лавками ткачей, рядами торговцев рыбой и конюшнями. Огромные белые здания с жалюзи и ставнями, закрывающими сводчатые окна; белые гостиницы с ярко намалеванными вывесками, висящими на виду; открытые база ры под длинными кровлями, где теснились живые овцы, цыплята, телята, гуси и утки - казалось, находишься рядом со скотным двором, - и тут же бок о бок со всей этой живностью, уже мертвые, подвешены на крюках. Все белое, камень и штукатурка, лишь тут и там мелькали вкрапления красного, голубого и золотого - на луковичных куполах с остроконечными шпилями и огибающими их балконами. На каждом шагу попадались площади, забитые народом, непременно со статуей на пьедестале - выше человеческого роста - или с брызгающим фонтаном, вид которого лишь усиливал ощущение жары. В городе было полно беженцев и всевозможных торговцев. Они не причиняли беспокойства, напротив, приносили неплохой доход. То, что Салдэйя прежде отправляла в Арад Доман, теперь шло вниз по реке к Эбу Дар, то же происходило с товарами, которые Амадиция раньше продавала Тарабону. Все сновали туда-сюда, суетились - ради одной монеты, или тысяч, или только ради куска хлеба. Повисший в воздухе густой запах состоял из смеси приятных ароматов, пыли и пота. Однако повсюду отчетливо ощущался и запах отчаяния. Забитые баржами каналы делили город на части, берега соединялись между собой множеством мостов. Некоторые были настолько узки, что на них с трудом могли разминуться два человека, другие, напротив, достаточно широки для того, чтобы вдоль них рядами вытянулись лавки, некоторые из которых нависали над водой. На одном из таких мостов Мэт заметил, что шляпа с белыми перьями неожиданно остановилась. Он сделал то же самое, не обращая внимания на обтекающий его людской поток. Лавки здесь, собственно говоря, представляли собой всего лишь крошечные деревянные клетушки с распахнутыми настежь ставнями из тяжелых досок - ими они запирались на ночь. Сейчас ставни были подняты, и на каждом красовалось изображение того, чем здесь торговали. На клетушке, перед которой остановилась шляпа с перьями, были нарисованы золотые весы и молоточек - знак гильдии ювелиров, хотя хозяин лавки явно не относился к числу ее процветающих членов. Сквозь образовавшуюся на мгновение брешь в толпе Мэт заметил, что женщина оглянулась, и торопливо отвернулся к узкому прилавку справа от себя. В глубине, на задней стене, виднелись выставленные на продажу кольца, а на прилавке сверкали ограненные драгоценные камни. - Милорд желает новое кольцо с печаткой? - спросил похожий на птицу торговец за прилавком, поклонившись и потирая сухие ладошки. Тощий, как вешалка, он мог не беспокоиться, что кто-то покусится на его добро. Затиснутый в угол, на табуретке сидел одноглазый мужчина, - наверно, нелегко целыми днями торчать здесь, стоя столбом. Между массивных колен у него стояла длинная дубина, усеянная гвоздями. - Я могу выгравировать любой узор из тех, образцы которых выставлены здесь, и у меня имеются пробные кольца для определения размера. - Дай мне посмотреть вот это. - Мэт наобум ткнул пальцем. Ему требовался какой-то предлог, чтобы оставаться здесь, пока женщина не двинулась дальше. Заодно возникла хорошая возможность поразмыслить, что же он, собственно говоря, собирается предпринять. - Прекрасный образец "продолговатого" стиля, милорд, многим сейчас нравится. Это кольцо золотое, но я работаю и с серебром. Смотрите-ка, и размер, кажется, подходит. Может, милорд попробует его надеть? Не желает ли милорд хорошенько рассмотреть тонкие детали резьбы? Что предпочитает милорд - золото или серебро? Ворча что-то невразумительное, что, как он надеялся, будет воспринято в качестве ответа хотя бы на некоторые вопросы, Мэт натянул предложенное кольцо на средний палец левой руки и сделал вид, что внимательно изучает темный овал резного камня. На самом деле он видел лишь, что камень по длине целиком закрывает сустав его пальца. Опустив голову, Мэт краешком глаза поглядывал на женщину - насколько позволяли просветы в толпе. Она держала в руках широкое плоское золотое ожерелье, подняв его к свету, чтобы разглядеть получше. В Эбу Дар существовала Гражданская Стража, которую редко можно было увидеть на улицах и от которой вообще не очень-то много проку. Если Мэт обвинит женщину... Его слово против ее, только и всего, и даже если ему поверят, несколько монет позволят ей вскоре оказаться на свободе, в чем бы ни состояло предъявленное обвинение. Гражданская Стража была беднее городских судей, но ведь подкупить можно любого - если действовать не на глазах у начальства и если в кармане побрякивает золото. В водовороте толпы промелькнул Белоплащник - в коническом шлеме и длинной кольчуге, сверкающей, точно серебряная, в белоснежном, с изображением золотого солнца плаще, колышущемся при каждом шаге. Вид у Белоплащника был на редкость самодовольный, точно он не сомневался в том, что все расступятся перед ним. Так и происходило, мало кому улыбалась мысль оказаться на пути одного из Детей Света. Тем не менее, хотя многие при виде этого человека с будто вырезанным из камня лицом отводили взгляд, было немало и тех, кто поглядывал на него одобрительно. Женщина с острым подбородком не только открыто взглянула на Белоплащника, но и улыбнулась. Предъяви Мэт ей обвинение и окажись она в тюрьме - если допустить, что ему повезет, - кто знает, к чему это приведет? Дети Света только и искали повода подзудить толпу, а по городу и без того ходили слухи, что во Дворце Таразин обосновались Друзья Темного. С точки зрения Чад Света, все Айз Седай были Приспешницами Темного. Нет, не стоило привлекать к себе внимание, обращаясь к представителям власти... Когда Белоплащник прошел мимо нее, женщина положила ожерелье, явно с сожалением, и повернулась, намереваясь продолжить путь. - Ну что, нравится милорду? Мэт вздрогнул. Он и думать забыл о тощем человечке и его кольце. - Нет, я не хочу... Нахмурившись, он изо всех сил дернул кольцо. Оно не снималось! - Не нужно так тянуть; можно расколоть камень. - Теперь, когда Мэт не был больше потенциальным покупателем, он перестал быть и милордом. Охранник засопел и сверлящим взглядом вперился в Мэта - чтобы у того и мысли не возникло сбежать. - У меня есть сало. Дерил, где у нас горшок с салом? Охранник заморгал и поскреб голову, будто впервые услышал о том, что у них вообще есть горшок с салом. Шляпа с белыми перьями была уже на полпути к концу моста. - Я беру это, - быстро сказал Мэт. Торговаться было некогда. Вытащив пригоршню монет из кармана куртки, он швырнул их на прилавок. В основном там было золото и немного серебра. - Этого хватит? Торговец вытаращил глаза. - Даже многовато, - дрожащим голосом произнес он, неуверенно протянул руку к монетам и двумя пальцами подтолкнул к Мэту пару серебряных пенни. - Столько? - Отдай их Дерилу, - проворчал Мэт, когда проклятое кольцо соскользнуло наконец с пальца. Тощий продавец торопливо сгреб остальные монеты. Теперь уже поздно отказываться от покупки. Интересно, много ли он переплатил? Сунув кольцо в карман, Мэт заторопился в том же направлении, куда ушла женщина. Однако, сколько он ни вглядывался, шляпки нигде не было видно. У моста стояла скульптурная группа из двух фигур - женщины из бледного мрамора, больше спана высотой, у каждой одна грудь обнажена, а поднятая рука указывает вверх. В Эбу Дар открытая грудь считалась символом искренности и честности. Не обращая внимания на взгляды прохожих, Мэт влез на пьедестал, обхватив за талию одну из мраморных женщин. Вдоль канала тянулась улица, справа и слева от Мэта виднелись два ответвляющихся от нее переулка; везде полно пешеходов и телег, паланкинов, повозок и экипажей. Кто-то громко и грубо пошутил о том, что Мэту лучше отправиться под бочок к живой женщине, она, дескать, обогрела бы, и многие в толпе засмеялись. Белые перья показались из-за голубой лакированной кареты близ уходящего влево переулка. Спрыгнув вниз, Мэт бросился вслед за женщиной, не обращая внимания на ругательства тех, кого толкал. Это была нелегкая погоня. В такой толпе, с повозками и каретами, постоянно преграждающими дорогу, он то и дело в уличной толчее упускал из виду шляпку. В очередной раз потеряв ее, он взбежал по широким мраморным ступеням дворца, снова разглядел белые перья, стремглав спустился вниз и опять кинулся вдогонку. Таким же образом Мэт использовал позднее парапет фонтана, перевернутую вверх дном бочку, стоящую около стены, и корзину, которую только что выгрузили из повозки, запряженной волами. Один раз он даже ухватился за борт повозки, собираясь влезть на нее, но кучер погрозил ему кнутом. Без конца карабкаясь то туда, то сюда и высматривая женщину в толпе, Мэт за все это время почти не приблизился к ней. И он по-прежнему понятия не имел, что будет делать, если нагонит ее. В очередной раз потеряв ее и забравшись на узкий парапет, тянувшийся вдоль фасада одного из больших домов, он огляделся, но нигде не увидел белых перьев. Мэт лихорадочно скользил взглядом по улице, но белые перья больше не качались посреди толпы. Совсем рядом видны с полдюжины домов, очень похожих на тот, около которого стоял Мэт, несколько дворцов разного размера, две гостиницы, три таверны и лавка ножовщика с ножом и ножницами на вывеске, торговец рыбой за прилавком, на котором выставлено сортов пятьдесят рыбы, два ткача с развернутыми коврами, разложенными на столах под навесом, мастерская портного и четыре торговца одеждой, две лавки лакированных изделий, золотых дел мастер, серебряных дел мастер, платная конюшня... Этому перечню, казалось, не было конца. Женщина могла войти куда угодно. Или никуда. Она могла свернуть куда-нибудь в тот момент, когда Мэт ее не видел. Спрыгнув вниз, он поправил соскользнувшую шляпу, шепотом выругался себе под нос... и увидел женщину - почти на самом верху широкой лестницы дворца напротив; белые перья уже почти скрылись за высокими колоннами у входа. Дворец был небольшой, всего с двумя тонкими шпилями и единственным красным куполом грушевидной формы. Во дворцах Эбу Дар первый этаж отводился прислуге, кухням, кладовым и тому подобному, лучшие комнаты находились наверху, где их продувал освежающий ветер. Привратники в черно-желтых ливреях низко поклонились и широко распахнули перед женщиной резные двери. Слуга внутри тоже поклонился, сказав что-то, и тут же повел пришедшую в глубину помещения. Ее тут знали - Мэт готов был поспорить на что угодно. Двери закрылись, но он продолжал стоять на том же месте, внимательно разглядывая дворец. Тот принадлежал явно не самому богатому человеку в городе, но несомненно кому-то из вельмож. - Проклятье, кто здесь живет-то? - пробормотал в конце концов Мэт и, сняв шляпу, принялся обмахиваться ею. Он понятия не имел, ни кто такая эта особа, ни когда появится снова. Может, если поболтать с людьми в ближайших тавернах, что-нибудь и прояснится. Но о расспросах могут узнать во дворце, и тогда его интерес не останется незамеченным Кто-то рядом произнес: - Карридин. - Голос принадлежал сухопарому седовласому мужчине, стоящему неподалеку в тени. Мэт вопросительно взглянул на него, и тот усмехнулся, обнажив дыры между зубами. Сутулые плечи и унылое морщинистое лицо не соответствовали прекрасной серой куртке. Хотя на шее виднелись кружева, сухопарый явно переживал сейчас не лучшие времена. - Вы спросили, кто здесь живет. Дворец Челзейн сдан внаем Джайхиму Карридину. Шляпа Мэта прекратила свое движение. - Вы имеете в виду посла Белоплащников? - Да. И Инквизитора Десницы Света. - Старик постучал шишковатым пальцем по похожему на клюв носу. И нос, и палец выглядели изрядно потрепанными. - Не тот человек, которого можно просто так побеспокоить, если только у вас нет особой нужды, да и в этом случае я бы сначала трижды подумал. Мэт невольно пробормотал несколько строк из "Бури в горах". Действительно, не тот человек, чтобы его беспокоить. Допросники были мерзейшими из всех Белоплащников. Инквизитор Белоплащников, к которому по вызову является Приспешник Темного. - Спасибо... Мэт вздрогнул. Старик исчез, поглощенный толпой. Странно, но он показался Мэту знакомым. Возможно, снова пробудились старые воспоминания. Возможно... Внезапно в его голове точно вспыхнул ночной цветок Иллюминаторов. Седовласый мужчина с крючковатым носом. Этот старик был на Серебряном Круге, стоял недалеко от женщины, которая только что вошла в арендованный Карридином дворец. Вертя в руках шляпу, Мэт хмуро, с беспокойством смотрел на дворец. Ну и болото этот Эбу Дар - в Приречном Лесу таких трясин не сыщешь! Перед его внутренним взором внезапно закувыркались игральные кости, а это всегда было плохим признаком ГЛАВА 15. Насекомые Карридин не сразу оторвался от письма, которое писал, когда ввели леди Шиайн, как она себя называла. Три муравья тщетно пытались выбраться из чернил - ловушки, в которую они угодили. Все погибает, но муравьи, тараканы и разные мерзкие твари, казалось, процветают всегда. Карридин осторожно придавил к написанному промокательную бумагу - не писать же заново из-за нескольких муравьев? Если он не отправит вовремя свой доклад или если доклад окажется неудачным... В обоих случаях он может разделить судьбу грязных насекомых. И все же была между двумя этими неудачными вариантами некоторая разница, от которой все внутри у него сжималось. Можно было не беспокоиться, что Шиайн ненароком прочтет то, что он написал. Этот шифр известен, кроме него, только двоим. Множество банд мнимых Преданных Дракону делали свое дело, в каждой имелось ядро из особо доверенных людей, и все же гораздо больше было просто разбойников или даже действительно преданных этому мерзкому ал'Тору. Пейдрону Найолу вряд ли понравится последнее обстоятельство, но его приказ был - потопить Алтару и Муранди в крови и хаосе, от которых их под силу спасти только самому Найолу и Детям Света, а во всем безумии виноват этот так называемый Дракон Возрожденный. И Карридин действовал именно так, как хотел Найол. Обе страны трепетали от ужаса. Слухи о том, что ведьмы маршем двигаются по этим странам, были дополнительным подарком. Ведьмы Тар Валона и Преданные Дракону; Айз Седай, ворующие молодых женщин и поддерживающие Лжедраконов; деревни, объятые пламенем, и люди, прибитые гвоздями к дверям своих амбаров, - это составляло добрую половину всех слухов, которые повторяли на улицах. Найол будет явно доволен. И он посылает все новые и новые приказы. Однако как, по его понятиям, Карридин должен выманить Илэйн Траканд из Таразинского Дворца и захватить ее, было выше его понимания. Еще один муравей переполз с инкрустированного резной костью стола на страницу, и Карридин раздавил его большим пальцем. И смазал слово, которое стало неразборчивым. Весь доклад придется переписывать. У Карридина возникло острое желание выпить. Бренди в хрустальном графине на столе у двери, но Карридин не хотел, чтобы эта женщина видела, как он пьет. Подавив вздох сожаления, он отодвинул письмо и, достав из рукава платок, вытер руку. - Итак, Шиайн, у тебя наконец есть о чем сообщить? Или ты пришла просто потому, что опять кончились деньги? Она лениво улыбнулась ему из высокого резного кресла. - Поиски всегда связаны с расходами. - Шиайн говорила почти с таким же акцентом, как у андорских вельмож. - Особенно если мы не хотим задавать вопросов. Большинство людей чувствовали себя неуютно под взглядом Джайхима Карридина, с его жестким лицом, глубоко сидящими глазами и белым плащом с изображением золотого восходящего солнца Детей Света и кроваво-красного пастырского посоха Вопрошающих, - даже если он при этом всего-навсего очищал кончик своего пера. Но только не Мили Скейн. Таково было ее настоящее имя, хотя она не догадывалась, что он его знает. Дочь шорника из деревни неподалеку от Беломостья, она пришла в Белую Башню в пятнадцать лет - еще один секрет, как она полагала. Не самое хорошее начало - стать Приверженицей Темного только потому, что, по словам ведьм, не можешь научиться направлять. Но еще прежде чем ей исполнилось шестнадцать, она не только нашла в Кэймлине круг Друзей Темного, но и совершила первое убийство. Семь лет спустя она добавила к своему счету еще девятнадцать. Она была одной из лучших убийц, имевшихся в распоряжении Карридина, и могла выследить кого угодно. Все это ему сообщили, направляя ее к нему. Теперь круг отчитывался перед ней. Некоторые из круга относились к вельможам, и почти все были старше Мили, но все это не имело ровно никакого значения в среде тех, кто служил Великому Повелителю. Еще один круг, работающий на Карридина, возглавлял одноглазый нищий с шишковатым носом, беззубый и мывшийся всего лишь раз в год. Сложись обстоятельства по- другому, Карридин сам стоял бы на коленях перед Старым Другом - единственное имя, на которое отзывался вонючий негодяй. Мили Скейн несомненно пресмыкалась перед Старым Другом, так же как и все остальные, входившие в ее круг, не важно, благородные или нет. Карридина злила мысль, что "леди Шиайн" в мгновение ока оказалась бы на коленях перед лохматым старым нищим, войди он в комнату, а перед ним сидела скрестив ноги, улыбаясь и нетерпеливо покачивая туфелькой. Ей приказано повиноваться Карридину безоговорочно, как человеку, перед которым даже Старый Друг ползал на брюхе. Важнее всего, однако, было то, что он отчаянно нуждался в успехе. Замыслы Найола могли пойти прахом, но ему, Карридину, должно повезти. - Многое можно простить тому, - произнес он, положив перо на место, отодвигая кресло и поднимаясь, - кто справляется с поставленной перед ним задачей. - Карридин был высок, и от одного его вида у многих поджилки тряслись. Он прекрасно знал, что в висящих на стене зеркалах в позолоченных рамах отражается сильный, опасный мужчина. - Платья, безделушки, азартные игры - все можно оплатить, если это необходимо для получения нужных сведений. - Покачивающаяся нога Мили Скейн на мгновение замерла, и, хотя она тут же возобновила свое движение, улыбка теперь выглядела вымученной, а лицо заметно побледнело. Ее круг повиновался ей беспрекословно, но стоит Карридину сказать хоть слово, и они подвесят ее за ноги и живьем сдерут с нее кожу. - Ты ведь добилась не слишком многого? Фактически ты, похоже, не добилась ничего. - Это непросто, как вам отлично известно, - с придыханием проговорила она, не отводя тем не менее взгляда. - Отговорки. Я хочу слышать, какие трудности ты преодолела, а не что заставляет тебя спотыкаться и падать. А твое падение будет очень долгим, если провалишь дело. - Повернувшись к ней спиной, Карридин отошел к ближайшему окну. Падение Карридина окажется, тогда не менее страшным, и ему не хотелось, чтобы она прочитала беспокойство в его глазах. Косые солнечные лучи проникали сквозь отверстия богато украшенного резного защитного экрана. За толстыми стенами дворца, в этой комнате с высоким потолком, выложенным бело-зелеными плитками полом и яркими голубыми стенами, сохранялась относительная прохлада, но около окон жара ощущалась сильнее. Он почти чувствовал запах бренди, хотя графин стоял далеко, у двери. Он не мог больше дожидаться, когда женщина уйдет. - Милорд Карридин, как я могу открыто расспрашивать людей о Силе? Это сразу вызовет недоумение и вопросы, а в городе находятся Айз Седай, не забывайте. Глядя на улицу сквозь резьбу в виде завитков, Карридин сморщил нос от поднимающихся снизу запахов. Кого только там не было! Арафелец с волосами, заплетенными в две длинные косы, и кривым мечом за спиной швырнул монету однорукому нищему, который нахмурился, взглянув на нее, засунул ее под свои лохмотья и снова принялся клянчить, взывая к прохожим. Мужчина в рваном ярко- красном кафтане и еще более ярких желтых штанах выбежал из лавки, прижимая к груди рулон ткани, за ним, задрав юбки выше колен, с воплями мчалась светловолосая женщина. Из-за спины женщины выскочил высокий крепко сбитый охранник и, опередив ее, бросился за вором, размахивая дубинкой. Кучер красной лакированной кареты, на дверце которой были изображены золотые монеты и открытая ладонь - знак ростовщика, - ударил кнутом возчика обтянутой парусиной повозки, чья упряжка мешала ему проехать, и теперь они, крича на всю улицу, осыпали друг друга проклятиями. Чумазые уличные мальчишки, спрятавшись за покосившейся тележкой, таскали с нее маленькие сморщенные фрукты из тех, что привозили с ферм в город. Тарабонка в вуали пробиралась сквозь толпу, ее темные волосы были заплетены в тонкие косы; запыленное красное платье, бесстыдно облегающее тело, подчеркивало соблазнительные формы и притягивало мужские взгляды. - Милорд, мне необходимо время. Необходимо! Я не могу сделать невозможное, и уж тем более не за один день. Отбросы все они - охотники за золотом и Охотники за Рогом, воры, беженцы, даже Лудильщики. Подонки. Нетрудно будет поднять мятеж - чтобы смыть весь этот мусор. Чужестранцы всегда оказывались первой мишенью - на них удобно свалить вину за все, что идет не так, - а еще соседи, которые имели несчастье дать повод для зависти или против которых имелся зуб. Женщины, торгующие травами и лекарствами; те, у кого нет друзей, особенно если они живут одни. Твердое, но достаточно осторожное руководство мятежом может привести к тому, что Дворец Таразин славно запылает и сгорит вместе с этой никчемной шлюхой Тайлин и ведьмами. Карридин пристально всматривался в толпу внизу. К сожалению, мятеж нередко выходит из-под контроля. Может неожиданно проснуться Гражданская Стража, и тогда горстка истинных Приверженцев Тьмы неизбежно окажется под угрозой. Он не мог допустить, чтобы случайно схватили тех, кто входил в круги, которые занимались поисками под его началом. Кстати, даже несколько дней мятежа могли свести на нет всю их работу. Тайлин не столь уж важная персона; точнее, то, что происходит с ней и около нее, вообще не имеет никакого значения. Нет, пока рано. Он мог обмануть надежды Найола, но не своего истинного господина. - Милорд Карридин... - В голосе Шиайн послышались вызывающие нотки. Кажется, он немного перестарался, слишком надолго предоставив ее самой себе. - Милорд Карридин, некоторые члены моего круга спрашивают, зачем мы разыскиваем... Он повернулся было, намереваясь жестко одернуть женщину, - ему нужен успех, а не оправдания и вопросы! - но внезапно перестал воспринимать ее голос, потому что его взгляд упал на стоявшего наискосок через улицу молодого человека в голубой куртке с красно-золотой вышивкой на рукавах и очень широкими отворотами. Выше большинства людей, он обмахивался широкополой черной шляпой и теребил повязанный на шее шарф, разговаривая с сутулым седым мужчиной. Карридин узнал юношу. Неожиданно он почувствовал себя так, будто его шею обхватила завязанная петлей веревка, с каждым мгновением затягивавшаяся все туже. Перед его мысленным взором, заслонив все вокруг, возникло прикрытое красной маской лицо. Темные как ночь глаза пристально смотрели на него, они вдруг превратились в бездонные пещеры, в которых бушевало пламя. Мир в голове Карридина взорвался каскадом пылающих образов, которые обрушились на него, сопровождаемые пронзительными воплями. Фигуры трех юношей повисли в воздухе без всякой опоры, и одна из них вдруг начала светиться - молодой человек, стоявший на улице, - все ярче и ярче, так ярко, что сгорел бы глаз любого живого существа, и еще ярче, опаляя и превращая в пепел все живое. В руках у молодого человека оказался витой золотой рог, в который он затрубил. При звуках боевого клича душа словно покинула Карридина, и неожиданно рог вспыхнул, превратившись в кольцо золотого света, поглотившее его, обдавшее таким холодом, что единственная уцелевшая частица его, еще помнившая, кем он был прежде, осознавала: еще миг, и от него не останется ничего. Кинжал с ослепительной красной точкой на рукоятке метнулся прямо к нему, кривой клинок вонзился между глаз, проникая все глубже и глубже, пока не вошел внутрь вместе с позолоченной рукояткой и все не исчезло, - он ощутил боль, которая унесла прочь все мысли о том, что предшествовало ей. Карридин взмолился бы, обращаясь к Создателю, от которого давным-давно отрекся, если бы помнил, как это делается. Он пронзительно закричал бы, если бы помнил, что люди кричат, когда им больно, если бы вообще помнил, что он человек. Кинжал бил в голову вновь и вновь... Подняв руку ко лбу, Карридин удивился, заметив, что она дрожит. Сильно болела голова. Что-то случилось... Он вздрогнул, взглянув вниз, на улицу. Казалось, прошло одно мгновение, но все изменилось - там были совсем другие люди, повозки, разноцветные кареты и паланкины тоже сменились. Хуже того - исчез и Коутон. Карридину страшно захотелось одним глотком осушить графин бренди. Неожиданно до него дошло, что Шиайн молчит. Он повернулся, собираясь выполнить наконец свое намерение поставить ее на место. Она наклонилась вперед, будто начав подниматься, - одна рука на подлокотнике кресла, другая поднята. На лисьем лице застыли обида и вызов, но обращено оно было не к Карридину. Она не двигалась. Не моргала. Он не был уверен даже, что она дышит. Карридин охватил все это одним взглядом - и тут же позабыл о ней. - Размышляешь? - сказал Саммаэль. - Могу ли я надеяться по крайней мере, что твои размышления имеют отношение к тому, что тебе поручено найти здесь для меня? Он стоял - мускулистый, плотный мужчина чуть выше среднего роста, в кафтане, выдержанном в иллианском стиле, так густо расшитом золотом, что зеленой ткани почти не видно; этот наряд чрезвычайно шел ему, одному из Избранных, добавляя статности. Голубые глаза были холоднее зимней стужи. Синевато-багровый шрам змеился вниз через все лицо от корней золотистых волос до края золотистой же, ровно подрезанной бороды, вполне подходящее украшение для его облика. Все, что вставало на его пути, он смахивал в сторону, растаптывал и уничтожал. Карридин знал, что Саммаэль выпустит из него кишки, окажись он случайно на пути Отрекшегося. Торопливо отступив от окна, Карридин рухнул на колени перед Избранным. Он презирал ведьм Тар Валона. Больше того, презирал всякого, кто использовал Единую Силу, ту самую, которая однажды уже разрушила мир, кто владел тем, к чему простому смертному и прикасаться не следовало. Этот человек использовал Силу, но Избранного нельзя назвать простым смертным. Возможно, и вообще смертным. И если Карридин будет служить ему хорошо, он тоже станет таким. - Великий Господин, я видел Мэта Коутона. - Здесь? - Удивительно, но Саммаэль выглядел ошеломленным, правда, всего одно мгновение. Он пробормотал что-то себе под нос, и кровь отхлынула от лица Карридина, хотя он расслышал всего одно слово. - Великий Господин, вы знаете, я никогда не предам... - Ты? Глупец! У тебя кишка тонка. Ты уверен, что это был Коутон? - Да, Великий Господин. На улице. Я уверен, что смогу снова найти его. Саммаэль нахмурился, глядя сверху вниз и теребя бороду; казалось, он смотрел сквозь Джайхима Карридина. Карридину не нравилось ощущать себя полным ничтожеством, особенно понимая, что так оно и есть. - Нет, - произнес наконец Саммаэль. - То, что тебе поручено найти, - вот твоя важнейшая и единственная забота. Смерть Коутона была бы, конечно, очень кстати, но не нужно, чтобы она привлекла внимание. Если выяснится, что он не случайно оказался здесь, что он проявляет интерес к твоим поискам, он умрет; если нет, с этим можно не спешить. - Но... - Ты не слышал, что я сказал? - Шрам Саммаэля превращал улыбку с одной стороны лица в гримасу. - На днях я видел твою сестру Ванору. Поначалу она выглядела не очень хорошо. Стонала и плакала, все время вздрагивала и рвала на себе волосы. Женщины страдают от внимания Мурддраала больше мужчин, но даже Мурддраалу надо иногда доставлять себе удовольствие. Не волнуйся - она страдала не слишком долго. Троллоки всегда голодны. - Улыбка растаяла; от голоса Саммаэля можно было окаменеть. - Тот, кто смеет ослушаться, может угодить на вертел. Ванора, казалось, улыбалась, Карридин. Как ты думаешь, ты улыбался бы, оказавшись на вертеле? Карридин невольно сглотнул, сраженный внезапной острой болью. Ванора, всегда готовая улыбнуться, умеющая обращаться с лошадьми, - она решалась на галоп там, где другие двигались осторожным шагом. Она была его любимой сестрой; тем не менее теперь она мертва, а он - нет. Если в этом мире существовало хоть какое-то милосердие, она не узнала, из-за чего все это с ней произошло. - Я живу, чтобы служить и повиноваться, Великий Господин. - Карридин не считал себя трусом, но никто не мог ослушаться одного из Избранных. Никто - больше одного раза. - Тогда найди то, что я хочу! - рявкнул Саммаэль. - Я знаю, оно спрятано где-то в этом городе! Тер'ангриал, ангриал, даже са'ангриал, Я выследил их, я чувствую их! Теперь ты должен найти их, Карридин. Не испытывай моего терпения - Великий Господин... - У него внезапно пересохло во рту. - Великий Господин, здесь ведьмы... Айз Седай... здесь. Я точно не знаю сколько. Если они услышат хоть шепот... Взмахом руки оборвав его лепет, Саммаэль быстро зашагал по комнате, сцепив руки за спиной, - три шага туда, три обратно. Он выглядел не обеспокоенным, а всего лишь... задумчивым. Наконец он кивнул: - Я пришлю к тебе... кое-кого... чтобы заняться этими Айз Седай. - Саммаэль коротко, лающе засмеялся. - Я почти хочу взглянуть на их лица. Отлично. У тебя есть еще немного времени. Потом, возможно, шанс получит кто-нибудь другой. - Он приподнял пальцем прядь волос Шиайн. Та по-прежнему не двигалась, ее глаза не мигая смотрели прямо вперед. - Это дитя, конечно, с радостью ухватится за такую возможность. Карридин подавил внезапно нахлынувший страх. Избранные уничтожали так же быстро, как возносили, и так же часто. Неудача никогда не оставалась безнаказанной. - Великий Господин, я прошу об одном одолжении. Если мне позволено узнать... Есть у вас... Будет у вас... - Ты везучий, Карридин, - сказал Саммаэль, снова улыбаясь. - Ты можешь надеяться на лучшее, если выполнишь мои приказания. Помни, что по крайней мере некоторые приказания Ишамаэля еще выполняются. - Он попрежнему улыбался, но в улыбке не ощущалось веселья. Хотя, возможно, играл свою роль и шрам. - Ты не сумел услужить ему и потерял из-за этого всю свою семью. Теперь только моя рука защищает тебя. Когда-то, давным-давно, я видел, как три Мурддраала заставили мужчину отдать им свою жену и дочерей одну за другой, а потом умолять их отрезать ему сначала правую ногу, потом левую, потом обе руки и выжечь глаза. - Совершенно будничный, повествовательный тон наводил гораздо больше ужаса, чем любые крики или угрозы. - Такая у них, видишь ли, была игра. Они хотели посмотреть, как он будет их умолять. Под конец они, конечно, вырвали ему язык, но к тому времени от него уже мало что осталось. Это был очень сильный, красивый и знатный человек. Ему завидовали. Никто не позавидовал бы тому, что они в конце концов швырнули троллокам. Ты не поверишь, какие звуки это издавало. Найди то, что я хочу, Карридин. От тебя не останется даже этой малости, если я лишу тебя покровительства. Внезапно в воздухе перед Избранным возникла вертикальная полоса света. Она делалась все шире, становясь прямоугольным... проемом. Карридин от изумления разинул рот. Сквозь этот висящий в воздухе проем он видел затянутые густой дымкой серые колонны. Саммаэль шагнул туда, и проход мгновенно закрылся. Сверкающая полоса света исчезла, только перед глазами у Карридина некоторое время еще стоял ее пурпурный след. Пошатываясь, он поднялся на ноги. За провалом всегда следовало наказание, и никто осмелившийся ослушаться Избранного не уцелел. Шиайн неожиданно зашевелилась, завершая подъем с кресла. - Вы заметили. Боре... - начала она и смолкла, глядя на окно, около которого он прежде стоял. Ее взгляд заметался, нашел Карридина, и она подскочила, вытаращив глаза, точно он был одним из Избранных. Никто осмелившийся ослушаться Избранного не уцелел. Карридин сжал ладонями виски. Голову сдавило так, что казалось, она вот-вот лопнет. - В городе есть человек, Мэт Коутон. Тебе нужно... - Губы Шиайн начали складываться в улыбку, и Карридин нахмурился. - Ты знаешь его? - Я слышала это имя, - настороженно глядя на него, ответила она. И явно сдерживая гнев, так ему показалось. - Те, кто связан с ал'Тором, недолго остаются в безвестности. - Карридин шагнул к женщине, и та вытянула вперед руки, будто защищаясь, но заставила себя остаться на месте, не отступить. - Что этот мерзкий деревенский увалень делает в Эбу Дар? Как он?.. - Оставь свои дурацкие вопросы при себе, Шиайн. - Никогда еще у Карридина так не болела голова, никогда. Ощущение такое, точно между глаз прямо в мозг вонзается кинжал. Никто не уцелел... - Пусть весь твой круг немедленно выяснит, где находится Коутон. Все без исключения. - Старый Друг приходил этой ночью, проскользнув в дом через конюшни; но ей ни к чему знать, что тут бывают и другие. - Все оставить, заниматься только этим. - Но я думала... Шиайн едва не задохнулась, когда Карридин схватил ее за горло. В ее руке появился тонкий кинжал, но он вырвал его. Она извивалась и дергалась, но он наклонял ее вниз и в конце концов прижал лицом к столу, так что щека ее вымазалась в еще не просохших чернилах на испорченном письме к Пейдрону Найолу. Кинжал, вонзившийся в стол прямо перед ее глазами, заставил женщину замереть. Клинок, пронзивший бумагу, случайно пришпилил к столу муравья. Его попытки вырваться были столь же тщетны, как и ее. - Ты - насекомое. Мили. - От боли в голове его голос дребезжал.- Пора тебе понять это. Все насекомые похожи друг на друга, и если одно из них не выполняет... Ее глаза завороженно следили за его опускающимся к столу большим пальцем. Когда Карридин раздавил муравья, она вздрогнула. - Я живу, чтобы служить и повиноваться, господин, - задыхаясь произнесла она. Она говорила эти слова, обращаясь к Старому Другу, всякий раз, когда Карридин видел их вместе, но никогда прежде - ему. - И повиноваться мне ты будешь так... Никто осмелившийся ослушаться не уцелел. Никто. ГЛАВА 16. Прикосновение к щеке Дворец Таразин представлял собой громаду сияющего мрамора и белой штукатурки, с балконами, защищенными металлическими экранами, тоже выкрашенными в белый цвет. и опирающейся на колонны галереей, расположенной на высоте четвертого этажа. Голуби описывали круги над остроконечными куполами и высокими шпилями, опоясанными балконами и выложенными поблескивающей на солнце красной и зеленой черепицей. Стрельчатая арка больших ворот вела во множество двориков; еще больше калиток прорезало высокую стену, скрывающую сады, а снежно-белые ступени десяти спанов шириной поднимались с площади Мол Хара к огромным окованным золотом дверям, украшенным резным кружевным узором наподобие того, что затенял балконы. Около дюжины стражников, выстроившихся в ряд перед этими дверями, истекали на солнце потом в своих зеленых мундирах с золочеными кирасами и мешковатых белых штанах, заправленных в темно-зеленые сапоги. Блестящие золоченые шлемы были плотно обвиты длинными полосами белой ткани, скрепленными зеленым шнуром; длинные концы свисали за спину. Даже алебарды, ножны кинжалов и коротких мечей сверкали позолотой. Стража, явно выставленная напоказ, не для сражения. Однако, добравшись доверху, Мэт с удивлением заметил на руках солдат мозоли, какие бывают у тех, кто много работает мечом. Прежде он всегда входил во дворец через один из конюшенных дворов, чтобы мимоходом взглянуть на лошадей, но на этот раз воспользовался дверью, предназначенной для лордов. - Да осияет вас Свет, - сказал Мэт, обращаясь к офицеру, который был немногим старше его самого. Жители Эбу Дар очень чтили вежливость. - Я пришел, чтобы оставить сообщение для Найнив Седай и Илэйн Седай. Или вручить его им, если они вернулись. Офицер пристально посмотрел на Мэта и перевел испуганный взгляд на ступени. Его остроконечный шлем был украшен не только зеленым, но еще и золотым шнурком, что, очевидно, свидетельствовало о неизвестном Мэту высоком чине. А вместо алебарды он держал позолоченный жезл с острым концом и крюком, наподобие стрекала, которым погоняют быков. Судя по выражению лица офицера, можно было подумать, что прежде никто никогда по этим ступеням не поднимался. Внимательно оглядев куртку Мэта и явно находясь в затруднении, офицер, однако, в конце концов пришел к выводу, что не может просто прогнать его. Вздохнув, он пробормотал ответное приветствие и попросил Мэта назвать свое имя, после чего открыл маленькую дверцу в одной из створок больших дверей и ввел посетителя в огромный вестибюль. Под расписным куполом - бегущие по небу облака и солнце - Мэт насчитал пять ярусов галерей с каменным ограждением. Стражник щелкнул пальцами, и в зале появилась молодая служанка в белом платье, из-под которого виднелись зеленые нижние юбки, на груди слева были вышиты зеленые якорь и меч. Она поспешно приблизилась по красноголубому мраморному полу - плиты были выложены в шахматном порядке - и сделала реверанс, отдельно Мэту и отдельно офицеру. Короткие черные волосы обрамляли свежее хорошенькое личико с мягкой, оливкового цвета кожей; на ней было платье с глубоким узким вырезом - такие в Эбу Дар носили все женщины, кроме благородных. Однако Мэт, что на него не похоже, ничего не заметил. Когда девушка услышала, в чем состоит его просьба, ее большие черные глаза распахнулись еще шире. Не то чтобы Айз Седай, жившие в Эбу Дар, были полностью отгорожены от жителей города, но допускали к ним далеко не всякого. - Да, господин Меч-Лейтенант, - сказала она, снова приседая. - Конечно, господин Меч-Лейтенант. Не угодно ли милорду последовать за мной? Милорду было угодно. Снаружи Эбу Дар искрился белизной, но внутри буйствовали другие цвета. Широкие коридоры, ведущие во внутренние покои дворца, казалось, протянулись на несколько миль, высокие потолки были голубыми, а стены желтыми. Чуть подальше потолок оказался выкрашен зеленым, а стены светло-красным, и за каждым поворотом появлялись все новые и новые комбинации цветов, причем такие, которые понравились бы разве что Лудильщику. Сапоги Мэта громко стучали по плиткам двух-, трех-, а иногда и четырехцветного пола, располагавшихся узорами в виде ромбов, звезд или треугольников. В местах пересечения коридоров пол был выложен мозаичными узорами из крошечных плиток - сложные переплетения, завитки и петли. Шелковые гобелены изображали морские пейзажи, в сводчатых нишах стояли выточенные из цельных кристаллов вазы, маленькие статуэтки и желтый фарфор Морского Народа - вещи, за которые где угодно дали бы большие деньги. Время от времени мимо торопливо и бесшумно проносились слуги в ливреях, некоторые с серебряными или золотыми подносами. В обычном состоянии Мэт с удовольствием оказался бы среди всего этого. Там, где водятся денежки, кое-что и ему перепасть может. Однако сейчас им владело только усиливающееся с каждым шагом нетерпение. И беспокойство. Всегда, когда в голове у Мэта начинали упорно перекатываться игральные кости, это кончалось плохо. В последний раз, когда это произошло, он внезапно оказался с тремя сотнями воинов из отряда перед холмом, на гребне которого стояла тысяча Белых Львов Гейбрила, и еще одна тысяча гналась по дороге почти за спиной. И это тогда, когда сам Мэт изо всех сил старался ускакать подальше от всяческих бед. Не оказаться зарезанным Мэту в тот раз помогли засевшие у него в голове воспоминания других людей - и удача, на которую он и рассчитывать не смел. Кости, катящиеся в голове, почти всегда предвещали опасность и одновременно что-то еще, чего он пока не понимал. Вероятность, что ему проломят череп, была не так уж велика, а пару раз возникали ситуации, при которых это вообще было невозможно, и все же опасность, что Мэт Коутон погибнет каким-то странным и весьма захватывающим образом, по-видимому, существовала. Здесь, во Дворце Таразин, такое вряд ли случится, тем не менее не следовало сбрасывать это со счетов. Он намеревался оставить свое сообщение, а если представится возможность, схватить Найнив и Илэйн за шиворот и дать им такой нагоняй, чтоб у них уши запылали. И уйти. Молодая женщина, казалось, бесконечно долго скользила перед Мэтом, но наконец они оказались рядом с невысоким, могучим, точно бык, мужчиной ненамного старше ее. Явно еще один слуга, он был облачен в белые узкие штаны, белую рубаху с широкими рукавами и длиннополый зеленый жилет с изображением якоря и меча Дома Митсобар на фоне белого круга. - Мастер Джен, - сказала женщина, снова присев в реверансе, - это лорд Мэт Коутон, он хочет оставить сообщение для высокочтимой Илэйн Айз Седай и высокочтимой Найнив Айз Седай. - Хорошо, Хезел. Можешь идти. - Джен поклонился Мэту. - Не будет ли милорд так любезен проследовать за мной? Джен привел Мэта к смуглой, мрачного вида женщине средних лет и поклонился ей: - Госпожа Карин, это лорд Мэт Коутон, он хочет оставить сообщение для высокочтимой Илэйн Айз Седай и высокочтимой Найнив Айз Седай. - Хорошо, Джен. Можешь идти. Не будет ли милорду угодно последовать за мной? Карин повела его по плавно изгибающемуся пролету лестницы, по мраморным ступеням, подъемы которых были окрашены в желтый и красный цвета, и представила его худощавой женщине по имени Матильда. Затем последовали крепыш, которого звали Брен, и лысый мужчина по имени Мадик; интересно, что каждый последующий слуга был старше предыдущего. В том месте, где, точно спицы колеса, пересекались пять коридоров, Мадик оставил Мэта с пухлой женщиной по имени Ларен, виски которой уже заметно тронула седина; осанка у Ларен была просто величественная. Точно так же, как Матильда и Карин, она носила то, что в Эбу Дар называлось брачным кинжалом, - он свисал рукояткой вниз с плотно прилегающего серебряного ожерелья между весьма аппетитных грудей. В рукоять кинжала были вделаны пять белых драгоценных камней, два из которых оправлены в красное, и четыре красных камня, из них один в черной оправе. Все это свидетельствовало о том, что трое из ее девяти детей умерли, причем двое сыновей погибли на дуэли. Сделав Мэту реверанс, Ларен повернулась, собираясь поплыть по коридору, но он схватил ее за руку. Темные брови взметнулись вверх, когда Ларен перевела взгляд на его руку. Ее единственным оружием был брачный кинжал, но Мэт тут же отпустил ее. Согласно обычаю, женщина могла использовать кинжал только против своего мужа, но Мэт и не собирался причинять ей никакого вреда. Однако не стал скрывать своего раздражения: - Сколько мне еще тут болтаться, чтобы оставить записку? Покажите, где их комнаты! Неужели здесь так трудно отыскать пару Айз Седай? Это же не проклятая Белая Башня! - Айз Седай? - произнес за его спиной женский голос с заметным иллианским акцентом. - Ты ищешь двух Айз Седай? Они перед тобой. Выражение лица Ларен не изменилось или почти не изменилось. Взгляд черных глаз метнулся куда-то в сторону; Мэт мог поклясться, что в нем мелькнула тревога. Сняв шляпу, Мэт с легкой улыбкой обернулся. С серебряной лисьей головой ему не страшны никакие Айз Седай. Во всяком случае не очень страшны. Что ни говори, а не от всего защитит... Скорее всего, улыбка у него получилась несколько вымученной. Трудно представить себе двух более разных женщин, чем те, которые стояли сейчас перед ним. Одна стройная, с очаровательной улыбкой, в зелено-золотом платье, подчеркивавшем то, что он оценил бы как очень красивую грудь. Если бы не лишенное признаков возраста лицо, Мэт запросто даже приударил бы за ней. Очень милое лицо, с такими глубокими глазами, что мужчине ничего не стоит утонуть в них. Жаль. Вторая тоже выглядела женщиной без возраста, но лишь в первый момент. Мэту показалось, что она хмурится, потом до него дошло, что таково, наверно, обычное выражение ее лица. Темное, почти черное платье скрывало все тело - до запястий и шеи. И очень хорошо, подумал он. Женщина чем-то она напоминала засохший куст куманики. Может, она только куманикой и питалась? - Я тут пытаюсь оставить сообщение для Найнив и Илэйн, - объяснил Мэт незнакомкам. - Эта женщина... - Он заморгал, вглядываясь в глубину коридора. Слуги тут вообще бегали быстро, но Ларен исчезла просто мгновенно. Он никогда бы не подумал, что она способна передвигаться с такой скоростью. - Как бы то ни было, я хочу оставить записку. - Внезапно насторожившись, Мэт добавил: - Вы с ними дружны? - Не совсем, - ответила хорошенькая. - Я - Джолин, а это - Теслин. А ты - Мэт Коутон. Внутри у Мэта все напряглось. Это ж надо! Во дворце девять Айз Седай, но он, конечно, наткнулся именно на сторонниц Элайды. И одна из них Красная. Нельзя сказать, что он испугался. Он опустил руку, чтобы ненароком не дотронуться до лисьей головы. Та, которая питалась только куманикой, Теслин, подошла поближе. Том говорил Мэту, что она Восседающая, хотя что Восседающей делать здесь, даже Том не понимал. - Мы были бы дружны с ними, будь это возможно. Им не нужны друзья, мастер Коутон, так же как и тебе. - Взгляд Теслин, казалось, пытался просверлить дыру в его голове. Джолин подошла и положила руку на отворот куртки Мэта. Ее улыбка показалась бы манящей - на лице другой женщины. Джолин принадлежала к Зеленой Айя. - Они ступили на опасную почву и вдобавок не видят, что у них под ногами. Я знаю, что ты - их друг. Ты мог бы еще раз доказать это, уговорив их отказаться от той ерунды, которой они занимаются, пока не поздно. Глупых детей, которые заходят слишком далеко, строго наказывают. Мэту очень захотелось попятиться - даже Теслин стояла так близко, что почти касалась его. Но он только усмехнулся - самой наглой из своих усмешек. Дома от таких улыбочек ничего хорошего не бывало, но такое поведение казалось самым естественным. Кости в его голове не имели отношения к этой парочке, иначе они бы остановились. К тому же у него есть медальон. - Со зрением у них, по-моему, все в порядке. - С Найнив не помешало бы сбить спесь, а с Илэйн, может, даже больше, но Мэт не собирался стоять тут и выслушивать, как эти женщины поливают Найнив грязью. Если это означало, что он защищает заодно и Илэйн, так тому и быть. - Может, как раз вам нужно отказаться от вашей ерунды. Улыбка Джолин погасла, точнее, перекочевала на лицо Теслин, сделавшись острой, как лезвие бритвы. - Нам все известно о тебе, мастер Коутон. - Теслин выглядела так, будто ей постоянно хотелось содрать шкуру со всякого, кто окажется под рукой, и у нее это получалось. Та'верен, так это называется. И очень опасен сам по себе. Слухи говорят только половину правды. Лицо Джолин заледенело. - В твоем положении молодой человек, думающий о своем будущем, не мог бы сделать ничего худшего, как прятаться от Белой Башни. Тебе не следовало покидать ее. Внутри у него все сжалось еще сильнее. Что им известно? Вряд ли что-нибудь о медальоне. Найнив и Илэйн о нем известно, Аделис и Вандене тоже, и Свет знает скольким людям они разболтали, но, уж конечно, не этой парочке. Имелось, правда, кое-что похуже, чем та'верен, или лисья голова, или даже Ранд, и это его беспокоило. Если они знали об этом проклятом Роге... Внезапно Мэт рванулся от них так резко, что споткнулся и чуть не уронил шляпу. Неизвестно откуда появившаяся стройная женщина с гладким лицом и почти полностью седыми волосами, собранными на затылке, схватила его за рукав и воротник. То же самое - точно зеркальное отражение! - сделала Теслин, но с другой стороны. Мэт узнал седую женщину по прекрасной осанке и простому серому платью. Это либо Аделис, либо Вандене, сестры - настоящие сестры, не только Айз Седай, - и к тому же близнецы; Мэт никогда не мог с уверенностью сказать, кто из них перед ним. Седая женщина и Теслин пристально смотрели друг на друга, холодно и спокойно - точь-в-точь две кошки, поймавшие одну мышь. - Не разорвите куртку, - буркнул Мэт, пытаясь освободиться. - Моя куртка... Айз Седай, казалось, не слышали его. Даже лисья голова не способна заставить их разжать пальцы. Подошедшую сестру, кто бы она ни была, сопровождали еще две Айз Седай, хотя только одна из них, смуглая, коренастая, с живыми глазами, носила на пальце кольцо Великого Змея, а на плечах шаль с коричневой бахромой и изображением белого Пламени Тар Валона и виноградной лозы. Она выглядела немногим старше Найнив, как и вторая сестра, Сарейта Томарес, которая стала Айз Седай всего года два назад. - Неужели ты докатилась до похищения людей прямо здесь, в этих коридорах, Теслин? - сказала подошедшая сестра. - Мужчина, неспособный направлять, вряд ли в состоянии заинтересовать тебя. Невысокая, бледная, в отделанном кружевами сером платье с голубыми вставками, она была, как всегда, невозмутима, безвозрастна, элегантна и самоуверенно улыбалась. Акцент выдавал в ней кайриэнку. Ну вот, Мэту, несомненно, удалось добиться, чтобы во двор сбежались все собаки. Том не знал, кто из двойняшек, Джолин или Теслин, возглавлял посольство Элайды, но именно Мерилилль была за главную у тех идиоток, которые обманом уговорили Эгвейн стать их Амерлин. Улыбкой, которую вернула ей Теслин, Мэт смог бы побриться. - Не лицемерь со мной, Мерилилль. Мэт Коутон очень даже интересная личность. За ним нужен глаз да глаз. - Все это было сказано таким тоном, будто Мэта вообще здесь нет! - Не подеритесь из-за меня, - сказал он. Каждая тянула его куртку в свою сторону, и в результате они перегородили весь коридор. - Из-за вас людям не пройти... Пять пар глаз уставились на Мэта с выражением, которое заставило его пожалеть, что он опять распустил язык. У Айз Седай нет чувства юмора. Он хорошенько рванулся, и Вандене - или Аделис - дернула в обратную сторону, да так сильно, что стянула куртку с его руки. Вандене, решил он. Вандене Зеленая, и Мэту всегда казалось, что она готова вывернуть его наизнанку, лишь бы выведать секрет лисьего медальона. Кто бы она ни была, она улыбалась - проницательно и в то же время явно забавляясь. Мэт не видел ни малейшего повода для веселья. Больше никто не смотрел на него, точно его тут и нет. - Что необходимо, - твердо заявила Джолин, - так это приставить к нему охрану. Для его же безопасности, и вообще. Три та'верена и все из одной деревни? И один из них Возрожденный Дракон? Мастера Коутона следует немедленно отправить в Белую Башню! - А Мэт еще считал ее симпатичной! Мерилилль покачала головой: - Ты слишком много о себе воображаешь, Джолин, если думаешь, что я позволю тебе просто так забрать этого парня. - Это ты много о себе воображаешь, Мерилилль. - Джолин шагнула вперед и остановилась совсем рядом с Мерилилль, глядя на нее сверху вниз. Ее губы изогнулись в высокомерной и снисходительной усмешке. - Или ты не понимаешь, почему мы не посадили вас всех на хлеб и воду до тех пор, пока вас не отправят обратно в Башню? Нас удерживает только одно - нежелание вызвать гнев Тайлин. Мэт ожидал, что Мерилилль рассмеется в лицо Джолин, но она лишь слегка повернула голову, словно желая уклониться от ее взгляда. - Вы не посмеете. - Лицо Сарейты, похожее на застывшую маску, сохраняло обычное для Айз Седай спокойствие, и руки, поправлявшие шаль, не дрожали, но голос, звучащий необычно глухо, свидетельствовал о том, что это всего лишь умение владеть собой. - Это детские игры, Джолин, - проворчала Вандене. Точно, это она. Единственная из трех подошедших, которая оставалась действительно спокойной. На щеках Мерилилль выступили бледные пятна, будто седовласая женщина обратилась к ней, но смотрела она с прежней твердостью. - Вряд ли вам следует ожидать от нас смирения, - жестко сказала она, обращаясь к Джолин. - И учти, здесь пятеро наших. Даже семь, считая Найнив и Илэйн. - Было заметно, что последняя мысль пришла ей в голову только что и высказала она ее с явной неохотой. Брови Джолин взметнулись вверх. Костлявые пальцы Теслин не ослабили хватки, то же можно было сказать и о Вандене, но по выражению лица последней не догадаешься, о чем она думает. Айз Седай были для всех чужаками, и никто не знал, чего от них ожидать, пока не становилось слишком поздно. Под внешне спокойной поверхностью, в глубине, существовали подводные течения, кружились вихри и водовороты, которые могли затянуть и погубить человека, а сами Айз Седай даже не заметили бы этого. Возможно, сейчас так просто не улизнешь. Внезапное появление Ларен избавило Мэта от попыток, которые скорее всего ни к чему бы не привели. С трудом переводя дыхание, словно после быстрого бега, эта весьма солидная женщина сделала реверанс, гораздо более низкий, чем тот, которым она приветствовала Мэта. - Простите, что беспокою вас, Айз Седай, но королева хочет видеть лорда Коутона. Простите, пожалуйста. Я должна привести его немедленно, иначе мне не поздоровится. Айз Седай уставились на Ларен, все до одной, и в конце концов даже на ее невозмутимом лице появилось тревожное беспокойство. Затем обе группы соперниц перевели взгляды друг на друга, словно недоумевая, как кто-то посторонний смеет вмешиваться в дела Айз Седай. А потом они посмотрели на Мэта. Интересно, кто-нибудь из них собирается сдвинуться с места? - Нельзя заставлять королеву ждать. Может, я пойду? - с усмешкой спросил Мэт. Они так возмущенно зафыркали, будто он ущипнул одну из них за зад. Даже Ларен с явным неодобрением нахмурила брови. - Отпусти его, Аделис, - наконец произнесла Мерилилль. Седовласая женщина подчинилась, и Мэт сердито посмотрел на нее. Этим двум следовало носить значки с именами, или разноцветные ленточки для волос, или еще что-нибудь в таком роде. Аделис одарила его еще одной проницательной и в то же время насмешливой улыбкой. Он терпеть не мог всех этих штучек. Женские уловки, вот что это такое, даже не хитрости Айз Седай. Как вообще можно доверять женщинам, зная, что они способны на подобное? Хотя, похоже, их вовсе не беспокоит, доверяют им или нет. - Теслин, - заговорил Мэт. Красная сестра все еще с мрачным видом обеими руками цеплялась за его куртку и неотрывно смотрела на него - только на него одного, - а как же королева? Мерилилль открыла было рот, мгновение поколебалась и произнесла явно не то, что намеревалась: - Сколько ты еще собираешься стоять тут и держать его, Теслин? Наверно, нужно тебя саму отправить объяснять Тайлин, почему ее приказы не выполняются. - Обдумай хорошенько, с кем связываешься, мастер Коутон, - сказала Теслин, попрежнему не спуская с него глаз. - Неправильный выбор может загубить будущее, даже та'верену. - И только после этого она отпустила его. Следуя за Ларен, Мэт старался ничем не выдать горячего желания оказаться подальше от этого места, хотя ему очень хотелось, чтобы служанка шла хоть немного быстрее. Она плавно скользила перед ним, величественная, точно королева. Точно Айз Седай. На первом же углу он обернулся. Все пять Айз Седай стояли на прежнем месте, глядя ему вслед. Его взгляд словно послужил для них сигналом - они молча посмотрели друг на друга и разошлись, все в разные стороны. Аделис двинулась в том же направлении, что и Мэт, но, не дойдя до него дюжину шагов, снова улыбнулась ему и скрылась за дверью. Глубокие подводные течения. Мэт предпочитал плавать в тех водоемах, где ногами доставал дно. Ларен ждала его за углом, уперев руки в бедра, но лицо ее показалось ему что- то уж слишком спокойным. Наверняка под своими широкими юбками она от нетерпения притопывала ногой. Мэт одарил ее своей самой обаятельной улыбкой. Ни одна женщина не могла устоять перед ней, будь то девчонка-хохотушка или седовласая дама, имеющая внуков; с помощью этой улыбки он не раз добивался поцелуев и выпутывался из затруднительного положения. Срабатывало не хуже цветов. - Ловко проделано, спасибо. Уверен, что на самом деле королева вовсе не желает меня видеть. - А даже если бы и желала, он-то точно не рвался. То, что Мэт думал о вельможах, трехкратно применимо ко всем этим королям и королевам. И в застрявших у него в голове воспоминаниях давно умерших людей он не обнаружил ничего, что заставило бы его изменить свое мнение, а ведь некоторые из них большую часть жизни провели рядом с королями, королевами и прочими в том же роде. - Теперь, если ты покажешь мне, где остановились Найнив и Илэйн... Странно, но его улыбка, казалось, не произвела на Ларен ни малейшего впечатления. - Я ни за что не стала бы лгать, лорд Коутон, это может слишком дорого обойтись. Королева ждет, милорд. Вы очень храбрый человек, - добавила она и, отвернувшись, пробормотала себе под нос: - Или очень большой дурак. - Вряд ли последние слова предназначались для его ушей. Мэт встал перед выбором - или идти к королеве, или блуждать по этим коридорам; и неизвестно еще, сколько миль придется отмерить, прежде чем он наткнется на человека, который поможет ему сделать то, что он хочет. Он решил, что лучше увидеть королеву. Тайлин Квинтара, Милостью Света Королева Алтары, Госпожа Четырех Ветров, Защитница Моря Штормов, Верховная Опора Дома Митсобар, ожидала Мэта в комнате с желтыми стенами и бледно-голубым потолком, стоя перед громадным белым камином, каменную облицовку которого украшала резьба, изображающая бушующее море. А на королеву стоило взглянуть, решил он. Тайлин была немолода - блестящие черные волосы, каскадом ниспадавшие на плечи, уже заметно тронула на висках седина, в уголках глаз виднелись пока неглубокие морщинки. Не назовешь ее и красавицей, хотя два тонких шрама на щеках с возрастом стали почти незаметны. Статная? Пожалуй. Так или иначе, Тайлин производила сильное впечатление. Большие темные глаза глянули на Мэта поистине орлиным взором. У Тайлин было мало реальной власти - на деле она правила лишь в столице и ближайших окрестностях, а в двух-трех днях пути отсюда ее указы мало что значили. Однако у Мэта создалось впечатление, что Тайлин могла бы заставить отступить даже Айз Седай. Как Исебель из Дал Калайн, которая заставила Амерлин Анхару явиться к ней. Это было не его воспоминание - государство Дал Калайн исчезло с лица земли во время Троллоковых Войн. - Ваше величество, - сказал Мэт, широко взмахнув шляпой в глубоком поклоне и будто даже ощутив на плечах воображаемый плащ, - явился по вашему приказанию. Какое бы сильное впечатление Тайлин ни производила, отвести взгляд от отделанного кружевами весьма смелого выреза платья, где висел брачный кинжал в белых ножнах, было нелегко. Без сомнения приятное зрелище, однако, чем больше женщина открывает грудь, тем сильнее она возмущается, когда на нее смотрят. В упор по крайней мере. Белые ножны; но Мэт и без них уже знал, что Тайлин вдова. Не важно. Он скорее спутается с этой, с лисьей мордочкой, которая принадлежала к Приспешникам Темного, чем с королевой. Не смотреть было трудно, но он поборол себя. Вряд ли королева прибегнет к украшенному драгоценными камнями кинжалу, заткнутому за сплетенный из золотых нитей пояс, который был под стать ее широкому ожерелью; скорее уж позовет стражу, если что-то придется ей не по нраву. Не поэтому ли кости все еще продолжают вертеться у него в голове? Возможная встреча с палачом - кости вполне могли предвещать и это. Когда Тайлин пересекла комнату и, подойдя к Мэту, стала медленно обходить его, он опустил взгляд и заметил волнующиеся при каждом шаге многослойные шелковые нижние юбки, которые виднелись из-под платья, - желтые и белые. - Ты говоришь на Древнем Языке, - сказала Тайлин, остановившись прямо перед ним. У нее был низкий, мелодичный голос. Не дожидаясь ответа, она проплыла к своему креслу и опустилась в него, машинально поправляя зеленое платье и по- прежнему не сводя глаз с Мэта. Она разглядывала его так внимательно, что, наверно, могла бы вычислить, когда он в последний раз стирал штаны. - Ты хочешь оставить сообщение. У меня есть все, что для этого необходимо. - Кружева на запястье взметнулись, когда Тайлин жестом указала на небольшой письменный стол, стоящий под зеркалом в золоченой раме. Вся мебель была украшена позолотой и резьбой. Высокие трехстворчатые широко распахнутые окна, за которыми виднелся кованый ажурный балкон, пропускали морской бриз, удивительно приятный, хотя и не особенно прохладный, но Мэту внезапно показалось, что в комнате даже жарче, чем на улице. Может, все дело в пристальном, неотрывно прикованном к нему взгляде. Деиенайе, дайи нинте консион калайет ай. Вот что он сказал. Проклятый Древний Язык! Опять Мэта понесло, а ведь он не знал его! Эта способность только причиняла ему беспокойство, а он еще воображал, что держит ее под контролем. Оказывается, нет. Почти как с этими проклятыми костями - Мэт не знал, ни когда они остановятся, ни зачем вообще вертятся у него в голове. Самое лучшее - не смотреть на королеву и держать рот на замке, насколько возможно. - Благодарю вас, ваше величество. - Эти слова добавили ему уверенности. На столе с удобной для письма наклонной крышкой лежали листы плотной белой бумаги. Мэт прислонил свою шляпу к ножке стола. В зеркале отражалась королева - она наблюдала за ним. Как случилось, что у него вырвались эти слова на Древнем Наречии? Обмакнув в чернила золотое перо - какое еще могло быть у королевы? - Мэт задумался над тем, что хотел написать. У него были большие, неловкие руки. Он терпеть не мог писать. Я выследил Приспешницу Темного. Она вошла во дворец, который снимает Джайхим Карридин. Однажды она пыталась меня убить и, по-моему. Ранда тоже. Ее там встретили как старого друга дома. Мэт перечитал написанное, грызя кончик пера, пока до него вдруг не дошло, что он портит мягкое золото. Может, Тайлин не заметила. Они должны узнать о Карридине. Что еще? Он добавил несколько строк, стараясь выражаться как можно сдержаннее. Меньше всего ему хотелось рассердить их. Будьте благоразумны. Если вам предстоит утомительная прогулка, позвольте мне послать с вами нескольких человек. Может, пора проводить вас обратно к Эгвейн? Здесь ничего нет, кроме жары и мух; всего этого, я думаю, хватает и в Кэймлине. Ну вот. Получилось вроде неплохо. Аккуратно промокнув лист, Мэт сложил его вчетверо. В маленькой золоченой чашке лежали на песке угольки. Мэт подул на них и, когда они разгорелись, зажег свечу и растопил брусочек красного воска. Когда капля воска соединила края бумаги, он внезапно вспомнил, что в кармане у него лежит кольцо с печаткой. Ничего особенного - мастер вырезал что-то, чтобы показать свое искусство, - но всяко лучше, чем ничего. Кольцо было чуть длиннее капли остывающего воска, но все же большая часть рисунка отпечаталась. Чуть ли не впервые в жизни Мэту понравилось то, что он купил. В обрамлении двух больших обращенных друг к другу полумесяцев бежала лисица, вспугнувшая пару взлетевших птиц. Рисунок вызвал у него усмешку. Жаль, что это не рука - под стать названию его отряда, - но ничего, все равно подходяще. Он, конечно, должен быть хитер, как лиса, если хочет, чтобы Найнив с Илэйн не водили его за нос, а если бы они еще и сами не удирали от него, как эти птицы... Кроме того, из-за медальона Мэт вообще начал питать симпатию к лисам. Он нацарапал на запечатанном письме имя Найнив, потом, поразмыслив, добавил к нему и имя Илэйн. Та или другая, они должны как можно скорее получить письмо. Держа перед собой запечатанное письмо, Мэт повернулся и вздрогнул, задев рукой грудь Тайлин. Он отшатнулся к письменному столу, удивленно глядя на королеву и изо всех сил стараясь не покраснеть. Смотри на лицо, только на ее лицо. Он не услышал, как она подошла. Самое лучшее - сделать вид, что ничего не случилось, что он не касался ее груди; и быть очень осторожным в дальнейшем. Она, наверно, сочла его неотесанным деревенщиной, как оно и есть. - Здесь написано кое-что, о чем вам следует знать, ваше величество. - Мэт поднял письмо повыше, насколько позволяло узкое пространство между ними. - Джайхим Карридин принимает у себя Друзей Темного. И не думаю, что с целью задержать их. - Ты уверен? Ну конечно. Никто не выдвинул бы такое обвинение, не будучи уверен. - Тайлин наморщила лоб, но морщинки тут же исчезли, когда она покачала головой. - Давай поговорим о более приятных вещах. Мэту захотелось завыть. Он сказал, что посол Белоплащников при ее дворе - Приспешник Темного, а единственной реакцией на такое заявление стала недовольная гримаса! - Ты - лорд Мэт Коутон? - В вопросе звучал скрытый намек на то, что ему вряд ли принадлежит этот титул. Ее взгляд больше, чем прежде, напоминал орлиный. Вряд ли королеве понравится человек, явившийся к ней, выдав себя за лорда. - Просто Мэт Коутон. - Что-то подсказывало Мэту, что Тайлин сумеет распознать ложь. Иногда он позволял считать себя лордом просто потому, что эта уловка в некоторых случаях оказывалась полезной. В Эбу Дар стоит только зазеваться, и тут же нарвешься на дуэль, но лордов вызывали, как правило, только другие лорды. В прошлом месяце, например, ему пришлось проломить несколько голов, пустить кровь четверым и пробежать полмили, чтобы улизнуть от какой-то женщины. Неотрывный взгляд Тайлин нервировал его. И эти кости, продолжающие вертеться в голове... Ему захотелось поскорее убраться отсюда. - Если вы сообщите мне, ваше величество, где я могу оставить письмо... - Дочь-Наследница и Найнив Седай редко упоминают твое имя, - сказала Тайлин, - но нужно уметь слышать то, о чем не говорится напрямую. - Она словно невзначай протянула руку и прикоснулась к его щеке. Мэт непроизвольно тоже вскинул руку, но тут же опустил ее. Может, он испачкался чернилами, когда грыз перо? Женщины любят опрятность и чистоту, в том числе и в мужчинах. Королевы, наверно, тоже. - Они об этом не говорили, но я тем не менее услышала, что ты неисправимый плут, картежник и большой охотник до женщин. - Глаза Тайлин были прикованы к нему, выражение ее лица нисколько не изменилось, голос оставался жестким и холодным, но пальцы поглаживали теперь уже другую его щеку. - Неисправимые мужчины часто самые интересные. Я имею в виду, что с ними есть о чем поговорить. - Палец заскользил по его губам. - Неисправимый плут, путешествующий вместе с Айз Седай, к тому же та'верен. Полагаю, это немного... пугает их. Беспокоит по крайней мере. Такой энергичный молодой человек непременно должен причинять беспокойство Айз Седай. Как ты собираешься плести Узор в Эбу Дар, просто Мэт Коутон? - Ее рука замерла, прижавшись к его щеке; он чувствовал удары своего пульса под ее пальцами. У Мэта отвисла челюсть. Он резко отшатнулся, письменный стол за его спиной с грохотом отлетел к стене. Единственный способ убраться отсюда - просто взять и отодвинуть Тайлин в сторону или протиснуться мимо ее юбок. Женщины не должны так себя вести! Ох, если судить по одолевавшим Мэта давним воспоминаниям, они частенько именно так и поступали, но эти воспоминания были неотчетливы. Они больше походили на воспоминания о воспоминаниях: одна женщина делала то, другая это, но вполне отчетливо Мэт помнил лишь сражения, что вряд ли поможет ему сейчас. Тайлин улыбалась, но хищный блеск в ее глазах не исчез. Мэт почувствовал, что волосы у него на голове встали дыбом. Взгляд Тайлин неожиданно метнулся поверх плеча Мэта к зеркалу, и она резко обернулась, позволив проскользнуть у нее за спиной. - Я должна встретиться и поговорить с вами снова, мастер Коутон. Я... - Она резко замолчала, когда дверь широко распахнулась. Только теперь до Мэта дошло, что королева увидела в зеркале, когда та начала открываться. Вошел, слегка прихрамывая, стройный молодой человек, смуглый, с пронзительным взглядом, который тут же устремился на Мэта; очевидно, вошедший понял, что его появление прервало разговор. Черные волосы разметались по плечам. Молодой человек был в одном из тех кафтанов, которые никогда не носят как обычно, а лишь набросив на плечи, из зеленого шелка, с золотой цепочкой на груди и вышитыми на отворотах золотыми леопардами. - Мама, - произнес он, кланяясь Тайлин и касаясь пальцами губ. - Беслан, - нежно сказала она и расцеловала сына в обе щеки и в глаза. Жесткого, почти ледяного тона, которым она разговаривала с Мэтом, как не бывало. - Я вижу, все прошло хорошо. - Не так хорошо, как могло бы быть, - вздохнул юноша. Несмотря на колючий взгляд, у него была приятная манера держаться и мягкий голос. - Невин зацепил мою ногу на втором выпаде, а на третьем поскользнулся, и я попал ему прямо в сердце, хотя целился в руку. Оскорбление не стоило того, чтобы убивать его, и теперь придется выражать соболезнование его вдове. - Похоже, его это расстраивало не меньше смерти Невина. Сияющая Тайлин меньше всего походила на женщину, сын которой только что сообщил, что убил человека. - Только постарайся, чтобы твой визит был краток. Лопни мои глаза, Давиндра наверняка из тех вдовушек, которые жаждут утешения, а потом тебе придется либо жениться на ней, либо убить ее братьев. - Судя по тону королевы, первое было гораздо хуже, второе она воспринимала просто как досадную помеху. - Это мастер Мэт Коутон, сын мой. Он та'верен. Надеюсь, ты подружишься с ним. Может, на Ночь Свован вам стоит вместе отправиться куда-нибудь потанцевать. Мэт чуть не подскочил. Меньше всего ему хотелось идти куда бы то ни было с этим типом, который только что дрался на дуэли и мать которого гладила его по щеке. - Я не гожусь для балов, - поспешно проговорил Мэт. Жители Эбу Дар обожали праздники и не знали в этом никакой меры. День Раздумий здесь уже прошел, но на следующей неделе намечались еще пять праздников, два из которых должны были длиться целый день, а не только вечер, как обычно. - Я танцую в тавернах. Боюсь, для вас это чересчур грубо. Вряд ли вам понравится. - Я как раз предпочитаю таверны, и лучше самого низкого пошиба, - улыбаясь ответил Беслан своим мягким голосом. - Балы хороши для стариков и их дам. После этого все как снежным комом покатилось. Мэт и оглянуться не успел, как Тайлин повязала его обещаниями по рукам и ногам. Им с Бесланом предстояло отправиться на праздники вдвоем. На все праздники. На охоту - так назвал это Беслан, и Мэт, не подумав, спросил, за кем они будут охотиться, не за девочками ли? Если бы он подумал, эти слова не сорвались бы с его языка рядом с женщиной, которая была матерью, не важно даже чьей. В ответ юноша рассмеялся и сказал: - Девушка или сражение, пухлые губки или сверкающий клинок. Что бы ты ни танцевал, когда танцуешь, весело, как никогда. Разве не так, Мэт? Тайлин нежно улыбалась, глядя на Беслана. Мэт тоже постарался улыбнуться, хотя улыбка получилась кривоватая. Беслан явно сумасшедший. Он и его мать - оба они хороши. ГЛАВА 17. Торжество логики Мэт, стараясь не торопиться, покинул дворец, как только Тайлин позволила ему уйти, хотя, если бы он считал, что от этого будет какой-то толк, кинулся бы бегом. По спине у него бегали мурашки, и он даже почти позабыл о костях, выплясывающих в голове. Хуже всего, просто ужасно он чувствовал себя, когда Беслан начал поддразнивать мать, говоря, что балы - самое подходящее развлечение для нее, а Тайлин со смехом ответила, что у королевы нет времени для молодых людей, не сводя при этом с Мэта своего проклятого орлиного взгляда. Теперь Мэт понял, почему кролики бегают так быстро. Он пересек площадь Мол Хара, ничего не видя перед собой. Даже если бы в фонтане под изображающей какую-то давно умершую королеву скульптурой высотой больше двух спанов, с рукой, простертой к морю, барахтались Найнив и Илэйн вместе с Джайхимом Карридином и Элайдой, он прошел бы мимо не оглянувшись. В общем зале "Странницы" было темновато и казалось даже прохладно после изнурительной жары улицы. Мэт с облегчением снял шляпу. В воздухе висел табачный дым, но света, проникавшего сквозь покрытые причудливой резьбой ставни, защищавшие от солнца сводчатые окна, было более чем достаточно. Над некоторыми окнами были привязаны сосновые ветки - в честь праздника Ночь Свован. В одном из углов сидели две женщины с флейтами, а между ними мужчина с маленьким барабаном. Они играли назойливую ритмичную мелодию из тех, которые в последнее время так нравились Мэту. Даже сейчас, днем, здесь было несколько постоянных посетителей. Чужестранные купцы в простых шерстяных одеждах и несколько местных жителей, большинство в жилетках, указывающих на принадлежность к различным гильдиям. Здесь не было ни учеников, ни даже подмастерьев; расположенная рядом с дворцом "Странница" не то место, где можно дешево поесть, выпить и тем более переночевать. Стук костей на столе в углу эхом отозвался у Мэта в голове, но он повернулся в другую сторону, туда, где на скамьях вокруг еще одного стола сидели трое его людей. Коревин, плотный, мускулистый кайриэнец с таким огромным носом, что глаза казались даже меньше, чем на самом деле, сидел, раздевшись до пояса и подняв над головой покрытые татуировкой руки, а Ванин обматывал ему грудь бинтом. Ванин был втрое толще Коровина и походил на облысевший куль сала, расползшийся по скамье. Его куртка выглядела так, точно он неделю спал в ней, не снимая; она всегда так выглядела, даже через час после того, как служанка отутюжит ее. Кое-кто из купцов беспокойно поглядывал на эту троицу, но местные жители не обращали на них внимания - им доводилось видеть и такое, и кое-что похлеще. Коревин на чем свет стоит крыл Гарнана, командира десятка, родом из Тира, со впалыми щеками - на левой щеке красовался грубо вытатуированный ястреб. - ...даже не слушая этого разъяренного торговца рыбой, ты, помесь козла и жабы, схватил свою проклятую дубину и полез в драку просто потому... - Он осекся при виде Мэта и попытался сделать вид, что ничего не говорил, скорчив такую физиономию, будто у него болят зубы. Спроси Мэт, что произошло, и Коревин станет выкручиваться, нести всякий вздор - мол, он поскользнулся и напоролся на собственный кинжал, или еще какую-нибудь глупость в этом роде, - и Мэту пришлось бы притвориться, что он поверил. Поэтому он сел, положив кулаки на стол, с таким видом, будто не замечает ничего необычного. По правде говоря, ничего необычного и не произошло. Ванин был единственным из них, кто еще не влип в какую-нибудь историю раз двадцать с лишним; по каким-то причинам те, кто искал неприятностей, обходили Ванина стороной, как и Налесина. Единственное различие между ними состояло в том, что Ванина это, похоже, устраивало. - Том и Джуилин были здесь? Ванин невозмутимо продолжал бинтовать: - Не видел ни рожи, ни кожи, ни коготка. Хотя Налесин забегал ненадолго. - От Ванина не услышишь чепухи вроде "милорд". Он не скрывал, что терпеть не может благородных. К несчастью, у этого правила, как и всегда, обнаружилось единственное исключение - Илэйн. - Оставил в твоей комнате сундук, стянутый железными полосами, и ушел, болтая что-то о безделушках. - Ванин сделал вид, что собрался сплюнуть сквозь брешь в зубах, но взглянул на одну из служанок и передумал. Госпожа Анан прибила бы любого, посмевшего плюнуть на ее пол, кинуть на него кости или даже вытряхнуть пепел из трубки. - Парнишка отправился на конюшню, - продолжил Ванин, прежде чем Мэт успел спросить его об Олвере, - со своей книжкой и с одной из дочерей хозяина гостиницы. Другая девица вертела тут задом, напрашиваясь, чтобы ее ущипнули. - Завязав последний узел, Ванин бросил на Мэта укоризненный взгляд, будто это отчасти его вина. - Бедный малыш, - пробормотал Коровин, изгибаясь, чтобы проверить, не сползает ли бинт. На одном предплечье у него были вытатуированы леопард и кабан, на другом - лев и женщина. На женщине не было никаких покровов, если не считать волос. - Как он хныкал... Но расцвел, когда Лерал позволила ему взять себя за руку. - Все солдаты отряда приглядывали за Олвером, точно компания дядюшек, но никакая мамаша не захочет для своего сына этаких опекунов. - Ничего, выживет, - сухо сказал Мэт. Мальчишка скорее всего перенял эти повадки у своих "дядюшек". Еще немного, и он начнет канючить, чтобы его украсили татуировкой. По крайней мере Олвер не убегал носиться по городу с уличными мальчишками; а ведь это нравилось ему не меньше, чем надоедать взрослым женщинам. - Гарнан, подожди здесь и, если увидишь Тома или Джуилина, задержи их. Ванин, я хочу, чтобы ты разузнал как можно больше о дворце Челзейн, что около Ворот Трех Башен. Сомневаясь, стоит ли говорить здесь самое главное, Мэт оглядел зал. Служанки сновали из кухни и обратно, разнося еду и - гораздо чаще - напитки. Большинство завсегдатаев, казалось, интересовались только своими серебряными кубками, лишь две женщины в жилетках ткачих тихонько болтали, наклонившись друг к другу через стол и не обращая внимания на винный пунш. Некоторые купцы, по- видимому, торговались; они размахивали руками и, окуная пальцы в кубки, выводили на столе цифры. Музыка звучала достаточно громко, так что вряд ли кто- нибудь мог подслушать, но Мэт на всякий случай понизил голос. Узнав, что Джайхима Карридина посещают Друзья Темного, Ванин сморщил круглое лицо, словно собирался сплюнуть, несмотря ни на какие запреты. Гарнан пробормотал что-то о грязных Белоплащниках, а Коровин предложил сообщить о предательстве Карридина Гражданской Страже. Это вызвало на лицах двух других выражение такого отвращения, что Коревину ничего не оставалось, как уткнуться в кружку с элем. Он был одним из немногих известных Мэту людей, способных даже в такую жару пить эбударский эль. Вообще всякий эль, если уж на то пошло. - Будь осторожен, - предостерег Мэт Ванина, когда тот встал. Это не означало, что он действительно обеспокоен. Для такого толстяка Ванин двигался удивительно легко. Прежде он был лучшим конокрадом по крайней мере в двух странах и мог незаметно проскользнуть даже мимо Стража, но... - Они очень опасны. И Белоплащники, и Приспешники Темного. Ванин лишь хмыкнул в ответ и жестом велел Коровину взять рубашку и куртку и идти следом. - Милорд... - начал Гарнан, когда они остались вдвоем. - Милорд, я слышал, вчера в Рахаде появился туман. Мэт, собравшийся было уходить, остановился. Гарнан выглядел обеспокоенным, хотя его трудно взволновать. - Что ты имеешь в виду, говоря "туман"? - При такой-то жаре не стоило волноваться даже из-за густого, как кисель, тумана. Гарнан смущенно пожал плечами и заглянул в свою кружку. - Туман. Я слышал... Что-то было... в нем. - Он перевел взгляд на Мэта. - Я слышал, что люди просто исчезали. И некоторых потом находили обглоданными. Находили куски от них. Мэта пробрала дрожь. - Тумана больше нет, верно? И тебя там не было. Будешь беспокоиться, когда попадешь в него. Это все, что можно сделать. Гарнан недоверчиво нахмурился, но Мэт сказал чистую правду. Эти пузыри, или миазмы зла - так их называли и Ранд, и Морейн, - лопались где и когда им вздумается, и, похоже, даже Ранд ничего не мог с ними поделать. Поэтому волноваться из-за них так же глупо, как из-за того, не упадет ли завтра на голову черепица с крыши. Можно, правда, вообще избежать волнений - сидя дома. У Мэта и без того имелись вполне реальные основания для беспокойства. Налесин бросил их выигрыш наверху - заходи кто хочет, выноси что хочешь. Эти проклятые вельможи швыряются золотом, точно песком. Оставив Гарнана изучать содержимое кружки, Мэт направился к лестнице без перил в дальнем конце зала, но, прежде чем он добрался до нее, его остановила одна из служанок. Кайра была стройной девушкой с пухлыми губами и дымчато-серыми глазами. - Один человек разыскивал вас, милорд, - сообщила она, смущенно теребя край фартука и глядя на Мэта сквозь длинные ресницы. Голос ее звучал странно неуверенно. - Сказал, что он Иллюминатор, но вид у него нездоровый. Заказал поесть и сказал, что вы заплатите, но госпожа Анан ничего не подала ему. Ну, он и ушел. - В следующий раз, голубка, накорми его, - сказал Мэт, засовывая серебряную марку в вырез ее платья. - Я поговорю с госпожой Анан. Он хотел найти Иллюминатора - настоящего, а не пройдоху, торгующего фейерверками, набитыми опилками, - но сейчас это не так уж важно. Во всяком случае по сравнению с лежащим без охраны золотом. И туманом в Рахаде, и Друзьями Темного, и Айз Седай, и этой проклятой выжившей из ума Тайлин, и... Кайра хихикнула и выгнулась, точно кошка, которую погладили. - Может, принести пунша в комнату, милорд? Или еще чего-нибудь? - Она соблазнительно улыбнулась, ожидая ответа. - Попозже, может быть, - сказал Мэт, легонько ударив девушку кончиком пальца по носу. Она снова хихикнула в своей обычной манере. Если бы госпожа Анан позволила. Кайра открывала бы на всеобщее обозрение свои нижние юбки до бедер и выше, но хозяйка гостиницы приглядывала за своими служанками почти так же бдительно, как и за собственными дочерями. Почти. - Попозже, может быть. Взбегая по широким каменным ступеням, он и думать забыл о Кайре. Как быть с Олвером? В один прекрасный день мальчишка и в самом деле окажется в беде, если будет и дальше так вести себя с женщинами. Надо держать его подальше от Гарнана и остальных. Они и вправду плохо влияют на него. А вообще только этих забот ему и не хватает! Он должен увезти Найнив и Илэйн из Эбу Дар прежде, чем с ними случится что-то скверное. Комната Мэта располагалась со стороны фасада и выходила окнами на площадь. Когда он оказался перед своей дверью, позади скрипнула половица. Будь он где-нибудь в другом месте, ему и в голову не пришло бы обратить на это внимание, но вся соль в том, что полы в "Страннице" не скрипят. Мэт оглянулся на скрип и успел развернуться - он выронил шляпу и левой рукой перехватил опускающуюся на его голову дубину. Рука тут же онемела, но он отчаянно сопротивлялся, когда толстые пальцы схватили его за горло и толкнули спиной вперед к двери в его комнату. Мэт ударился затылком о дверь. Черные пятна с серебристыми ободками заплясали перед глазами, мешая разглядеть потное лицо нападавшего. Как в тумане, маячили лишь большой нос и желтые зубы. Внезапно Мэт почувствовал, что еще немного, и он потеряет сознание; пальцы нападавшего с такой силой сдавливали горло, что ни кровь, ни воздух не поступали в мозг. Правой рукой он скользнул под куртку и нашарил один из ножей, пальцы с трудом слушались его. Дубина снова взметнулась вверх. Мэт видел, как она поднимается, предчувствовал каждой частицей тела, что сейчас она обрушится вниз и размозжит ему череп. Подобравшись, он резко выхватил нож и ударил. Нападавший испустил пронзительный вопль, и дубина, падая на пол, задела плечо Мэта, но толстые пальцы по-прежнему сжимали горло. Спотыкаясь, Мэт отступал назад, одной рукой стараясь оторвать вцепившиеся в него пальцы, а другой снова и снова коля ножом. Внезапно нападавший упал, потянув за собой нож, а заодно и самого Мэта; все было кончено. Жадно хватая воздух ртом, он ухватился за то, что подвернулось под руку - дверной косяк, - стараясь удержаться на ногах. Вытаращив глаза, которые уже никогда ничего не увидят, с пола на него смотрел плотный мужчина с грубым лицом, с загнутыми на мурандийский манер усами, в темно-голубой куртке, какие носили мелкие купцы и преуспевающие лавочники. Мужчина нисколько не походил на вора. И только тут до Мэта дошло, что в пылу драки они ввалились в открытую дверь вовсе не его комнаты. Эта была поменьше, без окон, ее освещали две тусклые маленькие лампы, стоявшие на низком столике рядом с узкой кроватью. Над громадным открытым сундуком, занимавшим большую часть комнаты, удивленно глядя на труп, разгибался долговязый белобрысый мужчина. Сундук занимал почти все свободное пространство комнатки. Мэт открыл было рот, собираясь извиниться за столь грубое вторжение, но долговязый выхватил из-за пояса длинный кинжал, а с кровати схватил дубину и прыгнул через сундук прямо на Мэта. Во взгляде светловолосого сквозило нечто позволявшее предположить, что убитый не совсем ему незнаком. Цепляясь за косяк, Мэт коротким движением метнул нож и в тот же миг сунул руку под куртку за следующим. Но первый кинжал попал долговязому в горло. Мэт едва не упал снова; он почувствовал облегчение, когда долговязый схватился руками за горло - кровь хлынула у него между пальцами - и рухнул навзничь в открытый сундук. - Хорошая штучка везение, - хрипло пробормотал Мэт. Пошатываясь, он выдернул из тела нож и вытер его о серую куртку долговязого. У этого куртка была побогаче, чем у первого; тоже шерстяная, но лучшего покроя. Ее не постыдился бы носить и какой-нибудь мелкий лорд. Судя по воротнику, долговязый был андорцем. Мэт опустился на постель, хмуро разглядывая лежащего в сундуке человека. Шорох заставил его поднять голову. В дверном проеме возник Мэтов слуга, безуспешно пытавшийся спрятать за спиной большую черную сковороду. Нерим держал полный набор кухонной утвари и всего прочего, что, по его мнению, могло понадобиться слуге лорда в путешествии, в комнатушке рядом с той, которую занимал Мэт; он делил ее с Олвером. Даже для кайриэнца Нерим был мелковат и вдобавок тощ как щепка. - Боюсь, куртка милорда снова в крови, - грустно пробормотал он. В тот день, когда его голос прозвучит иначе, солнце взойдет на западе. - Хотелось бы, чтобы милорд поберег одежду. Попробуй-ка отстирай кровь, не испачкавшись; да и насекомые поналезут, их не надо уговаривать прогрызать дырки в мокрой ткани. Столько моли, как здесь, я нигде не видел, милорд. - И ни слова о двух мертвецах или о том, что он собирался делать со сковородкой. Шум привлек внимание и других людей; "Странница" не относилась к тому сорту гостиниц, где крики никого не удивляют и не интересуют. В коридоре послышались тяжелые шаги, и на пороге возникла госпожа Анан. Она оттолкнула стоявшего у нее на пути Нерима и, приподняв юбки, обошла вокруг трупа на полу Вслед за ней появился ее муж, седовласый, с квадратной челюстью и серьгой из двух сцепленных колец в левом ухе, указывающей на его принадлежность к Древней и Почтенной Лиге Рыбаков. Два белых камня на нижнем кольце свидетельствовали о том, что помимо корабля, на котором он был капитаном, ему принадлежали и другие. Именно существование Джасфера Анана заставляло Мэта крайне осторожно одаривать улыбками дочерей госпожи Анан. За поясом у мужа хозяйки гостиницы были заткнуты нож и кривой кинжал, длинный зеленый с голубым жилет оставлял обнаженными руки и грудь, покрытые полученными на дуэлях шрамами. Дуэли, однако, не помешали ему остаться в живых, чего нельзя сказать о большинстве тех, кто наградил его шрамами. Другой причиной осторожного поведения Мэта была сама Сеталль Анан. Никогда прежде Мэт не пропускал ни одной девушки, если она ему нравилась, из- за ее матери, даже будь та хозяйкой гостиницы, в которой он остановился, - тут дело было в самой госпоже Анан. Большие золотые кольца в ее ушах закачались, когда она, не дрогнув, склонилась над мертвецом. Она была очень мила, несмотря на тронутые сединой волосы, а ее брачный кинжал покоился между весьма аппетитных выпуклостей, которые в любом другом случае притянули бы взгляд Мэта, точно свеча мотылька. Но смотреть так на нее все равно что смотреть так... Нет, не на мать. На Айз Седай или - хотя Мэт все равно смотрел, конечно, только смотрел, больше ничего! - на королеву Тайлин, помоги ему Свет. Тронуть ее хоть пальцем просто немыслимо. Так что дело в ней самой. Сделать что-то такое, что могло бы обидеть Сеталль Анан, - у него и мыслей таких не мелькало. - Один из них набросился на меня в коридоре. - Мэт пнул легонько ногой сундук; раздался такой звук, будто сундук совершенно пуст, хотя из него торчали руки и ноги мертвеца. - Кроме трупа, там ничего нет. Думаю, они собирались набить сундук тем, что украдут. - Может, золотом? Нет, вряд ли они могли узнать о золоте, выигранном всего несколько часов назад, и все же недаром Мэт собирался попросить госпожу Анан спрятать выигрыш в безопасное место. Она спокойно кивнула, во взгляде карих глаз не было ни малейших признаков волнения. Подумаешь, в ее гостинице всего-навсего кого-то закололи ножом. Это не могло нарушить ее спокойствия. - Они заявили, что хотят непременно сами внести свой сундук. Там у них товар, так они объяснили. Сняли эту комнату прямо перед вашим приходом. На несколько часов, так они сказали, чтобы выспаться перед тем, как отправиться в Северный Чезен. - В восточной части побережья и в самом деле была такая деревушка, но вряд ли они говорили правду. По тону госпожи Анан можно было понять, что она тоже сомневается в этом. Она сердито взглянула на покойников, точно сожалея, что не может оживить их, чтобы получить ответы на свои вопросы. - Они сами выбрали эту комнату. Белобрысый был у них за старшего. Он отверг три комнаты, которые ему предлагали, и остановился на этой, а ведь она на одного человека, притом для слуги. Я еще подумала, что у него просто плохо с деньгами. - Даже воры бывают скуповаты, - рассеянно ответил Мэт. Может, из-за этого кости и вертелись у него в голове - в голове, которую явно размозжили бы, если бы ему снова не повезло и этот тип не наступил на единственную во всей гостинице скрипучую половицу. Но проклятые кости продолжали кувыркаться. И это ему очень не нравилось. - Вы думаете, это случайность, милорд? - А что же еще? Госпожа Анан не ответила и продолжала хмуро смотреть на трупы. Может, она вовсе не такая уж оптимистка, как ему казалось. В конце концов, она родом не из Эбу Дар. - В последнее время в городе слишком много головорезов. - Голос у Джасфера был низкий и гулкий; чувствовалось, что он привык выкрикивать команды на рыболовном судне. - Может, вам имеет смысл нанять охранников. - Госпожа Анан удивленно вскинула бровь, и ее муж поднял руки, точно защищаясь. - Успокойся, жена. Я сказал, не подумав. - Женщины в Эбу Дар славились тем, что весьма круто обходились с мужьями. Не исключено, что некоторыми своими шрамами Джасфер обязан именно жене. У брачного кинжала не одно предназначение. Мысленно возблагодарив Свет за то, что не женат на женщине из Эбу Дар, Мэт спрятал нож. Хвала Свету, что он вообще не женат. Неожиданно его пальцы нащупали бумагу. Госпожа Анан не собиралась позволить мужу отделаться так легко. - Ты часто говоришь, не подумав, - сказала она, поглаживая пальцами рукоятку ножа в ложбинке между грудями. - Многие женщины не спустили бы тебе такое. Элинда говорит, что я не проявляю необходимой твердости, когда ты перечишь мне, а ведь я должна быть примером для дочерей. - Жесткость сменилась улыбкой, хотя и едва заметной. - Считай, что ты наказан. Я не буду тебе указывать, кто какую должен тянуть сеть и на каком корабле - Ты слишком добра ко мне, жена, - тусклым голосом ответил он. В Эбу Дар не было гильдии хозяек гостиниц, но всеми гостиницами в городе заправляли женщины; с точки зрения жителей Эбу Дар, горе-злосчастье поселилось бы в любой гостинице, управляемой мужчиной, и на любом судне под командованием женщины. В рыболовецкой гильдии не было женщин. Мэт развернул сложенный в несколько раз лист. Белоснежная, дорогая бумага. Там печатными буквами было написано всего несколько строк. Так мог бы написать Олвер. Или взрослый человек, не желавший, чтобы его почерк узнали. илэйн и найнив зашли слишком далеко. напомни им, что опасность со стороны башни еще не миновала. посоветуй вести себя поосторожнее, или им придется на коленях молить элайду о прощении. Больше ничего; подпись отсутствовала. Им все еще угрожает опасность? В этих советах не содержалось ничего нового, и так или иначе вряд ли сами мятежницы могли подстроить им ловушку. Нет, надо зайти с другого конца. Кто подсунул ему записку? Очевидно, тот, кто по каким-то причинам считал, что сам не может вручить ее. У кого была такая возможность с тех пор, как Мэт утром надел куртку? Тогда записки в кармане не было, в этом он не сомневался. Кто-то стоявший очень близко к нему. Кто-то... Не отдавая себе в этом отчета, Мэт принялся напевать куплет из песенки "Она сводит меня с ума". Правда, в здешних краях ее пели с другими словами, тут она называлась "Все кругом вверх дном"... Только Теслин или Джолин - но это совершенно невозможно. - Плохие новости, милорд? - спросила госпожа Анан. Мэт сунул записку в карман: - Есть ли на свете хоть один мужчина, способный понять женщину? Я имею в виду не только Айз Седай. Любую женщину. Джасфер захохотал; жена многозначительно взглянула на него, и он засмеялся еще громче. Взгляду, которым госпожа Анан одарила Мэта, позавидовала бы любая Айз Седай со всей их непробиваемой безмятежностью. - Это совсем нетрудно, милорд, надо только держать раскрытыми глаза и уши. У женщин задача посложнее. Мы должны попытаться понять, что у мужчины на уме. Джасфер, продолжая смеяться, ухватился за дверной косяк, слезы катились по его смуглому лицу. Жена искоса взглянула на него, наклонив голову, повернулась с холодным спокойствием на лице и... неожиданно ударила под дых с такой силой, что у него подогнулись колени. Его смех тут же перешел в хрип. - У нас в Эбу Дар есть поговорка, милорд, - бросила она Мэту через плечо, - мужчина похож на заросли ежевики, по которым бредешь в полной темноте, и даже он сам не знает, как оттуда выбраться. Мэт фыркнул. Беспомощной ее не назовешь. Ладно, Теслин, Джолин или кто-то другой - наверно, все-таки кто-то другой, но вот кто? - Белая Башня далеко. Зато Джайхим Карридин совсем рядом. Мэт хмуро взглянул на трупы. А ведь найдется еще сотня негодяев. Как бы то ни было, похоже, Найнив с Илэйн окажутся в безопасности только вдали от Эбу Дар. Мэта грызла тревога, но ключа к разгадке не было. И эти проклятые кости... Как бы ему хотелось, чтобы они остановились и... будь что будет. Комнаты, которые Джолин делила с Теслин, были довольно просторны; каждая из женщин располагала спальней, комнатой для служанок и еще одной, где вполне могли бы разместиться Блерик и Фен, если бы Теслин согласилась, чтобы Стражи Джолин жили с ними. Эта женщина относилась к любому мужчине как к волку, который может оказаться бешеным, а уж если она упрется, на нее не действуют никакие доводы. Такая же безжалостная, как Элайда, Теслин тоже сметала все, что вставало на ее пути. Во всех делах они были на равных, но взять верх над Теслин, не имея совершенно очевидных преимуществ, практически невозможно. Когда появилась Джолин, Теслин сидела в гостиной за письменным столом, царапая бумагу пером, издававшим противный скрип. Теслин вечно экономила на чернилах. Джолин без единого слова промчалась мимо нее на балкон, который представлял собой окрашенную в белый цвет длинную металлическую клетку. Просветы ажурной ограды были так узки, что человек, работающий в саду, даже не заподозрил бы, что на балконе кто-то есть, хотя комнаты располагались всего- навсего на третьем этаже. Цветы в этих краях обычно пышно распускались в жаркое время года, соперничая окраской с интерьером дворца, но сейчас они не цвели. Садовники постоянно ходили по посыпанным гравием дорожкам с ведрами воды, но листья лишь желтели и бурели. Джолин никогда не призналась бы в этом, даже под угрозой пытки, но жара внушала ей страх. Темный прикоснулся к миру, а их единственной надеждой был парень, не поддающийся контролю и управлению. - Посадить на хлеб и воду? - неожиданно заговорила Теслин. - Отправить мальчишку Коутона в Башню? Если в наших планах должны произойти какие-то изменения, будь так любезна, сообщи об этом сначала мне, а уж потом всем остальным. Джолин почувствовала, как у нее вспыхнули щеки. - Мерилилль заслужила, чтобы ее поставили на место. Она учила меня, когда я была послушницей. - Все, что у Джолин накопилось против Мерилилль, в полной мере относилось и к Теслин; та тоже была суровой наставницей, державшей своих учениц железной хваткой. Тон, которым это было сказано, должен напомнить Теслин, а точнее, откровенно предупредить, что никому не следует выступать против нее, Джолин, не важно, равны они теперь по положению и возможностям или нет. Мерилилль к тому же стояла ниже. - Она заставляла нас стоять навытяжку перед остальными послушницами, снова и снова добиваясь того ответа, которого хотела. Нам было ужасно стыдно стоять перед всеми, и в конце концов мы начинали плакать. Тогда она делала вид, что сочувствует нам, возможно, так и было. Но чем больше она похлопывала каждую из нас по спине и уговаривала не плакать, тем хуже становилось. Внезапно Джолин резко замолчала. Не следовало всего этого говорить. Теслин и без того всегда смотрела на Джолин так, как будто заметила на ее платье пятно и собиралась прочесть по этому поводу нотацию. Но она могла понять Джолин - Мерилилль учила и ее. - Неужели ты все время помнила об этом? - недоверчиво спросила Теслин. - Сестры, которые нас обучали, просто выполняли свой долг. Иногда мне даже кажется, что слова Элайды о тебе верны. - И отвратительное "скрип-скрип" раздалось снова. - Это... просто пришло мне в голову, когда Мерилилль начала вести себя так, точно она и является настоящей посланницей. - А не мятежницей. Нахмурившись, Джолин поглядела вниз, в сад. Она презирала женщин, которые учинили раскол в Белой Башне и вдобавок гордились этим перед всем миром. Их и всех, кто им помогал. Но и Элайда совершила грубую, просто ужасную ошибку. Возникшие разногласия можно было уладить без особых усилий, и тогда никакого мятежа попросту не случилось бы. - Что такое она говорила обо мне, Теслин? - Скрип, подобный тому, который издает скребущий по грифельной доске ноготь, не прекращался. Джолин шагнула с балкона в комнату. - Что говорила Элайда? Теслин прикрыла письмо листом бумаги - то ли чтобы промокнуть чернила, то ли чтобы Джолин не увидела написанного, - но ответила не сразу. Она сердито посмотрела на Джолин - впрочем, она всегда так смотрит; временами с ней очень нелегко разговаривать. И вздохнула: - Ну хорошо. Если ты настаиваешь. Она говорила, что ты все еще ведешь себя как ребенок. - Ребенок? - Удивление Джолин не произвело на Теслин ни малейшего впечатления. - Некоторые, - холодно пояснила Теслин, - надев белое платье послушницы, постепенно и незаметно меняются день ото дня. Другие вообще не меняются. Элайда убеждена, что ты из последних. Ты не взрослеешь и никогда не станешь по- настоящему взрослой. Джолин гневно вскинула голову, стараясь удержаться от возражений. Подумать только! И это сказала та, чья мать была ребенком, когда она, Джолин, уже носила шаль! Элайду слишком избаловали, когда она была еще послушницей, ей слишком многое позволяли из-за ее силы и поразительной скорости, с которой она обучалась. Д