о и даже нужно. Мы, может быть, только выбросим из пьесы наиболее неудачные места. Новое поколение должно учиться на достижениях и неудачах буржуазной культуры" (Резерфорд. Революционный реализм. Лондон, 1960). Через два года после победы революции "Гамлет" по указанию Резерфорда был исключен из репертуара английского театра, и это решение не было отменено даже после казни Резерфорда - Примеч. историка}. Однако очень долгое время интриги Старшей Сестры препятствовали исполнению этого интересного и не лишенного известной ценности произведения. Мы надеемся, что сегодняшний зритель отнесется к нему с энтузиазмом и одновременно с должной критичностью. 26. Джулия - о премьере "Гамлета" --------------------------------- Роль Клавдия мы поручили актеру, который раньше играл Старшего Брата в прославлявших его фильмах и пьесах о революции. Хотя грим был очень удачным, зрители сразу его узнали и встретили громом аплодисментов. Такой прием заранее предопределил настроение, царившее в зале на протяжении всей пьесы. Позже противники Движения за реформу обвиняли нас в том, что Полоний нарочно был сделан похожим на сотрудника полиции мыслей и что Гильденстерн и Розенкранц подражали жестам ответственных работников внутренней партии. Кое-кто даже узнал в тени отца Гамлета Эммануэля Голдстейна. Мы же, со своей стороны, приложили все усилия, чтобы представить пьесу как историческую драму, и для этого восстановили спектакль, шедший в 30-е годы. Однако нужно сказать, что пьесу просто нельзя было играть перед этой публикой, не вызывая ассоциаций с текущими событиями. Как мудро заметил Сайм, бывают такие исторические периоды, когда ни сказка о Золушке, да что я говорю, ни даже лондонский телефонный справочник за 1958 год не могут быть поставлены на сцене иначе как в современной интерпретации. Старый лондонский Национальный театр был набит битком. В ложах теснились сотрудники полиции мыслей - многим из них пришлось стоять, потому что всем мест не хватило. Партер заполнили служащие министерства и их семьи, а верхние ярусы были забиты студентами Университета аэронавтики - единственного высшего учебного заведения Океании. Аплодисменты неизменно начинались на галерке; публика в партере подхватывала их - вначале осторожно, но чем дальше, тем с большим воодушевлением. В ложах стояли или сидели, держа руки за спиной, - вероятно, полиции мыслей было запрещено аплодировать и вообще как бы то ни было обнаруживать свои чувства. Первая буря аплодисментов разразилась во время большого монолога Гамлета, когда он жалуется на "гнет сильного" и "заносчивость властей". Кто-то из студентов крикнул: "Ай да Уильям! Молодец старик!" Это так развеселило публику, что даже актер, игравший Гамлета, засмеялся, сложил пальцы правой руки в виде буквы "V" и показал зрителям. Это было неописуемое ощущение! Кто-то из сотрудников полиции мыслей завопил: "Это мыслепреступление!" Ответом было улюлюканье с галерки. А во время сцены, когда нанятые Гамлетом бродячие актеры разыгрывают перед Клавдием убийство отца Гамлета, произошла настоящая демонстрация. Король, борясь с уколами собственной совести, в ярости кричит: "Дайте сюда огня!" Несколько полицейских подхватили: "Дайте свет!" И тут разразилась буря. Студенты начали скандировать: "Клавдий, думаешь ты зря, что нет убийц страшней тебя". Потом послышалось: "Аронсон, Джонс, Резерфорд - ими каждый в сердце горд". Лишь с большим трудом удалось продолжить спектакль. В последней сцене, где Фортинбрас отдает приказ похоронить Гамлета "как воина", публика вскочила и потребовала торжественных похорон трех революционеров. На этот раз партер выступил заодно с галеркой. Сотрудники полиции мыслей смотрели на это грандиозное проявление протеста бледные, дрожа от ненависти или страха. В зале как будто встретились два театра: слабая копия прежнего Королевского Шекспировского (хотя постановка была довольно примитивной) и театр повседневной жизни, неподвластный никакому режиссеру и питаемый спонтанным вдохновением своих актеров. 27. Смит - о том же ------------------- На площади Победы, перед театром, выстроилось не меньше двух тысяч сотрудников полиции мыслей в черных мундирах и касках. На краю площади истерический голос кричал из динамика, стоявшего на крыше грузовика: "Их всех арестуют!" Поэтому большая часть публики устремилась назад, в опустевший было театр. Происходившее снаружи как будто удивило даже сотрудников полиции мыслей, выходивших из лож. Только предводитель студентов, бородатый юноша в очках, услышав, что театр оцеплен, сохранил присутствие духа. - Товарищи! - крикнул он. - Неужели мы дадим забрать себя поодиночке? Нет! Им придется дорого за это заплатить! Прорвемся на площадь! Вперед! Будем защищаться! Бей гадов! Студенты набросились на полицейских. В несколько секунд оцепление было прорвано, и часть разбегавшейся публики смогла спастись. На некоторое время полиция мыслей оказалась бессильной. Впервые в истории Океании она встретила серьезное сопротивление. Это было совсем иное дело, чем орудовать в своих застенках, имея под рукой изощренные орудия пыток. Напрасно метался во все стороны луч прожектора, установленного на крыше большого дома напротив. Две противостоящие толпы безнадежно перемешались. Нельзя было даже открыть огонь: в свалке полицейские действовали только резиновыми дубинками и ножами. В первый момент я решил сражаться плечом к плечу со студентами с твердым намерением убить хоть одного полицейского. Меня охватил страшный гнев, желание отомстить за все - за прошлогодние пытки, за десятилетия страха. Когда луч прожектора на мгновение осветил деревья, окаймлявшие площадь, я тут же подумал, сколько полицейских можно повесить на одном дереве. Но, разглядев их тоненькие стволы, я с грустью отказался от этой мысли. Во всей Океании не осталось столько деревьев, чтобы хватило на всех. И тут я ощутил прилив стыда за то, что мне, культурному человеку, могут приходить в голову такие садистские планы. Я вспомнил о Джулии. Охваченный чувством бесконечной нежности, я понял, что она для меня - все. Я представил себе, как она, с ее хрупкой фигуркой, пробивается сквозь толпу полицейских, как зубами и ногтями отбивается от попыток ее схватить, как, наконец, ее за волосы волокут через улицу. Я бросился назад, в театр, взбежал на сцену и побежал за кулисы. Там Джулии уже не было: весь персонал театра был арестован. Подошли пятеро сотрудников полиции мыслей, надели на меня наручники и заперли меня в шкафу. Полчаса спустя дверца шкафа открылась - передо мной стоял О'Брайен. - Ну, вы и придумали штуку, - прошипел он с ненавистью. - Где Джулия? - крикнул я. - Заткнись! - рявкнул он в ответ, но в голосе его я не услышал прежней уверенности. - Послушайте, - сказал он чуть спокойнее, - я предлагаю вам пойти домой и лечь спать. Обещаю, что с вашей подругой ничего не случится. Пока не случится, - добавил он угрожающе. - Это был последний раз! Он приказал полицейским освободить меня. Я запротестовал и потребовал, чтобы меня тоже арестовали. Они силой сняли с меня наручники и отвели к дому "Победа". Полицейские всю дорогу мрачно молчали, как если бы тот факт, что они не могут расправиться со мной на месте, преисполнял их чувством неминуемой опасности. 28. О'Брайен - о сакулисной стороне "Гамлетовского путча" --------------------------------------------------------- За неделю до состоявшейся в театре "Победа" (бывшем Национальном) премьеры "Гамлета" партийное руководство резко снизило ежедневную норму выдачи кофе и шоколада сотрудникам полиции мыслей. Это было необходимо, как нам сказали, для уменьшения социального неравенства. В действительности готовилась тщательно продуманная провокация: им было прекрасно известно, что наша замечательная полиция мыслей ни в коем случае не стерпит, чтобы установление социальной справедливости начиналось с нее. Некоторые высокопоставленные офицеры полиции мыслей решили, что, прежде чем умереть от голода (хотя такая опасность им непосредственно еще не грозила), они рассчитаются со своими врагами. Их план выглядел так: арестовать актеров и публику на премьере "Гамлета", потом окружить руководство внутренней партии и схватить его умеренную часть. Эти действия были согласованы с алюминистами внутри партии. Но хотя все было подготовлено, путч провалился. В последний момент алюминисты испугались последствий. В это время в Лондоне находилась тайная делегация Евразии, которая вела предварительные переговоры о мире - на них партия должна была предстать единой. Да и вообще алюминисты были одержимы идеей единства. Поэтому они раскрыли план переворота клочкистам. Определенную роль в неудаче путча сыграло и неожиданное сопротивление студентов. С военной точки зрения оно не представляло никакой опасности, но лишило полицию мыслей пяти очень важных минут. А внутренняя партия воспользовалась этими пятью минутами, чтобы мобилизовать против мятежных полицейских армию. Возвращаясь в свои казармы, полицейские были встречены огнем океанийской морской пехоты. Попытка путча в конце мая, известная в истории как "Гамлетовский путч", или "Операция Эльсинор", была бессмысленным актом отчаяния и окончилась плохо. Среди жертв - казненных сотрудников полиции мыслей - оказались мои хорошие друзья, которые могли бы принести нам пользу в борьбе с анархией. Я вполне сознательно не принял участия в этом безрассудном предприятии . Точнее, я ограничился тем, что поставил в известность о готовившемся вмешательстве полицию мыслей. После премьеры "Гамлета" меня по телефону вызвали к театру "Победа". От того, что я там увидел, я пришел в ужас. Из пятидесяти трупов, валявшихся на площади, тридцать принадлежали офицерам полиции мыслей! Но в тот момент я не позволил себе руководствоваться чувством мести и последовал трезвому голосу разума. Я отдал приказ не трогать арестованных, в том числе Джулию Миллер. Этим я спас жизнь женщине, которой предстояло стать министром культуры Океании. Не могу сказать, что с ее стороны чувствовалась признательность... Благодаря моему вмешательству не был растерзан моими разъяренными товарищами и Уинстон Смит. На следующий день состоялось заседание партийного руководства, длившееся восемь часов. Ввиду предстоящих мирных переговоров, которые находились в стадии подготовки, все тщательно соблюдали видимость единства. Поэтому был выработан компромисс. Из полицейских, участвовавших в попытке переворота, были приговорены к смертной казни только те, кто уже и так погиб накануне вечером, остальных же выпустили на свободу. Отпустили также исполнителей и зрителей "Гамлета". Полиция мыслей, вопреки требованиям клочкистов, не была распущена, но была поставлена в прямое подчинение партии. На следующий день в "Таймс" было напечатано сообщение об ошибках Старшего Брата - наряду, естественно, с его заслугами. Достигнутое таким способом единство было лоскутным и ненадежным. Противоборствующие группы в структуре государственной власти удерживал вместе лишь страх, хотя оснований для паники в то время еще не было: с мятежниками из внешней партии и студентами можно было справиться одной волной арестов. Я предложил эту меру руководству {Это предложение О'Брайена выглядит несколько странно, так как он в это время намеревался - в случае успеха путча - сколотить правительство из умеренных во внутренней партии и руководства мятежников во внешней партии с армией в качестве главной опоры. Но он отказался от этой комбинации, опасаясь, что руководство Евразии не сочтет ораторов из "Понедельничного клуба" и редакторов "ЛПТ" способными сформировать правительство. - Примеч. историка.}, но не встретил поддержки, хотя это был последний шанс стабилизировать ситуацию, пока не осознала свое существование и мощь та великая сила, которой партия преступно пренебрегала десятилетиями, - пролетариат Океании. 29. Официальное разъяснение по поводу предварительных мирных ------------------------------------------------------------ переговоров между Океанией и Евразией ------------------------------------- Агентство новостей Океании АНО уполномочено компетентными органами сделать следующее заявление. Некоторые средства информации Остазии высказывают мнение, будто делегация филателистов Евразии, недавно посетившая Лондон и принятая партийным руководством, доставила секретное послание, касающееся предполагаемых мирных переговоров между обеими странами. Это мнение лишено каких бы то ни было оснований. В то же время правительство Океании придает большое значение связям между филателистами обеих стран, - связям, которые, независимо от взаимоотношений между обоими правительствами, в настоящий момент не вполне определенных, могут означать начало весьма плодотворного сотрудничества {Мы не располагаем никакими данными о том, что между этими двумя странами имел место обмен хоть одной-единственной маркой. - Примеч. историка.}. ЛЕТО <> 30. Официальное сообщение об отношении к политике Старшего Брата ---------------------------------------------------------------- {См. "Океания в цифрах" (Лондон, 1988). Впервые опубликовано в "Таймс" 3 июня 1985 года. - Примеч. историка.} Годы Ошибки, % Заслуги, % Прочее, % 1965 0 100 0 1970 15 * 80 5 1975 37 ** 40 23 *** 1980 45 **** нет сведений нет сведений 1984 49,999 ***** нет сведений нет сведений * Здесь статистики, возможно, имели в виду чересчур поспешную национализацию после победы революции. - Примеч. историка. ** Высокий индекс ошибок, без сомнения, объясняется казнью трех старых революционеров - Джонса, Аронсона и Резерфорда. - Примеч. историка. *** За пятилетку 1970 - 1975 годов Старший Брат сократил производство риса в стране, вызвав тем самым продовольственный кризис. Впоследствии, однако, выяснилось, что возделывание риса на английских почвах в любом случае нецелесообразно, так что трудно решить, следует ли считать эту меру Старшего Брата ошибкой или заслугой. - Примеч. историка. **** Рост индекса ошибок втрое по сравнению с 1970 годом имел несколько причин. Среди них - арест и публичная казнь тогдашних профсоюзных лидеров (2,5%), чересчур строгая интерпретация основных принципов материалистической философии (3,8%) и землетрясение 1978 года (1,6%). - Примеч. историка. ***** В официальном статистическом источнике, из которого перепечатываются эти сведения, здесь добавлено примечание; "С марта по октябрь". Эта манипуляция, возможно представляет собой попытку скрыть ответственность Старшего Брата за разгром Военно-воздушных сил Океании. Согласно более поздним евразийским оценкам, один этот фактор мог бы увеличить индекс ошибок 1984 года до 63,5% - но этого партия, исходя из внутреннего баланса политических сил, допустить не могла. - Примеч. историка. 31. О'Брайен - о последствиях критики Старшего Брата ---------------------------------------------------- Как невероятно трудно построить хорошо функционирующую диктатуру! Нередко на это уходят десятилетия умственных и физических усилий. Но эта же диктатура может развалиться за какие-нибудь месяцы или даже недели, если ее вожди проявят неуверенность, углубятся в неуместное морализирование или вступят в борьбу друг с другом вместо того, чтобы сомкнуть ряды против общей опасности. Когда партия разгромила алюминистское крыло полиции мыслей, это было равносильно тому, чтобы отрезать себе правую руку, пытаясь избавиться от гнойной язвы. Какой бы полуразложившейся рука ни была, она все еще оставалась необходимой для жизнедеятельности всего организма. Печально было видеть, как этот могучий организм - правящая партия Океании - наносит удары сам себе, страдает от них и в конце концов впадает в предсмертную агонию. На том партийном совещании в начале июня недалекие товарищи алюминисты отчаянно бились за каждую единицу в этой статистике. Они требовали увеличения процента заслуг и снижения индекса ошибок. Как будто это могло что-то изменить! Авторитет, которым пользовался Старший Брат, был абсолютным, и, стоило ему теперь потерять хоть полпроцента, это означало падение власти. Вера членов внутренней партии и даже полиции мыслей в непогрешимость системы была разрушена. Последовали безобразные сцены на партсобраниях. Товарищи обвиняли друг друга в прошлых преступлениях - действительно совершенных в порядке выполнения служебного долга, другие обвиняли сами себя, кое-кто покончил жизнь самоубийством. Отвратительнее всех, однако, были те, кто на этих бурных собраниях утверждал, будто еще до 1985 года им было все ясно, - больше того, будто они своевременно обращали внимание партии на ее ошибки. Как человек, занимавший высокий пост в полиции мыслей, могу с уверенностью сказать, что таких людей не было. Если у кого-то появлялся хоть намек на сомнения, мы получали об этом информацию и немедленно принимали меры, необходимые для того, чтобы этот человек уже никогда не смог обратить ни на что ничье внимание. Теперь на собраниях все толпились у председательских столов и угрожали друг другу публикацией "цифры" {Имеется в виду число людей, убитых в Океании за 1960 - 1984 годы. На этот счет существуют только приблизительные оценки. По мнению евразийских авторов, за этот период в Океании было казнено в общей сложности 8 650 234 человека ("Кровавая диктатура Старшего Брата". Иркутск, 1993. На англ. яз.). Однако эта оценка относится только к тем, кто был осужден за шпионаж в пользу Евразии; тех же, кого осудили как остазийских шпионов, эти авторы в число невинных жертв не включают. Остазийская статистика приводит за тот же период цифру 5 496 085 человек, но в нее не входят осужденные за шпионаж в пользу Евразии, а также женщины, поскольку в Океании они не рассматриваются как субъект права ("О-тя-нъен 1984". Пекин, 1997. На кит. яз.). Сосланные политические деятели Океании говорят о 300 миллионах невинных жертв, включая сюда погибших на войне, в автомобильных катастрофах и от стихийных бедствий ("Ужасные годы". Браззавиль, 2005. На нем. яз.). - Примеч. историка.}. К счастью, все этого так боялись, что "цифра" и по сей день остается абсолютной тайной и будет ею всегда. 32. Джулия - о смерти Парсонса ------------------------------ Бедный Парсонс! Еще в конце марта он жаловался, что чувствует себя отравленным свободой. "Мы получили слишком много свободы, - говорил он время от времени. - Никто не давал нам права иметь столько свободы". Он часто вспоминал сцену из староанглийского романа {Чарлз Диккенс. Оливер Твист. Изд-во "Пингвин Букс", Гонконг, 2003. - Примеч. историка.}, который недавно прочел. Героем романа был маленький мальчик, живший в приюте для подкидышей. Детей там держали впроголодь и жестоко наказывали. Однажды в приют приехала на обследование высокая комиссия. Учителя раздавали детям хлеб и масло с больших подносов, и каждый брал по кусочку. Но юный герой книги был так голоден, что в присутствии комиссии взял вторую порцию. Когда комиссия уехала, мальчик был строго наказан за свой безрассудный поступок. - Боюсь, что нас тоже накажут за чрезмерную свободу, - часто говорил Парсонс. После публикации в "ЛПТ" какой-нибудь смелой статьи он почти мечтательно вздыхал: - Как было бы хорошо, если бы пришла полиция мыслей и всех нас тут же расстреляла! Рано или поздно всему приходит конец, - печально добавлял он. Как-то Смит в раздражении спросил его, почему бы ему не перестать выступать в клубе и редактировать "ЛПТ". Парсонс только грустно махнул рукой: - Поздно. С этого поезда уже не спрыгнуть. Сайм высмеивал его, называя камбалой, которая может жить только в глубине моря при высоком давлении, а если ее выбросить на берег, она тут же лопается. - Ты прав, Сайм, - отвечал он, не обижаясь. - Вот увидите, я обязательно лопну. Как ни странно, в опасных ситуациях Парсонс вел себя с исключительным спокойствием. Например, когда его вместе с другими арестовали на премьере "Гамлета", он с облегчением протянул руки полицейскому с наручниками: - Пожалуйста, товарищи, я в вашем распоряжении. Я давно это предсказывал. Прошу вас, выполняйте свой патриотический долг. Как он был разочарован, когда на следующее утро его выпустили! На редакционном заседании во вторник вечером он не произнес ни слова, а только сидел с подавленным видом. Сайм сказал, что ему лучше бы пойти домой, принять снотворное и отдохнуть. Парсонс последовал совету Сайма слишком буквально. В тот же вечер он принял целый пакет снотворных таблеток, и на следующее утро тиранка-жена нашла его мертвым в постели. Под подушкой у него нашли адресованное нам прощальное письмо. 33. Прощальное письмо Парсонса редакции "ЛПТ" --------------------------------------------- Я покидаю вас, потому что слишком боюсь жизни и смерть меня больше не страшит. Как говорится, "добровольно выхожу из партии" {В Океании не существовало официальной статистики самоубийств. Они включались в число "лиц, добровольно вышедших из партии", хотя устав партии запрещал добровольный выход из нее. - Примеч. историка.}. Оставляю вам свои заметки о Великой хартии вольностей, об американской Декларации независимости и о программе Российской социал-демократической партии. Может быть, все это вам еще пригодится. Я не трус - я просто напуган. Большую часть жизни я привык выполнять приказы. Я был хорошим членом партии, принимал участие в коллективных вылазках и спортивных состязаниях. Друзей у меня не было - это тоже доказывает, что я был хорошим членом партии. Год назад моя дочь донесла на меня, потому что я во сне вслух осудил Старшего Брата. Меня арестовали и пытали. Хоть бы они меня тогда убили! Только выйдя на свободу, я начал думать. И стоило только начать, как уже было поздно. Я не мог остановиться. Но сегодня думать - это значит действовать. А я не хочу действовать. Не хочу, не могу и не должен. Поэтому я покидаю вас, хотя среди вас мне было очень хорошо. Присмотрите за моей семьей. Любите мою жену и детей. Да здравствует свобода, от которой я умер! Оливер Твист, он же камбала 34. Смит - о похоронах Парсонса ------------------------------- Мы похоронили Парсонса рядом с павшими на площади Победы. Был душный летний день. Мы стояли у могилы в черных мундирах нашего министерства. Уайтерс принес белые цветы. Я произнес прощальную речь. В ней я подчеркнул героизм Парсонса, который был активным сторонником нашего дела, несмотря на свой мягкий характер. Может быть, я излишне резко высказался о полиции мыслей, потому что О'Брайен покачал головой. После погребения он подошел ко мне и укоризненно заметил: - Еще одна такая речь, Смит, и из-за вас дальнейшие похороны станут невозможными. А вам еще есть кого хоронить. С Хайгетского кладбища я проводил вдову Парсонса с детьми домой. Его дочь, которая год назад, будучи активным членом детской организации разведчиков, донесла на отца, теперь с ненавистью взглянула в сторону полицейского, поставленного у ворот кладбища. Мне было ее от души жаль. До сих пор ей и миллионам ее ровесников не разрешали быть детьми, а теперь, когда это стало возможно, она уже никогда не будет ребенком из-за угрызений совести после смерти отца. Я посидел с миссис Парсонс на кухне. Она не плакала, а только говорила тихим, полным отчаяния голосом: - Скажите мне, ну чего вы добиваетесь? С вами будет то же, что и с моим мужем. Я всегда говорила ему, чтобы не вмешивался в политику. И это теперь, когда мы наконец могли бы зажить получше. Сколько мы выстрадали! Я чувствовал, что отчасти несу ответственность за случившееся. Я прекрасно понимал и последнее решение товарища Парсонса, и тот страх, которым оно было вызвано. В самом деле, где гарантия, что наше движение будет жить, что оно переживет тот огромный пожар, который само раздувает? Разве это мы делаем историю? Или нас просто ведет за собой какая-то дьявольская сила? Кто знает? Ясно только одно - как там говорил Парсонс? - "с этого поезда уже не спрыгнуть". - О боже мой, - вдруг сказала миссис Парсонс, - я должна была предложить вам что-нибудь поесть. Я сказал, что не голоден, но миссис Парсонс уже решила, чем меня накормить. У нее еще осталось со вчерашнего дня немного хлеба с джемом. - Второй завтрак для мужа. Он ему больше не понадобится. И, тихо плача, она подала мне два высохших кусочка хлеба и темно-красный кубик джема "Победа". У меня не хватило духа отказаться. Содрогаясь от отвращения, я жевал то, что оставил нам Парсонс. 35. О'Брайен - о визите мирной делегации Евразии ------------------------------------------------ В качестве руководителя лондонской полиции мыслей я должен был организовать прием мирной делегации Евразии. Я распорядился подать в аэропорт пять пуленепробиваемых автомобилей "Победа" - это была гордость автомобильной промышленности Океании. Эскорт мотоциклистов уже ждал на летном поле. Делегация сошла с правительственного самолета Евразии. Она прошла вдоль строя почетного караула, собранного из остатков нашей разгромленной армии; дети преподнесли посланцам мира значки. Потом мы учтиво пригласили гостей в машины, стоявшие рядом с посадочной полосой. И тут произошло нечто странное. Глава делегации, полномочный посол Евразии - тучный мужчина с золотыми зубами, - вежливо сообщил нам, что этим устаревшим видом транспорта они больше не пользуются: несколько лет назад они нашли иное решение транспортных проблем городов. Он вынул из внутреннего кармана пиджака небольшую ампулу и одним глотком выпил ее содержимое. Остальные члены делегации сделали то же самое {О'Брайен неточно излагает принцип полета, использованный евразийцами. В действительности им позволял держаться в воздухе механизм, вмонтированный в одежду, а "взлетные ампулы" содержали средство от воздушной болезни, получившее название "дедалон". - Примеч. историка.}. Несколько секунд они стояли неподвижно, закрыв глаза, а потом в порядке старшинства поднялись в воздух. Первым взлетел полномочный посол, за ним эксперты, стенографистки, переводчики и журналисты. Последними стартовали люди из службы безопасности Евразии, образовавшие защитные кордоны в пяти метрах выше и ниже делегации, которая парила на высоте десяти метров. Я окаменел. Рассеялись последние иллюзии относительно технического превосходства Океании, о котором на протяжении двадцати лет твердила партия. В подавленном настроении мы выехали на автомагистраль, которая вела в Лондон. Чтобы те, наверху - наши бывшие противники, - не заблудились, мы пытались подавать им сигналы светом и гудками, но они в нашей помощи не нуждались. У них была точная и подробная карта, благодаря которой они без труда нашли место, где им предстояло разместиться. А мы много лет писали в газетах, что в системе безопасности Океании не найти ни одной бреши! Эта демонстрация колоссального технического превосходства не только поразила население Лондона, но и произвела сокрушительное действие на нашу делегацию на переговорах. Теперь стало абсолютно ясно, что речь не может идти ни о чем другом, кроме как о безоговорочной капитуляции. На мирный договор, который предстояло подписать, не приходилось возлагать никаких надежд. Пытаясь соблюсти хотя бы видимость благополучного хода дел, партийное руководство организовало для членов делегации Евразии разнообразную развлекательную программу. Все шло гладко, пока полномочный посол с супругой не выразил желание посетить какой-нибудь из знаменитых лондонских универмагов. Видимо, их шпионы действовали все же не так эффективно, иначе они бы знали, что последний универмаг в Океании был закрыт еще в 1970 году. Что нам было делать? Пришлось организовать настоящий, традиционный лондонский универмаг. Как сказал Старший Брат, "воля делает даже невозможное возможным" {См. "Ответы на вопросы студентов факультета двоемыслия Университета аэронавтики". - Примеч. историка.}. Пятьсот сотрудников полиции мыслей взялись за дело. С помощью декораторов из театра "Победа" нам удалось меньше чем за три часа обставить один лондонский универмаг, стоявший закрытым пятнадцать лет. Витрины мы заполнили товарами из секретных складов внутренней партии и даже установили на фасаде электрическую рекламу, что выглядело несколько странно, потому что посол и его свита прилетели в универмаг в три часа дня. Гостей встретили продавщицы, может быть, чуть слишком разодетые и увешанные драгоценностями, - все, конечно, сотрудницы полиции мыслей. Покупателей отобрали из числа самых надежных членов внешней партии. Сделав обычным порядком свои покупки, они проходили через потайную дверь и сдавали все только что купленное на государственный склад. Операция удалась блестяще. Больше всего понравился евразийскому послу отдел тканей. Театральные драпировщики, только что выпущенные из тюрьмы и полные рвения, привезли и установили там весь комплект декораций к "Гамлету". Посла несколько удивило, что покупатели со счастливыми улыбками бродили среди витрин, полных товаров. Он спросил через переводчика, не изобрели ли мы в Океании какого-нибудь одурманивающего средства, чтобы держать граждан в состоянии постоянной приятной беззаботности. Посещение универмага прошло в общем без происшествий. Был только один-единственный неприятный момент. Когда посол покупал себе классическую английскую трубку, а его супруга - меховое манто "Супер-Победа", одна молодая женщина упала в обморок в продуктовом отделе при виде царившего там изобилия. К счастью, двое из наших покупателей мгновенно подскочили к бедняжке и тут же вынесли ее вон. Вечером в театре "Победа" был дан спектакль в честь евразийцев. На этот раз "Гамлета" смотрели исключительно сотрудники полиции мыслей, которые восприняли пьесу гораздо спокойнее, чем публика, собравшаяся на предыдущий спектакль. Делегации представление очень понравилось. Особенно поразило евразийцев то, что у стен Эльсинора стояли витрины с роскошными товарами из запасов внутренней партии: декораторы просто не успели все разобрать и расставить по местам. Посол высказал мнение, что это очень интересная режиссерская находка, имеющая целью подчеркнуть актуальность "Гамлета". 36. Смит - о визите евразийской журналистки Марии Коуэн ------------------------------------------------------- Мария была красавица, какой может быть только иностранка {Намек на английскую поговорку "красива, как иностранка". - Примеч. историка.}. Я утверждаю это не только потому, что до того мне еще ни разу не доводилось встречаться с иностранками. Теперь, когда в Лондоне полным-полно евразийских журналистов, никто не видит в этом ничего особенного. Но в то время этот иной, неизвестный мир был для меня чем-то новым и волшебным. А Мария - так мне тогда казалось - воплощала в себе самую сущность евразийского типа человека, который пропаганда Старшего Брата лживо описывала как примитивный и животный {Мария Коуэн, ведущая евразийская журналистка, была известна тем, что либо спала со всеми знаменитыми людьми, у которых брала интервью, либо отвешивала им пощечину. В случае со Смитом - возможно, учитывая стремление Евразии к разрядке, - она выбрала первый вариант. - Примеч. историка.}. О'Брайен направил ее к нам с Джулией за информацией об интеллектуальной жизни членов внешней партии. - Можете рассказывать ей все, что хотите, - сказал он, - только смотрите, чтобы она вас не завербовала. Наша первая встреча состоялась в кафе "Под каштаном". Приступая к интервью, Мария вынула из сумочки шариковую ручку, которая, как выяснилось впоследствии, могла служить также термометром, радиоприемником и карандашом для век - стоило только нажать нужную кнопку. У Марии был еще аэрозольный баллончик с несколькими головками - она часто использовала его в качестве дезодоранта, с очаровательной непринужденностью поднося к разным местам своего роскошного тела, или же заполняла бильярдную, где мы сидели, абрикосовым или черешневым ароматом. А когда она нажимала на голубую головку, в комнату врывалась свежая струя озона. У нее были короткие, как у мальчика, волосы, большие светло-голубые глаза и удивительно нежная кожа. Бюстгальтера она не носила, и коричневые соски, казалось, вот-вот прорвут тонкий щелк ее блузки. Туго обтянутые брюки смело выставляли на обозрение - особенно когда она сидела, слегка раздвинув ноги, - самый очаровательный в мире лонный бугорок. - Какова цель вашего движения? - спросила она. - Цель? - переспросил я в недоумении. - Какая может быть цель? Мы хотим избавиться от тирании. - Прекрасно, - сказала Мария. - А что вы будете делать потом? - Потом? - она задала этот вопрос так, как будто речь шла о том, не пойти ли нам на рыбалку или лучше поиграть в гольф. - Я имею в виду, например, сохраните ли вы ангсоц, - пояснила она. - Ангсоц? Ну, естественно. Да, - заверил я ее, хотя тогда еще не понимал, зачем ей это нужно. И потом, - как она представляет себе ангсоц? - Это очень интересует читателей Евразии, - продолжала Мария. - Не могли бы вы рассказать об этом подробнее? Какого будущего вы хотели бы для народа Океании? - Ну, знаете ли, - неловко ответил я, - я был бы счастлив, если бы знал, что с нами будет в ближайшие три месяца. - Жаль. - Мария поджала губы. - В нашей стране много ожесточенных людей, и я надеялась услышать от вас что-нибудь такое, что могло бы их утешить. Вот, в сущности, и вся наша беседа. Нет, пожалуй, было еще кое-что. После интервью, когда мы остались в бильярдной одни, я попытался ее поцеловать. Она вежливо, но решительно уклонилась. - Мистер Смит, - сказала она, - я не яблоко, от которого каждый желающий может откусить кусочек. В нашей стране женщины привыкли заранее готовиться к тому, чего вы от меня хотите. - Как готовиться? Психологически? - И психологически, и физически. Они принимают таблетку, которая создает нужное настроение. Она же гарантирует, что женщина не произведет на свет помимо своего желания еще одного солдата для нашей армии. На следующий день мы встретились в доме для приемов внутренней партии. Она долго расспрашивала меня о жизни под властью Старшего Брата. "Это действительно было так ужасно?", "Вам совсем не разрешалось ездить за границу?", "Как действовала цензура?" - в таком духе были все ее вопросы, выдававшие не только полное отсутствие информации, но и беспредельную, хотя и доброжелательную наивность. В конце нашего разговора она самым спокойным тоном сообщила, что таблетка, которую она приняла несколько минут назад, начнет действовать через полчаса, так что я могу приготовиться. Через три четверти часа мы распрощались. На память о встрече Мария подарила мне свою всемогущую шариковую ручку. Из всех удивительных штук, которые ручка выделывала, мне интереснее всего было использовать ее в качестве радио. Этот крохотный предмет, лежащий во внутреннем кармане, над самым сердцем, казалось, как-то облагораживает, создает ощущение невидимого прекрасного мира. После поражения революции и моего ареста мне, как ни странно, удалось пронести подарок Марии с собой в тюрьму. В конце октября, после первого допроса, я тяжело упал на койку в своей камере и нащупал в соломе матраца это единственное напоминание о внешнем мире. Но напрасно я пытался включить радио. Если батарейки и не сели окончательно, то их хватило бы разве что на то, чтобы подкрасить мне веки. А запасных батареек Мария мне не дала. 37. Джулия - о том же --------------------- Я не давала интервью этой евразийской журналистке. Прежде всего потому, что она была иностранка, а значит, до заключения мирного договора оставалась противником. Врагом! А О'Брайену я не настолько доверяла, чтобы вести разговоры с врагом, полагаясь на его устное разрешение. Во-вторых, эта Мария Магдалина была в своих пестрых тряпках похожа на попугая и вообще вела себя совершенно неприлично. Ничуть не лучше, чем девицы, путавшиеся вокруг редакции "ЛПТ", - эти бывшие потаскухи из Антиполового союза. Когда она явилась в кафе "Под каштаном", чтобы разнюхивать что к чему, они буквально накинулись на нее, готовые тут же ее раздеть, чтобы поживиться ее тряпьем. И мужчины тоже - и серьезный Сайм, и умный Уайтерс, и особенно Смит - все они, конечно, были бы не прочь увидеть голой эту вполне заурядную женщину, и только потому, что она иностранка. Наша изоляция от всего остального мира стала причиной патологического любопытства и вожделения, от которого совершенно одурели эти обычно порядочные и воспитанные люди. Много недель и в редакции, и в клубе шли разговоры об этой странной женщине. Поэтому я очень рада, что оставила их со Смитом в кафе вдвоем: пусть делают что хотят! Я догадывалась, что Смит такого случая не упустит. А третьей причиной, из-за которой я не хотела вступать в дискуссию с этой женщиной, было то, что я не имела никакой возможности проверить, действительно ли она напишет то, что я скажу. Смит это тоже должен был понимать - но мужское тщеславие безгранично! Именно тогда я пришла к твердому выводу: честный человек не должен жаловаться иностранцам - независимо от того, удовлетворяют ли его условия жизни в его стране. Это особенно справедливо в наше время, когда каждый здесь волен говорить что ему вздумается - но, конечно, в доброжелательном духе и в достойной форме. Ее статья о беседе со Смитом действительно позже была опубликована. Я знаю об этом потому, что впоследствии, во время суда над Смитом, в качестве свидетеля выступал официант из кафе, который, видимо, подслушивал их разговор. Смит потребовал от суда, чтобы к делу был приобщен опубликованный текст интервью, и суд - к тому времени многое изменилось - удовлетворил это ходатайство. 38. Отрывки из серии статей Марии Коуэн об Океании, опубликованных ------------------------------------------------------------------ в июне 1985 года ---------------- (...) Здесь, в Океании, преобладает мнение, что с тех пор, как год назад умер Старший Брат, многое изменилось к лучшему. Разрешены, хотя и не одобрены, действия маленькой, изолированной группы интеллигенции, центром которой служит преимущественно газета "ЛПТ", а штаб-квартира расположена в старом, грязном лондонском кафе "Под каштаном" (очень похожем на наши станционные буфеты). То обстоятельство, что этим людям предоставлена свобода - по их меркам, разумеется, - обсуждать свои проблемы, можно с уверенностью объяснить стремлением правительства к заключению мира с Евразией. Это говорит и о том, что власти не боятся некоторой критики изнутри. Еще одним благоприятным признаком можно считать то, что ассортимент товаров в Лондоне становится шире, а театральный репертуар разнообразнее. Хотя мы мельком видели и длинные очереди перед продовольственными магазинами, но общее мнение таково, что гражданам Океании свойственно изрядное терпение и что стояние в очереди для них - одна из разновидностей социального общения. (...) Я беседовала со служащим министерства Уинстоном Смитом, который с ведома и по поручению правительства стал одним из лидеров вышеупомянутого весьма многообещающего интеллектуального движения. Оно привлекает к себе в Лондоне все больше сторонников, хотя никакой конкретной информации о его численности в существующих условиях получить невозможно. Смит - мужчина среднего роста, довольно немолодой на вид и сохранивший на лице следы пыток, которым он был подвергнут, сказал мне, попивая традиционное бренди "Победа" (вкус которого мне показался довольно странным), что Движение за реформу имеет целью освободить Океанию от тирании. - Мы, конечно, сохраним ангсоц, - сказал Смит. - Я был бы счастлив, если бы знал, что будет в Лондоне в ближайшие три месяца. Это был намек на некие планы Движения. Хотя я смогла побеседовать лишь с немногими людьми, у меня создалось впечатление, что Океания, которая в результате мирного договора стала, конечно, меньше, вскоре превратится в страну с куда более приятной жизненной атмосферой, чем год назад, когда она была нашим грозным противником. Ее связи с Остазией, сегодня все еще весьма тесные, вероятно, несколько ослабеют. Группа умеренных во внутренней оппозиции, концентрирующаяся вокруг Смита и его друзей, рассчитывает сыграть важную роль в результате этих изменений во внешней политике и перестройки устаревших государственных механизмов. В следующем номере - Как одеваются женщины в Лондоне? 39. О'Брайен - о последствиях мирного договора ---------------------------------------------- Океания как мировая держава перестала существовать. Евразия отобрала у нее всю Америку и средиземноморские государства. Остались только бывшие Англия и Северная Ирландия - та самая Северная Ирландия, где католический фанатизм не удалось сломить даже после трех карательных экспедиций Старшего Брата. Слабым утешением могло служить только то, что Евразия получила от нас столь же упрямых поляков. На официальном банкете мира, устроенном по настоянию евразийской делегации, многие плакали. Чокаясь с евразийскими дипломатами, я подумал: как повезло тем офицерам полиции мыслей, которых мы застрелили после премьеры "Гамлета"; им не пришлось пережить это небывалое унижение. Сегодня они счастливее нас. Мы хотели как можно дольше держать в тайне этот грабительский мир. Но из сводок погоды уже исчезли Америка и Северная Африка. Как часто хвастала океанийская пропаганда, что тропические ливни идут на востоке империи в тот самый момент, когда на западе стоит засуха, а на севере бушует пурга! Теперь народ вдруг понял, что мы превратились в маленькую страну, в крохотную Великобританию, стиснутую между двумя сверхдержавами. Лондонцы ходили с опущенными головами. Многие носили траурные значки в память о потерянных территориях. В конце июня из колоний вернулись армейские подразделения. В город влились два миллиона никому не нужных солдат - два миллиона безработных. Они слонялись по улицам, заполняли железнодорожные вокзалы, пивные и кварталы пролов. Подскочил уровень преступности. Днем все больше и больше людей проникало из кварталов пролов в центр города. Полиция мыслей уже не справлялась с создавшейся обстановкой, тем более что нормы выдачи продуктов были уменьшены. Так случился самый печальный эпизод в экономической истории Океании - так называемый летний мясной кризис {Выражение "мясной кризис" - не что иное, как экономический эвфемизм, поскольку кризис был порожден, как это ни странно, не исчезновением, а появлением мяса в магазинах. Это пробудило потребность, удовлетворить которую не было никакой возможности. - Примеч. историка.}. 40. Официальное разъяснение в связи с экономическим --------------------------------------------------- положением Океании ------------------ Агентство новостей Океании АНО уполномочено компетентными органами сделать следующее заявление. Определенные враждебные круги Остазии, а также некоторые подстрекатели внутри страны распространяют слухи, что экономическое положение Океании близко к катастрофическому и что правительство не располагает достаточным количеством продуктов для удовлетворения потребностей населения. Это сознательное искажение фактов, имеющее целью лишь пробудить подозрение, будто правительство Океании запросило у своих стран-партнеров {Речь идет о существовавших наряду со сверхдержавами на так называемых вольных островах - архаичном капиталистическом Гонконге, державшемся ни финансовые спекуляциях и индустрии развлечений, и так называемой Патриархальной Республике Конго, где 15 племен аборигенов, а также индийские рабочие-иммигранты возделывали плантации какао. Эти два острова поставляли остальному миру незаменимые предметы роскоши, и им поэтому была оставлена автономия, хотя ми служили еще и местом ссылки для всех сверхдержав. - Примеч. историка.} немедленную помощь в размере шести миллиардов золотых тугриков {Золотой тугрик - денежная единица Остазии, обеспечивавшаяся месторождениями еще не добытого золота согласно оценкам специалистов. - Примеч. историка.} или торговые кредиты на сумму, эквивалентную тридцати миллиардам золотых пенсов {Золотые пенсы - денежная единица Евразии; ее обеспечением служили золотые зубные протезы у населения, установленные в принудительном порядке. - Примеч. историка.}. Правительству Океании известно, что эти страны сталкиваются с серьезными проблемами экспорта капитала, но оно считает, что Океания не может неограниченно оказывать им поддержку, поскольку сама вынуждена преодолевать краткосрочные экономические затруднения. Правительство Океании надеется, что ответственные круги Евразии и/или Остазии осознают всю сложность положения и будут по-прежнему поддерживать сложившуюся мирную атмосферу и конструктивно сотрудничать с нами в решении наших общих проблем {Хорошо известно, что Океания получила в кредит товары на сумму 300 миллионов долларов из резервов Свободного Капиталист веского Государства Гонконг и Племенного Банка Браззавиля, и также от гонконгских казино и производителей какао в Браззавиле. - Примеч. историка.}. 41. Скромное предложение ------------------------ Передовая статья в номере "ЛПТ", посвященном экономической реформе. Середина августа 1985 года. Мы, конечно, не считаем, что нынешнее правительство в состоянии преодолеть возникшие в стране экономические трудности. Но мы хотели бы, исключительно в интересах патриотического народа Океании, привлечь внимание к одному важному факту, который, возможно, окажется полезным в этой трудной экономической ситуации. Нам стало известно, что плантации какао, принадлежащие племенной общине Браззавиля, страдают от недостатка навоза. Поэтому они готовы пойти на закупку в экспериментальных целях восьми тысяч тонн человеческих фекалий за иностранную конвертируемую валюту. В связи с этим мы вносим скромное предложение правительству - серьезно рассмотреть нижеследующую выгодную сделку. Мы полагаем, что каждый гражданин Океании выполнит свой патриотический долг, передав часть своих экскрементов в распоряжение государства. Рабочая сила, необходимая для сбора и транспортировки этого ценного продукта, несомненно, может быть найдена. Океания сегодня - в особенности после заключения мирного договора - это страна, бедная природными ресурсами. Но вышеупомянутое сырье доступно у нас в неограниченных количествах, и повышение уровня жизни населения сделает вполне возможным дальнейшее увеличение его производства. На выручку от продажи этого конечного продукта человеческой деятельности мы смогли бы приобретать новые продукты питания и тем самым создавать условия для замыкания цикла, который в дальнейшем может стать моделью для нашего экономического развития. 42. О'Брайен - о попытках разрешения мясного кризиса ---------------------------------------------------- Что делать обедневшему государству, когда снабжение мясом недостаточно для удовлетворения аппетита населения? В обычное время, когда правительство владеет ситуацией, этот вопрос даже не возникает: люди едят то, что есть в магазинах. Однако в периоды хаоса, каким было, например, лето 1985 года, правительство не может позволить себе пренебрегать продовольственным снабжением. Мы испробовали много способов. Прежде всего, мы всегда отправляли грузовики-рефрижераторы с мясом туда, где недовольство было сильнее всего. Когда, например, мы получили сообщение, что в Глазго назревает нечто неприятное, - в ту же ночь мясо поехало туда. Утром мы предъявили мясо и тут же отправили его обратно, потому что пришло донесение о недовольстве рабочих на фабрике походной амуниции в Манчестере. Из Манчестера рефрижераторы выехали в Ливерпуль, чтобы успокоить докеров. Здесь нам не повезло: обнаружилось, что за это время мясо протухло. Пролы, которые терпели голод десятилетиями, теперь, как ненормальные, требовали больше и больше мяса. Напрасно на телекранах была развернута пропаганда здоровой вегетарианской диеты. К этому времени мы обнаружили, что народ проявляет недоверчивость и в более серьезных вопросах. Правда, некоторые принятые нами меры оказались успешными. Например, мы перефасовали сардины "Победа" и пустили их в продажу под названием "Завтрак гражданина", "Обед гражданина" и "Ужин гражданина". Но зато весь город невыносимо пропах рыбой, так что противно было выйти на улицу. Кроме того, полиции мыслей тоже пришлось вменить в обязанность есть рыбные консервы, чтобы население не могло распознать полицейского по отсутствию рыбного запаха. Мясной кризис натолкнул нас на мысль, что телекран может не просто быть средством наблюдения за населением, но и служить для отвлечения внимания от тех или иных тем. Мы впервые начали показывать по телекранам развлекательные программы. Сначала мы хотели разыскать старые английские фильмы, однако все копии их были уничтожены еще в 60-х годах. К счастью, мы нашли программы передач за 1958 - 1960 годы. И весь август миловидная актриса каждый вечер под музыкальный аккомпанемент читала вслух аннотации и рецензии на старые фильмы. В течение вечера она успевала рассказать о десяти - пятнадцати фильмах. Сюжеты их были совершенно аморальными, но зато мы знали, что зрители уснут чуть более удовлетворенными. В отчаянии мы даже подумывали, не разрешить ли, хотя бы в целях успокоения членов внешней партии, похороны трех казненных революционеров - их невиновность в любом случае не вызывала сомнений. Партийное руководство отвергло эту идею по двум причинам. Оно сослалось, во-первых, на то, что останки покойных давно утрачены (хотя тут можно было что-нибудь придумать), а во-вторых, на то, что нельзя исключить возможность беспорядков и демонстраций на кладбище. Это, конечно, было вполне вероятно, поэтому мы отмежевались от этой идеи {Их погребение на Хайгетском кладбище в Лондоне состоялось только в 1986 году в связи с 60-й годовщиной великой всеобщей забастовки в Англии. - Примеч. историка.}. Взамен мы организовали празднества в честь тех ветеранов революции, кто был еще жив. Чтобы привлечь участников на торжественные митинги, им раздавали по 200 граммов мясного фарша. 43. Джулия - о дебюте Амплфорта в качестве певца ------------------------------------------------ Выступать под гитару Амплфорт начал в августе. В один из понедельников он читал свои стихи - на этот раз уже не в кафе "Под каштаном", а в актовом зале Университета аэронавтики. После одного довольно длинного стихотворения он вынул из своей большой сумки гитару - самую дешевую, их продавали только в крохотных лавчонках в кварталах пролов. Сначала он тихо перебирал струны, потом, осмелев, заиграл громче. Публика, состоявшая из студентов и членов внешней партии постарше, в волнении слушала. Никто не знал, что это за новый способ выступать, да и такой инструмент большинство из них видело впервые в жизни. Все чувствовали себя свидетелями какого-то таинственного обряда. "Стихи рождают только сообщников, песня рождает коллектив", - так сказал потом Сайм. О чем пел Амплфорт? Боже, если бы только я могла теперь, через столько лет, это передать! Но важнее всего были не слова и не мелодия, а то, что стройный, похожий на мальчика Дэвид делал с публикой! Он пел, например, свой старый гимн Океании, и слезы текли по его лицу: Океания, страна моя Я твой душой и телом В огне, в воде и смерти Я всегда твой! И к этим широко известным словам он добавил новый заключительный куплет: Океания, страна моя Когда ты освободишься Когда ты увидишь свет свободы Не забудь своих поэтов. То, что последовало, нельзя назвать ни аплодисментами, ни овацией. Пожилые члены партии и заросшие бородами студенты со слезами на глазах вместе пели старую боевую песню, в которой теперь звучала печаль. Это было не эстетическое чувство - это были переживания целого поколения, которое едва год назад пело тот же самый гимн из-под палки, не подозревая, что кроется в этих взрывчатых строках. Вторым номером Дэвид спел старинную английскую песню, в каждом стихе которой стояло имя одной из древних лондонских церквей. Когда он начал петь своим мягким голосом: Апельсинчики, как мед, В колокол Сент-Клемент бьет. И звонит Сент-Мартин: Отдавай мне фартинг, никто не догадывался, почему он исполняет песню так печально. Но уже следующий куплет прозвучал обвинением: И звонит Сент-Мартин: Отдавай мне фартинг! И Олд-Бейли, ох, сердит. Возвращай должок! - гудит. Теперь уже каждый ясно понимал, что Амплфорт оплакивает церкви и другие памятники, которые были разграблены, осквернены и снесены за время правления Старшего Брата. Весь смысл песни раскрывался в новом заключительном куплете: Выстройте заново церкви Выстройте заново души Чтобы снова мог подняться Храм нашей революции! Огромный успех имела и сатирическая песня, где он критиковал образ жизни членов внутренней партии, оторвавшихся от народа и от революции. Они считают, пелось в песне, что все принадлежит им: заводы, самолеты, вся земля и даже ангсоц. Но "все принадлежит нам" - и публика подхватила этот рефрен вслед за певцом. Балладу Амплфорта про молодую влюбленную пару особенно любила молодежь. Во времена правления Старшего Брата возлюбленные могли встречаться только за городом. Над ними, на дереве, поет птичка: "Любите, любите друг друга", и в последнем куплете Дэвид высвистывал эти слова. А в конце, под гром аплодисментов, девушка, следуя совету птички, срывает с себя пояс Молодежного антиполового союза и даже спортивную форму. Уже после трех концертов публика знала все эти песни наизусть, но все равно встречала ключевые строки с восторженным удивлением. Каждый раз песня как будто рождалась заново. Я должна также рассказать, что целиком заслугой Амплфорта было создание Ассоциации интеллигентов за реформу. Она была основана на втором его концерте буквально под звуки песни. Ударяя по струнам гитары, он направлялся к известным членам партии или студентам-активистам и пел, указывая на них: "Ты... и ты... и ты". Отобранных людей он отводил на возвышение в центре зала. Когда там собралось человек десять - в их числе, конечно, Смит, Сайм, Уайтерс и я, - он повернулся к нам и спел: Человека - даже сильного - можно убить Двоих правители уже боятся Троих они избегают Только коллектив защитит нас Поэтому - Объединяйтесь в ассоциацию Объединяйтесь в ассоциацию Объединяйтесь в ассоциацию! Так на глазах у публики сама собой родилась Ассоциация интеллигентов за реформу (сокращенно - АИР) {В действительности образование АИР планировалось еще в июне, но к окончательному решению руководители "ЛПТ" и "Понедельничного клуба" пришли только после того, как представители студентов объявили о своем намерении создать Революционный студенческий комитет. - Примеч. историка.}. 44. Десять пунктов. ------------------- Программа Ассоциации интеллигентов за реформу --------------------------------------------- {Эта программа появилась в результате дискуссии между тремя группировками в АИР - радикалами (р), центристами (ц) и умеренными (у). - Примеч. историка.} {В приведенной схеме сохранена орфография, грамматика и верстка оригинала. - Прим. OCR} (р) убийц (ц) Старший Брат и его клика своей кровавой диктатурой (У) (р) всю критически (ц) погубили страну. Мы, молодые и старые члены партии, истинно (у) почти безусловно (р) любой ценой (ц) приверженные доктрине ангсоца, решили образовать Ассоци- (у) в допущенных законом рамках (р) безусловные (ц) ацию интеллигентов за реформу. Наши требования: (у) пожелания: (р) навсегда (ц) 1. Должна быть прекращена обязательная телевизионная физзарядка, (у) сокращена (р) (ц) 2. Должен быть положен конец кампаниям ненависти. (у) Вместо кампаний ненависти должны проводиться кампании любви. (р) Каждому человеку (ц) 3. Членам партии должна быть обеспечена свобода выра- (у) большая (р) (ц) жения своего мнения. (У) (р) Освободить (ц) 4. Оживить печать! (у) Несколько оживить (р) неискаженную (ц) 5. Предоставлять населению фактическую информацию (у) больше информации (р) о катастрофическом (ц) об экономическом положении страны (у) об успехах и трудностях (р) арестована (Ц) 6. Полиция мыслей должна быть распущена. (У) Деятельность полиции мыслей должна быть ограничена борьбой с действительными врагами страны (р) распущена (ц) 7. Армия должна быть сокращена. (у) сокращена, насколько это возможно, до разумного минимума, необходимого для обороны страны. (р) быть свободны от пропаганды. (ц) 8. Телепрограммы должны развлекать и воспитывать (у) быть морально возвышенными и увлекательными. (р) Хартия вольностей 1245 года (ц) 9. Должна быть восстановлена конституция 1965 года. (у) Должны соблюдаться принципы конституции 1965 года, за исключением тех случаев, когда они противоречат существующим законам. (р) Должны быть ликвидированы все министерства, кроме министерства питания. (ц) 10. Должно быть создано министерство питания. (у) В рамках министерства изобилия должно быть создано подразделение, ответственное за максимально возможное удовлетворение населения в пище. (р) Если правительство не примет (ц) Мы требуем, чтобы правительство приняло (у) Мы надеемся, что правительство примет (р) и не выполнит ее, оно должно подать в отставку и передать власть представителями АИР, которые лучше его смогут (ц) эту программу и выполнило ее, ибо таким путем оно сможет (у) и выполнит ее, ибо таким путем оно сможет (р) преодолеть возникшие трудности, (ц) преодолеть возникшие трудности, (у) преодолеть возникшие трудности. 45. Смит - из личных воспоминаний --------------------------------- Это случилось в середине августа. В саду на вилле одного из сочувствовавших нам членов внутренней партии мы встретились с Джулией, чтобы поговорить о срочных делах "ЛПТ", клуба и, естественно, о "Десяти пунктах": Джулия поддерживала умеренные поправки, а я был автором самых радикальных формулировок. К этому времени в наши отношения вкралось некоторое недоверие друг к другу. Мы уже почти стали политическими противниками, и я целых три месяца ни разу с ней не спал. Разговор был долгим и напряженным. Наступил вечер, с Темзы потянуло холодным ветром. Джулия сидела в шезлонге, завернувшись в одеяло. - Джулия, - сказал я, - давай попрощаемся. - А что, ты уезжаешь? - удивилась она. - Нет, не уезжаю. Но все равно нам надо бы попрощаться. Навсегда. Я чувствую сейчас то же самое, что чувствовал в тот вечер после премьеры "Гамлета", в фойе театра, когда подумал, что мы больше никогда не увидимся. И страшнее всего тогда было то, что мы даже не попрощались. Теперь эта возможность у нас есть. Прощай, Джулия. - Ты меня пугаешь, - сказала она в недоумении. - Что с тобой? - Ничего, - ответил я. - Все так зыбко. Ненавижу политику. - Поздновато, - резко сказала Джулия. - И почему ты ее ненавидишь? Политика свела нас с тобой. - Она разлучила нас. Я не боюсь смерти, я боюсь, что ты прикажешь меня арестовать. Вот почему я хочу попрощаться. Она заплакала. - Идиот, - сказала она, гладя меня по голове. - Нас не разлучила даже полиция мыслей - как же это могут сделать какие-то глупые разногласия? - Джулия, - ответил я, - погляди на звезды. Они все о нас знают. Они видели мятежников Уота Тайлера, видели чартистов, видели лондонскую Всемирную выставку. Увидят они и то, что станет с нами. Я завидую им - так холодно и бесстрастно смотрят они вниз, на нас. Скоро мы будем забыты, Джулия, - никто нас не вспомнит. Может быть, мы зря прожили свою жизнь. - Перестань философствовать, - шепнула она. - Уже поздно, пойдем домой. Мы пошли домой и любили друг друга. С тех пор я много раз с ней виделся, но это было наше прощанье {Мы надеемся, что читатели не осудят нас за абсолютно субъективное замечание, которое мы хотели бы здесь сделать. Мы полностью сочувствуем человеческим трагедиям того времени. Правда, как исследователи мы ни в коем случае не можем допустить, чтобы нами руководили эмоции, но тем не менее нам причиняют боль страдания людей, и мы можем признаться, что чисто по-человечески нам жалко их до слез. Какое счастье, что мы живем на полстолетия позже и что, если у нас и возникают проблемы, мы забываем о них, увлеченные работой! Хотя кто знает - может быть, эти люди были по-своему счастливее, чем это суждено нам? Просим извинить за отступление от темы. - Примеч. историка.}. 46. О'Брайен - о деле заложников -------------------------------- К середине августа у пролов уже вошло в привычку посещать центральную часть Лондона. В здешних магазинах они пытались добыть пищу, которой не хватало в трущобах. Особенно много их бывало в выходные дни - тогда они заполняли весь город. Они напивались пьяными - или потому, что удалось что-то купить, или потому, что не удалось, или от радости, или от горя, но в любом случае напивались до потери сознания. Пьяные, валявшиеся на улицах, создавали множество проблем. Полиция мыслей не была приучена к обычной работе по поддержанию порядка и законности. Одной августовской ночью два пьяных прола индийского или пакистанского происхождения помочились на монумент в честь павших в войне 1968 - 1969 годов {Эту войну Океания вела с Евразией за обладание Мадагаскаром. Во время боевых действий туземное население острова было полностью истреблено. Вскоре оставшаяся победительницей Евразия покинула эту территорию, не представляющую никакой экономической ценности. Таким образом, война была лишена всякого смысла, хотя известные представители евразийской исторической науки - в том числе директор нашего института - придерживаются на этот счет иного мнения. - Примеч. историка.}. Сотрудники полиции мыслей арестовали обоих. У них не было документов - впрочем, поскольку речь шла о пролах, это нас не особенно беспокоило, - и держались они с нашими людьми довольно нагло. Их передали в ближайший полицейский участок, где с ними, по-видимому, обошлись несколько суровее, чем следовало. На следующий день один из них умер. До сих пор ничего особенного не случилось - это был не первый такой случай в истории Океании! {Эта фраза О'Брайена заставляет объективного исследователя высказать свое возражение. Как это "ничего особенного", если умер ни в чем не повинный человек - пусть даже простой рабочий? К сожалению, и в евразийской исторической науке имеет сильное влияние так называемая неоциническая школа, считающая людей всего лишь объектами исторического процесса. - Примеч. историка.} Однако назавтра в Лондон явились родственники обоих гуляк, которые пытались навести справки о них в полиции мыслей. Очевидно, они слишком много себе позволили, потому что в конце концов пришлось арестовать и их. Днем позже забастовали несколько тысяч рабочих авиазавода в так называемом "грязном поясе", окружающем Лондон. Мы не придали этому большого значения и послали для восстановления порядка отряд полиции мыслей. Но пролы напали на наших людей с палками, обезоружили их (какой героизм: около тысячи человек против двух десятков полицейских!) и заперли в сарай. Одного из них послали в Лондон и велели передать нам, что, если арестованные не будут выпущены через 24 часа, сарай будет подожжен. Кроме того, они потребовали от полиции мыслей публичного извинения за арест родственников. Честно говоря, мы испугались. Мы заметили, что имеем дело не просто с неорганизованной толпой - за ней стояла весьма хорошо организованная группа. К тому времени поступили донесения, согласно которым ее возглавлял пакистанец, рабочий канализации по имени Мухаммед Стэнли. Мухаммед потерял родителей в 60-х годах во время одной из антирелигиозных кампаний. Работая в Британском музее, он украл там Коран на английском языке, когда из музея вывозили макулатуру {Чисто теоретический вопрос: может ли присвоение никому не нужной вещи быть квалифицировано как кража? - Примеч. историка.}. С тех пор он стал последователем мусульманства и распространял свою фанатическую веру среди других. Будучи сиротой {Я тоже вырос в неполной семье. Позже моя мать вторично вышла замуж, и отчим часто колотил меня. Привет, Мухаммед! Согласно более поздним статистическим данным, после 1968 года 23% всех детей, достигших пяти лет, были сиротами или росли в неполных семьях. - Примеч. историка.}, он вел жалкую жизнь прола и обзавелся многочисленной семьей. За двенадцать лет он произвел на свет восемь человек отродья, и все они, естественно, стали мусульманами {Это вполне логичная доктрина, которая, по крайней мере в своих основных принципах, гораздо демократичнее, чем существующий в некоторых научных институтах порядок, по которому директор вынуждает своих сотрудников слепо следовать его собственным историческим воззрениям. - Примеч. историка.}. Все это время он пропагандировал свою веру, что нас не особенно беспокоило, поскольку мы никогда не принимали пролов всерьез. И вот в один прекрасный день мы, совершенно неподготовленные, оказались лицом к лицу с фанатичной, полной ненависти толпой из обитателей лондонских трущоб. Как сказал кто-то, если идея овладевает массами, она становится материальной силой (хотел бы я знать, чей это афоризм - он очень остроумен) {Это слова Маркса, идиот! Точнее говоря, их можно найти в Собрании сочинений Маркса, т. 4, ч. 2, с. 241 (изд-во "Ротбук", ранее Зап. Берлин, ныне Вост. Браззавиль, обратный пер. с суахили на нем. автора примечания). Невежество полиции мыслей ничуть не удивительно. Однако заметим, что и "культурные" слои населения современной Евразии осведомлены немногим лучше. Интересно было бы знать, например, много ли сотрудников нашего института - включая директора - могли бы указать источник этой цитаты? - Примеч. историка.}. 47. Официальное сообщение о деле заложников ------------------------------------------- Агентство новостей Океании АНО уполномочено компетентными органами сделать следующее заявление. В пригороде Лондона террористические элементы похитили группу офицеров полиции мыслей, находившихся при исполнении служебных обязанностей. Они выдвинули требования, которые не могут быть удовлетворены, и угрожают изменническим образом, в нарушение закона и справедливости, убить захваченных сотрудников службы безопасности. Руководство партии заявляет, что взятие заложников представляет собой тягчайшее преступление против законов государства и прав человека {Конечно, это поверхностная аналогия, но данный аргумент напоминает нам мыслительные процессы некоторых научных авторитетов, которые внедряют свою глупую точку зрения, так сказать, с помощью кнута, но когда встречают возражения, начинают жаловаться на "силовые методы". Да, уважаемый читатель, я говорю прежде всего о моем шефе, директоре института, и мне крайне трудно сохранять спокойствие, излагая свои взгляды, ибо я сыт по горло! - Примеч. историка.}. Поэтому мы не намерены уступать давлению, которое пытаются оказать на нас террористические банды пролов, преимущественно потомков цветных рабочих-иммигрантов. Всех, кто заикается о "переговорах" и "гуманных аспектах", следует рассматривать как интеллектуальных сообщников этой банды заговорщиков. Поэтому государственная власть применит к ним те же средства, какие она считает оправданными по отношению к террористическим элементам. 48. Протокол заседания Ассоциации интеллигентов за реформу ---------------------------------------------------------- 18 августа 1985 года -------------------- Присутствовали: Смит, Амплфорт, Сайм, Джулия, Уайтерс. СМИТ предлагает: 1) опубликовать приветствие пролам и вступить с ними в контакт; 2) поддержать их акцию как вполне законную; 3) потребовать немедленной отставки правительства; 4) потребовать освобождения арестованных пролов. ДЖУЛИЯ говорит, что предложения Смита неприемлемы. АИР должна со всей серьезностью отмежеваться от безответственной акции пролов. Для Смита солидарность - только предлог, он стремится привлечь к движению новых сторонников. Но не всякий предлог для этого годится. АМПЛФОРТ не понимает, почему в данном случае обязательно нужно занять ту или иную позицию. Тем двум пролам не следовало пачкать монумент, полиции не следовало забирать так много пролов, а теперь мы должны все это расхлебывать. УАЙТЕРС говорит, что именно поэтому мы должны ясно высказать свою точку зрения - осудить поведение пролов и в то же время выразить протест против произвола полиции мыслей. А что, если АИР выступить в качестве посредника в вопросе о заложниках? Таким способом можно выполнить часть предложений Смита. Что касается осквернения монумента, то это просто безвкусно. СМИТ заявляет, что его не волнует проблема поддержания в чистоте военных мемориалов. Предложение о посредничестве просто глупо; все глупо, кроме предложения вступить в контакт с пролами. ДЖУЛИЯ (иронически): Тогда давайте махнем рукой на наши планы реформы и пойдем вместе с пролами справлять нужду на военные мемориалы. Интересно только знать, что скажут родственники погибших. И еще что скажут умеренные в полиции мыслей, которые впредь будут считать, что АИР заодно с террористами. СМИТ (очень громко): Ну и правильно сделают. Насрать мне на них {Непреклонная революционная позиция Смита вселяет восхищение! Действительно, бывают ситуации, когда не имеют значения никакие привходящие обстоятельства. Это относится и к борьбе против тирании, и к критике коррумпированного авторитарного руководства научным институтом. В данный момент мне неважно, что думает или говорит наш великий шеф - директор института. Я, правда, еще не знаю, какую форму примет моя критика. Тем не менее очевидно, что происходящее здесь давно вопиет о разоблачении - во имя человеческого достоинства и научной совести! - Примеч. историка.}. ДЖУЛИЯ: А представьте себе, товарищ Смит, что вся кампания террора могла быть организована самой полицией мыслей? СМИТ (резко): Не забывайте, товарищ Миллер, что и "ЛПТ", и "Понедельничный клуб" тоже были организованы полицией мыслей. Но это не причина, чтобы всю жизнь лизать ей задницу. САЙМ: Давайте подходить к делу разумно. Мы должны установить контакт с пролами - хотя бы ради того, чтобы оказать на них сдерживающее влияние. Политика - не просто кабацкая болтовня, она имеет свою логику. Если мы упустим такую возможность, если мы отступим вместо того, чтобы нанести тирании смертельный удар, - тогда нам надо бросить политику и ограничить нашу программу "Гамлетом". ДЖУЛИЯ рассматривает это замечание как личный выпад против нее и покидает заседание. СМИТ искренне сожалеет об уходе Джулии, но продолжает настаивать на своем предложении. Он ставит на голосование вопрос об установлении контактов с мусульманами. АМПЛФОРТ и САЙМ - "за", УАЙТЕРС - только при условии, что АИР предварительно отмежуется от любых террористических акций. СМИТ объявляет, что предложение принято большинством голосов. 49. Джулия - о своем разрыве ---------------------------- Я порвала со Смитом и со всеми остальными. Я не отказалась от своих прежних убеждений, но отошла от активной политической деятельности. Я сидела, глотая слезы, в полупустом театре: охваченные фанатизмом студенты ходили теперь только на политические митинги и на концерты Амплфорта, да и театральный сезон закончился. Я сидела и думала, что, когда буря утихнет, буду заниматься только театром. Потому что здесь есть определенная цель. Мы будем играть Шекспира, Бена Джонсона и Шоу, потому что они останутся вечными ценностями. Правда, безупречных политических систем не бывает; но система, при которой можно беспрепятственно ставить "Гамлета" и зрителям не бросается в глаза, насколько происходящее на сцене напоминает их собственную ужасную участь, - такая система не столь уж и плоха {Это не имеет отношения к теме, но отмечаю: меня исключили из списка на повышение зарплаты, потому что на празднование дня рождения шефа, где присутствовали все остальные, я демонстративно не явился, сославшись на нездоровье. Мои коллеги, большие жополизы, дружно занимались славословием, а шеф дарил каждому свою дурацкую книжку с автографом! - Примеч. историка.}. Я уже видела те здоровые силы в партии и в полиции мыслей, которые, придя в себя от опьянения тиранией Старшего Брата, могли стать гарантами лучшей системы. Мне кажется - и я признаю это с той же юной революционной страстью, с какой когда-то противостояла тирании, - я стала умеренной! На фанатизм нельзя отвечать фанатизмом, на крайность - крайностью, потому что тогда мы останемся пленниками порочного круга. Сегодня подлинный революционер должен избегать конфликта. Смит и ему подобные просто не хотят это признать. 50. О'Брайен - о том, чем кончилось дело заложников --------------------------------------------------- Я окончательно порвал со Смитом и К, когда узнал, что они собираются вступить в контакт с арабами. Я открыто сказал им: "Ребята, это глупо. Я ничего не имею против того, чтобы вы собирались на свои заседания, высмеивали все, что для нас свято, или пели свои дурацкие песни. Кроме того, я готов забыть о сборе подписей, хотя и считаю его прямым оскорблением. Но объединяться с пролами! Это еще что такое? Не обижайтесь, но ничего подобного я поддерживать не могу. Всю ответственность вам придется взять на себя. Во взаимодействии бензина и спички я участвовать не желаю - даже в роли огнетушителя. Я читал вашу декларацию, которую этот соня-историк, покойный Парсонс, ухитрился скроить из Великой хартии вольностей, Декларации независимости и каких-то ранних большевистских листовок. Пустые фразы! "Человек рожден свободным" - смешно!" {Как видите, эта свинья говорит точь-в-точь то же, что и мой босс в своей последней статье, для которой всю исследовательскую работу проделал я: "Выводить a priori принципы равенства из того факта, что в момент рождения все находятся в идентичных биологических условиях, - нелепый предрассудок". А priori! Это его любимое выражение. Мои коллеги так его и зовут между собой - трусливым шепотом, конечно: "Априори". Между прочим, на океанийскую Декларацию прав человека "авторитетные органы" наложили запрет - от нее дошла до нас одна эта фраза. Наш директор тоже систематически уничтожает важные исторические документы, если они противоречат его "теориям". Но об этом еще пойдет разговор, мистер Априори! - Примеч. историка.} Я был близок к тому, чтобы поставить крест и на полиции мыслей. Невероятная трусость, которую она проявила в деле заложников, разочаровала меня сверх всякой меры. Некоторые сотрудники всерьез ссылались на то, что у заложников есть семьи и дети. Ну и что? А у этих грязных арабов, может быть, нет жен и детей? Мы должны быть столь же беспощадны и к себе, сказал я, потому что стоит один раз сделать себе поблажку - и лавина придет в движение. Я был прав. Сразу после того, как мы отпустили на свободу тех арабов, которые еще были живы, и высокопоставленный офицер полиции мыслей принес извинения по телекрану - до самой смерти не забуду этого унижения, - пролы выступили вновь - на этот раз по поводу тех, кто был убит. И на этот раз их не устроило наше покаяние. Они требовали отставки властей и наказания виновных. В честь спасенных сотрудников полиции мыслей мы устроили большой банкет. Присутствовали члены правительства {В прежние времена главой правительства был, конечно, Старший Брат. Кто сменил его на этом посту, мы не знаем. В июне партия приняла решение о том, что во избежание чрезмерного роста личной власти имена политических деятелей не должны появляться в печати. Любого представителя правительства стали называть "высокопоставленным безымянным лицом". - Примеч. историка.}, весь генеральный штаб полиции мыслей, а также посол Евразии. Настроение было приподнятое - может быть, даже слишком. Мы смеялись над пролами, которые в последнее время вбили себе в голову, что желают свободно распространять свой ислам. Под общее веселье глава полиции мыслей, сделав презрительный жест в сторону квартала пролов, заявил: "Мы из вас мясной фарш сделаем". 51. Смит - о встрече с Мухаммедом Стэнли ---------------------------------------- Это был рослый, крепко сложенный человек с вьющимися черными волосами. Из-под смуглого лба на меня смотрели по-детски смеющиеся глаза. Он принял меня во внутренней комнате своего всегда открытого для посетителей домика, попросив немного подождать - сейчас время его ежедневной молитвы. Повернувшись к востоку, он сделал несколько поклонов, потом обратился ко мне: - Что привело вас сюда, мой дорогой неверующий друг? Я сказал, что пришел от имени Ассоциации интеллигентов за реформу и хотел бы установить с ним контакт, чтобы координировать наши действия. Еще я передал ему список кандидатур, которых мы предлагаем ввести в состав рабочего стачечного комитета. Он посмотрел на меня, слегка похлопал по плечу и сказал: - Мухаммед не нуждается в советниках. У Мухаммеда самый лучший советник в мире, готовый служить ему день и ночь. С этими словами он вынул из ящика стола Коран. - Видите? В этой книге я могу найти совет в любое время, в любой ситуации. Но не думайте, мой дорогой неверующий друг, - казалось, он твердо решил называть меня только так, - что, если вам понадобится наша помощь, мы в ней откажем. Истинно верующий делится с тем, кого он считает достойным, своим последним куском хлеба и своими сокровенными мыслями. Что нового в городе? Я рассказал ему о сборе подписей, а также о том, что Ассоциация интеллигентов за реформу уже имеет свои организации во всех районах. Это еще одна причина, сказал я, возвращаясь к подлинной цели моего посещения, по которой было бы полезно наладить сотрудничество с забастовщиками. Мы могли бы, например, информировать об их борьбе читателей "ЛПТ", поскольку "Таймс" только обманывает общественность. Мы могли бы, скажем, напечатать репортаж с фотографиями. - Напечатать? - переспросил Мухаммед удивленно. - Зачем печатать? Народ все равно не умеет читать. Я сам почти не знаю грамоты {После революции при обыске дома Мухаммеда в нем были обнаружены, в числе прочего, труды Маколея, Спенсера, Торо, Лао Цзы, Агаты Кристи и Джорджа Оруэлла. Таким образом, Мухаммед Стэнли представляется полной противоположностью моему шефу, который изображает из себя весьма культурного человека. - Примеч. историка.}. - А почему бы и нет? - возразил я с некоторым раздражением: мне не нравилось, что Мухаммед так низко ценит наше сотрудничество. Потом я понял, что под "народом" он подразумевает прежде всего обитателей кварталов пролов, которые действительно неграмотны. Поэтому я сказал: - Не думайте только о себе. Жители центра умеют читать, и очень важно, что именно они читают. - Тогда печатайте, - ответил Мухаммед без особого энтузиазма. - Важно только, чтобы вы печатали правду. Я заверил его, что нам и в голову не придет напечатать неправду. Потом я упомянул о тех оговорках, которые кое-кто из членов АИР сделал по поводу взятия заложников как метода политической борьбы. Я высказался примерно в том смысле, что в политике нужно пользоваться чистыми методами. Он в изумлении распростер руки. - Дорогой неверующий друг, - сказал он, - Аллах изобрел политику отнюдь не для нашего очищения. Для этого есть вера. Кроме того, - добавил он, - ведь полиция мыслей питается тем же рисом, что и мы. Кстати, приглашаем тебя, мой дорогой неверующий друг, отведать нашего риса. Тем временем в большой комнате поставили длинный стол. За него уселись восемь детей в возрасте от трех до четырнадцати лет. Фатима, жена Мухаммеда, с лицом, закрытым паранджой, принесла ароматный плов без мяса. - Вас, конечно, удивляют многие наши обычаи? - спросил меня Мухаммед. - То, что мы не едим мяса, - часть нашего образа жизни. Это единственный пункт, в котором партия нас поддерживает. А то, что Фатима носит паранджу, - это мы решили сами. Я тоже иногда был бы не прочь скрыться под паранджой. Не всегда полезно видеть и быть видимым. Когда на следующий день я докладывал Ассоциации о результатах своего визита к пролам, я мог сказать только одно: "В первый раз в жизни я так вкусно поел". 52. Опровержение и конкурс -------------------------- Агентство новостей Океании АНО уполномочено компетентными органами сделать следующее заявление. Некоторые зарубежные средства информации пытаются преуменьшить трудности, возникшие в Океании, утверждая, будто система стабильна и положение контролируется правительством. К сожалению, это не соответствует действительности. Страна охвачена волной забастовок, экономическая ситуация безнадежна, а политическое руководство неспособно справиться со своими обязанностями. Против нас выступает внешняя партия и даже большинство внутренней; подстрекательская литература с нападками на правительство распространяется свободно, без всякой цензуры; в городах неуклонно растет преступность; страна находится на грани полного хаоса и анархии. Нет сомнений, что это результат многих десятилетий тирании Старшего Брата; но кроме того, это следствие беспомощности и продажности нынешнего государственного аппарата. Ввиду столь драматической ситуации правительство приглашает население принять участие в конкурсе на разработку программы, которая могла бы спасти нашу страну от разорения. Мы готовы вести с любым лицом переговоры о реализации его предложений. Конкурс проводится анонимно. Победители будут награждены следующими премиями: 1-я премия - четырехнедельная туристическая поездка в Гонконг; 2-я премия - 10000 (десять тысяч) браззавильских долларов; 3-я премия - дача в Шотландии, выстроенная по проекту одного из евразийских архитекторов. Предложения просим представить в Букингемский дворец в течение ближайших 48 часов. СЕНТЯБРЬ <> 53. О'Брайен - о падении политической системы Океании ----------------------------------------------------- Существуют безошибочные симптомы неминуемого падения диктатуры. Рассказывают, что накануне Великой французской революции одним из таких надежных предвестников была премьера пьесы Бомарше "Свадьба Фигаро". Накануне Русской революции последняя опора пала, когда был убит наперсник царской семьи Распутин {Смотрите - эта свинья лезет в философию истории! Будем надеяться, что он не пострадает за то, что слишком много знал. Ненавижу таких людей - мой шеф принадлежит к их числу, - которые пытаются замаскировать свои примитивные, реакционные взгляды псевдообъективными и, казалось бы, беспристрастными доводами. Нет, шеф, вчерашнего унижения на лестнице ("Вы сегодня не бриты") я никогда не забуду. - Примеч. историка.}. В Океании началом конца стал момент, когда "Таймс" впервые напечатала правду. О надвигавшемся распаде свидетельствовало уже то, что на протяжении многих недель газета все ближе и ближе подходила к этой опасной черте. Но до сих пор еще оказывалось возможно - хотя нередко все висело на волоске - спасать правительство от неизбежности, открыть всему миру подлинную ситуацию. Я не хочу, чтобы меня неправильно поняли. Я не возлагаю ответственность на презренного журналиста, который, выполняя указание свыше, составил это скандальное объявление о конкурсе и тем нарушил давнюю традицию, основополагающий принцип, согласно которому пресса, по определению, есть средство не для распространения "правды", а для проведения сегодняшней политики. Автора этого текста я не виню - он всего лишь выполнял свой долг. Всю вину я возлагаю на беспомощный, продажный аппарат, который позволил этому случиться. Это он несет ответственность за все, что произошло в Океании в декабре 1984 года. Эту ответственность разделяю и я, поскольку не сумел достаточно убедительно предостеречь товарищей о грозящей опасности. Океания доживала последние дни. Смит и ему подобные собирали подписи под своей программой "Десять пунктов" - за три дня ее подписали 85 тысяч человек. Мы их не трогали, удовлетворившись тем, что они не примкнули к пролам. В то время мы приписывали это влиянию умеренных и не догадывались, что сотрудничество отвергли мусульмане. Неприятные сюрпризы поджидали и меня. Например, Джулия Миллер не подписала программу. До этого момента я считал, что могу быть в ней уверен. Контрреволюция наступала на нас двумя волнами. Первой было движение пролов в "грязном поясе", опасное главным образом своей численностью. В отличие от него, АИР представляла преимущественно идейную опасность {Гнусная свинья, он делает вид, будто это не он своими провокационными действиями породил все движение! Кстати, должен заметить, что полиция и здесь занимается слежкой, но не так открыто. Недавно у нас в институте разбирали стену: шеф захотел отделить несколько квадратных метров от моего кабинета, чтобы пристроить к своему собственный туалет. Он, видите ли, не может испражняться там же, где все остальные историки. Двое рабочих ломали стену напротив моего стола, как вдруг один из них закричал на другого: "Идиот, ты раздавил божью коровку!" "Откуда зимой, в декабре, на стене божья коровка? - подумал я. - И какой хороший человек - пожалел насекомое!" Но к этому времени оба уже смеялись. "Ничего, - говорили они, - опять работает". И оказалось, что божьей коровкой они называли аппаратик, размером с ладонь и формой похожий на яйцо, - презренный инструмент директора, потому что это, конечно, он подслушивает мои разговоры. Я бы это устройство даже вошью не назвал. Но по треску моей пишущей машинки они ничего не узнают о том, что именно я пишу. Я просто вставлю все свои жалобы в примечания к этой книге - великолепная идея! - и опишу в них все злоупотребления властью, которые здесь происходят. Потом пересниму рукопись на микрофильм - и в Гонконг. Туризм в выходные, льготная путевка - два дня в древнем мире капитализма. А между экскурсиями я удеру. Никто не заметит: все они сразу кидаются по борделям. Отдам материалы в приличное издательство - в "Пингвин Букс". А там пусть делают что хотят. - Примеч. историка.}. Людей вроде Смита, опьяненных успехом сбора подписей, насчитывались уже тысячи. Но все их старания пропали зря. Когда три дня спустя они явились в Букингемский дворец, чтобы вручить свои "Десять пунктов" и собранные подписи, в Океании уже не было правительства {Я умираю со смеху - так и надо нашей Евразии! Ни у кого не должно быть никаких шефов. А если есть шеф, то не должно быть жены. И еще кое-что: я верующий. Да, Бог есть! А в Гонконге я пойду и вырву себе эти проклятые золотые зубы. И больше никогда не буду по субботам получать свою норму марихуаны, а вместо этого буду принимать слабительное - там за нами не будет такого тщательного присмотра. И еще я ненавижу принудительные семейные прогулки по воздуху над городом, уж лучше сидеть в сумасшедшем доме - там, по крайней мере, разрешают кататься на велосипеде. И больше никогда ни с кем не буду спать! - Примеч. историка.}. 54. Смит - о падении океанийской системы ---------------------------------------- В тот день у нас было заседание "Понедельничного клуба". Шла дискуссия, которой так долго ждали историки. Тема дискуссии - была ли исторически необходима и в какой степени диктатура Старшего Брата, а также - с какого момента началось перерождение революции 1960 года. В дискуссии принял участие ветеран революции Поллит - член партии ста двух с половиной лет от роду, которого ввезли в зал на кресле-каталке под бурные аплодисменты публики. Ничего особенно полезного Поллит не сказал. В 30-е годы он был анархо-синдикалистом и занимал позицию левее лейбористов - что, правда, было нетрудно - и даже левее тогдашней коммунистической партии. Он критиковал оба крыла английского рабочего движения. Лейбористскую партию он осуждал за ее капитулянтскую политику во время первой мировой войны, а коммунистов - за то, что они революционеры только на словах, поскольку выступали против организации железнодорожных крушений как эффективного способа классовой борьбы. Поллит был горячим сторонником крушений - правда, лишь теоретически, поскольку никто никогда не видел его с взрывчаткой в руках. Он открыто защищал мнение, что единственный путь разрешения социальных конфликтов - уничтожение железных дорог как главных экономических и военных артерий тогдашней государственной структуры. Революционное значение теории Поллита смог по достоинству оценить один только Старший Брат: старик был на двадцать лет отправлен в лагерь, где получил возможность всесторонне обсудить этот вопрос со своими прежними оппонентами - лейбористами и коммунистами. Дискуссия получилась не очень плодотворная. Один историк попытался вывести необходимость системы Старшего Брата из того факта, что Англия не имела демократических традиций {Мой коллега, очевидно, упустил из виду, что в массовое истребление людей в таких масштабах не опирается ни на какую традицию. Глава нашего института тоже постоянно придумывает что-нибудь новенькое. В последнее время мы должны цитировать его во всех наших работах, а недавно всем велено браться за дверные ручки только через бумажную салфетку. Но за дело! Теперь я знаю, чего хочу и как этого добиться. - Примеч. историка.}. "Симптоматично, - сказал он, - что в предреволюционной Англии все еще существовали такие реакционные институты, как палата лордов и монархия. Поэтому неудивительно, что авторитарная диктатура Старшего Брата нашла здесь подходящую почву". Другие возражали ему и даже утверждали, что в сравнении с установленной в 60-х годах диктатурой более демократичны не только предшествовавший, но и все более ранние режимы, включая систему Генриха VIII. "Естественно, я не имею в виду, - сказал сторонник этой точки зрения, - что нам следует вернуться к правлению Генриха". Был поднят вопрос, до какого времени революция 1960 года оставалась прогрессивной. Один из участников высказал мнение, что эту революцию следует поддерживать как прогрессивную до 16 часов 12 июля 1963 года - именно в этот момент Старший Брат обнародовал указ об учреждении полиции мыслей. Кто-то заметил, что новая система была прогрессивной еще в августе 1963 года. "Вспомните хотя бы о бесплатном молоке для школьников", - начал он, но его тут же перебили: "Уже в мае 1963 года был запрещен "Гамлет"!" И никто не пожелал слушать историка, доказывавшего, что полиция мыслей, по крайней мере на первых порах, играла положительную роль. Дискуссия дошла до этого места, когда в зал ворвались студенты из Университета аэронавтики и в большом волнении объявили, что пролы во главе с Мухаммедом Стэнли движутся на Лондон. Историки сначала возмутились, что какие-то молодые люди - очевидно, узкие специалисты в области аэронавтики - смеют прерывать их волнующую дискуссию. Но в конце концов они поняли, что сама история все-таки важнее, чем дискуссия о ней, - история, которая только что ворвалась в кафе "Под каштаном". - Ну вот, - шепнул я Амплфорту, сидевшему рядом со мной в президиуме, - завтра твой концерт вряд ли состоится. Но не унывай - скоро в твоем распоряжении будут микрофоны радио и телевидения Океании. Мы отправились вручить правительству нашу программу и, может быть, даже отобрать у него власть. Сначала мы на всякий случай позвонили в Букингемский дворец. Там никто не брал трубку. Поэтому мы решили идти без предварительной договоренности. На улице за нами устремилась толпа, которая все росла. Когда мы дошли до дворца, площадь перед ним заполнили тысячи людей. У входа не было обычно дежурившего там отряда полиции мыслей в черных мундирах и касках. Мы открыли главные ворота. Внутренней охраны тоже не было видно. В необычной тишине мы шли по коридорам первого этажа. Лестница была пуста, все двери распахнуты, телефонные провода перерезаны. В кабинетах руководителей партии на втором этаже царил хаос. Мебель была перевернута, в каминах дымились догорающие бумаги. Мы переглянулись. - Они сбежали, - прошептал Сайм. - Они исчезли! - выкрикнул Уайтерс и всхлипнул от волнения. Я тоже плакал. Мы обнимались и целовались. Амплфорт кричал дрожащим голосом: - Ребята! Океания свободна! Мы выбежали на балкон второго этажа, чтобы сообщить эту новость лондонцам. - Революция победила! Власть в руках АИР! Внизу, на площади, толпа разрослась в бесконечное людское море. Я подумал, услышат ли они хоть что-нибудь- у нас не было даже мегафона. - Ты должен говорить, - сказал я Сайму хриплым от волнения голосом. - У тебя громче получится. - Нет, - возразил он, - это твой день. Мы стояли в замешательстве, словно пытаясь уступить друг другу славу этой великой победы, как вдруг из репродуктора, установленного на крыше дома напротив, раздался голос. Это был мягкий, бархатный голос с легким иностранным акцентом. Услышав его, мы поняли, что захватили власть слишком поздно. 55. Обращение Мухаммеда Стэнли по радио к народу Лондона -------------------------------------------------------- 2 сентября 1985 года -------------------- Дорогой английский народ! Вы меня не видите, но я все вижу в окно. Я вижу, что дует прохладный ветер и что вам холодно, поэтому я буду говорить недолго. Мы свергли кровавую диктатуру Старшего Брата и его наследников. Правительство неверных сбежало, захватив с собой весь денежный запас страны. Но это неважно! Чтобы успокоить вас, объявляю, что создан и взял власть в свои руки Английский комитет разумно мыслящих рабочих. Преступники будут наказаны, но порядочным людям ничего не грозит. Все мы равны перед Аллахом. Наша программа - не политическая программа, это программа ислама и свободы. Теперь всем хватит хлеба и мяса и не будет войн. Долой империю! Да здравствует Англия! Демократическая мусульманская религия, которая вобрала в себя лучшие принципы христианства, иудаизма и коммунизма, но отвергла их заблуждения, воссияет в своем древнем величии. Океания рухнула. Все позволено! Идите куда хотите, думайте о чем хотите. Но, пожалуйста, не делайте глупостей. Завтра в это же время я снова буду говорить с вами. Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Да святится имя твое, отче наш иже еси на небесех! Шма Исраэль, Адонай Элохейну, Адонай Эхад! Эй, ухнем! Будьте счастливы! Аллах акбар! 56. Смит - о днях революции --------------------------- {Кроме несколько отрывочных заметок Смита, в нашем распоряжении очень мало документов, относящихся к истории "пятидневной республики". Мемуары Джулии Миллер и Джеймса О'Брайена на этот счет крайне лаконичны. Оба они вечером накануне революции скрылись на спецсамолете в неизвестном направлении вместе с несколькими политиками из числа оппозиции и где-то переждали эти бурные дни. В воспоминаниях министра мы находим лишь нижеследующее замечание на эту тему: "Что делала я со 2 по 7 сентября, в эти бессонные дни? Исполняла свой долг..." (О'Брайен сообщает несколько туманно: "В эти дни я не брился, очень мало спал и много думал..." И хотя точки зрения всех трех мемуаристов на сентябрьские события совершенно не совпадают, их объединяет по меньшей мере одно: все они не высыпались. - Примеч. историка.} Я не спал уже четверо суток. Весь день и большую часть ночи я провожу на улицах. Я не чувствую усталости. Я не испытываю ни голода, ни жажды. Я не один. Я иду по середине улицы, проталкиваясь сквозь толпу. Кто-то останавливает меня, обнимает, целует. - Мы победили! - шепчет он мне в ухо. Я никогда не видел этого человека. Я хлопаю кого-то по спине. - Слыхал? Они смылись! - Да, - отвечает он и протягивает мне бутылку виски. Он мой брат. Толпа похожа на пьяного слона, бьющего хоботом направо и налево. - Да здравствует толпа! - кричит кто-то, и целый хор отвечает: - Да здравствует толпа! Появляются шахтеры в своих спецовках и с лампами. На плечах у родителей сидят дети, держа в руках воздушные шарики. На бульваре Победы какой-то молодой человек под громкие аплодисменты срывает табличку с названием и прибивает к углу дома новую: "Бульвар Поражения". На следующий день все улицы, площади и учреждения, прежде носившие имя Победы, называются уже "Разгром", "Фиаско", "Хаос", "Разорение" или как-нибудь еще в этом роде. На углу раздают вареные сосиски с томатным соусом. Тут же выстраивается очередь. Продавщица с мегафоном в руке успокаивает ее: "Всем хватит. Это подарок Лондону от флота". Хлеба нет, горчицы тоже. Но это не имеет значения: сегодня все и та