о гири, повисли на ногах у Могидин. Сущий пустяк по сравнению с тысячами, уже отягощавшими ее совесть. Но гибель этих четверых имела отношение лично к ней, Найнив, поскольку она в какой-то степени стала ее причиной. Ладно, сейчас не до Могидин. Поднявшись на ноги, она оглядела платье, пытаясь сообразить, нельзя ли привести его в порядок. - Лан, ты велишь лодочникам повернуть? И добавь, чтобы гребли изо всех сил. - Судя по всему, ей не вернуться во дворец раньше полуночи. - И спроси, нет ли у них гребешка. - Не может же она встретиться с Нестой в таком виде! Лан взял куртку, меч и поклонился: - Как прикажешь, Айз Седай. Поджав губы, Найнив смотрела, как за ним закрывается дверь. Смеется он над ней, что ли? Она готова поспорить, что на "Бегущем по ветру" кто-нибудь сможет поженить их. И Лану Мандрагорану придется выполнить все обещания, которые он при этом даст. Посмотрим, кто посмеется последним. Лодка слегка накренилась, разворачиваясь, и опять закачалась на волнах. Желудок Найнив тут же напомнил о себе. - Ох, Свет! - простонала она, опускаясь на скамью. Почему это не пропало вместе с тем блоком, который мешал ей направлять? Найнив обратилась к саидар, но лишь острее ощутила прикосновение воздуха к коже. Отпустив саидар, она тоже не почувствовала облегчения. Нельзя расклеиваться. Надо сделать так, чтобы Лан принадлежал ей раз и навсегда. Это будет замечательный день. Только бы пропало это ужасное ощущение надвигающейся грозы... Солнце в пылающем небе уже опустилось на крыши домов, когда Илэйн легонько постучала в дверь костяшками пальцев. На улице позади нее плясали и скакали гуляки, слышались смех, песни, в воздухе витали всевозможные ароматы. У Илэйн лениво промелькнула мысль, что она не может получить удовольствие от праздника. Забавно было бы нарядиться, как Бергитте. Или даже так, как леди Риселле, одна из приближенных Тайлин, - она видела ее сегодня утром. Наряд весьма недурен, главное не забыть маску. Илэйн постучала снова, сильнее. Седая служанка с квадратной челюстью открыла дверь, и ярость вспыхнула на ее лице, когда Илэйн опустила свою зеленую маску. - Ты! Что тебе здесь?.. - Ярость сменилась мертвенной бледностью, когда Мерилилль тоже опустила маску, и Аделис, и все остальные. С каждым вновь открываемым безвозрастным лицом женщина вздрагивала - даже когда маску опустила Сарейта. Наверное, к этому моменту она уже догадалась, что увидит. Вскрикнув, служанка попыталась захлопнуть дверь, но Бергитте опередила Илэйн, толкнула дверь плечом и снова распахнула ее. Служанка, пошатываясь, отступила на несколько шагов, потом постаралась взять себя в руки, но что бы она ни задумала - закричать или убежать, - Бергитте помешала ей, схватив за руку чуть пониже плеча. - Потише, - решительно сказала Бергитте. - Нам не нужны ни суматоха, ни крики, понятно? Все выглядело так, будто она просто держала женщину за руку, даже поддерживала ее, но служанка замерла, не издав ни звука. Глядя большими глазами на маску Бергитте с хохолком из перьев, она лишь медленно покачала головой. - Как тебя зовут? - спросила Илэйн, когда все столпились в прихожей позади нее. Дверь закрыли, шум снаружи стал едва слышен. Взгляд служанки перебегал с одного лица на другое, будто она была не в силах долго смотреть на какое-то из них. - К-к-кедора. - Отведи нас к Реанне, Кедора. Кедора кивнула; вид у нее был такой, точно она вот-вот заплачет. Двигаясь как истукан, она повела их вверх по лестнице, Бергитте по-прежнему держала ее за руку. У Илэйн мелькнула мысль отпустить служанку, но меньше всего ей хотелось, чтобы в доме подняли тревогу и все разбежались кто куда. Именно чтобы этого не произошло, Илэйн не стала направлять, предоставив Бергитте возможность использовать физическую силу. Никакого вреда Кедоре не будет, все ограничится испугом. И не только ей этим вечером пришлось или еще только предстоит пережить подобное чувство. - Вот з-здесь, - сказала Кедора, кивнув на красную дверь. Дверь в ту самую комнату, где совсем недавно так нелюбезно обошлись с Илэйн и Найнив. Илэйн распахнула ее и вошла. Реанне сидела перед очагом, украшенным резными изображениями Тринадцати Грехов, и вместе с ней еще двенадцать женщин, которых Илэйн прежде не видела. Они занимали все кресла, стоящие вдоль бледно-зеленых стен, истекая потом за плотно закрытыми окнами и задернутыми занавесками. Большинство были в платьях, типичных для жительниц Эбу Дар, хотя только у одной оказалась оливково-смуглая кожа; у многих время оставило свои следы и на лице, и в волосах. И все до единой могли направлять - в той или иной степени. У семерых были красные пояса. Илэйн вздохнула. Найнив оказалась права и несомненно будет напоминать об этом, пока Илэйн не взвоет. Реанне вскочила с тем же яростным возмущением, которое вначале возникло на физиономии Кедоры. И даже ее первые слова были почти теми же самыми: - Ты! Как ты посмела показаться на глаза?.. И возмущение, и слова тут же иссякли - по той же самой причине, что и у Кедоры, - когда вслед за Илэйн вошли Мерилилль и остальные. Светловолосая женщина с красным поясом и глубоким вырезом на платье слабо пискнула, глаза у нее закатились, и она, точно мягкая тряпичная кукла, соскользнула с кресла на пол. Никто не двинулся с места, что бы помочь ей. Никто даже не взглянул на Бергитте, когда та прошла вместе с Кедорой в угол комнаты. Никто, казалось, даже не дышал. У Илэйн возникло огромное желание припугнуть их, крикнув: "У-у-у!" - или даже свистнуть, просто чтобы посмотреть, что произойдет. Реанне побледнела и покачнулась, но тут же попыталась взять себя в руки, правда, почти безуспешно. Ей понадобилось ровно мгновение, чтобы обежать взглядом спокойные лица пяти Айз Седай, выстроившихся в ряд перед дверью, и понять, кто из них главная. Она неверной походкой приблизилась по выложенному плитками полу к Мерилилль, опустилась на колени и склонила голову. - Простите нас, Айз Седай. - В голосе Реанне слышалось обожание, он дрожал, как и она сама. Она почти лепетала. - Мы - всего лишь близкие подруги. Мы не делаем ничего, абсолютно ничего такого, что может бросить тень на Айз Седай. Клянусь, что бы вам ни наговорила эта девчонка. Мы хотели рассказать вам о ней, но побоялись. Мы лишь иногда встречаемся, чтобы поболтать. У нее есть подруга, Айз Седай. Вы и ее поймали? Я могу описать ее вам, Айз Седай. Все, что пожелаете, мы все сделаем. Клянусь, мы... Мерилилль громко откашлялась: - Тебя зовут Реанне Корли, не так ли? - Реанне вздрогнула и прошептала: "Да, это так", все еще глядя на ноги Серой сестры. - Боюсь, тебе надо обращаться к Илэйн Седай, Реанне. Реанне вскинула голову. Она посмотрела на Мерилилль, потом очень медленно перевела взгляд на Илэйн. Облизнула губы. Сделала глубокий, долгий вдох. Повернулась всем телом, продолжая оставаться на коленях, и, оказавшись лицом к лицу с Илэйн, снова наклонила голову. - Умоляю простить меня, Айз Седай, - с трудом произнесла Реанне. - Я не знала. Я не могла... - Еще один долгий, безнадежный вздох. - Какое бы наказание вы нам ни назначили, мы все примем со смирением, но, пожалуйста, молю вас, поверьте, что... - Ох, встань, - нетерпеливо перебила ее Илэйн. Она хотела, чтобы эта женщина, как Мирелле и все остальные, признала в ней полноправную Айз Седай, но унижение вызывало у нее отвращение. - Я серьезно говорю. Поднимись. - Она подождала, пока Реанне подчинится, обошла ее и уселась в ее кресло. Не для того, чтобы внушить раболепный страх, а просто чтобы не осталось никаких сомнений, кто тут главный. - Ты по-прежнему будешь утверждать, что ничего не знаешь о Чаше Ветров, Реанне? Реанне развела руками. - Айз Седай, - простодушно сказала она, - никто из нас никогда не пользовался тер'ангриалами, а уж тем более ангриалами или са'ангриалами.- Простодушие и настороженность - точно такое выражение бывает на морде лисы, нечаянно забежавшей в город. - Уверяю вас, мы не претендуем ни на что, имеющее хоть какое-то отношение к Айз Седай. Как видите, мы лишь подруги, связанные общими воспоминаниями о том, что когда-то нам позволили посетить Белую Башню. Только и всего. - Просто подруги, - сухо сказала Илэйн, сложив пальцы домиком. - И Гарения, конечно. И Беровин, и Дерис, и Алис. - Да, - с явной неохотой согласилась Реанне. - И они. Илэйн очень медленно покачала головой: - Реанне, Белая Башня знает о Родне. Всегда знала. Смуглянка, похожая на тайренку, в шелковой бело-голубой жилетке с эмблемой гильдии ювелиров, придушенно вскрикнула и прижала пухлые ладони ко рту. Тощая седовласая салдэйка с красным поясом, вздохнув, сползла со своего кресла и упала рядом со светловолосой женщиной, по-прежнему бездыханно лежащей на полу; еще у двоих был такой вид, будто и они недалеки от этого Реанне поглядела на выстроившихся перед дверью Айз Седай, чтобы удостовериться, что Илэйн сказала правду, и, по-видимому, прочла на их лицах подтверждение. Лицо Мерилилль было холоднее осеннего неба, губы Сарейты скривились, она не сумела сдержаться. Вандене и Кареане стояли с плотно сжатыми губами, и даже Аделис внесла свою лепту, поворачивая голову и внимательно разглядывая сидящих вдоль стен женщин с таким выражением, будто это насекомые, которых она впервые видит. Конечно, то, что видела Реанне, и то, что на самом деле происходило в их душах, вовсе не одно и то же. Все они в конце концов согласились с решением Илэйн, но никакой поток этих "Да, Илэйн..." не мог внезапно привести их в восторг от необходимости действовать именно таким образом. Они были бы здесь уже два часа назад, не задержи их множество всяческих "Но, Илэйн...". Увы, иногда руководить означает подгонять палкой, точно пастух стадо. Реанне не вздрогнула, но на ее лице явственно проступил страх, и она, словно защищаясь, подняла руки. - Вы хотите уничтожить Родню? Почему только теперь, спустя столько лет? Что мы именно сейчас сделали такого, что с нами должно быть покончено? - Никто не собирается вас уничтожать, - ответила Илэйн. - Кареане, поскольку никому не приходит в голову помочь этим двоим, может, ты это сделаешь? Все сидящие вздрогнули и зарделись от смущения, и, прежде чем Кареане сдвинулась с места, над лежащими в обмороке склонились подруги, подняли их и поднесли ароматические соли к носу. - Престол Амерлин желает привлечь к Башне всех женщин, способных направлять, - продолжала Илэйн. - Это предложение относится и к любой женщине из Родни, которая захочет его принять. Даже оплетя каждую потоком Воздуха, она не смогла бы заморозить их более основательно. И если бы она крепко сжала их этим потоком, и то вряд ли глаза у них выкатились бы сильнее. Одна из женщин, лежавших в обмороке, неожиданно тяжело задышала и закашлялась, оттолкнув крошечный пузырек с ароматической солью. Это маленькое происшествие разрушило всеобщее оцепенение, и тут же раздались взволнованные голоса. - Мы что, сможем стать Айз Седай? - возбужденно спросила тайренка в жилетке ювелиров. Круглолицая женщина с красным поясом буквально взорвалась криком: - Нам позволят учиться? Нас снова станут учить? Со всех сторон хлынул поток голосов, в которых смешались боль и страстное желание: - Мы на самом деле сможем?.. Нам позволят?.. Реанне тут же яростно накинулась на них: - Ивара, Сумеко, все вы! Прекратите! Не забывайтесь! Вы разговариваете с Айз Седай! Вы... разговариваете... с Айз Седай! Она прикрыла лицо дрожащей рукой. Все в смущении замолчали, опустили глаза и покраснели еще сильнее. Несмотря на седые или почти седые волосы, все они, со своими вытянувшимися физиономиями, напомнили Илэйн послушниц, дерущихся подушками после того, как отзвонил вечерний колокол, и внезапно застигнутых на месте преступления Наставницей. Реанне сквозь пальцы нерешительно взглянула на Илэйн. - Нам в самом деле позволят вернуться в Башню? - пробормотала она, продолжая прикрываться ладонью. Илэйн кивнула: - Те, кто способен учиться, чтобы стать Айз Седай, получат такую возможность, но это относится не только к вам. К любой женщине, которая может направлять Силу. Невыплаканные слезы засияли в глазах Реанне. Илэйн не была уверена, но ей послышалось, что женщина прошептала что-то вроде: - Я смогу стать Зеленой. Как трудно было тут же не вскочить и не обнять ее! Никто из Айз Седай по-прежнему не проявлял никаких эмоций, а Мерилилль выглядела суровее всех. - Можно мне задать вопрос, Илэйн? - спросила она. - Реанне, сколько из... вас захотят присоединиться к нам? - Без сомнения, эта пауза включала в себя что-то вроде "сколько дичков и женщин, которые прежде не прошли испытания". Если Реанне и заподозрила в словах Мерилилль скрытый смысл, она не придала этому значения. - Я даже мысли не допускаю, что кто-то откажется от такого предложения, - сказала она, почти задыхаясь. - Потребуется время, чтобы известить всех. Мы стараемся не собираться все в одном месте, поэтому... - она засмеялась, почти на грани истерики или слез, - ...поэтому Айз Седай и не замечают нас. Сейчас в наших списках числится тысяча семьсот восемьдесят три имени. Большинство Айз Седай владели искусством скрывать потрясение за показным спокойствием, и лишь Сарейта широко распахнула глаза. Ее губы беззвучно зашевелились, но Илэйн знала ее достаточно хорошо, чтобы прочесть по ним сказанное: "Две тысячи дичков! Помоги нам Свет!" Илэйн с преувеличенной тщательностью расправила юбки, изо всех сил стараясь сохранить спокойное выражение лица. Помощь Света и впрямь не помешает. Реанне неправильно поняла затянувшееся молчание: - Вы рассчитывали на большее? Каждый год происходят несчастные случаи, или кто-то умирает своей смертью, как и прочие люди, и нас становится все меньше. Боюсь, Родня ненамного увеличилась за последнюю тысячу лет. Возможно, привлекая женщин, покидающих Белую Башню, мы действовали излишне осторожно, но мы всегда опасались, что кто-то из них проговорится, и тогда... тогда... - Мы вовсе не разочарованы тем, что вас... не так уж много, - заверила ее Илэйн, сделав успокаивающий жест. Разочарованы? Да она готова была нервно захихикать. Женщин, входящих в Родню, оказалось почти вдвое больше, чем самих Айз Седай! Эгвейн никогда не просила разыскивать женщин, способных направлять. Но если Родня отказывала некоторым дичкам... Но надо держаться ближе к делу; привличение Родни в Башню - не главная задача - Реанне, - мягко сказала Илэйн, - может быть, теперь ты постараешься вспомнить что-нибудь о Чаше Ветров? Реанне залилась краской, точно небо на рассвете. - - Мы никогда даже не дотрагивались до них, Илэйн Седай. Понятия не имею, кто и зачем их вообще собрал. Никогда не слышала об этой Чаше Ветров, но у нас есть подходящая под ваше описание кладовая... Этажом ниже какая-то женщина коротко направила Силу. Послышался крик ужаса. Илэйн, как и остальные, мгновенно оказалась на ногах. Бергитте выхватила из складок своего платья кинжал. - Это, наверно, Дерис, - сказала Реан, - Здесь только ее нет. Реанпе шагнула к двери, но Илэйн опередила и схватила за руку. - Ты еще не Зеленая сестра, - пробормотала она. И была вознаграждена за эти слова ямочками на щеках и прекрасной улыбкой, удивленной, благодарной и Свет знает какой еще. - Мы сами справимся с этим, Реанне. Мерилилль и остальные были уже наготове, но Бергитте оказалась у двери раньше всех и с усмешкой дотронулась до щеколды. Илэйн проглотила ком в горле, но не сказала ни слова. Таково право Стражей, поэтому их и называют Гайдинами - первыми входят, последними уходят. Но все же она призвала саидар, готовая сокрушить все, что угрожает ее Стражу. Дверь распахнулась прежде, чем ее толкнула Бергитте. Ленивой походкой вошел Мэт, толкая перед собой стройную служанку, которая запомнилась Илэйн по прошлому посещению. - Я подумал, что вы, наверно, здесь, когда увидел такую уйму Стражей, выпивающих в той таверне, от которой меня уже просто тошнит. - Мэт нахально усмехнулся, не обращая внимания на сердитый взгляд Дерис. - Я только что вернулся из Рахада, куда отправился вслед за вышедшей отсюда женщиной. Точнее, она была на верхнем этаже дома, в котором никто не живет. Я забрался туда после того, как она ушла, но там такая пылища, что я сразу понял, в какую комнату она заходила. На двери висит огромный ржавый замок, но ставлю тысячу крон против пинка в зад, что ваша Чаша именно там. - Дерис явно собралась лягнуть его, но Мэт отпихнул ее и вытащил из-за пояса маленький нож. - Может, хоть кто-то из вас объяснит этой дикой кошке, на чьей я стороне? За последние дни мне смертельно надоели женщины с ножами. - Нам уже все известно, Мэт, - сказала Илэйн. Ну, по правде говоря, не совсем все. Мэт был просто ошеломлен и... так выглядит человек, который понял, что трудился зря. Благодаря своим узам Илэйн ощутила внезапный всплеск чувств, исходящих от Бергитте. Лицо ее Стража почти не изменило выражения, но в глубине сознания Илэйн вспыхнули неожиданные эмоции, больше всего похожие на неодобрение. Авиенде, наверно, не понадобилось бы столько времени, чтобы сообразить, что к чему. Открыть рот сейчас было одним из самых трудных поступков, которые Илэйн когда-либо совершала в своей жизни. - И все же я очень благодарна тебе, Мэт, - промолвила она. - Это целиком твоя заслуга - мы нашли то, что искали. Мэт открыл рот; его явное изумление поразило Илэйн даже сильнее, чем прежнее разочарование. Мэт быстро захлопнул рот, но тут же открыл его снова и заявил: - Тогда давай наймем лодку и заберем эту проклятую Чашу. Если повезет, мы покинем Эбу Дар уже ночью. - Это нелепо, Мэт. И не изображай дело так, будто я унижаю тебя. Мы не станем ползать по Рахаду в темноте и не покинем Эбу Дар, пока не пустим в ход Чашу. Он, конечно, принялся спорить, но тут Дерис снова попыталась лягнуть его. Мэт увернулся, и спрятался за Бергитте и завопил, чтобы кто-нибудь наконец помог ему, а Дерис кинулась за ним. - Это ваш Страж, Илэйн? - с сомнением в голосе спросила Реанне. - О Свет, нет! Бергитте мой Страж. - У Реанне отвалилась челюсть. Язык Илэйн жег вопрос, который она не решилась бы задать ни одной сестре. - Реанне, если можно, скажи мне, сколько тебе лет? Женщина заколебалась, глядя на Мэта, но он все еще увертывался от Дерис, прячась за ухмыляющейся Бергитте. - В следующий день рождения, - ответила Реанне таким тоном, будто речь шла о самой заурядной вещи на свете, - мне исполнится четыреста двадцать лет. Услышав это, Мерилилль упала в обморок. ГЛАВА 32. Запечатано Пламенем Элайда до Аврини а'Роихан по-королевски восседала на Престоле Амерлин, высоком кресле, покрытом резьбой в виде вьющихся виноградных лоз; теперь на его спинке было только шесть цветных полос вместо семи, как и на палантине у нее на плечах. Она обежала взглядом Собрание Башни. В зале под огромным куполом тянулся по кругу помост, на который вели ступени, и окрашенные в разные цвета кресла Восседающих теперь тоже стояли по-новому. Расстояния между ними увеличились, ведь теперь здесь восседали представительницы только шести Айя вместо семи, как прежде, а восемнадцать сестер покорно и испуганно сгрудились перед помостом. Молодой ал Тор стоял на коленях рядом с Престолом Амерлин; он не имел права говорить без разрешения, а сегодня он его не получит. Сегодня он был просто еще одним символом ее власти, и двенадцать самых доверенных Восседающих, окруженных сиянием саидар, поддерживали соединение, которым она управляла саа - цтобы обезопасить себя от него. - Большое согласие достигнуто. Мать, - кротко проговорила Алвиарин за спиной Элайды и смиренно склонилась, опираясь на посох с навершием в виде Пламени. На полу, ниже помоста, дико завопила Шириам, и Гвардейцу Башни пришлось удержать ее. Красная сестра, создавшая вокруг нее ограждающий барьер, презрительно усмехнулась. Романда и Лилейн сохраняли холодное достоинство, но большинство остальных, окруженных караулом, неудержимо рыдали. Может быть, от облегчения, потому что только четверых из них приговорили к самому суровому наказанию, а может быть, от страха перед тем, что их ожидало. Лица у тех троих, которые осмелились восседать в Собрании мятежниц от ныне распущенной Голубой Айя, побелели как мел. Все мятежницы были изгнаны из своих Айя до тех пор, пока Элайда не смилостивится над ними, но бывших Голубых ожидали долгие годы тяжелой работы, прежде чем они добьются ее милости и им будет позволено вступить в какую бы то ни было Айя. А до тех пор они у нее будут ходить по струнке. Элайда поднялась - Единая Сила, хлынувшая к ней со всех сторон из круга Восседающих, стала еще одним доказательством ее власти. - Собрание согласно с волей Престола Амерлин. Первой подвергнут наказанию розгами Романду. - Голова Романды дернулась; посмотрим, удастся ли ей сохранить достоинство при усмирении. Элайда резко взмахнула рукой: - Уведите пленниц, и введите первую из тех несчастных обманутых сестер, которые присоединились к ним. Я приму их покаяние. Среди пленниц кто-то громко вскрикнул, и одна из них вырвалась из рук удерживающего ее Гвардейца. Эгвейн ал'Вир бросилась к ногам Элайды, протягивая к ней руки, по щекам ее потоком струились слезы. - Простите меня. Мать! - зарыдала девушка. - Я виновата! Я хочу покаяться, я каюсь! Пожалуйста, не усмиряйте меня! - Она рухнула вниз лицом, содрогаясь от рыданий. - Смилуйтесь, Мать! Я раскаиваюсь! Я сожалею! - Престолу Амерлин не чуждо милосердие. - В голосе Элайды звучали ликующие нотки. Башне придется потерять Лилейн, Романду и Шириам - чтоб другим неповадно было, - но сила этой девушки еще пригодится Белой Башне. Вернее, ей самой, что одно и то же. - Эгвейн ал'Вир, ты восстала против своей Амерлин, но я готова проявить милосердие. Ты снова наденешь белое платье послушницы и будешь носить его до тех пор, пока я сама не решу, что ты готова подняться на новую ступень. Но в тот самый день ты принесешь на Клятвенном Жезле Четвертую Клятву - верности и преданности Престолу Амерлин. Другие пленницы тоже попадали на колени, моля, чтобы и им позволили дать эту клятву, доказать, что они искренне раскаиваются. Лилейн рухнула на колени одной из первых, Романда и Шириам не слишком отставали от нее. Эгвейн проползла несколько шагов и поцеловала подол платья Элайды. - Вверяю себя вашей воле. Мать, - сквозь слезы пробормотала она. - Благодарю вас. О, благодарю вас! Алвиарин схватила Элайду за плечо и встряхнула. - Проснись же, глупая женщина! - прорычала она. Элайда открыла глаза в тусклом свете лампы, которую держала Алвиарин, наклонившись над постелью и касаясь рукой ее плеча. Еще не совсем проснувшись, Элайда пробормотала: - Что ты сказала? - Я сказала: "Пожалуйста, проснитесь, Мать", - невозмутимо ответила Алвиарин. - Коварла Балдене вернулась из Кайриэна. Элайда тряхнула головой, прогоняя остатки сна. - Так быстро? Я ожидала, что они будут здесь не раньше чем через неделю. Коварла, говоришь? А где Галина? - Глупый вопрос. Алвиарин не могла знать, что за ним стояло. Но Алвиарин все тем же холодным хрустальным голосом ответила: - Коварла считает, что Галина захвачена в плен или погибла. Боюсь, новости не слишком... хороши. Из головы Элайды тут же выскочили все мысли о том, что Алвиарин следовало знать, а что нет. - Рассказывай, - потребовала она, отбрасывая шелковую простыню. Однако то, что она услышала, пока поднималась и накидывала поверх ночной рубашки шелковый халат, не позволило ей составить полную картину случившегося. Сражение. Орды айилок, способных направлять. Бегство ал'Тора. Полное поражение. Расстроенная всем этим, она все же заметила, что Алвиарин полностью одета - в белом платье с серебряной вышивкой, с накидкой Хранительницы Летописей на плечах. Вместо того чтобы сразу кинуться сюда и рассказать ей обо всем, эта женщина потратила время на одевание! Напольные часы в кабинете мягко пробили второй час ночи, когда Элайда вошла в гостиную. До утра еще далеко - худшее время для получения дурных вестей. Коварла поспешно вскочила с кресла с красной подушкой, ее обычно жесткое, неумолимое лицо казалось странно обвисшим от усталости и тревоги. Опустившись на колени, она поцеловала кольцо Элайды. Темное платье для верховой езды запылилось и измялось после долгого путешествия, светлые волосы явно нуждались в расческе, но на плечи накинута шаль - Коварла носила ее столько, сколько Элайда жила на свете. Элайда едва дождалась, пока губы этой женщины прикоснутся к кольцу Великого Змея, и тут же отдернула руку. - Почему послали тебя? - отрывисто спросила она. Схватив вязание, брошенное в кресле, Элайда уселась и замелькала длинными костяными спицами. Вязание способствовало тому же, чему и поглаживание резных миниатюрных безделушек из поделочной кости, а ей сейчас несомненно требовалось успокоиться. Еще вязание помогало думать. Она должна осмыслить случившееся. - Где Кэтрин? Если Галина погибла, бразды правления должна была взять в свои руки Кэтрин, а не Кайрен. Элайда внесла в этот вопрос полную ясность: как только ал'Тора захватят, руководство переходит к Красной Айя. Коварла медленно, будто сомневаясь, стоит ли это делать, поднялась с колен, плотно прижав к бокам накинутую на плечи шаль с красной бахромой. - Кэтрин тоже пропала. Мать. Среди уцелевших не оказалось никого выше меня... - Слова замерли у нее на устах, когда пальцы Элайды застыли, не вытащив очередную петлю, а сама она устремила на Коварлу пристальный взгляд. Та сглотнула и переступила с ноги на ногу. - Сколько, дочь моя? - наконец спросила Элайда, удивляясь, что ее голос звучит так спокойно. - Я не знаю, скольким еще удалось бежать, Мать, - нерешительно ответила Коварла. - Мы побоялись задерживаться, чтобы обыскать все, и... - Сколько? - закричала Элайда. Вздрогнув, она заставила себя сосредоточиться на вязании. Не следовало кричать, давать волю гневу - это проявление слабости. Просунуть спицу в петлю, подцепить пряжу и вытащить очередную петлю. Успокаивающе монотонные движения. - Я... Со мной пришли еще одиннадцать сестер. Мать. - Тяжело дыша, Коварла сделала паузу, но потом продолжила, когда Элайда не промолвила ни слова. - Остальные, возможно, добираются сами, Мать. Гавин отказался ждать дольше, а мы не решились остаться без него и его Отроков, когда вокруг так много айильцев и... Элайда ничего больше не слышала. Двенадцать. Если бы еще кому-нибудь удалось уцелеть, они тут же направились бы в Тар Валон и появились здесь раньше Коварлы. Даже будь одна или двое из них ранены, что замедлило бы передвижение... Двенадцать. Башня не несла таких огромных потерь даже во время Троллоковых Войн. - Этих айильских дикарок придется проучить, - сказала Элайда, не вслушиваясь в слова Коварлы, которая продолжала что-то бубнить. Галина думала, что ей удастся настроить одних Айил против других; ну и глупая же была женщина! - Мы освободим сестер, которых они захватили в плен, и покажем им, что значит бросать вызов Айз Седай! И снова приберем к рукам ал'Тора. - Она не позволит ему ускользнуть, нет, даже если придется поднять всю Белую Башню, чтобы захватить его, и лично возглавить этот поход! Предсказание не вызывало сомнений. Она победит! Бросив смущенный взгляд на Алвиарин, Коварла снова начала переминаться с ноги на ногу: - Мать, эти мужчины... Я думаю... - Нечего тебе думать! - рявкнула Элайда. Ее пальцы конвульсивно сжали спицы, и она подалась вперед так резко, что Коварла вскинула руки, точно пытаясь защититься. Элайда и думать забыла о том, что здесь Алвиарин. Как бы то ни было, эта женщина узнала то, что узнала, с ней еще будет время разобраться. - Надеюсь, Коварла, ты приняла все меры предосторожности, чтобы тайна была сохранена? Не считая того, что Хранительница в курсе? - О да. Мать, - поспешно заверила Элайду Коварла. Она энергично закивала, радуясь, что хоть что-то ей удалось сделать правильно. - Я вошла в город одна и все время закрывала лицо, пока не добралась до Алвиарин. Гавин порывался отправиться вместе со мной, но стражники на мосту отказались пропустить Отроков. - Забудь о Гавине Траканде, - сердито приказала Элайда. Похоже, этот молодой человек остался в живых, чтобы мешать выполнению ее планов. Если бы Галина уцелела, ей пришлось бы заплатить за все, а больше всего за то, что позволила ал'Тору сбежать. - Ты покинешь город с теми же предосторожностями, с какими вошла в него, дочь моя, и укроешься вместе с остальными в одной из деревень, подальше от предмостных городков, до тех пор, пока я не пошлю за вами. Дорлан будет в самый раз. - Им придется спать в сарае, в крошечной деревушке, в которой нет гостиницы; ладно, они заслужили такое обращение. - Ступай. И молись, чтобы в ближайшее время объявился кто-нибудь рангом повыше тебя. Собрание призовет к ответу виновников этой беспримерной катастрофы, а в данный момент, судя по твоим словам, ты среди них старшая. Иди! Коварла побелела как мел. Приседая перед уходом, она пошатнулась, Элайде даже показалось, что она вот-вот упадет. Жалкая недотепа! Ее окружают глупцы, изменники и недотепы! Как только дверь захлопнулась, Элайда отшвырнула вязание, вскочила с места и накинулась на Алвиарин: - Почему я только сейчас узнала обо всем? Если ал'Тор сбежал... как ты сказала? Семь дней назад? Если он сбежал семь дней назад, хоть чьи-то "глаза и уши" должны были узнать об этом. Почему мне ничего не сообщили? - Я лишь передаю то, о чем мне докладывают Айя, Мать. - Алвиарин без всякой нужды поправила накидку. - Вы в самом деле собираетесь ради восстановления репутации попытаться спасти пленниц и тем самым добиться еще одного, третьего поражения? Элайда презрительно фыркнула: - А ты что, на самом деле считаешь, будто дикарки способны справиться с Айз Седай? Галина позволила застать себя врасплох, должно быть, это и есть причина ее провала. - Она нахмурилась. - Что ты имеешь в виду, говоря о третьем поражении? - Вы не слишком внимательно слушали, Мать. - Подумать только, Алвиарин уселась, не спросив разрешения, положила ногу на ногу и безмятежно расправила юбки. - Коварла считает, что они могли справиться с дикарками - хотя я полагаю, что она не столько верит в это, сколько изображает уверенность, - но эти мужчины - совсем другое дело. Их несколько сот, все в черном, и все направляют. Она не сомневается, что это так, и остальные, по-видимому, тоже. Живое оружие, так она их назвала. Мне показалось, что при одном воспоминании о них ее трясет. Элайду точно топором ударили. Несколько сот? - Невозможно. Их не может быть больше чем... - Она подошла к столу, который казался целиком сделанным из золота и резной кости, и налила себе бокал винного пунша. Хрустальный кувшин задребезжал, ударившись о хрустальный бокал, и почти столько же пунша, сколько попало в бокал, пролилось на золоченый поднос. - Раз ал'Тор умеет Перемещаться, - резко сказала Алвиарин, - логично предположить, что по крайней мере некоторые из них тоже способны на это. Коварла совершенно уверена, что именно так они и прибыли на место сражения. По-видимому, с ним не очень хорошо обращались, и это вывело его из себя. Коварла лепетала что-то невразумительное, но все же намекнула, что некоторые сестры были с ним суровы. Он наверняка пожелает отплатить за свои мучения. Не очень-то приятно будет, если все эти мужчины появятся в Башне откуда ни возьмись, не правда ли? Элайда чуть не поперхнулась пуншем. Галине были даны указания начать обработку ал'Тора, чтобы сделать его податливей. Если он собирается мстить... Если там на самом деле сотни мужчин, способных направлять силу, или хотя бы одна сотня... Ей надо было подумать! - Конечно, если бы они могли появиться здесь, это наверняка уже произошло бы, - продолжала Алвиарин. - Они не упустили бы возможности напасть неожиданно. Возможно даже, что встреча лицом к лицу со всей Башней пугает ал'Тора. Полагаю, все они вернулись в Кэймлин, в свою Черную Башню. И боюсь, это означает, что Тувин ожидает весьма неприятный сюрприз. - Отправь ей приказ немедленно вернуться, - хрипло сказала Элайда. Пунш, казалось, ничуть не помог. Она повернулась и вздрогнула, обнаружив, что Алвиарин стоит прямо перед ней. Может, их даже меньше сотни. Даже меньше сотни? Еще на закате мысль о том, что их может быть всего десять, показалась бы Элайде безумной, и все же она не могла отбросить такую возможность. - Напиши сама, Алвиарин. Сейчас, прямо сейчас. - И каким образом это послание попадет к ней? - Алвиарин наклонила голову, глядя на Элайду с холодным любопытством. Более того, неизвестно почему на лице ее играла улыбка. - Никто из нас не умеет Перемещаться. Тувин и те, кто с ней, вот-вот высадятся на берег в Андоре, если это уже не произошло. Им велено разделиться на небольшие группки и избегать деревень, чтобы не попадаться на глаза. Нет, Элайда, боюсь, Тувин вновь соберет все свои силы под Кэймлином и нанесет Черной Башне удар прежде, чем наше сообщение доберется до нее. Элайда от изумления открыла рот. Назвать ее просто по имени! Но прежде чем она успела, брызгая слюной, возмущенно обрушиться на Алвиарин, произошло кое-что похуже - Я думаю, ты в большой беде, Элайда. - Холодные глаза смотрели прямо в душу Элайды, холодные слова без задержки соскальзывали с улыбающихся губ. - Рано или поздно Собранию станет известно о неудаче с ал'Тором. Галина, может, и сумела бы заговорить Собранию зубы, но вряд ли это удастся Коварле. И они захотят, чтобы за все ответил... кто-нибудь поважнее. Рано или поздно всем станет известно и о судьбе Тувин. Тогда тебе будет нелегко удержать на своих плечах это. - Она как бы ненароком поправила палантин Престола Амерлин на плечах Элайды. - Точнее, это будет просто невозможно, если им все станет известно достаточно быстро. Тебя усмирят - для примера, чтобы другим неповадно было, точно так же, как вы поступили с Суан Санчей. Но еще не все потеряно, если ты послушаешься свою Хранительницу Летописей. Я могу дать хороший совет. Язык Элайды точно прилип к гортани. В словах Алвиарин содержалась угроза, которую нельзя было высказать яснее. - То, что ты слышала сегодня ночью, запечатано Пламенем и не подлежит разглашению, - хрипло промолвила Элайда, но, еще произнося последние слова, поняла, что они бесполезны. - Если вы намерены пренебречь моим советом... - Алвиарин сделала паузу и начала подниматься, явно намереваясь уйти. - Подожди! - Элайда уронила руки, которые протянула, не осознавая этого. С нее сорвут палантин. Ее усмирят. Но и этим дело не ограничится. - Какой... - Ей пришлось остановиться, чтобы проглотить ком в горле. - Какой совет предлагает моя Хранительница? Вздохнув, Алвиарин подошла ближе. Гораздо ближе, чем прежде. Так близко обычно никто не стоял рядом с Амерлин - юбки женщин почти соприкасались. - Во-первых, вы должны предоставить Тувин ее судьбе, по крайней мере сейчас. То же относится к Галине и остальным пленницам, неважно, кто их захватил, айильцы или Аша'маны. Любая попытка спасти их, предпринятая сейчас, приведет к тому, что все откроется. Элайда медленно кивнула. - Да. Понимаю. - Она не могла отвести полный ужаса взгляд от глаз Алвиарин, требовательно устремленных на нее. Должен быть способ! Нельзя допустить, чтобы все это произошло! - И по-моему, нужно пересмотреть ваше решение относительно Гвардии Башни. Вам не кажется, что после всего случившегося Гвардию следует значительно увеличить? - Я... найду способ. - О Свет, она должна все обдумать! - Отлично, - пробормотала Алвиарин, и Элайду затопил бессильный гнев. - Завтра вы сами, лично, обыщете комнаты Джосейн и Аделорны. - Зачем, Света ради?.. Алвиарин снова подергала ее полосатую накидку, на этот раз довольно грубо, будто собиралась сорвать ее и вцепиться Элайде в горло: - Насколько мне известно, Джосейн нашла несколько лет назад ангриал, но не сдала его. Боюсь, что Аделорна поступила еще хуже. Она без разрешения взяла ангриал из хранилища. Как только вы обнаружите пропажу, немедленно объявите о наказании. Весьма суровом. И при этом подчеркните, что Дорайзе, Кийоши и Фареллейн, напротив, могут служить образцом верного служения закону. Каждой из них вы сделаете подарок, отличного нового коня. Элайде показалось, что глаза у нее сейчас выскочат из орбит. - Зачем? - Время от времени любая сестра в нарушение закона хранила у себя какой-нибудь ангриал, но наказанием обычно служил нагоняй. Все сестры не раз испытывали подобное искушение. И что подумают остальные? Ответ очевиден. Все решат, что Дорайзе, Кийоши и Фареллейн просто подставили двух других. Джосейн и Аделорна были Зеленые, остальные - Коричневая, Серая и Желтая соответственно. Зеленая Айя придет в ярость. Они попытаются возместить нанесенный их престижу урон. Вытащат на всеобщее обозрение проступки остальных, которые, разумеется, всегда найдутся, подстрекая тем самым другие Айя к... - Зачем тебе это, Алвиарин? - Элайда, для вас должно быть достаточно того, что я это советую. - В насмешливых холодных, но все же до этого мягких интонациях голоса Алвиарин неожиданно появились стальные нотки. - Теперь я хочу услышать, как вы собственными устами подтвердите, что сделаете то, что я сказала. Иначе я не стану прикладывать никаких усилий для того, чтобы помочь вам сохранить на плечах палантин. Говорите! - Я... - Элайда попыталась отвести взгляд. О Свет, ей нужно подумать! Внутри у нее все сжалось. - Я... сделаю... то, что... мне... сказано. Алвиарин улыбнулась своей неприятной холодной улыбкой. - Увидишь, от этого не будет большого вреда. - Неожиданно, шагнув назад, она растопырила юбки в легком реверансе. - С вашего позволения, я удаляюсь, чтобы дать вам возможность поспать остаток ночи. С утра у вас будет много дел - распоряжения для Верховного Капитана Чубейна, обыск комнат... Нам также необходимо решить, когда сообщить Башне об Аша'манах. - Тон Алвиарин не оставлял сомнений в том, что решать будет она. - И наверно, нужно начать планировать наши дальнейшие действия, направленные против ал'Тора. Не пора ли Башне открыто призвать его к повиновению? Подумайте хорошенько. Доброй ночи, Элайда. Ошеломленная, как в тумане, Элайда проводила Алвиарин взглядом. Открыто призвать его к повиновению? Это означало бы навлечь на себя нападение этих... как она их назвала? Аша'манов. Всего этого не должно было случиться с ней. Только не с ней! Не соображая, что делает, Элайда швырнула бокал через всю комнату, и он вдребезги разбился о стену, на которой висел гобелен с цветочным орнаментом. Схватив обеими руками кувшин, она с воплем ярости подняла его над головой и тоже бросила, расплескав пунш. Предсказание не вызывало никаких сомнений! Она будет!.. Внезапно Элайда замерла, хмуро глядя на крошечные осколки хрусталя, прилипшие к гобелену, и более крупные, рассыпанные по полу. Предсказание. Оно совершенно недвусмысленно обещало ей триумф. Ей! Алвиарин, может, и одержала маленькую победу, но будущее принадлежит Элайде. Тогда можно будет и отделаться от Алвиарин. Только потихоньку и таким способом, чтобы Собрание не захотело поднимать шум. Как-нибудь так, чтобы никто не догадался, что тут замешана Элайда, и чтобы Алвиарин ни о чем не пронюхала, пока не станет слишком поздно. Внезапно на Элайду словно снизошло озарение - она поняла, как именно нужно действовать. Алвиарин не поверила бы, если бы ей рассказали. Никто бы не поверил. Если бы Алвиарин увидела улыбку Элайды теперь, у нее подкосились бы колени. И когда все произойдет, Алвиарин еще позавидует Галине, живой или мертвой. Остановившись в коридоре, куда выходили двери апартаментов Элайды, Алвиарин в свете стоячих светильников внимательно взглянула на свои руки. Как ни странно, они не дрожали. Она ожидала от этой женщины большего упорства, долгого сопротивления в борьбе. Но начало положено, и теперь нечего бояться. Если только Элайда не узнает о том, что за последние несколько дней по крайней мере из пяти Айя пришли сообщения, в которых так или иначе упоминалось об ал'Торе; о свержении Колавир сообщили агенты всех Айя в Кайриэне, способные держать в руках перо. Нет, даже если Элайда узнает, Алвиарин все равно ничего не грозит - с тем влиянием на эту женщину, которое она имеет теперь. И с Месаной в качестве покровительницы. С Элайдой покончено, неважно, осознает она это или нет. Если даже Аша'маны не смогут похвастаться полным разгромом Тувин и всех, кто отправился с ней, - а Алвиарин не сомневалась, что они разнесут их в пух и прах, судя по тому, что рассказала ей Месана о случившемся у Колодцев Дюмай, - "глаза и уши" в Кэймлине растрезвонят повсюду, как только узнают о случившемся. Плюс еще какое-нибудь чудо вроде появления у порога мятежниц - и Элайду постигнет судьба Суан Санчей, не пройдет и нескольких недель. В любом случае начало положено, и если Алвиарин хочет стать свидетельницей остального, от нее требуется одно - повиноваться. И наблюдать. Не упускать ничего. Возможно, когда все будет кончено, накидка из семи полос ляжет на плечи ей самой. Ранним утром, когда солнечный свет потоком вливался через окно, Сине обмакнула в чернила перо, но прежде чем она успела написать следующее слово, дверь распахнулась и в комнату ворвалась Амерлин. Густые черные брови Сине взметнулись вверх. Она никак не ожидала увидеть Элайду; возможно, даже появление самого Ранда ал'Тора удивило бы ее меньше. И все же она положила перо и спокойно поднялась, опустив серебристо-белые рукава, которые закатала, чтобы не испачкать чернилами. Она присела - ровно в той степени, в какой это уместно для Восседающей, которую в ее собственных апартаментах посетила Престол Амерлин. - Надеюсь, вы не обнаружили какую-нибудь Белую сестру, спрятавшую ангриал. Мать. - Столько лет прошло, а легкий акцент Лугарда все еще чувствовался в ее речи. Сине горячо надеялась, что появление Амерлин не связано с тем, о чем она упомянула. Неожиданная атака Элайды на Зеленых, предпринятая всего несколько часов назад, в то время как большинство из них еще спали, вероятно, до сих пор вызывала возмущенные вопли и зубовный скрежет. На памяти ныне живущих никого еще не наказывали розгами за хранение ангриала, а сейчас это произошло сразу с двумя. На Амерлин, верно, опять накатил один из ее мерзких приступов бешенства. Но если совсем недавно Элайдой и владело бешенство, сейчас от него, похоже, не осталось и следа. Некоторое время она пристально разглядывала Сине, холодная, точно замерзший пруд, в своем шелковом платье с красными вставками, а потом перевела взгляд на резную полочку, где стояли миниатюры из поделочной кости, изображающие членов семьи Сине. Все они давно умерли, но она все еще любила каждого из них - Ты не поднялась в Собрании, когда меня выбирали Амерлин, - сказала Элайда, взяв портрет отца Сине, но тут же поставила его обратно и взяла портрет ее матери. Брови Сине едва не поползли вверх снова, но она сдержалась, поскольку взяла за правило не удивляться ничему больше раза в день. - Я узнала о том, что Собрание восседает, когда уже было слишком поздно, Мать. - Да-да. - Отложив портрет, Элайда подошла к камину. Сине всегда питала слабость к кошкам, и резные деревянные фигурки этих животных, иногда в очень забавных позах, теснились на каминной полке. Амерлин хмуро оглядела эту выставку, зажмурилась и слегка вздернула подбородок. - Но ты осталась, - продолжала она, быстро обернувшись. - Все Восседающие, которых не оповестили, сбежали из Башни и присоединились к мятежницам. За исключением тебя. Почему? Сине вскинула руки: - Что еще я могла сделать, Мать? Целостность Башни важнее всего. - Независимо от того, кто именно в ней Амерлин, мысленно добавила она. И что она так уставилась на моих кошек, хотела бы я знать? Конечно, она никогда не задала бы этого вопроса вслух. Серейлле Баганд, прежде чем стать Амерлин, была одной из самых свирепых Наставниц Послушниц - именно в год ее возвышения Сине заработала свою шаль - и стала гораздо более свирепой Амерлин, чем могла бы быть Элайда, что бы той ни взбрело в голову. Сине слишком долго придерживалась определенных правил приличий, и они слишком глубоко засели в ее душе, чтобы она могла запросто от них отказаться. И неважно, нравится ей женщина, которая носит полосатую накидку, или нет. Любить Амерлин вовсе не обязательно. - Целостность Башни важнее всего, - согласилась Элайда, потирая руки. - Ее необходимо сохранить. - И все же почему Элайда так нервничает? Эта женщина могла своенравно вспылить, иногда говорила очень резко и хлестко, но никогда не нервничала. - То, что я скажу тебе сейчас. Сине, запечатано Пламенем. - Рот у нее перекосился, и она раздраженно повела плечами, так что накидка перекосилась на спине. - Надеюсь, ты не забыла, что это означает? Если бы я могла выразиться иначе, чтобы до тебя дошло, насколько важно сохранить эту тайну, я так и сделала бы. - Голос ее был сух, как многолетняя пыль. - Ваши слова останутся в моем сердце, Мать. - Я хочу, чтобы ты... Я приказываю тебе... Ты должна провести расследование. И сохрани сам факт его проведения и результаты в своем сердце. Если о нем услышит тот, кому не следует, это может привести к гибели всей Башни. Брови Сине взметнулись вверх. Гибель всей Башни? - Все останется в моем сердце, - повторила она. - Может, вы присядете, Мать? - Это было вполне прилично - в ее собственных апартаментах предложить Амерлин кресло. - Налить вам мятного чая? Или сливового пунша? Отмахнувшись от предложенного угощения, Элайда уселась в самое удобное кресло. Его вырезал отец Сине в подарок по случаю получения дочерью шали, и с тех пор, конечно, на нем не раз менялись подушки. Эта Амерлин и в простом деревенском кресле сидела, как на троне, - с прямой спиной и железным самообладанием. Она поступила очень нелюбезно, не предложив хозяйке сесть тоже, но Сине лишь сложила руки и осталась стоять. - Я много и трудно раздумывала насчет предательства, Сине, с тех пор как моей предшественнице и ее Хранительнице Летописей удалось бежать. Им безусловно помогли. Значит, налицо заговор и предательство. Я опасаюсь той сестры или сестер, которые оказались способны на такое. - Это, конечно, вполне возможно, Мать. Когда ее прервали, Элайда нахмурилась: - Мы не знаем, кто именно затаил тень измены в своем сердце. Сине. Но предполагаю, что этот некто способен делать так, что мои приказы или не выполняются, или переиначиваются. И у меня есть основания полагать, что этот некто тайно шлет сообщения Ранду ал'Тору. И то и другое несомненно предательство по отношению и ко мне, и к Башне. Сине ожидала продолжения, но Амерлин лишь пристально смотрела на нее, медленно и словно машинально поглаживая юбку с красными вставками. - Какое именно расследование я должна провести, Мать? - настороженно спросила Сине. Элайда вскочила: - Я поручаю тебе найти, откуда исходит зловоние предательства, как бы высоко ни завели тебя поиски, вплоть до самой Хранительницы Летописей. Все, что ты выяснишь, кого бы это ни касалось, сообщишь лишь Престолу Амерлин. Больше никто не должен знать. Ты понимаешь меня? - Мне понятен ваш приказ, Мать. И почти ничего, кроме приказа, я не понимаю, подумала Сине, когда Элайда ушла еще более поспешно, чем явилась. Она уселась в кресло, покинутое Амерлин, чтобы все хорошенько обдумать, и оперлась подбородком на кулаки - так всегда делал в раздумье отец. Все, в конечном счете, поддается логике. Она не голосовала за низложение Суан Санчей - ей всегда казалось, что эта девушка подходит на роль Амерлин лучше всех, - но раз уж это сделано и все законы худо-бедно соблюдены, то помогать ей сбежать было бы безусловно предательством или, по меньшей мере, преднамеренным неподчинением приказам Амерлин. Нельзя исключить и того, что кто-либо связан с ал'Тором; хотя имеет значение, что ему сообщалось и с какой целью. Обнаружить того, кто подменял приказы Амерлин, нелегко, для этого требуется по крайней мере знать, какие именно приказы были подменены. Сейчас, когда прошло столько времени, выяснить, кто помогал Суан бежать, столь же трудно, как и то, кто мог писать ал'Тору. Такое множество голубей ежедневно покидало голубятни в Башне и возвращалось обратно, что временами казалось, будто небо рябит от перьев. Если Элайда знает больше, чем сказала, значит, у нее имеется еще один источник, откуда она черпает сведения. Во всем этом очень мало смысла. Измена могла вывести Элайду из себя, заставить ее клокотать от гнева, но сейчас она пребывает совершенно в ином состоянии. Она нервничает. И очень обеспокоена тем, что опасность угрожает лично ей. И она скрытничала, будто не хотела говорить всего, что знала или предполагала. Можно сказать, она почти испугана. Что же это за предательство, если оно способно заставить нервничать и бояться Элайду? Гибель всей Башни. Внезапно разрозненные части головоломки встали на свои места, и брови у Сине снова полезли на лоб. Сходится, все сходится. Кровь отхлынула от лица, руки и ноги неожиданно заледенели. Запечатано Пламенем. Она сказала, что сохранит все, что узнает, в своем сердце, но тогда она еще ничего не понимала. В тот момент, когда логическая цепочка завершилась, ей стало просто страшно, но уже через мгновение ее охватил ужас. Ей не справиться с этим в одиночку. Но кто ей поможет? С учетом всех обстоятельств - кто? Ответ на этот вопрос оказался не столь уж труден. Для того чтобы взять себя в руки, потребовалось немного времени, но она покинула свои комнаты и вообще апартаменты Белых гораздо быстрее обычного. Слуги, как всегда, сновали по коридорам - Сине шла так быстро, что они не успевали поклониться или присесть, - но сестер было меньше, чем обыкновенно в этот ранний час. Значительно меньше. Большинство, по-видимому, предпочитали по какой-то причине держаться поближе к своим апартаментам. Однако те немногие, которые решались на это, производили примерно одинаковое впечатление. Они спешили по увешанным гобеленами коридорам с замкнутыми, настороженными лицами, шаря взглядами по сторонам. Если двое или трое разговаривали, они все время оглядывались, опасаясь, видимо, что их подслушают. И все эти небольшие группки состояли из женщин, относящихся к одной Айя. Еще вчера, Сине не сомневалась, сестры из разных Айя относились друг к другу вполне дружелюбно. Принято думать, что Белые стараются не поддаваться эмоциям, но она никогда не считала, что это означает ослепнуть и оглохнуть. Всеобщая подозрительность привела к тому, что атмосфера в Башне заметно сгустилась. Такое случалось и прежде, к несчастью, сама нынешняя Амерлин способствовала этому своими грубыми, резкими поступками, а слухи о Логайне лишь усугубили положение, но так, как этим утром, еще никогда не бывало. Навстречу Сине из-за угла вышла Талене Минли. Шаль не просто лежала у нее на плечах, она раскинулась по рукам до самых запястий, будто Талене выставляла напоказ зеленую бахрому. Кстати, отметила Сине, все встреченные ею сегодня утром Зеленые были в шалях. Талене, золотоволосая, величавая и привлекательная, поддержала в свое время свержение Суан, но она пришла в Башню еще в те времена, когда Сине была Принятой, и это разногласие не разрушило их долгой дружбы. У Талене имелись свои причины для такого поступка, с которыми Сине не соглашалась, но которые признавала. Сейчас подруга Сине на мгновение остановилась, искоса поглядывая на нее. Складывалось впечатление, что теперь очень многие сестры изучают друг дружку, прежде чем заговорить. В другое время Сине тоже остановилась бы, но не сейчас, когда голова у нее готова лопнуть, точно перезрелая дыня. Талене была ее подругой, и она считала, что может доверять ей, но сейчас этого недостаточно. Позже, если удастся, она сама зайдет к Талене. Надеясь в глубине души, что такая возможность еще не утрачена, она торопливо прошла мимо, ограничившись лишь кивком. В апартаментах Красных настроение было еще хуже, атмосфера сгустилась еще заметнее. Как в любой другой Айя, комнат здесь было гораздо больше, чем сестер, - и так было еще до того, как из Башни сбежали мятежницы, - но в Красной Айя сестер все же больше, чем в любой другой, и сестры занимали этажи, пустующие в других Айя. Красные часто носили шали безо всякой необходимости, а сейчас и подавно все они выставляли напоказ красную бахрому, точно знамя. Разговоры обрывались, когда приближалась Сине, ее провожали холодными взглядами и ледяным молчанием. Пересекая выложенный своеобразным узором пол - красные слезы Пламени Тар Валона на белом фоне, - она чувствовала себя так, словно находилась на вражеской территории. Однако в подобной ситуации любая часть Башни могла на самом деле оказаться вражеской территорией. Эти алые языки пламени, если смотреть на них с другой стороны, вполне можно принять за Клыки Дракона. Сине никогда не доверяла совершенно нелогичным слухам о Красных и Лже драконах, но... Почему тогда никто из них никогда не отрицал этого? Ей пришлось спросить дорогу. - Я не стану беспокоить ее, если она занята, - заверила Сине женщину, к которой обратилась за помощью. - Прежде мы были добрыми друзьями, и я хотела бы, чтобы мы стали ими снова. Сейчас больше чем когда бы то ни было Айя не могут позволить себе отгораживаться друг от друга стеной. Все правда, хотя Айя не только отгородились друг от друга - между ними возникли глубокие и, казалось, непреодолимые трещины. Доманийка выслушала ее с застывшим лицом, будто отлитым из меди. Среди Красных было мало доманиек, но эти немногие обычно отличались особым коварством. - Я покажу тебе дорогу, Восседающая, - наконец произнесла она - не слишком почтительно. Красная сестра привела Сине к двери и не сводила с нее глаз, пока та стучалась, будто не считала возможным оставить ее одну. На дверных панелях тоже было вырезано Пламя цвета свежей крови. - Войдите! - произнес бодрый голос. Надеясь, что поступает правильно, Сине открыла дверь. - Сине! - радостно воскликнула Певара. - Что привело тебя сюда этим утром? Входи! Закрывай дверь и садись. Эти слова были сказаны таким тоном, что годы, прошедшие с тех пор, как они вместе были послушницами, а потом и Принятыми, мгновенно растаяли как дым и унеслись прочь. Весьма полная и невысокая, - по правде говоря, для кандорки просто низкорослая, - Певара была очень хорошенькой, с веселыми огоньками в темных глазах и постоянной готовностью к улыбке. Печально, что Певара выбрала Красную Айя, какие бы веские у нее ни имелись для этого причины, потому что она была неравнодушна к мужчинам. Женщины, имеющие природную склонность к мужчинам, редко становились Красными, и все же некоторые из них выбирали именно эту Айя, считая задачу розыска мужчин, способных направлять, крайне важной. Любили они мужчин, или не любили, или этот вопрос вообще вначале не волновал их, так или иначе, с годами почти у всех Красных при виде мужчины начиналось разлитие желчи; Певара принадлежала к тем немногим, кто подобных чувств не испытывал. Вскоре после получения шали ее строго наказали за то, что она заявила о желании иметь Стража. Став Восседающей, она открыто говорила, что, имей Красные Стражей, их работа была бы гораздо легче. - Не могу выразить, как я рада видеть тебя, - сказала Певара, как только обе женщины расположились в креслах с резным узором в виде спиралей, популярным в Кандоре еще сотню лет назад, и с изящными, разрисованными бабочками чашками чая из голубики в руках. - Я частенько подумывала, что надо бы зайти к тебе, но меня останавливал страх. Я ведь сама прервала наши отношения много лет назад, и ты имела полное право высказать все, что думаешь по этому поводу. Готова присягнуть на клинке, Сине, что не сделала бы этого, если бы не Тесьен Джорхалд, которая буквально тащила меня за шкирку, а я тогда только что получила шаль и не сумела проявить должную твердость. Ты простишь меня? - Конечно, - ответила Сине. - Я все понимаю. - Красные всегда препятствовали тому, чтобы их сестры заводили дружбу вне своей Айя. Препятствовали решительно и достаточно эффективно. - Мы не могли идти против своих Айя, когда были молоды, а потом восстановить отношения казалось почти невозможным. Тысячу раз я вспоминала, как часы били полночь и мы с тобой тут же начинали шептаться. Ох и проказницы же мы были! Помнишь, как мы подсыпали в постель Серанхе толченую кору чесоточного дуба? Но, стыдно сказать, меня пугала эта мысль. Причем я сама себе не могла толком объяснить почему. Я хочу, очень хочу, чтобы мы снова стали друзьями. Но сейчас мне нужна твоя помощь. Ты - единственная, кому я могу довериться. - Серанха тогда была ужасно ограниченной и самодовольной, да она и сейчас такая, - засмеялась Певара. - Серая Айя - самая подходящая для нее. Но я не могу поверить, что тебя что-то способно напугать. Ты всегда руководствовалась логикой, а она подсказывала, что не нужно ничего бояться, и ты начинала сомневаться в этом только тогда, когда все самое страшное было уже позади и мы оказывались в своих постелях. Как я могу обещать тебе помощь, не зная, в чем дело? Все равно что обещать проголосовать в Собрании неизвестно за что. Что стряслось? В этот решительный момент, прихлебывая чай, Сине заколебалась. Не потому, что у нее возникли сомнения насчет Певары, но было крайне... трудно заставить себя заговорить. - Сегодня утром ко мне пришла Амерлин, - сказала она наконец, - и велела провести расследование, запечатанное Пламенем. - Певара еле заметно нахмурилась, но не сказала ни слова о том, что в таком случае Сине не вправе ничего рассказывать и ей. В юности зачинщицей всех их шалостей бывала Сине, но именно Певара обладала достаточной смелостью и являлась движущей силой. - Она очень осторожно подбирала слова, но, немного поразмыслив, я поняла, чего она хочет. Я должна отыскать... - на этом последнем этапе мужество почти покинуло ее, - Приспешников Темного в Башне. Глаза Певары, темные и такие же глубокие, как отливающие голубизной глаза Сине, вспыхнули; она кинула взор на полочку над камином, где аккуратно выстроились в ряд миниатюры, изображающие членов ее семьи. Все они погибли, когда она была еще послушницей, родители, братья и сестры, тети, дяди - все погибли, когда внезапно изо всех щелей полезли Друзья Темного, трезвоня на всех перекрестках, что Темный вот-вот освободится. С ними быстро расправились, но... Вот почему Певара стала Красной, хотя Сине по-прежнему полагала, что та была бы счастливее в Зеленой Айя. Певара считала, что, разыскивая мужчин, способных направлять, Красные имеют больше шансов наткнуться на Приспешников Темного. Сама она со своей задачей справлялась прекрасно; в груди аппетитной привлекательной женщины скрывалось стальное сердце. И сейчас именно у нее хватило мужества произнести то, что язык Сине отказывался говорить: - Черная Айя. Ну, нечего удивляться, что Элайда была осторожна. - Певара, я знаю, что она всегда отрицала ее существование упрямее, чем кто бы то ни было, но мне ясно, что сейчас она имела в виду именно это. И если уж она убеждена... Подруга остановила ее взмахом руки: - Нет необходимости убеждать меня. Сине. Я уверена, что Черная Айя существует, потому что... - Странно, но Певара явно колебалась, глядя в свою чашку, точно ярмарочная гадалка. - Что тебе известно о событиях, произошедших сразу после Айильской Войны? - За пять лет внезапно умерли две Амерлин подряд, - ответила Сине, тщательно подбирая слова. Она полагала, что Певара имеет в виду события, произошедшие в Башне. По правде говоря, став Восседающей почти пятьдесят лет назад, на год позже Певары, она не особенно интересовалась тем, что происходило за стенами Башни. А возможно, и тем, что творилось внутри. - За эти годы умерло очень много сестер, насколько мне помнится. Ты хочешь сказать... Ты считаешь, что к этому приложили руку Черные Айя? - Сине наконец произнесла эти слова, и они не обожгли ей язык. - Не знаю, - чуть слышно сказала Певара, качая головой. - Ты поступила очень мудро, полностью погрузившись в философию. За эти годы многое... произошло... и было запечатано Пламенем. - Она тяжело задышала от волнения. Сине не хотела на нее давить. Она сама совершила нечто вроде измены, нарушив запечатанное Пламенем, и Певара должна была принять решение сама. - Просматривать отчеты мне кажется безопаснее, чем расспрашивать, ведь мы не знаем, кому именно задаем вопросы. Рассуждая логически, Черная сестра способна лгать вопреки Клятвам. - Иначе Черных Айя давным-давно бы обнаружили. На этот раз ужасные слова дались ей намного легче. - Если какая- нибудь сестра напишет, что делала одно, в то время как нам совершенно точно известно, что она в указанное время делала нечто иное, наверно, это и будет означать, что она Приспешница Темного. Певара кивнула: - Да, но нам не следует ограничивать себя. Возможно, Черные Айя и не приложили руку к мятежу, но вряд ли они не извлекли пользы из всей этой неразберихи. Я считаю, нужно как можно тщательнее изучить все, что произошло за последний год. Хоть и неохотно. Сине согласилась с ней. Поскольку речь шла о последних месяцах, неизбежно придется не столько изучать отчеты, сколько расспрашивать. Решить, кого еще можно привлечь, оказалось значительно труднее. Особенно после того, как Певара сказала: - Ты проявила большую смелость, придя ко мне. Сине. Я знаю, что Друзья Темного не останавливаются даже перед убийством собственных братьев, сестер и родителей ради того, чтобы не выплыло наружу, кто они такие и чем занимаются. Мне нравится это в тебе, ты проявила исключительную храбрость. Сине содрогнулась, будто увидела привидение. Она никогда не была храброй, иначе выбрала бы Зеленую Айя. Она почти жалела, что Элайда пришла к ней, а не к кому-нибудь другому. Однако случившегося не изменишь ГЛАВА 33. Ванна После того как Ранд отослал Перрина, дни казались ему бесконечными, а ночи еще длиннее. Он уединился в своих комнатах и велел Девам никого не впускать. Только Нандере позволялось открыть дверь с эмблемой золотого солнца, чтобы принести еду. Она ставила накрытый поднос, клала рядом список тех, кто просил разрешения увидеться с ним, и бросала на Ранда полный упрека взгляд, когда он повторял, что никого не хочет видеть. Из-за двери до него доносились неодобрительные замечания Дев, пока Нандера не закрывала ее за собой; они и предназначались для того, чтобы он их услышал, иначе Девы воспользовались бы языком жестов. Но если они воображают, что могут выманить его отсюда болтовней о том, что у него плохое настроение... Девы не понимали и, возможно, не поняли бы, даже если бы он объяснил им. Но он ничего не хотел объяснять. Он без всякого аппетита ковырялся в еде, потом пытался читать, но даже самые любимые книги удерживали его внимание лишь на протяжении нескольких страниц. По крайней мере раз в день - хотя и обещал самому себе не делать этого, - он поднимал в спальне массивный платяной шкаф из полированного черного дерева, отделанного резной костью, с помощью потоков Воздуха отодвигал его в сторону и осторожно распутывал ловушки, которые расставил, и Маску Зеркал, придававшую стене за шкафом нетронутый вид. И то и другое было сплетено таким образом, что мог увидеть только он. Здесь, в нише, выдолбленной с помощью Силы, стояли две маленькие статуэтки из белого камня примерно в фут высотой. Мужчина и женщина в развевающихся одеяниях, каждый держит в руке над головой сверкающую хрустальную сферу. Отослав армию в Иллиан, Ранд той же ночью один отправился в Руидин, чтобы забрать оттуда эти тер'ангриалы: они могли понадобиться в любой момент, и лучше, чтобы они находились под рукой. Так он объяснял этот поступок самому себе. Его рука потянулась к фигурке бородача, тому тер'ангриалу из пары, который мог использовать мужчина, - потянулась и замерла, вздрагивая. Одно прикосновение пальца - и в его распоряжении окажется больше Единой Силы, чем он даже может вообразить. Пока у него есть эта вещь, никто не нанесет ему поражения, никто не устоит против него. Как сказала однажды Ланфир, пока у него есть эта вещь, он может бросить вызов самому Создателю. - Это мое по праву, - бормотал Ранд всякий раз, поднося дрожащую руку почти к самой фигурке. - Мое! Я - Дракон Возрожденный! И всякий раз он заставлял себя отступать, снова сплетал Маску Зеркал и невидимые ловушки, которые испепелят любого, кто попытается проникнуть сквозь них, не зная ключа. Громадный шкаф перышком скользил обратно по воздуху и вставал на место. Он - Дракон Возрожденный. Но достаточно ли этого? Должно быть достаточно. - Я - Дракон Возрожденный, - временами шептал, а временами выкрикивал он, обращаясь к стенам. - Я - Дракон Возрожденный! - Он сметет со своего пути тех, кто выступает против него, всех этих слепых глупцов, которые ничего не могли понять или отказывались понимать из-за своих амбиций, жадности или страха. Он - Дракон Возрожденный, единственная надежда мира против Темного. И сам Свет помогает в этом миру. Но вся его ярость, все раздумья о том, как он сможет использовать тер'ангриал, были лишь попыткой избавиться от других мыслей, и Ранд понимал это. Оставшись один, он ковырялся в еде, хотя ел с каждым днем все меньше, пытался читать, правда, редко, и заставлял себя спать и днем, и ночью. Спал он урывками, и то, что не давало ему покоя наяву, проникало и в сны, заставляя просыпаться прежде, чем он успевал отдохнуть. Он мог сплести вокруг себя любой защитный экран, но как защититься от того, что внутри? Его ожидала схватка с Отрекшимися, а рано или поздно - и с самим Темным. Он окружен глупцами, которые боролись с ним или убегали от него, в то время как их единственной надеждой было поддерживать его. Почему ему часто снится сон о собственной гибели? Один сон заставлял его вскакивать, просыпаясь, чуть только тот начинался, и лежать, испытывая острую неприязнь к самому себе, со спутанными от недосыпания мыслями, но остальные... Он не сомневался, что заслужил их все. Во сне ему являлась Колавир, с почерневшим лицом и впившимся в раздувшуюся шею шарфом, на котором она повесилась. Колавир, безмолвно обвиняющая его; а позади нее рядами стояли, тоже молча и пристально глядя на него, все Девы, которые погибли ради него, все женщины, в чьей смерти он повинен. Каждое из этих лиц Ранд знал так же хорошо, как свое собственное, и все их имена - кроме одного. Пробуждаясь от этих снов, он плакал. Сотни раз он отшвыривал Перрина, и тот летел через Большой Зал Солнца, сотни раз им овладевали кипящая ярость и страх. Сотни раз в своих снах он убивал Перрина и просыпался от собственного крика. Почему тот так упорно спорил с ним именно из-за пленных Айз Седай? Ранд старался не думать о них; лучше бы он с самого начала не замечал их существования. Слишком опасно долго удерживать их в плену, и он не представлял, что делать с ними дальше. Они путали его. Иногда ему снилось, что он снова сидит, связанный, в сундуке или что Галина, Эриан или Кэтрин вытаскивают его оттуда, чтобы избить. От этих снов он просыпался, жалобно скуля даже после того, как убеждался, что глаза его открыты и он не в сундуке. Ранд боялся Айз Седай, хотя правильнее было бы сказать, что он боялся самого себя, боялся, что даст выход страху, гневу, и тогда... Он пытался не думать о том, что может произойти тогда, но иногда ему снилось и это, и он просыпался в холодном поту. Он так не поступит. Он способен на многое, но этого не сделает. В снах он собирал всех своих Аша'манов, чтобы напасть на Белую Башню и отомстить Элайде. Он выскакивал из прохода, исполненный праведного гнева и саидин, и понимал, что письмо Алвиарин было ложью. Он видел: она стояла бок о бок с Элайдой, видел рядом с ними Эгвейн, и Найнив, и даже Илэйн - все с безвозрастными лицами Айз Седай. Они все заодно, потому что он слишком опасен, чтобы предоставить ему свободу. Он смотрел, как эти женщины - за плечами у них годы изучения Единой Силы, а не несколько месяцев под грубым и не слишком умелым руководством - уничтожали его Аша'манов. К сожалению, эти сны обрывались только тогда, когда погибали все мужчины в черном и он оказывался один на один со всей мощью Айз Седай. Один. Снова и снова Кадсуане произносила свои слова о безумцах, которым чудятся голоса, и он содрогался, слыша их, как от удара кнутом, содрогался, как только вообще видел ее. И во сне, и наяву он взывал к Льюсу Тэрину, орал на него, иногда просто вопил, но лишь молчание было ему ответом. Один. И крошечный сгусток эмоций в глубине сознания, который создавал почти явственное ощущение прикосновения Аланны, постепенно превратился в утешение. По многим причинам это пугало Ранда больше всего. На четвертое утро он очнулся, точно пьяный, после очередного сна о Белой Башне и вскинул вверх руки, защищая воспаленные глаза; ему показалось, что прямо на лицо упал отблеск огня, зажженного с помощью саидар. Пылинки искрами вспыхивали в солнечном свете, льющемся через окно на постель с массивными столбиками из черного дерева с инкрустацией из резной кости в виде клиньев. Вся мебель в комнате была выполнена из полированного черного дерева и драгоценной кости, вся - с прямыми углами, монолитная и тяжелая - под стать настроению. Некоторое время он лежал, стараясь не уснуть снова, потому что это лишь ввергло бы его в новый сон. Ты здесь, Лъюс Тэрин? - подумал Ранд без всякой надежды на ответ. Устало поднялся и натянул мятую куртку. Он не менял одежду с тех пор, как заперся здесь. Когда Ранд, пошатываясь, вошел в приемную, ему показалось, что он продолжает спать и видит сон, после которого всегда просыпался с чувством стыда, вины и отвращения. Но нет, Мин и вправду сидела в одном из позолоченных кресел, держа на коленях книгу в кожаном переплете. Она посмотрела на Ранда, но он не проснулся. Темные локоны обрамляли ее лицо, большие темные глаза смотрели с обычным настойчивым выражением, отчего их взгляд ощущался почти как прикосновение. Штаны из зеленой парчи обтягивали ее, точно вторая кожа, а куртка, выдержанная в том же стиле, была распахнута, и рубашка кремового цвета вздымалась и опадала вместе с дыханием. Ранд молился, чтобы это оказался сон и чтобы он проснулся. Не страх, не гнев, не вина перед Колавир и не исчезновение Льюса Тэрина заставили его скрыться от всех. - Сегодня начинается очередной праздник, который продлится четыре дня, - весело сказала Мин. - День Покаяния, так они его называют. Неизвестно почему, но этой ночью все будут танцевать. Степенные, медленные танцы, так я слышала, но лучше такие, чем никаких. - Осторожно заложив страницу узкой полоской кожи, девушка положила книгу рядом с собой на пол. - Если швея проработает весь день не разгибаясь, она успеет сшить мне платье. Конечно, все это стоит затевать, только если ты отправишься на танцы вместе со мной. Его взгляд скользнул в сторону и остановился на прикрытом салфеткой подносе, находившемся на полу рядом с высокими дверями. Одна мысль о еде вызывала тошноту. Нандере было велено никого не впускать, чтоб она сгорела! А уж тем более Мин! Он не упоминал ее имени, но ясно сказал: никого! - Мин, я... не знаю, что тебе ответить. Я... - Овечий пастух, ты выглядишь так, точно на тебя недавно накинулась свора собак. Теперь я понимаю, почему Аланна так нервничала, хотя не представляю, как она узнала. После того как пыталась прорваться к тебе и Девы раз пятьдесят отказались пропустить ее, она просто умоляла меня поговорить с тобой. Нандера ни за что не позволила бы и мне войти, если бы ее просто не трясло из-за того, что ты ничего не ешь, но все равно ее пришлось долго уламывать. Ты передо мной в долгу, деревенщина. Ранд вздрогнул. Образы вспыхнули в его сознании: вот он срывает с Мин одежду и накидывается на нее, точно дикий зверь. Он и впрямь перед ней в долгу, в таком, что вряд ли когда-нибудь расплатится. Запустив пальцы в волосы, он заставил себя повернуться к девушке лицом. Теперь Мин сидела в кресле, скрестив ноги и упираясь кулаками в колени. Как она может так спокойно смотреть на него? - Мин, мне нет оправдания. Будь на свете справедливость, меня следовало бы отправить на виселицу. Имей я такую возможность, я сам накинул бы себе на шею веревку. Клянусь, я сделал бы это. - Слова Ранда отдавали горечью. Он - Возрожденный Дракон, и ей придется дожидаться справедливости до тех пор, пока не закончится Последняя Битва. А он еще мечтает остаться в живых после Тармон Гай'дон! Какая глупость! Он не заслужил этого. - О чем это ты толкуешь, овечий пастух? - задумчиво спросила Мин. - О том, как я поступил с тобой, - простонал он. Как он мог обойтись так с кем бы то ни было, а тем более с ней? - Мин, я понимаю, что тебе невыносимо трудно находиться со мной здесь, в этой комнате. - Удивительно, но даже воспоминания о том, как он грубо срывал с нее одежду, не мешали ему помнить ощущение ее близости и то, как шелковиста ее кожа. - Мне даже в голову не приходило, что я просто зверь, чудовище. - Но он именно таков. Ранд ненавидел себя за то, что сделал. А еще больше за то, что ему хотелось повторить это. - Единственное мое оправдание в том, что я и вправду сумасшедший. Кадсуане права. Я слышал голоса. Голос Льюса Тэрина. Ты можешь... Нет-нет, я не вправе просить, чтобы ты простила меня. Но ты должна знать, что я очень сожалею. Мин. - Он и впрямь сожалел. А руки у него просто ныли от желания ласкать ее обнаженную спину, бедра... Нет, он несомненно чудовище. - Горько сожалею. Я хочу, чтобы ты, по крайней мере, знала об этом Мин сидела, не двигаясь и глядя на Ранда с таким видом, точно не понимала, о чем он говорит. Ну уж теперь-то она могла бы не притворяться. Теперь она может высказать все, что думает о нем, и какой бы скотиной она его ни считала, это все равно не отражает того, каков он в действительности. - Вот почему ты не пускаешь меня, - наконец сказала Мин. - Теперь послушай меня, ты, деревянная башка! Я чуть всю душу не выплакала, потому что слишком долго видела только смерть, и ты, ты тоже был близок к этому и по той же причине. То, что мы делали, мой невинный ягненочек, утешило нас обоих. Близкие друзья иногда утешают друг друга таким образом. Закрой рот, двуреченский простак! Ранд послушался, но лишь для того, чтобы проглотить ком в горле. Ему казалось, что глаза у него вот-вот вывалятся прямо на пол. Он заговорил бессвязно, почти не соображая, что говорит: - Утешение? Мин, если бы Круг Женщин в Эмондовом Лугу услышал, что мы называем утешением, они бы выстроились в очередь, чтобы спустить с нас шкуру, сколько бы нам ни было лет! - Хорошо хоть, что сейчас ты говоришь "мы" вместо "я", - мрачно произнесла Мин. Неторопливо поднявшись, девушка стала надвигаться на Ранда, гневно тыча в него пальцем: - Ты думаешь, я кукла, фермерский сынок? Думаешь, я простушка, неспособная сказать "нет", если мне не хочется, чтобы ты прикасался ко мне? Думаешь, я не в состоянии избавить тебя от всяких сомнений по этому поводу? - Выхватив из-под куртки нож, она подбросила его в воздух, поймала и засунула обратно, ни на мгновение не остановившись. - Я прекрасно помню, что разрезала твою рубашку, потому что мне не терпелось стянуть ее с тебя. Вот до какой степени мне не хотелось, чтобы ты меня обнимал! Я позволила тебе то, чего никогда прежде не позволяла ни одному мужчине - только не воображай, что мне этого не предлагали! - а ты говоришь, что все дело только в тебе! Будто меня там вовсе не было! Только наткнувшись на кресло, Ранд понял, что отступал. Сердито глядя на него. Мин проворчала: - И нечего смотреть на меня свысока даже сейчас. - Внезапно Мин сильно пнула его ногой в голень и толкнула обеими руками в грудь. Он с размаху рухнул в кресло, чуть не перелетев через него. Тряхнув головой, так что закачались локоны. Мин принялась поправлять свою парчовую куртку. - Возможно, тебе так кажется. Мин, но... - Не возможно, а так и есть, овечий пастух, - решительно отрезала она, - и если ты хоть раз снова заговоришь в том же духе, для тебя же будет лучше, если ты позовешь своих Дев и примешься направлять изо всех сил. Потому что я буду пинками гонять тебя по комнате, пока ты не завопишь, моля о прощении. Тебе нужно побриться. И принять ванну. Ранд перевел дыхание. Везет же некоторым, Перрину, например. Тихая семейная жизнь с улыбчивой, нежной женой. И почему его. Ранда, вечно тянет к женщинам, которые вертят им, точно волчком? Или вот Мэт... Знай он. Ранд, хоть десятую часть того, что известно о женщинах Мэту, уж он бы нашелся, что ответить. Однако сам он продвигался в этих делах вслепую, на ощупь. - Как бы то ни было, - сказал Ранд, осторожно подбирая слова, - я могу сделать только одно. - И что же это? - Мин сложила руки на груди и принялась со зловещим видом постукивать ногой по полу, но это его не остановило - он знал, как ему поступить. - Отослать тебя. - Точно так же, как он поступил с Илэйн и Авиендой. - Если бы я получше владел собой, я бы не... - Нога Мин задвигалась чаще. Может, и в самом деле хватит? Утешение? О Свет! - Мин, находящиеся рядом со мной подвергают себя опасности. Отрекшиеся не упустят случая нанести удар близкому мне человеку, просто потому, что это способ нанести удар мне. Кроме того, я и сам... Иногда я уже не в силах сдерживаться. Мин, я чуть не убил Перрина! Кадсуане права. Я схожу с ума - или уже сошел. Ты должна оставить меня, ради собственной безопасности. - Кто такая Кадсуане? - спросила Мин очень спокойно, однако продолжая постукивать ногой по полу. - Аланна произносила это имя таким тоном, точно речь шла о сестре самого Создателя. Нет, не говори, меня это не волнует. - Будто у него была возможность вставить хоть словечко! - И Перрин меня тоже не волнует. Ты способен причинить мне ровно столько же вреда, сколько и ему. Если хочешь знать, я считаю, что ваша прилюдная потасовка была ненастоящей; мне кажется, вы что-то задумали. И твой нрав, с которым тебе якобы не совладать, меня тоже не волнует, как и то, сумасшедший ты или нет. Ты и не сумасшедший вовсе, иначе тебя бы это так не беспокоило. Что меня волнует... Она наклонилась так низко, что ее очень большие, очень темные глаза оказались на одном уровне с его, почти совсем рядом, и неожиданно в них вспыхнул такой свет, что он непроизвольно призвал саидин, готовый защищаться - Отослать меня ради моей же безопасности? - рявкнула Мин. - Как ты собираешься сделать это? Почему ты вообразил, что имеешь право отсылать меня куда бы то ни было? Я нужна тебе, Ранд ал'Тор! Если бы я рассказала тебе хоть часть своих видений, связанных с тобой, половина волос у тебя уж точно вывалилась бы, а оставшиеся дыбом встали! Только посмей! Ты позволяешь Девам рисковать собой сколько влезет, а меня хочешь отослать, точно ребенка? - Чувства, которые я питаю к Девам, нельзя назвать любовью. - Погрузившись в лишенную всяких эмоций Пустоту, Ранд точно со стороны услышал, как эти слова сорвались у него с языка. Потрясение, которое он при этом испытал, вдребезги разрушило кокон пустоты и заставило его отпустить саидин. - Ладно. - Мин выпрямилась. Легкая улыбка слегка искривила ее губы. - Оставим это. - И она плюхнулась к нему на колени. Мин сказала, что он никогда не причинит вреда ни ей, ни Перрину, но ему придется прямо сейчас доказать ей, что это не так. Это необходимо для ее же блага. - Я люблю и Илэйн. - Ранд старался говорить как можно грубее. - И Авиенду. Видишь, какой я? Как ни странно, его слова, похоже, не произвели на Мин никакого впечатления. - Руарк любит не одну женщину, - сказала она. Ее улыбка была безмятежной... почти как у Айз Седай. - И Бэил тоже, но ни у того, ни у другого я что-то не замечала троллочьих рогов. Ранд, ты любишь меня, и никуда тебе от этого не деться. Мне следовало бы вздернуть тебя на крюк за все, что ты заставил меня пережить, но... Просто знай, что я тоже тебя люблю. - Улыбка на ее лице сменилась выражением внутренней борьбы; в конце концов Мин вздохнула: - Моя жизнь была бы куда легче, если бы тетушки не старались воспитать меня такой честной, - пробормотала она. - И если уж быть честной. Ранд, я должна признаться, что Илэйн тоже любит тебя. И Авиенда. Если обе жены Манделайна любят его, и ничего, три женщины уж как-нибудь ухитрятся любить тебя. Но, в отличие от Илэйн и Авиенды, я здесь, и если ты попытаешься отослать меня, я просто повисну у тебя на ногах. - Мин сморщила нос. - Однако прежде всего тебе нужно вымыться. Но я не уйду - ни в коем случае. Голова у Ранда закружилась, точно и впрямь была волчком. - Ты... любишь меня? - недоверчиво спросил он. - Откуда тебе знать, что испытывает ко мне Илэйн? А уж о чувствах Авиенды ты и вовсе не можешь судить. О Свет! Манделайн может делать все что хочет. Мин, но я-то не айилец. - Ранд нахмурился: - не говорила о своих видениях, связанных со мной? Я-то полагал, ты рассказываешь мне все. И я все равно отправлю тебя в безопасное место. И не морщи нос! От меня не воняет! - Он выдернул руку из-под куртки, куда непроизвольно сунул ее, чтобы почесаться. Что ты там говоришь? Нахмуренные брови Мин были красноречивее всяких слов, но, конечно, язык тоже не мог упустить возможности ужалить. - Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? Точно не веришь мне? - Голос Мин с каждым словом звучал все громче, и она угрожающе вдавила палец ему в грудь, будто собираясь проткнуть ее. - Ты думаешь, я способна лечь в постель с мужчиной, которого не люблю? Так по-твоему? А может, ты считаешь себя недостойным любви? А? - Теперь она почти визжала, точно кошка, которой отдавили лапу. - Выходит, я круглая дура, раз позволила себе влюбиться в такую неотесанную деревенщину, как ты, да? Ты сидишь здесь, хватая ртом воздух, словно больной бык, и еще смеешь говорить гадости о моем уме, вкусе, о моем... - Если ты не уймешься и не начнешь рассуждать здраво, - проворчал Ранд, - клянусь, я надаю тебе по заднице! - Эти слова вырвались у него сами собой; наверно, сказались бессонные ночи и путаница в мыслях. Но прежде чем он нашел подходящие слова, чтобы извиниться, Мин заулыбалась. Подумать только - она улыбалась! - По крайней мере, теперь ты явно не унываешь, - сказала она. - Не скули и не жалуйся на судьбу. Ранд, от этого нет никакого толка. Нет и не будет. Ты хочешь, чтобы я рассуждала здраво? Хорошо. Я люблю тебя, и я не уйду. Если попытаешься добиться своего, я скажу Девам, что ты обесчестил меня и хочешь от меня отделаться. И буду повторять это всем, кто захочет слушать. Я... Ранд поднял правую руку, внимательно осмотрел ладонь с выжженной на ней цаплей и перевел взгляд на Мин. Искоса взглянув на его руку, она поудобнее устроилась у него на коленях и снова перевела настойчивый взгляд на его лицо. - Я не уйду. Ранд, - тихо сказала она. - Я нужна тебе. - Как тебе это удается. Мин? - вздохнул он, откинувшись на спинку кресла. - Что бы ты ни вытворяла, ты заставляешь мои тревоги отступить. Мин фыркнула: - Похоже, для тебя будет лучше, если я почаще стану что-нибудь вытворять. Скажи-ка мне, эта Авиенда... Она ведь не такая костлявая и покрытая шрамами, как Нандера? Ранд не удержался от смеха. О Свет, как давно он смеялся, получая от этого удовольствие? - Мин, я бы сказал, что она такая же хорошенькая, как ты, если бы можно было сравнить две утренние зари. Некоторое время она смотрела на него с легкой улыбкой, точно не могла решить, что ей делать - удивляться или радоваться от души. - Ты - очень опасный человек. Ранд ал'Тор, - пробормотала Мин, медленно наклоняясь к нему. Ранд подумал, что сейчас утонет в ее глазах и потеряется в них. Прежде она не раз сиживала у него на коленях и даже целовала его, а он думал, что она просто дразнит крестьянского парня, у него и тогда мурашки бегали по коже от желания целовать ее снова и снова. Сейчас, если она поцелует его сейчас... Крепко обхватив Мин руками, он поднялся и поставил ее на ноги. Он любил ее, и она любила его, но не следует забывать, что, думая об Илэйн, Ранд всегда желал целовать и ее; и Авиенду тоже. Что бы там Мин ни говорила о Руарке или любом другом айильце, она заключила плохую сделку с судьбой в тот день, когда позволила любви к нему завладеть собой. - Ты рассказывала мне не все, Мин, - спокойно произнес он. - О каких своих видениях, связанных со мной, ты не говорила? Она глядела на Ранда снизу вверх с выражением, которое больше всего походило на разочарование, хотя, возможно, он опять ошибался. - Ты любишь Возрожденного Дракона, Мин Фаршав, - пробормотала она, - и лучше тебе не забывать об этом. И тебе лучше помнить об этом. Ранд, - добавила Мин, вырвавшись из его объятий. Он позволил - то ли неохотно, то ли страстно желая, чтобы она так и поступила; он не знал, какие чувства испытывает. - Ты вернулся в Кайриэн уже несколько дней назад, но до сих пор ничего не ответил Морскому Народу. Берелейн так и предполагала, что ты снова будешь медлить. Она оставила мне письмо с просьбой напоминать тебе об этом, но ты не позволял мне... ну, неважно. Берелейн считает, что они так или иначе очень важны для тебя. Она говорит, осуществление некоторых их пророчеств связано с тобой. - Мне все это известно. Мин. Я... - У Ранда иногда мелькала мысль не впутывать в свои дела Морской Народ; в Пророчествах о Драконе, во всяком случае в тех, которые он сумел найти, не упоминалось о Морском Народе. Он что, позволит Мин остаться с ним, позволит ей разделить выпавшие на его долю риск и опасности? Она выиграла, понял Ранд. В свое время он лишь молча наблюдал, с болью в сердце, как уходила Илэйн, и не сделал ничего, чтобы помешать уйти Авиенде, хотя все переворачивалось у него внутри. Он не мог поступить так снова. Мин стояла перед ним в ожидании. - Я отправлюсь на их корабль. Сегодня же. Морской Народ должен преклонить колени перед Драконом Возрожденным. Иного пути нет. Они либо со мной, либо против меня. Так бывает всегда. Теперь ты расскажешь мне о своих видениях? - Ранд, ты должен как следует узнать, что им нравится, а что нет, прежде чем... - Выкладывай, что ты видела. - Мин сложила руки и хмуро взглянула на Ранда сквозь ресницы. Пожевала губами и обернулась на дверь. Покачала головой и что- то пробормотала себе под нос. Но наконец сказала: - Собственно, я не рассказывала только об одном. Я преувеличила. Я видела тебя с одним человеком. Лиц я не разглядела, но точно знаю, что один из них - ты. Вы соприкоснулись и, казалось, слились друг с другом... - На лице Мин отразилось беспокойство, она еле слышно продолжила: - Я не понимаю, что это означает, Ранд. Знаю только, что один из вас мертв, а другой жив. Я... Почему ты ухмыляешься? Это не смешно, Ранд. Я не знаю, кто из вас был мертв. - Я ухмыляюсь, потому что то, о чем ты говоришь, прекрасная новость для меня, - ответил он, дотронувшись до ее щеки. Второй, верно, Льюс Тэрин. Я не безумец, слышащий голоса, с торжеством подумал Ранд. Один живой и один мертвый. Пока, во всяком случае. Он уже давно осознал, что ему предстоит умереть. По крайней мере, он не безумен. Или не настолько безумен, как опасался. Характер у него, конечно, не сахар, и ему пока не всегда удается сладить с собой, но... - Видишь ли, я... Неожиданно до Ранда дошло, что он уже не просто гладит щеку Мин, а обеими руками обхватил ее лицо. Он отдернул руки, точно обжегшись. Мин скривила губы и бросила на него укоризненный взгляд, но не следовало злоупотреблять ее добротой. Это нечестно по отношению к ней. По счастью, в животе у него громко заурчало. - Мне нужно поесть, если я хочу отправиться к Морскому Народу. Я видел поднос... Мин насмешливо фыркнула, когда он повернулся, но в следующий момент уже подскочила к высоким дверям: - Тебе нужна ванна, если мы собираемся отправиться к Морскому Народу. Нандера несказанно обрадовалась, с энтузиазмом закивала и тут же разослала Дев с поручениями. Наклонившись к Мин, она сказала: - Мне нужно было впустить тебя к нему в первый же день. Иногда мне хотелось хорошенько всыпать ему, но как можно всыпать Кар'акарну? - Однако, судя по тону Нандеры, именно это и следовало сделать. Она говорила тихо, и все же не настолько, чтобы Ранд не услышал. Конечно, Нандера поступала так умышленно; слишком проницателен был ее устремленный на Ранда взгляд, чтобы он подумал иначе. Девы сами притащили большую медную лохань и, поставив ее, замелькали руками в языке жестов. Они смеялись, радостно взволнованные, явно не желая уступать слугам Солнечного Дворца право хотя бы принести ведра с горячей водой. Ранду пришлось долго спорить с ними, чтобы ему позволили раздеться самому. Этим дело не ограничилось. Бороться пришлось и за то, чтобы мыться самому, но с тем, что Нандера намылит ему голову, он ничего поделать не смог. Светловолосая Сомара и огненно-рыжая Энайла настояли на том, что побреют его, пока он сидит в лохани, погрузившись в воду по самую грудь. Он так глубоко задумался... Они опасались, что порежут его, а он и не заметит. Он перенес эту процедуру спокойно, поскольку уже привык к ней - Девы и прежде не позволяли ему брать в руки ни помазок, ни бритву. Он привык и к тому, что во время купания Девы стоят вокруг, предлагая потереть то спину, то ноги и мелькая руками в своем беззвучном щебетании, потрясенные зрелищем человека, сидящего в воде. От нескольких ему, правда, удалось избавиться, разослав их с разными поручениями. К чему Ранд не привык, так это к присутствию при этой процедуре Мин. Она сидела со скрещенными ногами на его постели, упираясь подбородком на руки, совершенно очарованная происходящим. Окруженный толпой Дев, Ранд заметил ее не сразу, а лишь тогда, когда уже совсем разделся, и ему ничего не оставалось, как побыстрее нырнуть в воду, расплескав ее по сторонам. Она чувствовала себя прекрасно, почти так же, как Девы, и совершенно открыто обсуждала его с ними - без малейшего стеснения! Похоже, только он один испытывал неловкость. - Да, он очень скромен, - заявила Мин, вторя Малиндаре, довольно полной женщине, по сравнению с большинством Дев, и с такими темными волосами, которых Ранду никогда прежде не доводилось видеть у айилки. - Скромность украшает мужчину. Малиндаре с рассудительным видом закивала в ответ, но у Мин рот растянулся чуть не до ушей. - Ох, нет, Домейлле! - засмеялась Мин. - Обидно портить такое красивое лицо шрамом. Домейлле, еще более седая и тощая, чем Нандера, с сильно выдающимся вперед подбородком, настаивала, что, будь у него шрам, это лишь подчеркнуло бы его красоту. Так прямо и сказала! Остальные высказывания были и того чище. Девам, похоже, доставляло удовольствие вгонять Ранда в краску. Мин, судя по всему, тоже это нравилось. - Ты же не собираешься вечно сидеть в воде. Ранд? - сказала она, держа на вытянутых руках большое белое полотенце. Она стояла не меньше чем в трех шагах от лохани, а Девы образовали вокруг них обоих круг и не сводили с него глаз. Улыбка Мин была так простодушна, что любой судья посчитал бы ее виновной. - Вылезай и оботрись. Ранд. Наконец одевшись, Ранд испытал облегчение, которого никогда прежде не испытывал. К этому времени все его приказы были разосланы и все подготовлено. Может, Ранду ал'Тору и утерли нос, пока он сидел в лохани, но Дракон Возрожденный намеревался явиться к Морскому Народу в полном блеске, чтобы от одного его вида все благоговейно пали ниц. ГЛАВА 34. Та'верен Все было подготовлено во внутреннем дворе перед Солнечным Дворцом - точно так, как приказал Ранд. Ну, почти все. Солнце взошло совсем недавно и косые тени от ступенчатых башен перечеркивали почти все пространство двора. Лишь высокие бронзовые ворота и небольшая площадка перед ними были залиты светом. Дашива, Флинн и Наришма, три Аша'мана, которых Ранд оставил при себе, ждали рядом со своими конями. Даже Дашива выглядел великолепно, с серебряным мечом и красно-золотым Драконом, приколотым к воротнику черного мундира. На бедре у него висел меч, на который он, правда, положил руку с таким видом, точно удивлялся, с какой стати тот здесь оказался. Сотня воинов Добрэйна сидела на конях позади своего господина, с двумя большими знаменами, повисшими в безветренном воздухе. Их темные доспехи были заново отлакированы и сверкали на солнце, острия пик украшали шелковые красно-черно-белые вымпелы. Когда появился Ранд - в красной куртке, тяжелой от золота, которой она была расшита, и с мечом, висящим на поясе, застегнутом массивной золотой пряжкой в виде Дракона, - воины приветствовали его криками. - Ал'Тор! Ал'Тор! Ал'Тор! - прокатилось по всему двору. К воинам присоединились люди, высыпавшие на балконы. Все эти тайренцы и кайриэнцы в шелках и кружевах всего неделю назад, без сомнения, так же громко приветствовали Колавир. Мужчины и женщины так же радостно махали бы руками и кричали, не вернись Ранд вообще в Кайриэн. Он поднял Драконов скипетр, приветствуя их, и они зашумели еще сильнее. Громовые раскаты барабанного боя и звуки труб заглушили возгласы людей. Полдюжины воинов Добрэйна, одетых в темно-красные плащи с черно-белыми эмблемами на груди, несли длинные трубы с вымпелами тех же цветов, и у еще стольких же были большие, тоже нарядно украшенные литавры. Пять Айз Седай в шалях подошли встретить Ранда, когда он спустился по широким ступеням. Аланна окинула его ищущим взглядом больших темных проницательных глаз - благодаря крошечному клубку ощущений в глубине сознания, связывающему его с ней. Ранд понял, что она в более спокойном и умиротворенном состоянии, чем когда-либо на его памяти, - всего один ищущий взгляд, а потом она слегка пошевелилась, и Мин прикоснулась к его руке и отошла к ней. Бера и остальные слегка присели, лишь чуть-чуть наклонив головы, и тут из дворца вслед за Рандом потоком хлынули айильцы. Появились Нандера в сопровождении двух сотен Дев - они вовсе не собирались позволять "клятвопреступницам" опередить себя, - и мощный Камар, из септа Кривой Пик, из клана Дэрайн, даже более седой, чем Нандера, и на полголовы выше Ранда, вместе с двумя сотнями Сеиа Дун, которые тем более не могли допустить, чтобы их опередили Фар Дарайз Май. Они промчались по обе стороны от него и Айз Седай и взяли двор в кольцо. Бера, похожая на гордую фермерскую жену, и смуглая Аланна, напоминающая прекрасную королеву, обе в шалях с зеленой бахромой, и пухлая Рафела, еще более смуглая, чем завернувшаяся в голубую шаль Аланна, и хладнокровная Фаэлдрин, тоже Зеленая, с бусинками в тонких косичках, и стройная Мерана в серой шали, с таким хмурым лицом, что по сравнению с ней Рафела выглядела олицетворением безмятежности Айз Седай, - все они с беспокойством смотрели на него. - Где Кируна и Верин? - требовательно спросил Ранд. - Я вызывал всех. - Верно, милорд Дракон, - спокойно ответила Бера. Она еще раз присела в реверансе; не слишком низко, но и это поразило его. - Но мы не нашли Верин, она где-то в айильских палатках. Расспрашивает... - на мгновение Вера утратила спокойствие, - пленниц, пытаясь выяснить, что должно было произойти, доберись они до Тар Валона. - Если бы Ранда доставили в Тар Валон. Бера многое знала и не станет болтать лишнее там, где ее могут услышать. - А Кируна... консультируется с Сорилеей по вопросам протокола. Но я нисколько не сомневаюсь, что она будет счастлива присоединиться к нам, если вы лично вызовете сюда Сорилею. Я могла бы сходить за ней сама, если вы... Ранд махнул рукой, обрывая ее. Пяти вполне хватит. Может, Верин и вправду удастся что-нибудь выяснить. Он хотел узнать правду? Вот пусть Верин и потрудится. А Кируна? Вопросы протокола? Хм... - Я рад, что у вас налаживаются отношения с Хранительницами Мудрости. Бера явно хотела что-то сказать, но тут же решительно сжала губы. Аланна тихо разговаривала с Мин, отчего у той на щеках вспыхнули алые пятна, а подбородок вздернулся, хотя, как ни странно, отвечала она вполне спокойно. Хотел бы он знать, все ли Мин рассказала ему. В одном он был уверен, и это касалось всех женщин. Даже самая последняя из них хранит в сердце секреты, которыми иногда делится с другими женщинами, но никогда - с мужчиной. Это было единственное, в чем он не сомневался, если говорить о женщинах. - Я не собираюсь дожидаться весь день, - раздраженно сказал он. Айз Седай сбились тесной группкой - Бера впереди, остальные на полшага позади нее. Она или Кируна всегда были у них за главную. Так они между собой договорились, он тут ни при чем. Его все это мало волновало, пока они держали свою клятву, и он, возможно, не вмешался бы, если бы не Мин и Аланна. - Начиная с этого момента вы будете получать все распоряжения через Мерану. У всех расширились глаза, точно он ударил их. Включая Мерану. Даже Аланна повернула голову. Почему они так перепугались? Правда, после Колодцев Дюмай почти все разговоры с ними велись через Беру или Кируну, но именно Мерану в свое время отправляли в Кэймлин для переговоров. - Ты готова, Мин? - И Ранд, не дожидаясь ответа, зашагал через двор. Ему приготовили крупного, горячего жеребца, на котором он возвращался от Колодцев Дюмай, седло и высокая задняя лука отделаны золотом, темно-красный чепрак с вышитыми по углам черно-белыми дисками. Сбруя коня, так же как и имя, вполне соответствовали его облику. Тай'дайшар, с Древнего Языка это можно перевести как Великолепный. И конь, и его сбруя под стать своему хозяину - Дракону Возрожденному. Когда Ранд уже сидел верхом, Мин натянула перчатки для верховой езды и взобралась на мышастую кобылу, на которой тоже скакала от Колодцев. - Сейра - прекрасное животное, - сказала она, потрепав кобылу по круто изогнутой шее. - Хотелось бы, чтобы она была моей. Мне нравится и ее имя. Есть такие цветы, их еще называют голубые глазки. Они распускаются в окрестностях Байрлона каждую весну. - Она твоя, - сказал Ранд. Кому бы из Айз Седай ни принадлежала эта кобыла, ее не откажутся продать ему. Он заплатил Кируне тысячу крон за Тай'дайшара. Ей не на что жаловаться, лучший кровный тайренский жеребец никогда не стоил даже десятой доли этой суммы. - Что интересного сказала Аланна? - Ничего такого, что могло бы заинтересовать тебя, - не задумываясь ответила Мин, однако ее щеки продолжали пылать. Он негромко фыркнул и тут же возвысил голос: - Лорд Добрэйн, Морской Народ, кажется, уже заждался меня. Процессия потянулась мимо толп, собиравшихся по сторонам широких улиц по мере того, как распространялась весть о ее продвижении, люди выглядывали из окон и даже залезали на крыши. Колонну, расчищая путь, возглавляли двадцать конников Добрэйна, тридцать Дев и столько же айильцев из воинского сообщества Черные Глаза, а за ними - барабанщики, издававшие оглушительное "Бум-