Томас Гарди. Стихотворения ---------------------------------------------------------------------------- ББК 84. 4Вл Г20 Гарди Томас. Избранные произведения. В 3-х т. Т. 3 М., "Художественная литература", 1989 OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru ---------------------------------------------------------------------------- УЭССЕКСКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ НА ПОХОРОНАХ Плелись за гробом как во сне. Никто не глянул на меня: Я шла поодаль, в стороне, Любимая, а не родня. Как ночь был черен их наряд - Я вышла, платья не сменя. Был бесконечно пуст их взгляд - Огнем сжигала скорбь меня. Перевод А. Шараповой НЕВЕРУЮЩИЙ (На службе в кафедральном соборе) Быть среди верующих тенью, Персоной нежеланной, Считать их веру, их виденья Фантазией туманной, Рожденной силой убежденья - Таков удел мой странный. За что навеки обречен Я жить с душевной раной? За что средь зрячих я рожден Слепой и бесталанный? За что их радостей лишен? - Твержу я постоянно. Но если я не их породы, Всевышним осиянной, И если нет во мне свободы, Моим собратьям данной, Пускай в них милосердья всходы Взрастят мои изъяны. Я с человеком схож, который Стоит средь люда, рьяно Кричащего: "Вон там просторы! Там волны океана!" Но видит сам лишь сумрак бора, Нависший над поляной. Мне б, недостойному, смириться С судьбой, но постоянно Я слышу: "Он в душе стремится Сберечь свои изъяны!" Мне что же - как подбитой птице, Не взмыть в простор желанный? Довольно! Нас, кто так томится, Ждет отдых долгожданный! Перевод В. Лунина ПЕРЕД ЗЕРКАЛОМ Лицо с увядшей кожей Отражено в стекле. Устало сердце, о Боже! Мне тяжко на земле. Холодным неучастьем Не тяготят сердца. Одна, в смиренье, с бесстрастьем Ждала бы я конца. Но время жить мешает, Последних сил лишив. Озноб в потемках набегает, Как на берег прилив. Перевод А. Шараповой КЭСТЕРБРИДЖСКИЕ КАПИТАНЫ (Предание о Дж. Б. Л., Т. Дж. Б. и Дж. Л.) Три капитана ушли воевать В Индию, а живым Вернулся один, чтобы лавры пожать, Снившиеся троим. И он спешит в старинный придел, Где в школьные времена Трое мальчиков на стене Вырезали свои имена. Три строчки равной высоты, Как прежде, рядом, но... "Им суждено было замышлять: Исполнить - мне суждено". "Кто жизнь сбережет, погубит ее", - Сказал проповедник - и он, Невольный слушатель, оглядел Кривые буквы имен: Он здесь; их нет - и что же в том? Иначе бы жребий пал - Они бы вернулись в родимый дом, А он вдали лежал. Но в жизни тех, кто не пришел, Он видит некий свет: Он видит величия ореол, Какого над выжившим нет. В бессмертной славе, в нездешних лучах Не ты вернулся, брат: Нездешнее светит в чужих полях, Где двое павших спят. Перевод О. Седаковой СТИХОТВОРЕНИЯ О ПРОШЛОМ И НАСТОЯЩЕМ ОТЪЕЗД (Саутгемтонские доки, октябрь 1899) Прощальные марши сошли на нет, Корабль соленую воду грызет - Столб красного дыма за горизонт Ушел, как последний самый привет; Острее разлуки не видел свет, И топот мужчин, всходивших на борт Теперь, как вопрос, над миром простерт: "Доколе, тевтон, славянин и кельт, Вы будете из-за распрей на смерть Таких посылать, ни за что губить, Когда сумеете преодолеть Вражду и соседей своих любить, А патриотизм перестанет быть Рабом и обнимет воду и твердь?" Перевод В. Корнилова ОТПРАВКА БАТАРЕИ Жалобы жен (2-го ноября 1899) I Что же тревожнее, что безнадежнее, Неосторожней солдатской любви! Мы милых выбрали, их у нас вырвали И на войну повезут корабли. II Как через силу мы шли рядом с милыми, Еле тащились сквозь ливень и мрак; Шли они гордые, нам непокорные, И приближал нашу боль каждый шаг. III Пушки тяжелые, крупные, желтые, Словно животные, нюхали ночь, Спицы и ободы, длинные хоботы - Даже глядеть на них было невмочь. IV В газовом призрачном свете на пристани, Бледные, мы целовали солдат С жадною, слезною, страшною просьбою: Честь уберечь, но вернуться назад. V Остолбеневшими были, ослепшими Мы, когда их уводили от нас. В горечи каждая помощи жаждала, Той же дорогой обратно плетясь. VI Кто-то растерянно крикнул: "Потеряны Наши для нас!.." Нет, Господня рука В муках и в горе им будет подспорием, Хоть коротка их стезя, хоть долга. VII Но до рассвета нас все же преследуют Их голоса в темноте... И опять, Полные ужаса, учимся мужеству, Чтобы с надеждой и верой их ждать. Перевод В. Корнилова В ВОЕННОМ МИНИСТЕРСТВЕ (Приклеивая списки убитых и раненых: декабрь 1899) I Год назад я зашел в это место, где Барыши наживают, осведомиться, Может ли сердце Британии тише биться, Ведь ведут обстоятельства к маете И к немалой беде. II Здесь не падали в обморок год назад, Не рыдали родители, жены, дочки, В списках смерти для них не мелькали строчки; Смерть с природой еще не вошла в разлад, Мир и чист был и свят. Перевод В. Корнилова РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ПОВЕСТЬ На юг от Дурбана фронт идет, Там солдат, соотечественник, гниет. Его тело искромсано вкривь и вкось, Его призрак срывает на ветре злость, И Канопус ночью пытает он: "Мирозданье радующий закон, Утвержденный на этой земле Христом, Почему оставлен, забыт потом? Смысла нет в привычке опять и опять "Anno Domini" к годам прибавлять, Хоть их двадцать сотен почти прошло, Его дело пятнают, Ему назло". Накануне Рождества 1899 Перевод В. Корнилова БАРАБАНЩИК ХОДЖ I Он наспех в землю был зарыт Вдали от отчих мест. Ни гроба, ни надгробных плит - Лишь голый вельд окрест И по ночам над ним горит Огонь нездешних звезд. II Он в Уэссексе, в родном краю, И не слыхал о том, Что значит буш, плато Кару И пыльный краснозем. Не видел этих звезд игру В безмолвии ночном. III Но юный прах его сгниет Средь глинистых полей, И древо южное взрастет Из северных костей, И новая звезда взойдет Во мгле чужих ночей. Перевод М. Фрейдкина ДУШИ УБИТЫХ I Надо мною сошлись веки ночи. Вот я вышел на мыс. Я один. Рядом Рейс. Остров лыс и изрыт, в складках весь. Вместе с тишью и тьмой дух мне душу морочит, Тормошит мою мысль. II Ветра нет, спит простор океана, Спит в безветрии мыс, Тина спит вдоль земли, Травы дремлют, они проросли Из подводных глубин, где движением все обуяно, Где теченья сошлись. III И вдруг с Юга, но тихого тише, Так что занялся дух, Шелестение крыл Мотыльков исполинских; звук был Гладким, легким, какой ни за что не услышит Человеческий слух. IV И они устремились на скалы Среди мрака гор_я_, Потерявшие плоть, Не обнять эти призраки, хоть Мне на острове тотчас же видно их стало Под лучом фонаря. V Я услышал: "Домой", догадался: То шептала душа Душам, павшим в бою Возле тропика в дальнем краю, Подобраться неслышно я к ним постарался, Затаясь, не дыша. VI Мчался с Севера дух незнакомый И пылал он огнем, Бестелесным он был, "Вы солдаты мои?" - он спросил. "Да, - сказали они. - Мчимся к отчему дому, Там мы славу пожнем". VII Дух сказал: "Побывал я в отчизне, Чтут вас там и скорбят, Но не доблести чтут И о славе речей не ведут!" - "Но ведь слава нам стоила жизни! Что же там говорят?" VIII "Вспоминают о ваших проказах, Будто то - чудеса; Ведь удел матерей Помнить шкодничества сыновей И молиться о том, чтобы души их сразу Приняли небеса. IX А отец - тот винит себя в горе: Зря не дал ремесло, Делу не обучил, Зря раздул его воинский пыл, Ведь от разных военных историй за море Мальчика занесло". X "Генерал, а любимые наши Нам, как прежде, верны?" - "Что ж, иные скорбят, Нарядиться другие хотят В честь солдат, ну а третьи, те даже Новой страстью полны". XI "А как вдовы?" - вдруг кто-то сурово, Обреченно спросил. "Не о славе, увы, О размолвках и счастье любви - Вот о чем причитают несчастные вдовы, Выбиваясь из сил". XII "Что ж, выходит, военная слава Меньше значит для жен, Чем семья и чем дом, И нас помнят и чтут в доме том Как мужей - не солдат, вот диковина, право, Я не слишком польщен. XIII Знал бы, не вылезал из могилы! Возвращаюсь назад!" - Кто-то горько вскричал, Но товарищ ему отвечал: "Знать, что нас не за славу семья полюбила, Мне милей во сто крат!" XIV Улетали солдатские души, Надвое разделясь; Те, что в бытность свою Больше славы любили семью, Те - домой; те, которым в семье было хуже, Понеслась эта часть XV К океану и над океаном Вдруг зависла на миг; Видя Рейс, видя мыс, Мириады их бросились вниз, В этом месте забвения душ окаянном Океан принял их. XVI А избравшие родину души Быстро мчались к семье, Как на Троицу вихрь, В небе стихло жужжание их, Но печаль океана не сделалась глуше И осталась во мне. Декабрь 1899 Перевод В. Корнилова ЖАВОРОНОК ШЕЛЛИ (В окрестностях Легорна, март 1887) В слепом далеке безо всяких мет В забвенье покоится жалкий прах Того существа, что воспел поэт В необыкновенных своих стихах. Когда-то с полей прогоняя сон, Тот жаворонок звенел, паря В дневной синеве, и не знал, что он Бессмертен - поэту благодаря! Он жил незаметно, как все, и вот Однажды в глаза ему прянул мрак- Невзрачным комочком упав с высот, Он умер - неведомо где и как. Быть может, теперь он лежит в траве На этом холме, иль у той межи, Иль там в изумрудной густой листве, Иль в этих колосьях поспевшей ржи? Найдите его! Безымянный певец Достоин иного! О, феи, пора Доставить сюда драгоценный ларец Из золота, жемчуга и серебра! Откроем и снова замкнем на замок Бесценный ларец, чтоб навек сохранить Святые останки того, кто помог Поэту гармонию приворожить! Перевод Д. Веденяпина К ЖИЗНИ О, Жизнь, до чего ж томит Меня твой понурый взор, Твой вечно унылый вид, Таящий немой укор. Твои слова о Судьбе Известны мне наперед, И здесь у меня к тебе Давно особенный счет. Но разве нельзя хоть раз - Соври, притворись, сыграй! - Представить, что мир у нас Опять превратился в рай! И, может быть, - я готов, - Вдыхая сладкий дурман, Я сам бы в конце концов Поверил в этот обман! Перевод Д. Веденяпина К НЕРОЖДЕННОМУ РЕБЕНКУ БЕДНЯКА I Не бейся, сердце, затаясь, Хотя манит рожденья час, Спи долгим сном: Тебе судом Одни мучения даны, И страха песнопения полны. II Послушай: род людской наш плох, Добро исчезло, смех заглох, Надежды нет И веры свет Погас, нет дружбы и любви, И не исправишь мир, хоть в нем живи. III Когда б меня ты слышать мог, Когда б не естество, не Бог - Ты мог решить: Жить ли, не жить, Я б все сказал про этот свет, А ты бы к нам явился или нет? IV Однако ни к чему намек, Тебе пока что невдомек, Кому талант От роду дан, Без знания ты в жизнь войдешь, Где кровь с огнем бросают страны в дрожь. V О, как бы, милое дитя, Хотелось уберечь тебя От злых угроз, От бед, от слез, Но слаб и беден я, как ты, И трудно нам уйти от маеты. VI Что ж, выходи на свет из тьмы, Как безрассудно вышли мы, Давай живи В трудах, в любви И в здравье! Обрети друзей И радости, что обошли людей! Перевод В. Корнилова К ЛИЗБИ БРАУН I Ох, Лизби Браун, Где нынче ты? Там солнца свет Или беды- Печали нет? Как, Лизби Браун? II Ты, Лизби Браун, Была смела И всех, смеясь, Сразить могла Игрою глаз, Да, Лизби Браун! III Мне, Лизби Браун, Нет, не найти Волос рыжей, Круглей груди, Лица свежей, Нет, Лизби Браун! IV Но, Лизби Браун, Мне стала ты Лишь дорогой, Сорвал цветы Не я, другой, Жаль, Лизби Браун! V Что ж, Лизби Браун, Ты так быстра, А я так вял, Таил я страсть, А он пылал, Так, Лизби Браун? VI О, Лизби Браун, Собой хорош Был твой супруг!.. Зачем ты все ж Исчезла вдруг, А, Лизби Браун? VII Вмиг, Лизби Браун, Ты расцвела, А я не знал. Ты мимо шла - Не подозвал, Зря, Лизби Браун! VIII Я, Лизби Браун, Сам прозевал Тебя: был глуп, Не целовал Прекрасных губ, Да, Лизби Браун! IX Речь, Лизби Браун, Обо мне Начнут с тобой, Ответишь: "Не Знаком такой" - Так, Лизби Браун! Перевод В. Корнилова ЕДИНСТВЕННАЯ ЛЮБОВЬ В заветный путь пустился я При звездах и луне, Чтоб утром милая моя Женою стала мне. Я миновал долину; там Столетия назад Языческий чудесный храм Стоял, как говорят. Вдали поблескивал поток, И я под шум ветвей Запел о той, кого нарек Царицею своей: "О безупречности венец! О сердца глубина! Как совершенства образец Ты Богом создана!" Вокруг клубился лунный свет, Вдруг предо мной возник Воздушный женский силуэт - Возлюбленной двойник. И понял я, что он проплыл Как раз по тем лугам, Где жертвенник когда-то был Языческим богам. "Ты дева иль игра лучей? За что такая честь Быть двойником любви моей, Иль ты она и есть?" "Твоя невеста никуда Из дома своего Не отлучалась". - "Но тогда Что ты за божество?" "Далеко милая теперь, - Тень возгласила вновь, - Но только не она, поверь, А я твоя любовь". "Скажи мне, дома или нет Избранница моя?" И снова раздалось в ответ: "Твой выбор - это я". "О боже, нет!" Но тень опять Взялась шептать свое... Ах, невозможно передать Смятение мое! А тень не отступала: "Ты, Мечтая, перенес На смертную мои черты, Мой нрав и цвет волос. О, вовсе не простушку ту! Сердечный жар храня, Ты возлюбил свою мечту, А стало быть, меня!" "Раз так - я был как бы во сне - Я покорюсь судьбе! Возлюбленная, нужно мне Жениться на тебе!" Тень стала таять... "Я ничья! И не мечтай о том! Ни разу не стояла я Со смертным под венцом!" И вот смешалась с темнотой... Я вспомнил - что за страх! Венере жертвенник святой Вот в этих был местах! Когда ж прибрел, едва дыша, К невесте (тени, прочь!), Я понял, что ее душа Погибла в эту ночь! Перевод Д. Веденяпина ДРОЗД В СУМЕРКАХ Томился за калиткой лес От холода и тьмы, Был отуманен взор небес Опивками зимы. Как порванные струны лир, Дрожали прутья крон. В дома забился целый мир, Ушел в тепло и сон. Я видел Века мертвый лик В чертах земли нагой, Я слышал ветра скорбный крик И плач за упокой. Казалось, мир устал, как я, И пыл его потух, И выдохся из бытия Животворящий дух. Но вдруг безлиственный провал Шальную песнь исторг, Стон ликованья в ней звучал, Немыслимый восторг: То дряхлый дрозд, напыжив грудь, Взъерошившись, как в бой, Решился вызов свой швырнуть Растущей мгле ночной. Так мало было в этот час, Когда земля мертва, Резонов, чтоб впадать в экстаз, Причин для торжества, - Что я подумал: все же есть В той песне о весне Какая-то Надежды весть, Неведомая мне. Перевод Г. Кружкова В СУМЕРКАХ I Сердце мое поражено и иссохло, как трава. Псалом 101 Я не томлюсь, не стражду. Хотя зима близка, Ведь из людей пока Никто не умер дважды. Роз лепестки опали... Но все давно прошло. Еще такое зло Переживу едва ли. Зимы боятся птицы. А мне не страшно впредь На мерзлоту смотреть: Замерзший не боится. Сереет лист зеленый... Но холодность друзей Не станет холодней Зимой студеной. Пусть буря беды сеет. Едва ли пропадет От бурной страсти тот, Кто сердца не имеет. Мрак застилает вежды, Но гибель не страшна, Когда погребена Последняя надежда. Перевод А. Шараповой В СУМЕРКАХ II Смотрю на правую сторону и вижу, что никто не признает меня. Никто не заботится о душе моей. Псалом 141 Слышу: многих и сильных о грудь облаков разбивается крик: "Только малость осталось исправить, чтоб мир совершенства достиг" - Но какую же бедную малость мечтают они извести? Да ведь это же я им заноза в глазу, я преграда у них на пути! "Все прекрасно, - они говорят, - пусть печальный забудет печаль". Трудно в том усомниться, что схожий с другими тебе прокричал. Так он горд, что и пыль образует, взлетая, над ним ореол. Я ж родился не в срок, и ни дел, ни призванья в свой век не обрел. "И могучий рассвет, и сладчайшая ночь на земле нам дана, - Восклицают они, - в совершенные мы рождены времена..." Там, где сотней улыбок прикрыта любая из пролитых слез, Что же я в этом мире такое? - вот главный, пожалуй, вопрос. Кто находит, что поступью Первых затоптан был Лучшего путь, Кто считает, что Лучшее в том, чтоб на Худшее трезво взглянуть, И кто видит, как цвет наслаждения губят бесчестье и страха репей, - Пусть безропотно прочь отойдет - он изгой, он нарушил порядок вещей. 1895-1896 Перевод А. Шараповой В СУМЕРКАХ III Горе мне, что я живу у шатров Ки- дарских. Долго жила душа моя с ненавидящими мир. Псалом 119 Ведь были же дни, когда я мог умереть легко, Так низко смертная тьма тогда надо мною висла... Я мог бы так и не знать, что жизнь не имеет смысла. Были же дни, когда я мог умереть легко. Тот солнечный полдень был, когда все дышало весною. Я вскапывал грядки и с крокусов снег подталый снимал, Сад приспосабливал к лету, красил, плотничал, подновлял И верил тщеславно, что год воскрешен моею рукою. Был день, когда в Эгдоне с нею, так далеки и все же близки, Гуляли мы, вереск мешал нам друг друга видеть, И мощь в ней была, которой нельзя обидеть, Была защита в касании сильной ее руки. И ночь была, когда, приткнувшись к камину, лежал я, Порой засыпая, жалчайший из всех рожденных на свет, Слабый от веры моей печальной и слыша сквозь бред Вращение мира, к которому мало принадлежал я. Даже тогда! Пока опыт не мучил, пока я не знал, Что сладкий глоток во чреве горечью обратится, - Тогда на сцене должен был занавес опуститься И голос властный, словно закон, произнести: "Финал". Перевод А. Шараповой ЖАЛОБА ТЭСС I Меня забудьте поскорей, Ох, поскорей! Не буду видеть ни людей, Ни солнца, ни звезды. Последний всем отдам поклон, Уйду под погребальный звон, Приму могилы хладный сон, Окончены труды. II На ферме долго я жила, О, как жила! Крепка вставала, весела, С мечтой ложилась спать: "Сидит он около огня, Часы спешат себе, звеня, А он глядит лишь на меня" И "милой" начал звать. III Уехал он от злой беды, От злой беды! Сажали мы в горшках цветы, Теперь небось гниют... Где ужинали мы, сейчас Небось крапива разрослась, Щавель и вереск, всюду грязь, А прежде был уют. IV И я одна всему виной, Всему виной! Не снес обиды милый мой, От боли и со зла Уехал он от этих мест, Теперь печаль меня разъест, Но я должна нести свой крест, Раз горе принесла. V День свадьбы был счастливым днем, Счастливым днем! Нам говорили: "Счастья в дом", Встречая у плетня. Теперь любой ругать готов И не жалеет бранных слов За дойкою моих коров Сменившая меня. VI Мне мысль об этом тяжела, Так тяжела, А жизнь моя уже прошла, И хочется мне впредь Не помнить этих страшных дней, Любимых не хранить вещей, Не вспоминать вины моей, Свой всякий след стереть! Перевод В. Корнилова ШУТКИ ВРЕМЕНИ ТРАГЕДИЯ БРОДЯЖКИ (182-) I День долог был, и вчетвером, Мы вчетвером Давно проверенным путем На север выбирались, От ноши, от жары устав, Вдоль седжмурских полей, канав, Передыхая у застав, Где пошлины взимались. II Мы двадцать миль пешком прошли, Пешком прошли - Я, милый мой, мамаша Ли И пересмешник Джонни. Мы поднялись на косогор. Внизу, средь пустошей, озер - О чудо! - постоялый двор Лежал как на ладони. III И дни, и месяцы, и год, И дни, и год, Где тихий Блэкмур воды льет И Паррет быстро-хладный, По кручам, где, как из ружья, Бьет ветер, в тучах комарья Болотного - скитались я И друг мой ненаглядный. IV Нам нравились уют и тень, Уют и тень Дворов заезжих: "Царь-олень", "Лихая кобылица", "Свист ветра", "Хижина". Порой Мы рады были и пивной, Чтоб только отдохнуть душой, Наесться и напиться. V О, лучше б дню тому не быть, Вовек не быть! Желая друга подразнить, С улыбкою веселой К себе я Джона призвала, Обнять себя ему дала - На милого была я зла. О этот день тяжелый! VI Итак, продолжу мой рассказ, Да, мой рассказ... В заезжий двор "Маршалов вяз" Пришли мы к самой ночи. В окне - вершины гор и луг, И слышен волн протяжный звук, И столько красоты вокруг - Не надивятся очи. VII Мы на скамье уселись в ряд, Все вместе в ряд. Я - с Джоном: и пускай твердят, Что он меня добился! "Сядь на колени! - крикнул Джон, - Сегодня я в тебя влюблен. А твой дружок - уж лучше б он С мамашей Ли забылся!" VIII Тут мой желанный, дорогой, Мой дорогой Мне молвил: "Друг мой! Ангел мой! И замер голос в стоне, - Дитя, которое ты ждешь... Мы столько лет близки - так что ж? Отец-то кто? - и я как нож В него вонзила: "Джонни!" IX И вот, его рукой сражен, Увы, сражен, Свалился со скамейки Джон, И первый луч закатный, Проникший в окна, золотил Взор Джонни, что навек застыл, И Ли, упавшую без сил, И крови алой пятна. Х Повешен был любимый мой, Любимый мой За Ивел-Честерской тюрьмой, Хоть правду молвил кто-то, Что честь свою он не пятнал, Лишь в жизни раз коня угнал, И то у Джимми - сам украл Тот лошадей без счета. XI Одна брожу я много лет, Уж много лет... Ребенок родился на свет В день самый приговора, Под деревом я родила, Но в тельце не было тепла... И Ли недавно умерла, Последняя опора. XII Когда лежала я без сил, Совсем без сил, Листок свой вяз мне обронил На высохшую щеку. И молвил мне, явясь, мертвец, За чью любовь теперь конец Я приняла б: "Так кто отец? Обманывать жестоко!" XIII И я ему клялась тогда, Клялась тогда, Что все минувшие года Ему принадлежала. Он улыбнулся и исчез, Лишь пел, раскачиваясь, лес. А ныне я одна как перст Бреду вперед устало. Апрель 1902 Перевод А. Шараповой ГОСТЕПРИИМНЫЙ ДОМ Помнишь, как с песней бочонок почали, Бросили в печку дрова... Помнишь, как здесь мы друзей привечали В канун Рождества? Умерли или, как я, поседели Те, кто веселой порой Песни, немногим понятные, пели Здесь, вместе со мной. Смолкла виола, чьи звуки когда-то В лад нашей песне пришлись. Ржавчина съела круг циферблата, Где стрелки сошлись. Теперь никто Рождеств не справляет, Не празднует Новый год, А в доме оставленном крот шныряет, Арахна прядет. Но все-таки в полночь, когда луною Освечены дом и сад, - Все те, что сидели в те дни со мною, Приходят назад. Перевод А. Шараповой ЗИМА КРЕСТЬЯНКИ Когда бы зеленели Деревья круглый год, И птицы все звенели, Не ведая забот, И не тянуло хладом В предвестье близких вьюг, Тогда бы снова рядом Со мною был мой друг! Тот, что пахал, слабея Под ветром, дотемна, И чья теперь, ржавея, Пылится борона... О, сколько лютой силы В тебе, промозглый плен, - Ты губишь все, что мило, Лишь стужу шля взамен! Перевод Д. Веденяпина УБЕРИТЕ ЭТУ ЛУНУ Задерни шторы поскорей, Спугни обманный свет Луны, чья маска и теперь Все та же - большей фальши нет, - Хотя на наших лютнях пыль Бог знает сколько лет. Не выходи в полночный сад, Забрызганный росой, Глядеть на звезды, что горят Нездешнею красой, - Так было век тому назад, Сегодня век иной. Не трогай веток в темноте, С волненьем не лови В их аромате чувства те, Что жили у тебя в крови, Когда любовь равна мечте, А жизнь - самой любви! Пусть комнатный бесстрастный свет Мечты твои зальет, И эхо отлетевших лет В душе твоей замрет... Был слишком нежен Жизни цвет, Да слишком горек плод! 1904 Перевод Д. Веденяпина РАЗЛУКА Ночь, монотонный гул дождя, Шум листьев за стеной; И сотни миль, о сотни миль Между тобой и мной. И если б только эта даль И только этот мрак, Поверь, любимая моя, Я не грустил бы так. Но то, что разделяет нас Сейчас и навсегда, Бездонней тьмы, сильней дождя, Упрямей, чем года. 1893 Перевод Д. Веденяпина ПРОЩАНЬЕ НА ПЕРРОНЕ Последний поцелуй; пора идти Садиться, и мгновенье за мгновеньем, Легче и легче, словно прах в горсти, Дальним виденьем, Виденьем белым, облачком муслина, В толкучке, в спешке, где со всех сторон И джентльмены, и простолюдины, И ждет вагон. Под фонарем (тот вспыхивал и гас), В сумятице вечернего вокзала, В толпе, которой было не до нас, Она пропала - И показалась у окна, и тут же Исчез, растаял белый ореол; Люблю сильней, чем собственную душу! Поезд ушел... Был уговор меж нами, некий знак... И пусть дорога будет очень длинной, Но через год... и в облаке муслина... И все не так! "Но почему, друг мой, я не пойму, Не повториться чувствам и мечтам?" "Увы, не повториться ничему, А почему - не знаю сам". Перевод В. Топорова Я КЛЯЛСЯ ВСЕМ, ЧЕМ МОГ Я клялся всем, чем мог, Прийти в твою светлицу, Но полночь в ночь глядится, Я ж дома - одинок, И мне во тьме сейчас Твердит твое виденье Упрек: "Что за сомненья Вдруг разлучают нас? Отомкнут злой засов И густо смазан маслом, Но сторожу напрасно Я скрип твоих шагов, Кричит петух. В кусты Уходит темь ночная, И жду, и жду тебя я, И медлишь, медлишь ты". Перевод Ю. Латыниной КОНЕЦ ЭПИЗОДА Пришла пора для нас Унять огонь желаний. Пыл сладостных терзаний Вкусим в последний раз. А там... Уйдет любовь, Ее замолкнут речи, И как до нашей встречи, В душе - пустыня вновь. Заметят ли цветы Уход наш, скуку в доме? А нас... Что ждет нас, кроме Безмолвной пустоты? Хоть мы клялись любить, Хоть мы пылали страстью, Но срок недолог счастья, И вместе нам - не быть. Перевод В. Лунина НА ЯРМАРКЕ В КЭСТЕРБРИДЖЕ 1. Уличный певец А ну, певец, пропой балладу мне - Чтоб я забыл, на миг забыл о той, С кем об руку бродили при луне, Окончив труд дневной. Давай, певец, погромче затяни - Чтоб я забыл, совсем забыл о ней: Как небом поклялась она в те дни Навеки быть моей. Открой, певец, тетрадку наугад - Чтоб мне забыть под пение твое И имя нежное, и нежный взгляд, И горький плач ее. 2. Постаревшие красавицы Вон те, с корзинками для овощей, Ворчуньи-тетки - Неужто вправду наших юных дней Они красотки? Те бело-розовые существа В шелках воскресных, Кому шептали мы любви слова На тропках тесных? С кем под задорный, простенький мотив На той поляне Скакали мы, друг дружку обхватив, До зорьки ранней? Да помнят ли они себя в те дни? Видать, забыли! Не то, как знать, - и нынче бы они Всех краше были. 3. Домой после танцев Черный Холм стоит одиноко, На далекое море сердит, И Девичий Замок с востока На меня с презреньем глядит. Мне к рассвету хмельное зелье Отплатило тяжкой тоской - И ушла я прочь от веселья И от парня, что был со мной. Даже птицы смеются обидно Надо мной в придорожных кустах... Отчего ж перед ними мне стыдно? Разве так не бывает у птах? 4. Деревенская девушка Она разложила товар на мосту - уж кто-нибудь да возьмет! - Корзинку яблок, и связки трав, и в сотах душистый мед. Но мимо и мимо валила толпа - на площадь, где ярмарки гул; Сули она даже впридачу себя - никто бы и не взглянул! Но милым ее загорелым лицом пленясь, я пробрался вперед, И встал перед ней, и спросил: "Ну как? Неужто никто не берет?" Да, именно так это все началось - от ярмарки чуть в стороне, И стало ясно, что главный приз сегодня достанется мне. 5. Расспросы Так, значит, вы из _Э_рмитейдж - Из той деревни за холмами? Есть дом в деревне Эрмитейдж, С весны плющом увитый сплошь... Как там Джон Вейвуд - жив иль нет? Их двор был, помню, рядом с нами Тому назад пятнадцать лет. Былого не вернешь! И что ж - ни разу, никого Он не расспрашивал о Пэтти? О Пэтти Бич, с которой он Тогда... с которой дружен был? Жива ли, мол, и каково С тех пор живется ей на свете, И позабыла ли его, Как он ее забыл? Тогда в деревне Эрмитейдж Была, представьте, я всех краше! Мы обручились в Эрмитейдж, Но ждать заставила нужда... Удачи не были щедры, И позабыл он клятвы наши: Любовь мужская - до поры, Девичья - навсегда. 6. Загулявший муж Вилл завернул после ярмарки в клуб - Выпивка там и веселье. Я дожидаюсь его на углу, Чтоб довести до постели. С кем-то в обнимку там кружится Вилл, И улыбаются оба... В мае мой Вилли кольцо мне дарил, Клялся, что любит до гроба. "С прошлым покончено!" - так уверял Вилли, невесту целуя... Муж мой на танцах сегодня застрял, Мерзну одна на углу я. 7. После ярмарки На площадь опущен шатер темноты, Ряды не шумят, Певцы аккуратно свернули листы Веселых баллад; Где был балаганчик, там плиты пусты, И лишь с колокольни звонят. Пустеет "Олень"; по проулкам гурьбой Проходит народ: По Грэеву мосту, по глине сырой, А колокол бьет... Кто тихо вздыхает: "Скорей бы домой!" - Кто новую песню поет. Вон девушка - та, что как мышка была, - Резвится, шумна; А та, что казалась бойка и смела, - Вдруг стала грустна; А эта заботы с чела согнала - Как гордо ступает она! ...А в полночь ни звука нигде, ни следа - Лишь тени одни. Здесь древние римляне бродят тогда, Как в прежние дни, Когда беззаботной толпою сюда На праздник сходились они. Перевод М. Бородицкой ПРАЗДНОШАТАЮЩИЙСЯ Не замечаю я, какого Оттенка небо над полями, Не вижу ни ручья лесного, Ни гор, усыпанных цветами. Не различаю над лощиной Кукушки голос глуховатый. Не слышу клекот ястребиный В тускнеющих тенях заката. Считают, будто бы все это: Поля, сиреневые дали - Всегда открыты для поэта, Всегда и всюду с ним... Едва ли! И пенье птиц, и ароматы Цветов, и неба купол звездный - Все, что упущено когда-то, Пронзает душу слишком поздно! Перевод Д. Веденяпина ОНИ САЖАЛИ СОСНЫ (Раздумья Март Саут) I Мы рядом под ветром Вдали от жилья; Он держит лопату, А саженцы - я. И нет ему дела, Что мне все трудней Стоять, промерзая До самых костей. Другой ныне отдано Сердце его; Он смотрит, не видя Вокруг ничего. Он мысленно с нею, И видно, как он Невольной разлукою Их угнетен. Вот так от зари До заката вдвоем Работаем, грезя В душе о своем. Во всем помогаю Ему, не чинясь, Но даже "спасибо" Я не дождалась. А может, и вправду Не надо скрывать, Как все-таки рада Я рядом стоять? Но нет! Я навеки Любовь затаю! Не выдам сердечную Муку мою! II Я вязну в глине, Чтобы сосна Была отныне Обречена, Восстав из праха В чужом краю, Стонать от страха За жизнь свою, Вздыхать всечасно - Нелегкий труд! - Хотя безгласной Лежала тут! На месте этом Вздыхать сосне Зимою, летом И по весне, Грустя при этом, Что щедрый рок В грязи оставить Ее не мог, Чтоб лежа в глине Не знать вовек, Что значат иней, Ветра да снег. Вот так бездушно Мы обрекли Сосну послушно Восстать с земли И, мучась в поле Среди болот, Стонать, доколе Не упадет, Упрямо в глине Глухой тая, Что знаем ныне Лишь ты да я. Перевод Д. Веденяпина ЖЕНЩИНА СЛУШАЕТ БУРЮ В те дни, как под одною крышей С любимым я жила, Бывало, бурю чуть заслыша, Всю ночь я не спала: "Там ливень, за окном, и холод, И крова нет в пути. А он уж не силен, не молод - Сумеет ли дойти?" А нынче - что мне стон угрюмый, Глухой, как трубный глас, Затопленная пустошь Фрума И Меллстокская грязь?.. Пусть пламя гаснет и мятется, Солома с крыш летит, Струя о подоконник бьется, Дверной засов скрипит - Душа о страннике не плачет В тревожный час ночной - Земля его надежно прячет В темнице ледяной. Перевод А. Шараповой В КАНУН НОВОГО ГОДА "Год завершен, - промолвил Бог, - Дошит его наряд. Я заключил червей в песок, Устлал листвой края дорог И погасил закат". А я спросил: "Но как пришло На ум Тебе создать Безликой пустоте назло Все то, что запросто могло И не существовать? Зачем несчастным Твой ковчег, Зачем любви причал? Всех этих радостей вовек Не пожелал бы человек, Когда б о них не знал!" "Нет смысла в промысле Моем, - Призналось Божество, - Я и не помышлял о нем, Когда одаривал умом, Твердящим: "Для чего?" Но поразительно, что тот, Кто создан Мной, заметь, Как будто видит наперед То, что и мне с Моих высот Никак не разглядеть!" Бог скрылся в небесах, и тут Настал рассвет; затем Царь новорожденных минут Продолжил свой извечный труд Вне всяческих систем! Перевод Д. Веденяпина САТИРЫ НА СЛУЧАЙ СТРЕЛЬБА НА МОРЕ Всю ночь орудья били в море, Нас разбудили среди тьмы, Все стекла выбили в соборе, "То Судный день", - решили мы. В гробах мы встали. Преуныло Собаки лаяли. Свой корм Мышь у налоя уронила, И червь уполз в могильный холм. Корову с кладбища спугнули. Но Бог сказал: "Учебный бой. В гробах покуда не уснули, Не раз вы слышали такой; Все люди думают, мудрят, Как бы пролить побольше крови, А для Христа они творят Не более, чем вы во гробе. Еще не Суд, и ваши внуки За то должны мне петь хвалы, Иначе бы за эти штуки Скрести им на Небе полы. Ох, жарко будет Судным днем, Как запоет моя труба, Коль захочу сыграть подъем! Да нужно ль ворошить гроба?" Мы вновь легли. "За годы эти Стал мир безумней или нет, - Спросил один, - чем в том столетье, Когда покинули мы свет?" "Нет", - каждый подтвердил скелет. "А я-то прожил как дурак, - Вздохнул поп Терли, мой сосед, - Отверг и пиво и табак". И вновь орудья били ваши, Как будто подняли мятеж. Гром шел от Стоуртонской башни На Камелот, и на Стоунхендж. Апрель 1914 Перевод В. Корнилова ПОСЛЕ ВСТРЕЧИ (К Ф. Э. Д.) Приходи еще раз! Ты мелькнула листком над вершиной холма, И лицо твое скрыла отвесная тьма, Полземли заслоняя от глаз. Приходи поскорей! Невесомым клубком, точно чертополох, Донеси, докати примирительный вздох И замри у скрипучих дверей. До вчерашнего дня Уплывал незамеченным запах цветов, И неслись вереницей цветных лоскутов Облака, не тревожа меня. Коридором пустым Ты прошла, точно призрак из рыцарских книг, И пока детский страх в душу мне не проник, По ступенькам взбежала крутым. Ты выходишь на свет, Воплощаясь в обыденный облик земной, - Тихим взором, без слов, говоришь ты со мной, И, не веря, молчу я в ответ. Не захлопнулась дверь, И вопрос я в глазах различаю твоих: То, что жизненно важно для нас, для двоих Отчего невозможно теперь? Перевод Р. Дубровкина ЛИЦО В ОКНЕ Не дают счастливым быть Грешной совести уколы! - Как поблек тот день веселый, Не позабыть!.. Майский вечер был хорош, Солнце падало устало, И упряжка наша встала. "Ты подождешь? Здесь приятель давний мой, Знаешь, болен безнадежно. Загляну я, если можно, К нему домой. Десять лет назад всего Чуть моим не стал он мужем, С той поры мы просто дружим, Как жаль его!" Постучав, она ждала, Тут из двери кто-то вышел: "Очень плохи (я услышал) Его дела. В этом мире ей одной Предан он и благодарен: Ангел мне судьбой подарен, - Сказал больной". Дальше помню со стыдом, Как, нахмурясь недовольно, Обернулся я невольно На старый дом. Тихо прочь катили мы, И почти до поворота Молча вслед смотрел нам кто-то Из полутьмы. "Никаких сомнений нет: В этой комнате постылой О моей вздыхает милой Он столько лет!" Глупой ревностью дразня, Мной владел какой-то демон, Не пойму доныне, чем он Смутил меня. В схватке с призрачным врагом Обнял я ее за плечи, Чтобы не было и речи О том - другом! Тьма сомкнулась позади, Где лицо в окне белело, И заныло, заболело В моей груди. Эта боль со мной всегда. Слышал я: любовь тиранит, Но любовь, что грубо ранит, Душе чужда. Нежно спутница моя Улыбнулась, оживая, Даже не подозревая, Что сделал я! Он в могиле с давних пор И людской не знает злобы, - Где найду я слезы, чтобы Смыть мой позор? Чувство сводит нас с ума, Как алмаз, в душе пылая, Но бездушна ревность злая, Как смерть сама. Перевод Р. Дубровкина УЭССЕКСКИЕ ВЕРШИНЫ (1896) Есть в Уэссексе вершины, будто милующая рука Их лепила для забытья, для мысли - и для смерти. Пока Я стою к востоку, на Ингпен-Бикон, или к западу, на Уиллз-Нек, Я знаю, что здесь я был до рожденья и сюда вернусь навек. Внизу - ни братьев, ни друзей, ни души, с которой дано Понять, что все о тебе известно и все тебе прощено. Внизу они странны и далеки, внизу мне союзника нет. Но цепи рассудка не так гремят, если небо - ближайший сосед. В городах безумные тени, как сыщики, ходят за мной, Тени юности, спутники мои, прошлого призрак худой. Они меня ловят, они твердят о том, чему я не рад: Холодные усмешки мужчин, женский презрительный взгляд. Внизу я, должно быть, предал себя, того, кем некогда был, Кем быть перестал. Он бродит, ища, кто бы его вразумил. Какая сила меня вогнала в этот облик чужой, В бабочку, бросившую его - старинный кокон свой. Я на равнину не спущусь, чтобы призрака не встречать: Он никем не видим, но сердце мое перестает стучать. И шпилей городских я боюсь из-за тех, кто давно угас: Никому не видимые, с меня они не спускают глаз. Есть призрак в Йеллем-Ботом, он вечно стоит под луной. Есть другой, он сжимает тонкий рот под гробовой пеленой. Есть еще дух железных дорог: куда я ни сбегу, Его профиль в окне, и он говорит, чего слышать я не могу. А дивная женщина... Но теперь я - только мысль ее; Мысль сменяет мысль; давным-давно она думает свое. Впрочем, она не знала, как можно ее любить... Но время от нежности лечит. Я рад ее отпустить. И я поднимаюсь на Ингпен-Бикон, на Уиллз-Нек, на восток, На ближние, дальние холмы, где воздух пуст и высок, Куда женщины со мной не пойдут, где не встретишь мужчин, Где призраки вынуждены отступить, где я наконец один. Перевод О. Седаковой СПЯЩИЙ ПЕВЕЦ (Алджернон Чарлз Суинберн, 1837-1909) 1 В чудесной нише, где, как на часах, В ночном, в дневном недремлющем дозоре Заливы, бухты, мол обходит море, - Там он и спит по воле вечных Прях С высоким камнем в головах. 2 А было это, будто груда роз Обрушилась на капюшон монаха: Так, словно с неба, он кидал без страха Охапки ритмов, лепестков и звезд - В разгар викторианской глухоты Созвучий странные цветы. 3 О утро давнее! углы, ступени Какой-то улочки; я брел сквозь тени И летний блеск, не поднимая глаз, Брел и шептал, впивая в первый раз Классическую силу новых фраз. 4 Страницы страсти, лабиринты лет, Укоров, слез, Восторгов, ласк и бед - Все зазвучало, как живая трель. Но не простак был этот менестрель: Он знал и смысл ее, и цель. 5 Еще шипят насмешки, беспокоя Тень музыки твоей; ты вышел, тих, Сквозь это пламя, ждущее других! Молва слабеет, как волна прибоя. А ты встаешь над веком и собою. 6 Его учила таинству ладов Наставница с лесбийских берегов, Мать племени, чье чувство есть звучанье И мысль есть ритм; с левкадской крутизны В мироохватный ропот глубины Повергшая свое страданье. 7 И чудно думать, что ночной порой Сбегает тень его к волне морской - И ей в ответ над зыбкой глубиной Она, как пламя легкое, мерцает. И с кораблей их встречу наблюдают, Не зная ни того, ни той. 8 И он огню ее прозрачной сферы: "Учитель, - молвит, - где твой жаркий стих? Где скрыт, бессмертная, от глаз людских Твоих созвучий пурпур беспримерный?" Она с улыбкой: "Ученик мой верный, Теперь довольно и твоих". 9 И так звезде его и песнопенью, Которое валы гремят в веках, Порою вызывая шевеленье Подземных недр - и беспокоя прах Его, их ровни в даре исступленья, Как вихрь, врывавшегося в их размах, - Его оставил я, и день сгорал На складках гор и скал. Бончерч, 1910 Перевод О. Седаковой КТО РОЕТ ЗЕМЛЮ НАДО МНОЙ? "Кто роет землю надо мной? Ты, милый? Для цветов?" "Нет, обвенчался нынче он, Взял богатейшую из жен, Изменою не удручен, Тебя забыть готов". "Кто ж роет землю надо мной? Наверное, семья?" "Семья считает, что цветы Не скрасят горя и беды И с ними не вернешься ты К семье из небытья". "Но кто же роет надо мной? Завистница со зла?" "Ей долго злиться не дано, Она опомнилась давно, И ей сегодня все равно, Где в землю ты легла". "Кто ж все же роет надо мной? Скажи - терпеть нет сил!" "Я, дорогая госпожа, Твой песик. Помнишь малыша? Надеюсь, что, землей шурша, Тебя не разбудил". "Так вот, кто роет надо мной!.. Как я могла забыть! Мой песик, свет души моей, Ты всех отзывчивей, верней, Ох, научил бы ты людей, Как преданно любить!" "Прости, хозяйка, в холмик твой Я косточку зарыл, Чтобы разгрызть ее и съесть, Когда подаст мне голод весть, А что твоя могила здесь, Я просто позабыл". Перевод В. Корнилова У ВОДОПАДА Притронусь к воде, и тотчас предо мной Рождается прошлого призрак сквозной; В душе воскресает щемящая дрожь Как память о том, что уже не вернешь; И песнь о любви, Что тут же в крови Вскипает, звеня, Уносит меня, От нынешних бед увлекая назад В тот август, где снова шумит водопад, Сверкая и пенясь на спинах камней Все явственней, с каждым мгновеньем - слышней. Воюют иль в мире живут короли, Поток, не смолкая, рокочет вдали Доселе, как той стародавней порой, Когда этот холмик был гордой горой. Кипенье ручья... Почему этот звук Любовною песнею кажется вдруг? И может ли быть, чтоб простая вода Столь сладостный трепет рождала всегда? А дело все в том, что меж скользких камней, В которых бурлит непослушный ручей, - Где? Богу известно - навеки застрял Веселый, блестящий, звенящий бокал. Ведь там, у ручья Мой милый да я Бродили вдвоем, Забыв обо всем, Пьянея от солнца, и ласковый лес Шумел, зеленея на фоне небес. У самой воды - вижу как наяву - Мы ставим корзинку с едой на траву И, рядом усевшись в прохладной тени, Обедаем, и золотые огни Мерцают в вине, а потом я встаю И звонкий бокал опускаю в струю, И вдруг он выскальзывает, и вода Скрывает его навсегда, но тогда Мы долго водили руками по дну... С тех пор, если я невзначай окуну Ладонь свою в чашу (вот так, как сейчас), Я голос минувшего слышу тотчас. И вот уже кажется мне, что края Сосуда - обрывистый берег ручья, А ветви узора, как будто во сне, Живыми ветвями мерещатся мне. И в полночь и в блеске полдневных лучей Заветный бокал - меж подводных камней, И это привносит особенный лад В любовную песнь, что поет водопад. В счастливом бокале любви торжество! Никто с той поры не касался его. Перевод Д. Веденяпина ИСЧЕЗНОВЕНИЕ Зачем в ту ночь ты промолчала, Что вскоре - лишь сгорит восток - Спокойно, просто и устало Уйдешь, отбыв земной свой срок Туда, куда ни птица, Ни память не домчится, Чтоб я тебя увидеть смог? Ни слова на прощанье... Хотя б шепнула мне Желанье или обещанье... Застыло утро на стене. Не знало, недвижимо, Что ты проходишь мимо, Все изменяя в этом дне. Зачем зовешь меня из дома, Мелькаешь тенью по кустам, В аллее, меж стволов знакомых, Опять бредешь по вечерам? Лишь с темной темнотою, Разверстой надо мною, Я снова повстречаюсь там. Далеко, в алых скалах, Когда-то был твой дом, И ты верхом меж скал скакала, У ног твоих зиял проем, Поводья отпустила, Смеялась и шутила, Жизнь улыбалась нам вдвоем. Зачем же вспомнить мы не смели Все, что в былом погребено? Мы б воскресить его сумели, Сумей вдвоем сказать одно: "Весной, порой погожей, Опять пройти мы сможем Там, где прошли давным-давно". Все минуло, все было, И не воротишь вспять. Вот и меня зовет могила... Мне скоро... И могла ль ты знать, Что твой уход поспешный Меня во мрак кромешный Сведет?.. Его не разогнать. Перевод Г. Русакова ТВОЯ ПОСЛЕДНЯЯ ПРОГУЛКА Домой равниною зеленой Ты возвращалась не грустя, Не выдал взор твой оживленный, Что ты умрешь семь дней спустя, Что окна городка ночного В глазах не отразятся снова. Налево от дороги той Лежало место, где навеки Под молчаливою плитой Семь дней спустя сомкнешь ты веки, Но это после, а в тот день Сосновая манила тень. С тобою я не ехал рядом, Но будь в тот вечер мы вдвоем, Едва ли по случайным взглядам Я б догадался о твоем Уходе - понял бы едва ли Слова, что в сердце созревали: "Скучать ли обо мне ты будешь И часто приходить сюда, Или немедленно забудешь, Я не узнаю никогда: Теперь ни доброго, ни злого Мне от тебя не нужно слова!" Ты говоришь: "Свободен будь!" Но разве в нашей жизни прошлой, Любимая, хоть что-нибудь Я мерил выгодою пошлой? Ты выше, нынче и тогда, Любви, забвенья и стыда. Перевод Р. Дубровкина Я НЕС ЕЕ Я нес ее с дальнего склона, Который не каждый найдет. Он круто на запад ведет: Там ветер и воздух соленый, А ниже, на рыжих песках, Слабеет напор океана. Там сушу сжимает в тисках Могучий охват урагана. Принес и укрыл ее тут, И здесь она тихо уснула Вдали от привычного гула: Приливы сюда не дойдут. Молчание глинистой кельи Уже не спугнут никогда Те волны, что нынче отпели, Как пели в былые года. Да, спит она не на свободе Своих нелюдимых высот. Там тяжко Атлантика бьет И бури вслепую проходят. Оттуда, бывало, она Глядела на склон Дандажела, Закатами озарена, От пламени их загорела. Тут ей Лионесс вдалеке Являлся, скрываемый гладью, А ветер играл ее прядью И тут же хлестал по щеке. И так непонятно томили, И так неотступно влекли О чем-то шептавшие мили, Пропавшие нынче вдали. Но, может, хоть призрачной тенью Пройдя по земной глубине, Услышит она в тишине Далекого моря гуденье: В краю, что покинут давно, То плачет призывно и тонко, То радостно бьется оно, Как чистое сердце ребенка. Перевод Г. Русакова ЭЛЕГИЯ Как ей нынче б хотелось Здесь гостей принимать! Как всегда, приоделась, На лужайке опять Стулья, стол, угощенье... И она - вся свеченье, Их встречала бы... Но Не дано, не дано Их приветствовать ей В тесной келье своей Без окон без дверей. Как она бы царила За вечерним столом, Воплощение пыла, Безоглядна во всем: Раздарить, не считая, Целый дом без утаек Для друзей!.. Но, увы, Спит под сенью травы. Ни друзей, ни вина. Лишь одна тишина Ей оттуда слышна. С детской строгостью взгляда Ей ловить бы из тьмы Робкий порх снегопада С приближеньем зимы. И под сретенским снегом Первый крокус в побегах Узнавать... И окрест Столько памятных мест! Сняли б грусть как рукой, - Ведь не зря здесь такой Благодатный покой! Ну, а мы? Мы осели В мире затхлых вещей. Позабыто веселье И шумливость затей, Что ее так прельщали, Вечно не насыщали, Как сегодня нас... Но Не дано, не дано Ей услышать наш зов: Для желаний и слов Тесен тисовый кров. Перевод Г. Русакова ГОЛОС Твой ли то голос, о женщина, ставшая Непреходящею болью моей, Слышится мне, словно в пору тогдашнюю Наших начальных безоблачных дней? Ты ль это? Если и впрямь ты звала меня, Дай же мне встретиться снова с тобой Там, возле города, где ты ждала меня В платье нежнее волны голубой! Иль это ветер с глухой безучастностью Носится вдоль перелесков и рек, И растворенную в блеклой безгласности Мне уж тебя не услышать вовек? Я сто_ю_. Надо мною вьется Желтой листвы хоровод; Северный ветер в кустах скребется; И голос твой все зовет. Декабрь 1912 Перевод М. Фрейдкина ПОД ПОСЛЕДНИМ ФОНАРЕМ 1 Покуда дождь с еловых лап Уныло шлепал: кап, кап, кап, Под фонарем в конце аллеи, Двигаясь медленно и печально, Шли эти двое, как будто жалея - О чем? Печаль, как постоянство, Стирает время и пространство. 2 Любовники ли, чей прошел Чудесный час, чей ореол Угас? Их каждое движенье - Медленно, медленно и печально Под желтоватым фонарным свеченьем - Казалось образом утраты: Когда-то... некогда... когда-то... 3 День кончился; я в парк сырой Спустился вновь: над головой Висела ночь. Но эти двое Так же медленно и печально Шли под ливнем и темнотою - И кто бы знал, какая весть Их привела и держит здесь? 4 И вот, меж тем как тридцать лет Исчезло в суете сует, Я снова здесь, где был, где двое, Двигаясь медленно и печально, Шли бок о бок ночью сырою. Все, как тогда. Фонарь вдали. Все - кроме них. Они ушли. 5 Куда? Бог ведает. Но каждой Тревожной полночью и влажной Я чувствую шаги двоих, Идущих медленно и печально, В парке, который немыслим без них. И если бы они ушли, Сам парк исчез с лица земли. Перевод О. Седаковой ПРОШЕДШАЯ ЛЮБОВЬ Напеваю я тот мотив, Что с нами был, Когда он любил. Вдруг шаги в саду, И опять я жду, Обо всем прошедшем забыв. Ту же песню пою теперь, А он - за стеной... Неужели со мной Он разделит ночлег? Нет! Ушел он навек... Слышу: где-то хлопнула дверь. Ну а я, душою больна, Жду и утром его, Жду и ночью его, И нет больше сил... Кто бы мне объяснил, Для чего я на свет рождена? Перевод В. Лунина ЖАЛОБА ЧЕЛОВЕКУ Из провала вечности восставая, Сознавая разума торжество, Очищалась медленно плоть живая От всего, что низменно и мертво, - Так зачем же создал ты, Человече, Из себя же идола своего? Я - ничто, я - камень, лишенный речи. Без тебя я, как без поводыря, Так зачем же мне возжигают свечи? Гаснет луч волшебного фонаря, И толпа теней, замерев недужно, Без показчика умирает зря! Ты ответить можешь: "Так было нужно, А иначе трепетная душа Перед дольней горечью безоружна. Чтобы жить ей праведно, не греша, Небосвод не должен стоять безбожным: Высь престолом Истины хороша!" Но пойми, в отчаянье безнадежном Создал ты меня, и твой шаг любой Стал без Бога попросту невозможным. Нынче отживаю я сам собой, - Не сочувствуй мне и не соболезнуй! - Крест богоубийственный в голубой Высоте - я скоро совсем исчезну И хотел бы правду открыть тебе, Прежде чем навеки сокроюсь в бездну: Главная опора в людской судьбе - Доброта, подвластны ей все тревоги: Сердце брата чутко к твоей мольбе! О другом не стоит и думать Боге И несуществующей ждать подмоги. Перевод Р. Дубровкина НЕ ПЛАЧЬ ПО МНЕ Не плачь по мне, Под древом в тишине Покоен я в глубоком, мирном сне. Как день светла, Без страха и без зла Стремительная жизнь моя текла. И я не знал, Сколь срок цветенья мал, И путь земной за вечность принимал. С зарей земля Звала меня в поля. Я думал: "Счастлив мир, коль счастлив я". И день свершив Среди созревших нив, Я мир благословлял за то, что жив. Настанет срок, И заготовишь впрок Под звон жуков хмельной, искристый сок. Струей огня Ты на излете дня Вновь насладишься, но уж без меня. И все ж пропой Те песни, что с тобой Певали прежде мы наперебой. И слезы с глаз Смахнув, смелее в пляс Под тот мотив, что вместе помнит нас! Еще прошу: Под желтых листьев шум Не плачь - я сплю, спокойно и без дум. Перевод А. Милосердовой ДО И ПОСЛЕ ЛЕТА I С приближением весны Нам уж больше не страшны Эти зимние печали. Пусть февральские снега Сыплют гуще, чем вначале: Эта поздняя пурга - Хоть вдвойне она сердита - Все равно насквозь прошита, Словно створки жалюзи, Солнцем, что уже вблизи. II В октябре грустит сосна Возле моего окна. Молчаливо и уныло, Зябнет птица на сосне. Как и мне, ей все не мило И печально, как и мне. Ведь опять зима настала. Лета словно не бывало. И не вспомнишь, как прошло Солнце, счастье и тепло. Перевод М. Фрейдкина НА ИСХОДЕ ДНЯ В НОЯБРЕ Вечер темным сверкает глянцем. Птица поздняя ищет приют. Сосны, как перед главным танцем, Вскинув строгие головы, ждут. Клены листья бросают втуне. (Желтизной их был день согрет.) Я сажал их в моем июне, А теперь они застят свет. Дети медлят идти с газонов И не могут уразуметь: Было время без старых кленов. Будет время без них и впредь. Перевод Т. Гутиной ПРОБУЖДЕНИЕ Как ты узнал, что белесый шар, Свой путь свершающий без фанфар По зодиаку из года в год, От рыб холодных уже вот-вот Сместится к Овну? - Все так же сед Небесный свод и опять одет В лохмотья, и - приглядись к земле - Ни искры цвета в ее золе. Воспевший дрозд, как ты узнал? Как ты узнал? Как ты узнал, там, в глубине, Без звука, без луча извне, С погодой этой неживой, С температурой снеговой, Что свет стал ярче на одну Свечу, что день набрал длину, Что в небе зреет аромат Незамерзающих прохлад? Подснежник мой, как ты узнал? Как ты узнал? Перевод Т. Гутиной БЕЗ ЦЕРЕМОНИЙ С тобой так бывало порою, Когда уходили друзья И просто случайные гости: Исчезнешь вдруг - и без злости Вдогонку бросаюсь я. То сельской наскучив дырою, Ты в город срывалась большой, И я узнавал слишком поздно, Насколько это серьезно, И ждал - со спокойной душой. К такому привык я, не скрою, Но вот ты захлопнула дверь Навеки, и осиротело Молчал я. Сказать ты хотела: "Прощаться не стоит, поверь!" Перевод Р. Дубровкина ЖЕНЩИНА ВО РЖИ "Зачем ты стоишь под дождем, во ржи, От ветра, от стужи сама не своя, Зачем домой не уходишь, скажи?" "Ему умереть пожелала я. Не знаю, как вырвались эти слова, Ведь я любила его и люблю! И вскоре он умер, а я жива - Томлюсь до рассвета, скитаюсь, не сплю. И мерзну, и мокну в бездомной ночи, И хмурится высь, душу мне леденя, И жутко над кладбищем реют грачи: Он там наконец отдохнет - без меня". Перевод Р. Дубровкина ОНА ОБВИНЯЛА Она обвиняла меня, что другую Любил я когда-то - бог знает когда! И душу мне сжав, как пружину тугую, Не раз повторила, что слишком горда, Что те же слова говорил я кому-то, И грустно по окнам стекала вода... И рот ее жесткий, очерченный круто, И палец, мне грозно упершийся в грудь, Пугали, но вот наступила минута, Когда поцелуем я мог оттолкнуть Размолвку и рот запечатать упрямый, Начни она нежно, скажи что-нибудь. Для деспотов путь неприемлемый самый: В любой ее паузе, в жесте любом Читалась развязка наскучившей драмы Под древним названьем "Царица с рабом". Перевод Р. Дубровкина ЖЕНА ВНОВЬ ПРИЕХАВШЕГО Он встал как вкопанный, сам не свой, Около двери шумной пивной, Услышав имя жены своей - Неделю были обвенчаны с ней. "Она была радость для нас для всех, Но тайною свой прикрывала грех, Потаскана, а все ж недурна; А сплетням недолгая жизнь дана. Он думал: чиста она, как стекло. Я рад, что девочке повезло. Нам, здешним, приелась ее любовь, А вновь приехавшим это вновь. Наверное, жизнью не умудрен, Невинность и свежесть в ней видел он, Чужак, не знает, что без числа Любовные схватки она вела". А ночью кто-то в воде плеснул - Со скользкой пристани соскользнул; Когда беднягу нашли потом, Кишели крабы кишмя на нем. Перевод В. Корнилова РАЗГОВОР НА ЗАРЕ Он спать не мог, была она Неприбрана, погружена В печаль и мрак; Зарей горел проем окна. Глядело на залив окно, Светло в отеле было, но Он, сделав шаг, Раздвинул шторы все равно. И луч багровый в тот же миг Нашел, окрасил их двоих И докрасна Ожег огнем подушки их. "Родная, что произошло? Всю ночь меня к тебе влекло, А ты, жена, Меня отталкивала зло". "Мой муж, кого сравнить с тобой? Ты так был терпелив со мной, Ждал столько лет, Что стану я твоей женой". Ее луч солнца освещал. "Скажи мне: в чем твоя печаль? Открой секрет: Чего тебе не обещал?" "Ты делал все (каприз любой Оплачен наперед тобой), И не счета - Меня гнетет иная боль". "Все то, что нажил я трудом, Тебе останется потом, И нищета За милю обойдет твой дом". "О да, - ответила она, - Я знаю, мне воздашь сполна, Как знаю то, Что вечны солнце и луна..." "Тогда ответь мне, отчего ж К стене, а не ко мне ты льнешь? Скажи: на что Медовый месяц наш похож? А может, у тебя был друг, Но что-то изменилось вдруг, Вы разошлись - И в том твоих причина мук?" Стояла долго тишина, Лишь билась о берег волна, Взметаясь ввысь. И начала рассказ она: "Давно был брошен милый мой Своей преступною женой; Исчадье зла, Она окончила тюрьмой... Я дорога была ему, Но, заключенная в тюрьму, Жена была Преградой счастью моему. И потому в расцвете лет Я твердо отвечала "нет" Тебе и всем, И мне сулили бездну бед. Но вот, когда уехал друг, Меня вдруг охватил испуг... Зачем, зачем Твоей женой я стала вдруг?! Теперь припомни: ты вчера Бродил по палубе с утра, А на корме Был гроб; на нем венков гора.