скими замашками. - Она одумается? - Одумается. - Гип-гип-ура! - вскричал лорд Аффенхем. В дверь постучали. Вошла Долли Моллой. - Привет, малыш, - произнесла она с обычной своей сердечностью. - Привет, папаша. Найдется для меня глоточек портвейна? - Конечно, конечно, - отозвался лорд Аффенхем, похожий сейчас не столько на Кейкбреда, сколько на preux chevalier1 1911-1912 годов. - Садитесь, дорогая, падайте на стул, ха, ха. Одно из ее выражений, - пояснил он Джефу, и, заметив, что тот собрался уходить, поднял брови. - Уже? - Да. Джеф выразительно взглянул на почтенного друга. "Осторожнее", - говорил его взгляд. - Могила! - ответил лорд Аффенхем. глава двадцать пятая Когда жена предложила Мыльному Моллою пойти к лорду Кейкбреду и пропустить по рюмочке, тот нехотя отказался. Он любил портвейн, однако берег фигуру, а потому остался сидеть на стуле, положив ноги на подоконник, и закурил сигару. Ветерок из потемневшего сада приятно овевал его чело, и мистер Моллой был бы вполне счастлив, если б не одна досадная мелочь. Его старый друг, Шимп Твист (которому, между прочим, отвели отдельную комнату) выбрал именно это время, чтобы прийти и составить ему компанию. Его веские доводы исправили маленькое недоразумение, вызванное излишней горячностью Долли, но исправили не вполне. Некоторая холодность сохранялась. Это стало еще заметнее, когда Шимп Твист принялся бубнить себе под нос, (словно Шекспировский персонаж, которых так не одобрял лорд Аффенхем), что бывают же люди с черной душой, которым место - в дымоходе. Имен он не называл, но Мыльный без труда понял, о ком речь. Все удовольствие от сигары было испорчено. Он обрадовался, когда открылась дверь и вошла Долли. Заметив Шимпа, она на мгновение огорчилась не меньше Мыльного. В буфетной произошло нечто очень важное, и Долли предпочла бы сообщить это мужу с глазу на глаз. Тут ей пришло в голову, что в будущем плане отыщется место для Шимпа. Она переборола желание спросить, какого черта он торчит здесь, как пень. Бывают обстоятельства, в которых есть толк даже от Шимпа Твиста. Именно такие обстоятельства возникли в результате визита Долли к лорду Аффенхему. Их разговор пробудил в ней творческую жилку. Всю дорогу по коридору, через обитую зеленым сукном дверь и дальше по лестнице она составляла план, который нравился ей все больше и больше. Оставалось лишь посвятить в него своих помощников и сподручных. Мыльный не преминул заметить оживление на любимом лице; блеск обожаемых глаз также не ускользнул от его внимания. Впрочем, он не сумел оценить их значимость и, приписав феномен чисто телесным причинам, решил, что портвейн лорда Кейкбреда, видать, и впрямь хорош, если так быстро оказал столь сильное действие. Он вспомнил, что сам не захотел присоединиться к пирушке, и на миг его пронзила острая печаль о несбывшемся. - Что-то ты раздухарилась, киска, - сказал он. Шимп тоже это заметил и, приостановив монолог, кисло поздоровался с Долли. Его оскорбляла подобная радость в женщине, по чьей вине он столько претерпел. Шимп предпочел бы вовсе не видеть Долли, а уж если видеть, то с больным зубом или сразу после того, как ее переехал грузовик. - Еще бы не раздухариться, пупсик, - сказала Долли. - Угадай с трех раз, что произошло. Слова ее были загадочны, но особенная, трепетная живость придавала им глубокий смысл. Шимп Твист, который сидел, упершись локтями в колени и поддерживая ладонями подбородок, резко выпрямился и затрясся, как бланманже. Мыльный, качавшийся на стуле, качнулся чуть сильнее и имел неприятность сильно треснуться затылком. Однако в такие минуты он умел презирать боль. Он даже не потер ушибленное место. Лежа на ковре, он большими глазами таращился на жену. - Неужели?.. - Да! Раскололся! - Лорд Кейкбред? - Он самый. - Выложил, где стекляшки? - Да. Всего лишь эту малость. - Ну! - Еще бы не ну! - Пусть весь мир слышит, как я скажу "Ну"! - Мыльный Моллой, встав, прижал Долли к груди. - Киска, ты - блеск. Ты - чудо. Ты - молодчина. - Если честно, я сама себе нравлюсь, - сказала Долли, вынимая помаду и подкрашивая губы, которые смазал муж. Есть неприятный тип людей, которых раздражает вид любящих супругов. Шимп Твист принадлежал к этому типу. Мыльный стоял, обхватив Долли за талию, а Долли, подводя губы, положила голову Мыльному на манишку. Шимп и не пытался скрыть, что ему тошно на них смотреть. - Все, хватит, - проворчал он. - Довольно лизаться, давайте лучше к делу. Так он, значит, выложил тебе, где стекляшки? - Я сказала. - Слышал. Полагаю, они все же у него в спальне, и я должен туда лезть? Не было никаких сомнений, что это сказано с ехидством. Мыльному стало больно, что Шимп ворошит прошлое. Как говорится, кто старое помянет... - Брось, Шимп, - сказал он. - Это не разговор. Долли больше оскорбилась, чем расстроилась. Она убрала помаду, вскинула голову и грозно посмотрела на Шимпа. - Когда-нибудь, - процедила она, - я прибью тебя, Шимп Твист, и прибью хорошенько. - Ну, киска! - взмолился миролюбивый мистер Моллой. - А чего он сидит и отпускает мерзкие шуточки, чем скакать и прыгать от радости? - резонно ответила Долли. Ее укор не достиг цели. Щеки Шимпа Твиста не залил румянец стыда. Шимп дал ясно понять, что настроен не радостно, а скептически. - Не верю, что он рассказал тебе про стекляшки, - объявил он, неприятно топорща усы. - Просто ты собралась отколоть очередной номер. Все женское в Долли загорелось в ее глазах. - Он правда сказал мне, где стекляшки. Во всяком случае... Шимп хохотнул и с ехидцей повторил последние три слова. Даже мистер Моллой пошатнулся в своей уверенности. - Что значит "во всяком случае"? - с тревогой переспросил он. - Ну, ясное дело, он не выложил мне это на блюдечке. Не такой осел. Вот как все было. Я вошла, он сидит, чирикает с белобрысым. Белобрысый как увидел меня, сразу слинял, а лорд Кейкбред стал разливать портвейн. Ну, я вижу, что он лыбится, как не знаю что, и спрашиваю: "Что, папаша, радость привалила? Никак кто-то оставил вам наследство?" Он говорит: "Вроде того, дорогая, вроде того". А потом говорит, что весь извелся, потому что спрятал одну ценную вещь и забыл, где, а сейчас вспомнил, что она в кабинете у миссис Корк. И что он собирается туда после обеда, как только начнется лекция. Тревога сошла с лица мистера Моллоя. - Он наверняка говорил про стекляшки. - Конечно, про стекляшки. Про что еще? Ясное дело, я не спросила, что такое он спрятал. Я просто сказала: "Правда? Ну и отлично", и он опять налил по маленькой. У мистера Твиста, скептика, остался еще один вопрос. - Где именно в гостиной? Долли даже не попыталась скрыть раздражение. Шимп Твист ее допек. - Слушай, - отвечала она. - Если ты хочешь знать, дал ли он мне письменные указания, карту с крестиком, свору ищеек и чемодан, чтобы уложить стекляшки, так вот, не дал. Но они в кабинете, и он идет туда сразу после обеда, а значит, стекляшки у нас в кармане. Осталось только его подкараулить. Ты, Мыльный, станешь под окном, и как только он достанет стекляшки, выйдешь и остановишь его. Никакой приказ главнокомандующего не мог быть изложен четче. Красивый лоб мистера Моллоя нахмурился отнюдь не от непонимания. - Я? - мрачно переспросил он. - Конечно. Мы с Шимпом будем заняты в другом месте. Мистер Моллой оставался в мрачном раздумье. - Остановлю его? - Ага. - Как? Долли выдвинула ящик туалетного столика и вынула вполне внушительный пистолет. - Держи. Вот он, старый уравнитель. Во взгляде ее мужа, остановившемся на смертельном орудии, мешались ужас и изумление. Он смотрел на пистолет не просто как на ядовитую змею, но как на змею, с которой ему предложили познакомиться. В своей неприязни к решительным действиям Мыльный Моллой напоминал Лайонела Грина. - Я не знал, киска, что у тебя есть пистолет. - Конечно, есть. Всегда ношу при себе. Не знаешь, когда пригодится. Клади в карман. Мистер Моллой подчинился, но по-прежнему мрачно. Он честно признал, что не любит пушек. Практичная Долли заверила, что любви тут не требуется. - Просто ткнешь им старикану в живот, - сказала она. - Это нетрудно. Мыльный вынужден был признать, что технически это совсем просто. Живот лорда Аффенхема - достаточно большая мишень. Однако у него осталось еще одно возражение. - А что я скажу? - Скажешь: "Руки!". Мистер Моллой весь сжался. - Не могу, - сказал он. - Очень уж глупо звучит. - Тогда просто наставь на него пушку. Он сам поймет. - Ладно, ладно, - сказал мистер Моллой все с тем же несчастным видом. - Ладно, киска, если ты считаешь, что так нужно. И все-таки, лучше бы ты попросила меня продать нефтяные акции. А что будет делать Шимп? - Шимп будет удерживать народ в гостиной, чтобы тебя не скрутили. Мистер Твист оказался куда решительнее мистера Моллоя. Он без возражений встал и протянул руку. - Отлично, - сказал он. - Давай пушку. - Больше нет. Что у меня, по-твоему, тир? - спросила Долли. - Чем же мне их удерживать? - Ничем. Сунь палец в карман, пусть думают, что там у тебя кольт. Что ты так смотришь? Шимп объяснил, что смотрит так, потому что весь план представляется ему совершенно дурацким. - Говоришь, палец в карман? - А что? Эти зануды и не пикнут. - Да? А как насчет Корки? - Ты боишься женщины? - Я боюсь этой женщины, - решительно отвечал мистер Твист. - И вот что я вам скажу. Если я должен удерживать эту громилу одним пальцем в кармане, то мне половины мало. Да, мэм, - продолжал он, несмотря на сдавленный крик Долли и гримасу муки на лице Мыльного. - Забудьте про пятьдесят на пятьдесят. Или семьдесят пять на двадцать пять, или я пас. Женщину послабее этот несвоевременный финансовый вопрос выбил бы из колеи, однако Долли вновь оказалась на высоте. Несколько мгновений задумчивой тишины, нарушаемый лишь постанываниями мистера Моллоя, и она отыскала выход. - Ладно, - сказала она, взмахом руки останавливая мужа (он спрашивал у Шимпа, поступают ли так порядочные люди). - Я запру ее в погребе. Это тебя устроит? - Как запрешь? - Не волнуйся. Это уж мое дело. Долли повернулась к мужу, молча ожидая аплодисментов, которые не замедлили последовать. Даже Шимп вынужден был признать, что план - хоть куда. Он заметно приободрился, узнав, что избежит противостояния с хозяйкой, которая еще в первую встречу произвела на него самое сильное впечатление. - Теперь все ясно? - продолжала Долли. - Усвоили сценарий? Мыльный берет на себя лорда Кейкбреда. Ты берешь на себя зануд. Я запираю Корку в подвале, вывожу машину и жду у выхода. У кого-нибудь есть что сказать? У обоих мужчин было. Мистер Моллой сказал: - Киска, тебя надо назначить генералом в армии Соединенных Штатов. Мистер Твист сказал: - Минуточку, минуточку! Ответом ему были раздраженные взгляды. Он уже произносил эти слова точно таким же тоном, и было ясно, что он намерен разрушить гармонию и внести разлад в атмосферу взаимной поддержки. - Э? - спросил мистер Моллой. - Чего еще? - спросила Долли. Шимп объяснился. - А что потом? - спросил он. - Стекляшки у Мыльного. Ты - в машине. Я - в гостиной с занудами. Как я узнаю, что все готово? Не хватало, - продолжал Шимп все тем же неприятным голосом, - чтобы вы включили мотор и через пятьдесят миль спросили, переглянувшись: "А где же Шимп? Я совсем про него забыла". Долли вздохнула. - Не забудем. - Не забудете? - Когда все будет готово, я выстрелю из пистолета. Тогда ты ноги в руки - и к нам. Идет? - Идет, - с некоторым сомнением отвечал Шимп. - У тебя не вылетит из головы в последнюю минуту? - Ты мог бы доверять моей жене, - холодно сказал мистер Моллой. - Вот как? - И с этими неприятными словами Шимп вышел из комнаты. Когда дверь закрылась, Долли шумно выдохнула. - Если я не прибью этого мелкого пакостника в самое ближайшее время, - сказала она, - что-нибудь во мне не выдержит. Надорвется. глава двадцать шестая Лекции, которые миссис Корк читала два раза в неделю (сегодня должна была состояться одиннадцатая), немало украшали жизнь Шипли-холла. Они радовали не только ухо, но и глаз, поскольку сопровождались демонстрацией любительских кинолент. В один вечер вы издалека наблюдали туземную свадьбу; через три дня с замиранием сердца следили за сценками из жизни носорогов a la Уолтер Уинчел. Она всегда бралась за дело с приятным чувством, что доставит людям незабываемое удовольствие. Как же больно ей бывало обнаружить, что ее подопечные, не сознавая своего блага, попрятались, кто куда. Cлучалось 'njнечасто - сила личности, позволявшая миссис Корк избавляться от экземпляров "Женщины в дебрях", пугала и тех, кто вздумал бы отлынивать от лекций - но все же случалось. Однако сегодняшний случай был исключительным. Пересчитав собравшихся по головам, миссис Корк обнаружила, что нет по меньшей мере троих. Не было мистера Моллоя. Не было миссис Моллой. Сколько не искали, не нашли Дж. Дж. Миллера. Это затмило черный день, когда мистера Уикса и мистера Хендерсона, отсутствующих на параде без увольнительной, нашли в комнате у последнего за распитием виски и обсуждением собачьих бегов. Туча омрачила чело миссис Корк. Она была не из тех, кто станет кротко сносить подобное безобразие. - Мисс Бенедик. - Да, миссис Корк. - Я не вижу мистера и миссис Моллой, а также мистера Миллера. Они, наверное, в саду. Подите и скажите им, что мы ждем. - Да, миссис Корк. Энн торопливо вышла. На лбу миссис Корк по-прежнему лежала тень, но она рассеялась при взгляде на мистера Трампера, который наготове стоял у ее локтя. Она почувствовала: вот так всегда. Стоит рядом, выключает свет, когда приходит время показывать кино, включает, когда она хочет зачитать отрывок из "Женщины в дебрях", первым начинает хлопать, подливает в стакан воды, поднимает оброненную указку... Xто бы ни случилось, Юстэс Трампер не подведет. Вот и сейчас он нашел правильные, сочувственные слова. - Как неприятно, Кларисса! - Очень. - Люди должны приходить к началу лекции. - Да. - Я всегда прихожу вовремя. Глаза миссис Корк тронула нежность. В сотый раз она подумала, что Юстэс - сокровище. - Вы - не такой, как все, - сказала она. - Не знаю, как бы я без вас обходилась. В Юстэсе Трампере словно распрямилась какая-то пружина. Словно некий голос шепнул ему, что пришло время испытать судьбу, победить или проиграть. Они стояли у входа в гостиную, а дисциплинированные слушатели, которые рассаживались по местам, не могли различить их голосов. Лучшего случая было не придумать. Юстэс Трампер справедливо рассудил, что, после двенадцати лет молчаливого преклонения, никто не сможет упрекнуть его в излишней поспешности. Будь у него время, он бы начал с покашливаний и блеяния, но он понимал, что придется обойтись без подобных вступлений. В коридоре слышались шаги; в любую секунду кто-то мог появиться. - Кларисса, - сказал он. - Я люблю вас. Согласны вы стать моей женой? Сказано кратко и по существу. Вряд ли он мог бы выразитьcя короче и при этом сохранить смысл. Однако он неудачно рассчитал время. Не успела миссис Корк ответить, вероятно, не успела даже переварить вопрос, как появилась миссис Моллой. Ее-то шаги и заставили мистера Трампера поторопиться с объяснением. Теперь, когда она появилась, он смотрел на нее с некоторой досадой. - Черт! - сказала Долли. Глаза ее расширились, она взволнованно и часто дышала. Было ясно, что в размеренное течение ее жизни ворвалось нечто необычное. Досада мистера Трампера уступила место любопытству. - Что-то случилось, миссис Моллой? - спросил он. Миссис Корк волнение миссис Моллой показалось вполне естественным. Еще бы не волноваться, если ты опаздываешь на лекцию и заставляешь других ждать. - Не беспокойтесь, миссис Моллой, - сказала она. - Мы еще не приступали. - Да? А я вот и приступила, и переступила, и чуть через голову не прыгнула. Миссис Корк легонько поджала губы. - Простите? - Когда бутылка просвистела мимо моего кумпола. - Бутылка? Долли истерически расхохоталась. - Я начала не с того конца, - сказала она. - Вот как все было. Иду сюда, спускаюсь в прихожую, и тут горничная говорит, Кейкбред ведет себя как-то странно, а она не хочет тревожить вас. Короче, не попробую ли я его урезонить. Глаза миссис Корк посуровели. - Кейкбред? Это было сказано мрачным тоном. Отношение миссис Корк к эксцентричному мажордому в последнее время все больше напоминало отношение Генриха II к Томасу Бекету. Слова "Неужели никто не избавит меня от этого неуемного дворецкого", казалось, готовы сорваться с ее губ. - Кейкбред? Что он на этот раз выкинул? - Наклюкался. - Наклюкался? - Нализался. - Нализался? - Надрался. Наквасился. Залил глаза. Дерябнул. О, черт! - Долли, как многие ее соплеменники в Англии, в очередной раз столкнулась с непонятливостью аборигенов. - Напился. - Напился? - Нагрузился, как океанский лайнер. Мистер Трампер изумленно пискнул. - Вы уверены? - Уверена? - повторила Долли, взвешивая вопрос. - Нет, не уверена. Предполагаю. Может, он в жизни капли в рот не брал. Просто он в погребе, орет песни и бьет бутылки. - Бьет бутылки? - Да. Кажется, топориком. Все, кроме одной. Ее он запустил в меня, когда я сунула голову в дверь и спросила "Эй, что здесь происходит?". За малый чуток промахнулся. Ну, я решила, что это слишком похоже на вульгарную потасовку, и сдала назад. Думаю, пойду-ка я лучше и все скажу вам. - Вы поступили совершенно правильно. Я пойду и сама с ним разберусь. Мистер Трампер недоверчиво пискнул. - Как странно! За обедом он казался вполне нормальным. - Нет, - отрезала миссис Корк. - Теперь я вспоминаю, что его глаза горели нездоровым огнем. Без сомнения, он весь вечер пил, как сапожник. В голосе ее звучало суровое порицание, к которому, однако, примешивалось некоторое удовлетворение. Никто не любит загадок, кроме как в книгах, где их распутывает инспектор Первис, а загадка Кейкбреда терзала ее давно. Слова Долли раскрыли завесу тайны. Стало ясно, что Кейкбред - тайный пьянчуга. В Африке она хорошо знала многих туземных царьков, которые никогда не отказывались от порции джина. - Так он в погребе? Сейчас же пойду и поговорю с ним. - Советую прихватить топор или чего потяжелее. Мистер Трампер в который раз доказал свою незаменимость, когда надо что-нибудь принести. Он сбегал в гостиную и вернулся с кочергой. - Возьмите, Кларисса. - Спасибо, Юстэс. - Я с вами. - Не стоит. - Нет, я все-таки пойду, - с тихой решимостью сказал мистер Трампер. Долли тоже изъявила желание пойти с ними. Процессия миновала мощеный коридор за обитой зеленым сукном дверью и по каменным ступеням спустилась в погреб. Дверь была открыта, но звуков буйства за ней не слышалось. Миссис Корк заглянула внутрь. Мистер Трампер и Долли перешептывались за ее спиной. - Он ведет себя очень тихо, - сказал мистер Трампер. - Затаился и выжидает, - сказала Долли. Миссис Корк нетерпеливо подала голос. У нее были нервы, как стальные канаты, но даже на них подействовала эта неестественная тишина. Если все говорят о дворецком, что он бьет бутылки, вы ждете, что он будет бить их и дальше. Если он затаился и ждет, это уже слишком. - Кейкбред! Молчание. - Кейкбред! Снова молчание, словно дворецкий изготовился к прыжку. - Может, ушел? - с надеждой предположил мистер Трапер. - Нет, - отвечала Долли. - Я вижу, как там в глубине поблескивают его глаза. При этих словах миссис Корк встрепенулась, как при звуке трубы. Не в ее привычках было тратить время на разговоры, когда надо действовать. Сжимая кочергу, она ринулась в темноту, и Юстэс Трампер, лишь на мгновение заколебавшись, шагнул следом. Не успел он переступить порог, с дрожью в коленях, но при этом с сознанием, что совершает самый мужественный поступок в своей жизни, как дверь сзади захлопнулась и в замке повернулся ключ. Почти в это же самое время Энн, добежав до террасы по пути в сад, резко остановилась. Она заметила свет в кабинете миссис Корк. У миссис Корк был один или два пунктика, но главный, когда люди, выходя из комнаты, не гасят за собой свет. Энн вспомнила, что последней выходила из кабинета. С четверть часа назад миссис Корк послала ее за экземпляром "Женщины в дебрях", отрывки из которой намеревалась включить в лекцию. Это означало, что именно она, Энн, позабыла щелкнуть выключателем. Придавленная чувством вины, которое испытывает всякая девушка, оставившая свет в пустой комнате, она шагнула в стеклянную дверь, чтобы исправить свою оплошность, и обнаружила, что комната совсем не пуста. Первым ее взору предстал самый ненавистный полузащитник Англии, Дж. Дж. Миллер. Он стоял спиной к Энн и подбадривал кого-то, кто лежал на полу, скрытый от нее столом. Подойдя ближе, Энн поняла, что ободряющие слова адресуются обтянутому штанами громоздкому заду. Он торчал из буфета. Любовь подсказала Энн, что зад этот ей известен и принадлежит ее дяде Джорджу, шестому виконту Аффенхемскому. - Что... - начала она, и Джеф подпрыгнул, как будто тренировался в прыжках в высоту с места. Тут же со звуком, который инспектор Первис назвал бы глухим ударом, глава семьи стукнулся затылком о буфетную полку. - Ой, привет, - сказал Джеф, который, развернувшись в прыжке, узнал новоприбывшую. - Заходите. Вы как раз вовремя. Бывают минуты, когда здоровая, исполненная любопытства девушка не может хранить обет молчания даже по отношению последним отбросам общества, если упомянутые отбросы могут снабдить ее волнующей информацией. - Что вы здесь делаете? - вскричала она. Джеф был краток и деловит. Хорошие новости можно выкладывать без подготовки. - Мы нашли их! Энн ахнула. - Бриллианты? - Да. Все позади, осталось только кричать ура. Лорд Аффенхем выполз из буфета, как цирковой слон, задом наперед вступающий на арену. Одной рукой он потирал затылок, другой сжимал большую табачную банку. - Вот она. Только, дорогая, другой раз не заговаривай так неожиданно в такие минуты. Джеф не мог согласиться с этим мнением. Долгий, увлекательный разговор, который только что произошел у них с Энн, освежил его, как дождь - иссохшую землю. Да, от звука ее голоса шевелюра его поседела, а сердце остановилось навеки, и все равно он считал, пусть говорит внезапно, лишь бы говорила. - Ваш дядя вспомнил, что положил их в табачную банку. - Что?! - вскричала Энн. - Да, - сказал Джеф. - Да-а, - сказал лорд Аффенхем. Со стороны окна донесся сильный мужественный голос. - Руки! - сказал он. И мистер Моллой резво вошел в гостиную, неся перед собой пистолет. глава двадцать седьмая Следует напомнить, что перед этим, последним в нашей хронике появлением, мистер Моллой был настроен отнюдь не радостно. При знакомстве с пистолетом, который теперь держал развязно, словно официант - тарелку жареной картошки, он заметно дрожал, как будто ненароком погладил скорпиона. Никто не заметил бы в нем особенного задора. Наверное, следует объяснить, почему сейчас он вошел резво и заговорил сильным мужественным голосом. Эта разительная перемена произошла в нем стараниями жены. От глаз Долли не ускользнули его колебания, и, едва Шимп вышел из комнаты, она первым делом налила Мыльному две рюмки бренди из бутылки, которую давно выпросила у лорда Аффенхема и держала в ящике комода под теплыми панталонами. Бренди, как и портвейн, портит фигуру, но мистер Моллой, хоть и следил за своим весом, решил на этот раз поступиться правилами. Он выпил свои две рюмки и преобразился. После второй он подкинул пистолет в воздух и поймал за дуло. Еще одна, и он вышел бы из комнаты, балансируя пистолетом на носу. Соответственно, в дело он ринулся с бесшабашной бравадой. Правда, в комнате было три человека, а ему обещали лишь одного. Чем больше, тем веселее, чувствовал он. Что до нелепости слов "Руки!", он просто не мог бы сейчас подобрать никаких других. Его внезапное появление было встречено тишиной, но лорд Аффенхем не мог долго сдерживать свое любопытство. - Руки? - переспросил он. - Руки вверх. - Зачем? - удивился лорд Аффенхем. - Что происходит? - спросил он, поворачиваясь к Джефу. - Этот малый, что, пьян? Мыльный прояснил положение. - Мне нужна табачная банка. Энн вскрикнула. - Нет! Не отдавай ему, милый! - Отдать ему банку? - изумился лорд Аффенхем. - Когда в ней - мои бриллианты? Ну нет. Я не такой дурак. Мыльный, которого убедили, что он скажет "Руки!", а дальнейшее случится само собой, опешил бы, если б не благотворное действие двух рюмок бренди. Он отвечал все так же напористо: - Давайте сюда, или я проделаю в вас дырку. Лорд Аффенхем с самого начала разговора смотрел на Мыльного немигающим взглядом и наконец вспомнил, где его видел. Заодно он вспомнил, что собирался сказать этому человеку одну вещь. - Вы ведь муж миссис Моллой, да? Многие обиделись бы на подобное определение, но только не Мыльный. - Верно говоришь, брат. - Я так и подумал. Я заметил вас, когда прислуживал за столом. Не знаю, известно ли вам, но у вас на макушке лысина. У мистера Моллоя отпала челюсть. - Не может быть! - Может. Если срочно не примете меры, станете лысым, как яйцо. Попробуйте "Скальпо". Отлично помогает. - Обязательно, - с жаром отвечал мистер Моллой. - Спасибо, что сказали. Он поднес руку к макушке и заметил, что держит пистолет. Это вернуло его к делу. - Ладно, к чертям мои волосы, - сказал он, краснея при мысли, что бы подумала его жена, увидев, как он отвлекся. - Давайте банку. Его назойливость докучала лорду Аффенхему, но тот отвечал терпеливо: - Я повторяю, в ней - мои бриллианты. - Думаю, они ему и нужны, - сказал Джеф. - Я должен был упомянуть раньше, но этот человек - мошенник. - Мошенник. Вы хотите сказать, из этих гнусных гангстеров? - Что-то в этом роде. Вот почему я просил вас быть осторожней в разговорах с миссис Моллой. - Эта милая маленькая дама тоже мошенница? - Боюсь, что да. - Лопни кочерыжка, - сказал лорд Аффенхем с болью разочарования. - Я должен это обдумать. - Банку давай, - сказал Мыльный, но он мог бы не утруждаться. Лорд Аффенхем впал в транс. Наступило молчание. Мыльный гадал, каких действий ждет от него жена. Энн укоризненно глядела на Джефа. Он стоял, подняв руки, и такая покорность неприятно ее удивила. Она не любила Джефа, но считала человеком отважным. - Вы не можете что-нибудь сделать? - спросила она. Прежде, чем Джеф успел ответить, лорд Аффенхем очнулся. Видимо, его размышления принесли плоды. - Предоставьте это мне, - весело сказал он. - Я сам управлюсь. - Он пошел на Мыльного, пристально глядя ему в глаза. - Вы не сможете прицелиться. Вы не сможете нажать на крючок. Вы не в силах удержать пистолет. Мыльный не понял. - Почему это? - удивился он. Лорд Аффенхем с явным разочарованием повернулся к Джефу. - Странно. Не получилось. Я слышал, как в пьесе один тип сказал так другому, и тот, выронив пистолет, залился слезами. Может быть, я сказал что-то не так. - Вы все сказали так, - утешил Джеф, - но, боюсь, одними словами не обойтись. Простите. Он резко упал вперед и ударил Мыльного головой под колени. Мыльный, хоть и видел движение Джефа, ожидал, что удар придется гораздо выше, и пошатнулся. Джеф обхватил его руками за ноги. Мыльный потерял равновесие и упал. Грянул выстрел, и два сильных мужчины в обнимку покатились по ковру. При виде этого кровь у лорда Аффенхема всколыхнулась. Он вздрогнул, как старый боевой конь. Немало воды утекло с тех пор, как он вот так же катался по ковру - в 1912 или даже скорей в 1913, на балу в Ковент-гардене, где поспорил с другим гостем - но былой бойцовский задор не погас. Единственное, что мешало ему ринуться в гущу сражения, это банка, которую он попрежнему держал в руках. Он как раз гадал, как от нее избавиться, когда уголком глаза приметил рядом женскую фигурку. - Подержи, дорогая, - сказал он, отдавая банку. Что касается намерений, это было вполне здраво. Нельзя по-настоящему участвовать в потасовке, если руки у тебя заняты. Увы, он не всмотрелся как следует в свою помощницу, иначе непременно увидел бы, что это вовсе не его племянница Энн, но бывшая милая маленькая подружка, Долли Моллой. Она вбежала в гостиную на звук выстрела. Заперев дверь подвала за миссис Корк и Юстэсом Трампером, Долли поспешила в гараж, завела двухместный автомобиль миссис Корк и вывела его на дорогу. Здесь она собиралась ждать Мыльного, но пистолетный выстрел изменил ее планы. Инспектор Первис всегда мчался на выстрелы в ночи; помчалась и Долли. В тот миг, когда она показалась в дверях, Мыльный удачным движением ноги ослабил хватку противника и вскочил, однако Долли видела, что дела его плохи. Продажа акций несуществующих нефтяных скважин - занятие прибыльное, но не способствующее росту мускулатуры; лишь две рюмки бренди да паника позволили Мыльному освободиться от более молодого и спортивного бойца. Второй атаки ему было не выдержать. Так же не вызывало сомнений, что вторая атака вот-вот последует. Джеф тоже стоял на ногах и явно примерялся, как бы двинуть Мыльного в челюсть, поэтому Долли без колебаний пустила в ход весь свой женский потенциал. Она двумя руками подняла банку и со всей силы обрушила Джефу на голову. Банка эта была большая, увесистая, не банка даже, а маленькая бочечка, выточенная из камня и украшенная университетским гербом. Лорд Аффенхем купил ее в Кембридже в первый год обучения; то, что она до сих пор не разбилась, свидетельствовало о ее прочности. Со своей стороны, Долли, несмотря на хрупкое сложение, была куда сильней, чем могло показаться. Она обладала крепкими руками и отличной сноровкой. Одного удара или хлопка, как выразился бы Эрнест Пеннифадер, хватило с избытком. Глаза у Джефа закатились, колени подогнулись, он осел на пол. Энн с душераздирающем воплем кинулась вперед и упала на его останки. - Джеф! - вскричала она. - Ой, Джеф, милый! Все это может показаться странным, учитывая ее неоднократно высказываемую неприязнь к упомянутому молодому человеку - скорее от нее следовало ожидать возгласа "Браво!" или взрыва аплодисментов. Однако психологам хорошо известно, что в критические минуты женские чувства подвержены разительным переменам. Девушка может презирать полузащитника, нехорошо поступившего с ней на рододендроновой дорожке, но при виде того же полузащитника в луже крови после удара табачной банкой по голове, ее гнев сменяется жалостью, жалость - прощением, прощение - любовью. Правда, Джеф не так уж сильно истекал кровью, поскольку ему всего лишь ссадило кожу гербом Аффенхемовской Альма Матер, но довольно было и этого. Энн поняла, что любит его и будет любить всегда (если, конечно, он выживет), и что Джеф вовсе не отброс общества, как она ошибочно полагала, но, напротив, цвет человечества. - Ой, Джеф, - шептала она. - Его зовут Уолтер, - поправил лорд Аффенхем. - Хотя нет, черт возьми, ты права. Того гляди, забуду собственное имя. Он повернулся и укоризненно взглянул на Долли, которая поднимала пистолет, выпавший в схватке из рук ее мужа. - Эй! - сказал лорд Аффенхем. Долли не могла уделить ему должного внимания. Она хлопотала вокруг Мыльного, который, прислонясь к двери, медленно приходил в себя. - Как ты, пупсик? - Сейчас отдышусь. - Вот и славно. Стекляшки добыл? - Они в банке. - Как в банке? - В банке, киска, которую ты держись в руках. Старый пень сказал. - Если "старый пень" относится ко мне, - оскорбился лорд Аффенхем, - то я отвечу на это, грязный ты фесвитянин... Долли подняла руку. - Минуточку, папаша. - Она снова повернулась к Мыльному. - Двигай в машину, пупсик, и заводи мотор. Надо слинять, пока Шимп не очухался. Я за тобой. Машина на дороге, отсюда сразу направо. Банку возьми с собой. - Ладно, солнышко, - покорно отвечал мистер Моллой, исчезая в двери. - Теперь, папаша, - быстро сказала миссис Моллой, - я слушаю. Чего вам? Лорд Аффенхем вытаращил глаза. - Чего мне? Чего мне? Понимаете ли вы, что весь мой капитал, до последнего пенса - в банке, которую унес этот обормот, ваш муж? Долли задумчиво покусала пистолет. Она, похоже, искренне огорчилась. - Сурово выходит, - согласилась она. - Не хочется оставлять вас ни с чем, папаша. Ладно. Кинем вам двадцать пять. - Чего-чего? - Отстегнем двадцать пять процентов. Учтите, это только для вас, ни для кого другого я бы этого не сделала, но вы - славный дед и своим портвейном спасли меня от смерти. Ну как? Идет? Энн подняла голову. Лицо ее было искажено. - Мне кажется, он умер, - шепнула она. - Не думаю, - сказала Долли. На лице лорда Аффенхем проступило некоторое упрямство. - Не перебивай, дорогая. Мы говорим о деле. Двадцать пять процентов..? - И учтите, это еще не железно. Все зависит от того, сумеем ли мы отвязаться от Шимпа. - Двадцать пять процентов? Сознаете ли вы, что все состояние моей племянницы тоже в этой банке? - Вот как? - До последнего паршивого пенса. Их доверили мне под мою ответственность. Я должен буду восполнить ее потерю. Понимаете, что это значит? Это значит, что мне придется жениться на миссис Корк. Встревоженное лицо Долли просветлело. Она с облегчением улыбнулась. - Что же вы сразу не сказали? Я и не знала, что у вас с Коркой все на мази. Ладно, раз вы решили жениться на миссис Корк, то дело улажено. Не прогадаете. У нее этих денег, как грязи. Послушайте, папаша. Она в погребе. Вот ключ. Идите туда и не выпускайте ее, пока она не скажет "Да" в замочную скважину. Прощайте, мне пора. - И Долли исчезла. Лорд Аффенхем некоторое время стоял без движения, неотрывно глядя на ключ в своей ладони. Смутно, словно сквозь сон, до него доносился голос племянницы, говоривший, что кто-то не умер, но лорд Аффенхем не вникал. Он собирал свою исполинскую силу воли для предстоящей страшной задачи. Внезапно он повернулся и шагнул в дверь, медленно, но решительно, расправив плечи и выставив подбородок, словно французский аристократ по дороге на гильотину. В этот самый миг снаружи донесся рев отъезжающего автомобиля. Долли не потребовалось много времени, чтобы добежать до машины. Подобно Миртл Шусмит и Энн Бенедик, она умела двигаться быстро. Покуда она стремительно шла через сад на тусклый свет фар, в душе ее разливалась тихая благодать. Она искренне жалела, что придется забрать у славного старикана, лорда Кейкбреда, все его земное достояние; весть, что он женится на миссис Корк и становится обладателем Корковских миллионов, рассеяла последнюю тень, и теперь Долли была вполне счастлива. Первое подозрение, что не все к лучшему в этом лучшем из миров, закралось у нее, когда, подойдя к тихо урчащей машине, она увидела рядом не только своего мужа, но и ехидну Твиста. - Привет, - сказала она, немного опешив. Шимп Твист был в отличном расположении духа. Выстрел прозвучал для него приятной неожиданностью; он до самого конца не верил, что Долли сдержит слово. В результате ее приветствовал потеплевший и почти дружелюбный Твист. - Молодцом, Долли. Чистая работа. Долли по-прежнему силилась приучить себя к мысли, что он здесь. - Что ты сделал с занудами? - Запер. А где Корка? Долли облегченно вздохнула. Она нашла выход. Выход всегда есть. - В подвале, - сказала она и тут же театрально вздрогнула. Она круглыми от ужаса глазами смотрела Шимпу через плечо. - Черт! Вовсе не в подвале! Вон она! - Где? - воскликнул Шимп, оборачиваясь. Разумеется, маленький пистолет не сравнится с табачной банкой, украшенной гербом Королевского Кембриджского колледжа. Если Джеф осел, как мокрый носок, то Шимп лишь пошатнулся. Однако, пошатнувшись, трудно сразу восстановить равновесие. Долли хватило секунды, чтобы затолкать мужа в машину, усесться самой и тронуться с места. Автомобиль рванулся вперед, набирая скорость с каждым оборотом колес. Мистер Моллой был преисполнен восхищения. - Сегодня ты весь вечер попадаешь в точку, - с любовью заметил он. - Это только начни... - отвечала Долли. Она замолчала, внимательно глядя на дорогу, как и положено за рулем. глава двадцать восьмая В кабинете Джеф встал и оперся на край стола. Приятно было ощущать под рукой что-то прочное. Это убеждало, что он не спит, а Джеф сейчас очень нуждался в таких ручательствах. Нельзя получить тяжелой банкой по голове и не ощущать в голове некоторого тумана, а Джефу казалось, что некоторые из его недавних ощущений вполне могут быть следствием умственного расстройства. Энн сидела на ручке кресла и нежно смотрела на Джефа, словно мать - на ребенка, выздоровевшего после трудной детской болезни. Она тоже осознавала, что случилось нечто необычайное, но одно знала твердо: вот человек, которого она любит. Это тоже было странно, но не вызывало ни малейших сомнений. - Как вы? - спросила она. Джеф провел рукой по лбу. Издалека доносились слабые крики пленных зануд. - Ошарашен. - Не удивляюсь. - Это была самая большая неожиданность в моей жизни. - Когда миссис Моллой ударила вас банкой по голове? - Когда я вдруг понял, что вы меня целуете. Вы правда меня целовали? Или это был дивный сон? - Нет. Я вас целовала. Я думала, вы умерли. Джеф помолчал. Они приближались к сути дела. С этого мига ему надо было очень внимательно следить за ее ответами. - Да? Думали, я умер? Что изменилось теперь, когда вы видите, что я жив? - Ничего. - Вы не жалеете, что я уцелел? - Ничуть. Лоб Джефа все еще не вполне разгладился. - Не понимаю. - Что вас смущает? - Ну, - сказал Джеф и снова умолк. Наконец он понял, в чем затруднение. - До последнего времени вы вели себя так, будто я вам не совсем нравлюсь. - Так и было. - А теперь... - Меня словно подменили, да? - Неужели я вам нравлюсь? - Очень. - Вы одумались? - Одумалась. И снова Джеф замолчал. От ее ответа на следующий вопрос зависело все. - Вы часом меня не... любите? - Люблю. - О, Господи! - Сама удивляюсь. Это нахлынуло на меня, когда миссис Моллой ударила вас банкой. Глаза у Джефа зажглись. В голове по-прежнему стоял звон, но и душа звенела от радости. - Да здравствует миссис Моллой! - вскричал он. - Я не всегда одобрял ее привычку бить людей тяжелыми предметами по голове, но сейчас я кричу: "Да здравствует милая маленькая особа!" Окончательно разрешив сомнения, он привлек Энн к себе. Наступило долгое молчание, нарушаемое лишь глухим ропотом зануд. - Что это за шум? - спросила Энн, поднимая голову. - Не знаю, - отвечал Джеф, снова привлекая ее к себе. - Какая разница? - Никакой. Просто любопытно. Джеф быстро поцеловал ее одиннадцать раз подряд. - Учтите, - сказал он, - я все равно в это не верю. - Пора бы уже. - Нет. Я и на секунду не обманулся. Я точно знаю, что скоро снова проснусь в Ледниковом периоде и услышу от тебя "Да?". Ты даже не представляешь, что это такое. Энн вскрикнула. - Бедный мой ангел! Я была очень гадкая? - Я еще до конца не оттаял. - Прости. Я не знала своей силы. И все-таки ты это заслужил. - Если ты будем обращать меня в лед всякий раз, как я этого заслужу, то меня ждет мрачная жизнь. - Больше не буду. Чтобы ты ни сделал, я скажу себе: "Это всего лишь старый болван Джеф. Он ничего не может с собой поделать, но у него есть свои хорошие стороны, и я его люблю". - Не знаю, сознаешь ли ты, что легко могла меня потерять. - Ты бы развернулся и полюбил другую? - Конечно, нет. Как я мог полюбить другую после того, как увидел тебя? Я хочу сказать, что еще немного твоего холода, и я стал бы как тот малый в "Эксцельсиор". Впрочем, куда тебе. Ты не слыхала про "Эксцельсиор". - Слыхала. - Удивительная вещь, это твое домашнее образование. Прямо как память твоего дяди - иногда сработает. - На этот раз сработала, - горько сказала Энн. - Да. Кстати, что с ним случилось? - Не знаю. Он ушел. Но почему бы ты стал как тот малый в "Эксцельсиор"? Ты бы начал бродить со знаменем? - Я бы пропал в пурге. На следующее утро сенбернары нашли бы меня под снегом. Я бы лежал, безжизненный и прекрасный. - Ну уж прекрасный! - Ты так считаешь? - Определенно. И слава Богу. - Что ж, может быть, ты права. Хотя ты видишь меня не в лучшем виде. Мужчина, которого прихлопнули, как муху, теряет часть привлекательности. И все же я тебя понял. Простое, честное лицо и ничего боле. - Правильно. - Бедные девушки. Мечтают о Прекрасном принце, а получают кого-то вроде меня. - Я не жалею. - Ничуть? - Ничуть. - Энн, мой ангел, - сказал Джеф с чувством. - Если бы ты знала, какой ты ангел, ты бы не поверила. Объятие, последовавшее за этими словами, одобрил бы сам лорд Аффенхем. Наконец Энн высвободилась из рук Джефа. Вид у нее был немного задумчивый. Она вздохнула. - Знаешь, - сказала она, - жизнь сурова. Джеф не мог с этим согласиться. - Ничуть. Не желаю ничего слышать против жизни. Она прекрасна. О чем ты? - Моллои уехали с нашими бриллиантами. - Ну и что? - Ты не расстроен? Джеф взглянул озадаченно. - Не понимаю. Ты сказала, что любишь меня? - Да, припоминаю что-то такое. - И выйдешь за меня замуж? - Да. - И ты думаешь, что я буду убиваться из-за каких-то бриллиантов? - Я просто сказала, что жаль. Разве ты не предпочел бы жену с приданым? - Ты знаешь, что такое приданое? - Конечно. - Удивительно. Домашние уроки истории, классической литературы... - Так предпочел бы? - Жену с приданым? Конечно, нет. Что деньги? Не будь у нее ни гроша, честная, милая английская девушка достойна составить пару знатнейшему из людей страны. - Счет в банке не помешает английской девушке быть такой же честной и милой. При всей любви к дяде Джорджу я бы с радостью огрела его банкой по голове. - Милости прошу. Вот и он. Уверен, у него отыщется еще банка. Лорд Аффенхем всегда ступал тяжело, и глаза у него нередко были стеклянные, но сейчас Джефу показалось, что походка его еще тяжелее обычного, а глаза - еще стекляннее. В целом (если не считать того, что лицо его было покрыто угольной пылью, не вполне уместной на траурной церемонии), он выглядел так, словно только что похоронил лучшего друга. Энн, как любая женщина, заметила прежде всего телесный изъян. - Милый, что ты сделал со своим лицом? - вскричала она. Взгляд лорда Аффенхема из стеклянного стал горящим. Было ясно, что его гнетут какие-то тягостные воспоминания. - Это не я, а подлая тварь Трампер. Он кидался в меня углем. - Углем? - удивилась Энн. - Углем очень удобно кидаться, - заверил Джеф. - Вообще полезная вещь. А за что? Или он не объяснил? - Ему не понравилось, что я целую миссис Корк. Весь вечер Энн не покидало ощущение, что она спит и видит сон; сейчас оно еще усилилось. - Ты поцеловал миссис Корк? Зачем? - Я хотел, чтобы она вышла за меня замуж. - И естественно, - объяснил Джеф, - твой дядя ее поцеловал. Когда хочешь на комто жениться, поцелуй - первое дело. Взять хоть нас с тобой. Если б ты меня не поцеловала, я, может быть, и не сделал бы тебе предложения. Я был на перепутье. Энн строго взглянула на него. - Не знаю, сознаете ли вы, Дж. Дж. Миллер, - сказала она, - что вам грозит серьезная опасность снова услышать от меня "Да?". - Ты уже попробовала и видишь, что вышло. Я совсем не то жалкое существо, которое сжималось под твоим взглядом сегодня вечером. Ты не представляешь, как смелеет человек, узнав, что ты его любишь. - Он повернулся к лорду Аффенхему. - Не обращайте внимания. Любовная воркотня. Мы помолвлены. - Лопни кочерыжка. Неужели? - Да. Она одумалась. Миссис Корк, насколько я могу заключить по вашему виду, нет. Что случилось? Не смогли ее уломать? - Все пошло не так. Я открыл дверь, она вышла, я ее поцеловал. - Вам не пришло в голову сказать, что вы и есть пропавший лорд Аффенхем? - Нет. А что? - Она могла удивиться, что ее целует дворецкий. - Об этом я не подумал. - Лорд Аффенхем понимающе кивнул. - Вот, наверное, почему она решила, что я пьян, и велела пойти проспаться. - Наверное, поэтому. - Да это и неважно, потому что она выходит за Трампера. Оттого он и кидался в меня углем. Кончилось тем, что она меня уволила. Сказала, ей плевать, что там в договоре, и если лорд Аффенхем подаст на нее в суд, она обратится в Палату Лордов. Впрочем, вряд ли я стану с ней судиться. Было бы из-за чего. Энн, которая столкнулась с обычной трудностью, подстерегавшей в диалогах Аффенхем-Миллер, воспользовалась короткой паузой, чтобы вставить слово. - Бедная Энн! - сказала она. - Бедное маленькое дитя. Что ждет эту милую девушку с чокнутым мужем и полоумным дядей. Джеф? - Да, моя радость? - Поскольку ты кажешься мне чуть более нормальным, чем дядя, не объяснишь ли ты, что здесь происходит? - Объясню. Ты видишь перед собой, - начал Джеф, - белейшего человека в мире. Нет. В данных обстоятельствах это не подходит. Я хотел сказать, что твой дядя - герой. Он собирался жениться на миссис Корк, чтобы вернуть тебе утраченное состояние. - Дядя Джо-ордж! - вскричала Энн, совершенно сраженная. - Все в порядке, дорогая, - сказал лорд Аффенхем. - Ничего другого не оставалось. Noblesse oblige, понимаешь, noblesse oblige. Он так явно любовался собой, что Джеф пожалел о своих словах. Как часто искренняя хвала неоправданно кружит голову! Он поспешил внести коррективы. - Хорошо вам стоять тут, как Сидни Картон, - холодно сказал он. - Самопожертвования не потребовалось бы, будь у вас хоть унцией больше мозгов, чем на бильярдный шар. - Выбирайте слова, Джеф, - обиделся лорд Аффенхем, и Энн, по-видимому, согласилась. - Этот Миллер, - сказала она, - невесть что о себе думает. Наглый, заносчивый тип, каких я на дух не выношу. Джеф стоял на своем. - Я сказал на бильярдный шар, и не отступлю от своих слов. Почему этот болван не положил бриллианты в банк? - Ты назвал моего дядю болваном? - Да. - Наверное, пора было кому-то это сказать, - промолвила Энн. - Впрочем, ты же знаешь, он не доверяет банкам. - Ну, конечно. - А если человек не доверяет банкам, он естественно не хочет, чтобы банку достались его бриллианты. - Не понимаю, чем в банке хуже, чем у Моллоев. - Согласна. Лорд Аффенхем не участвовал в разговоре. Заявив протест, он по обыкновению ушел в себя. Подрагивание бровей показывало, что мозг его трудится. Теперь он вынырнул из забытья с громким "Лопни кочерыжка!" - Минуточку, - вскричал он. - Сейчас, сейчас. Джеф! - Милорд? - Продолжайте, пожалуйста, говорить "в банке". - "В банке"? - Он просит говорить "в банке", - объяснила Энн. - Да? Хорошо. В банке... в банке... в банке... Долго еще? - спросил Джеф. - Вот что я вам скажу, - объявил лорд Аффенхем. - Я серьезно сомневаюсь, что положил бриллианты в табачную банку. И все же слова "в банке" очень важны. Как и слово "пруд". А пока не говорите со мной. Я хочу подумать. Он впал в прострацию, и Джеф повернулся к Энн. - Я люблю тебя, - сказал он. - Это хорошо, - отвечала Энн. - И буду любить всю жизнь. - Лучше и лучше. - Ты знаешь, что муравьи бегают быстрее в жаркую погоду? - Быстрее кого? - Быстрее других муравьев в холодную, вероятно. - Ты не обманываешь? - Нет. - Это правда? - Чистая правда. И я люблю тебя. Лорд Аффенхем тяжело поднялся с кресла. Все его лицо - брови, нос, глаза, подбородок и верхняя губа - лучилось довольством. Даже уши слегка подрагивали от восторга. - Я знал, что вспомню, - сказал он. - Я никогда ничего не забываю начисто. Надо было только дать мне время. Бриллианты целы. Они - в банке. - Правда? - вскричал Джеф. - В каком банке? - воскликнула Энн. - Не в каком, а в какой. В лодочной банке, - сказал лорд Аффенхем. - Не знаю, известно ли вам, но скамейка в лодке зовется банкой. Я отчетливо все помню. Был чудесный весенний день. Я гулял по берегу и просто из любопытства заглянул в лодку. Под банкой оказалось что-то вроде ящика. Я сходил за бриллиантами и спрятал их там. Он вышел в стеклянную дверь. Энн с надеждой взглянула на Джефа. - Думаешь, они там? - Конечно, нет. - Ты - пессимист. - Я просто смотрю на вещи здраво, - сказал он. - Ни за что не поверю, что твой дядя спрятал бриллианты в таком простом, надежном месте как лодочная банка. Нет, это его очередной фальстарт. Нам надо тихо и спокойно подумать о будущем, забыв про всякие бриллианты. - Мое приданое! - Брось. - Я хочу принести тебе приданое. - Я сказал, что мне не надо твоего приданого. Неужели Миллер из Холси-корта не сможет прожить с женой без ее денег? В скоромном довольстве, учти, не в роскоши. По началу, конечно, придется экономить. Ты будешь готовить, я - мыть посуду. Нет, черт возьми, не буду. Посуду будет мыть твой дядя. Разумеется, он поселится с нами, так что пусть отрабатывает свой хлеб. Что толку иметь в доме опытного дворецкого, если не можешь приставить его к делу? Значит, договорились. Ты будешь готовить, твой дядя - мыть посуду, прислуживать за столом, отвечать на дверные звонки, исполнять мелкие поручения, чистить серебро... - Какое серебро? - У меня есть маленький кубок. Я выиграл его в школе в забеге на четверть мили. - А ты? - Я буду лежать на диване с трубочкой и приглядывать за всем. - Вот как? - И, разумеется, вносить неповторимый Миллеровский штрих. Снаружи послышалась тяжелая поступь. - Ну вот, - сказал лорд Аффенхем. - Я же вам говорил. Небрежным жестом он, словно гейзер, принялся рассыпать бриллианты по столу. глава двадцать девятая Долли Моллой остановила машину. - А теперь, пупсик, давай на них поглядим. Она подкрашивала губы, поэтому не сразу заметила зловещую тишину. Долли быстро повернулась, и расстроенное выражение любимых глаз поведало ей скорбную повесть. Она шумно выдохнула. - Их там нет? - Нет, киска. В такие минуты и проявляется подлинное величие женщины. Мгновение Долли сидела, словно раздавленная пятой рока. Потом минутная слабость прошла. Долли вновь стала собой. Она поцеловала Мыльного - нежно, звучно, так что эхо прокатилось по темным полям. - Не горюй, пупсик, - сказала она. - Хрен с ними. Главное, у нас есть мы. Мистер Моллой не мог не откликнуться на такие слова. По природе он был оптимист. Только оптимист может торговать фальшивыми акциями. - Верно, - вскричал он, распускаясь, как политый цветок, - и Коркина тысяча фунтов. - И еще я прибила Шимпа, - сказала Долли, перечисляя свои удачи. - На круг выходит не так и мало. Да, в целом все обернулось очень даже неплохо. Она выжала сцепление, и машина вновь двинулась сквозь тьму. Долли рулила молча. Она думала, как сильно любит Мыльного, и гадала, успеют ли они продать машину где-нибудь по дороге, пока Корка не подняла на ноги полицию. Примечания Хенгист и Хорса - саксонские предводители, которые вторглись в Британию во второй половине пятого века нашей эры, о чем рассказано в "Истории бриттов" Гальфрида Монмутского. Нокс, Джон - 1514-1572, шотландский священник, основатель пресвитерианской церкви. Проповедовал строгие моральные принципы, которым и сам следовал на протяжении всей жизни. спартанская лисица - по легенде спартанский мальчик украл лисенка, спрятал под одеждой и, хотя лисенок грыз ему грудь, ничем себя не выдал, покуда не рухнул замертво. Дикс, Доротея Линда (1802-1887) - американская общественная деятельница. Среди прочего выступала за гуманное отношение к заключенным. от пальм до пиний - строка из стихотворения Р. Киплинга. Речь в ней идет о Британской империи. Сэр Уолтер Рэли (1554?-1618) - английский мореплаватель, поэт, фаворит королевы Елизаветы I. Когда карета королевы остановилась возле лужи, никому не известный тогда Уолтер Релей бросил ей под ноги свой (по слухам единственный) плащ. С этого и началось его возвышение. Гутзон Борглум (1867-1941) - американский скульптор, возродивший древнеегипетский обычай высекать на склонах гор исполинские портреты политических деятелей. Самая знаменитая его работа - головы четырех президентов США на горе Рашмор в Южной Дакоте. Как часто редкий перл... Томас Грей "Сельское кладбище", перевод В.А.Жуковского. Супралапсарианизм - учение одной из ветвей кальвинизма, возникшее в Голландии в шестнадцатом веке. Включает в себя безусловную веру в предопределение и крайнюю нетерпимость по отношению к католикам, иудеям и другим направлениям протестантизма. На Петров день.... - В.Шекспир, "Ромео и Джульетта" акт третий, сцена первая. Госпожа Капулетти и кормилица разговаривают о том, что Джульетта совсем взрослая. "А четырнадцать ей минет на Петров день, я вам верно говорю". вооружен я доблестью так крепко - В.Шекспир, "Юлий Цезарь", 4,3 (перевод Мих. Зенкевича). В оригинале Брут обращается к Кассию: "Мне не страшны твои угрозы, Кассий... и далее как у Джефа. словно юноша со знаменем - имеется в виду одно из самых известных (и наиболее часто пародируемых) стихотворений Лонгфелло - "Excelsior!" (русский перевод А.Майкова) - о юноше со знаменем, на котором было начертано excelsior! - выше. Юноша поднялся на вершину Альп; на следующий день монах-бернардинец нашел его замерзшим в сугробе, однако с небес продолжало звучать: excelsior! Хивеяне и иевусеи -хананейские племена, упоминаемые в Библии. Роудин - частная женская школа в Англии. Кегни, Джеймс (1899-1986) - американский актер, игравший гангстеров. не стреляйте, пока не различите белки их глаз - эту фразу произнес Уильям Прескотт, полковник американских ополченцев, перед сражением с англичанами во время Войны за Независимость. Господь на небесах, и все-то в мире ладно, - этими словами заканчивается песенка Пиппы в поэме Роберта Браунинга (1812-1889) "Проходит Пиппа". Горше слов не выведет перо, чем эти: так могло бы статься... - последние строки из стихотворения Джона Уитьера "Мод Маллер". Боадицея (Боудикка) - (ум. ок. 60) королева бриттов, сражавшаяся против римских завоевателей. Эмили Пост (1872-1960), американская журналистка, автор книги, газетных рубрик и радиопередач о правилах хорошего тона. Выйди в сад вечерний, Мод - строчка из поэмы Альфреда Теннисона "Мод". Утро сентябрьское зябкой порой... С большой неохотой вступили туда, где речки прозрачная плещет вода - строки из героической поэмы американского поэта Джона Уитьера "Барбара Фритчи". Уинчелл, Уолтер (1897-1972) популярный американский журналист. Вел в газетах и на радио раздел светской хроники. Томас Бекет (ок. 1118-1170) - английский святой (празднование 29 декабря). Канцлер Англии (1155-62) и архиепископ Кентерберийский (1162-70) в правление короля Генриха II. Был убит в соборе по приказу короля, воскликнувшего в присутствии своих рыцарей: "Неужели никто не избавит меня от этого неуемного попа!" Сидни Картон - герой "Повести о двух городах" Ч. Диккенса, добровольно пошедший за другого на гильотину.