сь в своем интервью Полина Поризкова: "Я рада, что люди находят меня красивой, но в общем-то это всего лишь вопрос математики, то есть количества миллиметров между моими глазами и подбородком". Мы с Чарли звоним по сотовому, стоя прямо в море. Разъезжаем по пляжам на гигантских джипах. Смерть Марронье не отменила съемок "Мегрелет" - слишком много средств было вбухано в производство. В какой-то момент Чарли вынул из кармана коробочку с несколькими граммами праха Марка и высыпал его в море. Марку бы это понравилось - раствориться в волнах Майами. У Чарли осталась на ладони крошечная щепотка пепла, и мне пришла в голову удачная мысль: я попросил его вытянуть руку, нагнулся и втянул носом то, что было некогда моим другом и учителем Марком Марронье. "I've got Марронье runnin' around my brain!" Если вы найдете в этом городе хоть одну нестандартную девчонку, срочно сообщите нам. Те, что в других местах считаются статистически ненормальными (то есть здоровыми и красивыми), здесь представляют собой банальную норму и от этого наводят смертельную скуку (хотя, напоминаю, я горячий приверженец скуки). Только-только приглядишь себе молодую и хорошенькую, как рядом возникает еще более молодая и хорошенькая. О, сладкая мука! Однако не забудьте, что похоть - один из семи смертных грехов. Майами - город-побратим Содома, Гоморры и Вавилона! На Коконат-гроув какой-то тип выгуливает шестерых чау-чау в ошейниках и подбирает их какашки рукой в резиновой перчатке. Навстречу ему идут торговцы наркотой, несутся спортсмены на роликовых лыжах. Стайки загорелых созданий что-то мурлычут в мобильники возле знаменитого отеля "Колони". Нам становится ясно, что весь Майами - одна сплошная гигантская реклама. Только здесь не реклама копирует жизнь, а жизнь копирует рекламу. Розовые "кадиллаки" с неоновой подсветкой на полу вибрируют в ритме рэпа "чиканос". Среди всей этой вакханалии красот голова идет кругом. Сидя в "Ньюс-кафе", мы разглядываем манекенщиц, испытывая сильное желание подпортить им гладкие физиономии. Район АртДеко расположен на юге Майами, у самого моря. Его выстроили в тридцатые годы для пенсионеров. К началу сороковых в Майами было мобилизовано много военных - правительство США опасалось японских налетов на Флориду. Затем, в 1959 году, падение режима Батисты вызвало массовую кубинскую иммиграцию в этот район. В результате Майами стал городом пенсионеров (владельцев пенсионных фондов, для коих трудящиеся всего западного мира вкалывают всю жизнь, до гроба), военных (которые их охраняют) и кубинцев (которые снабжают их наркотиками) - классный коктейль, настоящая гремучая смесь! В семидесятые годы нефтяной кризис ударил и по Майами. Казалось, городу пришел конец, он отжил свое - has been, - но десять лет спустя, в 1985-м, реклама вновь вознесла его на гребень моды. В тот год Брюс Вебер сделал серию фотографий на Оушн-драйв для Келвина Кляйна. Появление этих снимков в журналах всего света мгновенно превратило Майами в мировую столицу моды. Майами - город, где бал правят фотографы. Если бы нацисты воспользовались убойной рекламной силой такого городишка, они отправили бы на тот свет раз в десять больше народу. Кристи Тарлингтон была обнаружена неким талантливым фотографом на пляже Майами. Джанни Версаче проводил тут съемки для всех своих каталогов, пока его не укокошили 15 июля 1997 года. Бронзовокожие существа на роликах - молодые кубинки и геи в шортиках - стремительно носятся взад-вперед по тротуарам, прикрыв глаза солнечными очками "Oakly" последней модели. И никакого противоречия тут нет. В конечном счете нацисты все-таки победили: здесь даже негры красятся под блондинов. Мы из кожи вон лезем, чтобы уподобиться жизнерадостным накачанным дебилам из гитлерю-генд. Антисемиты добились своего: девчонки смеются хохмам Вуди Аллена, но спать предпочитают с белокурой бестией Рокко Сиффреди. Укрывшись в жиденькой тени облысевшей пальмы, мы смотрим "Volleypalooza" - двухдневный турнир по пляжному волейболу между командами манекенщиц разных агентств. Матч судят Стивен Майзель и Питер Линдберг (они же заодно судят все, что творится на нашей планете в остальные 363 дня). Безупречные фигурки в красных и черных бикини мечутся по горячему песку. Капли пота и морской воды летят с их белокурых волос на нежные пупки других красоток, и те визжат от щекочущих прикосновений. Время от времени легкий бриз, налетающий с океана, покрывает их тела пупырышками озноба; даже издали нам видно, как изящно передергивают они своими хрупкими плечиками. Прилипшие песчинки золотыми блестками переливаются на их разгоряченной коже. Это зрелище нам "сердце мучит негой монотонной". Больше всего нас убивает вид их сверкающих белых зубов. Если бы только мне удалось записать диск, который мгновенно разошелся бы в десяти миллионах экземпляров, мы бы сейчас тут не сидели. Ага! Кажется, красные бикини выиграли. Капитанше победительниц лет пятнадцать на вид; рядом с ней Кэмерон Диас, Ума Турман, Жизель Бандхен и Хитер Грэхем выглядят четверкой старых кляч. И не думайте, пожалуйста, что мы только и мечтаем, как бы потрахаться с этими юными наядами. Плевать мы хотели на их пиписьки. Нет, все, чего мы жаждем, это легко касаться губами их трепещущих век, гладить кончиком пальца их гладкий лоб, лежать рядом, нежно приникнув к их телу и слушая рассказ о детстве в Аризоне или Южной Каролине; предел наших мечтаний - сидеть вместе с ними у телевизора и смотреть какой-нибудь сериал, грызя орешки и время от времени бережно отводя с любимого лица прядку волос; вы усекли, что я имею в виду, да или нет? О, как мы умели бы заботиться о них, заказывать суши в номер, танцевать слоу под "Angle" ("Rolling Stones"), смеяться, вспоминая школьные проказы (первая тусовка с пивом, дурацкая стрижка, первая - она же вечная и последняя - любовь, джинсовые куртки, вечеринки, хард-рок, "Звездные войны" и все такое), но, увы, звезды предпочитают нам графоманов-педиков и водителей "феррари" - вот оттого-то и дела на нашей планете идут из рук вон паршиво. Вы только не считайте меня сексуальным маньяком - просто в нашем словаре нет названия для тех, у кого от любви сдавило легкие. Или уж назовем меня так: "легочный маньяк". Устраивает? Вечером мы ужинаем с несколькими второсортными модельками в кают-компании взятой напрокат яхты. После десерта Энрике Курдюкул заключает с одной из девиц пари на тысячу баксов, заявив, что она постесняется снять трусики и подбросить их к потолку, дабы проверить, прилипнут они там или нет. Но девица отважно исполняет сей номер, и мы все ржем как идиоты - даром что радоваться нечему: с потолка трусики упали прямо в блюдо спагетти. Весь мир продажен. Платить или брать плату - вот в чем вопрос. Грубо говоря, до твоего сороковника платят тебе, после ты платишь другим - увы, это факт: Трибунал Физической Красоты апелляций не принимает. Плейбои с трехдневной щетиной смотрят, смотрят ли на них, а мы смотрим, как они смотрят, смотрят ли на них, и эта нескончаемая круговерть напоминает "Зеркальную комнату" - старинный ярмарочный аттракцион, зеркальный лабиринт, где то и дело натыкаешься на собственное отражение. Я вспоминаю, как в детстве всегда выходил оттуда с шишками на лбу. 3 Неоновые огни Оушн-драйв опаляют мерцающих прохожих. Теплый ветерок уносит вдаль клочья канувших в Лету вечеринок. Накануне, в "Living Room", девицы плясали как коровы на льду. (Если ты прошел в "Living Room", значит, ты VIP. А если ты, пройдя внутрь, получил столик, значит, ты VVIP. А если на твоем столике ждет бутылка шампанского, значит, ты VVVIP. Ну а если уж хозяйка заведения чмокнет тебя в губы, значит, ты и вовсе VVVVIP - или Мадонна.) Майами-Бич - это гигантская кондитерская: здешние здания похожи на сливочные торты, а девушки - вылитые конфетки, их так и хочется сосать до полного растворения. Подъем в шесть утра, чтобы успеть захватить освещение. Мы арендовали на Ки-Бискейн виллу каких-то миллиардеров, завешанную копиями картин Тамары Лемпицкой. Тамара (не та, а наша) быстро привыкает к жизни рекламной дивы. Ее причесывают, гримируют, накачивают кофе в режиссерском фургоне. Декораторам поручено перекрасить газон (недостаточно зеленый для нашей story-board). Главный оператор отдает непонятные приказы понятливым техникам. Они весь день маются с наладкой освещения, обмениваясь при этом каббалистическими цифрами: - Попробуй перейти в 12 на 4. - Нет, надо сменить резкость, поставь-ка мне 8 на 14. Мы с Чарли сжираем все, что подносит официант: жевательную резинку - простую и надувную, мороженое с сыром, гамбургеры с лососиной, резинку-на-сырном-мороженом-в-гамбургерах-с-лососиной-из-курятины-под-соусом-сасими. Вдруг, как-то незаметно, наступает половина девятого, и Энрике перестает улыбаться. - Нэбо весь бэлий, я не могу снимать при такой погода! Наш клиент особо напирал на то, чтобы небо выглядело ярко-синим, а тени - контрастными. - Сто делать?! - утешает себя Энрике. - Эсто есть свет Господен! В ответ Чарли величественно изрекает: - Значит, Господь - паршивый оператор. Белую дымку в небе почти невозможно будет изменить при перегоне. Если снимать как есть, потом придется подкрашивать ее, кадр за кадром, на "Флейме", а это удовольствие стоит 40 штук в день. Но делать нечего, мы завтракаем еще, и еще, и еще раз, ожидая, пока рассеется туман. TV-продюсерша рвет на себе волосы и названивает парижскому страховщику, чтобы выбить из него "Weather Day". Мне же, наоборот, вся эта суматоха только на руку: распрощавшись с коксом, я жру с утра до вечера. Тамара, Чарли и я ходим всюду вместе неразлучной троицей. Здешние америкашки без конца пристают к нам с вопросом: - Are you playing а "Любовь втроем"? Целое утро мы дуем пиво "Corona" и хохочем без передышки. Окружающие, все поголовно, влюблены в Тамару: еще бы, девчонка огребает 10000 евро в день именно за то, чтобы вызывать у самцов такую химическую реакцию. Бородатые техники носят каскетки и кабели, переговорники верещат в пустоту, осветители горестно взирают в небо, мы намазываемся солнцезащитным кремом - может, хоть он привлечет к нам солнышко. От окружающей действительности нас заслоняют черные шторы - или шоры? - существенно урезав нам обзор. И на хрена сдался нам этот Майами, если тут нет солнца! - Нужно следить, чтобы в кадр не угодили пальмы: надеюсь, вы не забыли, что действие якобы происходит во Франции. Иначе придется потом доснимать тополя и буки. - Браво, Октав, спасибо тебе, благодетель, вот и ты хоть на что-то сгодился. Одна эта подсказка с лихвой окупила твой билет в оба конца! Чарли балагурит, но вид у него озабоченный. С самого утра он ходит вокруг да около, явно не решаясь заговорить со мной. Ага, наконец-то сподобился: - Слушай, Октав, мне нужно кое-что тебе сообщить. Видишь ли, у нас в агентстве грядут серьезные перемены. - Спасибо, мне это известно. После кончины КД может случиться все что угодно. - КД и так означает "кончина директора", это тавтология. - Ты еще смеешь острить по поводу самоубийства любимого начальника? Тамара заливается смехом, но Чарли уже взял разбег, и теперь его не остановишь. - Ты заметил, что нашего друга Джефа не было в Сенегале? - Да, и когда я констатировал сей прискорбный факт, мне тут же захотелось бросить все и мчаться к нему в Париж. Прямо и не знаю, как это мы выжили без него целых четыре дня. - Кончай зубоскалить! Мне-то известно, где он был, этот Джеф, пока мы резвились на солнышке. Представь себе, наш дорогой коллега успел за это время смотаться в Нью-Йорк и выпросить себе место Президента Филиппа у главных шишек "Росса". - Что ты несешь? - То что слышишь. И надо сказать, этот прохвост все разыграл как по нотам: заручился поддержкой Дюлера и пригрозил, что, если во французском филиале не сменить руководящие кадры, заказу от "Манон" хана. И знаешь, что они ему ответили, эти шишкари? - Go fuck yourself, Jef? - Как же, держи карман! Америкашки обожают таких вот молодых, зубастых и ушлых, которые вышибают кресла из-под стариков; они сами обучают этому будущих акул бизнеса в своих Гарвардах и вестернах с Джоном Уэйном. - Нет, постой, может,ты меня разыгрываешь? Ну признайся, ты все это выдумал? Однако Чарли хмуро грызет ноготь; что-то он не похож на шутника. - Друг мой Октавио, ты по уши зарылся в свой дурацкий роман и уже не видишь, что творится вокруг. - Ах, скажите пожалуйста! Уж чья бы корова мычала! А кто у нас с утра до вечера гуляет в Интернете, откапывая похабные картинки? - Ты глубоко не прав - я просто исследую свою эпоху. Да, кстати, напомни мне показать тебе фильм про девяностолетнюю хрычовку, которая лакомится собственными какашками. Но шутки в сторону: ты видел, как они все бесились на семинаре? Так вот, очнись и слушай: Джефа должны назначить ПГД "Росса" вместо Филиппа, а Филипп возьмет на себя общее руководство европейским сектором, то есть будет сидеть и надувать щеки. Его назначат почетным председателем или еще каким-нибудь почетным дерьмом в этом роде. - ДЖЕФ - НАЧАЛЬНИК АГЕНТСТВА??? Но ему даже тридцати нет, это же малолеток, дитя несмышленое! - Может, и дитя, но очень даже смышленое, когда речь идет о карьере. В общем, добро пожаловать в двухтысячные годы, уважаемый коллега: грядет эра тридцатилетних ПГД. Они такие же сволочи, как и пятидесятилетние, только выглядят свежее и получают меньше. Недаром же американские акционеры ставят на Джефа: он прикрылся самым жирным заказом агентства и попал в яблочко. Но сам он скинуть Мар-ронье не мог, ты следишь за моей мыслью? - Мать твою... значит, Марк покончил самоубийством, потому что знал, что этот юный ублюдок собирается его выпереть? _ Конечно. И главное, он боялся, что мы все в сговоре против него. Небо по-прежнему было затянуто дымкой, но это еще не причина, чтобы оно рухнуло нам на голову. - Постой, я, наверное, недослышал... уж не хочешь ли ты сказать, что Джеф назначает нас креативными директорами? - Угадал. Джеф звонил сегодня утром и предложил нам с тобой эту должность. Тридцать тысяч евро на рыло плюс орграсходы, оплаченное жилье и служебный "порше". Тамара усмехается: - Октав, лапочка, для парня, который спал и видел, чтобы его выгнали, это более чем шикарная приманка, разве нет? - А ты, жалкое существо, заткнись, сделай милость! - Ты прав, дорогой, это ведь вы креаторы, а я всего-навсего ваша креатура. - Очень остроумно, - прерывает ее Чарли, - а теперь помолчи-ка, цыпочка. Отныне ты имеешь дело с двумя КД. Усекла разницу? - Эй, не гони картину! Я пока еще не согласился! - От такой прэдложений не отказиваются, - бросает Энрике; похоже, вся съемочная группа уже в курсе того, о чем не знал, не ведал один я. И вот именно этот момент солнце выбрало, чтобы прорвать облака и засиять внаглую. 4 Можно подумать, Тамара всю жизнь разыгрывала комедию; впрочем, если подумать, так оно и есть. Ремесло call-girl обучает актерской профессии куда лучше, чем школы театрального искусства. Она удивительно свободно держится перед камерой. Она обольщает объектив и заглатывает йогурт так жадно, словно от этого зависит вся ее жизнь. Никогда еще она не была так ослепительна, как в этом фальшивом средиземноморском саду, перенесенном во Флориду. - She's the girl of the new century! - торжественно объявляет местный технический директор девице, снимающей "making of". Я сильно подозреваю, что он хочет, во-первых, представить Тамару Джону Касабланке из "Элит" и, во-вторых, затащить ее к себе в постель. Или, что не исключено, в обратном порядке. Мы завоевываем чужую землю перед тем, как завоевать ее информационное пространство. Кампания по раскрутке "Мегрелет" продлится до 2004 года, реклама будет повсюду: на щитах, на автобусных остановках, на страницах женской прессы, в местах продажи и дегустации, на стенах домов, на пляжных конкурсах, в местных новостях и раздаваемых на улицах листовках, на интернетовских сайтах и "гондолах", в предложениях возврата денег за покупку данного продукта (по предъявлении кассового чека). Тамара, ты станешь вездесущей, мы сделаем из тебя эмблему лидера обезжиренных йогуртов на всем шенгенском пространстве! Мы попиваем "Cape Cod", беседуя с гримершей об Эспине. Мы встречаем нескольких драных кошек (этой кличкой мы наградили тощих потаскушек, рыскающих по Вашингтон-авеню в поисках героина). Мы изображаем умирающих перед домом Джанни Версаче: падаем наземь, корчимся, а довольные туристы взапуски щелкают фотоаппаратами. Мы срываем и наматываем на себя белые шторы "Делано-отеля": Тамара становится Шехерезадой, а я добрым привидением Каспером. Все окружающие настолько заражены нарциссизмом, что занимаются любовью исключительно с самими собой. Какой день в Майами можно назвать удачным? Тот, где треть времени уходит на скейтборд, треть - на экстази и треть - на мастурбацию. Съемочная площадка: газон снова пожух на солнце. Чтобы вернуть ему прежнюю изумрудную свежесть, декораторы уже в который раз обрызгивают его питательным красящим раствором. Сегодня вечером на Линкольн-роуд проводится матч борьбы drag-queens: на ринге для кетча трансвеститы будут рвать друг на друге парики. "Нет ничего, что и вправду нам было бы дорого", - поет Мадонна (у которой здесь имеется весьма не дешевый домик). Впрочем, она верно излагает проблему. Я люблю Тамару и люблю Софи; зарплаты креативного директора с лихвой хватит на содержание их обеих. Но не стану же я принимать предложение, которое полностью противоречит началу романа, где моею собственной рукой начертано: "Я пишу эту книгу, чтобы заставить моих шефов уволить меня". Или уж тогда нужно исправить эту фразу так: "Я пишу эту книгу, чтобы добиться прибавки к жалованью". Тамара прерывает мои философские раздумья: - Что ты хочешь - чай, кофе или меня? - И то, и другое, и третье - но все в рот. Скажи-ка, Тамара, какая реклама тебе нравится больше всего? - "LESS FLOWER, MORE POWER". Это слоган "New Beetle" фирмы "Фольксваген". - Нужно говорить не "слоган", а "титр". Запомни это хорошенько, если хочешь работать у меня. Мы проводим середину дня в трудах праведных, сидя перед видеомонитором "Sony", который выдает отснятый материал кадр за кадром: Тамара на террасе. Тамара на лестнице, Тамара в саду, Тамара крупным планом, Тамара общим планом, Тамара естественно-ненатуральная, Тамара ненатурально-естественная, Тамара, дегустирующая продукт (открывание баночки, погружение ложечки, смакование йогурта во рту). Тамара и ее волнующий локоть, Тамара и ее груди - узнайте, люди, об этом чуде! Но самая лучшая Тамара принадлежит мне одному: это абсолютно голая Тамара на балконе моего номера, в шлепанцах, с колечком на пальце левой ноги и розой, вытатуированной над соском правой груди. Тамара, которой я осмеливаюсь сказать: - Мне не хочется заниматься с тобой любовью, но ты меня околдовала. Кажется, я люблю тебя, Тамара. У тебя большие ступни, но я тебя люблю. На экране ты смотришься лучше, чем в жизни, но я тебя люблю. - Я знаю много злых мужчин, которые притворяются добренькими, но ты - редкая птица: добрый, а изображаешь злого. Поцелуй меня, сегодня это бесплатно. - Ты для меня запретная мечта, единственная боль, последняя надежда. Ты для меня мелодия любви, танцуют звезды под нее меж дюн. - Опять слова, вечно одни слова! Сцена дегустации - самый тяжелый момент съемок: в разгар дня, под палящим солнцем нашей несчастной берберочке приходится раз двадцать изображать экстаз, засовывая в рот полные ложки "Мегрелет". После нескольких проб ее уже тошнит от одного вида йогурта. Реквизитор приносит тазик, куда Тамара сплевывает йогурт, как только Энрике командует "стоп!". Вот, кстати, еще одно мелкое разоблачение, которым мы с вами поделимся, только не кричите о нем на всех углах: когда вы видите актера, смакующего некий продукт в рекламном ролике, знайте, что он никогда не глотает его, а выплевывает в тазик, едва прекращается съемка. Мы с Чарли восседаем на пластмассовых стульчиках перед штабелями сандвичей. Только эта жратва и составляет нам компанию; все рекламные съемки одинаковы: креаторов запихивают в самый дальний угол и ублажают чем могут, словно капризных детишек, лишь бы они не встревали в творческий процесс под тем предлогом, что являются авторами проекта (который раскручивают другие). Мы чувствуем себя обиженными и обойденными, нас мутит от сладостей - в общем, нам тошно, как никогда. Но мы делаем вид, будто все нормально; ничего, дайте только срок, вот вступим в должность креативных директоров французского "Росса" и изыщем тысячи способов отомстить за себя - безжалостно и неумолимо. Мы станем богатыми и несправедливыми. Мы уволим всех старых друзей. Мы будем изрыгать пламя и обдавать холодом подчиненных. Мы позволим себе присваивать их идеи. Мы созовем молодых специалистов, выжмем из них свежие замыслы, наобещаем с три короба и - воплотим в жизнь их проекты за их спиной. Мы откажемся предоставлять отпуска нашим служащим, пока сами не отдохнем на Маврикии. Мы станем величественными и нахальными. Мы приберем к рукам самые жирные заказы; все перспективные кампании поручим нештатным работникам, а штатным хрен что дадим, пусть знают свое место. Мы добьемся, чтобы наши фотографии красовались на экономических страницах "Фигаро", а если сопроводительная статья журналистки окажется недостаточно хвалебной, потребуем ее увольнения, пригрозив редактору, что иначе не будем покупать у него рекламные площади. Мы олицетворим собою новое поколение французских рекламистов. Мы подкупим пресс-атташе журнала "Стратежи", чтобы высказаться в разделе коммуникаций следующим образом: "Нужно уметь отличать концептуальный образ от перцептивного". Мы также возьмем на вооружение слова "право конвенционного приоритета". Мы будем сверхзаняты и совершенно недоступны: для встречи с нами просителям придется ждать минимум три месяца (каковую встречу наша строгая секретарша отменит в последний момент, утром назначенного дня). Мы привыкнем застегивать рубашки до самого кадыка. Мы повергнем окружающих в депрессию и обрушим на них свой неправедный гнев. Другие рекламщики будут осуждать нас, но только не в лицо, ибо мы застращаем и их тоже. Мы будем предаваться безделью, но наши близкие все равно не смогут видеться с нами. Мы сделаемся опасными и сверхмстительными. Мы превратимся в кукловодов современного общества. Мы останемся в тени "даже при ярком свете". Мы возгордимся тяжкой, возложенной на нас безответственностью. - Ви есть довольни грим? Наши сладкие грезы прерывает гримерша, которой требуется просвещенное мнение - мое и Чарли. Наступит день, и мы предоставим ей должность начальника гримерной группы "R & W", ибо она учуяла нашу значимость еще до утверждения на директорском посту. - Достаточно, если актриса будет выглядеть естественно, - важно изрекает Чарли. - Естественно здоровой, естественно уравновешенной и динамично-аутентичной. - Yes, тогда я ей делать губи немного glossy, но не трогать лицо - она иметь великолепии кожа. - О нет, только не glossy! - протестует Чарли с апломбом будущего большого босса (каковым он уже и является), - я предпочитаю shiny. - Ну конечно, shiny были бы лучше, - торопливо подхватываю я. - Иначе мы рискуем нарушить общий колорит. Гримерша прямо трепещет перед столь великими знатоками губного грима - вот это спецы, таких на мякине не проведешь! Нам осталось только запугать стилистку по кулинарии, и дело в шляпе. Тамара буквально зажигает всю съемочную группу. Мы все обожаем ее, обмениваемся заговорщицкими взглядами при виде ее божественной красоты. Мы с ней вполне могли бы быть счастливы, если бы я не думал все время о другой. Ну почему я так по-дурацки устроен, что мне нужны именно те люди, которых со мной нет?! Время от времени Тамара прикладывала ладони к моему лицу - это ее успокаивало. А я жаждал хотя бы крошечной дозы легкости. Кстати, вот прекрасный дополнительный титр для нашего продукта: "МЕГРЕЛЕТ" - НАМ ВСЕМ НУЖНА ХОТЯ БЫ КРОШЕЧНАЯ ДОЗА ЛЕГКОСТИ!" Запишу-ка я это, вдруг пригодится! - Значит, ты согласен взять все эти деньги, которые тебе предлагают? - Счастье не в деньгах, Тамара, уж ты-то знаешь. - Да, знаю - благодаря тебе. А раньше не знала. Но для того чтобы понять, что счастье не в деньгах, нужно сперва узнать и то и другое - счастье и деньги. - Хочешь выйти за меня замуж? - Нет... или да... но при одном условии: пускай на нашей свадьбе будет вертолет и пускай он сбросит на гостей целый дождь розовых камелий. Почему она прячет глаза? Нам обоим не по себе. Я беру ее за руку, покрытую узорами из хны. - Ну что? Что с тобой? - Нехорошо, что ты сегодня такой хороший. Мне больше нравится, когда ты притворяешься злым. - Но... - Молчи! Ты прекрасно знаешь, что не любишь меня. Я хотела бы порхать по жизни, как ты, но мне уже надоели эти игры; знаешь, я тут подумала и решила бросить все к черту: куплю на деньги от "Мегрелет" домик в Марокко и буду растить дочку - я ее оставила у матери и ужасно скучаю по ней... Послушай меня, Октав, вернись и ты к своей подруге и растите вместе вашего ребенка. Она тебе сделала самый прекрасный подарок - ребенка, прими же его! - Мать честная, да вы все просто помешались на детях! Чуть только вас приголубишь, как вы заводите болтовню о младенцах! Вместо того чтобы размышлять о смысле жизни, вы умножаете ее проблемы! - Кончай ты со своей дешевой философией. Не шути такими вещами. Вот у моей дочки нет отца... - Ну и что в этом страшного? Я тоже вырос без отца и не считаю это такой уж трагедией! - Он не считает! Да ты только взгляни на себя! Бросаешь девушку, которая от тебя забеременела, и проводишь ночи со шлюхами! - Да, провожу... но, по крайней мере, я свободен. - Свободен? Ой, держите меня! Он свободен! Ну нет, черта с два! Для этого ты слишком несовременен! Ну-ка, смотри мне в глаза, я сказала: в глаза! Ребенок, который должен родиться, МОЖЕТ иметь папу. Впервые в жизни ты МОЖЕШЬ сгодиться на что-то ПУТНОЕ. Так сколько же еще времени ты собираешься таскаться по грязным борделям, слушать одни и те же сальности от одних и тех же импотентов и дебилов? Надолго ли тебя еще хватит? И это ты называешь свободой, дурак хренов?! Есть психоаналитики, чья такса - 1000 франков за сеанс; Тамара-моралистка берет с клиента 3000 в час. - Да отцепись ты со своими нравоучениями! Она еще будет мне мораль читать, нашлась тоже! - Кончай на меня орать, а то у меня аневризма лопнет. Мораль - она, может, и занудная штука, но пока что это лучший способ отличить добро от зла. - И что дальше? Я предпочитаю быть мерзавцем, но свободным мерзавцем, слыхала? Свободным! А не честным-благородным рабом! "Свободный человек, всегда ты к горю льнешь!"1 Я прекрасно понимаю все твои доводы, но пойми и ты, что семейное счастье может обернуться таким же кошмаром, как любая го-венная история, рассказанная в шесть утра любым хмельным кретином в любом грязном кабаке, уразумела? И потом, каким это образом я буду воспитывать ребенка, если способен влюбиться в первую попавшуюся шлюху?.. Ох, черт! Сгоряча я нарушил неписаное правило общения с Тамарой: лишь она сама имеет право произносить слово "шлюха", из уст же собеседника воспринимает его как оскорбление. Тамара начинает рыдать. Я пытаюсь исправить свой дурацкий промах: - Ну, не плачь, извини меня, ты же святая, я тебе сто раз это говорил и готов повторить еще двести. Мало того что я, как последний урод, плачу шлюхам, чтобы не спать сними, так теперь еще и заставил плакать лучшую из них. Разве это не подвиг? Ну-ка, дай мне свой мобильник, я сейчас же позвоню в "Книгу рекордов" Гиннесса... Алло, алло! Будьте добры, соедините меня с редактором рубрики "Самый бестактный мужчина в мире". Ну, слава богу, улыбнулась; гримерше придется лишь чуточку освежить ей тушь на ресницах. Я продолжаю свой сеанс самоанализа, пока не угас пыл: - Любовь моя, прекрасная моя берберочка, объясни ты мне, Христа ради, эту загадку: почему, когда любишь женщину и все у вас с ней чудесно, она непременно хочет превратить тебя и себя в воспитателей целой кучи сопливых младенцев, которые орут с утра до ночи и путаются у вас под ногами, мешая наслаждаться уединением? Господи спаси, неужели это так страшно - быть только вдвоем? Мне так нравилось, что нас всего ДВОЕ (аббревиатура: Два Влюбленных Одиноких Единомышленника), так нет, ей понадобилась СЕМЬЯ (расшифровка: Семь Я, мал мала меньше)! Разве тебе не противно глядеть на этих многодетных родителей, которых интересуют только пеленки? Ах, скажите, как романтично! Или, может, ты находить сексуально привлекательными братцев Галлахеров, когда они подтирают попки своим отпрыскам? Для этого нужно быть говнофилом, я же - ярко выраженный говнофоб. И вообще, моя "BMW Z3" слишком тесна для детского креслица! - Вот уж на кого противно глядеть, так это на тебя! Если бы твоя мать не захотела ребенка, ты бы сейчас не стоял здесь и не порол всю эту чушь. - Ну и прекрасно, невелика потеря! - Заткнись, дурак! - Сама заткнись! - ХВАТИТ НА МЕНЯ ОРАТЬ, МНЕ НАДОЕЛИ ТВОИ ВОПЛИ!! - вопит она, успевая одновременно всхлипывать. И начинает сморкаться. Боже мой, до чего она хороша, когда плачет и сморкается! Если мужчины причиняют столько горя женщинам, то именно по этой причине: женщин необыкновенно красят слезы. Наконец Тамара поднимает голову и находит, как ей кажется, самый убедительный довод, чтобы заставить меня жениться на Софи: - Мы ведь могли бы встречаться тайком. Да здравствует женская мораль! Ведь это Блезу Паскалю принадлежит изречение: "Истинная мораль насмехается над моралью". И пока я втягиваю ее слезы с помощью соломинки, вынутой из своего "Seven Up", мы оба думаем об одном и том же. - Знаешь, почему у нас с тобой никогда ничего не получится? - Знаю, - говорю я. - Потому что я не свободен, а ты - слишком свободна. 5 Ну вот и конец съемкам: в три дня мы просвистели три миллиона франков (500 тысяч евро). Перед тем как убрать камеры, мы попросили Энрике отснять еще одну, "трэшевую" версию. Все уже были в истерике, включая Тамару, но Чарли вскричал: - Слушайте! СЛУШАЙТЕ МЕНЯ ВСЕ! Listen to me, please! Последний раз, когда я видел Марка Марронье в живых, он приложил Октава, здесь присутствующего, заявив, что сценарий, по которому мы с вами отсняли этот фильм, никуда не годится и нужно писать другой. - Это верно, - подтвердил я. - Он еще произнес фразу, которая навеки запечатлелась в моей памяти: "Улучшить проект никогда не поздно". - Итак, дамы и господа, леди и джентльмены, неужто мы не выполним последнюю волю покойного?! Техники явно не горели энтузиазмом. Но после долгих переговоров с Энрике и телепродюсершей группа все же приняла решение быстренько отснять "домашнюю" версию, короткими эпизодами, ручной камерой, под "Догму" (этой зимой все прикольные клипы снимались в духе сего интеллектуального датского кинонаправления). Итак, вариант "Мегрелет-Догма" являл собой следующее: Тамара стоит на веранде из тикового дерева; она грациозно сбрасывает майку, потом, оставшись полуголой, смотрит в камеру и начинает размазывать йогурт по щекам и груди. Кружится, сбегает по ступенькам в сад и прыгает босиком по траве, во все горло грозя своему обезжиренному йогурту: "Мегрелет", I'm gonna eat you!"1, затем катается по свежевыкрашенной траве; теперь ее груди вымазаны и зеленой краской, и йогуртом; она слизывает "Мегрелет" с верхней губы, постанывая от удовольствия (а камера фиксирует крупным планом ее лицо в белых разводах): "М-м-м, "Мегрелет"! It's so good when it comes in your mouth!" Какой талант! Мы решаем отослать эту версию на Международный фестиваль рекламы в Канн, утаив его от "Манон". Если огребем "Льва", Дюлер волей-неволей будет нам аплодировать - победителей не судят. Марронье наверняка оценил бы подобное усердие. Теперь можно со спокойной совестью возвращаться в Париж, чтобы занять еще не остывшее кресло своего начальника. Но Чарли - моему оплоту, нынче еще более несокрушимому, чем прежде, - этого показалось мало. В тот же вечер, после выпивки в честь окончания съемок, устроенной в "Liquid", он вовлек нас в весьма прискорбную эскападу, о которой я, к сожалению, не могу умолчать. 6 Яркие лучи софитов рассекали темный аквариум зала. На танцплощадке гарцевала пожилая садомазо-хистка в корсете, ужавшем ее талию чуть ли не до десяти сантиметров в окружности. Вылитые песочные часы в черном кожаном футляре. - Знаешь, что мне напомнило это чучело? В Европе предприятия увольняют тысячи служащих, дабы увеличить доходы богатеньких пенсионеров в Майами, верно? - Гм... ну, в общем, верно. Флоридские божьи одуванчики, все как один, владеют акциями пенсионных фондов, которые, в свой черед, владеют международными фирмами, значит, ты где-то прав. - Так вот, слушай: уж коли мы тут оказались, почему бы нам не нанести визит одному из этих зажившихся хозяев планеты? Глупо было бы упустить такой случай и не объясниться с кем-нибудь из них; может, мы его убедим, что нельзя выбрасывать людей на улицу, как ты считаешь? - Я считаю, что ты надрался до нуля, но все равно, о'кей, вперед! И вот мы шагаем - Тамара, Чарли и я, ваш покорный слуга, - по бульварам "Пороков Майями" в поисках представителя мирового акционерного сообщества держателей акций. Динг! Донг-динг! Донг-динг - донг-динг -донг-динг! В Майами выпендриваются даже дверные звонки: этот, например, вместо простого звяканья выдает "Маленькую ночную серенаду" Моцарта. Вот уже час, как мы бродим по кварталу Корал-Гейблс, разыскивая акционера, достойного нашей отповеди. Наконец Чарли звонит в дверь роскошной виллы в марокканском стиле. - Yes? - Good evening, Madame, do you speak French? - О да, конешно... о, совсем немношко... но почему ты звоните так поздно? - Тут такое дело, миссис Уорд: вот стоит Тамара (Тамара посылает улыбку в камеру наблюдения), и она говорит, что приходится вам внучкой. Бз-з-з... Дверь отворяется, и мы видим перед собой мумию. Наверное, когда-то и она была женщиной, но очень-очень давно, может, где-нибудь в ином мире. Нос, рот, глаза, лоб, щеки - все это сплошной коллаген; тело же напоминает сморщенную картофелину - наверное, из-за мятого халатика, облекающего этот скелет. - У нее только морда с подтяжкой, - констатирует Чарли заплетающимся языком. - Так что ви говорить? Какой внучка? Я... Слишком поздно. Старушка пикнуть не успела, как Тамара одним махом укладывает ее на пол (недаром у нашей звезды коричневый пояс дзюдо!). Мы врываемся в дом, раззолоченный сверху донизу. Там, где нет золота, сияет белый мрамор. Тамара и Чарли укладывают миссис Уорд на диванчик в психоделическом стиле, который, верно, был в моде одновременно со своей хозяйкой - иными словами, где-то в начале XX века. - Итак, мадам Уордам, раз уж вы сечете по-французски, будьте любезны внимательно выслушать нас. Вы живете здесь одна? - Да... I mean... No, совсем нет, полиций будет приходить ошень-ошень бистро... AU SECOURS! HEEEEELP! - Нужно заткнуть ей пасть. Тамара, косынку! - Сейчас! Тамара пихает старухе в рот свой шелковый шарф, Чарли садится на нее верхом, а я могу заверить вас, что наш друг так же тяжеловесен, как и его шуточки. Теперь пенсионерка спокойно выслушает все, что он намерен ей сообщить. - Видите ли, уважаемая леди, выбор пал на вас, хотя мог пасть на любого из тех, кто повинен в современных несчастьях общества. Вы должны знать, что, начиная с сегодняшнего дня подобные визиты войдут в норму. Акционерам американского пенсионного фонда давно пора уразуметь, что они не могут безнаказанно губить жизни миллионов невинных людей и что однажды им придется ответить за свои преступные деяния. Я доходчиво выражаюсь? Нашего Чарли, как говорится, понесло. С молчунами всегда так: стоит им открыть рот, и их уже не остановишь. - Вы, вероятно, слышали о книге Луи-Фердинанда Селина "Путешествие на край ночи"? - М-м-м-м-пф-м-м-м... - Нет-нет, мадам, Селин - это вовсе не марка обуви. Это французский писатель. Герой его самого известного романа, по имени Бардамю, совершает кругосветное путешествие в поисках виновного. Он переживает войну, нищету, болезни, он едет в Африку и Америку, но нигде не находит того, кто несет ответственность за все наши беды. Книга вышла в 1932 году, а пять лет спустя Селин отыскал-таки козла отпущения - евреев. Тем временем Тамара обследует старушкину хибару и обнаруживает холодильник, а в нем пиво, которым потчует себя и нас. Я же протоколирую пылкую речь Чарли: он все еще разглагольствует, оседлав мумию, простертую на своем уродском канапе. - Все мы знаем, что Селин, в силу тяжкого заблуждения, стал мерзким антисемитом (прошу прощения за сей плеоназм!). И однако, мы тоже, как Бардамю, ищем виновного. Молодая женщина, которую вы здесь видите, зовется Тамарою, и вот она никак не может понять, отчего ей приходится торговать своим телом, чтобы содержать дочь. Вон тот кретин рядом с ней, по имени Октав, также непрерывно задается подобными вопросами, что ясно написано на лике этого чахоточного сфинкса. Так кто же растлевает и губит сей мир? Кто эти злодеи? Сербы? Русская мафия? Исламские фундаменталисты? Колумбийские картели? Нечего сказать, прекрасные козлы отпущения! Точь-в-точь пресловутый "жидомасонский заговор" тридцатых годов! Вы поняли, куда я клоню, уважаемая мадам Каквастам? Наш козел - вернее, коза - это вы. Каждый из нас должен ясно сознавать последствия своих действий на этой земле, сие чрезвычайно важно. Не угодно ли пример: если я покупаю продукты фирмы "Monsanto", я тем самым поддерживаю трансгенную инженерию. Вы доверили свои сбережения некой финансовой группе, и это приносит вам баснословные проценты, позволяющие оплачивать эту кошмарную хоромину в живописном квартале Майами. Возможно, вы и не предвидели всех последствий такого решения - вполне безобидного для вас лично, но круто меняющего судьбы других людей; вам ясно, о чем я толкую? Ибо решение это сделало вас ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦЕЙ МИРА. И Чарли треплет старушенцию по щеке, заставляя открыть полные слез глаза. Жертва испускает жалобные всхлипы, приглушенные шарфом. - Знаете, - продолжает он, - в детстве я обожал фильмы про Джеймса Бонда: там всегда действовал злодей, желавший стать Повелителем Мира; он содержал в подземной крепости тайную армию и вечно угрожал взорвать планету ядерными ракетами, похищенными в Узбекистане. Вы ведь помните эти фильмы, мадам Уордревность? Так вот, совсем недавно я сделал открытие: Джеймс Бонд, как и Луи-Фердинанд Селин, попал пальцем в небо. Повелитель Мира совсем не похож на злодея или на жидомасонов, нет, совсем не похож. Как ни смешно. Повелитель Мира носит мятый халатик и голубой парик, владеет безвкусной виллой, лежит тут с шарфом в глотке и при этом знать не знает, что он-то и есть тот самый Повелитель Мира. Да-да, это именно вы, мадам Уордоллар! А известно ли вам, кто мы? Мы - агенты 007! Тра-та-там! Па-па-пам! И Чарли принимается насвистывать мелодийку Джона Берри. Свистит он чисто, но это не мешает Повелительнице Мира патетически стонать, мотая головой на подушке крикливых тонов в стиле Версаче (который, стало быть, не умер, коль дело его живет). - И не пытайтесь разжалобить меня, мадам Уордерьмо. Разве вы сами кого-нибудь жалели, когда целые регионы страдали в результате массовых увольнений, интенсивной реструктуризации и жестокой социальной ломки, проводимых исключительно ради ваших прекрасных глаз?! Нет? Ну так и не хнычьте, сделайте милость. Побольше достоинства, и все сойдет хорошо. My name is Bond, Джеймс Бонд. И мы явились сюда лишь для того, чтобы просить вас передать вашему пенсионному фонду "Темплтон" с активами в 1300 миллиардов франков, что отныне он не сможет требовать увольнения служащих на своих предприятиях, иначе к таким людям, как вы, будут все чаще и чаще наведываться такие люди, как мы. Ясно? Тут в дело вмешалась Тамара: - Погоди, Чарли, мне кажется, она хочет что-то сказать. И верно, старушенция тыкала скрюченным пальцем в фотографию, стоявшую на журнальном столике. Черно-белый снимок в рамке представлял красивого улыбающегося солдатика в американской военной форме и каске. - Мммпфмммпф! - пыхтела она, указывая на портрет. Я вытащил шарфику нее изо рта, желая все-таки разобраться, что означает это ее мычание. Она тотчас заверещала на весь дом: - WE SAVED YOUR ASS IN '44! MY HUSBAND DIED IN NORFUCKINGMANDY!! Regarde, CONNARD, le photo de MON MARI morte CHEZ VOUS a la D DAY!!! Лично я счел, что это очко в ее пользу. Но Чарли старушкин довод привел в бешеную ярость. Я был совершенно не в курсе его семейных дел, и, уверяю вас, они стали для меня полным сюрпризом. - Слушай, ты, миссука! Мы пришли сюда не за тем, чтобы считаться нашими мертвецами. Вы играли в эту войну только ради экспорта своей вонючей кока-колы. IT'S COCA-COLA WHO KILLED YOUR HUSBAND! А вот мой отец покончил самоубийством, когда его выбросили с работы во имя увеличения прибылей. И я нашел его в петле, ясно тебе, старая сволочь? YOU KILLED MY FATHER! И он начал хлестать ее по лицу - на мой взгляд, слишком жестоко. У старухи брызнула кровь из носа. Клянусь вам, я пытался его удержать, но хмель удесятерил его силы. - ТЫ ПРИКОНЧИЛА МОЕГО ОТЦА, СТАРАЯ СВИНЬЯ, И ТЫ МНЕ ЗА ЭТО ОТВЕТИШЬ! Он осыпал ее ударами, метя кулаками в глаза, разбил об ее нос пивную бутылку, вырвал изо рта искусственную челюсть и засунул ей между ног; в общем, можно сказать, решил сократить старушкин век, полный страданий и в любом случае подходивший к концу, хотя, с другой стороны, это можно было расценить и как состояние аффекта. Короче, пять минут спустя (что немало - например, один раунд в боксе длится куда меньше) миссис Уорд испустила дух, наполнив комнату запахом дерьма. Подушки Версаче просились в чистку. Тамара, явно знакомая с такими взрывами бешенства, и глазом не моргнула. Пощупав старушкин пульс, иными словами, установив ее кончину, она принялась методично и споро наводить порядок в комнате. Труп она велела нам оттащить в вестибюль, к подножию греко-римской лестницы. Затем мы на цыпочках вышли из этой мрачной хоромины, предварительно разбив камеру наблюдения камнями из сада. - Как думаешь, видеозапись осталась? - Да нет, это же обычный домофон. - А если и осталась, все равно тут нас никто не знает. Эта последняя фраза сильно развеселила охранников, просматривающих все записи местных камер наблюдения (один из них, гаитянин, бегло говорил по-французски); но им стало не до смеха, когда они выяснили, что миссис Уорд подверглась нападению и им придется составлять рапорт по факту убийства для полицейского управления города Майами. Именно с того момента я и вырубился вчистую. Квартал был безлюден. Чарли наконец пришел в себя. И согласился с Тамарой: - Уж больно он был тошнотворный, этот ее диванчик. Мы закончили вечер в клубе "Мадонна", где стриптизерки в чисто символических трусиках, красивые, как куклы, и такие же ненатуральные, потрясающе ловко вытаскивали у мужчин зубами десятидолларовые купюры из ширинок, куда те их засовывали. Мы бурно аплодировали и громко хвалили их сногсшибательные (хоть и насиликоненные) груди. - Вот с бабами всегда так, - констатировал Чарли. - Либо они нас запугивают, либо нас от них тошнит. Уязвленная в своей профессиональной гордости, Тамара продемонстрировала нам отвязный номер: вскочив на стойку, она исполнила зажигательный танец, вызывающе облизывая при этом горлышко пивной бутылки и растирая себе соски льдинкой из моей водки, и отплясывала до тех пор, пока нас не выставили за дверь ее разъяренные конкурентки. Потом мы, все трое, заснули в отеле перед телевизором, который показывал крутейшую порнуху на гостиничном "Pay per view" (в частности, двойной fist anal, - я и не знал, что это вообще технически возможно), и, должен сознаться, стоны актрисы довели меня до того, что я извергся прямо в штаны. Назавтра, когда мы сели в парижский самолет (все тот же бизнес-класс по 35000 франков за место, с обеденным меню "кордон-блю-из-ласточкиных-гнезд-с-осетровой-икрой-под-томатным-соусом), Чарли объявил мне, что принимает назначение на пост КД. Я взмолился, чтобы Господь поразил молнией наш самолет, но Бог, как всегда, проигнорировал мою просьбу. Вот таким-то образом я и стал в один прекрасный день хозяином агентства и сообщником убийцы. 7 По возвращении в Париж мы нашли у себя в компьютерах отымейленный циркуляр в адрес служащих всех филиалов "Rosserys & Witchcraft" (скорее всего, состряпанный с помощью программы машинного перевода): Дорогие друзья из "Rosserys & Witchcraft"! Одной из моих обязанностей в отношении наших клиентов, наших акционеров и каждого из вас является прогнозирование будущего для агентства "Rosserys & Witchcraft". В течение последних лет все мы имели счастье наблюдать исключительно высокое качество работы наших менеджеров. Эта группа талантливых людей, специалистов глобального и интегрированного маркетинга, способствовала достижению поставленных целей, сделав наше агентство мировым лидером в области коммуникаций. Сегодня я признаю и отмечаю их важнейшую роль в достигнутых успехах и готовлю почву для прочного будущего "Rosserys & Witchcraft" в третьем тысячелетии. Вот почему я с большим удовольствием и особой гордостью объявляю вам о назначении Жана-Франсуа Парко на пост президента - генерального директора парижского отделения фирмы. Филипп Анжевен займет должность почетного председателя европейского филиала. Вышеуказанные назначения вступают в силу немедленно. В качестве почетного председателя у Филиппа будет гораздо больше времени, чтобы заниматься делом, которое он любит и знает, а именно: активно работать с целью обеспечения высокоэффективных маркетинговых коммуникаций, направленных на достижение глобальных результатов. В свою очередь, новая должность Жана-Франсуа позволит ему сконцентрироваться на той области, где он сможет проявить себя наилучшим образом, работая вместе с нами над повышением качества и обновлением стратегии, которой мы руководствуемся в деле нашего развития в международных масштабах. Благодаря своей энергии и трудоспособности, Жан-Франсуа с 1992 г. постоянно содействовал плодотворному сотрудничеству с "Манон". Я хотел бы поблагодарить Филиппа персонально за его огромные достижения в работе на посту главы нашего французского филиала. Мы не сомневаемся, что он, в силу своего глубокого знания рекламы и финансовых возможностей нашей клиентуры, будет способствовать новым успехам европейской сети. Жан-Франсуа выразил намерение обновить состав руководства креаторским отделом, назначив Октава Паранго и Чарли Нагу на место Марка Марронье, чья трагическая кончина глубоко поразила всех его друзей и коллег. Жан-Франсуа проинформирует вас и о других изменениях в оргпрограмме. Я же хочу сказать здесь родным Марка, насколько его исключительно глубокая концептуальная интуиция и понимание креативных возможностей обогатили историю агентства, а также эволюцию всеобщих коммуникаций. Нет нужды говорить о том, что я буду оказывать Жану-Франсуа, Октаву и Чарли всемерную помощь, и уверен, что вы поступите точно так же. Я смотрю в будущее "Rosserys & Witchcraft" с гордостью, оптимизмом и безграничной верой в то, что корабль под названием "Rosserys & Witchcraft" в XXI веке будет неизменно находиться на гребне волны бизнеса. С наилучшими пожеланиями Эдвард С. Феррингер-младший. Этот извращенец Чарли дал согласие от нас обоих еще за неделю до съемок! Мне всего-то и осталось, что подмахнуть несколько бумажонок. И я сказал себе: может, приняв эту должность, ты хоть что-нибудь изменишь в нашем поганом мире. Но я глубоко заблуждался: власть никогда не отдают тем, кто способен ею воспользоваться. Да и что это за власть? Устаревшая игрушка былых времен. Нынешние власти настолько разрослись и разветвились, что обескровили и развалили саму систему. А мы все сидим и талдычим наш грамшистский лозунг: Чтобы захватить самолет, нужно сначала войти внутрь". Какая дьявольская ирония судьбы! Мы ворвались в кабину с гранатами в руках и только было собрались отдавать приказы пилоту под дулами наших автоматов, как обнаружили, что пилота нет как нет. Мы хотели угнать самолет, которым никто не умеет управлять. КТО-ТО ДОЛЖЕН ЗАПЛАТИТЬ ЗА ВСЕ ЭТО. ВСТРЕТИМСЯ ПОСЛЕ РЕКЛАМНОЙ ПАУЗЫ. СЦЕНА РАЗВОРАЧИВАЕТСЯ ВОЗЛЕ АРКИ НА ПЛОЩАДИ КАРРУЗЕЛЬ, ПЕРЕД ЛУВРОМ. ИДЕТ ПОДГОТОВКА К ГРАНДИОЗНОЙ ДЕМОНСТРАЦИИ МОД. ТОЛПА ЛЮБОПЫТНЫХ ТЕСНИТСЯ У ВХОДА, ОХРАНЯЕМОГО ХОРОШЕНЬКИМИ МАЛЬЧИКАМИ В КРАСНЫХ ГАЛСТУЧКАХ ЛИЦЕЯ ИМ. ЖАН-СОНА ДЕ САЙИ. МЫ ПРОБИРАЕМСЯ В ЗАЛ, БИТКОМ НАБИТЫЙ VIP'АМИ CO ВСЕГО МИРА. СВЕТ ГАСНЕТ. ТОЛПА ПРИГЛАШЕННЫХ ДРУЖНО ИСПУСКАЕТ РАДОСТНЫЙ ВЗДОХ. НА ПОДИУМЕ ПОД МУЗЫКУ ТЕХНО-МЭТАЛ-ХАРД-ЭЙСИД-ХАУС ДЕФИЛИРУЮТ СОВЕРШЕННО ОБНАЖЕННЫЕ ТОП-МОДЕЛИ. ГОСТИ ВОСХИЩЕННО ЛЮБУЮТСЯ БЕЗУПРЕЧНЫМИ ФИГУРАМИ ГОЛЫХ МАНЕКЕНЩИЦ, ИХ ПЫШНЫМИ ГРУДЯМИ. УПРУГИМИ ЯГОДИЦАМИ, НЕСКОНЧАЕМО ДЛИННЫМИ НОГАМИ, ТЕМНЫМ РУНОМ НА ЛОБКАХ. ПОДБРИТЫМ ПО МОДЕ, КВАДРАТИКОМ. ВНЕЗАПНО ДЕВУШКИ ЗАМИРАЮТ В САМОМ ЦЕНТРЕ ПОДИУМА, СУЮТ РУКИ С НАМАНИКЮРЕН-НЫМИ НОГТЯМИ ПОД МЫШКИ И НАЩУПЫВАЮТ ТАМ... МОЛНИИ! ОНИ РАССТЕГИВАЮТ СВОЮ АТЛАСНУЮ КОЖУ И СБРАСЫВАЮТ ЕЕ, КАК ПЛОВЧИХИ - СВОИ ГИДРОКОСТЮМЫ. НЕКАЯ СТАРУХА ГЕРЦОГИНЯ В ПАРТЕРЕ ХЛОПАЕТСЯ В ОБМОРОК. КАКОЙ-ТО БОРОДАЧ В ТЕМНЫХ ОЧКАХ ЭЯКУЛИРУЕТ ПРЯМО НА ПИДЖАК ВПЕРЕДИ СИДЯЩЕГО ЗРИТЕЛЯ. ДЕВЧОНКА ЛЕТ ДВЕНАДЦАТИ ЯРОСТНО ОБСАСЫВАЕТ ЭСКИМО В ФОРМЕ ФАЛЛОСА, ОДНОВРЕМЕННО ШУРУЯ РУКОЙ У СЕБЯ В ПРОМЕЖНОСТИ. МОДЕЛИ, СБРОСИВШИЕ ОБОЛОЧКУ, СДЕЛАНЫ ИЗ МЕТАЛЛА; ЭТО КИБОРГИ ИЗ ЗАКАЛЕННОЙ СТАЛИ. СВЕРКАЮЩИЕ АНДРОИДЫ. ПЕРВАЯ КУКЛА СПЛОШЬ ОБКЛЕЕНА СТОЕВРОВЫМИ КУПЮРАМИ, ВТОРАЯ ВЫПЛЕВЫВАЕТ ИЗО РТА МОНЕТЫ, ТРЕТЬЯ РАЗБРАСЫВАЕТ ВОКРУГ СЕБЯ ПРИ- ГОРШНЯМИ, ТОЧНО КОНФЕТТИ, КРЕДИТНЫЕ КАРТОЧКИ-В ОБЩЕМ, ЭТО НАСТОЯЩИЕ РОБОТЫ-КОПИЛКИ (ОДНА КРАСОТКА ДАЖЕ ВЫТАСКИВАЕТ ДЕНЕЖНЫЕ КУПЮРЫ ИЗ СВОЕГО МЕТАЛЛИЧЕСКОГО ВЛАГАЛИЩА, СЛОВНО ИЗ БАНКОМАТА). БУРНАЯ ОВАЦИЯ ПУБЛИКИ. ЗРИТЕЛИ РЫЧАТ ОТ ВОСТОРГА. АТМОСФЕРА НАКАЛЕНА ДО ПРЕДЕЛА. МУЗЫКА УСКОРЯЕТСЯ, ДОСТИГАЯ НЕВЫНОСИМОГО, БЕШЕНОГО ТЕМПА. В ЗАЛЕ ПРОИСХОДИТ НЕСКОЛЬКО ИНСУЛЬТОВ, ДЮЖИНА ИНФАРКТОВ И МНОЖЕСТВО ГРУППОВЫХ ИЗНАСИЛОВАНИЙ В ЗАДНИХ РЯДАХ. PACKSHOT С МОНЕТАМИ, КОТОРЫЕ ДОЖДЕМ СЫПЛЮТСЯ НА ТЕЛО ЮНОЙ ДЕВУШКИ-ТАИЛАНДКИ. ПОВЕРХ ИЗОБРАЖЕНИЯ ВОЗНИКАЕТ СЛОГАН: "ОРГАЗМ В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ СУТОК - ОТ НАШИХ СЛАВНЫХ ПРОСТИТУТОК". И СЛЕДОМ: "ЭТО БЫЛО ПОСЛАНИЕ ФФЛПД (ФРАНЦУЗСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ПО ЛЕГАЛИЗАЦИИ ПУБЛИЧНЫХ ДОМОВ)". 5 Вы В замкнутом обществе, где виновны все до одного, единственное преступление - это попасться на преступлении. В воровском мире самый тяжкий грех - глупость. Хантер С. Томпсон. Страх и отвращение в Лас-Вегасе, 1971 1 Странное ощущение - вернуться в "Росс", да еще и победителями. Во-первых, агентство за это время переехало: старый пакетбот дал течь, вы его забросили, и теперь площадь Марселя Самба в Булонь-Бийянку-ре напоминает разоренную верфь с унылыми докерами в "рэперских" шмотках, прочно засевшими у дверей Макдоналдса. Ради того чтобы соорудить новый офис тремя сотнями метров дальше, вы разрушили до основания старинную фабрику, а потом отстроили ее заново абсолютно в том же виде - скажите, зачем? Из-за вредности асбеста в старых стенах? Из-за убогой фантазии архитектора? А может, из-за того и другого вместе? Здание увенчано двадцатиметровой трубой, жутко похожей на вздыбленный фаллос из багрового кирпича. Труба никогда не дымит: там ничего не сжигают - пока еще не сжигают. Вы вовсю наслаждаетесь взлетом своей карьеры. Испуганные взгляды трехсот новых подчиненных. Зовущие губы прежде безразличных женщин. Льстивый тон вышестоящих, ставших нижестоящими. Дружба - сколь пылкая, столь и внезапная - тех, кто вдруг вспомнил, что всегда был вашим другом, товарищем и братом. Почтительность проигравших. Однако вы с Чарли - скромные триумфаторы. Собрав персонал агентства, вы держите перед ним такую речь: "Дорогие друзья, идея Жана-Франсуа назначить нас креативными директорами была столь неожиданной, что мы не смогли не принять это предложение. Однако нам потребовалось большое мужество, чтобы согласиться: легче было сказать "нет", чем "да". Итак, мы готовы к предстоящему нам трудному периоду - а труден он, во-первых, потому, что нелегко работать после такого истинного гения рекламы, как Марк (тут вы держите растроганную паузу длительностью в четыре и пять десятых секунды), и, во-вторых, потому, что мы сами - рекламисты-рекламофобы и нуждаемся в вашей помощи, чтобы изжить этот прискорбный парадокс. Реклама - источник загрязнения нашей жизни, и мы считаем своим долгом изобрести новую экологию мировой коммуникационной среды. Мы (а следовательно, и вы) должны научиться вести себя интеллигентно в отношении нашего потребителя. Хватит изводить пленку и донимать его надоевшими, бесполезными клипами! Мы решили распахнуть двери агентства перед креаторами новой формации - непризнанными писателями, проклятыми поэтами, авторами отвергнутых сайтов, художниками андеграунда, режиссерами порнографических фильмов. Давно пора нашей рекламе объединиться с художественным авангардом современности. "Росс" должен вновь стать той экспериментальной лабораторией, какой он был в начале своего существования; а мы приложим все силы, чтобы остаться на высоте креативных задач, которые всегда были гордостью нашего агентства. Итак, мы начнем с нескольких чисто символических мер и надеемся, что они незамедлительно дадут хорошие результаты. Первое: динамики будут постоянно транслировать песенку "Ты ОК, ты крутой, ты - что надо!" группы "Ottawan"; эта же мелодия послужит музыкальным фоном ожидания для нашей телефонной сети. Телефонистки и девушки из группы приема посетителей должны сидеть в холле голые по пояс. Для всех презентаций рекламных кампаний, которые будут проходить у наших клиентов, мы задействуем профессиональных актеров-комиков, набранных в ночных кабаре, и русский оркестр для создания интимной атмосферы. Всем служащим "Росса" отныне вменяется в обязанность целоваться в губы при встрече. Всем креаторам будут вручены камеры "Sony PCI", дабы моментально фиксировать все, что они сочтут нужным для воплощения своих даже самых мимолетных идей. Мы должны вернуться в состояние первозданной непорочности, в колыбель искусства. Мы должны без конца ВОСХИЩАТЬСЯ, как дети. Необходимо разрушить нынешнюю косную, замкнутую на себе систему, необходимо УДИВЛЯТЬ людей, постоянно меняя правила игры, иначе мы не сможем затронуть всерьез сердца потребителей, а значит, впустую растратим деньги своих клиентов. Никогда не забывайте главного (и это наш основополагающий принцип): вы здесь для того, чтобы развлекаться САМИМ, ибо, только развлекаясь САМИ, вы сможете развлечь и заинтересовать наших покупателей. Новый девиз "Росс-Франс" сформулирован еще сэром Теренсом Конраном: "Люди не знают, чего хотят, до тех пор, пока им это не предложат". С завтрашнего утра это изречение будет украшать вход в агентство. Спасибо за внимание, и пусть праздник продолжается!" Раздались бурные, хотя и нестройные, аплодисменты. Вы пригласили три сотни своих новых подчиненных на коктейль в конференц-зале патио. Персонал был почти убежден - ас виду прямо писался от восторга, - что вы говорили чистую правду и ситуация в корне изменится. Теперь вам останется только потихоньку сводить на нет все свои посулы, перед тем как окончательно убраться со сцены, подобно вашему предшественнику (который оставил в бюджете агентства дыру в 20 миллионов евро). В своих органайзерах, какие полагаются всем современным новоиспеченным Большим Боссам, вы записываете разные способы достижения популярности в массах: 11.00 - проявить вежливость к кому-то совершенно ненужному; 13.30 - подумать о том, как бы подумать; 15.15 - назвать кого-нибудь из технического персонала по имени (предварительно навести справки в кадровой службе); 17.10 - поинтересоваться состоянием больной дочки одного из подчиненных (в присутствии свидетелей); 19.00 - покидая офис, всем улыбнуться. Кроме выпивки по случаю "восшествия на престол" Чарли организовал сюрприз для наших креаторов-ветеранов: "обезьяний" ужин в ресторане "Лаперуз". Для этого вы все обрядились в костюмы гигантских орангутанов и засели в отдельном кабинете, где двенадцать голых девок, снятых на весь вечер, ходили по столу на руках, раскорячившись так, чтобы вы могли смаковать свежие устрицы у них между ног. Да, у нашего Чарли, несомненно, есть глубокое понимание внутренней мотивации. 2 Тем не менее ваша первая презентация работы для "Манон" окончилась полным провалом. Альфред Дюлер и его "шестерки" продемонстрировали ролик "Мегрелет" (выхолощенную версию) потребительской фокус-группе, и результаты тестирования не дали ничего хорошего: во время бурного обсуждения вам пришлось отбиваться от наскоков возбужденных "домохозяек моложе пятидесяти". "Слишком возвышенно", "overpromising", "анксиогенно", "низкий GRP2", "неубедительно", "очень уж отдает Магрибом", "некачественно на уровне интонации", "packshot должен быть еще крупнее"... в общем, полный абзац! Во время дискуссии вы стояли насмерть, доказывая "возможность модификаций в звукоряде и акцентирования packshota в конце ролика", "необходимость еще одного перегона ASAP (AS SOON AS POSSIBLE)", "значение формальной инновации в этой нише", "влечение на уровне потребительского инстинкта и эффекта присутствия", - в общем, к концу дебатов клиент все-таки дал "добро" - "с условием учета замечаний по перемонтированию, внесенных в описание бренда ASAP". И тут вы обнаруживаете, что быть начальником вовсе не так уж и сладко. Креативный директор подобен краснодеревщику, которому заказчик велит изготовить колченогий стол, потому что ему так угодно, ведь платит он (хозяин - барин). Кроме того, рекламодатели осторожны до идиотизма: сами того не понимая, они выбрасывают на ветер бешеные бабки, чтобы заставить вас сделать их рекламу по возможности незаметной. Они так страшатся вызвать неудовольствие потребителей (у них это называется "нанести ущерб имиджу"), что прямо-таки растворяются в этом самом "имидже" до полной прозрачности. Нет, они, конечно, присутствуют на ваших экранах, но ужасно боятся, что их там засекут. И вы, в качестве креативных директоров, именно для того и существуете, чтобы утверждать их в этом шизофреническом стремлении. Вот так-то и завязывается длинная цепь рекламного презрения: креатор презирает агентство, агентство презирает рекламодателя, рекламодатель презирает потребителя, потребитель презирает себе подобных. От 30-секундного ролика, снятого в Майами, остались рожки да ножки: это уже не перемонтирование, это ампутация из ампутаций, от безногого костыли. "Тамара крупным планом садится в кресло на террасе красивого загородного дома (не снижать число вводных планов до появления продукта; изменить пропорции ног актрисы, чтобы обострить восприятие потребителя; высветлить лицо). Она смотрит в объектив и восклицает: "Я красива? Да, так говорят. Но сама я не задаюсь этим вопросом. Я - это я, вот и все". (Убрать слова "так говорят" - эта фраза пробуждает сомнение, равно как и следующая: "Но сама я не задаюсь этим вопросом...", она лишняя: если героиня "не задается этим вопросом", то нечего об этом и говорить. Короче, в фильме оставлены только две фразы: "Я красива? Я - это я, вот и все".) Затем актриса берет со стола баночку "Мегрелет", бережно открывает ее и пробует йогурт. (Здесь укрупнить все кадры с изображением продукта.) Закрыв глаза от удовольствия, она смакует продукт. (Продержать этот кадр как можно дольше. Не забывать, что речь идет о ключевом кадре (результат тестирования). Жизненно важно обыграть желанность продукта, дабы подчеркнуть концепцию пользы наслаждения вкусом, лишенного комплекса вины.) Затем актриса произносит дальнейший текст, глядя прямо в глаза телезрителям: "Мой секрет -"Мегрелет". Восхитительный йогурт без капли жира. С кальцием, витаминами И протеинами. "МЕГРЕЛЕТ" -ЧТОБ СТАТЬ СТРОЙНЕЕ И ПРИТОМ ВДВОЙНЕ УМНЕЕ". (Придумать, как добавить сюда трехмерное изображение продукта, который струей льется из кувшина, и слова "кальций", "витамины", "протеины", "ноль процентов жирности", создающие у потребительниц ощущение реальной пользы продукта.) Тамара встает и заключает с заговорщицкой улыбкой: "Вот мой секрет. Но теперь это уже не секрет, раз я поделилась им с вами, ха-ха-ха!" (Убрать эту ненужную шутку, которая отнимает целых три секунды у packshot'a. Вполне можно завершить показ словами: "Вот мой секрет" - они более убедительны и эффективны в конкурентном плане.) Packshot и заключительный слоган: "МЕГРЕЛЕТ" - ЧТОБ СТАТЬ СТРОЙНЕЕ И ПРИТОМ ВДВОЙНЕ УМНЕЕ". (Возможно ли рассмотреть другие слоганы? Нужно адресовать рекламу самым различным группам и категориям потребителей - детям, старикам, молодым и людям постарше, мужчинам и женщинам. И все это в русле новейших рекламных технологий.) Далее следует джингл: "М-м-м, "Манон"!" Что касается титра, то вам на него плевать, поскольку у вас в запасе имеется другой: "МЕГРЕЛЕТ" - НАМ ВСЕМ НУЖНА ХОТЯ БЫ КРОШЕЧНАЯ ДОЗА ЛЕГКОСТИ!" (см. акт IV, сцену 4). 3 А потом был Канн, а в Канне фестиваль - нет, не кинематографический, а другой, настоящий, тот, что проводится втихую, как съезды Всемирной организации торговли или встречи в Давосе, каждый год в июне, через месяц после того, спонсированного маскарада; этот фестиваль зовется Всемирной неделей рекламы (по-английски 48-th International Advertising Festival) или "Каннские Львы-2001". В нем участвуют неизвестные широкой публике, но всемогущие магнаты - те, что финансируют полнометражные фильмы со "скрытой" рекламой товаров (например, мотоциклов "BMW" со всякими джеймсами бондами за рулем или "пежо" в "Такси-1" и 'Такси-2"), те, что покупают на свои карманные деньги целые киностудии ("Seagram" - Universal "Sony" - Columbia-triStar, AOL - Warner Bros) и делают фильмы исключительно как поддержку для будущего мерчандайзинга (например, "Дисней" или "Лукас-фильм"), в общем, те, кто владеет всей нашей планетой (во всех смыслах глагола "владеть"). Рекламный 30-секундный ролик затрагивает куда больше народа, чем полуторачасовой художественный фильм, - взять хотя бы ту же раскрутку "Мегрелет", задуманную и спланированную для завоевания 75% населения стран-участниц. А вот и рекламные расходы главных французских рекламодателей (данные на 1998 г.): "Vivendi" ........... 2 миллиарда франков, "L'Oreal" ........... 1,8 миллиарда франков, "Peugeot-Citroen" ... 1,8 миллиарда франков, "France-Telecom" .... 1,5 миллиарда франков, "Nestle" ........... 1,5 миллиарда франков, "Мапопе" ......... 1,3 миллиарда франков. Все эти торговые марки абсолютно неуязвимы. Они имеют право говорить с вами, но вы не имеете права отвечать. В прессе вы можете рассказывать любые гадости о любых людях, но попробуйте хоть намеком затронуть какого-нибудь рекламодателя, и вы рискуете мгновенно лишить свою газету миллионов франков, получаемых за рекламные площади. На телевидении дело обстоит еще строже: закон воспрещает упоминать в эфире торговые марки, "во избежание скрытой рекламы", а на самом деле, чтобы помешать вам критиковать их. Рекламодатели вольны самовыражаться сколько душе угодно (и очень дорого платят за эту привилегию), но не терпят никаких возражений. Что же касается книг... Вполне возможно, что данный роман подвергнется жесточайшей цензуре за "дискредитацию торговой марки", "фальсификацию", "паразитирование", "диффамацию", "присвоение чужой интеллектуальной собственности" или "недобросовестную конкуренцию". По-английски реклама зовется "advertising" - оповещение: изобретатели этой профессии явно пытались предупредить нас. В аэропорту стюардесса спрашивает вас: - Багаж имеется? Вы отвечаете: "Да, и еще какой - культурный: у меня - диплом по маркетингу, а у него - Школы изобразительных искусств". Вы оба - Чарли и ты - прямо-таки олицетворяете собой вершину каннского успеха: молодые, загорелые, богатые, грозные, вы шествуете по набережной Круазет в фирменных майках "Росса" (на груди слоган "РОСС" ГАРАНТИРУЕТ СПРОС!", на спине - "ТРУДЯТСЯ ВСЕ У "РОССА" - ОТ ВАХТЕРА ДО БОССА". Оба лозунга придуманы каким-то занюханным стажером, получающим жалкие гроши), в шикарных солнечных очках "Helmut Lang Opticals" и стильных "New Balance" на ногах - словом, крутые миллионеры. По идее, вам сейчас следовало бы раздавать интервью ушлым журналисточкам с ноутбуками под мышкой, налетевшим сюда за своей долей пирога; они обосновались в "Джейн'с-клубе", снятом фирмой "Premiere Heure" (крупная продюсерская компания, явившаяся в Канн ублажать нашего брата креатора). Но в настоящий момент вы собираетесь отобедать на халяву в "Карлтон-отеле" за столом Алена Бернара и Арама Кевор-кяна - боссов из фирмы РАС ( "Premiere Heure" - их злейшие враги), приехавших сюда ради укрепления добрых коммерческих связей с друзьями детства. Иногда вас охватывают краткие и необъяснимые приступы радости, даже счастья, - вы зовете их "Near Life Experience". У стойки вы с первого взгляда узнаете новых асов вашей профессии; они выглядят настоящими бродягами: волосатые (или бритые наголо), заросшие щетиной, в рваных майках, выцветших джинсах и сношенных кроссовках - в таком прикиде щеголяют нынешние богачи. Их имена можно прочесть на бэджах: Кристоф Ламбер, глава CLM-BBDO (411 миллионов франков дохода; заказчики: "Total" - "Вы больше не зайдете к нам... случайно!"; "France-Telecom" - "С нами вы полюбите 2000 год!"; "Pepsi-Cola" - "The choice of a new generation"). Паскаль Грегуар, президент и КД "Leagas Delanay" (маленькое агентство, родившее великий слоган, выпущенный к Чемпионату мира 98-го года по футболу: "Adidas" - победа в нас!"). Габриэль Готье, президент Клуба арт-директоров - ассоциации, объединяющей всех французских креаторов, - и КД "Young and Rubicam" (481 миллион франков дохода; заказчики: "Оранжина", слоган: "Встряхни "Оранжину" смело, чтобы мякоть внизу не осела!"; "Stimorol" - "Жуйте по-датски!"; "Ricard" - "Уважим воду!"). Кристиан Блаша, патрон СВ "News" (который воскресными вечерами представляет на шестом канале "Culture Pub" в паре с Тома Эрве). Эрик Тон Куонг; как легко догадаться, президент "Euro RSCG Babinet Erra Tong Cuong" (сумма доходов неизвестна; заказчики: "Эвиан" - "Эта вода - источник молодости вашего тела"; "Пежо" - "Пусть автомобиль всегда будет для вас наслаждением!"; "Canal +" - "Пока вы смотрите "Canal +", вы забываете, что сидите перед телевизором!"). Бенуа Деварье, основатель агентства "Деварье-вилларе" (126 миллионов франков дохода; заказчики: "Креди Лионнэ" - "Ваш банк обязан вам отчетом"; "Volvic" - "Вода "Volvic" - ваш шанс!"). Бернар Бюро, вице-президент "Ogilvy and Mather" (472 миллиона франков дохода; заказчики: "Perrier" - "Вода, воздух, жизнь!"; "Ford Ка" - "По-думай-КА о форде!"). Жерар Жан, соучредитель фирмы "Jean & Montmarin" (заказчики "Yop" - "Годы Yop"; "Teisseire" - "Вы не должны были лишать их "Тессейра"; "Herta" - "He стоит проходить мимо простых вещей!"). Жан-Пьер Барбу, один из многочисленных КД агентства BDDP@TBWA (834 миллиона франков дохода, заказчики "McDonald's - "McDo - только для своих!", SNCF - "С нами вы полюбите поезда!"; 1664 - "Четыре цифры - круче всяких слов!"). Кристиан Вене, заместитель ПГД группы DDB France (843,5 миллиона франков дохода, заказчики "Volkswagen" - "А ведь это так легко - не промахнуться!"; FNAC - "Агитатор и пропагандист с 1954 года"; "Badois" - "Ах, какой па-де-труа - я, обед и Ба-дуа!"). Бертран Сюше, основатель и президент фирмы "Louis XVI" (заказчики "Audi" - "Блеск существует для того, чтобы вы его затмили"; "Regina Rubens" - "Дышите глубже, ведь вы - женщина!"; "Givenchy" - "Чуть дальше, чем бесконечность"). И еще есть некий господин ZZZ, прозванный так за свою готовность мотаться на Комариный остров - естественно, за счет всех производственных фирм (куда бы он ни пришел, коллеги встречают его жужжанием, дружно заводя хором "з-з-з-з-з"; казалось бы, тут-то и посмеяться, но нет, это его ничуть не смешит). Здесь же болтаются уже слегка обрюзгшие людишки, что выдали лет двадцать назад две-три удачные идейки и с тех пор мирно стригут с них купоны. Вот этот, к примеру, нажил целое состояние, сбывая один и тот же вариант слогана разным клиентам: "Носки _ это "Kindy"!", "Сыр - это "Kelton"!", "Обувь - это "Bata"!"... И все вы из кожи вон лезете, чтобы показать, до чего вам весело. Ох уж это веселье - оно подобно самоубийству, с той лишь разницей, что веселиться можно каждый день. Однако стоит кому-нибудь произнести рядом с Чарли или со мной имя Марронье, как мы начинаем сокрушенно причитать: "Да-да-да-да-да, и не говори, нам так его не хватает; знаешь, мы до сих пор получаем его почту, на его имя приходят каталоги "ImageBank"... черт возьми, неужели они не могут обновить свою картотеку... И вообще, дела идут хреново, реклама в полном упадке, видно, Канну хана... Слушай, давай встретимся вечерком в баре "Мартинес" после шорт-листа!" Шорт-лист - это 100 лучших рекламных фильмов мира, отобранных из 5000 представленных на конкурс. И вы в нем фигурируете с вашим "Мегрелет"! It's so good when it comes in your mouth!". Жюри, состоящее из ваших собратьев по профессии - японцев, англичан, немцев, американцев, бразильцев и французов, - посчитало ваш ролик таким Дерзким, что внесло его в список, невзирая на несколько свистков, раздавшихся в огромном просмотровом зале. Вы подали на конкурс вариант в духе Догмы" в самый последний момент, после того как прогнали его один-единственный раз, в три часа ночи, на "Canal Jimmy". Так что юридически теперь это можно считать настоящей рекламной кампанией, хотя клиент напрочь отверг ролик, а публика его в глаза не видела (зато другой, безжалостно урезанный вариант непрерывно и ежевечерне гоняют по TF1 с новым титром: "МЕГРЕЛЕТ" - НАМ ВСЕМ НУЖНА ХОТЯ БЫ КРОШЕЧНАЯ ДОЗА ЛЕГКОСТИ!"; излишне говорить, что эта версия не прошла здесь даже во второй тур!). Тамара должна приехать к вам уже завтра; и вообще, классно будет, если вы отхватите премию всего через месяц после назначения на директорский пост "Rosserys & Witchcraft" (французский филиал). Тогда вы взойдете на сцену, получите приз, а после с умным видом заявите по телевидению и в прессе: "Франция, всегда отстававшая от других западных стран в рекламном искусстве, все-таки смогла добиться нескольких наград, в частности "Золотого льва" для "Мегрелет" компании "Манон", благодаря нашему клипу - остроумной пародии на порнографический фильм, - созданному в агентстве "Rosserys & Witchcraft", где только что назначено новое, двуглавое руководство отделом креатива". В "Стратежи" появится ваше фото со следующей подписью: "Октав Паранго и Чарли Нагу сказали нам: "Главное - сплотить энтузиастов в дружную армию креаторов на перекрестках будущего>. Обрывки разговоров на понтоне для водных лыж, возле "Мажестика"; вместо приветствия все хлопают друг друга по ладони: - Диор надоел до смерти. - Ты видел тридцатисекундник, где кролик прыгает на резинке? - А рекламу "рено меган", где при торможении волосы встают дыбом? - Бред собачий! Сплошное убожество! - Зато новый "Air France" Гондри великолепен. - А вот последние ролики "Diesel" мне особого доверия не внушают. - Кампания "Tag Heuer" - просто трагедия. - И не говори! Зато от новых "Pepsi" я прямо поплыл! - А что ты скажешь о "Kiss FM" с этим черным верзилой, который распевает, сидя в своей "Coccinelle"? - Убиться можно! Over the top. - Небось, опять норвеги все подметут. - Представляю, как публика завизжит от восторга при виде педика, которого клеит девица. - Да, идейка не слабая. - А ты видел ролик про двух парней в сауне? За километр золотом пахнет. - Я обожаю твой "Мегрелет", только почему там нет никаких зверюшек? Собачки, кошечки - это зверски нравится в Каннах. - Ты знал, что наши отцы чуть не стали партнерами? - Ну да? Тогда давай обнимемся. Тебя как зовут? - Натали Бонтон. - Ой, надо же, а я - сплошной моветон! Натянутая улыбка. - Я тебе вот что скажу: если ты не со мной, значит, ты против меня. - Ха-ха-ха! А я уж подумала, что ты всерьез. - Лично я со всем этим покончил; зимой отбываю в Южное полушарие. - Ты видел нашего "Мегрелетика"? - Uberfashion! - Идея прикольная, но вот исполнение... - Нет, ты скажи откровенно, нравится или не нравится? - Ну... если выбирать между "нравится" и "не нравится", я бы сказал "не нравится". - Молчи, а то я повешусь! - Да ладно, шучу. Если откровенно, идея великолепна, но только вам нужно было сохранить французский слоган, а то "it comes in your mouth" звучит двусмысленно. - Ну и пусть! Америкашки такие лицемеры, вот увидишь, они будут голосовать "за". Стоит им увидеть голую попу, как они писаются от восторга, ведь им запрещено показывать такое у себя дома... - Однажды сижу я на совещании и вдруг клиент мне выдает: "Все это, конечно, хорошо, но надо бы добавить перчику!" Знаешь, что я ему ответил? - "А соли не маловато?" Утробный смех. - Мой начальник непрерывно талдычит о "вкусности". Как будто он в жизни не слыхал слова "вкус"! - Вкусу на ВКК не научишься. - В любом случае, лучше сказать "я тебя обожаю", чем "я тебя не выношу". - Самый клевый ролик - про парня, напевающего "get up... ah" в ожидании тачки, которая проезжает мимо каждый день. - А я его не видел, подбросишь мне кассету? - Гениально показано и, в то же время, абсолютно чисто по замыслу. - А по-моему, чересчур эстетично. - Эстетично, но неэтично! - А я возмущен результатами шорт-листа. - Да это наверняка япошки ни хрена не поняли. - Но вообще-то, сделать порнушку из "Мегрелет" - это храбро!.. - А главное, до того дико, что поневоле впечатляет. - Ну, держитесь, парни, вас разделают, как бог черепаху! - Ты в курсе насчет последней фишки Тони Кэя? Он потребовал, чтобы для него построили туннель с шестью сотнями рыбин, прибитых к стенам, и ни разу им не воспользовался. - Я тут раскручиваю новое издание, мне обязательно нужно с тобой посоветоваться: это будет называться "журналог" - помесь журнала и каталога. - А почему не "катанал"? Тяжкий вздох и глаза к небу. - Как там Софи? - Ждет ребенка. - Ну да! Лихо, - а я вот жду сэндвичей. - Э-э-э-привет. Это Матье Кокто, бывший концептуалист из BDDP, а ныне большой спец по созданию интернет-сайтов. - Э-э-э-привет. Ну как твой скромный э-э-э-биз-нес? - Идет помаленьку. Двести миллионов за полгода. - Э-э-э-чего здесь околачиваешься? - Да вот, с поклоном к вашей милости. Нужна реклама для раскрутки моих говенных сайтов и еще одна, чтобы финансировать их. Новая экономика совсем не нова. Она, как и старая, держится только на рекламе. - Я тебе вот что скажу: мы хитрый народ, - после того, как в восьмидесятые мы перекормили публику рекламой, мы внушили ей в девяностые, что устарели, а в двухтысячные, что смяты Интернетом, тогда как на самом деле мы никогда еще не были так всемогущи! - Э-э-э-ну ладно, пока. Извини, э-э-э-спешу. Надо сходить в киберкафе на пляже, проверить, чего мне там наимейлили. Э-э-э-чао, ребята! - Bye-bye.com! А ночью вы все танцуете в "Nibarland", не вставая с кресел, как паралитики. Эта мода залетела к нам из Нью-Йорка: тамошний мэр так прижал ночные кабаки, что тусовщикам осталось собираться только в барах, где танцы запрещены. Поэтому теперь во всех барах - "Spy", "Velvet", "Jet", "Chaos", "Liquid", "Life" - посетители слушают записи на пределе громкости, не вставая с табуретов и размахивая руками в такт музыке. Ныне это поветрие перебралось через Атлантику к нам, и теперь вихлять задом на танцплощадке считается в высшей степени вульгарным. Сейчас во всем мире положено сидеть среди оглушительной какофонии, иначе тебя сочтут старой калошей. На каннской дискотеке сразу видно "туземцев" - они отплясывают в центре зала с местными красотками, веселясь, как деревенские дурачки; зато мы, рекламисты, гордо восседаем на банкетках, посасывая из бутылок и демонстрируя собратьям по искусству, что мы только-только из славного города Нью-Йорка. Кроме того, мы с Чарли раз десять за вечер нарочито шумно встаем из-за стола, уходим в сортир, выжидаем там минут с пяток, возвращаемся растрепанные, сопящие и дуем воду стакан за стаканом, почесывая носы, - пускай наши соседи-япошки знают, что у нас есть кокс, а у них нет. Однако на сей раз у вас возникает ощущение, будто вы угодили в один из фильмов Дэвида Линча: за благопристойной, приветливой видимостью скрывается какая-то темная угроза, тайная злоба, разрушительное безумие, и это понуждает вас улыбаться еще шире. 4 А теперь влезьте-ка в шкуру комиссара каннской полиции Санчеса Ферлозьо, 53 лет, сидящего в своем тесном кабинетике. День клонится к вечеру, вы безмятежно слушаете стрекот цикад, предвкушая мирный уик-энд и рюмочку белого у стойки "Бюффе де ла Гар", как вдруг - бац! - гром среди ясного неба: вам приходит e-mail с международным ордером на арест и приложенной к нему видеозаписью. Кликнув пару раз, вы вызываете картинку, и на экране возникает в черно-белом варианте троица французов, которые выходят из какой-то виллы и при этом орут: "Как думаешь, видеозапись осталась?" - "Нет, это же обычный домофон". - "Да если и осталась, все равно тут нас никто не знает". Вслед за чем на объектив надвигается рука, сжимающая увесистый булыжник. Вы с трудом разбираете послание на английском, озаглавленное "First Degree Murder Prosecution" (ну и ну!); вы плохо знаете английский, но в общих чертах все ясно: в феврале текущего года полиция штата Флорида запросила муниципалитет Майами относительно лиц, получавших разрешение на натурные съемки в указанном городе. Компьютер выдает вам имена и профессии трех подозреваемых французов, и теперь вам наконец становится ясно, зачем вас побеспокоили в самый разгар Каннского рекламного фестиваля. Вы с грустью вспоминаете ушедшие времена, когда работа комиссара полиции была такой неспешной, хотя и трудной, и снимаете трубку, чтобы получить список участников торжественной церемонии награждения во Дворце фестивалей на набережной Круазет. Вы с Тамарой просыпаетесь только под вечер: плотные оконные портьеры "Карлтона" не пропускают света; кроме того, достаточно нацепить на дверь табличку "Do not disturb", и гостиничная служба навеки оставит вас в покое. Вы пили всю ночь, но до кокса ты не дотронулся: вы предпочли грибочки, доставленные из Амстердама. Спасибо этой отраве, к четырем утра ты придумал обалденную рекламу для "Humex Fournier" (капсулы от насморка): БЛОНДИНКА С КОРОТКОЙ СТРИЖКОЙ СИДИТ НА ЗАДНЕМ СИДЕНЬЕ РОСКОШНОГО "МЕРСЕДЕСА" РЯДОМ С БОГАТЫМ АРАБОМ. ШОФЕР СТРАДАЕТ СИЛЬНЫМ НАСМОРКОМ. ВНЕЗАПНО ОН НАЧИНАЕТ ЧИХАТЬ: А-А-АПЧХИ!.. А-А-АПЧХИ! ЭТО ПРОИСХОДИТ В ТОТ МИГ, КОГДА МАШИНА ВЪЕЗЖАЕТ В ТУННЕЛЬ АЛЬМА2. ЗАТЕМНЕНИЕ. СЛЫШИТСЯ СКРЕЖЕТ КОЛЕС И ГРОХОТ СТОЛКНОВЕНИЯ. НА ЭКРАНЕ ВОЗНИКАЕТ ЛОГОТИП "HUMEX FOURNIER" И ФИНАЛЬНЫЙ СЛОГАМ: "HUMEX" - РАЗДЕЛАЙТЕСЬ СО СВОИМ НАСМОРКОМ, ПОКА ОН НЕ РАЗДЕЛАЛСЯ С ВАМИ!" "А ничего!" - хвалишь ты себя, перечитывая текст, нацарапанный на уголке скатерти и сулящий тебе не меньше миллиона евро. Но есть вариант и покруче. ДЖОН КЕННЕДИ-МЛАДШИЙ ВЕДЕТ СПОРТИВНЫЙ САМОЛЕТИК НАД ЛОНГ-АЙЛЕНДОМ. ОН МАЕТСЯ СИЛЬНЫМ НАСМОРКОМ, БЕЗ КОНЦА ЧИХАЕТ И КАШЛЯЕТ. ЕГО ЖЕНА КЭРОЛАЙН СЛЕГКА ОБЕСПОКОЕНА; КРОМЕ ТОГО, ЭТО ЧИХАНИЕ БЕСИТ ЕЕ, ЧТО ВПОЛНЕ СОГЛАСУЕТСЯ С ЕЕ ДЕВИЧЬЕЙ ФАМИЛИЕЙ - БЕССЕТ. ОНА ПРЕДЛАГАЕТ МУЖУ КАПСУЛУ "HUMEX FOURNIER", НО ДЖОН ОТКАЗЫВАЕТСЯ: ОНИ И ТАК УЖЕ ОПАЗДЫВАЮТ НА СВАДЬБУ ЕГО КУЗИНЫ. ВНЕЗАПНО ОН НАЧИНАЕТ ЧИХАТЬ БЕЗ ОСТАНОВКИ, И САМОЛЕТ ОТ СОТРЯСЕНИЯ РЕЗКО КЛЮЕТ НОСОМ. ЛОГОТИП "HUMEX FOURNIER" И ФИНАЛЬНЫЙ ТИТР: "HUMEX FOURNIER" - ЕСЛИ ТЫ НЕ ЛЕЧИШЬ НОС, САМОЛЕТ ПОЙДЕТ ВРАЗНОС". Вчера ночью вы с Тамарой впервые по-настоящему занимались любовью, и это было чудо из чудес - сладкое, как персик, и естественное, как сама природа. Октав, ты по праву заслужил свою репутацию чемпиона по внедрению. Группа "REM" пела по MTV "Это конец света, и мне так приятно это". Тамара подошла к тебе, когда ты искал салфетку, чтобы вытереть пальцы, липкие от персикового джема (ты съел пончик с персиковым джемом), и начала облизывать твою руку - а потом и все остальное. Ты ответил тем же, и вы сплелись в цепком, неразъемном объятии. У нее были сладкие губы (все тот же персиковый джем). Она щекотала тебе лицо своими лениво-тяжелыми волосами. У Тамары такая гладкая, блестящая кожа, что в ней видишь собственное отражение. Едва достигнув оргазма, ты тут же воспрянул вновь. Такого с тобой давно не случалось. Когда постоянно живешь с кем-то, вторая эрекция - редкая гостья. А ведь как это приятно: миг назад вы слились в экстазе, затем перевели дух, отхлебнули водички, выкурили по сигаретке, поболтали о том о сем, и вдруг - хлоп! - между вами словно искра проскочила, глаза опять горят, желание поднимается мощной волной, у нее мокро между ног, ваш таран затвердел и напрягся до боли. Слоган: "Прелестная Тамара, жди второго удара!" Во время сна у нее на лбу и на плечах выступили капельки пота, прозрачные, будто роса. Как сказал Поль-Жан Туле в романе "Моя подружка Нан", ей свойственна "ленивая грация креолок, чрезмерно утомленных бездельем". Теперь ты даже не понимаешь, почему раньше не стащил с нее эту беленькую маечку. Ах, знать бы, как это сладко!.. Она красит волосы, но они не просто золотистые, они струистые. Вчера вечером Тамара ела тараму2 возле бассейна в "Мажестике". И вдруг сказала: "Хочешь, сделаю минет?" - "Ого! Я гляжу, у тебя уже и губки и грудки на меня нацелились!" - "Да уж, если я на кого нацелилась, то стреляю без промаха". Когда она поворачивает голову, все мужские головы поворачиваются за нею следом, как подсолнухи. У нее точеный профиль - точеный, но смягченный, глаза золотистые, но лучистые; все удлиняется при взгляде на нее, даже хвалебные речи в ее адрес. Тяжелые струистые волосы не поспевают за ней, они текут вниз по спине и при каждом движении Тамары источают хорошо знакомый тебе аромат - "Наваждение"... Запах Софи, на первой стадии вашего романа, когда она испытывала свою власть над тобой, призывно протягивая губы, как Каролина Эррера с рекламного плаката. Это напоминает тебе, что вы трахались без резинки. - Берегись, Тамара, я чертовски плодовит. - Нашел чем пугать! Я уже лет десять, как принимаю пилюли. Ты хоть не болен? Вы оба притворяетесь спящими, сидя перед телевизором. Вас будит Чарли, который орет в трубку как ненормальный: - У нас СПИД! Мы заполучили СПИД! - Что-о-о? - Да слушай же: министерство здравоохранения предоставило нам бюджет на противоспидную рекламу! Правда, здорово? Десять миллионов евро, не слабо?! Тамара оборачивается к тебе: - Что случилось? - О, ничего особенного... Это Чарли звонил... Мы заполучили СПИД. Накануне утром вы угощались мексиканскими дурманными грибочками-псилоцибами из Амстердама (по четыре шляпки и по три ножки на каждого), и ваши разговоры приняли новый оборот: - У тебя две головы. - Шкаф сейчас взорвется. - Я - звезда первой величины! - Мне хочется посмотреть фильм, ты не знаешь зачем? Это нормально? - Пока я пойму, о чем ты спрашиваешь, будет уже поздно отвечать. - Я все еще мысленно продолжаю работать. - Я сражался с мини-баром, но он победил. - Белая горлица мокнет в болоте, старая жаба парит в небеси. - Я вновь становлюсь самой собой. - Мне не хочется смотреть фильмы с траханьем. На хрен мне это нужно... а вообще, все равно, кругом одно и то же. - Вы, девки... и зачем только вы хотите нас удержать при себе?.. - Я терпеть не могу фразы, которые начинаются со слов "я терпеть не могу". - Ты утоляешь мою жажду любви! - А ты меня непрерывно обманываешь. - Верно. Но я мог бы поступить еще хуже - жениться на тебе. Знаете ли вы разницу между богатыми и бедными? Бедные продают наркотики, чтобы покупать "найки", в то время как богатые продают "найки", чтобы покупать себе наркотики. Море танцевало в узком темном проливе. Сегодня оно не играло изменчивыми переливами, нет. Лишь на следующий день Тамара объявила тебе, что уходит навсегда. - С кем? - С Альфредом Дюлером, твоим клиентом из Манон". Он просто с ума по мне сходит. По двадцать раз на день признается в любви моему автоответчику. Мы с ним переспали на прошлой неделе; он повез меня в "Трианон-палас" и чуть не рехнулся от счастья, хотя при этом умирал со страху, ну такая лапочка! Знаешь, он и вправду вел себя очень мило и наобещал мне с три короба: говорил даже, что бросит ради меня жену, - мол, она ему жизнь заела. - Тоже мне новость! Да он сам заел жизнь миллионам людей. Но что ж ты будешь делать со своей дочкой - оставишь в Марокко? - А вот и нет. Альфред хочет, чтобы я привезла ее во Францию и чтобы мы жили все вместе; он собирается развестись и жениться на мне - в общем, готов на что угодно. Знаешь, прямо не верится, до какого идиотства можно довести пятидесятилетнего мужика, имея тонкую талию и умея работать языком. - И будучи на двадцать лет моложе его жены. - Слушай, не дуйся, ты же прекрасно знаешь, что такой случай выпадает раз в жизни. Это мой единственный шанс, я не могу его упустить! Устрою свою судьбу, стану солидной дамой. Впервые в жизни у меня будет собственный дом. Я смогу его обставить как захочу, я буду зваться мадам Дюлер, а моя дочка - мадемуазель Дюлер; мы заведем машину и поедем на ней летом отдыхать в Прованс. Главное, я почувствую себя в безопасности и смогу наконец есть вволю и не бояться растолстеть! Но тебя я не забуду, ты ведь придешь ко мне на свадьбу, да? Я даже хотела позвать тебя в свидетели, но Альфред против - он ужасно ревнует к моему прошлому. - А ты что, все ему рассказала? С ума сошла, это же мой главный клиент! - Ну... Не все, конечно, в подробности я не входила, да он и не стремился их узнать, он и так чует, что мы с тобой отрывались вовсю. - Что было неправдой - до вчерашнего вечера. - Верно. Я ведь потому тебя и изнасиловала - меня заедало, что мы с тобой ни разу не трахались. Кстати, ты был вполне на высоте; скажи, тебе понравилось, ты доволен? Я не хотела расставаться с тобой, не показав товар лицом. Ведь все это мне привалило благодаря тебе... (с этими словами она указывает на обложку "Elle", фото Жан-Мари Перье, где ее улыбка сияет над титром "Тамара: "Мегрелет" по-берберски"). - И ты даже не придешь на вручение "Львов"? - Слушай, Альфред против этого, он такой собственник, я не хочу лишний раз ему перечить. Тем более, он где-то прав: говорит, что если я собираюсь сниматься в кино, то лучше мне не мелькать лишний раз в рекламе. - Вот, значит, как у нас с тобой кончилось. А я только-только начал тебя любить! - Молчи! Когда ты сказал мне это в прошлый раз, было слишком рано, а теперь слишком поздно. И вот она целует тебя - напоследок, - и ты выпускаешь ее хрупкое запястье. Ты даешь ей уйти, потому что ты всегда и всем даешь уйти. Ты даешь ей уйти по дороге, ведущей в кинозвезды, к карьере, о которой вам обоим все слишком хорошо известно. Ты чувствуешь себя все более и более чахоточным. И в тот миг, когда она затворяет дверь, ты уже остро тоскуешь по каждой проведенной с нею минуте. Небо растворяется в морских далях: это зовется горизонтом. "На заре третьего тысячелетия..." Нам так долго ее обещали, эту зарю, что даже как-то странно видеть наконец ее приход. И ничего такого ужасного не случилось. Танкеры по-прежнему бороздят бухту, оставляя за кормой радужные (то есть нефтяные!) хвосты. Ты смотришь на эхограмму, которую прислала тебе Софи; изображение расплывается, но ты не щуришься, не мигаешь, ты держишь глаза широко открытыми до тех пор, пока твои щеки не становятся мокрыми от слез. Вы встречаете людей, которые преображают вашу жизнь, сами того не зная, а потом спокойненько предают вас, и вы видите, как они объединяются с вашими врагами, а потом смотрите, как они удаляются, точно армия победителей, разграбившая город, на фоне развалин и багрового заката. 5 Вы - продукт нашей эпохи. Или нет. Это слишком легко - все валить на эпоху. Вы - просто ПРОДУКТ. Поскольку глобализация больше не учитывает отдельных людей, вам пришлось стать продуктом, чтобы общество интересовалось вами. Капитализм превращает людей в йогурты - скоропортящиеся (то есть смертные), зомбированные Зрелищем, - иными словами, нацеленные на уничтожение себе подобных. Для того чтобы уволить вас, достаточно всего лишь вызвать ваше имя на экране, сбросить его в "корзину" и "очистить корзину" в контекстном меню; компьютер спросит: "Хотите ли вы стереть запись без возможности восстановления?" Нажмите клавишу ОК, и дело сделано. Вот так-то: щелкнуть океем - и ваших нет! Прежде в рекламе говорилось: "Легкий щелчок лучше, чем тяжкий шок"; сегодня "легкий щелчок" сам вызывает тяжкий шок. Но коль скоро вы стали товаром, вам хотелось бы носить длинное, сложно произносимое, трудно запоминаемое имя, имя тяжелого наркотика, имя цвета хаки, едкое, как кислота, способная за какой-нибудь час бесследно растворить зуб, приторно-сладкое и странное на вкус, как экзотический напиток, но притом, невзирая на причудливые свойства, являющее собой самую известную марку в мире. Короче: вам хотелось бы стать банкой отравы типа кока-колы. Ну-с, а пока, если бы вас звали Чарли Нагу, вы бы сидели в своем гостиничном номере, скакали по разным порнографическим сайтам, и вам очень хотелось бы посмотреть "развлекательную" видеокассету, где юная азиатка трахается с конем, но тут вы вспоминаете, что пора уже наряжаться для церемонии вручения каннских "Львов". Только вот незадача: Одиль, которая теперь уже не стажерка, а старший арт-директор (получившая это назначение буквально вчера), будет толочься в ванной еще минут сорок, не меньше. А если бы вы звались Октавом Паранго, вы бы сейчас стояли перед главным залом Дворца фестивалей - ну вы знаете этот гигантский бункер в неонацистском стиле на набережной Круазет, где кинозвезды поднимаются по знаменитой каннской лестнице под непрерывное щелканье фотоаппаратов. Вы бы торчали там, изнывая от нетерпения, в толпе рекламистов со всего света, обряженных во взятые напрокат смокинги и жаждущих полюбоваться, как одни триумфаторы будут вручать призы другим. Вы бы слушали гомон вокруг, вдыхали одуряющие запахи духов и острую вонь вспотевших от страха претендентов. Вы созерцали бы пляж с его мелким песком и белокрылыми яхтами. И напрасно вы оглядывались бы назад - у себя за спиной вы видели бы не две тысячи прошедших лет, а всего лишь какого-то идиота голландца. И тогда вы снова взглянули бы на песок, которому уже пятьдесят тысяч лет, так что ему глубоко плевать на вас. Что значит жалкая пара тысячелетий перед этим древним песком?! Если вы родились за несколько лет до смены календаря, это еще не повод, чтобы корчить из себя важную персону. Вам известно, что вы в любом случае выйдете в победители. Для этого хватит одной удачной идейки. Вы всегда отыщете способ нажиться на людской глупости: начнете продавать клиентам порнушки, где они занимаются виртуальной любовью с собственными родителями; будете завозить обезжиренный "Мегрелет" в голодающие страны третьего мира; раскручивать наркоту в виде медицинских свечей или те же свечи в качестве фаллоимитаторов; предложите фирме кока-колы подкрашивать их отраву красным, чтобы сэкономить на этикетках; посоветуете президенту США бомбить Ирак всякий раз, как у него возникнут проблемы внутри собственной страны; подкинете Келвину Кляйну идею выпускать трансгенные продукты, "Манон" - моделировать биоодежду, Биллу Гейтсу - скупить все слаборазвитые страны, "Нутелле" - производить мыло с начинкой "пралине", фирме "Lacoste" - торговать крокодильим мясом в вакуумной упаковке, компании "Pepsi-Cola" - создать собственный телеканал в сине-голубых тонах, группе "Total-Fina-Elf" - открыть бары со шлюхами на всех своих автозаправках, "Gilette" - выпускать бритвы с восемью лезвиями... В общем, вы что-нибудь да придумаете, верно? Тогда вперед, танцы начинаются. Музыка, играй! 6 Зал набит до отказа. У вас возбужденно колотится сердце. Вы приглаживаете волосы и прыскаете в рот "Деоминтом". День вашей славы настает. Вы слегка сердиты на Тамару за то, что она дезертировала, но в общем это не важно; Одиль взасос целуется с Чарли, в зале сидят 6000 приглашенных, и, кто знает, может, вы скоро подниметесь на сцену - если заработаете награду... Все хорошо. Все очень хорошо... но тогда отчего ваша улыбка все больше походит на испуганную гримасу? Вы заговариваете с соседкой слева: - Hi! My name is Charlie, а его - Октав. - Я знаю; вы оба - новые боссы в "Rosserys & Witchcraft". - О, как мне повезло, вы француженка! А вы где работаете? - В "Россе", в производственном отделе. Я Аделина. - О, ну конечно, Аделина... теперь я тебя узнал. Извини, мы три дня почти не спали. - Нет проблем. Как вы думаете, у "Мегрелет" есть шанс? - Трудно сказать. Возможно. Ролик такой идиотский, что, глядишь, и проскочит. - Ой, чуть не забыла: "Леди Ди" и "Джон-младший" отправлены на тестирование. - Знаю, знаю. И еще мы заполучили СПИД. - Да, я в курсе. Похоже, наши дела идут в гору. Свет гаснет. Публика дружно бьет в ладоши. Вы садитесь поудобнее, нога на ногу, поглядываете на часы, приглаживаете волосы и ждете объявления своей категории (молочные и кисломолочные продукты). Перед вами сплошной чередой проходят самые креативные ролики планеты: сумасшедшее, безудержное восхваление кукурузных хлопьев, диет для похудания, духов, джинсов, шампуней, водки, шоколадных батончиков, вермишели, пицц, компьютеров, бесплатных Интернет-сайтов, собачьих консервов, внедорожников - плоды вдохновенной и безумной фантазии креаторов, счастливо проскочившие бдительную цензуру рекламодателей; сверхсовременные шрифты, размытый зеленоватый фон, 16-миллиметровки с крупнозернистой пленкой, дизайн будущего, "цеплялки" (они же титры), объемные ярко-красные логотипы, анимация в индийском стиле, пародийная музыка, бешеные деньги, истраченные на ручную доводку пленки, людские толпы в замедленной съемке, разнузданные эмоции и, главное, красивые девушки - почти вся реклама зиждется на красивых девушках, ничто другое никого не интересует. Вы пытаетесь держаться непринужденно, сидя рядом с Аделиной, которая нервно ерзает в кресле и мурлычет что-то себе под нос, чтобы скрыть волнение. Если бы Альбер Коэн увидел эту сцену до 1968 года (хотя до 1968-го она была совершенно невозможна, ибо как раз и стала следствием его книг), он наверняка вдохновился бы на еще более соблазнительные описания в "Прекрасной даме". - And the winner is... "Мегрелет-Nymphomaniac" by "Rosserys and Witchcraft-France". - Слава Тебе, Золотой Лев! Осанна Тебе, Владыка Небесный! Ибо это Тебе принадлежит Царствие, Могущество и Слава, во веки веков, аминь! Вы чуть не лопаетесь от счастья. ... - Yyyesss! Вы спускаетесь по ступеням амфитеатра, взбегаете на сцену и готовитесь благодарить режиссера Энрике, "без которого мы бы здесь не стояли", и красавицу Тамару, "которая обеспечила нам победу", и объявить, что "главным нашим желанием было пропеть гимн жизни и человеческому труду", и так далее и тому подобное, как вдруг на вас набрасываются. Трое полицейских хватают вас на глазах всей рекламной братии, а комиссар Санчес Ферлозьо самолично надевает вам наручники и предъявляет обвинение в убийстве миссис Уорд, проживавшей в Корал-Гейблс, Майами, штат Флорида. Да, в каком-то смысле вы, можно сказать, оказались вне конкурса. 7 "Жизнь проходит вот как: ты рождаешься, ты умираешь, а в промежутке маешься животом. Жить - значит маяться животом, все время, без остановки: в 15 лет у тебя болит живот потому, что влюблена; в 25 - оттого, что тебя пугает будущее; в 35 - от неумеренной выпивки; в 45 - от чрезмерно тяжелой работы; в 55 - потому, что ты больше не влюбляешься; в 65 - от грустных воспоминаний о прошлом; в 75 - от рака с метастазами. А в интервалах тебе остается только слушаться - сперва родителей, затем учителей, затем боссов, затем мужа, затем врачей. Иногда у тебя возникает подозрение, что им глубоко наплевать на твою персону, но уже слишком поздно что-либо исправлять, и вот приходит день, когда один из них объявляет, что ты скоро умрешь, а малое время спустя тебя засовывают в деревянный ящик и упрятывают под дождем в землю на кладбище Банье. Вы наверняка думаете, что вас минет чаша сия? Ну что ж, тем лучше для вас. Когда вы прочтете это письмо, меня уже не будет в живых. Вы-то еще поживете, а я нет. Потрясающе, не правда ли? Вы по-прежнему будете гулять, пить, есть, заниматься любовью, выбирать что-то или кого-то, а я уже ничего этого делать не буду, я ушла в иной мир, мир, который знала не лучше вашего, но узнаю в тот миг, когда вы прочтете эти строки. Смерть разлучила нас. Это не грустно, это нормально, что мы - я, мертвая, и вы, читающие мое письмо, - оказались по разные стороны непроницаемой стены и все-таки можем общаться. Жить и при этом слушать покойника, который обращается к вам, - до чего же удобная штука Интернет! Ваш любимый призрак Софи" Вы остолбенело уставились друг на друга - родители Софи и ты, как будто надеялись, что вам удастся поговорить в тюремной комнате для свиданий (если бы комнаты свиданий служили именно для разговоров, это уж давно стало бы всем известно) теперь, когда Софи больше нет, - тогда как вам это не удавалось еще при ее жизни. Они соблаговолили посетить тебя в тюрьме Тараскона - тебя, Октава, никчемного отца, которого они всегда третировали на семейных сборищах. У них распухшие веки и черные круги под глазами. Две пары скорбных багровых шаров. - Она прислала это письмо по Интернету из какого-то сенегальского отеля. Вы ничег