ы смолкли и звуки "була=була" тоже. Послышалось какое=то рычание, в ответ другое рычание, похожее на голос Большого Сэма. Так продолжалось некоторое время, и атмосфера явно накалялась. Когда звук достиг максимума, послышался какой=то "бам", словно кто=то ударил кого=то по голове чем=то вроде доски. Барабаны ненадолго смолкли, а потом снова забили, и снова началось скандирование "була=була". На другое утро в отверстии хижины показался Большой Сэм и сказал: -- Привет! Хорошо ли спалось? -- Черта с два! -- отвечала майор Фрич. -- Неужели вы думаете, что мы могли спать, когда вокруг происходит какой=то ужас? У Большого Сэма скривилась физиономия, и он сказал: -- Извините. мне очень жаль. Но видите ли, после того, как ваш экипаж упал с неба, мой народ ожидает какого=то подарка. С 1945 года мы ожидаем вашего возвращения и новых подарков для нашего народа. Когда они увидели, что никаких подарков нет, то естественно, решили, что ВЫ=То и являетесь подарком, и собирались уже сварить вас и съесть - мне с трудом удалось их переубедить. -- Ты мели чушь, болван, -- сказала майор Фрич. -- Напротив, -- возразил Большой Сэм, -- видите ли, мой народ нельзя назвать, так сказать, ЦИВИЛИЗОВАННЫМ, по крайней мере, если говорить об общепринятых стандартах цивилизованности, и поэтому питает определенное пристрастие к человеческой плоти. Особенно плоти белых людей. -- То есть, вы хотите сказать, что вы - людоеды?! -- сказала майор Фрич. -- Примерно в таком аспекте, -- пожал плечами Большой Сэм. -- Это просто отвратительно! -- сказала майор Фрич. -- Послушайте, вы должны проследить за тем, чтобы нам не было причинено никакого вреда, и чтобы мы благополучно вернулись в цивилизованный мир. С минуты на минуту может прибыть спасательная команда НАСА. Я требую, чтобы вы обращались с нами в соответствии с принципами, общепринятыми для союзников! -- Увы, -- ответил Большой Сэм, -- именно это они и задумали прошлой ночью. -- Итак, я требую! -- сказала майор Фрич, -- требую, чтобы нас немедленно освободили и позволили добраться до ближайшего города, где есть телефон! -- Я опасаюсь, -- ответил Большой Сэм, -- что это просто невозможно. Даже если бы мы освободили вас, то пигмеи схватили бы вас, отойди вы в джунгли всего лишь на сотню метров. -- Пигмеи? -- удивилась майор Фрич. -- Мы уже на протяжении многих поколений воюем с пигмеями. Вероятно, кто=то когда=то украл свинью или что=то в этом роде - никто уже не помнит, когда это случилось и кто виноват, теперь все это осталось лишь в предании. Главное, что мы окружены кольцом пигмеев, и так было с незапамятных времен. -- Ладно, -- сказала майор Фрич, -- я предпочитаю лучше иметь дело с пигмеями, чем с бандой гнусных людоедов. Ведь пигмеи - не людоеды? -- Нет, мадам, -- ответил Большой Сэм. -- Они охотники за головами. -- Это просто ужасно! -- кисло откликнулась майор Фрич. -- И вот прошлой ночью, -- сказала Большой Сэм, -- мне удалось избавить вас от котла, но я не уверен, что мне надолго удастся удержать моих людей. Они хотят извлечь определенную пользу от вашего пребывания здесь. -- Что? -- спросила майор Фрич. -- Что вы такое хотите сказать? -- Ну, я имею в виду вашу обезьяну. Мне кажется, они хотели бы съесть хотя бы ее. -- Но эта обезьяна - собственность правительства Соединенных Штатов! -- И тем не менее, -- сказал Большой Сэм, -- мне кажется, что вы могли бы совершить некий жест доброй воли. Старина Сью сморщился и грустно закивал головой, выглядывая из двери. -- И кроме того, -- продолжал Большой Сэм, -- я полагаю, что, пока вы здесь, вы могли бы кое=что сделать для нас. -- Что мы могли бы сделать? -- подозрительно вскинулась майор Фрич. -- Ну, -- ответил Большой Сэм, -- я имею в виду сельскохозяйственные работы. Сельское хозяйство. Знаете, я уже много лет думаю над тем, как бы улучшить бедственное положение моего народа. И не столь давно мне в голову пришла одна идея - если бы мы сумели полностью использовать преимущества нашей плодородной земли, применить на ней самые совершенные методы обработки почвы, то мы смогли бы выбраться из этого положения и занять свое место на мировом рынке. Короче, реформировать отсталую и застойную экономику и превратиться в процветающую и цивиливанную нацию. -- Что же вы хотите возделывать? -- поинтересовалась майор Фрич. -- Хлопок, -- милая вы моя женщина, хлопок! Короля полей! Благодаря этой культуре вам самим удалось создать империю. -- И вы полагает, что мы будем выращивать для вас хлопок?! -- пискнула майор Фрич. -- Могу дать вашу голову на отсечение, сестренка! -- ответил Большой Сэм. 15 В общем, мы стали возделывать хлопок. Акр за акром. Во все стороны. Немного есть таких вещей, в которых я уверен абсолютно, и одна из них - если нам удастся унести отсюда ноги, то я никогда не стану разводить хлопок. После того первого дня в джунглях случилось еще кое=что. Во=первых, нам с майором Фрич удалось=таки убедить Большого Сэма не скармливать старину Сью своему племени. Мы ему сказали, что от старины Сью будет больше пользы на хлопковом поле, чем в котле. Поэтому старина Сью каждый день выходил с нами на поле сеять хлопок, с соломенной шляпой на голове и мешком с семенами за спиной. Кроме того, примерно через месяц, Большой Сэм неожиданно пришел к нам в хижину и говорит: -- Послушайте, Форрест, старина, вы случаем не играете в шахматы? -- Нет, -- говорю я. -- Ну, Форрест, вы же учились в Гарварде, так что вам стоит научиться? -- говорит он. Я согласно кивнул, и вот так=то я и выучился играть в шахматы. Каждый вечер после работы Большой Сэм доставал свои шахматы и мы играли у костра до глубокой ночи. Он показал мне как чем ходить, и пару дней учил меня стратегии. Но потом перестал меня учить, потому что я пару раз его обыграл. Потом партии стали длиннее. Иногда они шли несколько дней, потому что Большой Сэм никак не мог решить, как же ему ходить. Он сидел и смотрел на фигуры, решая, что ему с ними делать, но я все равно у него выигрывал. Иногда он так злился, что бил себя по ноге палкой. или бился головой о камень или что еще. -- Вы слишком хорошо играете для гарвардца, -- говорил он. Или спрашивал: -- Форрест, ну почему вы пошли именно так? -- Я ничего не мог ему ответить, только плечами пожимал, и от этого он просто приходил в ярость. Как=то раз он сказал: -- Знаете, Форрест, а я действительно рад, что вы оказались здесь, и я спас вас от котла. Теперь мне есть с кем поиграть в шахматы. Теперь я мечтаю только об одном - выиграть у вас хотя бы одну партию. И тут он стал облизывать свои палочки для еды, так что даже мне было ясно. что стоит ему хоть раз выиграть, от сожрет меня за милую душу, в тот же день. Так что он постоянно заставлял меня держать ухо востро, ясно вам теперь? А тем временем с майором Фрич творились странные дела. Как=то раз, когда мы шли с поля, из рощи выскочил огромный черный парень и манит ее пальцем. Мы с Сью остановились, а майор Фрич подошла к роще и спрашивает: -- Кто здесь? И тут большой черный парень протянул руку, схватил майора Фрич и утащил в лес. Мы со Сью переглянулись и побежали за ней. Сью бежал впереди, и только я собирался забежать поглубже, как он меня остановил, начал качать головой и махать мне рукой, иди мол, назад. Мы отошли чуть=чуть назад и стали ждать. Изнутри кустов доносились всякие звуки, и они начали трястись. Тут=то я начал понимать, что происходит, потому что судя по издаваемым майором Фрич звукам, вреда ей не причинили. Так что мы со Сью пошли себе в деревню. Примерно через час приходит майор Фрич и тот самый черный парень, улыбается, так что рот до ушей. Она его ведет за руку. Приводит его в хижину и говорит мне: -- Форрест, познакомься с Грурком. -- И вводит его в хижину. -- Привет! -- говорю я. Я вспомнил, что видал раньше этого парня в деревне. Грурк ухмыльнулся и кивнул мне, а я ему в ответ. Сью просто почесал себе яйца. -- Грурк предложил мне переехать к нему, -- сказала она, -- и я решила согласиться, ведь нам втроем тут тесновато. правда? Я снова кивнул. -- Форрест. Я убедительно прошу тебя никому об этом не рассказывать, -- сказала майор Фрич. Интересно, кому бы я мог об этом рассказать, вот что мне интересно. Но тогда я просто кивнул головой, и майор Фрич собрала свои манатки и отбыла вместе с Грурком на его местожительство. Вот как оно было. Так шли дни, месяцы и наконец, годы. Мы со Сью и майором Фрич работали на хлопковых полях, и я уже начинал чувствовать себя дядей Томом или как его там звали? По вечерам, после очередного шахматного разгрома Большого Сэма, я уходил к себе в хижину и мы еще немного сидели вечеряли с Сью. При помощи жестов, гримас и рычания мы нашли, наконец, общий язык, и я узнал историю его жизни, столь же грустную, как и моей. Однажды, когда Сью был еще маленькой обезьянкой, они с родителями прогуливались в джунглях, и вдруг какие=то парни накинули на родителей сеть и утащили. Сью сначала жил с дядей и тетей. но потом они его вышибли за то, что он якобы слишком много ел и ему пришлось выживать в одиночку. В общем, жилось ему неплохо, он скакал с дерева на дерево и ел бананы, но потом решил посмотреть, а что же делается в большом мире? И так он доскакал по деревьям до какой=то деревни, и тут его одолела жажда. Он подошел к ручью и стал пить, а тут вдруг подъезжает какой=то парень на каноэ. Сью каноэ никогда не видал, поэтому так и сидел, глядя на лодку. Парень к нему подошел, но вместо того, чтобы прокатить на каноэ, как думал Сью, трахнул его веслом по голове, положил в каноэ и потом продал другому парню, а уже тот привез его на выставляться в Париж. Там был еще один орангутанг, самка, по имени Дорис. Это была самая красивая в мире обезьяна, так что не удивительно, что скоро они полюбили друг друга. Этот парень, что устраивал выставки. возил их по всему миру, и главной приманкой для зрителей было зрелище, как Сью и Дорис трахаются в клетке - в этом, собственно, и заключался смысл этой выставки. Это несколько раздражало Сью, но другой возможности заняться любовью просто не было. Но вот как=то в Японии пришел другой парень и купил Дорис. Так что ее не стало. Сью так и не узнал, куда ее увезли, и остался один. Поэтому у него изменился характер - он начал рычать и огрызаться, а когда его выставляли в клетке, он брал свое дерьмо и швырял его через прутья в зрителей, заплативших приличные деньги за то, чтобы посмотреть, как ведут себя орангутанги. Так что этот парень скоро оказался сыт по горло таким поведением Сью и продал его НАСА. Вот так он оказался в ракете. Я могу понять его чувства из=за Дорис - ведь я тоже тоскую по Дженни Керран, и каждый день думал - где же она сейчас и что делает? Но в этом заброшенном Богом месте ничего нельзя было узнать, ни мне, ни Сью. Между тем, наша хлопковая авантюра превзошла все ожидания: мы засевали поел за полем и снимали урожай, а хлопок складывали в построенные из травы сараи. Наконец, Большой Сэм сказал, что пора строить большую лодку - баржу - чтобы провезти хлопок мимо пигмеев и продать, чтобы заработать деньги. -- Я все точно рассчитал, -- сказал Большой Сэм, -- сначала мы выставим хлопок на бирже, продадим, а на полученные деньги накупим для моего народа все, что ему необходимо. Я спросил его, что же такое необходимо его народу, и он сказал: -- О, старик, ну, всякие бусы, ожерелья, побрякушки. может быть, пару зеркал, портативный радиоприемник, ящик хороших кубинских сигар, и может быть, ящик=другой выпивки. Вот такой бизнес мы должны были провернуть. И вот как=то сняли мы последний в том году урожай, а Большой Сэм закончил строительство баржи, чтобы проехать мимо пигмеев в город, и накануне отъезда он устроил большую вечеринку, чтобы отпраздновать это событие и заодно отвадить злых духов. Племя собралось вокруг костра, принялось скандировать "була=була" и бить в барабаны. Еще выволокли самый большой котел и поставили ан огонь. Только Большой Сэм сказал, что это только "символический жест". Мы сели играть в шахматы, как обычно, и должен признаться, что меня просто распирало от радости - да только дай нам подойти поближе к городу, и ищи=свищи! Старина Сью тоже понял в чем дело, потому что он ухмылялся, сидя у костра и радостно почесывал себя под мышками. Мы сыграли одну или две игры, и дело шло к концу, как я заметил, что будь я проклят, если Большой Сэм вот=вот не поставит мне мат! Он так широко улыбался, что я мог даже в этой темноте рассмотреть его зубы, и тут я понял, что надо что=то предпринять, и как можно скорее. Только сделать я ничего не мог. Пока я делил шкуру неубитого медведя, я оказался в безвыходной ситуации - выиграть я не мог. Я так напрягся, что на лбу выступил пот, и сверкая в отблесках костра. И тут я сказал: -- Послушайте... мне нужно пойти пописать! Большой Сэм ухмыльнулся и кивнул, и вот что я вам скажу - в первый раз в моей жизни эта фраза меня выручила, вместо того, чтобы подвести. Я вернулся в хижину, пописал, но вместо того, чтобы возвращаться к костру, разыскал Сью и объяснил ему, в чем дело. Потом прокрался к хижине Грурка и шепотом вызвал майора Фрич, рассказал ей все и предложил выбираться отсюда, пока нас не сварили или еще что=нибудь в этом роде. И мы решили драпать. Грурк сказал, что пойдет с нами, потому что любит майора Фрич - если можно так выразиться. В общем, мы вчетвером выбрались из деревни и прокрались к реке, где стояли каноэ туземцев. И вдруг я понял, что перед нами стоит сам Большой Сэм и мы окружены целой тысячей туземцев. Вид у него был весьма раздраженный. -- Итак, старик, -- сказал он, -- неужели ты решил перехитрить старого дьявола? -- Да нет, просто хотел прогуляться при луне на каноэ - вы понимаете, что я имею в виду, -- ответил я. -- Ага! -- сказал он. Он меня отлично понял. Тут же его люди схватили нас и отволокли назад в деревню. Котел уже побулькивал, заглушая грохот барабанов. Нас привязали к вкопанным в землю бревнам. Перспектива была не слишком блестящей. -- Итак, старик, -- сказал Большой Сэм, -- тебе просто не повезло. Но ты можешь утешать себя, что по крайней мере, насытишь собой пару голодных ртов. И вот что я тебе скажу - ты, несомненно, лучший шахматист, из всех виденных мной, а ведь я несколько лет был чемпионом Йейла. -- Что касается вас, мадам, -- сказал он, обращаясь к майору Фрич, -- то мне очень жаль, что я вынужден прервать вашу маленькую интригу со стариной Грурком, но вы должны меня понять. -- Не собираюсь вас понимать, гнусный дикарь, -- выкрикнула майор Фрич. -- К чему вы клоните? Стыдитесь же! -- Ну что же, мы постараемся подать вас и Грурка на одной тарелке. -- хихикнул Большой Сэм. -- Ассорти из светлого и темного мяса - о, лично я предпочел бы бедрышко или грудку - это просто изысканно! -- Грязная, подлая скотина! -- громко выругалась майор Фрич. -- Как вам угодно, -- сказал Большой Сэм. -- Ну что же, пора начинать пир! Они начали отвязывать нас от столбов и поволокли к котлам. Сначала они подняли старину Сью, потому что Большой Сэм сказал, что от него получится хороший "навар", и уже занесли его над котлом, как вдруг, откуда ни возьмись, в парня, что держал Сью, ударила стрела. Он упал на землю, а Сью рухнул на него. Тут с опушки посыпались новые стрелы, и аборигены в панике заметались по поляне. -- Пигмеи! -- закричал Большой Сэм. -- К оружию! И все побежали за копьями и ножами. Так как ни у кого из нас копий и ножей не было, то вся наша четверка помчалась назад к реке, но стоило нам вбежать в джунгли, как мы попали в какие=то силки и оказались повязанными веревками. Мы повисли в воздухе вниз головами, и кровь начала приливать к вискам. Тут из джунглей появился какой=то маленький парень и принялся хихикать, глядя на нас. Из деревни раздавались какие=то вопли, но потом все внезапно стихло. Появилась новая группа пигмеев, они снова связали нас по рукам и ногам, и отнесли назад в деревню. Ну и зрелище предстало перед нами! Эти пигмеи схватили Большого Сэма и его туземцев и повязали их по рукам и ногам, как нас, и, похоже, собирались бросить в котел. -- Ну вот, старик, -- сказал Большой Сэм, -- похоже, избавление пришло к вам за мгновенье до гибели, не так ли? Я кивнул, хотя не был совершенно уверен, что нам уже не грозит котел. -- Вот что я вам скажу, -- сказал Большой Сэм. -- похоже, для меня и моих ребят все кончено. но у вас еще остается шанс. Если тебе удастся добраться до твоей гармоники и сыграть пару мелодий, может быть, ты спасешь ваши жизни. Главный пигмей обожает американскую музыку. -- Спасибо, -- ответил я. -- Не стоит благодарности, старик, -- сказал Большой Сэм. Тут они подняли его высоко над котлом, и он успел добавить: -- Конь на Б-3, и ладья на К-7 - вот как мне удалось тебя разгромить! Тут раздался громкий всплеск, а соратники Большого Сэма грустно затянули "була=була". Похоже, всем нам светило то же самое. 16 Покончив с варкой племени Большого Сэма и уменьшением отрезанных голов, пигмеи привязали нас к шестам, словно свиней и понесли в джунгли. -- Как ты думаешь, что они с нами хотят сделать? -- спросила меня майор Фрич. -- Не знаю, да мне все равно насрать, -- ответил я. И это была правда - устал я от этого балагана. Есть же предел терпению и выдержке человека! Через день=другой мы пришли в деревню пигмеев, и как вы могли догадаться, это были маленькие травяные хижины на поляне. Нас принесли к центральной хижине в центре поляны, где расположилась группа пигмеев, а в центре на высоком стульчике, как ребенок, сидел один крошечный парень с блинной белой бородой и без зубов. Я решил, что это и есть Главный пигмей. Нас положили на землю перед ним. Мы поднялись и начали отряхиваться, а этот главный принялся что=то бормотать на непонятном языке. Потом слез с кресла, подошел к Сью и дал ему по яйцам. -- С чего это он? -- спросил я Грурка. Тот научился немного английскому от майора Фрич. -- Хочет понять, девочка это или мальчик, -- ответил Грурк. Мне показалось, что есть гораздо более простые пути решения этой задачи, но промолчал. Потом Главный пигмей подошел ко мне и стал что=то бормотать - пигмалион, пигмалион или что=то в этом духе - и я уже думал, что он и меня съездит по яйцам, но Грурк объяснил мне: -- Он спрашивает, почему ты живешь с этими отвратительными каннибалами. -- -- Скажи ему, что это не мы придумали, -- пискнула майор Фрич. -- Я придумал, -- сказал я. -- Скажи ему, что мы - американские музыканты! Грурк перевел это Главному пигмею, и тот принялся пристально рассматривать нас, а потом что=то спросил Грурка. -- Что он там сказал? -- снова подала голос майор Фрич. -- Он спрашивает, а на чем играет обезьяна, -- ответил Грурк. -- Скажи ему, что он играет на копьях, -- сказал я Грурку, и он перевел, и тогда Главный пигмей объявил, что хочет послушать нашу игру. Я вынул гармонику и заиграл "Камптаунские скачки". Главный пигмей прислушивался несколько минут, а потом принялся хлопать в ладоши и приплясывать, на фермерский манер. Когда я кончил играть, он спросил, а на чем играет майор Фрич и Грурк. Я попросил Грурка перевести, что майор Фрич играет на ножах, а Грурк ни на чем не играет - он менеджер. Главный пигмей был несколько удивлен и сказал, что никогда не слышал, чтобы кто=то играл на ножах или копьях, но тем не менее распорядился, чтобы Сью и майору Фрич дали копья и ножи, чтобы послушать, как они будут играть. Как только ножи и копья оказались в наших руках, я крикнул: -- Давай! -- и старина Сью трахнул Главного пигмея копьем по голове, а майор Фрич обратил в бегство пару пигмеев. Пигмеи преследовали нас, швыряясь камнями и прочей дрянью, и еще стреляли в нас из трубок какими=то стрелками. Мы выбежали к реке, и поняли, что бежать некуда - пигмеи обязательно нас поймают. Мы уже собирались прыгнуть в реку и плыть, как вдруг с противоположной стороны реки раздался винтовочный выстрел. Пигмеи уже готовились схватить нас, но тут раздался второй выстрел, и они обратились в бегство. Мы пригляделись - ба! на той стороне появились два парня, одетых в походные куртки и белые шлемы, в точности так, как в "Тарзане". Они сели в каноэ и подплыли к нам, и когда они приблизились, я увидел, что на белом шлеме у одного из парней написано: "НАСА". Наконец=то мы спасены! Каноэ причалило к берегу, парень с надписью "НАСА" выпрыгнул из него и побежал к нам. Он подошел к Сью, пожал ему руку и сказал: -- Я полагаю, вы - мистер Гамп? -- Где вы болтались, мать вашу так?! -- возопила майор Фрич. -- Мы почти четыре года торчим в этих вонючих джунглях! -- Извините за причиненные неудобства, мадам, -- ответил парень, -- но у нас были дела поважнее. Ладно, по крайней мере нас спасли от смерти, или чего похуже. Парни посадили нас в каноэ и мы поплыли вниз по реке. Один из них говорит: -- Да, ребята, впереди вас поджидает цивилизация. Вы наверняка заработаете целое состояние, продав свои воспоминания в газеты! -- Немедленно остановите каноэ! -- вдруг рявкнула майор Фрич. Парни недоуменно переглянулись, но выгребли ближе к берегу. -- Я приняла решение, -- сказала майор Фрич. -- Впервые в жизни я встретила мужчину, который по=настоящему меня понимает, и я не собираюсь расставаться с ним. Почти четыре года мы с Грурком жили счастливой семейной жизнью, и я решила остаться здесь, с ним. Мы уходим в джунгли и начнем там новую жизнь, я буду растить детей и наслаждаться счастьем. -- Но ведь он же людоед! -- сказал один из парней. -- Заткни пасть, козел! -- откликнулась майор Фрич, и они с Грурком выбрались из каноэ и устремились рука обо руку в джунгли. Перед тем, как исчезнуть в них, майор Фрич обернулась, и помахала рукой мне и Сью, а потом они скрылись из виду. С повернулся к Сью, и увидел, что тот сидит, нервно ломая пальцы. -- Подождите минутку, -- сказал я парням, а сам подсел к Сью и спросил: -- Что такое, о чем ты думаешь? Сью ничего не ответил, но в его глазах появились слезы и я понял, что он сейчас сделает. Он повернулся ко мне, крепко обнял меня, а потом выпрыгнул из лодки, помчался к деревьям, ухватился за лиану и - больше мы его не видели. Парень из НАСА только головой покачал: -- Ну, а ты, идиот? Ты тоже собираешься отправиться к своим друзьям в Тарзанию? Я пристально посмотрел на него, потом сказал: "Угу", и сел обратно в лодку. Не могу сказать, что пока мы плыли в лодке, я совсем не думал об этом. Только я не мог тогда так поступить. У меня были кое=какие проблемы поважнее. Меня повезли в Америку на самолете и по дороге сказали, что там меня ждет грандиозный прием. Мне показалось, что это уже нечто знакомое. Когда=то мне уже так говорили. И верно, когда мы приземлились в Вашингтоне, нас встречало не меньше миллиона народа, и они вели себя так, словно были рады меня видеть. Меня повезли в город на роскошном черном автомобиле и сказали, что везут меня прямо в Белый дом, так как сам президент хочет меня видеть и поговорить со мной. Ну, это тоже было мне не в новинку. Приехали мы в Белый дом. Я=то думал, что встречусь с тем самым президентом, который меня кормил завтраком и дал посмотреть "Беверли=хиллз", но у них оказался новый президент - с такими зализанными черными волосами, и розовыми щечками и длинным носом, как у Буратино. -- Ну, расскажите мне, -- сказал Президент, -- наверняка у вас было полное приключений, потрясающее путешествие! Тут парень в форме, что стоял неподалеку, наклонился к его уху и что=то прошептал. Президент запнулся, а потом говорит: -- Да, да, я. собственно, имел в виду, как это замечательно, что вам удалось избежать ужасной смерти в джунглях! Тут парень в форме снова наклонился к президенту, и он меня спрашивает: -- А как насчет вашего спутника? -- Сью? -- спрашиваю я. -- Так ее звали? -- Он взглянул на маленькую бумажку в ладони. -- Тут написано: майор Дженет Фрич, в тот самый момент, как вас спасли, ее утащил в джунгли людоед. -- Кто это сказал?! -- удивился я. -- Это тут так написано, -- ответил президент. -- Это не так, -- сказал я. -- Вы хотите сказать, что я лгу? -- спрашивает президент. -- Я этого не говорил, -- отвечаю я. -- Вот что, -- говорит президент, -- я - ваш главнокомандующий. Я вам не какой=нибудь козел. Я не могу лгать! -- Мне очень жаль, -- отвечаю я, -- но насчет майора Фрич - это неправда. Вы просто прочитали энту записку, а.... -- Ленту! -- заорал президент. -- А? -- спросил я. -- Нет, нет, -- сказал парень в форме, -- он сказал "энту", а не "ленту", господин президент. -- ЛЕНТУ! -- завопил президент. -- Я же приказал никогда не произносить это слово в моем присутствии! Вы все - просто свора коммунистов и предателей! -- он принялся колотить кулаком по коленке. -- Ничего подобного. Я ничего ни о чем не знаю! Никогда ничего не слышал! А если слышал, то либо уже забыл, либо это государственная тайна! -- Но, господин президент, он этого не говорил! -- настаивал парень в форме. -- Он сказал только..... -- Теперь ВЫ говорите, что я лгу! -- взвыл президент. -- Вы уволены! -- Но в не можете меня уволить, -- отвечает парень в форме. -- Я - ваш вице=президент! -- Ну ладно, извините, -- сказал президент, -- только никогда вам не стать президентом, если вы и дальше будете утверждать, что ваш главнокомандующий - лжет! -- Нет, я верю, что вы говорите правду, -- ответил вице=президент. -- Прошу прощения! -- Нет, это я у вас прошу прощения! -- сказал президент. -- Так или иначе, -- занервничал вице=президент, -- прощу прощения, но мне нужно пописать. -- Это первая умная мысль, которая пришла вам сегодня в голову, -- сказал президент. Потом повернулся ко мне и спросил: -- Ладно, так вы тот самый парень, что играл в Китае в пинг=понг и вытащил из воды старого председателя Мао? -- Ага, -- ответил я. -- Ну ладно, а зачем вы это сделали? -- спросил президент. -- Потому, что он тонул, -- ответил я. -- Так нужно было наоборот, придержать его под водой, а не спасать. Ладно, все равно это уже история, потому что этот сукин сын умер, пока вы там болтались в джунглях. -- А у вас есть телевизор? --спросил я. Тут он как=то странно на меня смотрит и отвечает: -- Да, есть один аппарат, только я все равно почти его не смотрю. Слишком много неприятного показывает. -- А вы смотрите "Беверли=Хиллз"? -- спрашиваю я его. -- А он уже не идет, -- отвечает он. -- А что идет? -- спрашиваю я. -- "Говоря правду" - только вам это не понравится, такое дерьмо! Потом он говорит: -- Ладно, у меня тут есть еще кое=какие встречи, давайте, я провожу вас до выхода? А когда мы вышли на крыльцо, он вдруг говорит шепотом: -- Слушайте, часы купить не хотите? -- Что? -- говорю я, а он придвигается ко мне и отводит рукав пиджака - а там на запястье штук двадцать часов надето! -- Но у меня нет денег, -- говорю я. Тут он опускает рукав и хлопает меня по плечу: -- Ладно, когда достанете, приходите еще, и мы поговорим на эту тему, окей? Он пожал мне руку, и тут набежала куча репортеров и начала нас снимать, а потом я ушел. Но в общем, скажу я вам, этот новый президент оказался совсем неплохим парнем. В общем, я начал немного задумываться - а что же они теперь со мной сделают? Но долго мучаться не пришлось. Примерно день=другой все было тихо, и они засунули меня в отель, а потом как=то днем приходят два парня и говорят: -- Слушай, Гамп, халява кончилась. Правительство больше не будет оплачивать твои счета. Теперь ты свободен. -- Ладно, -- говорю я, -- а как насчет выдачи кормовых и дорожных, чтобы я добрался домой? У меня сейчас немного пусто в карманах. -- Забудь про деньги, Гамп, -- говорят они. -- Тебе просто повезло, что тебя не отправили в тюрягу за то, что ты трахнул Секретаря Сената по голове своей медалью. Мы оказали тебе большую услугу, вытащив тебя из этой истории, но теперь мы умываем руки. Так что мне пришлось уйти из отеля. Это было просто, ведь вещей у меня никаких не было, так что я взял и вышел на улицу, и пошел себе пешком. Я как раз прошел мимо Белого дома, где жил президент, а там собралась куча народу, они все надели резиновые маски президента и держали в руках какие=то плакаты. Я решил, что он довольно=таки популярная личность. 17 Хотя эти парни и сказали, что не дадут мне денег, один из них все же перед уходом одолжил мне доллар. Как только я дошел до первой телефонной будки, я позвонил маме. чтобы сообщить, что у меня все в порядке. Но к телефону подошла сотрудница богадельни, и говорит: -- Миссис Гамп у нас больше не проживает. Я спросил, куда же она делась, а та отвечает: -- Не знаю. Она сбежала с каким=то протестантом. Я сказал спасибо и повесил трубку. На сердце почему=то стало легче. Раз она сбежала с кем бы то ни было, значит, она теперь по крайней мере, не живет в богадельне. Наверняка я смогу ее найти, но, по правде говоря, я не слишком торопился, потому что она каждый раз начинала причитать и стонать, что я ушел из дома. Шел дождь. Я промок до нитки, потом нашел какой=то козырек и встал под ним. Но тут вышел како=то парень и прогнал меня. Я снова побрел мимо государственных учреждений, пока не заметил на одном газончике пластиковый мешок дал мусора. Когда я подошел поближе, мешок слегка шевельнулся. Там явно кто=то был! Я остановился, подошел к мешку, и ковырнул его носком ботинка. Мешок вдруг как развернется и отпрыгнет на полметра от меня, и из него кто=то говорит: -- Отвали! -- Кто там? -- спросил я, а тот же голос отвечает: -- Это моя решетка - найди себе другую! -- Что ты имеешь в виду? -- спрашиваю я. -- МОЯ решетка! -- повторил голос. -- Отвали с моей решетки! -- Какой решетки? -- спрашиваю я снова. И тут мешок слегка поднимается, и из него появилась голова. Голова презрительно посмотрела на меня, словно на идиота: -- Ты что, новичок? -- спрашивает этот парень. -- Да вроде, -- отвечаю я. -- Просто хочу спрятаться от дождя. Вид у этого парня был довольно кислый: месячная щетина, глаза красные, и почти нет зубов. Еще он был практически лыс. -- Ну, -- говорит парень, -- в таком случае, ты можешь немного тут переждать. Держи. -- И он подает мне такой мешок, только сложенный. -- И что мне с ним делать? -- спрашиваю я. -- Открой и залезай в нет, идиот - ты же сказал, что хочешь спрятаться от дождя. -- И он снова натягивает на себя мешок. Ладно, сделал я, как он говорит, и по правде говоря, это оказалось неплохой идеей. Мешок не пропускал воду, а от решетки шло тепло. Так мы лежали на этой решетке, а потом парень мен говорит: -- А как тебя звать=то? -- Форрест, -- отвечаю я. -- Вот как? Я знавал одного парня по имени Форрест, только это было очень давно. -- А как тебя зовут? -- спрашиваю я. -- Дэн, -- отвечает он. -- Дэн? ДЭН? - минутку! -- говорю я, вылезаю из мешка, и снимаю мешок с парня. Это оказался он! Ног у него не было, и он сидел на маленькой такой деревянной тележке с колесиками, как у роликов. Он постарел по виду лет на двадцать, но я все равно его узнал - это был он, лейтенант Дэн! x x x Выйдя из госпиталя. он вернулся в Коннектикут и попытался снова работать учителем. Только мест учителей истории не оказалось, и они заставили его стать учителем математики, а он ее ненавидел. К тому же его классная комната оказалась на втором этаже, и он тратил уйму времени, чтобы добраться до нее по лестнице без ног. Да еще его жена сбежала с одним телевизионщиком из Нью=Йорка, и вчинила ему иск о разводе на основании "физического несоответствия". Он запил, и его выгнали с работы. Некоторое время он ничего не делал, и тут воры ограбили его квартиру, и унесли все. а протезы, которые ему дали в госпитале, оказались не того размера. Через несколько лет, и они "развалились", как он выразился, и ему пришлось бродяжничать. Ему давали крошечную пенсию, но он большую часть денег все равно отдавал другим бомжам. -- Плохо мне, Форрест, -- сказал он, -- мне кажется, что я скоро умру. Дэн дал мне пару долларов и сказал сходить на угол в магазинчик, купить пару бутылок красного. Я купил ему бутылку, а на свою долю купил гамбургер. потому что весь день ничего не ел. -- Ладно, приятель. -- сказал Дэн, ополовинив свою бутылку, -- расскажи мне, что с тобой случилось за это время, пока я тебя не видел. Ну, я рассказал ему о том, как ездил в Китай, и о том, как разыскал Дженни Керран, и как играл в группе "Разбитые яйца", и как участвовал в демонстрации писников, и как швырнул медаль в сенатора и оказался в тюрьме. -- А, это я помню! -- сказал Дэн. -- Кажется, я тогда лежал в госпитале. Я бы и сам туда пошел, хотя, вероятно. не стал бы швыряться медалями. Вот смотри! Он расстегнул свою крутку, и на рубашке оказались приколотыми все его медали: "Пурпурное сердце", "Серебряная звезда" - в общем, примерно с дюжину медалей. -- Они мне о чем=то постоянно напоминают, -- сказал он, -- точно не знаю, о чем - ну, само собой, о войне и все такое, но главное, это часть меня. Я многое потерял, Форрест, не одни только ноги - если хочешь знать, я потерял душу, дух. Теперь там, где была моя душа, висят эти медали. Они прикрывают пустоту. -- А как же тогда твои "природные законы", ведь это они за все отвечают, -- говорю я. -- как же насчет "плана", частью которого мы все являемся? -- На хрен эту философию, -- отвечает он, -- это все дерьмо. -- С тех пор, как ты мне про это рассказал, я этим живу. Я просто отдаюсь "волне прилива" и стараюсь сделать все, что в моих силах. Просто исполняю свой долг, как я его понимаю. -- Ладно, может, для тебя это и подходит, Форрест, и раньше я думал, что и для меня сгодится - да только посмотри, кем я стал теперь. Кто я такой? Просто бомж, безногий инвалид, пьяница, тридцатипятилетний бродяга, вот и все! -- Могло ведь быть и хуже, -- говорю я. -- Вот как? Неужели? -- говорит он, и я решил, что он меня все=таки понял. Потом я дорассказал ему свою историю - как меня сунули в психушку, а потом запустили в ракете в космос, и как я жил среди людоедов, вместе со Сью и майором Фричем, и про битву с пигмеями тоже рассказал. -- Боже мой, Форрест, да ты и в самом деле попал в передрягу. -- сказал Дэн. -- Ладно, тогда как ты оказался здесь, на решетке, под пластиковым мешком? -- Не знаю, -- ответил я, -- только я не собираюсь здесь долго оставаться. -- А куда же ты денешься? -- Как только дождь кончится, я собираюсь подхватиться и отправиться искать Дженни Керран. -- А где она может быть? -- Пока тоже не знаю, -- говорю я, -- но постараюсь выяснить как можно скорее. -- Похоже, тебе понадобится помощь, -- говорит он. Я пристально посмотрел на Дэна. Было видно, как в зарослях волос у него блестят глаза. Что=то говорило мне, что это ЕМУ, а не мне, нужна помощь. только мне было все равно. Так как дождь не перестал и ночью, то мы с Дэном отправились в благотворительную ночлежку, и Дэн заплатил по полдоллара за наш ужин, и еще по четвертаку за кровати. У них так устроено, что если вы слушаете их проповедь, то ужин дают бесплатно, только Дэн сказал. что он лучше будет спать на улице под дождем, чем тратить драгоценное время на слушание всякой христианской ерунды о том, как устроен мир. Наутро Дэн одолжил мне доллар, я нашел телефон и позвонил Мози, тому самому, что играл на ударных в "Треснувших яйцах". Как я и думал, он оказался на месте, и очень удивился, услышав мой голос. -- Форрест! Вот это да! -- сказал Мози. -- А мы думали, что тебя уже на свете нет! Он сказал, что "Треснувшие яйца" распались - деньги мистера Фиблштейна они проели или растратили, а после второй пластинки их никто больше не покупал. Мози сказал, что теперь слушают другую музыку - что=то вроде "Роллин Стонов" или "Игл", а большинство парней из "Треснувших яиц" разъехалось в поисках настоящей работы. Еще он сказал, что о Дженни он тоже давно не слышал. После того, как она укатила в Вашингтон бороться за мир, а меня арестовали, она вернулась в группу на несколько месяцев, но что=то в ней изменилось. Сначала она перестала кричать на сцене и им приходилось заполнять паузу музыкой, а потом стала пить водку и опаздывать на концерты, и только они собирались предупредить ее, как она сама уехала. Мози сказал, что ему показалось, что это все из=за меня, только она никогда об этом не упоминала. Через пару недель она уехала из Бостона, сказал, что поедет в Чикаго, и после этого он вот уж как чего о ней не слышал. Я спросил, не знает ли он, как ее найти, и он сказал, что у него есть старый номер, который она ему дала перед отъездом. Он куда=то отошел, и когда вернулся, продиктовал мне номер. -- Больше, старик, ничем не могу тебе помочь, -- сказал он потом. Я сказал ему, чтобы он держался, и если буду в Бостоне, обязательно его навещу. -- А ты все еще играешь на гармонике? -- спросил Мози. -- Да, временами, -- ответил я. Я вернулся, занял и Дэна еще доллар и позвонил по номеру в Чикаго. -- Дженни Керран? Дженни? -- ответил какой=то парень. -- А, помню, помню! Милая бабенка! Давно ее не видел. -- Вы знаете, где она может быть сейчас? -- Она сказала, что поедет в Индианополис. Но кто знает? Вроде бы она нашла там работу на "Темперере". -- На чем? -- "Темперер" - это шинный завод. Ну, они делают шины для автомобилей. Я сказал ему спасибо и вернулся к Дэну, рассказал ему об этом. -- Ладно, -- сказал Дэн. -- В Индианаполисе я никогда не был Говорят, осенью там здорово. Мы попытались выбраться из Вашингтона автостопом, но нам не везло. Один парень довез нас на грузовике до окраины, но больше нас никто не хотел брать. Наверно, мы слишком странно выглядели - Дэн на своей тележке, и громила вроде меня. Тогда Дэн говорит, а что бы нам не поехать на автобусе, деньги у нас есть. Но мне, говоря по правде, не хотелось брать его деньги. И все же мне показалось, что будет правильным выбраться сейчас из города, Так мы сели на автобус до Индианаполиса. Я посадил Дэна рядом со мной, а тележку поставил на верхнюю полку. Всю дорогу он хлестал красное вино и жаловался на то, в каком дерьмовом мире мы живем. Наварено. он был прав. Не знаю. Ведь я=то, в конце концов, всего лишь идиот! Нас высадили из автобуса в центре Индианаполиса, и мы встали на улице и стали думать, что делать дальше. Но тут подходит полисмен и говорит: "Нечего тут вам ошиваться!" Пришлось двигаться. Дэн спросил одного парня, где тут шинный завод "Темперер", и оказалось, что это за городом. Мы двинулись туда. Вскоре тротуары кончились, и Дэну нельзя было толкать тележку. Тогда я взял его под мышку, тележку под другую, и мы пошли дальше. Примерно к полудню мы увидели большую вывеску: "Шины Темперер". Значит, мы пришли. Дэн сказал, что подождет снаружи, а я пошел внутрь и спросил у женщины за столиком, не могу ли найти Дженни Керран. Та посмотрела в какой=то список и сказала, что Дженни работает в "переработке", но туда нельзя входить посторонним. Я стоял там, не зная, что сказать, а женщина говорит: -- Слушай, милок, у них через пару минут обед, так что подожди там, снаружи, может быть, она выйдет. -- И так я и сделал. Из здания начали выходить разные люди и тут я увидел Дженни! Она вышла из двери и уселась на небольшой лужайке, под деревом, достала пакет с бутербродами. Я подкрался к ней, и говорю: -- Ну как, вкусные бутерброды! А она даже не обернулась. Она просто сказала: -- Форрест, это ты! 18 Должен вам сказать, что это была самая счастливая встреча в моей жизни. Дженни обнимала меня и плакала, и я тоже, а все остальные из "переработки", стояли вокруг и удивлялись, что такое стряслось. Дженни сказала, что работа кончается часа через три, и мы пока можем пойти в пивную напротив и пропустить пару пива, а потом она нас отвезет к себе. мы пошли в пивную, и Дэн начал хлестать вермут, потому что краски у них не было, к тому, сказал он, у вермута "букет" получше. Тут было еще много парней, они играли в дартс, пили и упражнялись в арм=реслинге. Один парень был, наверно, самым могучим, потому что время от времени к нему подходили другие парни и пытались победить его, но не могли. К тому же они ставили на победителя деньги, от пяти до десяти долларов. Через какое=то время Дэн мне шепчет: -- Форрест, как ты думаешь, ты мог бы одолеть эту гориллу? Я говорю, что не знаю, а Дэн говорит: -- Ладно, вот пять баксов, я на тебя ставлю. Ну тогда я подхожу к парню и говорю: -- Не будете ли вы против, если я попробую потягаться с вами на руках? Он так ухмыльнулся, посмотрел на меня и говорит: -- Пока у тебя есть деньги, валяй. Ну, я уселся напротив, и мы схватили друг друга за руки. Кто=то крикнул: "Пошел!" и мы начали бороться. Этот парень шипел и завывал, словно мартовский кот, только через десять секунд я положил его руку на стол, и тем победил. Остальные парни собрались вокруг нашего стола и начали стонать и охать, и я услышал, как радостно вопит Дэн. Зато тот другой парень был не очень=то рад, он заплатил мне пять баксов и вышел из=за стола. -- У меня просто соскользнул локоть, -- сказал он, -- но в следующий раз, когда ты тут окажешься, я еще с тобой потягаюсь, парень, усек? -- Я кивнул и вернулся за столик, где сидел Дэн, отдал ему деньги. -- Форрест, -- говорит он, -- кажется, мы нашли отличный путь заработать на кусок хлеба. -- Я попросил у него четвертак, чтобы купить себе гренок в баре, а он дает мне доллар, и говорит: -- Ни в чем себе не отказывай, Форрест. Теперь=то мы сумеем заработать на жизнь! После работы в пивную пришла Дженни и отвезла нас к себе. Она жила в маленькой квартирке, недалеко от завода, и у нее там было очень славно - всюду расставлены чучела животных, а на двери спальни висели вязки бус. Мы сходили в магазин, купили куриных ножек, и Дженни приготовила нам с Дэном ужин, и я рассказала ей все, что случилось с тех пор, как я ее видел в последний раз на демонстрации. Ее же в основном интересовала майор Фрич, но когда я рассказал, что та удрала с людоедом, Дженни как=то расслабилась. У нее, впрочем, жизнь в эти годы тоже была не сахар. Покинув "Разбитые яйца", Дженни с одной девчонкой из той компании поехала в Чикаго. Они все время ходили на демонстрации, и ее постоянно сажали, так что ей в конце концов надоело выступать в судах, и кроме того, ее волновало, что у нее получается не очень=то приятная история судимостей. К тому же она жила в доме с еще пятнадцатью типами, которые были ей не по душе. Они ничего не носили дома и никогда не спускали воду в сортире. Тогда она с одним парнем решила приискать себе отдельную квартиру, но это тоже не помогло. -- Знаешь, Форрест, -- сказала она, -- я даже пыталась его полюбить, только ничего не вышло, потому что я все время думала о тебе. Она написала своей маме, чтобы та написала моей маме, и они постарались узнать, где же я. Но ее мама ответила, что наш дом сгорел, и что моя мама в богадельне. Правда, к тому времени, как она это написала, моя мама уже сбежала с протестантом. В общем, у Дженни кончились деньги, и она услышала, что в Индианаполисе нужны рабочие на фабрику, вот она и уехала сюда. Тут она увидела по телевизору, что меня запускают в космос, только у нее уже не было времени доехать до Хьюстона. Так что она "с ужасом" следила за новостями о катастрофе корабля, и просто с ума сходила. После этого она просто работала в "переработке". Я обнял ее, и мы так долго сидели вместе. Дэн откатился в ванную, сказал, что хочет пописать. Дженни спросила, сумеет ли он сам справиться, и не нужна ли ему помощь? Я ответил, что видел раньше, как он это делает, и что нет проблем. Тогда она покачала головой и сказала: -- Вот что наделала эта вьетнамская война! Но теперь с этим уже ничего не поделаешь. Вообще=то это печальная картина, когда взрослый безногий мужчина должен писать в ботинок, а потом переливать это все в унитаз. x x x Так мы все втроем начали жить в Дженниной квартирке. Дженни положила Дэну матрасик в гостиной, и поставила в ванне кувшин, чтобы ему не пользоваться ботинком. Утром она уходила на завод, а мы оставались дома и болтали, а потом тащились в пивную напротив завода и ждали выхода Дженни. Всю первую неделю туда приходил тот парень, которого я победил в первый раз, и все хотел отобрать назад свои пять баксов. Так он пробовал, пока не проиграл примерно двадцать пять баксов, и после этого уже больше не появлялся. Но все равно какие=то парни все время пытались меня победить, и через некоторое время стали приходить парни отовсюду, со всего города, и даже из окрестных городков тоже. Мы с Дэном делали примерно 150-200 баксов в неделю, совсем неплохо, доложу я вам. А хозяин пивной сказал, что он устроит чемпионат и пригласит телевидение и все такое прочее. Но еще до этого случилась одна вещь, снова полностью изменившая мою жизнь. Приходит как=то в пивную парень в белом костюме и гавайской рубашке, с толстой золотой цепью на шее. Пока я разбирался с несколькими парнями за столом он стоял и смотрел, а потом подходит и присаживается за наш столик. -- Меня звать Майк, -- говорит он, -- я о вас слышал. Дэн спросил его, что же он слышал, а Майк отвечает: -- Что этот вот парень - сильнейший борец в мире. -- Ну и что? -- спрашивает Дэн. А парень отвечает: -- Мне кажется, я знаю, как сделать, чтобы вы зарабатывали настоящие деньги. а не эту мелочь. -- И как же? -- спрашивает Дэн. -- Борьбой, -- говорит Майк, -- только не этой мышиной возней, а настоящим реслингом. На глазах сотен и тысяч денежных людей. -- Борьбой с кем? -- спрашивает Дэн. -- Неважно, -- отвечает Майк. -- Есть куча профессиональных борцов - Чудо=в=Маске, Чудовищный увалень, Славный Славик, Грязный МакСвин, масса народа. Лучшие парни делают от ста до двухсот тысяч долларов в год. Мы попробуем потихоньку ввести вашего парня. Нужно показать ему кое=какие приемы. Я уверен, через некоторое время он станет чемпионом и заработает кучу денег. -- Что ты об этом думаешь, Форрест? -- спросил меня Дэн. -- Не знаю, -- говорю я, -- я=то подумываю вернуться домой и заняться креветками. -- Креветками! -- говорит Майк. -- Парень, в реслинге ты сможешь заработать денег раз в пятьдесят больше, чем на креветках. Тебе не придется заниматься этим всю жизнь - пару лет, и тебе можно будет отваливать, а в банке у тебя будет приличный счет, будет кое=какая заначка. -- Наверно, надо спросить Дженни? -- говорю я. -- Слушайте, -- говорит Майк, -- я приехал сюда затем, чтобы сделать вам предложение, какое люди получают только раз в жизни. Если не хотите его принять, так и скажите, и я отвалю. -- Нет, погоди, -- говорит Дэн. Потом поворачивается ко мне и говорит: -- Слушай, Форрест, этот парень дело говорит. Тебе же нужен начальный капитал для того, чтобы начать разводить креветок? -- Вот что я тебе скажу, -- говорит мне Майк, -- ты можешь даже взять с собой этого парня, он будет твоим секундантом. Как только решишь отвалить, твое право. Ну, что скажешь? Я пораскинул мозгами. Выглядит, конечно, неплохо, но ведь тут всегда скрывается какая=то ловушка. И все=таки я разинул свою пасть и произнес роковые слова: -- Согласен! Вот так я стал профессиональным реслером. У Майка была контора в спортивном зале в центре Индианаполиса, и с тех пор каждый день мы с Дэном садились на автобус и ехали туда, чтобы учиться реслингу. Оказалось, это полная ерунда - никого при этом не увечат, хотя со стороны должно выглядеть страшно. Они меня научили разным вещам, вроде полунельсонов, бостонского захвата, вертушке и прочему. А Дэна они научили как орать на судью, чтобы вызвать как можно больше ажиотажа. Дженни реслинг не слишком нравился, потому что она считала, что там людей увечат, а когда я сказал, что это ерунда, и все в порядке. она спросила: -- Ну а в чем же тогда смысл? Это был хороший вопрос, но я не мог на него ответить, для меня было главное - заработать побольше денег. Однажды они стали учить меня штуке под названием "брюхом=об=пол", это когда я должен прыгнуть на парня, а он в последнюю минуту уворачивается. Но почему=то у меня не получалось, все время я умудрялся плюхнуться на этого парня, прежде, чем он успевал увернуться. Наконец, Майк поднялся на ринг и говорит мне: -- Господи, Форрест, ты что - идиот, или что? Ты ведь так покалечить кого=нибудь можешь, дубина ты стоеросовая! -- Да, я - идиот, -- отвечаю я. -- Что ты хочешь этим сказать? -- удивился Майк, и тогда Дэн помахал ему рукой, чтобы тот подошел, пошептал ему что=то с минуту на ухо. и Майк говорит: -- Боже! Ты что, шутишь? -- но Дэн отрицательно покачал головой. Майк снова посмотрел на меня, пожал плечами, и сказал: -- Ну, тогда все ясно! А примерно через час он снова выбегает из своего кабинета и подбегает к рингу. -- Я нашел! -- кричит. -- Что нашел? -- спрашивает Дэн. -- Кличку! Нам ведь нужно дать Форресту кличку для соревнований. И вот я только что догадался, какая лучше всего подойдет. -- Ну и что же это такое? -- говорит Дэн. -- Дурачок! -- говорит Майк. -- Мы оденем его в памперсы, а сверху - дурацкий колпак. Публике это понравится! Дэн задумался. -- Не знаю, -- сказал он, наконец, -- не нравится мне это. Такое впечатление, что ты хочешь выставить его на всеобщее посмешище. -- Но это же только для публики, -- отвечает Майк. -- Тут обязательно нужен какой=то прикол. У всех чемпионов есть такие дурные клички. А что может быть красивей "Дурачка"! -- Может быть, назвать его Космонавтом? -- говорит Дэн. -- Это как=то больше соответствует моменту. Он может надеть пластиковый шлем с антеннами. -- Космонавт уже есть, -- говорит Майк. -- Все равно мне это не нравится, -- говорит Дэн. Потом посмотрел на меня и спросил: -- Ну, а ты что думаешь об этом, Форрест? -- А мне один хрен, -- отвечаю я. Вот так оно и шло. Через пару месяцев такой тренировки я уже мог выступать в чемпионате по реслингу. Накануне Майк принес в спортивный зал коробку с моими памперсами и большим черным дурацким колпаком. Он сказал, что завтра в полдень приедет в зал, чтобы отвезти нас на первый матч, в Манси. Вечером, когда вернулась Дженни, я пошел в ванную, надел колпак и памперсы, и вышел в гостиную. Дэн сидел на своей тележке и смотрел телевизор, а Дженни читала книжку. Только я вошел в комнату, оба сразу посмотрели на меня. -- Форрест, что это такое? -- спросила Дженни. -- Это у него такой спортивный костюм, -- говорит Дэн. -- Вид у тебя просто дурацкий, -- говорит она. -- Нужно легче к этому относится, -- говорит Дэн. -- Скажем, что он просто участвует в представлении или маскараде. -- И все равно, вид у него дурацкий, -- говорит Дженни. -- Просто не верится, что ты позволил ему согласиться выступать на публике в таком идиотском наряде! -- Это все ради денег, -- говорит Дэн. -- Вот там есть один парень, например, по кличке "Растение", так у него раковина сделана в виде листов турнепса, а на голове шлем в виде арбуза с дырками для глаз. Другой парень, по кличке "Фея", ходит в крылышками за спиной и волшебной палочкой в руке. А весит он примерно 150 кило. Ну, ты еще это увидишь. -- Меня вовсе не интересует, как там одеваются остальные, -- сказала Дженни, -- мне просто не нравится этот наряд. Форрест, немедленно переоденься! Я вернулся в ванную, и снял этот костюм. Может быть, подумал я, Дженни права - но ведь и зарабатывать тоже как=то нужно? К тому же, этот костюм вовсе не такой прикольный, как тот, в котором выступает мой завтрашний соперник по кличке "Какашка" - тот вообще одет в трико, размалеванное под какашку. Интересно, воняет от него так же, или нет? 17 В Манси дело было вот какое - Какашка должен был меня сделать. Майк сказал мне об этом по дороге. В общем, у него было какое=то "преимущество" передо мной, так что он должен был обязательно победить, а я, так как это был мой первый выход на ринг, должен был проиграть. майк сказал, что я должен знать об этом с самого начала и не слишком расстраиваться. -- Это смешно, -- говорила Дженни, -- чтобы человек назвался "Какашкой"! -- Так оно, наверно, и есть на деле, -- сказал Дэн, стараясь ее немного отвлечь от грустных мыслей. -- Запомни, Форрест, -- продолжал Майк, -- это все показуха. Не расходись, Все должны остаться целы и невредимы. Какашка должен победить. Ну, когда мы прибыли в Манси, там уже собралась большая толпа, чтобы поглазеть на реслинг. Одна схватка уже шла - Растение боролся с парнем, называвшим себя Животное. Этот Животное был волосатым, как обезьяна, и на лице у него была черная маска. Первым делом этот тип сорвал с Растения его шлем в виде арбуза, и зашвырнул этот шлем на трибуны. Потом он схватил Растение за шею и трахнул его головой о стойку ринга. Потом он укусил его за руку. Мне стало даже немного жаль старину Растение - только тот сам был парень не промах. Например, он сорвал несколько листьев со своей раковины и начал втирать их в глаза Животному. Тот заревел и начал метаться по рингу, протирая глаза, а Растение подкрался сзади и пнул его ногой по заднице. Потом он бросил Животное на канаты ринга, и обмотал его ими так, что тот не мог пошевельнуться, и начал колотить. Толпа просто визжала. орала "Растение!" и кидалась в них бумажными стаканчиками и тарелками. Растение приветственно поднял палец вверх. Мне даже стало занятно, чем же все это кончится, но Майк сказал, что нам пора идти в раздевалку и одевать костюм, чтобы бороться с Какашкой. Только я надел свои памперсы и колпак, как кто=то постучал в дверь и спрашивает: -- Дурачок здесь? -- Здесь, -- ответил Дэн. -- Твой выход, давай! -- говорит этот парень, и мы двинулись наверх. Какашка уже ждал нас на ринге. Пока я шел по проходу, а Дэн катился за мной, он бегал по рингу кругами и корчил всякие гримасы, и черт меня побери, если в этом костюме он не был в самом деле похож на какашку! Ладно, забрался я на ринг, судья сводит нас вместе и говорит: -- Ладно, парни, я хочу видеть честную борьбу - без выкалывания глаз, ударов ниже пояса, царапанья и кусания, и прочего дерьма. -- Ага, -- отвечаю я, а Какашка просто ест меня взглядом. Ударил колокол, и мы стали кружить друг вокруг друга, наконец, он попытался достать меня ногой, но промахнулся, а я схватил его и бросил на канаты. И тут я понял, что он смазал себя какой=то слизью, из=за которой его было трудно удержать. Только я хочу схватить его за талию, как он вывернулся, как угорь, хочу схватить за руку, и тут он выворачивается, и только ухмыляется, глядя на меня. Потом он разбегается, и явно метит мне головой в живот. Ну, я немного отошел, а он пролетел через канаты и шлепнулся в первом ряду. Все стали вопить и орать на него, но ничего, он снова выбрался на ринг, захватив с собой складной стул. С этим стулом он принялся гоняться за мной по рингу, а так как у меня не было ничего, чтобы защититься от стула, то я стал от него убегать. Но этот Какашка таки треснул меня стулом по спине, и должен вам сказать, это было довольно больно. Тогда я попытался отобрать у него этот стул, но он треснул им меня по башке, а потом загнал в угол. Бежать было уже некуда. Тут он треснул меня по скуле, а когда я прикрыл ее, треснул по другой. Дэн пристроился рядом с канатами и орал судье, чтобы тот забрал у Какашки стул, но бестолку. Какашка трахнул меня по голове стулом раза три=четыре, и я упал. Он вскочил на меня и принялся таскать за волосы, и бить головой об пол, а потом схватил за руку и принялся ломать мне пальцы. Я посмотрел на Дэна и спросил: -- Какого дьявола?! А Дэн попытался пролезть через канаты, но Майк ухватил его за воротник и не дал пролезть. И тут внезапно ударил гонг, и я снова оказался в своем углу. -- Послушай, -- говорю я Майку, -- эта скотина пыталась меня убить, он бил меня стулом по голове. Мне придется с ним что=нибудь сделать. -- Тебе придется просто ПРОИГРАТЬ, -- говорит мне Майк. -- Он не собирается тебя калечить - просто работает на публику. -- Не очень=то это ПРИЯТНО, -- говорю я. -- Просто продержись еще несколько минут, пусть он тебя положит на обе лопатки. Главное, ты помни, что за это поражение ты получишь пятьсот баксов - за поражение, а не за победу. -- Но если он снова трахнет меня этим стулом, то я не знаю, что сделаю, -- говорю я ему. Я посмотрел в публику и заметил там Дженни. Она явно была огорчена. Я начал думать. что это и в самом деле было не самое лучшее решение. Ладно, раздался гонг и я пошел на ринг. На этот раз Какашка попытался ухватить меня за волосы, но я увернулся и швырнул его на канаты, а потом ухватил за талию и поднял над собой, но он выскользнул из рук и шлепнулся на пол, и начал стонать и потирать задницу. Тут его секундант подскочил и дал ему какую=то штуку, напоминающую фомку с резиновым наконечником, и он принялся лупить меня по голове этой штукой. Ну, я выхватил ее у него и переломил о колено, а потом принялся гоняться за ним. Тут я увидел как Майк яростно мотает головой, и позволил Какашке сделать мне захват руки и завернуть ее за спину. Этот сукин сын чуть не сломал мне руку! Потом повалил меня на пол и принялся лупить по голове локтем. Я видел, что Майк улыбается и одобрительно кивает головой. Потом Какашка начал бить меня по ребрам и по животу, а потом снова схватил кресло и начал бить меня по голове, загнал у угол и тут я ничего уже не мог ему сделать. Я просто улегся там, а он уселся мне на голову, и судья досчитал до трех, и все кончилось. Какашка поднялся, посмотрел на меня и плюнул мне в лицо. Это было так противно, и я не знал, что теперь делать, поэтому просто заплакал. Какашка торжествующе отплясывал на ринге, а Дэн подкатился ко мне и принялся вытирать мне лицо полотенцем, а потом появилась Дженни, и начала меня обнимать и тоже заплакала, а толпа бесновалась и швыряла на ринг всякое барахло -- Хватит, давай убираться отсюда, -- сказал Дэн, и я поднялся на ноги. Какашка показал мне язык и корчил гримасы. -- Правильно тебя назвали, -- сказала ему Дженни, когда мы уходили с ринга. -- Ты и в самом деле настоящее дерьмо! Впрочем, она могла сказать то же самое и обо мне. Никогда в жизни я еще не переживал подобного унижения! По дороге в Индианаполис мы все трое угрюмо молчали. -- Форрест, ты сегодня был в ударе, -- сказал, наконец, Майк. -- особенно, когда заплакал в конце. Публика это просто обожает! -- Это было всерьез. -- заметил Дэн. -- Да ладно, -- откликнулся Майк. -- Все равно кто=то должен был проиграть. И вот что я тебе скажу - в следующий раз Форрест обязательно выиграет. Ну, что ты на это скажешь? -- Следующего раза не будет, -- сказала Дженни. -- Но ведь он сегодня неплохо заработал? -- спросил Майк. -- Пятьсот долларов за то, что его смешали с дерьмом - ничего хорошего, -- сказала Дженни. -- Но это же был его дебют! Вот что, в следующий раз цена будет уже шестьсот долларов. -- А как насчет тысячи двухсот? -- спросил Дэн. -- Девятьсот, -- ответил Майк. -- А почему бы ему не выходить в плавках? -- спросила Дженни. -- Потому, что публике это нравится, -- ответил Майк. -- Это наиболее привлекательная часть его образа. -- Ну, а ты как бы себя чувствовал, если бы тебе пришлось надеть что=то подобное? -- спрашивает его тогда Дэн. -- Ну, я же не идиот, -- ответил Майк. -- Заткни свою пасть! -- говорит Дэн. В общем, Майк сдержал свое слово. Во второй раз я боролся с парнем по имени "Овод". У него был костюм с таким хоботом, как у мужи, и маска с огромными очками. Я швырнул его на ринг и уселся ему на голову, и заработал свои девятьсот баксов. А в публике кто=то заверещал: "Ура Дурачку! Ура Дурачку!" В общем, все прошло не так уж плохо. В третий раз я боролся с Феей, и мне даже разрешили трахнуть его по башке его же волшебной палочкой. Ну и после этого было еще много парней, так что мы с Дэном смогли отложить пять тысяч долларов на то, чтобы начать разводить креветок. Но вот что я вам должен сказать: публика меня полюбила. Женщины писали мне письма, а в магазинах начали продавать дурацкие колпаки, как у меня. Выхожу я иногда на ринг. а в публике сидят с сотню человек в таких же колпаках, как у меня, и подбадривают меня. От этого становилось гораздо приятнее на душе, понимаете? С Дженни у нас тоже сложились очень хорошие отношения, за исключением вопроса о моем участии в реслинге. Каждый вечер, когда она возвращалась с работы, мы готовили ужин, и сидели вместе с Дэном в гостиной, обсуждая наш бизнес по разведению креветок. Мы решили поехать в родные места Баббы и арендовать часть болота на берегу Мексиканского залива, купить сетку, и небольшую лодку, чтобы кормить с нее креветок, пока они растут. ну и другие вещи. Дэн сказал, что нам нужно будет пристроиться где=то жить, ну и покупать еду и прочее, пока дело не начнет давать прибыль. Он сказал, что пяти тысяч долларов на первый год хватит - а потом мы сможем жить на доходы от креветок. Проблема заключалась в Дженни. Она сказала, что раз мы уже заработали пять тысяч, почему бы нам не упаковаться и не ехать туда? В общем, это было разумно, только, по правде говоря, я еще не был готов уезжать отсюда. Понимаете, с тех пор, как мы играли с этими небраскинскими кукурузниками в финале Оранжевой лиги. у меня не было ощущения, что я делаю что=то важное. Ну разве что, когда я играл в пинг=понг в Китае, да и то только пару недель. А теперь каждую субботу я слышал, как люди хвалят меня. Именно МЕНЯ - идиот я или кто там еще. Слышали бы вы, как они вопили, когда я сделал большого Жернова, который вышел на ринг, оклеив тело стодолларовыми бумажками. А потом был "Удивительный Эл" ил Амарилло, и я сделал его при помощи бостонского захвата, и получил звание чемпиона Западных штатов. А потом, я боролся Гигантом Джуно, он весил почти двести килограмм, и на нем была леопардовая шкура, а в руке - картонная дубинка. Но вот однажды вечером приходит Дженни с работы и говорит мне: -- Форрест, нам нужно поговорить. Мы пошли на улицу, пристроились у небольшого ручья, и она мне говорит: -- Форрест, мне кажется, ты слишком увлекся этим реслингом. -- Что ты имеешь в виду? -- удивился я, хотя чувствовал, к чему она ведет. -- Ты знаешь. что мы заработали уже почти десять тысяч долларов, это почти вдвое больше, чем нужно для разведения креветок, по подсчетам Дэна. И я хочу тебя спросить - неужели тебе нравится каждую субботу выходить на ринг и строить из себя дурака? -- Но я вовсе не строю из себя дурака! -- возразил я. -- Просто я должен радовать моих болельщиков. Ведь я теперь очень популярен! Нельзя же вот так все бросить и уехать. -- Это все чушь, -- говорит Дженни. -- Кого ты называешь "болельщиками" и что такое эта твоя "популярность"? Те, кто готовы платить за это отвратительное зрелище - просто дебилы. Подумать только, взрослые мужчины выходят на сцену в раковинах и делают вид, что калечат друг друга! Стоит только подумать, как они себя при этом называют - "Растение"! "Какашка"! - и в конце концов, ты, "Дурачок"! -- Ну и что ту плохого? -- спросил я. -- Как ты думаешь, что я должна переживать, когда я знаю, что мой парень, которого я люблю, прославился в качестве "Дурачка" и каждую субботу выставляет себя на потеху - даже по телевизору! -- Но ведь за это неплохо платят, -- говорю я. -- Черт с ними, с деньгами, -- говорит Дженни. -- мне не нужны эти долбанные деньги! -- Неужели есть такие люди, которым не нужны лишние деньги? -- недоуменно спросил я. -- Только не такой ценой, -- говорит Дженни. -- Я хочу сказать, что пора нам найти себе место, где мы могли бы жить спокойно, а ты мог бы найти хорошую работу - ну, например, этот креветочный бизнес. Мы купили бы маленький домик, с садом и собакой, и даже, может быть, завели бы детей. Лично мне хватило той славы, которую я получила в "Треснувших яйцах", и ничего хорошего из этого, кстати, не вышло. Я не стала счастливой. Мне уже почти тридцать пять лет, и мне уже хочется спокойной жизни.... -- Ладно, -- говорю я, -- мне кажется, что все=таки МНЕ принадлежит последнее слово - продолжать мне что=то делать, или не продолжать. Я же не собираюсь заниматься этим всю жизнь - просто сейчас оказалось самое подходящее время. -- Ладно, а я тоже не собираюсь болтаться тут и ждать, пока тебе надоест, -- сказал Дженни. Только я тогда не поверил, что она это всерьез. 20 После этого я провел еще пару матчей, и само собой, оба выиграл. И вот звонит как Майк мне и Дэну из своего офиса, и говорит: -- Парни, на этой неделе нужно будет встретиться с Профессором. -- Кто это еще такой? -- спрашивает Дэн. -- Он из Калифорнии, -- говорит Майк, -- там считается очень крутым. Тоже метит на звание Чемпиона Запада. -- Я готов, -- говорю я. -- Но вот какое дело. парни, -- говорит Майк. -- На этот раз ты, Форрест, должен будешь поддаться. -- Поддаться? -- говорю я. -- Поддаться, -- отвечает Майк. -- Понимаешь, ты уже давно выигрываешь. месяц за месяцем. Неужели неясно, что пора бы и проиграть, чтобы поддержать немного популярность? -- С чего это? -- Очень просто. Публика любит несчастненьких. А когда побеждаешь после поражения, ты смотришься гораздо лучше. -- Мне это дело не нравится, -- говорю я. -- Сколько ты платишь? -- говорит Дэн. -- Два куска. -- Мне это не нравится, -- говорю я. -- Два куска - это куча денег, -- говорит Дэн. -- И все=таки мне это не нравится, -- говорю я. Но мне пришлось согласиться. В последнее время Дженни вела себя как=то странно. Но я решил, что все дело в нервах. А потом она приходит домой и говорит: -- Форрест, я на пределе. Пожалуйста, не ходи туда и не борись. -- Но я должен, -- говорю я. -- К тому же, все равно мне придется поддаться. -- Поддаться? -- спрашивает она. Я объяснил ей идею майка, а она отвечает: -- Какая гадость, Форрест, это просто ужасно! -- Это мой мир, -- отвечаю я ей - вроде это соответствовало моменту. Ладно, через день=другой приходит Дэн домой и отзывает меня для разговора. -- Форрест, мне кажется, я нашел решение всех наших проблем. Что же он такое нашел, спрашиваю я его. -- Мне кажется, -- говорит Дэн, -- пора нам сматывать удочки и кончать с этим делом. Я знаю, что Дженни это все не по вкусу, и если мы уж решили начать разводить креветок, то пора этим заняться. Кроме того, я придумал, как нам сделать кучу денег на этом. -- То есть? -- спросил я. -- Я тут в городе потолковал с одним парнем... букмекером. Он говорит, что прошел слух, что ты собираешься поддаться Профессору. -- Ну и? -- говорю я. -- А что, если ты победишь? -- Как это? -- Начистишь ему физию. -- Тогда будут проблемы с Майком, -- говорю я. -- И хрен с ним, -- говорит Дэн. -- Слушай, дело тут вот какое. Предположим, мы поставим наши десять тысяч на победу? Один к двум? Ты чистишь ему физию и мы получаем двадцать кусков. -- Но у меня будут проблемы, -- говорю я. -- Мы получим двадцать кусков и свалим из города, -- говорит Дэн. -- Представляешь, что мы сможем сделать с двадцатью кусками? Мы не только купим этот креветочный бизнес, но и самим еще останется. Мне тоже кажется, что пора завязывать с этим реслингом. Вот, думаю я, а Дэн ведь все=таки мой секундант, и думает как Дженни. Двадцать кусков - это действительно совсем неплохо. -- Ну, что ты думаешь? -- говорит Дэн. -- Ладно, -- говорю я, -- идет! Настал день драки с Профессором. Майк подъехал к нашему дому. и засигналили, поторапливая нас. Я спросил Дженни, готова ли она. -- Я не пойду, -- отвечает она, -- по телевизору посмотрю. -- Но ты должна поехать, -- говорю я, и прошу Дэна объяснить ей, зачем это нужно именно сегодня. Дэн объяснил ей, каков наш план. и что кто=то должен отвезти нас в Индианаполис после того, как я сделаю этого Профессора. -- Мы же не в состоянии вести машину, -- говорит он, -- а нам нужно будет убраться оттуда как можно скорее, вернуться сюда, забрать двадцать кусков у букмекера, и слинять из города. -- Нет, я не желаю иметь ничего общего с вашими делами, -- говорит Дженни. -- Но ведь двадцать кусков! -- говорю я. -- К тому же это просто нечестно, по отношению к Майку -- отвечает она. -- Ну, уж что касается нечестности, то он только этим и существует, -- говорит Дэн. -- Он заранее планирует, кому поддаться, кого победить. -- Я не иду, -- сказала Дженни, а Майк снова сигналит, и тогда Дэн говорит: -- Ладно, мы пошли. Мы заедем за тобой, когда все кончится, так или иначе. -- Вам, ребята, должно быть стыдно, -- говорит нам Дженни. -- Ну, когда речь идет о двадцати штуках, нечего строить из себя чистюлю, -- бросил Дэн. В общем, мы отъехали. По дороге в Форт Уэйн я большей частью молчал, потому что меня немного напрягало то, как мы собирались поступить со стариной Майком. Все=таки он хорошо ко мне относился, хотя с другой стороны, как объяснил мне Дэн, Майк неплохо на мне наварился, так что получится у каждого своя игра. Когда мы приехали, первый матч уже начался - Фея делал отбивную котлету из Гиганта Джуно. Потом должна была состояться командная встреча между женщинами. Мы прошли в раздевалку, и я переоделся в памперсы и колпак. Дэн попросил кого=то позвонить в такси, чтобы прислали машину, и чтобы эта машина стояла у входа с включенным мотором, так что мы смогли бы стазу сбежать. Вот в мою дверь постучали - пора выходить. Мы с Профессором были героями дня. Когда я вышел на ринг, Профессор был уже там. Оказалось, это маленький такой худой парень с бородкой и в очках, на нем была черная мантия и квадратная шапочка. Действительно, черт его раздери, вылитый профессор! Я твердо решил показать ему, где раки зимуют. Ну ладно, взбираюсь на ринг, а комментатор объявляет: "Леди и джентльмены!" Публика завопила, а он продолжает: "Мы рады представить вам нашу главную пару - основных претендентов на титул чемпиона Профессиональной североамерианской ассоциации реслинга - Профессор против Дурачка!" Публика снова завопила, и даже нельзя было понять - то ли они рады, то ли злятся. Да это неважно - ударили в гонг и матч начался. Профессор снял свою мантию, очки и шапку, и принялся кружить вокруг меня, грозя мне при этом пальцем, словно я в чем=то провинился. Я попробовал провести захват, но он все время выскакивал и все грозил мне пальцем. Так шло несколько минут, а потом он ошибся - забежал мне за спину и попытался пнуть ногой, и тут=то я его поймал и швырнул на веревки. Он отскочил от веревок, словно мячик и понесся прямо на меня, а я его схватил и только собирался трахнуть об пол, как он вдруг вывернулся и не успел я оглянуться, как он оказался в своем углу, и вдруг появляется уже с большой линейкой в руках! Сначала он хлопал ей по ладони, словно готовился меня отстегать. но вместо этого, когда я уже изловчился его схватить, как засветит мне этой линейкой в глаз, словно желая его выковырять! Ну и ощущение, доложу я вам - от боли я света не взвидел, отступил, пошатнулся и рухнул. Тут он наклоняется и что=то сует мне в памперсы - и тут же я понял что именно - муравьев! Бог знает, где он их держал, только они начали так сильно кусать меня, что я просто взвыл от боли. Дэн мне кричит, чтобы я с ним кончал, но попробуйте это сделать, когда у вас в трусах кишат муравьи! Тут прогремел гонг - конец первого раунда, и я вернулся в угол, и мы начали вместе с Дэном вылавливать муравьев. -- Это грязный трюк, -- говорю я. -- Ладно, только побыстрее с ним кончай, -- говорит Дэн, -- нам не нужны неожиданности. Во втором раунде Профессор выходит из угла и начинает корчить мне рожи. Только он подошел на близкое расстояние, как я его схватил, поднял над головой и принялся вращать, как пропеллер. Я прокрутил его раз пятьдесят, чтобы увериться, что у него уже голова закружилась. а потом зашвырнул его как можно дальше в публику. Он приземлился где=то в пятом ряду, прямо на колени пожилой даме, вязавшей свитер, и она принялась колотить его зонтиков. Проблема была в том, что этот "пропеллер" и на меня тоже подействовал. Вокруг меня все кружилось, но я решил. что это скоро пройдет, а с Профессором дело покончено. Вот тут я ошибался. Я уже почти очухался от головокружения, как чувствую, что=то меня схватило за лодыжки - гляжу вниз, а это Профессор приполз из зала, и притащил с собой клубок шерсти, позаимствованный у той самой пожилой дамы. И теперь он опутывает мне ноги этой самой шерстью! Я начал было высвобождаться, а он носится вокруг меня, и обматывает шерстью, как мумию какую. Так что скоро он обмотал меня целиком и я не мог ни рукой ни ногой двинуть. Тут Профессор завязал на мне маленький такой бантик из остатков шерсти, встал передо мной и поклонился - словно фокусник, когда ему удается трюк. Потом он вдруг прыгнул в свой угол, и притащил оттуда какую=то толстенную книгу - похоже на словарь - и снова поклонился. А потом принялся лупить меня этой книгой по голове. Я просто ничего не мог поделать. После дюжины ударов я просто отключился. И словно сквозь сон я слышал, как публика взревела, а Профессор уселся на меня и принялся щипать - он победил! Майк и Дэн поднялись на ринг, и принялись распутывать шерсть, которой я был опутан. -- Потрясающе! -- говорит Майк, -- просто потрясающе! Я и сам бы не смог придумать ничего эффектнее! -- Заткнись, -- говорит Дэн. Потом поворачивается ко мне и говорит: -- да, положение лучше не придумаешь - Профессор тебя перехитрил! Я ничего не ответил. Я чувствовал себя полным ничтожеством. Все рухнуло, и самое главное, что я понял - никогда больше я не выйду на ринг. Так что спасительное такси нам не понадобилось, и Майк отвез нас с Дэном в Индианаполис. По дороге он не переставая нахваливал меня, и говорил, что теперь я снова могу побеждать, и заработаю кучу денег. Когда он подъехал к квартире Дженни, он передал Дэну конверт с двумя тысячами долларов - мой гонорар за матч. -- Не бери, -- сказал я Дэну. -- Что такое? -- удивился Майк. -- Слушай, -- говорю я, -- мне нужно кое=что тебе объяснить. И тут вмешался Дэн: -- Он хочет объяснить тебе, что больше не собирается бороться. -- Вы что, ребята. шутите? -- поразился Майк. -- Мы не шутим, -- отвечает Дэн. -- Ладно, что случилось? -- спрашивает Майк. -- Форрест, что происходит? Но прежде я смог что=то ответить, снова вмешался Дэн: -- Сейчас он не будет об этом говорить. -- Ладно, -- говорит Майк, -- мне кажется, я понял. Вы, парни. выспитесь получше, а утром я позвоню, и мы вернемся к этому разговору, идет? -- Идет, -- ответил Дэн, и мы вышли из машины. Когда Майк уехал, я говорю: -- Не надо было тебе брать эти деньги. -- Знаешь, это все, что у нас сейчас осталось, -- говорит он. Все остальное пропало - только теперь я это сообразил. Мы поднялись в свою квартиру, и вот те на! - а Дженни там нет. И вещей ее тоже нет, она оставила только нам несколько чистых простынь и полотенец, тарелок и кастрюль. А в гостиной на столе лежала бумажка. Дэн первый ее обнаружил и прочел мне вслух. Письмо гласило: Дорогой Форрест! Я больше не в состоянии это переносить. Я пыталась тебе объяснить, что я чувствую, только тебе было все равно. А то, что вы собираетесь сделать сегодня вечером, особенно отвратительно. это просто нечестно. и я боюсь, что после этого я больше не смогу с тобой жить. Возможно. это частично моя вина, просто настало время, когда мне захотелось оседлой жизни. Мне хочется обзавестись семьей, домом и ходить по воскресеньям в церковь. Форрест, мы знакомы с первого класса, то есть почти тридцать лет, и я видела, как ты вырос, стал красивым и сильным. И когда я поняла, что я в самом деле тебя люблю - когда ты приехал в Бостон - я решила, что я самая счастливая женщина в мире. А потом ты стал слишком много курить травы, и ты заигрывал с этими девицами в Принстауне, но даже после этого я продолжала тебя любить и очень обрадовалась, когда ты приехал в Вашингтон, на ту демонстрацию. Потом тебя запустили в ракете, и ты пропал на четыре года. Мне кажется, что за это время я переменилась - у меня уже не осталось никаких радужных надежд, и мне казалось, что я бы удовольствовалась самой простой жизнью. Где угодно. И вот настало время отправиться на поиски этой жизни. Форрест, ты тоже изменился. Не думаю, что ты можешь тут что=то изменить, ведь ты всегда был "особенным", но только мы перестали быть близкими людьми. Сейчас, когда я пишу это письмо, мне так горько, что я плачу. И все=таки мы должны расстаться. Пожалуйста, не пытайся меня искать. Желаю тебе счастья, дорогой мой - прощай. С любовью - Дженни. Дэн передал письмо мне, но я выпустил его из рук, и оно упало на пол, а я так и стоял посреди комнаты, словно парализованный. Пожалуй, впервые в жизни я ощутил, каково это - чувствовать себя полным идиотом. 21 Да, вот теперь я превратился в жалкое ничтожество. Мы переночевали с Дэном в квартире Дженни, а наутро запаковали наши манатки и вымелись оттуда - какой нам был смысл оставаться в Индианаполисе? Дэн подошел ко мне и сказал: -- Форрест, возьми, это твои деньги, -- протягивает мне эти две тысячи долларов, которые Майк дал нам за драку с Профессором. -- Не хочу, -- сказал я. -- Нет, лучше тебе их взять, -- говорит Дэн, -- потому что это все, что у нас осталось. -- Оставь себе, -- говорю я. -- Ладно, возьми хоть половину, -- говорит он. -- Слушай, тебе ведь потребуются деньги для билетов и прочего? С этими деньгами ты можешь доехать, куда хочешь. -- А ты что, со мной не поедешь? -- спрашиваю я. -- Боюсь, что нет, Форрест, -- отвечает он. -- Мне кажется, что я причинил тебе достаточно неприятностей. Прошлую ночь я не спал, и думал, как это получилось, что я убедил тебя поставить все наши деньги на выигрыш, и почему я не заставил тебя отказаться от матча, хотя я видел, что Дженни просто вне себя от ярости. А то, что ты проиграл Профессору. - так это не твоя вина. Ты сделал все, что мог. Во всем виноват я один. Просто я неудачник. -- Нет, ты ни в чем не виноват, -- говорю я. -- Если бы я так не напыжился из=за всей этой шумихи насчет Дурачка, не поверил всей этой ерунде, что они обо мне пели, я бы не попал в такую глупую ситуацию. -- Ладно, как бы там ни было, -- сказал Дэн, -- я все равно чувствую себя не в своей тарелке. Тебе нужно выбрать себе другого компаньона. Забудь меня, я самый обычный неудачник. Мы еще долго так разговаривали, но я так и не смог его убедить, так что потом он забрал свои манатки, и я помог ему скатиться по лестнице на улицу, а его манатки лежали у него на коленях. А я пошел на автовокзал и купил билет на автобус до Мобайла. Ехать нужно было два дня и две ночи, через Луизиану, Нэшвиль, Бирмингем, а потом уж начинается Мобайл. Автобус катился вперед, а я сидел и думал, какой же я круглый идиот. Луизиану мы проехали ночью, а на другой день остановились в Нэшвилле, чтобы пересесть на другой автобус. Нужно было ждать три часа, так что я решил прогуляться по городу. Купил себе бутерброд, стакан холодного чая, и пошел себе по улице, куда глаза глядят. Вижу, отель, а на нем болтается большой лозунг: "Приветствуем участников Гроссмейстерского турнира по шахматам!" Это меня несколько заинтересовало. так как я ведь всю дорогу в джунглях играл с Большим Сэмом в шахматы, И я решил зайти в отель. В большом зале люди играли в шахматы, а еще больше народу за ними смотрели, только перед входом было большое объявление с надписью - "Вход пять долларов". Но я решил денег не тратить, а просто смотрел за ними из=за двери какое=то время, а потом уселся в лобби. Оказалось, что в кресле напротив сидит какой=то маленький старичок, весь сморщенный, какой=то надутый, весь в черном костюме и галстуке=бабочке. А на столике перед ним стоит шахматная доска с фигурами. Я сидел и смотрел, а он время от времени двигал какой=нибудь фигурой, и тут меня озарило - да он же сам с собой играет! А так как мне еще целый час делать было нечего, то я его спрашиваю, не хочет ли он, чтобы кто=то с ним поиграл. Он как=то странно посмотрел на меня, а потом опустил глаза на доску и ничего мне не ответил. Прошло полчаса, и этот старичок решил наконец поставить белого слона на седьмую линию, но не успел он отнять от него руку, как я говорю - "извините!" Старичок так и подпрыгнул на месте, словно его укололи, и злобно смотрит на меня. -- Если вы сделаете этот ход, -- говорю я, -- то откроетесь и скоро потеряете коня, а потом ферзя, и окажетесь в полной заднице. Он снова посмотрел на доску, так и не отрывая руки от фигуры, а потом отвел ее назад и говорит: -- Возможно, вы правы. Ладно, снова он начинает изучать позицию, и как раз тогда, когда подошло время возвращаться на станцию, он мне говорит: -- Прошу прощения, но должен заметить, что ваше замечание было и в самом деле чрезвычайно остроумным. Я кивнул, а он мне говорит: -- Похоже, вы неплохой игрок, так почему бы вам не закончить со мной эту партию? Садитесь играть за белых! -- Я не могу, -- говорю я, потому что мне пора на автобус. Ну, он помахал мне приветственно рукой, и я отбыл на станцию. Но к тому времени, как я до нее добрался, этот чертов автобус уже уехал! А следующий должен был быть только завтра. Ничего=то у меня не выходит! В общем, оказалось, что теперь мне нужно убить целый день, так что я решил вернуться в отель. А этот старичок по=прежнему играл сам с собой, и похоже, что он выигрывал. Я подошел к нему, и он махнул рукой - садись, мол. Позиция у меня оказалась хуже некуда - половины пешек нет, всего один слон и ферзя вот=вот съедят. В общем, мне потребовался почти час, чтобы улучшить мою ситуацию. И каждый раз, когда я делал очередной ход, старичок начинал хрюкать и качать головой. Наконец, дело дошло до эндшпиля, и через три хода я сделал ему шах. -- Будь я проклят, -- говорит он, -- КТО вы, молодой человек? Я ему сказал, как меня звать, а он говорит: -- Нет, я спрашиваю, где вы играли? Я что=то вас не припомню. Тогда я ему говорю, что научился играть в шахматы в джунглях Новой Гвинеи, и он говорит: -- Боже! Вы хотите сказать, что никогда не принимали участия в чемпионатах? Я отрицательно покачал головой, а он говорит: -- Ладно, тогда я вам скажу - может быть, вам это неизвестно - я был когда=то международным гроссмейстером, а вы вступили в эту партию в положении, совершенно проигрышном. Но вы у меня выиграли! Я спросил, как это получилось, что он не играет в зале с остальными, а он говорит: -- Раньше=то я играл, но теперь мне уже под восемьдесят, так что я участвую только в турнирах для пожилых. А вся слава достается молодых - у них мозги пошустрее! Я кивнул, и поблагодарил его за то, что он со мной сыграл. А он говорит: -- Послушайте, а вы уже ужинали? Я говорю, что сегодня съел только бутерброд, а он говорит: -- Хотите, я угощу вас ужином? В конце концов, своей игрой вы доставили мне массу удовольствия! Я говорю, идет - и мы отправились в ресторан. Оказалось, замечательный старикан! Звали его мистер Триббл. -- Вот что, -- говорит мне за ужином мистер Триббл, -- я, конечно, хотел бы сыграть с вами еще несколько партии, чтобы окончательно удостовериться в вашем даре, но если нынешняя партия не была просто удачным совпадением, то вы - самый блестящий из неизвестных миру игроков. Я бы с удовольствием проспонсировал пару турниров с вашим участием. просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Я ему объяснил, что еду домой, чтобы разводить креветок и все такое, а он говорит: -- Слушайте, Форрест, такой шанс выпадает раз в жизни. Вы можете заработать на этом кучу денег. -- Он сказал, чтобы я пока подумал, а утром сообщил ему. Я пожал ему руку и вышел на улицу. Там я погулял немного, только в Нэшвиле смотреть почти нечего, так что я в конце концов пристроился на скамейке в парке. Тут я начал думать - а это для меня процесс не самый легкий - как же мне поступить? Конечно, прежде всего я думал о Дженни - где она? Она писала, чтобы я ее не искал, но что=то такое мне говорило, что она меня еще не забыла. Конечно, в Индианаполисе я вел себя как дурак, не отрицаю. Я делал все совсем не так, как нужно было бы. Только вот что нужно=то делать? Вот я лежу здесь, денег у меня практически нет, а нужно начинать разводить креветок - и вот мистер Триббл говорит, что я могу неплохо заработать на этом шахматном бизнесе. Только вот каждый раз получается, стоит мне немного отклониться от дороги домой, к креветкам, как я обязательно оказываюсь по уши в дерьме. Вот и теперь такая ситуация. Но долго думать мне не пришлось, потому что подошел полисмен и спросил, что я тут делаю. Я говорю, что просто сижу здесь и думаю, а он говорит, что ночью думать в парке не разрешено, так что нужно мне отсюда выкатываться. Снова пошел я на улицу, а этот полисмен за мной. Я просто даже не знал, куда и идти. Ладно, сворачиваю я за угол, и нахожу место поуютнее, и тут же появляется этот же полисмен. -- Отлично, -- говорит он, -- ну=ка, проваливай отсюда! Я снова выхожу на улицу, а он говорит: -- Что ты тут делаешь? -- Ничего. -- отвечаю я. -- Так я и думал. -- говорит он. -- Итак, я арестовываю тебя за бродяжничество. Ну, сажают меня в участок, а утром говорят, что я имею право на один звонок. Поскольку тут у меня знакомых не было, кроме мистера Триббла, то я ему и позвонил. Примерно через полчаса он приехал в участок и вытащил меня оттуда. Потом он привез меня в отель, угостил завтраком, и говорит: -- Слушай, а что бы мне не занести тебя в списки межзонального турнира, который начинается на следующей неделе в Лос=Анжелесе? Первый приз - десять тысяч долларов. Я оплачиваю все твои расходы, и мы делим пополам деньги, которые ты выиграешь. Похоже, тебе нужна помощь, и, сказать тебе правду, я с удовольствием тебе помогу. Я буду твоим тренером и менеджером, идет? Конечно, у меня были еще кое=какие сомнения, но я решил, что попытка - не пытка. Так что я могу немного попробовать, пока не заработаю денег на креветочный бизнес. Мы ударили по рукам и стали партнерами. Да, в Лос=Анжелесе есть на что посмотреть! Мы приехали туда на неделю раньше, и мистер Триббл стал полировать мой стиль игры. Только через пару дней он покачал головой и сказал, что учить меня нечему, потому что у меня все ходы "зашиты в компьютер". Ну, так тому и быть. Пошли мы осматривать город. Мистер Триббл отвел меня в Диснейленд, покатал на разных аттракционах, а потом устроил экскурсию на съемочную площадку. Там снимали сразу кучу фильмов, и вокруг так и бегали люди, крича: "Приготовиться!", "Снимаем!" "Мотор!", "Проба!" и прочую чушь. Один фильм был вестерн, и мы видели, как один парень десять раз пробивал головой оконное стекло, пока у него не получилось как надо. И вот пока мы на это смотрели, подходит какой=то парень и говорит: -- Извините, вы актер? -- Что? -- говорю я. А мистер Триббл говорит: -- Нет, мы шахматисты. Но это парень говорит: -- Ужасно, такая хорошая натура, вот этот парень просто идеально подходит для фильма, который я сейчас снимаю. -- Он подходит ко мне поближе, щупает мои мышцы, и говорит: -- Ну и ну, да это просто феномен какой=то - вы правда никогда не играли? -- Нет, однажды играл, -- говорю я. -- Ага! -- говорит это парень. -- И в чем? -- В "Короле Лире". -- Прекрасно, мой мальчик, -- говорит он. -- Это просто великолепно. А карточка профсоюза у вас есть? -- Какого такого профсоюза? -- Ну, Актерской гильдии - да ладно, это неважно, -- говорит он. -- Слушай, парень, это мы уладим, только скажи мне - где ты все это время прятался? Ну, ты только посмотри на себя! Такой мощный здоровенный парень - просто новый Джон Уэйн какой=то! -- Он не Джон Уэйн, -- кисло отвечает мистер Триббл. -- Он - шахматная звезда. -- Тем лучше, -- говорит тот парень. -- УМНЫЙ большой мощный неразговорчивый типаж. Уму непостижимо! Это редкость! -- Я не такой умный, как кажусь, -- говорю я, стараясь быть искренним. Но этот парень снова говорит, что это все неважно, так как актеру не обязательно быть умным или там честным. Ему важно делать то, что от него требуют и не путать текст. -- Меня зовут Фельдер, -- говорит он, -- и я снимаю кино. Я бы хотел, чтобы вы прошли кинопробу. -- Завтра ему нужно играть в чемпионате, -- говорит мистер Триббл. -- У него нет времени на кинопробы или на съемки. -- Ну, неужели нельзя выкроить пару часов? В конце концов, вдруг захочется развеяться. Почему бы тогда не заглянуть к нам? Триббл, вы тоже заходите, мы и вам устроим кинопробу. -- Мы постараемся, -- говорит мистер Триббл. -- Ладно, Форрест, пошли, у нас еще есть чем сегодня заняться. -- Итак, до встречи, малыш, -- говорит мистер Фельдер. -- Не забудь мне позвонить! И мы отчалили. Наутро в отеле "Беверли=Хиллз" открывался чемпионат. Мы поднялись с утра пораньше, и мистер Триббл записал меня на все матчи. В общем, это оказалось не так уж сложно. Первого парня я вынес за семь минут, а он оказался местным чемпионом, профессором какого=то колледжа. Я даже втайне порадовался - наконец=то я победил хоть одного профессора! Вторым оказался парнишка лет пятнадцати, и его я вынес примерно за полчаса. Он устроил истерику и расплакался, так что пришлось его мамочке срочно его забирать. В общем, разные там были люди, но я у всех выигрывал очень быстро, что мне нравилось - потому что когда я играл с Большим Сэмом, партии шли очень долго, и я не мог даже отойти в туалет, потому что он запросто мог сжульничать. В общем, я попал в финал, а перед финалом устроили день отдыха. Когда я приехал с мистером Трибблом в отель, там оказалась записка от мистера Фельдера, этого парня из кино. Там было написано: "Пожалуйста, позвоните в мой офис сегодня днем, чтобы договориться о завтрашних пробах". -- Ну что, Форрест, -- говорит мистер Триббл, -- даже не знаю, что тебе посоветовать. А ты сам=то что об этом думаешь? -- Тоже не знаю, -- говорю я, но сказать по правде, я даже разволновался - подумать только, попасть в кино, и все такое прочее. Может быть, я там повстречаю саму Рэйчел Уэльч или еще кого из знаменитостей! -- Ну ладно, мне кажется, это никому не повредит, -- говорит мистер Триббл. -- Я позвоню ему и договорюсь о встрече. -- И он звонит ему в офис, и договаривается, когда и куда приехать, а потом прикрывает трубку рукой и спрашивает меня: -- Форрест, ты умеешь плавать? -- Ага, -- отвечаю я, и он тоже говорит в трубку: -- Да, он плавает. Когда он повесил трубку, я спросил, почему это они хотели знать, умею ли я плавать, а мистер Триббл говорит, что сам не знает, но мы это выясним на месте. Мы попали совсем на другую съемочную площадку, чем в прошлый раз, и охранник отвез нас туда, куда нужно. Тут уже был мистер Фельдер, он как раз о чем=то спорил с дамочкой, сильно смахивающей на Рэйчел Уэльч, но когда увидел, что я приехал, то сразу заулыбался: -- А. это ты, Форрест! Правильно сделал, что приехал! Вот что, иди=ка ты в эту дверь, в костюмерную, а потом, когда они с тобой покончат, то пришлют назад. Ну и я пошел в эту дверь. а там была пара дамочек, и одна из них говорит: "Давай, раздевайся!" Опять раздеваться! Все=таки я сделал, как они велели, снял с себя все, и тогда другая дамочка дает мне какую=то странную резиновую одежду, с какими=то чешуйками. и еще какие=то ласты на руки и на ноги. Надевай, говорит! Только пришлось с этим повозиться всем нам троим, и то это заняло целый час. Потом они мне говорят идти в гримерную, и там еще одна дамочка и парень посадили меня в кресло и приладили мне на голову какую=то резиновую маску, под стать костюму, и стали закрашивать стыки. Когда они с этим покончили, то сказали вернуться на площадку. Непросто, однако, оказалось ходить в ластах и открывать ими двери! Все я справился, и оказался на улице, и там оказалось озеро, куча банановых деревьев, в общем, тропики. Тут уже был мистер Фельдер, он как увидел меня, так прямо и подпрыгнул, и говорит: -- Прекрасно! Великолепно! Малыш, ты просто идеально подходишь для этого эпизода! -- Какого эпизода? -- спрашиваю я, а он говорит: -- А, разве я тебе ничего не сказал? Я тут переснимаю "Чудовище из Черной лагуны". Ну, тут даже такой идиот, как я, мог бы сообразить, кого мне придется играть. Тут мистер Фельдер машет рукой той дамочке, с которой недавно спорил, чтобы она подошла к нам. -- Форрест, я хочу представить тебя Рэйчел Уэльч! Ну, ребята, тут я чуть в обморок не грохнулся! Сама Рэйчел Уэльч стояла передо мной в платье с огромным вырезом и все такое прочее! -- Рад видеть вас, миссис, -- говорю я сквозь маску, но тут она поворачивается к мистеру Фельдеру, и взрывается, как ракета: -- Что он сказал?! Какие, он сказал, у меня сиськи?! -- Да нет, девочка моя, -- отвечает мистер Фельдер, -- он просто сказал, что рад тебя видеть. Просто эта маска на нем искажает звуки, вот и все. Тут я протягиваю ей свою перепончатую лапу, а она как отпрыгнет и говорит: -- Бррр! Ладно, давайте поскорее кончим с этим чертовым эпизодом! В общем, дело такое, говорит мистер Фельдер: Рэйчел Уэльч падает в воду и теряет сознание, а я подхватываю ее снизу и выношу на поверхность. Но как только она видит, какое чудовище ее спасло, она ту же начинает кричать: "Отпусти меня! Спасите! Насилуют!" и прочую ерунду. Но, продолжает мистер Фельдер, я ее отпускать не должен, потому что нас тут же начинают преследовать какие=то негодяи. Поэтому мне полагается тащить ее в джунгли. Ну, попробовали мы этот эпизод, и мне показалось, что уже в первый раз получилось неплохо. А какой кайф - держать в объятиях саму Рэйчел Уэльч! даже если она вырывается из рук и кричит: "отпусти меня! полиция, на помощь!" и так далее. Но мистеру Фельдеру это почему=то не понравилось, и он попросил повторить. И снова ему не понравилось, и снова мы повторили, и так раз пятнадцать. В промежутках между пробами Рэйчел Уэльч шипела и ругалась на мистер Фельдера на чем свет стоит, а он только улыбался и говорил: "Молодчина, детка, превосходно!" и все такое прочее. Но потом у меня появилась проблема. Меня начинало распирать, потому что в этом костюме я просидел уже пять часов, и там не было даже молнии, чтобы пописать. Только я не стал никому жаловаться, чтобы не огорчать людей - ведь нас снимали в настоящем кино! Но сделать ЧТО=ТО все равно было нужно, и я решил пописать прямо в костюм, когда мы снова окажемся в воде, а там все это вытечет в лагуну. И вот когда мистер Фельдер в очередной раз сказал: "мотор", я прыгаю в воду и начинаю писать. Тут в воду падает Рэйчел Уэльч, теряет сознание, я ныряю и вытаскиваю ее на берег. Она приходит в себя и начинает колотить меня и вопить: "На помощь! Убивают! Отпусти меня!" и все такое прочее, а потом вдруг перестает кричать и говорит: -- Чем это воняет? Мистер Фельдер крикнул: "Стоп!" и говорит: -- Детка, что ты такое несешь? Этого нет в сценарии! А Рэйчел Уэльч говорит: -- Хрен с ним, со сценарием! Тут чем=то воняет! -- Потом она вдруг смотрит на меня и спрашивает: -- Эй, ты - как тебя там - ты что, отлил?! Я так смутился, что не знал, что и сказать. Потом, не выпуская ее из рук, говорю: -- Не=а! В первый раз в жизни я солгал. -- Ну, кто=то наверняка отлил, -- говорит она, -- потому что уж запах мочи я как=нибудь отличу. И это не я! Значит, это все=таки ТЫ! Как ты посмел меня описать, козел вонючий! -- И тут она принялась молотить меня кулаками и орать: "Отпусти меня!" и так далее, а я решил, что действие продолжается, и потащил ее в джунгли. Мистер Фельдер крикнул: "Мотор!" и камеры поехали за нами, а Рэйчел Уэльч начала отбиваться и царапаться так, как никогда еще не царапалась. Мистер Фельдер из=за камер довольно кричит: -- Молодец, детка! Это просто потрясающе! Продолжай в том же духе! -- И еще мне было видно, как сидящий в кресле мистер Триббл покачал головой и отвернулся. Ну, затащил я ее немного в джунгли, остановился и повернулся, ожидая, что мистер Фельдер крикнет: "стоп", как и раньше, только он прыгает за камерами, как обезьяна, и машет рукой: -- Отлично, детка! Вот это мне и нужно! Тащи ее дальше в джунгли! А Рэйчел Уэльч по=прежнему царапает и молотит меня и кричит: -- Отпусти меня, вонючее животное! -- и все такое прочее, но я продолжаю делать то, что мне велено мистером Фельдером. И вдруг она кричит: -- Ой! Мое платье! Я на это внимания не обратил, но потом гляжу на нее - а платье=то зацепилось за какой=то сучок и разорвалось пополам. И теперь у меня на руках лежит совершенно голая Рэйчел Уэльч! Я остановился, и говорю: -- Ой=ой=ей! -- и хочу уже нести ее обратно, но тут она начинает кричать: -- Нет, нет! Идиот! Не могу же я показаться в таком виде! Тогда я спрашиваю, чего же она хочет от меня? Она говорит, что нам нужно найти какое=то местечко и подумать, что делать дальше. Тогда я тащу ее дальше в джунгли, и тут из чащи на нас вылетает какой=то предмет. Оно пролетело мимо нас, держась за лиану, и я решил, что это, наверно. обезьяна, только очень большая. А потом этот предмет пролетел назад, и спрыгнул к нашим ногам. И тут я снова чуть в обморок не свалился - это оказался Сью, собственной персоной! Рэйчел Уэльч снова начала что=то вопить, а Сью прыгнул на меня и обнял руками и ногами. Я даже не понял, как это он мог узнать меня в этом костюме, наверно, по запаху? Но вот Рэйчел Уэльч говорит: -- Откуда ты знаешь этого чертова бабуина? -- Он не бабуин, -- говорю я. -- Он орангутанг, и зовут его Сью. Она как=то странно смотрит на меня и говорит: -- Как это ЕГО зовут Сью? -- Это длинная история, -- отвечаю я. Рэйчел Уэльч безуспешно пыталась прикрыться руками, но старина Сью знал, что делать - сорвав с бананового дерева пару листов, он передал их ей, так что она смогла отчасти прикрыться ими. Как выяснилось позже, мы попали в другую часть площадки, где снимали очередной фильм о Тарзане, а Сью был дублером. Вскоре после того, как