сбоку. Хорошенько
запомните это!
     - Ты что  разоряешься,  Кадзи? - Вместе  с  подпоручиком подоспел унтер
Хиронака. - Что тут стряслось?
     -  Ничего,  -  сказал  Кадзи, изо  всех  сил  стараясь  придать  голосу
спокойный тон. -  Рано или  поздно надо было объясниться начистоту, господин
унтер-офицер.
     -  Сволочь, пользуешься численным превосходством! - крикнул Акабоси.  -
Да на что они способны, твои мокроштанные новобранцы! Сунься, попробуй!
     - И сунемся! - прозвучал сзади отрывистый голос.
     Это крикнул Тасиро, и почти  одновременно послышался металлический лязг
затвора.
     - И сунемся! -  подхватил другой голос. Это  выкрикнул шутник и балагур
Накараи. Он поднял винтовку. - Пусть только господин ефрейтор  скомандует  -
любого на месте уложу!
     Теперь и остальные наперебой залязгали затворами.
     - Мы хоть и новобранцы, а патроны зря  тратить  не будем! -  Даже тихий
Ихара поднял винтовку.
     - Разойдись! -  закричал  Хиронако. -  Вы что,  бунт  затеяли?  За  это
трибунал!
     - Не бойтесь, новобранцы! - Кадзи повернулся к ним лицом.  -  Трибунала
больше  не  существует! Нет трибунала, нет такого человека на свете, который
мог бы наказать вас! А кто будет воевать завтра?
     -   Разойдись!   -   взвизгнул   подпоручик   Нонака.  -   Подстрекать?
Перестреляю...
     -  А, не  пугайте, господин  подпоручик!  - оборвал его Кадзи.  -  И не
вмешивайтесь понапрасну, так будет лучше. Мы сами разберемся.
     - Хиронака, арестовать! - подпоручик показал на Кадзи.
     -  Экий  непонятливый! - Теперь Кадзи хотел  только одного  - борьбы. -
Попробуй, арестуй, если можешь!
     Хиронака, уже  собравшись  сделать  шаг к нему,  застыл на  месте - его
удерживал не  столько  страх перед  Кадзи,  сколько  решительное  настроение
солдат - их набралось больше четырех отделений.
     Нонака потянулся за пистолетом. Увидев, как его рука,  дрожа, тянется к
кобуре,  Кадзи одним  прыжком  подскочил  к  новобранцам и вырвал у  кого-то
винтовку. Он не хотел этого, но отступать было поздно.
     - Солдаты! Ответственность беру на себя! Оружие к бою!
     Разом поднялись десятки винтовок.
     Кадзи следил за рукой подпоручика. Она замерла на кожаной кобуре.
     -  Кадзи! -  крикнул  Хиронака, отделяясь  от  группы  старослужащих  и
загораживая  подпоручика Нонака. - Распусти новобранцев! А с тобой поговорим
после. Приходи в палатку командира батальона.
     -  Уведи  господина  подпоручика и  сам  уходи!  Это  солдатский  спор.
Вмешательство  офицера  только  ухудшит дело,  -  в  голосе  Кадзи зазвучали
гневные нотки. - Я останусь с солдатами! - Кадзи повернулся к новобранцам. -
Выделите  несколько человек, и пусть они  разделят подарки справедливо, всем
поровну, по числу людей, без различия званий. Остальные - разойдись!..
     Стычка   закончилась.   Новобранцы  не   отходили  от  Кадзи.  Недавнее
возбуждение сменилось безотчетной тревогой. Все молчали.
     - Третий  взвод!  Командирам  отделений  развести людей на  позиции!  -
послышался от палаток голос унтера Хиронаки.
     Никто не шел арестовывать Кадзи.
        34
     Солдаты рыли окопы.
     Лопата с  трудом входила  в  каменистый  грунт.  В темноте  то  и  дело
слышался скрежет железа о камень  и  негромкие, сквозь ' зубы, ругательства.
Непрерывные  марши-броски  и  бесконечные саперные  работы  вконец  вымотали
солдат. Да и кого они спасут, эти ямы...
     Руководители  японского государства, как могли, оттягивали капитуляцию,
стремясь  выторговать  наиболее  выгодные   условия  "почетного"  поражения,
обеспечить "неприкосновенность священной особы".
     Это  было  за  двое  с небольшим  суток до  конца войны,  черной  тучей
закрывшей половину земного шара...
     Но  здесь,  в  сопках,  ничего  этого  не  знали.  Здесь  война  только
начиналась,  и солдаты наспех рыли  окопы  полного профиля и верили,  что их
смерть  здесь, в сопках, необходима, чтобы там, в тылу, успели подготовиться
к наступлению.
     Кадзи  расположил  отделение  веером  и  рыл  себе  ячейку  в  наиболее
выступающей его точке. Странно, что поручик Дои не вызывает его и не шлет за
ним солдат. Может, он хочет, чтобы Кадзи отработал сперва все, что положено?
     Винтовка Кадзи лежала рядом, на расстеленной плащ-палатке...
     - Идут!
     Он отчетливо расслышал голос Онодэры...
     Кадзи поднял  винтовку и приготовился. Слышно  было,  как  Онодэра,  не
дождавшись ответа Кадзи, расспрашивает солдат. Вот и он сам.
     Увидев угрожающе поднятую винтовку, Онодэра испуганно отпрянул.
     - Я хотел поговорить с тобой Кадзи... Я не затем...
     Кадзи опустил винтовку.
     - Ну?
     - Ты ходил в разведку... Что там?..
     - Я уже докладывал командиру батальона.
     - Я не об этом, Кадзи... Я хочу по-человечески понять, устоим мы?
     - А ты как думаешь?
     - Мы хорошо подготовились... так что  преимущество  на  нашей  стороне.
Теперь уж не получится, как в Циньюньтае, врасплох не застанут... Ты, Кадзи,
ходил в разведку, видел их...
     - Получится, не получится... Деваться-то все равно некуда!
     - Нам конец, да?
     -  Поручик  Дои  и  подпоручик Нонака намерены  победить, -  насмешливо
произнес Кадзи. - Но лично я на офицеров  не особенно рассчитываю... Да и на
вашего брата тоже...
     - Не вспоминай о давешнем... - сказал Онодэра.
     Кадзи усмехнулся.
     - Я и  не стал бы вспоминать... Да подпоручик Нонака захочет,  наверно,
со мной расквитаться...
     -  Нет,  -  Онодэра замотал головой. -  От Дои  нам здорово влетело.  А
подпоручик  Нонака  взял  с  собой  Акабоси...  - Онодэра  показал в сторону
перевала.
     - А... - Кадзи  почувствовал, что напряжение разом схлынуло. Он положил
винтовку на плащ-палатку, потянулся  за лопатой. - Судя по тому, что я видел
там,  за  перевалом, нам не  устоять. Так-то, Онодэра.  Если только  сегодня
ночью нам не подбросят огня.
     - Кто подбросит?.. - беззвучно прошептал  Онодэра. - Что же нам делать,
Кадзи?
     - Чтобы уцелеть?
     Дождь все моросил. Кадзи вытер рукавом кителя мокрое лицо.
     - Стрелковое отделение! Кто закончил рыть окопы - ко мне!
     Из  мрака одна  за другой показались черные тени.  Онодэра потоптался и
исчез.
     - Ну, вот вам мое последнее наставление, новобранцы...  - Кадзи оглядел
окруживших его солдат. - В завтрашнем  бою на сигнализацию и связь надеяться
нечего. Каждому придется действовать самостоятельно,  на собственный страх и
риск. Первое - не  трусьте. Потому что чему быть, того не миновать. Второе -
не теряйте надежды. Я говорю не  о победе,  а о  жизни. Слышите! Не  теряйте
надежды! Насчет того, что-де на огонь следует отвечать огнем,  я говорить не
намерен. Ну а если уж очень опасно станет, сожмитесь в комок в окопе, уйдите
в землю и  думайте о  чем угодно, хоть бы и о доме. Можно и  о жене. Я лично
намерен поступить именно так.
     Кто-то засмеялся.
     - А  теперь  разойдись!  Подстелите  плащ-палатки  и  устраивайтесь  по
окопам.  Часовых  не  выставляю,  сам  покараулю.  -  Кадзи  еще  не  совсем
освободился от опасений в отношении Дои и Нонаки.
     Когда все разошлись, неслышно подошел Энти.
     -  Господин ефрейтор, переведите меня на  другое место! - Слова звучали
обычно, но голос  у Энти  был странный,  какой-то сосредоточенный и в  то же
время глухой. -  Я копал и  вдруг вынул из  земли  вот  это...  Там  могила,
господин ефрейтор.
     Энти протянул ему белый лоскут.
     Откуда здесь, в глуши, могила? Показалось тебе.
     - Переведите на другое место, господин ефрейтор, прошу вас!
     - Не взвинчивай себя, Энти. Не маленький, - резко сказал Кадзи. - Давай
не выдумывай и ложись спать.  Утром сам увидишь, что это  тебе просто  сдуру
почудилось!
     Энти поплелся прочь, но тут же вернулся.
     -  Господин ефрейтор,  может,  кто со  мной  поменяется? Не  могу  я  в
могиле...
     - Болван! - не выдержал Кадзи. - Мы все могилы  себе  копаем... Ты, что
ли, один!
     - Господин ефрейтор!  - раздался  сбоку голос Иманиси. - Я поменяюсь  с
ним.
     - Не сметь!
     Энти еще не доводилось слышать такие жесткие нотки в голосе ефрейтора.
     - Здесь у нас не пикник для гимназисток! Подумаешь, могила! - отчитывал
его Кадзи и вдруг неожиданно для себя смягчился. - Не уснешь - приходи сюда.
Так и быть, на одну ночь с тобой поменяюсь.
        35
     Могила,  могила... - стучало  в висках.  - Могила -  верный предвестник
смерти... А лоскут - обрывок белого савана...
     Могила - это даже удобно, могилы роют глубоко, больше шансов уцелеть во
время обстрела...
     Но Энти уже утратил способность рассуждать.
     Дожди размыли  мертвое тело, земля поглотила кости. Над  могилой витает
дух мертвеца. Он  носится вокруг,  в воздухе и  нашептывает Энти: "Ты умрешь
здесь, Энти, всеми брошенный и забытый в этой глухомани. А твоя жена и дети,
голодные, нищие, напрасно будут ждать твоего возвращения. Ты  не вернешься к
ним, Энти! Ты уснешь вечным сном в этой промозглой, сырой земле...
     И  все же Энти попытался сделать над собой усилие, как  велел Кадзи. Он
залез в окоп и, дрожа, терпел несколько секунд.
     Ефрейтор Кадзи  - жестокий, безжалостный  человек.  Они-то все уцелеют.
Только ему, Энти, суждено погибнуть, недаром он наткнулся  на могилу.  Какая
мокрая, холодная земля! И саван тоже мокрый,  и ты сидишь на чужих костях...
Это кости, кости...
     Энти  выскочил  из окопа. Перед  ним в глубине ночи  полого простирался
склон.  С  каждым  мгновением оттуда все  ближе  надвигается  смерть. Она со
скрежетом нависает над ним.  Тебе  не убежать, Энти!  Ты умрешь,  Энти!  Так
постарайся же  припомнить лица жены и детей... Ведь было же в прошлом немало
дней,  когда эти лица весело улыбались... Но вспоминались  почему-то  только
бледные,  искаженные страхом лица с посиневшими, что-то беззвучно шептавшими
губами. "И  лавка теперь пропала, одна никак не  справляюсь...  Как  же  мне
дальше-то быть с детьми на руках?.."
     Энти кружил вокруг окопа.  Ему казалось,  словно  он движется  в пустом
пространстве.  Ноги онемели. Только  сердце жгло огнем, оно стучало  и ныло.
Нужно было давно убежать, еще когда строили блиндажи. Можно  было где-нибудь
спрятаться.  Притаиться  в  каком-нибудь  городишке,  здесь, в Маньчжурии, и
работать, работать, в лепешку расшибиться, работая... Пусть его  не называли
бы больше японским барином, это ему  не нужно. Пусть он торговал бы на улице
с лотка вместе с разносчиками-китайцами... Все лучше, чем погибать...
     Энти  прислушался.  Кто-то подкрадывается к  нему.  Мертвец  насмешливо
улыбается:  "Ты умрешь,  Энти!" У Энти  нет  сил сопротивляться - только  бы
подавить рвущийся из груди крик... И силы и рассудок уже на исходе. Энти все
быстрее  кружит   вокруг   своего  окопа.  Потом,  окончательно  подавленный
темнотой, не выдерживает и прыгает туда...
     Бежать? Но куда? Он измучен, истощен до предела.  Сильные, крепкие люди
настигнут  его.  За  побег  накануне  боя  - расстрел.  Командир стрелкового
отделения Кадзи вскинет  винтовку,  посмотрит холодным взглядом: что посеял,
то и пожинай, Энти, прощайся с жизнью!..
     Мокрый густой туман обволакивал землю и людей, уснувших тревожным сном.
     Кадзи  с винтовкой наготове  неслышно  шагал  вдоль  окопов.  Вот  она,
последняя ночь. Шаг, еще один... И каждый шаг подтверждает,  что это правда.
А ты  спишь сейчас, Митико? Спишь. " Ты так и не узнаешь, как  глубока  была
эта ночь. Эта бездонная ночь перед смертью.
     Кадзи задержал шаг. Он уловил тихий, словно ползущий по земле шепот.
     - ...Страшно, так страшно, что сил нет... - Кажется, это  Мимура. Голос
дрожит.  -  Уж  скорее бы  решилось,  жить  или помирать. А  ждать  вот  так
нестерпимо...
     -  Говорят,  еще  при  рождении  определено,  кому  жить, а  кому  быть
убитым... - Это говорит Коидзуми, его голос сливается с темнотой.
     - А я... не то чтобы боюсь, мне мать жаль... так жаль, что и сказать не
могу... - послышался голос Тасиро.
     Кадзи пошел в свой окоп.
     Тьма все сгущалась. Время отсчитывало последние  часы жизни. Зачем они?
Вот он  стоит  тут, в  яме...  Прислушайся к ночной  тишине, Кадзи. Слышишь,
шаги.  Это  не смерть - это понапрасну уходит молодость... Жил ты? Трудился?
Любил?
     Кадзи положил винтовку  на бруствер окопа и прижался  к ней щекой. Ложа
винтовки мокрая, холодная.  Нет, он  еще но насытился жизнью.  Он  ничего не
создал, ничего не оставил после  себя.  Он только  начал мечтать  о счастье.
Даже любить не умел  так, чтобы не раскаиваться. Всего  этого слишком  мало.
Должно быть еще что-то. Что-то еще,  какая-то иная жизнь, чтобы в ночь перед
смертью не мучили бесплодные  сожаления... Завтра оттуда, с противоположного
склона,  спустится  смерть.  Придвинется  вплотную, и некуда  будет  от  нее
скрыться. Так зачем же медлить?  Почему он стоит неподвижно? Еще есть время.
Секунда за секундой уходят в вечность, но еще остается время...
     Дезертировать? Бежать сквозь мрак,  сколько хватит сил? Нет,  это не по
нем.  Если  б  еще  война  окончилась  одним  этим  боем...  Но  ведь  война
продлится...  Им  придется  скрываться.  Митико  будет  терзаться унижением,
страхом. Он огрубеет, и оба в конце концов опустятся  до взаимных упреков. И
в  довершение  всего  его  схватят,  их оторвут друг от друга, и на казнь он
пойдет, мучимый сожалением о совершенном... Нет, это не по нем. Кадзи крепче
сжал винтовку. Митико, я не могу вернуться к тебе...
     Но  ведь  есть  еще  один путь, чтобы  встретиться,  - сдаться  в плен.
Станешь ты ждать меня, Митико? Будешь ты верить, - что я жив, что я вернусь?
Я выйду из  этого окопа и  спущусь по склону...  Я подниму руки...  Но  ведь
сейчас темно, Митико, неизвестно, что ждет меня там - жизнь или смерть!..
     "Не  стреляйте!.." Сколько раз Кадзи  рисовал  себе эту  сцену!  Но кто
поручится,  что  они  не станут стрелять? Тем более сейчас, накануне боя, на
линии  огня,  где  все  заранее готово  к отражению  возможной  ночной атаки
японцев... Стоит одному человеку,  первому, на кого наткнется  Кадзи, нажать
на спуск, и наступит конец всему.
     Но допустим, этого не случится. Так ведь война-то не кончится завтра...
Новобранцы не поймут его поступка, и уж никто не простит. "Так вот он какой!
Корчил из себя храбреца, а как дошло до серьезного, бросил всех на  произвол
судьбы и бежал! -  скажут  они. - Подлец! Он только на словах представлял из
себя героя, сволочь!"
     А  Митико? Соседи  будут показывать на нее пальцем.  "Вот идет подружка
негодяя,  продавшего  родину,  смотрите!  Плюйте  ей  вслед!  Бейте  ее!  Не
продавайте ей ничего! Пусть она сдохнет с голоду!.."
     Кадзи вслушивался в тишину. Черным, непроницаемым мраком замерло время,
и только учащенное биение пульса отсчитывало оставшиеся минуты. Кадзи поднял
винтовку и тщательно обтер ложу. Он просил прощения у Митико. Теперь  вместо
любимой у него осталась только эта винтовка. Единственная спутница до  конца
его дней.
     Чья-то тень проскользнула мимо. Тень двигалась неуверенно, пошатываясь,
словно  плыла  над  землей.  Но вот  она  начала  наискось пересекать склон.
Вглядываясь во мрак, Кадзи следил за ее движением. Человек! Он не  замечает,
что за ним следят. Кадзи  затаил  дыхание.  Если б  человек,  выбравшись  из
расположения роты, спустился к  дороге, Кадзи не стал бы ему мешать. Дойдешь
до шоссе - беги  со всех ног! А  возле леса  сойди с дороги: там батальонная
кухня, будь начеку. Не знаю, далеко ли ты сможешь уйти, с твоими-то силами -
но что ж, попробуй! А там уж я постараюсь, чтобы за тобой не  послали •
погоню... Может быть, и мне двинуться с тобой вместе?..
     Но  тень  не оправдала  надежд  Кадзи.  Она двинулась  совсем  в другую
сторону, туда, где расположились пулеметчики...
     В  следующую минуту  Кадзи  охватил  неистовый гнев. Болван! Не направо
нужно идти, а налево! Пока ты доберешься до лощины, тебе,  дураку,  придется
пройти  чуть не  через  всю роту!  Энти,  шатаясь,  продолжал  брести  между
окопами. И вправду как лунатик...
     Кадзи набросился  на него сзади.  Он потянул Энти к  себе  и сбил его с
ног. Энти  беспомощно повалился на землю. Падая, он что-то уронил - ботинки!
Кадзи рывком поднял Энти на ноги и еще раз ударил.
     - Дурак! - едва сдерживаясь, прошептал он. - Дурак, разве тебе под силу
такое? А если поймают? - Он схватил  его за  шиворот  и встряхнул. - Надевай
ботинки и возвращайся на место. Слышишь!
     - Что там такое? - крикнули из соседнего окопа.
     - Ничего. - Кадзи подтолкнул его к своему окопу. - Иди, спи.
     Обхватив винтовку, Кадзи сидел на  корточках в окопе  Энти и ловил себя
на том,  что в  эти  последние минуты  он  будто  нарочно  избегает думать о
главном.  Не  только  Энти -  все  они обречены  на  гибель.  Страх  владеет
солдатами, они не смогут  сражаться. Но если он  сам поведет их? Ведь  вчера
они дружно поддержали его, а все дело-то касалось такой безделицы, как дележ
подарков.  За ним пошли, не побоялись!  А  теперь, когда на карту поставлено
главное  -  жизнь... Неужели они не  пошли  бы за ним теперь? За исключением
Тэрады,  все  поддержат  его. Нет,  это невозможно. Ночью, в  темноте...  Их
встретят  огнем, вот и все.  Ну тогда и думать  нечего, остается один выход.
Тайно  поднять новобранцев, привести их в боевую готовность.  Затем взять  с
собой самых преданных и пойти в палатку офицеров.  Он предложит поручику Дои
немедленно  согласиться   на  капитуляцию.   Нет?   Что  ж,  тогда  придется
действовать силой... Сколько  их всего - четверо?  Ценой  четырех офицерских
жизней будут спасены сотни солдатских... Он объяснит солдатам, что Советская
Армия несет  им  освобождение.  Для  советских  людей  враги не они, рядовые
солдаты, а те, кто послал их сюда, на это побоище. Он сумеет  убедить солдат
в этом. Ночью, тайком рота покинет позиции  и  сдастся  в плен. Или дождется
утра и в тот момент, когда на  перевале  покажутся тапки, над позициями роты
взовьется  белый флаг... Да, мы  сдаемся! Мы отказываемся от войны. Мы хотим
мира  и человеческой жизни... Мечта вспыхнула и погасла. Нет,  к этому он не
готов. Жизнь не  подготовила его к такому шагу. Действовать всем коллективом
во имя спасения жизни  - такая  задача  не решается в  одну ночь  с  помощью
отчаянной выходки. Новобранцы  из его отделения,  возможно, и поддержат его.
Но солдаты из  других взводов даже не знают, что он за человек. Капитуляция,
по форме похожая  на  бунт, ошеломит,  напугает их, вызовет сопротивление. И
даже  если  по  какой-то  удивительной  счастливой  случайности  большинство
поддержит его, другие роты уничтожат их перекрестным огнем.
     Мечты рассеялись... Осталась лишь тупая безнадежность.
     Кадзи  поднялся.  Не надо  думать, не  о чем думать...  Он капитулирует
перед судьбой. Будь что будет.
     На  востоке сквозь мрак стали  проступать  очертания  сопок. Занималась
заря.
     Кадзи искал по брустверам окопы своих.
     - Эй, проснулся кто-нибудь?
     На его голос откликнулся Иманиси.
     - Ну как, выспался? - спросил Кадзи.
     - Так точно, выспался.
     - Тогда будь другом, смени меня. И я посплю напоследок...
        36
     Кто-то растолкал его. <i>-</i> Господин ефрейтор, завтрак!
     - А, это ты, Тасиро. - Кадзи выбрался из окопа.
     Тяжелое небо хмурилось, жалось к перевалу.
     На завтрак  дали рис пополам с гаоляном. Солдаты не стали будить Кадзи,
сами получили этот последний завтрак, которым снабжала их Квантунская армия.
     - Явился проститься! - к Кадзи подошел Ихара.
     Кадзи не сразу вспомнил, что Ихара теперь во взводе ПТО.
     - А! - слова застряли в горле. - Смотри же, Ихара, не теряйся. Увидишь,
что дело плохо, - жми сюда, у нас окопы в полный профиль...
     - Спасибо вам за все! - Ихара щелкнул каблуками.
     Кадзи не мог припомнить, ответил ли он на приветствие Ихары.
     Тот бегом пустился к себе.
     Потом  подошел  Энти.  Наверно,  он  все-таки  уснул,  потому  что  его
морщинистое лицо выглядело немного бодрее.
     - Простите за вчерашнее, господин ефрейтор!
     Сумел все-таки  взять себя в руки человек. Вместо ответа Кадзи похлопал
Энти по худому плечу, встал и пошел в палатку.
     Кадзи отыскал свои вещи, вынул чистое  белье.  На  землю  упал конверт.
Старое  письмо  Митико.   Не  спуская  глаз  с  адреса  на  конверте,  Кадзи
переоделся.  С  минуту колебался  -  положить конверт в сумку  или сунуть за
пазуху? Потом положил  письмо  на  место.  Ему  не  хотелось,  чтобы  письмо
закопали вместе с ним. Может  быть,  повесть о страданиях и  горестях японки
попадет  в  руки  человека,  не  чуждого состраданию.  Он  заберет письмо  и
когда-нибудь покажет своей любимой. И скажет: вот так закончилась в тот день
любовь двух японцев...
     Заныло  сердце. Перспективы,  стремления, жизнь,  способная  вместить в
себя  все порывы  души, - все  с этой секунды обрывается, исчезает. Он умрет
здесь. Но  тогда  зачем  он  вообще  жил?  Ему хотелось  отыскать в  прошлом
какой-нибудь вещественный знак того, что он жил не зря, не напрасно. Он знал
любовь,  он безумно  любил  женщину. Тело этой  женщины он помнил так  ясно,
словно оно было частью его тела. Ну так чем же была в конечном счете  жизнь?
Жаждой! Непереносимой болью в груди!
     Кадзи вышел из палатки.
     Он то смирялся с  мыслью о смерти, то вновь отдавался неверной надежде.
Он умрет. А если останется жив... Нет, спасения не будет. Ну а если?
     Там,  за  перевалом,  начали  артподготовку.  Он  вышел  из  лесу,  где
притаились палатки, и пошел по поросшему травой склону. Он шел медленно.
     Сцена  готова,  сейчас  будет  разыгран финал. Люди  будут  кривляться,
выполняя  назначенную  каждому  роль,  протестовать,  рассуждать,  и  все  -
бессмысленно. Все движения актеров, все их роли заранее распределены.
     На   позициях  все  замерло  в  ожидании.   Заметив  Кадзи,  кто-то  из
новобранцев молча указал ему вдаль. На склонах появились бесчисленные черные
точки.
     Кадзи оглядел своих и спокойно подал команду: - По окопам!
     Черные  точки на сопках  рассыпались  теперь  во всю ширь  горизонта  и
медленно-медленно ползли вниз. Вот и наступило время проститься, Митико!





         * ЧАСТЬ 5 * 


        1

     СТОНЕТ, протяжно  взвывает небо -- это  значит, снаряд  несется высоко.
Перелет.  Можно не прятать  голову в плечи.  Там,  на второй линии  траншей,
разлетится в прах чья-то жизнь, но сюда снаряд не упадет. Кадзи вглядывается
в мутное небо.
     А  те,  что  мчатся  с  коротким ревом,  свистя, словно  бичом рассекая
воздух,-- те норовят упасть сюда. Ныряй на дно  окопа  -- там твое спасение,
если только не накроет прямым попаданием.
     Русские  спускались с противоположного  склона.  Вплоть  до  той  самой
минуты, пока он не занял своей ячейки, его грызла тоска и мысли о смерти. Но
вот бой начался  и, странное дело,-- Кадзи  совсем  не испытывал страха. Они
движутся так медленно потому, что не  сомневаются в победе. Эту  уверенность
дает  им превосходство  в огневых средствах.  Иными словами, позиции японцев
будут уничтожены, спасения  нет.  Смерть -- вот что неторопливо  и неумолимо
надвигается  на него с сопки напротив. Почему же он не чувствует  страха? Не
пересохло  во рту, не  дрожат  ноги.  Наоборот,  давно  он не ощущал  такого
удивительного  спокойствия.  Нет, не потому, что смирился с мыслью о смерти.
Он просто отбросил эту мысль. "Я ни в коем случае не погибну! Не может быть,
чтобы  жизнь  окончилась так  нелепо!"  -- вот что дает ему покой.  А другой
Кадзи подтачивает эту веру.  "Попадет  снаряд в твой окоп или минует его  --
только от этой случайности зависит теперь твоя жизнь, только  от этой слепой
случайности!" -- говорит другой Кадзи.
     Он окинул взглядом своих. В траве мелькали стальные каски. Товарищи еще
живы. Что будет через час? Какое та через час -- через десять минут!
     Из соседнего окопа выглянул Иманиси.  Белки  глаз  резко  выделялись на
смуглом лице.
     -- Не пойму, что с нашей артиллерией приключилось?
     Танки  и пехота противника спустились уже почти  до середины склона,  а
японские  орудия упорно  всаживали снаряд  за снарядом  за  линию горизонта,
вздымая тучи пыли над гребнями дальних сопок.
     - Может корректировщиков посбивали?
     Кадзи усмехнулся.
     - Палят вслепую! Толку от такой стрельбы...
     Русские  танки не  спеша  ползут  вниз. Будто сопротивление японцев  не
составляет  для них ни малейшей помехи, будто и  нет никакого сопротивления.
Вот сейчас  они подступят вплотную, навалятся на  позиции и  покатят дальше,
подобно могучим волнам цунами.
     Где-то  на  фланге застрочил пулемет. Команды не было.  Должно  быть, у
пулеметчика  просто  сдали  нервы. Кто-то из взвода Кадзи не утерпел  и тоже
выстрелил.  Русская  пехота еще далеко.  Прицельная стрельба из  винтовки на
такое расстояние -- пустое дело.
     --  Не стрелять!  --  крикнул  Кадзи.--  Беречь патроны!  Подпускаем до
трехсот метров!
     Его приказ возымел  действие не  больше  чем  на полминуты.  Страх  был
сильнее приказа. Русские приближались. Кто-то снова выстрелил.
     -- Не стрелять! -- кричал Кадзи, но потом  махнул рукой -- теперь их не
удержишь, теперь страх сильнее приказов.
     Позиции  соседней  роты  уступом  выдавались вперед. Кадзи еще подумал:
"Там-то  почему  молчат?".  И  словно  в ответ  и  там  заработали станковые
пулеметы.  И видно не зря, потому что пехота противника поспешно укрылась за
танками.
     -- Молодцы! -- вопил Тэрада, ударяя кулаком по ложу винтовки.
     "Как же, молодцы",-- подумал  Кадзи. Русские не  предпринимают танковой
атаки, потому что хорошо знают о  существовании у японцев солдат-смертников,
которых  высылают  для  борьбы  с  танками. Если японцы  попытаются  оказать
огневое сопротивление,  мешающее продвижению  пехоты, его подавят танками. А
если  смертники  бросятся в  атаку на  танки --  их отразит  пехота. Русские
неукоснительно соблюдают взаимодействие пехоты и танков. И если танки сейчас
остановились,  то  вовсе  не  потому, что  страшатся  дурацкого  стрекотания
пулеметов. Что им пулеметы!.. Просто,  убедившись в отсутствии у нас средств
ПТО, они сосредоточили все внимание на поддержке своей пехоты.
     Кадзи видел,  как десяток пехотинцев  отделился  от танков. Они  начали
продвигаться в сторону выдвинутых позиций  соседней  роты. С того места, где
оборону  держал взвод Кадзи,  все происходящее напоминало учения. Поначалу у
Кадзи создалось впечатление -- возможно, из-за расстояния,--  что русские не
особенно-то проворны. Однако он тут же понял,  что просто перед ним опытные,
хорошо  тренированные  солдаты,  у  которых рассчитано каждое движение.  Они
ловко избегали интенсивного  огня пулеметов.  Им  удалось почти  без  потерь
добраться до мертвого пространства, где пулеметы уже  не могли причинить  им
вреда. В  первую минуту Кадзи даже решил, что это отряд  русских смертников,
высланный вперед для захвата  огневых точек. "Выходит,  методы ведения  боя,
применяемые в Советской Армии,  не слишком отличаются от наших,--  рассуждал
Кадзи.-- Значит, они  не рассчитывают на одну  свою превосходящую  технику?"
"Чепуха,-- оборвал он себя.-- На что им смертники, у них танки".
     Пулеметчики  по-прежнему  били по  остановившимся  танкам.  "Ну что они
делают! Ведь сейчас у них под  носом вынырнут  автоматчики! Ослепли они, что
ли? -- негодовал Кадзи. Он покрылся испариной.-- Пулеметы  берегите, без них
нам крышка!"

     Но  даже  не  это вызывало беспокойство  и раздражение. Нестерпимо было
видеть, как блестяще осуществляет противник  действия на  сближение, которых
он,  Кадзи,  тщетно  пытался  добиться  на  учениях  от  своих  новобранцев.
Невыносимой казалась мысль, что обстановка боя складывается благоприятно для
противника, а  не для его роты, как всегда получалось на учениях. Что же вы,
первая рота, дьявол вас  побери,  не видите, что ли, что русские у  вас  под
носом?
     Кадзи поставил прицел на "400". С такой дистанции прицельный  огонь  не
очень-то  эффективен. И все-таки  они обязаны попытаться. Действуя с фланга,
они, возможно, помешают русским забросать гранатами пулеметы.
     -- Иманиси, Тэрада, прицел -- четыреста! Огонь!
     Впервые  в  жизни  Кадзи целился в человека.  Прилаживая  винтовку,  он
только один раз мысленно сказал себе: "Это война". Сейчас он убьет человека,
к которому  не испытывает  ни  ненависти, ни  даже злобы.  Убьет без  всяких
причин. Просто потому,  что  война. Даже  привычной  мысли  --  если сам  не
убьешь, тебя убьют,-- и этого не было. Выстрелит Кадзи или нет  -- все равно
бой будет продолжаться. И оттого, что он выстрелит, ничего не изменится. Его
цель  движется в четырехстах метрах от него вне  всякой  связи с  ним. Связь
только та, что в любую минуту по  воле  Кадзи может протянуться прямая между
стволом его винтовки и жизнью этого человека.
     Тэрада и Иманиси  выстрелили и  промахнулись.  Иманиси, обратив смуглое
лицо  к  Кадзи, пожал плечами, словно недоумевая, как это он промазал. Кадзи
тщательно прицелился  и нажал спусковой крючок. Мишень отскочила в сторону и
скрылась за выступом скалы. Ну что ж, не удивительно,  что он промахнулся,--
четыреста метров все-таки. Кадзи перезарядил винтовку. На этот раз он пошлет
пулю точно. Значит, убьет? Если б кто-нибудь  задал ему такой вопрос, Кадзи,
вернее  всего,  ответил бы: "Убивать мне  не нужно.  Но попасть точно в цель
необходимо, если только они сами не повернут обратно".
     Миллиарды  винтовочных выстрелов сделаны в мире за эту войну  -- сейчас
будет сделан еще  один. Он ли убьет противника или его самого убьют --  не о
том сейчас  речь. Просто один  из многих миллионов солдат, воюющих на земле,
приник  натренированным  глазом к  прицельной  рамке.  Нет  больше  Кадзи --
человека  с сердцем  и  совестью.  Сейчас  он  командир  стрелкового взвода,
снайпер, существо, жизнь которого целиком зависит от умения поражать цель.
     Человек выбежал из-за скалы и в ту же секунду упал в траву, схватившись
за ногу. Кадзи хладнокровно  перезарядил. Следующий? Но  его отвлекли шлейфы
белого  дыма, потянувшиеся вблизи позиций первой роты. И только  увидев, как
танки разом повернули туда жерла орудий,  Кадзи сообразил, что  проникшие  в
мертвое пространство солдаты  противника вовсе не  "смертники"  -- их задача
состояла в том, чтобы зажечь сигнальные дымовые шашки, указать танкам цель.
     Танки открыли огонь. И начался ад.
     Содрогались,  стонали, вопили сопки, раскалывался воздух, сотрясаясь от
гневного рева демонов смерти. Там, где  минуту назад изрыгали  огонь позиции
первой  роты, все исчезло в тучах земли. Кадзи смотрел туда, затаив дыхание.
Рушились все его представления о бое. Казалось,  он должен представлять себе
обстановку боя хотя бы по  многочисленным  кадрам кинохроники,  которые  ему
доводилось смотреть. Но то, что творилось сейчас, здесь, превосходило всякие
представления об  ужасе. Это был  ад.  Его  ошеломил  яростный, молниеносный
натиск стальных механизмов, обрушившихся на людей с воем, скрежетом, в диком
переплясе, несущем безнадежность и смерть.
     Сколько времени это длилось? Самое большее  --  пять минут.  Рев орудий
умолк,  улеглась  земля,  поднятая  в воздух.  Кадзи увидел,  как  из боевых
порядков противника выдвинулась пехота и стала карабкаться вверх, к позициям
первой роты.
     Ни единого винтовочного выстрела не доносилось оттуда.
     -- ...Неужели все погибли?
     А,  это Иманиси. Кадзи не ответил. Да и  что  отвечать?  Их разгромили.
Быстро, блестяще, как на инспекторском  смотре.  Так вот  как кончается бой!
Вот,  оказывается, как!..  Разгром соседней роты позволит  русским без труда
продвинуться   по  дороге,   отделяющей  участок  роты   Дои   от   соседних
подразделений.  А это  означает, что  взвод Кадзи будет  раздавлен с  левого
фланга.
     -- Теперь наш черед...-- с бессмысленной улыбкой прошептал Кадзи. Потом
крикнул: -- Эй, стрелковый взвод, слушай мою команду! Как начнется  обстрел,
ныряйте на дно окопов и сидите там тихо! Карамель,  что ли, сосите! До моего
приказа никому не высовываться.

     До его  приказа?  Да, конечно,  если  он  останется жив.  После адского
зрелища, которое он  наблюдал минуту назад,  у Кадзи пропало  всякое желание
стрелять.  Зачем?  Бессмысленно!  Воля  человека,  его  стремления   --  все
бессмысленно, они утратили  здесь какую бы  то ни было  ценность.  И приказы
тоже. Жизнь и смерть свелись к простым биологическим факторам.


        2

     Поручик   Дои,  наблюдавший   уничтожение  соседней   роты,   судорожно
подергивая  верхней  губой,  передал  в  расположение  гранатометного взвода
приказ разнести противника вдребезги.
     -- Уничтожить! -- кричал он.-- Перебить всех до единого!
     Позиции гранатометного взвода, окруженные наспех возведенным бруствером
из  дикого  камня,  располагались  на вершине сопки.  По расчетам  поручика,
пехота противника должна будет отступить под массированным огнем  сверху. Но
гранаты или  не  долетали, или  не разрывались. А  часть гранатометов вообще
вышла  из  строя из-за обнаружившихся вдруг неисправностей. Бледный как мел,
Дои бранился, рассыпая  проклятия.  К  тому  времени,  когда гранатометчики,
понукаемые его бранью, кое-как исправили неполадки, противник добрался почти
до вершины. Разом повернув жерла орудий, вперед выдвинулись танки.
     -- Наступают! Берегись! -- крикнул Кадзи своему взводу.
     Они  всецело  во  власти  противника.  Остается только молиться,  чтобы
снаряд  не  угодил  прямо  в окоп.  Да  и на это  мало  надежды,  у  русских
артподготовка по правилам ведется...
     К  Кадзи  подбежал Ихара, назначенный  в группу ПТО. Голова у него была
забинтована, сквозь бинты проступало алое пятно.
     -   Ничего   не  выходит,   господин  ефрейтор!   Никакой   возможности
подступиться! -- срывающимся голосом проговорил он.-- Отходим!
     - Где ефрейтор Акабоси?
     - Убит.
     Не верилось даже. Выходит, пуля никем не брезгует.
     -- А остальные?
     -- Не  знаю.  Сам  не знаю,  как добежал  сюда,  к вам... Где  господин
поручик?
     Кадзи показал на вершину, где расположились гранатометчики.
     - Зачем тебе туда?
     - Похоже,  русские прорвали расположение первой роты. Танки могут зайти
к нам в тыл...
     Кадзи оглянулся. Вряд ли поручик Дои в силах  помешать этому. Даже если
Ихара успеет предупредить его.
     --  Пусть высоту  защищает  пулеметный  взвод  Ивабути!  Сбегай,  скажи
командиру роты!
     Ихара повернулся, но Кадзи остановил его.
     - Постой! Сейчас начнется обстрел.
     - А, двум  смертям не бывать!..-- Ихара  сверкнул  белозубой улыбкой  и
пустился бежать наискосок через позиции к каменному брустверу гранатометного
взвода. Еще  секунда --  и его фигура  скрылась бы за каменной кладкой. Но в
это  мгновение  разом  содрогнулись  сопки.  Первым объектом  массированного
артогня  стали  позиции гранатометного  взвода, к которым  карабкался Ихара.
Кадзи видел,  как  из-за  бруствера  взлетели в воздух  клочья рваного мяса.
Кадзи не успел ни удивиться, ни ужаснуться. Он упал ничком, уткнувшись лицом
в землю.  Что  произошло --  он  не  понял.  Он  только  чувствовал на  себе
непривычную  тяжесть. Боли не было, просто тяжесть. Значит, он не  ранен? Он
поднял голову, стряхнул с себя землю, выплюнул набившуюся в рот грязь. Глаза
запорошило пылью. Он плохо  различал  предметы,  казалось, будто внезапно на
землю спустились сумерки. Страха не  было, было тоскливое, тревожное чувство
неизвестности. Мысль,  что он чудом спасся,  тоже  пришла  не  сразу. "Нужно
промыть глаза  и узнать,  что произошло" -- торопил себя Кадзи. Он присел на
дно окопа,  промыл глаза водой  из фляги, прополоскал рот. Нет, он не ранен.
Но тогда  что же это  было?  Он точно помнил: взрыв прогремел не  позади,  а
впереди него. Но если снаряд разорвался перед окопом,  взрывная волна должна
была отбросить Кадзи назад. А  его швырнуло вперед. Странно! Кадзи привстал.
Огненный  ливень по-прежнему хлестал по позициям. Кадзи оглядел пространство
вокруг окопа. На это  ушло  не  больше трех или пяти секунд.  Вот оно! Прямо
перед  ним,  в  полутора  метрах,  зияла  огромная воронка.  Взрывная  волна
ударилась о крутой склон позади, рванулась обратно  и швырнула его головой о
землю... Кадзи высунулся  из окопа и протянул руку -- он доставал как раз до
края воронки. Метром дальше  -- и снаряд угодил бы прямо в окоп. И все  было
бы кончено. Судорожная гримаса --  не то  смех, не то плач  -- искривила его
лицо. А ему хотелось еще так много сделать! Что именно -- этого он не мог бы
сказать.  И  то,  и  другое, и  третье -- все!  Ему казалось, словно  в  эти
мгновенья  он  впервые до конца  постиг истинный  смысл  смерти  --  вернее,
настоящую подлинную суть жизни. Нет, смерти он не боялся. Но невыносимо было
сознавать, что теперь он больше уже никогда ничего не сумеет сделать. А ведь
он мог бы все!  Так много, так  беспредельно много  всяких  дел в жизни! Так
много  радостей!  И  все  это  он  мог  бы  совершить.  Будущее  было  полно
возможностей. В  этих свершениях  и состоит главный  смысл  жизни. А  с этой
секунды все бы исчезло!..
     Конец. Еще один метр -- и  конец. Содрогаются  сопки.  Небо рушится. Не
этот,  так  другой  снаряд  угодит сюда.  Не  этот,  так  следующий.  Но  уж
какой-нибудь  обязательно угодит  сюда... Это  конец.  А он думал,  что  еще
увидит ее, Митико. Хотя  на словах говорил другое, но  в  душе верил, что не
погибнет. Ну  вот, а  теперь по-настоящему простись с ней. Я так  и не сумел
сделать тебя счастливой. О, если б ты знала, как я упрекал себя за это...
     Кадзи  захотелось  убедиться,  что он  владеет  собой.  Зачем --  он не
задумывался. Никто  не увидит его в  этот  предсмертный час,  так не  все ли
равно, сохранил он  выдержку  или нет? И  все же  ему  не хотелось выглядеть
смешным или жалким. Откуда во мне показное тщеславие в такую минуту?
     Кадзи достал конфету и  положил в рот. Сладкая. Так, хорошо. Значит, он
достаточно владеет собой. И медвежьей болезни с ним не случилось.
     -- Господин ефрейтор! -- донесся чей-то крик.
     Кадзи приподнялся. Прямо перед ним валялась чья-то рука. Крови не было.
Пальцы  и кисть пожелтели. "Правая  -- отметил про себя Кадзи.-- Та, которой
приветствуют".  Она  не раз  приподнималась, приветствуя Кадзи,  эта рука...
Кадзи решил,  что он просто  обязан дознаться, чья она. Он смотрел на руку в
упор. Кто-то звал его только что. Это рука того человека,  который его звал?
Кадзи решил  поднять  эту руку.  Но не  успел.  Его  снова  ткнуло головой в
бруствер.
     Несколько минут он  лежал неподвижно. По крайней мере  так  ему  самому
казалось. Потом приподнял голову, отряхнулся, выплюнул изо рта землю. Снаряд
разорвался  в старой  воронке,  на том же  месте,  что  и  в первый раз!  На
перемазанном грязью  лице Кадзи  блуждала бессмысленная  улыбка.  Ни  метром
дальше!  Из самой глубины  существа поднялась  какая-то  горячая, трепещущая
волна. "Я не умру! Теперь уж ни за что не умру!"
     Чужая рука,  минуту назад лежавшая рядом, валялась теперь метрах в трех
от  его  окопа,  у куста  цветущего  иван-чая, все  еще  трепетавшего  после
разрыва...
     "Теперь уж я  не умру.  Неситесь мимо, демоны смерти! Рвитесь, снаряды!
Теперь я ни в коем случае не умру..." Он положил в рот еще конфету и  глянул
вверх, на очерченное  неправильным квадратом окопа  небо. Мутное, подернутое
серой пеленой, оно продолжало выть и рычать.


        3

     Коидзуми сидел  на  дне окопа,  обхватив колени руками, и изо  всех сил
старался унять нервную дрожь.  Дрожали не  только ноги. Руки,  бедра,  живот
тряслись в неуемном,  жутком ознобе,  и он ничего не  мог  с ними  поделать.
"Страхом  делу  не поможешь",-- любил  говорить  Кадзи. Коидзуми помнил  эти
слова, но  теперь  не  видел  в них  никакого проку.  Если он продержится до
окончания этого шквала, этого кромешного ада, он спасется, а в остальном нет
никакого проку...
     Окоп --  одинокий островок, отрезанный  от  всего  мира.  В  нескольких
метрах  от Коидзуми  в таких же ямах сидят товарищи, с которыми он еще утром
делил  труды и заботы. Но  под  ураганным обстрелом нет  никакой возможности
установить с ними связь. Нужно терпеть  страх  в одиночку. Услышать  хотя бы
голос ефрейтора Кадзи! Но Кадзи не откликался. Что, если все погибли?
     -- Господин ефрейтор! Тасиро! Мимура!  Энти! Господин ефрейто-ор  -- не
поднимаясь, кричал Коидзуми в квадрат наверху, в котором виднелось небо.
     Никто не откликался.  Допустим, за стрельбой не слышно его  голоса,  но
хоть кто-нибудь должен  был откликнуться.  Никого нет в  живых?  Это значит,
что,  как  только  смолкнут орудия и противник  ворвется  в оконы,  Коидзуми
окажется с  ним один на  один? У  Коидзуми потемнело в глазах. Светловолосые
люди прошьют его из автоматов. А то, чего доброго, прострелят, а  потом  его
медленно раздавит танком... Нет, лучше уж разнесло бы снарядом...
     Прикладная   химия.  Он  всю  жизнь  занимался  прикладной   химией.  А
оказалось, от нее нет никакого проку. Коидзуми медленно приподнял голову над
бруствером.  Из соседних кустов к его  окопу  ползло  существо,  все залитое
кровью.  Ни носа,  ни  рта, одно кровавое пятно. Не было никакой возможности
узнать, кто это.  И  все же  человек жив. Больше того, он узнал  Коидзуми  и
протягивал к нему руку за помощью. "Окоп за кустами,-- вспоминал Коидзуми.--
Ну, конечно,  Мимура.  Маленький, тщедушный портной,  постоянно  терзавшийся
опасениями, что  жена  ему  изменяет...  Это он  просит о  помощи". Коидзуми
содрогнулся от страха и отвращения. Еще  вчера ночью они мирно беседовали, а
сейчас  этот  человек  лежит  на  земле, как  освежеванная  туша  животного.
Коидзуми  инстинктивно  подался назад.  Но  тут же  заставил себя  выглянуть
снова. Он  протянул портному винтовку, пусть ухватится за нее, он втащит его
в свой окоп. Тот не мог дотянуться. Коидзуми наполовину высунулся из  окопа.
Раненый  поднял  руку...  Это  было  последнее,  что  увидел  Коидзуми.  Его
отбросило обратно в окоп, он почувствовал, как обожгло затылок.


     Артиллерия  умолкла так же  внезапно.  И сразу же  зашевелилась пехота.
Впереди  танки, за  ними пехота. Русские начали наступать. Они  шли вверх по
склону.
     К  тому  времени,  когда  пехота  оказалась  в  зоне прицельного  огня,
большинство новобранцев уже расстреляло скудный запас патронов.
     Энти ничего  не замечал. Он нажимал  на спусковой крючок. Перезаряжал и
снова нажимал. И  только когда на землю упала последняя гильза, его охватило
безысходное, пронзительное отчаяние.
     -- Господин ефрейтор, патронов нет!
     Кадзи не слышал. После нескольких метких попаданий Кадзи заметил, что в
полосе его  огня русские отказались от прямого продвижения и пытаются обойти
опасное место. Значит, пока он стреляет, они не пойдут на него. А может, они
вообще не придают значения ружейному огню  японцев. Они хотят взять  позиции
малой кровью -- этим и будет достигнута конечная цель сражения.
     Энти, кусая кулак, смотрел на поднимавшихся по  склону русских. Как  бы
ища   спасения,   он   оглянулся.  Где  же  прикрытие,   где  артиллерийское
обеспечение?  Брошенные  на  произвол  судьбы,  они  захлебываются, встречая
слабым огнем винтовок неудержимое наступление русских.
     В поле  зрения  Энти находились десятки русских солдат, а он расстрелял
все  патроны.  Они  взбирались по  склону,  двигались  прямо  на него.  Двое
почему-то особенно  ярко  запечатлелись в  его сознании. Они шли  по прямой,
даже не  пригибаясь. И  странное дело -- без  винтовок. Сообразить, что  это
могли быть подносчики  патронов, Энти  не смог. Они шли,  размахивая на ходу
руками,  словно  знали,  что  Энти  расстрелял  все  патроны, и намеревались
одолеть  его врукопашную.  Они  были еще  далеко. Но  страх,  обуявший Энти,
по-видимому,  сыграл  роль  увеличительного  стекла.  Энти  показалось,  что
противник  уже  достиг  расстояния,  когда  по уставу  нужно  подниматься  в
штыковую  атаку.  Он  поднялся  и  швырнул  в  них  гранату,  забыв  сорвать
предохранитель.  Впрочем,  он  ее  все  равно  не  добросил  бы  --  солдаты
находились на  расстоянии, в несколько раз превышавшем  силу его  броска. Те
двое, без  винтовок,  даже не заметили его...  Тогда  Энти  с  вытаращенными
глазами выскочил из окопа и, держа винтовку наперевес, ринулся на них.
     Тасиро услышал  его крик.  Почти машинально он прицелился в  одного  из
них. Русский прыгнул в сторону и повалился в траву. Энти остановился. Объект
атаки  внезапно исчез  с  глаз.  А  может быть,  к нему  на секунду вернулся
рассудок?  Он увидел пехоту  противника,  надвигающиеся танки  и  понял  все
безрассудство  своего поступка. Энти круто повернулся и кинулся  обратно. Он
не пробежал и десяти шагов. Налетел смертоносный, все сметающий огонь.


     -- Патроны есть? -- крикнул Тасиро в соседний окоп.-- Эй, Ясумори, есть
патроны?
     Тот  кивнул. Он был белый, без кровинки в лице,  и почти не стрелял. Он
надеялся, что противник не заметит  его, если он будет сидеть тихо, сжавшись
в  комок на дне  окопа. Время  от времени его  одолевала  тревога. Тогда  он
осторожно   приподнимал    голову.   Убедившись,   что   Тасиро   продолжает
отстреливаться, он успокаивался и снова нырял в  окоп. Раз Тасиро ведет бой,
значит, и у него, Ясумори, еще есть шанс уцелеть...

     Он сам  не  думал,  что  так  струсит.  Он  искренне  собирался  храбро
сражаться. Ему казалось, он способен на это. Он  даже рассчитывал отличиться
в  бою, чтобы, вернувшись домой, было  о чем порассказать  знакомым девицам.
"Ах,  какое геройство, Ясумори! Теперь я отношусь к вам совсем иначе!.."  Он
не сомневался, что заставит девушек ахать от восхищения. А тут вдруг начался
этот страшный обстрел, земля застонала, дрогнуло небо.
     - Дай штук пять! -- кричал Тасиро.-- А, Ясумори?
     Ясумори покачал головой:
     - Не дам. У самого мало.
     Что ж, что он не стреляет, все же с патронами как-то спокойнее на душе.
     -- Сказал, не дам...
     - У-у, паразит! -- Тасиро выскочил из окопа и помчался к Кадзи.
     - Говорил тебе, не пали зря,-- Кадзи передал ему три обоймы.-- У других
тоже, наверно, нет... Поделись с остальными...
     Пока он доставал патроны, за спиной разорвался снаряд. Кадзи пригнулся,
потянул за собой Тасиро.
     -- Лезь сюда! Будем стрелять отсюда. Куда ты пойдешь под огнем...
     Невозможно допустить,  чтобы  Тасиро погиб. Вчера во время  "бунта"  он
первым  поддержал  Кадзи. Он  казался  ему  теперь  дороже  кровного  брата.
Хотелось защитить его от опасности, не отпускать от себя.
     Тасиро соскользнул  в окоп Кадзи и взглянул на  него ясным,  доверчивым
взглядом.
     - Остальные живы? -- спросил Кадзи.
     - Энти погиб...
     - Ихара тоже...--  Кадзи снова,  в который  раз, посмотрел  на  позиции
гранатометного  взвода, где минуту назад в клочья разорвало  Ихару.-- Может,
только и живых, что мы с тобой,-- словно про  себя,  прошептал он.-- Пока мы
бьем наверняка, они не возьмут нас.
     Пулеметные взводы Хоси и Ивабути умолкли. Кадзи взглянул туда. В густой
траве  уже  виднелась  пехота   противника  --  русские,  пригибаясь,  бегом
взбирались по  склону.  Они отрезают взвод  Кадзи. Кадзи почувствовал, как у
него похолодели грудь и живот.
     -- Странно! -- сказал Тасиро, не замечая изменения на  флангах.-- А где
же танки?
     В  самом  деле,  танки,  еще  минуту  назад  двигавшиеся прямо на  них,
исчезли. Может быть, мешает видеть крутой склон?
     Кадзи окликнул Иманиси.
     - На шоссе слева не видно танков?
     - Отсюда не видать. Сходить посмотреть?
     - Давай! -- крикнул Кадзи.
     "Но только осторожнее!" -- мысленно добавил он, снова прицеливаясь.
     Иманиси выбрался из окопа и пополз влево.
     -- А второй эшелон? -- перезаряжая  винтовку, спросил Тасиро.--  Придут
они  на подмогу? --  Он не мог забыть сумятицы, которую собственными глазами
видел  на  этапном  пункте,  когда  ходил получать оружие.  Невыносимо  было
сознавать, что  они  терпят такую  муку только  для того, чтобы те,  в тылу,
успели вывезти свое барахло...
     Кадзи думал, как собрать воедино взвод, которому грозит окружение.
     -- Черта с  два! Никакой подмоги не  будет! --  Он злобно усмехнулся.--
Мыши в  мышеловке -- вот мы теперь кто. Теперь все дело в том, как выбраться
из этой мышеловки.
     Но в  устремленных на Кадзи глазах светилась ребячья вера -- дети слепо
верят в безграничную силу взрослых.
     -- Пока господин ефрейтор с нами, бояться нечего!
     Кадзи наблюдал за пехотой на левом фланге.
     -- Мне и самому, знаешь, хотелось бы вернуть тебя целым твоей мамаше...
     Тасиро не ответил. Он плотнее прижался щекой к ложе винтовки.
     Кадзи смотрел в ту сторону, куда уполз Иманиси.
     -  Патронов  нет!  --  выпрямившись  во весь рост,  доложил  Никараи.--
Патроны давайте! Патронов нет!
     - Сейчас! -- Тасиро ответил Накараи взмахом руки.- Я пойду, отнесу ему.
Мигом вернусь! Можно?
     Кадзи минуту колебался. Отпустить? А если этого парня постигнет  участь
Ихары? И  все-таки  Тасиро  должен  пойти. Обязан. Накараи  смотрит  на  них
безумным взглядом. Тасиро, казалось,  не  страшился опасности. Лицо  у  него
раскраснелось, он так и светился отвагой и жизнью...
     --  Ладно,  ступай, но  сюда  больше не  возвращайся,-- сказал Кадзи.--
Оставайся в окопе Накараи. И  больше не бегать под огнем,  слышишь?  Патроны
береги! Сперва дай подойти,  тогда уж  стреляй. Понял?  Ну, иди.  Нагнись. Я
буду прикрывать тебя.-- Кадзи бросил взгляд на пехоту противника.-- Иди!
     Он выстрелил. Тасиро, пригнувшись, выскочил из окопа. Кадзи сделал  три
выстрела подряд, прикрывая его. У самого окопа Тасиро  упал на развороченный
пласт краснозема. Рука его с  зажатыми в  ней патронами осталась поднятой. И
пока  эта рука не  поникла, Кадзи все  еще пытался уверить себя,  что Тасиро
просто решил продвигаться дальше ползком. Но Тасиро больше не шевелился.


        4

     Подпоручик  Нонака  утратил  руководство  боем   с   первых   же  минут
артподготовки.   Солдаты   оказались  разобщены,  каждый  укрылся   в  своем
индивидуальном окопе и вел бой на собственный страх и риск. Расстояние между
окопами -- от пяти до десяти метров,-- предусмотренное для уменьшения потерь
в  условиях артобстрела, препятствовало установлению связи.  К тому времени,
когда умолкла артиллерия и над окутанными дымом позициями наступила короткая
тишина, линия обороны была уже прорвана в нескольких местах.
     На  участке  Нонака  противник  продвигался  особенно  быстро.  Огневые
позиции  не располагали достаточным количеством боеприпасов,  чтобы  нанести
русской пехоте,  энергично  карабкавшейся  вверх  по  склону, сколько-нибудь
заметный урон. Исход боя был предрешен.
     -- Пошли связного к командиру роты! -- крикнул Нонака  унтер-офицеру.--
Нам не остается ничего, как подняться в штыковую атаку...
     Хиронака сам не пошел. Он  отправил к поручику Дои новобранца, которого
взял к себе связным из гранатометного взвода.
     Ямаура,  тоненький,  совсем  еще  мальчик,   до  призыва  состоявший  в
молодежной  организации  колонистов, ловко избегая  разрывов  артиллерийских
снарядов, добрался до гранатометчиков и юркнул за полуразрушенный бруствер.
     У них внизу все были уверены, что противник наступает только по фронту.
Поэтому никто не  сомневался, что поручик Дои со своими гранатометами прочно
обороняет высоту. Первое, что увидел Ямаура за  бруствером, это корчившегося
в предсмертных  муках  ефрейтора. Осколком тому разворотило живот. Он не мог
произнести ни слова. Гранатометы, люди -- все превратилось в сплошную  кашу.
Вытянув шею, Ямаура пытался разглядеть на КП поручика Дои. Между деревьями и
впрямь  мелькали фигуры. Ямаура решил, что Дои  взял для подкрепления солдат
из первого  или второго  взводов, и  уже хотел  бежать  туда.  Но  тут сбоку
налетело что-то горячее, разрезало козырек каски и рассекло лоб.
     Прорвав позиции справа  от взвода  Нонака, русские  двинулись в обход и
завладели высотой, прикрывавшей роту  Дои  с  тыла.  Поручику не удалось  ни
уничтожить их огнем гранатометов, на которые он возлагал столько  надежд, ни
навязать им рукопашный бой.
     -  Ну как? Не вернулся  связной? -- в  который раз  спрашивал Нонака.--
Унтер-офицер, где ваш связной?
     - Бесполезно!  --  Хиронака  покачал  головой  и показал  на  высоту.--
Русские уже наверху!
     На губах подпоручика  появилась  и  застыла  загадочная улыбка, которой
Хиронака  так  и  не понял.  Подпоручик бросил взгляд  на высоту,  куда  ему
показал Хиронака, и стал вдруг, не целясь, стрелять туда из пистолета.
     В  офицерском училище никто не говорил,  что сражение может  обернуться
таким сюрпризом и "императорская армия"  может потерпеть жалкое и бесславное
поражение... Противник надвигается. И  противник этот  -- самый непримиримый
враг "императорской армии"... Вся Квантунская  армия с ее "славной" историей
существовала лишь  для того, чтобы бороться с этим противником. И вот сейчас
он,  не  спеша,  но неотвратимо  поднимается  вверх.  Ни  малейшего урона от
контрударов  "императорской  армии"!  Нонака  вспомнил  свой  давний спор  с
подпоручиком Кагэямой. Они вместе служили когда-то в пограничных частях.
     "Демонстрируйте  свою  готовность  сложить   голову  за  империю  перед
солдатами! Быть краснобаем --  еще не доказательство храбрости! Осталось уже
недолго, скоро увидим, как вы умеете воевать!"
     Ну так как же,  подпоручик  Нонака? Единственная  возможность  проявить
мужество  заключается   в  беспорядочной   пальбе  из  пистолета?  Противник
наступает, еще минута -- и его,  Нонаку, либо  убьют, либо возьмут  в  плен.
Русские дождутся, пока у его взвода иссякнут боеприпасы, и возьмут их всех в
плен. "Живым в позорный  плен не  сдаваться!" -- гласит  устав... Подпоручик
потянул саблю из ножен. Но стоит выскочить из окопа -- и конец. Он не успеет
пробежать  и  десяти метров.  Да  и никто за ним не поднимется. Какой  силой
может  обладать  приказ  офицера,   которого  накануне  перед  всем   строем
безнаказанно оскорблял какой-то ефрейтор? Как его? Кадзи? Да, Кадзи... Итак,
остается лишь один выход... Перезарядив пистолет, он крикнул Хиронака.
     -- Унтер-офицер Хиронака... Принимайте командование...
     Хиронака не сразу уловил  смысл этих слов. Даже когда прозвучал выстрел
и тело подпоручика рухнуло на дно окопа.
     Гибель пришла  внезапно, со стороны,  откуда  ее  меньше  всего  ждали.
Шевеля  гигантскими  стволами  орудий,  два чудовища  вторглись  с фланга  в
расположение взвода Кадзи.
     Тэрада, поглощенный стрельбой, ничего не видел.
     -- Ложись! -- с искаженным лицом закричал Кадзи.
     Тэрада  оглянулся -- танк шел на него. Вместо того чтобы нырнуть на дно
окопа,  Тэрада  выскочил  наружу,  даже  без  винтовки,  описал  полукруг  и
остановился  у окопа  Кадзи. Вряд ли  те, в танке,  собирались охотиться  за
Тэрада. Но Кадзи показалось именно так. Он ухватил Тэрада за плечи, втащил к
себе в  окоп и навалился на него, защищая своим телом.  Он почувствовал, как
стены  окопа дрогнули. Ему показалось, что они раздаются в стороны. В  окопе
стало темно. Спина явственно ощутила  страшный жар, исходивший от  стального
чудовища. Это длилось всего секунду. Потом в окопе снова стало светло.  Одна
стенка  обвалилась.  Кадзи  машинально  сорвал  предохранитель с  гранаты  и
швырнул  ее  вслед  танку,  под   брюхо.   Граната  взорвалась.  Кадзи  даже
усмехнулся: точь-в-точь  по поговорке: "бычье  брюхо  камушка не  боится". А
может,  танк все-таки ощутил едва заметный укол? Танк приостановился, словно
в  раздумье, но тут же  снова двинулся вперед, подминая и перемалывая камни,
землю, оружие, людей...
     На вымазанном лице Кадзи застыла улыбка. Сопротивление бессмысленно. Он
сделал все, что было в его силах. А противник  уже не только впереди, но и в
тылу. Все. Больше не раздается ни единого выстрела.
     Кадзи приподнял Тэрада. Только сейчас он заметил, что тот ранен.
     - Плечо?..-- спросил он.-- Болит?
     Тэрада глазами показал: "Да".
     - Где танк?..-- прошептал он.
     - Ушел.
     - Кончился бой?
     Кадзи усмехнулся.
     - Подождем, может, подадут сигнал -- на этом, мол, объявляем конец...
     - Где они?
     Кадзи показал наверх.
     -- Они придут сюда?
     Не  отвечая,  Кадзи  стал  расстегивать  ему  китель. Плечо  рассечено.
Глубокая рана.
     -- Придут и будут искать нас, да?
     -- А ты молодец, майорский сынок, храбро сражался!
     Тэрада  улыбнулся.  Его  била  дрожь.  Кадзи  высунулся  из окопа.  Бой
переместился на высоту. Здесь, на их позициях, никого не было.
     -- Возможно, ты и уцелеешь, сынок!  -- вглядываясь в большие испуганные
глаза  Тэрады, пообещал  ему Кадзи.-- Ну-ка,  я перевяжу тебе  плечо. Закрой
глаза!
     Кадзи расснарядил патрон,  прямо  из гильзы  высыпал на рану  порох  и,
прижав  Тэраду что  было сил  к стенке окопа,  поднес к ране спичку.  Тэрада
вскрикнул и потерял сознание. Пусть лежит,  так оно и  лучше, подумал Кадзи.
Кто  знает, каких  страхов еще придется  натерпеться. Кадзи приложил  к ране
тампон из марли и туго, как умел, забинтовал.


        5

     Мутное  от  желтого марева солнце клонилось  к  западу.  Где-то  далеко
стрекотали цикады. А здесь,  над перепаханной снарядами землей, стояла немая
тишина.  Время  от  времени  с  возвышенности  доносился   треск  автоматных
очередей. Потом опять наступала тишина.
     Высунувшись  из  окопа, Кадзи оглядывал метр за  метром  весь район  их
смятой обороны.
     -- Стрелковый взвод! -- позвал Кадзи.-- Стрелковый взвод, отзовись, кто
живой!
     На  его голос грянула автоматная очередь. Кадзи  нырнул в  окоп,  потом
снова осторожно приподнял голову, не высовываясь из-за остатков бруствера.
     Метрах  в пятнадцати он увидел  физиономию  унтера Хиронака.  Тот махал
рукой,  звал к себе. Улыбнувшись, Кадзи покачал головой,  нарочно улыбнулся,
показывая, что  не  помнит  вчерашней ссоры, а ползти к  нему не соглашается
лишь потому, что дистанция в пятнадцать метров грозит сейчас смертью -- ведь
унтер слышал, как ударили из автомата на его голос.
     Хиронака продолжал манить  Кадзи.  Кадзи сурово посмотрел на него.  Ему
вдруг  пришло в  голову, что в  живых  остались  только Хиронака,  он сам да
скрючившийся у него в окопе Тэрада. Не может быть.  Кто-нибудь еще уцелел. И
тоже, наверно,  терзается одиночеством в своем окопе, не в силах двинуться с
места, раздавленный  невыносимым  отчаянием.  Надо что-то  предпринять.  Бой
окончен,  но война  еще  продолжается. Раз  он уцелел вчера,  значит, нужно,
сделать все, чтобы выжить.
     Хиронака  все  махал рукой,  словно  в Кадзи  для него заключалось  все
спасение. Кадзи бросил взгляд на Тэраду. Тот спал, согнувшись пополам. Кадзи
ползком  выбрался  от  окопа,  настороженно покосился  в  сторону вершины  и
опрометью  кинулся  к  Хиронаке. И  снова загремела автоматная очередь, пуля
стукнулась о каску. Он кубарем покатился на землю.  Стрельба прекратилась, с
вершины послышались голоса.  Отчетливо звучала громкая речь  на чужом языке.
Может, тот, наверху, похвалялся меткой стрельбой. Нет, шалишь, так просто он
не  умрет! Кадзи скрипнул зубами. Хотелось  громко,  злобно  выругаться.  Он
сдержался и осторожно пополз вперед.
     Он  был  уже  почти  рядом  с  окопом Хиронаки,  когда опять  поднялась
беспорядочная стрельба. Кадзи  пришлось залечь и ждать. Понятно,  теперь они
стреляли наугад. Он осторожно прополз остальные метры до окопа унтера.
     -- Ну что? -- спросил Кадзи, растянувшись плашмя в густой траве.
     За полдня Хиронака так исхудал, что на лице у него остались одни глаза.
     -  Будем прорываться! Последний долг -- штыковая  атака! _-_  прохрипел
он.
     - Прорываться?  Это  куда же?  -- Кадзи  оскалился в свирепой улыбке.--
Вдвоем с тобой, что ли?
     -- В окоп! Лезь в окоп! -- неожиданно раздалось сзади.
     Кадзи вздрогнул. Стараясь не шевелить травы, оглянулся.
     Это кричал унтер Онодэра; его лицо виднелось над  землей совсем близко.
Кадзи оказался как раз между окопами Хиронаки и Онодэры. Он начал потихоньку
пятиться. Если  он сползет  в  окоп Хиронаки,  тот, чего доброго, и  вправду
погонит  его  в  штыковой  бой.  И  чтобы избегнуть  этого,  придется  убить
Хиронаку. Кадзи предпочел общество Онодэры.
     Окоп  оказался  узким и тесным  -- Онодэра, как  и  все  старослужащие,
работал  накануне  с  прохладцей. Кадзи с трудом втиснулся  туда -- пришлось
наполовину подмять унтера под себя. И все же Онодэра обрадовался Кадзи.
     -- Уцелеем, как думаешь? -- спросил он.
     -- Это уж как победители распорядятся...-- ответил Кадзи.
     Предчувствие  опасности  ни  на  минуту  не   покидало  его,  он  чутко
прислушивался к каждому движению  русских,  не только ушами -- всеми порами.
Скоро они начнут прочесывать поле.
     Он  не  ошибся.  Небольшими  группами  русские  спускались  с  вершины.
Послышались  одиночные  выстрелы  --   все   ближе,  ближе.  Голоса.  Голоса
приближаются. Потом в бруствер одна за другой ударили несколько пуль.
     Конец!  До  сих пор он жил, чудом, но жил,  а теперь конец. Он выдержал
неистовый  артобстрел, уберегся  от  гусениц танка,  но только  теперь Кадзи
изведал пытку невыразимым, мучительным  страхом.  Именно сейчас, когда перед
ним  забрезжила надежда спастись, страх  смерти  острыми когтями  вонзился в
сердце.
     Рядом с ним дрожал Онодэра.
     - Идут сюда? Они идут, да?
     - Не слышишь, что ли?.. Ну, идут. А ты чего ждал?
     - Гранаты есть? -- прошептал Кадзи.
     - Нет...
     Кадзи сунул ему гранату.
     Сняв  предохранитель,  стиснул в руке  свою.  Затаил  дыхание.  Если их
заметят,  если сквозь эту траву  он  встретится с ними взглядом,  он швырнет
гранату  и  выскочит. Они  взорвутся вместе --  и  он и они. Обойди, обойди.
Иначе это тебе дорого встанет. Даром я жизнь не  продам, слышишь!.. Онодэра,
согнувшись на дне окопа, бормотал:
     -- Господи, помоги! Молю тебя, не дай умереть!
     Кадзи не мог сдержать усмешку. Счастливец Онодэра! А вот ему не на кого
уповать.
     Не сводя  налитых  кровью  глаз с травы  над  бруствером,  Кадзя  ждал.
Секунды тянулись, как часы. Что,  если выскочить сейчас  и  поднять  руки? Я
сдаюсь, не стреляйте!..  Но  кто поймет его  речь? Кто поверит в  готовность
сдаться при виде искаженного страхом, перекошенного лица? Никто.
     Никто  не  поверит. Потому-то  он и  сжимает гранату, готовый к смерти.
Потому они и движутся сюда, сплошным огнем поливая землю...
     Шаги звучат  уже совсем рядом.  У  них под ногами шелестит трава. Кадзи
кладет руку  на край  бруствера, готовясь к  прыжку. Вот  он, последний миг!
Скорей бы! Русские шагах в десяти от окопа. Шаг, еще шаг...
     Внезапно  они остановились. Наступила страшная тишина.  Ну, вот  и все.
Что это звенит в ушах -- их  дыхание  или стук  собственного  сердца?  Кадзи
крепче сжал гранату. Он швырнет ее вертикально. И на этом все будет кончено.
Вот он, конец. Значит, сейчас?..
     А потом с  вершины сопки донесся  громкий,  зовущий голос. Эти ответили
пронзительным свистом. Короткие, отрывистые слова.  Потом все смолкло. Снова
свист --  на этот  раз откуда-то  издалека. Зашелестела трава. Шаги внезапно
смешались и стали удаляться. Уходят. Смерть отступает...
     Кадзи с трудом перевел дыхание. Отер испарину со лба.
     -- Ушли? -- плачущим  голосом прошептал.  Онодэра  со дна  окопа.-- Они
ушли, да?
     Усилием воли Кадзи попытался сдержать плясавшие колени.
     -- Возьми себя в руки. Рано успокаиваться, они еще здесь.
     Хотя  теперь  Кадзи  наверняка  знал:  он  будет  жить!  Слабая  улыбка
показалась на его дрожавших губах.
     Какой позор,  Митико,  я  дрожу...  Не  смейся  надо  мной.  Приходится
напрягать все душевные силы, чтобы владеть собой хотя бы настолько. И, может
быть,-- кто знает? -- нам с тобой еще суждено встретиться!


        6

     Время медленно плыло над окопом. "Уцелел!" -- стучало у Кадзи в висках.
Следом  за  этой  мыслью   пришел  непреодолимый  страх.  Нужно  не  дышать,
затаиться,  стать  безмолвным  и  неподвижным,  словно  мертвец, хотя  перед
глазами, как нарочно, стоят яркие картины жизни, требующие света и движения.
Чутко прислушиваясь к малейшему шороху, Кадзи пытался одолеть страх, рисуя в
воображении образ Митико. Его  товарищи и он сам участвовали в этом кровавом
сражении вовсе  не во имя высоких, благородных идеалов. И все же он  пытался
уверить себя,  будто без этого крещения огнем было бы невозможно вернуться к
мирной жизни. Как  иначе оправдаться  перед самим собой в том, что  здесь, в
этих безлюдных  сопках,  на этом  крохотном участке войны,  в справедливость
которой  он никогда  не  верил,  он сражался так упорно  и беззаветно -- "до
последнего патрона", как предписывается уставом?
     На вершине  все  еще  перекликались  русские.  Голоса звучали  бодро  и
жизнерадостно.  Радость   победы  заслонила   у   них  ужас  недавнего  боя.
Прислушиваясь к голосам  и мысленно определяя расстояние до них, Кадзя думал
о  той  минуте,  когда он  наконец снова увидит Митико. Он  видел себя перед
заветной дверью, даже ощущал, что почувствует в ту минуту. Он молча постучит
в дверь. Звать, окликать ее по имени он не станет.  "Я вернулся, Митико!" --
она поймет это  по  знакомому стуку  в дверь. Дверь  распахнется.  Перед ним
совсем близко  будет Митико. Широко  раскрытые  глаза.  Взгляд  скользнет по
нему, и глаза мгновенно подернутся жаркими,  как капли кипятка, слезами. Да,
Митико,  ради того, чтобы вернуться, я  готов на все испытания.  Я преодолею
все, чтобы быть достойным твоей радости...
     Совсем рядом грянул выстрел. Наверху послышался громкий протяжный крик.
Еще  выстрел..."Хиронака!"  --  с  ужасом  подумал  Кадзи.  С  возвышенности
ответили оглушительными автоматными очередями.
     -- Проклятие! -- Кадзи  высунул голову из окопа.--  Прекрати!  Слышишь,
идиот! -- с ненавистью прорычал он.
     Но Хиронака даже  не  взглянул  в его  сторону. С искаженным  лицом  он
целился в тех, на вершине сопки.
     -- Поди останови его! -- подтолкнул Кадзи унтер Онодэра.--  Прошу тебя!
Ведь нас всех тут перестреляют из-за этого дурака!
     Кадзи ползком выбрался наружу и скользнул в окоп Хиронаки.
     - Прекрати стрельбу, идиот.
     -  Гляди, я  попал  ему в ногу!  Слышал,  как он  завизжал? --  хохотал
Хиронака.
     - А  я тебе говорю -- прекрати! -- потребовал Кадзи.-- Раньше надо было
стрелять, теперь поздно, проиграли!
     - Нет, бой еще не кончен! Наступает решающая минута -- штыковая атака!
     - Болван! -- Кадзи перехватил  винтовку Хиронака.-- Да взгляни  же, вон
их  сколько!  Хочешь подохнуть собачьей смертью  --  поднимайся один  в свою
атаку!
     Хиронака не выдержал  взгляда Кадзи. В памяти  мелькнуло воспоминание о
вчерашнем бунте и плащпалатке с подарками.
     - Что же нам делать? -- растерянно произнес он, уступая.
     -    Когда   стемнеет,   будем   отходить.   Попытаемся   пробиться   к
Муданьцзяну...--  Кадзи запнулся.  Он  уже протянул  в  воображении линию --
прямую  и четкую --  к  порогу своего дома. Но не решался открыто сказать об
этом. Дистанция между ефрейтором и унтер-офицером все еще сохранялась у него
в сознании.-- Пожалуй, лучше, если за старшего пока буду я,-- сказал он.-- Я
места знаю.  Так что, пока не встретим своих, слушай мою команду! Как-никак,
по возрасту я самый старший... Ну, а когда встретим...-- Кадзи усмехнулся,--
тогда я опять стану ефрейтором.
     Хиронака не понял  иронии. Он вообще в  самом деле  перестал что-нибудь
понимать из-за этого проклятого страха.
     -- Хорошо, поручаю командование тебе...-- выпалил он.
     Сопки  постепенно  остывали.  К вечеру  повеяло  прохладой. И  чем гуще
становились  сумерки,  тем ярче теплилась надежда сохранить жизнь. Он жив --
какое странное ощущение! Ему казалось, все это происходит не наяву.
     -- Война, наверно, кончилась...-- прошептал он.
     -- По-твоему, Японии конец? -- испуганно спросил Хиронака.
     Кадзи не ответил.
     Оба долго молчали.
     Крик справа заставил их сжаться.
     - Эй, роскэ! -- прокричал нечеловечески высокий голос.-- Эй, роскэ!
     - Это Онодэра! -- испуганно произнес Хиронака и приподнялся.
     - Гляди!
     Онодэра выскочил из окопа и что было силы косил кинжалом траву.
     - Эй, роскэ! -- орал он.
     - Сошел с ума...-- прошептал Кадзи.
     - Эй, роскэ! Выходите! Всех уложу!
     На  его  крик с вершины  открыли  огонь.  Несколько  гранат,  брошенных
сверху, разорвались в десятке шагов от окопа.
     - Сошел с ума,-- повторил Хиронака и взглянул на Кадзи: -- Что делать?
     - Нужно унять его!
     - Уйми!
     - Я?
     Пока  они препирались,  Онодэра утих,  а потом  неожиданно  бросился  с
кинжалом на них.
     -- Эй, роскэ!
     Первый удар  Кадзи  отбил винтовкой, второй пришелся ему  по  каске. Он
все-таки изловчился, схватил Онодэру за ногу и повалил. И уже не помня себя,
стал наотмашь  бить  его по лицу. Сначала  Кадзи  и  впрямь собирался только
заставить его замолчать. Когда, в какое мгновение пришла мысль  об убийстве?
Впоследствии,  вспоминая  эти минуты, ему  казалось,  что  виноват  был  сам
Онодэра, он укусил Кадзи за левую руку. И тогда правая сама схватила его  за
горло.
     Обеими руками Кадзи стиснул горло Онодэры  и давил, давил, напрягая все
силы. Смутно  мелькнула мысль, что достаточно  было просто прижать его, и он
бы перестал буянить; но Кадзи не ослабил смертельной хватки, даже  когда тот
затих.  Он душил  теперь всех старослужащих японской  армии, а  не одного, и
отпустил его, только услышав за спиной голос Хиронаки.
     - Ну, что там?.. Эй, Кадзи, что там?
     - Умер.--  Кадзи не узнал  собственного  голоса.  Я  убил  его.-- Чтобы
Онодэра  не  ожил,  Кадзи накрепко стянул  ему  шею шнурком.-- Больше  я  не
человек... Дьявол,  вот я кто! -- Кадзи  оглянулся  на  Хиронаку.--  Я  убил
его,-- сказал он неожиданно спокойно, будто за этим его и посылали.
     Хиронака так это и принял.
     --  Убивать,  пожалуй, было не обязательно...-- сказал он, когда  Кадзи
спустился в окоп.
     Кадзи рывком схватил его за грудь.
     --  Упрекать  меня  вздумал?..-- Он оттолкнул  унтера, потом достал  из
нагрудного  кармана сигареты.  Прикурить  никак не  удавалось.  Руки ходуном
ходили.
     -- Пойду поищу живых...-- сказал он  тогда и выбрался из окопа. Он стал
пробираться  по  склону вдоль  позиций,  почти  не ощущая  земли  под  плохо
повиновавшимися, какими-то ватными ногами.
     --  Рота  Дои,  живые  есть?..--  Он прислушался  к  звуку собственного
голоса.-- Взвод Нонака, есть кто живой?..
     Ответа не было. Казалось, мрак сгустился еще больше.
     -- Пулеметный взвод, есть тут живые?
     Сопки погружались в сон. Только трава шелестела, цепляясь за ноги.
     -- Никого не осталось,  что ли? --  Кадзи  охватила дрожь.-- Отвечайте,
слышите! -- крикнул он.-- Неужели никого нет?
     Он прислушался. Усилием воли Кадзи постарался унять  противную  дрожь в
ногах.
     -- Стрелковый взвод,  я ефрейтор Кадзи! Кто живой -- выходите! Раненые,
подайте голос! Я окажу вам помощь. Отзовитесь!
     Порыв холодного ветра  --  и снова тишина.  Кадзи  показалось, будто он
один в мире  мертвых. Чьи  это слова  -- "рыданье демонов"?  Сейчас  в  этой
пустыне он явственно слышал рыдания.
     --  Все  погибли?.. Неужели  никого  не осталось?.. Отвечайте,  иначе я
брошу вас... Отвечайте же!
     А потом  он  опрометью  бросился к  своему  окопу. Там лежит  раненый и
потерявший сознание  Тэрада!  Он  должен  быть  еще жив, если только  его не
добили.
     -- Тэрада!
     Упав  на  землю  возле  окопа, он ощупал  руками  дно  ямы.  Глаза  его
встретились с  пустым, ничего не  выражавшим взглядом  Тэрада. Сердце  Кадзи
бешено колотилось. И все-таки он услыхал его голос.
     -- Это вы, господин ефрейтор?..-- спросил Тэрада одними губами.
     Кадзи прыгнул  в  окоп,  поставил его  на  ноги, встряхнул  и сдавил  в
объятиях.
     -- Ладно, майорский сынок! Хорошо, что хоть ты живой!.. Ну-ка, очнись!
     Он помог ему выбраться из окопа, взял  его винтовку. Вернулся, подобрал
со дна окопа две пачки галет, прикрытые  плащ-палаткой. Котелок и фляга тоже
понадобятся. Вещевой мешок тоже. Осталось еще немного арахиса.
     В  окопе Хиронаки  они увидели Ямауру.  Тот  стонал и качал головой  из
стороны  в  сторону.  Голос  Кадзи  заставил  его  очнуться,  и  он  ползком
притащился  сюда. Он был ранен  в голову  у самого виска. Хиронака делал ему
перевязку.  Кадзи подумал, что  рана на голове не поддается лечению порохом,
как у Тэрады, и это грозит загноением.
     -- И это все, что от нас осталось? -- тихо спросил Кадзи.
     Из ста шестидесяти  человек  осталось четверо. Точнее -- пятеро. Одного
Кадзи только что задушил своими руками.  Но  взгляд, который Кадзи бросил на
труп Онодэры, уже не  выражал волнения. Кадзи даже проверил сумку мертвеца и
взял почти неизрасходованный запас патронов.
     - И еще четыре гранаты,-- подытожил  Кадзи.-- И еще  -- проворные ноги.
Будем прорываться. Я понесу Ямауру, пока не выйдем из сопок.  Продуктов ни у
кого не осталось?
     -  Пачка  галет,--  сказал  Хиронака.--  Может,  у  подпоручика  Нонаки
что-нибудь было?
     Кадзи полез  в окоп Нонаки. Тело  самоубийцы  было тяжелое  и холодное.
Кадзи  поднял  его  и ощупал карманы.  Вытащил  коробку мармелада.  Проверил
пистолет, отбросил -- магазин пустой.
     Он вернулся, оглядел всех троих по очереди.
     -- Тэрада, Ямаура! Нам нужно выжить, раз уж удалось уцелеть в этом аду.
Во  всяком случае, давайте верить в это! Ну, пошли! -- Кадзи  взвалил Ямауру
себе  на спину... Будем пробираться тылами.--  Он остановился:  --  Стрелять
категорически запрещаю! Все слышали?
     У  позиций пульвзвода их окликнули. Сбоку,  из  мрака,  раздался чей-то
жалобный стон:
     -- Помогите... Не могу двинуться. Есть тут кто-нибудь? Помогите...
     Манера речи выдавала новобранца.
     Кадзи уже собирался опустить Ямауру на землю, но передумал.
     -- Куда ранен? -- крикнул он в темноту.
     - В живот... ранен в живот...-- голос внезапно  упал.-- Идти не могу...
Помогите, сделайте милость!
     - В живот?  Дело дрянь... --шепнул Хиронака.  Кадзи сделал шаг-другой в
направлении,  откуда  слышался  голос.  Потом  вдруг  крикнул,  обращаясь  к
раненому, и голос его прозвучал жестко и холодно:
     - Винтовка и патроны есть?
     Смысл вопроса не сразу дошел до раненого.
     -- Есть...
     Дождавшись ответа, Кадзи двинулся прочь. "Умри" -- вот что означали его
слова.
     -- Помогите... Сделайте милость...
     "Умри". Трое живых зашагали прочь.


        7

     Ямаура стонал. Кадзи совсем выбился из сил. Спотыкаясь, теряя терпение,
он не раз готов был бросить Ямауру на землю. Первоначально Кадзи намеревался
обогнуть  сопку,  углубиться в  том направлении,  откуда наступали  русские,
разведать  движение их  второго эшелона  и  затем уже обстоятельно  наметить
маршрут. Но с  такой ношей нужно было поскорее выбираться на равнину, в лесу
с  ней пропадешь -- ветки хлещут по  лицу,  а Хиронака плетется сзади  и  не
думает прокладывать  дорогу.  Темень,  шорохи,  корни  под ногами. Если этим
двоим чего-нибудь померещится  и они откроют  с  перепугу огонь,  это  будет
стоить жизни всем четверым.
     Кадзи выбрался на тропинку, огибающую сопку. На ровном месте  по другую
сторону лощины, по  которой прошли русские, он опустил Ямауру на землю. Тот,
как мешок, скользнул вниз. Кадзи поднял его и поставил на ноги.
     -- Держись! Не могу больше.
     Впереди  что-то белело ровной полосой. Река?  Кадзи  велел  всем  троим
ждать, а сам  пошел  вперед. Очевидно, он  совсем потерял ориентировку из-за
этих  маршей  перед вчерашним  боем, потому что никак не  ожидал,  что здесь
дорога. А что это тогда, под его ногами, если не дорога?
     ...Некоторое время они шли по  дороге. Потом справа  донеслись  голоса.
Короткие, отрывистые -- всего два слова.
     Пройти мимо? А если окликнут, бежать, уповая на тьму? Или остановиться,
бросить оружие? Бежать -- значит, Ямауру придется бросить...
     Кадзи  свернул с  дороги. Под ногами зачавкало. Здесь густо росла трава
высотой в рост человека.
     -- Рассветет -- тогда решим, как быть дальше...-- сказал он.
     Ямаура  тотчас  улегся  на  кочку  и  мгновенно  уснул.  Спина  у  него
свешивалась в воду. Хиронака и Тэрада тоже задремали. Ямаура  стонал во сне,
и всякий раз Кадзи холодел от страха. Слишком уж много людей умерло сегодня,
всего лишь за один день.  Хватит!  Нет,  они погибли не потому,  что  так им
велел долг. Сколько бессильного гнева, тоски, отчаяния бесстрастно поглотили
эти равнодушные сопки! Хватит!..
     При их жизни  никому не было  дела до их  стремлений и  надежд, а после
смерти  их  тела  бросят  в этих сопках и они будут  лежать, пока  кости  не
рассыплются  в прах. Жизнь без чести, смерть без славы, без  утешения  даже!
Они так и не поняли, зачем, для чего они умирают...
     Нет, нельзя погибнуть! Нужно жить!  Глупо умирать в этой бессмысленной,
нелепой войне...
     Короткая летняя ночь светлела.
     Кадзи  встал, по  своим следам пробрался  к дороге. Осторожно раздвинул
камыши, выглянул. Он увидел то, чего даже в голову прийти не могло. Они были
в расположении  русских. Сразу же  за дорогой, чуть выше  по склону,  стояли
танки.
     Кадзи разбудил остальных.
     - Мы попали в самую гущу! -- он горько усмехнулся.--  Может, они теперь
повсюду, куда  ни сунься? -- Это был даже не вопрос.-- Пусть каждый выскажет
свое мнение,--  сказал  он, немного  помолчав.-- Если мы  вчетвером выйдем и
поднимем руки, то, может быть, нас не убьют...
     - Ведь ты обещал вывести нас к Муданьцзяну,-- взвизгнул Хиронака.
     - Если удастся туда дойти...-- холодно возразил Кадзи.
     Но тут Тэрада с жаром замотал головой.
     - Только не плен!
     - А унтер-офицер Хиронака что скажет?,
     - Я уже сказал! Ясное дело, нет!

     - Я тоже не хочу в плен.- Кадзи печально усмехнулся.
     - Ладно, так и решили, будем прорываться. Похоже, придется двигаться по
тылам. Что ж, попробуем.
     Остальные молчали.
     --  ...Ну, решено: день пересидим здесь, в болоте,-- продолжал Кадзи.--
А стемнеет -- уйдем в  сопки. Куда-нибудь да  выйдем.-- Кадзи роздал всем по
две галеты.
     Завтрак запили болотной водой. Она с бульканьем переливалась  в животе.
Все молчали.
     - А когда кончатся продукты? -- спросил Тэрада, переводя взгляд с Кадзи
на Хиронаку; казалось, ему стыдно спрашивать о еде.
     - Траву  будем есть! -- Кадзи  надломил несколько камышей.--  Ну, а  на
худой  конец,--  добавил   он,  и  глаза  его   сверкнули  мрачным  огнем,--
переметнемся  на  довольствие  к  ним.--  Он  показал   в  сторону  дороги.-
Опасность, Тэрада, это такая штука, которой надо бояться, пока она далеко. А
как очутишься с ней лицом к лицу, тогда бояться нельзя... А теперь я посплю.
В случае чего разбудите!
     Кадзи улегся на кочки  и,  хотя  тело  его  наполовину свисало  в воду,
мгновенно погрузился в сон.


        8

     Так тщательно выбирали маршрут  -- и надо же  было выйти именно сюда, в
эту  точку! Всю ночь шли холмами, проверяя направление по  звездам. Всячески
стремились  избежать соприкосновения с  противником.  С той минуты, как  они
рассчитали,  что,  миновав  холмы, попадут  на  шоссе,  параллельно которому
тянется  железнодорожное  полотно,  все  внимание сосредоточилось  на выборе
пункта,  в  котором  безопаснее  всего  пересечь  дорогу.  Шли  от ложбины к
ложбине, стараясь не выдать себя даже малейшим шорохом. И вот после стольких
усилий они опять наскочили прямо на пост русских!
     Это  была совсем маленькая ложбинка,  зажатая  между двумя  холмами.  В
каких-нибудь тридцати метрах,  за  поросшим травой отлогим склоном,  светлой
полосой тянулось шоссе. Это  обстоятельство и оказалось роковым  -- по шоссе
непрерывной  вереницей  шли грузовые машины.  Это  был могучий,  неудержимый
поток света и транспорта. Он лился, не прерываясь.
     И все-таки, если б на  пути беглецов встало только это препятствие, они
могли бы попытать счастья и прорваться через дорогу. Даже если б с грузовика
заметили четыре подозрительные тени и  затормозили, они  успели бы скатиться
по склону  и, перебравшись через  рельсы вниз,  скрыться во мраке, в сопках,
чернеющих по ту сторону дороги.
     Но теперь это было невозможно. На холме, справа от ложбинки, по которой
они пробирались ползком, стоял часовой.  Как только  четыре  тени попадут  в
полосу света  грузовиков,  их  настигнет  смертоносный  огонь  из  автомата.
Расстояние слишком  ничтожно,  чтобы часовой  промахнулся.  Слева --  второй
часовой, хотя и не так близко.
     Кадзи колебался, не зная, на что решиться. Пока они будут искать другое
место  для  перехода,  станет совсем  светло.  Назад --  тоже не выход, да и
опасно, скоро утро.
     - Что будем делать? -- прошептал Хиронака.-- Светает!
     - Кажется,  один выход...--  буркнул Кадзи  и кивком головы  показал на
часового справа.-- Если б удалось снять его... Подойти вплотную и снять...
     - А если отсюда?
     - Я выстрелю,  а  вы  побежите? -- Гневная  усмешка мелькнула  на  лице
Кадзи.-- Прекрасная мысль! А обо мне ты подумал?
     - Ты один из  лучших фехтовальщиков в роте, Хиронака.  Подберись к нему
ползком и действуй! А мы тем временем перебежим через дорогу.
     Хиронака промолчал.
     Грузовики по-прежнему  бежали нескончаемой вереницей. Время безжалостно
уходило. Вершины сопок постепенно вырисовывались на фоне неба.
     -- Ну, что же мы? -- сдавленным от волнения голосом прошептал Тэрада.
     Кадзи положил винтовку на землю, снял пояс, флягу, вещевой мешок.
     -- Что вы собираетесь делать? -- прошептал Тэрада.
     Кадзи вытащил нож и пополз, прижимаясь всем телом к земле, словно желал
втиснуть  в нее  свою мучительную тревогу. Зачем это  страшное преступление?
Часовой, отвернись, дай нам пройти! У нас только одно желание -- вернуться к
мирной  жизни,  вернуться  живыми  и невредимыми,  не попав в плен,  избежав
пули... Мы  не  замышляем  худого. Неужели ты не можешь отойти куда-нибудь в
сторону всего на тридцать секунд? Неужели не можешь закрыть  глаза, заткнуть
уши на каких-то тридцать секунд?..
     Три   шага,  пять  шагов,   семь   шагов,   поворот...  Кадзи  медленно
подкрадывается  ближе,  еще  ближе...  Три шага,  пять  шагов,  семь  шагов,
поворот...
     ...Они упали  вместе  --  Кадзи  поверх него, тяжело  выдохнув  воздух.
Несколько  секунд  он  лежал неподвижно, почти  потеряв  сознание.  Когда он
опомнился и дыхание  вернулось,  он почувствовал запах крови. Руки и ноги не
слушались, дрожали.
     ...Все, теперь я убийца... Кадзи встал, сжимая окровавленный нож.  Была
необходимость в этом убийстве или нет -- все равно он убил. Убил не в порыве
борьбы, не во имя достойной цели...
     Кадзи спустился в ложбину. Остальные молча ждали его сигнала.
     Все четверо  рванулись вперед. Они уже  пересекли дорогу,  когда грохот
стрельбы рассек  черный мрак позади. Они соскользнули вниз с крутого обрыва,
перемахнули  через полотно  железной  дороги  и,  пока не укрылись  в чаще у
подножья сопки, слышали, как над головой свистели пули.


        9

     Уже рассвело, когда они вскарабкались на вершину сопки. Отсюда тянулась
ровная возвышенность, окутанная утренней дымкой.
     Кадзи шагал молча. Тэрада то и дело украдкой поглядывал на его профиль,
на его правую руку. На ней засохла кровь. Наконец не утерпел, спросил:
     - Как вы его?
     - Отстань! -- отрезал Кадзи.
     Он хотел забыть  о  том,  что  случилось. Он убил  не  по  собственному
желанию. "Ради вас и убил! -- хотелось крикнуть.-- Стоите ли вы этого?"
     Нужно достать продукты. Галеты они уже съели...
     -- ...А господин унтер-офицер Онодэра? -- произнес Ямаура.-- Отчего это
он лежал мертвый рядом с господином подпоручиком?
     Кадзи показалось,  что  у  него  подкашиваются  ноги.  Хиронака свирепо
заворочал белками,  неестественно выделявшимися  на осунувшемся лице. С  тех
пор как удалось  убрать часового  и они  миновали  опасное  место,  Хиронака
чувствовал, что окончательно потерял власть. Сознание этого факта постепенно
превращалось в острую враждебность к Кадзи.
     - Это он задушил его...-- унтер кивнул на Кадзи.
     - Господин ефрейтор Кадзи?!
     Если  б  не  этот, похожий  на  стон,  вопрос  Ямауры,  Кадзи, наверно,
бросился бы на Хиронаку. Он остановился и встретился с Ямаурой взглядом.
     -- Да, я убил его. Вот этими руками. А нужно было или нет -- думай сам.
Понял?
     С Онодэрой, потерявшим рассудок, им не удалось бы прорваться, это ясно.
Так в душе оправдывал себя Кадзи.
     "Значит,  если  бы я был  не в состоянии идти, он  убил бы меня!" -- со
страхом  думал  Ямаура. Трудно  было  поверить,  что Кадзи, тащивший его  на
спине, Кадзи, сутки не отходивший от него ни на шаг, и этот  страшный убийца
-- один и тот же человек. Ямаура никак не мог поверить этому.
     Они долго шли молча. Неожиданная находка заставила их на какое-то время
забыть  все дурное,  что  терзало  душу. В брошенном  окопе  они нашли рис и
вяленую  рыбу  --  закуску и обед, как по  заказу. Удача невольно навела  на
мысль, что судьба к ним все еще благосклонна.
     Они до отказа набили вещевые мешки.
     Позиции,  брошенные в спешке и панике, будут, конечно,  встречаться еще
не раз. Даже у Кадзи поднялось настроение.
     В тот же вечер они встретили солдата,  шагавшего  им  наперерез. Солдат
торопился. Они  увидели  веселую,  беззаботную  физиономию.  Человек уплетал
огурец.
     Он  бросил  взгляд на  петлицы Хиронаки  и,  секунду  помедлив,  словно
прикидывая  в  уме,  надо  ли  в  данном  случае  соблюдать  уставную  форму
обращения, фамильярно спросил:
     - Куда путь держите?
     - Никуда определенно...-- ответил Кадзи.-- Думаем пройти к Муданьцзяну.
     Солдат рассмеялся.
     - Да ведь Муданьцзян там...--  и он указал в направлении, откуда шел.--
Зря идете! Там русские.
     - А ты? -- спросил Кадзи.
     - А  я в  Корею...-- Незнакомец  с улыбкой вытащил из кармана  еще один
огурец.--   Корея-то   ближе   к   Японии...   <img    alt="0x08    graphic"
>



     А вообще  я такой человек, что мне где угодно хорошо. Могу быть унтером
и раздавать оплеухи, а надо -- стану торговцем.-- Он заискивающе потер руки,
изображая торговца.-- А попаду к красным -- готов  стать красным.  Не знаешь
случайно, как по-китайски и по-корейски "товарищ"?
     - По-китайски -- тунчжи, по-корейски -- тонму.
     -  Как, как?  Тунчжи и  тонму?. Ну,  спасибо!  Знать бы  только два эти
слова, так уж не  пропаду.  Значит,  тунчжи и тонму... Ну,  бывайте здоровы,
тунчжи и тонму...-- И весело улыбнувшись на прощанье, он пошел прочь.
     - Чудак какой-то...-- посмотрел ему вслед Кадзи.
     -  Дезертир он,  вот он кто, эта сволочь! -- прохрипел Хиронака.-- Надо
было заставить его назвать фамилию.
     -  И  что тогда?  --  Кадзи  перевел  взгляд  с  удаляющейся фигуры  на
Хиронаку.
     - Доложил бы, вернувшись к своим.
     -  Ну  и  дурак! -- с откровенной  насмешкой сказал Кадзи.-- Как  ты не
понимаешь,  что уж если Муданьцзян пал, значит, армии больше нет, понимаешь,
нет!
     -  Что  значит  дурак?  --  Хиронака   побледнел.--   Я   передал  тебе
командование только потому, что ты  здешний  и хорошо знаешь местность. Но я
еще унтер-офицер, слышишь? Оскорблений не допущу!
     -  Понял, господин унтер-офицер!  --  Кадзи тоже побледнел.--  А только
званиями  попрошу не кичиться... И вот еще что добавлю для ясности. Тэрада и
Ямаура, вы  тоже слушайте хорошенько. Квантунской  армии больше нет! И я  не
собираюсь искать то, чего нет...
     -  А  что  же  вы  намерены делать?..--  спросил  ошеломленный  Тэрада,
переводя взгляд с Хиронаки на Кадзи.
     - Хочу вернуться... к жизни.
     Когда эти слова были наконец произнесены, в нем с новой силой вспыхнуло
безудержное желание навсегда покончить  с армией, как  будто с помощью  этих
слов сама  собой протянулась прямая жирная линия к тому единственному пункту
на карте, о котором он ни на секунду не уставал мечтать.
     --  Какие бы препятствия ни ждали нас  впереди, я сделаю  все, чтобы мы
вернулись  каждый в свой дом, к своей жизни. Кому такой  план  не  по  душе,
пусть заявит сейчас же, здесь, и уходит. Ну, так как же?
     Все молчали.  У  Ямауры  при  мысли  о  возвращении на родину  радостно
заколотилось  сердце, но он боялся, что,  если  он  последует за Кадзи, его,
чего доброго, обвинят потом в дезертирстве. Тэрада воспринял слова Кадзи как
недвусмысленный призыв к измене. Его терзала боль и обида -- почему Хиронака
не  протестует? В  то  же время он  ощущал смутную  потребность опереться на
Кадзи  --  ведь Кадзи  вытащил  его  из-под  гусениц  танка,  а  потом  сам,
добровольно   решился   снять   часового...   Неужели   Квантунская    армия
действительно разбита? Хиронака упрекал себя за доверчивость, за собственную
глупость; ведь он дал себя провести этому ефрейтору. Теперь ясно, что  Кадзи
заранее  обдумал измену. Необходимо улучить момент и  вернуть себе власть по
праву старшего...
     Все трое молчали, ни один не торопился объявить о своем решении.
     - Возможно,  мы  и  встретимся с нашими...--  немного мягче  проговорил
Кадзи.-- И тогда те, кто захочет, могут примкнуть к ним...
     -  Не  могут, а  обязаны! --  с  силой поправил Хиронака.- Я не допущу,
чтобы нарушали воинский долг!
     - Воинский долг? --  переспросил  Кадзи.-- Попадете в казарму  -- там и
будете толковать о воинском долге. А  пока что это пустой звук.  Скучаешь по
службе -- бери этих двоих и ступай, куда хочешь! -- зло закончил он.
     Тэрада и Ямаура  переглянулись. Хиронака замолчал, скривив  рот. Он  не
обладал ни силой духа, ни энергией, чтобы прорываться неизвестно куда сквозь
расположение противника, да еще с двумя ранеными.
     Кадзи сделал шаг к  Хиронаке и резким движением  сорвал у него с кителя
петлицу.
     --  Я иду. Любой из вас  может стрелять мне в спину. Но сейчас  вам это
невыгодно...
     Они молча пошли следом за Кадзи.


        10

     Будь  у него  карта или хотя бы  самый  примитивный план местности,  он
никогда  не  выбрал  бы  этот  путь. Но  Кадзи  руководствовался собственным
воображением.   Прямая  четкая  линия   тянулась  на  юго-запад,  через  все
препятствия на пути -- <img>

     сопки, реки, тайгу. В этой линии для него заключалась вся жизнь.
     Кадзи  полагал,  что  знает  Маньчжурию  достаточно  хорошо.  Знает  ее
бескрайнюю  ширь, ее просторы, горы и  реки. Но оказалось, что он переоценил
свои знания.
     Когда они спустились  с сопок,  Кадзи считал,  что  переход через тайгу
займет  не больше одного дня.  Продукты  у  них есть, идти будет  не трудно,
водой   они   обеспечены   --  кругом   ручьи.   Нужно  только  остерегаться
случайностей.
     Они не успели еще  углубиться в  тайгу,  а уже воцарились сумерки прямо
средь бела дня! Густо переплетенные  ветви деревьев преграждали путь солнцу.
Коряги, сучья мешали продвигаться, совсем как проволочные заграждения.
     Скоро они потеряли ориентировку. Таежные дебри оказались гуще и глубже,
чем они предполагали. День прошел, а кругом, куда ни посмотри,  простиралась
все  та  же  чаща.  Нагибаясь,  они пролезали под  ветвями,  спотыкались  об
огромные  корни,  искали обход там, где  нельзя  было  пробраться  напрямик.
Постепенно ими овладела  мысль, что, сбившись  с  пути, они  кружат на одном
месте.
     -  Кадзи,  выберемся  мы  отсюда?  --  первым спросил тащившийся  сзади
Хиронака.-- Куда мы идем?
     - Здесь не мое поместье! -- не оглядываясь, бросил Кадзи.
     Судя по времени, солнцу  пора было  склоняться на запад, но как узнать,
где он,  запад,  если не видно солнца? Впереди, сзади, по сторонам --  всюду
царил  одинаково ровный сумрак,  одинаково приглушенный  свет.  Недавно  они
свернули влево, обходя частокол  могучих стволов, значит, теперь надо  брать
правее. Но ведь потом они вроде бы забирали вправо, значит, нужно выправлять
налево...
     - Вода журчит! -- сказал Ямаура.
     Ямаура родился в  горах. У него острый слух. Они двинулись туда и скоро
остановились у речки.
     --  Хотел бы  я иметь  твои уши! -- улыбнулся Кадзи.-- Жаль, что нельзя
разузнать, куда она течет.
     Тайга по берегам стояла чуть  реже, зато трава росла  сплошной  стеной.
Они стали пробираться вдоль берега.
     Кто-то  крикнул, зашелестела  трава. Какой-то человек удалялся  от них.
Этот крик заставил Кадзи в испуге остановиться.
     В зарослях  камыша прятались беженцы  -- мужчины и женщины. Они приняли
группу Кадзи за русских.  Поняв, что перед ними свои, они молча  смотрели на
солдат. Никто не произносил ни слова.
     - Давно вы здесь?  -- спросил Кадзи.--  Два солдата, находившиеся среди
гражданских, привстали.
     - С  утра...  Устроили  тут привал, да и не смогли  двинуться, ноги  не
идут.
     Солдаты  рассказали,  что эти  люди  бежали из  пограничного городка  и
заблудились в тайге.
     - С границы эвакуировались  вместе наша часть и гражданское  население,
но   наши-то   шагают   быстрее,  да   и  еда  кончилась,  поэтому  в   пути
разделились...-- устало пояснил один из солдат.
     - А  мы отбились  от своей части  и присоединились вот к ним,  прибавил
другой.-- А где наши -- не знаем...
     - Бросили нас... Защитники нас бросили, потому что у нас слабые ноги. А
сами ушли...--  заплакала женщина, кормившая грудью младенца.-- Возьмите нас
с собой, господа солдаты!
     - Нет  ли у вас поесть?  Сделайте милость,  уделите! -- Мужчина средних
лет смотрел на Кадзи глазами бездомной собаки.-- Пять дней не ели.
     -- Расстелите что-нибудь, пиджак, что ли,-- сказал Кадзи.
     Человек расстелил на траве пиджак, и  Кадзи высыпал на него почти  весь
запас риса.
     -  Смеем ли  мы принять такой дар! --  со  слезами  сказала  женщина  с
ребенком на руках.
     - А мы-то как же?..-- встревоженно начал Хиронака, но  Кадзи отмахнулся
от него.
     -- Как-нибудь обойдемся... У меня в мешке есть немного.
     Ночевать остались с беженцами. Сварили рис.
     Кадзи  курил  в  кулак  и  мысленно  прикидывал  трудности  завтрашнего
перехода. Ясно, вести  с собой этих слабосильных -- задача не из легких. То,
что они вчетвером могли бы пройти за день, этим хватит дней на десять. Но не
бросать же их на произвол судьбы!
     -- Спасители наши...-- сказала женщина с ребенком.
     - Да, как говорится, в  аду повстречались  с  Буддой...  Вот  когда эта
поговорка  подлинно  к  месту,--  поддакнул  мужчина.-- А  пограничная часть
бросила нас без еды, без помощи...
     -  Что  дальше-то?  Возьмем  их  с  собой?  --  понизив  голос, спросил
Хиронака.
     -- Ума не приложу... Если  бросить, ведь  пропадут...-- Кадзи умолк. На
мгновение  ярче вспыхнул  красный огонек его сигареты. По-видимому, придется
взять.  Что, если  бы на месте  этой  женщины  оказалась  Митико, если б  ее
бросили вот так, в тайге?..
     У беженцев назревала ссора.
     -- Господа  солдаты,  не  одним  вам дали  рис! -- услышал  Кадзи.  Это
кричала женщина.
     Мужской голос ответил:
     - Да у вас с самого начала  не было никаких продуктов! Все время только
на чужое зарились!
     - Правильно!-- раздраженно вмешалась женщина с ребенком.-- Постеснялись
бы  хоть немножко! Только и знали, что  баловаться  с солдатами!  А мы все с
вами делили, все до последнего, хотя у меня для младенца молока не хватало!
     -  Что там  у них?  -- спросил  Кадзи  у  Хикиды  и Идэ (так звали двух
солдат, прятавшихся вместе с беженцами).
     - Да тут с  ними две девицы из солдатского публичного  дома,--  ответил
Хикида.-- Пока  шли  вместе с  частью,  солдаты все  вокруг  них  увивались,
угощали конфетами... Ну,  гражданские,  ясное дело, косились  на это.  А как
солдаты ушли, их, конечно, шпыняют на каждом шагу...
     -  Пусть  господа  солдаты  рассудят нас!  -- донеслось  оттуда.  Кадзи
слышал, что они идут к нему.
     -  Господин  солдат,--  начала  одна,--  они  говорят,  что  раз мы  из
публичного дома, значит, нам не положено есть вместе со всеми!
     - Пока солдаты не ушли, не знали, как нас умаслить!..
     -  Не шумите! --  сказал  Кадзи.-- Еду надо разделить поровну. Садитесь
здесь и ешьте!
     -  Эти  женщины,--  послышался  мужской голос,--  только  и знают,  что
зарятся на чужое добро!
     - Ах ты паскуда! -- взорвалась одна, по виду старшая.-- Да мы, может, и
рады  были  бы взять  с собой какие-нибудь продукты, чтоб твоего не есть, да
откуда?
     Кадзи дернул женщину за шаровары, заставил сесть.
     -- Ешь и молчи! Будете ссориться -- бросим!
     Догоравший  костер   то  вспыхивал,  то   угасал,  словно   вздыхая   в
непроглядной тьме.
     В тайге светает поздно. Кадзи  проснулся еще затемно. Он лежал и думал,
куда их приведет река. И  еще он думал, что все знания, полученные человеком
за тридцать лет  жизни,  не  могут ему  помочь  определить  страны  света  в
дремучей тайге.  Он  посмотрел  вверх, но там в  просветах между  крон  было
только   небо,  серое,   как   слабо   разведенная  тушь.  Кадзи  встал   и,
приподнимаясь,  ухватился  за ствол  дерева.  В следующую  секунду руки сами
поспешно  гладили  и ощупывали  кору.  С  одной  стороны  кора, хоть  и едва
заметно, была влажнее и холоднее. И мох здесь  рос по-другому. Кадзи перешел
к другому дереву. Он проверил свою догадку еще на двух-трех деревьях. У всех
одна  сторона казалась  более  сырой и  холодной.  Значит,  эта  сторона  --
северная. Он стал лицом к северу и определил юго-запад. Улыбнулся.
     -  Разве мы не пойдем  вдоль  реки?  -- спросил  Хиронака,  когда Кадзи
решительно повел их в чащу.
     - А разве ты собирался в Корею? -- вместо ответа спросил Кадзи.



        11

     Они  шли два дня, а тайге не было конца. Наступил третий день, но тайга
по-прежнему продолжала держать  людей.  Продукты кончились. Осталось  только
немного риса в мешке у Кадзи. Они рвали незрелые ягоды дикого винограда и  с
жадностью поедали. Кислые, вяжущие рот ягоды, только дразнили, заставляя еще
сильнее страдать от голода.
     -- Грибов не  трогать! -- предупредил Кадзи.-- Листья дикого винограда,
пожалуй, не причинят вреда. Только давайте сварим их.
     Варево не лезло в горло.
     Хиронака  чертыхался,  негромко,  но  так, чтобы  слышал  Ямаура. "Сами
навязали себе заботу". И при этом зло глядел на Кадзи.  Кадзи не стал делать
вид,  что не слышит,  и ответил Хиронаке таким  же  взглядом.  Подхлестнутый
Хиронака проворчал:
     -- Все равно ведь  рано или поздно придется съесть этот рис! Сварили бы
размазню, что ли.
     Теперь на Кадзи смотрели все.
     --  Нет!..--  Кадзи обвел их  взглядом.--  И его  лицо приняло упрямое,
почти  жестокое выражение.-- Мы съедим  этот рис, когда останется одно: лечь
рядом на землю и умереть.
     Хиронака только повел по сторонам злобным взглядом. Он раскаивался, что
не пал в  бою, что пошел за этим Кадзи. В  казарме пограничного батальона он
имел  вволю  еды  и вдобавок  получал  каждый вечер  спиртное...  А  сейчас?
Ефрейтор-второгодок помыкает им, как мальчишкой, ему приходится жрать листья
в этой дремучей тайге, искать змей и мышей...
     Кадзи  надеялся подстрелить  птицу на  радость всем. Но, видно,  в этом
гиблом краю не жили даже птицы.
     - Господин ефрейтор, а улиток едят? -- спросил Тэрада.
     - Едят, наверно...  Яда в них вроде нет. Ведь дети часто забавляются  с
ними...
     Стали собирать улиток.
     Когда  их  зажарили  на  огне и разделили  поровну, первым  восторженно
зачмокал Хикида.
     -- Вкусно!
     Если закрыть глаза, улитки напоминали устриц. И все-таки,  держа в руке
каждая свою долю, женщины  смотрели на них  с  отвращением, а некоторые даже
заплакали.
     --  Ну, ну, мадам!  -- заметил Хикида,  обращаясь к одной.-- Здесь  вам
окуня или бифштекс не подадут!
     -- Это  верно! -- старик учитель  слабо  улыбнулся жене.  Она все время
молчала.-- Съешь одну, попробуй -- уговаривал он.
     - Эх, здорово подвела нас армия...--  сказал торговец,  хозяин мелочной
лавки, тот самый, который первым  получил рис  от Кадзи.-- А мы-то верили  в
силу  Квантунской  армии.  Вы, военные,  постоянно  твердили  нам: трудитесь
спокойно!
     - Мы сражались! -- покраснев от обиды, крикнул Тэрада.-- Может быть, вы
все  тут  разорились,  имущество потеряли, но мы сражались, насмерть стояли,
пока от ста шестидесяти человек нас не осталось четверо!
     - А, что толковать об этом,  когда не сумели даже  эвакуировать детей и
женщин! -- в сердцах сказала жена торговца.-- Уж мы-то,  кажется, достаточно
старались для армии!
     -  Старались?!  Только  тогда  и старались,  когда  наживой  пахло!..--
ядовито  заметила  старшая  из  проституток.  Она мстила за  обиду во  время
дележки риса.
     Они  не  шли,  а  ползли,  как  улитки.  Каждый  час Кадзи  приходилось
останавливаться и ждать отставших.
     --  Эй, Кадзи, хватит  нянчиться!  -- сказал  Хиронака.-- Этак конца не
будет баловству и заботам!
     Кадзи и сам приходил  к мысли, что он бессилен  помочь этим несчастным.
Не все  ли равно, где их  бросить -- здесь  или где-нибудь  в другом  месте?
Каждый  стремится спасти  себя.  Он почувствовал,  что  поддается, и,  чтобы
побороть себя, попытался представить Митико среди  этих уставших  людей,  из
последних сил тащившихся за ним. Подождите! Не бросайте нас!..
     - Пошли, Кадзи! -- сказал Идэ.-- Какой смысл погибать с этой компанией?
     - Пока у этой компании имелась еда,  ты, верно, говорил  по-другому! --
Кадзи повернул назад.
     Люди шли, шатаясь, едва переступая распухшими ногами. Они были уже не в
силах перешагивать через подгнившие и  рухнувшие деревья и, чтобы преодолеть
препятствие, опирались  на  руки, становились на четвереньки  и переползали.
Споткнувшись,  падали  и  долго  не  могли  встать. И  все  же  вставали  и,
задыхаясь, брели дальше.


        12

     ...Медленно, машинально  шагают  ноги. Беспокойство о тех, кто  следует
сзади, никогда  не  покидавшее его раньше,  постепенно  ослабевает. Он  идет
вперед,  ко всему безучастный,  и  только одно  стремление -- выдержать этот
поединок с тайгой -- не гаснет в душе.
     Внезапно он  останавливается.  Он слышит хлопанье крыльев.  Прямо перед
ним на ветку  усаживается птица размером  с голубя. Птица спокойно отдыхает.
Кадзи поднимает руку,  подавая знак  остановиться идущим сзади. Прислонясь к
стволу, готовится стрелять, птица  сидит рядом, в двух шагах от него. Видно,
ее никто никогда не  пугал -- она  спокойно перебирает клювом перья и вертит
головой, словно раздумывая, куда ей теперь лететь.
     Левая рука, поддерживающая винтовку,  дрожит. С  ним  никогда этого  не
бывало! Он пытается унять дрожь -- перед ним птица! Еда! От этой мысли левая
рука  дрожит еще сильнее.  Палец правой руки, лежащий  на  спусковом крючке,
тоже  мелко  дрожит  и  не  повинуется.  Кадзи   целится,   затаив  дыхание.
Зажмуривает один глаз. Очертания птицы расплываются.
     Он стреляет. Мимо.
     -- Вот несчастье! -- горестно стонет Идэ.
     -- Знатный снайпер! -- с злобной насмешкой произносит Хиронака.
     Возразить нечего.
     Кадзи молча поворачивается, идет навстречу отставшим.
     Первыми  попадаются эти двое, из заведения