том не подтянешь. Нет, нужно с самого начала забирать покруче, чтобы хорошенько уразумели, что такое военная служба! - Да, мне тоже внушали именно это, - угрюмо проговорил Кадзи, - и, может быть, поэтому я не встречал командира, за которым, не колеблясь, пошел бы на смерть... А я хотел бы, чтобы солдаты верили мне, как себе. Мацусима недовольно молчал. С этим соображением приходится считаться. Унтер-офицеру совсем небезразлично, кто у него за спиной, особенно в бою. - Ладно, не будем сейчас решать, - примирительно сказал Судзуки. - Вопрос сложный. Вот что, Кадзи, тебе одному не провернуть такое серьезное дело, поручи-ка это нам. Кадзи молчал, плотно сжав губы. Если эти трое сговорятся, пиши пропало. А согласен, похоже, один Судзуки. Отказаться от должности инструктора? Или идти напролом, грудью защищая новобранцев? Бросить вызов насилию? Проект Кадзи так и не прошел бы, не случись новой стычки со старослужащими. Те все-таки разнюхали о его планах и в кровь избили Кадзи. Акабоси велел ему встать "смирно" и прочел целое нравоучение. - ...А прибудут твои любезные новобранцы, - поучал он Кадзи, - ты императорский указ и уставы отложи, а перво-наперво хо-о-рошенько обучи их почитать старших! На кого надо полагаться в бою? Не на устав и не на императорский указ, а на старослужащих солдат! На тех самых старых солдат, которые тебя же, мерзавца, жалеючи, учат! Вызубри это наизусть!.. Забавляясь, артиллеристы не заметили, как в казарму вошел подпоручик Кагэяма. Он обвел их всех взглядом, сразу понял, что здесь происходит, и ушел, приказав прекратить безобразие. То ли унтера побоялись, что Кадзи нажалуется поручику за побои, но только сам Хиронака после вечерней поверки попросил Кадзи не поднимать шума, потому что, сказал он, старослужащих, наверно, переведут в другое помещение. Кадзи только сверкнул глазами. Его уже не радовало это известие. Унтер-офицеры согласились на его предложение, только чтобы замять сегодняшний инцидент с избиением инструктора, а вовсе не потому, что беспокоились о судьбе новобранцев. 22 В конце мая разом покрылись цветами низины и сопки, и даже ветерок, казалось, затрепетал изумрудной молодой зеленью. Воздух был чистый и прозрачный, солнце сияло высоко в небе, лучи еще не жгли, только ласкали. Пятьдесят километров от штаба бригады до укрепрайона Циньюньтай новобранцы прошли за один день. Без винтовок, с одними лишь штыками у пояса, в плохо пригнанном обмундировании третьего срока, они выглядели оборванцами. Шли, волоча ноги, измученные, с ввалившимися глазами, и если бы не штыки у пояса, походили б попросту на толпу беженцев. Винтовки им должны были выдать в Циньюньтае. Здесь, проходя обучение "в виду противника", им предстояло держать оборону границы. Солдаты не подозревали, что одновременно с очередным призывом ставка отдала приказ о приведении Квантунской армии в боевую готовность. Главное содержание плана военных операций против СССР, подписанного командующим Квантунской армией генералом Ямада, сводилось к тому, чтобы, отбив атаки советских войск, удерживать линию к югу от Синцзин-Тумынь и к востоку от Дайрен (Дальний) - Синцзин, прочно закрепиться здесь и, облегчив тем самым ведение военных действий, "защищать Японию от угрозы со стороны красной России". Войска, расположенные в этом обширном районе, заранее обрекались на роль пешек, приносимых в жертву ради выигрыша во времени. Младшие инструкторы вышли встречать новобранцев на десятый километр от Циньюньтая, захватив корзины с вареным рисом. Солнце зашло за сопки, сумерки окутали зеленые рощи. - Идут! - сидевшие у обочины инструкторы поднялись. На дороге, извивавшейся между сопок, показалась колонна пополнения. Совсем недавно эти люди покинули родные дома бодрые и веселые, по крайней мере внешне; вслед им махали флажками, пели песни... Сейчас, в кителях с чужого плеча, В ботинках не по размеру, они брели по глухой горной дороге являя собой жалкое зрелище... Впереди колонны мягким, расслабленным шагом шел усталый Кагэяма. - Казармы готовы? - голос Кагэямы звучал тоже необычно мягко. - Так точно. Все подготовлено, - доложил Кадзи. Сегодня утром старослужащие, ворча, перешли в соседнее помещение. Казарма, куда предстояло поместить новобранцев, стояла пустая. - Добился-таки своего! - улыбнулся Кагэяма. Скомандовали привал. Кадзи лепил из риса колобки и оделял солдат. Самый большой колобок, с детскую голову, Кадзи подал Кагэяме. - Сколько человек в стрелковой команде? - спросил Кадзи. - Пятьдесят шесть. В пулеметной - тридцать, в гранатометной - двадцать... - Стрелковая команда, поднимите руки, вставать не нужно! - скомандовал Кадзи. - С сегодняшнего дня я буду спать и есть вместе с вами. Вернее, следовало бы сказать - жить и умирать вместе... Ефрейтор я не такой уж страшный, как кажется. Не знаю, на пользу вам это пойдет или во вред, но только обращаться с вами я намерен, как мать с детьми. Подзатыльник, возможно, иной раз огребете, но ведь и родная мамаша тоже, случалось, шлепка давала... Послышался смех. Кадзи с волнением подумал, что теперь эти люди и в самом деле станут его детьми. Его взгляд остановился на солдате, понуро сидевшем в стороне. Пожилое, одутловатое лицо. Наверно, ему тяжело было шагать в ногу с двадцатилетними парнями, подумал Кадзи. Что-то бессильное, слабовольное было во всей фигуре новичка, что-то напомнившее Кадзи самоубийцу Охару. И оттого, что солдат был старше Охары, он выглядел еще более трагично. Боязливо покосившись на Кадзи, он перевел взгляд на темнеющие в сумраке сопки. Нет, не на сопки он смотрит, он вспоминает с тоской о всей своей прежней жизни, оставшейся там, в туманной дали. На груди солдата нашита белая тряпица, с написанной чернилами фамилией. Энти - так звали пожилого солдата, когда он еще не перестал быть личностью, человеком. - Поешьте, наберитесь сил и марш вперед! - продолжал Кадзи. - Ноги болят, конечно? Знаю, болят, но другие за вас эти десять километров не отшагают... Так уже заведено в армии. Что вы оставили позади? Ваши семьи. А что впереди? Граница. Для чего мы идем туда, на эту границу? По правде сказать, я и сам толком не знаю, даром что здесь присутствует сам господин старший инструктор... Новобранцы опять засмеялись. Кагэяма сделал вид, что не прислушивается к словам Кадзи. - Повторять прописные истины я не стану, - опять заговорил Кадзи, - у меня свое рассуждение. Так пли иначе, а мы идем на границу. Так уж получилось в конечном итоге, что нужно идти. Кто его знает, может, и вправду для того, чтобы наши семьи там в тылу могли спать спокойно.„ А почему так получилось, об этом сейчас рассуждать бесполезно. Одним словом, сейчас мы здесь и пойдем еще дальше. А все, что осталось позади, бережно спрячьте поглубже в сердце. Как раздастся сигнал отбоя, доставайте свои воспоминания и беседуйте всласть - здравствуйте, мол, дорогие, я здоров, того же и вам желаю... Я лично всегда так делал... Ну, вот вам на первый раз и все мое наставление... Кадзи взглянул на Энти. Солдат 2-го разряда Энти сидел, уставившись в землю под ногами, Когда колонна построилась и двинулась вперед, Кадзи поравнялся с Энти. - О детишках скучаешь? От радости, что к нему обратились, Энти постарался приободриться и через силу улыбнулся. Энти был мелкий торговец. Мелкая торговля - это такое занятие, когда приходится хитрить и изворачиваться на все лады, иначе при нынешней системе мигом вылетишь в трубу. Семья большая, легко понять, как тяжко придется жене... - Я ведь не один в таком положении... Все в порядке, не беспокойтесь, господин ефрейтор! Выражение его лица, явно противоречившее этому заявлению, вновь напомнило Кадзи об Охаре. - А что, граница - это уже совсем близко от неприятеля? - спросил молодой солдат, тоже 2-го разряда. "Тэрада" - значилось на пришитом к кителю лоскуте. - От неприятеля?.. - Кадзи невольно переспросил, так неожиданно прозвучал этот вопрос. - Близко! - Значит, это действительно наш последний рубеж? - Молодые глаза Тэрады засветились восторгом. - Вот здорово! Теперь и я перед отцом в грязь лицом не ударю! - А что отец? - Военный. Майор! - в голосе звучала гордость. Кадзи вспомнил майора Усидзиму, потерявшего голову от двух выстрелов, и с трудом подавил усмешку. - А господин ефрейтор бывал в боях? - Нет. - Нет?! Разве без боевого опыта можно стать инструктором? Отец говорил мне... Вопрос был задан наивно, но почему-то задел Кадзи. - Отец? Ну, твой отец, возможно, и не назначил бы меня инструктором. - Он смерил юношу неприязненным взглядом. - Я собираюсь обучать вас не тому, как вести бой, а как уцелеть в бою! Тэрада замолчал. Из задних рядов долетел чей-то звонкий, высокий голос. Молодой парень спрашивал: - А фотографии иметь можно? - "Можно" - не военное слово, Кадзи улыбнулся. - Что за фотография? - Женщины. - Отчего же, разрешается. - Ага, вот видишь! - сказал тот, обращаясь к соседу. - Не о том речь, - мягко, как будто заискивающе, откликнулся сосед. - У него фотография голой женщины, господин ефрейтор. В одном купальном костюме, больше ничего на ней нет. Кадзи приподнял брови. Женщина в купальном костюме - каким параграфом устава это запрещено? - Это что же у тебя, вместо амулета? - Да вроде бы... - На проверке не пропустят. Если уж нипочем не хочешь расстаться, зашей в трусы, что ли! Солдаты покатились со смеху. "А ефрейтор толковый малый!" - слышалось в этом смехе. В нем чувствовалось одобрение. Настроение у солдат, кажется, неплохое. Но успокаиваться нельзя. Приучать к мягкому обращению тоже нельзя, иначе потом им же придется несладко. Кадзи сказал уже другим тоном: - Предупреждаю, к старослужащим солдатам обращаться, как положено в армии. Гражданские словечки вроде "хорошо", "ладно", "можно" в армии не годятся. Если кто по неосторожности обмолвится, тотчас получит такую затрещину, что в глазах потемнеет. Ясно? 23 Пятьдесят шесть новичков, то и дело нарушающих заведенный в казарме порядок, доставляли немало хлопот. Заботам конца не было Все нужно было решать быстро, на месте. Собранный, подтянутый, Кадзи носился по расположению с утра до вечера, поучая, заступаясь, выгораживая... Долговязый Коидзуми, в общем не отличавшийся рассеянностью, зазевался на обратном пути из уборной. Для новобранца, которого муштруют с утра до вечера, несколько десятков метров от двери казармы до уборной - единственный маршрут, которым он может следовать один... Коидзуми до последней минуты надеялся, что акционерное общество по производству синтетического горючего, в котором он служил, примет меры, чтобы избавить его от армии. Ведь он был нужен на производстве! Он продолжал надеяться на отсрочку даже по дороге сюда, даже когда шагал в Циньюньтай. Всего два года назад он получил диплом инженера, только-только стал по-настоящему понимать производство. Освобожденный от срочной службы по состоянию здоровья, он с жаром принялся за работу. Дирекция, несомненно, добьется, чтобы его, специалиста, вернули обратно. Просто задержалось оформление бумаг, и только. Еще день-другой - и они будут здесь... На обратном пути из уборной ему повстречался ефрейтор. Коидзуми приветствовал его, как положено. Тому было лет тридцать пять. Грузный, тихий с виду человек. Протянув руку к груди замершего по стойке "смирно" новобранца, он ни слова не говоря оторвал у него с кителя пуговицу. Потом, сунув Коидзуми под нос эту пуговицу, сказал с усмешкой: - Рано еще ходить расстегнувшись... Коидзуми твердо помнил, что аккуратно застегнул китель. Ефрейтор Кадзи специально предупреждал об этом, и Коидзуми хорошо помнил его слова. Видно, одна петля была слабая, вот пуговица и выскользнула... Обмундирование новобранцам выдали старое, третьего срока, петли обтрепались и потеряли форму. Застегнешь китель самым тщательным образом, а пуговицы от малейшего движения сами выскальзывают из петель. - Вашему брату сколько ни толкуй, ни черта не действует, - сказал ефрейтор. - Пока не проучишь, за ум не возьметесь! Беру пуговицу на хранение. Придешь потом ко мне в казарму, получишь! И ушел. Коидзуми дождался, пока тот пойдет обратно. - Больше не повторится, господин ефрейтор! Сделайте милость, отдайте пуговицу! - Нет, не отдам, и не проси. Сперва продумай все хорошенечко, а потом уж приходи ко мне! Пуговица дешевая, жестяная, их полным-полно в пошивочной и на складе, но у солдата она одна-единственная. И даже если б имелась запасная, пришьешь - только ухудшишь дело, велено "продумать" и прийти за той самой... "Не дорожишь пуговицей, пожалованной государем императором! Количество пуговиц на твоем кителе, скотина, установлено приказом его величества!" - так в свое время кричали и ему, солдату пятого года службы, сопровождая брань зуботычинами, от которых звенело в ушах. Так он кричал теперь сам. Нет такого солдата, который не прошел бы через это. Значит, и новобранцам положено испытать то же. "Будды" и "боги" скучали Приунывший Коидзуми пришел к Кадзи в полной растерянности. - Сама расстегнулась, господин ефрейтор. Петли такие... - с досадой объяснял он. - Не у тебя одного, - пожал плечами Кадзи. - Вон у коротышки Мимуры ботинки на три номера больше, чем надо, В армии, брат, не одежду подгоняют по человеку, а человека - по одежде. Почему? Кто его знает... - Кадзи было обидно, что у старослужащих, у этого вот ефрейтора, на которого нарвался Коидзуми, он и сам не имеет права голоса. Будь он с ними на равной ноге, разве б они посмели бесчинствовать? - Придется тебе самому починить петли. И как выкроить для этого время, тоже придумай сам, - сказал Кадзи. - Пойдешь в отделение к старослужащим за этой пуговицей - не робей. Бить будут, это точно, - к оплеухам привыкай. В растерянном взгляде Коидзуми мелькнуло разочарование. Он надеялся, что Кадзи выручит его. - Ступай, - холодно приказал Кадзи. "И не втягивай меня в новый конфликт из-за какой-то пуговицы, - говорил его взгляд. - Старослужащие только того и ждут, чтобы я за тебя вступился. Я для них более желанный объект, чем ты. Жаль мне тебя, да ничего не поделаешь". Когда тот, зажимая рукой разбитую в кровь губу, вернулся в казарму, остальные уже заканчивали чистку винтовок. - Ну как? - обеспокоенно спросил коротышка Мимура, бывший портной. - Ничего! Коидзуми подошел к Кадзи и доложил: ему сказали, что болван, заработавший нахлобучку в чужом отделении, марает честь и своей казармы и потому ему причитается еще одна зуботычина, уже от непосредственного начальника. Он молча стоял перед Кадзи, и хотя на лице его была написана готовность получить эту зуботычину, щека непроизвольно дергалась. - Впредь будь поосторожней, Коидзуми! - понизив голос, сказал Кадзи. - Бывает, что и не хочется бить, а приходится! - Он повернулся к Мимуре, следившему за ними тревожным взглядом: - Мимура, не сочти за труд, проверь у всех петли. А кому Мимура починит китель или там еще что, тот пусть выполнит за него какую-нибудь другую работу! - объявил он остальным. - Есть! - дружно откликнулись новобранцы. До ужина было тихо. За ужином пошли Ясумори и Тасиро. По дороге с кухни они опрокинули бачок. Ясумори, сын богатых родителей, воспитанный, как барчук, шел впереди. Тасиро, паренек из рабочих, - сзади. Ясумори имел опыт по части обхождения с девицами, но совсем не привык носить тяжести на шесте, больно резавшем плечо. Он собрался переменить плечо, но споткнулся и на секунду выпустил шест из рук. Подбежал дежурный ефрейтор и ударил Ясумори, тот упал. Чуть не половина ужина оказалась в грязи. - А все потому, что Тасиро сзади напирает!.. Идет не в ногу и толкает, и толкает изо всей силы! - попытался оправдаться. - У-у, паскуда! - дежурный пнул Ясумори ногой и, обернувшись, ударом кулака свалил с ног Тасиро. Тасиро не промолвил ни слова, хоть он и не думал "напирать" или толкать шест. Когда солдатам раздали порции меньше обычных, они принялись на все лады ругать обоих парней, и Ясумори опять пустился рассказывать, как его толкнул Тасиро. Тот молчал, сжав кулаки, - пальцы у него были узловатые, с малых лет загрубевшие на работе. Он был не скор на слова, но весь его вид красноречивее слов говорил о гневе, пылавшем в душе. Обида заставила его вспомнить пропасть, отделявшую его от Ясумори, и это воспоминание еще сильнее разбередило душу. Такие типы, как Ясумори, носили отглаженные костюмчики и шлялись с девчонками по кафе, в то время как он, Тасиро, день-деньской потел на заводе. Эти богатые молодчики покатывались со смеху, увидев заплаты на штанах Тасиро... Такие, как Ясумори, не трудясь, ели и пили сладко, гуляли вволю. И здесь, в армии, они хотят жить безбедно и валить вину на другого! Подлюги! - Ефрейтор Кадзи! Кадзи встал. Его звали к старослужащим. - До моего возвращения к еде не притрагиваться! - распорядился он. В соседнем отделении восседали, каждый на своем месте, старослужащие. В центре стоял, усмехаясь, ефрейтор Масуи. - Поди-ка сюда, посмотри, чем кормят старослужащих солдат Квантунской армии! - Вываляли в грязи и снова в бачок, да? - Ты что, не можешь научить своих олухов от кухни жратву донести, не повалявши? - Нехорошо получается, а, господин ефрейтор? - Как прикажете поступить? - спросил Кадзи. Он понимал, что выпутаться из этой истории можно только покорностью. - Как поступить, говоришь? - Масуи испытывал невыразимое удовольствие, наблюдая Кадзи в дурацком положении. - Господа, тут спрашивают, как поступить! - Ступай на кухню и получи добавку. Скажи, пришел, мол, за особым пайком для артиллеристов! - крикнул ефрейтор Акабоси. Совет был явно невыполнимый. Попробовал бы кто из новобранцев или даже солдат второго года службы сунуться на кухню с подобной просьбой! Кадзи откозырял и вышел. Тасиро и Ясумори успели перессориться, и когда Кадзи вошел, Наруто, самый сильный из стрелковой команды, бывший десятник-строитель, раскинув руки, сдерживал их обоих, по-петушиному наскакивавших друг на друга. - Садитесь! - приказал Кадзи. - Чего по пустякам шум поднимаете? Хотите получить в зубы при построении? Тасиро ушам своим не поверил. Это нечестно со стороны Кадзи. Разве это пустяки? Ему следовало наказать Ясумори за подлость, неужели он не понимает этого? Или, может, он тоже готов скорее заступиться за сыночка из "хорошей семьи", чем за бедняка-рабочего? Кадзи взглянул на них обоих - Если сами не будете помогать друг другу, никто вам не поможет! - И, нарочно повысив голос, чтобы было слышно за перегородкой у старослужащих, добавил: - Второе блюдо всем сложить обратно в бачок! А ты, Ясумори, снесешь бачок в отделение старослужащих солдат! Будем есть один рис. Что вываляли, то и ешьте! И учтите, это лучше, чем ничего! 24 Окинава пала. Американское радио сообщило, что японцы еще удерживают две укрепленные точки, но организованное сопротивление подавлено. Затишье перед бурей - так воспринималась по-прежнему спокойная обстановка в Маньчжурии. Дело миром не кончится, это все понимали. Линия фронта в ближайшие дни передвинется с Окинавы на землю Японии. Произойдет ли взрыв на границе одновременно с этим или еще раньше? - вот что не давало покоя тем, кто служил в Маньчжурии. - Как вы сказали? Тактика выжженной земли? - улыбаясь, переспросил Кагэяма подпоручика Нонаку. В улыбке сквозила откровенная насмешка. Офицеры беседовали в комнате отдыха в офицерском клубе. Кагэяме хотелось кончить этот бессмысленный разговор и уйти. - Боюсь, что сейчас уже поздно рассчитывать на случайность... - Меньше всего я рассчитываю на случайность! - в голосе Нонаки слышалось раздражение. - Я говорю только, что без твердой уверенности в победе командование не стало бы планировать бои на территории Японии! - Твердая уверенность... - теперь Кагэяма иронизировал уже совсем открыто. - Народ ждет, что наконец произойдет перелом, а армия тем временем терпит поражение за поражением. Твердая уверенность!.. А на что надеялись те, кто погиб? Солдаты гибли только ради того, чтобы еще на какое-то время продлить эти успокоительные, призрачные надежды... Эту вашу "твердую уверенность"... - Значит, по-вашему, они погибали зря? - Нонака даже побледнел от волнения. - А разве нет? - И это говорит офицер! - Нонака привстал с кресла. Кагэяма заметил, что остальные офицеры поглядывают в их сторону, но не ощутил ни смущения, ни страха. Он не сомневался, что в ближайшие дни укрепрайон будет сметен с лица земли шквальным огнем. Это было пострашнее военного суда. - Успокойтесь! - невозмутимо проговорил он. Его подчеркнуто спокойная поза выглядела почти вызывающе. - Вы что же, подпоручик, рассчитываете на победу здесь, на этом участке? - У меня никогда не возникало даже сомнений на этот счет! - Неправда, сомнения у вас возникали. Но вот какой-либо спасительной лазейки вам обнаружить не удалось. Поэтому вам и не остается ничего другого, как обманывать себя пустыми словами. - Да вы... вы низкий субъект! - Нонака вскочил. - Попробуйте повторить ваши слова в присутствии господина командира батальона. - Зачем же? Это ни к чему. Я всего лишь подпоручик... В отличие от вас офицером стал не потому, что горел желанием взять на себя великое бремя ответственности за судьбы "священной империи"... Для меня офицерская служба просто способ выжить в военное время. Надеялся вытащить счастливый жребий, получилось иначе. Ставил на красное, вышло черное... Я не один такой здесь... И на Окинаве тоже были такие... - Замолчите! - загремел Нонака. Кагэяма усмехнулся. - Да разве вы можете заставить меня замолчать? - Он тоже встал. - Демонстрируйте свою готовность сложить голову за империю перед солдатами! И не на словах, господин подпоручик! Скоро представится случай убедиться, как вы умеете воевать на деле, не на словах. - В чем дело, господа? - к ним подошел поручик Дои. Побледневший Нонака повернулся к нему. - Подпоручик Кагэяма позволил себе непатриотические высказывания, и я... - Непатриотов среди нас нет! - примирительно улыбнулся Дои, взглянув на Кагэяму. - Правильно я говорю, подпоручик? Или, может быть, вы... э-э... в некотором роде... пацифист? - Единственное, на что я способен в настоящее время, это командовать взводом в бою. На большее у меня нет ни прав, ни талантов... - сказал Кагэяма. - Мне кажется, вы несколько ошибочно оцениваете обстановку, - Дои погладил усики, которыми очень гордился. - Япония не так истощена, как вам представляется. Да, линия фронта сократилась, потеряна Окинава, речь идет о боях на территории Японии. Да. Но это продиктовано стратегическими расчетами. Посмотрите сами, противник не спешит приблизиться к японским островам. Недаром коммуникации его растянуты, а главные силы нашей армии, находящиеся в Японии, в отличной форме! И да простятся мне эти слова, но жертвы, понесенные на Тихоокеанском театре, всего лишь, как говорится, один волосок со шкур девяти волов... Вы понимаете? "Похоже, он верит в то, о чем говорит", - мелькнуло у Кагэямы. И тотчас пропала охота опровергать эти оптимистические выкладки. - Так точно, понимаю! - ответил он. - Что именно, подпоручик? - спросил Нонака. - Что мне суждено сложить здесь голову! - Кагэяма в упор посмотрел на опешившего офицера и добавил: - И вам тоже, подпоручик Нонака! Портной Мимура тихонько сказал Ясумори: - Скоро, кажется, бои начнутся в самой Японии... В самой Японии! А? - Ну и что? - А мы, с нами что будет? - Как-нибудь образуется! Что бы ни случилось с государством и вселенной, были бы только деньги, и человек всегда сумеет устроиться - так думал этот красивый, светлокожий парень. Он помнил, о чем, понизив голос, остерегаясь чужих ушей, но тем не менее уверенно говорил отец: если только удастся сохранить тайные коммерческие связи с режимом Чан Кай-ши, то чем бы ни кончилась война, разорения можно не опасаться. Подлинный, настоящий противник - и для японцев, и для Чан Кай-ши, и для Америки - это "красные": свои, японцы, и чужие, за рубежом... Так говорил отец. Поэтому Ясумори оценивал происходящее совсем с других позиций, чем Мимура, которому к сорока годам кое-как удалось открыть "собственное дело" - крохотную мастерскую. - Говоришь, образуется?.. - переспросил Мимура. Он выглядел озабоченным, у него дрожал голос. - Даже если нас побьют, даже если обдерут как липку... - Мимуру больше всего пугало, что в случае поражения Японии он разорится. - Побьют?! Как ты смеешь так говорить?.. - к ним повернулся Тэрада. - Не ори! - растерялся Мимура. - Конечно, нас не побьют. Я просто так предположил, на минуту... - Нет, ты скажи, как это "нас побьют"! - Ясумори кипел от негодования. - Даже предположить такое может только враг! - Это кто же здесь враг? - вмешался Тасиро. Краска бросилась ему в лицо. - Вполне понятно, что каждый беспокоится о своих делах. Здесь мы все такие, как ты, Тэрада, - твоя семья живет себе припеваючи на государственное жалованье... Или взять Ясумори - ему одних процентов с капитала хватает! - Ну и что? - А ничего... Тасиро запнулся. Когда его брали в армию, мать устроилась поденщицей сортировать уголь на шахте. "Обо мне не тревожься, ступай спокойно! - сказала она на прощанье. - Здоровье только береги да веди себя тихо-смирно. Мне бы только знать, что ты жив и здоров... А мама все снесет, все перетерпит..." Тихо-смирно... А он возражает старослужащим, уже получил нахлобучку... А ведь ефрейтор Кадзи всячески подавал ему знаки: "Молчи, не спорь!" Но если он будет все время молчать, нахалы, вроде Тэрады, еще выше задерут нос. Тасиро взглянул на Наруто, ища поддержки. Тот держал в огромных ручищах книжицу полевого устава и, двигая губами, силился, как видно, запомнить наизусть замысловатые фразы. - Что, Тасиро, скис! - поддразнил Ясумори. Рядом с Тэрадой он чувствовал себя в безопасности. Тэрада все больше входил в раж. - Тот не японец, кто поджимает хвост из-за того, что потеряна Окинава! - разглагольствовал он. - Кто боится проиграть, того бьют! Нужно твердо верить в победу! - Хорошо, что не тебя сделали инструктором. Ох и надоел бы ты всем, житья б не было! - насмешливо произнес смуглый крепыш Иманиси. Наруто слышал это, не отрывая глаз от книжки, усмехнулся. - Вы все настроены черт знает как! - заорал Тэрада. - Все! Господин ефрейтор мягко обращается с вами, вот вы и развинтились! Подите спросите у других старослужащих, в других командах... И вообще ваш ефрейтор Кадзи... Тэраде не повезло. Кадзи вошел в казарму как раз в эту минуту. Он приказал приготовиться к построению, объявил тему занятий и с улыбкой взглянул на Тэраду. - Так что ты собирался сказать? Тот побледнел как полотно. Остальные, стремясь выгородить товарища, старались состроить равнодушные физиономии; только Такасуги продолжал улыбаться. - Господин ефрейтор, форма при построении какая? - спросил кто-то. Кадзи не ответил. - Говори же, Тэрада. Или ты имел в виду что-то такое, о чем не решаешься сказать мне в лицо? Тэрада усердно прислуживал старослужащим и теперь с надеждой посматривал на перегородку, не придет ли кто оттуда на выручку? Перед теми, кто служил по пять лет, ефрейтор Кадзи в счет не идет - это Тэрада усвоил. - Что, струсил? У папаши-майора сын слюнтяй! - Кадзи отвернулся. - Одежда обычная, в обмотках! - скомандовал он и уже хотел идти, когда услышал за спиной: - Мы говорили об Окинаве, господин ефрейтор. С этого началось... - Очевидно, упоминание об отце заставило Тэраду набраться храбрости. - Господин ефрейтор ничего не говорил нам об Окинаве. И солдатам для поддержания боевого духа надо что-то сказать... Мы хотим, чтобы нам крепко внушили веру в победу. А господин ефрейтор не воспитывает нас в таком духе... И поэтому все... - И поэтому все разболтались, это ты имеешь в виду? Тэрада неопределенно кивнул. - Чепуху мелешь! - сказал Кадзи, хотя замечание задело его. - Что такое вообще вера в победу? Я у тебя спрашиваю! Раздел первый боевого наставления, параграф шестой, читал? Там сказано. Тебе этого мало? Кадзи умолк. - Случалось тебе держать дома ручного скворца? - неожиданно спросил он Тэраду. - Н-е-т... - Видно, что нет. Иначе знал бы, что даже скворец может затвердить наизусть параграфы устава, если долбить их ему с утра до вечера. А я хочу вам внушить то, чего не найдешь ни в одном параграфе. Понял? - Нет, не понял! - решительно ответил Тэрада. - А не понял, так думай, поймешь! - ядовито бросил Кадзи. - Лет тебе мало, а мозги затвердели, как у старика. Или ты в папашу пошел? Такасуги тоненько захихикал. Лицо Кадзи приняло угрожающее выражение. В эту минуту он как две капли воды походил на старослужащего солдата. - Такасуги! А ну-ка, подучи его, да так, чтобы крепко запомнил! - приказал он, кивнув на Тэраду. 25 Унтер-офицер Судзуки получил назначение на юг Маньчжурии. - Принимай взвод! - сказал он Кадзи перед отъездом. - Не хватает унтер-офицеров. Господин подпоручик согласен, - добавил он. Кадзи поклонился - за доверие полагалось благодарить. По правде сказать, оно, пожалуй, и лучше, если никого но назначат вместо Судзуки. - Повезло вам, господин унтер-офицер! Приказы тоже бывают разные - кому на передовую, а кому и в тыл! - беззлобно пошутил Кадзи. Судзуки рассмеялся и добавил с великодушием человека, которому предстоит в ближайшее время навсегда покинуть постылое место: - А ты умеешь держать в руках новобранцев, у тебя это здорово получается. Но только мой тебе совет: жалеть их жалей, а будь себе на уме! - О чем это вы? - Выражайся поосторожнее, вот о чем! Кадзи не понял. - Правда это, будто ты говорил, что даже скворец может затвердить устав, а ты, мол, хочешь солдат другому научить? Так. Кадзи крепко сжал губы. Мерзавец Тэрада думает что-то выгадать, продавая его унтер-офицерам. - Я-то понимаю, что ты имел в виду, а вот другие... Ты с господином подпоручиком на короткой ноге, и такие промахи с твоей стороны производят как раз нежелательное впечатление. Понятно. Тэрада сказал, да? - Дело прошлое, не имеет значения. Да и не все ли равно? Ну, убирал один из твоих новичков помещение унтер-офицеров, а там как раз зашел разговор о тебе. Чудной, мол, какой-то, но насчет того, что со службой справляешься, все согласились. Ну и кто-то из старослужащих задал этому солдату наводящий вопрос: как, мол, воспитывает ефрейтор Кадзи новобранцев? - Такасуги? Судзуки кивнул. Злоба все сильней заливала душу Кадзи. - Да не обращай ты внимания! Он же не собирался доносить. К случаю пришлось... Кадзи усмехнулся: - К случаю?.. "Ладно, я тоже при "случае" с ним расквитаюсь!" Взвод вышел на ученья. Кадзи и думать забыл об этой истории. Тема занятий: наступательный бой на оборонительных позициях... Сам Кагэяма понимал нелепость темы - уж одно то, как она была сформулирована. Но программа занятий составлялась командиром батальона. Майор Усидзима просто помешался на воспитании в подчиненных наступательного духа. Если б в батальоне нашелся офицер, вздумавший делать упор на обучение солдат оборонительному бою, его, несомненно, ждала бы головомойка. Кадзи собрал свой взвод в лощинке. - Задача сегодняшних учений - ведение непрерывного огня с ходу с использованием рельефа и местных предметов. Объект контратаки - вон та сопка, расстояние - четыреста метров. Помните, от того, насколько хорошо вы сумеете использовать в бою рельеф и каждый местный предмет, зависит ваша жизнь. А если кто воображает, что, мол, каждый дурак сумеет использовать местность, когда понадобится, тот ошибается, этому тоже надо учиться. А теперь приступим. Старайтесь, чтоб не пришлось повторять... Новобранцы лезли из кожи вон - повторять контратаку никому не хотелось. Бежали, падали, стреляли, снова бросались вперед. Кадзи следил за солдатом 2-го разряда Энти. Тараща глаза, тот усердствовал, словно вокруг и вправду свистели пули. Стараясь не пропустить ни одного "местного предмета", он приникал к земле, где только мог, и его фигура, скорчившаяся возле какой-нибудь ненадежной защиты, напоминала играющего в прятки ребенка. При виде этого сорокачетырехлетнего младенца у Кадзи невольно защемило сердце. Наруто передвигался солидно, не спеша, Тэрада - проворно и ловко, Тасиро - точно и добросовестно, Коидзуми - удивительно "по-граждански". Ничего не поделаешь, в конце войны в солдаты забирают кого придется. И только один солдат сразу же взял курс на ложбину, надеясь увильнуть от учений. Кадзи пригляделся. Так и есть - Такасуги. Пока Такасуги находился в поле зрения ефрейтора, он еще двигался. Но едва замечал, что внимание Кадзи отвлеклось на кого-то из пожилых, он сразу норовил юркнуть в ложбину, служившую отличным укрытием, и больше не показывался. Кадзи перешел на соседний бугор, откуда просматривалась вся ложбина. Он слышал, как Тасиро окликнул Такасуги: - Слышь, Такасуги, меняй место и стреляй! Тот неохотно двинулся, не вылезая из ложбинки. А убедившись, что Кадзи смотрит в другую сторону, снова повалился на землю прямо там, где стоял, и, не целясь, стал вести беспорядочную стрельбу, наслаждаясь отдыхом. Рывком продвинувшись к очередному укрытию, Тасиро оглянулся, сделал знак Такасуги: "Давай сюда!" Тот взглянул на Кадзи и медленно, неохотно выбрался из лощины. Тут Кадзи не выдержал. - Назад! Повторить! Такасуги показал язык, усмехнулся. Этот мелькнувший на мгновение язык словно огнем ожег Кадзи. Теперь он уже не спускал глаз с Такасуги. Не отдавая себе отчета, он следил за ним тем злым, беспощадным взглядом, какой бывает у старослужащих, когда они выискивают в казарме, к чему бы придраться. Такасуги пробежал вперед и лег рядом с Тасиро. Ему следовало тотчас приготовиться к стрельбе, но вместо этого он приподнял голову, взглянул на Тасиро, ухмыльнулся и что-то сказал. Кадзи направился к нему. Усмешка сбежала с лица Такасуги, когда он увидел Кадзи. Никогда еще он не видел у ефрейтора такого злого лица. - Встать! Смотреть прямо! Такасуги не в силах был заставить себя поднять глаза на Кадзи. Он увидел, наверно, только ногу Кадзи, которую тот в следующую секунду чуть вынес вперед. Такасуги пошатнулся от удара. - Раз уж пришлось к случаю, так запомни, - холодно проговорил Кадзи: - Сколько раз будешь бегать к старослужащим, столько раз буду бить! Спокойствие, вернее, какое-то странное оцепенение вернулось к Кадзи, только когда он заметил Тасиро. Тот во все глаза смотрел на него, и во взгляде его выражалось что-то похожее на душевную боль. "И ты такой же!" - говорил этот взгляд. Воспоминание о том, как в Лаохулине он ударил этого недотепу Чена, на мгновение заставило мучительно сжаться сердце Кадзи... Тогда он ударил человека, чтобы поддержать свое мнимое достоинство, а сейчас - из бессмысленного желания отвести душу... - Вперед! - скомандовал он Такасуги и Тасиро. Он не хотел, чтобы они видели его в эту минуту. Боялся показать, что раскаивается. "Ты стал ефрейтором, вот кем ты стал, - выстукивало сердце. - Ты больше не прежний Кадзи. - Человек, которого звали Кадзи, исчез, вместо него появился новый, сделанный по армейскому образцу..." 26 Энти сказал Наруто: - Видал, как ефрейтор отделал Такасуги? Сам пострадавший беспечно разматывал обмотки у входа в казарму, пересмеиваясь о чем-то с Ясумори. - А я-то думал, уж кто-кто, а наш ефрейтор не способен на мордобой! - пробормотал Энти. - А, все они одинаковые, старослужащие! - отрывисто бросил Наруто, с силой выбивая обмотки о дерево. - Чуть что не по ним - сразу дерутся. Такие уж здесь порядки! - Наруто остро переживал эту историю с Такасуги. Наруто обманулся в Кадзи. В гражданской жизни, если потребуется, всегда можно постоять за себя - кулаком ли, кошельком или, на худой конец, хоть упрямством, а здесь?.. Чуть что не по ним - дерутся. Ну нет, с этим он, Наруто, не согласен. Если ефрейтор вздумает и за него взяться - прошу прощенья! Он, Наруто, выбился в люди из подмастерьев. Цену покорности и терпения знает. Долгие годы подрядчики эксплуатировали его. Наруто выучился, стал отличным работником, а на его горбе по-прежнему наживались другие. Наконец, с великими трудностями вырвавшись из зависимости, он подался в Маньчжурию, надеясь в новых краях выбиться в люди. Он полагался только на свои руки. В последние годы он и вправду уже смог сносно обеспечить семью. Теперь и у него появились ученики, но Наруто дал себе зарок никогда не измываться над ними, не походить на своего бывшего хозяина. Ни перед кем не унижаться, по-человечески относиться к тем, кто от тебя зависит, быть справедливым и того же требовать от окружающих - такой характер выработался у Наруто. Он считал Кадзи толковым малым, с которым можно поладить" Но сегодня он почувствовал к нему отвращение. Кадзи точно так же злоупотребляет своей властью, как и все другие здесь. А что такое в сущности ефрейтор? За год-полтора любой болван может стать ефрейтором, и даже без особых усилий. По сравнению с теми трудностями, которые выпали на долю Наруто за его долгую жизнь, год армейской службы - сущий пустяк! Кадзи ждал, пока новобранцы соберутся в казарме. Те все не шли. А он чувствовал, что молчанием только углубляет пропасть, что отделила его от солдат после того случая с Такасуги. Кадзи пошел на плац. Он подойдет к ним, примет участие в беседе, пусть они поймут, что и ему нелегко. За углом гремел зычный голос. "Ефрейтор Акабоси", - сразу же узнал Кадзи. Ефрейтор кого-то распекал. Туда, за угол, были устремлены взгляды всех, кто был на плацу. У самой стены казармы Акабоси делал внушение Энти. Дергаясь после каждого удара, тот снова принимал стойку "смирно" и всякий раз повторял: "Слушаюсь, господин ефрейтор!" Рядом с ним валялся недочищенный ботинок. Энти стоял в одних носках. - Это тебя инструктор так выучил? - разорялся Акабоси. - Никак нет, виноват, ошибся! Кадзи подошел ближе. - В чем дело, Энти? - А, господин инструктор пожаловал! - Квадратное лицо Акабоси расплылось в зловещей улыбке. - Так-то ты учишь солдат обращаться с обувью? Кадзи мигом все понял. Очевидно, Энти чистил ботинки сидя. Это запрещено. Сколько раз он говорил им: в армии ботинки, наравне с винтовкой, являются самым драгоценным имуществом пехотинца. Нельзя сидя чистить вещь, пожалованную государем императором! А этот дурак Энти ничего не хочет понимать. Солдату 2-го разряда Энти сорок четыре года, и он очень устал, особенно за сегодняшний день. Ну что за беда, если он присел? Государь император никогда ничего не "жаловал" Энти, даже, наоборот, еще получал с него. - Виноват! - громко ответил он, испугавшись, что ему влетит и от Кадзи. - А ты молчи! - грозно рявкнул Акабоси. - Ну, что скажешь, инструктор? - Особых разъяснений на этот счет я не делал. - Господин ефрейтор говорил нам об этом. Виноват! - Сказано тебе - молчать! - прикрикнул на этот раз Кадзи и пообещал Акабоси проинструктировать новобранцев о правилах чистки обуви. - Вот при мне и инструктируй! - не отставал Акабоси. - Ты, говорят, не позволяешь бить своих новобранцев. Не умеешь, что ли? - Не умею и не хочу. - Научить? Вот как это делается... - Акабоси размахнулся и ударил Кадзи. Кадзи видел на себе взгляды своего стрелкового отделения. Его душил гнев. А он стоял, не двигаясь, упорно глядя под ноги. Он почувствовал даже какую-то жестокую радость - радость искупления. - Это я виноват, господин ефрейтор, - воскликнул Энти. - С тобой разговор уже кончен! - Кадзи оттолкнул Энти. - Ступай отсюда! Я за тебя отвечу. Новый удар, по другой щеке, чуть не сбил его с ног. - Кто служит всего второй год, тот еще не солдат. Так-то, господин инструктор! - Акабоси не спеша повернулся и пошел. Кадзи поднял взгляд на своих новобранцев. В глазах Наруто он прочел сочувственную улыбку. Кадзи через силу заставил себя улыбнуться в ответ. 27 После вечера самодеятельности, организованного по инициативе поручика Фунады, унтер-офицеры собрались у себя в комнате, раздобыли сакэ и, почти не таясь, продолжали веселье. Хиронака опьянел. Раскрасневшись так, что побагровели даже шея и уши, он шумел и смеялся вместе со всеми, но под конец вдруг помрачнел. Встал и, не сказав никому ни слова, как был, в шлепанцах, пошел на воздух. Он стоял у дверей казармы в темноте, дрожа всем телом. Хмель проходил, настроение вконец испортилось. Пронизывающий холод и зловещая тишина ночи действовали на него гнетуще. Что-то пугающее, даже грозное мерещилось вокруг. За годы, которые пронеслись с тех пор, как Хиронаку сделали ефрейтором, а потом и унтер-офицером, он ни разу не испытывал подобного состояния. Может быть, минутами и находила тоска, но он всегда умел вовремя заглушить ее. А теперь он вдруг остро почувствовал, какой опасности подвергает он свою жизнь здесь, на границе. Здесь, в этой дикой глуши, среди безвестных равнин и сопок, безмолвных и темных, ему предстоит погибнуть. Казалось, будто ложь, на которой была построена вся его жизнь, внезапно пробудилась и, медленно поворачиваясь с боку на бок, больно толкала в душу. Ведь не потому же он стал унтер-офицером, что так уж горел желанием "послужить отечеству"! Второму сыну крестьянина-бедняка некуда было податься в жизни. Легче и проще всего было обрести свое место здесь, в армии. Стоит нацепить погоны, и тебе дается и стол, и кров, и слуги. А кто ж еще они ему, новобранцы? Будь ты хоть из самых что ни на есть бедняков, хоть из отверженных, а присвоили тебе звание - и ты бог. И пусть новобранец происходит из самой что ни на есть благородной семьи, все равно он вытягивается перед тобой в струнку и выполняет все твои приказания. Вот он и стал унтером. А теперь здесь, на границе, вдалбливает солдатам фальшивые слова о "служении отечеству" и ждет подступающую к нему смерть. Хиронака сплюнул - В конце концов, если и убьют, так завтра, сегодня-то он еще жив! А придется умирать, так не ему одному. Как-нибудь выпутается!.. Он еще раз сплюнул и повернулся, чтобы идти допивать. Внезапно от стены казармы отделилась высокая фигура и почти поравнялась с ним. - Эй, ты, дремлешь, что ли? Почему не приветствуешь? - окликнул Хиронака. Человек на секунду задержал шаги и повернулся, чтобы уйти. Хиронака не разглядел, поприветствовал его тот или нет. Нижняя половина туловища в форменных брюках совершенно растворялась в темноте, верхняя выделялась смутным серым пятном; наверно, человек был в нижней рубашке. Хиронака поймал его за плечо и повернул к себе. - Кто такой? Из какого отделения, скотина? И когда тот назвал Кадзи, кинулся в стрелковый взвод. - ...Кадзи, ни черта твоя наука не стоит! - заорал он, врываясь к новобранцам. И, повернувшись на нетвердых ногах, скомандовал: - Смирно-о! Упражнение: выжимание на руках. Ноги на койки, руками упереться в пол! Равнение на ефрейтора Кадзи! Начинай! - Господин унтер-офицер! - Наруто поднял голову. - Это я виноват, что не приветствовал вас. Меня одного и накажите, остальных-то за что? - Исполняй приказ! - Хиронака стоял в проходе между рядами коек. - Молчать! - Господин унтер-офицер, прошу вас! Наступила тишина. А потом несколько минут слышалось только учащенное дыхание нескольких десятков людей да шарканье шлепанцев дежурного по дощатому полу. - Свиньи вы порядочные, вот что я вам скажу! - ворчал дежурный. - Спать людям не даете! Тяжелое дыхание становилось все громче и напряженнее; внезапно кто-то с грохотом упал. - Виноват, господин ефрейтор! "Энти, - отметил про себя Кадзи. - Энти упал". - Продолжать! - дежурный подтолкнул Энти прикладом. - Когда я был новобранцем, мы, бывало, выполняли эту штуку битый час, слышите, целый час подряд! Весь багровый от прилившей к голове крови, Кадзи негодовал на Кагэяму. Не может быть, чтобы он не слыхал, как Хиронака орет среди ночи. Хороший же ты друг, Кагэяма! А потом он увидел, как Наруто вскочил на ноги. - Мерзавцы! - не то прокричал, не то простонал Наруто, и огромное тело его черным вихрем мелькнуло перед глазами Кадзи и скрылось за дверью. - Господин ефрейтор! - едва успел вымолвить Тасиро. - Наруто... Кадзи вскочил и помчался за перегородку, в комнату унтер-офицеров. На всю казарму гремел гневный голос Наруто: - Перепились среди ночи и хулиганите! Плевать мне на то, что вы унтер-офицеры! Пинком ноги Кадзи распахнул дверь. Рослый, плечистый Наруто стоял спиной к стене, словно медведь, поднявшийся на задние лапы. Казалось, он вот-вот кинется на унтер-офицеров. Те не смели даже подойти к нему. - Я на гражданке сам себе был хозяин. Тюрьмой и гауптвахтой меня не запугаешь! Наруто, не сходи с ума! - Кадзи встал между солдатом и тремя унтерами. - Отойдите, господин ефрейтор! По какому праву этот мерзавец издевается над людьми?! Да ты пробовал своими руками заработать себе на пропитание хоть раз в жизни, а, дармоед? Если я провинился, наказывай меня! А остальных-то за что? Воспользовавшись тем, что Кадзи загородил Наруто, мешая ему видеть своих врагов, Хиронака и Мацусима пытались наброситься на солдата. Наруто одним рывком стряхнул их обоих. - Кадзи, если ты сию же минуту не утихомиришь его, то пойдешь вместе с ним на гауптвахту! Кадзи заслонил Наруто. - Не подходите! - сказал он. - Я за него отвечаю! - Скажи, что выпил лишнего и ничего не помнишь, - учил Кадзи. Он усадил Наруто на свою койку. - Начал, мол, делать упражнение, кровь ударила в голову, и вовсе перестал соображать. Понял? Хотел, скажи, чтоб других не наказывали, а больше ничего и не думал. Бунтовать и в мыслях не было. Пошел просить, чтобы тебя одного наказали, а остальных простили... А больше ничего не помнишь... Понял?.. Наруто сидел на койке Кадзи, в дальнем углу казармы. Кадзи говорил, а тот лишь машинально кивал головой. - ...Остальное я беру на себя. Не знаю, удастся ли мне уладить дело... Пока побудь здесь. Пойду поговорю с подпоручиком Кагэямой. А ты сиди здесь, слышишь, и ни шагу отсюда! И ни с кем чтоб не разговаривал, понятно? Господин ефрейтор! - Наруто до боли сжал руку Кадзи. - Ладно, чего уж там... Никто не спал. Кадзи подошел к койке Тасиро. - Пока не вернусь, побудь возле Наруто, - прошептал он. Подпоручик Кагэяма не смог уговорить командира роты ограничиться словесным внушением и не наказывать солдата 2-го разряда Наруто. После утреннего осмотра унтер-офицер Мацусима, предварительно оторвав с кителя Наруто все пуговицы, самолично отвел его на гауптвахту. С этого дня Кадзи перестал заходить к Кагэяме. При посторонних, на занятиях, Кадзи приветствовал его подчеркнуто официально. В разговоры не вступал. Точно так же держал он себя и в отношении унтер-офицеров. Зато ефрейторов из старослужащих вообще перестал приветствовать. Со стороны даже казалось, что Кадзи ищет повода для стычки. Старослужащие при виде его зубами скрипели от злости, но задирать не задирали. Вернувшись с гауптвахты, Наруто уловил некоторую перемену в атмосфере казармы. Старослужащие солдаты стали лучше относиться к тем, кто заискивал перед ними. Но Наруто ни с кем не поделился своими наблюдениями. Он и с товарищами был не очень-то разговорчив. 28 Командование Квантунской армии провело вторую мобилизацию. Под ружье было поставлено еще около двухсот пятидесяти тысяч человек. Эта дополнительная мобилизация свидетельствовала, что война с СССР - лишь вопрос времени. Майор Усидзима торопил инструкторов. Он приказал также усилить наблюдение за линией границы. Солдаты ничего не знали о Потсдамской декларации. Но смутно все чувствовали, что подступает решительная минута. - Как, по-вашему, господин ефрейтор, - спросил у Кадзи Коидзуми, - сколько времени нужно нам продержаться до подхода частей из тыла? Кадзи лежал на спине и смотрел в голубое небо. Говорить не хотелось. - Я думаю - часа три... - Кадзи запнулся. - И то еще хорошо! Оставь надежду, Коидзуми, никакие части не придут нам на помощь! - Ну, три часа-то продержимся, правда? - робко предположил Мимура. - Это зависит от вас... Вы главная сила. И ты оставь надежду, Мимура. Через три часа, пожалуй, никого из нас уже не будет в живых! Энти внимательно прислушивался к беседе. Кадзи смотрел на огромные ботинки, из которых торчали худые лодыжки Мимуры, потом перевел взгляд на изборожденное морщинами лицо Энти. - От штаба до нашей заставы почти пятьдесят километров. А вы говорите - три часа... - сказал Тасиро. - Так ведь моторизованные же части! - вмешался Тэрада. Кадзи ничего не сказал. - Да много ли моторизованных частей? - допытывался Тасиро. - Тебе докладывать об этом не обязательно! Твое дело - верить! - Нет, так не годится, Тэрада, - послышался хрипловатый голос Энти. - Одно дело - когда все разъяснят толком, внушат, тогда, конечно, отчего ж не поверить... А так что же? - Внушить вам уверенность, что помощь непременно придет, выше моих возможностей, - не меняя позы, произнес Кадзи. - Нет, господин ефрейтор! Я не то хотел сказать. - Ладно, понятно. Чему я вас учил? Солдаты молчали. - Тэрада! - Вы учили нас, как действовать в бою. - Верно! Хотя сам не имею личного боевого опыта... - Кадзи усмехнулся. - Я учил вас, как спасать жизнь в бою. И никогда не говорил, что высшая доблесть - смерть. - Не говорили, - откликнулся Тасиро, не спуская глаз с Кадзи. - Вот вы спрашиваете, долго ли мы сможем продержаться. Излишняя тревога, Коидзуми! Скоро вы станете настоящими солдатами, будете действовать самостоятельно, без моей команды. Поэтому напоследок скажу вам: никто не придет на выручку пограничным частям. Мы здесь для того и находимся, чтобы дать возможность войскам в тылу приготовиться к боевым действиям. А значит, защищайтесь сами, а как - тому я вас и учил... Глупо погибать зря... - Почему же зря? Получается, будто война совсем бессмысленная! - покраснел Тэрада. Кадзи посмотрел на него; пальцы машинально рвали траву. - Хочешь потолковать про победу? Солдаты сдержанно захихикали. - Тогда к кому-нибудь другому обратись. Я и технику боя постарался усвоить, и звание ефрейтора получить, если говорить откровенно, только для того, чтобы вернуться к жене целым и невредимым. - И меня вот тоже ждет девушка. Обещала замуж не выходить, пока не вернусь, - сказал кто-то. - Тебя, Накараи? - спросил Кадзи. - Да. Я уж решил было написать ей - пусть выходит за кого-нибудь другого. Да только зло разбирает, как подумаю про другого... Вы, господин ефрейтор, подумайте, - просто досадно, вот мы торчим здесь, в этой проклятой дыре, а там, в тылу, другие живут себе в свое удовольствие... -Ясно, Накараи, можешь не объяснять! - Кадзи заметил, что отдыхавший поодаль Кагэяма встал. - Кто курит, кончай! - Он бросил взгляд на Тасиро. - А тебя, Тасиро, тоже невеста ждет? Тасиро покраснел до ушей. Можно ли считать ее невестой? Ухаживаний и объяснений, как обычно бывает у влюбленных, они не знали. Просто, встречаясь на заводе, всякий раз обменивались улыбками. Он не просил ее ждать, и девушка тоже не обещала... И словно желая, чтобы его услышала любимая, Тасиро неожиданно серьезно ответил: - Да, надеюсь, что будет ждать, - Обязательно, Тасиро! Кадзи поднялся. Глубокое чистое небо сияло прозрачной голубизной. Там, по другую сторону границы, тоже это ясное небо. А какое небо сейчас над женщинами, которые их ждут? После вечерней поверки в казарме появился старший писарь. - Внимание! Сейчас я зачитаю список назначенных на строительство укреплений... В список вошло тридцать человек из стрелковой команды, пятнадцать из пулеметной и десять из гранатометной. - ...Все перечисленные поступают под командование унтер-офицера Хиронаки. Команды отправляются к месту работ в сопровождении инструкторов. Стрелковую команду сопровождает ефрейтор Кадзи, пулеметную - ефрейтор Ивабути, гранатометную - ефрейтор Кавамура. Отправление послезавтра, в восемь часов вечера. В целях маскировки отход от линии границы производится ночным маршем. Все ясно? Кадзи молча слушал. Молчал, когда писарь кончил читать. Ведь Кагэяма обещал оставить его здесь, на заставе... Выходит, он не угодил им как инструктор? Наруто не попал в команду не потому, что здесь нуждались в плотниках; там, на строительстве, его руки важнее; его не включили, чтобы он снова не столкнулся с унтерами... А самого Кадзи убирают подальше от старослужащих - это же ясно... 29 Солдаты копали на равнине противотанковые рвы. С помощью этих рвов командование намеревалось приостановить наступление моторизованных частей противника, принудить их к обходу, с тем чтобы, отрезав от танков пехоту, которая, очевидно, будет продвигаться по узкой дороге в сопках, загнать ее в тиски. Перед строем объявили о вторжении противника в Маньчжурию, о героической гибели батальона майора Усидзимы, принявшего на себя в Циньюньтае первый удар... Огласили телеграмму командующего Квантунской армии командиру полка... "Молюсь за ниспослание храбрости в сражении лично вам и вашим подчиненным..." Строительством противотанковых рвов руководил поручик Дои. Настроение у поручика было скверное. Объем предстоящих работ совершенно не соответствовал наличию рабочей силы. Утром в палатке, где разместился штаб батальона, Дои так прямо и заявил этому мальчишке капитану, командированному на строительство из штаба армии. Силами трехсот солдат за сорок восемь часов отрыть рвы длиной свыше трех километров невозможно! - сказал Дои. - Это свыше десяти кубометров грунта на человека. При нынешнем физическом состоянии солдат это немыслимо! - Вы полагаете, что противник учтет это обстоятельство, войдет в ваше положение и воздержится от наступления? - Белолицый капитан без малейших следов загара на штабной физиономии громко расхохотался. Дои возразил ему: - Чем браться за непосильное дело и выполнять его кое-как, гораздо выгоднее перерезать противотанковыми рвами дорогу между сопок, по которой пойдет противник, и укрепить позиции на самих сопках. - Если бы господин поручик был оперативным советником, он имел бы возможность развить свой план. Похоже, что вы упорно настаиваете на таком варианте главным образом для того, чтобы обеспечить собственную безопасность. Поймите же, уважаемый, если мыслить операцией в целом, то главное сейчас - задержать моторизованные части противника хотя бы на день, пусть даже на полдня. Это необходимо для того, чтобы там, в тылу, завершить приведение частей в боевую готовность. Фактор времени, господин поручик. Ради этого стоит пойти на все, даже если здесь, в сопках, нашим пехотным частям придется нести значительные потери! Где расположена ваша часть? На позициях Н.? - капитан взглянул на карту и холодно усмехнулся. - Ну вот, весьма сожалею, но, исходя из общего оперативного плана, рубежи, которые предстоит оборонять вам, господин поручик, как раз и потребуют обильного кровопролития. - Я не о себе беспокоюсь! - Дои с ненавистью взглянул на капитана. - Речь идет о расчете земляных работ. Что невозможно, то невозможно! - Даже если это приказ? В разговор вмешался командир батальона. - Начинайте работы, поручик, - с сокрушенным видом произнес он. - А людей вам, может быть, подкинем. Дои ушел взбешенный. Теперь он ходил по позициям мрачнее тучи. - В давние времена Хидэеси в три дня воздвиг крепость, хотя все считали, что это выше человеческих сил... - обратился он к солдатам, пытаясь воодушевить их. - А мы с вами должны закончить эти работы за сорок восемь часов. - И добавил: - Хотя инженерная мысль считает это невозможным... Непохоже было, что они совершат чудо. Работа шла вяло. Люди устали, выдохлись, над ними тяготел страх. Не было веры ни в то, что эта работа спасет им жизнь, ни в то, что она вообще кому-то нужна. Дои перебегал с места на место, кричал, бранился, топорща свои усы-щеточки, за которые получил прозвище "Гитлер" (говорили даже, что Дои намеренно добивался такого сходства). Он был далек от мысли ответить саботажем на высокомерие штабного капитана. Дои тоже считал, что танки противника должны быть остановлены любой ценой. Ему даже хотелось успешно завершить строительство противотанковых рвов, чтобы тем самым снять с себя всякую ответственность за неизбежный прорыв в районе сопок и переложить ее на этого штабного стратега... "Ну что, молокосос! - скажет он капитану. - Все вышло так, как я предсказывал, а?.." Тут Дои и наткнулся на Энти; тот воткнул лопату в землю и стоял, уставившись в одну точку. - Унтер-офицер Хиронака! Это что такое! Хиронака мигом подскочил и что было силы огрел Энти по спине рукояткой лопаты. Тот упал. Кадзи работал между Тасиро и Тэрадой и, так как те опять затеяли спор, не спускал с них глаз; он и не заметил, как унтер навалился на Энти. Причиной спора послужило замечание Тасиро, что позиции все время меняют и это, мол, означает, что у командования нет четкого, согласованного плана действий. - В такой обстановке вряд ли можно надеяться на победу, - сказал Тасиро. Тэрада тотчас вспылил: - В штабе армии достаточно талантливых полководцев! Что ты вообще понимаешь в военном деле? Ты, работяга! - Не я один. Вот видишь, и майорского сыночка в землекопы записали. Так что не очень-то разоряйся! - огрызнулся Тасиро, энергично бросая землю. - Сколько бы ни было талантливых полководцев, воюем-то мы. Винтовок даже не дали, командиры! Это, по-твоему, талантливое руководство? Надоело! Из-за таких, как ты, одержимых, все войны и возникают! - Может, ты это самое повторишь при офицере? Тогда и я тебя уважать стану. Ты, похоже, вообще считаешь, что нам лучше проиграть войну, так? Ждешь небось, что тогда наступит царство рабочих? - Царство рабочих? Ну, это шалишь! - ощерился работавший рядом Ясумори. - Чем бы она ни окончилась, эта война, а только красными японцы не станут, этому не бывать, слышишь, Тасиро! - Тасиро спит и видит, чтобы японцы стали красными, - злобно подхватил Тэрада. - Ты нам напрямик скажи, как ты думаешь действовать. Ведь наступает революционная армия, армия рабочих, а? Как же ты будешь с ними воевать? Может, с нас начнешь? - Хватит! - вмешался Кадзи. Вопрос Тэрады задел его за живое. На него давно уже нужно было ответить. С той самой минуты, как Япония развязала войну. По крайней мере с тех пор, как Кадзи попал в пограничные части. А он сам вот уже два года медлит, уклоняется от прямого ответа... - Замолчите и работайте оба! Ты, Тэрада, тоже болтаешь лишнее! Тэрада огрызнулся: - А вы слышали, что он сказал? - Молчать! - прикрикнул Кадзи. - Бессмысленно спорить, когда роешь собственную могилу! - Господин ефрейтор! - Накараи показал на Энти, с трудом поднимавшегося с земли. - Кто это там, Энти? А вас, если вздумаете опять цапаться, обоих вздую, понятно? - Бросив лопату, Кадзи пошел туда. Энти рассчитывал на его заступничество, он даже приободрился, увидев перед собой Кадзи. - Нет сил - надо работать через силу, - сказал Кадзи. - Особого режима никто для тебя создавать не будет! Мы здесь все равно что в бою! - Слушаюсь! - Никто за тебя твою норму выполнять не станет! Хиронака наблюдал за ними. По-видимому удовлетворенный, он выбрался из рва. - Теперь уже поздно... - словно про себя прошептал Кадзи. - Надо смириться. Но Энти не мог смириться. Кадзи ушел, и он, еле шевеля лопатой, сказал Мимуре: - Когда начнутся бои, там, в тылу, будет не до нас, правда? Кто станет искать... - Это ты к чему? Энти, не отвечая, смотрел на красноватые облака, освещенные отблесками заходящего солнца. В эту минуту он представляя себя не знающим усталости, энергичным и сильным... Наступит ночь, и, пользуясь темнотой, он бежит... Ноги у него крепкие, быстрые ноги. Война дезорганизовала связь, сообщение об одном дезертире вряд ли станут передавать по всей стране. Даже если его в конце концов поймают, это будет не скоро... Энти неожиданно, ночью явится домой, разбудит жену, детей. "Это я, я вернулся! Собирайтесь! Деньги, какие есть, возьмем с собой, остальное бросим. Мы поедем в большой город... Да не перебивай, слушай! У меня есть замечательная идея. Не бойся, все будет хорошо. В такой суматохе цены на продукты на черном рынке разом подскочат. У меня есть связи с китайцами, мы станем скупать продовольствие. К черту государственный контроль! У китайских торговцев огромные запасы продуктов. Оглянуться не успеем, как составим кругленькое состояние. Говорят тебе, не волнуйся! Бедная, пришлось тебе помучиться! Теперь все наладится. Теперь я все возьму на себя. Больше тебе не придется волноваться и нервничать. Бедняжка, тебе тоже крепко досталось..." Мимура дернул Энти за руку. - Будешь стоять так - опять всыплют... Энти оторвал взгляд от вечернего неба. В глазах у него стояли слезы. - Что с тобой? - Ничего... - Энти улыбнулся. - На войне ли погибнуть, по какой ли другой причине умереть - смерть ведь одна, правда? Мимуре было невдомек, что в эту минуту Энти представлялось, как жандармы арестовывают его и приговаривают к расстрелу. - О чем ты? Энти вспыхнул. - Раз все равно помирать, хотелось бы перед смертью хоть взглянуть на жену с ребятишками. Вдали прокатился глухой раскатистый гул. Солдаты взглянули на небо. Высоко над головой струились редкие перистые облака, разбросанные по безмятежно ясному небу. Значит, это не гром. И снова вдали прокатился мерный рокочущий грохот. Это были первые орудийные залпы, которые им довелось услышать. Где-то далеко загрохотала артиллерия. 30 Когда стемнело, Кадзи отправился за ужином. Кухню раскинули по другую сторону склона, ставшего последним рубежом роты Дои. В зарослях, совсем рядом, журчала речушка. Отличное место для пикника! - подумал Кадзи. Под деревьями спешно строились солдаты из пополнения. - Идем получать оружие, - окликнул его кто-то. Этапный пункт находился километрах в двадцати. - В добрый час! - сказал Кадзи. Пока он получал ужин, те ушли. Кадзи уже собирался в обратный путь, когда с другого берега речки, из зарослей за палатками выплыли шесть темных силуэтов. - Где отделение Хиронаки? - спросил один. Голос показался Кадзи знакомым, он остановился. - Здесь. - Все шестеро почти одновременно тяжело опустились на землю. - Совсем из сил выбились... Кадзи подошел ближе. - Кто тут? Темно, ничего не видать. Кто вы? - Я и ефрейтор Акабоси. - Кадзи узнал по голосу старослужащего из артиллеристов, из тех, кто остался в Циньюньтае. "Но ведь они все погибли... Значит, неправда?" - Да вот еще Онодэра, - продолжал тот. - Эй, Онодэра, встань! - А остальные трое? - спросил Кадзи. - Из штаба третьего батальона, - ответили ему. - Тоже из Циньюньтая? - Ладно, разговаривать будем после, дай поесть, - раздраженно проговорил Акабоси. - Эй, Онодэра, расскажи ты... - сказал артиллерист, когда Кадзи поделился с ними рисом. - Онодэра один удрал целым из Циньюньтая, - добавил он. - Не удрал! - огрызнулся Онодэра. - Меня послали связным! - Ладно, не злись. Так или иначе, а шкуру спас. Нас-то там не было, - объяснял артиллерист. - Нас направили в штаб от каждой роты... Тут русские и ударили! Что там было - не передать... А уж по пути сюда случайно встретились с Онодэрой... - А как Циньюньтай? - Нет Циньюньтая! - бросил Акабоси. - И твоих любезных новобранцев тоже нет! - Из катюш шпарили... Вой, свист, все пошло кувырком, - простонал Онодэра. - А подпоручик Кагэяма? - Возле дотов у сопки сказал мне: "Эй, Онодэра, беги в штаб..." Связным меня послал... Кадзи пытался разглядеть лицо Онодэры. - Тебя?.. Онодэра догадался, что Кадзи не верит. - Там командир роты был неподалеку, может, это он приказал подпоручику... Ну и что, если меня? - Ладно, - сказал Кадзи и повернулся, чтобы идти. - Пойдете докладывать батальонному, так палатка вон там, за кухней. Только учтите, он не в духе, так что поосторожнее... - Поосторожнее?.. А чего нам бояться? - В голосе Акабоси послышались угрожающие нотки. Кадзи принес ужин. В роте уже все знали о Циньюньтае. В палатку набились старослужащие; они разлеглись там и болтали с унтером Хиронакой. Никто из новобранцев не смел войти. Сбившись в кучку, они сидели поодаль, под деревьями. Покончив с делами, Кадзи тоже подсел к ним. Ихара спросил: - По нас тоже будут бить из орудий? - Кто его знает... - сказал Кадзи. - Они нашу артиллерию давить будут. Все зависит от того, где расположена наша артиллерия... - Циньюньтай они со своей территории громили, да так, что, говорят, сопки с землей сровняли... - На Филиппинах тоже всаживали в землю свыше тысячи тонн металла за день... - ответил Кадзи, загораживая рукой огонек сигареты. - А все-таки уцелели же некоторые... - Да ведь там, говорят, укрепления находились в пещерах... А у нас что? - Завтра на другом склоне каждый отроет себе индивидуальный окоп. Там и будем ждать... - Кадзи хотел сказать "смерти", но не сказал. - А твоя девушка, Ихара, спит себе на мягкой постели, - вмешался Накараи, - и небось думает: уж мой Ихара постоит за меня... А твоя девушка? - спросил Кадзи. - Его тоже спит, да хорошо, если одна... - пошутил кто-то. Накараи не обиделся. Лишь бы осталась довольна! - А ваша жена, господин ефрейтор? - спросил Ихара. - Вы нам никогда про нее не рассказывали. - А чего рассказывать? Жена у меня хорошая. Вот кончится война, познакомлю вас с ней. - Высокая? - спросил Накараи. - Среднего роста. Сто пятьдесят с чем-то сантиметров... Вес - килограммов пятьдесят, - шутливо доложил Кадзи. - Самый подходящий размер! - Дурень! Кадзи усмехнулся. Сближение с противником на их участке ожидалось, по всей вероятности, послезавтра... - Господин ефрейтор! - подошел Коидзуми. - Там с Энти творится что-то неладное. И Тэрада опять цепляется... Кадзи поднялся. - ...Ты с родителями жил, потому так и рассуждаешь, - хрипло бормотал Энти. - А без кормильца как быть семье? Хорошо, если жена молодая, тогда еще полбеды, устроится как-нибудь. А если дети на руках и во второй раз замуж никак не выйти - такой что прикажешь делать? - Нытик! - негодовал Тэрада. - Когда дело идет о судьбах государства, тут уж не до какой-то ничтожной семьи. В твои-то годы надо бы, кажется, понять! Если погибнет Япония, пусть все идет к черту! - У тебя семьи не было, поэтому ты так и говоришь. Ну, допустим, погибнет это самое государство... Остался бы только хозяин в живых, тогда и женщине можно прожить на свете. Ведь если отец с матерью живы, они детей вырастят... Вот, скажем, убьют меня, кто позаботится о моей жене и детях? Государство? Налоги с нас государство драть здорово, это я понимаю, а чтобы заботиться о нас - что-то не припоминаю такого... - Довольно! - вмешался Кадзи. - Хватит! - Трус! - С приходом Кадзи Тэрада еще больше осмелел. - Прикрываешь свою трусость жалобными словами. Ты не о жене и детях тревожишься. Собственной шкуры жалко! - Пусть трус, - тихим, словно из-под земли идущим голосом отозвался Энти. - А пока такие пустобрехи, как ты, твердили: "Победа! Победа!" - вон куда докатились! - Военное счастье изменило нам потому, что народ недостаточно целеустремлен. Слишком много таких слюнтяев, как ты, которые пуще всего себя берегут! - Прекратите! - еще раз прикрикнул Кадзи. - Энти и ты, Тэрада, вечно ты в спор лезешь! - Я не лезу. Но когда в самые решающие для государства минуты находятся шкурники, которые думают только о себе... Им своей шкуры жалко, а прикрываются красивыми фразами... - А тебе не жаль? - Нет, меня иначе воспитывали. - Вот как? А мне жаль. - А я и не сомневался! Скоро нам в бой, так можно мне напоследок сказать откровенно? - Отчего же, говори! - Похоже, вы сами, господин ефрейтор, не хотите служить этой войне, как велит долг, вот что! - Эй, Тэрада! - пытался остановить его Коидзуми. - Оставь, пусть говорит! - Кадзи чиркнул спичкой. Огонек осветил лицо Тэрады, - Все? Ты совершенно прав, не хочу! - Я, Тэрада, душу свою продал, чтобы выбиться из рядовых, вот я какой! И в войне участвовать не хотел, а на деле изо всех сил работал на войну. И в том бою, который нам предстоит, тоже не хочу участвовать. Только и думаю, как бы исхитриться, чтоб не воевать... А воевать все-таки буду, наверно. С дистанции в триста метров я даю пять из пяти возможных за четыре секунды и три из пяти за две секунды... Это я не из хвастовства говорю, пойми. Я к тому, что завтра я, наверно, буду убивать из моей винтовки, убивать людей из далекой, чужой страны, против которых у меня нет ни ненависти, ни злобы... А ты, бодрячок, из тринадцати выстрелов не дал ни одного попадания... Так что, если уж кому-нибудь и упрекать меня в том, что я не выполняю свой долг, так не тебе... Тьма под деревьями, казалось, сгустилась еще сильнее. - Сказать по правде, я гораздо охотнее взял бы на прицел тех, кто воспитывает таких, как ты... Вот так, Тэрада... Командир батальона еще не спит. Ступай, доложи ему о крамольных мыслях ефрейтора Кадзи. Или, если хочешь, унтеру Хиронаке... Тэрада не шевелился. - Я часто, когда приходилось к слову, упоминал о твоем отце. Если тебя обижало это, извини. Конечно, мне следовало приводить другие примеры. Но согласиться с воспитанием, которое дал тебе твой отец и твои учителя в школе, я не могу. - Значит... вы против этой войны? - Должен быть против... Вот что я имею в виду. - Господин ефрейтор, - почему-то шепотом произнес Тэрада. - Это подлость... Вам присвоили звание, назначили воспитывать нас... А выходит, вы тоже как этот нытик Энти... Это я запомню! - Да запомни еще, что мне здорово из-за вас доставалось от этих... - Он показал на палатку. - Не будь я, как ты говоришь, подлым, не страдал бы за вас... - Кадзи поднялся. - Ты круглый дурак, Тэрада, как есть дурак! Неспособный понять даже горечь тех слез, которые прольет твоя мать, когда получит по тебе похоронную. - Он повернулся, чтобы идти, но задержался и добавил: - А чтобы не было этой собачьей смерти, чтобы по тебе не лили слез, действуй с одной целью - как-нибудь остаться в живых! И не трусь, слышишь? Если дрогнешь - пропал! Кадзи спустился к речушке. На душе было пусто. Слова, невольно сорвавшиеся с языка, теперь звучали в мозгу, как чей-то чужой голос, гулко отдающийся под пустынными сводами. Послезавтра он пойдет в бой. Как случилось, что он оказался у этого последнего рубежа? Ведь все его существо противилось этому... "Тебя пошлют на фронт, я уверена... Поэтому так хотелось повидаться еще раз..." Это было ровно год и четыре месяца назад. Кадзи пытался представить себе в пустоте ночи образ Митико. Какая черная, какая страшная ночь, Митико! Вот я стою сейчас у лесного ручья... Отвечай же, как я должен был жить, по-твоему?.. Вот видишь, какой я! Как быть дальше? Неужели я буду воевать? Чего мы искали в жизни, если сейчас я жду смерти и жду спокойно... Любил ли я тебя? Митико, скажи, ты действительно веришь, что после войны снова наступит жизнь? Ты действительно веришь, что для нас с тобой еще осталось что-нибудь впереди? 31 Была глубокая ночь, когда отряд, высланный за оружием, добрался до этапного пункта. Вечером городок подвергся ожесточенному артобстрелу, кое-где среди развалин еще змеились языки пламени. Этапный пункт спешно готовился эвакуироваться. По темному шоссе, вздымая клубы пыли, к пункту и обратно сновали грузовики, скрипели подводы. На территории в открытую валялось военное имущество, предметы самого различного назначения. Среди вещей бродили солдаты. Звучала площадная ругань, хриплые пьяные голоса, смех. Все это сливалось в раздражающий шум, от густой пыли першило в горле, пахло лошадиным потом, бензином, заплесневелыми мешками. Все стояло вверх дном, не заметно было ни малейших признаков порядка, и невольно брало сомнение: полно, организованный ли это коллектив или беспорядочная орда дикарей? Зауряд-офицер, молоденький подпрапорщик, пробрался со своим отрядом сквозь эту неразбериху к складу боепитания и, оставив солдат, пошел искать ответственного дежурного. В полутемной канцелярии, едва освещенной керосиновой лампой, несколько солдат и фельдфебель торопливо упаковывали документы. Все отлично видели, что вошел офицер, но никто даже не взглянул в его сторону. Некоторое время подпрапорщик стоял молча. Фельдфебель достал сигарету, закурил и принялся перелистывать накладные. - Где дежурный офицер? - подавив нарастающий гнев, спросил подпрапорщик. - В самом деле, куда это он запропастился? - как ни в чем не бывало откликнулся фельдфебель. - Затрудняюсь сказать, поскольку не состою при нем денщиком. Эй, ты, где дежурный? - спросил он у ефрейтора, проворно упаковывавшего свой вещевой мешок. Тот ответил, почти не скрывая насмешки: - Прощается с госпожой О-Хана, где же еще... Последнее свидание, так сказать... - В таком случае, фельдфебель, распорядитесь вы. Я с командой прибыл за оружием. Мы торопимся. До рассвета нужно вернуться. - Понимаю, господин подпрапорщик, но я здесь не уполномочен распоряжаться. Если будет письменное предписание от командования выдать оружие такому-то отряду, такого-то числа, в такое-то время - тогда я могу... - Вот мое удостоверение. Действуйте. Мы спешим. - Нет, так не пойдет, господин подпрапорщик. Должно быть предписание... - Где тут телефон? Фельдфебель показал на аппарат. Подпрапорщик долго и напрасно вертел ручку. Солдаты посмеивались. Наконец он швырнул трубку. - Что с телефоном? - Разбомбили... - ответил фельдфебель. Остальные, не стесняясь, захохотали. - Ну, взяли! - Один из солдат взвалил на спину огромный узел и пошел к дверям, бесцеремонно задев подпрапорщика. На пороге он остановился. - Может, сбегать в каптерку, поклянчить печенья? - спросил он у фельдфебеля. - А я и забыл! - Фельдфебель помог ему снять узел. - Это дело! Давай-ка живее! Тогда подпрапорщик не выдержал. - Ни с места! - Он вытащил саблю. - Зарублю мерзавцев! - Ч-что такое? - растерялся фельдфебель. - Что за безрассудство, господин подпрапорщик! - Предатели! - подпрапорщик с маху полоснул саблей по узлу у дверей. - Зарублю, негодяй! А ну быстро! Выдать оружие! Велев солдатам не выходить из строя и ждать подпрапорщика, ефрейтор Ивабути пошел поглядеть, что творится вокруг. У продовольственного склада стоял грузовик. Десяток солдат торопливо через борт нагружали его. - Из батальонного обоза, что ли? - спросил Ивабути у водителя. - Да вроде бы так... А попросту сказать - личное имущество господина капитана. Ты сам-то откуда? - Из рабочего отряда, - мрачно ответил Ивабути. - А-а... Бедняга! - сказал солдат, сидевший на вещах в кузове. - Крепко тебе не повезло! - в голосе водителя послышалось даже сочувствие. - Ну что ж, воюй хорошенько! А я дам стрекача! - А капитан ваш... Где он? - Эвакуирует женщин-служащих, вместе с ними и укатил. - Нам не доверил... - засмеялся солдат на узлах. - Весело вы живете! - кисло усмехнувшись, сказал Ивабути. Конечно, ему приходилось слышать, что интендантские живут в свое удовольствие. Но в час опасности, в чрезвычайное время, когда вся императорская армия в дружном порыве не жалеет усилий, чтобы оградить государство от нависшей опасности... Чрезвычайное положение, а тут вон что творится - полный развал... - Не сердись, друг! На, получай, - солдат бросил ему пачку сигарет. - Конечно, не повезло тебе, спору нет, но ты на судьбу сердись, на нас не за что... Да, ефрейтор, здесь кто воюет, кто в тылу жену милует... Такая она, жизнь... - Болтай побольше! - Ивабути чувствовал, что побит. - Ну, поехали! - крикнул солдат из кузова. - Если надо что передать жене, давай, передам, чем я хуже других... Ну да ладно, боевой друг! Не ревнуй! Грузовик взял с места. Водитель помахал Ивабути на прощанье. Тасиро, спросив разрешения у ефрейтора Кавамуры, вышел из строя и собирался уже справить нужду за стоявшими на дороге повозками, как до него донесся шепот. Шептались двое за повозкой рядом: - А фельдфебель куда девался? - Пошел, наверно, в хозяйственную часть, сопрет там талоны на вещевое довольствие. У него голова неплохо варит. - Столько барахла набрать! Куда, спрашивается? - Дурья твоя башка! Война - дело проигранное. Кто честен - останется в дураках, вон сколько кругом барахла валяется. Продаст его гражданским на сторону и разживется деньжатами... Вот я тебе и толкую - несправедливо, чтобы он один наживался... Тасиро спугнул их, неосторожно ступив. Его окликнули. - Из рабочего отряда я, за оружием прибыли, - сказал Тасиро. - Че-го? За оружием? Зачем? Зачем? Тасиро возмутился: - Наша часть будет воевать. Те умолкли. - А вы куда? - поинтересовался Тасиро. - Второй эшелон, что ли? Послышался приглушенный смех. - Справься у Отодзо Ямады! У Тасиро потемнело в глазах. Да, он охотно спросил бы об этом у самого Отодзо Ямады. Будет ли вообще воевать Квантунская армия? И если будет, то как понимать все, что здесь творится? Ведь это ее передовые части! Ни Тасиро, ни эти двое, сговаривавшиеся в темноте, как потуже набить карман, не знали, что командование "самой могучей и самой огромной армии в мире" в это время готовило спецпоезда, чтобы эвакуироваться со своими семьями и имуществом. 32 Команда подпрапорщика вернулась на рассвете. Роту Дои удалось обеспечить винтовками процентов на восемьдесят, остальным не хватило. Солдат разбили на взводы. В бывший рабочий отряд явился строгий, сосредоточенный подпоручик Нонака, несколько дней назад по счастливой случайности откомандированный из Циньюньтая в роту Дои. - Третий взвод, смирно! Командование принимаю я. Будем сражаться, чтобы отомстить за Циньюньтай! - голос подпоручика Нонаки немного дрожал. - Построиться по отделениям! Ефрейторы, шаг вперед! Два отделения легких пулеметов, одно стрелковое, одно ПТО и одно гранатометное. В отделение противотанковой обороны попали главным образом горемыки, которым не хватило винтовок. Им выдали по одной противотанковой гранате и по одной наспех изготовленной самоделке. Они должны были укрыться па пути движения танков противника. Командиром злосчастного отделения назначили ефрейтора Акабоси. Когда читали приказ и Кадзи, получивший стрелковое отделение, увидел, как передернулось скуластое лицо Акабоси, он ощутил трудно поддающееся определению чувство - смесь жалости и злорадства. Ребята Кадзи, попавшие в отделение Акабоси, на прощанье улыбнулись своему ефрейтору. "Что поделаешь, господин ефрейтор! Приходится подчиняться!" - говорили эти улыбки. Услышав, что им подбросили десять гранатометов, поручик Дои восторженно всплеснул руками. - Вот и отлично! Теперь пожалуйте, гости дорогие! Разнесем в пух и прах! Гранатометы имели дальность огня всего шестьсот метров, но на ближних дистанциях представляли грозное оружие. Дои решил самолично возглавить гранатометное отделение. Взвод Нонаки получил скудный запас боеприпасов. Большую часть забрали пулеметчики. На долю стрелкового отделения пришлось по тринадцать патронов на солдата. Ивабути втихую отдал Кадзи еще около сотни патронов из числа полученных его пулеметным отделением. - Смотри, Кадзи, на тебя вся надежда. В первую очередь сними пулеметчика! - серьезно упрашивал Ивабути, глядя, как Кадзи укладывает патроны в сумку. Ивабути был совсем молод. Страх перед неизвестностью откровенно светился в его взгляде. Второе пулеметное отделение получил ефрейтор Хоси, из бывших артиллеристов, не знавший, как подступиться к пулемету. Но в бою легче, когда самолично ведешь огонь, поэтому Хоси решил сам попробовать и улегся за пулемет. - Когда открою огонь, слышите вы, новобранцы, подтаскивать патроны бесперебойно! Зазеваетесь - всем нам крышка! - покрикивал он на солдат. Кадзи назначили в разведку. - Кадзи, возьми двух солдат и отправляйся вдоль дороги, - приказал подпоручик Нонака. - Задача - добраться до высоты, - подпоручик показал на возвышавшуюся перед ними сопку, - и оттуда разведать обстановку в расположении противника. Наметить удобные места по обеим сторонам дороги, где мы разместим истребителей танков. Возвращайтесь к заходу солнца. Кадзи не испытывал ни страха, ни волнения. Может быть, оттого, что еще не проникся ощущением опасной близости к противнику. Повторив приказание, он оглядел строй. - Тэрада... Такасуги... Два шага вперед! Оба солдата вышли из строя. Тэрада, казалось, горел отвагой. У Такасуги был растерянный вид. Впереди, насколько хватал глаз, тянулся пологий склон, похожий на гигантскую покосившуюся коричневую стену. Дорога, служившая разграничительной линией между ротой Дои и соседними подразделениями, спускаясь в долину, пересекала узкую речку и тянулась вверх по этому унылому склону. По обеим сторонам дороги виднелись впадины, кое-где заросшие камышом, и небольшие группы деревьев - единственные укрытия на открытой местности. При таком рельефе подойти к противнику на близкое расстояние почти невозможно. Ложбины, тянувшиеся вдоль дороги, камыши и кустарник они преодолевали ползком, короткими перебежками. За сопками, высившимися рядом, послышался гул артперестрелки. С обеих сторон вели огонь по невидимым целям. Разведчики залегли. До вершины уже рукой подать. Отдохнем, - облизав пересохшие губы, сказал Кадзи. - А наши тоже здорово бьют! - прошептал Тэрада. Артперестрелка похожа на величественную симфонию. Ее мощные раскаты звучали бы даже красиво, если б не разрушение и смерть, которые они несли с собой. А может быть, трагическая красота этой симфонии тем сильнее, что она возвещает гибель сотен человеческих жизней... Все трое оглянулись назад. Там, на склоне, где сто шестьдесят их товарищей будут сегодня ночью рыть окопы, готовясь к бою, не видно было ни единой живой души. Буйно цветущий иван-чай окрашивал склоны в лиловое. - Вот не думал, - сказал Тэрада, - что воевать совсем нетрудно! Но почему они не атакуют? Ведь наша рота - вот она, беззащитная, не окопалась даже. - Потому что мы, пехота, в счет не идем! - вдыхая запах земли, ответил Кадзи. - Сперва они артогнем подавят прикрытия у нас в тылу, а потом вышлют в разведку танки - узнать, много ли у нас противотанковых орудий. - А они есть? - приоткрыв посиневшие губы, спросил Такасуги. - Вот начнется бой, тогда и узнаем. За нами, вроде бы, стоят двенадцать полевых орудий, но, кажется, это и все... - Кадзи взглянул на Тэраду. - Ты вот удивляешься, почему русские не атакуют. А я восхищаюсь их выдержкой. Ни под каким видом не хотят действовать опрометчиво! Даже когда имеют дело с такой слабосильной командой, как мы с тобой. В Советской Армии не то, что у нас, - они не считают, что "жизнь человеческая легче лебяжьего пуха..." Подготовятся основательно, тогда и ударят разом. Тэрада вспомнил, как вчера Кадзи обозвал его дураком. Зачем же он взял дурака в разведку? Вспомнил Тэрада и собственные слова - он назвал Кадзи малодушным и трусом... Положим, тут он погорячился, сейчас Тэрада вынужден признать, что ефрейтор вовсе не трус... Непонятный человек! - Дальше продвигаться опасно, - сказал Кадзи. - Пока идет артперестрелка, их пехота, пожалуй, не поднимется, но все-таки будем соблюдать осторожность. Вы оставайтесь здесь и без моего сигнала - ни с места! Кадзи пополз вперед и вскоре скрылся из виду. ...Человек пробирается ползком сквозь опасную зону совсем один. Он не чувствует ни особого страха, ни героического стремления выполнить свой воинский долг. Просто ничего другого не остается человеку... Кадзи не столько сознавал, сколько чувствовал это. Опасность близко, совсем рядом. Но единственный путь к спасению - еще ближе придвинуться к этой опасности, убедиться, что она действительно существует. Что, если там, за перевалом, он увидит их? Первая пуля, посланная Кадзи, наповал уложит светловолосого человека. А в следующую секунду автоматная очередь насквозь прошьет его самого. Зачем он вообще ползет туда? Убедиться, что противник действительно там? А что это даст? Какой абсурд! "Непобедимая Квантунская армия", Так зачем он ползет? Не лучше ли бросить вот тут, на перевале, винтовку, встать во весь рост, высоко поднять руки и пойти к ним? Я сдаюсь, не стреляйте!.. Сейчас светло, его увидят и, пожалуй, не встретят огнем. "А, струсил, явился все-таки в последнюю минуту..." - засмеется офицер, тот самый, которого уже не раз рисовало воображение. Помнится, Кадзи думал о нем в ту ночь, когда стоял на границе в дозоре. Это было в ночь, когда капитулировала Германия. А теперь наступает очередь Японии. "Ну, говори же, рассказывай все, что знаешь о расположении позиций, с которых ты удрал..." - "Слева от дороги - рота Дои, остатки части, разгромленной в Циньюньтае. Вооружение ничтожное. Главные силы - новобранцы, не участвовавшие даже в серьезных маневрах... Справа тоже, насколько мне известно, всего одна рота. На выдвинутом клином участке - два тяжелых пулемета. Противотанковых орудий, по-моему, вообще нет..." - "Хо-ро-шо! В таком случае начинаем атаку..." Кадзи оглянулся. Далеко внизу виден пятачок, занятый его взводом. Там ждут его возвращения. Туда полетят снаряды. Погибнут все, кого он там оставил. А он, Кадзи, будет смотреть отсюда, с перевала, и думать: "Простите меня, боевые друзья! Смиритесь, такова судьба японцев!.." Нет, так поступить он не может. Этого он не может! Тэрада, приподняв голову, смотрел вслед Кадзи, пока тот не скрылся за гребнем. Не пойму я этого парня. Трус? Храбрый? - Ни то, ни другое. - Такасуги, успокоенный вдруг наступившей тишиной, с улыбкой взглянул на товарища. - Просто ему охота всегда и во всем быть первым. Хочет, чтобы мы все считали его героем... Вот и лезет на рожон, старослужащих задирает... А я, например, сколько б он с ними ни ссорился, его за героя не считаю. Помнишь, он набросился на меня, тогда, на занятиях... - В тот раз ты сам был виноват. - А мне плевать. Думаешь, после этого я стал его больше уважать? Ты понял, почему он взял в разведку именно нас с тобой? - Вот я и сам удивляюсь... - Дурак! Сейчас светло, если противник обнаружит нас - тут нам и крышка. А он нас терпеть не может... Тэрада не отвечал. Он решил, что напрямик спросит об этом Кадзи, когда тот вернется. Небо затягивали тучи. Говорят, так всегда бывает после того, как поработает артиллерия. - В дождь они не сунутся... - прошептал Такасуги. - Дождь удобен для ночной атаки, - Тэрада помнил и свято чтил заповеди, которые преподавал ему отец-майор... Время шло, а Кадзи не возвращался. Давно смолкла артиллерия. Над сопками нависла жуткая тишина. Кадзи исчез и не подавал сигналов. А вдруг он убит? Тогда им придется самим выполнять задание. Тэрада лихорадочно пытался вспомнить инструкцию для разведчиков. Страх мешал сосредоточиться. Не было ни уверенности в себе, ни достаточной храбрости, чтобы решиться на самостоятельные действия в соответствии с обстановкой - как говорилось в наставлении. - Ты точно не слышал выстрелов? - Да вроде бы нет... - Голос Такасуги звучал неуверенно. У него дрожали губы. Тэрада собрался с духом. - Пойду посмотрю. - Постой... Подождем еще немножко. - Такасуги боялся остаться один. - Полезешь, а нас и обнаружат... Кадзи появился неожиданно, совсем не с той стороны, откуда его ждали. - За перевалом никого, они дальше, в сопках... Видать, чувствуют себя спокойно... Танков насчитал штук четырнадцать. - Только-то! - Тэрада воспрянул духом. - Достаточно двух десятков солдат, чтобы управиться с ними. - Только-то?.. - на усталом лице Кадзи появилась усмешка. - Одного хватит на всю роту, такую, как наша... Ну ладно... Кадзи стал подсчитывать, сколько у русских может быть на этом участке пехоты. Он считал по тридцать солдат на танк. Получалось около батальона. - А это ничего, что вы не разведали точно? - спросил Такасуги. - К сожалению, они не догадались выстроиться в шеренгу... Может, сбегаешь, попросишь? Такасуги потупился. - Если наша артиллерия сумеет остановить танки, с пехотой мы без труда справимся, правда? - Надежда снова засветилась в его глазах. - Все зависит от артиллерии, да? Кадзи нахмурился. Потому они и роют индивидуальные окопы, что надеяться на артиллерию нечего... Нет у них этой артиллерии... Танки обрушатся на позиции и отутюжат их, вот и вся оборона... А пехота у них во втором эшелоне. Он сам убедился, что противник располагает мощными, глубоко эшелонированными резервами. И если русские не спешат с наступлением, то лишь потому, что ожидают подхода этих резервов. Пройдет еще немного времени, и они будут здесь. Много ли пользы принесут тогда гранатометы, которым так радовался поручик Дои? - Пошли обратно, - мрачно проговорил Кадзи. На обратном пути, когда они добрались до камышей, Тэрада неожиданно обратился к Кадзи: - Господин ефрейтор, почему вы взяли с собой в разведку именно нас с Такасуги? Кадзи заметил, что Такасуги украдкой поглядывает на него. - Тебя, Такасуги, это тоже интересует? - Кадзи помолчал... - Будь здесь папаша Тэрада, он разъяснил бы вам, что такие вопросы задавать не положено... Я подумал, Тэрада, что если ты действительно любишь военное дело, то не струсишь в разведке. Ну а если струсишь - значит, ты просто-напросто болтун, трус. А труса не жаль, даже если он погибнет... - Почему же вы не испытали меня до конца, не взяли с собой дальше, до перевала? - Потому что мне самому стало страшно. А разве б ты, например, хотел, чтобы кто-нибудь видел, как ты струхнул? Тэрада ухмыльнулся, покачал головой. - Ну а ты что скажешь, Такасуги? - Кадзи оглянулся на вершину, оставшуюся за спиной и, пригибаясь, зашагал вперед. - Я думал, что эта вылазка поможет мне поближе сойтись с вами. Но, кажется, она мало пошла па пользу... "Опасность сама по себе не может сблизить людей, нужна общая цель", - подумал Кадзи. Поручик Нонака остался недоволен результатами вылазки. Унтер-офицерская разведка принесла другие, более точные данные: двадцать пять танков, два батальона пехоты... Когда Кадзи выразил сомнение, что вообще можно принести "точные" данные, не проникнув в расположение противника, поручик обозвал его трусом, - Сам вечером схожу! - сказал он. 33 К вечеру небо заволокло тучами. Начали рыть индивидуальные окопы на склоне, обращенном к противнику. Оставались считанные часы на подготовку к обороне. Вернее, считанные часы жизни. Кадзи получил ужин для своего отделения. Он шел и думал, что, если подпоручик Нонака возьмет его в разведку, он не пойдет, наотрез откажется. Не потому, что опасно. Просто он не желает подчиняться Нонаке. В то же время ему даже хотелось очутиться вдвоем с подпоручиком в опасной зоне. Хотелось увидеть, как Нонака потеряет самообладание. Не успел он раздать своим котелки с ужином, как со сторожевой вышки часовой не своим голосом завопил, что видит продвижение противника. В первый момент все словно оцепенели. Смятение началось секунду спустя. Офицеры повыскакивали из палаток, каждый что-то кричал. Кадзи, как мог спокойно, построил своих и вывел в окопы стрелкового отделения. Три танка медленно спускались по склону. - Сюда движутся! - устанавливая пулемет, прокричал Ивабути. Наискосок по склону к ним бежал поручик Дои. - Разведка, наверно, - сказал Кадзи, и почти одновременно откуда-то сзади по танкам ударила артиллерия. Земля содрогнулась. Навесный огонь плохо приспособлен для поражения движущихся целей. Танки не спеша ползли вниз. Откуда-то сбоку по ним стали бить прямой наводкой. Снаряды ложились густо, но все мимо. - Тьфу! И это артиллеристы! - простонал ефрейтор Хоси. - У, пентюхи! Будь у меня пушка, я бы им показал, как стреляют! Танки проворно развернулись и беспрепятственно ушли обратно за перевал. При желании Дои мог оценить это как отказ от атаки из-за сосредоточенного заградительного огня. Все выглядело настолько неправдоподобно, до того походило на игру, что реальное ощущение боя так и не проникало в сознание. Солдаты явно приободрились, убедившись, что их поддерживает артиллерия. Только Коидзуми не разделял общего возбуждения по поводу удачно отбитой атаки. - Никакое это не отступление, - он мрачно посмотрел на Кадзи. - Они затем и явились, чтобы узнать расположение наших огневых точек. - Увидели небось, что голыми руками нас не возьмешь, правда? - вставил Тасиро. Кадзи пожал плечами. Он мысленно представил себе продуманную, организованную подготовку к завтрашнему наступлению, которая совершается там, за линией сопок. Все решит завтрашний день. Явился Хиронака передать приказ поручика Дои. Он тоже повеселел. - До особого приказа каждому подразделению оставаться на местах, - звонко крикнул он. - Дежурный ефрейтор!.. - Он сам подошел к приподнявшемуся Кадзи. - Раздавай ужин! - И, радостно улыбаясь, прибавил: - Наши части, говорят, уже вторглись в Сибирь, слыхали? - Правда?! - воскликнул Тэрада. - Конечно, правда! Скоро начнется одновременное наступление в Приморье совместно с нашими войсками в Корее! - Это правда? - спросил Тасиро после ужина. Кадзи молча взглянул на Тасиро. "Ложь!" - говорило лицо Кадзи. Откуда возникла эта ложь? Из настроения этих людей, которым в час испытаний хотелось верить хотя бы вымыслу? Хиронака, без сомнения, верил. И Тасиро тоже хотел верить. Л Кадзи? Он не взялся бы утверждать, что и его не порадовала бы такая новость, окажись она правдой. Мучительно хотелось верить, что военное счастье вдруг улыбнется и завтрашний день не будет грозить им смертью. И только несколько мгновений спустя явилась мысль, что в случае временного успеха, война затянулась бы на неопределенное время и страх смерти длился бы бесконечно. - Не нужно отчаиваться, - сказал Кадзи в ответ. - Пойду на речку, искупаюсь... Сбросив в кустах одежду, Кадзи вошел в воду. Ему всего тридцать лет, он еще молод. Вот оно, его тело, выдержавшее и жестокую муштру и всю нелегкую жизнь казармы. И тяжелый физический труд, если понадобится, тоже, наверно, вынесет. Да, оно могло бы еще долго служить ему, это тело. Он хочет жить, хочет радоваться ощущению жизни. И на свете есть женщина, которой он дорог. Все происходящее похоже на вымысел. Вот он здесь купается в чистой холодной воде, а его ждет смерть... А женщина далеко-далеко, на краю света. Между ними не просто географическое расстояние - их разделяет рубеж между жизнью и смертью. И он не принадлежит больше ни этой женщине, ни себе самому... Почему так случилось, что он не сумел остаться хозяином самому себе? Неужели это было невозможно? Действительно было невозможно? Или он не пытался?.. Накрапывал мелкий дождь. - Господин ефрейтор, где вы? - раздался голос из зарослей. - Смотрите не простудитесь! - Это ты, Коидзуми? - Кадзи засмеялся. - Это ты здорово сказал, насчет простуды! Кадзи вышел из воды, вытерся. Чистое белье он наденет завтра. Смерть надо встретить достойно. Так уж заведено у японцев... А ведь он в сущности обыкновенный японец. Сегодня ночью еще предстоит рыть окопы, и он опять пропотеет, лучше переодеться утром... - Ефрейтор Кадзи! - позвали его из темноты. - Ефрейтор Кадзи! Он узнал голос Тасиро и откликнулся. - Господин ефрейтор, идите скорей! Старослужащие распоряжаются подарками! - Какими подарками, успокойся Тасиро. - Старший солдат Онодэра принес... На всех получил. А теперь они хотят раздать только старослужащим. Но ведь сегодня не то, что всегда, правда, господин ефрейтор? Кадзи быстро оделся. Втроем они поднялись к палаткам стрелкового отделения. Новобранцы, сгрудившись все вместе, с волнением наблюдали, как шестеро старослужащих, расстелив плащ-палатку, делили на несколько кучек сласти и табак. От Кадзи не укрылось замешательство унтера Хоси, когда тот увидел его. Остальные пятеро не подняли головы, но движения рук, деливших пакеты, замедлились - казалось, они ждали, что предпримет Кадзи. - Эта кучка чья? - спросил Кадзи. - Офицеров, - ответил Акабоси. - А эта? - Унтер-офицеров. - А третья, значит, солдатская? Почему же они равные? Офицеров у нас всего четверо, унтер-офицеров - шесть человек... - Ну и что из того? - спросил Акабоси. - Первый день, что ли, существует такой порядок? - поддержал его другой старослужащий. - Ты ведь тоже ефрейтор. Давай, сыпь отсюда и не срами старослужащих, понял? Кадзи чувствовал за спиной взгляды новобранцев. Если б не это, он, возможно, оставил без внимания очередное самоуправство старослужащих. Но теперь надо было решительно встать на сторону солдат, если он не хотел очутиться в положении человека, не нужного ни тем, ни другим. - Придется делить заново, - сказал Кадзи. - Дележ сделан несправедливо. - Что такое? - Акабоси даже привстал от удивления. - Оставь, Кадзи! - деланно усмехнулся Хоси. - Подумаешь, велика важность - подарки! Поручи это нам. - Придется поделить заново, - повторил Кадзи. Прежде чем Онодэра успел остановить Акабоси, тот схватил Кадзи за грудь и притянул к себе: - Не ты ли будешь делить? Ну-ка сунься, попробуй! Кадзи спокойно отвел руку Акабоси. Он вовсе не собирался затевать ссору. Но тот первый его ударил. Кадзи поддел ногой плащ-палатку, все смешалось в общую кучу. - Дежурный ефрейтор - я! Я и буду делить! А с тобой, Акабоси, мы еще сочтемся! Кадзи повернулся к солдатам и подал команду: - Новобранцы, раздача подарков! Сбор бегом! На мгновение шевельнулась тревога: а если не решатся? Все зависело от этой секунды. Но Кадзи не ошибся в солдатах. Новобранцы дружно двинулись к нему. Подбежали, топая башмаками, даже малознакомые Кадзи люди из пулеметного и гранатометного отделений. Когда сзади выросла плотная стена, Кадзи повернулся к старослужащим: - Завтра нам всем умирать. Не помогут ни звания, ни выслуга лет! Здесь вам не казарма, понятно? Здесь фронт! По правде говоря, завтра во время боя противник будет не только перед вами, но и сзади вас, и