аве распоряжаться им, как хочу. Я сам в себя выстрелил, и прошу никого не винить'. После этого мой отец настойчиво попросил посетителей оставить больного в покое. [ ]. Днем прибыл Тео. Он приехал поездом, оттуда пошел пешком, ведь мы жили недалеко от вокзала. Помню, как он торопливо приближался к нашему дому. Тео был небольшого роста, ниже Винсента, одет гораздо лучше, чем тот. Он был вежливым и обходительным, смотрел грустно и отчуждено. Он сразу поднялся к брату, обнял его и заговорил с ним на родном языке. Отец оставил их одних и вернулся лишь к вечеру. Встреча с братом, видимо, лишила больного последних сил. Он впал в беспамятство. Отец и Тео остались у постели Винсента. Он умер около часа ночи". Хиршиг также неизменно находился при умирающем. Конец художника потряс его: Умерший, он был еще страшнее, чем при жизни. Из плохо сколоченного гроба сочилась какая-то зловонная жидкость. Жуткая картина! Думаю, что он много настрадался на земле, во всяком случае, я ни разу не видел улыбки на его лице". На следующий день Раву и Тео сообщили в правление города о смерти Винсента, на основе чего был составлен следующий акт: "ОВЕР-СЮР-УАЗ, ОТДЕЛ ЗАПИСИ АКТОВ ГРАЖДАНСКОГО СОСТОЯНИЯ 60, 1890 ГОД, ВИНСЕНТ ВИЛЛЕМ (ИЛИ ВИЛЬГЕЛЬМ) ВАН ГОГ. 29 июля 1890 года в 10 часов утра скончался Винсент Виллем Ван Гог, безработный художник, 37 лет от роду, родившийся 30 марта 1853 года в Зюндерте, Голландия. Смерть произошла в Овер-сюр-Уазе, в половине второго ночи, на постоялом дворе господина Раву. Покойный проживал там временно, постоянного места жительства не имел. Он являлся сыном Теодора Ван Гога (ныне покойного) и Анны Корнелии Карбентус, проживающей в городе Лейден, Голландия. Данное извещение составлено со слов Теодора Ван Гога, торговца картинами, 33 лет, брата умершего, проживающего в Париже, улица Пигаль, номер 8 и Артура Густава Раву, хозяина постоялого двора и владельца ресторана, 41 года, проживающего в нашем округе. Настоящее извещение подписано мной, Александром Коффином, бургомистром и заведующим делами гражданского состояния, после удостоверения факта смерти". При подготовке похорон возникли затруднения. Местный пастор отказался предоставить повозку для погребения человека, лишившего себя жизни. Но его коллега из близлежащей деревни Мери оказался более лояльным и предложил карету своего прихода. От торжественной церемонии было решено отказаться. На похороны приехали несколько друзей и знакомых из Парижа. Одним из них был старый друг и коллега художника Эмиль Бернар. Он так описывает свои впечатления в письме художественному критику Альберу Орье: "На стенах комнаты, где он лежал, были развешаны его последние картины. Они окружали его подобно ореолу. Гроб был драпирован простой белой тканью и покрыт массой цветов, в том числе подсолнухами, которые он так любил, а также георгинами и другими желтыми цветами. Это был его любимый цвет, символ света, к которому он так стремился - как человек и как художник. Здесь же лежали его мольберт, складной стул и кисти. Друзья понесли гроб к катафалку. Тео рыдал безудержно. Жара стояла невыносимая. Мы пошли за гробом, беседуя по дороге о Винсенте, о том, как много он сделал для искусства, о грандиозных проектах, которыми он был одержим, и о том, как он был добр ко всем нам. Так мы дошли до маленького кладбища при церкви со множеством свежих надгробий. Кладбище лежало на холмах, и с них открывался вид на засеянные поля на фоне беспредельного голубого неба, которое он, наверно, тоже любил. И вот гроб опустили в могилу. Думаю, что он сам не стал бы плакать в этот момент. Такой день несомненно привел бы его в восторг, и мы невольно подумали, что он еще мог быть счастлив. Господин Гаше попытался произнести речь. Он говорил с огромным воодушевлением, хотя знал нашего друга лишь короткое время. Из-за слез его речь была сумбурной и не всегда внятной. Он напомнил о стремлениях Винсента, о его возвышенных целях. 'Он, - сказал Гаше, был честным человеком и великим художником, и у него были в жизни лишь две цели: бескорыстное служение людям и искусству. Именно искусство он ставил превыше всего, и оно сделает его бессмертным' . Аделина Раву ждала в гостинице конца похорон: "После погребения господин Тео вернулся к нам в дом. Пришел также Гаше с сыном. Господин Тео предложил моему отцу выбрать себе картины на память, но тот отказался: ведь у нас уже были мой портрет и пейзаж с муниципалитетом. Тогда он предложил полотна доктору Гаше, который не заставил себя долго уговаривать и с помощью сына аккуратно свернул каждую картину". В 1952 году 79-летний Гаше подарит эти работы Лувру. 15. Винсент и Тео. Нарушенный симбиоз? После смерти Ван Гога был проведен ряд исследований о его последней болезни, но почему-то меньше внимания было уделено причинам самоубийства. Казалось, что оно не имело прямого отношения к болезни. В любом случае, нет никаких свидетельств о том, что Винсент выстрелил в себя в момент припадка. Тот факт, что он где-то достал пистолет и носил его при себе, исключает и состояние аффекта. В то же время нет оснований утверждать, что он планировал суицид заранее. При этом нельзя забывать, что его жизненные обстоятельства в июле 1890 года были мрачными, если не сказать - драматичными. Попробуем дать им оценку. Вернемся к субботе 17 мая 1890 года. В тот день Тео встречает брата на Лионском вокзале Парижа и привозит его в свою квартиру на улицу Пигаль 8. Художник прибыл из больницы Сен-Реми, откуда его выписали, признав совершенно здоровым. Он направляется в Овер-сюр-Уаз, но перед этим проводит три дня в семье Тео. Тот уже больше года женат и недавно стал отцом. Винсент знакомится с его женой Йоханной Ван Гог-Бонгер. Позже Йоханна описала свое первое впечатление от этой встречи: "Я ожидала увидеть человека больного и изможденного, но передо мной стоял сильный широкоплечий мужчина со здоровым румянцем, излучающий жизнерадостность и решительность. Очевидно, в его состоянии произошло неожиданное и основательное улучшение. Я тогда невольно подумала: да, он совершенно здоров и выглядит крепче, чем мой муж. В продолжение трех дней, которые он провел у нас, мы видели его не иначе как веселым и бодрым". На самом деле ситуация не так проста и безоблачна. Йоханна не может не понимать, что женитьба Тео нарушила многолетнее и уникальное в своем роде единство братьев, зародившееся в их юные годы. В августе 1872 года пятнадцатилетний Тео получает от Винсента, служившего тогда в гаагской фирме Гупиль, первое письмо: "Дорогой Тео, мне тебя здесь очень не хватает. Непривычно возвращаться домой, где я не могу увидеть тебя и поговорить с тобой ". До июня 1890 года Винсент посылает младшему брату около 650 писем. В течение многих лет их дружба, претерпевшая немало испытаний, лишь доказала свою прочность. За все это время Винсент не заработал практически ни единого цента и мог выжить и творить лишь благодаря финансовой помощи Тео. Кроме материальной поддержки младший брат помогает старшему устанавливать и поддерживать контакты в деловом и художественном мире. Тео сохранил все рисунки и наброски, которые Винсент ему посылал. Благодаря ему не пропали и письма художника. Тео ни разу ни в чем не упрекнул брата: по-видимому, он непреложно верил в его гениальность. Их сотрудничество часто называют симбиозом: это означает, что их жизни были связаны воедино. Без Тео Винсент никогда не смог бы стать великим художником. Казалось бы, ничто не могло нарушить этот гармоничный союз. Такая картина единства братьев дается почти во всех публикациях о Ван Гоге. Но есть и другие мнения. В пятидесятых годах историк искусств Л.Руландт провел детальное исследование отношений братьев и пришел к совсем иным выводам. По мнению ученого тяжелые жизненные обстоятельства и ссоры в семье оказали свое неизбежное негативное влияние на союз Винсента и Тео. Руландт предполагает также, что вдова Тео, Йоханна Бонгер, которая редактировала первое издание писем Ван Гога, внесла в них определенные исправления и сокращения с целью представить своего умершего мужа с наилучшей стороны. Ученый не ошибался: позднее было доказано, что в первом издании писем 1914 года было немало изменений. Йоханна стремилась, по-видимому, не только идеализировать образ Тео, но и скрыть ряд несимпатичных подробностей, касающихся других членов семьи и близких им людей. Например, имена Кей Вос и Марго Бегеманн были указаны одной буквой, чтобы оставить читателя в неведении, о ком в действительности идет речь. Иными словами, вдова Тео предпочла не выносить сор из избы, что соответствовало обычаям семьи Ван Гога. Ведь родители художника всегда старались скрыть перед окружающими неудачи старшего сына, и в этом им активно помогали остальные родственники. В 1869 году дядя определил племянника, даже не окончившего средней школы, в фирму Гупиль. Когда незадачливого юношу оттуда уволили, тот же дядя устроил его в книжный магазин в Дордрехте, где молодой Ван Гог снова потерпел провал. Тогда другой дядя предоставил ему кров в Амстердаме - в надежде, что Винсент пойдет по стопам отца и выучится на проповедника. Семья всячески пыталась скрыть, что сын священника оказался неудачником: к примеру, когда Винсент вернулся на какое-то время в родительский дом в Нюэнене, соседям ничего не рассказали об этом. Планы семьи определить сына в психиатрическую лечебницу также тщательно утаивались от посторонних. Винсент не был единственным проблемным ребенком в семье. Его младшая сестра Элизабет Губерта также доставила родителям немало хлопот. Она забеременела до замужества, что в девятнадцатом веке считалось огромным грехом. Ее беременность держалась в строгой тайне, и роды прошли вдалеке от родного дома. Новорожденную девочку тут же отдали в приемную семью во Франции. Хотя Элизабет вскоре после этого вышла замуж и родила в браке четырех детей, те ничего не знали своей незаконной сестре. Поправки, внесенные Йоханной Бонгер в опубликованные письма Винсента, были впоследствии признаны недействительными. Издание 1953 года, которым руководил сын Тео и Йоханны, тезка художника, Винсент Виллем Ван Гог, содержит всю корреспонденцию без сокращений. При этом речь идет только о посланиях художника. Из писем младшего брата сохранилось лишь несколько. Однако Руландт уверен, что и некоторые письма Винсента не вошли в издание, и высказывает предположение, что Тео уничтожил их сознательно. Так или иначе, письма Ван Гога брату трудно переоценить: в них вся его жизнь, его мысли и переживания, его становление как художника. Они позволяют лучше понять, что он хотел выразить в своих работах. Благодаря этим письмам, переведенным на многие языки и изданным по всему миру, его имя получило еще большую известность. Внимательно прочитав всю изданную корреспонденцию, приходишь к выводу, что союз братьев был далек от идеального. Тео нередко принимал сторону других членов семьи, которые видели в Винсенте лишь безнадежного неудачника. Однако в трудные моменты младший брат всегда стоял на стороне старшего и кроме того неизменно поддерживал его материально. Особенно братья сблизились в тот период, когда художник жил на юге Франции. Снова вернемся к пребыванию Винсента у Тео и Йоханны в Париже в мае 1890 года. Атмосфера в доме стоит напряженная, хотя явных размолвок между гостем и хозяевами нет. Очевидно, у художника накопилось много вопросов, которые он так и не решается задать. Один из них - о финансах - был наиболее щекотливым. Сможет ли Тео по-прежнему выплачивать ему 150 франков ежемесячно? Ведь тому надо теперь содержать семью и считаться с мнением жены. Сам Тео молчит об этом, из-за чего Винсент пребывает в мучительной неизвестности. Кроме того, к своему разочарованию и гневу, художник обнаруживает, что его картины, отданные на хранение брату, находятся в плачевном состоянии, поскольку в течение многих месяцев лежали на сыром чердаке в доме торговца красками Танги. Не лучше выглядят и хранящиеся там же полотна коллег Ван Гога: Бернара, Прево, Русселя, Гийомена и Женнина . Тео выражает сожаление и обещает найти более подобающее хранилище. Ван Гог чувствует себя в Париже одиноким и потерянным. Он отвык от жизни шумного города. Тео и Йоханна ежедневно принимают гостей, что утомляет и нервирует художника. В то же время Винсент не может не заметить, что Тео выглядел усталым и подавленным. В итоге он проводит у брата всего три дня и отправляется в Овер-сюр-Уаз, где его ждет доктор Гаше. В Овере Винсент с энтузиазмом принимается за работу. Казалось бы, жизненные силы вернулись к нему, и он снова с надеждой смотрит на будущее. В начале июня его навещает Тео с женой и ребенком. Они знакомятся с Гаше и все вместе обедают в саду. День проходит в теплых и доверительных разговорах. Вскоре после этого, 30 июня 1890 года, Винсент получает от брата нерадостное письмо. Он и Йоханна серьезно озабочены здоровьем сына, хотя их семейный доктор не видит причин для волнения. Кроме того Тео недоволен своим положением на фирме: он считает, что "крысы" Гупиля недостаточно ценят его и мало платят. Винсент, разумеется, тоже беспокоится о здоровье племянника (который в итоге прожил до 1978 года!). Художник настоятельно советует брату провести отпуск в Овере, покой и чистый воздух которого бесспорно окажут благоприятное воздействие на здоровье всей семьи. Художник разделяет и другую тревогу Тео: если тот вступит в конфликт с начальством и оставит службу, то и он, Винсент, окажется в безвыходной ситуации: ведь в материальном отношении он полностью зависит от брата. В начале июля Ван Гог приезжает в Париж, чтобы обсудить с Тео и Йоханной положение дел. Он остается у них всего один день, который проходит в горячих дискуссиях. Среди прочего они обсуждают возможность переезда Тео с семьей в более просторную квартиру: это пошло бы на пользу ребенку, а также дало бы возможность хранить картины Винсента в лучших условиях. Но основная тема разговоров: финансы. Художник понимает, что он сам в немалой степени является причиной денежных трудностей семьи брата. Если эти слова и не высказываются прямо, то он читает их в мыслях своих собеседников. Кроме того, художник чувствует трения между братом и его женой, очевидно, связанные с непрочным положением Тео в фирме Гупиль. Оба директора с нарастающим неудовольствием наблюдают за тем как Тео неизменно оказывает поддержку импрессионистам. А это отнюдь не идет на пользу бизнесу. Даже, если работы импрессионистов иногда удается продать, денежная выгода от этого минимальна: полотно Писсаро, к примеру, реализуется за 400 франков, в то время как картина Мейссонье или Бугро стоит более тысячи. После смерти Винсента конфликт его брата с дирекцией фирмы Гупиль еще более обостряется. И Тео идет напрямую. Он ставит ультиматум: если начальство не повысит ему зарплату, он уволится и начнет собственную торговлю картинами. Он понимает, что идет на рискованный шаг: ведь у него нет никакого начального капитала. Однако оба директора - господа Буссод и Валадон - не собираются отступать ни на шаг и никак не реагируют на заявление своего подчиненного. Минуют семнадцать дней, и это при том что Тео требовал ответа в течение недели. Тео оказывается на распутье. Он осознает, что у него так и не хватит решимости открыть свое дело, и просит прощения у директоров за свой необдуманный шаг. Он готов остаться у Гупиля и без повышения зарплаты. Тео глубоко скорбит о брате. Возможно, в частности этими душевными страданиями и объясняется то, что ему не хватило силы, воли и смелости, чтобы избавиться от произвола начальства и стать свободным предпринимателем. Его здоровье тоже оставляет желать лучшего. Хотя доктора приписывают большинство жалоб нервному расстройству, сам Тео чувствует, что с ним творится что-то неладное. Он давно мучается ревматическими болями в ногах. В 1890 году он начал сильно кашлять, правда, капли, прописанные врачом (по всей вероятности, содержащие опиум), улучшают его состояние. Приступы кашля становятся реже, улучшается сон. Но вскоре приходят другие недомогания: головные боли, головокружение. Больного начинают преследовать галлюцинации и кошмары. Его не оставляют одного, опасаясь попытки самоубийства. Сам пациент предполагает, что его состояние вызвано побочным действием лекарств и отказывается от капель. Но тогда он вновь начинает сильно и мучительно кашлять и почти теряет голос. Появляются трудности с мочеиспусканием, врачи подозревают камни в почках. Но психический недуг, очевидно, сильнее телесного. Если исходить из писем самого Тео, тот объясняет свое расстроенное душевное состояние конфликтом на фирме. Но, может, были и другие причины? Очевидно, Тео не оставляли мысли, что его брак разрушил уникальный союз с Винсентом. Ведь он женился в особенно трудное для художника время. И именно в последние месяцы жизни старшего брата, когда тот все больше страдал от своей душевной болезни, Тео несколько отстранился от него. Художник один, без сопровождения, должен был совершить путь из Сен-Реми в Париж. В Овере он жил в одиночестве: так называемая опека Гаше ровным счетом ничего не значила. Болезнь Тео проявляется в весьма тревожных симптомах. Временами он становится агрессивным до такой степени, что жене и сыну небезопасно находиться рядом с ним. Все говорит о том, что ему больше нельзя оставаться дома. 12 октября 1890 года Тео поступает в парижскую больницу, но вскоре его переводят в психиатрическую клинику в Пасси. В ноябре, когда ему становится немного лучше, он выезжает с Йоханной в Голландию, где его - в середине ноября - принимают в больницу города Утрехт. Там 25 января 1891 года Тео умирает в возрасте 33 лет. Диагноз врачей: нефрит, осложненный уремией. В медицинской карте стоят следующие слова: "Хроническое заболевание, тяжелое нервное расстройство и глубокие душевные страдания". Хотя Тео скончался в Нидерландах, оба брата нашли покой на кладбище Овера. Йоханна Ван Гог-Бонгер спустя 23 года после смерти мужа перевезла туда его останки. Почему она не сделала это раньше, так и осталось невыясненным. Обе могилы покрывает разросшийся вьюн. На памятной доске на разных языках выгравировано: "Согласно желанию госпожи Ван Гог-Бонгер, похоронившей здесь в 1914 году останки своего мужа, этот вьюн, корни которого взяты из сада доктора Гаше, стал и останется единственным украшением захоронения. Вьюн, объединяющий две могилы, является символом уникального и неразрывного союза двух братьев, нежно любивших друг друга". 16. Первые критики. Признание В конце января 1890 года - еще при жизни Ван Гога - в первом номере нового журнала Mercure de France появилась серьезная статья о нем и его картинах. Ее автор, 24-летний литератор Альбер Орье, был приверженцем символизма. К этому движению принадлежали писатели и поэты, экспериментировавшие с языком подобно тому, как художники и скульпторы искали новые способы отображения действительности. Статья Орье, написанная длинными вычурными фразами, весьма сложна для чтения, но мнение о Ван Гоге он высказывает явно положительное. "Для его работ характерно прежде всего изобилие во всем, а именно избыток силы, чувств, чрезвычайная мощь изображения. Четкой реалистичностью фигур, смелым упрощением форм, беспечной небрежностью, с которой он всюду насаждает солнце, могучею экспрессивностью рисунков и цветовых гамм, да и самыми, казалось бы, незначительными нюансами своей техники он являет себя, как человека сильного, мужественного, хотя иногда неотесанного, наивного и уступчивого. И кроме того - о чем говорит его беззаботная склонность к преувеличению - он предстает личностью яркой, противником ханжества и мещанства, эдаким хмельным великаном, которому бы горы двигать, вместо того чтобы заниматься ничтожными земными делами, человеком с кипящим умом, который как вулкан заполняет своей лавой все уголки мира искусства, полубезумным гением, иногда одержимым, иногда чудаковатым и почти всегда окруженным феерическими видениями. Его чувства обострены до предела, благодаря чему он с особой, иногда даже болезненной силой замечает и ощущает то, что недоступно обычным смертным: таинственные скрытые линии, формы, магию теней и, особенно, цвета и свет. Реальность этой болезненно-чувствительной личности не имеет ничего общего с объективностью и прямотой его здоровых голландских предшественников в искусстве, хоть и некоторые из них были его учителями и наставниками. [ ] В действительности Ван Гог - не только великий художник, опьяненный собственным искусством, красками и природой, а еще и мечтатель - страстный, верующий, переполненный утопическими идеями. [ ] Добьется ли когда-нибудь признания этот дерзкий гигант с чувствами, обостренными как у истеричной женщины и просвещенной душой, не понятой в мире современного ничтожного искусства? Услышит ли слова раскаяния от современников за несправедливое отношение, узнает ли счастье славы? Может быть, Винсент Ван Гог слишком прост и одновременно чересчур утончен для мелкобуржуазных душ своих соплеменников?". Так писал Альбер Орье, первый критик, распознавший в Ван Гоге гениального мастера. Следующая критическая статья, опубликованная спустя полгода после смерти художника в голландском журнале De Nieuwe Gids , принадлежит писателю и поэту Фредерику Ван Эдену. Он, как и Орье, видит в Ван Гоге гения: "Вы не прочитаете в этом очерке ни слова критики. Глубже загляните в самое себя, задумайтесь о своих непосредственных впечатлениях, поскольку речь идет о гениальном и почти неизвестном голландском художнике, умершем несколько месяцев тому назад. Лично я, не являющийся знатоком искусства и часто нуждающийся в объяснениях тех или иных произведений живописи, как никогда в жизни, до глубины души, был потрясен картинами Ван Гога. Возможно, точность исполнения и законы тональности для меня менее важны, чем для профессионалов: я лишь спрашиваю себя, красиво ли то, что я вижу. А те работы показались мне прекрасными, о такими прекрасными! И никакие рассуждения критиков не изменят моего мнения. Изображение крестьянского домика с едоками картофеля в мрачных непривлекательных красках производит неизгладимое впечатление напряженностью и выразительностью фигур. Это полотно напомнило мне лаконичные и экспрессивные японские рисунки. [ ] Как могли его картины до такой степени поразить мое воображение, что я не в силах вычеркнуть их из памяти - так, что они всегда со мной? Более того: во многих окружающих предметах я невольно замечаю цвета и линии Ван Гога, и нередко то, на что я раньше не обращал внимания, теперь непреодолимо притягивает мой взгляд. [ ] Он решился петь громко, не боясь фальши: именно так действуют на зрителя его живые цвета. Ван Гог имел склонность к сильным преувеличениям. Иногда он изображал кроваво-красные деревья, ярко-зеленый воздух и желтые, как шафран, лица. В жизни я подобное никогда не видел, и тем не менее понимаю его. Увидев его картины, я потом и сам обнаружил вокруг себя краски, которых раньше никогда не замечал: он передал квинтэссенцию цвета, скрытую для окружающих. Это замечательно, потому что это правда: он усилил гармонию красок, сохранив действительность. Разве можно ожидать от художника больше, чем максимального приближения его работ к самой сути реальности? Он же извлекал из реальности наиболее прекрасное, отображая свое видение мира, свою душу. И на меня, в общем, мало разбирающегося в утонченных нюансах, эта грубая, усиленная и первозданная цветовая гамма произвела впечатление истинной красоты. [ ] Винсент искал свой путь как, возможно, никто из нас: в одиночестве, упорно и вдохновенно, не отступая, не заботясь о мнении окружающих, не думая о славе, признании и даже о собственном благополучии. Поэтому я не могу не высказать своего благоволения перед ним. Не принадлежит ли он к тому бессмертному и благородному племени, представителей которого необразованные люди зовут безумными, а более просвещенные святыми?". ПРИЛОЖЕНИЯ Приложение 1. Последняя болезнь Винсента Вернемся к последним годам жизни Ван Гога - периоду обострения его психического заболевания. Болезнь неожиданно поразила художника в Арле, когда ему было 35 лет. Недуг выражался в припадках, продолжавшихся часы, а иногда дни или даже недели. Тогда Винсента мучили галлюцинации: ему казалось, что окружающие предметы приобретают странные очертания, его преследовали навязчивые картины, в том числе, религиозного содержания. Он путался в мыслях, нередко терял сознание, иногда чрезвычайно возбуждался, лихорадочно двигался и терял власть над своими действиями. В периоды, когда болезнь отступала, художник ревностно трудился и старался не думать о своем недуге. При этом он ясно понимал серьезность положения, хотя лишь смутно помнил, что именно ему случалось пережить во время приступов. Во время одного из припадков он отрезал себе часть уха. Однако роковой выстрел в живот он произвел не в момент припадка, а действовал скорей всего осмыслено. Возможно, он выбрал смерть из страха перед новыми проявлениями болезни. О болезни Ван Гога сохранилось недостаточно сведений, чтобы установить, чем же именно он страдал. Тем не менее специалисты попытались это сделать, исходя из следующих фактов: - Предыстории, изученной по письмам художника. - Мнений и замечаний современников Ван Гога. - Выдержек из больничных досье, весьма кратких и неполных: к примеру, в них нет упоминаний о серьезном медицинском обследовании или лабораторных анализах. Ко всему этому нужно прибавить, что в то время трудно было рассчитывать на объективный диагноз. Психиатрии, как науки, по сути не было. Прогноз часто зависел от модных на данный момент теорий, например, религиозных. Или просто жизненных убеждений докторов. Психиатрия нашего времени проанализировала сохранившиеся сведения о жизни Ван Гога, и выдвинула ряд версий о его последнем заболевании. Вот главные: Эпилепсия Шизофрения Психопатия Паралитическая деменция Психический стресс Потеря зрения Стоит рассмотреть каждый вариант отдельно. Эпилепсия Различные формы эпилепсии характеризуются внезапными судорожными движениями, нарушениями в восприятии, потерей сознания. Проявления болезни вызываются мгновенными электрическими разрядками в мозге. Различают идиопатическую и симптоматическую формы эпилепсии. При первой форме заболевание обычно проявляется до тридцати лет, патологических изменений в мозге не наблюдается. При второй форме возможны такие побочные явления, как опухоли, уремия, гипогликемия (низкий уровень сахара), мозговые нарушения. Доктора Арля и окрестностей, к которым обращался Винсент, предполагали у него эпилепсию. При этом они исходили из таких симптомов, как периодические потери сознания, склонность к состоянию экстаза и ясное представление о собственном недуге. Возможно, они не исключали и наследственность: по данным некоторых биографов Ван Гога припадками эпилепсии страдали сестра его матери и некоторых другие члены семьи. Большинство исследователей делали выводы на основе писем художника. Другие использовали для своих диагностических изысканий также его работы. Для картин Винсента характерны короткие прямые или изогнутые, беспорядочно разбросанные и прилегающие друг к другу линии, которые практически одинаковы по своей длине и цвету и расположены почти параллельно друг другу. Психиатры находили в этом признаки автоматизма и нарушения моторики, часто характерные для эпилептиков. Но используя пуантилизм Ван Гога, как доказательство его недуга, они не учитывали, что во время своего парижского периода художник сознательно обратился к этому стилю. Другие биографы убеждены, что эпилепсия Винсента носила симптоматический характер и была вызвана травмой мозга, полученной при его рождении. Мать, женщина маленького роста и хрупкого сложения - родила Винсента в 35 лет. Возможно, череп ребенка был поврежден при родах: эта асимметрия явно заметна на автопортретах художника. Но другие специалисты категорически отрицают, что Ван Гог страдал эпилепсией. Они основываются на следующих фактах. - Припадки Винсента не носили явно выраженного эпилептического характера. - Первые признаки его болезни появились лишь в 35 лет. - Состояние вялости и неудержимые всплески вспыльчивости, обычно присущие эпилептикам, не проявлялись у Ван Гога. - Помутнения сознания, наблюдавшиеся у Винсента, не свойственны эпилептикам. - Нет убедительных доказательств, что члены семьи Ван Гога страдали эпилепсией. Шизофрения В 1922 году знаменитый философ и психиатр Карл Ясперс пришел к выводу - и с этим согласились некоторые его коллеги - что Ван Гог страдал шизофренией. Вот его аргументы: - Личность Ван Гога перед началом заболевания совпадает с картиной, описанной такими известными психиатрами как Крепелин, Берзе и Брейлер: склонность к уединению, углубление в себя, гипертрофированные упрямство, недоверие, непредсказуемость, крайняя застенчивость и, что мы называем, "не от мира сего". - Другие черты, наблюдавшиеся у Ван Гога - пренебрежение к своему внешнему виду, безразличие к условиям жизни, поиски (из идеалистических побуждений) контактов с женщинами легкого поведения - также могут быть следствиями шизофрении. - И еще одна свойственная этому заболевания черта - абсурдные психопатические действия. Если говорить о Ван Гоге, то к ним относится, несомненно, отсечение уха. Но и у этой теории есть противники. Они напоминают, что шизофрения оказывает разрушительное действие на личность пациента. Однако с Ван Гогом такого не произошло. Болезнь не помешала ему сформироваться как художнику. В его письмах не отмечено никаких следов помрачения рассудка. Да, галлюцинации были, но Винсент хорошо отдавал себе отчет о своем состоянии. Шизофренику это не свойственно. Психопатия Сторонники этого диагноза указывают на явную неуравновешенность Ван Гога: постоянные смены рода занятий и места жительства. У него не было ни одного настоящего друга, кроме брата Тео. Жизненная линия художника, определяемая порывами и неудержимыми стремлениями, кажется неуправляемой и стихийной. Не согласные с этим диагнозом считают, что припадки Винсента слишком серьезны, чтобы объяснить их психопатией, которая выражается во врожденной изменчивости характера, чувств и желаний. Да и вообще, психопатия - это скорее обобщенный диагноз. Если у Винсента и проявлялись ее симптомы, вопрос - какой же болезнью он страдал так и остается открытым. Паралитическая деменция Паралитическая деменция - одно из проявлений сифилиса. Значит, вопрос состоит в том, страдал ли Винсент сифилисом. Уже упоминалось, что у него наверняка была гонорея, от которой он лечился в Гааге. Неопровержимых сведений, что художник болел еще и сифилисом, нет, хотя это вполне вероятно, если вспомнить, что он посещал публичные дома и имел связи с уличными проститутками. Бледная трепонема, вызывающая болезнь, уже на ранней стадии может проникнуть в центральную нервную систему и позже привести к нейросифилису, который в некоторых случаях переходит со временем в паралитическую деменцию. У больных наблюдаются явные психические отклонения: они быстро раздражаются, не в состоянии концентрироваться на чем-либо, теряют память, мучаются бессонницей и головными болями. Позже у них проявляются эмоциональная лабильность, дезориентация и пробелы в сознании. Последняя стадия характеризуется судорогами и отказом конечностей. В девятнадцатом веке многие известные люди имели несчастье заболеть этим страшным недугом. Даже возникла глубоко ошибочная теория, что проникновение бледной трепонемы в центральную нервную систему стимулирует творческие способности. Жертвами паралитической деменции были Доницетти, Шуберт, Шуман, Малер, Сметана, Гейне, Мопассан, Доде, Бодлер, Мане, Шопенгауэр и Ницше. Можно ли поставить в этот ряд и Ван Гога? Согласно его образу жизни, да. Но симптомы болезни, как физические, так и психические, у Винсента явно отсутствовали. Никаких паралитических явлений у него не наблюдалось, и до своего последнего дня он твердо держал в руке кисть. Психический стресс Есть мнение, что Винсент вовсе не страдал какой-то определенной психической болезнью, а лишь отличался эмоциональной и душевной нестабильностью, которая усиливалась с годами. Эта идея основана на том, что его кризисы были, как правило, спровоцированы теми или иными внешними или внутренними причинами. Нервы художника часто были на пределе, что приводило к новым и новым рецидивам. Не исключено, что болезнь Ван Гога первоначально не имела психического характера. Доктор Гаше, его последний лечащий врач, не исключал возможность, что на психику Винсента повлияли солнечные удары, а также то, что он пил скипидар. Действительно, художник, не щадя себя, часами работал под палящим солнцем. Однако припадок, во время которого он отсек ухо, случился не в жаркий летний сезон. Это относится и к другим серьезным приступам. Потребление скипидара и керосина также не могло вызвать припадков: Винсент пил их как раз, когда они случались, а не накануне. Существует предположение, что болезнь художника была вызвана алкогольной интоксикацией. Ван Гог, действительно, употреблял крепкие напитки и, прежде всего, абсент, содержащий не только алкоголь (70%), но и полынью, которая может вызывать конвульсии. Однако алкоголиком Винсент не был. Он пил лишь, когда был совершенно истощен работой: это помогало ему снять напряжение. Кроме того в последний период жизни живопись отнимала у него все время и все средства. Деньги, присылаемые Тео, он использовал исключительно на краски. И наконец, художник всегда писал твердой рукой. Конвульсии Винсента могли быть вызваны другими химическими веществами. Он часто использовал голубую краску, содержащую кобальт, и обычно неосмотрительно обходился со своими рабочими материалами: его руки всегда были выпачканы краской. Известно, что во время припадка он мог проглотить содержимое целого тюбика. Но отравление кобальтом не могло вызвать кризисы болезни по той же причине, что и отравление скипидаром и керосином: художник глотал краску во время, а не накануне припадков. Потеря зрения Есть еще одна теория о том, что самоубийство Ван Гога никак не связано с его психической болезнью. Согласно этой версии зрение художника постепенно ухудшалось, что должно было привести к полной слепоте. Винсент якобы знал об этом и поэтому решил свести счеты с жизнью. Доводы сторонников этой версии следующие: 1. На некоторых последних картинах Винсент вокруг источников света изображен радужный ореол. 2. Он явно отдавал предпочтение ясным светлым пейзажам юга Франции. 3. Есть свидетельства того, что самоубийство не было совершено во время припадка или в период депрессии. Сторонники этого предположения не отрицает наличия душевного недуга у Винсента, а утверждают лишь то, что наряду с ним он страдал и от серьезной болезни глаз: глаукомы. При глаукоме давление на глазное яблоко растет, и в глазу постепенно скапливается жидкость. В настоящее время глаукома лечится каплями, суживающими зрачки. Если не проводить никакого лечения, то происходит отслоение сетчатки и наступает полная слепота. Одно из проявлений болезни состоит в том, что больной, глядя на источники света, видит вокруг них радужную дугу. Такая дуга отчетливо заметна вокруг ламп, изображенных Ван Гогом в сентябре 1888 года на картине "Ночное кафе". На картине "Едоки картофеля", написанной тремя с половиной годами ранее, в сентябре 1888 года, есть такая же лампа, но без радуги. Радужную дугу можно увидеть также на полотнах "Звездная ночь" (июнь 1889 года) и "Дорога с кипарисами" (май 1890 года). Именно развивающаяся болезнь глаз якобы заставляла художника искать ярко освещенные места. Подтверждает ли переписка Ван Гога версию о глаукоме? Сам он писал Гогену (письмо В-22, предположительно от 17 октября 1888), что намеревается на два с половиной дня отложить кисти с тем, чтобы дать глазам отдохнуть и потом с новыми силами приняться за работу. Это единственное указание в письмах на то, что у Винсента были проблемы со зрением, что делает домыслы о глаукоме малоубедительным. Но есть предположение и о другом глазном недуге. На одном из портретов Гаше Ван Гог изобразил врача с дигиталисом в руке: растением, которое доктор, очевидно, прописывал Ван Гогу. Известно, что сок дигиталиса использовался в девятнадцатом веке для лечения больных эпилепсией. Позднее выяснилось, что его употребление может вызвать особую болезнь глаз, при которой они как бы покрываются желтой пленкой. Этим можно было бы объяснить, почему Винсент отдавал явное предпочтение желтому цвету. Вышеописанная болезнь не была, конечно, причиной самоубийства, но могла оказать дополнительное неблагоприятное влияние на психическое состояние художника. Так рассуждает автор этой теории, еще более слабой, чем версия о глаукоме. Винсент, действительно, любил желтый цвет, но отдавал себе ясный отчет в различии между действительностью и ее отображением. Если вновь просмотреть существующие версии о психической болезни Винсента, то некоторые кажутся далекими от правды. А есть среди них и явно вымышленные: такие как солнечные удары, глаукома, нейросифилис и отравление красками. В итоге остаются две теории, которые более или менее вероятны: шизофрения и эпилепсия. Сначала под влиянием авторитета Карла Ясперса предпочтение отдавалось первой, но затем исследователи стали больше склоняться ко второй, а именно психомоторной или темпоральной эпилепсии. Эта болезнь обычно начинает проявляться в возрасте около тридцати пяти лет. Разрядки в мозгу оказывают воздействие не на мышцы, а на психику. Припадки могут продолжаться от нескольких минут до нескольких недель. Контакт с действительностью при этом обычно полностью нарушен, но сознание остается ясным. Возможны галлюцинации и проявления агрессии. Причинами болезни могут стать родовая травма, несчастный случай, воспаление или опухоль мозга. Приложение 2. Психоаналитический взгляд на жизнь Винсента Как выглядит жизнь художника с точки зрения психоаналитиков? Психиатр Вестерман Хольштейн дает следующий анализ жизненного пути Ван Гога. Винсент Ван Гог имел от природы шизоидный характер. Школу посещает с перерывами, в итоге так и не получает среднего образования. Через своего дядю он знакомится с торговлей художественными ценностями. С энтузиазмом берется за дело, но разочарование в любви (в Лондоне) все меняет. Он теряет интерес к работе, фанатично предается религии, упорно пытается проповедовать мораль и все меньше следит за своим здоровьем и гигиеной. Заметно различие между сердечным и благожелательным тоном его писем и его реальным поведением - часто грубым и вызывающим. В юности он боготворит отца, впоследствии преклоняется перед Богом, видя в нем символического отца. Он твердо намерен посвятить себя служению Богу, продолжив этим семейную традицию. Но получить необходимое для этого образование ему не удается, поскольку он так и не смог овладеть латинским. Ван Гог отправляется в Боринаж, где читает проповеди шахтерам. Он отдает деньги и одежду бедным, спит в заброшенной лачуге. С виду его можно принять за бродягу. Несмотря на его гуманистические взгляды, ему трудно найти подход к людям. Свойственные Ван Гогу нарциссизм и другие комплексы мешают ему видеть жизнь во всей своей реальности. Либидо интроверта заставляет его искать смысл жизни в религии: путь, который приводит его в тупик. В конце концов он находит связь с миром и цель жизни в искусстве. Он не смог посвятить себя вере: это требовало слишком большой духовной сублимации, чему мешали его комплексы. Искусство же, не препятствуя нарцисцизму Ван Гогу, помогало ему воспринимать действительность. Так он достигает относительного психического равновесия. После возвращения из Боринажа в Нидерланды он сталкивается с новыми проблемами: разочаровывается в гетеросексуальной любви и вступает в серьезные разногласия с отцом. Последнее побудило его порвать все связи с церковью. Он переезжает в Гаагу, где из идеалистических соображений берет на содержание проститутку-алкоголичку. Ван Гог как был, так и остается неотесанным, фанатичным, угрюмым и непонятным для окружающих, он плохо следит за собой, и многие видят в нем безумца. Улучшение наступает после переезда в Париж, где он поселяется в доме брата Тео. Он знакомится с молодыми импрессионистами и вдруг обнаруживает, что вполне способен к человеческим контактам. До сих пор его картины были темными, мрачными и холодными. Теперь он использует светлые краски и перенимает эстетические нормы импрессионизма. В этом можно увидеть как уступку, так и выражение его пробуждающегося духа. Однако постепенно Ван Гог становится все более раздражительным и нетерпимым, часто ссорится с Тео и коллегами. Вероятно, ему все же не достает гибкости в общении. Или нарциссизм в нем снова взял верх. Возможно также, что близкий контакт с Тео и друзьями слишком раздражал его скрытую гомосексуальную эротику, и он не смог сублимировать это влияние в должной степени. Ван Гог покидает Париж и уезжает в Арль, где много времени проводит на природе. Это идет ему на пользу: там он находит солнце и свет, необходимые ему для работы. Он ревностно трудится, его состояние близко к экстазу. Его творения - воплощение эротики. Художник поддерживает контакт с Тео, духовное содействие которого для него жизненно важно. Но затем следуют два события, окончательно подорвавшие его психику. Сначала приходит сообщение о помолвке Тео. Позже планы Ван Гога по созданию в Арле ассоциации художников терпят окончательный крах, его союз с Гогеном оканчивается неудачей. Ван Гогу все труднее дается "перенесение" [термин Фрейда], из-за чего он испытывает нарастающее давление своего либидо. В течение ряда лет он теряет способность к "перенесению" как в гетеросексуальной, так и в гомосексуальной эротике. Кроме того, он так и не нашел себя в религии. Его поражает внезапный психоз. Он отрезает часть своего левого уха и относит его проститутке, с которой у него была плотская связь. Его начинают преследовать галлюцинации, он не может руководить своими действиями, все чаще впадает в состояние религиозного экстаза. В этот период у художника проявляются первые признаки шизофрении, а его художественная манера принимает черты экспрессионизма. Совпадение во времени душевной болезни Ван Гога и изменения его художественного стиля не случайны. Импрессионизм можно назвать экстравертным искусством: он действует на глаза, не затрагивая душу. В противоположность ему экспрессионизм носит интровертный характер, поскольку художник обнажает душу в своих произведениях. В последних работах Ван Гога все яснее чувствуется близость конца. Краски становятся темнее, на картинах часто появляется кипарис, дерево смерти. Одна из его последних картин "Вороны на пшеничном поле" символизирует смерть. Дальнейшая борьба бессмысленна, и Ван Гог сводит счеты с жизнью. Таков взгляд психоаналитика Вестермана Хольштейна на жизнь Ван Гога. Приложение 3. Был ли у Винсента сын? Одним из самых известных исследователей жизни Ван Гога является, несомненно, Ян Хульскер. Более десяти лет он собирал информацию о художнике, после чего написал его биографию, включающую копии и описание всех его картин и рисунков в хронологической последовательности. Для предприимчивого журналиста Кеннета Уилки это явилось достаточным основанием, чтобы искать встречи с ученым, который и в самом деле рассказал весьма любопытные вещи. Хульскер изучил в частности родословную Син Хоорник, гаагской проститутки, состоявшей с Винсентом в любовной связи. Клазина (Син) Хоорник родилась 22 февраля 1850 года в Гааге, из одиннадцати детей в семье она была старшей. Когда она поселилась с Ван Гогом на Схенкстраат, у нее уже была пятилетняя дочка от неизвестного отца. Отец ребенка неизвестен. 2 июля 1882 года Син, будучи сожительницей художника, родила мальчика, нареченного Виллемом. Расставшись с Ван Гогом, она оставила ребенка в семье своего брата Питера Антони Хоорника. У того тоже был сын, ставший впоследствии, как удалось выяснить Хульскеру, знаменитым нидерландским поэтом Эдом Хоорником. Син являлась соответственно его теткой. Хульскер встретился с Эдом Хоорником, и тот познакомил ученого с Виллемом. Последний оказался художником на пенсии. Он рассказал журналисту, что мать часто навещала его, когда он жил в семье дяди. Она не раз говорила, что Винсент - его отец. Его ведь и назвали в его честь: Виллем - второе имя Ван Гога. Хульскер также узнал, что расставшись с Винсентом, Син по настоянию брата вышла замуж за моряка по фамилии Ван Вейк, эту же фамилию стал носить и Виллем. Однако новоиспеченный муж, забрав 300 гульденов приданого, сразу после свадьбы бесследно исчез. Правду ли рассказал Виллем? Кеннет Уилки отправился на поиски доказательств. Он разыскал других членов семьи, даже внуков Ван Вейк, однако не нашел никаких подтверждений истинности слов Виллема. Несмотря на это он не сомневался, что тот сын Ван Гога. Вот его аргументы. Винсент познакомился с Син в ноябре 1881 года. Он только что пережил глубокое разочарование в любви к Кей Вос и страстно желал женского внимания и ласки. В письме 164 Винсент упоминает, что на улице встретил какую-то женщину, которая, по мнению журналиста, и была Син. 2 июля следующего года родился Виллем - после семи месяцам беременности, если верить теории Уилки. Но верна ли эта теория? Ведь есть и веские аргументы против нее: 1. В письме Тео Винсент возмущенно пишет о мужчине, который выбросил беременную Син на улицу. 2. Врачи установили заранее дату родов в июне или июле, исходя, несомненно, из нормальной длительности беременности. 3. То, что роды были тяжелыми, не говорит об их преждевременности. 4. И наконец, Хульскеру удалось разыскать соответствующую запись в архиве лейденской академической больницы, которая гласит, что в 1882 году Клазина Хоорник разрешилась от бремени доношенным ребенком весом 3420 грамм. Так что Виллем отнюдь не родился семимесячным. А может, у Винсента все-таки был ребенок, но матерью была не Син, а какая-то другая женщина? Странно, что это не пришло Уилки в голову. В 1885 году Винсент работал в Нюэнене, где часто посещал ферму семьи Де Гроот. Жители фермы служили моделями для многочисленных набросков и вариантов картины "Едоки картофеля". Винсент плохо ладил с местным католическим священником, поскольку тот отговаривал своих прихожан позировать художнику и даже предлагал им деньги за отказ. (При этом позирование вовсе не считалось греховным занятием) А Винсенту он настоятельно советовал не слишком фамильярничать с людьми, которые ниже его по положению. 20 октября 1885 года тридцатилетняя дочь фермеров Де Гроот, по совпадению тоже носящая имя Син (в письмах Винсент называет ее Гординой), родила внебрачного здорового ребенка. Конечно, вся деревня судачила о том, кто же отец, и многие возмущенно указывали на Ван Гога. Ведь мальчик был рыженьким Однако никаких перемен в общении Винсента к крестьянами Де Гроот не наблюдалось. Художник продолжал наведываться к ним, те охотно принимали его и позировали ему. Сам он говорил, что Син родила ребенка от своего кузена. Тем не менее, впоследствии о сыне Син говорили не иначе как: "Вот идет Винсент Ван Гог!". Приложение 4. Фальсификаторы Должно быть, подделка картин известных мастеров - нелегкое занятие! Фальсификатор вынужден соблюдать строжайшую тайну, даже члены семьи не должны ничего знать, иначе они невольно, а то и вольно могут рассказать, чем занимается их родственник. Вот тот и вынужден постоянно ловчить и изворачиваться, вновь и вновь отвечая отказом на просьбы домашних показать свое "новое полотно". Фальсификаторы - это, как правило, люди разочарованные, ощущающие себя непризнанными и непонятыми. Своим занятием они как бы мстят обществу, которое упорно отказывается признать их гениальность. Подобные суждения часто используются ими самими и их адвокатами как оправдание нарушения закона. Фальсификатор обязан не только в совершенстве владеть кистью, но и обладать стальными нервами. А также огромным терпением, чтобы до тонкостей изучить технику художника, чьи картины он намерен подделывать. Так что хорошее художественное образование - непременное требование. А еще необходимо иметь богатое воображение! Ведь нужно придумать историю неожиданного появления неизвестного дотоле полотна знаменитого мастера. Несомненно, существуют сотни поддельных картин Ван Гога - прежде всего в частных коллекциях. Но есть они и в государственных музеях. Одна из историй, связанная с поддельными "Ван Гогами" и длившаяся не одно десятилетие, получила особенную известность. В двадцатых годах прошлого века нидерландский историк искусств Барт де Ла Фай приступил к первой инвентаризации всех работ Ван Гога. Момент, действительно, назрел: неясностей и противоречий в этой области накопилось немало. После смерти Винсента большинство полотен перешли к его брату Тео. Но тот скончался несколько месяцами позже, и тогда хозяйкой наследства стала его вдова. Большую часть картин она передала в собственность государственного музея Ван Гога в Амстердаме, остальные продала, чтобы поправить свое бедственное материальное положение. И наконец, некоторые полотна поступили в музей Креллера-Мюллера в Оттерло. Все, казалось бы, ясно. Однако известно, что часть работ Ван Гога была уничтожена или потеряна еще при его жизни, когда он - особенно в брабантский период - не находил никакого признания. Множество картин антверпенского периода также пропало бесследно. И наконец, хорошо известно, что художник часто изображал один и тот же объект, внося лишь незначительные изменения. Например, портрет своего друга почтальона Рулена Винсент повторил минимум шесть раз. Историк искусства Барт де Ла Фай поставил перед собой цель составить каталог всех работ Ван Гога, где бы они ни находились. Каталог должен был содержать репродукции картин и рисунков с подробным описанием: название, дата создания, размеры, где и когда выставлялась. В процессе работы историку попала в руки информация о тридцати - ранее неизвестных - полотнах художника. Среди них были среди прочего четыре автопортрета, картина с тремя оливковыми деревьями и картина с четырьмя кипарисами. Все тридцать полотен - одно за другим, с интервалами в несколько месяцев - были предоставлены Де Ла Фаю на изучение одной художественной галереей, располагавшейся на Берлине на улице Victoriastrasse, в старинном, ранее фешенебельном районе. Об их происхождении владелец коллекции Отто Вакер дал короткое разъяснение: по его словам полотна принадлежали представителям русской эмиграции первого поколения. Улица Victoriastrasse была известна торговлей картинами, галерея Вакера была на ней отнюдь не единственной. Так, еще на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков там появилась картинная галерея Пауля Кассирера. Это была не просто коммерция. Именно благодаря Кассиреру работы Сера, Сезанна, Мане, Моне и Ван Гога получили известность в Германии, что повлекло за собой их мировое признание. Пауль Кассирер был женат на популярной актрисе Тиле Дюро, его братья, как и он сам, пользовались всеобщим уважением: один был издателем, другой философом, а третий известным невропатологом. После смерти Кассирера галерея перешла в собственность двух новых хозяев: господина Фейльхенфельда и госпожи Грет Ринг. Каталог Барта де Ла Файя появился в декабре 1927 года. Вскоре после этого, в начале 1928го, галерея Кассирера объявила, что готовится к организации большой выставки-продажи более чем ста работ Ван Гога. В этом не было ничего сенсационного: популярность картин нидерландского художника чрезвычайно выросла, как и цены на них. Отто Вакер выразил желание сотрудничать с Кассирера: он собирался представить на предстоящей экспозиции четыре картины Ван Гога из своей коллекции. Что произошло в дальнейшем, до сих пор не совсем ясно. Согласно одной их версий, Де Ла Фай, посетив выставку, почувствовал сомнение относительно подлинности некоторых экспонатов. Что-то в их цветах и композиции противоречило авторской манере. Де Ла Фай начал исследование и вскоре пришел к выводу, что именно полотна, предоставленные Отто Вакером, являются имитациями. Однако согласно другому рассказу сомнение первоначально зародилось вовсе не у Де Ла Файя, а у Грет Ринг. После тщательного изучения нескольких картин она пришла к убеждению, что они не могли принадлежать Ван Гогу. Не упомянув о своих предположениях, она показала эти работы Фейльхенфельду, и тот подтвердил ее выводы. Хозяева галереи тут же поставили Вакера в известность о своем открытии, изъяв, разумеется, с выставки предложенные им подделки. При этом Ринг и Фейльхенфельд не посчитали нужным проинформировать судебные инстанции, предоставив дальнейшее на совесть Вакера. Последний отреагировал на происшедшее полным молчанием. По этой же версии информация о фальсификации все же распространилась по Берлину, не обойдя и Барта де Ла Файя, который уже включил в свой каталог все тридцать работ Ван Гога из собрания Вакера. В декабре 1928 года в немецком журнале "Искусство и художники" была опубликована статья "Подлинник или фальсификация?", в которой выражалось сомнение в том, что все картины, упомянутые Де Ла Файем, действительно, принадлежат Ван Гогу. Почти сразу после выхода статьи автор каталога выступил с неожиданным признанием: да, тридцать полотен, по всей видимости, не являются подлинниками. Де Ла Фай заявил, что пришел к этому выводу после тщательной проверки и выражал глубокое сожаление о своем первоначальном заблуждении. Однако он не указал, о каких именно работах идет речь. Лишь в 1930 году он опубликовал перечень картин, которые на его взгляд являются фальшивками. К тому времени многие эксперты уже высказали свое мнение по этому вопросу. Их суждения расходились. К примеру, известный искусствовед Юлиус Мейер-Грефе упорно отрицал наличие подделок в собрании Вакера. Мейер-Грефе, венгр по происхождению, родившийся в 1867 году, получил известность в Германии в начале двадцатого века, как защитник новых веяний в искусстве, в частности, импрессионизма и постимпрессионизма. Его перу принадлежит и целый ряд работ о Ван Гоге. Не менее именитые искусствоведы - Бреммер, Блуменрейх и Розенхаген - поддержали Мейер-Грефе. Споры стали принимать все более горячий характер. Так, например, голландский эксперт Х.П.Бреммер посоветовал госпоже Креллер, владелице знаменитой художественной коллекции, купить у Вакера одно из полотен Ван Гога. Речь шла о картине, числящейся в каталоге под номером 418 " Морской пейзаж в Сен-Мари , о которой Де Ла Фай сказал: Необыкновенно красивое произведение, но это не рука Ван Гога". Мнения разошлись и об автопортрете, включенном в каталог Де Ла Файя под номером 523. Бреммер назвал его самым прекрасным автопортретом мастера. А также о полотне номер 639. Последнее было приобретено у Вакера голландским коллекционером Шероном, утверждавшим, что он сам видел его когда-то в доме у госпожи Ван Гог-Бонгер, вдовы брата художника. Де Ла Фай возражал ему, уверяя, что тот перепутал вышеназванную картину с номером 638, в то время как Бреммер, Розенгаген и Мейер-Грефе придерживались точки зрения Шерона. Нескончаемые слухи о фальсификациях привлекли, наконец, и внимание немецкой полиции. Два агента, служащих отделения на Александрплатц, получили задание провести расследование. Обвинение в фальсификации могло в то время иметь серьезные последствия для Вакера. Примечательно, что ни один из покупателей не предъявил жалоб, и подозрения основывались лишь на признании самого Де Ла Файя. В ходе расследования стали известны весьма странные факты из биографии Отто Вакера. Оказалось, что тот - перед тем как вступить во владения художественной галереи - занимался делами, весьма далекими от искусства. Вакер, родился в Берлине в 1898 году. После Первой мировой войны он выступал танцором в эротических представлениях. Затем, сменив фамилию на "Кратковский", открыл фирму такси в северном Берлине. Кроме того стало известно, что он сам, а также его сестра и отец - владелец ресторана в Дюссельдорфе - были неплохими художниками. Эти сведения каким-то образом просочились и в круги берлинских фирм по торговле художественными ценностями. Несколько коллекционеров, купившие картины Ван Гога, подлинность которых теперь подвергалась серьезным сомнениям, подали иски с требованиями вернуть свои деньги. Тут наконец Отто Вакер, нарушил молчание. Он заявил, что подаст в суд на Де Ла Файя и всех его сторонников за распространение ложной информации. Защищая свою правоту, Вакер ссылался на экспертизы известных историков искусства с мировой славой. Он даже отправился в Нидерланды с девятью картинам Ван Гога, чтобы на родине художника подтвердить их подлинность. И действительно, реставратор и инженер А.М. де Вильд, пользовавшийся репутацией опытного специалиста, дал ему такое свидетельство. Теперь даже Де Ла Фай стал сомневаться в своих прежних убеждениях и заявил, что пять из девяти картин, ранее объявленных им подделками, все же, возможно, являются оригиналами. Вакер был уже убежден в своей неприкосновенности, когда по возвращению в Берлин, 3 октября 1928 года, узнал, что Союз немецких коллекционеров и антикваров подал на него заявление в полицию. Следствие, разумеется, началось с вопроса: "Каким образом картины Ван Гога попали к Вам?". Вакер рассказал, что купил их у одного русского эмигранта, но отказался назвать его имя. Тот якобы имел отношение к царской семье, его родственники еще жили в России и могли бы в случае обнародования имени стать жертвами репрессий. Следователя Улзена такой ответ не удовлетворил, и он предложил Вакеру вместе поехать к самому продавцу полотен, который проживал в Швейцарии. При этом Улзен гарантировал полное соблюдение тайны. Но Вакер отклонил предложение. Он был готов отправиться в Швейцарию только в сопровождении Мейер-Грефе, уже знакомого с письмами бывшего русского аристократа. Улзен расспросил в свою очередь Мейер-Грефе и узнал у него, что тот и в самом деле читал какие-то строки, написанные эмигрантом, однако ни начала письма, ни подписи не видел. Все это показалось следователю подозрительным. (Никакого путешествия в Швейцарию в итоге не состоялось. В день предполагаемого отъезда Вакер объявил, что русский аристократ отбыл в Египет). На основе расспросов следователь составил протокол, не содержавший никаких выводов. Вакер был отпущен домой. Но уже несколько дней спустя полиция провела обыск в галерее на Викторианской улице. Кроме самой художественной коллекции блюстителей порядка интересовала и администрация Вакера. В огромном ворохе бумаг не было обнаружено никаких чеков и расписок ни о покупке, ни о продаже полотен Ван Гога. Бухгалтер, он же секретарь, не смог дать ясных объяснений. Расследование зашло в тупик. Полиция обратилась к покупателям Вакера с просьбой предоставить на экспертизу приобретенные ими картины. Лишь один из них, американец Честер Дале, ответил на эту просьбу. Анализ купленного им у Вакера полотна - автопортрета Ван Гога у мольберта - показал удивительные результаты. Было проведено два исследования: одно самим Де Ла Файем, другое Юлиусом Мейер-Грефе, подтвердившие, что картина без всяких сомнений написана - в 1988 году, в Арле - самим Ван Гогом, более того, что она весьма характерна для его неповторимого стиля. На этом дело Вакера было закрыто, как казалось, навсегда. Доказательства о фальсификации оказались недостаточно обоснованными. Но это был еще не конец. В сентябре 1931 года полиция вновь предъявила обвинение Вакеру в том, что с 1925 по 1928 год тот продал тридцать полотен, якобы принадлежащих Ван Гогу, за общую сумму в 10 тыс. немецких марок. В ходе процесса ряд экспертов и историков искусства выразили свою точку зрения, но единого мнения так и не было принято. Интересна позиция Юлиуса Мейер-Грефе и профессора Спиро. Согласно их мнению, фальсификации в коллекции Вакера несомненно присутствовали, но были выполнены с таким мастерством, что их почти невозможно отличить от истинных работ великого мастера. Поэтому обманутые покупатели, заплатившие за подделки, огромные деньги, не должны чувствовать себя в накладе Прояснить ситуацию могла бы лишь новая научная экспертиза. Проведенная профессором Руманном, с применением новейших рентгеновских методов, она показала, что техника полотен из собрания Вакера существенно отличается от других картин Ван Гога. Но ряд других экспертов оспаривали это мнение, и споры не утихали. Процесс над Вакером завершился 19 апреля 1932 года. Ему присудили год и семь месяцев тюремного срока и денежный штраф размером 30 тыс. немецких марок. Но на этом дискуссия о подлинности картин Ван Гога не закончилась. В 1973 году историк искусств М.М. Ван Дантциг провел исследование подлинности пятидесяти картин Ван Гога из нидерландских собраний. Согласно его выводам максимум 76% из этих полотен - подлинные и минимум 45% являются имитацией. Приложение 5. Вырождающееся искусство? Винсент и Третий Рейх Необычная и трагическая судьба Ван Гога не может оставить равнодушным любого человека, обратившегося к собранию его писем. Многие поклонники художника не ограничиваются изучением его корреспонденции, а отправляются по местам Винсента, посещая города и деревни, где тот жил и работал, поля и мосты, которые он изобразил на своих полотнах. Даже во время Второй мировой войны интерес в Ван Гогу не угасал. Одним из верных его почитателей был гаагский психиатр Йоост А.М. Меерлоо. Перед войной он опубликовал эссе "Винсент в Арле", представлявшее собой своеобразное психологическое исследование. Во время войны он сам случайно и даже против своей воли оказался в Арле. Меерлоо был членом Сопротивления. В 1943 году его положение в родной стране стало небезопасным и он решил с помощью друзей перебраться в Испанию. Поезд проезжал через Францию, и в Париже Меерлоо пересел в состав, направлявшийся в Перпигнан. После нескольких часов пути он услышал голос кондуктора, выкликающий: "Арль, Арль ". Голландец поспешно вышел и огляделся по сторонам: не преследуют ли его нацистские агенты? К счастью, на перроне никого не было кроме француза-кондуктора, который сообщил путешественнику, что через несколько часов тот сможет пересесть в нужный ему поезд. У Меерлоо оказалось достаточно времени в запасе, чтобы познакомиться с городом. Позже он вспоминал "Я вдруг перестал быть беглецом, стоявшим на волосок от смертельной опасности. Я, вместе с Винсентом, гулял по улицам Арля, вновь переживая в душе его жизненную драму. Я отправился на поиск 'Желтого дома' и 'Ночного кафе'. Я шел по освещенному городу между цветущих деревьев, наблюдая за прохожими, которые, казалось, сгибались под гнетом собственных мыслей. И удивительно: я забыл о страхе за собственную жизнь. Меня занимал исключительно Винсент, но совсем иначе, чем до сих пор. Раньше я видел в нем лишь человека с тяжелой судьбой и больной психикой, ищущего спасение в творчестве. Теперь я осознал, что в арльской больнице, а позже в Сен-Реми, он мужественно боролся против собственного безумия, но проиграл в этой борьбе". Меерлоо продолжил свое путешествие и благополучно достиг Испании. Позже он перебрался в Лондон, где до окончания войны возглавлял отделение психологии Военного Министерства. После войны он опубликовал свой самый известный труд "Тотальная война и человеческий разум", в котором попытался дать психологический анализ фашизма. Он рассматривал обращение к фашизму, как бегство от идей мира, свободы и ответственности, поскольку стремление к этим идеалам - груз, который не всякий может вынести. И вот мы вплотную подошли к интересующей нас теме: отношение национал-социалистов к наследию Ван Гога. Правда, однозначного ответа на этот вопрос мы так и не найдем. В Германии, перед Второй мировой войной, было принято относить наследие Ван Гога к так называемому упадническому искусству. Это мнение даже сыграло некоторую роль в борьбе за власть. В какой-то момент встал вопрос о том, кто станет во главе культурной жизни Третьего Рейха. Собственно, Гитлер уже доверил этот пост Геббельсу, министру народного просвещения и пропаганды. Тот был поклонником современного искусства, в частности, восхищался работами Эдварда Мунка и Эмиля Нольде. Последний сам был членом национал-социалистической партии. При этом большинство нацистов не признавали Нольде как художника, называя его творчество вырождающимся и порочным. Это различие во мнениях и стало причиной конфликта в высших кругах. Альфред Розенберг, учредивший в 1927 году Союз национал-социалистического немецкого искусства, намекнул фюреру на заблуждения Геббельса. Ведь тот не только не скрывал своих личных предпочтений, но и воспел в своем раннем автобиографическом романе творчество Ван Гога. При этом Розенберг хорошо знал, что Гитлер Ван Гога ненавидит. И добился своего: пост, предназначавшийся Геббельсу, был отдан ему, Розенбергу. Разумеется, он позаботился о том, чтобы работы Ван Гога были изъяты из центральных немецких музеев и помещены в филиалы. Позже большая их часть была продана на аукционах. Однако не все партийные лидеры были согласны с позицией Розенберга. Некоторые из них как раз воспользовались возможностью приобрести полотна гениального нидерландского мастера. Герман Геринг, например, купил три картины, в том числе, "Сеятеля". Бальдур фон Ширах приобрел "Маковое поле". Насколько известно, одна картина из коллекции Мюнхенской государственной галереи была продана за бесценок: семнадцать с половиной тысяч швейцарских марок! Не на всех оккупированных территориях соблюдался запрет на Ван Гога. Например, на родине художника - в Голландии - его работы с 1939 года тайно хранились в бомбоубежищах. Любопытно, что не все картины Ван Гога были отнесены культурными лидерам Третьего рейха к вырождающемуся искусству. Например, пейзажи с арльским мостом не были изъяты из музеев. Иллюстрацией двойственного отношения к творчеству Ван Гога является репортаж, появившийся в 1943 году в известном национал-социалистическом пропагандистском журнале "Сигнал". Два военных журналиста корреспонденты этого нацистского печатного органа - отправились на поиски подвесного моста, ставшего знаменитым, благодаря Винсенту. Художник изобразил его маслом, по меньшей мере, четыре раза и, кроме того, написал с него акварель и два рисунка карандашом. Вот отрывок из их репортажа: "В 1943 году, через пол столетия после смерти Ван Гога, в Арле не осталось никого, кто бы помнил его лично. Я и мой коллега прибыли туда с целью сделать цветную фотографию знаменитого моста Ван Гога. На станции нам повстречалось с десяток человек, но никто из них не имел понятия о мосте. Но тут один заявил, что может доставить нас на место назначения, поскольку в окрестностях имеется лишь единственный навесной мост. Однако когда мы после получаса пути приблизились к нему, то сразу поняли, что к Ван Гогу он отношения не имеет: мост был построен не ранее, чем двадцать лет тому назад. Наш спутник уверял, что других подобных сооружений здесь нет. Мы уже готовились вернуться ни с чем, да и времени на поиски оставалось всего час, иначе мы опоздали бы на поезд. Мы попросили нашего незадачливого поводыря опросить окрестных жителей. И вот несколько минут спустя он вернулся к нам очень довольный: 'Теперь я понимаю, что вы имели в виду: маленький мостик в направлении Тараскона!'. И вот в самом центре города, за пятнадцать минут до отправления нашего поезда, мы наконец стоим на мосту Ван Гога! В этом мы не сомневались ни секунды, хоть от желтого цвета ничего не осталось: камни почернели от времени. Сделав несколько снимков, мы поспешили к вокзалу. Пред самым отходом поезда мы еще успели спросить нашего попутчика, почему он сперва повел нас по ложному пути. И вот его ответ: 'Но господа, из вашего рассказа я понял, что вы ищете какой-то особенный мост, потому и не подумал об этой развалюхе, которую уже давно пора сломать!' Примечательно, что два военных журналиста сфотографировали вовсе не тот мост! Настоящий мост, носящий имя своего прежнего сторожа "Ланглуа", был снесен уже в 1933 году. Попытка его реконструкции в 1962 году не увенчалась успехом. Подобная печальная судьба постигла и Желтый дом на площади Ламартин. Он был уничтожен во время бомбардировки 25 июня 1944 года и никогда не был восстановлен. Литература 1. J. Hulsker Van Gogh en zijn weg , Amsterdam, 1977 2. J. Hulsker Vincent Van Gogh, een leven in brieven , Amsterdam, 1985 3. J. Hulsker, Lootgenoten, het leven van Vincent en Theo Van Gogh , Weesp, 1985 4. J.Rewald Post-impressionism , from Van Gogh to Gauguin, London 1978 5. Stein S.A. Van Gogh, a retrospective , New York, 1986 6. M. E. Tralbaut Vincent Van Gogh , London, 1969 7. E. van Uitert Vincent Van Gogh in creative competition, four essays from Semioulus Zuthen , 1983 8. E. van Uitert Van Goghin Brabant , Zwolle, 1987