ем,
и других цветов.
     - А вот там, в той коробке, у вас случайно не шнурки?
     Подшаффэпрашшиппел:
     - Послушайте, мне не нравится, когда у меня тут все вынюхивают.
     - Но  вы  же не откажете в  шнурке человеку, которому он  действительно
нужен! Это все равно, что отказать голодающему в корке хлеба!
     - Хватит. Не пытайтесь меня разжалобить.
     - А пару ботинок? Вы и ботинки мне продадите?
     - Ну знаете ли! - воскликнул Подшаффэ.-- Вы - нахал!
     - Почему это?
     - У меня ремонт обуви, а не обувной магазин. "Не сутор ультра крепидам"
', как  говорили  древние.  Вы  случайно по-латыни не  понимаете? Ускве  нон
асцендам  анк'ио  сон питторе  адиос амигос аминь <sup>2</sup>. Вот  так-то.
Хотя вы не можете этого оценить, вы ведь не священник, а легавый.
     - Откуда вы взяли, скажите на милость?
     - Легавый или извращенец. Хмырь спокойно пожал плечами:
     - Оскорбления! Вот награда  за то,  что  я привел  домой заблудившегося
ребенка! Сплошные оскорбления,-  сказал он неуверенно, без малейшей горечи в
голосе. И добавил, тяжело вздохнув:- А родственнички-то одни чего стоят.
     Подшаффэ оторвал задницу от стула и спросил угрожающе:
     - Чем вам родственники-то не угодили? Что вам не нравится?
     - Да так, ничего. (Улыбнулся.)
     - Нет уж, скажите. Скажите! Чего уж там.
     - Дядюшка-то голубой.
     -  Не  правда!  -  заорал  Подшаффэ.-  Не  правда!  Я запрещаю  вам так
говорить!
     - Вы ничего не можете мне запретить, дорогой мой. Вы мне не указ.
     - Габриель,- сказал  Подшаффэ напыщенно.-  Габриель честный  гражданин,
порядочный, всеми уважаемый человек. Его, кстати говоря, все здесь любят.
     - Соблазнительница он.
     -  Надоели  вы  мне,  только и  знаете,  что  всех  осуждать. Повторяю,
Габриель не голубой, неужели не ясно?
     - А вы докажите,- парировал хмырь.
     - Нет ничего проще,- ответил Подшаффэ.- Он женат.
     ' Пусть сапожник  судит не выше сапога <i>(лат.). <sup>2</sup></i> До тех пор,
пока не  достигну  (лот.),  и  я также художник  (ит.),  до свидания, друзья
<i>(исп.).</i>
     - Это ничего не значит. Вот Генрих Третий, например, тоже был женат.
     - На ком же это? (Улыбнулся.)
     - На Луизе де Водемон. Подшаффэ испустил смешок.
     - Если бы эта тетка и вправду была королевой Франции, это было бы давно
известно.
     - Это и так известно.
     - Наверное, это по ящику  передавали (гримаса). Вы  что, верите  всему,
что они говорят?
     - Не только по ящику. Это и во всех книгах есть!
     - Даже в телефонном справочнике? Хмырь в замешательстве стушевался.
     - Вот  видите,- добродушно  сказал  Подшаффэ.  И  продолжил в  крылатых
выражениях:
     -  Уж  вы мне поверьте,  не  надо судить о  людях слишком  поспешно. Ну
хорошо, ну выступает Габриель в баре для  педиков в  костюме испанской дамы.
Ну и что? Что из этого? Да, кстати, дайте сюда башмак - я вдену шнурок.
     Хмырь  снял ботинок  и до  тех пор, пока операция  по  замене  не  была
закончена, стоял на одной ноге.
     - Все  это говорит  лишь о  том,- продолжал Подшаффэ,- что  дуракам это
нравится. Когда здоровый парень выходит в  костюме тореадора, все улыбаются,
но когда  здоровый мужик выходит в костюме испанской  дамы, тут уж  народ со
стульев  от хохота падает. Кстати,  это еще не все. Он  там исполняет  танец
умирающего лебедя, как  в Гранд  Опера. В  пачке.  Тут  уж зрители вообще за
животики хватаются. Вы будете утверждать, что это  лишь проявление всеобщего
идиотизма. Согласен, но ведь  такая  работа не хуже  любой другой,  в  конце
концов. Что, я не прав?
     - Ну и работенка,- сказал хмырь.
     - "Ну и работенка",- передразнил его Подшаффэ.- А что,  у вас,  что ли,
лучше?
     Хмырь не ответил. (Оба помолчали.)
     - Готово,- сказал Подшаффэ.- Вот вам башмак с новыми шнурками.
     - Сколько я вам должен?
     - Ничего не должны,- сказал Подшаффэ.- И добавил: - А все-таки вы так .
мне ничего и не сказали.
     - Это несправедливо, ведь я сам к вам пришел.
     - Да, но когда вам задают вопросы, вы н не отвечаете.
     - Какие, например?
     - Вы любите шпинат?
     - Если с гренками - то ничего, но так очень - нельзя сказать.
     Подшаффэ  на минуту  призадумался,  но затем выпустил вполголоса  целую
очередь чертвозьмиев.
     - Что с вами? - спросил хмырь.
     - Дорого бы я дал, чтоб узнать, зачем вы сюда<sup> </sup>пожаловали.
     - Отвел заблудившуюся девочку домой к родственникам.
     - В конце концов вы заставите меня в это поверить.
     - И я дорого за это заплатил.
     - Мг! Не так уж и дорого,- сказал Подшаффз.
     - Дело здесь совсем не в короле испанского танца и не в принцессе синих
джынзов. (Помолчали.) Все гораздо хуже.
     Хмырь наконец надел башмак.
     - Все гораздо хуже,- повторил он.
     - Что "все"? - испуганно спросил Подшаффэ.
     - Я отвел ребенка домой, а сам - потерялся.
     -  А! Ну  это  -  пустяки,-  с облегчением сказал Подшаффэ.-  Повернете
сейчас налево и чуть-чуть пройдете прямо, до метро. Это совсем несложно, вот
увидите!
     - Дело не в этом. Я себя, себя потерял.
     - Не понимаю,- опять забеспокоился Подшаффэ.
     - Спросите меня о чем-нибудь, спросите! Вы сразу поймете.
     - Но вы ведь на вопросы не отвечаете.
     - Какая несправедливость! Можно подумать, что я про шпинат не сказал.
     Подшаффэ почесал затылок.
     - Ну вот, например...
     И тут же замолчал в полном замешательстве.
     - Ну говорите же, говорите! - настаивал хмырь.
     (Молчание.) Подшаффэ опустил глаза. Хмырь сам пришел ему на помощь:
     - Может, вассыинтирисуит какминязавут?
     - Да,- сказал Подшаффэ.- Именно. Как вас зовут?
     - А вот и не знаю! Подшаффэ поднял глаза.
     - Ну вы даете!
     - Не знаю - и все!
     - Как же так?
     - Как же так? А вот так! Я свое имя наизусть не заучивал. (Молчание.)
     - Вы что, издеваетесь? - спросил Подшаффэ.
     - Почему? Отнюдь нет.
     - Неужели имя обязательно заучивать наизусть?
     - Вот вас, вас как зовут? - спросил хмырь.
     -Подшаффэ,- неосторожно ответил Подшаффэ.
     - Вот видите! Вы же знаете свое имя "Подшаффэ" наизусть!
     - И в самом деле,- пробормотал Подшаффэ.
     - Но  что в моем случае самое ужасное, так это то, что я даже не  знаю,
было ли у меня таковое раньше,- продолжал хмырь.
     - Имя?
     - Имя.
     - Этого не может быть,- пробормотал вконец подавленный Подшаффэ.
     - Может, может, и вообще, что значит "не может", когда так оно и есть?
     - Вы хотите сказать, что у вас никогда не было имени?
     - По всей видимости, нет.
     - А это вам жить не мешало?
     - Не слишком. (Молчание.) Хмырь повторил:
     - Не слишком. (Молчание.)
     - А возраст! - вдруг  встрепенулся Подшаффэ.- Вы что, и сколько вам лет
не знаете?
     - Нет,-  ответил хмырь.- Конечно, не знаю. Подшаффэ  внимательно изучал
лицо собеседника.
     - Вам, наверное, лет... И тут же замолчал.
     - Трудно сказать,- пробормотал он.
     - Правда ведь? Так что, когда вы меня спросили,
     чем я занимаюсь, я действительно не мог вам ответить.
     - Понимаю,- нервно  кивнул Подшаффэ. Послышались жидкие  хлопки мотора.
Хмырь  обернулся. Мимо  проехало старое такси с открытым верхом, из которого
выглядывали Габриель и Зази.
     - Гулять  отправились,-  сказал  хмырь.  Подшаффэ  промолчал. Он хотел,
чтобы хмырь тоже куда-нибудь отправился. А точнее - куда подальше.
     - Остается только поблагодарить вас,- сказал хмырь.
     - Не за что,- ответил Подшаффэ.
     - Так, значит, метро где-то там? (Жест.)
     - Да-да. Туда.
     -  Очень полезно  это  знать,-  сказал  хмырь.- Тем  более  что  сейчас
забастовка.
     - Ну, схему-то  вы  можете  посмотреть  и  не  заходя  внутрь,-  сказал
Подшаффэ.
     И начал громко стучать по какой-то подошве. Хмырюшел.




        VIII
     - Ах! Париж! - воскликнул Габриель, с энтузиазмом потирая руки. И вдруг
осекся.- Смотри, Зази! Смотри! Это метро!! - показал он куда-то вдаль.
     - Метро? - переспросила Зази. Нахмурилась.
     - Наземный участок, разумеется,- добавил он слащаво.
     Зази уже хотела было возмутиться, но Габриель опередил ее:
     - Вон там! Посмотри!! Это Пантеон!!! - прокричал он.
     - Это не Пантеон,- сказал Шарль.- Это Дом Инвалидов.
     - Опять за свое? - воскликнула Зази.
     - Ты что, совсем спятил? - заорал Габриель.- Ты хочешь сказать, что это
не Пантеон?
     - Нет, это - Дом Инвалидов,- сказал Шарль.
     Габриель обернулся и посмотрел ему прямо в роговицу глаза.
     -  Ты в  этом  уверен?  - спросил  он.- Ты так  уж в этом уверен? Шарль
молчал.
     - Так в чем же ты так уверен? - не унимался Габриель.
     - Я все понял,-  вдруг заорал  Шарль.-  Это вовсе не Дом Инвалидов, это
храм Сакре-Кер.
     - А ты случайно не хам Крысомор? - игриво поинтересовался Габриель.
     - Мне больно слушать, когда люди в вашем возрасте так  шутят,-  сказала
Зази.
     Они  молча  любовались  открывшейся  панорамой,  потом  Зази  принялась
рассматривать то, что находилось  тремястами  метрами  ниже, если,  конечно,
мерить отвесом.
     - Не так-то и высоко,- заметила она.
     - Да, но разглядеть людей отсюда трудно,- сказал Шарль.
     - Да,-  сказал Габриель,  принюхиваясь,- видно их плохо,  но запах  все
равно чувствуется.
     - Меньше, чем в метро,- сказал Шарль.
     - Ты ведь  никогда  в метро  не  ездишь,-  сказал Габриель.-  Я, кстати
говоря, тоже.
     Желая избежать обсуждения этой травмирующей ее темы, Зази обратилась  к
дядюшке:
     - Что же ты не смотришь? Наклонись - интересно же!
     Габриель сделал попытку заглянуть в зияющую бездну.
     - Черт,- сказал он, отпрянув от края.- У меня от этого голова кружится.
     Он вытер пот со лба и заблагоухал.
     - Я пошел,- сказал он.- Если вам это занятие еще  не надоело, я подожду
вас внизу.
     Он исчез так быстро, что Зази и Шарль не успели даже рты пораскрывать.
     - Я здесь, наверху, уже лет двадцать не был,- сказал Шарль,- хотя людей
сюда возил ой как часто. Но Зази не слушала.
     - Вы почему-то очень редко смеетесь,- сказала она.- Сколько вам лет?
     - А сколько дашь?
     - Молодым вас никак не назовешь: лет тридцать.
     - Накинь еще пятнадцать.
     - Значит, вы еще хорошо сохранились. А дяде Габриелю сколько?
     - Тридцать два.
     - А выглядит он старше.
     - Ты ему только этого не говори, а то он заплачет.
     - Почему? Потому что он занимается гормосес-суализмом?
     - Откуда ты взяла?
     -  Я  слышала, как хмырь,  который меня  домой  привел,  сказал об этом
дядюшке Габриелю.  Хмырь этот  так  и  сказал,  дескать, недолго за это и за
решетку угодить. Ну за гормосессуализм то есть. А что это такое?
     - Это неправда.
     -  Правда, так  и  сказал,-  возмущенно возразила Зази:  она  не  могла
допустить, чтобы хоть одно ее слово ставилось под сомнение.
     - Я не об этом. Неправда то, что этот хмырь говорил о Габриеле.
     -  Что он  гормосессуалист?  Так  что  же  это все-таки значит? Что  он
обливается духами?
     - Вот именно. Это и имелось в виду.
     - За это в тюрьму не сажают.
     - Конечно, нет.
     Они замолчали и на мгновение предались мечтаниям, глядя на Сакре-Кер.
     - Ну а вы, вы - гормосессуалист?
     - Что, по-твоему, я похож на гомосека?
     - Да нет, какой же вы дровосек, вы - шофер!
     - Ты же понимаешь!
     -- Ничего не понимаю.
     - Что, тебе нарисовать, чтоб ты наконец поняла?
     - Вы что, хорошо рисуете?
     Шарль  отвернулся и  целиком  ушел  в созерцание  шпилей церкви  Святой
Клотильды,  построенной  по  проекту  Брокгауза  и  Ефрона.  А  потом  вдруг
предложил:
     - Давай спустимся вниз.
     - Послушайте,- сказала Зази, не трогаясь с места,- почему вы не женаты?
     - Так уж получилось.
     - Тогда почему вы не женитесь?
     - Мне никто не нравится.
     Зази даже присвистнула от восхищения.
     - А вы страшный сноб,- сказала она.
     - Может быть! Но а вот ты, когда  ты вырастешь,  ты  что думаешь, будет
много мужчин, за которых тебе захочется выйти замуж?
     - Минуточку,- сказала Зази,-  о чем мы, собственно, говорим, о мужчинах
или о женщинах?
     - В моем случае - о женщинах, в твоем - о мужчинах.
     - Это совершенно разные вещи,- сказала Зази.
     - Где-то ты права.
     -  Странный  вы человек,- сказала  Зази.-  Сами  толком не  знаете, что
думаете. Наверное,  это страшно утомительно.  У  вас поэтому все время такой
серьезный вид?
     Шарль снизошел до улыбки.
     - Ну а я бы вам понравилась?
     - Ты еще ребенок.
     -  Некоторые уже в пятнадцать лет  выходят замуж, даже  в четырнадцать.
Есть мужчины, которым это нравится.
     - Ну а я? Я бы тебе понравился?
     - Конечно, нет,- простодушно ответила Зази.
     Откушав этой фундаментальной истины, Шарль сделал следующее заявление:
     - Странно, что тебе в твоем возрасте такое приходит в голову.
     - Действительно странно, я и сама не знаю, откуда все это берется.
     - Ну этого я не могу тебе сказать.
     - Почему люди говорят именно то, что говорят, а не что-нибудь другое?
     - Если б  человек  говорил не  то, что хочет сказать,  его  б  никто не
понял.
     -  А  вы  всегда  говорите то,  что  хотите  сказать,  чтоб вас поняли?
...(Жест.)
     - Все-таки совсем  не обязательно говорить то, что говоришь, можно было
бы сказать что-нибудь совсем другое.
     ...(Жест.)
     - Ну ответьте мне, скажите хоть что-нибудь!
     -  У  меня  от  тебя  голова  болит,  и  вообще ты  меня  ни  о  чем не
спрашиваешь.
     - Нет, спрашиваю! Просто вы не знаете, что ответить.
     - По-моему, я еще не готов к семейной жизни,- задумчиво сказал Шарль.
     - Вы же понимаете,- сказала Зази,- не все женщины задают такие вопросы,
как я.
     - "Не все женщины"! Нет, вы только  послушайте! Не все  женщины!  Да ты
еще совсем ребенок.
     - Нет уж, извините, я уже достигла половой зрелости.
     - Хватит. Это уже совсем непристойно.
     - Чего тут непристойного? Это жизнь.
     - Хорошенькая жизнь!
     Пощипывая усы, он опять вяло уставился на Сакре-Кер.
     - У кого-кого, а у  вас должен быть богатый жизненный  опыт. Говорят, в
такси чего только не насмотришься.
     - Откуда ты взяла?
     - Это  я в нашей  газете прочитала, в "Воскресном санмонтронце",  очень
клевая  газетенка, даже для  провинции: там все есть,  и знаменитые любовные
истории,  и гороскоп, в  общем - все. Ну и вот там  писали, что шоферы какой
только  сессуальности  не  повидали,  всех  видов,  всех  сортов. Начиная  с
пассажирок, которые хотят расплачиваться натурой. С вами такое часто бывало?
     - Ладно! Хватит!
     -  На  все  один  ответ:   "Ладно!  Хватит!"  Наверное,  вы  индивид  с
подавленным сессуальным влечением.
     - Боже! Как она мне надоела!
     - Чем возмущаться, лучше расскажите о ваших комплексах.
     - Чего только не приходится выслушивать!
     - Наверное, вы просто боитесь женщин?
     - Я  пошел вниз.  У меня  голова кругом идет. Не  от этого (жест). А от
таких, как ты, девочка.
     На этом он удалился и через  несколько мгновений оказался всего лишь  в
нескольких метрах над  уровнем моря. Габриель  с  потухшим  взором ждал  их,
положив руки на широко расставленные колени. Увидев Шарля без племянницы, он
тут же вскочил, и лицо его приобрело зеленовато-встревоженный оттенок.
     - Неужели ты это сделал?! - воскликнул он.
     - Тогда бы  ты услышал стук  падающего тела,-  невесело пошутил Шарль и
сел рядом.
     - Это што! Это было б ничего. Но зачем ты оставил ее там одну - я  тебя
спрашиваю?!
     - Все равно у выхода ты с ней встретишься. Не улетит же она!
     -  Да, но  сколько она  дров  наломает, пока не спустится вниз (вздох).
Если бы я только мог предположить!
     Шарль  продолжал   молча   сидеть   рядом.   Тогда   Габриель  принялся
разглядывать башню, смотрел на нее долго и внимательно, а потом сказал:
     -  Не  понимаю, почему  Париж всегда сравнивают с женщиной.  С такой-то
штукой посередине.  До того, как  ее  построили,  наверное,  можно  было. Но
теперь!  Это  как   женщины,   которые  превращаются  в  мужчин  от  слишком
интенсивных занятий спортом. Об этом в газетах писали.
     ...(Молчание.)
     - Ты что, язык проглотил? Скажи, что ты об этом думаешь?
     Тогда  Шарль  издал  протяжный,  заунывный  звук,  похожий  на  ржание,
обхватил голову руками и простонал.
     - И он туда же,- простонал он,- и он... Везде одно и то же... Опять эта
сессуальность...  Только  об  этом  и  говорят...  Повсюду...  Все  время...
Омерзительно... Разложительно... Все только об этом и думают...
     Габриель заботливо похлопал его по плечу.
     -  Ты  что,  чем-то  расстроен? -  спросил он  так, между прочим.-  Что
случилось?
     - Это все из-за твоей племянницы... Чтоб она!..
     - Эй, ты! Потише!  -  воскликнул Габриель, отдернул руку  и воздел ее к
небу.- В конце концов это  моя  племянница. Попридержи  язык.  а то и  твоей
бабушке достанется.
     Шарль в отчаянии махнул рукой. Вскочил.
     -  Послушай,- сказал он.- Я, пожалуй,  пойду.  Я  не хочу больше  с ней
встречаться.  Прощай.  И он  ринулся к своей  таратайке. Габриель побежал за
ним:
     - Как же мы домой доберемся?
     - На метро.
     - Тоже мне,  шутник. -  пробурчал Габриель,  отказываясь от дальнейшего
преследования.
     Такси уехало.
     Оставшись стоять посередине улицы, Габриель погрузился в размышления, а
затем сказал следующее:
     -  Ничто  иль бытие,  проблема  вот  лишь  в чем.  То  вниз, то  вверх,
туда-сюда. О человек! Ты столько суетишься, что вот тебя уж нет! Уносишься в
такси,  увозишься  в метро. Но башне этой дела нет  и  Пантеону тоже.  Париж
всего  лишь сон - прекрасное  виденье. Зази виденье лишь, проскользнувшее во
сне  (или  в  кошмаре),  история  же  эта всего  лишь виденье виденья,  сон,
увиденный  во  сне, чуть больше, чем  просто  бред, напечатанный  на машинке
дураком-писателем  (ах!  извините!). Вон там,  подальше, еще чуть дальше, за
площадью Республики -  скопление могил парижан,  которые здесь жили  раньше.
Они поднимались и спускались по  лестницам, ходили взад-вперед по  улицам  -
так  много  суетились, что наконец исчезли. Появились на  свет они благодаря
акушерским щипцам - унес их катафалк, а тем временем башня ржавеет и Пантеон
разрушается  еще  быстрее,  чем  кости  этих  еще  совсем  земных  мертвецов
разлагаются в пропитанной заботами  земле  этого города. Но я-то жив, и  это
все, что знаю. Ибо о таксисте, сбежавшем в своей наемной таратайке, или же о
племяннице,  зависшей  где-то в  трехстах метрах над землей,  или же  о моей
супруге,  нежнейшей  Марселине,  оставшейся  дома, я  знаю в  данный момент,
находясь здесь,  лишь то,  что мог  бы выразить  стихом александрийским: они
почти  мертвы, раз  их со  мною  нет. Что  вижу  я вдали, за лесом сим голов
простоволосых!
     Вокруг него  действительно собрались  туристы, принявшие его за второго
экскурсовода. Все повернулись и стали смотреть в ту же сторону, что и он.
     - А что там,  собственно говоря, виднеется? - спросил один из туристов,
обладавший наиболее глубокими познаниями в области французского языка.
     - Да, что там интересного? - спросил другой.
     - Действительно,- вмешался третий.- На что
     мы    должны   смотреть?    Шомыдолжсмареть?    -    спросил   третий.-
Шомыдолжсмареть? шомыдолжсмареть? шомыдолжсмареть?
     -  Шомыдолжсмареть? - переспросил  Габриель.- Вот,  пожалуйста (плавный
жест), Зази, моя племянница, выходит из башни и направляется к нам.
     Кинокамеры  застрекотали.  Девочку   наконец  пропустили  вперед.   Она
хихикнула.
     - Что, дядюшка? Полный сбор?
     -  Как видишь,- ответил  довольный  Габриель.  Зази  пожала  плечами  и
посмотрела на собравшихся. Не обнаружив среди них Шарля, она тут же выразила
свое недоумение.
     - Отвалил,- сказал Габриель.
     - Почему?
     - Нипачему.
     - Ни почему - это не ответ,
     - Ну уехал, и все тут.
     - Но ведь должна же быть причина?
     - Знаешь, Шарль вообще... (жест).
     - Ты не хочешь мне сказать?
     - Сама не хуже меня знаешь. Тут вмешался какой-то турист:
     -  Мале  бонас хорас коллокамус и вообще ди-цис исти пуэлле the  reason
why this man Carles went away '.
     - Послушай, старик,- сказал ему Габриель.-  Не  суй  свой нос  в  чужие
дела. She knows why and she bothers me quite a lot <i><sup>2</sup>.</i>
     <i>-</i> Вот  это да!  -  воскликнула Зази.-  Теперь ты  что,  по-заграничному
заговорил?!
     - Я не нарочно! - ответил Габриель, скромно потупя взор.
     - Мost interesting <sup>3</sup>,- произнес один из туристов. Зази опять
вернулась к волнующему ее вопросу.
     - Да, но я такинипаняла, почему Шарлятвалил? Габриель занервничал.
     -  Потому что ты говорила с ним о вещах, которых он не понимает, ему об
этом еще рано знать.
     ' Мы плохо используем хорошие часы, скажи этой  девушке  <i>(лат.),</i> почему
этот человек Шарль ушел <i>(англ.).</i>
     <sup>2</sup> Она знает, почему, и она доставляет мне много беспокойства
<i>(англ.).</i>
     <sup>3</sup> Очень интересно <i>(англ.).</i>
     - Ну  а ты, дядя Габриель, если б я тебе сказала что-нибудь непонятное,
о чем тебе еще рано знать, что бы ты сделал?
     - Скажи, там видно будет,- сказал Габриель с опаской.
     - Вот,  например,-  безжалостно  продолжала  Зази,- если я тебя спрошу,
гормосессуалист ты или нет? Тебе это будет понятно? Тебе еще не рано об этом
знать?
     -Most interesting,- сказал  один из туристов  (кстати,  тот же, что и в
прошлый раз).
     - Бедный Шарль,- вздохнул Габриель.
     - Ты будешь отвечать, да или нет?  - закричала Зази.- Ты понимаешь, что
значит слово "гормосессуалист"?
     - Разумеется,- заорал Габриель,- тебе что, нарисовать?
     Заинтересованная толпа тут же приняла его  предложение. Некоторые  даже
зааплодировали.
     - Слабо тебе! - сказала Зази.
     Именно в эту минуту появился Федор Баланович.
     - Быстренько! Быстренько!  - заорал он.--Шнель! Шнель!!! Все в автобус!
Пошевеливайтесь!
     - Where are we going now? '
     - Сент-Шапель,-  ответил Федор Баланович.- Это -  жемчужина готического
искусства. Поторапливайтесь! Шнель! Шнель!
     Но поторапливаться туристы не хотели,  поскольку их  очень интересовало
то, что происходило между Габриелем и его племянницей.
     - Видишь?  - говорила последняя последнему, который, разумеется, ничего
не нарисовал.- Видишь, тебе слабо!
     - Боже! Как она мне надоела! - восклицал последний.
     Федор Баланович, самонадеянно садясь в автобус, внезапно обнаружил, что
за ним последовали только три-четыре недоноска.
     -  Что  за  дела,-  заорал  он.-  А  как же дисциплина?  Куда  они  все
подевались, черт возьми?
     Он  несколько  раз  посигналил. Ни на кого, однако, это  впечатления не
произвело.  Лишь  только  полицейский, которому  было предписано следить  за
соблюдением  тишины,  посмотрел на него  недобрым взглядом. Поскольку  Федор
Баланович  не хотел вступать  в вокальный конфликт с такой важной птицей, он
покинул кабину и направился к руководимому им  коллективу, чтобы уяснить для
себя, чем, собственно, вызвано неповиновение подчиненных.
     А теперь куда мы идем? <i>(англ.}</i>
     - Да это же Габриэлла! - воскликнул он.-Чего ты тут делаешь?
     - Тсс! Тсс! -  сказал  Габриель, в то время как круг его  поклонников с
наивным энтузиазмом приветствовал эту встречу в верхах.
     - Надеюсь, ты  не будешь  изображать  им  сейчас  "Умирающего лебедя" в
пачке? - сказал Федор Баланович.
     - Тсс! Тсс!  -  снова  прошипел  Габриель,  опять не  проявляя  желания
выразить свою мысль в более развернутом виде.
     -  Что это за  девчонка?  Почему  ты ее  с  собой  таскаешь? Где  ты ее
подобрал?
     - Это моя племянница. Я бы тебя попросил с большим уважением относиться
к моим, пусть даже несовершеннолетним, родственникам.
     - А это кто такой? - спросила Зази.
     - Это мой приятель,- сказал Габриель.- Федор Баланович.
     -  Вот  видишь,- сказал  Федор  Баланович.-  Теперь  я уже  не  работаю
бай-найт.  Я  поднялся вверх по  социальной лестнице и вожу этих  дураков  в
Сент-Шапель.
     - Может, ты нас домой подвезешь? Из-за этой чертовой забастовки путей и
извращений, чего не захочешь - все нельзя. Ни одного такси на горизонте.
     - Что, неужели домой?? Еще рано,- сказала Зази.
     -  В  любом случае  мы  должны  прежде всего  охватить  Сент-Шапель  до
закрытия.  А потом,- добавил он, обращаясь к Габриелю,- я постараюсь отвезти
тебя домой.
     - А Сент-Шапель - это действительно интересно? - спросил Габриель.
     -  Сент-Шапель!  Сент-Шапель!  - раздались вопли  туристов,  и те,  кто
испускали этот туристический вопль, в едином мощном порыве  увлекли Габриеля
к автобусу.
     -  А  он  им  понравился,-  сказал  Федор Баланович,  обращаясь к Зази,
которая, как и он, оказалась в последних рядах.
     - Неужели ш вы думаете,-сказала Зази,- что я поеду в  одном автобусе  с
этими тюфяками?
     - Мне это совершенно безразлично,- сказал Федор Баланович.
     И  он  опять  сел   за   руль   перед  микрофоном,  которым  тут  же  и
воспользовался.
     - Пошевеливайтесь! - весело промегафонил он.- Шнель! Шнель!
     Поклонники   Габриеля  уже  успели  удобно  усадить  его  в  кресло  и,
вооружившись соответствующей аппаратурой,  измеряли давление световых  волн,
чтобы спортретировать его  против  света. Несмотря  на то, что Габриель  был
польщен таким  вниманием,  он тем  не менее  поинтересовался  судьбой  своей
племянницы. Узнав от Федора Балановича, что означенная племянница отказалась
присоединиться  к  движению  масс,  он  вырвался  из  заколдованного   круга
иностранноговорящих, вышел из автобуса, кинулся к Зази, схватил ее за руку и
потащил к дверце.
     Кинокамеры застрекотали.
     -  Мне  больно!  -  орала взбешенная  Зази. Но и ее унес  к Сент-Шапель
автобус с тяжелыми шинами.

        IX
     - Разиньте  зенки, сборище придурков! - сказал Федор Баланович.- Справа
вы сейчас увидите вокзал Орсэ. В смысле архитектуры - не хухры-мухры. И даже
если  мы опоздаем в Сент-Шапель  -  а так скорее всего и будет,  ведь сейчас
столько  пробок  из-за  этой  чертовой  забастовки,-  вам  потом  будет  чем
утешиться.
     Слившись в  порыве  всеобщего  и  полного  непонимания, туристы  дружно
разинули рты. Наиболее  фанатичные, вообще не  обратив никакого  внимания на
брюзжание мегафона,  уселись задом наперед с ногами на сиденья и принялись с
чувством  разглядывать архигида Габриеля. Он улыбнулся, и тогда в их сердцах
проснулась надежда.
     - Сент-Шапель,- пытались произнести они,- Сент-Шапель...
     -  О  да,-  ответил он любезно,- Сент-Шапель (пауза,  жест) -  истинная
жемчужина готического искусства (жест, пауза).
     - Слушай, может, хватит нести околесицу? - злобно сказала Зази.
     - Продолжайте, продолжайте,-  закричали туристы, заглушая голос девочки
своими  криками.- Мы хотим внимать! Мы хотим внимать! -  дружно скандировали
они,  силясь  вспомнить  что-нибудь  из  пособия  по  интенсивному  обучению
иностранному языку.
     - Надеюсь, ты все-таки не пойдешь у них на поводу,- сказала Зази.
     Через  ткань  брюк  она  прихватила немного  его  плоти и изо всех  сил
ущипнула.  Было  настолько  больно,  что  крупные  слезы  потекли  по  щекам
Габриеля.  Туристы, при всем своем обширном космополитическом опыте, впервые
видели, как  плачет  гид. Они забеспокоились.  Проанализировав его  странное
поведение,  кто  при  помощи  дедукции,  а  кто  при  помощи  индукции,  они
единодушно пришли к выводу: нужны чаевые. Деньги  были собраны и положены на
колени бедняге, лицо которого вновь озарилось улыбкой, вызванной не  столько
чувством  благодарности, ибо сумма была не слишком велика, сколько  тем, что
боль наконец стихла.
     - Все это может показаться странным,- робко обратился он к туристам.
     Одна  весьма изысканного  вида франкоговорящая  особа  как нельзя лучше
выразила общее мнение:
     - Так как же Сент-Шапель?
     - Ах да! - вымолвил Габриель и сделал широкий жест.
     - Сейчас он заговорит,- сказала полиглотка своим сородичам на их родном
наречии.
     Некоторые,  вдохновившись,  даже  встали  на сиденья, чтобы  ничего  не
пропустить,  ни мимики, ни слов. Габриель для уверенности прокашлялся, и тут
опять вмешалась Зази.
     - Ой! Больно,- членораздельно произнес Габриель.
     - Бедненький! - воскликнула полиглотка.
     - Вот дрянцо! - прошептал Габриель, потирая ляжку.
     -  Лично  я линяю отсюда  у первого же  светофора,-  выдохнула ему Зази
прямо в  ушную  раковину.-  Надеюсь, дядюшка, тебе  понятно, что  ты  должен
делать?
     - А как же мы домой попадем? - простонал Габриель.
     - Не хочу я домой!
     - Но они от нас не отстанут...
     - Значит, так. Если мы сейчас же не выйдем, прошипела  Зази с яростью,-
я им скажу, что ты - гормосессуалист.
     -  Во-первых, это неправда,-  спокойно сказал Габриель.- Ававтарых, они
не поймут.
     - А если это неправда, почему тогда растлитель малолеток так сказал?
     - Извините (жест). Никто пока еще не доказал, что он растлитель.
     - Не понимаю, чего тебе еще надо?
     - Мне нужны факты.
     И с  просветленным лицом он сделал широкий жест, что произвело огромное
впечатление на завороженных таинственностью этой беседы  туристов, сложность
которой  заключалась  не  только в  незнакомой им  лексике, но  и  в  весьма
непривычном сочленении экзотических идей.
     - К тому же,- добавил Габриель,- когда ты  его привела, ты сказала, что
он - полицейский.
     - А теперь я  говорю, что он - сексуальный маньяк. Хотя  ты в этом  все
равно ничего не понимаешь.
     - Нет уж извини (жест), я знаю, что это такое.
     - Знаешь, что это такое?
     -  Прекрасно  знаю,-  ответил  Габриель с обидой,-  мне,  да будет тебе
известно, частенько приходилось отбиваться от таких вот типов. Что, это тебя
удивляет?
     Зази расхохоталась.
     - Меня это совсем не удивляет,- вмешалась франкоговорящая особа, смутно
понимавшая,  что обсуждается  нечто из области комплексов.- Ни  капельки! Ну
совсем ни капельки!
     И она  томно  посмотрела  на  Габриеля. Габриель,  покраснев,  покрепче
затянул  узел  галстука,  но  перед  этим  быстрым  и  незаметным  движением
проверил, застегнута ли ширинка.
     - Слушай! - сказала Зази, которой уже изрядно надоело  смеяться.-  А ты
примерный семьянин! Ну что, пошли?!
     И она снова изо всех сил ущипнула его. Габриель подпрыгнул с возгласом:
"Ой, больно!"  Конечно, он мог влепить девчонке оплеуху, да  еще такую, чтоб
зубы посыпались, но как бы отнеслись к этому его  поклонники?  Нет, уж лучше
навсегда  он  исчезнет  из  их  поля  зрения,  а не  останется в  их  памяти
отвратительным, достойным всяческого порицания истязателем детей. Как только
они попали в солидную пробку, Габриель в сопровождении Зази спокойно покинул
автобус, несколько раз заговорщически подмигнув растерянным туристам,- таким
хитроумным и нечестным способом он рассчитывал усыпить их бдительность.  Что
же  до Федора Балановича,  то ему было решительно  все равно, что там делает
Габриэлла.  Он  был  озабочен  лишь  тем, чтобы препроводить  свою  паству в
означенное место до того  момента, как музейные работники отправятся кирять,
ибо  такая  лакуна  в программе  была  бы уже не  восполнима,  поскольку  на
следующий день  туристы уезжали любоваться седыми камнями Гибралтара.  Таков
уж был их маршрут.
     Хихикнув  им  вслед,  Зази уже  вошедшим в привычку  жестом  прихватила
ноготками  через  ткань брюк небольшой кусочек Габриелевой плоти и произвела
спиралеобразное движение снизу вверх.
     -  Черт  подери! -  заорал  Габриель.-  Ну  не  смешно это, неужели  не
понятно! Елки-палки!
     -  Дядюшка Габриель,- спокойно сказала Зази,-  ты  мне  еще не  сказал,
гормосессуалист ты или нет, это - ва-первых. Ававтарых, откуда ты знаешь все
эти чудные заграничные словечки, которые ты только что произнес? Атвичай!
     - Хоть ты еще и маленькая, а уж  знаешь, чего хочешь,- отметил Габриель
слабеющим голосом.
     - Атвичай же! - и она изо всех сил вмазала ему ногой по щиколотке.
     Габриель  запрыгал  на одной ноге, изображая  на  своем  лице  страшные
страдания:
     - Ой-ей-ей-ей-ей,- простонал он.
     -  Атвичай!  - повторила Зази. Слонявшаяся поблизости без  всякого дела
приличного вида дамочка подошла к девочке и сказала:
     - Послушай, детка, ведь ему очень больно! Со взрослыми нельзя так грубо
обращаться.
     - А ну  их в задницу, этих взрослых,- ответила Зази.- Я что ни спрошу -
он- не отвечает.
     - Ну и что, что  не  отвечает?  Надо  избегать  насилия  в отношениях с
людьми, деточка! Это совершенно недопустимо!
     - В задницу это ваше "недопустимо"! Какое ваше дело!
     - Какое мое дело? У меня вообще никаких дел нет, я свободна. Я - вдова.
     - Послушайте, оставьте девочку в покое,- сказал уже успевший опуститься
на скамейку Габриель.
     -  А  вы  весьма  оригинально подходите к проблеме  воспитания,  как  я
посмотрю,- сказала дамочка.
     - Пусть идет в задницу со своим воспитанием,- встряла Зази.
     -  Нет, вы  только послушайте, что  она  говорит?  Какая  грубиянка!  -
сказала дамочка с выражением сильного отвращения на лице.
     - И вправду, шли бы вы в... Я сам знаю, как детей воспитывать.
     - Ну и как же? - спросила дама, водружая место, в которое ее только что
посылали, на скамейку, рядом с Габриеловым.
     - Во-первых, нужно относиться к детям с пониманием...
     Зази  села с другой стороны и совсем легонько  - ну  совсем! - ущипнула
Габриеля через тонкую ткань брюк:
     - Ну а мне, мне ты ответишь? - спросила она жеманно.
     - Нет.  Все-таки  утопить  ее в Сене  я не могу,- пробормотал Габриель,
потирая ляжку.
     -  Отнеситесь с  пониманием,-  произнесла дама с самой что ни  на  есть
очаровательной улыбкой. Зази наклонилась к ней и сказала:
     - Может, хватит лезть к дядюшке? Он ведь женат!
     - Мадемуазель,  ваши гнусные намеки не уместны но  отношению к женщине,
состоящей во вдовстве.
     - Смыться б куда-нибудь! - прошептал Габриель.
     - Сначала ответь, потом смоешься,- сказала Зази.
     Габриель   воздел  глаза  к  небу,  изображая   на  лице  своем  полное
безразличие к происходящему.
     - По-моему, он не хочет,- констатировала овдовевшая особа.
     - Никуда не денется!
     И Зази сделала вид, что вот-вот  опять его ущипнет. Не дожидаясь этого,
дядюшка  подпрыгнул   на  скамейке,  чем  доставил   немалую  радость  обеим
представительницам   прекрасного  пола.  Старшая,  с   трудом  справляясь  с
сотрясающим ее смехом, сформулировала следующий вопрос:
     - А что он должен тебе сказать?
     - Гормосессуалист он или нет.
     - Он? - спросила дамочка (пауза).- Никаких сомнений быть не может.
     - В чем, собственно? - спросил Габриель с угрозой в голосе.
     - В том, что вы им являетесь. Дамочке это так понравилось, что она даже
слегка захлебнулась от восторга.
     - Да вы в своем уме!  - сказал  Габриель, легонько хлопнув ее по спине,
отчего сумочка выпала у нее из рук.
     - С вами невозможно разговаривать,-  сказала вдова, подбирая с асфальта
рассыпавшиеся предметы.
     - Ты не учтив с дамой,- сказала Зази.
     -  Скрывать  от  ребенка  то"   что  его  интересует,-   это  не  метод
воспитания,- добавила вдова, садясь на прежнее место, рядом с Габриелем.
     -  Нужно  относиться  к  детям  с  большим  пониманием,- добавила  Зази
лицемерно. Габриель заскрипел зубами.
     - Ну скажите же наконец, вы из этих или не из них?
     - Нет, нет и еще раз нет! - твердо произнес Габриель.
     - Они все так говорят,-  отметила дамочка. Ответ Габриеля  не показался
ей убедительным.
     - Вообще-то хотелось бы наконец понять, что это все-таки значит?
     - Что именно?
     - Ну, "гормосессуалист"?
     - Ты что, не знаешь?
     - Нет, ну я, конечно, догадываюсь. Но я хочу чтобы он мне сказал.
     - А О чем ты догадываешься?
     - Послушай, дядюшка, ну-ка вынь свой носовой платочек.
     Глубоко вздохнув, Габриель повиновался. Вся улица заблагоухала.
     - Теперь понятно? - многозначительно спросила Зази у вдовы,  которая, в
свою очередь, прошептала:
     - "Тайный Агент" от Кристиана Фиора.
     -  Совершенно  верно,- ответил Габриель,  засовывая  платок  обратно  в
карман.- Мужские духи.
     - Это правда,- сказала  вдова и обратилась к Зази: -  Ни  о чем  ты  не
догадываешься.
     Страшно оскорбившись, Зази повернулась к Габриелю:
     - Ну так, почему же тебя хмырь так обозвал?
     - Какой хмырь? - оживилась вдова.
     - Тебе же он  тоже сказал, что ты клеишь  клиентов на  улице,-  ответил
Габриель Зази.
     - Чем клеишь? - заинтересовалась вдова.
     - Караул! - прокричал Габриель.
     -  Во  всем  надо  знать  меру,  деточка,-  сказала  вдова  с  деланной
снисходительностью.
     - Ваши советы оставьте при себе. Зази опять ущипнула Габриеля.
     -  Дети - цветы  жизни,-  пробормотал Габриель, с достоинством принимая
муку.
     - Не  понимаю,- сказала дамочка.-  Если  вы не  любите детей, то зачем,
спрашивается, вы беретесь их воспитывать?
     - Этого так, в двух словах, не расскажешь,- ответил Габриель.
     - Ну уж расскажите! - попросила дамочка.
     - Спасибо, не надо,- запротестовала Зази.-- Я и так все знаю.
     - А я не знаю,- сказала вдова.
     - Ну и что? Плевать. Так что? Ты будешь отвечать, дядюшка?
     - Я тебе уже сказал: нет, нет и еще раз нет.
     -  А девочка  знает, чего хочет,-  сказала вдова, полагая, что сообщает
что-то новое, доселе неизвестное.
     - Упрямая как ослица,- с нежностью произнес Габриель.
     Услышав  это,  вдова  высказала  следующее  ничуть  не  менее  разумное
суждение:
     - Создается  впечатление,  что вы  не слишком хорошо  знаете  это дитя.
Можно подумать, что каждая новая черта ее характера для вас новость.
     Слово "черта" она произнесла как-то по-особенному, в кавычках.
     - Шли бы вы в задницу с вашими чертами,- проворчала Зази.
     - А  вы  тонкая  штучка!  Я действительно  имею с  ней  дело  только со
вчерашнего дня,- сказал Габриель.
     - Понимаю.
     - Что она понимает? - злобно спросила Зази.
     - Да она сама не знает,- сказал Габриель, пожимая плечами.
     Оставив  без внимания  эту последнюю, скорее  уничижительного свойства,
реплику, вдова сказала:
     - Это, наверное, ваша племянница?
     - Именно,- ответил Габриель.
     - А  он  -  моя  тетушка,- сострила  Зази,-  пола-гая,  что шуточка  ее
достаточно нова, что, однако, сошло ей с рук, в виду ее юного возраста.
     - Хелло! - прокричали какие-то люди, гурьбой вывалившиеся из такси.
     Это были  туристы.  Наиболее ярые из  них  во главе  с  франкоговорящей
дамой, придя  в себя после исчезновения архигида, пустились за ним вдогонку.
Они  блуждали по  лабиринту парижских улиц,  пробивались сквозь  бесконечные
пробки и наконец, благодаря нечеловеческому, прямо-таки чертовскому везению,
настигли  его. На  лицах их  была превеликая радость, ибо  души  их  не были
омрачены злобой. В наивности своей они даже не подозревали, как вероломно  и
жестоко обошелся  с  ними  Габриель.  Они  схватили  его  и с боевым криком:
"Вперед! На Сент-Шапель" -  потащили  к машине,  быстро затолкали  внутрь  и
вдобавок все на пего навалились, чтобы он на сей раз не улетучился
     и показал  им наконец все прелести  столь дорогого их  сердцу памятника
архитектуры.  Зази  они  с  собой прихватить не удосужились. Франкоговорящая
дама  с  насмешкой  во  взоре  лишь  едва  заметно   подмигнула  ей  на<sup>
</sup>прощанье, как  раз в тот момент, когда машина трогалась с места,  в то
время как другая, не менее франкоговорящая дама, хоть и вдова, попрыгивая на
месте,  испускала  короткие,  но  громкие  возгласы.  Граждане и  гражданки,
находившиеся в  радиусе происшествия, решили сдать свои  позиции и  отойти в
более защищенные от шума места.
     - Если вы не перестанете так орать,- проворчала Зази,- то сейчас придет
полицейский.
     - Маленькое  глупое  создание,- сказала вдова,-  именно  для этого я  и
кричу. Помогите! Гида сперли! Гида сперли! Держите гидасперов!
     Наконец-то, привлеченный стенаниями вдовы, появился полицейский.
     - Случилось что-нибудь? - спросил он.
     - Мы вас не звали,- сказала Зази.
     - Но вы тут такой гвалт устроили,- сказал он.
     -  Отсюда  только что похитили  мужчину,- сказала вдова, едва  переводя
дыхание.- Красивого к тому же.
     Глаза полицейского загорелись.
     - Черт подери! - сказал он.
     - Тетушку мою,- сказала Зази.
     - Понятно. А он тебе кем приходится?
     - Он-то и есть мой тетушка, дубарь,- возмутилась Зази. - А она - кто? -
Он показал на вдову.
     - Она? Никто.
     Полицмен замолчал, чтобы как-то усвоить информацию. Дама, вдохновленная
зазискими словами, тут же разродилась смелым планом.
     -  Мы должны  пуститься  в  погоню за гидасперами.  Они  направлялись в
Сент-Шапель. Там-то мы его и освободим.
     -  Не ближний  свет,- заметил  жандарм,  проявляя  определенную  узость
взглядов.- Я - не чемпион по кроссу.
     - Что ж, по-вашему, я должна взять такси, да еще и заплатить за него?
     - Правильно,- отметила Зази, которая  была прижимистой  от  природы.- А
она не такая дура, как я думала.
     - Благодарю вас,- сказала приятно польщенная вдова.
     - Не за что,- ответила Зази.
     - И все-таки это очень мило с вашей стороны,- настаивала вдова.
     - Не стоит благодарности,- скромно ответила Зази.
     - Вы еще долго будете обмениваться любезностями? - спросил полицейский.
     - А вы не вмешивайтесь,- сказала вдова.
     -  Вот  женщины! -  воскликнул  полицейский.- Как это не  вмешивайтесь?
Хотят, чтобы куда-то бежал  на всех  парах, а если мне при этом ни во что не
вмешиваться,  то   я   вообще  ничего  не  понимаю.  Совсем  ничего.-  Потом
ностальгически добавил: - Слова утеряли прежний смысл.
     И завздыхал, глядя на носки своих башмаков.
     -  Так дядюшку не  вернешь,- сказала  Зази.- Потом скажут,  что  это  я
хотела сбежать, и это будет неправда.
     - Не волнуйтесь, дитя мое,-  сказала вдова,- я буду свидетельствовать в
вашу пользу и скажу, что вы проявили добрую волю и ни в чем не виноваты.
     -  Когда  человек невиновен,- сказал полицейский,- он  в свидетелях  не
нуждается.
     - Вот мерзавец! -  воскликнула  Зази.-  Знаю  я  эти  штучки.  Все  они
одинаковые!
     - Неужели ш вы действительно так хорошо их знаете, бедное мое дитя?
     - Ах, милочка,  не будем об этом,- жеманно  сказала Зази.-  Представьте
себе: моя мама раскроила топором  черепушку моему папе, так что кому-кому, а
мне уж пришлось иметь дело с полицией, дорогуша.
     - Вот это да! - сказал полицейский.
     - Легавые - это еще что. вот судьи! Вот они...
     - Все они - сволочи,- без предвзятости сказал полицейский.
     - И полицейские, и судьи, вот они у меня где (жест),- сказала Зази.
     Вдова посмотрела на нее с восхищением.
     - Ну а я у тебя где? - спросил полицейский.
     Зази внимательно посмотрела на него:
     - По-моему, я вас уже где-то видела.
     - Сомневаюсь,- сказал легавмен.
     - А почему, собственно? Почему я не могла уже где-то видеть?
     - Вот именно,- вмешалась вдова.- Девочка правам
     - Благодарю вас, мадам,- ответила Зази.
     - Не за что.
     - Как это не за что? Наоборот.
     -- Они издеваются надо мной...- пробормотал! полицейский.
     -- Что вы стоите? Давайте действуйте! Делайте же что-нибудь!
     - Я точно его где-то видела,- сказала  Зази.  Внезапно вдова  перенесла
свое восхищение на полицейского.
     -  Ну,  давайте продемонстрируйте, на  что  вы способны,-  сказала она,
сопровождая  эти  слова  вулканически-зажигательным   подмигиванием.-  Такой
красивый полицейский,  как  вы,  должен  многое  уметь. В рамках законности,
разумеется.
     - Да он тюфяк! - сказала Зази.
     - Нет же! - запротестовала вдова.- Ему нужна поддержка, понимание.
     И она снова обратила на него влажный, термогенерирующий взгляд.
     - Подождите!  - воскликнул внезапно  пришедший в движение полицейский.-
Сейчас что-то будет! Вы увидите, на что способен Хватьзазад.
     - Его зовут Хватьзазад! - воскликнула Зази с восторгом.
     - А вот я...- сказала вдова, слегка покраснев.- А вот я - вдова Авот'я.
Фамилия как фамилия,- добавила она.

        Х
     Поскольку  фуникулеры  и  метроллейбусы  бастовали,  по  улицам  города
циркулировало  большее,  чем  обычно,  количество транспортных средств.  Тем
временем   обочины   были  забиты   усталыми,  измотанными   спешеходами   и
спешеходками, пытающимися поймать машину. Все они в душе рассчитывали на то,
что  у владельцев средств  передвижения, из-за  сложной обстановки на улицах
города, появится непривычное для них желание помочь ближнему.
     Хватьзазад  тоже  встал у края  тротуара,  вынул  из кармана свисток  и
извлек из него несколько душераздирающих звуков.
     Но машины, не останавливаясь,  проезжали мимо. Велосипедисты радостно и
беззаботно   ехали   навстречу   своей   судьбе.   Представители   семейства
двухколесных с мотором, увеличивая децибелы, уносились прочь. Но ведь и не к
ним, собственно, были обращены свистки Хватьзазада.
     Внезапно  улица опустела. Наверное,  где-то опять образовалась  большая
пробка,  которая  напрочь  закупорила  транспортную  артерию  города.  Затем
показался  одинокий самый что  ни  на  есть обычный  автомобиль  с  закрытым
верхом. Хватьзазад засвиристел. На этот раз машина затормозила.
     - В чем дело? - вызывающе выпалил шофер приближающемуся Хватьзазаду.- Я
ни  в чем не виноват. Я-то  уж  знаю правила дорожного движения. Меня  никто
никогда не оштрафовывал.  Документ при мне. Так  в  чем  же дело? Лучшеп  вы
позаботились  о  том, чтоп метро ходило,  вместо того,  чтоп  портить  жизнь
честным гражданам. И вы еще чем-то недовольны? Ну, знаете ли!!!
     Иуйехал.
     - Молодец,  Хватьзазад!  -  крикнула  ему  Зази  с тротуара,  без  тени
насмешки в голосе.
     - Не  надо так  его  унижать,-  сказала вдова Авот'я.- А  то  он совсем
растеряется.
     - Я-то сразу поняла, что он тюфяк.
     - Неужели вы не видите, какой он красавец?
     - Только  что вы восторгались моим дядюшкой,- строго сказала Зази.- Вам
что, все равно кто - лишь бы в штанах?
     Режущая ухо  визгливая трель вновь привлекла их внимание  к героическим
усилиям  Хватьзазада. Нужно  признать,  что результаты были ничтожны.  Затор
где-то прорвало, и вязкий, густой  поток машин  вновь медленно заструился по
мостовой мимо полицейского. Его  маленький свисток, казалось, ни  на кого не
производил никакого  впечатления.  Потом  поток  снова поредел:  наверное, в
точке Х снова произошла закупорка.
     Вдали показалась опять  самая что  ни на есть обычная машина с закрытым
верхом. Хватьзазад засвиристел. Машина остановилась.
     - В чем дело? - вызывающе выпалил шофер приближающемуся Хватьзазаду.- Я
ни в чем не  виноват, У меня есть права, между прочим. Меня никто никогда не
оштрафовывал.  Так в чем же дело? Лучшеп вы позаботились, чтоп метро ходило,
вместо  того,  чтоп  портить  жизнь  честным  гражданам.  И  вы  еще  чем-то
недовольны? В таком случае, шли бы вы кудап подальше, туда, где эти, как их,
раки ночуют.
     Хватьзазад был шокирован. Но машина ужеуйе-хала.
     - Молодец,  Хватьзазад!  - закричала Зази. Ее  восторг достиг апогея, в
зените которого она пребывала с превеликим удовольствием.
     -  А он мне  все больше и больше  нравится,-произнесла вполголоса вдова
Авот'я.
     - Совсем рехнулась,- сказала Зази на той же громкости.
     Раздосадованный  Хватьзазад  уже  начал  сомневаться  во  всемогуществе
полицейской формы  и свистка. Он. с силой тряс вышеуказанный предмет с целью
вытряхнуть из  него все напущенные туда слюни, когда вдруг рядом  с ним, без
всяких усилий с его стороны, сама, собой остановилась самая что ни  на  есть
обычная  машина...  Из  кузова  высунулась  голова  и произнесла,  следующие
вселяющие надежду слова:
     <i>-</i> Извините, господин полицейский, вы не укажете  самый короткий  путь к
Сент-Шапель - истинной жемчужине готического искусства?
     - Разумеется, укажу,- машинально ответил Хватьзазад.- Сначала повернете
налево,  потом  направо и,<sup>  </sup>когда  доедете  до  площади  скромных
размеров,  поезжайте по третьей  улице направо,  потом  повернете  во второй
переулок налево, потом чуть-чуть направо,  три раза налево  и  наконец прямо
метров  пятьдесят пять.  Разумеется, там  несколько раз  будет одностороннее
движение, так что на легкую жизнь не рассчитывайте.
     - Так я никогда не доеду,- сказал водитель.- А ведь только ради этого я
приехал из Сен-Монт-рона.
     -  Не расстраивайтесь,-  сказал Хватьзазад.-- Я могу поехать с  вами  и
показать вам дорогу.
     - Но вы, наверное, и без того очень заняты.
     -  Зря вы  так думаете.  Я свободен, как птица.  Не будете ли  вы столь
бесконечно любезны, не захватите ли вы еще и этих двоих (жест)?
     - Мне все равно, пожалуйста. Лишь бы успеть до закрытия.
     - Черт  возьми! - сказала стоявшая на  тротуаре вдова Авот'я.- Кажется,
ему удалось реквизировать какую-то машинальность.
     - Еще чуть-чуть, и я заплачу от восхищения,- непредвзято отметила Зази.
     Хватьзазад подбежал к ним рысцой и прямо в лоб, по-солдатски, выпалил:
     - Давайте пошевеливайтесь! Он нас отвезет.
     - Пошли,- сказала вдова Авот'я.- Вперед! За гидасперами!
     - Черт! Я совсем про них забыл,- сказал Хватьзазад.
     - Может, водителю об этом лучше  вообще не рассказывать? - дипломатично
заметила вдова.
     - Так что, он отвезет нас к нужной нам часовне? - спросила Зази.
     Хватьзазад  и  вдова Авот'я  схватили Зази  за  руки,  каждый со  своей
стороны,  ринулись  к  той самой что ни  на есть  обычной машине с  закрытым
верхом и запихнули ее внутрь.
     -  Терпеть не  могу,  когда со  мной так обращаются,-  прорычала Зази в
бешенстве.
     - А девочку-то вы, похоже, похитили,- пошутил сенмонтронец.
     - Это только так кажется,- сказал Хватьзазад, садясь рядом с ним.- Надо
ехать, а то не успеете до закрытия.
     Машина тронулась. Дабы облегчить  машине продвижение вперед, Хватьзазад
все  время высовывался  из  окна  и иступленно свистел  в  свисток.  Следует
признать, что  занятие это  было не  совсем  бесполезно.  Провинциал  был  в
восторге.
     - Теперь налево! - скомандовал Хватьзазад. Зази надулась.
     -  Что  же  ты так?  Недовольна,  что  опять  увидишься  с дядюшкой?  -
лицемерно спросила вдова Авот'я.
     - А пошел он в задницу,- сказала Зази.
     - Надо же,- сказал  водитель.- Это дочка Жанны Сиськиврось.  А  я  ее в
мужской одежде и не признал.
     - Вы что, ее знаете? - равнодушно спросила вдова Авот'я.
     - Еще бы! - сказал водитель. Он на секундочку обернулся,  чтобы довести
опознание до конца, но и этой секунды было  достаточно,  чтобы  врезаться во
впереди идущую машину.
     - Тьфу ты, черт! - чертыхнулся Хватьзазад.
     - И вправду она,- сказал сенмонтронец.
     - А я вас не знаю,- сказала Зази.
     - Что?!  Машину  водить  разучились?!  - закричал  стукнутый, выходя из
машины,  чтобы  сквозьзубно  обменяться рядом оскорблений со стукнувшим.- А!
Понятно... Провинциал!.. Вместо того чтоб засорять парижские улицы, катились
бы вы лучше подобру-поздорову к своим каровасвиньягусякурам.
     - Но, мсье! -  сказала вдова Авот'я.- Вы нас  задерживаете!  Нечего нас
воспитывать! У нас спецзадание! Мы должны освободить спертого гида!
     -  Что, что? -  переспросил  сенмонтронец.-  Я в эти игры не  играю.  Я
приехал в Париж не для того, чтоб играть с огнем.
     - Ну  так  что? -  обратился стукнутый к Хвать-зазаду.- Чего вы  ждете?
Почему акт не составляете?
     -  Не  беспокойтесь,- сказал Хватьзазад.-  Я все  заактовал. Заактовал.
Можете мне поверить.
     И  он,  как  заправский  полицейский,  начал что-то  чиркать  в  старом
замасленном блокноте.
     - У вас права есть?
     Хватьзазад сделал вид, что изучает их.
     - А дипломатический паспорт? (Раздраженное отрицание.)
     - Ладно, все,- сказала Зазадина.- Можете катиться.
     Стукнутый  в  задумчивости  сел   в  машину  и  продолжил  свой   путь.
Сенмонтронец же не сдвинулся с места.
     - Ну, так чего же вы ждете? - спросила вдова Авот'я.
     Сзади оголтело сигналили машины.
     -  Я же  сказал, что  с  огнем  не играю.  Так  недолго и  шальную пулю
подцепить.
     - В моей деревне,- сказала Зази,- народец посмелее.
     -  Про  тебя-то все  давно известно! -  сказал сенмонтронец.- Ты  и  на
пустом месте такую свару устроишь.
     - Вот скотина! -  сказала Зази.- Почему обязательно надо  мне испортить
репутацию?
     Машины сзади сигналили все громче и громче,  временами их гул напоминал
громовые раскаты.
     - Ну, поехали же! - заорал Хватьзазад.
     - Мне еще жизнь дорога,- прямолинейно ответил сенмонтронец.
     -  Да  не  беспокойтесь  вы! -  как  всегда дипломатично сказала  вдова
Авот"я.- Вы ничем не рискуете. Это всего лишь шутка.
     Сенмонтронец  обернулся, чтобы получше  рассмотреть  авторшу этих слов.
Что ж, внешность дамочки внушала доверие.
     - Честное слово? - спросил он.
     - Разумеется.
     -  Это  не  какое-нибудь политическое  дело с  разными там  неприятными
последствиями?
     - Да нет же! Это просто шутка, уверяю вас.
     -  Ну  хорошо. Тогда  поехали,- сказал все  же  не  совсем  успокоенный
водитель.
     -  Раз  уж  вы  сказали,  что меня  знаете,- сказала  Зази,- может,  вы
ненароком и маму мою видели? Она ведь тоже в Париже.
     Не успели  они  проехать и  несколько  аршинов, как  часы  на  соседней
церкви, построенной,  кстати говоря, в неоклассическом спиле, пробили четыре
раза.
     - Все кончено! - сказал сенмонтронец. Он  снова затормозил, что вызвало
сзади новую волну звуковых сигналов.
     - Спешить больше некуда,- добавил он.- Сейчас закроют.
     - Тем  более надо  торопиться!  - как всегда  стратегически  выдержанно
заметила вдова Авот'я.- А то мы рискуем не найти нашего спертого гида.
     -  А мне-то что? -  сказал водитель. Но  сзади доносились такие  резкие
звуки, что ему  все же пришлось вновь отправиться  в путь:  машину буквально
несли вперед  колебания  воздушной массы, вызванные  совокупным раздражением
затормозивших водителей.
     -  Послушайте,-   сказал  Хватьзазад,-  не  надо  сердиться.  Мы  почти
приехали.  Потом  вы  сможете  сказать   своим  односельчанам,  что  хоть  в
Сент-Шапель  и  не  были,  зато  подъезжали совсем близко. А если останетесь
здесь...
     - Ведь умеет же говорить, когда хочет,- беспристрастно  отметила  Зази,
имея в виду речь легавмена.
     - А он мне все больше и больше нравится,- пробормотала вдова Авот'я так
тихо, что ее никто не услышал.
     - А маму? - снова спросила Зази у сенмонт-ронца.-  Раз вы говорите, что
меня знаете, может, вы и ее видели?
     - Черт! - сказал сенмонтронец.- Не везет же мне! Столько машин  кругом,
и почему вы сели именно в мою?!
     - Мы не нарошно,- сказал Хватьзазад.- Вот я, например,  когда попадаю в
незнакомый город, мне тоже иногда приходится спрашивать, как куда проехать,
     - Да, но не в Сент-же-Шапель? - сказал сенмонтронец.
     -  Это уж  точно,-  сказал Хватьзазад,  гиперболически  заключив в этом
эллипсисе порочный круг параболы.
     - Хорошо,- сказал сенмонтронец.- Поехали.
     - Вперед! За гидасперами! - закричала вдова Авот'я.
     И Хватьзазад, высунув голову из кузова, засвисти  разгоняя стадо машин.
Но больших скоростей тем менее развить не удалось.
     - Это все не то! - сказала Зази.- Я люблю только метро.
     - А я в метро никогда не езжу,- ответила вдова
     - Вот пижонка! - сказала Зази.
     - Ну, пока деньги есть...
     - Вы только что совсем не были готовы раскошелиться на такси.
     - Потому что прекрасно можно было обойтись и без этого. Ведь едем же.
     -  Едем!  - сказал Хватьзазад, поворачиваясь  к  пассажиркам  в поисках
удобрения.
     - Да! Да! - воскликнула в экстазе Авот'я.
     - Ничего  хорошего,- сказала Зази.-  Когда мы приедем, от дядюшки давно
уже и след простынет.
     -   Быстрее  я  не   могу,-  сказал  сенмонтронец,  перестраиваясь  для
парковки.- Ах! Еслип у нас  в Сен-Монтроне было метро! - воскликнул он.- Как
это было бы здорово.
     - Совсем  сбрендил! - сказала Зази.- Терпеть не могу, когда  такую чушь
мелют. Как будто в нашем захолустье когда-нибудь будет метро!
     -   Когда-нибудь  и  это   будет,-  сказал  водитель.-  Провести  метро
повсеместно  -  это и  есть прогресс.  И  это будет очень здорово.  Метро  и
вертолеты -  вот  будущее городского транспорта. Садишься  в  метро, едешь в
Марсель, а возвращаешься на вертолете.
     -  А  почему не  наоборот?  - спросила вдова Авот'я, чья  зарождающаяся
любовная   страсть   еще   не   совсем   замутнила   источники   врожденного
картезианства.
     - Почему не  наоборот?  - анафорически переспросил  водитель.-  Нельзя.
Из-за скорости ветра.
     И  он  обернулся, чтобы  посмотреть,  какое  впечатление произвела  его
исключительная находчивость на собеседниц, что повлекло за  собой наезд носа
его  машины на  автобус, запаркованный  во втором ряду.  Машина была у цели.
Действительно откуда ни возьмись появился Федор Баланович.
     Обращаясь к сенмонтронцу, он сказал:
     -  Вы что? Водить разучились? А!  Понятно!.. Провинциал!.. Вместо  того
чтобы засорять улицы Парижа, катились вы бы лучше подобру-поздорову  к своим
каровосвиньягусякурам.
     - Так это же Федор Баланович! - воскликнула Зази.- Скажите, вы случайно
дядюшку не видели?
     -  Вперед!  За  дядюшкой! -  заорала  вдова, извлекаясь из водительской
кабины.
     -  Подождите!  Подождите! Не думайте, что  вы  так легко  отделались! -
сказал Федор Баланович.- Посмотрите-ка, что вы наделали! Не спешите!  Вы мне
испортили средство производства.
     - Вы стояли во втором ряду,- сказал сенмонтронец.- Это не принято.
     - Перестаньте спорить,- сказал Хватьзазад,  выходя, в свою очередь,  из
машины.- Щамыразберемся.
     - Так нельзя,- сказал  Федор  Баланович.- Вы ехали  в  его  машине.  Вы
необъективны.
     - Тогда  разбирайтесь  сами,- сказал обеспокоенный Хватьзазад,  кидаясь
вслед за успевшей уже исчезнуть вместе с девчонкой вдовой Авот'ей.

        XI
     Сидя  на  террасе  кафе   "Двух  дворцов"  и  опустошая  пятый   стакан
гранатового сиропа, Габриель разглагольствовал перед собравшимися. Аудитория
вслушивалась в его  слова с  огромным  вниманием, ибо франкоговорящие в  ней
практически отсутствовали.
     - Почему...-  вопрошал он,-  почему  бы нам не радоваться жизни,  когда
достаточно  любого пустяка,  чтобы нас ее лишить? Из пустяка она  рождается,
благодаря  пустякам теплится,  пустяки  ее  подтачивают,  из-за пустяков она
обрывается. Если бы это было не так, кто бы стал  мириться с ударами судьбы,
с  унижениями, которыми  усеян  путь к  блестящей  карьере, с грабительскими
замашками  бакалейщиков,  с расценками мясников, с  разбавленным молоком,  с
нервозностью родителей, гневливостью преподавателей, грубостью  сержантов, с
паскудством  властьимущих и  нытьем онойнеимущих,  с безмолвием  бесконечных
пространств,  вонючим  отваром из-под цветной капусты или  с  неподвижностью
деревянных  лошадок на  карусели? Кто б стал все это терпеть, если б не было
известно,  что  вредоносное размножение  некоторых крошечных (жест) клеточек
нашего организма или же случайная траектория пули, выпущенной по воле совсем
не знакомого вам безответственного безумца, может  неожиданно положить конец
всем  этим неприятностям, растворив их в  вечной небесной  голубизне? Вот я,
сидящий  здесь пред  вами,  частенько подумывал об  этом,  когда,  одетый  в
балетную пачку, показывал ублюдкам вроде вас свои от природы, надо признать,
весьма  волосатые, но профессионально выщипанные ляжки.  Могу добавить, что,
если возникнет желание, вы сможете увидеть мой номер сегодня же вечером.
     - Урра! - заорали доверчивые туристы.
     -  Послушай, дядюшка,  а ты  пользуешься у них  все  большим  и большим
успехом.
     - Ах, вот ты где! - спокойно отозвался Габриель.- Видишь, я все еще жив
и к тому же процветаю.
     - Ты показал им Сент-Шапель?
     -  Им  повезло. Мы приехали как раз  к закрытию. Только  и  успели, что
пробежаться  мимо витражей.  Огромные  (жест) такие витражи.  Они  (жест)  в
восторге. Правда ведь, my гретхен lady? '
     Польщенная туристка восторженно закивала.
     - Урра! - заорали все остальные.
     -Держите гидасперов!  -  добавила появившаяся  вдова Авот'я. За ней  по
пятам шел Хватьзазад.
     Легавмен  подошел к Габриелю и, вежливо поклонившись,  справился о  его
здоровье. Не  вдаваясь  в  подробности,  Габриель сообщил, что  у него все в
порядке.  Тогда  собеседник  продолжил  допрос, переходя  к проблеме свободы
личности. Габриель заверил его, что его свобода ничем не ограничена,  и это,
более того, его абсолютно устраивает. Разумеется, он не стал отрицать, что в
какой-то момент было безусловное посягательство на его наиболее неотъемлемые
права,  но  впоследствии,  свыкшись со своим новым  положением,  он до такой
степени сумел повлиять на происходящее, что его похитители стали его рабами,
и в  ближайшее время  он сможет распоряжаться их свободной  волей  по своему
полному усмотрению.  В заключение  он сказал,  что  ненавидит, когда полиция
сует свой нос в  его дела, и, поскольку его почти  затошнило от отвращения к
подобного  рода вмешательству,  он вынул из кармана шелковый носовой  платок
цвета сирени (не белой, разумеется), пропитанный  одеколоном "Тайный  Агент"
фирмы Кристиан Фиор, и вытер им нос.
     Задохнувшись  в  пахучем  облаке,  Хватьзазад  извинился, попрощался  с
Габриелем,  вытянувшись  по стойке смирно,  развернулся  на  сто восемьдесят
градусов по всем правилам военного этикета, отошел от него и исчез в толпе в
сопровождении семенившей за ним по пятам вдовы Авот'и.
     - А здорово ты его на место поставил,- сказала Зази, усаживаясь рядом с
Габриелем.-Мне, пожалуйста, клубнично-шоколадного мороженого.
     - Кажется, я эту рожу уже где-то видел,- сказал Габриель.
     -  Теперь, когда  эта  лягавщина  отвалила,- сказала Зази,- ты,  может,
наконец ответишь на мой вопрос? Ты гормосессуалист, да или нет?
     -- Клянусь, что нет.
     ' Моя <i>{англ.)</i> гретхен <i>(нем.)</i> леди <i>(англ.).</i>
     И  в  подтверждение  Габриель  протянул  руку  вперед  и  сплюнул,  чем
несколько шокировал  собравшихся вокруг туристов. Он хотел было посвятить их
в  этот  древний  галльский  обычай,  но  Зази  пресекла  его  дидактические
устремления, спросив, почему, в  таком случае, хмырь  обвинил его в том, что
он таковым является.
     - Опять за свое! - простонал  Габриель.  Не вполне вникшие в  суть дела
туристы следили  за происходящим теперь уже  без тени  улыбки, не  испытывая
ничего,  кроме  раздражения:  они  тихо  переговаривались  на  своем  родном
наречии.  Некоторые  предлагали попросту утопить девчонку в Сене,  другие  -
завернуть  в  плед и  сдать  в камеру хранения  на  любом  вокзале,  обложив
предварительно  ватой  для  звукоизоляции.  Если   же  никто  не  согласится
расстаться со своим  одеялом, то  вполне  можно использовать  для этих целей
чемодан, если, конечно, хорошенько утрамбовать содержимое.
     Обеспокоенный  этим  шушуканьем,  Габриель  решил  пойти  на  кое-какие
уступки.
     - Ну хорошо, вечером я все тебе объясню. Точнее,  ты все увидишь своими
глазами.
     - Что увижу?
     - Увидишь - и все тут. Даю тебе честное слово. Зази пожала плечами.
     - Знаешь, я твое честное слово...
     - Хочешь, чтобы я еще разок сплюнул?
     - Хватит! А то мне в мороженое попадешь.
     - А теперь оставь меня в покое. Ты все сама увидишь, честное слово.
     -  А  что,  собственно, малышка  собирается  увидеть?  - спросил  Федор
Баланович,  которому  удалось-таки  уладить  с   сенмонтронцем  все  спорные
вопросы,  касающиеся дорожно-транспортного происшествия.  Последний,  кстати
говоря,  выразил горячее желание  вернуться  к себе  в родную деревню. Федор
Баланович. как и Зази, уселся рядом с Габриелем на место, которое освободили
для него преисполненные уважения туристы.
     -  Я свожу ее вечером в "Старый  ломбард",- ответил  Габриель.- И  всех
остальных тоже (жест).
     -  Минуточку,- сказал Федор Баланович.- Это в  программу  не входит.  Я
должен проследить за тем, чтобы они пораньше легли  спать,  поскольку завтра
рано утром они отбывают к седым камням Гибралтара. Таков уж их маршрут.
     - Во  всяком случае, эта перспектива  была им  очень  по  душе,- сказал
Габриель.
     - Они просто не понимают, что ждет их впереди,- сказал Федор Баланович.
     - Зато потом им будет что вспомнить,- сказал Габриель.
     - Мне  тоже,-  сказала Зази,  сосредоточенно  продолжая  эксперимент по
сравнительному изучению клубничного и шоколадного ароматов.
     - Да, но кто же будет платить в "Старом ломбарде"? Сами они доплачивать
не станут.
     - Как я скажу, так они и сделают,- сказал Габриель.
     -  Кстати,- обратилась  к нему  Зази,-  я вспомнила, что  хотела у тебя
спросить.
     -  Подождешь,-  сказал  Федор   Баланович.-   Помолчи,  когда   мужчины
разговаривают.
     Изумленная Зази заткнулась.
     Поскольку рядом случайно оказался официант, Федор Баланович обратился к
нему со следующими словами:
     - Принесите-ка мне пивного сока!
     - В чашке или в железной баночке? - спросил официант.
     - В гробу,- ответил Федор Баланович, давая официанту понять, что теперь
его уже никто не задерживает.
     -  Потрясающе,-  рискнула  восхититься  Зази.- Даже генерал Шарль Вермо
никогда бы до такого не додумался.
     Федор Баланович пропустил ее замечание мимо ушей.
     - Значит, ты думаешь, что можно с них еще кое-что содрать? - спросил он
у Габриеля.
     -  Я  же  тебе  сказал: что  скажу  -  то  они  и  сделают.  Надо  этим
воспользоваться. Вот, кстати, куда ты их везешь ужинать?
     - Знаешь,  с ними так  цацкаются! Они ужинают в "Серебряных кустах", ни
больше ни меньше! Но платит за это непосредственно туристическое агентство.
     - Слушай! Я знаю  одну пивнушку на бульваре Тюрбиго, где ужин обойдется
намного дешевле. Ты сходишь к хозяину того шикарного ресторана и  возьмешь с
него  компенсацию из  тех денег, которые  он получит от  агентства. Это ведь
всем очень выгодно!  К тому же я их отвезу в такое место,  где чем только не
полакомишься! Естественно, платить  будем из доплаты, которую они внесут  за
"Старый  ломбард". Что касается  сдачи  из "Кустов", то  ее мы поделим между
собой.
     - Ну и хитрецы же вы, однако! - сказала Зази.
     -  Знаешь,-  сказал  Габриель,-  ты  несправедлива!  Все  это  делается
исключительно для их (жест) блага!
     - Мы только  об этом и думаем! - сказал Федор Баланович.- О том, чтобы,
покинув этот  славный град, нареченный  Парижем, они  никогда не смогли  его
забыть. И вернулись сюда снова.
     - Ну что  же, все складывается как нельзя лучше,-- сказал  Габриель.- В
ожидании  ужина  они  смогут  осмотреть   подвалы   пивной:  там  пятнадцать
бильярдных  столов  и  двадцать  столиков  для  пинг-понга.  Второго  такого
заведения в Париже нет.
     - Им будет что вспомнить,- сказал Федор Баланович.
     - Мне тоже,- сказала Зази.- Потому что я тем временем пойду погуляю.
     -  Только  не  по Севастопольскому  бульвару!  -  испуганно  воскликнул
Габриель.
     -  Не  беспокойся,- сказал Федор Баланович.- Сдается мне, что ее голыми
руками не возьмешь.
     - Да, но  мать мне  ее доверила  не  для  того, чтобы она шлялась между
Центральным рынком и Шато д'0
     -  Я  буду  просто  прогуливаться  перед  твоей пивной,-  примирительно
сказала Зази.
     -  Тогда тем  более  все  решат,  что  ты  вышла на  панель,- ужаснулся
Габриель.- К тому же ты в джынзах. Любители наверняка найдутся.
     - Любители  находятся на все что угодно,- сказал Федор  Баланович тоном
хорошо пожившего человека.
     - Обижаете,- ответила Зази, жеманно поводя плечами.
     - Что? Теперь она с тобой будет заигрывать? - сказал Габриель.- Это уже
черт знает что!
     - Почему? - спросила Зази.- Он тоже горм?
     - Не горм,  а норм! Альный, разумеется,-  поправил ее Федор Баланович.-
Здорово я пошутил, правда, дядюшка?
     И он  шлепнул Габриеля  по  ляжке. Габриель  весь всколыхнулся. Туристы
смотрели на них с любопытством.
     - Кажется,  они  уже  заскучали,- сказал Федор Баланович.-  Самое время
отвезти их  поиграть  в бильярд,  чтоб они немного развеялись. Бедные олухи!
Они ведь думают, что это и есть Париж.
     -  Не  забывай, что  я  показал  им Сент-Шапель,-  с  гордостью  заявил
Габриель.
     - Балда! - сказал  Федор Баланович,- знавший  все тонкости французского
языка, ибо родился он не где-нибудь, а в Буа-Коломб.- Ты водил их в торговый
суд, что рядом с Сент-Шапель.
     - Да ты что! - воскликнул Габриель с недоверием.- Правда штоли?
     - Хорошо, что здесь нет Шарля, а то вы вообще никогда  б не разошлись,-
сказала Зази.
     - Может, это и не была Сент-Как-ее-там,- сказал Габриель,- но все равно
красиво.
     - Сент-Какейотам??? Сент-Какейотам??? - с беспокойством  переспрашивали
самые искушенные в вопросах французского языка туристы.
     - Сент-Шапель,- сказал Федор Баланович.- Истинная жемчужина готического
искусства.
     - Вот такая (жест),- добавил Габриель. Успокоенные туристы заулыбались.
     - Ну что? - сказал Габриель.- Поговори с ними.
     Федор   Баланович  процицеронил   предложение  Габриеля  на  нескольких
наречиях.
     - Да. Ничего не скажешь,- сказала Зази  с видом знатока.- Славянин свое
дело туго знает.
     И  действительно,  туристы выразили свое полное согласие, с энтузиазмом
вынимая кошельки, что свидетельствовало не только  о престиже Габриеля, но и
о глубине лингвистических познаний Федора Балановича.
     - Кстати, это  и был  мой  второй вопрос,- сказала Зази.-  Когда ты был
там, у Эйфелевой башни, ты говорил по-иностранному не  хуже его. Что с тобой
было? И почему ты сейчас не говоришь?
     -  Этого  я  не могу  тебе объяснить,- сказал Габриель.-  Это непонятно
откуда берется. Как наваждение. Осеняет, одним словом.
     И допил свой стакан гранатового сиропа.
     - Что тебе сказать? С артистами это бывает.
     хп
     Хватьзазад  и  вдова Авот'я уже довольно долго шли рядом, медленно,  но
никуда не сворачивая, и к тому  же молча, когда наконец заметили,  что  идут
рядом, медленно,  но никуда  не  сворачивая,  и к  тому же молча.  Тогда они
посмотрели друг  на  друга  и улыбнулись: общий  язык нашли  их  сердца. Так
стояли они друг напротив друга и думали: что бы им такое сказать  и на каком
бы  языке  это  выразить.  Вдова  предложила  немедленно  отметить  встречу,
пропустив  по  стаканчику.   и  для  этого  зайти  в  кафе  "Велосипед"   на
Севастопольском бульваре, где уже  сидели несколько  торговцев  Центрального
рынка  и  усиленно  смачивали  свой  пищеглотательный  тракт  разнообразными
напитками,  прежде чем снова взяться за тележки с овощами. Там они  сядут за
мраморный столик на уютный, обтянутый бархатом диванчик  и  опустят  губы  в
пол-литровые  кружки пива в ожидании того  момента,  когда мертвенно-бледная
официантка наконец удалится и даст расцвести словам любви под шипение пены в
кружках. И пока  кругом поглощаются литрами  водянистые соки  ярких цветов и
крепкие блеклые ликеры, они будут неподвижно сидеть  на означенной бархатной
скамеечке, сплетя дрожащие от волнения руки, и обмениваться  самопроизвольно
размножающимися  вокабулами, способными стимулировать эротические пассы в не
слишком  далеком будущем.  "Не сейчас,- ответил ей  Хватьзазад,- я не  могу,
покуда я в форме. Дайте мне переодеться". И он назначил ей свидание в пивной
"Сфероид", на  той же улице, только повыше, справа. Поскольку  жил он сам на
улице Рамбюто.
     Вдова Авот'я, вернувшись в  привычное для  нее  состояние  одиночества,
вздохнула. "Я просто голову потеряла",- сказала она себе вполголоса. Но  эти
несколько оброненных ею слов не долетели до  тротуара. Их подхватили на лету
уши  некоей  особы,   которую  глухой  совсем   не   назовешь.  Хоть  они  и
предназначались исключительно  для внутреннего пользования,  на них  тем  не
менее был получен следующий ответ:
     -  А кто ее не терял? - С вопросительным  знаком, разумеется, так как в
нем все-таки присутствовал элемент дубитативности.
     - Надо же, Зази! - воскликнула вдова.
     - А  я  только что наблюдала  за вами. Вы  с легавменом  жутко забавная
парочка.
     - В твоих глазах,- заметила вдова.
     - В моих глазах? Что "в моих глазах"?
     - Забавная,- ответила вдова.- А в глазах других - не забавная.
     - Не забавных я в гробу видала.
     - Ты что, одна?
     - Да, милейшая, прогуливаюсь.
     - Здесь не место и не время гулять одной. А что с дядюшкой?
     - Он потащил туристов играть в бильярд. А  я пока дышу свежим воздухом.
Поскольку  мне  бильярд на хрена  не нужен. Я  туда пойду, когда  им  жратву
принесут. А потом мы поедем смотреть, как дядюшка танцует.
     - Танцует? Кто?
     - Дядюшка.
     - Этот слон еще и танцует?
     - Вдобавок - в пачке,- ответила Зази с гордостью.
     Авот'я остолбенела.
     Так  добрались они  до бакалеи, торгующей  оптом  и в розницу, напротив
которой, на бульваре с односторонним движением, находилась аптека, ничуть не
менее оптовая и  врозничная,  проливавшая зеленый свет  на  толпу, жадную до
ромашки,  до деревенского  паштета и мятных  подушечек,  глистогонного, сыра
грюйер,  медицинских  банок,  большую часть  которой  уже  начали  всасывать
находящиеся поблизости вокзалы. Авот'я вздохнула:
     - Ничего, если я с тобой пройдусь?
     - Будете блюсти мою нравственность?
     - Да нет, ты просто составишь мне компанию.
     -  Какого  черта! Я  предпочитаю  гулять одна.  Вдова  Авот'я  еще  раз
вздохнула.
     - Я так одинока... так одинока... так одинока...
     -Шли  бы  вы  в  задницу  со  своим  одиночеством,-  сказала  Зази   со
свойственной ей изысканностью выражений.
     - Относись с пониманием к  проблемам взрослых,- сказала вдова со слезой
в голосе.- Ах! Если бы ты только знала...
     - Это вас легавмен в такое состояние привел?
     - Ах любовь... когда ты узнаешь...
     - Я  была уверена  в  том,  что  вы,  в  конце  концов, начнете  пороть
пошлятину. Если вы будете  продолжать в том  же духе, я позову полицейского.
Другого, разумеется.
     - Это жестоко,- с горечью сказала Авот'я. Зази пожала плечами.
     - Бедняжка.  Ладно.  Я все-таки  не  последняя  сволочь. Так и  быть. Я
побуду с вами, пока вы не оклемаетесь. Я добрая, не правда ли?
     И прежде чем вдова успела ответить, Зази добавила:
     - Все-таки с полицейским мне было бы противно.
     - Я тебя понимаю. Но что тут поделаешь. Так уж  получилось. Может быть,
если б твоего дядюшку не дядесперли...
     - Я вам уже сказала: он женат. И тетушка моя покрасивее вас будет.
     -  Нечего  родственников расхваливать. Мне и моего Хватьзазада хватает.
Будет хватать, точнее. Зази пожала плечами.
     - Все это вы придумали,- сказала она.- Может, сменим тему?
     - Нет,- энергично выпалила вдова.
     - Раз  так,- столь  же  энергично выпалила Зази,- то  я объявляю неделю
милосердия закрытой. Привет!
     -  Я все  равно  тебе очень благодарна, детка,- сказала  вдова голосом,
полным снисхождения.
     Они   вместе,  но   совершенно  независимо  друг   от  друга  пересекли
Севастопольский бульвар и оказались у пивной "Сфероид".
     - А! Это опять вы,- удивилась Зази.- Вы что, шпионите за мной?
     - Лучше бы тебя здесь не было,- сказала вдова.
     -  Потрясающая   тетка!  Пять   минут  назад  от  вас  было  невозможно
избавиться, а теперь почему-то я  должна  делать ноги. Это что, любовь такое
делает с людьми?
     - Если хочешь знать, у меня здесь свидание с моим Хватьзазадом.
     Из подвала послышался страшный гал... деж...деж...
     - А  у меня - с дядюшкой,- ответила  Зази.- Они все там внизу. Слышите,
орут, как первобытные люди? А мне, как я  вам уже сказала, этого бильярда  и
даром не надо.
     Вдова изучала содержимое первого этажа.
     - Там вашего хахеля нет,- сказала Зази.
     - Исченет, исченет! - отозвалась вдова.
     - Нет, и все тут. Полицейские в кафе не ходят. Права не имеют.
     - Вот здесь ты и облажалась,- многозначительно сказала вдова,- Он пошел
переодеться в гражданское.
     - И вы сможете его узнать в таком виде?
     - Я же люблю его,- ответила вдова.
     - А пока,- бодро сказала Зази,- может, пойдем  пропустим по стаканчику.
Кстати, возможно, он уже там, в подвале. Нарочно спустился.
     - Это уже слишком. Он - полицейский, а не шпион
     - А вы-то откуда знаете? Он что, вам все рассказывает? Уже?
     - Я ему верю,- ответила вдовица столь же экстатично, сколь и загадочно.
Зази еще раз пожала плечами.
     - Пошли! По стаканчику! Вам надо развеяться.
     - Почему бы,  собственно, и нет,- сказала Авот'я, которая, посмотрев на
часы,  констатировала, что  до  прихода альфонцейского  осталось  еще десять
минут.
     С верхней  ступеньки лестницы было  видно, как по зеленому сукну  бойко
шастают  бильярдные  шары. Шарики  для  пинг-понга  то  и  дело  мелькали  в
задымленной атмосфере, пропитанной  пивным духом и запахом влажных подтяжек.
Зази и  вдова Авот'я обнаружили группу  туристов, сбившихся вокруг Габриеля,
обдумывавшего  карамболь  высокой  сложности.  Когда он  его  выполнил,  зал
наполнился разноязыкими возгласами одобрения.
     - А  они  довольны,-  сказала  Зази  с гордостью.  Вдова  утвердительно
кивнула головой.
     -  Все-таки  какие  они  дураки!  -  добавила  Зази  растроганно.- Это,
считайте, они  еще  ничего не видели. Представляю себе, что  с  ними  будет,
когда он выступит перед ними в пачке.
     Вдова снизошла до улыбки.
     - Хотелось бы все-таки знать, что такое в точности гомик? - спросила ее
Зази по-дружески,  как старую  подружку.-  Пидер? Голубой?  Гормосессуалист?
Аналка? Это одно и то же?
     -  Бедное  мое  дитя,-  сказала  вдова, вздыхая.  Время от  времени она
обнаруживала  в  себе  чудом  уцелевшие  исключительно  для  других  крупицы
нравственности, обращенной в пыль чарами легавмена.
     Габриель,  запоров  удар от шести бортов, наконец заметил  их и помахал
рукой, затем  хладнокровно продолжил серию,  несмотря  на  то, что последний
карамболь явно не удался.
     - Я пойду наверх,- решительно сказала вдова Авот'я.
     - Святая наивность,- сказала Зази. Она подошла к бильярду поближе.
     Биток  находился на f2, белый шар  - на g3, красный  - на h4.  Габриель
собирался загнать все шары в угол. Он помелил кий и сказал:
     - Все-таки эта вдова ужасно приставучая.
     - У нее мощный флирт с легавменом, который подходил к тебе в кафе.
     -  Ладно,  неважно.  Сейчас  главное  - не мешай  играть. Не  хулигань.
Спокойствие, только спокойствие.
     В  атмосфере  всеобщего  восхищения он поднял  кий, готовясь ударить по
битку, да так,  чтобы биток описал  своей траекторией дугу параболы.  Но шар
свернул в сторону, вместо того чтобы попасть куда надо. Кий оставил на сукне
дорожку,  за  которую держателю  заведения  обычно  выплачивали определенную
сумму по прейскуранту. Туристы,  тщетно  пытавшиеся сделать то же  самое  на
соседних столах, выразили свое восхищение. Пора было идти ужинать.
     Собрав с присутствующих деньги, чтобы покрыть расходы и уплатить честно
по  прейскуранту, Габриель подозвал всех  своих, включая и  тех, кто играл в
пинг-понг,  и повел  их  наверх, чтобы  перекусить. Пивная  на первом  этаже
показалась ему вполне  подходящей для той цели, и он  рухнул  на скамеечку у
столика, не заметив сидевших рядом друг напротив друга Авот'ю и Хватьзазада.
Они  игриво  помахали  ему  рукой.  Габриель  с   трудом  узнал  в   щеголе,
гримасничающем рядом  с вдовухой, того  самого  полицейского.  Прислушиваясь
исключительно  к  биению  своего  доброго   сердца,  Габриель  пригласил  их
присоединиться к  его табору, что  они  и сделали.  Туристы захлебывались от
восторга  при  виде  такого  обилия местного колорита. Официанты,  одетые  в
набедренные  повязки, начали  подавать вместе  со слезящимися кружками  пива
мерзкую  солянку,   усеянную  серо-зелеными  сосисками,  прогорклым   салом,
дубленой  ветчиной, проросшей  картошкой, предоставляя  посетителям чреватую
последствиями  возможность  оценить  туристическим  небом  тончайший  зацвет
французской кухни.
     Зази,  отведав этого угощения,  прямо заявила,  что по вкусу оно сильно
напоминает говно. Легавмен, взращенный мамой консьержкой в крепких традициях
тушеной  говядины под соусом,  вдовуха,  знавшая  толк в  настоящей  жареной
картошке, и  даже  Габриель,  даже он,  хоть  он и привык  в своем  кабаре к
странной пище, тут же трусливо заткнули ребенку рот. Именно благодаря  такой
безнаказанности хозяевам дешевых  и плохих ресторанов удается испортить вкус
гражданам как  в  области внутренней, так и  внешней политики и извратить на
потребу иностранцам  бесценное наследие, полученное  французскими кулинарами
от галлов,  которым,  как известно, мы обязаны мужской одеждой типа "штаны",
бочарным делом и нефигуративным искусством.
     -  Вы  не  дали  мне  сказать,-  вмешалась  Зази,-   что   это   (жест)
отвратительно.
     - Кто же спорит,- ответил Габриель.- Я не собираюсь заставлять тебя это
есть. Я проявляю понимание, не правда ли, мадам?
     - Временами,- ответила вдова,- временами...
     -  Дело  не  в  этом,-  сказал  Хватьзазад,-  просто невежливо  было бы
говорить об этом вслух.
     - Шел бы он со своей вежливостью! - вмешалась Зази.
     -  Послушайте,-   сказал  Габриель  легавмену.-  Я   бы   вас  попросил
предоставить мне возможность воспитывать  ребенка  самому, причем так, как я
считаю нужным, коль скоро я несу за это ответственность. Правда, Зази?
     -  Вроде бы,- ответила Зази,- как бы то  ни было,  я эту дрянь жрать не
буду.
     - Чего  изволите? - осведомился  почуявший  что-то  недоброе официант с
печатью порока на лице.
     - Хочу другое,- ответила Зази.
     -  Наша солянка по-эльзасски  вам не нравится,  мадемуазель?  - спросил
печатнопорочный официант.
     - Нет,- громко и властно ответил Габриель,- ей это не нравится.
     Официант  оценивающе   смерил   взглядом  параметры  Габриеля,   затем,
принюхавшись, учуял  в личности Хватьзазада полицейского.  Такое  количество
козырей в тонкой  детской руке заставило  его заткнуться.  Он уже готов  был
ползти на брюхе, когда  вдруг в  разговор вмешался еще более глупый, чем он,
управляющий,  который тут же предстал перед  присутствующими во  всей  своей
красе.
     - Чиво, чиво? - прощебетал он.- Опять иносранцы позволяют себе говорить
о кухне! Ну и наглый же  турист в этом  году пошел! Может,  эти засранцы еще
скажут, что в жратве разбираются?
     И он обратился непосредственно к некоторым из них (жест):
     -   Послушайте,  неужели  ж  вы   думаете,  что  мы   одержали  столько
блистательных  побед в стольких  войнах для того, чтобы  вы  плевали в  наше
мороженое? Неужели вы считаете,  что  мы  здесь  в поте  лица селекционируем
дешевое красное и спирт для спиртовок только для того, чтобы вы пришли и все
охаяли, восхваляя вашу  дрянную кокаколу и киянти? Вот бездельники! Когда вы
еще были людоедами и высасывали мозг из  косточек  поверженных  врагов, наши
предки крестоносцы уже готовили бифштексы с жареной картошкой, причем еще до
того, как Парментье доказал, что эту картошку вообще  можно есть, не  говоря
уже  о кровяной  колбасе  с  зеленой фасолью,  которую  вы никогда  не умели
готовить.  Что, не нравится? Нет? Можно  подумать, что вы в этом хоть что-то
понимаете?
     Он  набрал в легкие воздуха  и продолжил в  следующих  вполне  вежливых
выражениях:
     -  Может  быть, вам цена  не по душе? Так у  нас  еще  по-божески. Вам,
жмотам, этого не понять. Как бы наш хозяин умудрялся не платить налоги, если
бы не ваши доллары, с которыми вы и так не знаете, что делать?!
     -  Кончай  дурака  валять,-  сказал  Габриель. Управляющий  взревел  от
возмущения.
     Он что, еще считает, что умеет говорить по-французски? - заорал он.
     Управляющий повернулся к печатнопорочному
     официанту и поделился впечатлениями:
     - Нет, ты слышишь? Этот кусок дерьма позволил себе обратиться ко мне на
моем родном наречии. Меня чуть не вырвало от отвращения!
     - А по-французски он неплохо говорит,- ответил печатнопорочный в страхе
огрести.
     -  Предатель,-  раздраженно и сурово отозвался  управляющий.  Голос его
дрожал.
     - Чего ты ждешь? - сказала Зази.- Набей ему морду!
     - Тсс,- отозвался Габриель.
     - Лучше отвинтите ему яйца,- предложила  вдова,- чтобы он впредь так не
делал.
     - Я не хочу при этом  присутствовать,- сказал Хватьзазад и  позеленел.-
Пока вы будете этим заниматься, я, пожалуй, выйду, мне как раз надо звякнуть
в префектуру.
     Порочнопечатный   официант  дал  управляющему  локтем  под  дых,  чтобы
обратить его внимание на слова клиента. Ситуация резко изменилась.
     - Итак, я, собственно,  хотел  спросить,- начал  управляющий,- что  вам
угодно, мадемуазель?
     - То, что вы мне подали,- повторила Зази,- это просто говно.
     - Вышла ошибка,- сказал управляющий с милой улыбкой,- вышла ошибка, это
предназначалось для соседнего столика, для туристов то есть.
     - Они с нами,- сказал Габриель.
     -  Не  беспокойтесь,-   сказал  управляющий  и  сообщнически  подмигнул
Габриелю.- Эту солянку я как-нибудь пристрою. Что вы бы хотели взамен?
     - Другую солянку.
     - Другую солянку?
     - Да,- подтвердила Зази,- другую солянку.
     - Дело  в  том, что  другая будет не лучше.  Я вас сразу  предупреждаю,
чтобы вы потом не жаловались.
     - В общем, вы хотите сказать, что, кроме солянки, у вас ничего нет?
     - К вашим услугам,- ответил управляющий.- Ах, если бы не эти  налоги!..
(Вздох.)
     - Ням, ням, ням,- сказал какой-то турист, доскребая солянку.
     Он показал жестом, что хотел бы еще.
     - Вот видите! - торжествующе воскликнул управляющий.
     И тарелка,  которую только что порочнопечатный официант  забрал у Зази,
появилась перед страдающим обжорством туристом.
     -  Поскольку в вашем лице мы видим  настоящих ценителей хорошей  кухни,
позвольте посоветовать  вам говяжью  тушенку,- сказал  управляющий.- Банку я
открою при вас.
     - Наконец-то. Доходит, как до жирафа,- сказала Зази.
     Управляющий униженно  попятился к кухне. Габриель,  добрая  душа, чтобы
как-то его утешить, спросил:
     - А гранатовый сироп у вас как, ничего?

        XII
     Вот уже  три секунды Мадо Ножка-Крошка смотрела на  звонивший телефон и
лишь с наступлением  четвертой решила наконец послушать, что происходит там,
на  другом  конце  провода.  Снятая с насеста трубка  тут же  раскудахталась
голосом Габриеля. Он заявил, что ему нужно сказать пару слов своей супруге.
     - Давай поживее! - добавил он.
     -  Не  могу,- сказала  Мадо  Ножка-Крошка,-  я  тут  совсем одна.  Мсье
Турандота нет.
     - Болтай, болтай,- вмешался Зеленуда,- вот все, на что ты годен.
     -  Дура ты! - сказал голос Габриеля.- Если в зале пусто - закрой дверь,
если кто-то есть - выстави. Понятно, балда?
     - Да, мсье Габриель.
     Она  повесила трубку. Но все было не так  просто. Действительно  в кафе
был клиент. Впрочем, она прекрасно могла оставить  его одного - ведь это был
Шарль,  а  Шарль конечно же не из тех, кто полезет в  кассу,  чтобы  извлечь
оттуда горсть  мелочи.  Шарль человек порядочный.  Хотя  бы потому,  что  за
минуту до этого он сделал ей предложение.
     Мадо Ножка-Крошка  только было  начала со всем  этим  разбираться,  как
телефон зазвонил снова.
     - Черт возьми,- зарычал Шарль.- Что за бардак! Ни минуты покоя!
     -  Болтай,  болтай,-  сказал  раздосадованный   сложившимся  положением
Зеленуда,- вот все, на что ты годен.
     Мадо  Ножка-Крошка  снова подняла трубку, и оттуда в  ее адрес с  шумом
вырвалась целая очередь самых что ни на есть обидных эпитетов.
     - Не бросай трубку, стерва,  ты  же не знаешь, как мне перезвонить! Иди
за Марселиной, наконец. Ты там одна или еще кто-то есть?
     - Тут Шарль.
     -  Интересно,  кому  здесь   понадобился  Шарль?   -   с   достоинством
поинтересовался Шарль.
     - Болтай, болтай, вот все, на что ты годен,- сказал Зеленуда.
     - Это он так орет? - спросил телефон.
     - Нет, это Зеленуда. Шарль мне о женитьбе толкует.
     - Решился наконец,- равнодушно отозвался телефонный аппарат.- Но это не
помешает  ему сходить  за Марселиной, если тебе лень взбираться по лестнице.
Шарль ведь пойдет на такую жертву ради тебя, правда?
     - Сейчас спрошу,- сказала Мадо Ножка-Крошка. (Пауза.)
     - Не хочет он.
     - Почему?
     - На вас сердится.
     - Дурак. Скажи ему, чтоп трупку взял.
     - Шарль,- закричала Мадо Ножка-Крошка (жест).
     Шарль молчит (жест). Мадо начала терять терпение (жест).
     - Ну скоро там? - поинтересовался телефон.
     -  Да,- сказала Мадо  Ножка-Крошка (жест). Наконец Шарль, допив стакан,
медленно подошел к своей, быть может, будущей супруге,  вырвал трубку  из ее
рук и произнес кибернетическое слово:
     - Алле.
     - Это ты, Шарль?
     - М-да.
     -  Давай по-быстрому!  Сходи  за  Марселиной.  Мне  надо срочно  с  ней
поговорить.
     - А ты тут не командуй.
     - Ох! При чем тут это? Давай скорее, говорю, это очень важно.
     - А я говорю, чтоп ты тут не командовал.
     И повесил трубку.
     Затем он вернулся  к  стойке,  за  которой Мадо  Ножка-Крошка,  судя по
всему, предавалась мечтаниям.
     - Ну? - сказал Шарль.- Что ты решила? Да или нет?
     - Повторяю,- вкрадчиво прошептала Мадо Ножка-Крошка.- Яш не могу так  с
бухты-барахты. Это все  так неожиданно.  Я просто в шоке. Мне такое даже и в
голову не приходило! Надо подумать, мсье Шарль.
     - Неужели ш ты еще не подумала?
     - Ах! Мсье Шарль! Какой же вы скелептик! Вышеупомянутый  телефон  снова
заверещал.
     - Ну штоштакое! Штоштакое!
     - Не обращай внимания,- сказал Шарль.
     - Не надо быть таким бессердечным, он ведь все-таки вам друг.
     - Да, но из-за этой девчонки наша дружба совсем разладилась.
     -- Вы о ней забудьте! В этом возрасте все дети с приветом.
     Так как телефонное похрапыванье продолжалось, Шарль снова приставил ухо
к трубке.
     - Аллеееео! -взревел Габриель.
     - М-да,- ответил Шарль.
     - Ладно, хватит придуриваться. Быстро иди  за Марселиной, а то ты  меня
уже совсем достал.
     - Видишь ли,- сказал Шарль с чувством превосходства,- ты мне мешаешь.
     - Нет! Вы только послушайте!  - заголосил телефон.-  Он  занят!  Чем ты
вообще можешь быть занят, олух?
     Быстрым и энергичным жестом  Шарль прикрыл трубку рукой и, повернувшись
к Мадо, спросил:
     - Ну так да? Или ну так нет?
     - Так да,- краснея, ответила Мадо Ножка-Крошка.
     - Без дураков?
     (Жест.)
     Шарль отнял  руку от  трубки и  сообщил  все еще  бдящему на  том конце
провода Габриелю следующее:
     - Так вот. У нас тут важное событие произошло.
     - Плевать я хотел на твои события. Сходи лучше..
     - За Марселиной. Знаю. И выпалил скороговоркой
     - Мы с Мадо только что обручились
     - Что ж, прекрасно. Вообще-то, я подумал, пожалуй, не надо..
     - Ты что, не понял? Мы с Мадо решили пожениться.
     -   Женитесь  на  здоровье.  Да,  действительно,   не  надо  беспокоить
Марселину.  Ты просто скажи,  что я повезу малышку в "Старый ломбард", пусть
посмотрит  спектакль. С нами  поедут  иностранцы - очень изысканная публика,
еще  несколько  друзей,  одним  словом,  целая  компания.  Я  уж  постараюсь
выступить как следует. Пусть и  Зази  посмотрит,  считай, ей крупно повезло.
Да, кстати,-  как  я  об этом раньше  не подумал,- ты  тоже приходи  с  Мадо
Ножкой-Крошкой,  там  и  помолвку  отпразднуете, правда  ведь? А то как  же!
Отметить-то надо!  За все  плачу я. Заодно  и  программу  посмотрите. И олух
Турандот  тоже  пусть приходит. И  Зеленуду  захвати -  вдруг  и  ему  будет
интересно? И Подшаффэ не забудьте. Ох уж мне этот Подшаффэ!
     На  этом  Габриель  закончил свою речь.  Трубка  безжизненно повисла на
кончике провода, и Шарль, обращаясь к Мадо Ножке-Крошке,  произнес следующие
памятные слова:
     - Ну как? - сказал он.- Значит, заметано?
     - Еще как заметано,- сказала Мадлен, внезапно обретя свое полное имя.
     - Мы с Мадлен женимся,- сказал Шарль вошедшему Турандоту.
     -  Прекрасно,-  сказал  Турандот.-  Это  надо  отметить.  Я  вас  угощу
чем-нибудь  бодрящим.  Только мне жаль терять  Мадо.  Она так хорошо со всем
справлялась.
     -  Да,  но ведь я  никуда  не ухожу! - сказала  Мадлен.-  Не буду же  я
торчать без дела дома, пока он мотается по городу!
     - Действительно,- сказал Шарль.- По сути, все остается  по-прежнему,  с
той  только разницей,  что  теперь,  если перепихнемся,- то уже на  законных
основаниях.
     - В  конце концов все складывают оружие,- сказал Турандот.- Что  будете
пить?
     - Мне плевать,- сказал Шарль.
     - Позволь, на  сей  раз я тебя обслужу,-  галантно  предложил  Турандот
Мадлен, шлепая ее по  заднице, чего он никогда не позволял  себе в нерабочее
время, прибегая к этому лишь для того, чтобы как-то оживить обстановку.
     - Шарль мог бы выпить стаканчик ферне-бран-ка,- сказала Мадлен.
     - Это пить невозможно,- сказал Шарль.
     - Однако ты выпил стаканчик перед обедом,- заметил Турандот.
     - И вправду ведь. В таком случае дайте мне божоле.
     Они чокнулись.
     - За ваш законный отныне трах! - сказал Турандот.
     -  Спасибо,-  ответил Шарль,  вытирая  губы  фуражкой. И  добавил,  что
программа еще не исчерпана и что он должен подняться к Марселине.
     - Не беспокойся, дорогой,- сказала Мадлен,- я сама схожу.
     -  Ну а ей-то что до того, что ты женишься? - сказал  Турандот.- Завтра
она и так узнает.
     - Не в этом дело,- сказал Шарль.- Габриель просил ей передать, что Зази
сейчас с  ним. Он,  кстати, всех  - и  тебя  в том числе - приглашает в свое
заведение пропустить по стаканчику и посмотреть его номер. По стаканчику, и,
надеюсь, не по одному.
     - Ну знаешь  ли! - сказал Турандот.-  Не понимаю, как тебе не противно?
Неужели  ты   пойдешь   отмечать  помолвку  в  ночной   бар   для   педиков?
Действительно, как тебе только не противно?!
     - Болтай, болтай, вот все, на что ты годен,- сказал Зеленуда.
     - Вы только  не ссорьтесь,- сказала Мадлен,- я  сама пойду и все  скажу
мадам Марселине и заодно приоденусь в честь нашего милого Габи.
     Она  вспорхнула   вверх  по  лестнице.   Долетев   до  третьего  этажа,
новоиспеченная  невеста  нажала на кнопку звонка. От  столь изящного нажатия
открылась бы любая дверь. Открылась и эта.
     - Здравствуйте, Мадо Ножка-Крошка,- тихо сказала Марселина.
     - Видите  ли...-  сказала  Мадлен,  переводя  сбившееся  между  этажами
дыхание.
     -  Заходите, заходите!  Выпейте  стаканчик  гранатового  сиропа,-  тихо
перебила ее Марселина.
     - Но мне надо успеть одеться.
     - Глядя на вас, не скажешь, что вы голая,- тихо сказала Марселина.
     Мадлен покраснела. Марселина тихо сказала:
     - Ведь мы можем  выпить  по  стаканчику гранатового сиропа?  Посидеть в
женском кругу?
     - Но все-таки...
     - Вы, кажется, чем-то взволнованы?
     - Мне только что сделали предложение. Так что сами понимаете.
     - Вы случайно не в положении?
     - Пока что нет.
     - Ну тогда вы не откажете  мне и выпьете со  мной стаканчик гранатового
сиропа.
     - Вам невозможно отказать.
     - Я  тут  ни  при чем,-  тихо  сказала  Марселина  и опустила  глаза. -
Заходите.
     Мадлен  прошептала  еще что-то  невнятно-вежливое  и  вошла.  Когда  ее
попросили сесть, она села. Хозяйка дома принесла два стакана, кувшин с водой
и литровую бутылку  гранатового сиропа. Из последнего  сосуда она осторожно,
но не скупясь, налила большую порцию гостье и совсем чуть-чуть себе.
     - Я вообще остерегаюсь,- тихо сказала она, заговорщически улыбаясь.
     Потом она разбавила сироп водой, и они  с ужимками  и гримасками начали
прихлебывать из стаканов.
     - Ну так? - тихо спросила Марселина.
     -  Ну так вот...- сказала Мадлен.- Звонил мсье  Габриель  и сказал, что
поведет  девочку с собой в бар.  чтобы она посмотрела его выступление. Нас с
Шарлем он тоже пригласил, чтоб мы там помолвку отпраздновали.
     - Так, значит, это Шарль?
     - Не  все  ли  равно кто. А он человек серьезный. и мы давно друг друга
знаем.
     Они продолжали широко улыбаться, глядя друг на друга
     - Послушайте, мадам Марселина.- сказала Мадлен.- Что мне надеть?
     -  Ну,- тихо сказала  Марселина.- На венчание надо  что-нибудь  в  меру
белое с элементами серебристой девственное! и
     - Ну. насчет девственности не стоит преувеличивать.- сказала Мадлен.
     - Так принято.
     - И даже в бар для гомов?
     - Это не имеет значения.
     - Да,  но если V меня нет совсем белого платья с элементами серебристой
девственности, нет даже фартука с капюшоном и домашней блузки на  подвязках!
Ну что мне делать в таком случае? Скажите на милость, как мне быть?
     Марселина опустила голову. Весь ее вид явно свидетельствовал о том, что
она напряженно думает.
     - В таком случае,- тихо сказала Марселина,- почему бы вам не надеть ваш
малиновый  пиджак с  желто-зеленой  плиссированной юбкой, которую  я  как-то
видела на вас четырнадцатого июля.
     - Вы обратили внимание на мой костюм?
     - Да,- тихо сказала Марселина.- Я на вас их заметила.  (Пауза.) Вы были
прелестны.
     - Как  это мило с  вашей стороны,-  сказала  Мадлен.-  Так, значит,  вы
иногда меня замечаете?
     - Да,- тихо сказала Марселина.
     - А для меня,- сказала Мадлен,- вы такая красавица.
     - В самом деле? - тихо спросила Марселина.
     - О да! - ответила Мадо с большой убедительной силой.- Это уж точно да!
Вы  просто потрясающая женщина! Я  бы очень хотела быть такой, как вы. У вас
роскошная фигура. И к тому же вы такая элегантная!
     - Не надо преувеличивать,- тихо сказала Марселина.
     -  Нет,  нет.  Вы действительно потрясающая  женщина. Почему мы вас так
редко  видим? (Пауза.)  Мы  хотели  бы  видеться с вами чаще. Я (улыбнулась)
хотела бы видеться с вами чаще.
     Марселина опустила глаза и тихо порозовела.
     - Да,- не унималась Мадлен.- Почему вы так редко показываетесь? Вы ведь
такая цветущая,  такая  здоровая, если  так  можно  выразиться, и к тому  же
красавица! Да, действительно, почему?
     - Дело  в том, что я не люблю выставлять  себя на показ,- тихо ответила
Марселина.
     - Но можно ведь и без этого...
     - Не настаивайте, дорогая моя, не настаивайте,- сказала Марселина.
     И они замолкли, предавшись задумчивости и  мечтаниям. Меж ними не спеша
протекало время. Они слышали, как вдалеке на ночных улицах медленно спускают
шины, а через приоткрытое окно было видно, как на крыше почти бесшумно  свет
луны отражается в поблескивании телевизионной антенны.
     - Хорошо бы вам все-таки переодеться,- тихо сказала Марселина.- А то вы
опоздаете к выходу Габриеля.
     -  Хорошо  бы,- сказала Мадлен.- Значит,  мне  надеть  тот самый пиджак
цвета  зеленого  яблока  с лимонно-апельсиновой юбкой, который  был  на  мне
четырнадцатого июля?
     - Да-да. (Пауза.)
     - Все-таки мне как-то грустно бросать вас здесь одну,- сказала Мадлен.
     - Что вы, что вы,- сказала Марселина.- Я привыкла.
     - И вас-таки...
     В едином порыве они встали.
     - Ну раз так, я, пожалуй, пойду переоденусь,- сказала Мадлен.
     -  Вы будете  прелестны,- сказала  Марселина, бесшумно  подходя  к  ней
вплотную.
     Мадлен посмотрела ей прямо в глаза. Раздался стук в дверь.
     - Скоро вы там? - заорал Шарль.

        XIV
     Как только все загрузились в такси, Шарль  включил  зажигание, и машина
тронулась.  Турандот  сел рядом  с ним.  Мадлен  - сзади  между  Подшаффэ  и
Зеленудой.
     Мадлен посмотрела на попугая и затем обратилась ко всем присутствующим:
     - А вам не кажется, что ему будет безумно скучно смотреть программу?
     - Не беспокойся,- сказал Турандот, отодвинув стекло, отделяющее  заднее
сиденье  от переднего,  специально для того, чтобы слышать, что  там, сзади,
происходит.-  Ты  же  знаешь, он всегда найдет,  чем себя  занять, если  ему
вступит.  Может,  и   в  номере  Габриеля  он  найдет  для  себя  что-нибудь
интересное. Почему бы и нет, в конце концов?
     - Ах, эти твари! Никогда не знаешь, что у них на уме,- сказал Подшаффэ.
     - Болтай, болтай, вот все, на что ты годен,- отозвался Зеленуда.
     - Вот видите,- сказал Подшаффэ,- они  понимают гораздо  больше,  чем мы
думаем.
     - Это правда,- с чувством поддержала  его  Мадлен.- Чистая  правда! Вот
мы, например, разве мы понимаем чтобытанибыло в чембытанибыле?
     - Што в чем?
     - Ну, в жизни, например. Иногда кажется, что все как во сне.
     - Так всегда говорят, когда идут под  венец.- И Турандот звонко шлепнул
Шарля по ляжке, отчего такси чуть не перевернулось.
     - Отстань,- сказал Шарль.
     - Да нет,- сказала Мадлен.-  Дело  не  в  этом. Я не только  о женитьбе
думала, я думала так, обо всем.
     - Иначе нельзя,- сказал Подшаффэ тоном знатока.
     - Нельзя, а то что?
     - То, что ты сказала. (Пауза.)
     - Все-таки жизнь (вздох) - тоскливая штука,- сказала Мадлен.
     - Ты не права,- сказал Подшаффе.- Не права.
     - Болтай, болтай, вот все, на что ты годен,- сказал Зеленуда.
     - Однако скудный у него репертуар,- заметил Подшаффэ.
     - Ты намекаешь на то, что он у меня бездарный? - крикнул Турандот через
плечо.
     Шарль, который никогда Зеленудой особо  не  интересовался, наклонился к
его хозяину и тихо сказал:
     - Спроси, как там со свадьбой. Все остается в силе?
     - У кого спросить? У Зеленуды?
     - Господи! Чего только не приходится выслушивать.
     -  Что, и пошутить нельзя? - примирительно сказал  Турандот.  И крикнул
через плечо: - Мадо Ножка-Крошка!
     - Сию минуту! - отозвалась Мадлен.
     - Шарль спрашивает, хочешь ли ты еще, чтоп он был твоим мужем.
     - Д-д-д-а,- уверенно  сказала  Мадлен. Турандот повернулся  к  Шарлю  и
спросил:
     - Ты по-прежнему хочешь жениться на Мадо Ножке-Крошке?
     - Д-д-да,- твердо ответил Шарль.
     - В таком случае,- столь же твердо сказал Турандот,- объявляю вас мужем
и женой.
     - Аминь,- сказал Подшаффэ.
     - Очень глупо! - рассердилась Мадлен.- Очень глупая шутка!
     - Почему? - спросил Турандот.- Так ты хочешь или не хочешь? Надо как-то
определиться.
     - Да я не об этом. Просто вы глупо пошутили.
     - А я не шутил, я серьезно. Я давно хочу, чтобы вы с Шарлем поженились.
     - Не ваше это свинячье дело, мсье Турандот.
     - Последнее слово все равно осталось за ней,- невозмутимо констатировал
Шарль.- Приехали. Все на выход. Я поставлю машину и догоню вас.
     - Слава богу,- сказал  Турандот.- А то у меня даже шея заболела. Ты  на
меня не сердишься?
     - Да  нет,- сказала Мадлен.- На таких дураков, как  вы, даже  сердиться
грех.
     Роскошный адмирал в полном обмундировании распахнул перед ними дверь.
     - Какая прелесть! - сказал он,  глядя на попугая.- Птичка, что, тоже из
этих? Зеленуда взбеленился:
     - Болтай, болтай, вот все, на что ты годен.
     - Ему, кажется, тоже неймется,- сказал адмирал.
     И, обращаясь к вновь прибывшим, сказал:
     - Вы гости Габриэллы? Я сразу просек!
     - Послушай, ты, педик, не хами! - сказал Турандот.
     -  А вот это