, как тебе показались эти трепачи? - спросила она. - А тебе? - Люблю воображенцев, - объявила девочка, - они такие забавные! - Это уж точно, - согласился Вадим. - Хоть читала, что они пишут? - Зачем еще? - Интересно же! - Знал бы ты, - засмеялась Юля, - как ненавижу я вашу фантастику. - Нашла чем хвалиться, - проворчал Вадим. - И при этом считаешь себя умненькой? Нет, милая, как раз тут они правы: без развитой фантазии и ум не много стоит - это как дом без крыши. Девушка смешливо фыркнула: - Как раз "крыша" чаще едет у воображенцев! - По крайней мере, она у них есть, - парировал он. - А вот в ваших домах гуляют ветры. Улица сменяла улицу, и постепенно в голове складывался маршрут. - Как удачно, - вдруг сказал Вадим. - И не чаял успеть! - Ты о чем? - Небось слыхала про мясорубки? - И?.. - Сколько я знаю, до сих пор они случались даже не каждую ночь (хотя, может, не все всплывало). А вот сегодня обнаружили сразу два истерзанных трупа - растет поголовье! Один я наблюдал лично, второй нашли недалеко отсюда. - Откуда узнал? - "Сорока на хвосте..." По Крепости, к твоему сведению, слухи расходятся в момент - наверное, для компенсации официозной лжи. - Или ложи? - вставила Юлька, хихикнув. - Или лажи? - И вот я хочу сравнить. Место нелюдное, в стороне от проторенных троп - так что поглядеть будет на что, я надеюсь. - Что, маленький, тянет на кровавые зрелища? - С души воротит, - признался он. - Но - надо. - Ну, раз надо... Куда править-то? Приподнявшись в кресле, Вадим стал показывать, на всякий случай пошире разбросав мысле-облако. Но в его сети по-прежнему не попадал никто из опасных, а опасался Вадим сейчас блюстителей и прочих ревнителей заведенного порядка, потому что он опять выбивался из колеи. Местечко действительно оказалось но соседству: узенький глухой переулок, с обоих концов отгороженный гранитными надолбами, чтоб машины не ездили. Лучше бы его перегородили забором, чтоб и не ходил никто. Может, тогда на одну смерть стало бы меньше. И не прервалась бы ниточка, как говаривал Федот Евграфыч - на тихих-то зорях. Как на грех, переулочек устилала булыжная мостовая, слишком еще добротная, чтобы надеяться на приличные отпечатки. Зато и блюстители, собирая останки, постарались здесь хуже обычного, так что впечатлений все же хватало. И Вадим насмотрелся на такое достаточно, чтобы понять: не то. Совсем не то, нет. В прежних смертях, особенно в двух последних, ощущался удалой размах, ярость стихии, звериная страсть, чудовищная мощь. Тамошний разгул возмущал, ужасал, но и завораживал, точно пропасть. А тут что? Злобствования импотента, трусливая месть извращенца, - и вызывало это лишь омерзение, желание раздавить поганца, словно паука. Впрочем, не исключено, поганцев было несколько если верить следам. Впечатление, будто три-четыре осатанелых придурка растащили жертву на части, чтобы потешиться всласть - каждый над своей. И прикрывались они тенью истинного мясоруба, вполне обходившегося голыми руками. Сломанным прутиком Вадим осторожно перевернул пару-другую неубранных ошметков, оглядывая с разных сторон. Да, тут не рвали плоть, а рубили - топором или тесаком. Или мачете, если товарищи с Кубы. - Тебе не противно? - содрогаясь, спросила Юля. - Пошли отсюда! - Говорю же, надо, - со вздохом откликнулся Вадим. - Подожди возле машины, ладно? - Вот еще! А если Он... бродит? - Не бродит, не бродит - успокойся. И вообще, это не Он. - А кто? - немедленно осведомилась девочка. - Они. - Еще лучше! - Поверь на слово - лучше, - усмехнулся Вадим. - Во всяком случае для нас. Что я повидал вчера лучше б я этого но видел!.. - И вот так ты копошишься на каждом разделочном участке, смакуешь подробности? - с брезгливостью допытывалась она. - Ведь только вчера это жило! - Я лишь хочу разобраться. - Зачем? Опыт перенимаешь? Вадим еще оглядел весь участок от стены до стены, от одних надолб до других. Нет, здесь и впрямь нечисто: выбивается из ряда. Возник новый фактор? - Всю картинку смазали, гниды, - сказал он с досадой. - Только что-то забрезжило... - Ну ты фрукт! - возмутилась подружка. - Хотя б для приличия пожалел несчастную девицу! - Что ей до моей жалости - теперь? Прочих бы уберечь... Ладно, - вздохнул Вадим, - поехали. Но и в машине Юлька не отвязалась. - Не понимаю, - заявила она, - как можно смотреть на это с таким равнодушием? - С выдержкой, - поправил Вадим. - Отстранение. "Учитесь властвовать собой" - если больше некем. - А по-моему, тебе это даже нравится! - Хорошо, пойдем от противного, - терпеливо сказал Вадим. - По-твоему, я сволочь? - М-м-м... скорее нет, чем да, - ответила вредная малявка, словно бы колеблясь. - Тогда, может, дурак? - И тут имеются сомнения. - Стало быть, кой-чего соображаю, а козней сверх обычного не замышляю, правильно? Так почему не допустить, что я преследую благие цели и при этом не слишком путаюсь в средствах? - Но может, ты больной? - предположила Юля. - И много ты видела таких больных? - Я ведь еще не старая, а жизнь бывает длинная... - Вообще, ежели по уму, меня следует изолировать, - признал он. - Не потому что опасный, а что заразен. Вдруг и ты пойдешь окольными тропами? - А по-твоему, какими я хожу? - По-моему, извилистыми. Это другое. И не столько ходишь, сколько тебя водят. - От вАдимого слышу! - обиделась девочка и тут же пожаловалась: - Думаешь, мне легко жить? Выть же хочется с тоски! Я охотно пошла б на курсы, набрала бы преподав... Только где же все это: курсы, учителя? Если и обучают, такой ерунде! Не учеба - дрессура. Натаскивают, натаскивают... На гейшу, что ли, готовят? - Ты как те малые народы, которые Большой Белый Брат брал на содержание, заметил Вадим. - У нас или в Америке. Знаешь, что с ними делалось? - Чего? - Спивались или пускались в прочие тяжкие. Вот как ты сейчас. - Чего не сделаешь со скуки!.. - Скучно тебе? - переспросил Вадим. - Ай-яй... Что будем делать? Конечно, я понимаю: если человек - размазня, принудить его к чему-то можно лишь дубиной. Но мне ведь и себя не просто гонять, а чтоб приняться еще за другого!.. Ну оглянись, Юленька: вокруг столько занятного! Надо только убрать шоры и немножко себя заставить, чтобы не болтаться... по течению. - К дьяволу всех БББ мира, но почему у меня нет хотя бы старшего брата? Или сестры? - По-моему, в Крепости их переизбыток. - Мудрые предки, заботливые родичи - где это все? - горько вопрошала девочка. - Пошло в утиль вместе с книгами? "Живу я, как поганка..." - Видел, как ты живешь! - хмыкнул он. - Одних тивишных программ, наверно, с десяток, и все такая мура! А прочего сколько? Хочешь что-нибудь сделать, спихни лишнее в шкаф, с глаз долой, и поупирайся лбом и проблемку - ну хоть какую!.. - Тебе помогает? - не поверила девочка. - Представь, да. Хотя в моем шкафу тебе станет тошно. - Стошнит? - подхватила она, развеселясь. - Наверно, складываешь туда шматочки, собранные по таким вот боенкам, - вроде коллекции, да? Как раскроешь, так в нос и шибает! - И кто из нас больной? - Вадим содрогнулся, невольно вообразив такую картинку во всех красках и запахах. - Шутки шутками, но ты ведь вправду пытаешься раскопать во мне мерзость - зачем, чтобы уравнять с собой? Тогда чего за меня держаться? - Глаза у тебя красивые, - решила подольститься Юлька. - Это потому, что глаза - зеркало души, - пояснил Вадим. - А что можно разглядеть в твоих? Скуку, пустоту, зависть? Ни цели, ни смысла. - Суду все ясно, - объявила девочка, снова обидевшись. - Ты меня ненавидишь! - Ага, - подтвердил он. - За высокий уровень жизни - как русские Америку. Против охоты Юля хихикнула и на время оставила Вадима в покое - может, потому что ни на чем не умела задерживаться подолгу. Резвый "бегунок" вскоре доставил их на окраину, почти к самой границе города. Места были заброшены и посещались редко, хотя какие-то Крепостные интересы здесь еще сохранялись. Не то чтобы посещения возбранялись, но, как и в Центре, придирки блюстителей достигали тут апогея, а кому охота нарываться? Впрочем, на личный транспорт опасность не распространялась, да и не встретился им ни один страж порядка. Может, и эти уже перестали навещать здешние пустыри? 3. Жить становится веселей Подрулив к приземистому круглому зданию, зияющему темными провалами, Юля оживленно покрутила головой, засмеялась. - Знаешь, что это? спросила она, распахивай дверцу. - Догадываюсь. - Вот умник - все знает! - Юля устремилась вон из колесника, бросив через плечо: - Фонарь не забудь. - Эй, погоди минутку! - воззвал Вадим, загоняя машину в ближайший проходной дворик: почему-то не хотелось оставлять ее на виду. - Ну, долго ты? - торопила девочка, в нетерпении постукивая каблучком. - Копуша! Порывшись в бардачке, Вадим достал фонарик и, поспешил за ней. Нагнал Юлю в сумеречном зале, перед входом в сводчатый тоннель, круто уводивший вниз. Так и есть: станция подземки. Давненько он их не навещал. - А если подъемник сыпанется? поинтересовался Вадим, острым лучом кромсая густую тьму. - Ты бывала здесь? - В последний раз все казалось прочным, - сообщила Юля, с опаской вглядываясь в тоннель. - Знаешь что, иди-ка ты вперед! - Доверяешь? - Вадим шагнул на ступени, свободной рукой придерживаясь за перила. Сейчас же Юля пристроилась сзади, укрепив цепкие лапки у него на плечах. - Что, котенок, боязно? Мне рассказывали, как проныры вроде тебя проваливались в таких местах и разбивались вдрызг на шестернях. - Слушай, заткнись, а? - приглушенно попросила девушка, почти влезая ему на спину. - В случае чего хотя бы сможешь повиснуть на перилах? - Если они выдержат. Двое погружались в подземелье все глубже, и скоро только фонарный луч напоминал им о дневном свете. А уж жарко теперь не было, как будто именно здесь, на глубине, и дожидалась своего часа ночная прохлада, чтобы снова завладеть городом. Притихшая Юлька вскоре перебралась на Вадима целиком, хотя вряд ли это добавило им безопасности. Они почти достигли основания лестницы, когда внизу вдруг зашлепали частые шаги, в торопливо нацеленном луче мелькнули быстрые тени. Потом что-то с шумом бултыхнулось в воду и поплескало прочь. Вадим застыл, высвечивая фонарем закоулки. Да, прежде строили с размахом: мрамор, мозаика, барельефы. Наклонившись, Юля прошептала ему в ухо: - Что это - крысы? Или обезьяны? Или крокодилы, - усмехнулся Вадим. - А что, в прошлый раз подобного не было? - Тогда мы нагрянули большим веселым кагалом - где было разглядеть! - Говорят, здесь поселились изгои - те, кто забрался в подполье совсем глубоко и пропитался тьмой насквозь. Выползают они лишь по ночам и бродят в поисках парного мяса и непослушных, загулявших девочек... - Фу на тебя!.. Лишь бы поиздеваться. В нетерпении Юля подпихнула Вадима животом, понукая идти дальше, и в следующую минуту они благополучно завершили спуск. Прямо от ступеней начиналась вода, неподвижная как зеркало. Вадим направил фонарь вниз и сквозь тонкий слой разглядел мраморный пол - по крайней мере, вода не была грязной. Опершись о его руку, Юля скинула босоножки, затем отработанным махом сдернула платье, и, конечно, под ним у паршивки не оказалось ни лоскутка. "Блюстителей на нее нет! - со смешком подумал Вадим. - Вообще наши моралисты заглядывают под юбки вовсе не к тем, к кому следует, - конечно, если допустить, что сие занятие имеет смысл". Сложив одежку на перилах, девушка бесстрашно ступила в воду. - А вон еще один, - флегматично сообщил Вадим и взмахнул фонариком - тени качнулись. С коротким визгом Юля шарахнулась за его спину. Хмыкнув, Вадим сказал: "Показалось, извини", - и стал раздеваться сам, ухмыляясь на ее возмущенную ругань. Не сходя с места, он скрупулезно обследовал помещение, куда только смог достать фонарь, и лишь затем шагнул с лестницы. Вода оказалась неожиданно теплой, словно ее специально подогрели для купания. Взявшись за руки, голыши-переростки добрели до поездных путей, где дно резко обрывалось в глубину, - отсюда, видимо, и донеслись всплески. И куда же поплыла загадочная живность? Неужто в глубь затопленного тоннеля? А если вода поднимется? Неожиданно Юля выдернула ладошку и стала погружаться в воду, спускаясь по мраморным ступеням. Улыбнувшись, Вадим выключил фонарь, и на них обрушилась тьма абсолютная, непроницаемая. С минуту от Юльки не доносилось ни шороха, ни вздоха, затем она слабо пискнула: - Ну, Вадька!.. Сжалясь, он снова зажег свет и наставительно произнес: - Куда ты лезешь все? А если там сильное течение? Со вздохом Юля опустилась голой попкой на ступеньки и протянула к нему руку: - Давай фонарь и плыви сам, если тебе от этого полегчает. - Тогда свети передо мной. Первым делом Вадим сплавал ко входу в тоннель и убедился, что путешествовать но нему можно, особенно если плыть по течению - кстати, оно действительно оказалось не слабым. Когда он греб обратно, Юлька мстительно потушила фонарь, но Вадим уже накрепко запечатлел в памяти здешнюю планировку и даже не стал останавливаться. Так что девушка не выдержала первой: видно, недаром ее приветили воображенцы - фантазия у Юльки буйствовала вовсю. Сдавшись, она включила фонарь, невинно поинтересовалась: - Ну, как там крокодильчики? Но в следующий миг растерянно ойкнула, потому что Вадима на поверхности не увидала - только круги по воде расходились. А когда он стал всплывать к ней из глубины - неясной, темной массой, - с воплем подскочила и шарахнулась от ступенек. - Шуму от тебя, - вынырнув, посетовал Вадим. - Какие уж тут "крокодильчики"! - Ну ладно, - дрожащим голоском откликнулась девочка, только что не всхлипывая, - больше никаких шуток, договорились? - А слушаться будешь? - Постараюсь, - ответила она честно. Выбравшись на прохладный воздух, Вадим забрал у нее фонарь и огляделся снова. Во второй руке был зажат увесистый лом, приятно натягивавший мускулы, - собственно, за ним Вадим и нырял, посчитав уместным вооружиться. Хватит с них и абсолютной наготы - в этой "абсолютной темноте" (как певал в его детстве мультяшный светлячок). - Насколько помню, это узловая станция, - сообщил Вадим. - А вон там переход на соседний перрон. - Он указал лучом в конец зала, на широкую лестницу, заворачивающую над путями во тьму. - Прошвырнемся ? Юля молча кивнула. Тихонько они прошлепали к ступенькам, поднялись ко входу в просторный тоннель. Раньше, когда тут толпились люди и светило множество ламп, Вадим не так впечатлялся этими помещениями - сейчас они казались творениями циклопов. Сразу от входа тоннель плавно уводил под уклон, а плиты под их голыми подошвами ощущались свежевымытыми, даже влажными, как будто совсем недавно их тоже покрывала вода, - выходит, здесь существовали приливы? И каково тогда приходится местным обитателям? Впрочем, Вадим по-прежнему не чувствовал никого, хотя в такой темени его сознание с легкостью расплывалось вокруг, зондируя пространство на десятки метров. А вот запахи витали здесь странные, совсем не похожие на нежные Юлькины ароматы, вообще не принадлежавшие ни людям, ни знакомому зверью, включая крыс. Тогда кому? Они уходили во тьму все дальше, непрерывно шаря перед собой тонким лучом фонаря, словно из опасения перед таившимися в углах призраками. Но темноты от этого не становилось меньше - она сгущалась вокруг чужаков, угрожающе сдавливала, будто в водной глубине, мешала дышать. Теперь Юлька совсем притихла и не отставала от Вадима ни на шаг, для надежности придерживаясь за его руку - к счастью, не за ту, которая сжимала лом. Затем тоннель кончился, разделившись на три мостка, переброшенных через здешние поездные пути. А дальше, на затопленный под самые арки перрон, спускались узкие лестницы, выступая над зеркальной гладью верхними ступенями, густо забрызганными влагой и очень скользкими. Однако вода и тут изумляла уютной теплотой. Без долгих колебаний Вадим начал спускаться в нее, почти неся на отставленной руке Юлю, чтобы та не оступилась на своих маленьких ножках, - когда из глубины затопленного зала донесся короткий мощный скрежет, морозом резанувший по коже. На крысиный писк это походило не больше, чем львиный рык на кошачье мяуканье. Какой же должна быть такая крыска? - Там! - сдавленно выкрикнула Юля, ткнув пальцем в сторону, где из воды поднималась очередная мраморная лестница, приглашая к следующему тоннелю. Вадим и сам уже смотрел туда, пытаясь разобраться, не почудилось ли ему шлепанье быстрых лап и не собственную ли тень он принял за промельк массивной туши, всполошенной фонарным лучом. Если нет, то для таких габаритов зверь производил на удивление мало шума. - Постереги-ка, - сказал Вадим, прикрепляя фонарь к колонне и нацеливая луч на далекий тоннель, уводивший, должно быть, еще глубже под землю, к третьей станции. ("Однако сложные тут развязки!") - Раз мы забрались в такую даль, надо с этим разобраться, верно? Впрочем, то, что он испытывал сейчас, больше походило на низменный азарт охотника, чем на благородный - исследователя. Такая добыча, а? Тьфу! Не выпуская спасительного лома, Вадим оттолкнулся от ступеней и на боку поплыл вдоль арок, подгребая свободной рукой. Над самой головой цветистые мозаики сменялись простодушными до кретинизма сюжетами, и по-прежнему не было слышно ничего, кроме опасливого Юлиного дыхания да собственных аккуратных всплесков. Зато Вадим, кажется, уже различал в глубине тоннеля затаившееся чужое сознание, свирепое и голодное. Кто же здесь за кем охотится? - Меня обожди! - раздался сзади возбужденный шепоток Юльки, и сразу она бросилась в воду - протестовать было поздно. Фонарик так и остался висеть, подцепленный за присоску, и продолжал гореть, пока девушка плыла к Вадиму - в хорошем, надо заметить, стиле. (Многие ли так умеют сейчас?) Затем, лишь только она приблизилась, погас. И снова Вадим не понял: почудилось ли ему мелькание теней за колонной или там действительно кто-то был? Осторожно он нащупал плечико Юли, подтянул к себе, прошептал на ухо: - Только тихо! Ничего не случилось, ясно? Держись за меня. Наверно, предостережение было излишним: девочка страшилась шелохнуться, не то что подать голос. И оторвать ее от Вадима теперь будет не просто. Избегая всплесков, он без спешки поплыл назад, буксируя Юлю, пока не коснулся руками ступеней. Долго лежал неподвижно, слушая темноту, затем втянул девушку себе на спину и постепенно, сантиметр за сантиметром, стал выдвигаться из воды так, чтобы, капли стекали по ним без лишнего шума. Столь же осторожно двинулся по ступенькам, после каждого шага застывая и вслушиваясь. Но, как и прежде, не слышал ничего постороннего. Тишина, как и темнота, казалась полной. Ну, с темнотой еще понятно, но обмануть его слух!.. Кем же это надо быть? В искомую колонну Вадим ткнулся с первого захода - хотя бы внутренний компас его не подвел. Но, сколько ни шарил, фонарика не обнаружил - ни на самой колонне, ни вокруг нее. Славненькая шутка! Только сейчас Вадим оценил, насколько зависели они от хлипкого прибора и каким безрассудством было соваться сюда без подстраховки. И кто виноват - Юлька? Самое время это выяснить!.. Сосредоточась, он вызвал из памяти планировку подземных залов, причем представил ее столь явственно, что почти увидел вокруг стены - во всяком случае, теперь Вадим в точности знал, где что находится. Свободной ладонью он подцепил девочку под маленькую попку, чтобы не потерять в случае чего, и неслышно двинулся вдоль левой стены, время от времени касаясь ее оттопыренным локтем. Лом держал наготове, а голову вместе с торсом развернул, сколько сумел, направо, чтобы обезопасить Юльку и спину. На слух Вадим теперь не полагался, как и на обоняние, зато изо всех сил пытался добавить чувствительности мысле-облаку, до сего дня реагировавшему только на людей. Не пригрезился ж ему тот сгусток свирепости, больше подобавший не крысе, а раззадоренному вепрю или оголодавшей рыси!.. Мысленно Вадим двинулся навстречу преследователю, концентрируясь на своем следе: метр за метром, все дальше, дальше - пока не вернулся к знакомым ступеням, уводившим под воду. И вот тут они встретились: его загустевшее, подтянутое к далекой точке сознание и эта загадочная тварь, как раз выбиравшаяся на сушу. Напрягшись, Вадим даже смог ее услышать, хотя двигалась тварь с беззвучием тени, как будто ни единая капля не увлеклась следом за ней из воды и сам воздух обтекал ее без завихрений. А каждую лапу она не бросала на камень, но ставила, мягко расплющивая подушечки. Подземельная тьма совершенно не стесняла зверя, словно была ему родной, однако ориентировался он не с помощью ультразвука. Тогда как - тоже по памяти? Или по запаху? Или по теплу? Вадим застыл, направив взгляд к давешней троице мостиков, где на фоне стен уже чудились темнеющие входы, и едва не вскрикнул, вдруг явственно узрев белесое пятно, наплывающее из глубины коридора, точно светящееся облачко пара. А внутри него Вадим ощутил то голодное неистовство, наводившее трепет. Однако внешне Вадим был спокоен как робот - именно был, не казался. Драться по-прежнему не хотелось, зато сомнений ему не оставили. Сейчас Вадим хотя бы видел врага - причем по мере приближения в том все отчетливей проступали детали. Контуром зверь и вправду напоминал крысу - только исполинскую, чудовищную, столько раз пугавшую людей с экранов. Однако крысой не являлся, даже к грызунам не относился, судя по строению кошмарной пасти, - скорее к акулам. А вздыбившаяся шерсть, почти скрывавшая короткие лапы, больше напоминала колючки. Вдобавок и светится, что совсем глупо! Не обращая внимания на следы, зверь набегал на застывшую парочку по прямой: наверно, уже видел ее, а может, обходился слухом, - и с каждой секундой его скорость нарастала, хотя бежать приходилось в гору. - Кого-то ждем? - прошелестела над ухом Юля. - Ну пошли же, быстрей! На сегодня мне хватит страха. И только тут Вадим сообразил, что тварь вовсе не светится. Это сам он сумел разглядеть ее тепло, нежданно обогатившись новым качеством. А в следующий миг зверь прыгнул с ошеломляющей стремительностью. Неизвестно, чего ждал он от оцепеневших жертв, но ход был не самый умный. Страшась потревожить Юлю, Вадим даже не пробовал увернуться - только коротко махнул ломом, со всей силой хрястнув зверя поперек оскаленной морды. И без проблем сбил его на пол: тот оказался много легче, чем следовало из габаритов. На секунду хищник распластался, потрясенный неласковым приемом, и Вадим испытал мгновенное искушение пригвоздить его к полу. Однако удержался: добивать лежачего - какая низость!.. Снова изготовив лом, он отступил на шаг, ожидая повторного наскока. Но зверь легко вскинулся и с той же скоростью заструился обратно, за время схватки не издав ни звука: тоже, наверно, не хотел пугать Юлю - только загрызть. Надо признать, на поверку зверь оказался не столь и грозен: возможно, лишь темнота придала ему дерзости. А что ошибку он уяснил с первой попытки, делает честь его смышлености. Но вот куда он так заспешил - за помощью? И тот впечатляющий скрежет до отвращения походил на призыв. Пожалуй, разумнее было б его добить. Не хватало здесь стаи!.. - Ты чего? - жалобно спросила девочка. - Куда вмазал-то, а? Тут же не было мебели! Конечно, хруст сокрушаемой морды она расслышала, но остальное осталось за кадром. Все-таки ужасно быть слепым - в особенности когда некого оседлать. - Значит, мне показалось, - откликнулся Вадим и зашагал по тоннелю дальше, уже не только помня, но ясно видя - стены, пол, ступени. Тем более, выход из тоннеля все-таки подсвечивали лучи, проникающие сюда с поверхности. "И что ж это за зверюга? - прикидывал он по пути. - Пресловутый мутант? Сколько я знаю, радиация в городе не выходит из нормы. Разве только под землей она может возрастать (данные отсутствуют). Либо ближе к Бугру - ведь что-то же границу подкрепляет? Спросить бы у контрабандистов. Кстати, слухи о подбугорных чудищах муссируются в Крепости постоянно, но попробуй отыщи в них здравое зерно - при такой-то шумовой завесе! И если чудища существуют, почему не заходят в город? Может, их и выдумали специально, чтоб отпугнуть губернцев от границы?" В мелководье знакомого зала Вадим вступил, точно в прихожую своего дома, - так потеплело на душе. После недавней тьмы тут действительно показалось светло, и даже Юля немедленно закрутила головой, будто что-то углядела в окрестном сумраке. А сам Вадим с интересом наблюдал, как в нем, за ненадобностью, сужается диапазон воспринимаемого света, словно сдвигаются шторки. Кстати, чтобы включить тепловидение, ему потребовалось полчаса - впрочем, обычное зрение настраивается на темноту не быстрее, так что грех жаловаться. Не теряя времени, Вадим двинулся к подъемнику. Против опасений, их одежду не умыкнули, как фонарик: видимо, не очень в ней нуждались. А может, убоялись испытывать терпение пришельцев - те ведь могли оказаться злопамятными. Сграбастав барахло, Вадим стащил со спины упирающуюся девушку и погнал перед собой вверх, к тусклому и далекому пятнышку света ("прекрасное высоко"). Однако на середине лестницы устроил привал, чтобы нарядиться по всей форме, - и Юлю тоже вынудил одеться, ибо впереди ощутил неладное. Или просто учуял - едкий дух пота, становившийся явственней с каждой ступенькой. Запах был многослоен, от застарелого до свежего, к тому же исходил от мужчины, к тому же - не от одного. Но и не от многих, насколько Вадим в этом разбирался. Иначе он просто повернул бы назад - в надежде, что бесплотные обитатели тоннелей не нападут и при втором визите, а крысы не подходят к поверхности близко. Плохо, что ему надо так же долго настраиваться на драку, как на темноту, - что за инерция, в самом деле? Пока приходит злость, пока вздуваются мускулы и наливаются тяжестью кулаки, уже все заканчивается. А Вадим так и остается с разбитой физиономией, в лучшем случае. И ладно бы он боялся - еще понятно. Так нет, просто такой телок смирный! "Предчувствия его не обманули": опершись кожаными задами о сиденья стареньких двуколесников, выход перегораживала пара скучающих патрульных, после наружной жары обсыхавшая в прохладной тени вестибюля. Маленькая, а все же свора. - Ага, - удовлетворенно проговорил один, - вот и дождались! Ну-ка, ну-ка, кого мы поимеем сегодня? Мясистой складчатой физиономией он походил на мопса - как и широкой слюнявой ухмылкой. Оба блюстителя были ражими детинами, как на подбор (собственно, почему "как"), - однако рыхлыми. В отличие от репрессоров, блюстителям не полагались огнестрелы. И слава богу, иначе, в избытке рвения, они попытались бы укоротить крутарей, и тогда в городе такое бы началось!.. Зато у каждого, в дополнение к пластиковым латам, имелись железорезиновые дубинки либо нунчаки, коими блюстители, если подворачивался случай, охотно крушили ребра и сминали черепа злосчастным неслухам. Другое дело, что владеть этим оружием они не очень умели. Как и с крутарями, задираться с ними было опасно: всего и разница, что их стая крупнее любой из городских банд, а проку от каждого - меньше. В безлюдных местах с ними и вовсе не стоило встречаться: кому потом чего докажешь? Вадим подозревал, что в патрульные специально набирали патологических агрессоров с предельно узким кругом подобия - проще говоря, психопатов. Но при этом крупных и крепких, с навыками уличных мордобоев и - "не из нашего района". То есть, судя по всему, почти все они были пришлыми, навербованными по стране перед самым Отделением, - не из уголовников ли? До сих пор Вадиму удавалось избегать стычек с этими овчарками Крепости, часто балансируя на самом краю, - но всякое везение когда-то кончается. Тем более, сегодня инициатива явно принадлежала не ему. Сколько раз говорено: не ходи на поводу у женщин! Особенно - у таких нахальных. Ну, кто начнет? - В чем дело? - осведомилась Юля. - Мы никого не вызывали! Для тренированного уха это прозвучало бы убедительно, однако сия окраинная парочка вряд ли привыкла вникать в тонкости. К тому же хозяевами здесь были блюстители, и кто мог предсказать, как обошлись бы они с самим Первым, окажись с ним наедине. - Гля, а она юморная! - восхитился первый. - Люблю заводных! - Освободите проход, - распорядилась Юля уже с легкой досадой. - Не нашли другого места для стоянки? Блюстители переглянулись, расплылись в свирепых ухмылках. - Девочка, псов лучше не дразнить, - пробормотал Вадим еле слышно, хотя уже не верил в благополучный исход. Наверняка эти ухари из тех, кто открытые девицами плечи и коленки понимает как приглашение. А уж если всплывет отсутствие трусиков!.. Одного Вадима еще могли отпустить, предварительно отдубасив, - но не с таким лакомым кусочком. - Чего их слушать? - огрызнулась Юля. - Тоже, начальство! Мой папенька их в порошок сотрет. - Если узнает. - Что? - удивилась она. - Ты о чем? - О том, что запугать блюстов пытается каждая третья, и к таким у них особый счет. Эти ребята слишком глупы, чтобы учитывать малые вероятности, но потом готовы на все, лишь бы оплошность не всплыла! "Вплоть до убийства, - добавил Вадим мысленно. - Чтобы потом самим же его и "раскрыть", навесив на какого-нибудь бедолагу. Например, на меня". - Чего шепчетесь, козлики? - поинтересовался старший патрульный. - Мне что, повторять? Ну-ка, двигай сюда! - Мы трогали вас? с вызовом спросила Юля. - Или кого-то еще? Чего бы вам не отправиться ловить мясорубов, а не вязаться к порядочным гражданам!.. Блюститель ухмыльнулся с таким неподдельным весельем, что у Вадима мороз пробежал по коже. Плохой признак: он даже не оскорбился - словно заранее уверен в расчете. Не спеша патрульный извлек из-за пояса нунчаки и рассеянно покрутил ими вперед-назад, со свистом рассекая воздух. - Ко мне! - негромко скомандовал он. - Бегом - арш! - Похоже, еще не забыл армейскую выучку. Не то вполне мог бы потребовать: "К ноге!" - затем прибавить: "Ползком, с-смерды!" И многие осмелились бы возразить? По первому порыву Вадиму загорелось звездануть мерзавцу в ухо. По второму, впрочем, тоже, однако он давно научился не поддаваться порывам. - Чего скис? - гневно прошипела девочка Вадиму на ухо. - Любой из моих гардейцев уделал бы этих клоунов за минуту, а в тебе здоровья на троих! - Милая, это здоровье для себя, а не против других, - возразил он уныло. - К тому же я-то не на твоей службе! - Считай, я тебя наняла! - Да? - Вадим тягостно вздохнул. - А ты в своем праве? "Если и нет, что это меняет? - подумал он. - Похоже, речь пойдет о наших жизнях - разве такого морального обоснования не достаточно?" - Пошли, - шепнул Вадим. - Все - теперь подчиняйся! Понурясь, он с видимой опаской одолел последние ступеньки, придерживая Юлю за локоток. И только шагнул с эскалатора, как отпихнул ее в сторону и рывком забросил руки за поясницу, будто решился выхватить огнестрел. Поигрывающий нунчаками настороженный блюститель стоял в двух шагах от Вадима, и его рефлекс включился безотказно - хотя бы на таком уровне их выдрессировали. Свирепо крякув, блюст рванулся вперед, на выпаде отчаянно хлестнув цепами. Такой удар вполне мог проломить Вадиму голову, но ему хватило короткого шажка в сторону, чтобы убраться с линии атаки, и не слишком сильного рывка за проносившуюся мимо руку, чтобы добавить блюстителю скорости. И тот благополучно посыпался по ступеням, "изрыгая проклятия". Судя по энергичности выкриков, такой спуск не оказался для него чрезмерен. Подавив желание оглянуться, Вадим шагнул на второго патрульного, по-прежнему держа руку за спиной. - Блефуешь, - сипло произнес тот, шаря по нему глазами. - Падла, нет у тебя ничего! - Проверим? - спросил Вадим, снова имитируя горловое рыканье крутарей. - Ну, давай!.. Нехотя блюститель двинулся на него, и тогда Вадим выбросил спрятанную руку вперед, вынудив противника отшатнуться с удивленной руганью: в ней обнаружились нунчаки - те самые, которыми Вадиму норовили сокрушить череп. Не давая патрульному опомниться, он с небрежной грацией мастера побросал нунчаки вокруг себя, почти не прерывая их устрашающего свиста. И демонстрация возымела действие: блюститель попятился, наконец уяснив, что здесь-то ему ничего не светит. - Мы еще подловим тебя, - бессильно пригрозил он. - Жди, коз-зел! - Спасибо за транспорт, пес смердячий, - в тон ему откликнулся Вадим, седлая машину. - Каждой паре - по твари, то бишь по колеснику. Справедливо? Патрульный промолчал, опасаясь, видимо, усугубления конфликта. По короткой дуге Вадим подкатил к Юле, и та молча примостилась у него за спиной. Места хватило вполне - все же зады у блюстителей были обширными. Для очистки совести Вадим подождал, пока над ступеньками покажется голова второго патрульного, по-прежнему сыплющего матом. Затем газанул, взметнув машину на дыбы, и лихо, на заднем колесе, вылетел из метро. Еще одна демонстрация напоследок - уж это мы "могем"! - Запомнил номера? мстительно спросила Юля. - Хотя их и по колеснику сыщут. Ну я устрою им, клянусь папой!.. - Выбрось из головы, - посоветовал Вадим. - Лучше не возбухать - мне, во всяком случае. Если этих приструнят, другие так меня уделают!.. - Но ты ж у меня в гардейцах? - напомнила девочка. - Я тебя наняла! - Все, я уволился, - объявил Вадим. - К твоему сведению, я подписываюсь только на разовые поручения. - Все равно с ним посчитаюсь, - проворчала она. - С кем? - С этим вислогубым. - Ну чего ты завелась? Подумаешь, на нее косо посмотрели! - И еще - обозвал. - Ну да, "козочкой"! - "Козликом", - поправила Юля, - как и тебя. - За что и пересчитал с десяток ступеней - мало тебе? Ну, давай вернемся и ты тоже его как-нибудь заклеймишь, для равновесия. Легче тебе станет? Или за покушение на священную особу полагается усечение головы? - Члена, - буркнула девочка. - Чтоб в другой раз неповадно было. - Пойми, милая, - сказал Вадим, - это даже не псы, коим довольно хозяйского окрика. Это - едва прирученные гиены. А значит, наказывать их себе дороже. Нападают они стаей, а такие мощные челюсти мало где сыщешь. Их даже львы опасаются. - А все же ты умеешь драться! - воспламеняясь, вспомнила Юля. - Как он посыпался, а? - Тоже, нашла драчуна! с пренебрежением фыркнул он. - Пустил пыль в глаза - всего и дел. Один оступился, другой испугался. Ты не видела настоящих бойцов! Круто повернув, Вадим на инерции докатился до дворика, где их ждал "бегунок", затормозил. Не теряя времени, они перебрались в знакомую кабину и скромненько, на самых малых газах, двинулись в противоположную от станции сторону, постепенно набирая скорость. Недавнее Юлино возбуждение пошло на спад, быстро сменяясь апатией: слишком много переживаний для одного дня. Когда Вадим доставил ее домой, она даже не настаивала на продолжении вечера, едва не заснув прямо в лифте, у него на руках. Уложив девочку на диван, он тихонько убрался и без спешки потрусил краем тротуара в привычные края, подальше от странных блоков Центра. Бог знает почему, но ни постовые, ни встречаемые время от времени патрули к нему не вязались (будто прослышали про его сегодняшние ухарства). Наверно, нюх у них и вправду собачий, если они издали чуяли теперешнюю взведенность Вадима. Минуя затененный парчок, уже перед самой общагой, он услышал опасливый, едва различимый мяв, похожий на деликатный оклик, и притормозил, заинтересованно озираясь. Мяв повторился - на этот раз Вадим поймал направление и повернулся к древнему дереву, раскорячившемуся неподалеку. Пушистый темно-дымчатый кот с белой грудкой и посеревшими от городской пыли чулочками возлежал на просторной развилке и загадочно смотрел на него, мерцая круглыми глазами. Казался он домашним, даже ухоженным, хотя на самом деле который месяц слонялся по помойкам да подвалам, отсыпаясь где придется. И только редкая настороженность позволила коту уцелеть при нынешних строгостях. Однако Вадиму он почему-то доверял и даже, видимо, числил того в приятелях. Вадим тоже к котейке благоволил, особенно ценя в нем ласковый нрав, довольно странный для хищника. Даже именем его наделил: Жофрей, - в память о давнем фильме. Котейка не возражал. - Привет, блохастик! - отозвался Вадим и, приблизясь, стал энергично скрести коту щеки, сразу с обеих сторон. Вытягивая шею, тот сам налегал мордой на пальцы, будто хотел прижать их к дереву, и урчал от удовольствия, точно крохотный трактор. - Что ли, познакомить тебя с моим мышом? - спросил Вадим. - Тебе то он понравится, но вот ты ему... Н-да. Он достал из кармана котлету из столовского рациона, специально припасенную для хвостатого знакомца, и стал кормить Жофрея с руки, отламывая по кусочку, - так тому было вкуснее. - Когда-то Вадим сокрушался, что не может подбирать по улицам бездомных собак и кошек, а особенно жалел сирот-котят, доверчивых и беззащитных, редко доживавших до зрелости. Теперь проблему наконец разрешили - как водится, засучив рукава и навалясь всем миром. После соответствующей агиткампании и подключения добровольцев в Крепости пропала вся бесхозная живность: собаки, кошки, птицы, - даже на крыс нашли управу, чего до сих пор не удавалось никому. Как будто высвобождали нишу для чего-то иного, менее привычного и прирученного, - от подобных затей Вадим давно не ждал хорошего. - Кому б ты мешал, а? - негромко приговаривал Вадим, поглядывая по сторонам. - Ни шума от тебя, ни грязи - один уют. Так нет же, невзлюбили вас наверху, и понеслось - кампании, облавы, запреты... Может, кто из Глав в детстве котов по чердакам вешал, как думаешь? И вот теперь дорвался, развернулся в масштабе Крепости... Дурость и мерзость! Однако котейку эти проблемы, похоже, не заботили, сейчас ему следовало думать о выживании. Получив свою дозу ласки и угощение, он поспешил убраться к ближайшему брошенному дому, где, видимо, и проживал в последнее время. Облокотясь на развилку, Вадим проводил взглядом его легкую, несущуюся галопом фигурку, пока котейка не скрылся в подъезде, и только затем направился к себе. В двери ждала записка от Алисы - привычного уже содержания, хотя из последних, по всей видимости. Через неделю-полторы свежеиспеченный отец с супругой (мать?) переберется в престижный Центр, куда закрыт ход старым приятелям и где массажисты положены по рангу, а не по дружбе. И славу богу, пора завязывать с этим утонченным мазохизмом! Все равно настоящей радости он не приносит. "Пожалуй, под занавес стоит проявить характер, - подумал Вадим. - Ну хоть один гребок против течения! Не пойду, а?" И тут, словно для поддержки, к нему заявился Тим, потрясая пакетиком с мармеладом: "Чай хочу!" Как и Вадим, он питал слабость к сладостям и вкусностям, к хорошим напиткам и застольным беседам. А отказывать себе не привык - ни в чем. - Как поживает твой крыс? - первым делом осведомился гость. - Бог с тобой, Тим, какой из него "крыс"? Он же чуть поболе таракана! - Надо ж как-то польстить хозяину, чтобы не скупился на угощение, - пояснил тот. - Эй, а откуда здесь столько пара? - Воду грею - для помывки. - Повезло тебе с чаном, - который раз позавидовал Тим. - Теперь таких не производят. - Тебе-то зачем? усмехнулся Вадим. - Все равно же не поднимешь. - Мне и воды требуется вполовину - уж как-нибудь!.. - А не проще стать как все? Посещать общественные бани - хорошо, если раз в неделю. - Ага, щас! - сказал Тим. - Вот если б меня с детства не приучили мыться каждый день, насколько легче бы жилось, а? - Не с моим обонянием. Впрочем, человек ко всему привыкает - и гораздо быстрее, чем ты думаешь. "Мало грязи не видно, много сама осыпется". - Во-первых, думаю я не так медленно, - возразил спец. - Во-вторых, мы и так свыклись со слишком многим. Хотя бы оставьте за мной право ходить чистым! - И голым? - Что? - Чистота вообще противоречит христианским традициям, как и нагота. Это в последние века люди пошли на поводу. - Ты еще о монголах вспомни! - Кожа должна быть закрыта - хотя бы грязью. Иначе открывается доступ ереси. - Что ты несешь, Вадик? - возмутился Тим. - "Чистота - залог здоровья", а вовсе не колдовства! - Одно другому не помеха. Но вот среди моих знакомых ведьм нет ни единой грязнули. И наоборот. - Да, - признал Тим, - тут возразить нечего. Конечно, если ты не путаешь ведьм со стервами. Понимаешь, тут есть одна тонкость... - Пока не разогнался, козлик, лучше смени тему. - Запросто, - сказал тот. - Ты чего сегодня с Марком сцепился, пацифист недорезанный? - "Но разведка доложила точно..." - Чтоб ты знал, Руфь меня любит, - похвастался Тим. - В отличие от тебя. - Да уж, мне-то за что тебя любить? - Тебя она не любит, трепло! Так ты опять решил попысать против ветра? - Как раз наоборот. - Ну да, про "висельника" и "веревку" я уже наслышан. Только зачем об этом Марку-то говорить? - Чтоб от задания отбрыкаться. - Чистеньким хочешь быть? - Хочу, - подтвердил Вадим. - Это плохо? - Ты заметил, - хихикнул Тим, - мы опять съехали на чистоту? К чему бы? - Все к тому же. - Ах да, что-то там про "чистые руки", "горячее сердце" и "холодную голову". Это не какой-нибудь кулинарный рецепт? - Это девиз магов. - Я думал - чекистов. И порешили под эти словеса столько народу!.. Неудобно как-то получилось, верно? - Да уж... - И все-таки я скучаю по прежним временам. - А я так нет, - сказал Вадим. - В нынешние хотя бы есть выбор - пока, во всяком случае. - Для сильных. А что делать слабым? - Становиться сильней. - Или же вымирать? - Или вымирать, - нехотя согласился Вадим, - если на другое не годны. Но не тащить за собой всех. - Жестокий! И не жалко? - Ну, жалко - дальше что? Помогать можно тем, кто сам что-то делает, а не наваливает все на тебя: вези, дорогой! - "Холодная голова", да? Завидую. - Это ты умеешь, я уже говорил. И не ты один, к сожалению. Без зависти прежний строй и года бы не продержался. - А помнишь, как было? - посмеиваясь, спросил Тим. - Оборонку вообще хотели прикрыть - во радости-то! Столько народу - на улицу. Зато сейчас: худо-бедно, однако при деле каком-никаком. "Не пропадет наш скорбный труд!" - Ты б лучше подумал о тех, кого мы своими разработками в конце концов ухайдакаем. Или "те" тебе до лампочки, потому как далеко? И "эти" волновали б тебя не слишком, если бы сам не подвизался в оборонке. А когда но тебе шандарахнут такой же бякой, чего запоешь? Будь ты лицом нейтральным, иначе бы оценил и наши похлебки, и чужие жизни... - Ну-ну, раздухарился, - проворчал Тим. - Во-первых, совсем не обязательно, что сработанное нами оружие когда-нибудь пустят в ход... - И вовсе здорово! - хмыкнул Вадим. - Выходит, такая прорва труда и средств пускается на ветер? Уж лучше бы потратили на себя - глядишь, и проклюнемся из нищеты. - А что, так плохо живем? Не голодаем, крыша над головой есть. Вот у федералов, говорят... - Кто говорит? - Ну, сам знаешь. - Слушай, тебя мало обманывали, да? - рассердился Вадим. - Опять уши развесил! Наверное, очень хочется в это поверить? Вообще он подозревал, что Тим в очередной раз его заводит, провоцируя вспышку. Но ничего не мог поделать со своей дурацкой доверчивостью: промолчать бы Вадим еще сумел, но подыграть такому прожженному хитрецу?.. - Во что именно? - ехидно уточнил гость. - Что не одним нам плохо, есть и похуже. Тебя это очень утешает, да? - Так ты тоже слушаешь? - обрадовался Тим. - Что? - Да брось, Вадюха, - будто я тебя не знаю! Чтоб ты да отказал себе в таком удовольствии? А возможностей склепать схемку у тебя хватает. - Как и у тебя. - Согласен. Но если мы оба знаем, что сидим в дерьме, почему не пытаемся из него выбраться? - А ты знаешь способ? Тим пожал плечами: - Конечно, граница отпадает: она у нас на замке. Непонятно только, на каком. Ни одна душа не может сквозь нее просочиться, зато товаров попадает множество - правда, не к нам. Опять Институт? предположил Вадим. - Похоже, у них там сундук с сюрпризами. - Заглянуть бы туда, а? Глядишь, и ключик отыщется - к той самой границе! - Это и есть твой способ? осведомился Вадим. - А отыскивать ключик, конечно, мне? Послушай, когда-то ты больше многих радел за новые власти что, не оправдали надежд? Только нацелился рвануть в номенклатуру, а тебе от ворот поворот: мол, рылом не вышел или там норовом. И вот сейчас от родимого, но не оправдавшего надежд режима решил слинять за Бугор, на готовое, - а кому ты там сдался, подумал? - Может, и пригожусь, почем знать? - возразил Тим спокойно. - У федералов тоже есть деятели, готовые принять заблудших детишек под крыло - причем всех, не только одиночных беженцев. И линять туда вовсе не обязательно, проще позвать федералов сюда. - На танках, как уже было? - Хотя бы. - Нет уж, спасибо. На танках приедут вовсе не те, кто наводил у них порядок, а кто умеет только рушить. И уж они поучат нас демократии!.. Мало нам собственных придурков? - У тебя есть другие предложения? - "Никто не даст нам избавленья", - с ухмылкой процитировал Вадим. - А что, Тимушка, уж не пытаешься ли меня вербануть? Вот была б потеха! Из штатных патриотов во вражьи резиденты - без пересадки. Думаешь, хоть федеральные ястребки двинут тебя в гору? А не слишком ли ты шустер даже для них? Им небось тоже надобны верные, а не хитрые вроде тебя. И влетишь ты опять!.. - Черт бы тебя побрал, - проворчал Тим, мрачнея, - вместе с твоими пророчествами. Если кто засланный, так это ты. Не замечаешь, Вадичек, насколько ты иной? Может, ты из будущего? Или этот самый... как его... Прогрессор? - Профессор, - буркнул тот, - кислых щей. Ну, допивай, что ли? После отбытия гостя Вадим все же наведался к Алисе - во исполнение процедуры, кажется, сделавшейся необходимой не только дикторше. Лишний напряг он так сбрасывал, что ли? Или испытывал себя на стойкость к самым изощренным искушениям? Устав его ждать, хозяйка смотрела ТВ, раскидавшись по дивану: новые программы, свежие передачки, то-се. Как ни декларировала она презрение к сему занятию, сейчас уставилась в экран, словно завороженная, - даже на появление Вадима едва среагировала. - Как, - полюбопытствовал он, - наши доблестные блюсты уже спасли братьев-сепаратистов от федеральной заразы? Пора, пора! - Ты погоди, ладно? - попросила Алиса. - Не люблю прерываться. Если взялась за что... Действительно, в квартире не звучала всегдашняя музыка и даже свет был приглушен до минимума, чтобы не отвлекал. - Тебя этому муженек научил, да? - хмыкнул Вадим, благоразумно усаживаясь сбоку от тивишника, вне досягаемости его лучей. - А вот меня настораживают люди, слишком поглощенные просмотром. Уж лучше разбрасываться. И ничего не принимать всерьез - тем более, такие поделки. - Ну чего ты? - возразила женщина. - Как раз это сработано неплохо. Во всяком случае, струны затрагивает. - Ага, - кивнул Вадим. Когда я был маленький... - У тебя тоже была бабушка! - хохотнула Алиса, среагировав на приманку. - ...я тоже любил красиво умирать, играя в войнушку, - невозмутимо продолжил он. - Даже, помнится, сам напевал траурный марш - для полноты картины. Так ведь с тех пор полагалось бы подрасти? - Сколько я тебя помню, ты насмехаешься надо всем, - заметила женщина. - Должны ж у человека быть святыни! - Зачем? - То есть как? - Ты замечала, что те, кто слишком печется о костях, обычно не жалуют живых? Когда мне начинают заливать про святыни, я заранее жду подвоха - и редко ошибаюсь. - Ну тебя! - в сердцах сказала женщина. - У тебя на все найдется ответ. - Значит, я не мудрец, - смиренно признал Вадим. - Или ты не дура. - Ты дашь мне досмотреть или нет? - Я что, заслоняю? - Болтаешь много! - Надо ж себя чем-то занять? - Молчанием. Shut up! - Интересный эффект, - заметил Вадим, искоса все же поглядывая на экран. - К чему эти затемнения по экрану, не знаешь? - Чтобы выделить главное, не отвлекая зрителя деталями. - Выходит, даже тут вам не позволяют определиться самостоятельно? - Режиссер старается быть понятней, что тут плохого? Господи, Вадим, в прошлый раз у тебя были совсем иные претензии! - А знаешь, что такое "прожекторное мышление"? - спросил он, - Это когда человек, столкнувшись с проблемой, не может охватить ее целиком, а как бы блуждает в потемках мысленным лучом, выхватывая частности и забывая об остальном. Много он так надумает? Я подозреваю, что системность мышления напрямую связана с панорамностью зрения, и если искусственно сужать взгляд, отсекая периферию, то получишь догматика с минимумом оперативной памяти, не способного реагировать на вопиющие противоречия! Безнадежно вздохнув, женщина выключила приемник, и сразу Вадим ощутил себя мерзавцем. Однако протестовать, он уже знал, было без толку. Только цену ей набивать. - Между прочим, - сообщила Алиса, выжидательно на него глядя, - сегодня, перед уходом, Максик меня домогался - давно такого не было. - Женщина лицемерно вздохнула: Бедняжка так выкладывается на службе! - Ну и? - не удержался Вадим, хотя, в общем, это было за гранью его интересов. - Но ведь любопытно! - А что мне, жалко? Вдобавок и муж, какой-никакой. - Ну и? - снова спросил он. - А, очередная проба пера! махнула рукой женщина. - "Каким он был, таким остался". Продержался, правда, дольше обычного - да только лучше уж обзавестись вибратором!.. Как ты там толковал: "лицом к лицу лица не увидать"? А на некоторые и смотреть не стоит. - Без души потрудился, да? - усмехнулся Вадим. - Без огонька, без "комсомольского задора"... То ли было на сборах! - Ну чего, там попадались отличные ребята, - возразила она - И меня очень ценили - прямо ух!.. - Было за что, наверно? - Я ведь и с Максиком там познакомилась, а уж как он за мной бегал! Раз даже вломился в номер, когда мы заперлись... с одним. Потом чуть не повесился - еле отговорили. А когда наконец уступила (таким занудам проще отдаться), он же ничего не смог. - Алиса хихикнула: Бедняжка, а ведь так хотел, так хотел!.. С тех пор и пробует себя периодически. А после отводит душу с другими: кто напоет про его эротическое величие, лишь бы не уволил. Может, для того ему и карьера нужна? Чем выше поднимется, тем больше телок покроет, тем пуще о себе возомнит! - Достал он тебя, - заметил Вадим. - Ладно, Алиска, хватит о грустном. Вообще довольно разговоров. За сегодня я уже столько переговорил!.. Потом он и вправду занимался только обычным делом, размяв каждый ее мускул на всю глубину, но сверх естества не чувствуя ничего. Зато обнаружил на теле дикторши несколько новых колечек, продетых в соски и возле пупка, - жаль, она не демонстрирует это с экрана. От Алисы Вадим вернулся вымотанным настолько, что лишь наскоро ополоснулся и сразу завалился на диван. Теперь даже в самые холодные ночи он спал под легкой простынкой: не возникало нужды укрываться плотней. При усталости Вадим засыпал сразу, словно выключался, и без веских причин не просыпался раньше положенного. Для восстановления требовалась пара часов хорошего сна, но сегодня он не проспал и четверти, судя по ощущениям. Что-то случилось рядом - опасное. Вадим распахнул глаза, скачком возвращаясь в бодрствование. В комнате было темно, тихо, как и всегда, однако в памяти трепетал потревоживший его шорох. Не шевелясь, Вадим ждал нового, пытаясь выплеснуть из себя мысле-облако, совершенно опустошенное за длинный день, съежившееся до обычного сознания. Но первым подтвердил угрозу его безотказный нюх: в комнате витал странный, чужой запах - словно бы трупный, но с примесью застарелого пота. С каких это пор мертвецы стали потеть? А потом Вадим и увидел, хотя тепловидение еще не включилось. Из коридора надвигалась широкая тень, и от нее исходила такая угроза, что хотелось зарыться с головою в постель либо даже выброситься в окно. Натянутый как струна, Вадим сохранял неподвижность до последнего мига, затем сорвал с себя простыню и резко ударил ногой - как выстрелил. С рычанием тень отшатнулась. Мгновенно Вадим подскочил, отчаянно ринулся вперед, но сразу нарвался на оглушающий удар и отпрянул на ватных ногах. Следующий удар швырнул его на диван, и тут же под ребра въехал невидимый сапог. Перекатившись через голову, Вадим ссыпался с дивана и прыгнул к окну, остро ощущая свою наготу. Не оборачиваясь, он завел руку за спину, рванул штору вниз. Карниз с треском рухнул, и в прорвавшемся бледном свечении Вадим наконец рассмотрел противника: громоздкий верзила в пластиковых латах и наглухо закрытом шлеме, с отблескивающими металлом перчатками, усеянными по костяшкам шипами. С разворота Вадим бросил кулак ему в живот и охнул, будто угодил в бетонную стену. Да что у него там, еще и стальной панцирь? Теперь атаковал гость. От первого удара Вадиму удалось увернуться, но второй пришелся в плечо, и оттуда боль расплескалась по всему телу. Вскрикнув, Вадим наудачу хлестнул ступней и отскочил. Панцирный верзила опять надвинулся, расставив массивные ноги. Новый удар и новая боль! Вообще Вадим умел единым махом сбивать с ног самых устойчивых, однако эту ходячую крепость можно прошибить только тараном. Нырнув под следующий удар, Вадим плечом врезался в противника и вместе с ним влетел в книжную стенку, перегораживавшую комнатку надвое. С легкостью стенка распалась и обрушилась на поединщиков, засыпав книгами. Предвидя обвал, Вадим сумел уберечься от основной лавины, зато противника накрыло с головой. Шатаясь, Вадим поднялся. Рядом, из рассыпающейся груды, вырастала неистребимая тень. С разворота он ударил ногой и на этот раз попал точно - тень вынесло в коридор, опрокинуло на спину. Враг снова попытался встать, и голой пяткой Вадим яростно пнул его в лицо. Тот впечатался спиной в дверь, однако на ногах устоял. Угрожая кастетами, тяжело развернулся и убрался из квартиры. А у Вадима уже не сохранилось сил его задержать. Да и к чему? Свою жизнь Вадим отстоял, поле боя осталось за ним. Однако он не чувствовал ни облегчения, ни гордости - только боль во всем избитом теле. Все же досталось ему изрядно. Прощупав языком набухшие десны, Вадим недосчитался нескольких зубов. Пустяки, конечно, вырастут за неделю - однако радости мало. Правда, и противник внакладе не остался, но это уж издержки его профессии. Интересно, кто этого громилу подослал? И зачем? Заслышав знакомое урчание, Вадим рванулся к окну и в свете проглянувшего месяца успел разглядеть черный хвост вертолета, исчезающий за углом. "Здрасьте вам! - ошарашено подумал он. - Вот и по мою душу прилетал "ворон". Допрыгался!" Отдышавшись, Вадим натянул штаны и босиком спустился к проходной. Против опасений, с бдительной старушкой ничего не стряслось, она даже не спала только забилась в глубину кабинки и оттуда свирепо, точно упырица, мерцала запавшими глазами, никак не реагируя на расспросы. Сдавшись, Вадим вернулся к себе, включил наконец свет. Лучше б этого не видеть: полный разгром! Шмыгая разбитым носом, он принялся разбирать книжные завалы. Но тут же в стену гулко постучали, требуя тишины, и пришлось перенести уборку на утро. В ванной Вадим смыл с тела кровь, утешая себя тем, что хотя бы лицо пострадало не сильно, затем перевязался как сумел. Сил становилось все меньше. С трудом он дотащился до дивана и плюхнулся на него, привалясь спиною к стене. Все, пошла регенерация! Боль сразу стала стихать, а перед глазами расслоилось, будто Вадим наблюдал с десяток картин сразу, и он смежил веки, чтобы не путались мысли. Наверное, странный этот процесс тоже связан с тем памятным потрясением, как и его затянувшаяся молодость. После регенерации на теле оставались едва приметные шрамы, и такие же иногда появлялись невесть откуда, словно передаваясь по незримым нитям. "У всех что-нибудь меняется, - думал Вадим, засыпая, - убеждения или положение. Все куда-то стремятся: к вершине или в могилу. Один я словно законсервирован". Часть II. ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ МИР Глава 4. НАВЕДЕНИЕ МОСТОВ 1. Вольному - воля День прошел обыденно и без эксцессов, если не считать, что в подвальном зале, куда Вадим наведался раньше обычного ("вольная" - ура!), двое здоровенных юнцов повздорили из-за места у Билдера - ну полная дичь. Сначала просто качали права басистыми голосами, затем в ход пошли аргументы повесомей. Пока набежали жрецы, один успел сломать второму зуб, при этом и себе до крови рассадив кулак. В прежние времена за подобное в два счета выперли бы из секты, но сейчас жрецы постарались притушить скандал, будто опасались чего-то. Через пяток минут драчуны благодушно хлопали друг друга по потным плечам и укоряли в избыточном выпендреже. Что называется, "маразм крепчал": уже и билдеры звереют. Правда, пока это коснулось больше молодняка, набивавшегося в зал как раз в такие часы. Вот уж кого не стоило отягощать боевыми навыками! Оставив подвал, Вадим долго пробирался запущенными кварталами, старательно избегая блюстителей, ибо сейчас на их придирки трудно было бы возразить. Тем более, служебное время еще не кончилось, а выряжен Вадим был слишком нейтрально, в старые обноски. Сразу и не поймешь, куда отнести: к спецам, к трудягам или вовсе к чужакам. Вообще же таких ходоков, "на чужую сторону", блюстители чуяли за версту и ненавидели всем нутром. Псиная порода - воистину!.. На территорию старого порта Вадим вступил, будто в иностранный город, в котором не бывал еще ни разу. Причем это был не экзотический, шумливый Восток, славный разве что своим прошлым (и хотя бы частью доступный при Советах), а "цивилизованный" Запад, опрятный и сдержанный. Здесь даже люди казались иными. Никто не вязался к Вадиму и впрямую на него не пялился, хотя затылком он чувствовал оценивающие взгляды. Как будто местные обитатели уже прикидывали, насколько он опасен и стоит ли затевать с ним свару (рядовые крутарики) или вербовать в свою команду (вожаки и мелкотравчатые вожди) или нанимать в гарды (те же вожди и торгаши побогаче). Как и в Крепости, сословные различия проявлялись тут отчетливо, и нетрудно было отличить нормальных частников, щуплых шустряков сродни Тиму либо упитанных увальней с чрезмерно приветливыми лицами, от решительных, атлетичных крутарей, давно не наблюдаемых Вадимом иначе как в колесниках. Оказывается, вне Крепости они не брезговали разгуливать пешком, освоив особенную крутарскую походку, слегка расхлябанную и небрежную. А с торгашами и обслугой научились обходиться со снисходительной самурайской корректностью, выработанной, наверное, за годы общения друг с другом. Иначе мало бы кто из них выжил при такой повышенной ранимости. Неторопливо Вадим фланировал по причалам и вокзалам порта, приглядываясь к жизни параллельного мира, суммируя увиденное с тем, что уже знал раньше, - и по-прежнему никто ему не препятствовал. Если тут не радовались новичкам, то, по крайней мере, их сюда пускали. Конечно, это был опасный мир - зато открытый. И очень, очень занятный. Начать с того, что здесь сохранились и даже умножились витрины, а разнообразие выставленных на них товаров озадачивало, если учесть обособленность губернии. Как-то, еще задолго до Отделения, Вадим угодил с экскурсией на ВДНХ и обнаружил там столько нового, ни разу не виданного в магазинах, что ощутил себя словно в музее. А фирменные каталоги разглядывались тогда, точно альбомы шедевров. Самое смешное, что такая ситуация даже не казалась абсурдной настолько с ней свыклись. Сейчас, по крайней мере, Главы не дразнили народ недоступными "достижениями". Зато с этим вполне справлялся "параллельный мир", вдруг ставший очень близким, несмотря на ограды. Поражало число тренаж-залов: формирующих, растягивающих, натаскивающих (а еще: массаж-салонов, соляриев, бассейнов), - при том, что крутарская элита, от вожаков и выше, наверняка тренировалась на собственных базах. Но остальным проще было нагружаться здесь, без отрыва от паствы. Наверняка на этом кормилось немало частников, и попробовали бы крутари не платить!.. Может, и Вадиму стоило открыть собственную школу? Тем более, конкурировать в таких делах с ним мало кто мог. Вот только сумеет ли он управляться с учениками, как с Юлей? И не промахнется ли с клиентурой? "Пся крэв! - оживился Вадим. - А почему не набрать женскую группу - мало ли подружек у тех же крутарей? По крайней мере, это уравняет шансы: у девочек-то куда меньше сил и упорства. Одна лишь красота - влекущая, уязвимая... ну еще чванство не по годам и уму. Впрочем, умники как раз не спешат объявить быдлом тех, кто не отягощен барахлом или слугами. У нас другая система ценностей, да... ("Непостоянная у нас любовь!") Тогда почему это меня заботит? Стану объяснять каждой, что не в богатстве, мол, счастье и не во власти, начну "бросать жемчуг"? Господи, зачем! Это ее проблемы и ее головная боль, а моя - уберечь кисок от агрессии. Вдобавок смогу угодить в такой цветник... насытив свой эстетизм даже без злоупотреблений, на одних лишь взглядах и неизбежных касаниях. И не придется таскаться за этим к Алисе и бередить без смысла Юлю. Чем не замена сексу? Вах, у каждого свои проблемы!.." Наудачу Вадим ткнулся в ближайшую лавчонку, изобретательно втиснутую в подъездный вестибюль. Конечно, и внутри ассортимент не шел в сравнение с убогими кормушечными наборами. Продавалось здесь все, от лекарств до белья, а в глубине помещения Вадима умилил аккуратный стеллажик с книгами и антиквариатом. В углу даже устроили мини-буфет с единственным столиком. (Если и вправду "свобода возможность выбора", то здесь ее больше на порядок.) Однако покупателей не было ни одного, и сам торгаш куда-то запропастился. Наверное, скучал во внутренней комнатке, оборудованной под склад. Его счастье, что сюда не заглядывают крепостные: они живо подобрали бы, что плохо лежит. А плохо лежит то, за чем не смотрят каждую секунду или что не приковано надежной цепочкой, - "по-моему, так". - Ау, хозяин! - позвал Вадим. - "Как поживает ваш скот?" В смысле, как торгуется-то? "И за сколько губернию продали?" - добавил он мысленно, когда разглядел появившегося в дверях торгаша - явно не старожила. Им оказался сухощавый горбоносый мужчина в очках и при эспаньолке, смахивающий на киношного меньшевика. Без суеты он выбрался из-за прилавка, с пристрастием оглядел Вадима. Не торопя события, тот ждал, давая частнику составить впечатление - словно принюхивающемуся псу. Сейчас Вадим никого из себя не строил, а потому опасений не внушал, несмотря на габариты. У торгаша было задумчивое интеллигентское лицо, а такие обычно проникались к Вадиму если не доверием, то симпатией. К тому же он явно происходил из спецов, с которыми всегда найдутся общие темы. Правда, по нынешней одежке Вадима лучше было не встречать: вахлак вахлаком не то беглый коммунар, не то маргинал. - Так себе, - наконец откликнулся торгаш. - С каждым годом хуже. - Не впрок, значит, кровь младенцев и страдания безответных старушек? - поддел Вадим. - Небось и на подневольном труде наживаетесь? Стонет рабочий люд под гнетом-то? - Ага, - хмыкнул хозяин. - Знал бы я, как трудно эксплуатировать наших трудящихся, и связываться бы не стал. Кто мне скажет, где сохранились они: честные, работящие, умелые, - разве только в легендах!.. - Что значит другой угол зрения! - заметил Вадим. - Давно ли сами ходили в наемниках? - Потому знаю: главное достижение семидесятилетия в этой стране - людей отучили работать. Действительно, воспитали "нового человека"! Какие интересные породы образовались, вы заметили? Для одних оскорбительны любые попытки заставить их трудиться. Другие в принципе не способны работать качественно: халтурят, как живут. Третьи - ловкачи, почитающие за доблесть обобрать или обжулить нанимателя... будто они диверсанты, засланные сюда Крепостью. - По-моему, это обычное жлобство, - вставил Вадим. - То, что отличает лакеев от настоящих слуг, воспетых классикой. - Четвертые - запойные. Только накопят деньжат, тут же испаряются на неделю-другую-третью, пока не просадят вчистую. - В Крепости их поили лишь по вечерам, а тут сорвались с цепи, - пояснил Вадим. - Издержки изобилия. - Есть и вовсе странные: вроде способные, порядочные, знающие, - но не будешь стоять над душой, с места не сдвинется. Не нужно ему ничего, понимаете? "Лежачий камень", и только! - Беда наших интеллигентов, - согласился "благодарный слушатель". - Их столько лет насиловали либо вели за ручку, что многие разучились заставлять себя сами. - Насколько понимаю, - проницательно заметил хозяин, уже оценив Вадимовы лохмотья, - покупать вы ничего не собираетесь? - Отчего ж, - приосанясь, Вадим выудил "из широких штанин" монету. - У меня и денежка есть, видите? - Он ухмыльнулся: - На чай-то хватит? - На самовар, - хмыкнул начитанный торгаш. - Я серьезно - она же с платиной! Хотите, разменяю? А чаем напою за красивые глаза. - Тогда сохраню как сувенир. Третьего дня нашел, в Крепостной роще, - похвастался Вадим. - У вас небось платиной не разбрасываются? - Уж наслышаны про вашу роскошь! - хмыкнул хозяин и отправился готовить угощение: видно, заскучал в одиночестве, а за приятное общество тоже положено платить - рынок! "Пошла муха на базар..." Чтобы не оказаться в нахлебниках, Вадим снял со стены старенькое банджо, невесть какими путями сюда угодившее, и стал тихонько на нем наяривать, в подборе мелодий руководствуясь реакцией единственного слушателя. К тому же вкусы их не слишком разнились, как и возраст: зрелым мужикам не повредит немножко ретро - эдакий гибрид классического джаза и битлов, с вкраплениями Ободзинского, Мондрус, даже Бернеса. Такой репертуар быстро хозяина растопил. Через немного минут Вадим уже знал, что зовут его Эмиль, что у него имеется любимая жена и почти взрослая дочь, что жизнью он, в общем, доволен, насколько это мыслимо сейчас, и что "не в корысти бог, но в правде". К тому же торгаш оказался не лишен творческой жилки и к основному делу относился без лишнего азарта. Ему больше нравился процесс, чем результат - если таковым полагать выгоду. А к большим деньгам он не стремился, потому как по нынешним порядкам это лишняя головная боль. Тут как с колесником: хороший уведут, а плохой сам замучит. Крутари, конечно, покрывают, но до известных пределов. Слишком много еще уцелело шакалов, не изведенных крупными волчинами. И бродячих крутарей, не прибившихся к стаям, тоже хватает. Кто предскажет, что может взбрести в их буйные головы в следующий час? Да и волчины бывают разные, а трения меж ними не улеглись. А ну как опять затеют передел!.. Разместившись за столиком, Эмиль длинными руками доставал с прилавка симпатичные чашки, плошки с конфетами и печеньем и очень умело, даже изысканно сервировал столик - в общем, из ерунды. В здешней тесноте тоже были свои плюсы, как на кухоньке Вадима, и заняла вся подготовка считанные секунды. - Видите ли, Вадим, - уже с задушевностью говорил Эмиль, прихлебывая чаек, - из дураков всегда хуже тот, кто не отделяет себя от умных. И также не бывает истинных мастеров, не способных оценить работу коллеги. Если не можешь отличить конфетку от дерьма, какой же ты умелец? Я не говорю, что люблю конкурентов, но с ними интересней. - Как говаривали раньше: "Не можешь избежать насилия - расслабься и лови кайф", - заметил Вадим. - Это не из той же оперы? - Конечно, грызня идет знатная: каждому нужно место под солнцем! Однако постепенно она входит в рамки, устаканиваются некие правила, понимаете? Кто не соблюдает их, того выживают, уже почти выжили. Даже среди крутарей это заметно. - Правда? - удивился Вадим. - А со стороны они смотрятся все грознее. Вооружаются на глазах: латы, клинки, огнестрелы, - прямо гонки устроили, словно ядерные державы. Может, с вашей "колокольни" не все видно? - Ну если дело доходит до войны, тут держись! - закивал торгаш. - А какие разборки устраивались лет пять-шесть тому - это ж песня, куда там Чикаго времен депрессии! С улиц не успевали убирать трупы, а пули вокруг чирикали, точно воробьи. Однако сейчас, слава господу, как-то утряслось: худо-бедно разделили сферы и на чужое по-крупному ртов не разевают. Лишней крови не хочется никому, во всяком случае, из князей, а там всплыли не самые глупые. Конечно, втихаря подгребают под себя, кто сколько сможет, и встречный полив идет по многим кабелям, якобы самостийным. У иных холопов и теперь чубы трещат, поскольку не все ушли от уголовщины. Некоторые до сих пор норовят прирезать скотинку, а не стричь излишки, растягивая на годы, - если покажется слишком жирной. Однако на поверхности "все путем" нормальное сосуществование, не исключающее подспудной борьбы, как и положено меж цивилизованными державами. И каждая рекламирует себя, точно невеста на выданье. Какие доводы только не пускают в ход: от выгоды до родства - национального или конфессионального. "Нашизм" расцветает махровым цветом!.. Насколько Вадим слышал, одна из влиятельных крутарских стай собралась именно по этническому признаку, причем тамошние вожаки мнили себя большими праведниками и пытались сгрести под свое крыло всех здешних единоверцев и соплеменников, странным образом мешая одних с другими. Кажется, этот принцип очень не нравился и Эмилю. - И что мне в их праведности? - вопрошал он. - Надоели эти разборки: кто тут богоизбранная нация, а кто нет, - провались все к аллаху! Еврейский нацизм ничуть не лучше другого, как и черные расисты недалеко ушли от ку-клукс-клановцев. Когда начинают диктовать, какому богу молиться и за кого выдавать дочь... Какая мне разница, кому платить, - лишь бы меньше! А сейчас уж и блюсты подкатывают - вот кого нам не надо. Как бы не полетело шаткое равновесие к пророкам!.. И вправду, что-то меняется в последнее время. Новую волну, что ли, катят - только вот кто, откуда? Не дай бог, опять раскочегарят войну! Мало было прошлых... Конечно, говорил не только Эмиль. Как и положено в свободной зоне, обмен шел на равных: Вадим без сожаления делился сведениями о Крепости (взгляд изнутри), скопом выдавал все известные управительские "секреты" (слышал бы его режимник!), сыпал новостями, прогнозами, даже подозрениями; а взамен получал, чего не знал сам, - однако точно отмеренными порциями, баш на баш. Эмиль не был хапугой, скорее радушным хозяином, и угощал Вадима без ограничений - но только сластями и напитками. Информация же считалась товаром, а тут расточительство недопустимо. Впрочем, Вадим не был в претензии, разжившись немалым. - Сами посудите, - доверительно говорил Эмиль. - Крутарей содержим мы (заслуженно или нет - другой вопрос), а вот кто, по-вашему, платит нам? Нельзя же все выстроить на торговле да услугах - нужен базис!.. - Как у Маркса, что ли? - Так получилось, что городские фирмы, вкупе с выпестованными гуртами, отошли Крепости. Я тут не виноват - меня не спросили! Как они еще живут, я поражаюсь... Конечно, в этом городе не успели наплодить монстров, как в больших столицах, которым волокли все и отовсюду, словно какому-нибудь Минотавру. Но и ваши не протянули б под колпаком долго, если бы не было отдушин. Каких, спросите вы? Понятия не имею! Я немножко смыслю в контрабанде - так этих каналов я не знаю. И никто не знает, даже сведениями о них не торгуют - это здесь, где продается все! Значит, их просто нет, понимаете? - Торгаш зловеще похмыкал: - А с каким подъемом трудятся крепостные, какими сплоченными стадами следуют за "старшими братьями" и "отцами", как жертвуют последним для общего блага, на какие подвиги решаются ради Семьи, какими темпами растет производство - все это я знаю, можете не рассказывать. При лучшем раскладе ваши заводики да кабэшки поагонизировали бы годик-другой и благополучно испустили дух. Ан нет: дышат, шевелятся, даже чего-то выдают на-гора! Может, за Бугром у Глав блат и полное понимание? - Тогда к чему такая изоляция? Если даже музыку не пропускают извне... - Кстати, - вдруг сказал хозяин. - А почему вам не спеть? Вы же умеете - меня не проведешь! - "Охриплый голос мой приличен песне", - с ухмылкой процитировал Вадим. - По-моему, в вас рождается большой замысел. - Понимаете, сударь мой, я вовсе не ханжа, однако не хочу затевать предприятий, в какие не смогу допустить дочь: все эти стриптиз-трактиры, гейш-клубы, массаж-салоны!.. Но от хороших мелодий и вправду "легко на сердце" - так почему этим не торговать? Менестрель и вышибала в едином лице - согласен на двойную оплату. - И музыкант, - добавил Вадим. - И оформитель. А проповедник вам не нужен? - Все можно обговорить, - улыбнулся Эмиль, уже готовый перейти на деловые рельсы. - Репертуар, условия, гонорар... Нет? Жаль. - Дарю идею, - сказал Вадим. - Развесить по стенам Крепостные воззвания, плакаты, лозунги - от посетителей отбоя не будет. Одни придут, чтобы оплакать потери, другие - чтобы еще раз возликовать, поглазев с безопасного удаления на прежние дурости. - Не тот контингент, - с сожалением возразил торгаш. - Деньги-то больше у молодых, а они этого не помнят - и слава труду, если честно. Вот музыкой их еще можно увлечь... - Увы, но я уже, наверно, отпелся, - вздохнул Вадим. - Разве иногда буду наведываться сюда и отводить душу в узком кругу конечно, если ваши домашние разделяют ваши вкусы. Теперь меня больше волнуют губернские тайны, коих множество. На чем стоит Крепость: на костях или на болоте? Кто отлавливает девчушек по дворикам да парчкам и пошто обращает в фарш? Что за пташки порхают ночами и по чьи души прилетают? Что делается в глухомани и каково жить там? Наконец, что такое Бугор и как его перейти? - Что такое Бугор? - повторил Эмиль, с удовольствием кивая в такт струнному наигрышу, которым его продолжал потчевать Вадим. - Сего не знают даже крутари, хотя только они туда взбираются. Некое загадочное явление, пропускающее через себя лишь товары, и то - с хорошим разбором. Желаете на него взглянуть? - Желаю, - признался Вадим, плавно переключаясь на новую мелодию. - И полагаю, мне в этом помогут - к примеру, Валет, давний мой кореш. - О, вы знаете Валета! - уважительно сказал торгаш. - Конечно, это еще не король, однако очень, очень корректен - с ним приятно вести дела. - Значит, его еще не испортила власть. Вскоре и не без сожаления Вадим оставил гостеприимную лавчонку, дальше двинувшись чуть быстрее, поскольку время поджимало. Теперь он присматривался больше к крутарям, благо тех нельзя было спутать ни с кем. Рядовые крутари почти всегда стриглись бобриком, будто обтесывали черепа в кубы, и дополняли их квадратными челюстями или, за неимением, квадратными обесцвеченными бородками. К черным кожанкам, усеянным стальными бляхами, полагались просторные брюки из плотной ткани, скрывающие раскачанные бедра (либо создающие их видимость), и высокие бутсы со стальными носками и поножами. Серьезное оружие к ним попадало редко, а всякую мелочевку, вроде ножичков и кастетов, крутарики не жаловали сами, больше полагаясь на костистые кулаки, затянутые в толстую кожу, или короткие дубинки и тонфа, отобранные у блюстов. Дальность боя ограничивалась здесь длиною ног, поэтому управляться со всеми конечностями парни обычно умели неплохо, уже этим отличаясь от крепостных, то есть переходя в разряд людей вооруженных, заведомо опасных. Однако в крутарском сословии еще следовало утвердиться, с нижней ступеньки поднявшись возможно выше. Посему свежезачисленные юнцы отличались чрезмерной драчливостью, частенько провоцируя других на оскорбления, лишь бы доказать себя. На этом этапе, сталкиваясь с настоящими опасностями, отсеивалось немало задиристых петушков. В худшем случае такие гибли либо поддавались позорной панике. В лучшем - пугались на всю жизнь, злобствуя и отыгрываясь на слабых. Для поддержания духа такие с утра накачивались медовухой, благо здесь на нее ограничений не было, и в серьезных стаях не задерживались, постепенно скатываясь на самое крутарское дно. Либо и вовсе возвращались в Крепость, под удушающее крыло Управителей. С возрастом и повышением ранга детская эта самолюбивость обычно уходила, ссыпаясь подобно щенячьей шерсти, уступая место рассудочности и хладнокровию старых норманнов, для которых выгода была важнее глупого честолюбия - точнее, честь как раз и состояла в том, чтобы выгадать больше. Если крутарь оказывался неспособен к трансформации, то пребывал в "шестерках" до седых волос, сколь ни был силен и отважен, - и даже там его не подпускали к серьезным делам. Ибо как можно доверять человеку, который постоянно что-то доказывает? В делах вообще не место амбициям - как говорится, "мухи отдельно". - Гуляешь? - раздался за спиной тягучий голос, звучащий точно из бочки. - А, Лосина? До боли знакомый вопрос - прямо родным повеяло! Вадим обернулся и обнаружил невдалеке приземистого крутаря в ранге вожака, чьи взгляды беспокоили его уже не одну минуту. - Э-э... Николаша? предположил Вадим неуверенно: больно давно не виделись, да и знакомы были не близко. - Николь, - поправил тот. Действительно, звучало это пожестче. И внешне парень изменился разительно. Роста, увы, не прибавил, оставшись Вадиму по грудь, зато неимоверно раздался вширь и завесился такими громоздкими мышцами, что казался горбуном - что называется, "могучий карла". Впрочем, это не прибавило ему добродушия. Извечная озлобленность коротышек, обделенных богом и обижаемых людьми. Зато и к финишу такие рвутся куда активней. Или же карабкаются по ступеням, "невзирая на лица". - На кого пашешь, Лось? спросил Николь с угрозой. - Только не говори, что ты крутарь! Недоуменно Вадим вскинул брови, затем сообразил. Так, подумал он усмехаясь, теперь меня принимают за тайного агента Крепости! И правда, если не крутарь, то кто? - На себя, - ответил он. - Не веришь? Наверняка нет. Николь всегда тянулся к властным пирамидам, по которым так увлекательно карабкаться наверх, и не верил, что кому-то это может претить. Либо ты входишь в стадо, либо в стаю - третьего не дано. Одиночка - оскорбление установленным правилам, даже вызов. Значит, подлежит искоренению. - Кончай темнить, Лосина! - сказал крутарь. - Если не хочешь, чтоб тебя препроводили, куда следует. - А ты кто, Николь, - здешний блюст? - полюбопытствовал Вадим. - И давно их ввели? Или это твой личный почин? По набрякшему лицу коротышки понял, что угадал. Отчего-то тот никогда не жаловал Вадима, а теперь вдруг получил возможность сквитаться. Собственно, за что - за разницу в росте? Или за лишнюю самостоятельность? - Поговори тут! - повысил голос вожак, и сразу Вадим ощутил себя в перекрестье настороженных взглядов, будто невзначай разбросанных по окружности. Вот так, парень. Хочешь осложнений? Давай: один на один, только ты и я... и моя стая! Да кто Вадим такой, чтобы вызывать на поединок вожака? Либо стадный телок, либо шпион, а с такими расправляются, не церемонясь. И Николь уже ухмылялся, предвкушая. - Вообще, я ищу Валета, - поспешно сдал назад Вадим. - По его приглашению. Можешь проводить, я не возражаю. - Чести много, - разочарованно буркнул крутарь и отвалил, не прощаясь. Впрочем, парочку подручных на хвост чужака все же подвесил, застраховался. А те не оставляли его до самого порта, куда Вадим прямиком и направился, решив больше не искушать судьбу. Самого Валета в порту не оказалось. Однако через дежуривших там девиц, вполне добропорядочного вида, Вадим связался с ним по рации и настоял на немедленной встрече. Подъехав на приметном джипе, Валет подобрал бывшего приятеля вблизи заправки (служившей, насколько Вадим успел разглядеть, обычным местом для пересечения крутарей из разных стай) и тут же отъехал. Сегодня он выглядел не столь довольным, как при недавней встрече: его явно что-то заботило, - и пышные усы уже не топорщились так залихватски. Массивные плечи и грудь крутаря облегали пластиковые латы, только недавно вошедшие в моду у блюстов, а к бедрам крепились, ножны и кобура из того же набора, отнюдь не пустые. - Никто за тобой не следил? - спросил он первым делом. - За мной? удивился Вадим и пожал плечами: - Нет, я бы заметил. - А мелькал на заправке кто-нибудь из серьезных? Вадим подумал, добросовестно вспоминая. Вот не было печали! - Ну, была пара здоровячков на двуколесниках похоже, знакомых между собой, - ответил он. - А потом подкатило длинное авто, набитое смуглявыми крепышами восточной наружности. Чувствовал себя Вадим странно: будто нежданно угодил в персонажи гангстерского боевика. Ощущение было любопытное, однако неуютное. - Похожи на ордынцев, да? - Вроде бы. Насупясь еще пуще, Валет задумался, потом принялся названивать кому-то по рации, без видимой системы кружа по переулкам и вполголоса кроя связь, а заодно - раздолбанные дороги, по которым скоро нельзя будет проехать иначе как на лошаках. - Проблемы? поинтересовался Вадим. - А, Валек? - Да так, - проворчал тот, - маленькие разборки между своими. Кое-кто решил заглотнуть лишнее. Наконец дозвонившись, он условился о встрече и, слегка успокоясь, направил джип к возникшей цели. Спросил: - Ладно, Вадик, что у тебя? Торопясь, пока не добрались до места, тот обрисовал ситуацию: о разлетавшихся по ночам "воронам" и о вчерашнем визитере, явно работавшем с "вороном" на пару. Валет слушал не прерывая, иногда сочувственно кивал. - Да, хреновато, - объявил он затем. - Можно попытаться кое-что прояснить, только это недешево станет. Сам понимаешь: дружба дружбой... А сейчас ты вроде заказчик! И в этом Валет переменился: раньше он помогал друзьям не задумываясь... на чем не однажды подзалетал. - Подойдет? - спросил Вадим, извлекая из кармана золотой перстенек, сохранившийся от прежних времен. - Ого! - Аккуратно Валет принял его двумя пальцами, глянул на свет. - Для начала, да? А там поглядим. - Но хоть какие-то догадки у тебя есть? Кто-то из ваших мог так раздухариться? - Понимаешь, Лось, сейчас и крутари уже разделились на породы. Кое-кто с полным правом вешает на гербы тигров, медведей или, как я, леопардов, а остальным лучше обойтись фауной помельче. Которые сомкнулись в стаи, смахивают на волков, а после них подбирают шакалы, подлые и трусливые. Эти не планируют надолго, их принцип: схватить и удрать. Но есть и вовсе гиены, трупоеды, при случае не брезгующие человечиной. - Что, в прямом смысле? - содрогнувшись, спросил Вадим. - Может, и в прямом: жрать-то надо, - подтвердил Валет со смешком. - Сейчас развелось столько сдвинутых! Играть по правилам не могут, а вне - у психов фора: уж они ни перед чем не остановятся. Беспредел - одно слово! - А про мясорубов, стало быть, ты так ничего и не знаешь? - Не наш профиль. К чему влезать туда, где не светит выгода, к тому же нас это впрямую не касается. - Мне это нравится! не сдержался Вадим. - Кто-то пускает девиц на гуляш, одну за другой, и никому нет до этого дела: ни блюстам, ни крутарям. Вы что, ждете, пока примутся за ваших подружек - тем более, они вполне подходят по параметрам? - Конечно, можно разобраться и с этим, - хладнокровно откликнулся крутарь, - но за отдельную плату. Хочешь? - Не напасешься на вас, - проворчал Вадим. - По-твоему, я клад нашел? - Или получил наследство, - хмыкнул Валет. - Раз не торопишься к нам. Другой же уровень, Вадичек, ты посмотри!.. - Спокойствие дороже. Они уже подъезжали к порту, где Валета ждало несколько габаритных парней, поверх привычных кожанок облаченных в такие же доспехи из пластика: шлемы, бронежилеты с наплечниками, поножи, наручни. Вокруг защитным кольцом, словно фургоны при освоении Америки, были расставлены бронированные двуколесники. Среди крутарей, кстати, оказались те двое здоровячков, которых Вадим приметил на заправке. А еще с одним он когда-то пересекался на тренировках, то ли билдерских, то ли бойцовых. Тот даже поздоровался с Вадимом вполне уважительно, видимо, приняв за своего: такого же крутаря, да еще приближенного к верхам. Действительно, из настоящих силачей в билдерах задержались немногие, как и в чистых бойцах. Большинство нашли применение если не своим мозгам, то мускулам, и теперь пытались выделиться в особую касту, сродни самураям или русским дружинникам, с жесткой иерархией и дисциплиной. А возглавляли их вожаки из самых зубастых либо самых деловых, которые со временем могли бы заделаться князьями да боярами, если бы на те же места не метили правители-крепостники. Удивительно, что в здешние авторитеты угодил и симпатяга Валек, а впрочем, он всегда отличался предприимчивостью. Поглядывая по сторонам, Валет терпеливо втолковывал наперсникам, как ловчее управляться с подотчетным стадом, чтоб не уморить скотинку, но и состричь с нее больше, - все должно быть по совести и к взаимному удовольствию, без ненужных напрягов, но и без попустительства. Внимали ему с почтением, хотя собрались здесь не рядовые крутарики, пухлощекие и свеженакаченные, только-только навострившиеся махать конечностями, а их вожаки - матерые, умудренные или хотя бы битые жизнью, накопившие опыт и навыки, вплоть до смертоносных. Стало быть, Валет, по нынешней классификации, вполне мог величаться вождем, пусть не из старших. Однако возражать ему не стеснялись: корректно, уважительно, - но в Крепости и такое показалось бы дикостью либо вопиющей наглостью, граничащей с бунтом. Вожаки уже не стригли волосы бобриком, что защищало в обычной драке, а отпускали их до плеч, прихватывая на лбах лентами либо собирая на затылках в хвосты. А значит, не собирались подпускать врага настолько, чтобы тот смог за них ухватиться. В подтверждение наметившегося ужесточения разборок ("новая волна"!) на бедрах, поясах или за плечами вожаков, кому как нравилось, крепились внушительные секачи - у кого один, у кого два, в зависимости от умения. Это не считая метательных ножей, число которых тоже варьировалось. А дальше, судя по всему, в ход опять пойдут огнестрелы - гонка вооружений, неизбежная как прогресс. Впрочем, возможно, они уже припасены в кабинах колесников. Доверяя Вадиму либо из деликатности, Валет не отослал его подальше, а сам Вадим не проявил должного такта и остался в совещательном круге, с интересом слушая разговор. Как ни странно, в доводах проклевывшегося князька и его доверенных старшин-советников (бояр?) уже ощущалось присутствие некоего кодекса, обязательного в серьезных делах. Обычно он складывался десятилетиями, причем в стабильной среде, где честность на протяжении поколений подкреплялась выгодой, вдалбливалась в сознания как условный рефлекс, фиксировалась в генах. Здесь это происходило много проще, словно двигалось по дорожке, проторенной купцами и бизнесменами. Либо сами крутари, как и крепостные, менялись куда быстрей, словно при направленной мутации. Внезапно Вадим вскинул голову: вокруг что-то назревало, будто сгущалась грозовая туча. Не слишком понимая, что происходит, Вадим, однако, ощутил беспокойство. Щелчком языка он привлек внимание Валета, со значением коснулся пальцем уха. Тотчас тот вскинул руку, требуя тишины, и тут уж все услышали гул многих моторов, накатывающий с разных сторон. - Дьявольщина! - рявкнул Валет. - По машинам - уходим, живо! Его вожаки уже сноровисто ныряли в кабины двуколесников, захлопывая бронированные дверцы, словно танкисты перед атакой. И сразу машины срывались с места, уносясь по переулкам. Подхваченный общим порывом, Вадим впрыгнул в знакомый джип, попав, что называется, "в доскок", то есть безошибочно вписавшись в тесный проем, и сразу растопырился между спинкой и упорами. В следующий миг колесник дрогнул под тяжестью Валета, грозно рыкнул и тоже рванулся прочь, нацеливаясь на одну из многих улочек, разбегающихся от площади. Секундой позже из нескольких переулков вырвалась смешанная стая могучих бронеколесников, внутри которых трудно было различить что-то, кроме массивных фигур, наводивших трепет своей неподвижностью. Сквозь тонированные стекла едва проникал не только свет, но и мысле-облако: по-прежнему Вадим ощущал только глухую ненависть, совершенно не понимая ее истоков. После унылой атмосферы Крепости от таких первозданных, чреватых неведомыми опасностями страстей становилось зябко. Пока не поздно, Вадим поспешил отстраниться от ситуации, представив, будто наблюдает за этим в кино. И гонятся тут вовсе не за ним, безобидным и мирным спецом, а за очередным неубиваемым героем - в меру суперменистым, в меру осторожным, испытавшим на своем веку всякое, а про панику даже не слыхавшим. - Черт бы их забрал, - сквозь оскаленные зубы проворчал Валет, на полном ходу улепетывая по пустынному проходу. - Если прижмут опять, я ж и драться не смогу - с прошлого раза черепушка трещит! Умеешь стрелять, напарник? - "Придется отстреливаться, - пробормотал Вадим. - Я дам вам парабеллум". - Чего? - удивился крутарь. - Цитата из "Двенадцати стульев", - улыбнувшись, пояснил Вадим. - Нет, стрелять я не стану, извини. - Тогда садись за руль. На ходу они ловко поменялись местами, хотя каждый весил за центнер. Сунув руку под сиденье, Валет извлек устрашающего вида огнестрел - с пистолетной рукоятью, откидным упором для плеча и толстенным коротким дулом, как у обреза. Положил пока на колени и чуть приспустил боковое стекло, озираясь прищуренными глазами. Отрывисто спросил: - Не дрейфишь, а? - Вроде бы нет, - ответил Вадим. - А кто это - ордынцы? - Черта с два - это Шершни! Слыхал о таких? - Вроде нет. - "Вроде, вроде"! - взорвался крутарь. - А у меня они вот где. - С размаху Валет хрястнул себя по загривку. - Возникли недавно, черт знает откуда, и уже достали многих! Отчаянные парни, ни хрена не боятся, на компромиссы не идут. А дерутся - куда там нашим качкам! Хорошо, стрелять не любят - тем и спасаемся. - Он оглянулся: Смотри-ка, не отстает! Вадим покосился в зеркальце: один из затемненных четырехколесников и вправду прочно повис у них на хвосте, однако нагонять не спешил. Поверх покатой крыши, прямо над ветровым стеклом, был установлен массивный ствол, управляемый, видимо, из кабины. Но и тот в дело пока не вступал, хотя на декоративный не походил. - Не нравится мне это, - буркнул Валет. - Будто в засаду гонят. Может, развернемся? - А тараны твоей черепушке не противопоказаны? - полюбопытствовал Вадим. - У них-то масса больше! Лучше пристегнись. Против ожиданий, крутарь повиновался приятелю без возражений, словно в прежние времена, когда тот был для него авторитетом. Может, он еще помнил, как лихо гонял Вадим на стареньком "жигульке" по проселочным дорогам, с легкостью обходя мощные иномарки и при этом тщательно избегая аварий. С некоторых пор водительские навыки, как и многие иные, дремали в теле Вадима, ожидая подходящего случая, чтобы проявиться. К тому же, наверно, у него был врожденный талант к вождению - точнее, подходящий психотип, способный удерживать в поле внимания сразу несколько объектов. Прихватив ремнем и себя, Вадим сосредоточился, вспоминая здешние хитросплетения. Впереди их в самом деле поджидали - он чувствовал ловушку так же ясно, как блюстительские патрули. И вляпываться в нее не хотелось. Хотя страха Вадим по-прежнему не испытывал: слишком это походило на игру либо очень удачно он отстранился. А может, просто не верил в опасность, не верил, что кто-то захочет причинить ему вред ему, никому, в общем, не желавшему и не делавшему худа. Вот погоняются они друг за другом по переулкам, пока не надоест, и разлетятся по своим делам, на прощание обменявшись довольными улыбками... Будто бы! Некоторое время Вадим приноравливался к новой машине, заодно уворачиваясь от нескончаемых рытвин, потом, не притормаживая, круто повернул за угол и сразу наподдал газу, устремившись к следующему перекрестку. - Куда? - встрепенулся Валет. - Застрянем! - Кто из нас адский водитель? осведомился Вадим. - Ты бы лучше убрал пушку - ну ее к аллаху, еще жахнет. - Ага, щас! огрызнулся крутарь. - Знаешь, чего с нами сотворят, если достанут? Я-то насмотрелся. Вездеход Шершней с ускорением выскочил из-за дома, кренясь и стеная шинами на резком повороте, но джип уже сворачивал на другую улочку. - Черта лысого они нас достанут, - проворчал Вадим не без азарта. - На одной злости далеко не уедешь. "Хорошо, что все началось внезапно, - усмехнулся он. - До того как я успел себя напугать, накручивая опасности, реальные и мнимые. А теперь уже не до страхов: играть, так играть!" - Вы ведь даже не попытались отбиться, - заметил Вадим. - Почему? - Поначалу-то пробовали, а как же! - отозвался Валет. - Но если Шершни атакуют, то просчитали все варианты, даже худшие для себя. И осечки уже не дадут, хотя бы пришлось положить половину своих - плевать им на цену!.. Однако нам-то не плевать, верно? - Чего ж они добиваются? - Я бы знал! Ведут себя, как боевики-первогодки, постоянно прущие на рожон, - но те хотя бы себя доказывают, а Шершни попросту злобствуют: лишь бы порешить народу больше! Дикие люди - с гор, что ли, спустились? - "Образ врага" да, Валек? - спросил Вадим. - И здесь то же самое: все плохое отдам соседу. - Клянусь тебе! - вскричал Валет. - Это не крутари, а черт знает что! - А вот сейчас поглядим. Эти ребята, сзади, рулить умели и на реакцию, похоже, не жаловались, однако предугадывать импровизации Вадима, иногда изумлявшие его самого, им было явно не по уму. И потом, ему-то никто дорогу не заслонял, а Шершням приходилось постоянно напрягать память, чтобы успеть среагировать на внезапный маневр беглеца. Вообще, для поддержания скорости на такой изувеченной дороге, требовалось нечто большее, чем реакция. У Вадима это было: мысле-облако. И сейчас он устремил его вперед, сколько сумел, да еще погрузил на метр под асфальт, чтобы не влететь в ловушку. Однако преследователи могли брать иным: не умением, так числом, - при том, что Вадима с Валетом, кажется, прикрывать было некому. Выскочив на перекресток, они увидели по сторонам пару двуколесников, несущихся им наперерез с самым решительным видом. Если Шершни надеялись на таран, то явно запаздывали, и все-таки Вадим неожиданно ударил по тормозам, будто решил их подождать. Одновременно затормозили и двуколесники, скрежеща по бетону якорями, а в следующий миг из их бронированных носов выстрелились увесистые гарпуны, раскручивая за собой тросы. Рассчитано все было точно, и гарпуны наверняка ударили бы по задку джипа, вплавившись намертво, - если бы не внезапный маневр Вадима. А так двуколесники, будто нарочно, угодили друг в друга, едва не продырявив ветровые стекла, и оказались прочно сцепленными, - их идеальная слаженность сыграла на руку противнику. Почти коснувшись натянутых тросов, джип круто повернул, проскочил мимо одного из увязших Шершней и снова набрал скорость. - Хорошенькое дело, - с опозданием возмутился Валет. - Каждый раз - новое! - Сюрприз, да? - откликнулся Вадим. - Раньше на вас с гарпунами не охотились? Обратись с жалобой в "Greenpeace". - Да, но ты откуда узнал? - спохватился крутарь. - Так их обставить - любо-дорого! И сидели б мы сейчас на Шершневых якорях... - Интуиция, мой друг. На что еще рассчитывать невеже? Хотя Вадим и сам недоумевал: все-таки больше это походило на предвидение. Уж очень он был в себе уверен, будто на пару секунд проник в будущее. Или телепатия? - Здрасьте вам! - оглянувшись, сказал Валет. - Еще трое. Выходит, у них целевая вылазка? Что ли, меня очень загорелось прихватить? - Расчетливые, говоришь? Ну тут они малость промахнулись! Вадим всегда отличался излишней инерционностью. Действительно, завести его на драку было непросто - часто она заканчивалась раньше, чем приходил должный настрой. Но если Вадим все-таки расходился, то уже пер напролом, до упора. Так вот: сейчас его завели. - Транспорта у них не хватит - меня загнать, - добавил Вадим, усаживаясь плотней. - Ладно, ухарики: банзай так банзай! - Черт! - выругался и Валет. - Ну, помогай вам бог. Помянув таким образом обоих верховных антагонистов, он развернулся в кресле и выставил из окна свой устрашающий огнестрел - причем проделал это с такой сноровкой, будто наловчился стрелять с обеих рук. - Сиди! - прикрикнул Вадим. - Не гони волну, крутарик, рано еще. И держись крепче: сейчас тряханет! Он по-прежнему не желал преследователям лиха, однако оберегать их не нанимался. И если те слишком усердствовали в гонке, при чем здесь Вадим? Все-таки Валета он ценил больше, не говоря о себе. - Сейчас, сейчас, - бормотал Вадим для изготовившегося напарника. - Вот!.. Внезапным рывком Вадим вздернув машину на левую пару колес, и по узкому карнизу она пронеслась над подозрительным участком. - Это еще зачем? - вскричал Валет, цепляясь за дверцу. - Не хватало... - Смотри! - прервал Вадим, ткнув пальцем назад, где первый вездеход уже проваливался в намытую дождями полость, вместе со здоровенным пластом асфальта. - Мать твою! - изумленно выдохнул Валет. - Just do it, - сказал Вадим с удовлетворением. Второй преследователь сгоряча решился повторить его маневр, на двух колесах огибая ямину, но равновесия не удержал и со скрежетом притерся крышей к стене, застыв в рискованном крене - между домом и провалом. Третий успел затормозить и тут же развернулся, торопясь в объезд. Впрочем, на следующем перекрестке к джипу пристроился еще один колесник, неприятно похожий на маленький танк. Видимо, он торопился наперехват, однако запоздал. Теперь "танчок" на полной скорости гнал сзади, почти перекрыв узкую улочку. Поверх его крыши затаились сразу два тяжелых ствола, и Вадим поглядывал на них с опаской: в любой момент могут садануть - и что делать тогда? Он попытался оторваться, однако вражеский колесник оказался проворен на удивление. А сыграть на разнице инерции тоже не удавалось: перегоны великоваты нет бы углов побольше! Правда, и Шершни не могли догнать, как ни старались, но долго так продолжаться не могло Вадим уже чувствовал за спиной нарастание угрюмой злобы, грозившее разразиться пальбой. И увидав сбоку подходящую арку, решительно дернул руль. - Не пройдем же, узко! - возопил Валет и даже попытался перехватить управление. - Брысь! - рявкнул Вадим. - Trust me, падла! Развернувшись юзом, джип вписался в проем с изумительной точнос