воров,
ставивших целью низложение Кровавой Марии <i>(Bloody Mary), а</i> также  устранение
испанского  влияния.  В  одном из таких  заговоров  была обвинена  принцесса
Елизавета;  на  некоторое  время  ей  пришлось переселиться  в Тауэр. Роберт
Дадли, заключенный в Тауэре по тем  же причинам, которые  привели  его отца,
графа  Уорвика, на  эшафот,  именно там  снискал  благорасположение  будущей
королевы (дни  неизлечимо  больной Марии  были  сочтены). В  скором  времени
Елизавету  арестовали вновь,  на  сей раз  по  обвинению  в  государственной
измене.  Спаслась  она  лишь благодаря  заступничеству Филиппа  II,  супруга
Марии, который явно  опасался, что в случае "устранения"  дочери Анны Болейн
английская корона после смерти Марии перейдет к жене Франциска II (с 1559 г.
король  Франции) Марии  Стюарт. После  всех  этих событий Елизавета жила под
своеобразным домашним арестом  в  замке Хэтфилд, окруженная  многочисленными
претендентами на ее  руку.  17  ноября 1558  года Мария  Тюдор скончалась, и
Елизавета   взошла  на  английский  трон.  Началось  45-летнее  царствование
Елизаветы I.
     В  заключение  этой  короткой исторической  справки следует,  наверное,
сказать, что при  чтении романа, несомненно,  бросятся в глаза  анахронизмы,
некоторая вольность в обращении с историческими реалиями и т.д. Да, конечно,
не мог  Джон Ди, оказавшийся в 1549 году в  Тауэре по обвинению в преступных
связях с еретиками-ревенхедами, предстать пред светлы  очи епископа Боннера,
который дорвался до власти только после 1554 года, уже при Кровавой Мэри. Да
и версия освобождения Джона Ди, конечно же,  цитируя незабвенный  "Городской
вестник",  "не  выдерживает  никакой серьезной  критики".  Что  и  говорить,
"несомненное  фамильное  сходство  между...  сгоревшим   в  адском   пламени
владельцем  дома No  12"  и Густавом  Майринком отрицать  трудно. Но вряд ли
имеет смысл, уподобившись дотошному критику, выискивать в тексте те или иные
отступления от  "исторической  правды",  особенно после того, как  сам автор
ясно  и  недвусмысленно  признался,  что  в  его  планы  вовсе  не   входило
"осчастливить мир еще одним историческим романом".
     Стр. 36 <i>Штирия</i> -- историческая область в Центральной Европе, в бассейне
реки  Мур. По Сен-Жерменскому мирному договору  (1920)  большая часть Штирии
вошла в состав Австрии (земля Штирия).
     Стр.   46.   <i>Тамплиер   ы</i>   (от  лат.   <i>templum</i>  --  храм)   --   члены
духовно-рыцарского  ордена, основанного в  1118 г.  в Иерусалиме. Изначально
орден должен  был  защищать  пилигримов, совершающих  паломничество к  Гробу
Господню,  от набегов сарацин. К середине XIII века орден достиг невиданного
расцвета. Одних только комтурий тамплиеры насчитывали почти  9000. С 1300 г.
орден  подвергался жестоким гонениям  со стороны французского короля Филиппа
IV: тамплиеров сотнями  бросали за решетку,  пытали,  а в  1307 г.  начались
массовые аутодафе... В 1312 г. орден был упразднен специальной  буллой  папы
Клемента V. 18 марта 1314 г. гроссмейстер рыцарей  Храма Якоб де Моле взошел
на костер по обвинению в пособничестве дьяволу. Уже окутанный  клубами дыма,
тамплиер  пообещал королю и папе, что они  переживут его  не более  чем на 9
месяцев.  Пророчество  исполнилось  с  поразительной  точностью:  Клемент  V
скоропостижно скончался уже через месяц, 20 апреля,  Филипп Красивый умер 29
ноября.
     Стр.  58.  <i>Меркатор</i>  (Герард  ван  Кремер,  1512--1594)  --  знаменитый
фламандский картограф. В 1520 г. изучал математику и философию в Левене, там
же  под  руководством Геммы Фризиуса постигал искусство гравюры  на  меди. В
1541 г. своим  глобусом с небесным сводом, который он изготовил для Карла V,
Меркатор  буквально  потряс современников,  настолько  совершенен  был  этот
шедевр  картографии.  В 1559 г. Меркатор переехал в  Дуйсбург, где и  служил
придворным космографом при дворе герцога фон Юлиха до конца жизни.
     Стр. 68. <i>Святой Патрик</i> (389--461) -- миссионер,  сыгравший большую роль
в   христианизации  Ирландии.  После  смерти  был  канонизирован,  считается
покровителем Зеленого острова.
     Стр. 74.  <i>Пиброкс</i>  --  традиционная музыкальная  тема с  вариациями для
волынки, под звуки которой шотландские воины шли в бой.
     Стр. 124. <i>...по берегу узкой  речушки  Ди...</i> --  Видимо, имеется в виду
река Ди в Уэльсе, впадающая в Ирландское море.
     Стр. 125. <i>Максимилиан II</i> Габсбург  (1527--1576) -- германский император
(1564--1576).  С  1562 г.  король Богемии,  с 1563 г.  король Венгрии.  Отец
императора Рудольфа II.
     <i>Карл V</i>  Габсбург (1500--1558) --  император  Священной Римской  империи
(1519--1556), испанский король (Карлос I, 1516--1556).
     Стр.  127.  <i>...обеих  Роз  Англии...</i>  --  Боковые  ветви  Плантагенетов
(королевская  династия,  1154--1399)  -- Йорки  и Ланкастеры.  Тридцать  лет
(1455--1485) продолжалась война Алой и  Белой  Роз, в результате королевская
династия  Ланкастеров  (Алая Роза, 1399-- 1461)  сменилась  династией Йорков
(Белая Роза, 1461 --1485).
     Стр. 130. <i>...в град Левей,  в тамошний университет.</i> -- Левен -- город в
бельгийской  провинции Брабант. Университет,  основанный герцогом Иоанном IV
Брабантским в 1426 г., располагал  фундаментальной библиотекой, ботаническим
садом и анатомическим театром. В XVI в. по праву считался лучшим в Европе.,
     Стр.  131. <i>...герцогов Мантуанских и Медина-С ели...</i>  -- Титул  герцога
Мантуанского  был дарован  Карлом  V  в  1530 г.  Федерико  II  из  древнего
итальянского княжеского  рода Гонзаго. Медина-Сели  --  древний  кастильский
род.
     Стр. 132. <i>..философ Петр Ремус...</i> -- Видимо, имеется в  виду Петр Рамус
(наст,  имя --  Пьер  де ла Раме, 1515--1572), ярый противник  Аристотелевой
схоластики.  Своими  трудами,  опубликованными  в 1534  и  1543 гг.,  вызвал
настоящую  бурю в  ученых  кругах,  подвергся  жестоким  гонениям. В 1551 г.
получил  место  профессора  диалектики и риторики в Парижском  университете,
однако,  объявив  себя сторонником  Кальвина, вынужден  был покинуть  Париж.
Путешествовал, с большим успехом читал лекции в Швейцарии и Германии. В 1571
г. вернулся в Париж; погиб в Варфоломеевскую ночь 24 августа 1572 г.
     <i>...математик  Петр   Нониус...</i>   --  Настоящее   имя  --  Педро  Нуньес
(1492--1577),  знаменитый  португальский  математик,  придворный   космограф
короля Эмануэля, профессор математики в  Коимбре. Его ученые труды посвящены
геометрии,  навигации,  картографии. В  значительной  мере  усовершенствовал
астрономические приборы. Это он  впервые ввел понятие  локсодромии (линия на
сфере,  пересекающая  все  меридианы под  постоянным  углом).  На  картах  в
проекции Меркатора  локсодромии изображаются  прямыми линиями и  до сего дня
используются в морской навигации и аэронавигации.
     <i>...король  Генрих II...</i> -- Генрих II (1519--1559), французский король с
1547 г.
     Стр. 139. <i>...приятель мой Дадли оказался более покладистым...</i> -- Именно
тогда Роберт Дадли благодаря своему "покладистому" нраву получил титул графа
Лестера.
     Стр.  143.  <i>...королева  исполнила  свою  волю:  я  женился  на  Элинор
Хантингтон...</i> -- Эпизод весьма показательный для Елизаветы:  в  1564  г. она
настояла  на  том,  чтобы  Роберт  Дадли  сделал  предложение Марии  Стюарт,
королеве Шотландии, муж которой Франциск II  умер в 1560 г. И хотя ничего из
далеко  идущих  планов  Елизаветы  не  вышло  --  Мария  Стюарт  предложение
отклонила, -- "покладистый" фаворит и на сей  раз не остался  внакладе: пост
первого  министра  должен  был  успокоить уязвленную  гордость  отвергнутого
жениха.
     Стр. 146. <i>...пришлось побеспокоить даже лорд-канцлера Уолсингама.</i> -- До
звания   лорд-канцлера   сэр    Френсис   Уолсингам   (1536--1590),   видный
государственный  деятель,  с   успехом  осуществлявший  политику  Елизаветы,
возвысился,  разоблачив заговор,  ставивший  целью восстановление  в  правах
Марии Стюарт.
     Стр.  153.  <i>...в тот  же  вечер Элинор  не  стало.</i>  --  Сходный  эпизод
присутствует в жизни Роберта Дадли. В 1550 г. будущий граф Лестер женился на
Эми  Робсат,  что  впоследствии,  несомненно,  послужило  немалой  помехой в
галантных отношениях кавалера с его  высочайшей возлюбленной. И вдруг в 1560
г. жена Дадли скоропостижно умирает... При дворе ходили  упорные  слухи, что
граф  Лестер,   получивший  к  тому  времени  со  стороны   королевы   самые
недвусмысленные знаки  внимания,  просто убрал препятствие, стоявшее  на его
пути к трону.
     Стр.  156.  <i>...та  чудесная  звезда в Кассиопее воистину двойная...</i>  --
Двойная  звезда  -- две звезды, обращающиеся по эллиптическим орбитам вокруг
общего центра масс под действием сил тяготения.
     Стр. 157. <i>Уши королевы сейчас принадлежат Барли.</i>  -- Уильям Сесил, лорд
Барли (1520--1598). Этот  чрезвычайно  ловкий  и дальновидный  политик  умел
выходить сухим из воды  при  любых обстоятельствах. Начав  свою  карьеру под
покровительством лорда-протектора  Сомерсета, он  после  низвержения  своего
патрона графом Уорвиком, отсидев три месяца в Тауэре, как ни в чем не бывало
занял свое  прежнее кресло. Когда Уорвик за несколько дней до смерти Эдуарда
VI убедил больного короля передать  наследственные  права  Джейн Грей, Барли
был единственный, кто отказался поставить под этим актом свою  свидетельскую
подпись. Только этому обстоятельству он обязан тем, что не лишился свободы и
жизни  после восшествия на  престол  Марии. При  Елизавете  его политическая
карьера достигла расцвета. Поверенный во все дела королевы, он добился того,
что  имя  его оказалось  нераздельно  со  всеми славными  деяниями,  которые
обессмертили имя его высочайшей повелительницы.
     Стр. 158. Именно так -- Зеленой землей <i>(Grune Land)</i> -- назвал  норвежец
Эйрик Рыжий <i>(Eirikr Raudi)</i> неизвестную землю, к  скалистым берегам которой в
983 г.  пристали  его драккары. Свое плавание Эйрик  начал в  Исландии,  где
скрывался, опасаясь мести за убийство, совершенное им на родине, в Норвегии.
     Стр.  164.  <i>Вильгельм  Буш</i>  (1832--1908)  -- немецкий  сатирик, поэт  и
художник, высмеивавший обывателей.
     Стр.  177.  <i>Окулировка</i>  (от  лат.  <i>oculos</i> -- глаз,  почка)  -- один  из
способов  прививки  плодовых  и декоративных  растений.  Пересадка на подвой
(дичок) почки (глазка) культурного  сорта  (привоя),  из которой развивается
новое растение.
     Стр.  177. <i>Суфлеры</i> (от фр.  <i>souffler</i> --  дуть, раздувать) -- так адепты
королевского  искусства  презрительно именовали  тех фанатично  старательных
ремесленников,  которые  вслепую,  экспериментальным  путем,  ночи  напролет
раздувая  мехи своих алхимических горнов  и  без  конца  что-то  смешивая  и
выпаривая, тщились проникнуть в тайну Великого магистерия.
     Стр.  201.  История  с-шарами и манускриптом  отнюдь  не  плод фантазии
Майринка. Серж  Ютен  пишет  ("La  <i>vie quotidienne des alchimistes аи  Moyen
Age"),</i> что Эдварду Келли (1555--1597), остановившемуся однажды на  постоялом
дворе какого-то  уэльского городишки,  предложили приобрести некие раритеты,
обнаруженные в склепе одного  католического епископа, останки которого  были
захоронены в XIV в. в соседней церкви. Мародеры украли из склепа манускрипт,
трактующий на  уэльском  наречии  о трансмутации, и два  небольших  шара  из
слоновой кости.  Один  содержал  алую пудру, большая  часть  которой была, к
сожалению,  уже растрачена. Белая же пудра сохранилась  полностью. Благодаря
этому подарку судьбы Келли и удалось впоследствии произвести фурор при дворе
Рудольфа II.
     Стр. 221. <i>...пророка Даниила, брошенного в ров со львами...</i> -- Во время
правления  халдейского  царя   Дария  Даниил  был   одним  из  трех  князей,
"поставленных на царство", чем вызывал немалую зависть сатрапов. Они донесли
царю, что  Даниил  тайно  "молится  своими  молитвами".  Пророка  бросили  в
"львиный ров",  но звери не тронули  его.  Ибо, как сказал  Даниил: "Бог мой
послал Ангела Своего и заградил пасть львам,  и они не повредили мне, потому
что я оказался пред Ним чист..." (Шестая книга пророка Даниила).
     Стр. 222.  <i>...подобно апостолам в Троицын день...</i>  -- На  десятый  день
после вознесения Иисуса (в день Пятидесятницы) ученики  Его собрались вместе
и  молились. "И внезапно  сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного
ветра, и наполнил  весь дом, где они  находились. И явились им разделяющиеся
языки,  как бы огненные, и почили по одному на каждом  из них. И исполнились
все Духа  Святого, и  начали говорить на  других языках..."  (Деяния апост.,
2:1--4).
     Стр.  231.  <i>...восприветствую мой Ангелланд  не менее  почтительно, чем
Вильгельм  Завоеватель Англию...</i> -- В 1066  г. Вильгельм  I Завоеватель (ок.
1027--1087, с 1035 г. герцог  Нормандии) высадился в  Англии  и, разбив  при
Гастингсе войска англосаксов короля Гарольда II, стал английским королем.
     Стр.  232. <i>...в Богемию,  к  императору  Рудольфу,  знаменитому  адепту
королевского   искусства...   --</i>   Имеется  в   виду  Рудольф  II   Габсбург
(1552--1612), сын  Максимилиана II,  император Священной  Римской империи  в
1576--1612  гг. Двор Рудольфа  Габсбурга,  посвятившего свою жизнь  изучению
таинств герметизма, был Меккой для алхимиков и астрологов всей Европы.
     Стр. 237. "Мефистофель:  Я --  часть  той силы,  что вечно хочет  зла и
вечно совершает благо". Гете. Фауст, часть I.
     Стр.  258. <i>От дугпа  в красной тиаре.</i> -- "Дугпа --это  служители темных
сил,  которые  держат  в  страхе  весь  Тибет.  Узнают  их  по  ярко-красным
конусообразным  головным  уборам,  говорят,   что  они  потомки  демона   --
повелителя  летающих  инсектов.  Во  всяком случае,  несомненно одно:  дугпа
принадлежат к древнейшей тибетской  традиции Бхон, о которой  мы практически
ничего   не   знаем,   и   являются  последними   представителями   какой-то
таинственной,  канувшей во мглу веков расы,  в  корне  отличающейся  от всех
существующих на земле" (Г. Майринк, "Саранчиада").
     Стр. 264. <i>...на пост наместника Дхармы Раджи из  Бутана...</i> -- Во  главе
государства  Бутан  (Бхотан)  стоит  Дхарма  Раджа,  который  так же, как  и
Далай-лама в Тибете, считается инкарнацией Будды.
     Стр.  268.  <i>Градчаны --</i> древнее пражское городище, заложено в 1320  г.,
ныне часть Праги. Вначале это было вассальное поселение, окружавшее нынешнюю
Градчанскую  площадь  (остальные  пражские  районы  возникли  как  свободные
королевские города,  а  Градчаны вплоть  до  1598 г.  подчинялись  бургграфу
Града).  Карл  IV  значительно  расширил и  укрепил его. В 1598 г.,  в эпоху
Рудольфа II, Градчаны получили звание королевского города.
     <i>...через  каменный  мост,  связывающий берега  Мольдау, направляясь  на
Малую    Страну...    --</i>    Имеется   в   виду   Карлов   мост,   одна    из
достопримечательностей Праги. Начал строиться в 1357 г.  по приказу Карла IV
молодым архитектором  Петром Парлержем,  выдающиеся  постройки  которого  во
многом определили своеобразие  облика  Праги. В  начале XV  в. строительство
закончилось, и  Карлов мост  сразу превратился  в  центр общественной жизни:
здесь  торговали,  судили,  устраивали турниры...  В  настоящее  время  мост
украшают 30 статуй и скульптурных групп. Первой была установлена  статуя Св.
Яна Непомука (в 1683 г.).
     <i>Ян  Непомук</i> (Иоганн из Помука) --  генеральный викарий,  был утоплен  в
1393 г.  в  мешке  под  Карловым  мостом  по  приказу Вацлава IV.  Считается
покровителем мостов, его  скульптурное  изображение присутствует практически
на каждом мосту в католических странах. В 1729 г. Ян Непомук был причислен к
лику святых, канонизирован как патрон Богемии.
     <i>Мольдау</i>  -- прежнее название реки Влтавы. Надо сказать, что воды Влтавы
формировали будущий пражский пейзаж за много  тысяч лет до  того, как на эти
места впервые ступила нога  человека.  Река, постоянно меняющая свое  русло,
проложила  здесь природный амфитеатр, обрамленный холмами. На  одном из них,
некогда с севера огибаемом бурной речушкой  Бруснице, стоит Пражский Град --
самое высокое место Праги.
     <i>Малая  Страна</i> -- один из древних пражских  городов, заложен  Пржемыслом
Отакаром II  в  1257 г.  Карл  IV  значительно  расширил  и  укрепил  город,
воздвигнув вокруг него новое укрепление, прозванное Голодной стеной.
     Стр. 270. <i>...поселился... в... солидном доме на Староместском рынке.</i> --
Имеется в виду Староместская площадь, здесь, на перекрестке торговых  путей,
в XI--XII вв. находился рынок. Площадь  окружена домами в стиле ренессанса и
барокко, основания которых покоятся на останках домов романской и готической
эпох. Поскольку в прежние времена Старый Город находился на несколько метров
ниже уровня современной  Праги, первые  этажи древних  зданий,  как правило,
превращались в подвальные помещения построек последующих эпох.  Отсюда целые
лабиринты подземных ходов, связывающих многие дома Старого Города.
     Следует  отметить,  что   местожительством  Эдварда  Келли  традиционно
считается другой дом -- так называемый "дом Фауста" в Новом Городе.
     <i>...аудиенция у короля  адептов и адепта королей, императора Рудольфа...</i>
--   Поначалу   интерес   императора   к  алхимии   основывался  на   вполне
прагматическом желании пополнить скудную казну алхимическим  золотом. Однако
вскоре  увлечение  переросло  в  настоящую  страсть,  император   отошел  от
государственных  дел  и,  замкнувшись  в  своем  градчанском замке,  целиком
посвятил  себя королевскому  искусству. Деятельное  участие в  экспериментах
Рудольфа  принимал  императорский  лейб-медик  Тадеуш  де  Гаек,  достаточно
искушенный в таинствах герметизма.
     Стр.   270.  <i>Королевский  Град</i>   --   официальная  резиденция   чешских
правителей, место коронации  на  чешский престол.  Возник в 70-х  гг. IX  в.
Первая  большая перестройка  началась в  XI--XII  вв., в  период  господства
романского стиля в архитектуре. Период  высшего расцвета строительства Града
наступил  при Карле IV. В  1344 г.  вместо дороманской базилики  был заложен
готический  кафедральный собор Св. Вита.  В эпоху  Рудольфа II Град  блистал
всем великолепием истинно императорского двора.
     <i>Страгов</i> -- Страговский монастырь, заложен в 1140 г.  князем Владиславом
II  для монахов премонстрантского  ордена,  первоначально был  деревянным. В
1143 г.  началось  строительство каменных зданий и костела.  Монастырь много
раз перестраивался, окончательно комплекс  монастырских  зданий сложился при
Карле IV.
     <i>Далиборка</i>   --  башня,   входившая  первоначально  (1496  г.)  в  число
оборонительных   сооружений   Града,  превратилась  со   временем   в  место
заключения. Названа по имени заключенного туда в 1498  г. рыцаря Далибора из
Козоед. В прежние времена соединялась переходом с переулком Алхимиков (Злата
уличка),  в  крошечных  домишках  которого  трудились  придворные   алхимики
Рудольфа II.
     Стр. 271. <i>Тынский храм</i> -- костел Девы Марии пред Тыном, одна из главных
достопримечательностей  Староместской  площади.  Готический  трехнефный храм
заложен  в  1365  г. Две  характерные  80-метровые башни храма (конец XV  --
начало XVI  в.)  определяют  своеобразие  панорамы  Старого  Города. Рядом с
главным  алтарем  находится  Надгробная   плита  датчанина  Тихо  де  Браге,
придворного астролога Рудольфа II.
     <i>...на соборе Св. Николая колокол  отбивает десятый  час...  --</i> Джон  Ди
слышал  колокол  древнего  готического  костела,   находившегося  на   месте
нынешнего -- храма Св. Николая, который орден Иисуса начал строить  только в
1703 г.
     Стр. 272. <i>Олений ров</i>  -- природный овраг, образованный течением речушки
Брусницы. В былые времена здесь охотились на оленей. При строительстве Града
органически вписался в фортификационную систему замка.
     <i>...ажурное  строение  Бельведера.</i> --  Бельведер  --  королевский летний
дворец.  Построен в 1538--1563  гг. для  жены  Фердинанда  I Анны по проекту
Паоло   делла  Стеллы.  Первоначальные  лепные  украшения  до  сего  времени
сохранились на фасадах дворца, настоящего шедевра итальянского Ренессанса.
     <i>...поединок    Самсона   со   львом...</i>   --   Согласно   Книге   Судей,
древнееврейский богатырь  из рода  Дан, Самсон, обладал такой необыкновенной
физической  силой, таившейся  в его длинных волосах,  что  в единоборстве со
львом  убивал   царя   зверей   голыми  руками.  Однажды  его  возлюбленная,
филистимлянка Далида (Далила), остригла у спящего Самсона волосы, после чего
филистимлянские  воины  ослепили его и заковали  в цепи. Через год  волосы у
Самсона  отросли; почувствовав  былую силу, он разрушил  храм, под обломками
которого погиб сам и множество филистимлян.
     <i>...Геракл, который душит немейского льва.</i> -- Геракл (Геркулес) -- герой
греческой  мифологии,  сын  Зевса и  смертной  женщины  Алкмены.  Наделенный
необычайной силой, Геракл совершил множество подвигов. Существует сказание о
победе  Геракла  над   немейским  львом,  в  грот  к  которому  герой  вошел
безоружным.  Содранную с убитого  зверя шкуру  Геракл использовал в качестве
плаща.
     Стр. 273. <i>...невозможно охватить взглядом все редкости Старого и Нового
Света,  собранные  здесь.</i>  -- Известно, что второй после  алхимии  страстью,
владевшей  Рудольфом II, было коллекционирование различных редкостей:  книг,
рукописей,  оружия,  минералов,  произведений  искусств и  ремесел. Габсбург
любил окружать  себя выдающимися художниками, скульпторами и ремесленниками,
для своих многочисленных коллекций он построил  величественные залы... Самая
знаменитая из них, так называемая "Рудольфова галерея", находилась в среднем
крыле Града.
     Стр. 275. <i>Путь пророка Илии.</i>  -- Ветхозаветный пророк Илия был вознесен
на небо при жизни: "...вдруг явилась колесница огненная и кони огненные... и
понесся Илия в вихре на небо" (4-я Книга Царств, 2:11). Предания гласят, что
Илия  еще вернется  на землю,  ибо не искупил смертью первородного греха.  И
возвращение его будет предшествовать явлению Мессии и концу света.
     Стр. 277. <i>...ратуша, оплот  строптивого пражского  бюргерства.</i>  --  При
вступлении Чехии  в состав империи  (1526) чехам было обещано  сохранение их
автономии,  чешского  сейма, чешского языка как государственного  и  чешской
реформированной  церкви. Католическая реакция проникла в  Богемию и особенно
усилилась  при  Рудольфе  II.  Воспитанный при дворе  Филиппа  II Испанского
иезуитами,   Рудольф   не   препятствовал   ордену   Иисуса   контролировать
политическую ситуацию в стране. Чешское дворянство, поддержанное горожанами,
находилось в оппозиции. После  антигабсбургского выступления сейма в 1547 г.
права его были особенно урезаны. Вражда обоих лагерей настолько обострилась,
что  вот-вот  могли  начаться военные  действия. Однако  развязка  наступила
позже, в 1609 г., когда вспыхнуло восстание...
     <i>Староместская   ратуша</i>   --   единый   комплекс   домов,   неоднократно
расширявшийся  и перестраивавшийся на протяжении столетий. Ратуша как символ
городского  самоуправления  возникла после  того,  как был  отменен  указ  о
назначении королем городского старосты в 1338 г. Разрешения построить ратушу
жители Старого  Города добились от  короля Яна  Люксембургского. В 1355  г.,
когда  король  Карл  IV  получил императорскую корону и Прага стала столицей
Римской  империи, возросло  и значение  ратуши -- местонахождения городского
совета.  Самой эффектной достопримечательностью  ратуши  являются знаменитые
куранты  --  сложный  часовой  механизм  XV  в.  Куранты  состоят  из   трех
самостоятельных  частей: движущихся кукол, сферы  и календаря. Шествие кукол
каждый  час  начинает  скелет  -- символ  смерти.  Бой  часов  сопровождался
шествием апостолов. Крик петуха завершал ритуал.
     Стр. 279. <i>Пороховая башня</i> (Мигулка).  -- Строительство начато в 1475 г.
в честь короля Владислава  II Ягеллона.  Когда-то входила в число укреплений
Старого Города. В конце XVII в.  в  башне  был  устроен склад огнестрельного
пороха.
     Стр. 280. <i>Старо-новая синагога</i> --  древнейшая из сохранившихся в Европе
синагог. Построена в 1270 г. в раннеготическом стиле. Происхождение названия
"Старо-новая"  объясняется  по-разному.   Одни  исследователи  говорят,  что
синагога   была  построена  на  старом   фундаменте,  другие   --   что   на
древнееврейском языке она называлась <i>"Alt-nai",</i> т. е. временная.  В переводе
на немецкий получилось <i>"alt- neu",</i> отсюда и "старо-новая".
     Иегуда <i>Лев</i> бен Безалел  (1523--1609)  -- исключительный  знаток  Торы и
Талмуда,  знаменитый  каббалист. С  именем этого  адепта связана  легенда  о
Големе,  использованная Майринком в  романе "Голем". Рабби создал  глиняного
великана,  которого  оживлял  магической  формулой  --  "шем ха  фораш",  --
вкладывавшейся  в виде шарика в зубы чудовищу. По приказу  каббалиста  Голем
выполнял различные тяжелые работы.
     Стр. 284. <i>...Иисус перед  самаритянкой у источника.</i> -- "Иисус сказал ей
(самаритянке) в ответ: всякий пьющий воду сию, возжаждет  опять: а кто будет
пить воду, которую Я дам ему, тот не  будет жаждать во век; но вода, которую
Я  дам ему,  сделается в нем  источником воды, текущей в жизнь  вечную... Но
настанет  время, и настало уже, когда истинные поклонники будут  поклоняться
Отцу в духе  и истине; ибо таких поклонников Отец ищет Себе. Бог есть дух: и
поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине" (От Иоанна,  4:13, 14,
23, 24).
     Стр. 288. <i>Господь Бог в неопалимой купине...</i> -- "И  явился ему (Моисею)
Ангел Господень в пламени огня  из среды тернового куста.  И увидел  он, что
терновый куст горит огнем, но куст не сгорает" (Исход 3:2).
     Стр. 294.  <i>...двуглавым,  как  орел нашей империи...</i>  -- Геральдический
орел Священной  Римской  империи  стал  двуглавым  с  1433  г. Первоначально
германский орел  был с одной головой. Именно такого орла по примеру  древних
римлян выбрал в  качестве символа вновь основанного государства Карл Великий
при  своей  коронации  в Риме  25  декабря  900  г. В России  двуглавый орел
появился на  правах престолонаследия --  через брак Ивана III Васильевича  с
наследницей  византийского престола  царевной Софией  Палеолог,  племянницей
последнего  императора  Византии   Константина   XI.   Впервые   изображение
двуглавого орла появилось на печати в 1497 г.
     Стр. 297. <i>...меня  опять  занесло в  гетто.</i>  --  Гетто -- так  с XVI в.
называется  пражское  еврейское  селение  Йозефов.  Евреи живут в  Праге уже
тысячу  лет.  По  свидетельству  древних  хроник,  около  1091  г.  в  Праге
существовало  два  еврейских   городка  в   непосредственном   соседстве  со
Староместской площадью. Обитатели этих  поселений вели  автаркический  образ
жизни,  имели собственную систему  самоуправления  и  религию, посещали свои
школы  и синагоги.  Их  жизнь  была  неустанной  борьбой  за  существование.
Столкновения  с  окружающим христианским  населением  нередко  заканчивались
погромами.   Общественная,   религиозная   и   хозяйственная   дискриминация
заставляла их жить в огражденных улицах и районах.  С  середины XV в., когда
было уничтожено  главное еврейское  кладбище,  жители  гетто  вынуждены были
хоронить  мертвых  внутри  своего  города.  Так  возникло  Старое  еврейское
кладбище -- памятник в своем роде поистине уникальный.
     <i>Ждут исполнения Завета...</i> -- Первый завет ("берит") Бог заключил с Ноем
и его сыновьями, когда тот  вышел из ковчега "на горах Араратских" и  принес
жертву (Бытие, 9:8--17). Второй завет Яхве заключил с Авраамом: Бог брал под
защиту потомков Авраама и отдавал им во владение землю Ханаанскую. Авраам же
и его потомки должны  были  обрезать крайнюю плоть у  мужчин, что  и явилось
знамением завета между  Богом и людьми (Бытие, 17:1--13). И, наконец, третий
завет  был  заключен  между  Моисеем  и  Богом на горе Синай  (Хорив?  Сеир?
Паран?).  На  сей  раз  Бог  предложил  союз  исключительно  одному  народу,
происходившему  от  колена Иакова,  --  сынам  Израиля.  Он  дал  им  закон,
превратив их в свой избранный народ. Скрижали завета были  помещены в ковчег
(Исход, 19:1 -- Числа, 8:8). "И отправились они от горы Господней на три дня
пути, и ковчег завета Господня шел пред ними три дня пути, чтоб усмотреть им
место, где остановиться" (Числа, 10:33).
     <i>...ведем  беседу о  жертве Авраама...</i> -- Аврааму  было  100  лет, когда
Сарра, по  обещанию Господа, родила  сына, которого  нарекли Исааком.  Когда
Исаак  подрос,  Бог  приказал Аврааму  принести его  во  всесожжение. Авраам
покорился  приказу и отправился  с  сыном  в землю Мориа, на  гору,  которую
указал  ему Бог. На вершине  горы  Авраам  возложил сына на жертвенник и уже
занес над ним нож, но в этот миг  Ангел воззвал к нему  с небес, сказав, что
Бог  послал  ему  испытание. И Авраам пожертвовал вместо сына агнца, который
запутался в  чаще  рогами. После этого  Ангел  Господень  вторично воззвал к
Аврааму и благословил его (Бытие, 22. 1 --18).
     Стр.  300. <i>Карлов Тын</i> -- крепость  Карлштейн, заложена в XIV  в. Карлом
IV. В 1355 г. Карл  IV уже жил в Карлштейне, а два года спустя были освящены
и обе замковые часовни, из которых часовня Св.  Креста стала самым священным
местом крепости. Здесь хранились императорские регалии и важнейшие документы
государственного  архива. Карлштейн состоял  из четырех частей:  предвратной
территории   и  крепостных  ворот,  бургграфства  с   башней   и   колодцем,
императорского замка с костелом Девы Марии и, наконец, доминирующей над всем
комплексом большой  башни с часовней Св. Креста.  Внутренняя часть  крепости
отделялась от  остальных  мощной,  почти двухметровой каменной стеной.  Град
Карлштейн  выделяется  среди  остальных  замков Чехии не только величиной  и
неприступностью  (построен  на  известняковой  319-метровой   скале),  но  и
богатством  внутренней отделки замковых храмов, дворца, королевских  покоев.
Особенно роскошно была украшена часовня Св. Креста,  стены и потолок которой
сверкают  драгоценными  камнями.  Над нишей у алтаря, где  некогда хранились
коронационные регалии и реликвии, помещался триптих, посвященный Св. Фоме из
Модены.
     Стр. 301. <i>...польский король Стефан...</i> -- Стефан Баторий (1522-- 1586),
король польский с  1576  г. Полководец, участник  Ливонской войны 1558--1583
гг. В 1579 г. основал Академию в Вильно.
     Стр.  305.  <i>...бургграф  Розенберг.</i>   --   Фон  Розенберг   --  древний
могущественный род, оставивший заметный след в истории Богемии.
     <i>...главный неф собора Святого Вита в  Граде...</i> -- Собор Святого Вита --
самый большой  из  пражских храмов, мавзолей чешских королей, один из  самых
выдающихся шедевров готической архитектуры... Когда-то на месте храма стояла
древняя  ротонда (929), затем дороманская базилика (1060--1096). В  1344  г.
Карл  IV заложил  на  месте базилики  готический кафедральный  собор. Первым
строителем  собора был  Маттиаш  из Арраса,  после его  смерти строительство
продолжил Петр Парлерж.
     Стр. 311. <i>Мандеи</i> -- гностическая секта, была распространена в некоторых
областях Вавилона. Из  священных книг мандеев известна Великая книга  <i>(Sidra
rabba).</i>
     Стр. 320. <i>Лемуры</i>  (лат.  <i>lemures)</i> --  в древнем Риме так  называли злых
домашних духов и души усопших, которые в виде привидений смущали покой живых
ночными стуками.  Чтобы умиротворить их и изгнать из домов, ежегодно 9, 11 и
13 мая устраивались праздники лемурий.
     Стр.   336.  <i>...от  редчайшего   скрамасакса   эпохи  Меровингов...</i>  --
Скрамасакс -- грозное холодное оружие эпохи Меровингов, нечто  среднее между
кинжалом и коротким мечом.
     <i>Меровинги</i>  --  первая  королевская  династия во  Франкском  государстве
(конец V в. -- 751 г.). Названа по имени полулегендарного основателя рода --
Меровея.
     Стр. 336, <i>...щит Роланда...</i> -- Роланд (? -- 778) -- франкский маркграф.
Участник похода Карла Великого в Испанию в 778 г.; погиб в битве с басками в
ущелье Ронсеваль. Герой эпоса "Песнь о Роланде".
     <i>...боевой  топор императора Карла...</i>  --  Карл Великий (742--  814)  --
франкский король с 768 г., император с 800 г., из династии Каролингов.
     <i>...копье центуриона Лонгина с Голгофы...  --</i> "Но один  из воинов копьем
пронзил Ему ребра,  и тотчас истекла  кровь и вода" (От  Иоанна, 19:34).  По
свидетельству Метафраста,  имя этого воина  было Лонгин. В Четьях-минеях Св.
Димитрия  Ростовского   приводится  житие   и  страдания  святого   мученика
Лонгина-сотника.  Приставленный  вместе  с  воинами  охранять  тело  Христа,
погребенного в  пещере, Лонгин удостоился лицезреть воскресение Спасителя. И
тогда  сотник окончательно уверовал во Христа, обратился и стал вести  жизнь
праведную. Мучение принял "чрез усекновение главы".
     <i>...дамасский клинок Абу Бекра...</i> -- Абу Бекр (572--634) -- первый халиф
(с 632 г.) в Арабском халифате. Один из ближайших сподвижников Мухаммеда.
     Стр. 339. <i>...эпоха  поздних Каролингов....</i> --  Каролинги -- королевская
(с  751  г.) и  императорская династия  (с 800 г.) во Франкском государстве.
Первый король --  Пипин  Короткий. Названа  по  имени Карла  Великого. После
распада империи (843) правили во Франции до 987 г.
     <i>...к  Его  Величеству  царю  Ивану Грозному этот  кинжал попал прямо из
королевской сокровищницы Англии.</i> -- В XVI в.  у Англии установились довольно
оживленные  экономические отношения с Русским  государством. Создание в 1554
г.  Английско-Московской компании привело  к регулярным  торговым  сношениям
Англии с Россией. Отправляясь на восточные среднеазиатские рынки, английские
негоцианты  совершали  длительные путешествия через  Русское государство  по
Волге  и  далее  по  Каспийскому морю.  Однако английские купцы склонны были
рассматривать Русское государство  как своего рода торговую колонию, где  им
была бы  обеспечена полная монополия на весь русский экспорт и импорт. Такая
политика компании  встретила решительное сопротивление  со стороны  русского
правительства.  Уже  в  начале 70-х  гг.  Иван  Грозный  значительно  урезал
привилегии англичан. В  конце  XVI в.  и начале XVII при Борисе Годунове они
были еще более ограничены.
     Стр. 340. <i>...сам король альбов наставлял его...</i>  -- Альбы  (альвы) -- в
скандинавской мифологии низшие природные духи,  которым был  посвящен особый
культ.  В "Старшей Эдде" они часто противопоставляются высшим богам -- асам,
иногда их  путают с цвергами и ванами. В "Младшей  Эдде" говорится о делении
альбов на темных (живущих в земле) и светлых (белых). В героической "Песни о
Велунде" ("Старшая Эдда") чудесный кузнец Велунд называется князем альбов.
     Стр.  367.  <i>Воскресла  ведь  дочь  Иаира!..</i>  --  Имеется  в  виду  чудо
воскресения  из мертвых  дочери  "одного из  начальников  синагоги по  имени
Иаир", совершенное Иисусом (От Марка, 5:38, 39, 41, 42).
     Стр.  369.  ...как  <i>когда-то  волхвы,  явились  с  вестью  и  дарами  к
новорожденному  Спасению  мира.  --</i> Волхвы  (маги-астрологи), увидев звезду,
взошедшую  на  востоке,  пришли  в  Иерусалим  с  вестью  о  родившемся Царе
Иудейском.  Ведомые  звездой,  явились  они  в  Вифлеем,  чтобы  поклониться
младенцу Иисусу и принести Ему свои дары: золото, ладан и смирну (От Матфея,
2:1 --12).
     Стр. 370.  <i>...у Мальтийского костела...</i> -- Костел Девы Марии под Цепью.
Бывший романский костел XII века, принадлежал мальтийским рыцарям.
     <i>Мальтийский  орден</i>  --  иоанниты  (госпитальеры)  --  духовно-рыцарский
орден,  основан  в Палестине крестоносцами  в начале XII  в.  Первоначальная
резиденция -- иерусалимский  госпиталь (приют для паломников) Св. Иоанна.  С
1530 г. иоанниты обосновались на острове Мальта (вплоть  до 1798 г.). С 1834
г. резиденция ордена -- в Риме.
     Стр. 377.  <i>Ревенант тщетно  пытается  что-то  сказать.</i>  -- Причину,  по
которой  Эдвард  Келли  был  заточен в  башню, поясняет Серж Ютен  <i>(*La  vie
quotidienne des alchimistes аи Моиеп Age"):</i>  дело  в  том, что  запас  пудры
постепенно  вышел  и  незадачливый артист  был  вынужден  объявить  о  своей
несостоятельности.  Разочарование  Рудольфа  II  было  велико,  но  гнев еще
больше...
     Стр. 398. <i>Медея</i> -- в греческой мифологии волшебница,  дочь царя Колхиды
Ээта. Помогала  предводителю аргонавтов Ясону добыть  золотое руно. Когда он
задумал жениться на дочери коринфского царя, Медея погубила соперницу, убила
двух своих детей от Ясона и скрылась в крылатой колеснице.
     Стр. 399. <i>...с  видом Хадира, вечного скитальца...</i> -- Хадир  (ал-Хадир,
Ал-Хидр)  --  в  мусульманской  мифологии  персонаж, вобравший в  себя черты
разных  мифологических персонажей доисламского Ближнего Востока. В Коране не
упоминается,  но  комментаторы  отождествляют   его  с  "рабом  Аллаха"   --
действующим  лицом  коранического рассказа о путешествии  Мусы  (18:59--81).
Кораническая легенда восходит к  древним эпическим  циклам о  поисках "живой
воды"  и  об  испытании  веры.  Согласно  мусульманской   традиции,  главным
качеством Хадира является бессмертие, вместе  с тем в  мусульманских странах
почитается несколько "могил"  бессмертного Хадира. Предание говорит, что его
дом  находится  на  краю  света,  там, где сходятся два  океана  -- земной и
небесный. Хадир  считается наставником и советником многих  пророков, в  том
числе и  Мухаммеда. Имя Хадира <i>(букв,</i>  "зеленый") указывает  на  его связь с
растительным миром и морской стихией. Мусульмане считают Хадира покровителем
путешествующих по морю. В Индии под  именем ходжа Хидр он почитается как дух
речных вод  и колодцев.  Суфии  говорят, что  Хадир может спасти человека от
наводнения и от пожара, от королей и от демонов, от змей и от скорпионов.
     Стр. 403. <i>Наш полоумный Уголино... --</i> Уголино -- глава рода Герардеска,
сыгравшего  заметную  роль  в  истории  Тоскании  XIII   в.  Графу  Уголино,
предательски  перешедшему  на  сторону  гвельфов,  хитростью,  коварством  и
многолетними  интригами удалось овладеть Пизой, главным оплотом гибеллинов в
Италии. Равно  ненавидимый  обеими  враждующими партиями,  Уголино  совершил
столько злодеяний,  что против него  в 1288 г. организовали заговор.  Он был
схвачен и заточен в башню Гваланди, прозванную с тех пор <i>Torre delta fame</i> --
Башня голода. Обреченный на голодную смерть  -- ключ от башни бросили в реку
Арно, -- узник сошел с ума... В своей "Божественной комедии" Данте упоминает
о бесславном конце Уголино.
     Стр.  436. <i>Дольше и ярче, чем обычно, светило солнце... уж не остановил
ли  я его, как  Иисус Новин?</i> -- Иисус  Навин, глава израильтян  после смерти
Моисея, в битве при Гаваоне приказал солнцу: "Стой, солнце, над  Гаваоном, и
луна, над долиною  Аиалонскою!  И остановилось солнце; и луна стояла, доколе
народ мстил врагам своим" (Книга Иисуса Навина, 10:12, 13).

        Е. Головин
        ЛЕКСИКОН

     Роман "Ангел Западного окна"  встретил у критиков конца двадцатых годов
очень прохладный прием. Литературоведы  ругали его за расплывчатость замысла
и  композиции, за нарушение  художественного  баланса,  вызванное  изобилием
оккультных   догм  и  реминисценций,  а   приверженцы  традиции  упрекали  в
мифологическом синкретизме  и в  слишком вольной интерпретации эзотерических
доктрин. Эрик Левантов -- автор статьи, посвященной столетию со дня рождения
Густава Майринка, -- писал  о резком падении популярности создателя "Голема"
после  публикации  "Ангела". "Читатели обманулись  в своих ожиданиях: вместо
блестящих сарказмов, увлекательных, похождений, виртуозных языковых инвенций
они встретились  с  прозой серьезной  и  даже дидактичной, которая смутно  и
неприятно  напоминала о студенческих  годах, о Теодоре  Гиппеле и Ахиме  фон
Арниме" (Welt und Wort, 1968, No 36).
     Мы вовсе не собираемся "восстанавливать  историческую справедливость" и
доказывать  несомненное  для  нас  величие  Густава Майринка. Ну,  допустим,
поставят ему памятник, что тогда? Как заметил Роберт Музиль, "...памятник --
это  камень, который вешают на  шею какому-либо деятелю, дабы вернее утопить
его в реке забвения". Мы также  не  хотим рассматривать Майринка в контексте
современной ему литературы: во-первых, имена Верфеля, Эдшмидта, Фридлендера,
Вестенхофа,  то  есть  писателей, которые разрабатывали сравнительно сходные
сюжеты, ничего особенного не  скажут русскому  читателю,  а  во-вторых,  что
самое   главное,   творческое   сообщение   Майринка   носит   принципиально
вневременной   характер   и   адресовано  людям,  обладающим   довольно-таки
специфическим взглядом на мир.
     Тем не менее  авангардные тенденции начала века не были ему чужды,  что
сказалось в изощренной архитектонике романа,  в сложном построении метафоры,
в   свободном   перемещении   витального   акцента.   Последнее  обусловлено
децентрализацией физического и  психологического  космоса, новой  трактовкой
перспективы и субъективности. Человек перестал быть средоточием Вселенной  и
постепенно  превратился  в  объект  среди  объектов.   Витальный  акцент  --
выражение Марселя Пруста -- переместился с человека целостного  на человека,
увиденного как  частность, эпизод,  жест,  оттенок.  По своеобразному закону
эстетической справедливости  все  элементы  пространственного  и  временного
пейзажа получили равные права. Характеристики человека и вещи изменились: их
значимость  стала  определяться  не прагматической иерархией  или  местом  и
временем  присутствия, но  энергетизмом, ассоциативным  полем, вероятностным
сложным смыслом их загадочной  экзистенции. При этом  разгадка  человека или
вещи  уже  не  самоцель,  но  лишь  предварение  иной  загадки. Эстетическая
децентрализация  приводит  к  тому,  что  "смысл"  теряет  свою  статическую
ценность,  обретая  витально  акцентированную  текучесть и функциональность.
Если во вселенной Лоренца и Эйнштейна картина  мироздания  во многом зависит
от   позиции   наблюдателя,  то  эстетика   авангарда  ставит  под  сомнение
легитимность  наблюдателя.  Как  может барон  Мюллер --  "я"  романа  "Ангел
Западного окна" --  оценивать ситуации или людей, если он  сам отражение или
пролонгация неведомого Джона Ди?
     Интенсивность отражений, резонансов, соответствий, сообщений определяет
функциональную значимость  объектов, как бы они  ни  назывались:  карбункул,
Джон Ди, угольный кристалл; Елизавета, наконечник копья, Липотин и т. д. Они
контактируют,  кружатся,  сплетаются,  уничтожаются  в  напряженности  чисто
условных хронологических линий -- шестнадцатое столетие, двадцатое столетие,
они сгущают  живое время до судорожной  секунды или распыляют его  в  черное
безвременье  столетий.  Игрой  своих  неожиданных  симпатий и  антипатий они
нарушают и без того зыбкую геометрию романа или всполохами  пламени взрывают
установленный  зеленый  фон.  Как все это  интерпретировать и в  какую  сеть
меридианов и параллелей уловить эту бешеную стихию? Роман можно разделить на
двенадцать частей  по  числу граней карбункула  -- додекаэдра, на три  части
согласно разбивке нессера (термин геральдики, обозначающий чистое поле щита,
без орнамента),  на семьдесят  две --  число корней каббалистического арбора
(древо сефиротов).  Можно  провести зеркальные  меридианы, отражающие  эту и
"другую" стороны  мира, Джона Ди  и  барона Мюллера, Липотина  и Маске. Но в
данном  случае  мы хотим ограничиться  материалом  по истории и  по алхимии,
который  в  той или  иной форме наличествует  в  книге. Происхождение "имени
ангела"  можно установить почти наверняка. Иоганн  Тритемиус  --  знаменитый
учитель Агриппы  Неттесгеймского -- дал в своей  работе  имена  ангелов всех
четырех врат.  Имя  "ангела  западных  врат"  -- Иль -- Астер <i>(Frithemius J.</i>
Steganografia,  I,   гл.  15).  Мифо-географические  координаты   аналогичны
некоторым кельтским и скандинавским  схемам. В известном  эпосе "Сэр Говэн и
зеленый рыцарь", относящемся  к циклу "романов круглого стола", герой уходит
на Запад, дабы победить монстра -- зеленого рыцаря  смерти. Запад  -- страна
смерти, из которой еще  возможно вернуться, юг -- область абсолютной смерти,
север  --  полюс "живой  жизни".  У  классиков алхимической литературы часто
упоминаются  похожие ориентиры.  Например, в  "Беседе  отшельника Мориена  с
королем  Халидом": "Сын  мой,  мы  рождены у подножия горы:  внизу  пропасть
бездонная,  слева  тлетворная зеленая мгла, справа  -- шелестящие изумрудные
луга.  Если  хочешь победить  смерть, не страшись  трудного восхождения,  не
отрывай глаз от  сияния горного кристалла на  вершине, ибо кристалл этот  --
зрелый алмаз господнего  милосердия". <i>(Ludenfalk, S.  H.</i> Die  himmlische und
hermetische Perle, 1742, стр. 83). Таких примеров можно привести много, хотя
и  без  них  понятно,  что  роман,   помимо  всего  прочего,  --   результат
герметических штудий автора.
     Прежде чем ознакомить читателя  с некоторыми подробностями, касающимися
исторического  лица  --  астролога Джона  Ди,  -- нам хотелось  бы  отметить
"фаустовы"  следы  в  романе.   Видимо,  Гете   --   "национальная  болезнь"
немецкоязычных  писателей,  одна  из  "загадок  немецкой души". Предчувствие
катастроф,  неизбежной  гибели  богов  и  людей  в  страшном  "райхе великих
матерей",  ощущение  "тщеты  всех наук и  искусств",  уловление редких лучей
метафизического солнца в  тяжелом тумане сатурнической меланхолии -- все эти
фаустовы  черты вполне присущи Джону Ди.  Можно отметить и более  конкретные
сближения:  Бартлет  Грин -- Мефистофель,  Елизавета  -- Елена,  Гарднер  --
Вагнер, спор за тело Джона Ди и т.д. Правда, Майринк, надо признаться, очень
предусмотрительно выбрал героя --  ведь Джон Ди  был другом Кристофера Марло
и, кто знает, не послужил ли он прототипом английского "Фауста"?
     Если   даже   учесть  принципиальную,   относительность   исторического
познания,  можно все  же сказать,  что сейчас  о Джоне  Ди известно  больше,
нежели   во  времена  Майринка.  Рассуждения   о  примечательном  астрологе,
математике, алхимике и механикусе Джоне Ди можно встретить  в каждой работе,
посвященной  елизаветинскому  ренессансу.  Источники  Майринка  были  весьма
ограничены: он, разумеется,  воспользовался дневниками магистра, изданными в
семнадцатом веке под названием:  "Верное и правдивое сообщение о многолетних
связях Джона Ди... с некоторыми духами". ("A Frue and Faithful  Relation  of
what passed for many  Years between Dr. John Dee... and some Spirits, 1659).
В 1909  году вышла биография Джона Ди, в которой весьма подробно разбирались
его отношения с  королевой Елизаветой, графом Лестером и знаменитым поэтом и
денди  того времени --  Филиппом Сиднеем.  <i>(Sharlotte  Fellsmith.</i>  John Dee,
1909).  Кроме   того,  в  различных  книгах  по   истории  магии  и  алхимии
девятнадцатого века и начала двадцатого Джон Ди упоминался часто и по разным
поводам. Только  с  пятидесятых  годов  началось более  или менее  серьезное
изучение  его  личности и его произведений. Разумеется, многое из того,  что
историкам  удалось  раскопать,  никак не  соответствует  образу,  созданному
Майринком. И мы упоминаем  об этом  лишь  потому, что  исторический  Джон Ди
(1527--1608)  был настолько интересным человеком  и  мыслителем, что  о  нем
можно писать бесконечно и каждая эпоха будет иначе его интерпретировать. Его
удивительные прозрения в математике и астрономии, его планы трансарктических
экспедиций,  его  политические авантюры  не  могут  не  привлекать  внимания
историков. Это  человек "истинно сущий", и Майринк справедливо сказал: "Тот,
кто когда-то  думал и действовал, и  поныне  мысль и действие: ничто истинно
сущее не  умирает".  Недаром, надо полагать, Шекспир имел его в виду,  когда
создавал своего Просперо в "Буре" <i>(French,  Peter J.</i> John  Dee. The World of
Elizabethan Magus, 1972).
     И  тем  не  менее  позитивистски  настроенные   историки  относились  и
относятся к нему весьма  и весьма иронически: его считают фантастом, опасным
оригиналом, исследователем  воображаемых миров,  познание коих  не  приносит
ничего,  кроме безумия  и гибели.  Вместо того, чтобы направить значительные
свои способности на  эксплуатацию плодоносных областей научной математики  и
астрономии, как это сделал, например,  его ученик Томас Дигс, кстати говоря,
автор упоминаемой  в "Ангеле" книги  о сверхновой в созвездии Кассиопеи, так
вот,  вместо  этого он  убил  многие  годы  на  изучение каббалы, алхимии  и
неоплатонизма.  Он отличался непостоянством, раскидчивостью, непоседливостью
и  крайним  скепсисом в  проблеме  воспитания молодежи,  поскольку на  своих
лекциях предпочитал развлекать студентов демонстрацией механических объектов
собственного   изобретения.  Благодаря   своим  летающим  жукам,   крабам  и
сколопендрам он приобрел опасную репутацию колдуна и черного мага. А. Роус в
своей известной книге "Елизаветинский ренессанс" пишет, что эти механические
игрушки пугали простой народ куда больше, нежели мертвецы, возвращающиеся на
рассвете в могилы. Забавная и многозначительная подробность. Потому и сожгли
его  библиотеку  в  Мортлейке,  после чего  он  произнес  знаменитую  фразу:
"Меридиан знания не проходит через книги".
     Существует   несколько,   версий  его   характера,  занятий,  жизненных
коллизий.  Известно,  что  его  ненавидела  римская  курия,  которая  весьма
опасалась  его влияния на императора Рудольфа. Уму непостижимо, как богата и
необычайно  сложна  была  жизнь  этого человека. Несмотря  на  обстоятельные
исследования последних десятилетий, многое осталось совершенно невыясненным,
в  частности его  отношения с Эдвардом Келли. Однако ясно,  что  Майринк был
введен в заблуждение домыслами  Луи Фигье -- историка девятнадцатого века --
и Шарлотты Феллсмит. Эдвард Келли -- автор  книги  "О философском  камне"  и
признанный адепт алхимии -- никак  не  мог соответствовать персонажу романа.
<i>(Evans R. J. W.</i> Rudolf II and his World, 1975, p. 202--210.)
     Но  что такое АЛХИМИЯ? "Ангел Западного  окна",  в сущности,  роман  об
алхимии.  Мы  очень  мало  знаем  об  этой  стороне  деятельности Джона  Ди,
поскольку в  его работе "Иероглифическая  монада", кроме весьма  отвлеченных
рассуждений   о  символической   геометрии   алхимических  субстанций,   нет
индивидуальных  интерпретаций методов и  процессов "королевского искусства".
Обладал ли Джон  Ди "секретом секретов" и "даром богов"? Хотя на этот вопрос
утвердительно  отвечают  Роберт  Фладд  и  Томас   Уиллис  --  его   младшие
современники, -- в новой истории  алхимии он не упоминается в числе успешных
адептов. Во всяком случае,  благодаря исследованиям  Питера Френча известно,
что при дворе императора Рудольфа он не совершал никаких  трансмутаций  -- в
Праге  его  знали лишь как выдающегося астронома  и картографа.  Более того:
Френч считает, что он и  Эдвард  Келли были  в Праге в  разные годы и потому
рассказ об их совместных алхимических демонстрациях -- только необоснованное
предположение  Шарлотты  Феллсмит,  чья  книга,  безусловно,  была  основным
источником  информации  для  Густава  Майринка.  Тем  не  менее нет  никаких
оснований   сомневаться  в  серьезных  алхимических  штудиях  Джона  Ди,  и,
следовательно, писатель имел  полное  право развивать  ситуацию своего героя
именно в таком логико-историческом пространстве.
     Прежде чем перейти к  конкретному алхимическому сценарию романа,  стоит
высказать несколько соображений касательно алхимии вообще.  Нельзя, конечно,
разделить  оптимизма  специалистов  по истории науки, считающих алхимические
поиски  робкой пробой  сил  перед вступлением пионеров  прогресса в  область
подлинной,  научной химии.  Большего  внимания заслуживает, на  наш  взгляд,
мнение  К.  Г. Юнга,  полагавшего,  что алхимия  есть  один из символических
праязыков,  память  о  котором  осталась  в  "коллективном  бессознательном"
человечества  в качестве  архетипов,  то  есть  априорных  трансперсональных
доминант.  К  сожалению,  всякое  суждение   об  алхимии   имеет  неизбежный
гадательный   характер,   ибо   "королевское   искусство"   есть   результат
интеллектуальной  активности  иной  цивилизации, основанной,  в  отличие  от
нашей,  на совершенно  иных  онтологических  и  экзистенциальных постулатах.
Каковы  приблизительно  эти постулаты? Всякая система  --  будь то доступное
органам чувств мироздание, дерево, камень, человек, снежинка  -- не обладает
сама  по  себе  причиной  и  обоснованностью своего бытия,  что  выражено  в
аристотелевском принципе: "целое больше своих составляющих частей". Причина,
обоснованность   и  центр  любой   манифестации   недоступны   восприятию  и
объяснению,  так  как  функциональность  рацио  сама  по  себе  нуждается  в
объяснении.  Мало  того,  что  этот  мир имеет  свою,  так  сказать, изнанку
("обратная  сторона" в романе Майринка),  этот мир к  тому же в значительной
степени является результатом непредсказуемых взаимодействий миров бесконечно
более  сложных. Отсюда невозможность разработки устойчивых систем координат,
постоянных величин, периодических таблиц и прочих "кирпичиков мироздания", с
помощью   которых   наука   нового   времени    пытается   построить    свои
физико-астрономические   модели.   Отсюда   вошедшая  в   пословицу  темнота
алхимических сочинений, где нечего и думать о разыскании  точной рецептуры и
более  или   менее  "научных"  описаний  энергетико-материальных  процессов.
Изобилие  риторических  фигур, невероятная  многозначность каждого  термина,
поэтическая  и  мифологическая  насыщенность  текста  исключают  возможность
сколько-нибудь  удовлетворительного  понимания  для  современного  человека,
озабоченного  прежде всего поиском позитивного результата и целесообразности
учения  либо   теории.   Какой   смысл  имеет,  например,  следующая  фраза,
принадлежащая великому  авторитету в области алхимии --  Басилиду Валентину:
"Сведи  луну с небосклона и  сотри ее  пятна понтийской  водой. Такова тайна
опрокинутой луны.  Если ты преуспеешь  в  этом, секреты  искусства откроются
тебе!" (De la Grande Pierre des Anciens  Sages,  1645, p.  31.) Знакомство с
лексикой  герметического  знания  в  лучшем  случае даст  некую  возможность
иллюзии понимания, ибо "луна" и "понтийская вода" могут обозначать растение,
камень,  металл,  кислоту,  щелочь,  дистилляцию,  "проститутку  философов",
которую необходимо превратить в "деву-первоматерию" и т. д.  Можно потратить
десятки  лет  на расшифровку алхимических трактатов, дни и ночи наблюдать за
режимом и  составом огня в алхимической печи-атаноре и... не добиться ничего
-- тому сотни, если не тысячи примеров. И однако...
     И  однако  тысячи  людей  верили и  верят до  сих  пор в  существование
универсальной  жизненной  константы --  тинктуры  адептов  или  философского
камня. Известны подробнейшие  описания этой тинктуры: по виду она напоминает
крупнозернистый   песок   матово-серебристого  или   розовато-перламутрового
блеска,  очень горький на  вкус.  Известны весьма яркие и картинные описания
"проекции"  тинктуры  на олово, ртуть, свинец с целью  получения серебра или
золота, причем подобные проекции письменно подтверждены такими  людьми,  как
Лейбниц,  Ньютон, Гельвеций. Так  звучат строки из  книги "Новый  химический
свет" знаменитого английского алхимика Александра Сетона (одного  из четырех
адептов,  включая  Эдварда  Келли,  которые  произвели   удачные  опыты   по
трансмутации металлов  при дворе императора  Рудольфа): "Сначала по  ртутной
глади проходит легкая зыбь. Затем на поверхности возникает танцующий голубой
блик и слышится  шорох, напоминающий  шипение морской  пены,  сопровождаемый
острым запахом гниющих водорослей. Ртуть волнуется и бьется о стенки сосуда,
отбрасывая  зеленые,  синие и  оранжевые  тени.  Затем  субстанция  начинает
неистово   бурлить,  уподобляясь  алой  львиной  гриве.  Через  час  процесс
заканчивается  --  золотая  масса, редкая  по  красоте  радужных  переливов,
застывает". (Bibliotheque des Philosophes Chimiques, 4, 1678, p. 210.)
     И  все  же,  несмотря на  свидетельства именитых ученых,  существование
философского  камня  вызывает очень  и очень  законное  сомнение.  Любопытна
история с одним из  основателей  научной химии,  автором книги "Скептический
химик"--  Робертом  Бойлем.  В  его присутствии  неизвестный  адепт произвел
трансмутацию свинца в золото, поклонился  и  удалился -- непременная  деталь
почти всех  рассказов об алхимии. Потрясенный позитивист  (алхимию иначе как
"галиматьей" он  не называл)  после тщательной проверки  полученного металла
уже решил было  раскаяться и пересмотреть свое мировоззрение. И вдруг на его
глазах золотой колорит стал медленно исчезать и через несколько минут металл
принял  обычный  тусклый оттенок свинца. Произошла  вещь необъяснимая,  хотя
подобных случаев можно процитировать  много. В чем же  дело?  А в том, что в
составе  данной "пудры проекции" отсутствовала, как это ни забавно звучит...
соль, то есть  "космический фиксатор"  текучего (в  неоплатоническом смысле)
состояния вещества. Теорию  "космического фиксатора"  вполне  вразумительным
слогом  изложил  украинский  герметик  Григорий  Сковорода,  неизвестный,  к
сожалению,   западным   исследователям.   Аналогичный   казус   случился   с
историческим Эдвардом Келли,  что повлекло за  собой  грустные  последствия.
Отсюда можно сделать несколько весьма важных выводов.
     Алхимия, известная с незапамятных времен, после трагического поворота в
европейской истории,  именуемого "Возрождением", перестала существовать  как
трансцендентальное  знание.  Она  распалась  на "теофизическую  алхимию"  --
собственно  искусство трансмутации минералов  и металлов -- и  "спагирию" --
искусство приготовления бальзамов, панацей, "питьевого золота", всевозможных
эликсиров  бессмертия  или, точнее говоря, неопределенно  долгой жизни.  При
этом  из алхимии  постепенно  исчезли  не вообще  потусторонние,  но  именно
небесные,  сверхъестественные принципы ее функциональности.  Подобная участь
ожидала не только  алхимию, но и  все "свободные  искусства" --  математику,
астрологию, грамматику, риторику. Когда влияние "эйдетической энергии формы"
прекратилось  (нас в  данном  случае  не  интересуют  сложные причины  этого
явления),  жизнь  потеряла принципиальную смысловую  ось, то  есть  реальное
обоснование,    и   превратилась   в   калейдоскопическую   игру   элементов
периодической системы, причем не только в химии, но и в любой другой области
человеческой активности.  Когда прекращается  действие небесной, формальной,
фаллической   эманации,  что  же  получается?   Раздробление   единства   на
бесконечное  количество   изолированных  множеств,   распыление  человека  в
общечеловеческое облако,  математизация хаоса, равенство всех  и  вся  перед
молохом тотального уничтожения --  словом, угнетающая  одноплановость бытия.
Мы  живем  в  мире  космического партеногенеза,  мы -- дети  великой матери,
иллюзорные порождения  фиктивного матримониума, наша "реальность" аналогична
реальности наших сновидений. И потому  алхимия,  в отличие от позитивистской
науки,  не  может  быть  основана на  мнимых "законах"  подобной реальности.
Алхимия ищет константы, но никогда не предлагает их наличия в так называемой
"объективной действительности".
     Возможна  ли  трансмутация одного минерала или металла в другой минерал
или  металл?  Современная  наука  не  отрицает такой  возможности, хотя надо
сказать, что любые вердикты современной науки  не  могут иметь ни  малейшего
значения  в проблематике алхимической в силу полярно различных  взглядов  на
незнание вообще и  на познание материи в  частности.  Дело  в  том, что цели
алхимии в наше время непонятны не только вульгаризаторам истории науки, но и
людям, искренне увлеченным  данной темой.  Если бы даже  удался лабораторный
кунштюк  по  превращению  свинца в  золото (хотя,  вопреки распространенному
мнению, надо  заметить, что с  помощью  ускорителя  элементарных частиц  эту
задачу  решить  не удалось),  это  было бы локальным научным  достижением, и
только, И еще: если бы "пудра проекции" была  когда-нибудь изготовлена,  то,
принимая   во   внимание   пристальный   общественный  интерес,  рецепты  ее
производства  были  бы  так  или  иначе  известны..  И  касательно  эликсира
относительного  бессмертия: такой  ли уж это  бесценный дар,  если вдуматься
хорошенько? Жить  двести, триста,  пятьсот  лет в данных условиях,  в данном
человечестве! Не лучше ли предпочесть смерть участи Агасфера?
     И если предполагаемые высокие цели  "королевского искусства" не слишком
волновали Келли (персонажа романа), то с Джоном Ди все обстояло иначе. Но" к
сожалению,  потрясающий герой, этой потрясающей книги  зачастую  ведет  себя
так, что можно подумать,  будто бы он до встречи с Келли вообще не занимался
алхимией серьезно.  Конечно,  после успешной  трансмутации  и особенно после
беседы с Ангелом Западного окна  голова пойдет кругом у кого  угодно. У кого
угодно,  только  не  у  человека,  изучавшего герметику более  тридцати лет,
автора уникального предисловия к  "Началам" Эвклида, искателя  амбивалентной
Гренландии.  Джон Ди не мог не знать,  что по вышеупомянутой причине золото,
полученное искусственным путем, надо выдерживать около года. И, главное,  он
не мог не знать,  что тинктура не является обыкновенным химическим реактивом
для манипуляции в чьих угодно руках. Трансмутация может быть совершена самим
адептом или, в крайнем  случае, с благословения адепта, так как трансмутация
--  процесс философско-психо-физический, а  в момент  своего действия "пудра
проекции" преобразует не только металл, но и микрокосм своего творца. Мнимое
"незнание"  Джона  Ди -- один из  бесчисленных парадоксов  романа  Майринка,
вполне объяснимый художественными целями автора. Мы, правда, совсем не хотим
противопоставлять исторического  Джона  Ди романическому, а просто  пытаемся
расширить  пространство  интерпретации образа. К тому  же  надо иметь в виду
следующее: Джон Ди  жил в эпоху  распада  алхимии,  когда трактовка ее задач
отличалась  необычным разнообразием  и  феноменальной  противоречивостью.  В
шестнадцатом веке алхимик жаждал спасти не только  себя, но и окружающий мир
от неминуемой гибели.  С помощью своих тинктур и эликсиров он мечтал сделать
бедных богатыми,  а больных здоровыми. Но, руководствуясь этой  максимой, он
чаще  всего  приносил несчастье своим  близким и гибель себе.  Исследователь
герметических тайн обязан был знать, что его одинокий путь, отмеченный тенью
вероятного безумия и  вероятной  смерти,  лежит вне человеческих ориентиров.
Исследователь, который не  способен с корнем вырвать свое человеческое  "я",
может спокойно направить свой талантливый  порыв  на решение каких-либо иных
задач.
     Индивид есть органическая система, составленная из многих  компонентов.
Обычный индивид разрушается как  под влиянием внутренних  дисгармоний, так и
под  разъедающим   действием  внешних  окружений  --   это  нормально,  это,
собственно, и называется жизнью. Поэтому имя для такой системы -- "дивид" --
делимый,   а   не   "индивид".   Последнее,   скорее,   обозначает   систему
герметическую, максимально защищенную  от внешних  воздействий. Здесь важное
отличие алхимии -- герметического знания -- от любой другой интеллектуальной
активности,  основанной   на  спекулятивном   или  оперативном  взаимообмене
человека с миром, его окружающим.
     Протагонисты  алхимии  считают,  что  любой  контакт  с  внешним  миром
(независимо от субъективной  оценки такого контакта) пагубен для человека. С
этой  точки  зрения  рассказ  Бартлета  Грина  или  мудрые  советы  Гарднера
равноценно негативны для Джона Ди. И тем  не менее  алхимик  должен испытать
все формы любви, страданий, безумий, поскольку  лишь таким способом он может
отделить  живое золото своей тайной реальности от въевшихся в сердцевину его
бытия инородных примесей. "Теряй половину  -- сохранишь целое" -- так гласит
алхимический  афоризм,  процитированный   почти  текстуально  в  пророчестве
Эксбриджской  ведьмы.  Диссолютивное воздействие  внешней среды  на  субъект
отделяет "зернышко живого золота" от  его  психоматической оболочки, которая
начинает разлагаться подобно  тому, как металл ржавеет в воде. В  результате
этого  разложения,  этого  гниения  образуется  "ржавчина,  которая  впервые
придает  монете  ценность", как сказано во второй части гетевского "Фауста".
Образуется  "первоматерия",  "зеленая  земля",  в  ней  при  соответствующих
условиях   может  прорасти   "зернышко",   способное   развиться   в   "тело
квинтэссенции", "тело ресуррекции", "тело  родимении". Такова была, судя  по
роману, цель поисков Джона Ди.
     Согласно  алхимической доктрине,  в  природе  не  существует простых  и
однородных   объектов,   так  как   все   объекты   подвержены  "текучести",
обусловленной  всеобщностью   разветвленных   вегетативных  связей.   Момент
осознанной  индивидуальности,  момент  соответствия   объекта  своему  имени
расплывается под влиянием внешних  притяжений  и отталкиваний.  Неделимости,
постоянства, высокой степени сопротивляемости -- одним  словом,  всего,  что
дает гармоническое  соединение  составляющих  частей,  -- нельзя добиться  с
помощью  взятых  из  внешнего  мира   учений  о  гармонических  комбинациях.
Животворный  центр, дающий всякой композиции присущую ей гармонию,  приходит
из   недоступных   обычному   восприятию   миров.   Универсальный  жизненный
катализатор,  то  есть  философский  камень,  организует  сначала  микрокосм
алхимика,  и  лишь   после   этого  алхимик  способен  изготовить  вещество,
трансмутирующее "больные" металлы в серебро и золото. Алхимик, осуществивший
свой  "магистерий",   выходит   из   агрессивно-разъедающей   сферы  внешней
действительности.  Чем выше  степень  реализации  индивида, тем выше степень
дереализации   этой  действительности   --  она  приобретает  характеристики
сновидения или воображаемого пейзажа. Материя постепенно утрачивает  весомую
плотность и,  освобождаясь от теллурической тирании, сублимируется  в режиме
"алхимической  воды".  Вселенная  меняет  свои географические,  физические и
метафизические  аспекты...  Таковы  более  или   менее  остроумные  гипотезы
касательно целей  "королевского  искусства". Понимание алхимии,  кроме всего
прочего,   до  крайности  осложнено   загадочной   лексикой  ее   сообщения.
Количественно  обогащенный язык нового времени  в значительной  мере потерял
качественные параметры. Если наши  предки  знали более  двухсот риторических
фигур,  то  сейчас  даже  лингвисты  знают  не  более  тридцати.  Невозможно
представить,  сколь  богатое ассоциативно-смысловое пространство  окружало в
шестнадцатом  веке  каждое слово. И  тем  не  менее  трактовка  алхимической
терминологии  представляла  значительные  трудности  уже тогда, поскольку  в
книгах   содержались    либо   слишком   расплывчатые    наставления,   либо
энигматические  параболы: "Субстанция, на которой  располагаюсь я и  которая
располагается  на  мне,  находится  во  мне.   Ищи  мой  огонь,  питающий  и
разрушающий. Извлеки из  этой субстанции зеленого  и алого льва --  тогда ты
познаешь пять направлений  моего  огня. Философы именуют меня Меркурием. Мой
супруг  --  золото философов". (Practice  lionis viridis,  1619, p. 74.) Это
фрагмент из "Трактата о западном  и  восточном Меркурии" Св. Дунстана. Книга
хорошо  известна в анналах алхимии. Над ней ли ломал себе голову Джон Ди или
над какой-нибудь другой  работой адепта-епископа -- в данном случае не имеет
значения.  Важно,  что  понимания  подобного  текста   не  гарантирует  даже
многолетнее  изучение  герметической  теории  и практики. Увы,  даже попытка
поверхностного  комментария весьма  сложна  из-за вынужденной  и  постоянной
неточности  лексики. Является ли алхимия искусством или наукой? Существовали
ли в  ней такие  понятия,  как  теория  и  практика? Наше специализированное
мышление, наша  система  разграничений  мешает  нам  получить сколько-нибудь
четкое представление об  алхимическом мировоззрении.  И  еще: если  все  без
исключения  манифестации  повседневной  жизни  пагубно  влияют  на  формацию
индивида,  тогда  зачем  писать  и читать  книги?  Пользы  никакой,  а  вред
несомненен. Этот легкомысленный на  первый  взгляд  вопрос так и не дождался
удовлетворительного   ответа.  Ведь  алхимическое   знание   можно  передать
рисунками,  схемами,  жестами --  вспомним  замечательную  сцену "разговора"
Панурга  с  ученым  англичанином  из "Гаргантюа и Пантагрюэля".  Разъяснения
некоторых здравомыслящих историков, полагающих,  что в старину жили такие же
сребролюбцы  и  шарлатаны,  как  они  сами,  нас в  данном  случае не  могут
интересовать. Так зачем  же  книги? Джордано Бруно  считал, что книги сугубо
необходимы   для  пробуждения  "магической  мнемоники":  авторские   выводы,
описание    некоторых   процессов,   логические    парадоксы,    неожиданные
метафорические мосты через  онтологические  провалы -- все это  способствует
активизации тайного и беспредельного пространства памяти, о котором сознание
не  ведает   вообще.  Семь   стадий  алхимического   действа  --  магистерия
соответствуют семи состояниям "я" на пути к селф (сверхъестественному центру
индивидуального бытия). Неофит, интуитивно  чувствующий подлинность  знания,
изучая тексты  и  гравюры, может пробудить  свою  спящую "трансцендентальную
память". К примеру, "алый лев" из вышеприведенного фрагмента есть реальность
и   символ  многих  ситуаций  вещества  и   энергии:  это  и  сульфид  ртути
(философская киноварь), и неистовость  внутреннего огня, и реверберированный
сульфур ("отец" тинктуры),  и  сама  тинктура, и знак успешной трансформации
меркурия. Но конкретный и оперативный  смысл данного понятия искатель должен
вспомнить или  разгадать  сам. И здесь ему  необходим "магический помощник",
роль которого в романе играет
        АНГЕЛ ЗАПАДНОГО ОКНА.
     Этот сверхъестественный  персонаж, на  первый взгляд, не представляется
определяющим.   Его   зловещая  фантомальность,  подчеркнутый  декаданс  его
колоритной  эпифании  иллюстрирует  полное  крушение индивидуальных замыслов
Джона Ди. Закрывая книгу, мы можем вздохнуть и спросить: где Гренландия? где
путь к новым материкам, обусловленный  магической четвертой координатой? где
корона  Ангелланда?  Но так  ли  уж  виноват ангел,  выступающий  как  лжец,
совратитель, искуситель,  агент  Черной Исаис  и Бартлета Грина? Безусловно,
виноват,  поскольку  финал  романа  решен  в  идеологическом  мажоре  ордена
розенкрейцеров. Но здесь много странностей  и недоговоренностей. Получается,
что  Джон  Ди свершил геральдический  "путь крови"  и путь "гения рода"  без
всяких  усилий, хотя  известно, что  обладание магическим оружием отнюдь  не
освобождает  временного  владельца  от тягот рыцарской инициации.  Некоторые
страницы романа свидетельствуют  о полной неуверенности Джона Ди  касательно
реализации такого пути, а его весьма небрежное обращение с копьем Хоэла Дата
говорит  о  том,  что  к  этому  копью он относится  скорее как  к  семейной
реликвии. Если  подобное отношение, равно как и женитьба на девушке простого
звания   не  украшают  баронета   Глэдхилла,  это  должно   быть  совершенно
безразлично  астрологу  и  герметику. Живущий в двадцатом веке  барон-Мюллер
вообще не испытывает аристократических скрупул и вначале даже не подозревает
о геральдическом пути крови.  Перипетии его  проблематичной  идентификации с
Джоном Ди, вступление в розенкрейцерский  адептат, опыты с  тибетским зельем
характеризуют героя романа, но не искателя мистической реализации.
     Но стоит ли осуждать Джона Ди за колебания и непоследовательность? Ведь
дорогой  его  сердцу  магический  мир  умирал вместе с  ним. Брать пример  с
паладинов короля  Артура, погибать с тевтонскими рыцарями в полярных  льдах,
окружающих мифическую Гиперборею, -- донкихотство в актуальном  смысле, ведь
Сервантес был его современником. И "ели бы только Сервантес. Джон Ди еще был
жив, когда  появилась азбука позитивизма  -- &bdquo;Новый  органон" Френсиса
Бэкона.   А  что  дальше?  Галилей   и  Декарт.  Алхимия  и  астрология  еще
преподавались  в  колледжах  и  университетах,  но  какая  алхимия  и  какая
астрология!  Теорий  <i>terra  pingva  --</i>  одна  из  первых попыток  объяснения
материалистической природы огня. Теория натуральной трансформации  металлов,
побудившая  тысячи  недоучек  тратить   последние  деньги   на  оборудование
примитивных лабораторий, заставлявшая  вновь  и  вновь раздувать  (souffler)
пламя в горне  -- отсюда их  прозвище  -- суфлеры. Эти люди стали  пионерами
научного  эксперимента. Но при  чем здесь Гермес  Трисмегист?  При чем здесь
"тело квинтэссенции"?
     При упоминании о пагубном влиянии внешнего мира мы разумеем тормозящее,
разрушительное  действие  на  формацию  индивида.  С  молодых   лет  человек
пропитывается  познаниями, возможно чуждыми ему принципиально. Среди готовых
религиозных и моральных догм, стабильных социальных и  физических постулатов
индивид  расплывается  флюидом   среди  человеческих   флюидов.  Существенно
человеческого  -- ничего, только пассивно интерчеловеческое  кружится  среди
памятников,  афоризмов  и  авторитетов.  Уже  разрушенный,  уже  разорванный
специальными знаниями  и  спровоцированными  эмоциями,  человек  слышит  зов
своего селф.  Вернее,  имеет шанс услышать. И тогда может  начаться  ужасная
работа,  черная   стадия  магистерия  --   нигредо,  препарация,  репарация,
отделение чужого от своего. Но получается, что абсолютно все -- чужое. Кроме
вакуума  темного и хрупкого,  поскольку природа его не  терпит. И  если есть
силы сохранить этот  вакуум,  тогда  есть  шанс войти в собственную  смерть,
раскрыться аутсайду, на пороге которого стоит... Ангел Западного окна.
     Сцена  появления  Ангела  -- одна из  блистательных удач  Майринка. Это
намного  превосходит  любые аналогичные описания  оккультно  ориентированных
авторов.  Сдержанная  и точная лексика, удивительные  подробности  эпифании,
напряженность диалога придают ей  исключительную художественную ценность.  С
этой  точки  зрения  название  романа  оправдано  вполне. Но, может быть, не
только  с  этой?  Ведь  художественный блеск  присущ вербальному  материалу,
высокоорганизованному  в любом  плане.  Слова Ангела наводят  на  любопытные
сопоставления.  Если мы вспомним текст,  на вопрос  Джона  Ди, когда  же ему
откроется  тайна  философского камня,  Ангел  отвечает:  "Послезавтра".  Это
вечное  "послезавтра"  доводит  героя  до  отчаяния.  Так  вот:  в  "компасе
вероятности",  изобретенном историческим Джоном Ди,  над круговым  градусным
делением проходят надписи: "позавчера, вчера, сегодня, завтра, послезавтра".
Компас вероятности,  среди прочего, призван ориентировать категорию  времени
относительно стран света.  "Послезавтра" находится на северо-западе, то есть
в направлении вожделенной Гренландии. Не лишенный интереса курьез.
     Дневники  Джона Ди, опубликованные в семнадцатом веке, не содержат даже
намека  на   "Ангела  Западного  окна".  Сейчас,  правда,   их   подлинность
справедливо  подвергается сомнению: во-первых,  нет манускриптов, во-вторых,
стиль этих дневников резко и  в худшую сторону отличается от стиля известных
сочинений.  И снова чтение романа вызывает  значительное недоумение  и массу
вопросов.  Человека,  который сумел вызвать  "Ангела Западного окна",  можно
сопоставить  разве  что  с  халдейскими   магами,  Аполлонием  Тианским  или
Ямвлихом. Это  напоминает великие мифотворческие  цивилизации, это  истинная
"томатургия". Джон Ди, -- принципал эвокации и  повелитель цианта (в  данном
случае  вершина  пентаграммы,  где и  изображен  тайный  символ  вызываемого
существа  аутсайда) --  просто не  мог  вести  себя  и  разговаривать  таким
образом, как он это делает. Странное сочетание  древней мистерии с банальным
спиритическим    сеансом.    Без    глубоких    познаний    в    ангелологии
(каббалистической? гностической? мусульманской?) Джон Ди при всем желании не
мог бы свершить эвокацию (вызывание), какие бы формы заклинаний Келли ему ни
сообщал. Снова  Майринк заставляет нас удивляться своему творению, все более
усложняя геологию небытия. Мало того, что мы читаем несуществующий роман, мы
еще  вынуждены блуждать в пространственно-временном дисконтинууме, где эпохи
номинально  исторические   (шестнадцатый  век,  двадцатый  век)  образуют  в
непредсказуемых    своих    пересечениях   столь   сложную   психологическую
протяженность,  что  мы  постоянно  должны  выбирать   какой-либо  ориентир.
Персонажи,  вырванные  взаимным притяжением или  метафизическим  порывом, из
своего   исторического    времени,    перестают    поддаваться    логической
характеристике. Словно десятки отражений призрака  Шотокалунгиной в разбитом
зеркале, возникают  люди,  события  и вещи,  о которых  ничего определенного
сказать нельзя. Тульский ларец, угольный кристалл,  зеленое зеркало,  статуя
Исаис, кинжал  --  что  это?  Вещи, объекты, существа, сущности? Может быть,
властители   бедного   человеческого   восприятия   вынуждают   именно   так
интерпретировать свое прохождение через сферу  материи? И  что хорошего  мог
ждать Джон Ди от неведомого  существа, которое  гейзером взорвалось в центре
пентаграммы?   Ангел   Западных  врат,   вестник   смерти,   страж   порога,
персонифицированный  алкаэст  (универсальный  растворитель),   столько   раз
упоминаемый у  каббалистов  и мэтров алхимии!  Существо, о котором Теофил --
гностик четвертого века --  написал следующее:  "И явился  перед нами архонт
западных  врат, и глаза его светились как смарагды. И спросил:  &bdquo;Зачем
пришли  вы в  страну  смерти?" И мы  ответили: &bdquo;Страна, из  которой мы
пришли,  горше смерти". (<i>Quispel L. Gnosis als Weltreligion,</i>  1951, s. 415.)
Может ли быть инициатором эпифании Ангела
        БАРТЛЕТ ГРИН?
     Похвальная   целеустремленность,  с   которой  мы  пытаемся   разгадать
противоречия в романе Майринка, наводит на следующую  мысль:  не пытаемся ли
мы в  силу присущей  нам наивной дихотомии расположить  хоть  в каком-нибудь
порядке белые и черные фигуры? И не вползает ли в  наши рассуждения коварная
предустановленность добра и  зла,  гибели и спасения? Безусловно так. Но нас
вовлекают в религиозно-этическую напряженность сами герои -- Джон Ди и барон
Мюллер -- нарратор повествования. Его  идентификация с  Джоном Ди  порождает
жестокую  проблему выбора: Иоганна -- Асайя, Гертнер -- Липотин. Но ситуация
Джона Ди  куда более  запутана: черное и  белое,  угольный кристалл и копье,
Исаис  и Елизавета,  гибель и  спасение  -- везде  его  подстерегает  хищный
вопросительный знак. Имя этому вопросительному знаку -- Бартлет Грин.
     Этот персонаж любопытно регрессирует по ходу повествования. Посвященный
в таинство богини Исаис принц черного камня и бесстрашный  борец с-папистами
постепенно превращается в злого гения Джона Ди,  а затем в заурядного агента
демонического    мира,     представителя     "конкурирующей    организации",
заинтересованной в гибели Джона Ди  и всего его рода. Ближе  к финалу  облик
Бартлета Грина приобретает черты все более гротескные. Почему?
     Потому   что  Густав   Майринк   отметил  Джона  Ди   беспокойством   и
неуверенностью.  Потому что его Джон Ди  не знает, какой путь к  посвящению,
открыт  лично   для  него.  Замечательная  одаренность  лишь  усиливает  его
тщеславие.  Когда Бартлет  Грин  называет его "наследником  короны", Джон Ди
нисколько  не удивляется:  все это  он знает, и  знает  еще больше: он может
стать властелином Англии, ибо  в его жилах течет  королевская кровь "Алой  и
Белой Роз". За этой Гренландией  лежит иная Гренландия,  за этой Америкой --
иная Америка, за  трансмутацией металлов -- духовная трансмутация.  Все пути
открыты --  и  что  же  в результате?  Подозрительная  связь с  ревенхедами;
зависимость  от  Бартлета  Грина  --  простолюдина   и  бандита;  еще  более
унизительная зависимость от презренного Келли; мучительное ожидание  рецепта
тинктуры  от  Зеленого   Ангела;   тревожное   ожидание  очередного  каприза
деспотичного Рудольфа.  И можно ли сказать с  уверенностью, что Джон  Ди  не
оставил бы свою Гренландию и свою алхимию, если б королева Елизавета?..
     Роман Майринка оставляет иногда впечатление романа возможностей, вполне
экспериментального   текста.  Автор,  может  быть,  даже  не  имел  детально
разработанного плана, схемы характеров, аргументов тех или иных мотиваций, а
зачастую просто предоставлял персонажам  и  сюжетным  линиям развиваться  по
прихоти многозначного беллетристического порыва. Ведь кто  такой и что такое
Бартлет  Грин,  если  судить  по  первым  главам?  Человек,  который  прошел
ужасающее магическое  посвящение,  сравнимое с черной стадией  алхимического
процесса, о чем  свидетельствует слово "ревенхед" -- <i>caput  corvi --</i> "голова
ворона". Человек,  который намекнул на концентрацию  "тайной  соли  жизни" в
"корвине" -- отростке ключицы. Согласно герметической анатомии, "корвина" --
одна  из  девяти  точек,  где свободное "тело квинтэссенции"  сопрягается  с
человеческой плотью.  Допустим, молодой Джон Ди не обратил  на это внимания.
Но как он мог потом не вспомнить эти слова?
     Специалисты по  кельтской  религии  и  магии  до  сих  пор не  очень-то
понимают смысл  обряда "тайгерм"  или "тайг".  Вероятные  значения слова  --
"ожог",  "удар", "смерть". Известно,  что это  не просто посвящение с  целью
получения определенных магических способностей, но инициация очень  высокого
уровня, после которой  неофит становился "тантором" --  друидическим жрецом.
(<i>Vries  J.</i>  Keltische  Religion, 1961,  s,  50.) Правда,  трактовка Майринка
весьма  синкретична, В  дошедших  до  нас  преданиях  не  упоминается  культ
"великой матери" в связи с "тайгом". В романе скорее представлен общий обряд
черномагического  посвящения  с  элементом  шотландского "баллоха" (сожжения
животных). Все это,  разумеется, не умаляет заслуг автора, ибо  роман должен
отличаться  прежде   всего  интересом,   а  не   сомнительным   историческим
правдоподобием.
     Астрономическая мифологема, связанная с "тайгом", не очень ясна. Солнцу
и  Луне  довлеет Илир  --  неподвижная  черная звезда  на западе  --  отсюда
возможное происхождение имени ангела -- Иль. Земля понимается как архипелаг,
изменяющаяся  группа  более  или  менее   плавучих  островов  в  космической
водно-эфирной  субстанции,  напоминающей   гностическую   плерому.  Человек,
прошедший "тайг", получает "магический камень" -- кусок  черного  янтаря или
антрацита, натертого  соком  "змеиного корня". Того, кто не сумел преодолеть
испытание,  ждет немедленная смерть. Суверен  или принц черного камня  может
доверить  этот "объект  магической трансформации" любому достойному, на  его
взгляд, кандидату. Если камень, как и всякий аналогичный объект, попадает  в
случайные руки, он теряет свое магическое предназначение.
     Жестокую  инициацию Бартлета  Грина  в  силу  разноцельности  обрядовых
операций трудно причислить к какому-нибудь определенному  культу. Это скорее
метафорическая  интерпретация  начальной  стадии   алхимического   процесса.
Искатель идет  против законов  этого  мира, бросает свое  физическое тело  в
горнило  интенсивного  страдания  подобно  тому,  как   лаборант  испытывает
вещество  огнем и кислотой с целью получения нетленной частицы первоматерии.
Страх,  от  которого избавляется Бартлет Грин,  есть главная помеха  на пути
"индивидуации". Страх издевается над любой идеей сверхъестественного  бытия,
над любой гипотезой бессмертия души. Страх лучше всякого  клея припечатывает
нас к этой-жизни --  "единственной и  неповторимой". И преодолев страх столь
мучительным  и  невероятным  способом,  Бартлет  Грин  распознает  "обратную
сторону"   своей  индивидуальности,  которую   он  называет  "дочерью".  Это
действительно его "дочь", поскольку он рождает  ее, но в то же время "мать",
поскольку  она  рождает  его. Центральная,  многократно  прокомментированная
ситуация.  Вот  как  излагает  проблему  известный  последователь  Мирандоло
Каролус  Бовиллус: "С тех пор как произошло разделение  человека, он уже  не
может  вернуться  к  первоначальной  целостности.   Отныне  ему   необходимо
завоевать собственную  противоположность,  дабы  обрести  истинное  единство
своей  сущности.  Это единство  не  исключает различия,  но  предполагает  и
поощряет. Человек  утратил тайную  энергию бытия. Ему  должно раздвоиться  в
себе  самом и через это  раздвоение вернуться  к  единству". (<i>Bovillus С.</i> De
sapiente,  1509, p. 62.)  Несмотря на то  что "раздвоение-единство" проходит
через весь  роман и  акцентируется  в  теофании  Бафомета,  его убедительная
реализация  чувствуется  только   в  описании  посвящения  Бартлета   Грина.
Посвящение дает  ключ к тайне индивидуального микрокосма и дает ориентацию в
хаосе  внешних событий. Вспомним его знаменательную фразу: "Тогда  я  еще не
знал, что все происходит в крови человека, а уж потом просачивается наружу и
свертывается   в   действительность".  Зависимость   внешнего   события   от
внутреннего  ощущается  только  в  том   случае,  когда  тайная  соль  жизни
"просачивается" в  кровь  и  пробуждает интуитивный  разум сердца. Как писал
Герхард  Дорн --  алхимик  семнадцатого века:  "В человеческом  теле  скрыта
метафизическая  субстанция,  известная  очень  немногим  искателям.  Она  не
нуждается  в  медикаментах,  ибо   сама   по   себе   является   совершенным
медикаментом. Растворяясь в  крови,  она придает крови блеск и мобильность".
(<i>Theatrum Chemicum,</i>  1659, p. 97.)  Нечто  подобное, очевидно, имеет в  виду
император  Рудольф, когда говорит  о влиянии  "магического  инжектума".  Под
воздействием "тайной соли" кровь начинает "видеть". Таковы некоторые аспекты
инициации Бартлета Грина.
     Этот  персонаж  вообще являет  собой  живую  иллюстрацию  алхимического
процесса. В нем нет ничего случайного, даже его фамилия подчеркивает колорит
"алхимической весны" --  Грин  (<i>green</i> --  зеленый).  В его облике отражаются
аллюзии,  символы,  энигматические  фрагменты  герметических текстов:  "Наше
золото не имеет ничего общего с вульгарным золотом. Но ты спросил  о  зелени
<i>(viriditas).</i>  Мы ищем  съеденные  проказой минералы  и  металлы. И  я должен
сказать тебе, что именно эта зелень с помощью нашего магистерия превращается
в истинное золото". (Rosarium Philosophorum, 1660, p. 11.) В сущности, в его
лице  Джон  Ди встретился с алхимией.  Почему? Возможно, из-за Черной Исаис,
которой, по-видимому, должен быть противопоставлен БАФОМЕТ:
     Таинственный  объект  культа  рыцарей  ордена тамплиеров  не  может  не
вызвать  вопросов  как  сам  по  себе,  так  и  по  манере  его вовлечения в
повествование. Легендарный  Хоэл Дат  вряд ли мог  ввести Бафомета в мистиал
герба  (выбор  сверхъестественного  покровителя), так как  культ  этого бога
возник  не  ранее  середины тринадцатого  века.  Следовательно,  это  сделал
какой-нибудь не очень отдаленный потомок Джона Ди либо сам баронет Глэдхилл.
Что  известно   о  Бафомете?  Очень  много  сплетен,  слухов,  двусмысленных
толкований, но ничего  достоверного. Современный  французский  археолог  Жан
Шарпантье  --  энтузиаст  истории тамплиеров  --  обнаружил в  Провансе  два
подземных  святилища,  где  находились  статуи   Бафомета.  Одна  изображала
андрогина,  пересеченного   продольной   пурпуровой  полосой,  стоящего   на
крокодиле, другая -- антропоморфное существо, обвитое гигантской змеей. Судя
по  сочинениям мистиков  и  алхимиков  пятнадцатого  и шестнадцатого  зеков,
Бафомета следует отнести к эонам -- демиургам гностического пантеона. Резкая
антихристианская направленность  его культа позволяет еще раз  подивиться на
странные речи романического Джона  Ди. Если  еще возможно на уровне хризопеи
(химическая  трансмутация  свинца  в  золото)  оставаться  христианином,  то
спиритуальная  алхимия   исключает   монотеизм   в  силу   неприятия   любой
самодовлеющей догматики. Частые христианские  ресентименты свидетельствуют о
боязни  Джона  Ди  нарушить   предустановленную  дихотомию  в  отношениях  с
аутсайдом. Создается впечатление, что владелец Мортлейка, сознавая опасность
и  пагубность своей практики,  тем не менее  надеется на прощение и  милость
Божию, Страх,  порождающий надежду,  надежда, порождающая  страх... подобные
эмоции совершенно  чужды  психологии алхимика.  Но  в  данном  случае нас не
должно особенно интересовать, чего Джон Ди боялся и чего нет. Нас интересует
проблема выбора "божественного покровителя".
     Гнозис, как языческий так  и  христианский (хотя  это  деление, скорее,
метод   алогическое),  характеризуется   своей   непримиримостью   к   "миру
сотворенному".  "Творение  мира  --  результат   ослабления  или  распыления
божества,  проявление антитеистического могущества". <i>(Jonas  H.</i> The  Gnostic
religion, 1958, v.  2,  p. 306.). Сотворенность мира, то есть законченность,
определенная  степень  "оформленности"  материальной  стихии,  означает  для
материи "предоставленность самой  себе",  отделение  от  порождающей энергии
космического Эроса.  В таких условиях материя начинает самовоспроизводиться,
дробясь в  бесконечном количестве все  менее  разнообразных  комбинаций. Это
ведет к  подчинению,  а затем уничтожению "динамиса" --  творящего  мужского
начала.  Динамис не  только провоцирует рождение, но переходит в рождаемое и
активизируется в нем, образуя  неразрушимую  преемственность или фаллическую
лигатуру  "магического  копья".  Но это лишь  предположение.  Оторванный  от
динамиса  --  Эроса  божественный  огонь  распыляется,  его  формообразующая
энергия  воплощается  материальной   субстанцией:  в   результате  создается
сотворенный,  обреченный  распаду  мир.  И  здесь  появляется  гипотеза   об
эоне-медиаторе,  способном   остановить  процесс   диссолюцин,  гармонически
соединить   материк"  и   форму.   Отсюда   пурпурная   полоса   на   статуе
андрогина-Бафомета, сочетающая  часть и целое, мужчину и женщину,  прошлое и
будущее.  Но здесь возникают вопросы чрезвычайно трудные. Пенотус --  ученик
Парацельса  -- дал  следующее разъяснение: "Бафомет --  бог  познающий, а не
познаваемый".  Вероятно, имеется в виду познание активное, трансформирующее.
Вряд  ли сотворенный  мир представляет  интерес  в таком  случае. Любое  его
проявление гибельно. Подлунные владения Черной Исаис  необходимо преодолеть.
И для этого необходимо обладать магическим оружием, о  котором можно кое-что
узнать, если попытаться интерпретировать
        ГЕРБ:
     Знание  геральдики  дает  алхимику  известные   преимущества,  так  как
помогает  освоить  основы  эмблематического языка.  В  то  же  время родовая
традиция, запечатленная в гербе, может весьма  неоднозначно повлиять  на его
судьбу.  Гербовая печать на "человеке-пакете" (если вспомнить примечательное
сравнение   Майринка)  основательно  затрудняет  расшифровку  индивидуальной
загадки.  Геральдика  и во  времена  своего  расцвета  представляла  немалые
трудности, а  в  нашу эпоху вообще  выродилась в особое начетничество. Львы,
леопарды,   единороги,  орлы   --  тривиальные  эмблемы,   в  лучшем  случае
ностальгические  знаки  когда-то   утраченного   смысла  бытия.   Мы  охотно
соглашаемся (с  поправкой на  коэффициент "сказки"), что  когда-то растения,
люди, минералы и  звери составляли  единую цепь сущего, но  теперь... теперь
обо всем этом напоминают  лишь  талисманы,  тотемизм,  декоративная  "магия"
драгоценных   камней  и  т.п.  Геральдика:   кто  сейчас  сумеет   вычислить
"палиндор", то  есть наложением цифровой геометрической  сетки определить на
гербе  место и  назначение  актуального  представителя рода?  Какой  герольд
сломает шпагу над: могилой последнего отпрыска и произнесет  грустную фразу:
<i>Felum imbe lle,  sine ictu</i> (копье невоинственное, без  удара)? И  необходимо
признать: геральдика, равно как алхимия, астрология, исагогия, эзотерическая
география -- только смутный след принципиально иной, давно ушедшей культуры.
И  мы верим только потому, что  хочется верить, следующим, например, словам:
"Борьба белого  и, черного леопарда,  очертание  листьев  пламени  и орлиных
когтей, поворот головы единорога, пересечения линий  в нессере, обвивающаяся
вокруг короны змея, полукружья блазона -- все это эмблематический; рассказ о
внешней  и  внутренней  трансформации,  который  должен  научиться  понимать
человек,  желающий  постигнуть  начала  алхимического  знания".  (<i>Cadet   --
Gassiacourt.</i> L'Hermetisme dans 1'art heraldique, 1929 p. 9.)
     В рыцарском гербе всегда присутствует знак, указующий на приверженность
основателя; рода тем или иным сверхъестественным силам: и воинствам: в нашем
случае все компоненты гербов  являются  такими; знакам. Можно  даже сказать,
что мы имеем дело скорее с любопытной гностико-алхимической гравюрой; нежели
с гербом в обычном: смысле. К тому же компоненты герба, безусловно, образуют
три средоточия мистической композиции  романа: древо, меч, (копье, кинжал?),
карбункул, алмаз. Проследим возможные схемы формальной интерпретации: ручей;
древо  --  последовательная   манифестация,  поколений,  медленное  угасание
мужского  начала,  нарастающая женская:  предоминация, проблематичная "магия
левой руки" противостояние Исаис  -- Елизавета; меч, вертикально вонзенный в
холм (частый, к слову сказать, образ в романах о рыцарях короля  Артура), --
тайный огонь, тайная координата, древо без ветвей как  символ андрогенезиса,
то есть независимости микрокосмической монады от пространственно-циклических
изменений;  наконец,  карбункул  --  солнце  микрокосма,  звезда магического
копья, подлинная константа бытия.
     Итак, алмаз, понимаемый в алхимии как кристалл <i>aqua permanens,</i> дает две
модификации: ручей  активизирует креативную  потенцию  "матери-земли",  меч,
вонзенный  в  зеленый  холм, призывает к бескомпромиссному пути героя. Алмаз
считается реализованным символом алхимического гермафродита (ребиса). Мнение
об  органической  жизни минералов  вообще и  о  любопытной ситуации алмаза в
частности   разделяют   даже   в  наши  дни   исследователи,  свободные   от
позитивистских  догм.  "Если  мы не  постигаем  законов  органической  жизни
минералов,  это еще не значит, что таких  законов нет.  Если  бы  мы  смогли
понять характер инстинктов и размножения минералов,  то смогли бы, вероятно,
разводить различные породы мрамора  наподобие далий  или  сиамских котов.  И
особая  тема -- гермафродитизм диаманта". (<i>Bachelard  G.</i>  La poetique le  la
reverie, 1952, p. 160.)
     Принцип  генеалогического  древа  имеет  вполне  косвенное  отношение к
геральдике. Этот принцип распространился лишь в  пятнадцатом веке, то есть в
эпоху  очевидного распада  рыцарской  культуры.  Трактовка  генеалогического
древа в  романе весьма и весьма  туманна: Родерик из Уэлса (основатель рода)
должен,   судя  по   всему,   пройти  череду  последовательных  манифестаций
(поколений)  и в образе  последнего  потомка навечно  соединиться  с женской
парадигмой -- королевой Елизаветой. Но в "видении древа" Джона Ди о Родерике
вообще не упоминается. Равно и Хоэл  Дат отсутствует. Разумеется, когда Джон
Ди идентифицируется с  генеалогическим древом, его  сущность  совпадает с их
сущностями. Иное дело нарратор,  "я",  барон Мюллер. Чувствует  ли  Джон  Ди
единение,  совпадение с  последним представителем  рода?  И можно ли назвать
"Бафометом" спаянную двуликость Елизаветы и... барона Мюллера? Правомерно ли
вообще  считать  Елизавету  материальным  отражением  внутреннего   женского
архетипа Джона Ди?
     Обладание  родовым  магическим  оружием  обусловливает,  помимо   всего
прочего, память  о предыдущих  и  представление  о  грядущих существованиях.
Интеллектуальная интуиция прозревает геральдический "путь крови". Но вряд ли
персонажи   романа  одарены   подобной   интуицией:   они  скорее   одержимы
предчувствиями повелительных  символов, они зачастую ведут  себя как  жертвы
странных   и  неведомых   суггестий.   И  еще   один   немаловажный  момент:
геральдическое  видение  переживается  Джоном  Ди  после загадочной  пропажи
кинжала-наконечника  магического копья. В этом  видении меч также пропадает,
и, следовательно, уже сложно говорить о фаллической  пролонгации селф  через
поколения,  равно как  о  влиянии  Бафомета, поскольку этот  эон-демиург  --
сугубый  покровитель  тайной  мужской  инициации.  Исчезновение  магического
оружия обрекает  Джона Ди  на трансцендентальное блуждание  в  переплетениях
ветвей  генеалогического древа:  он сам  и его потомки  (Джон Роджер,  барон
Мюллер)  вынуждены  вновь  и  вновь  бороться   с   Черной  Исаис,  дабы  не
раствориться навсегда в "зеленой стране Персефоны".
     В гербе выражены две тенденции:  первая  (ручей,  древо) --  завоевание
здесь,  на земле, определенных  ценностей (земной  короны,  любимой женщины,
пудры проекции и т.  п.);  вторая (меч, вонзенный в холм) -- путь через этот
мир в совершенно иные  экзистенциальные и географические  пространства,  где
поначалу возникает
        ГРЕНЛАНДИЯ:
     Размышления о Гренландии, планы  экспедиции в Гренландию  не  оставляли
Джона Ди всю жизнь, что не очень  понятно в  наше  время. Что мог предложить
Джон Ди королеве Елизавете и английскому адмиралтейству?  Огромный, покрытый
ледовым  щитом  остров?  Бесплодный Лабрадор?  Ужасный  климат  Арктического
архипелага? Хотя знания об Арктике в шестнадцатом веке были весьма ничтожны,
все  же кое-какие неутешительные  догадки имелись. После плаваний Себастьяна
Кабота,   Мартина   Фробишера  и   Джона  Девиса  приоткрылась   безотрадная
перспектива  английской  экспансии  на  северо-запад. Как  один  из  главных
картографов королевства, Джон Ди не мог всего этого  не знать.  И все  же...
Его  до крайности заинтересовало  следующее:  Фробишер сообщил, что, по  его
мнению,  Гренландия является "живой землей", то есть островом или материком,
чья береговая линия постепенно меняется.  Две его  шлюпки, посланные в узкий
залив,  были сплющены  береговыми  скалами,  которые  неожиданно  сдвинулись
наподобие Симплегад. Его  марсовой клялся, что слышал ночью  рычание львов и
треск  ломающихся  деревьев.  Странно все  это,  особенно  если учесть,  что
остальные   сообщения   Фробишера   не   превышают   уровня   географической
очевидности, (<i>D. W. Waters,</i> The  Art Navigation in Tudor and Stuart England,
1932, II.) Известно, впрочем,  что Гренландия знаменита миражами и слуховыми
галлюцинациями.  Епископ  Олаус  Магнус,  чья  "История   северных   стран",
написанная в 1555  году,  была, несомненно,  известна Джону Ди, рассказывает
еще  более  невероятные  вещи.  Этот  епископ  идентифицировал Гренландию  с
мифическим  Туле, что,  конечно, еще  более возбудило  магико-географическое
воображение  Ди.  Туле  --  обетованная  земля  Артемиды  Тулинской,  остров
возникающий и пропадающий, один из островов сказочного архипелага Перия, чьи
берега,  словно  галькой,  усыпаны драгоценными  камнями,  прозрачные  скалы
тверже  алмаза.  За  Туле  -- Гиперборея, далее  --  Гелиодея  -- необъятный
материк,  о котором Пифагору поведали жрецы Саиса.  Разумеется, у  Джона  Ди
были основания  презирать страны,  открытые Колумбом и Писарро, но основания
совершенно  фантастические. Как мог картограф и  математик, растолковывающий
студентам  Кембриджа  и  Манчестера  принципы  научной географии Фризиуса  и
Меркатора,  верить подобного рода... сведениям?  Мы  не должны забывать, что
Джон;  Ди прежде всего мистик, алхимик,  астролог, чьи  фаустовы  амбиции не
знали никакого  предела.  Его  космософия  --  удивительная  смесь  научных,
неоплатонических   и  мифических  данных   --  допускает  любые  возможности
проявлений,   пространственно-временного   эйдоса.  В  своем   замечательном
предисловии к "Началам"  Эвклида он  писал: "Надо всегда  помнить, что живая
изменчивость  пространства  искажает  геометрические  аксиомы.  Сумма  углов
треугольника, равная, сумме двух  прямых, есть правило этики, а не свободной
математики". (<i>Rudd  F.</i> Evclid's Elements of  Geometry, 1651, p, З9.) В своих
"Общих и частных записях, касающихся  совершенного  искусства  навигации" он
акцентировал приоритет  восприятия  наблюдателя  в  создании  географической
панорамы мироздания.  Поэтому Джон Калдер -- один из лучших знатоков  Ди  --
справедливо заметил: "Доктор Ди, равно как Джордано Бруно и Камланелла, был,
одним из последних убежденных защитников магического миропонимания", (<i>Colder
J. R. F .</i> John Dee, studied as аn English Neoplatonist, 1972, p. 5.)
     Два  слова,  о  принципах  магической  географии.  Вообще  говоря,  мы,
характеризуем этим не  весьма  точным эпитетом любую область донаучного  или
вненаучного  знания,  где  первыми  признаются   параметры   индивидуального
восприятия,  а не  тенденциозная  "объективность"  мирового  пейзажа. В этом
смысле каждый народ  имеет свою,  более  или менее  оригинальную "магическую
географию". В случае с Джоном  Ди мы  имеем дело с любопытной математической
трактовкой  кельтско-скандинавской  мифологемы,  согласно  которой  север  и
северные  созвездия  рассматриваются  как  средоточие  и  зенит  интенсивной
жизненности,  а  юг соответственно  как  надир  и  область  более  или менее
абсолютной  смерти.  Такое воззрение  имеет некоторые  основания:  сороковой
градус южной широты --  Мадрид --  расцвет  жизни  и цивилизации. Ориентация
нарастающей жизненности идет снизу вверх:  юг, запад, восток, север -- корни
мирового древа Игдрасиль тонут в бездонной ледяной мгле,  крона расцветает в
живых северных звездах.  Что  вообще  в  данной  мифологеме  понимается  под
"жизнью" и "смертью", не очень понятно. Почему Гренландия названа не  только
"зеленой  землей",  но и "страной вечной весны" (Олаус Магнус), тоже неясно.
Наименования  ее  мысов  и заливов не внушают  оптимизма:  мыс Прощания, мыс
Отчаянья, залив Скорби...
     Нельзя смешивать магическую географию с историологическими спекуляциями
касательно  исчезнувших,  потонувших  материков,  так  как   Атлантида,  My,
Лемурия, Гондвана находились в  доступных нашему знанию океанах.  Реальность
Туле,   Гипербореи,   Гелиодеи,  Тартесиды  доступна   либо   мореплавателю,
очутившемуся  в точке  трансформации пространства,  либо мистику,  сумевшему
преодолеть  границы  обычного   восприятия.  Критическая  оценка  письменных
свидетельств этих людей, разумеется, невозможна. Как, к примеру, отнестись к
следующей  записи  шведского  мореплавателя  Гуннара  Юнсона,  открывшего  в
четырнадцатом веке на западе  Гренландии землю Белой  Королевы?  "И когда  я
выбрался из  ущелья, восстало надо  мной яркое  голубое солнце. Из  зарослей
исполинских древовидных