Генрик Ибсен. Дикая утка Драма в пяти действиях ---------------------------------------------------------------------------- VILDANDEN 1884 ---------------------------------------------------------------------------- ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Верле, крупный коммерсант, фабрикант и т. д. Грегерс Верле, его сын. Старик Экдал. Ялмар Экдал, сын старика, фотограф. Гина Экдал, жена Ялмара. Xедвиг, их дочь, четырнадцати лет. Фру Берта Сербю, заведующая хозяйством у Верле. Реллинг, врач. Молвик, бывший богослов. Гроберг, бухгалтер. Петтерсен, слуга Верле. Йенсен, наемный лакей. Рыхлый и бледный господин. Плешивый господин. Близорукий господин. Шестеро прочих господ, гостей Верле. Несколько наемных лакеев. Первое действие происходит у коммерсанта Верле, четыре следующих у фотографа Экдала. (*637) ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ В доме Верле. Роскошно и комфортабельно обставленный кабинет: шкафы с книгами, мягкая мебель, посреди комнаты письменный стол с бумагами и конторскими книгами, на лампах зеленые абажуры, смягчающие свет. В средней стене открытые настежь двери с раздвинутыми портьерами. Через двери видна большая, изящно обставленная комната, ярко освещенная лампами и бра. Впереди направо, в кабинете, оклеенная обоями маленькая дверь, ведущая в контору. Впереди налево камин, в котором пылают уголья, а подальше, в глубине, двустворчатые двери в столовую. Слуга коммерсанта Петтерсен, в ливрее, и наемный лакей Йенсен, в черном фраке, прибирают кабинет. Во второй большой комнате видны еще двое-трое наемных лакеев, которые также прибирают, зажигают огни. Из столовой доносится шумный говор и смех многочисленного общества, затем слышится звякание ножа о стакан. Наступает тишина; кто-то провозглашает тост, раздаются крики: "Браво!" и снова шум и говор. Петтерсен (зажигая лампу на камине и надевая абажур). Нет, послушайте-ка, Йенсен, как старик-то наш распинается за здоровье фру Сербю. Йенсен (выдвигая вперед кресло). Правду ль говорят люди, будто промеж них есть кое-что? Петтерсен. Сам черт их не разберет. Йенсен. Он таки мастер на эти дела был в свое время. Петтерсен. Да, пожалуй. Йенсен. Говорят, в честь сына дают обед. Петтерсен. Да, вчера приехал. Йенсен. А я и не слыхал, что у коммерсанта Верле есть сын. Петтерсен. Как же, есть. Только он постоянно живет на заводе в Горной долине. В город-то он не наведывался уж сколько лет - пока я живу тут в доме. Другой наемный лакей (в дверях второй комнаты). Послушайте, Петтерсен, тут старичок один... (*638) Петтерсен (ворчит). А, черт их носит в такое время! Старик Экдал показывается справа. Он в потертом пальтишке с поднятым воротником, в шерстяных варежках, в руках палка и меховая шапка, под мышкой пакет в оберточной бумаге. Темно-рыжий грязноватый парик и короткие седые усы. (Идя к нему.) Господи... вам-то чего тут понадобилось? Экдал (в дверях). В контору нужно, Петтерсен, необходимо. Петтерсен. Контора уж с час как закрыта и... Экдал. Об этом я слыхал еще у ворот, старина. Но Гроберг еще сидит там. Уж, пожалуйста, Петтерсен, пропусти меня тут. (Показывает на маленькую дверь.) Уже хаживал этой дорогой. Петтерсен. Ну, уж проходите. (Открывает дверь.) Только запомните: назад извольте настоящим ходом. У нас гости. Экдал. Знаю, знаю... гм! Спасибо, старина! Спасибо, дружище! (Бормочет тихонько.) Болван! (Уходит в контору.) Петтерсен затворяет за ним дверь. Йенсен. И этот разве из конторских? Петтерсен. Нет, так, переписывает кой-что, когда понадобится. А в свое время он, старый Экдал, тоже хват был. Йенсен. Оно и видно, что не из простых. Петтерсен. Н-да. Лейтенант был, представьте себе! Йенсен. Ах, черт! Лейтенант? Петтерсен. Уж это так. Да затеял торговать лесом или чем-то таким. Сказывают, он с нашим-то коммерсантом скверную штуку сыграл. Завод в Горной долине был прежде их общий, понимаете? Я его хорошо знаю, старика-то. Нет, нет, да и пропустим с ним по рюмочке горькой или разопьем по бутылочке баварского в заведенье у мадам Эриксен. Йенсен. Ну, кажись, ему-то не из чего угощать. Петтерсен. Господи, да вы же понимаете, не он меня, а я его угощаю! По-моему, следует уважить благородного человека, с которым стряслась такая беда. (*639) Йенсен. Он, что же, обанкротился? Петтерсен. Нет, похуже того. Он ведь в крепости отсидел. Йенсен. В крепости? Петтерсен. Или в тюрьме. (Прислушиваясь.) Тсс! Встают из-за стола. Двери из столовой распахиваются изнутри двумя лакеями. Первой выходит фру Сербю, беседуя с двумя господами. За ними понемногу выходят остальные, в том числе и сам Верле. Последними идут Ялмар Экдал и Грегерс Верле. Фру Сербю (мимоходом). Петтерсен, кофе подадите в концертную залу. Петтерсен. Слушаю, фру Сербю. Фру Сербю с двумя собеседниками проходят во вторую комнату и там сворачивают направо. За ними следуют Петтерсен и Йенсен. Рыхлый и бледный господин (плешивому). Уф!.. Вот так обед!.. Задали работу! Плешивый. О, просто невероятно, что можно сделать при добром желании в каких-нибудь три часа. Рыхлый. Да, но после, но после, милейший камергер!.. Третий господин. Говорят, кофе и мараскин* подадут в концертную залу. Рыхлый. Браво! Так, может быть, фру Сербю нам что-нибудь сыграет? Плешивый (вполголоса). Как бы она вскоре не сыграла с нами какой-нибудь шутки. Рыхлый. Не-ет, Берта не бросит своих старых друзей! Смеясь, оба проходят в другую комнату. Верле (вполголоса, озабоченно). Надеюсь, никто не заметил, Грегерс? Грегерс (глядит на него). Чего? Верле. И ты не заметил? Грегерс. А что было замечать? Верле. Нас сидело за столом тринадцать. Грегерс. Вот как? Тринадцать? (*640) Верле (взглянув на Ялмара Экдала). Вообще-то мы ведь привыкли всегда рассчитывать на двенадцать персон... (Остальным гостям.) Прошу вас, господа. (Уходит с остальными гостями, исключая Грегерса и Ялмара Экдала, во вторую комнату направо.) Ялмар (слышавший разговор). Не следовало бы тебе присылать мне приглашение, Грегерс. Грегерс. Еще что! Гостей ведь, говорят, сзывали ради меня, а я бы не позвал своего лучшего, единственного друга?.. Ялмар. Да, но отцу твоему это, кажется, не понравилось. Я вообще ведь не бываю здесь в доме. Грегерс. Да, да, я слышал. Но надо же мне было повидаться с тобой, поговорить. Я, верно, скоро опять уеду... Да, мы с тобой старые товарищи, однокашники, а вот как разошлись наши пути. Лет шестнадцать-семнадцать не видались. Ялмар. Разве столько? Грегерс. Конечно. Ну, как же тебе живется? На вид хорошо. Ты почти раздобрел, таким солидным стал. Ялмар. Гм, положим, солидным меня вряд ли можно назвать, но, разумеется, я несколько возмужал с тех пор. Грегерс. Да, да. Наружность твоя не пострадала. Ялмар (несколько мрачно). Зато внутри каково! Там, поверь, совсем иное! Ты ведь знаешь, какое ужасное несчастье разразилось над нами за то время, что мы с тобой не видались. Грегерс (понизив голос). Что отец твой теперь? Ялмар. Не будем говорить об этом, дорогой мой. Мой бедный, несчастный отец, конечно, живет у меня. Больше у него ведь и нет никого на свете, у кого он мог бы жить. Но, знаешь, мне невыносимо тяжко говорить об этом. Расскажи лучше, как тебе жилось там, на заводе. Грегерс. Чудесно, - полное уединение, можно было вволю думать и размышлять о многом и многом... Иди сюда, устроимся поуютнее. (Садится в кресло у камина и усаживает Ялмара в другое рядом.) Ялмар (растроганно). Тебе, во всяком случае, спасибо, Грегерс, за то, что ты пригласил меня отведать (*641) хлеба-соли у твоего отца. Теперь я вижу, что ты ничего больше не имеешь против меня. Грегерс (с удивлением). Откуда ты взял, что я имел против тебя что-нибудь? Ялмар. Ну, в первое время все-таки имел. Грегерс. В какое первое время? Ялмар. После того крупного несчастья. Оно и понятно... с твоей стороны. Ведь и твоего отца чуть-чуть не втянули тогда в... во все эти ужасные истории. Грегерс. Так поэтому я должен был сердиться на тебя? Кто тебе вбил это в голову? Ялмар. Да уж я знаю, Грегерс. Твой отец сам мне говорил. Грегерс (пораженный). Отец! Вот что! Гм... Так это потому ты с тех пор ни разу и не дал мне знать о себе... ни единым словом? Ялмар. Да. Грегерс. Даже когда решил стать фотографом? Ялмар. Отец твой говорил, что лучше не писать тебе ни о чем. Грегерс (глядя перед собой в пространство). Да, да, пожалуй, он был прав... Но скажи мне теперь, Ялмар... доволен ли ты своим положением? Ялмар (слегка вздохнув). Да-а, в сущности, не могу пожаловаться. Сначала-то, как можешь догадаться, мне немножко было не по себе. Совсем ведь в иные условия жизни попал. Да и вообще все пошло по-иному. Это крупное несчастье с отцом, разорение... стыд и позор, Грегерс... Грегерс (содрогаясь). Да-да, да-да. Ялмар. Нечего было и думать продолжать образование. У нас ни гроша не осталось. Напротив. Даже еще долги обнаружились. Главным образом твоему отцу, кажется... Грегерс. Гм... Ялмар. Ну, я и рассудил, знаешь, что лучше всего разом порвать со всеми старыми связями и отношениями. Это особенно советовал мне твой отец. А так как он выказал такую готовность поддержать меня... Грегерс. Отец? (*642) Ялмар. Да, ты же знаешь. А то откуда бы мне было взять денег, чтобы изучить дело и открыть фотографию? Это ведь недешево стоит. Грегерс. И на все это дал денег отец? Ялмар. Ну да, мой милый. Или ты не знаешь? Я так его понял, что он обо всем писал тебе. Грегерс. Ни единого слова о том, что это он все устроил. Забыл, должно быть. Мы с ним вообще обменивались только чисто деловыми письмами. Так, значит, это отец все!.. Ялмар. Конечно; он только не хотел, чтобы люди об этом знали. Но это был о_н. Он дал мне возможность и жениться. Или... ты и этого не знал? Грегерс. Нет, и этого не знал. (Потрепав его по плечу.) Дорогой Ялмар, я не могу тебе высказать, как все это меня радует... и мучит. Пожалуй, все-таки я был несправедлив к отцу... в некоторых отношениях. Выходит, что у него есть сердце. Словно, видна совесть... Ялмар. Совесть?!.. Грегерс. Ну да, назови, как хочешь. Нет, право, я даже слов не нахожу выразить, как меня радует все, что ты сейчас рассказал мне об отце... Так ты женат, Ялмар. Это больше, чем мне когда-нибудь удастся достигнуть. Ну, надеюсь, ты счастлив в браке? Ялмар. И еще как! Такая славная, дельная женщина, что лучше и желать нельзя. И не то чтобы уж совсем необразованная. Грегерс (несколько удивленно). Ну, конечно. Ялмар. Знаешь, сама жизнь воспитывает. Ежедневное общение со мной... И еще у нас бывает кое-кто - люди даровитые... Право, ты бы и не узнал теперь Гину. Грегерс. Гину? Ялмар. Да, милый мой, или ты забыл, что ее зовут Гиной? Грегерс. Кто, кого зовут Гиной? Я ведь и не знаю вовсе... Ялмар. Неужто ты не помнишь, что она одно время служила здесь в доме? Грегерс (глядя на него). Так это Гина Хансен?.. Ялмар. Разумеется, Гина Хансен. (*643) Грегерс. Которая вела здесь хозяйство последний год, когда мать слегла? Ялмар. Вот, вот. Но, дорогой друг, я же знаю наверное, что отец твой писал тебе о моей женитьбе. Грегерс (встав с кресла). Да, писал... но не написал, что... (Ходит по комнате.) Постой... может быть, все-таки... если припомню хорошенько... Отец ведь пишет всегда мне так кратко. (Присаживается на ручку кресла.) Слушай, Ялмар, скажи... это так интересно... скажи, как ты познакомился с Гиной... с твоей женой? Ялмар. Да очень просто. Гина недолго оставалась у вас в доме. Очень уж трудно, хлопотливо было. Мать твоя слегла... Ну, Гине не под силу стало справляться, она и отказалась. Это было за год до смерти твоей матери... или в тот же год... Грегерс. В тот же. А я был тогда уже на заводе. Ну, потом? Ялмар. Потом Гина жила со своей матерью, мадам Хансен. Тоже дельная была, работящая женщина. Она держала маленькую столовую да одну комнатку сдавала внаймы. Славная такая была комнатка, чистая, уютная. Грегерс. И тебе, пожалуй, как раз посчастливилось снять эту комнатку? Ялмар. Да-а; это опять твой отец указал мне. Ну и вот... видишь ли... тогда-то я, собственно, и познакомился с Гиной. Грегерс. И посватался к ней? Ялмар. Да. Молодым людям долго ли влюбиться?.. Гм... Грегерс (встает и прохаживается). Скажи мне... когда ты посватался... не тогда ли отец и дал тебе... то есть я хочу спросить - ты тогда и начал изучать фотографирование? Ялмар. Вот, вот. Мне ведь очень хотелось устроиться, чем скорее, тем лучше. И мы оба с твоим отцом решили, что вернее и легче всего мне взяться за это дело. Гина тоже была согласна. Тут, видишь ли, присоединилось еще одно обстоятельство, такое счастливое совпадение, что Гина умела ретушировать... (*644) Грегерс. Удивительно удачно все складывалось! Ялмар (вставая с довольным видом). Не правда ли? Удивительно удачно! Грегерс. Да, признаюсь. Отец сыграл для тебя роль как бы провидения. Ялмар (растроганный). Он не покинул сына своего старого друга в час нужды. Сердечный человек твой отец. Фру Сербю (выходит из другой комнаты под руку с Верле). Без разговоров, милейший коммерсант. Нечего вам там расхаживать да глядеть на огни, вам это вредно. Верле (выпуская ее руку и проводя рукой по глазам). Да, пожалуй, вы правы. Петтерсен и Йенсен входят с подносами. Фру Сербю (обращаясь к гостям во вторую комнату). Прошу вас, господа! Кто желает стакан пунша, пусть потрудится пожаловать сюда! Рыхлый господин (подходя к ней). Но, бог мой, правда ли, что вы упразднили благословенную свободу курения? Фру Сербю. Да, здесь, в аппартаментах коммерсанта, курить воспрещается, господин камергер. Плешивый господин. Когда это вы включили столь суровые ограничения в закон о курении, фру Сербю? Фру Сербю. С прошлого обеда, господин камергер. Некоторые позволили себе преступить границы. Плешивый господин. А разве это отнюдь не дозволяется - чуточку преступать границы, фру Берта? В самом деле отнюдь?.. Фру Сербю. Отнюдь, камергер Балле. Ни в каком смысле. Большая часть гостей собралась в кабинете; слуги обносят их пуншем. Верле (Ялмару, стоящему у стола). Что это вы тут штудируете, Ялмар? Ялмар. Просто альбом, господин Верле. Плешивый господин (бродя по комнате). А, фотографии! Это как раз по вашей части! Рыхлый господин (в кресле). Вы не захватили с собой чего-нибудь из своих работ? (*645) Ялмар. Нет, ничего. Рыхлый господин. Следовало бы. Для пищеварения хорошо посидеть так, поглядеть картинки. Плешивый господин. Тут и тема для разговоров всегда подвернется. Близорукий господин. А всякая лепта принимается с благодарностью. Фру Сербю. Камергеры полагают, что если кого приглашают на обед, тот должен постараться отработать за хлеб-соль, господин Экдал. Рыхлый господин. В доме, где так хорошо кормят, это - наслаждение! Плешивый господин. Боже мой! Когда дело идет о борьбе за существование, то... Фру Сербю. Вы правы! Продолжают разговор, пересыпаемый смехом и шутками. Грегерс (тихо). Прими же участие в разговоре, Ялмар. Ялмар (пожимаясь). О чем мне говорить? Рыхлый господин. По-вашему, господин Верле, следует считать токайское до известной степени полезным для желудка? Верле (у камина). За токайское, которое вы сегодня пили, во всяком случае, смею поручиться. Один из самых удачных выпусков. Да вы, кажется, и оценили? Рыхлый господин. Да, удивительно тонкое. Ялмар (неуверенно). А разве вино выпускается не всегда одинаковое? Рыхлый господин (смеясь). Нет, вы бесподобны! Верле (улыбаясь). Таких знатоков не стоит и угощать тонкими винами. Плешивый господин. Токайское, как ваши фотографии, господин Экдал, нуждается в солнце. Для фотографий ведь необходим солнечный свет, не так ли? Ялмар. Да, свет, конечно, много значит. Фру Сербю. С фотографиями дело обстоит совершенно так же, как с камергерами. Им тоже, говорят, ужасно необходимо "солнце". Плешивый господин. Фи, фи! Избитая острота! Близорукий господин. Барыня прохаживается... (*646) Рыхлый господин. Да еще на наш счет! (Грозит ей.) Фру Берта, фру Берта! Фру Сербю. Да, но ведь это сущая правда, что выпуски могут сильно розниться. Старейшие - самые лучшие. Близорукий господин. Меня вы к старым причисляете? Фру Сербю. Ну нет. Плешивый господин. Вот как! А меня, милейшая фру Сербю?.. Рыхлый господин. А меня? К какому выпуску нас причислите? Фру Сербю. Вас, господа, я причислю к сладким выпускам. (Отпивает из стакана с пуншем.) Камергеры смеются и шутят с ней. Верле. Фру Сербю всегда сумеет вывернуться, если захочет. Не давайте же стаканам застаиваться, господа!.. Петтерсен, посматривайте! Грегерс, нам с тобой надо бы чокнуться. Грегерс не шевелится. И с вами тоже, Экдал. За столом как-то не пришлось. Из маленькой двери выглядывает бухгалтер Гроберг. Гроберг. Извините, господин Верле, но я не могу выбраться. Верле. Что же, вас опять заперли? Гроберг. Да, и Флакстад ушел с ключами. Верле. Так проходите. Гроберг. Но тут еще есть один... Верле. Проходите, проходите оба, не стесняйтесь. Гроберг и старик Экдал выходят из конторы. У Верле невольно вырывается досадливый возглас. Смех и говор гостей смолкают. Ялмара передергивает при виде отца, он поспешно ставит стакан на стол и поворачивается лицом к камину. Экдал (проходит, не поднимая глаз, отрывисто кивая на обе стороны и бормоча). Прошу извинения. Не туда попал. Ворота заперты... ворота заперты. Прошу извине-(*647)ния! (Уходит вслед за Гробергом во вторую комнату направо.) Верле (сквозь зубы). Дернуло этого Гроберга!.. Грегерс (уставившийся с открытым ртом на Ялмара). Да не может быть!.. Рыхлый господин. Что такое? Кто это был? Грегерс. Никто. Просто бухгалтер и еще человек. Близорукий господин (Ялмару). Вам он знаком? Ялмар. Не знаю... не обратил внимания... Рыхлый господин (встает). Да что же случилось, черт возьми? (Подходит к группе других гостей, беседующих вполголоса.) Фру Сербю (шепчет Петтерсену). Суньте ему там что-нибудь получше. Петтерсен (кивая). Слушаю. (Уходит.) Грегерс (тихо, взволнованно Ялмару). Так это был он? Ялмар. Да. Грегерс. И ты сказал, что не знаешь его? Ялмар (с горячностью, шепотом). Да как же я м_о_г!.. Грегерс. ...Признать своего отца? Ялмар (горестно). Ах, побывал бы ты на моем месте! Перешептывание и тихий говор между гостями сменяются вдруг деланно громким разговором. Плешивый господин (приближаясь к Грегерсу и Ялмару, дружеским тоном). А! Обновляете старые воспоминания из времен студенчества? Что?.. Вы курите, господин Экдал? Хотите огоньку? Ах да, ведь тут нельзя... Ялмар. Благодарю, я не... Рыхлый господин. Не почитаете ли вы нам какие-нибудь хорошенькие стишки, господин Экдал. Прежде, я помню, вы премило декламировали. Ялмар. К сожалению, теперь ничего не припомню. Рыхлый господин. Жаль, очень жаль. Ну, так что же бы нам придумать, Балле? Оба прохаживаются по кабинету, потом направляются во вторую комнату. (*648) Ялмар (мрачно). Грегерс... я уйду! Тот, над чьей головой разразился сокрушающий удар судьбы, видишь ли... Передай мой поклон твоему отцу. Грегерс. Хорошо. Ты прямо домой? Ялмар. Да. А что? Грегерс. Я, может быть, загляну к тебе потом. Ялмар. Нет, не надо. Ко мне не надо. Невесел угол мой, Грегерс... особенно после такого блестящего пиршества... Мы всегда можем повидаться где-нибудь в другом месте. Фру Сербю (подходя, вполголоса). Вы уходите, Экдал? Ялмар. Да. Фру Сербю. Кланяйтесь Гине. Ялмар. Благодарю. Фру Сербю. И скажите, что я как-нибудь на днях загляну к ней. Ялмар. Благодарю. (Грегерсу.) Не провожай меня. Я хочу уйти незаметно. (Медленно, словно прохаживаясь, направляется во вторую комнату и уходит направо.) Фру Сербю (тихо Петтерсену, который вернулся). Ну, дали что-нибудь старику? Петтерсен. Как же. Сунул ему в карман бутылку коньяку. Фру Сербю. Не нашли ничего получше. Петтерсен. Он лучше-то ничего и не знает, фру Сербю. Рыхлый господин (в дверях, с нотами в руках). Не сыграем ли мы с вами в четыре руки, фру Сербю? Фру Сербю. Хорошо, пойдемте. Гости. Браво, браво! Фру Сербю и все гости уходят во вторую комнату направо. Грегерс остается у камина. Верле ищет что-то на письменном столе, по-видимому, выжидая, чтобы Грегерс ушел, но последний не шевелится, и Верле сам направляется к дверям. Грегерс. Отец, нельзя ли уделить мне минутку? Верле (останавливаясь). Что тебе? Грегерс. Мне надо сказать тебе пару слов. Верле. Нельзя ли отложить, пока мы останемся одни? (*649) Грегерс. Нет, нельзя. Может быть, выйдет так, что нам с тобой и не придется больше остаться одним. Верле (подходя ближе). Что это значит? В течение следующей беседы из залы глухо доносятся звуки фортепиано. Грегерс. Как можно было дать этой семье так опуститься! Верле. Ты, вероятно, говоришь о семье Экдала, насколько я понимаю. Грегерс. Именно. Лейтенант Экдал когда-то был очень близок с тобой. Верле. К сожалению, слишком даже близок. И мне годами пришлось расплачиваться за это. Ему я обязан, что на мое доброе имя легло что-то вроде пятна. Грегерс (тихо). А он действительно был один виноват? Верле. Кто же еще, по-твоему? Грегерс. Но вы ведь затеяли эту скупку лесов сообща... Верле. Да, но разве не Экдал снимал планы участков... неверные планы? Это он затеял незаконную порубку на казенной земле. Это он же и заведовал всем делом. Я был в стороне и даже не ведал, что там творил лейтенант Экдал. Грегерс. Лейтенант Экдал и сам-то, верно, не ведал, что творил. Верле. Может статься. Но факт тот, что он был осужден, а я оправдан. Грегерс. Знаю, что улик против тебя не оказалось. Верле. Оправдан - значит оправдан. Но с чего ты вздумал копаться в этих старых дрязгах, от которых я поседел раньше времени? Пожалуй, вот о чем ты размышлял все эти годы на заводе? Могу тебя заверить, Грегерс, у нас в городе все эти истории давным-давно забыты... поскольку они касались меня. Грегерс. А несчастная семья Экдала?.. Верле. Да что же, по-твоему, следовало мне сделать для них? Когда Экдал вышел на свободу, он был уже человек сломленный, совершенно беспомощный. Есть такие, люди, которые сразу идут ко дну, как только им попадет (*650) пара дробинок в тело, и никогда уж не всплывают больше наверх. Поверь моему слову, Грегерс, для старика Экдала я сделал все, что только позволяли обстоятельства... что мог сделать, не давая пищи разным подозрениям и пересудам... Грегерс. Подозрениям?.. Ну да, разумеется. Верле. Я велел давать старику переписку из конторы и плачу ему куда дороже, чем стоит его работа... Грегерс (не глядя на отца). Гм... в этом я не сомневаюсь. Верле. Ты смеешься? Пожалуй, не веришь моим словам? По книгам, разумеется, этого проверить нельзя, таких расходов я никогда не заношу. Грегерс (с холодной усмешкой). Н-да, пожалуй, бывают расходы такого рода, что самое лучшее их не заносить. Верле (пораженный). К чему ты это клонишь? Грегерс (собравшись с духом). Ты занес в книги расход по обучению Ялмара Экдала фотографированию? Верле. Я? Занес ли? Грегерс. Я теперь знаю, что ты взял этот расход на себя. И знаю также, что ты не поскупился дать молодому Экдалу возможность завести дело, устроиться. Верле. Вот видишь, а еще говорят, что я ничего не сделал для Экдала! Могу тебя заверить, эти люди стоили мне порядочно. Грегерс. А ты занес в книги хоть некоторые из этих расходов? Верле. К чему ты задаешь такие вопросы? Грегерс. О, на то есть свои причины. Слушай, скажи мне... твое горячее участие к сыну твоего старого друга... началось как раз с того времени, когда он вздумал жениться? Верле. Какого черта!.. Где мне помнить это через столько лет?.. Грегерс. Ты мне писал тогда, - чисто деловое письмо, разумеется, - и в приписке вкратце упомянул, что Ялмар Экдал женился на фрекен Хансен. Верле. Ну да, ее так и звали. (*651) Грегерс. Но ты не упомянул, что эта фрекен Хансен была Гина Хансен, наша бывшая экономка. Верле (принужденно-насмешливо). Я не знал, что ты особенно интересовался нашей бывшей экономкой. Грегерс. Я и не интересовался. Но... (понижая голос) кажется, другие здесь в доме очень интересовались ею. Верле. Что ты хочешь сказать? (Вспылив.) Не на меня же ты намекаешь? Грегерс (тихо, но твердо). Да, я на тебя намекаю. Верле. И ты смеешь!.. Осмеливаешься!.. А этот неблагодарный, этот фотограф... как смеет он взводить подобные обвинения! Грегерс. Ялмар ни единым словом не коснулся этого. Не думаю, чтобы у него было хоть малейшее подозрение. Верле. Так откуда же ты взял? Кто мог тебе сказать подобное? Грегерс. Моя бедная, несчастная мать. Она мне сказала это, когда я в последний раз виделся с ней. Верле. Твоя мать! Этого и надо было ожидать. Вы с ней всегда были заодно. Она и восстановила тебя против меня с самого начала. Грегерс. Нет, не она, а ее муки и страдания - все, что сломило ее и привело к злополучному концу. Верле. О, ей вовсе не из-за чего было так страдать и мучиться; во всяком случае, причин у нее было не больше, чем у многих других! Но с болезненными, экзальтированными особами не сговоришься. Я это достаточно испытал... И вот ты теперь носишься с подобными подозрениями... роешься в куче старых пересудов и сплетен, позорящих твоего отца. Право, Грегерс, в твои годы пора бы уж заняться чем-нибудь более полезным. Грегерс. Да, пожалуй, пора бы. Верле. Тогда и на душе у тебя, может быть, стало бы светлее, чем, как видно, теперь. Ну к чему тебе корпеть там на заводе, гнуть спину как простому конторщику и отказываться брать хоть грош сверх положенного жалованья? Ведь это прямо глупо с твоей стороны. Грегерс. Да, если бы я был уверен, что это так. Верле. Я тебя понимаю. Ты хочешь быть независимым, не быть мне ничем обязанным. Ну вот, теперь тебе и (*652) представляется случай стать независимым, самому себе господином. Грегерс. Вот? Как так?.. Верле. Видишь, я писал тебе, чтобы ты непременно и немедленно приехал сюда в город... гм... Грегерс. Да... но что тебе, в сущности, понадобилось от меня? Я весь день ждал объяснения. Верле. Я хочу предложить тебе вступить компаньоном в фирму. Грегерс. Мне? В твою фирму? Компаньоном? Верле. Да. Нам не пришлось бы из-за этого постоянно бывать вместе. Ты мог бы вести дела здесь, в городе, а я переехал бы на завод. Грегерс. Ты? Верле. Видишь ли, я теперь уж не такой работник, как прежде. Приходится беречь глаза, Грегерс: что-то слабы стали. Грегерс. Ну, это всегда было. Верле. Не так, как теперь. Да и кроме того... по некоторым соображениям... я мог бы, пожалуй, предпочесть перебраться туда... хоть на время. Грегерс. Вот чего никогда бы не подумал. Верле. Слушай, Грегерс. Мы с тобой во многом и многом не сходимся. Но все же мы с тобой - отец и сын. И, право, мы могли бы прийти к какому-нибудь соглашению, Грегерс. То есть с виду? Верле. Да, хотя бы так. Подумай же насчет этого, Грегерс. По-твоему, это возможно? А? Грегерс (холодно смотрит на него). Тут что-то кроется. Верле. То есть как это? Грегерс. Я тебе для чего-то нужен. Верле. При столь тесных узах, как наши, надо полагать, один всегда нуждается в другом. Грегерс. Да, говорят. Верле. И я бы очень хотел, чтобы ты теперь побыл дома некоторое время. Я одинок, Грегерс. Всегда чувствовал себя одиноким, всю жизнь. Но теперь это особенно (*653) дает себя знать - старею. Мне нужно иметь подле себя кого-нибудь. Грегерс. У тебя ведь есть фру Сербю. Верле. Да, это верно. И я, так сказать, почти не могу обойтись без нее. У нее такой веселый нрав и ровный характер, она оживляет весь дом... а мне это очень, очень нужно. Грегерс. Так вот, значит, у тебя и есть все, что тебе нужно. Верле. Да, но я боюсь, что так дело не может продолжаться. Женщина в подобных условиях легко может попасть в ложное положение в глазах света. Да я готов сказать, что и для мужчины это неудобно. Грегерс. О, если мужчина задает такие обеды, как ты, он может позволить себе кое-что. Верле. Но о н а - т о, Грегерс? Ее-то положение? Боюсь, что долго она не выдержит. Да если бы даже... если бы ради меня она и махнула рукой на все пересуды и сплетни... то сам посуди, Грегерс, - у тебя так сильно развито чувство справедливости... Грегерс (прерывая его). Скажи мне коротко и ясно: ты собираешься жениться на ней? Верле. А если бы так? Что тогда? Грегерс. Я тоже спрошу, что тогда? Верле. Ты был бы решительно против этого? Грегерс. Отнюдь нет. Никоим образом. Верле. Я ведь не мог знать... Быть может, дорожа памятью покойной матери... Грегерс. Я не страдаю экзальтацией. Верле. Ну, как бы там ни было, ты, во всяком случае, снял с моей души тяжелый камень. Мне очень дорого заручиться в этом деле твоим сочувствием. Грегерс (глядя на него в упор). Теперь я понимаю, для чего ты меня хотел использовать. Верле. Использовать. Что за выражение! Грегерс. Не будем особенно щепетильны насчет слов, по крайней мере с глазу на глаз. (С отрывистым смехом.) Так вот оно что! Вот зачем я во что бы то ни стало должен был явиться в город собственной персоной. Ради (*654) фру Сербю надо было поставить дом на семейную ногу. Табло из сына и отца! Это нечто новенькое! Верле. Как ты смеешь говорить в таком тоне! Грегерс. Когда тут в доме была семья? Никогда, сколько я себя помню. А теперь, видно, понадобилось создать хоть нечто в этом роде. В самом деле, как это славно будет: заговорят, что вот сын на крыльях благоговения прилетел к помолвке старика отца. Что же тогда останется от всех этих слухов о бедной покойной страдалице матери? Ни порошинки! Ее сын развеет их по ветру! Верле. Грегерс... право, для тебя, кажется, нет на свете человека ненавистнее меня. Грегерс (тихо). Чересчур уж близко я присмотрелся к тебе. Верле. Ты смотрел на меня глазами своей матери. (Слегка понижая голос.) Но ты бы вспомнил, что глаза эти... бывали иногда отуманены. Грегерс (дрожащим голосом). Я понимаю, на что ты намекаешь. Но кто виноват в несчастной слабости матери? Ты и все эти!.. Последнею была эта бабенка, с которой свели Ялмара Экдала, когда самому тебе она... о-о!.. Верле (пожимая плечами). Слово в слово, как сказала бы твоя мать. Грегерс (не обращая на него внимания). И он, эта великая, детски доверчивая душа, по уши увяз теперь в этой лжи... Живет под одной кровлей с такой... и не знает, что его так называемый семейный очаг построен на лжи! (Делая шаг к отцу.) Как оглянусь на пройденный тобой путь, словно гляжу на поле битвы, усеянное разбитыми человеческими жизнями. Верле. Сдается мне, что пропасть между нами слишком уж широка. Грегерс (овладев собой, с поклоном). Я это заметил и потому откланиваюсь... ухожу. Верле. Уходишь? Совсем из дому? Грегерс. Да. Теперь наконец я вижу перед собой цель жизни. Верле. Что же это за цель? Грегерс. Ты бы только посмеялся, узнав ее. Верле. Кто одинок - не так легко смеется, Грегерс. (*655) Грегерс (указывая в глубину второй комнаты). Взгляни-ка, отец, камергеры играют в жмурки с фру Сербю... Спокойной ночи... прощай! (Идет во вторую комнату и скрывается направо.) Слышны смех и шутливые возгласы группы гостей, показавшейся во второй комнате слева. Верле (презрительно бормочет вслед Грегерсу). Эх! Бедняга!.. А еще говорит, что не страдает экзальтацией. ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ Ателье Ялмара Экдала. Просторное помещение, видимо, переделанное из чердака. Направо идущий косым наклоном потолок с большими оконными стеклами; они наполовину задернуты синими занавесками. В правом углу, в глубине, входная дверь, впереди же направо дверь в жилые комнаты. В левой стене тоже двое дверей, в простенке между ними железная печка. В средней стене широкие раздвижные двери. Обстановка скромная, но уютная. Между дверями направо, несколько поодаль от простенка, диван, стол и несколько стульев. На столе горит лампа под абажуром, лежат фотографии и разная мелочь, вроде кисточек, бумаги, карандашей и прочего. В углу у печки старое кресло. Там и сям расставлены и разложены фотографические аппараты и принадлежности. У средней стены, налево от раздвижных дверей, полки, на которых несколько книг, ящики и бутылки с химическими жидкостями, разные инструменты и прочее. Гина Экдал сидит за шитьем на стуле у стола. Xедвиг на диване, заслонив глаза ладонями от лампы и заткнув уши пальцами, читает книгу. Гина (поглядывает на дочь со скрытой тревогой, потом говорит). Хедвиг! Хедвиг не слышит. (Громче.) Хедвиг! Хедвиг (отнимая пальцы от ушей). Что, мама? Гина. Милая Хедвиг, нельзя тебе больше читать. Хедвиг. Ах, мама, ну еще немножко! Чуточку! Гина. Нет, нет, отложи книгу. Отец этого не любит. Он и сам никогда не читает по вечерам. Хедвиг (закрывая книгу). Да, папа не очень-то любит читать. Гина (откладывает шитье и берет со стола карандаш и тетрадку). Ты не помнишь, сколько мы сегодня заплатили за масло? Хедвиг. Крону шестьдесят пять эре. (*657) Гина. Верно. (Записывает.) Ужасти, сколько у нас масла выходит. Да еще колбаса и сыр. Постой-ка... (Записывает.) И ветчина еще... гм... (Сводит счет.) Вот уж выходит... Xедвиг. А пиво-то еще? Гина. Да, само собой. (Записывает.) Становится в копеечку. А все надо. Xедвиг. Зато нам с тобой не нужно было сегодня горячего к обеду, раз папа ушел. Гина. Да, это кстати вышло. Да еще я получила восемь крон пятьдесят эре за карточки. Xедвиг. Неужто столько? Гина. Аккурат восемь крон пятьдесят! Молчание. Гина опять принимается за шитье. Хедвиг берет карандаш и бумагу и что-то рисует, заслоняя глаза левой рукой. Хедвиг. А ведь забавно подумать, что папа сегодня на таком большом обеде у коммерсанта Верле! Гина. Нельзя сказать, что у коммерсанта. Это ведь сын прислал за ним. (Немного погодя.) С коммерсантом у нас нет никаких делов. Хедвиг. Вот будет хорошо, когда папа придет. Он обещал попросить для меня у фру Сербю чего-нибудь вкусного. Гина. Да, в этом доме найдется немало вкусных вещей, не сомневаюсь. Хедвиг (продолжая рисовать). А я как будто и проголодалась немножко. Старик Экдал с бумагами под мышкой и свертком в кармане пальто появляется из входной двери. Гина. Как дедушка поздно сегодня! Экдал. Контору заперли. Пришлось ждать у Гроберга. И потом пройти через... гм... Хедвиг. Дали новую переписку, дедушка? Экдал. Целую кипу. Погляди-ка. Гина. Славно. Хедвиг. И в кармане тоже у тебя сверток. Экдал. Что? Глупости! Ничего там нет. (Ставит палку в угол.) Работы надолго хватит, Гина. (Отодвигает одну (*658) половинку дверей в задней стене.) Тсс! (Заглядывает в глубину и снова осторожно задвигает дверь.) Хе-хе! Все прикорнули. А она забралась в корзинку. Xe-xe! Xедвиг. А ей, наверно, не холодно в корзинке, дедушка?.. Экдал. Еще что выдумала! Холодно!.. Столько соломы! (Идет к двери в глубине налево.) У меня там есть спички? Гина. Спички на комоде. Экдал уходит к себе. Xедвиг. Вот славно-то, что дедушка опять с перепиской! Гина. Да, бедный старик, теперь хоть карманными деньгами запасется. Xедвиг. И не станет сидеть по целым утрам в этом трактире у противной мадам Эриксен! Гина. Да, и это тоже хорошо. Небольшая пауза. Xедвиг. Как ты думаешь, они все еще за столом сидят? Гина. А бог их знает. Пожалуй. Хедвиг. Подумай, каким вкусным обедом угощают там папу! Он, наверно, придет веселый. Правда, мама? Гина. Да. А если бы мы еще могли порадовать его, что комната сдана! Хедвиг. Ну, это необязательно сегодня. Гина. Пригодилось бы. Стоит ведь без всякой пользы. Хедвиг. Нет, я хотела сказать, что сегодня это не обязательно. Папа и так сегодня будет в духе. Лучше, если удастся порадовать его этим в другой раз. Гина (глядит на нее). А ты любишь радовать папу по вечерам чем-нибудь таким хорошим? Хедвиг. Да. Тогда сразу как-то веселее становится. Гина (задумываясь). Да, да, пожалуй, так. Старик Экдал выходит из своей комнаты и направляется к первой двери налево. (*659) (Поворачивается к нему.) Что-нибудь надо в кухне, дедушка? Экдал. Да, надо. А ты сиди себе. (Проходит в кухню.) Гина. Не затеял бы с угольями возиться. (Выжидает.) Хедвиг, поди-ка погляди, чего он там... Экдал выходит из кухни с кружкой кипятку, от которого идет пар. Хедвиг. Ты за кипятком ходил, дедушка? Экдал. Да. Нужно. Писать хочу, а чернила густые, как каша... Гм!.. Гина. Вы бы, дедушка, поужинали сначала. Там приготовлено ведь. Экдал. Бог с ним, с ужином, Гина. Я ужасно занят, говорю тебе. И пусть никто ко мне не входит. Никто... Гм!.. (Уходит к себе.) Гина и Хедвиг переглядываются. Гина (тихо). Как ты думаешь, откуда он раздобыл денег? Хедвиг. Верно, от Гроберга получил. Гина. Что ты! Гроберг всегда присылает деньги мне. Хедвиг. Так, пожалуй, в долг взял где-нибудь бутылочку. Гина. Бедный дедушка, вряд ли ему дают в долг. Ялмар Экдал входит в пальто и серой пуховой шляпе. Гина бросает шитье и встает. Ах, ты уж вернулся, Экдал! Хедвиг (одновременно, вскакивая). Подумать, папа уже пришел! Ялмар (откладывая шляпу). Да, теперь, верно, и все почти разошлись. Хедвиг. Так рано? Ялмар. Да ведь званы были к обеду. (Хочет снять с себя пальто.) Гина. Постой, я тебе помогу. Хедвиг. И я. Снимают с него пальто, которое Гина затем вешает на стену. Много было гостей, папа? (*660) Ялмар. Нет, немного. Нас было за столом персон двенадцать-четырнадцать. Гина. И ты со всеми с ними разговаривал? Ялмар. Да, немножко. Грегерс совсем завладел мною. Гина. Что он, все такой же неказистый? Ялмар. Да, не слишком хорош собой... А старик не вернулся? Xедвиг. Как же. Сидит у себя и пишет. Ялмар. Рассказывал что-нибудь? Гина. Нет, что ему рассказывать? Ялмар. Не упоминал?.. Говорили, кажется, что он был у Гроберга. Я загляну к нему. Гина. Нет, нет, не стоит. Ялмар. Почему? Он разве сказал, что не хочет пускать меня?.. Гина. Ему, видно, не хочется никого пускать к себе сегодня. Хедвиг (делая знаки). Гм!.. гм!.. Гина (не замечая). Ходил в кухню за кипятком. Ялмар. А-а! И сидит теперь и... Гина. Да уж наверно. Ялмар. Господи боже! Мой бедный, седовласый отец!.. Ну, пусть его сидит и наслаждается. Старик Экдал в домашнем сюртуке и с раскуренной трубкой в руках выходит из своей комнаты. Экдал. Вернулся? Я и то слушаю - как будто твой голос. Ялмар. Только что пришел. Экдал . Ты, сдается, меня не видал? Ялмар. Нет. Но там говорили, что ты прошел через... Я и хотел тебя догнать... Экдал. Гм... Очень мило с твоей стороны!.. А что за люди были там? Ялмар. О, разные. Камергер Флор, камергер Балле, камергер Касперсон, камергер такой-то и такой-то... не знаю всех. Экдал (кивая). Слышишь, Гина! Все с одними камергерами сидел. (*661) Гина. Да, видно, там теперь страсть как важно стало в доме. Хедвиг. Что ж они, пели эти камергеры? Или читали что-нибудь вслух? Ялмар. Нет, только вздор мололи. Хотели было меня заставить декламировать, да не тут-то было. Экдал. Не тут-то было, а? Гина. А ты ведь отлично мог бы. Ялмар. Нет, не следует быть к услугам всех и каждого. (Расхаживая по комнате.) Во всяком случае, я не из таковских. Экдал. Нет, нет, Ялмар не из таковских. Ялмар. Не знаю, с чего бы это непременно мне занимать гостей, если я редкий раз покажусь в обществе. Пусть другие потрудятся. Эти молодчики только и делают, что переходят из дома в дом - поесть да попить. Пусть они и расплачиваются за угощение. Гина. Но, верно, ты там этого не сказал? Ялмар (напевая). Хо-хо-хо! Пришлось-таки и им кое-что скушать. Экдал. Самим камергерам! Ялмар. Не без того. (Вскользь.) Потом у нас еще вышел маленький спор насчет токайского. Экдал. Токайское? Тонкое вино! Ялмар (останавливаясь). Бывает и тонкое. Но, я скажу тебе, не все выпуски одинаковы. Все дело в том, много ли солнца попало на виноград. Гина. Все-то ты знаешь, Экдал! Экдал. А они спорить стали? Ялмар. Пытались было. Зато и узнали, что и камергеры недалеко ушли. Тоже не все выпуски одинаковы. Одни получше, другие поплоше! Гина. Нет, чего только ты не придумаешь! Экдал. Хе-хе! Ты так им и преподнес? Ялмар. Ха, что называется, не в бровь, а прямо в глаз! Экдал. Слышишь, Гина? Самим камергерам! Прямо в глаз! Гина. Да неужто! Прямо в глаз? (*662) Ялмар. Да, только нечего об этом болтать. Таких вещей не рассказывают. Притом весь разговор велся в самом дружеском, шутливом тоне, разумеется. Люди, в сущности, все такие милые, славные; зачем было их обижать? Не-ет! Экдал. А все-таки - прямо в глаз! Хедвиг (ласкаясь). Как интересно, что ты во фраке. Ужасно к тебе идет, папа! Ялмар. Правда? Он в самом деле сидит очень недурно. Почти как на меня сшит... Разве чуточку режет под мышками... Помоги-ка, Хедвиг. (Снимает фрак.) Лучше надеть пиджак. Ты куда девала пиджак, Гина? Гина. Сейчас. (Приносит пиджак и помогает Ялмару надеть его.) Ялмар. Вот так. Не забудь только вернуть Молвику фрак завтра же утром, пораньше. Гина (откладывая фрак). Да уж не забуду. Ялмар (потягиваясь). А-а! Оно все-таки удобнее так. Да и такое свободное домашнее платье больше подходит ко всему моему внешнему облику. Что скажешь, Хедвиг? Хедвиг. Да, папа! Ялмар. А если еще растрепать галстук вот так - концами врозь... Гляди! Что? Хедвиг. Да, это очень идет к твоим усам и к длинным курчавым волосам. Ялмар. Я бы не сказал - курчавым, а скорее волнистым. Хедвиг. Да ведь они сильно курчавятся. Ялмар. Скорее вьются. Хедвиг (немного погодя дергает его за рукав). Папа! Ялмар. Ну что? Хедвиг. Ты сам знаешь. Ялмар. Вот уж нет. Хедвиг (смеясь и хныча). Ну, папа! Довольно мучить меня! Ялмар. Да что такое? Хедвиг (тормоша его). Ну, полно, полно, давай же, папа! Ты ведь обещал мне принести что-нибудь вкусное! (*663) Ялмар. Вот тебе раз, забыл! Хедвиг. Неправда, неправда! Ты нарочно дразнишь меня! Стыдно! Куда ты запрятал? Ялмар. Да, по правде скажу, в самом деле забыл. Постой! Кое-что у меня все-таки есть для тебя. (Идет и роется в карманах фрака.) Хедвиг (прыгая и хлопая в ладоши). Мама, мама! Гина. Вот видишь... Дай только срок и... Ялмар (с листком в руках). Вот оно. Хедвиг. Это?.. Бумажка?.. Ялмар. Это список блюд, всех блюд, какие подавались. Видишь, написано: "Menu". Это и значит список блюд. Xедвиг. А другого разве ничего не принес? Ялмар. Говорят же тебе - забыл. Да и поверь мне - вредны все эти сласти. Присядь там у стола и читай кушанья по порядку, а я тебе потом опишу, каковы они были на вкус. На вот. Хедвиг (глотая слезы). Спасибо. (Садится, но не читает.) Гина делает ей знаки. Ялмар замечает это. Ялмар (расхаживая по комнате). О чем только не приходится думать и помнить отцу семейства! И стоит забыть самую безделицу - сейчас кислые мины. Что ж, и к этому не привыкать стать. (Останавливаясь около печки, где сидит старик.) Ты заглядывал туда вечером, отец? Экдал. Еще бы! Она уселась в корзинку. Ялмар. Неужели? Уселась-таки? Значит, привыкать начинает. Экдал. Да. А я что говорил? Теперь только приладить кое-какие штучки... Ялмар. Некоторые усовершенствования, да. Экдал. Непременно надо. Ялмар. Да, потолкуем-ка насчет этого. Иди сюда, сядем на диван. Экдал. Ладно! Гм... Постой, я сперва набью трубку... да и прочистить, кстати. Гм... (Уходит в свою комнату.) Гина (с улыбкой Ялмару). Трубку прочистить, слышишь? (*664) Ялмар. Ох, да, да, Гина. Пусть его. Бедный, потерпевший крушение старец... Да вот эти усовершенствования... Самое лучшее завтра же отделаться от них... Гина. Завтра тебе некогда, Экдал. Xедвиг (быстро). Что ты, мама! Гина. Не забудь, надо ведь отретушировать те карточки. За ними уже сколько раз присылали. Ялмар. Ну так! Опять эти карточки! Да успеется. А может быть, и новые заказы были? Гина. Нет, к сожалению. На завтра у меня только и есть те два портрета, ты знаешь. Ялмар. Только-то? Да, если не стараться, то... Гина. Да что же я поделаю? Я и то уж публикую в газетах, сколько могу, кажется. Ялмар. Газеты, газеты! Сама видишь, много от этого толку. И комнату, конечно, тоже никто не приходил смотреть? Гина. Нет еще. Ялмар. Так и надо было ожидать. Если не хлопотать!.. Надо взяться за дело посерьезнее, Гина! Xедвиг (подходя к нему). Не принести ли тебе флейту, папа? Ялмар. Никакой флейты мне не надо. Не до развлечений мне. (Ходит по комнате.) Да, буду работать завтра. За этим дело не станет. Буду работать, пока сил хватит... Гина. Но, милый мой, я совсем не то хотела... Хедвиг. Папа, не принести ли тебе пива? Ялмар. Не нужно. Ничего мне не нужно. (Останавлисаясь.) Пива? Ты пива предлагала? Хедвиг (живо). Да, папа. Чудесное, свежее... Ялмар. Ну... если уж тебе непременно хочется... принеси бутылочку. Гина. Да, да! Вот и хорошо будет. Хедвиг бежит в кухню. Ялмар (стоящий около печки, останавливает Хедвиг, смотрит на нее, берет за голову и прижимает к себе). Хедвиг! Хедвиг! Хедвиг (со слезами радости). Милый папочка! (*665) Ялмар. Нет, не называй меня так. Сидел, угощался там всякими яствами за столом богача... сидел и плавал в изобилии... и все же мог... Гина (сидя у стола). Ах, пустяки какие, Экдал. Ялмар. Да! Вы уж не должны обращать внимания на всякую мелочь с моей стороны. Вы ведь знаете, я все-таки люблю вас. Хедвиг (обвивая его руками). И мы тебя ужасно любим, папа! Ялмар. А если я иной раз что и не так сделаю... то, господи боже мой... помните, что меня одолевают заботы. Ну! (Отирает глаза.) Не надо пива в такую минуту. Давай флейту. Хедвиг бежит к полкам и приносит отцу флейту. Спасибо!.. Вот так. С флейтой в руках, в кругу моих дорогих... О-о! Хедвиг присаживается к матери. Ялмар, прохаживаясь по комнате, старательно и чувствительно начинает выводить на флейте народный чешский плясовой мотив в самом медленном элегическом темпе. (Прерывая игру, протягивает жене левую руку и говорит растроганно.) Пусть кров наш убог и тесен, Гина. Все же это наш собственный угол. И я говорю: хорошо у нас здесь! (Снова начинает играть, но тотчас же раздается стук во входную дверь.) Гина (вставая). Тсс... Экдал, кажется, пришел кто-то. Ялмар (кладет флейту на полку). Ну вот, опять! Гина идет и отворяет дверь. Грегерс Верле (за дверью). Извините... Гина (отступая). Ах! Грегерс. Здесь живет фотограф Экдал? Гина. Тут. Ялмар (идя к дверям). Грегерс! Ты все-таки... Ну, так входи же. Грегерс (входит). Я ведь сказал, что хочу побывать у тебя. Ялмар. Да, но сегодня?.. Ты бросил гостей? Грегерс. И гостей и родной дом. Здравствуйте, фру Экдал. Узнаете ли вы меня? (*666) Гина. Как же. Не так трудно узнать молодого господина Верле. Грегерс. Да, я похож на мать, а ее вы, конечно, хорошо помните. Ялмар. Ты бросил родной дом, говоришь? Грегерс. Перебрался пока в гостиницу. Ялмар. Вот как! Ну, раз ты пришел, то раздевайся и будь гостем. Грегерс. Благодарю. (Снимает пальто. Он уже успел переодеться в простой серый костюм деревенского покроя.) Ялмар. Сюда, на диван. Усаживайся поудобней. Грегерс садится на диван, Ялмар на стул у стола. Грегерс (озираясь). Так вот твоя пристань, Ялмар. Вот ты где живешь. Ялмар. Это, собственно, ателье, как видишь... Гина. Здесь попросторнее, мы тут все больше и сидим. Ялмар. Прежде у нас было помещение получше. Но эта квартира удобнее тем, что есть лишние углы... Гина. У нас есть еще комнатка за колидором, с отдельным ходом. Ее мы сдаем. Грегерс (Ялмару). Вот как, и у тебя жильцы? Ялмар. Пока еще нет. Дело не так-то скоро делается, видишь. Приходится хлопотать. (Хедвиг.) Так что же с пивом? Хедвиг кивает головой и уходит в кухню. Грегерс. Так это твоя дочь? Ялмар. Да, это Хедвиг. Грегерс. Одна-единственная? Ялмар. Единственная. В ней вся наша радость и (понижая голос) в ней же и глубочайшее наше горе, Грегерс! Грегерс. Что такое ты говоришь? Ялмар. Да видишь ли, ей грозит беда - ослепнуть! Грегерс. Ослепнуть! Ялмар. Да. Пока налицо лишь первые симптомы. И еще некоторое время может пройти благополучно. Но доктор предупредил нас. Это неотвратимо. Грегерс. Какое ужасное несчастье! С чего это у нее? Ялмар (со вздохом). Наследственное, вероятно. (*667) Грегерс (пораженный). Наследственное? Гина. У матери Экдала тоже были слабые глаза. Ялмар. Да, отец говорит. Я ее не помню. Грегерс. Бедная девочка! А как она относится к этому? Ялмар. Да ты понимаешь, у нас духу не хватает открыть ей это. Она и не подозревает опасности. Веселая, беззаботная, щебеча как птичка, летит она навстречу вечному мраку. (Совсем подавленный.) Ах, это прямо убивает меня, Грегерс. Хедвиг приносит поднос с бутылкой и стаканами, который ставит на стол. (Гладит ее по голове.) Спасибо, спасибо, Хедвиг. Хедвиг обвивает рукой его шею и шепчет ему что-то на ухо. Нет. Бутербродов не надо. (Оглядываясь.) Впрочем, может быть, Грегерс скушает что-нибудь? Грегерс (делая отрицательный жест рукой). Нет, нет, благодарю. Ялмар (в том же грустном тоне). Ну да подай все-таки... Хорошо, кабы нашлась горбушка. Только намажь хорошенько маслом, не забудь. Хедвиг весело кивает и уходит опять в кухню. Грегерс (следивший за ней глазами). А с виду она довольно крепкая, здоровая, мне кажется. Гина. Да, ни на что больше, слава богу, пожаловаться нельзя. Грегерс. Она, верно, будет со временем похожа на вас, фру Экдал. Сколько ей лет? Гина. Скоро аккурат четырнадцать. Послезавтра ее рождение. Грегерс. Высокая для своих лет. Гина. Да, она страсть вытянулась за последний год. Грегерс. По таким вот подросткам лучше всего и можно проследить, как сам старишься... Сколько же лет вы женаты? Гина. Да вот... да, скоро пятнаднать. Грегерс. Скажите! Уже столько? (*668) Гина (настораживаясь, смотрит на него). Да, разумеется, так. Ялмар. Так, так. Пятнадцать лет без малого. (Переходя в другой тон.) Медленно, должно быть, тянулись для тебя эти годы там, на заводе, Грегерс? Грегерс. Тянулись медленно, пока я тянул там лямку. Теперь же просто и не знаю, куда они девались. Старик Экдал выходит из своей комнаты, без трубки, но в старой военной фуражке. Поступь нетвердая. Экдал. Ну вот, Ялмар, теперь сядем и потолкуем... Гм!.. О чем бишь это?.. Ялмар (идя ему навстречу). Отец, у нас гость, Грегерс Верле... Не знаю, помнишь ли ты его. Экдал (смотрит на Грегерса, который встает). Верле? Это сын, что ли? Чего ж ему от меня надо? Ялмар. Ничего. Он ко мне пришел. Экдал. Ну, значит, ничего такого нет? Ялмар. Нет, разумеется, ничего. Экдал (размахивая руками). Не потому, видишь ли... Я не боюсь, а... Грегерс (подходит к нему). Я привез вам поклон от старых охотничьих угодий, лейтенант Экдал. Экдал. От охотничьих угодий? Грегерс. Да, от тех, что раскинулись около завода в Горной долине. Экдал. Ах, вот что. Да, я когда-то хорошо знавал эти места. Грегерс. В те времена вы были лихим охотником. Экдал. Был, был. Как же. Вы смотрите на фуражку? Я никого не спрашиваюсь - ношу дома. На улицу в ней не выхожу - и довольно. Xедвиг приносит тарелку с бутербродами и ставит на стол. Ялмар. Присаживайся, отец, и выпей стаканчик пивца. Пожалуйста, Грегерс. Экдал что-то бормочет и нетвердой походкой направляется к дивану. Грегерс садится на стул ближе к нему, Ялмар рядом с Грегерсом по другую сторону. Гина сидит немного поодаль за шитьем. Хедвиг стоит возле Ялмара. (*669) Грегерс. Помните вы, лейтенант Экдал, как мы с Ялмаром приезжали к вам туда на каникулы - летом и на рождестве? Экдал. И вы? Нет, нет, не помню. Но, смею сказать, я был лихой охотник. И медведей бил. Целых девять штук уложил. Грегерс (с участием глядя на него). А теперь больше уж не охотитесь? Экдал. Не говорите, старина. Иногда еще охочусь. Конечно, не на тот манер. Потому что лес, видите ли... лес - лес!.. (Пьет.) Он там все такой же красивый? Грегерс. Не такой уж, как в ваше время. Чертовски много повырублено. Экдал. Повырублено? (Понизив голос, как бы со страхом.) Опасная это штука. Даром не проходит. Лес мстит. Ялмар (подливает ему в стакан). Пей на здоровье, отец. Еще немножко. Грегерс. Как такой человек, как вы... привыкший к простору, вольному воздуху... может уживаться в душном городе, вечно в четырех стенах? Экдал (посмеивается и поглядывает на Ялмара). Ну, здесь не так уж худо. Совсем не так худо. Грегерс. Да где же здесь все то, с чем вы сроднились? Где свежее дыхание ветра, вольная жизнь на лоне природы, среди зверей и птиц... Экдал (улыбаясь). Ялмар, показать ему, что ли? Ялмар (быстро и смущенно). Нет, нет, отец. Не сегодня. Грегерс. Что такое хочет он мне показать? Ялмар. Так, пустяки. В другой раз посмотришь. Грегерс (продолжая свой разговор со стариком). Да, так вот что я хотел сказать вам, лейтенант Экдал: поедемте со мной на завод. Я, должно быть, скоро опять уеду. Переписка для вас и там, верно, нашлась бы. А тут ведь у вас ничего такого нет, что могло бы скрашивать, оживлять вашу жизнь. Экдал (с удивлением глядит на него). У меня нет ничего, что могло бы... (*670) Грегерс. Ну, конечно, у вас есть Ялмар, но у него уже своя семья. А такой человек, как вы, которого всегда так тянуло на простор, поближе к природе... Экдал (ударяя рукой о стол). Ялмар, теперь он должен взглянуть! Ялмар. Да стоит ли, отец? Темно уже... Экдал. Вздор. Луна светит. (Встает.) Теперь он должен увидеть, говорю я. Пропустите-ка меня. Да иди пособить, Ялмар! Xедвиг. Да, да, папа! Ялмар (встает). Ну, ладно. Грегерс (Гине). Что у них там такое? Гина. Вы не думайте, не бог весть что. Экдал с Ялмаром идут в глубину комнаты и раздвигают двери - каждый свою половину; Хедвиг помогает старику. Грегерс стоит около дивана. Гина спокойно продолжает шить. В широкое дверное отверстие виден просторный, длинный, неправильной формы чердак, с закоулками и печными трубами. В крыше несколько слуховых окошек, сквозь которые проникает яркий лунный свет, освещающий некоторые углы чердака, остальное тонет во мраке. Экдал (Грегерсу). Вам надо подойти сюда поближе. Грегерс (идет к ним). Да что же тут у вас такое, собственно? Экдал. А вы поглядите. Гм... Ялмар (несколько смущенно). Тут владения отца, понимаешь? Грегерс (у дверей заглядывает на чердак). Вы держите кур, лейтенант Экдал! Экдал. Полагаю - держим кур. Теперь все сидят на нашестах. А поглядели бы вы их днем, этих кур-то! Хедвиг. А потом еще... Экдал. Тсс!.. Ни слова пока. Грегерс. И голуби у вас есть, как вижу. Экдал. О да. И голуби у нас найдутся! Для них под самой крышей и ящики прилажены, для кладки яиц. Голуби, знаете, любят гнездиться повыше. Ялмар. Это все не простые голуби. Экдал. Простые! Я думаю! У нас турманы! И зобастые есть тоже. А вот подите-ка сюда! Видите ящик там у стены? (*671) Грегерс. Да. Для чего же он вам служит? Экдал. Там спят ночью кролики, старина. Грегерс. Так у вас и кролики есть? Экдал. Да, как видите, черт возьми, и кролики! Слышишь, Ялмар? Он спрашивает, есть ли у нас кролики. Гм... А вот теперь самое главное. Сейчас. Отодвинься, Хедвиг. А вы станьте тут. Вот так. И глядите сюда... Видите вон там корзинку с соломой? Грегерс. Да. И в ней вижу какую-то птицу. Экдал. Гм... "птицу"!.. Грегерс. Утка, что ли? Экдал (шокированный). Ну, понятно, утка. Ялмар. Да какая утка, как ты думаешь? Хедвиг. Это не простая утка... Экдал. Тсс!.. Грегерс. Ну и не турецкая же... Экдал. Нет, господин... Верле. Это не турецкая утка. Это дикая утка. Грегерс. Да неужели? Дикая? Экдал. Именно! Эта "птица", как вы изволили ее назвать, - дикая утка. Наша дикая утка, старина. Хедвиг. Моя дикая утка, потому что она мне принадлежит. Грегерс. И она может жить тут, на чердаке? Прижилась? Экдал. Да вы же понимаете, у нее целое корыто с водой, где она может плескаться вволю. Ялмар. Воду через день меняем. Гина (обращаясь к Ялмару). Но, милый Ялмар, вы такого холоду сюда напустили! Экдал. Гм... так закроем. Да и не надо их тревожить на ночлеге. Берись, Хедвиг. Ялмар и Хедвиг сдвигают вместе обе половинки двери. В другой раз рассмотрите ее хорошенько. (Садится в кресло у печки.) Они такие удивительные, эти дикие утки. Грегерс. Да как же вы ее поймали, лейтенант Экдал? Экдал. Я не ловил. Мы обязаны ею некоему господину здесь в городе. (*672) Грегерс (несколько пораженный). Уж не отцу ли моему? Экдал. Именно. Как раз вашему отцу. Гм... Ялмар. Вот забавно - как ты это отгадал, Грегерс? Грегерс. Ты недавно рассказывал, скольким ты обязан отцу... ну вот, я и подумал... Гина. Да, но мы не от самого же коммерсанта получили ее. Экдал. Все равно, Гина. Мы ею обязаны Хокону Верле. (Грегерсу.) Он, видите ли, катался в лодке и подстрелил ее. Видит-то он плохо... гм... Ну, вот только и подстрелил. Грегерс. А-а! Всадил ей, значит, несколько дробинок в тело. Ялмар. Да, две-три дробинки. Xедвиг. Под самое крыло. И она не могла улететь. Грегерс. И, верно, нырнула? Экдал (сонным заплетающимся языком). Известно... дикие утки всегда так. Нырнут на дно... в самую глубь, старина... вцепятся в траву, водоросли... и во всякую чертовщину там внизу... и уж наверх больше не всплывают. Грегерс. Но ведь ваша утка всплыла, лейтенант Экдал? Экдал. У вашего отца такая лютая собака. Нырнула и вытащила утку. Грегерс (Ялмару). И она попала к вам? Ялмар. Не сразу. Сначала-то она попала к твоему отцу. Но там она не прижилась, стала хиреть, и Петтерсену велели ее прикончить... Экдал (в полусне). Гм... да, да... Петтерсен - болван. Ялмар (понижая голос). Вот таким-то образом она досталась нам. Отец немножко знаком с Петтерсеном, узнал от него насчет этой дикой утки и устроил так, что ее уступили нам. Грегерс. И тут у вас на чердаке ей живется отлично. Ялмар. Удивительно! Даже разжирела. Да, положим, она здесь уже столько времени, что успела забыть настоящую волю. А в э_т_о_м-т_о все и дело. (*673) Грегерс. Пожалуй, ты прав, Ялмар. Пусть только не видит никогда неба и моря... Но я не смею дольше засиживаться, отец твой, кажется, заснул? Ялмар. Ну, из-за этого-то... Грегерс. Кстати, ты говорил, вы сдаете комнату? И она сейчас не занята? Ялмар. Да, а что? Ты кого-нибудь знаешь?.. Грегерс. Могу я снять эту комнату? Ялмар. Ты? Гина. Нет, что вы, господин Верле!.. Грегерс. Отдадите вы ее мне? Тогда я завтра же утром перееду. Ялмар. Да с величайшим удовольствием. Гина. Нет, господин Верле, она для вас окончательно не годится, неподходящая. Ялмар. Да что ты, Гина? Как ты можешь говорить так? Гина. Да как же? И тесна, и свету мало, и... Грегерс. Это все не беда, фру Экдал. Ялмар. По-моему, вполне приличная комната. И обставлена недурно. Гина. Да ты вспомни, кто живет внизу... Эти двое... Грегерс. Кто эти двое? Гина. Да один прежде был домашним учителем... Ялмар. Кандидат Молвик. Гина. А еще один доктор, Реллинг по фамилии. Грегерс. Реллинг? Его я немножко знаю. Он практиковал одно время в Горной долине. Гина. Это такие несуразные господа! Часто кутят по вечерам, домой приходят поздней ночью и не всегда в своем... Грегерс. К этому скоро можно привыкнуть. Надеюсь, что и я, как дикая утка... Гина. Гм... я думаю, вам лучше отложить до завтра... Утро вечера мудренее. Грегерс. Вам что-то очень не хочется пускать меня к себе в дом, фру Экдал. Гина. Бог с вами! Что вы! (*674) Ялмар. Да, это в самом деле странно с твоей стороны, Гина. (Грегерсу.) А скажи мне, ты, значит, рассчитываешь остаться на время в городе? Грегерс (надевая пальто). Да, теперь рассчитываю. Ялмар. Но не дома, у отца? Что же ты намерен предпринять? Грегерс. Да, знай я только это... тогда бы еще было с полгоря. Но когда имеешь несчастье зваться Грегерсом... Грегерс... да еще Верле... Слыхал ли что-нибудь хуже? Ялмар. Я совсем не нахожу... Грегерс. Брр! Я бы плюнул на другого молодчика с таким именем. Но раз самому выпал на долю крест быть Грегерсом Верле, как вот мне... Ялмар (смеясь). Ха-ха-ха! А чем же хотел бы ты быть, если не Грегерсом Верле? Грегерс. Если бы я мог выбирать, я бы лучше всего хотел быть ловкой собакой. Гина. Собакой! Xедвиг (невольно). Да нет же?! Грегерс. Да. Настоящей, умной, ловкой собакой, из таких, которые ныряют на дно за дикими утками, когда те идут ко дну, вцепляются там в водоросли и зарываются в тине. Ялмар. Нет, знаешь, Грегерс, я не понимаю из всего этого ни одного слова. Грегерс. Да, пожалуй, тут и понимать-то особенно нечего. Ну, так завтра утром я перееду к вам. (Гине.) Я не доставлю вам особых хлопот, я сам привык все делать. (Ялмару.) Об остальном поговорим завтра. Спокойной ночи, фру Экдал. (Кивая Хедвиг.) Спокойной ночи. Гина. Спокойной ночи, господин Верле. Хедвиг. Спокойной ночи. Ялмар (зажигая свечку). Постой, надо посветить тебе, на лестнице, верно, темно. (Провожает Грегерса.) Гина (задумчиво, сложив шитье на коленях). Что он тут нагородил, - хотел бы быть собакой? Хедвиг. Знаешь, что я скажу тебе, мама, мне кажется, у него было на уме совсем другое. Гина. Да что же? (*675) Хедвиг. Я не знаю. Но он все время как будто говорит одно, а думает совсем другое. Гина. Ты думаешь? Чудно! Ялмар (возвращается). Лампа еще горела там. (Тушит свечу и ставит ее на стол.) Ну, наконец-то можно пропустить кусочек в горло. (Принимается за бутерброды.) Вот видишь, Гина, стоит только постараться, и... Гина. Как так - постараться? Ялмар. Да ведь это все-таки кстати, что мы наконец сдали ту комнату. Да еще кому - Грегерсу, старому хорошему другу. Гина. Уж и не знаю, что тебе сказать. Хедвиг. Ах, мама, увидишь, как весело будет! Ялмар. Тебя не разберешь. То у тебя только и думы, как бы сдать комнату, а теперь тебе это не по вкусу... Гина. Да, если бы кому другому, Экдал... А то - что, ты думаешь, скажет на это коммерсант? Ялмар. Старик Верле? Ему-то какое дело? Гина. Да ведь понятно, у них что-нибудь опять вышло, если молодой ушел из дому. Ты же знаешь, как они друг к дружке-то... Ялмар. Все это, конечно, очень может быть, но... Гина. А теперь, пожалуй, коммерсант подумает, что это все твои штуки... Ялмар. Ну и пусть его! Верле очень много сделал для меня. Помилуйте! Я это признаю. Но не могу же я из-за этого быть в вечной зависимости от него. Гина. Но, милый Экдал, как бы это не отозвалось на дедушке. Вот возьмут, да и отнимут у него этот маленький заработок в конторе. Ялмар. А!.. Я чуть было не сказал - и пусть! Разве не унизительно для такого человека, как я, что его седовласый старик отец ходит каким-то побирушкой? Но теперь, я думаю, уж близок час!.. (Берет еще бутерброд.) Раз на меня возложена такая задача в жизни, я ее и выполню. Хедвиг. Да, да, папа! Непременно! Гина. Тсс! Не разбуди его! Ялмар (тише). Я ее и в_ы_п_о_л_н_ю, говорю я. Настанет день, когда... И потому хорошо, что мы сдали комнату. Я буду несколько менее стеснен материально. А это очень (*676) важно для человека, у которого есть особая задача в жизни. (Останавливаясь у кресла, растроганно.) Бедный, старый, убеленный сединами отец! Положись на своего Ялмара! У него широкие плечи... сильные, во всяком случае. В один прекрасный день ты проснешься и... (Гине.) Ты, пожалуй, не веришь? Гина (вставая). Конечно, верю. Но давай сперва уложим его в постель. Ялмар. Хорошо, давай. Осторожно поднимают старика. ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ Павильон Ялмара Экдала. Утро. Свет падает из большого окна в потолке, занавески отдернуты. Ялмар сидит у стола и ретуширует карточку, перед ним лежит еще несколько карточек. Немного погодя из входной двери появляется Гина в шляпе и накидке, с корзинкой в руке. Ялмар. Ты уже вернулась, Гина? Гина. Как же, прохлаждаться-то некогда. (Ставит корзинку на стол и снимает с себя накидку и шляпу.) Ялмар. Заглянула к Грегерсу? Гина. Да, да. Уж и комната! Любо взглянуть. Не успел въехать - такую чистоту навел! Ялмар. Что такое? Гина. Да как же? Он ведь все сам да сам. Сказал, что не надо ему ничьих услуг. Ну и печку сам затопил. А трубу-то не открыл. Полную комнату дыму и напустил. Такая вонь, что... Ялмар. Да что ты! Гина. А потом еще лучше. Надо было загасить огонь - он и выплесни туда всю воду из умывальника!.. Такую грязищу на полу развел, безобразие! Ялмар. Досадно. Гина. Я позвала привратницу прибрать там у него, у пачкуна. Но теперь раньше как после обеда туда и войти нельзя. Ялмар. Куда же он пока девался? Гина. Пошел пройтись, сказал. Ялмар. Я тоже заходил к нему на минут... когда та ушла за провизией. Гина. Слышала. Позвал его к завтраку. (*678) Ялмар. Ну, понимаешь, так, немножко перекусить до обеда. Для первого дня... неловко не пригласить. У тебя ведь всегда найдется что-нибудь. Гина. Придется найти. Ялмар. Только, пожалуйста, чтобы не в обрез было, Гина. Реллинг с Молвиком тоже, пожалуй, зайдут. Я, видишь ли, встретил Реллинга на лестнице, ну и пришлось... Гина. Еще и эти двое! Ялмар. Господи боже... куском, двумя больше или меньше! Не все ли равно? Старик Экдал (открывает свою дверь и выглядывает). Послушай, Ялмар... (Увидав Гину.) А-а? Гина. Вам что-нибудь нужно, дедушка? Экдал. Нет, нет, все равно. Гм! (Скрывается.) Гина (берет корзинку). Пожалуйста, смотри за ним хорошенько, чтобы не ушел. Ялмар. Да, да, постараюсь. Слушай, Гина, хорошо бы винегрету с селедкой... Реллинг и Молвик, должно быть, здорово кутнули ночью. Гина. Только бы не нагрянули раньше времени... Ялмар. Нет, ничего, успеешь. Гина. Ну, ладно. А ты еще успеешь поработать немножко. Ялмар. Я же работаю! Изо всех сил работаю! Гина. Вот, вот, и отделаешься от них. (Уходит с корзинкой в кухню.) Ялмар сидит некоторое время, водя кисточкой по фотографии, работает вяло, с неохотой. Экдал (выглядывает, осматривается и тихо говорит). Ты очень занят? Ялмар. Да, сижу вот тут, вожусь с этими карточками. Экдал. Ну-ну, разумеется!.. Если уж так занят... Гм! (Скрывается, оставляя дверь отворенной.) Ялмар (молча продолжает некоторое время работать, потом кладет кисточку и идет к дверям комнаты старика). А т ы очень занят, отец? Экдал (бормочет у себя в комнате). Если ты так занят, то и я тоже. Гм! Ялмар. Ну, ладно. (Возвращается к своей работе.) (*679) Экдал (немного погодя опять показывается в дверях). Гм! Видишь ли... я не то чтобы уж очень занят, Ялмар. Ялмар. Мне показалось, ты писал. Экдал. А, черт! Не может, что ли, Гроберг подождать денек или два лишних? Не горит, небось! Ялмар. Разумеется. И ты ведь не батрак какой-нибудь. Экдал. А там как раз надо уладить... Ялмар. Вот, вот. Так тебе туда? Открыть тебе двери? Экдал. Не мешало бы. Ялмар (вставая). Да, мы бы уж отделались от этого. Экдал. Вот, вот. К завтрашнему утру все должно быть готово. Завтра ведь?.. Гм? Ялмар. Завтра, завтра. Вдвоем раздвигают двери, ведущие на чердак. В слуховые окна светит утреннее солнце. По чердаку пролетают голуби, другие, воркуя, сидят или расхаживают по сторонам. Из глубины чердака доносится время от времени кудахтанье. Ну, принимайся, отец. Экдал (входит на чердак). Мы разве не вместе? Ялмар. Да, знаешь... пожалуй... (Видит в дверях кухни Гину.) Я? Нет, мне некогда. Работать надо... Да, вот только этот механизм... (Тянет шнурок.) Двери чердака от самого потолка до полу затягиваются занавесом, нижняя часть которого состоит из полосы старой парусины, верхняя же - из куска растянутой рыболовной сети. Чердачного пола, таким образом, не видно. (Отходит к столу.) Ну вот, теперь, надеюсь, дадут посидеть спокойно с часок. Гина. Опять ему понадобилось туда, повозиться? Ялмар. А лучше, если бы он побежал к мадам Эриксен? (Садится.) Тебе что-нибудь надо? Ты ведь сказала... Гина. Я хотела только спросить, как по-твоему - здесь накрыть? Ялмар. Да, верно, никто так рано не заберется? Гина. Нет. Я никого и не жду сегодня, кроме той парочки, которая хочет сняться вместе. Ялмар. Черт! Не могут сняться в другой раз! (*680) Гина. Ничего, милый мой, я велела им прийти после обеда, когда ты спишь. Ялмар. Ну, тогда хорошо. Так мы тут расположимся. Гина. Да, да. Накрывать еще рано. Стол мне пока не нужен. Так ты сиди себе, пользуйся. Ялмар. Видишь, кажется, пользуюсь, сколько могу! Гина. Зато потом и гуляй себе. (Уходит опять в кухню.) Небольшая пауза. Экдал (в дверях чердака, за сеткой). Ялмар! Ялмар. Ну? Экдал. Боюсь, все-таки придется переставить корыто. Ялмар. Я же все время говорил тебе. Экдал. Гм... гм... гм... (Отходит от дверей.) Ялмар работает немножко, потом косится на чердак и привстает. Хедвиг выходит из кухни. Ялмар (быстро опускается на стул). Тебе что? Хедвиг. Я так, заглянуть к тебе, папа. Ялмар (немного погодя). Что ты тут бродишь, ищешь? Караулить, что ли, послали? Хедвиг. Совсем нет. Ялмар. Чем там мать занята? Хедвиг. Мама вся ушла в винегрет. (Подходит к столу.) Не могу ли я немножечко помочь тебе, папа? Ялмар. Нет! Лучше уж я один всюду и везде... пока сил хватит!.. Не бойся, Хедвиг, пока отец твой не надорвется... Хедвиг. О нет, папа, не говори так!.. Нехорошо! (Ходит по комнате, останавливается у дверей чердака и заглядывает туда.) Ялмар. Что он там делает? Хедвиг. Должно быть, хочет проложить новую дорожку к корыту. Ялмар. Никогда ему не справиться одному! А я сиди тут, как прикованный! Хедвиг (подходит к нему). Дай мне кисточку, папа... Я умею. Ялмар. Глупости. Только глаза портить. Хедвиг. Вовсе нет. Давай, давай кисточку. (*681) Ялмар (встает). Положим, мне и надо-то всего на минутку, на две, не больше. Хедвиг. Ну, так что же мне может сделаться? (Берет кисточку.) Вот так. (Усаживается.) А вот и образец. Ялмар. Только не испорть глаза! Слышишь? Я не хочу отвечать за тебя... Сама тогда на себя пеняй, слышишь! Хедвиг (работая). Да, да, хорошо. Ялмар. А ты очень способная, Хедвиг. Только на две минутки, понимаешь. (Проскальзывает за занавес на чердак.) Хедвиг работает. Слышно, как Ялмар и Экдал о чем-то спорят на чердаке. (Выходит из-за сетки.) Хедвиг, подай мне клещи с полки. И молоток. (Оборачиваясь назад.) Вот ты увидишь, отец. Дай мне только показать тебе, как я придумал! Хедвиг, достав с полки нужные инструменты, передает их ему. Спасибо. Как раз, знаешь, вовремя подоспел к нему. (Отходит от дверей.) На чердаке слышится постукивание молотка и разговор. Хедвиг стоит и смотрит сквозь сетку. Немного спустя раздается стук во входную дверь. Хедвиг не слышит. Грегерс Верле (без шляпы, без пальто, входит и останавливается у дверей). Гм!.. Хедвиг (оборачивается и идет ему навстречу). Здравствуйте. Пожалуйста, входите. Грегерс. Благодарю. (Глядит по направлению чердака.) У вас тут кто-нибудь есть? Хедвиг. Нет, это папа с дедушкой. Я позову их. Грегерс. Не надо, не надо. Я лучше подожду немножко. (Садится на диван.) Хедвиг. Тут такой беспорядок... (Хочет прибрать карточки.) Грегерс. Оставьте, не беспокойтесь. Это карточки, которые надо отретушировать? Хедвиг. Да, я тут немножко помогаю папе. Грегерс. Так вы не стесняйтесь меня. Пожалуйста! (*682) Хедвиг. Нет, нет. (Садится, придвигает к себе все нужные предметы и принимается за работу.) Грегерс молча смотрит на нее некоторое время. Грегерс. Дикая утка хорошо почивала сегодня? Хедвиг. Благодарю вас. Должно быть. Грегерс (повернувшись в сторону чердака). При дневном свете совсем другой вид, чем вчера при лунном. Хедвиг. Да, удивительно, как меняется. Утром совсем другой вид, чем вечером. И когда дождь идет, тоже совсем другой, чем в хорошую погоду. Грегерс. Вы это подметили? Хедвиг. Да ведь сразу видно. Грегерс. А вы тоже любите бывать там, у дикой утки? Хедвиг. Да, когда удается... Грегерс. Но у вас, пожалуй, мало свободного времени. Вы, конечно, ходите в школу? Хедвиг. Нет, больше не хожу. Папа боится, что я глаза испорчу. Грегерс. Так он сам с вами занимается? Хедвиг. Папа обещал заниматься со мной, да вот все некогда ему. Грегерс. И никто другой вам не помогает? Хедвиг. Помогает. Кандидат Молвик. Но он не всегда... в порядке... так что... Грегерс. Пьет? Хедвиг. Должно быть. Грегерс. Ну, значит, досуг у вас есть. А там, надо полагать, совсем особый мир, не так ли? Хедвиг. Совсем особый. Там столько диковинок. Грегерс. Да? Хедвиг. Да. Там большие шкафы с книгами, а многие книги с картинками. Грегерс. Вот как! Хедвиг. И еще там есть старая шифоньерка с ящичками и дверцами и большие часы с фигурками, которые выскакивают. Только часы больше не ходят. Грегерс. Так время остановилось там - у дикой утки. (*683) Хедвиг. Да. А еще там есть старый ящик с красками И все такое. И книги, книги!.. Грегерс. И вы их, верно, читаете? Хедвиг. Да, когда удается. Только там все больше английские, а я не понимаю по-английски. Но тогда я смотрю картинки. Там есть одна большущая книга под названием "Harryson's History of London".* Ей, верно, лет сто. И в ней столько картин! На самой первой - смерть с песочными часами в руках и девушка. Мне это не нравится. Зато на других картинах все церкви, замки, улицы или большие корабли плывут по морю под парусами. Грегерс. Откуда же у вас все эти редкости? Хедвиг. А, знаете, тут жил когда-то старик моряк, капитан, он и понавез все это из своих плаваний. Его звали "летучим голландцем". Так странно! Он вовсе не был голландцем. Грегерс. Нет? Хедвиг. Нет. Но наконец он пропал совсем. А это все так и осталось. Грегерс. А скажите мне, когда вы сидите там и смотрите картинки, вам самой не хочется поглядеть на белый свет? Хедвиг. Не-ет! Я хочу всегда жить дома и помогать папе с мамой. Грегерс. Ретушировать карточки? Хедвиг. Нет, не одно это. Мне больше всего хотелось бы выучиться гравировать такие картинки, как в английских книгах. Грегерс. Гм... А что отец ваш на это говорит? Хедвиг. Ему это, видно, не нравится. Папа на этот счет такой странный. Представьте, он говорит, что мне лучше учиться плести корзинки и разные вещи из соломы! Ну что тут хорошего? Грегерс. И по-моему, ничего особенного. Хедвиг. Но папа прав, что, если бы я выучилась плести, я могла бы сплести новую корзинку для дикой утки. Грегерс. Могли бы, конечно. И кому же ближе этим заняться, как не вам. Хедвиг. Да, утка ведь моя. Грегерс. То-то и есть. (*684) Хедвиг. Как же, моя собственная. Но я даю ее папе и дедушке в долг, сколько они хотят. Грегерс. Вот как? А на что же она им? Хедвиг. Они с нею возятся, что-то устраивают для нее и все такое. Грегерс. Могу себе представить. Дикая утка, конечно, самая важная персона там на чердаке. Хедвиг. Да еще бы, это ведь настоящая дикая птица. И ее жалко. Ей не с кем водиться, бедняжке. Грегерс. У нее нет семьи, как у кроликов... Хедвиг. Да. Кур тоже много, и все они выросли вместе. А она совсем одинока, разлучена со всеми своими. И вообще над ней точно тайна какая: никто ее не знает, никто не ведает, откуда она. Грегерс. И, кроме того, она побывала в пучине морской. Хедвиг (кидает на него беглый взгляд, подавляет улыбку и говорит). Почему это вы говорите: в пучине морской? Грегерс. А как же иначе сказать? Хедвиг. Да просто: на дне моря или на дне морском. Грегерс. Ну не все ли равно сказать: в пучине морской? Хедвиг. Мне всегда так странно кажется, когда другие говорят: в пучине морской. Грегерс. Почему же? Скажите. Хедвиг. Нет, не скажу. Это так глупо. Грегерс. Не думаю; скажите же мне, почему вы улыбнулись? Хедвиг. Потому что всегда, когда я вдруг так сразу вспомню обо всем там, - все это помещение со всем, что есть там, представляется мне пучиной морской. Понятно, это глупо. Грегерс. Не говорите. Хедвиг. Да ведь это же просто чердак. Грегерс (пристально глядит на нее). А вы так уверены в этом? Хедвиг (удивленно). Что это чердак? Грегерс. Да, вы вполне в этом убеждены? Хедвиг молча смотрит на него с открытым ртом. Гина выходит из кухни со скатертью. Грегерс встает. (*685) Я, кажется, забрался к вам чересчур рано? Гина. Что ж, надо же вам куда-нибудь деваться. Да скоро и готово будет. Убери со стола, Хедвиг. Хедвиг убирает со стола и затем помогает матери накрывать на стол. Грегерс садится в кресло и перелистывает альбом. Грегерс. Я слышал, вы умеете ретушировать, фру Экдал. Гина (косясь на него). Да-а, умею. Грегерс. Как это кстати пришлось. Гина. Как кстати? Грегерс. Да вот, когда Экдал вздумал сделаться фотографом. Хедвиг. Мама умеет и снимать. Гина. Да, довелось и этому обучиться. Грегерс. Так, пожалуй, вы и ведете все дело? Гина. Когда Экдалу некогда, то... Грегерс. Он, верно, много времени посвящает старику отцу? Гина. Да. И кроме того, разве это дело для такого человека, как Экдал, снимать тут портреты со всех и каждого? Грегерс. Я то же думаю. Но раз он взялся за это дело, то... Гина. Господин Верле, конечно, понимает, что Экдал не какой-нибудь простой фотограф. Грегерс. Положим, но все-таки... На чердаке раздастся выстрел. (Вздрагивая.) Что это? Гина. У! Опять они палят. Грегерс. Они еще и стреляют? Хедвиг. Это они охотятся. Грегерс. Что такое?! (Подходя к дверям чердака.) Ты охотишься, Ялмар? Ялмар (за сеткой). Ты уж пришел? А я и не знал. Так был занят... Хедвиг, ты что же нам не скажешь? (Выходит.) Грегерс. Так ты и стреляешь на чердаке? (*686) Ялмар (показывая двуствольный пистолет). Всего-навсего из этого вот. Гина. Да вы с дедушкой еще наделаете бед с этим левольвером. Ялмар (с раздражением). Я, кажется, уж говорил, что такое огнестрельное оружие называется револьвером. Гина. Ну, от этого оно не станет лучше, я думаю. Грегерс. Так и ты сделался теперь охотником, Ялмар? Ялмар. Ну, так, иной раз кроликов постреляем немножко... Больше все ради старика, ты понимаешь. Гина. Мужчины такой уж народ, им все надо рассеянничать. Ялмар (с раздражением). Конечно, нам нужно иногда рассеяться. Гина. Ну вот, и я аккурат то же говорю. Ялмар. Ну! Гм... (Грегерсу.) И видишь ли, так удачно - чердак совсем в стороне, никто не слышит, как мы тут стреляем. (Кладет пистолет на самую верхнюю полку.) Не трогать пистолета, Хедвиг! Один ствол заряжен. Помни. Грегерс (смотрит сквозь сетку). У вас и охотничье ружье есть, как вижу. Ялмар. Это старое ружье отца. Оно уж не стреляет, замок что-то попортился. Но все-таки довольно занимательная штука. Его можно разбирать, чистить, смазывать и опять собирать... Конечно, это все больше отец возится. Хедвиг (около Грегерса). Вот теперь вы можете хорошенько рассмотреть дикую утку. Грегерс. Я как раз на нее и смотрю. У нее одно крыло что-то повисло, кажется. Ялмар. Оно и не удивительно, она ведь была подстрелена. Грегерс. И одну ногу слегка волочит. Или нет? Ялмар. Пожалуй, чуточку. Хедвиг. За эту ногу ее собака схватила. Ялмар. А то вообще она как ни в чем не бывало. И это поистине удивительно, если вспомнить, что в нее попал заряд дроби да еще она побывала в зубах у собаки... Грегерс (бросив взгляд на Хедвиг). ...И что она побывала в пучине морской... так долго... (*687) Хедвиг (улыбаясь). Да. Гина (хлопочет у стола). Да, уж эта диковинная утка. Ухаживают за ней, как за прынцессой. Ялмар. Гм! Скоро будет готово? Гина. Сию минуту. Хедвиг, поди-ка подсоби мне. Гина и Хедвиг уходят в кухню. Ялмар (вполголоса). Мне думается, тебе бы лучше не стоять тут и не глядеть на старика. Он не любит. Грегерс отходит рт дверей чердака. И лучше я закрою, пока остальные не пришли. (Машет руками.) Кшшш-кшшш! Прочь пошли! (Поднимает занавес и закрывает двери.) Вся эта механика - моя выдумка. Оно довольно занимательно придумывать и устраивать тут все такое, чинить и исправлять, когда портится. Да и кроме того, это вот приспособление решительно необходимо: Гина не любит, чтобы кролики и куры забирались сюда в ателье. Грегерс. Ну, разумеется, должно быть, жена твоя и правит здесь всем? Ялмар. Я вообще предоставляю ей текущие дела. Тогда я могу выбрать время уединиться у себя и заняться тем, что поважнее. Грегерс. Чем же именно, Ялмар? Ялмар. Удивляюсь, как ты до сих пор не спросил об этом, или ты, пожалуй, не слыхал об изобретении? Грегерс. Об изобретении? Ялмар. Неужели не слыхал? Ну да там у вас, в лесных дебрях... Грегерс. Так ты изобрел что-то? Ялмар. Не совсем еще изобрел. Но я занят этим. Ты, конечно, понимаешь, что если я решился посвятить себя фотографии, то не для того же, чтобы только снимать тут всякого встречного и поперечного. Грегерс. Ну конечно. Так и жена твоя сейчас мне говорила. Ялмар. Я поклялся, что если уж посвящу свои силы этому ремеслу, то подниму его так высоко, что оно станет настоящим искусством и наукой, И вот я решил сделать это замечательное изобретение. (*688) Грегерс. А в чем же оно состоит? Какая его цель? Ялмар. Видишь ли, милый мой, ты пока не расспрашивай о деталях. На все это нужно время, понимаешь. И ты не думай, что мною руководит тщеславие. Я работаю, разумеется, не для себя лично. Нет, передо мной и днем и ночью стоит задача моей жизни. Грегерс. Какая же это задача? Ялмар. Ты забыл старца, убеленного сединами? Грегерс. Твоего бедного отца. Да, но что же ты можешь, в сущности, сделать для него? Ялмар. Могу воскресить в нем чувство собственного достоинства, восстановив честь и славу имени Экдала. Грегерс. Так вот она, задача твоей жизни! Ялмар. Да. Я хочу спасти потерпевшего крушение старца; ведь он, знаешь, потерпел кораблекрушение уже тогда, когда гроза над ним только разразилась. Пока длилось это ужасное следствие, он уже перестал быть самим собою. Пистолет этот... из которого мы стреляем кроликов... да, он сыграл роль в трагедии нашего рода. Грегерс. Пистолет? Как так? Ялмар. Когда был произнесен приговор и ему предстояло отправиться в тюрьму... он держал пистолет в руке... Грегерс. Держал!.. Ялмар. Да. Но он не решился. Он струсил. Так он уже опустился, так ослаб душой. Ах, поймешь ли ты это? Он, офицер, уложивший девять медведей, потомок двух подполковников... то есть в хронологическом порядке, разумеется... Поймешь ли ты это, Грегерс? Грегерс. Да, я вполне понимаю. Ялмар. А я нет. И затем пистолет вторично сыграл роль в истории нашей семьи. Когда на отца надели серое одеяние и посадили под замок... О-о! Это было для меня ужасное время, поверь! У меня на обоих окнах были спущены шторы. И когда я тайком выглядывал из-за них на улицу и видел, что солнце светит по-прежнему, я не понимал этого; видел, что люди проходят, смеются, разговаривают о чем-то... и не понимал этого. Мне казалось, что вся жизнь должна замереть, остановиться, как во время солнечного затмения. (*689) Грегерс. У меня было такое же чувство, когда умерла мать. Ялмар. В такую-то минуту Ялмар Экдал и приставил пистолет к своей груди. Грегерс. Так и ты хотел!.. Ялмар. Да. Грегерс. Но ты не выстрелил? Ялмар. Нет. В решительный момент я одержал над собой победу. Я остался жить. И, поверь, нужно было иметь много мужества, чтобы выбрать жизнь при таких условиях. Грегерс. Да... это кто как смотрит. Ялмар. Нет, это безусловно так. Но это было к лучшему. Теперь мое изобретение не за горами, и доктор Реллинг полагает, как и я, что отцу возвратят тогда право носить мундир. Я потребую этого как единственной награды себе. Грегерс. Так это насчет мундира он так?.. Ялмар. Да, у него только об этом и думы и заботы. Ты не можешь себе представить, как мне больно за него. Всякий раз, как у нас бывает маленький семейный праздник - день нашей свадьбы с Гиной или что-нибудь такое, - старец выходит в своем офицерском мундире былых, счастливых времен. Но чуть раздастся стук в двери, он улепетывает к себе со всех своих стариковских ног, он ведь не смеет показываться в таком виде посторонним. Каково сыновнему сердцу видеть подобное унижение! Грегерс. А в какой срок ты думаешь закончить свое изобретение? Ялмар. Ну, господи боже мой, о таких деталях, как срок, разве можно спрашивать! Изобретение - это такое дело, что тут сам себе не господин. Тут многое зависит от настроения... вдохновения... И почти невозможно заранее назначить срок. Грегерс. Но все-таки дело ведь подвигается? Ялмар. Разумеется, подвигается. Я каждый день, без исключения, вожусь с этим изобретением; оно меня всего захватило. Каждый день, как только отобедаю, запираюсь в нашей комнате, чтобы на свободе предаться мыслям. Но (*690) только не надо торопить меня. От этого толку не будет. Это и Реллинг говорит. Грегерс. А по-твоему, все эти затеи на чердаке не отвлекают тебя, не рассеивают твоих мыслей? Ялмар. Нет, нет, напротив. И не говори. Не могу же я вечно ломать себе голову, да еще над такими труднейшими проблемами. Мне нужно чем-нибудь наполнять промежутки, когда я жду настроения, вдохновения. Уж когда оно придет - так придет. Грегерс. Милый Ялмар, мне думается, и в тебе есть что-то от дикой утки. Ялмар. Дикой утки? Как ты это понимаешь? Грегерс. Ты нырнул на дно и увяз в водорослях, в тине. Ялмар. Ты, пожалуй, намекаешь на тот почти смертельный выстрел, который перебил крылья отцу... да и мне? Грегерс. Не совсем так. Я не хочу сказать, что ты искалечен, но ты увяз в гнилом болоте, Ялмар, заразился миазмами и нырнул на дно, чтобы умереть во мраке. Ялмар. Я? Умереть во мраке! Нет, знаешь, Грегерс, брось ты подобные разговоры. Грегерс. Будь спокоен. Я постараюсь вытащить тебя на поверхность. И я, видишь ли, нашел себе цель жизни - со вчерашнего дня. Ялмар. Очень может статься. Но только меня ты уж оставь в покое. Могу тебя уверить, что - если, разумеется, не считать моей легко объяснимой душевной меланхолии - я вполне счастлив, насколько лишь может пожелать человек. Грегерс. То, что ты счастлив, это тоже лишь следствие той отравы. Ялмар. Нет, милый Грегерс, будет тебе болтать о миазмах да о заразе. Я совсем не привык к таким разговорам. У меня в доме никогда не говорят ничего такого неприятного. Грегерс. Еще бы! Этому можно поверить. Ялмар. Да, мне это вредно. И никаких болотных миазм тут нет. Не роскошно живет бедный фотограф, - я не скрываю этого от себя... Скромна его доля... Но я изобретатель и к тому же кормилец семьи. Это и поддерживает (*691) меня и возвышает над моей скромной долей... А! Вот несут и завтрак! Гина и Хедвиг несут бутылку пива, графинчик с водкой, стаканы и прочее. В это время из входной двери появляются Молвик и Реллинг, оба без шляп и без пальто. Молвик в черной паре. Гина (ставя бутылки на стол). Эти двое, небось, не опоздают. Реллинг. Молвику показалось, что он почуял запах винегрета, - его и не удержать. Еще раз здравствуйте, фру Экдал. Ялмар. Грегерс, позволь тебе представить кандидата Молвика. А это доктор... да, Реллинга ты ведь знаешь? Грегерс. Немножко. Реллинг. Э, да это господин Верле младший. Да, мы с вами поцапались немножко там, на заводе в Горной долине. Вы, кажется, только что переехали сюда? Грегерс. Сегодня утром. Реллинг. А под вами помещаемся мы с Молвиком, так что вам недалеко ходить за доктором и за пастором, если понадобится. Грегерс. Благодарю. Это может-таки случиться. Вчера нас сидело за столом тринадцать. Ялмар. Ах, опять ты с неприятностями. Реллинг. Тебе нечего волноваться, Экдал, тебя это, конечно, минует. Ялмар. Очень бы желал этого, ради семьи... Ну, давайте сядем, будем есть, пить и веселиться. Грегерс. Мы разве не подождем твоего отца? Ялмар. Нет, он велел подать себе потом в свою комнату. Садись! Мужчины садятся за стол, едят и пьют. Гина, Хедвиг входят и выходят прислуживая. Реллинг. Вчера Молвик невероятно разбушевался, фру Экдал. Гина. Вот как? Вчера опять? Реллинг. Вы не слыхали, когда я привел его домой ночью? Гина. Нет, что-то не слыхала. (*692) Реллинг. И хорошо. А то он просто беда как шумел. Гина. Неужели правда, Молвик? Молвик. Поставим крест на событиях ночи. Мое лучшее "я" тут ни при чем. Реллинг (Грегерсу). На него иногда находит - словно наваждение, и тогда мне остается только идти с ним кутить. Дело в том, что наш кандидат Молвик, видите ли, демоническая натура. Грегерс. Демоническая? Реллинг. Да, демоническая. Грегерс. Гм... Реллинг. А демонические натуры не таковы, чтобы идти в жизни по прямой дорожке, - нет, нет, да и свернут в сторону... Ну, а вы все сидите там, на этом скверном, закоптелом заводе? Грегерс. Сидел до сих пор. Реллинг. Что же, вы получили наконец сполна по своим "требованиям", которые все предъявляли там? Грегерс. Требованиям? (Поняв.) Ах, да. Ялмар. Ты предъявлял векселя, Грегерс? Грегерс. А, пустяки. Реллинг. Предъявлял-таки. Обходил там всех обывателей, предъявляя к ним какие-то "идеальные требования", как он выражался. Грегерс. Я был тогда молод. Реллинг. Совершенно верно, вы были чрезвычайно молоды. И ваши "идеальные требования" так ни разу и не были удовлетворены, пока я жил там. Грегерс. И после тоже. Реллинг. Ну, и вы, надеюсь, настолько поумнели с тех пор, чтобы немножко посбавить со своих требований? Грегерс. Никогда, если передо мной настоящий человек. Ялмар. Что ж, это вполне резонно, я полагаю... Дайка немножко масла, Гина. Реллинг. И кусок сала Молвику. Молвик. Брр! Только не сала! Стук в чердачную дверь. (*693) Ялмар. Открой, Хедвиг, дедушка хочет выйти. Хедвиг идет и немного отодвигает одну половину дверей. Старик Экдал выходит со шкуркой кролика. Хедвиг опять задвигает дверь. Экдал. Здравствуйте, господа! Отлично поохотился. Вон какого матерого застрелил. Ялмар. И освежевал - без меня!.. Экдал. И даже посолил. Отличное, нежное мясо у кроликов! И такое сладкое! Просто сахар... Приятного аппетита, господа! (Уходит к себе.) Молвик (вскакивая). Извините... я не могу... мне надо поскорее вниз... Реллинг. Да выпей содовой водицы, дружище! Молвик (бежит к дверям). У!.. у!.. (Выбегает.) Реллинг (Ялмару). Выпьем за здоровье старого охотника! Ялмар (чокаясь с ним). За спортсмена, стоящего на краю могилы! Реллинг. За убеленного сединами!.. Пьют. Кстати, скажи мне, он, в сущности, только с проседью или совсем белый, как лунь? Ялмар. Как тебе сказать? И так и этак. В сущности-то, у него уж немного осталось волос на маковке. Реллинг. Ну, ведь и с париком люди живут. А счастливый ты, в сущности, человек, Экдал! Ты задался прекрасной задачей! Тебе есть к чему стремиться... Ялмар. Я и стремлюсь, поверь. Реллинг. А потом, у тебя такая славная жена... Гляди, как суетится и шмыгает тут в своих войлочных туфлях, раскачивая бедрами... хлопочет, печется о тебе. Ялмар. Да, Гина... (Кивает ей.) Ты славная подруга и спутница жизни. Гина. Ну-ну, нечего вам меня критиковать. Реллинг. И еще Хедвиг, Экдал, а? Ялмар (растроганно). Девочка - да! Девочка прежде всего. Хедвиг, поди ко мне. (Гладит ее по голове.) А что за день у нас завтра, а? Хедвиг (тормошит его). Ну, не надо говорить, папа! (*694) Ялмар. Просто ножом по сердцу, как подумаешь, что нельзя отпраздновать этот день поторжественнее. Что же... всего-навсего праздничное убранство на чердаке... Хедвиг. Так ведь это же будет прелесть, папа! Реллинг. Вот погоди, дождемся мы с тобой этого удивительного изобретения, Хедвиг! Ялмар. Да, да! Тогда увидишь!.. Хедвиг, я решил обеспечить твою будущность. Ты хорошо проживешь свой век. Я потребую кое-чего для тебя... Это и будет единственной наградой бедному труженику. Хедвиг (обвивая руками его шею, шепчет). Милый, милый папочка! Реллинг (Грегерсу). Ну как по-вашему, не хорошо разве для разнообразия посидеть за обильно уставленным столом в счастливом семейном кругу? Ялмар. Да, эти часы за столом я высоко ценю. Грегерс. Что до меня, то мне не по себе среди болотных испарений. Реллинг. Болотных испарений? Ялмар. Опять ты со своей чепухой! Гина. Тут, слава богу, никаким болотом не пахнет, господин Верле! Кажный божий день проветриваю... Грегерс (выходя из-за стола). Вряд ли вам удастся выветрить ту вонь, которую я подразумеваю. Ялмар. Вонь! Гина. Нет, ты подумай, Экдал! Реллинг. Извините, да не сами ли вы принесли с собой этот гнилой запах из ваших заводских трущоб? Грегерс. С вас станется назвать гнилью то, что я внесу с собой в этот дом. Реллинг (подходя к нему). Послушайте, вы, господин Верле младший! Я сильно подозреваю, что вы и сюда явились с вашими неурезанными "идеальными требованиями" в заднем кармане. Грегерс. Я ношу их в груди. Реллинг. Ну, где бы вы их там не носили, черт побери, только не советую вам предъявлять их здесь, пока я тут. Грегерс. А если я все-таки осмелюсь? (*695) Реллинг. Тогда вас спустят с лестницы, так и знайте! Ялмар (встает). Но, Реллинг! Грегерс. Ну что же, спустите... Гина (становясь между ними). Нет, этого вам не позволят, Реллинг. Но вам я скажу тоже, господин Верле, не вам бы толковать о вони после того, что вы настряпали там у себя с печкой! Стук во входную дверь. Хедвиг. Мама, стучат. Ялмар. Ну вот, еще притащился кто-то вдобавок! Гина. Постой, я сейчас посмотрю... (Идет, отворяет дверь и отступает пораженная.) Ох!.. Верле (в меховом пальто, переступая порог). Извините, пожалуйста, но, говорят, сын мой живет здесь. Гина (задыхаясь от волнения). Да. Ялмар (подходя к Верле). Не угодно ли господину коммерсанту пожаловать? Верле. Благодарю. Мне надо только поговорить с моим сыном. Грегерс. Что скажешь? Я здесь. Верле. Я желаю поговорить с тобой у тебя. Грегерс. У меня?.. Ну... (Хочет идти.) Гина. Нет, ей-богу, там такой беспорядок, что... Верле. Так в коридоре, что ли. Мне нужно поговорить с тобой наедине. Ялмар. Вы можете поговорить здесь, господин коммерсант. Перейдем в гостиную, Реллинг. Ялмар и Реллинг уходят в двери направо. Гина и Хедвиг в кухню. Грегерс (после небольшой паузы). Ну вот, теперь мы наедине. Верле. Ты вчера намекал... И раз ты затем перебрался к Экдалу, мне остается предположить, что у тебя есть какой-то умысел против меня. Грегерс. Умысел - открыть глаза Ялмару Экдалу. Пусть он увидит свое положение в настоящем свете. Вот и все. (*695) Верле. Так это и есть та цель жизни, о которой ты говорил вчера? Грегерс. Да. Ты не оставил мне никакой другой. Верле. Разве я исковеркал твою душу, Грегерс? Грегерс. Ты исковеркал всю мою жизнь. Я говорю уже не насчет матери... Но тебе я обязан, что мучусь теперь угрызениями совести. Верле. Ах, теперь уж и совесть не в порядке! Грегерс. Мне следовало бы выступить против тебя еще тогда, когда расставлялись сети лейтенанту Экдалу. Мне следовало бы предупредить его, так как я догадывался, к чему клонится дело. Верле. Да, в таком случае тебе бы не следовало молчать. Грегерс. У меня духу не хватило. Так я был запуган, труслив. Я страшно боялся тебя... и тогда и еще долго потом. Верле. Теперь, как видно, страх этот прошел. Грегерс. К счастью. Этого греха перед стариком Экдалом, и моего и... других лиц, не загладить никогда. Но Ялмара я могу еще высвободить из этих сетей лжи и обмана, в которых он запутался и готов погибнуть. Верле. Ты думаешь сделать этим доброе дело? Грегерс. Вполне, надеюсь. Верле. Ты, кажется, считаешь фотографа Экдала человеком, который способен поблагодарить тебя за такую дружескую услугу? Грегерс. Да! Он такой человек. Верле. Гм... увидим. Грегерс. И кроме того... если мне вообще жить на свете, я должен постараться найти лекарство для своей больной совести. Верле. Ей никогда не выздороветь. У тебя с детских лет чахлая совесть. Это ты унаследовал от матери, Грегерс... Другого наследства она тебе и не оставила. Грегерс (с презрительной усмешкой). Ты все еще не можешь переварить того, что промахнулся, полагая взять за нею большое состояние? (*697) Верле. Не будем уклоняться в сторону... Ты, следовательно, твердо намерен навести фотографа Экдала на след, который считаешь верным? Грегерс. Да. Это мое твердое намерение. Верле. Ну, в таком случае я мог бы и не трудиться подниматься сюда. Пожалуй, нечего тебя и спрашивать, согласен ли ты вернуться домой, ко мне? Грегерс. Да. Нечего. Верле. И в фирму, вероятно, тоже не пожелаешь вступить? Грегерс. Нет. Верле. Прекрасно. Но так как я собираюсь теперь вторично жениться, то нам нужно будет разделить имущество. Грегерс (быстро). Нет, я не желаю этого. Верле. Ты не желаешь? Грегерс. Совесть мне не позволяет. Верле (немного погодя). Ты опять отправишься на завод? Грегерс. Нет. Я считаю, что больше не служу у тебя. Верле. Но что же ты намерен делать? Грегерс. Достигнуть цели, которую себе поставил. Больше ничего. Верле. Хорошо, а потом? Чем ты будешь жить? Грегерс. У меня есть кое-какие сбережения. Верле. Да надолго ли их хватит? Грегерс. На мой век хватит, я думаю. Верле. Что это значит? Грегерс. Больше я отвечать тебе не буду. Верле. Так прощай, Грегерс. Грегерс. Прощай. Верле уходит. Ялмар (выглядывает из гостиной). Ушел, что ли? Грегерс. Да. Ялмар и Реллинг входят. Гина и Хедвиг тоже приходят из кухни. Реллинг. Пропал наш завтрак. Грегерс. Одевайся, Ялмар, нам с тобой надо предпринять длинную прогулку. (*698) Ялмар. С удовольствием. А зачем приходил твой отец? Что-нибудь насчет меня? Грегерс. Пойдем, тогда и поговорим. Я зайду к себе накинуть пальто. (Уходит.) Гина. Не ходи ты с ним, Экдал. Реллинг. И я скажу - не ходи. Оставайся там, где ты есть. Ялмар (берет шляпу и пальто). Еще что! Друг юности чувствует потребность