, так без рекламы того или иного продукта персонаж получится неполноценным. "Зовите меня просто Исмаилом и передайте, пожалуйста, кока-колу". -- Мы подумывали о Мэле Гибсоне, -- выпалил, не в силах больше сдерживаться, Ник. -- Боюсь, это не просто, -- сказал Джефф. -- Он только что бросил курить. Вы же знаете, у него шестеро малышей. Не то чтобы он не мог курить и при этом жить вечно, но... а, постойте, я понял, откуда у вас эта мысль. Мэл был превосходным курильщиком. Красивее, чем он в "Смертельном оружии-1", на экране давно уже никто не курил. Мэл так затягивался, что казалось, это вообще никогда не кончится. А уж выдыхая дым, он и вовсе становился похожим на дракона. -- Мне даже захотелось снова начать курить, -- сказал Джек. -- Да я чуть и не начал. -- Не забывайте, однако, -- продолжал Джефф, -- что Мэл играл полицейского на грани срыва, человека с тяжелыми психологическими проблемами. Что он еще засовывал в рот в этом фильме? Дуло собственного пистолета. Понимаете, сейчас, если персонаж фильма курит, значит, с ним не все в порядке. Это вам не Хэмфри Богарт в "Касабланке", -- Ника передернуло, перед внутренним взором его снова мелькнул Питер Лорри. -- Это Бобби де Ниро, играющий в "Мысе страха" высасывающего сигарету за сигаретой татуированного психопата, Энди Гарсия, курящий в "Снова мертвом" через дырочку в горле, это Тельма с Луизой, которые, накурившись, отправляются на паркинг, чтобы отстрелить яйца насильнику. В наши дни сигареты стали на экране едва ли не символом рока. Пат Хингл обнимает Анжелику с сигаретой в "Шулерах". Ник Кейдж с Лаурой Дерн прикуривают одну от другой в "Диких сердцем", беседуя о том, как их родители поумирали от рака легких и цирроза. Ник Нолте в "Повелителе приливов". Вот уж у кого проблем хоть отбавляй. Или тот же Харрисон Форд в "Относительно Генри" -- он приходит в ночной магазинчик за пачкой сигарет, и в итоге мозги его разлетаются по всему магазину. А он даже предупреждение Главного врача прочитать не успел. Какую мысль, по-вашему, внушают эти фильмы? Что в курении присутствует некий шик? Сомневаюсь. -- В том-то и дело, -- сказал Ник. -- Нам нужен победитель. Курящая ролевая модель. -- Да. И действие должно происходить в 50-х, до того, как началась вся эта тягомотина со здоровьем. -- Мы предпочли бы современность, -- сказал Ник. -- Нужно, чтобы люди хорошо относились к курению сейчас. В пятидесятых к нему хорошо относился каждый, во всяком случае, пока не заглядывал в "Ридерс дайджест". Джефф опустил подбородок на переплетенные пальцы. -- Придется действовать быстро. Основные съемки начнутся уже через две недели. Что вы скажете о Франклине Делано Рузвельте? Чем не ролевая модель? И очень элегантный курильщик. Этот его мундштук, почти женский... -- Прекрастный курильщик, -- вставил Джек. -- Мы могли бы переделать сценарий. Собственно... -- Ты уже что-то придумал? -- спросил Джек. -- Можно отвести сигаретам центральную роль. ЦРУ отравляет сигареты. Сигареты как решающий фактор истории. -- Блестяще! -- воскликнул Джек. -- То есть ФДР умирает... от курения? -- спросил Ник. -- Да, но не от рака. -- Боюсь, наши на это не пойдут. -- Пожалуй, -- улыбнулся Джефф. -- Тут могут возникнуть проблемы. Современность -- вещь, конечно, хорошая, но у людей уже сложилась отрицательная установка по части курения. Вон и наш городской совет только что проголосовал за запрет курения в местных ресторанах. -- Я знаю, -- печально кивнул Ник. -- Семь тысяч ресторанов. -- Вот вам и Конституция. Пытаться изменить господствующую тенденцию уже поздно... Хотя постойте-ка, постойте... -- Что? Что? -- встрепенулся Джек. -- Нашел. -- Что? -- изнемогал Джек. -- Будущее. -- Блестяще! -- сказал Джек. Джефф повернулся к Нику. -- Мне, в общем-то, не следовало бы говорить вам об этом, но Ю-эф-эй собирается ставить очень, очень масштабную картину -- фантастическую с элементом "жевопа". -- Жевопа? -- Женщина в опасности. "Чужой" плюс "Дюна", плюс "Звездные войны", плюс Дарт Вейдер в роли гея. Бока надорвете. Я видел сценарий. Уморительная главная роль, тянет на "Оскара". Герой -- опальный космический барон, а его лучший друг -- подросток-инопланетянин, способный превращаться во что угодно. Героиня -- дочь императора, которая сбежала из дому и попала в чрезвычайно дурную компанию. Называется "Сообщение из сектора шесть". Эффекты будут изумительные. Полчаса "морфинга". Знаете, что такое "морфинг"? Его использовали в "Терминаторе-2". Обходится в миллион долларов за минуту. Они уже купили место для рекламы на фюзеляже "Шаттла". Бюджет -- сто двадцать миллионов долларов. Самый дорогой из когда-либо сделанных фильмов. Даром что снимать будут в Мексике. -- Я слышал, бюджет уже вырос до ста сорока. -- Да, так что в их интересах сделать фильм получше. Ю-эф-эй понадобятся рекламодатели. -- Сигареты? -- спросил Ник. -- В космосе? -- Двадцать шестой век, -- сказал Джефф. -- Они больше никому не приносят вреда. На самом деле... на самом... -- Что? -- насторожился Джек. -- Они приносят пользу. Как в "Спящем". Вот, хорошо вспомнил, надо бы позвонить Вуди, хотя что мне ему сказать -- ума не приложу. Джек, свяжись с Биллом Хайманом, Джерри Горником и Волтаном Зейгом, во второй половине дня у нас совещание. -- Сделаю. -- Слушай, у меня провал в памяти. Пора женьшень принимать. Кто режиссер? -- ЧикДекстор. -- А, ну он будет долго снимать. -- Это ты мне говоришь? -- Ну что же, Ник, -- сказал Джефф, -- может получиться очень интересно. Для всех нас. -- Я... но разве космический корабль не взорвется, если в нем закурить? Там же чистый кислород. -- Двадцать шестой век, Ник. Что-нибудь придумают. Лишняя строчка в сценарии -- и порядок. -- Вообще, звучит как... хотя не знаю... -- Ник. В главных ролях Мейс Макквад и Фиона Фонтейн. -- Без шуток? -- Без шуток. Представляешь, как они, покувыркавшись в постели, курят одну сигарету на двоих -- в космическом корабле, на круглой кровати с атласными простынями, под одеялом из прозрачных пузырьков? Галактики проносятся мимо, дым витками уходит к потолку. Это не подбросит угольку в вашу топку? Не поможет продать пару лишних блоков? -- Да, -- сказал Ник, -- пожалуй, поможет. -- И вот что еще. Я не охотник лезть в чужой огород, если меня не просят. Но на вашем месте я запустил бы в производство совершенно новую марку сигарет, запустил одновременно с фильмом. "Сектор шесть". Такого фокуса с сигаретами еще никто не проделывал. Джефф встал. Встреча окончена. Обмен рукопожатиями. -- Знаете, вы добились от меня того, чему я всегда старался противиться. Эмоциональной вовлеченности. Снаружи Шон корпел над кроссвордом. Уже в лифте Джек сказал: -- Можешь гордиться собой. Ты действительно понравился Джеффу. Глава 18 Лорн Латч жил в шестидесяти милях к западу от Лос-Анджелеса, на ферме, предназначенной для разведения авокадо. Ник, избавившись от Махмуда с его Великим Белым китом, поехал туда в наемном красном "мустанге". Телохранительницы, которым он доверил кейс с полумиллионом долларов, следовали за ним в бронзоватом "седане", тоже наемном. Быть может, старый ковбой усмотрит в "мустанге" нечто символическое и проникнется к Нику добрыми чувствами. А может быть, он выйдет из дому с двустволкой и снесет Ника с кожаного сиденья машины. Всяко может быть. Ник загодя прочитал на редкость подробную справку Гомеса О'Нила, посвященную личным и финансовым обстоятельствам старика. Подробной она была настолько, что заставила бы покраснеть и лучших экспертов Совета национальной безопасности по прослушиванию телефонных разговоров, -- и как только Гомес ухитряется добывать всю эту информацию? Так что Ник с точностью до пенни знал, сколько денег осталось у Лорна на "визе" и на "мастер-кард", а также какое содержание альбумина показал его последний анализ мочи. Подручные Гомеса совали свои носы в каждый анализ мочи всякого, кто так или иначе связан с табачной индустрией, надеясь отыскать в нем следы наркотиков. Странное это было поручение -- если б не Капитан, Ник нипочем не взялся бы за него. Прошлой ночью он позвонил Полли, единственному, кроме Бобби Джея, человеку, с которым можно было посоветоваться по такому щекотливому делу, как подкуп умирающего старика, когда-то рекламировавшего курево. Полли, выслушав его, присвистнула. -- Да, -- сказала она, -- я бы на твоем месте сунула в кейс карточку с пожеланием скорейшего выздоровления, поставила его на крыльцо, нажала кнопку звонка и унесла ноги подальше. Пока он разговаривал с Полли, позвонила Дженнет, распаленная, бурно дышащая -- ей не терпелось узнать, пора ли уже ревновать Ника к Фионе Фонтейн. И не успела она повесить трубку, как позвонила Хизер -- на аппарате загорелась третья кнопка, отчего Ник ощутил себя авиасексдиспетчером. Хизер звонила не из потребности пошептать ему на ухо междугородные нежности. Она звонила по делу и отвлеклась от него лишь для того, чтобы пожаловаться на вашингтонскую жару и вашингтонских таксистов. В большинстве своем они совсем недавно перебрались сюда из стран, в которых вождение автомобиля -- национальный вид спорта, сильно смахивающий на корриду. Поэтому, когда в их зеркальце заднего вида объявляется красивая женщина с хорошей фигурой под тонким летним платьем, они напрочь забывают о дороге и начинают приставать к пассажирке с вкрадчивыми вопросами вроде: "Как вам нравится гаитянская кухня? " На сегодня Хизер по горло сыта потливыми тон-тон-макутами. Ей желательно знать, что известно Нику о законопроекте, который, по слухам, собирается внести Ортолан К. Финистер. На Холме о нем помалкивают, что само по себе странно. "Сан" попросила ее взять несколько интервью, так что ей необходимо показать себя во всем блеске. Ник сказал, что здесь, в Голливуде, он несколько выбился из обычной колеи, но попытается выяснить что-нибудь через юридический отдел. -- А кстати, -- сказала Хизер, -- что ты вообще там делаешь? -- Да ничего особенного, -- ответил Ник, -- так, прочищаю мозги ребятам из нашего офиса на Западном побережье. Инспекция войск на предмет укрепления боевого духа. -- А, -- молчание. Хизер была слишком хорошим репортером, чтобы проглотить это вранье. Сенат замышляет нечто серьезное, а он сидит в ЛА без особой на то причины? -- И все же, чем ты занят? -- Не для печати? -- Ладно. -- Похоже, она немного обиделась. -- Я здесь для того, чтобы подкупить умирающего от рака легких Перекати-Поле. Хватит ему позорить нас на телевидении и в газетах. Хизер рассмеялась. -- Знаешь, такую чушь я все равно не смогла бы напечатать. Подобное недоверие расстроило Ника. Он переключился на Полли, обозлившуюся оттого, что ей пришлось дожидаться целых пять минут. -- Я разговаривал с репортером, -- пояснил Ник, прибегнув к оправданию, неизменно срабатывавшему в "Отряде ТС". -- С Хизер Холлуэй? -- осведомилась Полли. -- Нет, -- сказал Ник. -- Просто с... в общем, с журналисткой. -- Журналисткой? -- Я и имя-то ее мимо ушей пропустил. Почему, уже положив трубку, удивился Ник, он соврал Полли про Хизер? Ферму Латча Гомес отнес к разряду "оползневых". Ник понял почему, когда увидел зияющий овраг, рассекший чахлые, обрамленные высохшими деревьями посадки авокадо перед домом. Ник забрал у своих телохранительниц кейс и велел им не вылезать из машины. Они заспорили, не желая отпускать его за линию фронта безо всякой защиты. Мэйм, главная у них, резонно заметила, что Латч, пристрелив Ника, ничего не потеряет. На мгновение Ник задумался -- не взять ли ее с собой? Но тут ему представился заголовок: "ПЕРЕКАТИ-ПОЛЕ УБИТ В ПЕРЕСТРЕЛКЕ С ОХРАНОЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ТАБАЧНОГО ЛОББИ", и Ник, решив, что это, пожалуй, ни к чему, настоял на своем и один поднялся по ступенькам веранды. Посреди нее на самом припеке развалилась здоровенная родезийская овчарка, едва взглянувшая на приближавшегося Ника. Здесь также стояло множество стальных баллонов с надписью "Кислород". Сделав глубокий вдох, Ник постучал по проволочной сетке двери. "Сегодня, -- сказал он себе, -- ты уж точно отработаешь свое жалованье". Что-то уткнулось ему в спину, и каркающий голос сказал: -- Не шевелись, не то я сделаю в тебе дырку размером с грейпфрут. Подними руки так, чтобы я их видел. Ник подчинился. -- Теперь повернись. Медленно. Медленно повернувшись, Ник обнаружил прямо перед собой Лорна Латча собственной персоной. Он все еще оставался прежним Перекати-Полем, несмотря на потерянные пятьдесят фунтов веса и пожелтевшую кожу. Одетый в купальный халат и шлепанцы, он не выглядел бы сколько-нибудь опасным, если б не дробовик, нацеленный теперь Нику в живот. Латч вгляделся в Ника. -- Ты ведь Ник Нейлор, так? -- Да, сэр. Я просто... ... шел тут мимо с полумиллионом долларов наличными... -- У вас найдется для меня минутка? Если вам сейчас неудобно, я мог бы, э-э, заглянуть попозже. Латч с подозрением спросил: -- А зачем ты сюда явился? -- Да просто... поговорить. -- Ладно, -- сказал Латч, опустив дробовик и толкнув дулом сетчатую дверь. Они вошли в дом, сели. -- Я не хотел тебя пугать, -- сказал Латч. -- Но за мной тут кто-то следит. Гомес? -- Роберта, зайди, -- прокаркал Латч и закашлялся. Он кашлял, и кашлял, и кашлял. Вошла миссис Латч. Кинув на Ника один взгляд, она заледенела, точно колба с жидким азотом. Латч продолжал кашлять, Ник стоял, дожидаясь, когда его представят. Неприятная, если честно сказать, сцена. Поскольку кашель Латча явно не собирался стихать, Ник решился на робкое "здравствуйте". -- Что вам нужно? -- рявкнула миссис Латч со злостью, заставившей Ника пожалеть, что он оставил свою преторианскую гвардию в машине. Получить пулю от жены -- это никак не входило в его расчеты. -- Тише, тише, Роберта, -- прохрипел, утирая рот, Латч. -- Не груби нашему гостю. Не думаю, чтобы он притащился в такую даль без серьезной причины. И помни, это он отговорил компанию судиться со мной за нарушение контракта. -- Я бы скорее скормила его свиньям, чем пустила в дом, -- и, напоследок пальнув в Ника взглядом, она направилась к выходу, но у двери остановилась и спросила: -- Тебе морфию больше не нужно, милый? -- Нет, спасибо, -- сказал Лорн, -- пока справляюсь. Может, наш гость чего-нибудь хочет. -- Немного морфию, если не трудно, спасибо, -- сказал Ник. Миссис Латч удалилась -- пошла, верно, подмешивать к его морфию "Драно". -- Я тебе вот что скажу; -- произнес Лорн, откидываясь в большом ободранном кресле, -- единственное, чем может порадовать человека рак в последнем градусе, это наркотики. Какие мне снятся сны!.. И все цветные. -- Да, наверное, это здорово, -- сказал Ник. -- Тебе известно, откуда взялось слово "героин"? Из немецкого языка. Это фрицы его сюда завезли, еще в прошлом веке. Лучшее, чем мир обязан Германии, можешь мне поверить. Heroisches. Такое чувство он внушал людям. Героическое. Знаешь, когда я в первый раз попал на химиотерапию, люди приезжали за многие мили, чтобы привезти мне печенья с марихуаной. Помогает от тошноты. Ее можно и в таблетках получить, но это надо черт-те как постараться, да они ее еще отмачивают в кунжутном масле, чтобы ты не очень балдел. Как тебе это нравится? Человек умирает в муках, а Бог, видишь ли, против тото, чтобы он получил при этом хоть какое удовольствие. Кстати, у меня в холодильнике лежит фунтов десять печенья с гашишем. Вот бы Гомес обрадовался, узнав об этом, подумал Ник. "ПЕРЕКАТИ-ПОЛЕ АРЕСТОВАН ЗА ХРАНЕНИЕ НАРКОТИКОВ". -- Считай, до конца жизни кайфу хватит. -- сказал Латч. -- Не хочешь попробовать? -- Нет, спасибо, -- сказал Ник. -- Довольно будет и морфия. Не люблю смешивать. Латч рассмеялся и оттого снова закашлялся. Этот приступ тянулся дольше предыдущего. Вбежала миссис Латч с аэрозольной прыскалкой. -- Извини, -- сказал Латч, когда справился с кашлем. -- Ты куришь? -- Нет, -- сказал Ник. -- После похищения не курю. Не получается. -- Да, я читал. Видел тебя... слушай, ты же был в шоу Лэрри Кинга? Роберта говорила -- той же ночью, что и я. Странно, что мы не столкнулись в студии. -- Странно, -- согласился Ник. -- Тебе, похоже, здорово досталось. Мой врач сказал, что ты везучий сукин сын, -- Латч усмехнулся. -- Он еще много чего наговорил, не буду при тебе повторять. Ты знаешь, что доктора когда-то рекламировали сигареты? -- Знаю, -- ответил Ник. -- "Двадцать тысяч шестьсот семьдесят девять врачей утверждают: от "Лаки" не так першит в горле". -- Интересно, что-то теперь утверждают те доктора? -- не без сарказма поинтересовался Латч. -- Занятный у нас бизнес. В начале пятидесятых они впервые испугались рака, ну и начали выпускать сигареты с фильтром. Потом забеспокоились, как бы мужики не решили, что такие сигареты годятся только для баб. Вот тогда-то и появился я. -- Вы были великолепны, -- сказал Ник. -- Мне хотелось стать таким, как вы. Ну, то есть когда вырасту. Мы все мечтали вырасти и стать ковбоями. -- А то я не знал? Помнишь песню Джорджа Джонса "В аду открыто всю ночь"? Я ее все время слушал. -- Вы себе особого спуску не давали, верно? -- В прошлом году, после диагноза, я полетел на Восток, на ежегодную встречу с акционерами "Тотал Тобакко". Встал посреди зала и сказал, что они могли бы хоть рекламу свою урезать. И знаешь, что ответил мне их президент? Ник знал, но тем не менее покачал головой. -- Он сказал: "Мы с сожалением узнали, что у тебя проблемы со здоровьем. Но поскольку я не знаком с историей твоей болезни, от дальнейших комментариев воздержусь". А потом они прикинулись, будто я отродясь на них не работал. Я ушам своим не Ц поверил. Даже после того как я показал репортерам мои платежные ведомости, компания продолжала твердить, что это вовсе не я снимался для их рекламы. Ну а когда я поднял шум, мне пригрозили судом -- за нарушение контракта! Насколько я знаю, это ты их становил. -- Да, -- сказал Ник. -- Я сказал им, что это идиотская затея. Что ж, и у них не всегда башка варит, тут сомневаться не приходится. -- И знаешь, что еще? Я ведь это "Перекати-Поле" и не курил никогда. Я курил "Кулс" Ник засмеялся. -- Ты вроде неплохой парень. Чего ради ты работаешь на таких сволочей? Обычный ответ насчет закладной отчего-то показался Нику неуместным. Он оглядел комнату Лорна -- награды за победы в родео на стенах, чучело форели, семейные фотографии на высокой, покрытой светлым лаком деревянной подставке -- и сказал: -- У меня хорошо получается. Лучше, чем что-либо другое. -- Черт дери, сынок, у меня хорошо получалось палить в корейцев, но я не стал делать на этом карьеры. Ник снова засмеялся. Некоторое время (долгое, показалось Нику) Латч разглядывал его, потом сказал: -- Я так понимаю: всем нам приходится вертеться, чтобы оплатить закладную. Ника охватило желание расцеловать старика. -- Я неплохо играл свою роль. Люди узнавали меня, просили автографы. Не знаю, зачтется мне это у Жемчужных Врат или нет, но я был просто дураком-ковбоем, которому нравилось красоваться на обложках журналов. А тебе, судя по твоему виду, -- Латч лукаво улыбнулся, -- одно образование обошлось тысяч в двадцать. Улыбка его погасла. -- Короче, зачем ты прикатил сюда из такой дали? -- Хороший вопрос, -- сказал Ник, с ненавистью взглянув на кейс. -- Чтобы уговорить меня заткнуться? Так? -- Вроде бы, -- сказал Ник. -- Да нет, не "вроде". Именно так. Латч смерил его стальным взглядом. -- Слушай, -- сказал он, -- я своей совестью не торгую. -- Дело не в этом, -- сказал Ник, -- все гораздо сложнее. -- Предполагается, что это подарок от чистого сердца, без всяких уловок. Налоги уже уплачены. Вы можете принять его и дальше поступать как вам вздумается. Можете наговорить о нас гадостей. Идея в том, что вы проникнетесь чувством вины за все прежние поношения в наш адрес, и когда вам снова позвонит режиссер Опры, вы ответите ему отказом. Я Латч недоуменно смотрел на Ника. -- И ты должен был мне все это сказать? -- Нет. Просто извиниться, вручить деньги и откланяться. -- Тогда зачем ты мне это говоришь? -- Вообще-то и сам не знаю. Не по той причине, о которой вы, возможно, подумали. Я не верю ни в Жемчужные Врата, ни в ад, открытый круглые сутки. Мне нравится человек, на которого я работаю, -- он-то все это и придумал, хоть я говорил ему, что лучше всего оставить вас в покое. Но он невменяем, как и вся наша шатия. А я, скорее всего, буду и дальше заниматься тем, чем занимаюсь. Даром что я и сам не знаю зачем. Хоть убейте. -- Странный ты парень, Ник. -- Я знаком с парой человек, которые согласились бы с вами. Нет, -- перебил сам себя Ник, -- попробую быть честным хотя-бы разок. Я знаю, почему я вам это сказал. -- Почему? -- Потому что это заставит вас взять деньги. -- А почему я их возьму? -- Почому что вы сумашедший. Первое, что вы сделаете, -- позвоните в "Лос-Анджелес таймс" и на кабельно телевиденье и скажете им, чтобы шеметом летели сюда. -- Тут ты чертовски прав. -- Да, про Си-эн-эн не забедьте. И затребуйте Бонни Долтон, она у них здесь самая лучшая. Помните прошлогоднюю историю с трещиной в плотине Гувера? Она мастер как раз по таким делам. Замечательно изображает сдержанный гнев, не впадая при этом в особый раж. И красивая к тому же. Скажите им: не будет Бонни -- ничего не будет. Пусть смотрят вас по телевизору. -- Ладно, -- сказал Латч. -- Бонни Долтон. -- Дальше, на вашем месте, я бы открыл кейс и вывалил деньги на пол. -- Зачем? -- Это произведет сильное впечатление. Вот, посмотрите, -- и Ник вывалил деньги на пол. -- Да потрясите как следует, чтобы выпало все, до последней бумажки. Хорошо бы еще кашлять при этом. И пока трясете кейс, костерите нас на чем свет стоит, а деньги называйте серебрениками. Помните, в Библии, тридцать серебреников, Иудина плата? А после скажите иим, что вы намерены сделать с этими деньгами. -- И что же я намерен сними сделать? -- Отдать из на постройку ракового ранчо. Естественно. -- Видишли у меня семья... -- Бросте, Лорн. Вы же не можете взять эти деньги себе. -- Почему это, черт возьми, не могу? -- Но как это будет выглядеть? Сначала вы обличаете нас, а после берете деньги, грязные деньги? Вы только взгяните на них. Оба уставились на груду сотенных пачек, валяющихся на полу. На чертову пропасть деньжищ. -- Мне нужно обговорить все с Робертой, -- сказал Латч, неуверенно поерзав в кресле. Назад, в Лос-Анжелес, Ник ехал так быстро, как только мог. На девяноста двух милях в час. Первый же дорожный патруль оштрафавал его на полную катушку. Ник не стал спорить. На следующее утро уем позвонил в "Энкомиум" Гомес О'Нил. -- Мы только что услышали, что Лорн Латч отказался участвовать в назначеном на следующую неделю ток-шоу. Неплохо проделано. Пять минут спустя позвонил Капитан: -- Гомес О'Нил говорит, что наша идея сработала. Я так и знал. Отлично, сынок. Позвонил БР: -- Сколько я понимаю, дела там у тебя идут хорошо. Повесив трубку, Ник, в свой черед, позвонил Латчу. -- Лорн, -- раздраженно спросил он, -- что происходит? -- Мы с Робертой все еще думаем. -- Послушайте, если вы нападаете на нас неделю или месяц спустя, в этом не будет никакого смысла. Гнев как рыба, он должен быть свежим. Сделайте это сегодня. Хотя лучше было сделать вчера. -- А что, если я заявлю, будто вы предложили мне сто тысяч долларов? -- спросил Латч. -- Это вашу шатию-братию устроит? Глава 19 Позвонил Джек Бейн: у Джеффа есть новости, он хотел бы встретиться с Ником завтра в семь утра. -- Это на слишком рано для тебя, нет? Ник сказал, что в Вашингтоне деловая жизнь тоже начинаеться ни свет ни заря. -- Я поговорил со всеми, кто связан с "Сектором шесть", -- сообщил Джефф, прихлебывая из чашки женшеневый чай, -- объяснил, что нам требуется, а они, -- Джефф цинично улыбнулся, давая понять, что не услышал ничего нового, -- сказали, что требуется им -- куча денег, разумеется. Названная сумма, -- тут Джефф негромко фыркнул, -- удивила даже меня. А я привык тешиться мыслью, что удивить меня не просто. -- И что за сумма? -- спросил Ник. -- Это картина о космосе. Соответственно и сумма затребована, я бы сказал, астрономическая. -- Ну, -- сказал Ник, -- моя индустрия делает сорок восемь миллиардов в год, так что, если вы назовете мне сумму, я вряд ли грохнусь в обморок. Так сколько? -- За курящего Мейса -- десять. За курящих Фиону и Мейса -- двадцать пять. Я им говорю, постойте, а пятерка-то лишняя откуда взялась? Обычно, если покупаешь что-нибудь парой, полагается скидка. За объединение усилий, говорят. Они не дураки. Отлично все понимают. Мейс с Фионой, курящие после космического перепиха в пузырьковой постели, способны здорово увеличить продажу сигарет. Двадцать... пять? -- Но мы всего лишь хотели арендовать на пару часов их легкие, -- сказал Ник. -- Мы не просим их докуриваться до рака. -- Неплохо сказано, -- одобрил Джек Бейн. -- Я бы не стал исходить из того, что эти цифры окончательные, -- сказал Джефф. -- На самом деле, они не прочь поторговаться. Фильм обойдется очень дорого, даже при дополнительном финансировании. Я не вправе говорить вам об этом, но султан Глютана изыскивает возможности вложить у нас здесь побольше денег и, в частности, протиснуться в кинобизнес. -- Самое верное слово -- "протиснуться", -- сказал Джек. -- Я упомянул об этом -- конфиденциально, разумеется, -- продолжал Джефф, -- на тот случай, если вы сочтете для себя неудобным финансовое участие в одном проекте с султаном. Понятно. Джефф Мегалл не трепач и просто так чужие тайны выбалтывать не станет. Недавно султан попал в заголовки газет. На одном из самых далеких островов его архипелага обнаружилась нефть. Остров населяли несколько тысяч дикарей, которые вполне резонно рассудили, что нефтедобытчики, втыкая свои буры в землю-мать, тем самым ее насилуют, -- и порубили их в лапшу. Султан, будучи самым богатым человеком на планете, к любого рода помехам относился нетерпимо. Он приказал своей военной авиации бомбить остров до тех пор, пока на нем не останется ничего живого -- ну разве что особо выносливые ящерицы вида Komodo terribilis. ООН осудила его действия, да и мировое общественное мнение обратилось против него -- настолько, что с полдюжины международных знаменитостей отменили ежегодную увеселительную прогулку на яхтах до Коста-Сплендид. -- Должен, однако, добавить, -- сказал Джефф, -- что финансовое участие султана будет полностью анонимным. Мы воспользуемся услугами одной из его офф-оффшорных компаний. Джефф развел руками: мол, что я могу поделать? -- Ну а что касается споров вокруг него -- это не по моей части. Я стараюсь как можно меньше лезть в политику. -- Кстати, о политике, -- сказал Джек, -- ты решил наконец, поедешь ты на его день рождения или нет? Речь, надо полагать, идет о дне рождения президента, подумал Ник. Хизер что-то такое рассказывала. Большой прием на южной лужайке Белого дома. Конечно, со сбором средств на нужды бездомных детишек. Просто пригласить гостей на свой праздник -- это считается теперь неприличным. -- Не знаю, -- устало сказал Джефф. -- Пока просто не знаю. -- День рождения завтра, Джефф. -- Да, завтра. Может быть, съезжу. Не знаю пока. На мой взгляд, все это очень... печально. И снова Ник был ослеплен. Смерть нескольких тысяч глютанийцев совершенно поблекла перед обсуждением темы столь важной, как посещение Джеффом приема, устраиваемого президентом, который обидел Джеффа, не пожелав остановиться на несколько дней в его доме лишь потому, что пресса твердила, будто президент помешался на голливудских звездах. И это при том, что Джефф -- человек более чем разумный: взять хотя бы профессиональную учтивость, с которой он осведомился у Ника, как-никак массового убийцы, не возражает ли тот против участия в финансировании фильма, уже финансируемого другим массовым убийцей. В нашем путаном, свихнувшемся мире, подумал Ник, это равносильно проявлению хороших манер. -- Итак, -- сказал Джефф, -- вас здесь что-нибудь смущает? "КРОВАВЫЙ СУЛТАН И ТАБАЧНЫЕ КОМПАНИИ РУКА ОБ РУКУ РАБОТАЮТ НАД ФИЛЬМОМ". Ник вздохнул: -- Мне придется обсудить это с нашими людьми. -- Разумеется, -- с легким разочарованием согласился Джефф. Ник почувствовал, что Джефф не привык к фразе: "Я вам перезвоню". -- А названные мной цифры, -- поинтересовался Джефф, снова берясь за чашку с чаем, -- их вы тоже собираетесь обсуждать? На сей раз в тоне его присутствовало мягкое, но несомненное пренебрежение. Пожалуй, пора поставить его на место, решил Ник. В конце концов, зашибая по сорок восемь миллиардов в год, можно и не извиняться за размер своего пениса. -- Разумеется, -- Ник улыбнулся. -- Цифры решительно несусветные. Особенно ИР учесть, что нам придется участвовать в одном проекте с человеком, которого прозвали Гитлером южных морей. Хотя мы в политику не лезем. Джефф, не говоря ни слова, смотрел на него. Подзатянувшуюся тишину в конце концов нарушил Джек: -- Пресса о многом умалчивает. Он с самого начала предложил им переселиться на другой остров. А чем они ответили? Проткнули копьем его посланца. Я так понимаю, если ты султан, ты просто не имеешь права спускать такое, иначе очень скоро каждый начнет плевать тебе в рожу. Это не то, что быть губернатором, ну, не знаю, Канзаса. -- По-моему, мы несколько отвлеклись от темы, -- сказал Джефф. -- Со своей стороны могу сказать одно: в переговорах со мной султан проявил себя как человек очень разумный и чуткий. А насчет цифр -- цифры мы сможем уменьшить. Но при всем при том, Ник, надо быть реалистами. Речь идет о двух самых приметных звездах кинобизнеса, не просто суперзвездах -- суперновых. А есть еще и чисто технические вопросы. Скажем, почему они не взрываются, закуривая в космическом корабле? Так что деньги все равно будут серьезные. -- Угу, -- сказал Ник. -- Конечно, нужно будет обговорить в контракте все детали. Одобрение сценария, сорт сигарет, число выкуренных, упоминание о них -- в особенности о том, до чего их приятно курить. И так далее. Вообще говоря, за такие деньги мы наверняка потребуем определить даже число затяжек на каждую сигарету. Кольца Мейс Макквад пускать умеет? -- Не знаю, -- сказал Джефф. -- Не располагаю такой информацией. -- При таком гонораре придется научиться. -- В "Кракене" ему пришлось научиться плавать с аквалангом, -- сказал Джек. -- Думаю, и с кольцами проблем не будет. -- Хорошо, -- сказал Ник. -- Потому что при тех деньгах, о которых идет речь, мои коллеги наверняка захотят увидеть в "Секторе шесть" побольше табачного дыма. -- Посмотрим, что удастся сделать, -- сказал Джефф. -- Будем поддерживать связь. На сей раз Джек Бейн остался в кабинете Джеффа. Переходя рыбий садок, Ник ощущал себя персонажем из фильма о Джеймсе Бонде -- человеком, который навлек на себя недовольство Первого и вот-вот провалится сквозь потайной люк в бассейн, кишащий акулами. Впрочем, ему удалось достичь лифта не заеденным до смерти дорогостоящим карпом. В "Энкомиуме" его ожидало несколько экстренных вызовов от Капитана, БР, Хизер, Полли, Дженнет и Джека Бейна. Какой из них важнее, трудно было сказать, однако в телефонных переговорах, как и в жизни, самое благоразумное -- отдавать предпочтение человеку, который платит тебе жалованье. Капитан уже вышел из больницы, но, судя по голосу, ненадолго. Настроение у него было паршивое. -- Полагаю, ты уже слышал эту... абсурдную новость, -- сказал он. Ник ответил, что все утро просовещался с Джеффом Мегаллом. Капитан даже не спросил, до чего они договорились. -- Финистер? -- Что означает по-французски "конец света", -- сказал Капитан и замолчал, явно что-то глотая. Нитроглицерин? -- Самое подходящее для него имя. Я получил вчера вечером отчет Гомеса О'Нил а. Один из его людей в Сенате наконец докопался до истины. Что было и нелегко и недешево. В конце недели сукин сын намеревается внести законопроект, требующий, чтобы на каждой пачке сигарет изображался череп с костями. -- Ух ты! -- сказал Ник. Ну конечно -- испанская служанка. Предупреждение, которое поймут даже те, кто не умеет читать по-английски. Ему следовало бы давным-давно догадаться. Неужели он теряет нюх? -- Мы будем выглядеть производителями крысиного яда, -- сказал Капитан. -- Возвращайся-ка лучше домой первым же рейсом. Ник позвонил БР. Этот его начальник воспринял новость не так эмоционально, как Капитан, но тоже сильно нервничал. В воздухе носился явственный запашок паранойи. Первым делом БР спросил у Ника, не по сотовому ли телефону тот говорит. И даже после того как Ник заверил его, что говорит по обычному, БР отказался объяснить, как именно Гомес добыл эти кошмарные сведения, сказав лишь, что источник надежный. Больше того, Финистер, сообщил он, заручился обещанием члена палаты представителей от Техаса, Ламонта К. Кинга -- одного из самых консервативных "хлопковых долгоносиков" в Конгрессе, -- что тот поддержит законопроект. Странноватая парочка. Кинг на дух не переносил Финистера. Хотя, с другой стороны, последний заседал в комиссии по ликвидации военных баз. -- Мы тут прикинули на пальцах, -- сказал БР. -- Получается, что законопроект пройдет. Дон Стуки предсказывает двадцатипятипроцентное падение продаж за неделю. -- Ничего себе, -- отозвался Ник. -- В общем, дела как сажа бела, -- сказал БР. -- Тебе лучше вернуться ближайшим же рейсом. Ник перезвонил Хизер, надеясь, что хоть она-то искала его по другому поводу. И точно, по другому. -- Ко мне приходили агенты ФБР, -- со странной интонацией сказала она. -- Задавали всякие вопросы. -- Для того они и существуют, агенты ФБР, -- сказал Ник. -- Работа у них такая. Они пытаются найти людей, которые хотели меня убить. -- Они выясняли, насколько хорошо я тебя знаю. -- Вот как? -- И только что не спросили, спим ли мы с тобой. "Не могли бы вы точно сказать, насколько хорошо вы знаете мистера Нейлора? " Их было двое. Один плохой, другой хороший. Говорил все больше плохой. Монмани. Симпатичный такой, если тебя тянет к волкам. Желал узнать, цитирую, "что ты за человек". -- Ну, по-моему, вполне обычный вопрос, -- сказал Ник. -- И еще он спросил, очень ли ты честолюбив. -- Честолюбив? -- Ага. Они спрашивали также, снова цитирую, "вполне ли ты оправился психологически" после того твоего заявления о смерти президента. Алло? -- Что ты им сказала? -- Естественно, я отказалась с ними разговаривать. -- Отказалась? Почему? -- Потому что я журналист. А журналисты не делятся сведениями с агентами ФБР. -- Сведениями? Какими еще сведениями? Они просто задавали рутинные вопросы. -- По-твоему, рутинные? -- А теперь решат, что ты меня выгораживаешь и защищаешь. -- Я не тебя защищаю. Я защищаю принцип. -- Да почему было не сказать им правду? Тоже недурной принцип. -- Это кто же такой говорит? Человек, по словам которого, между курением и болезнями нет никакой связи? Подумать только! Алло? -- Я слушаю, -- вздохнул Ник, разминая пальцами переносицу. -- А что ты так разволновался? И голос у тебя... -- Какой? -- Виноват? В чем? В том, что я облепил себя никотиновыми пластырями? Да я от них чуть не сдох! -- Как будто ты в чем-то виноват. -- Успокойся. Они пытаются изловить рыбку в мутной воде, только и всего. Ничего них на тебя нет. Пауза. -- Или есть? -- Хизер, -- сказал Ник, -- о чем мы с тобой говорим? -- Ну, я просто не понимаю, почему люди из ФБР задают такие вопросы. -- Тебе недостает скептицизма, Хизер. Господи, да большинство известных мне журналистов такие скептики, что вообще никому не верят. Кроме Матери Терезы. И то некоторые полагают, что у нее своя корысть. -- Постой. Какое отношение имеет Мать Тереза к разговору о поругании нравственныx принципов табачным лоббистом? -- Большое спасибо, -- обиженно сказал Ник. -- Ты сегодня очень мне помогаешь. -- Я только еще собираюсь помочь. Написав об этом. -- Сделав что? -- Мы заставим ФБР оправдываться. Пусть объяснят, с какой стати они донимают жертву похищения. Это преследование под маской политической корректности. Эскалация обливания грязью всего, что связано с табаком. Табачная индустрия как новая империя зла. Удивляюсь, почему ты сам до этого не додумался. Получится отличная статья. -- Ты хочешь написать обо мне? -- Я просто обязана. -- И рассказать всем, что я, именно я, состою под подозрением у ФБР. Так-так. Нет уж, спасибо. Лучше не надо. Алло? Хизер? Хизер, этот разговор не предназначен для печати. Хизер? -- Ну что ты шарахаешься от каждого куста? Вам эта статья только на пользу пойдет. Слушай, а напрямую к тебе они еще не обращались? Алло? Ник позвонил Полли. Голос у нее был встревоженный. -- Ник! -- воскликнула она. -- Слава богу! Я пыталась связаться с тобой. Слушай, ты не по сотовому говоришь? Ну хорошо, а то ко мне вчера из ФБР приходили. Они... ... задавали ей те же вопросы, что и Хизер. Вот теперь Ник и вправду готов был шарахаться от каждого куста. Он понимал, что ФБР свое дело знает, но как они пронюхали расчет Хизер и Полли? Откуда им известны все обстоятельства его личной жизни? -- Ты не волнуйся, -- сказала Полли. -- Я им ничего не сказала. -- То есть? -- Я могу тебе чем-то помочь? Марти Берлин говорит, что тебе нужен Джеф Аронов. Он работает у "Арнольда и Портера". Берет дорого, но адвокат действительно хороший. -- Полли... Ник ощущал себя слишком усталым, чтобы каждые полчаса заявлять о своей невиновности. Но тут ему пришло в голову, что если ФБР прослушивает этот разговор -- кто их знает, может, они и наземные линии умеют прослушивать? -- ему стоит хотя бы изобразить гневный протест. Однако Полли, милая Полли только все испортила, раз за разом повторяя, что ей это все равно, что это совсем не важно, что она -- его союзница на 110 процентов. Если что-то и способно приятно пощекотать воображение фэбээровских слухачей, так именно произносимая женщиной фраза: "Я твоя на 110 процентов". Дженнет, слава богу, ФБР не допрашивало. Она звонила, чтобы "по-быстрому об меняться идеями" относительно мины, подложенной под них Финистером. Может, имеет смысл организовать утечку информации, чтобы опередить Финистера и обернуть все против него: "Как это ни прискорбно, но сенатор Финистер, желая, видимо, отвлечь всеобщее внимание от своего очередного развода, вылезает с этой истеричной нелепицей. Не оскорбляет ли он мыслительные способности американцев, относясь к нищ как к неграмотным олухам? " Неплохо, подумал Ник. Дженнет умница. Он так ей и сказал. "У меня был хороший наставник", -- промурлыкала она. -- Кстати, -- с вкрадчивым безразличием сказал он (в нынешней ситуации БР лучи ше не знать, что один из его подчиненных попал под подозрение), -- ФБР, похоже, принялось копать под меня, задавая разным людям дурацкие вопросы. -- Вот гниды! -- сказала она. -- Согласен. Но сделай мне одолжение. Если они заявятся к тебе, расскажи им все -- Все? -- Дженнет рассмеялась. -- Ну, что касается фактов. Я ничего не хочу от них утаивать. -- Прилетай поскорее, -- страстно прошептала Дженнет. -- Ты мне нужен. Ник застегивал молнию на сумке, когда позвонил Джек Бейн и посетовал, что прошел уже целый час, а Ник так и не ответил на его звонок. В городе, где все делается на века, сорок пять минут -- это целая вечность. -- Джефф считает, что наше совещание прошло очень удачно, -- поведал Джек тоном, каким обычно объявляют победителя лотереи. -- Он хочет, чтобы ты сегодня вечером пообедал у него дома. Обычно Джефф не приглашает к себе новых клиентов. Он очень замкнутый человек. Так что это знак того, как высоко он тебя ценит. Будешь только ты, Фиона и Мейс. Ну, еще Джерри Горник и Волтан Зейг, продюсеры. Джефф собира ется поразить вас особенным блюдом. Я так и не понял, как оно называется, не силен в японском -- есть куда расти, верно? -- но это точно суши, только прозрачное. Рыба на него идет аж из Марианского желоба. Сколько-то там тысяч футов глубины, так что твари в ней водятся странные. Кальмары юрского периода. И эти, знаешь, ну, чудища такие глазами на антеннах. Если честно, я до них не большой любитель. Мне по вкусу рыба которая не просвечивает, но то, что подает Джефф, страшная редкость, такое даже в лучших ресторанах не получишь. У Джеффа есть связи в "Сумитаси Интернэшнл", толькр учти, я тебе этого не говорил. Обычно Джефф кормит этой штукой людей вроде Овица или Эйзнера, так что сам понижаешь, как он к тебе относится. Ник объяснил, что, сколь он ни польщен, но его сию минуту вызвали в Вашингтон по неотложному делу. Наступила долгая пауза. Наконец Джек произнес голосом смертельно обиженного человека: -- Ник, не знаю, как это правильнее сказать, но что же может быть важнее? Коридорный уже стучал в дверь. Господи, через пятьдесят пять минут самолет. -- Поверь мне, Джек, дело очень серьезное. Я перезвоню тебе с нашего берега. Глава 20 Разговор за столом у поддельного камина на сей раз велся вполголоса. Ник, Полли и Бобби Джей сидели, сдвинув головы, точно революционеры-бомбисты в парижском кафе. Новость насчет Финистера разгневала Бобби. Еще будучи губернатором штата Вермонт, Финистер протолкнул очень жесткий -- в той мере, в какой он задевал интересы "Общества по распространению", -- закон, направленный против ручного оружия: покупатель обязывался извещать продавца о своих намерениях за сорок восемь часов до покупки и к тому же лишался права приобретать больше одной единицы оружия в неделю. Теперь Финистер, купив себе на семейные денежки место в Сенате, получил возможность насаждать неопуританизм в национальных масштабах. -- Этот сучий потрох с торчащими наружу зубами, -- сказал Бобби Джей, вгрызаясь в крупный итальянский перец так, что сок брызнул на платье Полли, -- не настолько дурен, чтобы его нельзя было исправить хорошим зарядом картечи. Сколь ни согревало подобное сочувствие сердце Ника, все же реакция Бобби Джея решалась ему чересчур резкой, особенно для новообращенного христианина. -- Кроме покушения на его жизнь, тебе нечего предложить? -- спросил Ник, извлекая из вазы гвоздику и внимательно вглядываясь в нее. -- Что это ты делаешь? -- спросила Полли. -- Смотрю, нет ли жучков. Раз уж мы затеяли обсуждать планы убийства сенатора Бобби Джей отобрал у него гвоздику и сказал прямо в нее: -- Я питаю глубочайшее уважение к сенатору Ортолану К. Финистеру. -- У него просто плохое настроение, -- пояснила Полли. -- На этой неделе спятил очередной почтмейстер -- учинил бойню прямо в своей конторе. Кстати, Бобби, все хотела спросить у тебя -- возможно ли, не преступая закона, купить гранатомет? -- Слушай, я же не лезу к тебе с глупостями каждый раз, как пьяный подросток переезжает Нобелевского лауреата, -- сказал Бобби Джей. -- И тоже кстати -- перечный сок не отстирывается. -- Мы вроде бы обсуждали мою проблему, -- напомнил им Ник. -- Я так понимаю, вы поддерживаете противника Финистера? -- спросила Полли. -- О да. Он у нас будет купаться в деньгах. И принимать душ из звонкой монеты. Но сейчас нам это не поможет. Выборы в ноябре, а законопроект -- вот он. -- Ладно, -- сказала Полли, -- что у вас на него есть? -- Он блудодей, -- сказал Бобби. -- Три раза женился и разводился, а уж сколько девок отвалял в промежутках, одному богу известно. -- Сколь бы ужасным ни показалось это большинству американцев, я бы предпочла что-нибудь более, ну, не знаю, более сенсационное. Извращения -- хлысты, наручники и все такое. О господи, -- сказала она, выпустив длинную, философическую струю дыма, -- слышал бы нас кто-нибудь! Быть мне государственным секретарем, не иначе. -- А что такое? -- спросил Бобби Джей. -- Нервишки сдают? Жизнь -- грязная, Драная работа, но должен же и ее кто-то делать. -- Хватит трепаться, -- и Полли спросила у Ника: -- Вы подключили вашего, как его -- Гарсиа? -- Гомеса. Разумеется, В эту минуту его ребята, скорее всего, роются у Финистера бумажнике. -- Не забудьте о списке фильмов, которые он брал напрокат. Помнишь, что эти свиньи сделал и с бедным судьей Томасом? -- Я уверен, -- сказал Ник, -- что Гомес О'Нил ничего не упустит. -- Пустое дело. Они все теперь только вырезки смотрят. Или кто-нибудь из подчиненных берет для них в прокате грязные фильмы. Фарисеи. -- Он изображал плейбоя, когда был помоложе. И потоньше. Здорово пил. Один раз был остановлен за вождение в пьяном виде. -- Ой, ради бога, -- сказала Полли, -- если можно, обойдись без этого. К тому же это древняя история. А ведь это он, лицемерный ублюдок, понизил в Вермонте допустимую норму содержания алкоголя в крови до 0,8. Вечно одно и то же. Только потому, что он когда-то, нарезавшись, гонял по дорогам, теперь всякий, кто позволит себе два глотка шардонне, на полгода теряет права. Интересно, как они там выкручиваются в Вермонте? Такси вызывают? -- Ты понимаешь, что следующие вы? -- спросил Ник. -- Если ему удастся посадить череп с костями на сигареты, через какое, по-тврему, время он пожелает налепить его на скотч, вино и пиво? -- Да на них уже места не осталось для наклеек, -- с горечью сказала Полли. -- Странно еще, что мы не предупреждаем людей, чтобы они не глотали бутылки. -- Скоро нам всем каюк, -- мрачно изрек Ник. -- Уныние -- смертный грех, -- уведомил его Бобби Джей. -- Вся наша продукция того и гляди переедет от кассы на полку с домашними ядами. ФБР считает, что я сам облепил себя никотиновыми пластырями. Разве я не вправе немножко поунывать? Полли накрыла его ладонь своей. -- Давай соблюдать очередность. -- Она права, -- сказал Бобби Джей. -- Существует только один способ съесть слона. Принимать его по чайной ложке. -- Это что, одно из ваших деревенских хокку? Может, все-таки вернемся к реальности? Бобби Джей наклонился поближе к Нику. -- У нас есть друзья в доме, который