ей сигары. - Что ж, пусть эти люди посмотрят на мой баланс и сопоставят его с балансом моих коллег. Например, с вашим. Уоррен Трент вспыхнул и крепко сжал губы. - То, что происходит у нас, - явление временное. Так уже бывало. И этот период пройдет, как проходили другие. - Нет. И если вы пытаетесь себя в этом убедить, значит, сознательно вкладываете голову в петлю. А вы ведь заслуживаете лучшей участи, Уоррен, - после того, как отдали этому делу столько лет. Трент упрямо молчал, потом буркнул: - Не для того я старался всю жизнь, чтобы увидеть, как дело моих рук превратится в низкопробную ночлежку. - Если вы намекаете на мои предприятия, то среди моих отелей нет ни одной ночлежки. - Теперь уже О'Киф покраснел от негодования. - И к тому же, я не совсем уверен, что ваш отель - такое уж образцовое предприятие. В наступившем ледяном молчании раздался голос Додо: - Вы сейчас и вправду подеретесь или только так - побросаетесь словами? Мужчины рассмеялись - Уоррен Трент несколько принужденно. Кэртис О'Киф поднял обе руки, как бы сдаваясь противнику. - Она права, Уоррен. Нам ни к чему ссориться. Каждый из нас пойдет и дальше своим путем, что не мешает нам оставаться друзьями. Человек сговорчивый, Уоррен Трент кивнул. Вспышка раздражения, затуманившая было его рассудок, отчасти объяснялась внезапным приступом ишиаса. Но даже если бы и не возникла боль, с горечью подумал он, все равно вряд ли можно сдержать обиду на этого уверенного в себе, преуспевающего дельца, чье финансовое положение столь выгодно отличается от его собственного. - Вообще говоря, - заявил О'Киф, - можно в нескольких словах выразить то, каким хочет видеть публика современный отель - она хочет, чтоб это был "эффективный, рационально продуманный комплекс". Однако мы в состоянии это обеспечить лишь в том случае, если будем тщательно все считать - и каждый шаг наших гостей, и свои собственныи; все должно быть эффективно: и расходы на содержание обслуживающего персонала - минимальные; следовательно, необходима автоматизация, сокращение штатов и отказ от старого стиля обслуживания. - Только и всего? Значит, то, чем гордились хорошие отели, клиенту больше не нужно? Вы считаете, что хороший хозяин не должен накладывать отпечаток своей личности на отель? - Владелец "Сент-Грегори" раздраженно фыркнул. - Да, конечно, человек, останавливающийся в отеле вашего типа, не чувствует себя как дома, нет у него и впечатления, будто он вдруг стал важной персоной, ибо к нему проявляют больше тепла и гостеприимства, чем он мог ожидать, судя по ценам. - Это никому не нужная иллюзия, - колко заметил О'Киф. - Если постояльцу в отеле оказывают гостеприимство, так он за это платит - чего же тут такого уж ценного? Люди сразу видят фальшь. Когда же все по справедливости, - это они уважают: доходы отеля - по справедливости и цены с приезжающих - по справедливости, а как раз этим и славятся мои отели. Могу заверить вас, что для тех, кто хочет особого обслуживания и готов за это платить, всегда найдется несколько "Тускани". Но это заведения маленькие, рассчитанные на узкий круг. А владельцы больших отелей, вроде вашего, если они хотят выстоять в конкуренции со мной, должны и думать, как я. - Надеюсь, вы не станете возражать, если я еще какое-то время буду думать по-своему, - буркнул Уоррен Трент. О'Киф решительно замотал головой. - Я вовсе не вас имел в виду. Я же говорил о тенденциях, а не о личностях. - К черту тенденции! Инстинкт подсказывает мне, что до сих пор множеству людей нравится путешествовать с комфортом. И они хотят иметь в отеле не просто отсеки с кроватями. - Вы искажаете мою мысль, но подавать на вас в суд я не стану. - Кэртис О'Киф холодно улыбнулся. - А вот приведенный вами пример позволю себе оспорить. За исключением незначительного меньшинства, никто с комфортом больше не путешествует, кончено. - Почему же? - Да потому, что реактивные самолеты поставили крест на путешествиях с комфортом, а заодно и на подобных умонастроениях. До их появления путешествия первым классом считались чем-то исключительным. Реактивный же самолет продемонстрировал всем, сколь это неразумно и разорительно. Путешествия по воздуху занимают так мало времени, все происходит так быстро, что ездить первым классом просто-напросто нет смысла. Поэтому люди втискиваются в кресла туристского класса и перестают думать о престиже - слишком дорого это обходится. Очень скоро путешествие туристским классом стало нормой. Все стоящие люди стали ездить так. Первый класс, говорили они за ленчем, упакованным в стандартные пластмассовые коробки, - это для дураков и мотов. И то, что люди получили благодаря реактивным самолетам - удобства при наличии экономии, - они требуют теперь и от отелей. Додо зевнула, прикрыв ротик рукой, и ткнула папиросу в пепельницу. Алоисиус Ройс мгновенно подскочил с пачкой турецких папирос и ловко поднес ей огонек. Она тепло улыбнулась, и молодой негр ответил ей сдержанной, но дружелюбной улыбкой. Бесшумно двигаясь, он убрал со стола полные окурков пепельницы, поставил чистые, налил Додо кофе, затем наполнил чашки мужчинам. - Хорошо он у вас вымуштрован, Уоррен, - заметил О'Киф, когда Ройс неслышно вышел из комнаты. - Он давно со мной, - заметил Уоррен Трент, явно думая о другом. Наблюдая за Ройсом, он думал о том, как реагировал бы отец Алоисиуса, если б узнал, что управление отелем вскоре может перейти в другие руки. Наверное, пожал бы плечами. Материальные блага и деньги не слишком прельщали старика. Уоррену Тренту казалось, будто он слышит, как надтреснутый голос весело произносит: "Сколько лет уж вы все норовите по-своему, и если туго сейчас пришлось, так это вам лишь на пользу. Господь заставляет нас сгибать спину, чтоб не зазнавались, помнили, что мы всего лишь его заблудшие дети, хоть и невесть что сами о себе воображаем". А потом старик мог подумать и сказать все наоборот: "Все-таки, коли во что веришь, надо бороться до конца. Коли помрешь, так никого уж больше не подстрелишь, потому как не сумеешь прицелиться". И вот теперь, прицеливаясь, - хотя, подумал он, и трясущейся рукой, - Уоррен Трент решил настаивать на своем. - Все, что вы делаете у себя в отелях, выглядит невероятно стерильным. Ваши отели - холодные, безликие, в них нет человеческого тепла. Они словно созданы для автоматов, у которых перфорированная карта вместо мозга, а вместо крови - смазочное масло. О'Киф пожал плечами. - За счет них-то мы и обогащаемся. - Материально - да, но о людях не думаете. Пропустив эти слова мимо ушей, О'Киф как ни в чем не бывало продолжал: - Я говорил о гостиничном деле сегодняшнего дня. Но давайте заглянем немного в будущее. В моей организации есть на этот счет разработанный план. Кое-кто, возможно, назовет это мечтаниями, хотя на деле это вполне обоснованный проект того, какими через несколько лет должны стать отели, - я имею в виду, конечно, отели О'Кифа. Прежде всего необходимо упростить систему регистрации и оформления - она должна занимать не больше нескольких секунд. Основную массу приезжающих будут доставлять в гостиницу из аэропортов на вертолетах, поэтому главный пункт регистрации разместится на крыше отелятам же, где вертолетная станция. Другой пункт регистрации будет оборудован в подвальных помещениях, куда гости будут въезжать прямо на машинах или на автобусах, таким образом, им не придется заходить в вестибюли, как сейчас. Во всех пунктах регистрации будут установлены счетно-вычислительные машины, которые могут мгновенно распределять гостей по комнатам. Кстати, такие установки уже существуют. Клиентам, заранее забронировавшим себе номер, будут высылать закодированные карточки. По прибытии в отель им останется лишь вставить карточку в машину и без задержки, на специальном эскалаторе, подняться в свою комнату, из которой предыдущие постояльцы, возможно, выехали всего за несколько секунд до того. Если номер окажется еще не убранным, что, конечно, может случиться, как случается и теперь, - вынужден был признать Кэртис О'Киф, - клиентам будет предоставлена небольшая выносная кабина с двумя-тремя креслами, умывальником и отсеком для багажа, чтобы человек мог освежиться после дороги и отдохнуть. Гость будет пользоваться такой кабиной как обычным номером: сможет по желанию приходить и уходить. Мои инженеры уже работают над тем, чтобы создать передвижные кабины, которые можно было бы устанавливать в непосредственной близости от забронированного номера. Тогда гостю достаточно будет толкнуть дверь, предварительно открытую электронным устройством, и войти к себе в номер. Для приезжающих на собственных машинах будут оборудованы специальные устройства, снабженные закодированными передвижными табло, которые укажут машине путь в определенный отсек стоянки, откуда специальные эскалаторы доставят гостей в их комнаты. Во всех случаях мы постараемся максимально сократить возню с багажом, используя скоростные сортировочные машины и конвейерные ленты, благодаря чему багаж будет доставлен в номера еще до прибытия клиентов. Мы намерены автоматизировать вообще все виды услуг: вызов горничной, доставку прохладительных напитков, пищи, цветов, лекарств, газет и журналов. Даже расплатиться по счету можно будет через посредство комнатного транспортера. Между прочим, кроме всех других преимуществ, это приведет к уничтожению системы чаевых, этой тирании, от которой слишком долго страдали и мы, и наши гости. В столовой, обшитой деревянными панелями, наступила тишина. Магнат, завороженный нарисованной им картиной, отхлебнул кофе и продолжал: - И сам проект здания, и автоматизация в моих отелях приведут к тому, что гости почти не будут сталкиваться с обслуживающим персоналом. Постели, вделанные в стены, будут убираться автоматически. Воздушная вентиляция уже и теперь настолько усовершенствована, что пыль и грязь перестали быть проблемой. Я намерен, например, ковровые покрытия уложить на пол из тонкой стальной сетки с воздушной прокладкой, через которую раз в день пыль будет автоматически высасываться специальными установками. Все это, да и многое другое, может быть осуществлено уже сейчас. Остаются некоторые проблемы, которые, естественно, тоже будут разрешены, - и Кэртис О'Киф повел рукой, как бы разгоняя дым, - проблемы, связанные с координацией действий, строительством и капиталовложениями. - Надеюсь, - решительно заявил Уоррен Трент, - я не доживу до такого дня, когда нечто подобное произойдет в моем отеле. - Конечно, - заверил его О'Киф, - ибо прежде чем это произойдет, мы снесем ваш отель и поставим на его месте новый. - Вы бы даже до этого дошли?! - воскликнул потрясенный Трент. О'Киф пожал плечами. - Я не могу, конечно, открыть вам наши планы, рассчитанные на далекое будущее. Но вскоре это станет основой нашей политики. Ну, а если вы уж очень озабочены тем, чтобы сохранить свое имя для истории, могу вам обещать, что прибью в новом отеле дощечку с названием прежнего и с именем его владельца. - Дощечку?! - презрительно фыркнул владелец "Сент-Грегори". - Где же вы ее прибьете - в мужской уборной? Раздался взрыв смеха. Мужчины невольно повернули голову в сторону Додо. - Да там и уборных-то, наверно, не будет, - заметила она. - Кому нужны уборные при всех этих передвижных кабинах?! Кэртис О'Чиф бросил на нее острый взгляд. А ведь Додо, может, не такая уж и дурочка, какою кажется на первый взгляд. А Уоррен Трент залился краской от смущения. - Извините, милая леди, за столь неудачно выбранное слово, - как можно вежливее сказал он. - О, не обращайте на меня внимания. - Додо явно не привыкла к такому обращению. - Я-то ведь считаю, что это - чудненький отель. - И перевела на О'Чифа взгляд своих широко раскрытых, наивных глаз: - Послушай, Кэрти, ну зачем тебе нужно его сносить? - Я только сказал, что такая возможность не исключена, - раздраженно ответил магнат. - В общем, Уоррен, настало время отойти вам от дел. Ответ Трента прозвучал удивительно мягко в сравнении с едким тоном, каким он говорил несколько минут назад: - Даже если бы мне и захотелось, я не имею права думать только о себе. Многие служащие, которые давно у меня работают, надеются на меня так же, как я надеюсь на них. Вы вот собираетесь заменить людей автоматами. Зная это, я тем более не могу уйти. Я обязан отплатить моим служащим, по крайней мере, такой же преданностью, с какой они относятся ко мне. - Вот как? Да неужели есть такой отель, где служащие преданы владельцу? Думаете, все они - или, по крайней мере, большинство - не отвернутся от вас, как только им это станет выгодно? - Уверяю вас, нет. Я владею этим отелем уже больше тридцати лет, а за такое время можно проверить преданность. Возможно, у вас в этом отношении просто меньше опыта. - Дело в том, что у меня есть свое мнение по поводу преданности, - думая о чем-то другом, произнес О'Киф. А он мысленно перелистывал страницы доклада Огдена Бейли и его молодого помощника Шона Холла. Он вспомнил, что просил Холла не включать в доклад слишком много деталей, но вот сейчас одна из них как раз и могла ему пригодиться. Он напряг память и наконец, спросил: - У вас, кажется, есть старый служащий, который заведует баром "Понталба"? - Да, Том Эрлшор. Он работает в отеле почти столько же, сколько и я. В какой-то степени, подумал Уоррен Трент, Том Эрлшор олицетворяет собой старую гвардию "Сент-Грегори" - тех, кого он, Уоррен Трент, не может бросить на произвол судьбы. Он сам принимал на работу Эрлшора; оба тогда были молоды, и теперь, когда старший бармен постарел, ссутулился и работал уже не так быстро, Уоррен Трент смотрел на него не как на служащего, а скорее как на личного друга. Он и помогал Тому Эрлшору, как другу. Когда много лет назад у Эрлшора родилась дочь с деформированным бедром. Трент отправил ее на север в клинику Маис, где ей успешно сделали операцию. Уоррен Трент без лишних слов оплатил все счета, и за это все эти годы Том Эрлшор служил ему верой и правдой. Девочка давно уже выросла, вышла замуж, сама обзавелась детьми, но узы дружбы между ее отцом и владельцем отеля остались неизменными. - Если существует на свете человек, которому я мог бы доверить что угодно, - сказал сейчас Трент Кэртису О'Кифу, - так это Том. - И поступили бы весьма опрометчиво, - сухо заметил О'Киф. - У меня есть доказательства, что он самым бессовестным образом обирает вас. Трент был настолько потрясен, что слова не мог вымолвить; О'Киф привел факты. Есть множество способов, с помощью которых нечестный бармен может обворовывать своего хозяина: недоливать порции, получая таким образом две-три лишние рюмки с бутылки; не все пробивать через кассовый аппарат; продавать с наценкой купленные им самим напитки, так что при учете у него все сходится, а выручка и солидный доход от проданного поступают прямо к нему в карман. Оказалось, что Том Эрлшор успешно пользовался всеми этими способами. К тому же, по наблюдениям Шона Холла, два помощника Эрлшора действовали заодно с ним. - Таким образом они прибирают к рукам существенный процент ваших доходов от бара, - заявил О'Киф, - и, судя по всему, практикуется это давно. Пока О'Киф сыпал фактами, Уоррен Трент сидел не шевелясь, не давая выхода чувствам, но на душе у него было горько и тяжело. Несмотря на доверие к Тому Эрлшору и на дружбу, которая, как ему казалось, существовала между ними, он ничуть не сомневался в правдивости приведенных фактов. Слишком много он знал о методах шпионажа, которыми пользовались корпорации, чтобы усомниться в правдивости слов О'Кифа; к тому же Кэртис О'Киф никогда не стал бы говорить, если бы не был уверен в своих словах. Уоррен Трент давно подозревал, что люди О'Кифа проникли в "Сент-Грегори" еще до прибытия своего шефа. И все же он никак не ожидал, что его подвергнут такому унижению. - Вы сказали: "Судя по всему". Что вы под этим подразумевали? - наконец спросил он. - Служащие, которых вы считаете преданными и верными вам, погрязли в коррупции. В отеле почти нет такого участка, где бы вас не обманывали и не обворовывали. Я, естественно, не располагаю сейчас подробными сведениями, но те, что у меня есть, к вашим услугам. Если хотите, я распоряжусь, чтобы вам подготовили доклад на этот счет. - Спасибо, - едва слышно произнес Уоррен Трент. - У вас работает слишком много разжиревших людей. Это первое, что я заметил, приехав в отель. А я всегда считал это опасным симптомом. Их животы раздулись от пищи, которую они воруют в отеле, они откармливаются здесь за ваш счет. В небольшой уютной столовой воцарилась гробовая тишина, лишь приглушенно тикали настенные голландские часы. Через некоторое время заметно поникший Уоррен Трент медленно произнес: - Наша беседа может существенно изменить мою позицию. - Я так и предполагал. - Казалось, Кэртис О'Киф начнет сейчас потирать руки от удовольствия, но этого не произошло; он сдержался. - Так или иначе мы подошли к тому моменту, когда мне хотелось бы сделать вам предложение. - Я этого ждал, - сухо сказал Уоррен Трент. - Предложение, которое я намерен вам сделать, - честное, особенно если учесть обстоятельства. Должен заметить: мне хорошо известно состояние ваших финансов. - Я бы крайне удивился, если бы оно не было вам известно. - Позвольте охарактеризовать ситуацию в двух-трех словах: вам принадлежит пятьдесят один процент акций этого отеля, что и делает вас хозяином положения. - Правильно. - В тридцать девятом году вы вложили в отель четыре миллиона долларов, которые получили под заклад. Из них два миллиона до сих пор не выплачены, и срок закладной истекает в пятницу. Если вы не сумеете достать денег, отель перейдет в руки держателей закладной. - Тоже правильно. - Четыре месяца назад вы пытались перезаложить отель. Вам отказали. Вы даже предложили более высокий процент по закладной - все равно ничего не вышло. С Тех пор вы неустанно ищете возможности добыть деньги. Но такого источника пока не нашли. И в оставшиеся дни вам вряд ли это удастся. - Тут я с вами не согласен, - буркнул Уоррен Трент. - Известно много случаев, когда деньги добывали в короткий срок. - Не в таких случаях, как этот. Не при таком дефиците, как у вас. Уоррен Трент смолчал, только крепко сжал губы. - Итак, мое предложение заключается в следующем, - продолжал О'Киф. - Я даю вам за этот отель четыре миллиона долларов. Из них два миллиона будут получены от продления срока действия закладной: уверяю вас, для меня не составит трудности устроить это. Уоррен Трент кивнул - горько ему было видеть самодовольство О'Кифа. - Из оставшихся двух миллионов один миллион вы получите наличными, что позволит вам расплатиться с мелкими акционерами, а один миллион - в акциях концерна О'Кифа, которые мы дополнительно выпустим. Кроме того, из личного уважения к вам мы оставим за вами эти апартаменты в отеле, которыми вы сможете пользоваться до конца своих дней; в случае перестройки здания решим этот вопрос иначе - с тем, чтобы вы никак не были ущемлены. Уоррен Трент сидел неподвижно, с застывшим лицом, ничем не выдавая ни своих мыслей, ни своего удивления. Условия, предложенные О'Кифом, оказались лучше, чем он предполагал. Если он их примет, то выйдет из дела, которому посвятил всю жизнь, с миллионом долларов на руках, а это не так уж мало. И все же это означало, что ему придется уйти от дел, расстаться со всем, что он создал и что любил, или, по крайней мере, - мрачно подумал он - любил до сих пор. - Мне кажется, - продолжал О'Киф, стараясь разрядить гнетущую атмосферу, - не такая уж плохая вас ждет перспектива: жить здесь, без тревог и забот, со слугой, который по-прежнему будет ухаживать за вами. Какой смысл объяснять этому человеку, что Алоисиус Ройс в скором времени заканчивает юридический колледж и, по всей вероятности, несколько иначе представляет себе свое будущее. Но об этом нельзя и забывать, ибо когда Ройс уйдет, до чего же одиноко станет ему, Тренту, здесь, на самом верхнем этаже отеля, который уже не будет ему принадлежать. - Допустим, я отказываюсь продать отель. Что вы в таком случае намерены делать? - внезапно спросил Трент. - Ну, что ж, я подыщу другое место и построюсь. Хотя, мне кажется, вы потеряете свой отель задолго до того, как это произойдет. Но если даже этого не случится, вы не выдержите конкуренции с нами и вынуждены будете уйти от дел. Сказано это было с деланным равнодушием, но не без тонкого расчета. Дело в том, что корпорация О'Кифа жаждала заполучить "Сент-Грегори" - и как можно скорее. Отсутствие отеля О'Кифа в Новом Орлеане было равносильно отсутствию зуба в челюсти этой корпорации, перемалывающей всех любителей путешествий. Из-за этого она уже понесла весьма ощутимые потери в других городах, а для процветания корпорации это все равно что отсутствие кислорода. К тому же вызывало беспокойство и то обстоятельство, что конкуренты пользовались этим пробелом. Давно обосновался в Новом Орлеане "Шератон-Чарльз". "Хилтон", кроме гостиницы в аэропорту, строил еще одну во Французском квартале. "Корпорации отелей Америки" принадлежал и Новоорлеанский королевский отель. Условия, предложенные О'Кифом Уоррену Тренту, были продиктованы вполне реалистическими соображениями. Закладные на "Сент-Грегори" были досконально изучены эмиссаром О'Кифа, который выяснил, что заимодавцы не желают идти на уступки. Они явно намеревались заполучить в свои руки отель и держать его для того, кто больше даст. Если приобретать "Сент-Грегори" за разумную цену, делать это надо теперь. - Сколько времени вы могли бы дать мне на обдумывание? - спросил Уоррен Трент. - Я предпочел бы услышать ответ немедленно. - Но я к нему не готов. - Хорошо. - О'Киф задумался. - В субботу мне нужно быть по делам в Неаполе. Поэтому я хотел бы уехать отсюда не позже чем в четверг вечером. Давайте установим крайний срок - четверг в полдень. - Но это же меньше сорока восьми часов! - Не вижу причин ждать дольше. Упрямство побуждало Уоррена Трента выторговывать более продолжительный срок. Здравый же смысл напоминал, что предложенный О'Кифом четверг всего лишь на сутки раньше рокового дня - пятницы. - Что ж, раз вы так настаиваете... - уступил он. - Превосходно! - Широко улыбаясь, О'Киф отодвинул стул и поднялся, кивнул Додо, которая с явным сочувствием наблюдала все это время за Уорреном Трентом. - Нам пора, дорогая. Уоррен, спасибо за гостеприимство. - Подождать еще полтора дня, решил он, не так уж это долго. Теперь ведь уже не оставалось сомнений в конечном результате. Дойдя до двери, Додо обернулась и своими большими голубыми глазами посмотрела на хозяина "Сент-Грегори". - Большое вам спасибо, мистер Трент, - сказала она. Он взял ее руку и склонился в поклоне. - Даже не помню, когда эти старые комнаты были удостоены чести видеть такую гостью. О'Киф метнул на него пронизывающий взгляд, усомнившись в искренности комплимента, и, к удивлению, обнаружил, что Трент не покривил душой. У Додо была поистине непостижимая способность каким-то чудом устанавливать добрые отношения с самыми неожиданными людьми. В коридоре она взяла его под руку, он почувствовал, как от мягкого прикосновения ее пальцев у него застучало в висках. Но сначала, напомнил он себе, следует помолиться и поблагодарить господа за то, как прошел вечер. - Честное слово, есть что-то волнующее в том, как женщина роется в сумочке, доставая ключ от своей квартиры, - заметил Питер Макдермотт. - Это указывает на два обстоятельства, - тотчас откликнулась Кристина, продолжая поиски ключа. - Во-первых, раз у женщины есть квартира, значит, она независима, а, во-вторых, если она потеряла ключ, значит, она все-таки женщина. Вот! Нашла! - Подождите! - сказал Питер и, взяв Кристину за плечи, привлек ее к себе. Поцелуй был долгим, руки его скользнули вдоль ее тела, и он крепче обнял ее. Через некоторое время, еще не отдышавшись, она сказала: - За квартиру у меня уплачено. И если уж мы собираемся этим заниматься, так лучше в уединении. Питер взял ключ и сам открыл дверь. Кристина поставила сумочку на столик и, пройдя в комнату, опустилась на большой диван. С чувством явного облегчения она сбросила с ног узкие лакированные туфли. Питер сел рядом. - Сигарету? - Да, с удовольствием. Питер зажег спичку, оба закурили. Настроение у него было радостное, приподнятое - он как-то особенно остро ощущал все, что происходило с ним сейчас. Он был уверен, что их отношения дальше могут развиваться в любом направлениистоит ему захотеть. - Как приятно просто посидеть и поболтать, - заметила Кристина. Он взял ее руку. - Мы же не болтаем. - Ну, а почему бы нам не поболтать? - Видите ли, заниматься разговорами не совсем... - Понимаю. Но тогда возникает вопрос: куда нас это заведет? Зачем и почему? - А не можем мы просто взять и повернуть колесо фортуны?... - В таком случае пропадет азарт игры. Останется лишь факт. - Она замолчала, задумалась. - То, что было сейчас, произошло не впервые, значит, у нас есть тяга друг к другу. - И по-моему, у нас неплохо получается. - Значит, с течением времени будет и естественный прогресс в отношениях. - Но только не одинаковый: я, по-моему, шагаю впереди вас. - В направлении постели, как я понимаю. - Я лягу слева, если стать в изножье, - мечтательно произнес он. - Я сейчас вас разочарую. - Только не говорите! Я попытаюсь догадаться. Ага, вы забыли почистить зубы. Ладно, подожду. Она рассмеялась. - До чего же трудно с вами разговаривать!... - Видите ли, заниматься разговорами не совсем... - С этого мы и начали. Питер откинулся на диван и выпустил в воздух колечко дыма, потом второе, третье. - Мне всегда хотелось этому научиться, - сказала Кристина. - Но я так и не сумела. - Так чем же вы собираетесь меня разочаровать? - спросил Питер. - У меня появилось любопытное чувство. Если то, что может произойти... произойдет, это не пройдет даром ни для одного из нас. - Значит, для вас это будет что-то значить? - Пожалуй, да. Но не знаю, не уверена. - Еще менее уверена она была в том, как вести себя дальше. Питер затушил сигарету, потом взял сигарету Кристины и тоже затушил. И когда он стиснул ее руки, она почувствовала, как рушится ее уверенность в себе. - Пора нам лучше узнать друг друга, - сказал он, внимательно глядя на нее. - Слова для этого - не всегда верный способ. Он притянул ее к себе, и она - сначала покорно, потом со всевозрастающей страстью - прильнула к нему. С губ ее срывались пылкие, бессвязные слова, вся рассудительность куда-то улетучилась, барьеры, еще несколько минут тому назад стоявшие между ними, рухнули. Вся дрожа, с колотящимся сердцем, она решила: значит, так уж суждено, теперь ни сомнения, ни доводы не заставят ее образумиться. Она слышала, как учащенно дышит Питер. И закрыла глаза. Они стояли так, застыв. И вдруг ощущение близости исчезло. - Есть вещи, которые не забываются, - сказал Питер. - Они вдруг приходят на память в самый неподходящий момент. - Он обнял ее, на этот раз очень нежно. И тихо сказал: - Ты была права. Пусть все решит время. Кристина почувствовала, как он осторожно поцеловал ее, и не столько увидела, сколько услышала, как он пошел к двери. Вот открылась входная дверь и через мгновение захлопнулась. Кристина открыла глаза. - Питер, дорогой, - шепотом позвала она. - Зачем же ты уходишь? Пожалуйста, не уходи! Ответом была тишина, потом откуда-то издалека донесся слабый гул спускающегося лифта. До конца вторника оставалось всего несколько минут. В кабачке со стриптизом на Бурбон-стрит блондинка с могучими бедрами придвинулась ближе к своему кавалеру - одна рука ее лежала у него на бедре, другая гладила его затылок. - Ну, конечно, - сказала она, - конечно, миленький, я хочу переспать с тобой. Стэн - как бишь его? - из какого-то там городишки в штате Айова, я в жизни о таком не слыхала. Но если он еще раз дыхнет на меня, тут же вырву. Это же надо, чтобы изо рта несло, как из помойки. - За чем тогда дело стало? - еле ворочая языком, проговорил он. Взял ее руку и передвинул ближе к штанине. - У меня тут, детка, кое-что для тебя припасено. "Все они одинаковы, только болтать умеют, - презрительно думала она, - да еще убеждены, что между ног у них - седьмое чудо света, женщина так и обомрет, как увидит, вот сдуру-то и хвастают, будто сами растили, как огурец для выставки. А на поверку и этот окажется не лучше других, тут же скопытится и начнет хныкать". Да ей вовсе и не хочется выяснять это. Господи, до чего же от него разит? Рядом с их столиком нестройный джаз, слишком плохонький, чтобы играть в более приличном месте, вроде "Прославленной двери", "Лягушки" или еще какого-нибудь заведения на Бурбон-стрит, с грехом пополам заканчивал очередной номер. На сцене под эту мелодию танцевала некая Джэйн Мэнсфилд - если можно так назвать любительские вихлянья. (На Бурбон-стрит была широко распространена эта хитроумная уловка - взять фамилию какого-нибудь известного исполнителя, слегка ее изменить и присвоить в надежде, что проходящая мимо публика, не разобравшись, примет тебя за подлинную звезду.) - Слушай, - нетерпеливо проговорил житель Айовы. - Почему бы нам не смотаться отсюда? - Я уже сказала тебе, голубчик. Я здесь работаю. Не могу я еще уйти. Скоро мой выход. - Плевать мне на твой выход! - Нет, миленький, это нехорошо. - И, словно вдруг придумав что-то, блондинка спросила: - А в каком отеле ты остановился? - В "Сент-Грегори". - Это недалеко отсюда. - Через пять минут ты у меня уже будешь голенькая. - А ты меня не угостишь сначала? - пропела она. - Даже обязательно! Пошли! - Постой-ка, Стэнли, дружок! У меня есть идея! Пока все идет как по маслу, подумала она, без сучка и задоринки. А то как же? Дело-то ведь не новое, тысячу раз проделанное - ну, может, на сотню раз меньше или больше. Вот уже полтора часа этот Стэн, или как его там, из какого-то там города, покорно шел по давно проторенной дорожке: первая рюмка - на проверку, и с него уже содрали в четыре раза дороже, чем в обычном баре. Потом официант подсунул ее для компании. Им все таскали и таскали выпивку, но, как и другим девушкам, работавшим за комиссионные от выручки бара, ей вместо дешевого виски, которым угощали посетителей, приносили холодный чай. Немного позже она дала знак официанту "закрутить на полную катушку" - подать бутылку местного шампанского, которое - хотя этот нюня Стэнли еще понятия об этом не имел - обойдется ему в сорок долларов, и пусть только попробует удрать не заплатив! Теперь оставалось только отделаться от него, хотя, может быть, ей удастся - если, конечно, все пройдет гладко - подзаработать на нем и еще кое-что. А что, бесплатно выносить эту вонь? - Какая же идея, малышка? - спросил он. - Оставь мне свой ключ. Тебе дадут другой, если спросишь: у портье всегда есть запасные. А я - как вырвусь - сразу приду к тебе. - Она потрепала его по ляжке. - Ты только жди меня, ладно? - Я буду ждать. - Тогда все в порядке. Давай сюда ключ. Он держал ключ в руке. Но не выпускал его. - Эй, а ты точно придешь?... - на секунду вдруг усомнился он. - Миленький, клянусь, на крыльях прилечу. - Пальцы ее снова задвигались. ("Этот мерзкий слюнтяй сейчас полные штаны наделает", - решила она.) - Да и какая девчонка не полетела бы к тебе, Стэн? Он вложил ей ключ в руку. И прежде чем он успел передумать, она исчезла. Остальное доделает официант с помощью вышибалы, если эта вонючка вздумает поднять шум из-за счета. Только нет, он, видно, не станет шуметь, но и здесь больше не появится. Этакие нюни сюда не ходят. Интересно, сколько времени он будет лежать у себя в номере и ждать ее и сколько ему потребуется, чтобы понять, что она не придет - ни сегодня, ни завтра, никогда, даже если он останется в этом отеле до конца своей никчемной жизни. Часа через два, в конце своего рабочего дня, такого же унылого, как и все прочие, - правда, на этот раз хоть заработать удалось, - блондинка с пышными формами продала ключ от номера отеля за десять долларов. Купил его Джулиус Мили по прозвищу Отмычка. СРЕДА Над Новым Орлеаном только еще начали появляться первые проблески утренней зари, а Отмычка уже проснулся. Он сидел на кровати в своем номере в отеле "Сент-Грегори", чувствуя себя отдохнувшим, бодрым, готовым приступить к работе. Накануне с полудня до вечера Отмычка крепко спал. Потом вышел прогуляться и вернулся в два часа ночи. Поспал еще часа полтора и встал, точно когда было нужно. Поднявшись с постели, он побрился и принял душ - сначала теплый, а под конец холодный. От ледяной воды Отмычку бросило в дрожь, но когда он энергично растер тело сухим полотенцем, ему сразу стало жарко. Следуя раз навсегда установленному ритуалу перед очередным выходом на дело, он надел свежее белье и чистую накрахмаленную рубашку. И сейчас ощущение приятно похрустывающей ткани еще больше настроило его на нужный лад. Если порой им на миг и овладевала смутная тревога - страх перед чудовищной возможностью в случае провала оказаться за решеткой теперь уже на пятнадцать лет, - то он сразу отгонял ее от себя. И с удовольствием вспоминал, как гладко и удачно прошла у него подготовка. Со времени приезда сюда он увеличил свою коллекцию ключей с трех до пяти штук. Четвертый ключ был получен вчера вечером самым простым способом - у дежурного портье. Сам он жил в номере 830, а ключ попросил от номера 803. Конечно, перед тем, как решиться на такой шаг, он принял необходимые меры предосторожности. Во-первых, убедился, что ключ под номером 803 висит на своем месте, а во-вторых, что в отделении под этим ключом не лежит ни писем, ни записок. Если бы там оказалась почта. Отмычке пришлось бы отложить свою затею. Отдавая почту, портье имеет обыкновение спрашивать у гостя фамилию. Отмычка же тогда послонялся немного по вестибюлю и, когда у портье прибавилось работы, спокойно встал в очередь за ключом. Ему дали ключ без расспросов. Если бы произошла заминка. Отмычка сказал бы - и это прозвучало бы вполне правдоподобно, - что перепутал номера. Эта легкость, с какою Отмычка получил ключ, показалась ему хорошим предзнаменованием. Позже, удостоверившись, что портье сменился, он точно так же добудет ключи от номеров 380 и 930. Следующая ставка тоже оказалась выигрышной. Двумя днями раньше, через надежных людей, он пришел к определенному соглашению с девицей из стриптиза на Бурбон-стрит. Это она раздобыла ему пятый ключ, пообещав достать еще. И только на железнодорожном вокзале утомительное дежурство возле отправлявшихся поездов оказалось безрезультатным. Такое случалось и раньше, и Отмычка решил, что пора делать выводы из накопившегося опыта. Люди, едущие поездом, явно консервативнее тех, кто летит, и, наверно, по этой причине аккуратнее относятся к ключам от своих номеров. Поэтому на будущее Отмычка решил исключить железнодорожные вокзалы из своих планов. Он взглянул на часы. Дольше прохлаждаться не было оснований, хотя он чувствовал какое-то странное нежелание встать с кровати. Но он преодолел себя и приступил к последним приготовлениям. В ванной у него уже стоял стакан, на одну треть наполненный шотландским виски. Отмычка тщательно прополоскал рот, но не выпил ни капли, а выплюнул все в раковину умывальника. Затем он взял сложенную газету - утренний выпуск "Таймс-Пикайюн", который купил накануне вечером, - и сунул под мышку. Наконец, проверив карманы, где в определенном порядке лежала коллекция ключей. Отмычка вышел из комнаты. Неслышно ступая в туфлях на резиновой подошве, он двинулся вниз по служебной лестнице и не спеша, пружинистым шагом спустился на два этажа. Очутившись на шестом этаже, он вошел в коридор и быстро кинул взгляд в оба конца, но сделал это так незаметно, что, даже если бы за ним следили, никто бы ничего не заметил. В коридоре было пусто и тихо. Отмычка заранее изучил расположение комнат и систему их нумерации. Вынув из внутреннего кармана ключ под номером 641 и небрежно помахивая им, он неторопливо направился к тому месту, где, как он знал, находилась обозначенная на бирке комната. Это был первый ключ, который он добыл в аэропорту Мойсант. Кроме всего прочего. Отмычка всегда соблюдал строгую очередность. А вот и дверь под номером 641. Отмычка остановился. Свет внутри не горит. Не слышно ни звука. Он достал перчатки и быстро их натянул. Все чувства его были напряжены. Осторожно вставил он ключ в замочную скважину. И повернул. Дверь бесшумно открылась. Отмычка вынул ключ, вошел в комнату и тихо закрыл за собой дверь. Слабый свет зари уже чуть растворил царившую в комнате тьму. Отмычка стоял не шевелясь, давая глазам привыкнуть к сумеречному свету. Все вокруг было серым - поэтому-то опытные гостиничные воры и выбирают это время суток для своих операций. Света вполне достаточно, чтобы передвигаться, не спотыкаясь о мебель, а с другой стороны, можно надеяться, что тебя не увидят. Есть и другие причины, чтобы действовать именно в эту пору. Предрассветный час - время затишья в любом отеле: ночные дежурные уже клюют носом в ожидании смены. Дневные же еще не явились. Гости - даже гуляки и любители поздно ложиться - уже давно в своих номерах и скорее всего крепко спят. На рассвете человек чувствует себя спокойнее, как будто все опасности ночи уже позади. Прямо перед собой Отмычка различил очертания туалетного столика. Справа вырисовалась кровать. Услышав ровное дыхание, он понял, что человек на кровати спит. Деньги следует искать прежде всего на туалетном столике. Отмычка осторожно двинулся вперед, предварительно ощупывая ногой пространство, чтобы не споткнуться. Он уже дошел до столика, и, коснувшись его, кончиками пальцев стал шарить по крышке. Перчатка наткнулась на кучку монет. Нет, это ни к чему! Пожадничать и положить мелочь в карман - значит наделать шуму. Но там, где монеты, должен быть и бумажник. Ага, вот и он! Бумажник оказался приятно пухлым. Вдруг яркий свет залил комнату. Случилось это столь неожиданно - без единого настораживающего звука, - что мгновенная реакция, которой так гордился Отмычка, не сработала. Выручил его инстинкт. Отмычка уронил бумажник и с виноватым видом повернулся в сторону света. Владелец комнаты, включивший лампу на ночном столике, сидел в пижаме на кровати. Он был сравнительно молод, мускулист и предельно взбешен. - Какого черта вы тут делаете? - взорвался он. Отмычка стоял, с глупым видом осматриваясь по сторонам, не в силах вымолвить ни слова. Вероятнее всего, решил потом Отмычка, проснувшемуся и самому нужно было время, чтобы собраться с мыслями, поэтому-то он и не заметил виноватого замешательства своего непрошеного гостя. Однако в тот момент, чувствуя, что он упускает драгоценное преимущество, Отмычка решительно ринулся в бой. Он покачнулся, будто пьяный, и возопил: - Ч-что я тут д-делаю? А ч-что вы д-делаете в м-моей п-постели? - Говоря это, он незаметно стянул с рук перчатки. - Идиот! Это моя постель. И моя комната! Подойдя поближе. Отмычка дыхнул на незнакомца, обдав его запахом виски, которым прополоскал рот. Он заметил, как тот отшатнулся. Теперь мозг Отмычки работал четко и хладнокровно, как всегда в таких случаях. Он уже не раз выходил сухим из подобных опасных ситуаций. Он знал, что сейчас необходимо отбросить агрессивный тон и перейти к обороне, иначе владелец комнаты может испугаться и позвать на помощь. Впрочем, этот незнакомец, казалось, сам мог сладить с кем угодно. - В-ваша комната? - глупо ухмыльнувшись, спросил Отмычка. - А в-вы в этом ув-верены? Человек в кровати еще больше разозлился. - Ах ты, проклятый пьяница! Конечно, это моя комната! - Это номер шестьсот четырнадцатый? - Вот болван! Шестьсот сорок первый. - Извините, старина. Видно, я ошибся. - Отмычка выдернул из-под мышки газету, которую намеренно брал, чтобы создать впечатление, будто он только пришел с улицы. - На вот ут-треннюю г-газету. С-специальный выпуск. - На кой мне черт твоя газета. Забирай ее и уматывай! Значит, сошло! Хорошо продуманный план отступления снова сработал. - Еще р-раз п-повторяю: из-звини, старина, - сказал Отмычка, уже направляясь к двери. - Н-не р-расстраивайся. Я ухожу. Человек продолжал сидегь в кровати и глядеть ему вслед. Сложив вдвое перчатку. Отмычка нажал на ручку двери. Итак, все позади. Он закрыл за собой дверь. И остановился, напряженно прислушиваясь: вот человек встал с кровати, шлепая босыми ногами, подошел к двери, дернул ее и накинул предохранительную цепочку. Отмычка по-прежнему не шевелился. Он простоял так не меньше пяти минут, выжидая - а вдруг постоялец позвонит администратору. Ему необходимо было это знать. Если позвонит, Отмычка должен тотчас вернуться к себе - до того, как поднимется крик и шум. Но из комнаты не доносилось ни звука, телефон не звонил. Опасность пока миновала. Конечно, потом все может принять иной оборот. Когда мистер 641 окончательно проснется, он вспомнит о ночном приключении. А поразмыслив, может задаться некоторыми вопросами. Например: даже если кто-то и ошибся комнатой, почему его ключ подошел к этой двери? А уж если он вошел, то почему стоял в темноте, когда мог включить свет? И как объяснить минутную растерянность визитера? Если это человек сообразительный, то, проснувшись, он может без труда восстановить кое-какие детали и, пожалуй, переосмыслить случившееся. Так или иначе у него может появиться повод позвонить администрации отеля и выразить возмущение. А администрация - в лице детектива отеля - сразу поймет, в чем дело. И начнется обычное в таких случаях расследование. Вызовут обитателя номера 614 и постараются свести его с владельцем номера 641. Оба заявят, что впервые видят друг друга. Детектив нисколько не удивится: это только подтвердит его подозрение, что в отель проник вор-профессионал. Молва разнесется быстро. И против Отмычки, едва успевшего развернуть свою деятельность, будет мобилизован весь персонал отеля. Не исключено и то, что отель свяжется с местной полицией. А те, в свою очередь, запросят у ФБР сведения относительно воров - специалистов по отелям, разгуливающих по стране. В любом таком списке, несомненно, будет фигурировать имя Джулиуса Милна, по прозвищу Отмычка. Да еще приложат фотографии - специальные фотографии, сделанные в полиции, которые покажут портье и всем прочим. Значит, надо собираться и удирать. Если он поспешит, то будет за пределами города меньше чем через час. Беда лишь в том, что не так это просто. Он порядком поистратился: заплатил за машину, за мотель, за номер в отеле, дал девчонке из стриптиза за ключ. У него почти не осталось денег. Нет, он должен разжиться в Новом Орлеане - и как следует. Подумай еще, Отмычка, сказал он себе. Хорошенько подумай. Итак, он рассмотрел наихудший вариант. А что, если посмотреть на это с другой стороны? Даже если события и будут развиваться так, как он сейчас думал, все равно на это уйдет несколько дней. У полиции Нового Орлеана много дел. Судя по утренней газете, все детективы брошены на раскрытие трагедии, которая произошла на одном из проспектов, - шутка ли, сразу двоих убило, весь город взбудоражен. Едва ли полиция станет сейчас отвлекаться, особенно если учесть, что в отеле пока не совершено никакого преступления. Рано или поздно они, конечно, до него доберутся. Как добирались всегда. Так сколько же у него времени? Если не зарываться, то день у него есть, а возможно, и два. Он все тщательно взвесил. Да, этого достаточно. В пятницу утром он уедет из отеля, а потом и из города и заметет за собой следы. Итак, решение принято. Ну, а сейчас что делать? Вернуться в свою комнату на восьмом этаже и отложить все до завтрашнего дня или продолжать? Желание остановиться было очень велико. То, что произошло несколько минут назад, - если быть с самим собой честным, - всполошило его куда больше, чем бывало в подобных случаях. И собственный номер казался ему сейчас надежным и уютным пристанищем. Тем не менее Отмычка мрачно решил: надо продолжать работу. Однажды он где-то прочитал, что, если военный самолет терпит аварию не по вине летчика, этого летчика тут же отправляют в новый полет, чтобы он не потерял уверенности в себе. И он, Отмычка, должен руководствоваться тем же принципом. Первый ключ, который он здесь добыл, не оправдал его надежд. Возможно, это - знамение, указывающее на то, что надо изменить порядок и испробовать последний. Девица из стриптиза на Бурбон-стрит продала ему ключ от номера 1062. Вот и еще одна хорошая примета: цифра два приносит ему счастье! Считая про себя лестничные пролеты, Отмычка начал подниматься по служебной лестнице на десятый этаж. Житель Айовы по имени Стэнли, простак, попавшийся на удочку в кабачке на Бурбон-стрит, наконец уснул. Он долго ждал блондинку с пышными формами, сначала уверенный в том, что она придет, потом, спустя несколько часов, - со все убывающей надеждой и неприятным сознанием, что его обвели вокруг пальца, да еще как! Но вот глаза его сами собой закрылись, и он забылся тяжелым пьяным сном. Он не слышал ни как вошел Отмычка, ни как тот осторожно и методично обшарил комнату. Он продолжал спать, а Отмычка вытащил все деньги из его бумажника и прикарманил часы, перстень, золотой портсигар, зажигалку и бриллиантовые запонки. Не пошевелился он и тогда, когда Отмычка тихонько вышел. Было уже позднее утро, когда Стэнли из Айовы проснулся. Прошел еще час, прежде чем сознание его продралось сквозь тяжелое похмелье и он понял, что его обокрали. Когда же до него дошли размеры постигшего его несчастья, когда он подсчитал, во что ему обошелся вчерашний, ровно ничего не давший вечер, он бросился в кресло и разрыдался как ребенок. Отмычка же задолго до этого уже надежно спрятал свою добычу. Выйдя из номера 1062, Отмычка решил, что стало слишком светло - продолжать работу рискованно, и возвратился к себе в номер. Первым делом он пересчитал деньги. Оказалось не так уж мало - девяносто четыре доллара, в основном пятерками и десятками, причем банкноты все замусоленные, так что не опознаешь. Обрадовавшись, Отмычка сунул их к себе в бумажник. Часы и другие вещи могли доставить больше неприятностей. Он даже вначале усомнился, стоит ли брать их вообще, но жадность не позволяла упустить столь легкую добычу. Это, конечно, означало, что сегодня рано или поздно поднимется шум. Люди могут терять деньги и не вспомнить, где и при каких обстоятельствах это произошло, но пропажа драгоценностей явно указывала на кражу. Теперь уже вмешательство полиции становилось более вероятным, а значит, время, которым Отмычка мог воспользоваться, - сокращалось. Впрочем, кто его знает. Он почувствовал, как возрастает его уверенность в себе, а заодно и готовность, если потребуется, идти на риск. Среди его вещей был небольшой чемоданчик - с таким можно войти в отель и выйти, не привлекая к себе внимания. Отмычка переложил туда украденные вещи, прикинув, что наверняка получит за них у надежного человека не менее ста долларов, хотя стоили они значительно больше. Потом он подождал, чтобы отель проснулся и вестибюль заполнился людьми. Тогда он спустился на лифте и направился со своим чемоданчиком к стоянке на Канал-стрит, где накануне оставил свою машину. Отсюда он не спеша проехал к мотелю на шоссе Шеф-Мантэр, где заранее снял комнату. По дороге он остановился - вышел из машины и поднял капот, делая вид, будто устраняет неисправность в моторе; на самом же деле ему надо было достать ключ от комнаты в мотеле, спрятанный в карбюраторе. В мотеле он долго не задерживался - лишь переложил ценности в другой чемодан и запер его. На обратном пути он повторил сцену с копаньем в моторе и снова положил ключ от комнаты в карбюратор. Таким образом, когда он поставил машину на стоянку - на этот раз в другом месте, - ни при нем, ни в его номере в отеле уже не было ничего, указывавшего на его причастность к ограблению. Успех окрылил Отмычку, и он зашел позавтракать в кафе при отеле. Выходя из него, он и увидел герцогиню Кройдонскую. Она только что вышла из лифта в вестибюле, бедлингтон-терьеры - три с одной стороны, два с другой - мчались впереди нее, словно вестовые. Герцогиня крепко и властно держала поводки, однако мысли ее были явно далеко, и смотрела она прямо перед собой, словно что-то видела за толщей гостиничных стен. Она была, как всегда, величественна и надменна. И только внимательный наблюдатель уловил бы на ее лице следы усталости и тревоги, которые не могли окончательно скрыть ни косметика, ни огромная сила воли. Отмычка остановился как вкопанный, не веря своим глазам. Да нет же, это она, герцогиня Кройдонская. Ошибиться Отмычка не мог: слишком много ее фотографий видел он в газетах и журналах, которые жадно просматривал. И герцогиня, судя по всему, жила в этом отеле. Мысль у Отмычки стремительно заработала. Герцогиня Кройдонская славилась редчайшими в мире драгоценностями. Где бы она ни появлялась, она была всегда унизана ими. Даже сейчас глаза Отмычки сузились при виде колец и сапфировой броши, которые были на герцогине, - брошь была небрежно приколота, а ведь ей цены нет. Такая любовь к украшениям означала, что, несмотря на все меры предосторожности, герцогиня наверняка возит с собой хотя бы часть своих богатств. И безрассудный, дерзкий, невозможный замысел - такой ли уж невозможный? - понемногу начал обретать в голове Отмычки вполне определенные очертания. Он неотрывно смотрел на герцогиню Кройдонскую, пока та, предшествуемая терьерами, не пересекла вестибюль и не исчезла на залитой солнцем улице. Херби Чэндлер приехал на работу рано, но из соображений собственной выгоды, а вовсе не в интересах "Сент-Грегори". Среди побочных доходов старшего посыльного, - как и во многих других отелях, где есть бары, - была статья, именуемая "спиртные остатки". Гости, останавливающиеся в отеле и предпочитающие питаться в номере или просто любящие выпить в одиночестве, часто, уезжая, оставляют бутылки с недопитым вином. В чемодан открытые бутылки никто не кладет - из опасения, что вино прольется, или из боязни, что в аэропорту получится перевес. Но такова уж человеческая натура, что просто вылить вино - невозможно, а потому его обычно оставляют на туалетном столике. Посыльный, вызванный в номер, чтобы снести вниз багаж, заметив оставленные бутылки, через несколько минут возвращается и забирает их. Если же гости сами выносят чемоданы, - а теперь многие предпочитают так поступать, - то об оставленном вине горничная по этажу сообщает посыльному, и он делится с ней прибылью. В "Сент-Грегори" это собранное по капелькам спиртное поступало в один из углов подвальной кладовой - в единоличное владение Херби Чэндлера. И хранилось там до поры до времени под присмотром кладовщика, который, в свою очередь, пользовался помощью Чэндлера в осуществлении собственных махинаций. Бутылки стаскивали сюда обычно в бельевых корзинах, с которыми посыльные могут ходить по всему отелю, не вызывая подозрений. В результате за один-два дня у Чэндлера собиралось поразительное количество спиртного. Два-три раза в неделю, - а если в отеле проводились съезды, то и чаще, - старший посыльный, как, например, сегодня, сортировал свои запасы. Сначала Херби отделил бутылки с джином. Затем, выбрав две бутылки с этикетками наиболее дорогих сортов, он через маленькую, видавшую виды воронку слил в них все остатки. Одна бутылка оказалась доверху полной, вторая - на три четверти. Он завинтил на обеих крышки и вторую бутылку отставил в сторону - долить в следующий раз. Потом он проделал такую же процедуру с американским виски, шотландским виски и водкой. Всего набралось семь полных и несколько неполных бутылок. Остатки водки он после некоторого колебания вылил в джин. К концу дня полные бутылки будут переправлены в бар, за несколько кварталов от "Сент-Грегори". И хозяин бара, не вдаваясь в анализ качества, продаст эти напитки своим завсегдатаям, а Херби Чэндлеру выплатит половину того, что он заплатил бы обычному поставщику. Время от времени Херби выдавал дивиденды тем, кто промышлял вместе с ним в отеле, но - самые мизерные. В последнее время дело со "спиртными остатками" шло хорошо и сегодняшний итог мог бы порадовать Херби, если бы его не угнетали другие мысли. Вчера поздно вечером ему позвонил Стэнли Диксон. И пересказал - в своей версии - разговор с Питером Макдермоттом. Сообщил он и о том, что Макдермотт ждет его - и его дружков - у себя в кабинете завтра - значит, уже сегодня - в четыре часа дня. Собственно, Диксон звонил затем, чтобы выяснить, много ли знает Макдермотт. Херби Чэндлер не в состоянии был ответить Диксону на этот вопрос, но он посоветовал держаться настороже и все отрицать. Однако с тех пор он все думал о том, что же в действительности произошло в номере 1126-27 двое суток тому назад и насколько информирован обо всем - включая и роль в этом деле самого Чэндлера - заместитель управляющего. До четырех дня оставалось еще целых девять часов. Сегодня, подумал Херби Чэндлер, эти часы покажутся ему бесконечно долгими. Кэртис О'Киф, не меняя раз и навсегда заведенного порядка, вначале принял душ, затем помолился богу. Такая последовательность действий была вполне рациональной: во-первых, магнат чистым представал перед Всевышним, а во-вторых, за те двадцать минут, что он проводил на коленях, завернувшись в махровый халат, он успевал как следует высохнуть. Яркий солнечный свет, заливавший уютные, освежаемые кондиционером апартаменты, привел О'Кифа в благодушное настроение. Это отразилось и на молитве, которая получилась многословной, скорее похожей на задушевную беседу. Магнат не забыл, однако, напомнить господу богу о своем интересе к отелю "Сент-Грегори". Завтрак был подан в апартаменты Додо. Она сама сделала заказ, после того как сосредоточенно, во всех деталях прочла необъятное меню, а потом долго беседовала с официантом, несколько раз меняя при этом выбранные ранее блюда. Сегодня почему-то массу сомнений доставил ей выбор сока, и, разговаривая по телефону с невидимым человеком, принимавшим заказ, она несколько минут никак не могла решить, что же лучше: ананасовый сок, грейпфрутовый или апельсиновый. Кэртис О'Киф немало позабавился, представив себе, какая путаница из-за этого продолжительного разговора получилась в буфете одиннадцатью этажами ниже, да еще в самый час "пик". В ожидании завтрака Кэртис О'Киф перелистывал утренние газеты: новоорлеанскую "Таймс-Пикайюн" и доставленную самолетом "Нью-Йорк таймс". От отметил, что в местной газете не появилось никаких новых сведений о сбитых автомобилем женщине и ребенке - самом злободневном происшествии в городе. В нью-йоркской газете он просмотрел биржевую сводку, из которой явствовало, что акции отелей О'Кифа съехали вниз на три четверти пункта. Падение курса было незначительнымсобственно, обычное колебание на бирже, - и уж, конечно, акции снова поднимутся, едва лишь молва о новом приобретении корпорации достигнет биржи, а это, по-видимому, не за горами. Тут О'Киф вспомнил, что ему предстоит проскучать здесь еще целых два дня в ожидании ответа Трента. Он пожалел, что не настоял на окончательном решении вопроса вчера, но поскольку теперь он уже связал себя словом, ничего не оставалось, как терпеливо ждать. Впрочем, он нисколько не сомневался в благоприятном ответе Уоррена Трента. Собственно, другого выхода у Трента не было. К концу завтрака раздался телефонный звонок, и Додо подняла трубку. Звонил Хэнк Лемницер, личный представитель Кэртиса О'Кифа на Западном побережье. Догадываясь о теме разговора, О'Киф попросил переключить разговор на свой телефон и закрыл дверь, соединявшую его номер с апартаментами Додо. Как он и предполагал, щекотливая тема всплыла в разговоре после обычного доклада о различных финансовых операциях, не связанных с гостиничным делом, а Лемницер нарочно долго не слезал с этого конька. - Есть еще один вопрос, мистер О'Киф, - наконец сказал он, покалифорнийски растягивая слова и гнусавя. - Речь идет о Дженни Ламарш, тон самой куколке... э-э... молодой леди, к которой вы проявили интерес, когда останавливались в отеле "Беверли-хиллз". Вы ее помните? Конечно, О'Киф помнил ее - яркая стройная брюнетка, с великолепной фигурой, холодной усмешкой и, живым, озорным умом. Его поразила тогда и сама женщина, и уровень, на котором она могла поддерживать разговор. Он припомнил, что кто-то сказал, будто она окончила колледж Вассара для благородных девиц. У нее был контракт с какой-то малоизвестной киностудией. - Да, помню, - ответил О'Киф. - Я несколько раз беседовал с ней, мистер О'Киф. Она будет рада отправиться с вами в путешествие. А может быть, и не в одно. Не было необходимости спрашивать, догадывается ли мисс Ламарш о том, что повлечет за собой такое путешествие. Хэнк Лемницер уж позаботился просветить ее на этот счет. Перспектива, не мог не признаться себе О'Киф, открывалась заманчивая. Его прельщала возможность не только поболтать с Дженни Ламарш, но и установить с ней более близкие отношения. Уж она-то, конечно, сумеет найти нужный тон и поставить себя с теми, с кем им предстоит встречаться. И вряд ли ее будут разбирать сомнения относительно того, какой следует выбрать к завтраку сок. И все же - к собственному удивлению - он колебался. - Я бы хотел быть уверенным в одном - что будущее мисс Лэш обеспечено. - И не думайте об этом, - донесся до него уверенный голос Лемницера с другого конца страны. - Я позабочусь о ней так же, как заботился обо всех остальных. - Я не об этом, - резко перебил его Кэртис О'Киф. Лемницер был человек, конечно, полезный, но временами ему недоставало тонкости. - А о чем же, мистер О'Киф? - Я хотел бы, чтобы вы подобрали что-то специально предназначенное для мисс Лэш. Что-то хорошее. И дали мне знать об этом еще до ее отъезда. - Постараюсь, мистер О'Киф. - В голосе Лемницера прозвучали нотки сомнения. - Но ведь Додо звезд с неба не хватает... - Не первую попавшуюся роль, ясно? - настаивал О'Киф. - Не спешите, лишь бы пристроить. - А как же быть с Дженни Ламарш? - У нее что, нет никаких других планов? - Думаю, что нет. - Лемницера явно начало злить то, что он вынужден считаться с этим капризом своего босса, но он взял себя в руки и тут же добавил: - Хорошо, мистер О'Киф, будет исполнено. Я вам позвоню. Когда Кэртис О'Киф вернулся в гостиную, Додо убирала со стола тарелки и ставила их на столик, на котором официант привез завтрак. - Перестань! - раздраженно прикрикнул он. - В отеле же есть прислуга, которой платят за это деньги. - Но, Кэрти, мне так нравится это делать. - Она посмотрела на него, и он увидел в ее выразительном взгляде растерянность и обиду. Все же она послушалась и перестала заниматься тарелками. Не очень сам понимая, почему у него вдруг испортилось настроение, он сказал: - Пойду немного пройдусь по отелю. Попозже, решил он, надо будет загладить свою резкость и повести Додо посмотреть город. Ему вспомнилось, что здесь устраивают прогулки по реке вдоль порта на допотопном пароходе с гребным колесом под названием "Президент". Там всегда полно туристов, а Додо обожает, когда вокруг много народу. Уже в дверях, не удержавшись, он сказал ей об этом. И она кинулась к нему на шею. - Ой, Кэрти, как чудесно! Я заколю волосы, чтобы они не разлетались по ветру. Вот так! И подняв гибкую руку, она откинула с лица пепельно-белокурые волосы и закрутила их в тугой, красивый узел. Это поднятое вверх лицо, озаренное неподдельной радостью, было исполнено такой безыскусной красоты, что у О'Кифа перехватило дыхание и он чуть было не остался. Но потом он буркнул, что скоро вернется, и захлопнул за собой дверь. На лифте он спустился до бельэтажа, а оттуда по лестнице сошел в вестибюль, решительно выбросив из головы мысли о Додо. Он шел не спеша, подмечая, как поглядывают на него проходящие мимо служащие отеля, с какой неожиданной энергией бросаются что-то делать. Но они не интересовали О'Кифа - он осматривал отель с точки зрения его состояния, сопоставляя личные впечатления с данными, изложенными в секретном докладе Огдена Бейли. И то, что он видел, подтверждало высказанное им вчера мнение, что "Сент-Грегори" нужна твердая руна. Разделял он и мнение Бейли о необходимости привлечь новые капиталы. По опыту он знал, например, что эти массивные колонны в вестибюле наверняка ничего не поддерживают. В таком случае не трудно было бы их выдолбить, а освободившееся пространство сдать под витрины городским торговцам. Он заметил, что в галерее под вестибюлем отличное место отдано цветочному магазину. Арендная плата, которую получал с него отель, очевидно, составляла что-то около трехсот долларов в месяц. Если же немного пораскинуть мозгами и устроить здесь современный коктейльбар (в виде, скажем, речного парохода! - чем плохо?), можно за тот же месяц легко получать пятнадцатью тысяч долларов. А цветочницу переместить. Вернувшись в вестибюль, он увидел, что можно высвободить еще немало полезной площади. Если сократить место, отведенное для публики, можно не без выгоды для себя втиснуть еще с полдюжины разных киосков: по продаже авиационных билетов, прокату машин, организации экскурсии, продаже ювелирных изделии, возможно, даже аптечный киоск. Естественно, это повлечет за собой изменение атмосферы в целом; теперешний дух праздности и комфорта должен исчезнуть, а заодно с ним и все эти растения в кадках, и толстые ковры. В наше время ярко освещенные вестибюли с указателями и рекламой всюду, куда ни упадет глаз, немало способствуют тому, чтобы баланс отеля радовал душу. И еще одно: следует убрать большую часть кресел. Если кому-то хочется присесть, пусть идет в один из баров или ресторанов отеля, - так будет куда выгоднее для владельца. Много лет назад О'Киф получил хороший урок - он теперь знал, к чему ведет наличие бесплатных мест для сидения. Случилось это в одном небольшом городке на юго-западе страны, в самом первом его отеле, построенном на фу-фу, настоящей ловушке на случай пожара, хоть и с пышным фронтоном. Отель этот отличался одной особенностью: в нем было с десяток платных туалетов, которыми пользовались - а может, это так казалось - в разное время все фермеры и сельские рабочие, жившие на расстоянии ста миль от отеля. К удивлению молодого О'Кифа, этот источник приносил солидный доход, и лишь одно мешало увеличить прибыли: по закону штата требовалось, чтобы один из десяти туалетов был бесплатный, и экономные сельские рабочие тут же приобрели привычку пользоваться именно бесплатным туалетом, хотя для этого приходилось выстаивать в очереди. О'Киф разрешил эту проблему, наняв известного в городе пьяницу. За двадцать центов в час и бутылку дешевого вина этот человек стоически просиживал в бесплатной уборной целый рабочий день. Доход от остальных незамедлительно и быстро возрос. Вспомнив об этом, Кэртис О'Киф улыбнулся. Тем временем в вестибюле стало оживленнее. Только что вошла целая группа приезжих и подошла к регистрационной стойке, в то время как другие еще проверяли свой багаж, выгружаемый из аэропортовского автобуса. У стойки портье образовалась небольшая очередь. О'Киф остановился понаблюдать. Тут-то он и увидел то, чего пока никто еще, судя по всему, не заметил. Со вкусом одетый негр средних лет с чемоданом в руке вошел в отель. И не спеша, будто прогуливаясь после обеда, подошел к регистрационной стойке. Он поставил чемодан на пол, занял очередь и стал ждать. О'Киф явственно слышал весь разговор с портье, когда негр подошел к стойке. - Доброе утро, - сказал негр приветливо и любезно, со среднезападным акцентом. - Я - доктор Николас, мне забронирован здесь номер. - Еще в очереди он снял шляпу и теперь стоял с непокрытой головой, его черные с проседью волосы были тщательно приглажены. - Да, сэр. Пожалуйста, заполните этот бланк. - Клерк произнес это, не глядя на стоявшего перед ним человека. Потом поднял глаза, и выражение его лица изменилось. Рука взлетела и выхватила бланк, который за минуту до того клерк сам положил перед негром. - Простите, - решительно сказал он, - но в отеле нет мест. Негр невозмутимо, с улыбкой возразил: - Мне забронирован здесь номер. Вы прислали мне письменное подтверждение. - Рука его опустилась во внутренний карман, он достал бумажник с торчавшими из него бумажками и взял одну из них. - Извините, должно быть, произошла ошибка. - Клерк даже и не взглянул на лежавшее перед ним письмо. - У нас тут сейчас конгресс. - Я знаю. - Негр кивнул, улыбка начала сбегать с его лица. - Конгресс стоматологов. Я делегат этого съезда. Клерк покачал головой. - Ничем не могу вам помочь. - В таком случае, - сказал негр, спрятав обратно свои бумаги, - я хотел бы поговорить с кем-нибудь из администрации. А тем временем еще несколько приезжих встали в очередь у стойки. Какой-то мужчина в плаще, перетянутом поясом, нетерпеливо спросил: - В чем там задержка? О'Киф молча наблюдал. У него было такое чувство, будто в переполненном вестибюле подложили бомбу с тикающим часовым механизмом, которая вот-вот взорвется. - Можете поговорить с помощником управляющего. - И перегнувшись через стойку, клерк громко позвал: - Мистер Бейли! Пожилой человек, сидевший за столом в глубине вестибюля, поднял голову. - Мистер Бейли, пожалуйста, подойдите сюда! Помощник управляющего кивнул и с чуть усталым видом поднялся. Пока он не спеша шел к ним, на его морщинистом, одутловатом лице появилась заученная улыбка. Старый волк, подумал О'Киф, видимо, просидел несколько лет за стойкой портье, а теперь получил собственный стол и стул в вестибюле и право улаживать незначительные проблемы, возникавшие у гостей. Чин помощника управляющего, как и во многих других отелях, был своего рода уступкой тщеславию публики, желавшей иметь дело с более ответственным лицом, хотя на самом деле настоящее руководство отеля сидело в скрытых от глаз служебных кабинетах. - Мистер Бейли, - сказал клерк, - я уже объяснил этому джентльмену, что в отеле нет мест. - Я тоже объяснил, - возразил негр, - что мне забронирован номер и у меня есть документ, подтверждающий это. Помощник управляющего, сияя благожелательной улыбкой, всем своим видом давал понять, что он - к услугам каждого, ожидающего своей очереди у стойки. - Та-ак, сейчас посмотрим, что можно сделать. - Короткими, толстыми, прокуренными пальцами он дотронулся до рукава дорогого, хорошо сшитого костюма доктора Николаса. - Пожалуйста, пройдите сюда и присядьте. - Негр послушно пошел к нише, где стоял стол помощника управляющего; по пути тот добавил: - Иногда такое, к сожалению, случается. И тогда мы стараемся как-то выправить положение. Мысленно Кэртис О'Киф отметил, что этот пожилой служащий знает свое дело. Без шума, спокойно он перевел место действия назревающего скандала из центра вестибюля в боковую кулису. Тем временем и портье присоединился еще один клерк, и они быстро стали оформлять прибывших. Только моложавый, широкоплечий мужчина, в очках с толстыми стеклами, делавшими его похожим на сову, вышел из очереди онаблюдал за происходившим. Ну, может, все обойдется и без взрыва, подумал О'Киф. Тем не менее он решил подождать и посмотреть, что будет. Помощник управляющего указал негру на стул и сам сел на свое место. Внимательно, с бесстрастным лицом он выслушал все то, что тот уже говорил портье. Когда доктор Николас кончил, помощник управляющего кивнул. - Я должен извиниться перед вами, доктор, за возникшее недоразумением - бойко, деловито сказал он, - но я уверен, что мы сможем найти для вас место в другом отеле. - Одной рукой он придвинул и себе телефон и снял трубку, другой вытащил из ящика лист бумаги со списком телефонов. - Одну минуту! - мягкий голос негра стал резким. - Вы говорите, что в отеле нет мест, а между тем ваши служащие и сейчас размещают приехавших. Что, у них какая-то особая броня? - Очевидно, да. - Профессиональная улыбка сошла с лица мистера Бейли. - Джим Николас! - Громкий веселый возглас разнесся по всему вестибюлю. К нише короткими быстрыми шажками приближался старичок с живым румяным лицом, увенчанным гривой непослушных седых волос. Негр встал. - Доктор Ингрэм! Как я рад вас видеть! Он протянул руку, старик схватил ее и радостно потряс. - Как поживаете, Джим, мой мальчик? Нет, нет, можете не отвечать! Я и сам вижу, что у вас все в порядке. Ясно, что преуспеваете. Практика у вас, должно быть, хорошая. - Да, спасибо. - Доктор Николас улыбнулся. - Правда, работа в университете все еще отнимает много времени. - Да разве я этого не знаю! Разве не знаю! Я всю жизнь учу таких, как вы, а потом вы разлетаетесь в разные стороны и обзаводитесь богатой клиентурой. - Негр широко улыбнулся, и доктор Ингрэм продолжал: - Впрочем, у вас и с наукой и с практикой дело обстоит как будто неплохо: репутация у вас отличная. Эта ваша статья о злокачественных опухолях полости рта вызвала немало дискуссий, и мы с нетерпением ждем вашего сообщения по этому вопросу. Кстати, я буду иметь удовольствие представить вас конгрессу. Меня ведь избрали в этом году президентом! - Да, я слышал. Думаю, они не ошиблись в выборе. Помощник управляющего, слышавший все это, медленно поднялся из-за стола. Глаза его растерянно перебегали с одного на другого. Маленький седовласый старичок доктор Ингрэм рассмеялся. И весело потрепал коллегу по плечу. - Скажите мне номер вашей комнаты, Джим. Через некоторое время мы соберемся небольшой компанией выпить. Мне бы хотелось, чтоб и вы присоединились к нам. - К сожалению, - сказал доктор Николас, - мне сейчас сообщили, что не могут предоставить здесь номер. Видимо, из-за цвета моей кожи. Наступила неловкая пауза - президент ассоциации стоматологов стал пунцовым. На щеках его заходили желваки. - Я сам займусь этим делом, Джим, - сказал он. - Обещаю вам, что они извинятся и предоставят вам номер. В противном случае, заверяю вас, все стоматологи немедленно покинут этот отель. Тем временем помощник управляющего уже успел кивком головы подозвать к себе посыльного. И сейчас шептал ему: - Позови мистера Макдермотта - живо! Для Питера Макдермотта этот день начался с одной, казалось бы, незначительной организационной проблемы. В его утренней почте была записка от портье, напоминавшего, что завтра в "Сент-Грегори" прибывают мистер и миссис Джастин Кьюбек из Таскалусы. Дело в том, что, бронируя себе номер, миссис Кьюбек поставила в известность администрацию о росте своего мужа: два метра пятнадцать сантиметров. Пробежав глазами это сообщение у себя в кабинете, Питер подумал: хорошо, если бы все проблемы в отеле были так просты. - Позвоните в столярную мастерскую, - велел он своей секретарше Флоре Йетс. - Наверно, у них еще сохранилась кровать и матрасы, которые мы давали генералу де Голлю. Если нет, пусть что-нибудь придумают. Завтра велите пораньше выделить Кьюбекам номер и поставить туда кровать до их приезда. Передайте также кастелянше, что понадобятся соответствующие простыни и одеяла. Флора сидела у другого конца стола и сосредоточенно записывала, как обычно, не переспрашивая и не задавая вопросов. Питер знал, что все его указания будут в точности переданы, а завтра без всяких напоминаний с его стороны Флора проверит, как их выполнили. Флора перешла к нему по наследству, когда он поступил в "Сент-Грегори", и с тех пор он имел возможность убедиться, что это идеальная секретарша - знающая, заслуживающая доверия; ей было около сорока, она была всем довольна, в том числе и своей семейной жизнью, и уныла, как цементная стена. С Флорой, по мнению Питера, легко было работать еще и потому, что к ней можно было прекрасно относиться, - а так оно и было, - и при этом не заводить романа. Вот если бы Кристина работала у него, а не у Уоррена Трента, размышлял Питер, все обстояло бы иначе. После того как он столь неожиданно покинул квартиру Кристины прошлой ночью, он почти все время думал о молодой женщине. Даже во сне он видел ее. Ему снилось, что они мирно плывут на какой-то лодке по зеленой реке под аккомпанемент бравурной музыки, где, как ему помнилось, особенно выделялись переливы арфы. Он рассказал об этом Кристине сегодня утром по телефону, и она спросила: "А мы плыли вверх или вниз по течению? Это важно". Но он не мог вспомнить - помнит лишь, что ему это нравилось, и надеется (сообщил он Кристине), что, когда заснет сегодня, увидит сон с того места, где он прервался накануне. Однако прежде - в течение вечера - они должны снова встретиться. А вот где и когда, - об этом они условятся позже. "По крайней мере, у меня будет повод позвонить вам", - сказал Питер. "А без повода нельзя? - парировала Кристина. - К тому же, я собираюсь утром отыскать один листочек, не имеющий особого значения, который, вдруг оказалось, необходимо передать лично вам". Она произнесла это счастливым голосом, с легкой запинкой, словно в ней все еще жило это радостное волнение, которое они пережили накануне. Будем надеяться, что Кристина скоро придет, подумал Питер, и снова занялся утренней почтой и делами с Флорой. Почта, как всегда, была самая разная; было в ней и несколько запросов о размещении участников съездов, чем он и занялся в первую очередь. Как обычно, Питер принял свою излюбленную позу - положил ноги на высокую корзину для мусора, откинулся в своем мягком вращающемся кресле, так что тело его приняло почти горизонтальное положение, - и стал диктовать. Он обнаружил, что так легче думается, и со временем настолько отработал угол наклона, что научился откидывать кресло до предела, - еще чуть-чуть, и оно опрокинется. В пересывах между диктовкой Флора по обыкновению выжидающе смотрела на него. Сидела и молча смотрела. Было в его почте очередное письмо - и Питер тут же продиктовал на него ответ - от жителя Нового Орлеана, жена которого пять недель тому назад присутствовала на торжественном свадебном ужине, устроенном в отеле ее знакомыми. Во время ужина она положила норковый жакет на рояль, где лежали вещи, и одежда других гостей. Когда она стала надевать жакет, в нем оказалась большая дыра, прожженная сигаретой, - выяснилось, что починка будет стоить сто далларов. Муж пытался получить эти деньги с отеля и в последнем письме грозил передать дело в суд. Питер ответил вежливо, но категорично. Он еще раз объяснил, что в отеле есть гардеробы, которыми жена автора письма не пожелала воспользоваться. Если бы она ими воспользовалась, отель рассмотрел бы его жалобу. В данной же ситуации "Сент-Грегори" ответственности не несет. Письмо это, как подозревал Питер, скорее всего - просто попытка выудить у отеля деньги, хотя из этого, конечно, можно сделать судебное дело - подобных идиотских дел было немало. Обычно суды отклоняют претензии к отелям, требующие денежного возмещения, но досадно тратить впустую время и силы на никому не нужные выяснения. Порою кажется, думал Питер, что публика рассматривает отель как дойную корову или рог изобилия, откуда можно беззастенчиво черпать деньги. Он выбрал еще одно письмо для ответа, как вдруг из секретарской послышался легкий стук в дверь. Питер поднял взгляд, ожидая увидеть Кристину. - Это я, - сказала Марша Прейскотт. - Там никого нет, поэтому я... - Она увидела Питера. - О господи! Вы же сейчас упадете! - Пока еще не падал, - сказал Питер и тут же свалился. Страшный грохот и затем - испуганная тишина. Очутившись на полу позади стола, Питер лежал на спине и пытался определить размеры повреждений. Левая лодыжка у него болела - падая, он ударился о ножку перевернувшегося кресла. Затылок заныл, как только он до него дотронулся, хотя, по счастью, толстый ковер смягчил силу удара. А главное - пострадало его достоинство, что подтверждалось серебристым смехом Марши и сдержанной улыбкой Флоры. Они обошли стол, чтобы помочь ему встать. Даже в том дурацком положении, в котором очутился Питер, он не мог не залюбоваться ликующей свежестью и красотой Марши. Сегодня на ней было простое голубое бумажное платье, которое как-то особенно подчеркивало то, что перед ним еще не женщина, но уже и не дитя, а вчера он это остро ощутил. Длинные черные волосы, как и вчера, тяжелой волной лежали у нее на плечах. - Вам тут нужна предохранительная сетка, - сказала Марша. - Как в цирке. Питер нехотя усмехнулся. - Может, еще надеть и клоунский наряд? Флора подняла тяжелое крутящееся кресло. Как раз когда они с Маршей, держа Питера под руки, помогали ему встать, вошла Кристина. Она остановилась в дверях с пачкой бумаг в руке. Брови у нее поползли вверх. - Я не помешала? - Нет, - ответил Питер. - Я вот... упал с кресла. Кристина перевела взгляд на прочно стоявшее кресло. - Я перекувырнулся, - пояснил Питер. - Ну, конечно, они имеют тенденцию опрокидываться, эти кресла. Так и кувыркаются. - Кристина смотрела на Маршу. Флоры в кабинете уже не было. Питер представил девушек друг другу. - Здравствуйте, мисс Прейскотт, - сказала Кристина. - Я о вас слышала. Марша смотрела то на Питера, то на Кристину, как бы оценивая ситуацию. - Очевидно, работая в отеле, вы слышите всевозможные сплетни, мисс Фрэнсис, - холодно сказала она. - Вы ведь здесь работаете, не так ли? - То, что я слышала, были не сплетни, - сказала Кристина. - Но я здесь действительно работаю, это верно. И потому могу зайти в другое время, чтобы не вносить сумятицы и не вмешиваться в личные дела. Питер почувствовал, как нарастает неприязнь между Маршей и Кристиной, но причины ее понять не мог. И, словно угадав его мысли. Марша очаровательно улыбнулась и сказала: - Пожалуйста, не уходите из-за меня, мисс Фрэнсис. Я зашла лишь на минутку напомнить Питеру об ужине сегодня вечером. - Она повернулась к нему: - Надеюсь, вы не забыли? У Питера екнуло внутри. - Нет, - соврал он, - не забыл. В наступившей за этим тишине раздался голос Кристины: - Сегодня вечером? - О господи! - воскликнула Марша. - Неужели он должен работать или у него какие-то другие обязательства? Кристина решительно покачала головой. - Ровным счетом ничего. Я сама прослежу, чтобы его ничто не задержало. - Это ужасно мило с вашей стороны. - Марша снова блеснула улыбкой. - Что ж, тогда я, пожалуй, пойду. Ах да, в семь часов, - сказала она Питеру. - Это на Притания-стрит, дом с четырьмя большими колоннами. До свидания, мисс Фрзнсис. - Она взмахнула на прощание рукой и вышла, закрыв за собой дверь. - Записать вам адрес? - с самым простодушным видом спросила Кристина. - Дом с четырьмя большими колоннами. А то вдруг забудете. Он с беспомощным видом поднял вверх руки. - Знаю, у нас с вами назначено свидание. Но когда мы договаривались, я совсем забыл об этом приглашении, потому что вчерашний вечер... с вами... у меня все из головы вылетело. А когда мы говорили сегодня утром, я, видимо, все спутал. - Я прекрасно вас понимаю, - небрежно заметила Кристина. - Кто не перепутает, когда столько женщин ползает у ног? Она твердо решила: пусть это будет стоить ей усилий, но она не станет переживать и даже постарается понять его. Она напомнила себе, что, несмотря на прошлый вечер, у нее нет никаких прав на свободное время Питера и, по-видимому, он сказал правду, что все перепутал. - Надеюсь, вы проведете приятный вечер, - добавила она. Питер почувствовал себя неловко. - Марша еще совсем ребенок, - сказал он. Всему есть предел, решила Кристина, даже терпению и пониманию. Она внимательно посмотрела ему в лицо. - Видимо, вы действительно этому верите. Но разрешите женщине дать вам совет и сказать, что эта малютка мисс Прейскотт так же похожа на ребенка, как котенок на тигра. Правда, представляю себе, как смешно мужчине, когда его съедают. Он решительно замотал головой. - Вы абсолютно неправы. Просто так получилось, что два дня назад на ее долю выпали серьезные переживания и... - И ей необходим друг. - Совершенно верно. - И тут явились вы! - Мы с ней разговорились. И я пообещал прийти к ней на ужин сегодня вечером. Там будут и другие. - Вы в этом уверены? Он не успел ответить - зазвонил телефон. Досадливо взмахнув рукой, он взял трубку. - Мистер Макдермотт, - произнес взволнованный голос, - здесь в вестибюле скандал, и помощник управляющего просит вас срочно спуститься. Когда он повесил трубку, Кристины в комнате уже не было. А все-таки наступает момент, мрачно думал Питер Макдермотт, когда человеку приходится принимать решения, с которыми, ты думал, жизнь тебя никогда не столкнет. И если такая минута тем не менее наступает, кажется, будто это происходит в кошмарном сне. Более того, кажется, будто твою совесть, убеждения, порядочность, верность определенным принципам разрывают на куски. Питеру понадобилось лишь несколько секунд, чтобы понять обстановку, сложившуюся в вестибюле, хотя разговоры все еще продолжались. Достаточно было взглянуть на пожилого негра, сидевшего со спокойным достоинством у столика в нише, на негодующего доктора Ингрэма, почтенного президента ассоциации стоматологов, на равнодушного помощника управляющего, слушавшего его теперь уже с безразличным видом, поскольку бремя ответственности принял на себя другой. Было совершенно ясно, что возникла кризисная ситуация и, если действовать неумело, то произойдет взрыв. Заметил Питер и двух зрителен. Одним из них был Кэртис О'Киф, знакомый Питеру по многочисленным фотографиям и с интересом наблюдавший издали за происходящим. Другой - моложавый, широкоплечий человек в очках с толстой оправой, в серых фланелевых брюках и твидовом пиджаке. Он стоял чуть поодаль с видавшим виды чемоданом и как бы между прочим оглядывал вестибюль, тогда как на самом деле внимательно наблюдал за сценой, разыгрывавшейся у столика помощника управляющего. Президент ассоциации стоматологов выпрямился во весь свой небольшой рост, его круглое румяное лицо пылало гневом, губы были плотно сжаты, непослушные седые волосы растрепались. - Мистер Макдермотт, если вы и ваш отель будете упорствовать и не перестанете наносить людям подобные оскорбления, то, предупреждаю: у вас возникнут серьезные неприятности. - Глазки доктора Ингрэма возмущенно сверкнули, голос поднялся до крика. - Доктор Николасвысоко уважаемый представитель нашей профессии. Разрешите вам заявить, что, отказывая ему в номере, вы тем самым наносите личное оскорбление мне и всем участникам нашего съезда. "Будь я сторонним наблюдателем, - подумал Питер, - я, наверное, сейчас зааплодировал бы этому старику". Но действительность напомнила о себе: "Я на службе. И мой служебный долг - любыми средствами притушить скандал в вестибюле". И он предложил: - Не согласитесь ли вы и доктор Николас, - тут Питер почтительно посмотрел на негра, - подняться ко мне в кабинет, где мы могли бы все обсудить в спокойной обстановке. - Нет, сэр, мы, черт побери, будем обсуждать это здесь. - И раскипятившийся доктор постучал ногой по полу. - Нечего прятаться по углам. Так вот, я вас спрашиваю: предоставите вы номер моему другу и коллеге доктору Николасу или нет? Головы стали поворачиваться в их сторону, кое-кто из проходивших по вестибюлю остановился. Мужчина в твидовом пиджаке все с тем же безразличным видом подошел ближе. Какая ирония судьбы, промелькнуло в голове искренне огорченного Питера Макдермотта, что он оказался противником такого человека как доктор Ингрэм, которым, по сути, следует восхищаться. И не насмешка ли то, что не далее как вчера именно Питер доказывал Уоррену Тренту несостоятельность его политики, которая, собственно, и привела к сегодняшнему скандалу. Президент ассоциации стоматологов, потеряв терпение, спросил его напрямик: "Предоставите вы номер моему другу?" На мгновение у Питера появилось искушение ответить "да" и плюнуть на последствия. Но он знал, что из этого все равно ничего не выйдет. Он мог давать распоряжения портье, но не о том, чтобы поселить негра. На этот счет существовали строгие, неукоснительные правила, отменить которые мог лишь сам владелец, отеля. Пререкаться из-за этого с клерками - значило бы только усугубить конфликт, а пользы не было бы никакой. - Я огорчен не меньше вас, доктор Ингрэм, - сказал Питер. - К сожалению, в отеле существуют определенные правила, которые не позволяют мне предоставить номер доктору Николасу. Я был бы рад изменить существующий порядок, но на это у меня нет полномочий. - А заблаговременное бронирование с последующим подтверждением - это что же, не принимается у вас в расчет? - Безусловно, принимается. Но нам, видимо, следовало оговорить некоторые моменты при заключении контракта на обслуживание вашего конгресса. Мы этого не сделали, и в этом наша вина. - Если бы вы заговорили об этом раньше, - резко перебил его доктор Ингрэм, - уверяю вас, вам не пришлось бы обслуживать конгресс. И, более того, даже теперь мы можем отказаться от ваших услуг. - Я предложил подыскать для этого джентльмена другой отель, мистер Макдермотт, - вставил помощник управляющего. - А нам это не нужно! - Доктор Ингрэм снова повернулся к Питеру. - Мистер Макдермотт, вы человек молодой и, видимо, неглупый. Неужели вы со спокойной совестью поступаете так? "К чему юлить?" - подумал Питер. И сказал: - Откровенно говоря, доктор, не помню, чтобы мне когда-либо было так стыдно. - А про себя добавил: "Будь у меня достаточно мужества и убежденности в своей правоте, я бы вышел сейчас из этого отеля и никогда бы не вернулся". Но разум возражал: чего он достигнет, поступив так? Доктору Николасу номер все равно не дадут, а сам он, Питер, уже не сможет спорить с Уорреном Трентом по поводу его позиции, как это делал вчера и намерен делать и впредь. Хотя бы ради этого разве не стоит остаться - а может быть, в конечном счете и удастся что-то предпринять? Правда, ему хотелось бы иметь хоть маленькую уверенность, что это удастся. - Клянусь честью, Джим, я этого так не оставлю, - произнес старый доктор дрожащим от негодования голосом. Негр покачал головой. - Честно говоря, это обидно, и мои воинствующие друзья наверняка скажут, что мне следует активнее отстаивать свои права. - Он пожал плечами. - Ну, а я предпочитаю заниматься научной работой. В полдень уходит самолет на Север, я попытаюсь улететь этим рейсом. Доктор Ингрэм резко повернулся к Питеру. - Да неужели вы не понимаете? Это же всеми уважаемый профессор и исследователь. И он должен делать один из наиболее важных докладов. "Должен же быть какой-то выход из положения", - в отчаянии думал Питер. - А что, если бы я предложил вам следующее, - сказал он. - Пусть доктор Николас согласится жить в другом отеле, я же договорюсь, чтобы его пускали сюда на заседания вашего конгресса. - Питер сознавал, что устроить это будет нелегко, придется говорить с Уорреном Трентом напрямик. Но он сумеет этого добиться или уйдет. - Ну, а на прочие мероприятия - на обеды и ужины? - Негр в упор смотрел на него. Питер отрицательно покачал головой. К чему давать обещание, которое он не сможет выполнить? Доктор Николас передернул плечами - на щеках его заиграли желваки. - Нет смысла настаивать, доктор Ингрэм. Я пришлю вам доклад, чтобы вы могли распространить его среди делегатов. Там есть вещи, которые, по-моему, могут вас заинтересовать. - Джим! - Седой старичок был не на шутку взволнован. - Джим, я не знаю, что вам сказать, но я этого без последствий не оставлю. Доктор Николас оглянулся, ища свой чемодан. - Я сейчас вызову посыльного, - сказал Питер. - Нет! - Доктор Ингрэм отстранил его. - Нести этот чемодан - привилегия, которую я оставляю за собой. - Извините, джентльмены, - раздался рядом голос человека в твидовом пиджаке и в очках. Все обернулись, и в ту же секунду щелкнул затвор фотоаппарата. - Отлично! - сказал человек в очках. - Разрешите еще один кадр. - Он прищурился в видоискатель "роллейфлекса", и затвор щелкнул снова. Затем, опустив камеру, он заметил: - Эти новые пленки просто великолепны. Еще совсем недавно мне для такой же съемки понадобилась бы лампа-вспышка. - Кто вы такой? - резко спросил его Питер Макдермотт. - Вы хотите знать фамилию или профессию? - В любом случае вы нарушили право частной собственности. Этот отель... - Давайте не будем! Это слишком старая песня. - Фотограф стал регулировать фокус. В эту минуту Питер шагнул к нему, и он тотчас оторвался от своего занятия. - И не пытайтесь пускать руки в ход, приятель. Ваш отель крепко засмердит, когда я это напечатаю, а если охота добавить еще один кадр с дракой, тогда валяйте. - И он ухмыльнулся, увидев, что Питер остановился в нерешительности. - Я вижу, смекалка у вас работает как надо. - Вы из газеты? - спросил доктор Ингрэм. - Отличный вопрос, доктор. - Человек в очках ухмыльнулся. - Иногда мой редактор говорит "нет", хотя сегодня он, пожалуй, этого не сказал бы. Особенно после того, как я пришлю ему эту маленькую драгоценность, добытую во время отпуска. - Из какой газеты? - спросил Питер, надеясь, что это что-нибудь малоизвестное. - "Нью-Йорк геральд трибюн". - Прекрасно! - Президент ассоциации удовлетворенно кивнул. - Они-то сумеют сделать из этого сенсацию. Надеюсь, вы поняли, что здесь произошло? - Можете считать, что мне все ясно, - ответил корреспондент. - Необходимы лишь детали, чтобы ваши фамилии были написаны правильно. Впрочем, сделаем-ка сначала еще один снимок на улице - вы вместе с другим доктором. Доктор Ингрэм схватил своего негритянского коллегу под руку. - Вот как надо с этим бороться, Джим. Мы протащим этот отель через все газеты страны. - Тут вы правы, - согласился корреспондент. - И телеграфные агентства это возьмут. С моими фотографиями - уж точно. Доктор Николас медленно кивнул. Вот теперь уж ничего не поделаешь, мрачно подумал Питер, ровным счетом ничего. Обернувшись, он увидел, что Кэртис О'Киф исчез. А корреспондент и врачи двинулись к выходу. - Мне не хотелось бы надолго откладывать этот вопрос, - говорил доктор Ингрэм. - Как только вы нас снимете, я займусь тем, чтобы перевести участников конгресса из этой гостиницы. Единственный способ подействовать на подобных людей - ударить их по больному месту, то есть по карману. - И звуки его голоса поглотила улица. - У полиции есть какие-нибудь новые сведения? - спросила герцогиня Кройдонская. Время приближалось к одиннадцати утра. В уединении президентских апартаментов герцогиня и ее муж, крайне взволнованные, вновь встретились с начальником охраны отеля. Огромное, разжиревшее тело Огилви еава умещалось в кресле с плетеным сиденьем. Когда он поворачивался, кресло протестующе скрипело. Они сидели в просторной, залитой солнцем гостиной, двери в которую были плотно закрыты. Как и накануне, герцогиня отослала секретаря и горничную, придумав им какие-то поручения. Огилви ответил не сразу. - Они знают немало закоулков, где можно спрятать машину, которую они ищут. Как мне сказали, они сейчас рыщут в пригородах и в окрестностях, все силы на это брошены. Дел у них еще хватит, но, думаю, к завтрашнему дню они уже начнут искать в городе. Со вчерашнего дня в отношениях между герцогской четой и Огилви произошла некоторая перемена. Прежде они были противниками. Сейчас же вошли в сговор, хотя еще и не окончательно, а как бы лишь намечая условия для такого союза. - Если времени у нас осталось так мало, чего же мы ждем? - спросила герцогиня. Поросячьи глазки детектива сузились. - А вы что же, хотите, чтобы я вывел машину прямо сейчас? Днем? Да еще, может, поставил ее на самом видном месте на Канал-стрит? Неожиданно в разговор вмешался герцог Кройдонский: - Моя жена немало пережила за это время. Не нужно ей грубить. Огилви и бровью не повел. Все с тем же хмурым, скептическим выражением он вытащил сигару из кармана пиджака, посмотрел на нее и сунул обратно. - Все мы немало пережили. И еще напереживаемся, пока эта петрушка не кончится. - Это не имеет значения, - нетерпеливо прервала его герцогиня. - Меня интересует, что происходит сейчас. Догадалась ли полиция, что им нужно разыскивать "ягуар"? Огромная голова детектива с тройным подбородком медленно качнулась из стороны в сторону. - Если б догадалась, мы бы уже слышали. Я ведь говорил вам: машина у вас иностранная, так что отыскать ее можно за два-три дня. - А есть какие-нибудь признаки того, что... ну, словом, что их это стало меньше занимать? Бывает же так, что интерес к чему-то вспыхивает, а через день-другой, если ничего не происходит, - угасает. - Да вы в своем уме? - На лице толстяка появилось выражение крайнего изумления. - Вы что, не читали сегодняшних газет? - Читала, - ответила герцогиня. - Должно быть, мне просто хотелось бы принять желаемое за действительное. - Ничего не изменилось, - заявил Огилви. - Разве что полиция стала еще больше на стреме. Немало репутаций зависит от того, удастся ли раскрыть это убийство, и ребята понимают: если они не размотают все до конца, будет хорошенький разнос, и начнут его с верхов. Сам мэр города дал это понять, так что тут еще теперь и политика примешана. - Значит, вывести машину из города будет еще труднее, чем прежде? - Очевидно, там, герцогиня. Каждый полицейский, находящийся на посту, знает, что, если ему посчастливится засечь машину - вашу машину, - он сразу получит еще одну лычку. Да они во все глаза глядят. Вот так-то! Наступило молчание, нарушаемое лишь тяжелым дыханием Огилви. Всем было ясно, какой вопрос должен теперь последовать, но никому не хотелось его задавать, словно от ответа на него зависело, останется ли надежда или она будет разрушена. Наконец герцогиня Кройдонская спросила: - Когда же вы предполагаете выехать? Когда вы двинетесь на Север? - Сегодня вечером, - ответил Огилви. - Именно поэтому я и пришел к вам. Герцог громко, с облегчением вздохнул. - Но как же вы поедете? - спросила герцогиня. - Вас наверняка заметят. - Ручаться, что не заметят, не стану. Но я сделал кой-какие расчеты. - Дальше. - Я думаю, что лучше всего выехать около часу. - Около часу ночи? Огилви кивнул. - На улицах к тому времени народу никого. И движение затихает. Хотя не совсем. - Но ведь и тогда вас могут заметить? - Заметить могут всегда. А попытать счастья надо. - Если вам удастся уехать - выбраться из Нового Орлеана, - как далеко вы сумеете угнать машину? - В шесть утра рассветает. Наверно, к этому времени я уже буду в штате Миссисипи. Скорей всего, где-то возле Мейкона. - Но это же совсем близко! - запротестовала герцогиня. - Вы проедете всего лишь половину штата Миссисипи. Значит, меньше четверти пути до Чикаго. Толстяк резко повернулся - кресло под ним протестующе заскрипело. - А вы считаете, что я должен гнать как сумасшедший? Может, установить рекорд скорости? И может, прицепить себе на хвост какогонибудь полицейского, которого хлебом не корми, дай сорвать штраф? - Нет, я этого вовсе не хочу. Я просто думаю о том, чтобы угнать машину как можно дальше от Нового Орлеана. А что вы будете делать днем? - Съеду с дороги. И где-нибудь укроюсь. В Миссисипи полно таких мест. - А потом? - Как только стемнеет, припущу дальше. Через Алабаму, Теннесси, Кентукки, Индиану. - Когда можно считать, что вы в безопасности? В полной безопасности? - Наверно, в Индиане. - И в Индиане вы пробудете всю пятницу? - Пожалуй. - А в Чикаго приедете в субботу? - В субботу утром. - Прекрасно, - заключила герцогиня. - Мы с мужем вылетим в Чикаго в пятницу вечером. Остановимся в отеле "Дрейк" и будем ждать там от вас вестей. Герцог пристально разглядывал свои руки, стараясь не встречаться взглядом с Огилви. - И дождетесь, - отрезал детектив. - Вам что-нибудь нужно от нас? - Я бы хотел получить записку в гараж. На всякий случай. Что вы доверяете мне взять машину. - Сейчас напишу. - Герцогиня прошла в другой конец комнаты к секретеру, быстро что-то написала и тут же вернулась со сложенным листком бумаги, на котором стояла эмблема отеля. - Извольте. Не взглянув на записку, Огилви положил ее во внутренний карман. Он по-прежнему не сводил глаз с лица герцогини. Наступило неловкое молчание. - Вам нужно что-то еще? - неуверенно спросила герцогиня. Герцог Кройдонский поднялся со своего места, прямой как палка, и пошел куда-то. - Денег, - раздраженно произнес он, останавливаясь, но не поворачиваясь к ним. - Он хочет денег. Толстое лицо Огилви расплылось в ухмылке. - Совершенно верно, герцогиня. Десять тысяч сейчас, как условились. Остальные пятнадцать в Чикаго, в субботу. Герцогиня с рассеянным видом прижала к вискам пальцы, унизанные кольцами. - Право, не понимаю, как это я... забыла... Столько было всяких дел. - Неважно. Я бы напомнил. - Займемся этим сегодня к вечеру. Наш банк позаботится... - Деньги наличными, - перебил герцогиню толстяк. - Купюры не крупнее двадцаток и не новые. - Это еще почему? - метнула на него недоумевающий взгляд герцогиня. - А чтобы по ним ничего нельзя было распознать. - Вы что же, не доверяете нам? Огилви потряс головой. - В такой ситуации лишь круглый дурак может кому-нибудь доверять. - Тогда почему же мы должны доверять вам? - Да потому что мне с вас еще пятнадцать косых причитается. - В высоком фальцете появились нотки нетерпения. - И запомните: тоже в мелких купюрах, причем банки по субботам не работают. - Теперь представим себе, - сказала герцогиня, - что в Чикаго мы вам ничего не платим. Улыбка мгновенно сошла с лица детектива - даже намека на нее не осталось. - Я, скажем прямо, рад, что вы подняли этот вопрос, - сказал он. - Чтобы все между нами было ясно. - Думаю, мне и так все ясно, но все же объясните. - В Чикаго, герцогиня, будет вот как: я ставлю машину в укромном месте, но где - вы не будете знать. Потом иду в отель и получаю свои пятнадцать косых. После этого я возвращаю вам ключи и говорю, где спрятана машина. - И все же вы не ответили на мой