------------------------------------------------------------------------------------------
     Рассказ.
     Впервые под названием "Возвращение из плавания"  опубликован в сентябре
1924 года в журнале "Космополитен", включен в сборник "Космополиты"
     Перевод с английского Шарова А., 1982 г
     OCR   &   spellcheck   by   GreyAngel   (greyangel_galaxy@mail.ru),
20.11.2004
     ------------------------------------------------------------------------------------------

     Ферма была расположена в долине между холмами Сомерсетшира. Старомодный
каменный дом окружали сараи, загоны для скота  и другие  дворовые  строения.
Над  его  входной  дверью красивыми  старинными  цифрами была  высечена дата
постройки:  1673; и серый, на  века  сложенный дом был такой же неотъемлемой
частью пейзажа, как и деревья, под сенью которых он укрывался. Из ухоженного
сада к  большой дороге  вела аллея великолепных вязов,  которая украсила  бы
любую помещичью усадьбу. Люди, жившие там, были такими же крепкими, стойкими
и скромными, как и самый дом. Гордились  они только тем, что со  времени его
постройки все мужчины, принадлежавшие к этой семье, из поколения в поколение
рождались и умирали в нем. Триста лет они  обрабатывали здесь землю. Джорджу
Медоузу было теперь пятьдесят лет, а  его жене -- на год или два меньше. Оба
они были прекрасные, честные люди  в  расцвете сил, и  дети их -- два сына и
три дочери -- были красивые и здоровые. Им были чужды новомодные идеи -- они
не   считали  себя  леди  и  джентльменами,  знали  свое  место  в  жизни  и
довольствовались  им. Я никогда не видал более  сплоченной  семьи.  Все были
веселы,  трудолюбивы  и  доброжелательны.  Их  жизнь  была  патриархальна  и
гармонична,  что придавало  ей  законченную красоту  симфонии  Бетховена или
картины Тициана. Они были  счастливы и достойны своего счастья.  Но хозяином
на ферме был не Джордж Медоуз ("Куда там", -- говорили в  деревне): хозяйкой
была его мать. "Прямо-таки мужчина  в юбке",  -- говорили про нее. Это  была
женщина семидесяти лет,  высокая, статная, с седыми волосами, и хотя лицо ее
было изборождено морщинами, глаза оставались живыми и острыми. Ее слово было
законом в доме и на ферме; но она обладала чувством юмора и властвовала хотя
и деспотично, но не жестоко. Шутки ее вызывали  смех, и люди повторяли их. У
нее  была  крепкая  деловая хватка,  и  провести  ее было  трудно.  Это была
незаурядная  личность.  В  ней  уживались,   что   случается  очень   редко,
доброжелательность и умение высмеять человека.
     Однажды,  когда  я возвращался  домой, меня  остановила миссис  Джордж.
(Только к  ее  свекрови  почтительно обращались как к "миссис  Медоуз", жену
Джорджа  называли   просто  "миссис   Джордж".)  Она   была   чем-то  сильно
взволнована.
     -- Как бы вы думали, кто к нам сегодня приезжает? -- спросила она меня.
-- Дядя Джордж Медоуз. Знаете, тот, который был в Китае.
     -- Неужели? Я думал, что он умер.
     -- Мы все так думали.
     Историю дядюшки Джорджа я  слышал десятки раз, и она  всегда  забавляла
меня,  так  как  от  нее  веяло  ароматом  старинной  легенды;  теперь  меня
взволновала возможность увидеть ее героя. Ведь дядюшка  Джордж Медоуз и Том,
его младший брат, оба ухаживали за миссис Медоуз,  когда она еще была  Эмили
Грин,  пятьдесят с  лишним  лет назад,  и  когда Эмили вышла замуж  за Тома,
Джордж сел на корабль и уехал.
     Было известно, что он поселился где-то  на побережье  Китая. В  течение
двадцати лет он изредка присылал  им подарки; затем больше не подавал о себе
вестей; когда Том Медоуз умер, его вдова написала об этом Джорджу, но ответа
не получила; и наконец все решили, что  его тоже  нет в живых. Но  несколько
дней назад, к большому своему удивлению, они получили письмо из Портсмута от
экономки приюта  для моряков. Она  сообщала, что последние десять лет Джордж
Медоуз, искалеченный ревматизмом,  провел там,  а теперь, чувствуя, что жить
ему осталось недолго, пожелал снова увидеть дом, в котором родился. Альберт,
его  внучатый  племянник, отправился  за ним в  Портсмут  на своем  форде, к
вечеру они должны были приехать.
     -- Только  представьте  себе, -- говорила миссис Джордж,  -- он не  был
здесь  больше пятидесяти лет. Он  даже никогда не видел моего Джорджа, а ему
уже пошел пятьдесят первый год.
     -- А что думает об этом миссис Медоуз? -- спросил я.
     --  Ну,  ведь  вы ее  знаете. Она сидит и улыбается про  себя.  Сказала
только: "Он  был красивым  парнем, когда уезжал, но не  таким положительным,
как  его  брат".  Вот поэтому  она  и выбрала  отца моего  Джорджа. Она  еще
говорит: "Теперь-то, вероятно, он угомонился".
     Миссис Джордж пригласила  меня  зайти познакомиться с ним. С наивностью
деревенской жительницы, которая если и уезжала из дома, то не дальше,  чем в
Лондон, она считала, что,  раз мы оба  побывали  в Китае, у нас должны  быть
общие интересы.  Конечно, я  принял приглашение. Когда я  пришел, вся  семья
была в сборе; все  сидели в большой  старой кухне  с каменным  полом, миссис
Медоуз --  на стуле у огня, держась очень  прямо и в своем парадном шелковом
платье, что меня  позабавило, сын  с женой и  детьми -- за столом. По другую
сторону камина сидел сгорбленный старик. Он был  очень худ, и кожа висела на
его костях, как старый, слишком широкий пиджак. Лицо у него было морщинистое
и желтое; во рту не осталось почти ни одного зуба.
     Мы поздоровались с ним за руку.
     -- Очень рад,  что вы благополучно  добрались  сюда, мистер  Медоуз, --
сказал я.
     -- Капитан, -- поправил он меня.
     -- Он прошел всю аллею, -- сказал мне Альберт, его внучатый  племянник.
--  Когда мы  подъехали  к  воротам,  он  заставил меня  остановить машину и
заявил, что хочет идти пешком.
     -- А ведь я целых два года был прикован к кровати. Меня снесли на руках
и посадили в машину. Я думал, что никогда уже не смогу ходить, но когда я их
увидел, эти самые вязы,  -- помню, отец  их очень любил, -- то почувствовал,
что опять могу двигать ногами.  Я  прошел по этой аллее пятьдесят  два  года
тому назад, когда уезжал, а вот теперь снова сам вернулся по ней обратно.
     -- Ну и глупо! -- заметила миссис Медоуз.
     -- Мне это пошло на пользу. Так хорошо и бодро я не чувствовал себя уже
лет десять. Я еще тебя переживу, Эмили.
     -- Не слишком рассчитывай на это, -- ответила она.
     Вероятно, уже целую вечность никто  не называл миссис Медоуз  по имени.
Меня  это даже немного  покоробило,  будто  старик  позволил  себе  какую-то
вольность по  отношению к  ней.  Она  смотрела  на  него,  и  в глазах у нее
мелькнула чуть  насмешливая улыбка, а  он, разговаривая  с  ней,  ухмылялся,
обнажая  беззубые десны. Странное чувство  я испытывал, глядя на  этих  двух
стариков,  не  видевшихся  полвека, и думая о том,  что столько лет назад он
любил ее, а она  любила  другого. Мне  захотелось узнать, помнят ли они, что
чувствовали тогда  и о чем говорили друг с другом. Мне захотелось узнать, не
удивляет ли теперь  его самого, что из-за этой старой женщины он покинул дом
своих предков, законное свое наследие, и всю жизнь скитался по чужим краям.
     -- Вы когда-нибудь были женаты, капитан Медоуз? -- спросил я.
     --  Нет,  это  не  для  меня,--  ответил  он   надтреснутым  голосом  и
ухмыльнулся, -- я слишком хорошо знаю женщин.
     -- Ты только так говоришь, -- возразила миссис Медоуз, -- на самом деле
в молодости у тебя наверняка было с полдюжины черных жен.
     --  Тебе не  мешало бы знать, Эмили, что в Китае  женщины не черные,  а
желтые.
     -- Может  быть, поэтому ты и сам так пожелтел. Когда я тебя увидела, то
сразу подумала: да ведь у него желтуха.
     -- Я сказал, Эмили, что, кроме тебя, ни на ком не женюсь, и не женился.
     Он  произнес это без  всякого пафоса или чувства обиды, так  же просто,
как говорят: "Я сказал, что пройду двадцать миль, -- и прошел". В его словах
звучало даже некоторое удовлетворение.
     -- Может, тебе пришлось бы раскаиваться, если бы ты женился, -- сказала
она.
     Я немного поговорил со стариком о Китае.
     -- Я знаю все порты Китая лучше, чем вы -- содержимое ваших карманов. Я
побывал повсюду, куда только заходят корабли. Вы могли  бы здесь просиживать
целые дни в течение полугода,  и то я  не  успел  бы рассказать вам половины
всего, что повидал в свое время.
     -- Мне кажется, одного ты все же не сделал, -- сказала миссис Медоуз, и
в глазах  ее  по-прежнему светилась насмешливая, но добрая улыбка, --  ты не
разбогател.
     -- Не  такой я  человек, чтобы копить деньги. Зарабатывай их и трать --
вот мой  девиз.  Одно могу сказать:  если бы  мне  пришлось  начинать  жизнь
заново, я бы в ней ничего не изменил. А ведь немногие это скажут.
     -- Конечно, -- заметил я.
     Я смотрел на  него с восторгом и восхищением. Это был  беззубый старик,
скрюченный ревматизмом, без гроша  в кармане, но он хорошо прожил жизнь, так
как умел ею наслаждаться. Когда мы с ним прощались, он  попросил меня прийти
и на следующий день. Если я интересуюсь Китаем, он  будет рассказывать о нем
сколько угодно.
     На  следующее  утро  я  решил  зайти справиться,  хочет  ли старик меня
видеть.  Я  медленно прошел  великолепную вязовую  аллею  и, подойдя к саду,
увидел, что миссис  Медоуз рвет цветы. Услышав, что я здороваюсь с ней,  она
распрямилась.  В руках она уже держала целую охапку белых цветов. Я взглянул
в сторону  дома  и  увидел, что на окнах  опущены  шторы; меня это  удивило:
миссис Медоуз любила  солнечный свет. "Хватит времени належаться в  темноте,
когда вас похоронят", -- часто говорила она.
     -- Как себя чувствует капитан Медоуз? -- осведомился я.
     -- Он всегда был легкомысленным парнем, -- ответила она. -- Когда Лиззи
понесла ему сегодня чашку чая, она нашла его мертвым.
     --- Мертвым?
     --- Да. Он  умер во сне. Вот я  и нарвала цветов, чтобы поставить в его
комнату. Я рада, что он умер в этом  старом доме. Все эти  Медоузы  считают,
что умирать надо именно здесь.
     Накануне очень трудно было убедить его лечь спать. Он все рассказывал о
событиях своей долгой жизни. Он так  радовался, что  вернулся в  свой старый
дом. Гордился, что без всякой помощи прошел аллею, и хвастался, что проживет
еще  двадцать  лет. Но  судьба оказалась  милостивой к нему: смерть  вовремя
поставила точку.
     Миссис Медоуз понюхала белые цветы, которые держала в руках.
     -- Я  рада, что он вернулся, -- сказала она. --  После того как я вышла
за Тома  Медоуза,  а  Джордж уехал, я  никогда  не  была вполне уверена, что
сделала правильный выбор.

Популярность: 85, Last-modified: Sun, 28 Nov 2004 11:21:22 GMT