лось, но, если подумать, вышло как нельзя лучше. В следующий раз я буду очень стараться. Авиенда искоса глянула на Илэйн. По щеке айилки тянулась царапина, на лбу красовалась еще одна, кровь виднелась и в волосах. - Для первого раза у тебя получилось лучше, чем у меня. Мне в первый раз дали простой узел, завязанный на потоке Ветра. Чтобы распустить его, понадобилось пятьдесят попыток. А до того либо гром в лицо гремел, либо такую затрещину отвешивало, что долго в ушах звенело. - По-моему, мне стоило начать с чего-то попроще, - заметила Илэйн. - У меня привычка выше головы прыгать. - Выше головы? Да она сиганула вниз, не поглядев, есть ли внизу вода! Девушка подавила смешок, но не раньше, чем у нее заныло в боку. Так что вместо смешка сквозь зубы вырвался стон. Ей казалось, что несколько зубов шатаются. - По крайней мере мы нашли новое оружие. Наверное, зря я радуюсь этому, но раз Шончан вернулись, то я рада. - Илэйн, ты не понимаешь. - Авиенда указала на центр луга, где прежде стояли врата. - Могла быть простая вспышка света. Или еще что-нибудь, столь же безобидное. Заранее никогда не знаешь. Стоит ли вспышка света риска выжечь себя и всех женщин в сотне шагов вокруг? Илэйн уставилась на подругу. Она осталась, зная это? Рисковать жизнью - одно, но рисковать способностью направлять... - Авиенда, я хочу, чтобы мы стали друг другу первыми сестрами. Как только найдем Хранительниц Мудрости. - Она и представить не могла, что им делать с Рандом. Большей нелепости, чем мысль, что они обе выйдут за него замуж, она и вообразить не могла. И о Мин нельзя забывать! Но в сказанном Илэйн была уверена. - Я тебя узнала достаточно. Большего мне знать не нужно. Я хочу быть тебе сестрой. И она нежно поцеловала Авиенду в окровавленную щеку. Ей лишь казалось, что Авиенда прежде краснела от ярости. Даже возлюбленные у Айил не целуются там, где их может кто-то увидеть. Рядом с лицом Авиенды поблек бы и самый яростный закат. - Я тоже хочу, чтобы ты стала мне сестрой, - промолвила она тихо. Сглотнув комок в горле - и покосившись на Бергитте, которая делала вид, что ничего не замечает, - айилка наклонилась и быстро прижалась губами к щеке Илэйн. За этот жест Илэйн полюбила ее крепче прежнего. Бергитте смотрела через плечо, куда-то за спины девушек, и, кажется, не притворялась, потому что вдруг сказала: - Кто-то едет. Если не ошибаюсь, Лан и Найнив. Девушки неуклюже, сдерживая стоны, повернулись, руки у них подгибались, ноги дрожали. И смех, и грех! В сказаниях героям никогда не доставалось так, что они едва на ногах держались. Вдалеке на севере среди деревьев мелькали два всадника. Но можно было разглядеть, кто это: рослый мужчина на высоком коне, рядом с ним - женщина, на несущейся во весь опор лошадке. Девушки осторожно сели на землю и стали ждать. И Илэйн со вздохом подумала, что и так себя не ведут герои сказаний. Она надеялась, что сможет стать королевой, которой мать могла бы гордиться, но теперь-то ясно: в герои ей путь заказан. Чулей легко тронула поводья, и Сегани, приподняв перепончатое крыло, плавно повернул. Он был хорошо обученым ракеном, быстрым и сообразительным, ее любимцем, хотя летать на Сегани ей приходилось в очередь с другими. Моратракенов всегда было больше, чем ракенов - это просто факт. На ферме внизу огненные шары возникали будто бы из воздуха и разлетались в разные стороны. Чулейн попыталась не обращать на них внимания; ее задача - наблюдать за подходами к ферме. Хорошо хоть дым уже больше не поднимается от оливковой рощи - где погибли Тауан и Маку. С высоты в тысячу шагов ей открывался великолепный обзор. Все другие ракены облетали местность: любая побежавшая женщина должна быть проверена, не из тех ли она, на ком лежит ответственность за весь переполох, хотя, по правде говоря, в этих краях любой, увидевший в воздухе ракена, скорей всего, обратится в бегство. От Чулейн требовалось наблюдать, не приближается ли какая опасность. Но она ощущала странный зуд между лопатками - это всегда означало, что беда где-то рядом. Сегани летел не слишком быстро, и набегавший поток воздуха не очень сильно бил в лицо, однако Чулейн потуже затянула под подбородком завязки провощенного льняного капюшона, проверила кожаные страховочные ремни, удерживающие ее в седле, поправила защитные очки, подтянула перчатки. На земле уже было за сотню Небесных Кулаков и, что более важно, шесть суд дам со своими дамани. Еще с дюжину су л'дам несли котомки, полные запасных ай'дам. Со вторым перелетом с холмов на юге прибудет подкрепление. Лучше, конечно, чтобы с первой волной прилетело побольше воинов, но у Хайлине было не так много то'ракенов. К тому же ходили упорные слухи, будто большинству из них дана задача перевезти Верховную Леди Сюрот и все ее окружение из Амадиции. Негоже дурно думать о Высокородных, но Чулейн не отказалась бы, чтобы в Эбу Дар послали побольше то'ракенов. Навряд ли кто из моратракенов с симпатией относился к огромным и неуклюжим торакенам, пригодным лишь для перевозки тяжестей, но они доставили бы еще больше Небесных Кулаков, еще больше су л'дам. - По слухам, тут внизу сотни маратдамани! - крикнула Элийя в спину Чулейн. В небе, чтобы перекричать ветер, приходится говорить громко. - Знаешь, что я сделаю со своей долей золота? Куплю гостиницу. Этот Эбу Дар, судя по тому, что я видела, - приятное местечко. Может, даже мужа найду. Заведу детей. Что скажешь? Чулейн ухмыльнулась. Чуть ли не каждый летун толковал о покупке гостиницы - или таверны, или фермы, - однако кто оставит небо? Она похлопала по основанию длинной кожистой шеи Сегани. Каждая женщина- летун - а из четырех три были женщинами, - говорила о мужьях и детях, но дети означали конец полетам. За полгода от неба отказывалось намного меньше женщин, чем уходило из Небесных Кулаков за месяц. - Думаю, лучше тебе держать глаза открытыми, - сказала Чулейн. В короткой болтовне, впрочем, особого греха нет. Она бы и ребенка в оливковой роще заметила, не говоря уж о возможной угрозе Небесным Кулакам. Легковооруженные солдаты не уступали отборным Стражам Последнего Часа, кое-кто утверждал, что они даже посильнее будут. - А на свою долю я куплю дамани и найму су л'дам. - Если слухи не обманывают. если внизу и вправду столько маратдамани, то на ее долю можно будет купить двух дамани. Трех! - Дамани, обученную Небесному Огню. Когда я оставлю небо, то буду богата, как Высокородная. В этих краях было нечто подобное, здесь это называли "фейерверками" - в Танчико она видела, как какие-то люди тщетно пытались заинтересовать "фейерверками" Высокородных. Но разве их жалкие потуги сравнятся со зрелищем Небесных Огней? Этих приставал выпроводили из города и выкинули на дорогу. - Ферма! - вскрикнула Элийя, и что-то вдруг ударило Сегани - куда сильнее, чем мощный порыв штормового ветра. Животное кувыркнулось через крыло. Издавая горловой крик, ракен сорвался вниз, его крутило так, что Чулейн почувствовала, как пристяжные ремни впились в ее тело. Она держала руки на бедрах - натянув поводья, но неподвижно. Сегани сам должен выбраться из этой передряги; любое движение поводьями ему лишь помешает. Вертясь, точно игровое колесо, они падали. Морат'ракенов обучали не смотреть на землю, если по какой бы то ни было причине ракен падает, но всякий раз, когда в поле зрения возникала земля, Чулейн не могла не удержаться, чтобы не прикинуть высоту. Восемь сотен шагов. Шестьсот. Четыреста. Двести. Да осияет Свет ее душу, и защитит безграничная милость Создателя от... Резкий хлопок широких крыльев бросил Чулейн вбок, ее зубы клацнули, но Сегани выровнялся, взмыл вверх - только кончики крыльев скользнули по верхушкам деревьев. Со спокойствием, рожденным упорными тренировками, Чулейн проверила, не растянул ли Сегани сухожилий. Крылья двигались нормально, но по возвращении нужно будет позвать дер'моратракена для тщательного осмотра. От взгляда мастера не ускользнет ни одна мелочь. - Кажется, Элийя, от Хозяйки Теней мы опять ускользнули, - Она оглянулась через плечо и умолкла. Позади болтался оборванный страховочный ремень. Каждому летуну известно, что в конце долгого падения его поджидает Хозяйка Теней, но от этого легче не стало. Коротко помолившись о погибшей, Чулейн собрала волю в кулак и, вернувшись к своим обязанностям, направила Сегани вверх. В медленный подъем, по спирали, если вдруг скажется неожиданное растяжение, но так быстро, как казалось ей безопасным. Чулейн нахмурилась - из-за шишковатого холма впереди поднимался дым; когда же открылась картина за гребнем, у шончанки пересохло во рту. Руки застыли на поводьях. Сегани, мощно взмахивая крыльями, продолжал подниматься. Ферма... пропала. От белых домиков остались лишь фундаменты, большие здания, пристроенные к склону холма, превратились в груды щебня. Фермы не было. Весь участок земли почернел и обуглился. В подлеске на склонах металось пламя, огонь полосами протянулся на сотню шагов к оливковым рощам и перелескам. А еще на сотню шагов дальше виднелись поваленные, обломанные стволы. Ничего похожего Чулейн не видывала. Похоже, на земле не осталось ничего живого. Такого не переживет никто. Что бы это ни было. Чулейн быстро пришла в себя и повернула Сегани к югу. Вдалеке она различила торакенов, на каждом сидела дюжина Небесных Кулаков - на такое небольшое расстояние крылатые создания способны перенести дюжину человек. Небесные Кулаки и су л'дам, явившиеся слишком поздно! Мысленно Чулейн принялась составлять доклад - хотя кому теперь докладывать? Говорили, что в этой стране полным-полно маратдамани, только и ждущих, чтобы на них надели ошейники, но, имея такое оружие, эти женщины, называющие себя Айз Седай, по-настоящему опасны. С ними нужно что-то делать, нужен решительный шаг. Возможно, Верховная Леди Сюрот, если она направляется в Эбу Дар, поймет необходимость решительных действий. ГЛАВА 7. Загон для коз С безоблачного гэалданского неба жарко сияло яростное утреннее солнце, которое немного затеняли поросшие лесом холмы. До полудня еще далеко, а земля изнывает от жары. Сушь выжелтила сосны, болотные мирты, и другие деревья, которые Перрин считал вечнозелеными. Ни ветерка, ни дуновения. Капельки пота выступали на лице, сползали на короткую бороду, курчавую, как и волосы. Казалось, будто где-то на западе прогрохотал гром, но не верилось, что когда-нибудь снова пойдет дождь. Бей по железу, что лежит у тебя на наковальне, и не мечтай впустую о верстачке серебряных дел мастера. В окованную медью подзорную трубу Перрин, укрывшись в редком леске на гребне холма, рассматривал обнесенный стеной городок Бетал. На таком расстоянии даже волчьим глазам требовалась подмога. Городок средних размеров, дома крыты шифером, полдюжины высоких каменных зданий, вероятно, дворцы мелкой знати или особняки преуспевающих купцов. Он не мог разглядеть алого знамени, бессильно обвисшего на самой высокой башне самого большого дворца - единственный флаг в поле зрения, но Перрин знал, кому принадлежит сей стяг. Далековато от своей столицы Джеханнаха забралась Аллиандре Марита Кигарин, королева Гэалдана. Городские ворота были открыты, у каждых стояло по два десятка стражников, но из города никто не выходил, и дорога, насколько видел Перрин, была пустынна. Только одинокий всадник галопом скакал с севера в сторону города. Солдаты нервничали, кое-кто при виде всадника половчее перехватывал пики и луки, будто бы тот размахивал окровавленным мечом. Еще больше караульных толпилось на башнях, немало расхаживало по стенам. И очень много луков наготове, и взведенных арбалетов. Очень много страха. Буря пронеслась над этой частью Гэалдана. Она бушевала и посейчас. Отряды Пророка создали хаос, разбойники воспользовались моментом, да и Белоплащники из-за рубежей Амадиции легко достигали этих мест. Несколько столбов дыма дальше к югу, скорей всего, отмечали горящие фермы - дело рук или Белоплащников, или Пророка. Разбойники редко сжигали дома, впрочем, и те, и другие им мало что оставляли. Вдобавок к общей сумятице, во всех деревнях, через которые за последние несколько дней проходил Перрин, вовсю судили-рядили о слухах, что Амадор, мол, пал то ли перед Пророком, то ли перед тарабонцами, то ли перед Айз Седай - кому что нравилось. Кое-кто утверждал, будто в битве, защищая город, пал сам Пейдрон Найол. Веская причина, чтобы королева решила позаботиться О своей безопасности. Или же солдат выставили по его душу. Как Перрин ни старался, вряд ли марш его отряда на юг остался незамеченным. Перрин задумчиво почесал бороду. Жаль, что волки, обитавшие на окрестных холмах, ничего не смогли ему рассказать, но волки редко обращают внимание на дела людей, предпочитая держаться подальше. И после Колодцев Дюмай он чувствовал себя не вправе просить их о чем-то, только в самом крайнем случае. Возможно, отправься он в одиночку, взяв с собой нескольких человек из Двуречья, было бы проще. Перрину часто казалось, что Фэйли способна читать его мысли, особенно тогда, когда ему того менее всего хочется, и она вновь подтвердила эти подозрения: тронув каблуками свою черную, как смоль. Ласточку, она подъехала поближе к мышастому Перрина. Ее узкое дорожное платье было почти таким же темным, как и масть лошади, но жару она вроде бы переносила легче мужа. От нее слабо пахло травяным мылом и чистым телом - такой знакомый, родной запах. Раскосые глаза Фэйли сверкали решимостью, а горделивый нос как нельзя лучше соответствовал имени: "Фэйли" означало "сокол". - Мне не понравятся дырки в этой прелестной синей куртке, муж мой, - тихо промолвила она, чтобы слышал только он один, - а у этих парней такой вид... Они сперва перестреляют чужаков, а уж потом спросят, кто они такие. Кроме того, как ты встретишься с Аллиандре, не объявив миру своего имени? Помни, это нужно сделать по-тихому. Она не сказала, что хотела бы пойти сама, что стража у ворот примет одинокую женщину за беженку, спасающуюся от невзгод, что ей проще добраться до королевы, воспользовавшись именем своей матери, не вызывая нездорового любопытства, но ей и незачем было это говорить. Он наслушался подобных рассуждений - слушал их каждую ночь с тех пор как они вступили в Гэалдан. А в Гаэлдане Перрин появился отчасти из-за осторожного письма Аллиандре Ранду, в котором выражалась... Поддержка? Предложение верности? В любом случае, главным оставалось желание королевы сохранить все в тайне. Перрин сомневался, что даже Айрам, сидевший в нескольких шагах позади, услышал хоть слово из сказанного Фэйли, но не успела она договорить, как с другой стороны к Перрину подъехала на белой кобыле Берелейн. Лицо ее блестело от пота. От нее тоже пахло решимостью, этот запах пробивался через облако розового аромата (своим обонянием он воспринимал запах именно как облако). Как ни удивительно, но ее зеленое дорожное платье открывало не более, чем позволяли приличия. Спутники Берелейн придержали лошадей. Анноура, советница-Айз Седай, безразлично взирала на Перрина. Волосы ее были убраны в тонкие, с вплетенными бусинками, косички длиной по плечо. Взирала она не на него и двух женщин рядом - только на него одного. Анноура не потела. Жаль, что она далековато и ему не учуять, чем пахнет от длинноносой Серой сестры; в отличие от других Айз Седай, она никому ничего не обещала. Чего бы эти обещания ни стоили. Лорд Галленне, командир Крылатой Гвардии, разглядывал Бетал в подзорную трубу, приставленную к единственному глазу. Он играл поводьями, а это значило, как успел узнать Перрин, что Галенне просчитывает варианты. Возможно, прикидывает, как взять Бетал силой: Галленне всегда предпочитал сначала думать о плохом. - Я все же полагаю, что к Аллиандре нужно идти мне, - сказала Берелейн. И эти слова Перрин тоже слышал - каждый день. - В конце концов, я потому и поехала. - Это была одна из причин. - Она сразу примет меня и сделает так, что никто ничего не заподозрит. Второе чудо - в ее голосе не слышалось и намека на заигрывание. Казалось, ее больше интересовали складки на красной кожаной перчатке, чем Перрин Айбара. Кого отправить? Трудность состояла в том, что он не хотел отпускать ни одну из них. Сеонид, вторая Айз Седай, въехавшая на гребень, стояла чуть в стороне, возле своего гнедого мерина, у высокого, иссушенного засухой черного дерева, глядя не на Бетал, а на небо. Две светлоглазые Хранительницы Мудрости разительно отличались от Айз Седай: их загорелые лица резко контрастировали с ее нежной бледностью, волосы у них были светлые, а у Сеонид - темные, они были гораздо выше, не говоря уж о темных юбках и белых блузках в противоположность ее дорогому синему платью из тонкой шерсти. Разнообразные ожерелья и браслеты из золота, серебра и поделочной кости - у Хранительниц, единственное украшение у Сеонид - золотое кольцо Великого Змея. Рядом с ее лишенным возраста обликом они казались юными. Но достоинством и самообладанием Хранительницы Мудрости были под стать Зеленой сестре, и они тоже рассматривали небо. - Вы что-то увидели? - спросил Перрин, оттягивая решение. - Мы видим небо, Перрин Айбара, - спокойно ответила Эдарра. Ее украшения тихонько звякнули, когда она поправила висящую на локтях темную шаль. Жара вроде не брала айильцев, как и Айз Седай. - Если бы мы увидели больше, то сказали бы тебе. Он надеялся, что скажут. Думал, что скажут. По крайней мере, если решат, что Грейди с Неалдом все равно заметят. Два Аша'мана не станут таить секреты. Перрин пожалел, что они остались в лагере. Около недели назад растянувшееся по небу кружево Единой Силы наделало изрядного переполоха среди Хранительниц Мудрости и Айз Седай. Грейди с Неалдом тоже забеспокоились. Последний факт вызвал еще большее волнение, а у Айз Седай - чуть ли не панику, если такое возможно. Все - и Аша'маны, и Айз Седай, и Хранительницы - утверждали: после исчезновения кружева Силы они еще долго ощущали ее слабое присутствие в воздухе, но никто не знал, что оно означает. Неалд сказал, что случившееся наводит его на мысль о ветре, но почему так подумал, он не мог объяснить. Больше никто не высказывал своего мнения, но если видимы были и мужская, и женская половины Силы, должно быть, не обошлось без Отрекшихся, причем руку они приложили по-крупному. С тех пор Перрин с трудом засыпал по ночам - он все гадал, что же затеяли Отрекшиеся. Невольно он и сам глянул на небо. И, разумеется, ничего не увидел, разве что пару голубей. Вдруг откуда ни возьмись на тех обрушился ястреб, и один из голубей исчез в облаке перьев. Второй, отчаянно взмахивая крыльями, устремился к Беталу. - Что ты решил, Перрин Айбара? - спросила Неварин. Зеленоглазая Хранительница выглядела даже моложе Эдарры, может, не старше самого Перрина, и еще не обрела невозмутимости голубоглазой женщины. Она подбоченилась, шаль скользнула по рукам; Перрину показалось, что с Неварин станется погрозить ему пальцем. Или кулаком. Чем-то она напоминала Найнив, хотя внешне они ничуть не походили друг на друга. Рядом с Неварин Найнив выглядела бы... толстушкой. - К чему наши советы, если ты их не слушаешь? - спросила Неварин. - Что в них толку? Фэйли и Берелейн выпрямились в седлах, преисполнясь гордости, от обеих пахло одновременно ожиданием и неуверенностью. И раздражением - из-за неуверенности; это чувство в себе обеим ничуть не нравилось. Сеонид была далеко, и запах от нее нельзя было уловить, но поджатые губы выдавали ее настроение. Она гневалась - из-за приказа Эдарры молчать, пока не спросят. Тем не менее она определенно хотела, чтобы Перрин принял совет Хранительниц Мудрости. Сеонид пристально смотрела на него, словно хотела взглядом подвигнуть на нужный им путь. По правде говоря, он хотел выбрать ее, но колебался. Насколько ей можно доверять? До сих пор она хранила верность клятве, данной Ранду, - но все же, насколько можно доверять Айз Седай? Еще несколько минут пришлось уделить двум прибывшим Стражам Сеонид. Хотя уезжали они поодиночке, но вернулись вместе, держась в тени деревьев, растущих вдоль гребня, чтобы их не заметили из города. Фурен был родом из Тира, смуглый, словно прокопченный солнцем, с седыми прядями в курчавых черных волосах, а Терил, мурандиец, лет на двадцать моложе, с темно-рыжими волосами, закрученными усами и глазами синее, чем у Эдарры; однако они будто вышли из одной изложницы - оба высокие, гибкие, суровые. Стражи спешились и, игнорируя Хранительниц - а заодно и Перрина, - начали докладывать Сеонид. - Хуже, чем на севере, - недовольно говорил Фурен. На лбу у него поблескивало несколько капелек пота, но, видно, жара обоим Стражам не слишком досаждала. - Местная знать позапиралась в городских стенах. Деревни оставлены на милость людей Пророка. И разбойников, хотя этих тут немного. Повсюду люди Пророка. Думаю, Аллиандре будет счастлива вас видеть. - Сброд, - фыркнул Терил, хлопая поводьями по ладони. - Ходят толпами человек по пятнадцать-двадцать. Ни разу не видел, чтобы их было больше. Вооружены вилами да рогатинами. Оборванцы, словно нищие какие. Фермеров пугают, но разогнать их и в вязанки увязать - легче легкого. Королева, увидев сестру, руку тебе поцелует. Сеонид открыла рот, потом взглянула на Эдарру, та кивнула. Полученное разрешение заставило Зеленую сестру сильнее прежнего поджать губы. - Больше нет причин откладывать решение, лорд Айбара. - Она чуть заметно выделила слово "лорд", в точности зная, сколь много у Перрина прав на титул. - Ваша жена представляет могущественный Дом, а Берелейн - правительница Майена. Но салдэйские Дома здесь мало что значат, а Майен - самое маленькое государство. Айз Седай в роли посланницы придаст вам в глазах Аллиандре вес Белой Башни. - Возможно, припомнив, что Анноура тоже годится для этой роли, Сеонид торопливо продолжила: - Кроме того, я бывала прежде в Гэалдане, и мое имя хорошо известно. Аллиандре не только немедля примет меня, она прислушается к моим словам. - Мы с Неварин пойдем с нею, - сказала Эдарра, а Неварин добавила: - И убедимся, что она не скажет ничего лишнего. Только то, что нужно. Сеонид явственно - для слуха Перрина - скрежетнула зубами и принялась разглаживать юбку, осмотрительно потупив взор. Анноура издала звук, похожий на рычание, и отвернулась. Она сама держалась в стороне от Хранительниц Мудрости и не желала терпеть их присутствие сверх необходимого. Перрин чуть не застонал. Послать Зеленую сестру? Себе-то руки он, безусловно, развяжет, но Хранительницы доверяют Айз Седай еще меньше, чем он, и держат Сеонид и Масури на коротком поводке. К тому же недавно по деревням поползли слухи об Айил. Никто айильцев не видел, но в воздухе носились слухи: якобы орды Айил последовали за Драконом Возражденным. Половина Гэалдана была уверена, что неподалеку день" два назад побывали айильцы, и каждая новая история звучала страннее и страшнее предыдущей. Аллиандре, наверное, слишком напугана, она его и близко не подпустит, стоит ей увидеть пару айилок, помыкающих Айз Седай. И когда прикажут прыгать, Сеонид будет прыгать, как бы она ни скрипела зубами! Что ж, рисковать Фэйли он не станет, не имея заверений в радушном приеме (туманное письмо, полученное несколько месяцев назад, не в счет). Как ни крути, выбора у Перрина просто не было. - Маленький отряд эти ворота минует легче, чем большой, - наконец сказал Перрин, засовывая подзорную трубу в седельную суму. И кстати, меньше поводов для досужих сплетен. - Иными словами ты, Берелейн, и Анноура. И может, лорд Галленне. Возможно, его примут за Стража Анноуры. Берелейн радостно засмеялась, нагнувшись, сжала его плечо обеими руками. Конечно, она и не собиралась от своего отступаться. Ее пальцы ласково сжали руку Перрина, она сверкнула многообещающей улыбкой, затем, не успел он пошевелиться, выпрямилась, невинно, по-младенчески улыбаясь. Фэйли, с непроницаемым выражением лица, натягивала серые перчатки для верховой езды. Судя по запаху, улыбки Берелейн она не заметила. Она хорошо скрывала свое разочарование. - Извини, Фэйли, - сказал Перрин, - но... В ее запахе острыми шипами вскипел гнев. - Уверена, муж мой, у вас с Первенствующей есть что обсудить до ее отъезда, - спокойно сказала она. Ее раскосые глаза были серьезны, а запах шершав, как грубое точило. - Лучше не откладывать важных дел. Круто поворотив Ласточку, Фэйли отъехала к явно разозленной Сеонид и Хранительницам Мудрости, лица которых выражали неудовольствие. Но она не заговорила с ними, не спешилась, а вместо этого принялась хмуро рассматривать Бетал - вылитый сокол в своем высоком гнезде. Перрин понял, что щупает свой нос, и поспешно отдернул руку. Крови, конечно, не было; просто было такое ощущение. В напутственных указаниях Берелейн не нуждалась - Первая Майена и ее советница. Серая сестра, и без того знали, что говорить и что делать; их снедало нетерпение. Но Перрин призвал к осторожности и подчеркнул, что с Аллиандре говорить должна только Берелейн. Анноура окинула его холодным взглядом, в лучших традициях Айз Седай, и кивнула. Что могло означать как согласие, так и несогласие; Перрин сомневался, что она соизволит ответить словами и что он даже клещами вытянет из нее большее. Берелейн насмешливо скривила губы, хотя была согласна со всем сказанным. Или говорила, что согласна. Он подозревал, что она скажет все что угодно, лишь бы получить желаемое, и эти улыбочки не к месту тревожили его. Галленне убрал свою подзорную трубу, но в раздумье по- прежнему теребил поводья, несомненно, прикидывая, как будет пробиваться из Бетала с двумя женщинами. Хоть волком вой... С тревогой Перрин смотрел, как трое гонцов спускаются к дороге. Послание, что везла Берелейн, было кратким. Ранд понимал осторожность Аллиандре, но писал вот что: если она хочет защиты, то должна открыто выступить в его поддержку. Защита будет, пришлют солдат и Аша'манов, а если понадобится, то придет и сам Ранд, она должна только объявить о своем решении. У Берелейн нет причин менять послание хоть на волосок, несмотря на все ее улыбки, - Перрин считал их еще одним способом заигрывания. Но вот Анноура... Айз Седай поступают по-своему, и хорошо если хотя бы Свету ведомо, почему они действуют так, а не иначе. Ну почему он не придумал какого-нибудь иного способа добраться до Аллиандре - без помощи сестры и не поднимая шума. И не рискуя Фэйли. Три всадника достигли ворот, впереди - Анноура. Стражники быстро подняли пики, опустили луки и арбалеты, несомненно, как только она объявила о своем звании Айз Седай. Мало у кого хватит духа подвергать сомнению такое заявление. Маленькая заминка - и вот Анноура ведет отряд в город. На деле казалось, будто солдаты торопились пропустить путников в ворота, чтобы с холмов их никто не разглядел. Кое-кто всматривался в перелески на вершинах, и Перрину незачем было принюхиваться: он и так чувствовал беспокойство горожан - а вдруг там кто-то скрывается и вдруг этот кто-то, как ни невероятно сие звучит, узнает сестру. Повернув на север, в сторону лагеря, Перрин первым поехал вдоль хребта, а затем, когда башни Бетала скрылись из вида, спустился к плотно утрамбованной дороге. Вдоль нее были разбросаны редкие фермы - дома под соломенными крышами, длинные узкие амбары, пожухлые выпасы и пожнивные поля, огороженные высокими стенами загоны для коз, но скотины почти не встречалось, а людей - и того меньше. Эти немногие, оторвавшись от работы, поглядывали на проезжавших мимо всадников с настороженностью - так гуси смотрят на лисиц. Айрам не спускал с них глаз, иногда трогал рукоять меча, торчавшего над плечом, наверное, желал обнаружить нечто большее, чем простой сельский люд. Хотя одет он был в зеленую полосатую куртку, от Лудильщика в нем мало что осталось. Эдарра и Неварин шагали рядом с Ходоком - они словно прогуливались, но с легкостью поспевали за конем, хотя и были в тяжелых юбках. Сеонид ехала следом на своем мерине, за нею - Фурен и Терил. Светлолицая Зеленая притворялась, что просто захотела проехаться в двух шагах позади Хранительниц Мудрости, но Стражи хмуро посматривали на айилок. О достоинстве своих сестер Стражи часто заботятся куда больше их самих, а у Айз Седай достоинства было как у королев. Фэйли ехала на Ласточке по другую сторону от айилок, молча рассматривая измученные засухой окрестности. Рядом с ней, стройной и грациозной, Перрин часто чувствовал себя неуклюжим увальнем. Она была подвижна, как ртуть, и он любил в ней это качество, но... Повеяло легким дуновением, достаточным, чтобы ее запах смешался с другими. Он понимал, что думать должен об Аллиандре, о том, каков будет ее ответ, или же о Пророке и о том, как отыскать его, когда Аллиандре даст ответ, каким бы тот ни был. Однако в голове его не было места для этих мыслей. Он ожидал гнева Фэйли, потому что он выбрал Берелейн, поскольку для того Ранд ее и послал с Перрином. Фэйли знала, что Перрин не хочет отправлять жену навстречу опасности, даже самой малой - и это не нравилось ей больше, чем Берелейн. Но запах ее был нежен, как летнее утро, - пока он не попытался извиниться! Ну, обычно извинения лишь распаляли ее гнев, если она уже была рассержена, но она-то не сердилась! Без Берелейн у них все было мирно и гладко. По большей части. Однако объяснения, что он никаких поводов майенке не давал - совсем никаких! - заслуживали лишь короткого язвительного "ну конечно!", да еще сказанного таким тоном, будто большей глупости, чем затеять подобный разговор, он придумать не мог. Но она все сильнее сердилась - на него! - всякий раз, как Берелейн улыбалась ему либо находила повод коснуться его, неважно, сколь бы резкий отпор он не давал. А Свету ведомо, как он бывал резок с Берелейн! Что предпринять, чтобы отбить у нее охоту заигрывать? Разве что связать! Осторожные попытки выведать у Фэйли, что же такого он делает неправильно, натыкались на недоумение. "С чего ты взял, что что-то сделал?", или на не такое уж беззаботное: "А что ты такого сделал?", или же на ровное: "Я не желаю об этом говорить." Он что-то делает не так, но что именно, понять невозможно! Но придется. Нет ничего важнее Фэйли. Ничего! - Лорд Перрин? В мрачные мысли Перрина врезался взволнованный голос Айрама. - Да не зови меня так, - проворчал Перрин и повернулся в ту сторону, куда Айрам указывал пальцем - к еще одной заброшенной ферме. Огонь уничтожил крыши дома и сарая. Остались лишь голые каменные стены. Ферма была заброшена, но не безлюдна. С дюжину или больше одетых в рванину людей с копьями и вилами в руках норовили прорваться через каменную, высотой по грудь, стену загона для коз, а горстка людей в загоне пыталась этого не допустить. По загону, напуганные шумом, носились лошади. Перрин заметил трех женщин верхом. И они не просто ждали, как повернется дело: одна, кажется, швыряла камни, другая, подскакав к стене, размахивала увесистой дубинкой. Третья вздыбила лошадь, и высокий парень, уклоняясь от лошадиных копыт, опрокинулся со стены. Но нападавших было слишком много, а стена, которую нужно защищать, чересчур длинна... - Советую объехать, - сказала Сеонид. Эдарра и Неварин обратили на нее мрачные взоры, но она торопливо продолжила, и в ее голосе слышалось волнение, - Наверняка это люди Пророка, а убивать его людей нам не с руки. Если вы с ним не договоритесь, погибнут десятки, сотни тысяч! Стоит ли рисковать? Перрин не собирался никого убивать, если можно обойтись без этого, но и безучастно отворачиваться не намеревался. И на объяснения времени тратить не стал. - Можете напугать их? - спросил он у Эдарры. - Просто напугать? Он слишком хорошо помнил, что делали Хранительницы Мудрости у Колодцев Дюмай. И Аша'маны тоже. Может, правда, Грейди с Неалдом там и не было. - Возможно, - ответила Эдарра, разглядывая толпу у загона. Она чуть качнула головой, еле заметно пожала плечами. - Возможно. Наверное, этого хватит. - Айрам, Фурен, Терил, - коротко бросил Перрин, - за мной! Он ударил каблуками коня, и Ходок рванулся вперед. Перрин с облегчением заметил, что Стражи последовали за ним. Четверо атакующих - куда лучше, чем двое. Перрин держал руки на поводьях, подальше от топора. Его совсем не обрадовало, что Фэйли пустила Ласточку в галоп следом за ними. Он открыл было рот, но она, глядя на него, выгнула бровь. Разметавшиеся на ветру черные волосы были прекрасны. Она была очень красива. Выгнула бровь - и только. И Перрин сказал вовсе не то, что собирался: - Защищай сзади, - велел он ей. Улыбнувшись, Фэйли извлекла откуда-то кинжал. Иногда Перрина удивляло, как это он ни разу не порезался, обнимая жену, - так много у нее припрятано клинков. Вновь взглянув вперед, Перрин лихорадочно замахал рукой Айраму, стараясь, чтобы не видела Фэйли. Тот кивнул и обнажил меч, готовый развалить надвое первого же из людей Пророка, оказавшегося на пути. Перрин надеялся, что Айрам понял правильно - если им придется все же схватиться с теми молодчиками, он должен оберегать Фэйли со спины, да и с других сторон. Никто из головорезов их еще не заметил. Перрин закричал, но за своими воплями, они его, похоже, не услышали. Один, в болтающейся куртке, влез на стену, двое вот-вот тоже взберутся. Если Хранительницы Мудрости что- то хотят сделать. Гром, раздавшийся чуть ли не над головой, едва не оглушил Перрина - чудовищный грохот заставил Ходока на миг споткнуться. Наконец-то нападавшие что-то заметили - они дико озирались, некоторые зажимали уши руками. Взобравшийся на стену головорез не удержался и свалился к своим товарищам. Правда, он тотчас же вскочил, сердитыми жестами приказывая окружать загон, и кое-кто подчинился. Другие увидели Перрина и, указывая пальцами, яростно зашевелили губами, но никто не побежал. Наоборот, нашлись такие, кто взял оружие на изготовку. Вдруг над загоном возникло огненное колесо, словно бы лежащее на боку, диаметром в человеческий рост. Оно закрутилось, разбрасывая шипящие пламенные пучки и издавая протяжный стон, переходящий в вой и в свист. Оборванцы кинулись врассыпную, точно вспугнутые кролики. Человек в мешком сидевшей куртке размахивал руками и кричал, потом, бросив последний взгляд на огненное колесо, тоже кинулся наутек. Перрин едва не рассмеялся. Никого не надо убивать. И не нужно тревожиться, что Фэйли получит вилами в бок. Судя по всему, люди в загоне перепугались не меньше - по крайней мере, одна из них. Женщина, которая вздыбливала лошадь, выскользнула сквозь ворота и, подгоняя лошадь, пустила ее неуклюжим галопом по дороге, прочь от Перрина и его спутников. - Постойте! - закричал Перрин. - Мы вас не обидим! Услышали его или нет, неизвестно. Женщина продолжала нахлестывать лошадь. Привязанный позади седла узел подпрыгивал на каждом шагу. Те молодчики, может, и разбежались, но если она будет одна, двое-трое из них вполне способны на нее напасть. Пригнувшись к шее Ходока, Перрин ударил жеребца каблуками, и мышастый стрелой рванулся вдогонку. Ходок заслужил свое имя не только за умение гарцевать. Кроме того, судя по неуклюжей поступи, лошадь женщины едва ли годилась под седло. С каждым шагом Ходок сокращал разделявшее животных расстояние; ближе, ближе, и вот уже Перрин сумел дотянуться до уздечки. Вблизи он разглядел лошадь незнакомки - исхудалое, взмыленное животное со сплющенными ноздрями. Настоящая кляча, хоть воронам на обед. Удивительно, как этот одр еще бегать ухитряется? Перрин остановил обоих лошадей. - Простите, госпожа, если испугал вас, - сказал он. - Честное слово, ничего плохого я не замышлял. Второй раз за день извинения возымели вовсе не то действие, какого он ожидал. С лица, обрамленного длинными золотисто-рыжими локонами, по- королевски величественного, несмотря на слой перемешанной с потом пыли, на Перрина сердито взглянули голубые глаза. Пыльное, в дорожной грязи платье было из простой шерсти, но королевская ярость читалась на этом королевском лице. - Мне незачем... - начала дама холодно, пытаясь высвободить свою лошадь, потом осеклась, когда на бурой кобылке - кости да кожа, ребра выпирают, - подскакала другая женщина, беловолосая и костлявая. Видно, этим людям довелось немало времени провести в седле - обе женщины, и старая, и помоложе, были все в пыли и имели очень усталый вид. Старая то лучезарно улыбалась Перрину, то хмурилась своей товарке. - Благодарю вас, милорд, - Ее голос, тонкий, но сильный, чуть дрогнул, когда она разглядела его поближе, но золотисто-желтые глаза юноши лишь на миг приостановили ее речь. Впрочем, испуганной или обеспокоенной она не казалась. И по-прежнему сжимала в руке крепкую палку. - Очень своевременное спасение. Майгдин, чем ты вообще думаешь? Ты бы убиться могла! И чтобы мы тогда делали?! Она очень упрямая девочка, милорд, всегда торопится, сначала делает, потом думает. Запомни, дитя мое, только дурень бросает друзей и меняет серебро на блестящую медь. Мы так вам благодарны, милорд! Майгдин тоже, только дайте ей очухаться. Майгдин, на добрый десяток лет старше Перрина, можно было назвать девочкой лишь по сравнению со второй женщиной, но, несмотря на усталую гримасу, которой соответствовал ее запах - смешанное с гневом раздражение, - она выслушала мораль, лишь раз попытавшись высвободить лошадь. Потом, опустив руки на луку седла, она осуждающе нахмурилась, затем моргнула. Опять желтые глаза. Но страхом от нее не пахло. А вот у женщины постарше Перрин чуял страх. Интересно, что причиной страху - он или что-то другое? Пока старая женщина говорила, приблизился еще один спутник Майгдин - небритый мужчина на очередном одре, сером, с шишкастыми коленями. Но он держался в стороне. Ростом он не уступал Перрину, в плечах поуже, одет в видавший виды темный дорожный кафтан, на поясе - меч. Как и у женщин, к его седлу сзади был приторочен узелок. Едва заметный ветерок донес до Перрина его запах. Он был не испуган - насторожен. И если то, как он смотрел на Майгдин, могло служить подсказкой, то беспокоился он за нее. Судя по всему, они не просто спасли путников от банды головорезов... - Наверное, вам лучше отправиться в мой лагерь, - сказал Перрин, отпустив наконец уздечку. - Там... вы будете в безопасности от... разбойников. Отчасти он ждал, что Майгдин с места в карьер рванется к ближайшим деревьям, но она повернула коня к загону. Пахло от нее... уступчивостью. Она сказала: - Благодарю за приглашение, но я... мы... должны продолжать наше путешествие. Мы поедем дальше, Лини, - твердо добавила она, и вторая женщина так сурово нахмурилась, что у Перрина возникла мысль, уж не мать ли это с дочерью? Впрочем, по внешности такого не скажешь. Лицо у Лини было узкое, кожа как пергамент, вся жилистая, а Майгдин, если смыть грязь, наверняка красива. Если мужчине нравятся светлые волосы. Перрин покосился через плечо на пристроившегося позади мужчину. Вид у него суровый, взгляд твердый. И бритва не помешает. Наверное, ему нравятся светлые волосы. Может, даже очень нравятся. Вот из-за чего у людей бывают неприятности. Впереди, у загона, Фэйли верхом на Ласточке смотрела на людей внутри. По меньшей мере один из них ранен. Сеонид с Хранительницами не видно. Айрам, повидимому, понял верно: он держался позади Фэйли, нетерпеливо посматривая на Перрина. Опасность явно миновала. Не одолел Перрин и половины пути до загона, как появился Терил. Рядом с чалым жеребцом ковылял узкоглазый, заросший щетиной малый. Ворот его куртки Страж крепко сжимал в кулаке. - Я подумал, стоит одного поймать, - с недоброй ухмылкой сказал Терил. - Всегда лучше выслушать обе стороны. Мало ли что вы там видели. Так говаривал мой старик-отец. Перрин удивился: он-то считал, что Терил думает не дальше своего меча. Даже сейчас было заметно, что куртка небритого молодчика весьма велика. Перрин сомневался, что еще кто-нибудь сумел что-то разглядеть на таком расстоянии, но он узнал и куртку, этот длинный нос. Тот, кто убежал последним. Презрительно хмыкнув, разбойник поглядел на Перрина. - Ну вы и вляпались, просто по уши, - проскрипел он. - Мы выполняли приказ Пророка, во как. Пророк говорит: если мужчина досаждает женщине, которая его не хочет, он умрет. Эта шайка гналась за ней, - он мотнул головой на Майгдин, - а она от них убегала. За это Пророк вам уши отрежет! - И отрывисто сплюнул. - Что за чушь! - чистым голосом заявила Майгдин. - Эти люди - мои друзья. А этот человек превратно истолковал увиденное. Перрин кивнул, а если она решила, что он соглашается с ней, то и ладно. Но если сложить сказанное оборванцем со словами Лини... Очень все непросто. К ним присоединились Фэйли и остальные, следом подошли и прочие спутники Майгдин: трое мужчин и еще одна женщина, все вели под уздцы крайне истощенных лошадей, вряд ли когда бывших рысаками. Целая гроздь лошадиных хворей: запалы, кривые спины, наросты на бабках - всего Перрин и не припомнил. Как обычно, сначала он взглянул на Фэйли - ноздри раздулись, ловя ее запах, - потом его взор привлекла Сеонид. Обмякшая в седле, алая как маков цвет, она сердито сверкала глазами; лицо ее было каким-то странным. щеки раздуты, а рот приоткрыт. И что-то оттуда торчит, красно-синее. Перрин заморгал. Если верить глазам, то у нее во рту свернутый платок! Кажется, если Хранительницы Мудрости велят ученице молчать, пусть даже ученица - Айз Седай, они требуют беспрекословного повиновения. Острый взгляд оказался не только у него. Майгдин, увидев Сеонид, от изумления открыла рот, окинула Перрина долгим задумчивым взглядом, словно бы это он платок засовывал. Значит, она узнала Айз Седай? Весьма странно для деревенской женщины; впрочем, и манера говорить у нее не деревенская. Позади Сеонид ехал мрачный Фурен. Еще больше все запутал Турил, бросивший что-то на землю. - Вот что я нашел, - сказал он. - Наверное, этот обронил, когда убегал. Поначалу Перрин и не понял, что видит: большая связка каких-то кусочков высохшей кожи, плотно нанизанных на сыромятный шнур. Потом понял и ощерился. - Ты сказал. Пророк получит наши уши. Небритый перестал пялиться на Сеонид и облизнул губы. - Это... это работка Хари! - запротестовал он. - Хари у нас злой. Ему нравится счет вести, трофеи собирать, и он... э-э... м-м... - Пожав плечами в чересчур просторной куртке, оборванец сжался, точно загнанный в угол пес. - Вы на меня это не повесите! Если вы меня хоть пальцем тронете, Пророк вас повесит! Он и раньше благородных господ вешал, лордов там всяких и хорошеньких леди. Я иду в Свете, благословен Лордом Драконом! Перрин подвел Ходока поближе, старательно объезжая... то, что лежало на земле. Менее всего он хотел принюхиваться к запаху этого человека, но склонился с седла, приблизил лицо. Кислый пот смешался со страхом, паническим ужасом, чуть отдающим гневом. Жаль, что Перрину не дано вынюхивать вину. "Наверное, обронил" не значит "выбросил". Близко посаженные глаза округлились, и небритый разбойник вжался в бок чалого мерина Теряла. У желтых глаз есть свои преимущества. - Если бы я мог повесить это на тебя, ты бы уже болтался на ближайшем дереве, - прорычал Перрин. Молодчик заморгал, до него начал доходить смысл происходящего, но Перрин не дал ему времени опомниться. - Я - Перрин Айбара, и твой драгоценный Лорд Дракон прислал меня сюда. Ты передашь весть. Он прислал меня, и у кого я найду ... трофеи ... того повесят! Кто сжигает фермы, тех повесят! Кто из вас на меня косо посмотрит, того повесят! Можешь передать мои слова Масиме! - Перрин выпрямился. - Отпусти его, Терил. Если через две секунды он не исчезнет с глаз долой, то... Терил разжал пальцы, и небритый малый, не оглядываясь, опрометью кинулся к ближайшей опушке. Перрин немного злился на себя. Докатился до угроз! Если кто на него косо посмотрит... И что? Ладно, допустим, этот бандит не сам уши отрезал, хотя наверняка и помешать не пытался. Фэйли улыбнулась, светясь от гордости, хотя на лице ее сверкали капельки пота. Взгляд жены отчасти смыл с души Перрина тяжелый осадок. За этот взгляд он бы побежал босиком по огню. Разумеется, Перрина одобрили не все. Глаза Сеонид превратились в щелочки, а обтянутые перчатками кулаки сжали поводья так, будто ей отчаянно хотелось выдернуть кляп изо рта и выложить ему все, что она думает. Он и сам может догадаться. Эдарра и Неварин закутались в шали и мрачно глядели на Перрина. О да, он и сам догадается. - Я думал, нам важна скрытность, - как ни в чем не бывало заметил Терил, глядя вслед оборванцу. - Я думал, Масима знать не должен, что вы здесь, пока вы не скажите ему об этом в розовое ушко. Таков был план. Ранд предложил его как меру предосторожности, а Сеонид с Масури настаивали на нем при всяком удобном случае. В конце концов. Пророк он лорда Дракона или нет, Масима мог и не захотеть встречаться лицом к лицу с посланцем Ранда. Тем паче если припомнить его слова и деяния. Эти уши - еще не самое худшее, если верить десятой части слухов. Эдарра и другие Хранительницы Мудрости считают, что Масима может стать врагом, поэтому на него нужно напасть, пока он сам не успел расставить ловушку. - Нужно же как-то остановить... это, - сказал Перрин, сердито ткнув пальцем в сыромятный шнурок на земле. Слухи до него доходили, однако он ничего не предпринимал. Теперь он видел собственными глазами. - Начать можно и сейчас. - А если Масима решит, что он- враг? Сколько тысяч пошли за Пророком, из веры или из страха? Какая разница? - Этому будет конец, Терил. Будет! Мурандиец медленно кивнул, глядя на Перрина так, будто впервые его увидел. - Милорд Перрин - позвала Майгдин. Он совсем забыл о ней и ее друзьях. Они сгрудились возле нее, чуть поодаль, большинство по-прежнему пешие. Трое мужчин, не считая того, кто ехал за Майгдин, - и двое из них прятались за своими лошадьми. Лини не сводила с Перрина встревоженных глаз. Она была совсем рядом с Майгдин и будто сама готова была схватить уздечку. Майгдин же держалась непринужденно, но тоже внимательно рассматривала Перрина. Чему же удивляться, вон сколько ходит слухов о Пророке и Возрожденном Драконе, не говоря уж о глазах милорда Айбары. И об Айз Седай с кляпом во рту. Перрин ожидал, что Майгдин скажет: они немедленно уезжают, но вместо этого она промолвила: - Мы принимаем ваше любезное приглашение. Думаю, день-другой отдыха в вашем лагере будет очень кстати. - Как скажите, госпожа Майгдин, - отозвался Перрин. Очень трудно было не выказать своего удивления. Особенно когда он узнал тех двоих, что пытались спрятаться за лошадьми. Они оказались здесь потому, что он - та'верен? Так или иначе, очередной странный поворот судьбы. - Может, это и в самом деле кстати. ГЛАВА 8. Простая деревенская женщина Располагался лагерь в лиге от загона - поодаль от Дороги, среди низких лесистых холмов, сразу за речушкой, которая, судя по руслу, усохла вдвое и глубиной теперь была по колено. Крохотные зеленоватые и серебристые рыбки стремглав улепетывали от лошадиных копыт. Вряд ли сюда забредет какой-нибудь случайный путник. До ближайшей фермы около мили; тамошние обитатели скотину на водопой гоняют в другое место - Перрин лично проверил. Он и в самом деле старался держаться как можно незаметнее, когда выбирались из леса по малохоженным дорогам да по проселкам. Напрасные усилия. Лошадям нужна трава, а еще - немного зерна, и даже маленькой армии необходимо закупать провизию. В день каждому человеку требуется четыре фунта муки, столько же бобов и мяса. Должно быть, по всему Гэалдану носятся слухи, хотя кто такие эти чужаки и откуда взялись, вряд ли известно наверняка. Ну да, как же! Перрин скривился от отвращения к самому себе. И кто его за язык тянул? Впрочем, поступить иначе он не мог. Вообще-то лагерей было три, и располагались они вплотную друг к другу, неподалеку от речушки. На марше все двигались вместе, все следовали за Перрином, вроде бы и подчиняясь ему; но в поход выступило столько народу, что поди разберись, так ли это на самом деле. На широком лугу с вытоптанной бурой травой развела походные костры Крылатая Гвардия; ряды костров перемежались коновязями. Перрин зажал нос: запах лошадей мешался с запахами пота, навоза и вареной козлятины - мало приятное сочетание даже в не столь жаркий день. С дюжину конных часовых в доспехах, держа пики с красными вымпелами, парами медленно объезжали лагерь, но остальные майенцы шлемы и кирасы поснимали. Скинув куртки, а кое-кто и рубахи, они лежали на одеялах или, в ожидании трапезы, играли в кости. Некоторые посматривали на Перрина, разглядывали пополнение в его отряде, но никто не бежал к нему, а значит, дозорные на постах. Небольшие пешие караулы, оставаясь незамеченными, многое могут увидеть. Что ж, на то и уповаем. На поросшем редким лесом гребне холма, что высился над майенским станом, среди низких серо-бурых палаток Хранительниц Мудрости деловито расхаживали гайшайн. Издалека облаченные в белое фигуры выглядели безобидными, покорными. Вблизи впечатление усиливалось, и приходилось напоминать себе, что большинство из них - Шайдо. Хранительницы Мудрости утверждали, что гаи'шаин это гай'шаин, Перрин же не верил ни единому Шайдо. На склоне, под сухой смолянкой, больше десятка Дев в кадинсор, стоя на коленях, окружили седоволосую Сулин, самую опасную из них. Она тоже высылала разведчиков - женщин, которые пешими не отстанут от верховых майенцев, а уж скрытности их учить и вовсе незачем. Никого из Хранительниц на виду не заметно, но женщина, которая мешала варево в большом котле, выпрямилась и, потирая поясницу, проводила Перрина и его спутников долгим взглядом. Женщина в зеленом шелковом дорожном платье. Перрин явственно читал на лице Масури недовольство. Айз Седай над котлами не стоят и не выполняют два десятка прочих дел, которые Хранительницы Мудрости поручают Сеонид и Масури. Во всем Масури винила Ранда, но его тут нет, зато есть Перрин. Дай ей самый малый шанс, и она с него шкуру спустит. Эдарра с Неварин свернули, казалось, подолы тяжелых юбок не касаются ковра палой листвы, устилавшего землю. Сеонид направилась следом, во рту по-прежнему торчал кляп. Она оглянулась на Перрина. Конечно, Айз Седай всегда невозмутимы, но Сеонид выглядела... встревоженно. За нею с хмурым видом ехали Фурен и Терил. Заметив приближение Хранительниц, Масури вновь склонилась над котлом, притворяясь, будто не отрывалась от работы. Что ж, пока Масури в распоряжении Хранительниц Мудрости, Перрину нечего беспокоиться за свою шкуру. Хранительницы спуску не дадут. Неварин оглянулась через плечо на Перрина - еще один мрачный взгляд, коими они с Эдаррой награждали его после встречи с тем небритым малым, после всех его угроз и предостережений. Перрин раздраженно вздохнул. Ему нечего беспокоиться о своей шкуре, если только она не понадобится вдруг Хранительницам. Слишком много людей. Столько много целей. Майгдин ехала сбоку от Фэйли, с виду будто и не обращая внимания ни на что вокруг, но Перрина было не провести: все она замечает, вплоть до малейших подробностей! При виде майенских патрулей она чуть шире Приоткрыла глаза. Она знала, что означают красные кирасы и похожие на горшки шлемы, и узнала лица Айз Седай. Большинству людей неведомо ни то, ни другое, и навряд ли такие тонкости известны тем, кто одевается, как эта загадочная Майгдин. Что-то в ней есть, что-то смутно знакомое. Лини и Талланвор - Перрин слышал, как Майгдин называла так мужчину, который ехал за нею; "юный Талланвор", хотя разница в годах между ними была от силы лет в пять, - держались как можно ближе к Майгдин, в точности как Айрам к Перрину. Кстати, и тот невысокий малый с поджатыми губами, по имени Балвер, тоже якобы не обращал внимания на все вокруг. Тем не менее Перрин был уверен, что Балвер подмечает гораздо больше, чем Майгдин. Он не мог объяснить, почему у него возникло такое ощущение, но запах костлявого Балвера напоминал принюхивающегося волка. Как ни странно, страха в Балвере не ощущалось, только быстро подавляемые колючки раздражения пробивались сквозь подрагивающий запах нетерпения. Остальные спутники Майгдин несколько отстали. Третья женщина, Бриане, что-то сердито нашептывала здоровяку, а тот, опустив глаза, иногда молча кивал, иногда качал головой. С виду он походил на молотобойца или уличного громилу, невысокая женщина тоже производила впечатление сильной и упрямой особы. Последний - коренастый мужчина в низко надвинутой, видавшей виды соломенной шляпе - держался позади всех. Спутники Майгдин были вооружены мечами, но у этого меч на боку смотрелся как-то нелепо. И у Балвера тоже, кстати. Третий лагерь, раскинувшийся под сенью деревьев за отрогом холма, занимал столько же места, что и воинский стан майенских крылатых гвардейцев, хотя людей здесь было гораздо меньше. Коновязи разместили в стороне от походных костров, так что в воздухе плыл чистый запах готовящейся на кострах еды. На сей раз - жареная козлятина и репа, которую фермеры даже в самые суровые времена определяли на корм свиньям. Около трехсот двуреченцев, последовавших за Перрином из дома, проворачивали вертелы с мясом, штопали одежду, проверяли луки и стрелы, кружками по пять-шесть человек сидели возле костров. Едва ли не все махали Перрину руками, выкрикивали приветствия - опять и опять: "Лорд Перрин!", "Перрин Златоокий!". Сколько же можно?! Фэйли имела полное право на свой титул, а из него ну какой лорд?. Грейди и Неалд, не потевшие в своих черных как ночь куртках, стояли возле разведенного на особицу костра и молча смотрели на Перрина Как ему казалось, смотрели выжидающе. Интересно, чего они ждут? Аша'маны беспокоили Перрина куда сильнее, чем Айз Седай или Хранительницы Мудрости. Привычны женщины. направляющие Силу, а вот обладающий той же способностью мужчина... Хоть в куртке и при мече, простолицый Грейди выглядел фермером, а Неалд со своими щегольски закрученными усами - франтом, Перрин не мог забыть того, кто они такие, не мог выкинуть из памяти совершенного ими у Колодцев Дюмай. Но ведь и он тоже там был. Да поможет ему Свет, он был там! Отдернув ладонь от рукояти топора, Перрин спешился. От коновязей подбежали слуги - мужчины и женщины из кайриэнских поместий лорда Добрэйна. Они все Перрину до плеча не доставали, одеты в деревенское платье, то и дело кланялись или угодливо приседали в реверансах. Когда Перрин попытался положить конец этим церемониям, потребовал хотя бы не так часто кланяться, Фэйли передала, что слуги расстроились. По правде говоря, именно расстройством от них тогда и пахло, а через час-другой они вновь принялись кланяться. Другие слуги, числом не меньше двуреченцев, возились у лошадей или возле повозок на высоких колесах - выстроенные длинными рядами, эти повозки были нагружены припасами. Несколько человек выбежали из большого красно- белого шатра. Как обычно, при виде этого шатра Перрин угрюмо заворчал. У Берелейн, в лагере майенцев. был шатер побольше, вдобавок там поставили палатку для двух ее камеристок и еще одну - для двух ловцов воров, которых взяли с собой по настоянию Первой Майена. У Анноуры была своя палатка, и у Галленне тоже, но здесь палатка имелась только у него и у Фэйли. Сам бы он спокойно спал под открытым небом, укрываясь одним одеялом. Дождя- то бояться нечего. Слуги-кайриэнцы ночевали под повозками. Но не мог же он попросить о таком Фэйли, уж тем паче когда у Берелейн есть отдельный шатер. Если бы только удалось оставить Берелейн в Кайриэне! Но тогда в Бетал пришлось бы отправить Фэйли. Перрин помрачнел пуще прежнего, заметив пару знамен, установленных возле шатра на высоких, свежеоструганных шестах. Флаги колыхались под легким ветерком; Перрину вновь почудился слабый гром на западе. Знамена развернулись медленной волной, обвисли под соственной тяжестью, вновь вяло заколыхались. Красная Волчья Голова на темно-красном фоне и Красный Орел давно погибшего Манетерена; кто-то, вопреки Перрина распоряжениям, снова расчехлил знамена. Наверное, прятаться поздно, но нынешний Гэалдан был в древности частью Манетерена; Аллиандре не обрадуется, прослышав о таком знамени! Невысокая коренастая женщина, присев в низком реверансе, забрала у Перрина поводья Ходока; ради нее он натянул на лицо довольное выражение и нацепил улыбку. Считается, что лордам должно подчиняться, а если его считают лордом, что ж, ничего не попишешь: хотя лорд из него получается никуда не годный. Майгдин, чью лошадь увели вместе с остальными, подбоченясь, рассматривала колыхнувшиеся знамена Как ни удивительно, оба узелка несла Бриане, и весьма неловко; она недовольно хмурилась, поглядывая на другую женщину. - Я уже слышала о таких знаменах, - вдруг сказала Майгдин с гневом - гнева не было в голосе, и лицо оставалось холодным, как лед, но запах гнева ударил Перрину в нос. - Их подняли в Андоре. Люди в Двуречье восстали против своего законного правителя. Кажется, Айбара - это двуреченское имя. - В Двуречье, госпожа Майгдин, нам мало что известно о законных правителях, - прорычал Перрин. Он готов был шкуру содрать с любого, кто заикнется об этом. Если слухи о бунте разошлись так далеко... У него и так хлопот выше головы, чтобы новые прибавлять. - Думаю, Моргейз была хорошей королевой, но нам пришлось защищаться самим. - Вдруг до него дошло, кого ему напоминает Майгдин. Илэйн. Особого значения это не имело: и за тысячу миль от Двуречья он встречал людей, которые, коли судить по внешности, могли быть родственниками тем, кого он знавал у себя дома. Тем не менее, у нее есть причина сердиться. Судя по выговору, она могла быть андоркой. - Дела в Андоре не так плохи, как вы могли слышать, - сказал Перрин. - В Кэймлине, когда я был там в последний раз, все было спокойно. Ранд - Возрожденный Дракон - намерен возвести на Львиный Трон дочь Моргейз, Илэйн. Ничуть не успокоенная, Майгдин повернулась к нему, сверкая голубыми глазами. - Он намерен возвести ее на трон? Никто не возводит королеву на Львиный Трон! У Илэйн есть все права на трон Андора! Чеша в затылке, Перрин желал одного, чтобы Фэйли перестала так спокойно смотреть на Майгдин и что-нибудь да сказала. Но она лишь заткнула перчатки за пояс. Пока Перрин соображал, что же ответить, вперед кинулась Лини, схватила Майгдин за руку и встряхнула так, что у женщины клацнули зубы. - Извинись! - рявкнула Лини. - Этот человек тебе жизнь спас, Майгдин! И ты забылась! Разве так говорит с лордом простая деревенская женщина? Помни, кто ты такая! И смотри, как бы из-за твоего языка голове плохо не стало! А если этот юный лорд не в ладах с Моргейз, что ж, всем известно, что она умерла. Да и не твоего ума это дело! А теперь извинись, пока он не осерчал! Майгдин, открыв рот, уставилась на Лини, еще более ошеломленная, чем Перрин. И вновь она удивила его. Вместо того, чтобы напуститься на седовласую женщину, Майгдин медленно выпрямилась, расправила плечи и взглянула прямо в глаза Перрину. - Лини совершенно права. Я не вправе так говорить с вами, лорд Айбара. Прошу меня простить. Смиренно прошу вашего прощения. Смиренно? С гордо выставленной челюстью и тоном под стать Айз Седай? А по запаху судя, готова перекусить древко копья. - Я прощаю вас, - торопливо произнес Перрин. Что ничуть ее не умиротворило. Она улыбнулась, с благодарным видом, но он чуть ли не слышал ее зубовный скрежет. Неужели все женщины сумасшедшие? - Муж мой, им бы не помешало освежиться, - наконец-то вступила в разговор Фэйли. - Они проделали долгий путь, а последние несколько часов оказались для них особенно утомительны. Айрам покажет мужчинам, где умыться, женщин я возьму с собой. Сейчас распоряжусь о влажных полотенцах, чтобы вы могли вытереть руки и лицо, - сказала она Лини и Майгдин. Жестом подозвав Бриане, Фэйли повела женщин к шатру. Кивнув Перрину, Айрам махнул мужчинам рукой, приглашая их за собой. - Когда умоетесь, мастер Гилл, я бы хотел поговорить с вами, - сказал Перрин. Будто вновь завертелось огненное колесо. Майгдин крутанулась волчком, потрясение глядя на Перрина, две другие женщины застыли на месте. Талланвор схватился за меч, Балвер приподнялся на цыпочках, склонив голову набок. Наверное, не как волк, скорее, как птица, высматривающая кошек. Коренастый Базел Гилл, выронил свои пожитки и подскочил чуть ли не на фут. - Что ж, П-перрин, - заикаясь, промолвил он, стаскивая с головы соломенную шляпу. В пыли, покрывавшей его щеки, пот пробороздил темные дорожки. Он наклонился было поднять свой узелок, вдруг передумал и поспешно выпрямился. - То есть, лорд Перрин... Я... я подумал, что это ты, но... но все кличут тебя лордом, и я не был уверен, захочешь ли ты узнать старого содержателя гостиницы. - Утерев платком почти лысую голову, Базел Гилл рассмеялся. - Конечно, я поговорю с тобой. А с умыванием можно чуток погодить. - Привет, Перрин. - окликнул рослый мужчина. Крепко сбитому и мускулистому, со шрамами на лице и руках, Ламгвину Дорну вечно полуопущенные веки придавали какой-то ленивый, сонный вид. - Что юный Ранд - Возрожденный Дракон, мы с мастером Гиллом слыхали. Нужно было сообразить, что и ты не затерялся в мире. Госпожа Майгдин, Перрин Айбара - хороший человек. Думаю, можете доверять ему во всем. - Латвии вовсе не был ни сонным лентяем, ни безмозглым увальнем. Айрам нетерпеливо мотнул головой, и Ламгвин со спутниками двинулся за ним, но Талланвор с Балвером то и дело оглядывались на Перрина и мастера Гилла. И на женщин тоже поглядывали. Фэйли все же увела их за собой, хотя они тоже непрестанно оборачивались, глядели то на Перрина, то на мужчин, шедших за Айрамом. Кажется, все они не очень-то обрадовались тому, что их разлучили. Мастер Гилл промакивал лоб и беспокойно улыбался. Свет, почему от него пахнет страхом? Из-за него, Перрина? Из-за человека, который как-то связан с Возрожденным Драконом, называет себя лордом и возглавляет пусть и маленькую, но армию, и который вдобавок решил угрожать Пророку? Не забудь еще Айз Седай с кляпом во рту. Нет, мрачно подумал Перрин, нечего тут. пугаться. Все они, наверное, боятся, что он может их убить. Пытаясь успокоить мастера Гилла, Перрин отвел его к большому дубу, шагах в ста от красно-белой палатки. Почти вся листва с дерева облетела, оставшиеся листья побурели, но толстые раскидистые сучья давали подобие тени, а могучие узловатые корни выпирали над землей точно скамьи. Одну из развилок толстого корня Перрин облюбовал давно, еще когда разбивали лагерь, - ведь ему пришлось сидеть и бить баклуши. Едва он порывался сделать что-то полезное, тут же находилось с десяток рук, оставлявших его без работы. Но Базел Гилл не успокаивался, сколько Перрин не расспрашивал о "Благословении Королевы", гостинице в Кэймлине, которой владел Гилл, сколько бы ни вспоминал, как ему там понравилось. Пожалуй, эти воспоминания и впрямь не могли утешить Гилла: ведь тогда с Перрином была Айз Седай; а разговоры о Темном, а поспешный уход среди ночи... Гилл ерзал, мял в руках узелок, прижимая его к груди, засовывал под мышку, отвечал двумя-тремя словами, поминутно облизывая губы. - Мастер Гилл, - наконец промолвил Перрин, - хватит величать меня лордом Перрином. Никакой я не лорд. Объяснить все сложновато, но я-то не лорд, и вам это известно. - Да, конечно, - ответил толстяк, наконец-то усевшись спокойно. Ему будто не хотелось ни на миг выпустить из рук пожитки, но все же положил узелок наземь и очень медленно распрямился. - Как скажете, лорд Перрин. А-а, Ранд... Лорд Дракон... он в самом деле хочет, чтобы леди Илэйн заняла трон? В ваших словах я не сомневаюсь, конечно, но... - торопливо прибавил он. Сорвав шляпу, Гилл вновь принялся утирать лоб. Даже для своей комплекции в такую жару он, кажется, потел раза в два обильнее. - Уверен, Лорд Дракон поступит именно так, как вы говорите. - Он неуверенно рассмеялся. - Вы хотели поговорить со мной. И вряд ли о моей старенькой гостинице. Перрин устало выдохнул. Он думал, самое худшее - когда перед тобой расшаркиваются и кланяются старые приятели и соседи, ан нет... Они-то иногда забывают о "лорде Перрине" и говорят что думают. И никто из них не боится. - Вы очень далеко от дома, - мягко промолвил Перрин. Незачем быть излишне настойчивым, тем более с человеком, который поминутно вздрагивает. - Мне бы хотелось узнать, что привело вас сюда. Надеюсь, не беды и невзгоды тому причиной? - Говори прямо, Базел Гилл, - резко сказала вышедшая из-за дуба Лини. - И без прикрас, ладно? - Кажется, отсутствовала она совсем недолго, но у нее сыскалось время умытся и причесаться, уложить седые волосы аккуратным пучком на затылке. И выбить пыль из своего шерстяного платья. Коротко присев в небрежном реверансе перед Перрином, она повернулась к Гиллу и погрозила ему узловатым пальцем. - Три вещи досаждают человеку: ноющие зубы, натирающие ноги туфли и болтающий впустую мужчина. Так что ближе к делу и не утомляй молодого лорда ненужными подробностями. - Мгновение она буравила хозяина гостиницы предостерегающим взглядом, потом вдруг вновь присела перед Перрином в реверансе. - Ему очень нравится себя слушать, как и большинству мужчин, но теперь, милорд, он вам все расскажет, все как есть. Мастер Гилл сердито покосился на Лини и, когда она махнула ему рукой, что-то пробормотал под нос. Перрину вроде как послышалось: "Костлявая старая..." А потом Гилл произнес: - Что произошло... просто и без затей... - Толстяк вновь бросил на Лини косой взгляд, но она будто ничего не заметила. - Так вот, отправился я по одному делу в Лугард. Хотел вина прикупить. Но вам-то это неинтересно. Взял я с собой, конечно, Ламгвина, да и Бриане пришлось, потому как она без него и часу прожить не может. А по пути мы повстречались с госпожой Дорлайн, или как мы ее называем, госпожой Майгдин, с Лини и Талланвором. Да, и с Балвером, разумеется. На дороге возле Лугарда. - Мы с Майгдин служили в Муранди, - нетерпеливо вмешалась Лини. - До волнений. Талланвор был бойцом одного Дома, а Балвер служил секретарем. Разбойники сожгли поместье, и наша хозяйка не могла нам больше платить. Вот мы и решили, что лучше нам поискать счастья в иных краях. А вместе сподручнее - времена-то нынче беспокойные. - Я и говорю. Лини, - пробурчал мастер Гилл, почесывая за ухом. - Виноторговец уехал из Лугарда, куда-то за город, за чем уж не знаю, и... - Он покачал головой. - Столько всего и не упомнишь, Перрин. То есть, я хотел сказать, лорд Перрин. Простите меня. Вы же знаете, в нынешние времена повсюду беспорядки. Из одного опасности бежишь и сразу в другую попадаешь. Уезжали мы все дальше от Кэймлина, пока не очутились тут. Перрин кивнул. Похоже на правду, хотя у людей находится сотня причин, чтобы солгать или не сказать всей правды. Поморщившись, Перрин запустил пятерню в волосы. О Свет! Он стал подозрителен почище кайриэнца, и чем глубже Ранд впутывает его в свои дела, тем хуже. Ну почему именно Базел Гилл обязательно должен лгать? Камеристка благородной дамы, привыкшая к особому положению и в тяжелую годину оказавшаяся за порогом, - это объясняет поведение Майгдин. Но лишь отчасти. Лини сложила руки на поясе, но зорко следила за Перрином, будто сокол какой, и мастер Гилл, едва замолчав, принялся нервно ерзать. И гримасу Перрина воспринял как требование продолжать рассказ. Он засмеялся, скорее нервно, чем весело. - Я столько стран повидал со времен Айильской Войны! А тогда я был куда тоще. Ладно, лишь бы подальше от Амадора. Естественно, мы бежали оттуда после того как столицу захватили Шончан. Но, по правде сказать, они немногим хуже Белоплащников, так что я мог бы... Он умолк, когда Перрин вдруг наклонился к нему и схватил за грудки. - Шончан, мастер Гилл? Вы уверены? Или это просто слухи, навроде тех, что молва распускает об Айил или Айз Седай? - Я их видел, - ответил Гилл, неуверенно переглядываясь с Лини. - И так они себя называют. Странно, почему вы ничего не знаете. Вести об их возвращении неслись впереди нас от самого Амадора. Эти Шончан хотят, чтобы все о них знали. Чудной народ, и твари у них странные. - Голос старика дрогнул. - Похожи на Отродий Тени. Большие летающие твари, с кожистыми крыльями, на них верхом ездят. Есть и похожие на ящериц и с доброго коня ростом. А еще я видел трехглазых. Я видел их! Видел! - Я верю, - промолвил Перрин, разжав пальцы. - Я их тоже видел. - У Фалме, где в считанные минуты погибла тысяча Белоплащников, а чтобы изгнать Шончан, потребовались погибшие герои, явившиеся по зову Рога Валир. Ранд говорил, Шончан вернутся, но как они успели? Так скоро? О Свет! Если они захватили Амадор, то и Тарабон тоже, и, наверное, почти целиком. Лишь глупец убивает оленя, зная, что за спиной раненый медведь. Сколько же стран Шончан захватили? - Мастер Гилл, я не могу прямо сейчас отправить вас в Кэймлин, но если вы останетесь со мной ненадолго, то я позабочусь, чтобы вы оказались дома целым и невредимым. - Если с ним еще безопасно оставаться. Пророк, Белоплащники, а теперь и Шончан... - По-моему, вы человек хороший, - вдруг сказала Лини. - Боюсь, мы не сказали вам всей правды, а наверное, стоило бы. - Лини, что ты говоришь? - воскликнул мастер Гилл, вскакивая на ноги. - Думаю, на нее жара подействовала, - обернулся он к Перрину. - Да и дорога сказывается. Знаете ведь, как со старухами бывает. Помолчи, Лини, ладно? Лини оттолкнула руку, которой Гилл попытался закрыть ей рот. - Но-но, Базел Гилл! Я тебе покажу "старуху"! Если можно так сказать, Майгдин бежит от Талланвора, а он гонится за нею. Мы все гнались, вот уже четыре дня. Едва лошадей не загнали до смерти и сами не погибли. Что ж удивляться, коли она сама не знает, чего хочет! Вы, мужчины, обычно женщин с панталыку сбиваете, так что в головке женской связных мыслей не остается, а потом прикидываетесь, будто ни при чем. С вами одного держаться надо - почаще уши вам драть, вот как. Девочка собственных чувств пугается! Поженить их обоих, и чем скорее, тем лучше! Мастер Гилл, раскрыв от изумления рот, воззрился на Лини, и Перрин не был уверен, что и у него челюсть не отвалилась. - Не знаю, понял ли я, чего вы от меня хотите, - медленно промолвил он, и седоволосая женщина тут же принялась растолковывать. - Не прикидывайся тупицей, я и на миг этому не поверю. У тебя мозгов побольше, чем у других. Вот у вас, мужиков, дурнее нет привычки, как делать вид, будто у себя под носом ничегошеньки не замечаете. - И куда подевались все реверансы? Сложив худенькие руки на груди. Лини строго взирала на Перрина. - Ну, коли вольно притворяться, объясню сама. Как я слыхала, этот твой Лорд Дракон что хочет, то и творит. Ваш Пророк людей хватает и женит по своему усмотрению. Вот и ладно - бери Майгдин и Талланвора и пожени. Он тебе спасибо скажет, да и она тоже. Когда у нее в башке все поуляжется. Ошеломленный Перрин посмотрел на мастера Гилла, а тот пожал плечами и невесело усмехнулся. - Если вы не против, - сказал Перрин старой женщине, хмуро на него глядевшей, - у меня есть дела. И он поспешил прочь, оглянувшись один-единственный раз. Лини грозила пальцем мастеру Гиллу и ругала его, а тот вяло отбивался. Ветерок дул в другую сторону, и Перрин не слышал, о чем они говорят. По правде сказать, ему и не хотелось. Нет, они точно с ума посходили! Берелейн взяла с собой двух горничных и обоих ловцов воров, но и у Фэйли была некая свита. Возле шатра сидели, скрестив ноги, около двух десятков тайренцев и кайриэнцев, женщины, как и мужчины, в куртках и штанах, и тоже с мечами на поясе. Волосы у всех - не ниже плеч, подвязаны сзади лентой, навроде айильского "хвоста". Перрина заинтересовало, а где же остальные. Они редко отходили далеко от Фэйли. Остается надеяться, ничего плохого не случится. Она потому-то и взяла их под свое крыло, чтобы они не попали в какую-нибудь беду, и Свету ведомо, что беды не пришлось бы долго ждать, останься эта компания юных дурней в Кайриэне. По мнению Перрина, им бы не помешала хорошая трепка, тогда бы у них хоть немного здравого смысла прибавилось. А то дуэли, джи'и'тох, прочие айильские штучки. Что за дурость! Когда Перрин подошел поближе, поднялась Ласиль, невысокая бледная женщина, к отворотам ее куртки были приколоты красные ленты, а в ушах покачивались золотые кольца. В глазах Ласиль светился такой призыв, что порой кое-кто из двуреченцев замечал: мол, ради поцелуя она о мече забудет. Сейчас ее взор был каменно тверд. Через миг позади Ласиль оказалась Аррела - высокая и смуглая, с коротко, как у Девы, подрезанными волосами. В отличие от Ласиль, при взгляде на Аррелу становилось ясно: она скорее бродячего пса поцелует, чем мужчину. Эта пара двинулась было ко входу в шатер, явно намериваясь загородить дорогу Перрину, но на них прикрикнул малый с квадратной челюстью, в куртке с широкими рукавами. Женщины с видимой неохотой сели на место. Парелиан с задумчивым видом почесал тяжелый подбородок. Когда Перрин его впервые увидел, он носил бороду - что у тайренцев вообще редкость, - но айильцы бород не отращивают. Перрин что-то тихо пробурчал о всяких глупостях. Тайренцы и кайриэнцы телом и душой были преданы Фэйли, и для них мало значило то, что он - ее муж. Айрам, может, чересчур ревностно относился к охране Перрина, но он, по крайней мере, свою опеку распространял и на Фэйли. А эти!.. Проходя в палатку, Перрин чувствовал на себе взгляды юных остолопов. В просторной и высокой палатке, на цветастом ковре была расставлена мебель, которую возили с собой повсюду, включая большое зеркало в тяжелой раме. За исключением окованных медью сундуков, накрытых вышитыми скатертями и приспособленных под столы, в обстановке, от умывальника до зеркала, господствовали прямые линии и яркая позолота. От дюжины ярко горящих светильников в шатре было светло - к тому же гораздо прохладнее, чем снаружи; из-под свода палатки свисала пара шелковых драпировок, на вкус Перрина, излишне ярких и со слишком правильным узором - ряды птиц и цветов. Добрэйн снарядил их в путь точно кайриэнскую знать, хотя самое "худшее" Перрин ухитрился "потерять". Например, огромную кровать, для перевозки которой потребовалась бы целая повозка. И кто путешествует с такой нелепицей? В шатре сидели Фэйли и Майгдин, в руках у них были серебряные чеканные кубки. Вид у обеих был дружелюбно-настороженный - на губах улыбка, а в глазах острый блеск, точно прислушиваются к чему-то, скрытому за словами, и не скажешь, что случится в следующее мгновение: то ли в объятья бросятся, то ли за ножи схватятся. В отличие от большинства женщин Фэйли вполне могла схватиться за нож. Майгдин, умытая и причесанная, выглядела посвежевшей. На маленьком столике с мозаичной столешницей были расставлены кубки и высокий, подернутый влагой серебряный кувшин, от которого исходил мятный запах травяного чая. Обе женщины оглянулись на вошедшего Перрина, и на мгновение на лицах возникло почти одинаковое выражение: холодное удивление неожиданному вторжению и неудовольствие от того, что беседу прервали. Хорошо хоть, лицо Фэйли сразу же смягчила улыбка. - Мастер Гилл рассказал мне вашу историю, госпожа Дорлайн, - сказал Перрин. - Для вас настали тяжелые времена, но будьте спокойны, здесь вам ничто не грозит. Женщина пробормотала слова благодарности, но пахло от нее настороженностью, а глаза пытались читать по его лицу, словно по книге. - Майгдин также поведала мне их историю, Перрин, - сказала Фэйли, - и я сделала ей предложение. Майгдин, вы и ваши друзья утомлены месяцами скитаний, к тому же, как вы говорите, перспектив никаких. Поступайте ко мне на службу. Я приму вас всех. Плачу я хорошо и со слугами не строга. Перрин одобрительно кивнул. Если Фэйли хочет потешить себя и приютить бездомных, он тоже не прочь им помочь. Может, с ним они будут в большей безопасности, чем до сих пор. Поперхнувшись чаем, Майгдин чуть не выронила кубок. Она заморгала, глядя на Фэйли, промокнула подбородок украшенным кружевами льняным платочком. Кресло ее скрипнуло, когда она повернулась - вот уж странно! - к Перрину. - Я... благодарю вас, - наконец медленно промолвила Майгдин. - Думаю... - Она еще несколько мгновений рассматривала Перрина, и ее голос стал громче. - Да, благодарю и принимаю ваше предложение. Мне нужно поговорить с моими спутниками. Встав, она помедлила, потом выпрямилась и сразу, широко раскинув юбки, присела в реверансе, который сделал бы честь любому придворному. - Я постараюсь хорошо вам служить, миледи, - произнесла она. - Позвольте удалиться? Фэйли кивнула, и Майгдин вновь присела в реверансе, а перед тем как повернуться, отступила на два шага! Перрин почесал бороду. Она вела себя точь-вточь как те, кто расшаркивался перед Перрином всякий раз, как его видел. Не раньше, чем входной клапан опустился за Майгдин, Фэйли поставила свою чашу и засмеялась, задрыгав ногами. - О-о, Перрин, она мне нравится! В ней есть характер. Готова поспорить, она подпалит тебе бороду над теми знаменами, если я тебя не спасу. О, да. Характер! Перрин хрюкнул. Вот только этого ему не хватало: еще одна женщина, чтобы ему бороду подпаливать. - Я пообещал мастеру Гиллу позаботиться о них, Фэйли, но... Угадай, о чем попросила Лини? Она хочет, чтобы я поженил Майгдин и того парня, Талланвора. Просто взял и поженил! Заявила, будто того им и хочется. Он наполнил чашу чаем и почти упал в кресло, в котором сидела Майгдин. Кресло застонало под нежданной тяжестью. - Во всяком случае, это еще самая меньшая из моих забот. Мастер Гилл сказал, что Шончан захватили Амадор, и я верю ему. О Свет! Шончан! Фэйли сложила руки, глядя перед собой поверх кончиков пальцев. - Может, оно и правильно, - задумчиво промолвила она. - Слуги из семейных надежнее холостых. Пожалуй, я это улажу. И Бриане тоже замуж отдадим - за того здоровяка. Глаза у нее так светятся, когда она на него глядит! Знаешь, если мы их не поженим, сами потом намаемся: слезы, упреки, ссоры.... Перрин уставился на нее. - Ты что, не слышишь? - вымолвил он. - Шончан захватили Амадор! Шончан, Фэйли! Фэйли вздрогнула - она и в самом деле думала о том, как тех женщин поженить! - а потом улыбнулась Перрину. - Амадор далеко, а если тебе и встретятся эти Шончан, ты с ними справишься. В конце концов, разве не ты научил меня садиться на руку? - Так она обычно шутливо говаривала, намекая на свое имя. - С ними потруднее будет сладить, чем с тобой, - мрачно заметил Перрин, и Фэйли вновь улыбнулась. Пахло от нее почему-то удовлетворением. - Думаю, не послать ли Грейди или Неалда предупредить Ранда? Мало ли что он тогда говорил... - Фэйли яростно замотала головой, но Перрин упрямо продолжал: - Так бы и сделал, когда бы знал, где он. Наверняка же есть способ передать ему весточку, чтоб никто о том не догадался. На том, чтобы скрывать от прочих правду об их взаимоотношениях, Ранд настаивал даже больше, чем на сохранении в тайне посольства к Масиме. Для всех Перрин попал в опалу, и никто не должен знать, что враждебность между ним и Возрожденным Драконом - напускная. - Он знает, Перрин. Уверена в этом. Повсюду в Амадоре Майгдин видела голубятни, а шончане на голубей и не смотрели. Сегодня в курсе событий все купцы, что ведут дела в Амадоре, а значит, и Белая Башня. Поверь мне. Ранд тоже не остался в неведении. Признай, что о происходящем в мире он знает лучше. Положись в этом на него. - Сама она, однако, была не слишком уверена в собвенных словах. - Возможно, - недовольно пробурчал Перрин. Он старался не тревожиться о Ранде но... Многое ли Ранд поверял даже ему? О скольком Ранд умалчивал, сколько у него было своих, известные лишь ему одному планов! Вздохнув, Перрин откинулся на спинку и глотнул чаю. Правда в том, что Ранд, безумен он или в нет, все-таки прав. Возникни у Отрекшихся - или у Белой Башни - хоть тень подозрения, что затеял Перрин, они бы сыскали способ опрокинуть наковальню ему на ноги. - По крайней мере, я не дам соглядатаям Башни пищу для пересудов. На сей раз я вправду сожгу это проклятое знамя. - И с Волчьей Головой тоже. Может, ему и приходится из себя лорда корчить, но в эти игры он может играть и без треклятого флага! Фэйли задумчиво поджала полные губы и качнула головой. Соскользнув с кресла, она опустилась на колени возле мужа, взяла его руку в свои. Перрин встретил взгляд жены с настороженностью. Когда она смотрела на него вот так, это означало, что она собирается сказать что-то важное. Или же запудрить ему мозги, так что он потом черного от белого не отличит. Запах ничего ему не подсказывал. Он не раз и не два заставлял себя не принюхиваться; так и голову потерять недолго, а без головы она точно его вокруг пальца обведет. После женитьбы Перрин накрепко усвоил одно: с женщиной мужчине в первую очередь голова нужна. И частенько, как голову ни ломай, все равно в проигрыше будешь. Женщины, как Айз Седай, обычно добиваются своего. - Может, муж мой, ты еще и передумаешь, - промолвила Фэйли тихонько. По ее губам скользнула мимолетная улыбка, словно бы она вновь прочла его мысли. - Сомневаюсь, чтобы с тех пор как мы вошли в Гэалдан, хоть кто-то понял, что это за Красный Орел. Теперь, вблизи городов, пожалуй, кто- нибудь да сыщется. И число понятливых становится тем больше, чем дольше мы будем за Масимой гоняться. Он не стал ничего объяснять, только спросил: - Тогда с какой стати выставлять знамя напоказ, когда все так и таращатся на идиота, помыслившего вытащить Манетерен из могилы? В прошлом не раз бывали такие попытки; с именем Манетерена связаны воспоминания о могуществе и силе, и знаменем его пользовался всякий, кто хотел поднять восстание. - Потому что именно оно будет притягивать к себе все взгляды. - Фэйли подалась к мужу. - Простолюдины будут улыбаться тебе в лицо, ожидая, что ты проедешь и не вернешься. А что до высокородных, то у них перед глазами всего хватает, и они не станут оглядываться дважды, если ты их за нос не схватишь. По сравнению с Шончан, с пророком или с Белоплащниками, человек, решивший возродить Манетерен, - мелкая букашка. И я бы сказала, что сейчас Башне будет не до него. - Она улыбнулась шире, и по загоревшемуся в глазах огоньку стало ясно, что Фэйли близка к главному. - Но что самое важное - никто не подумает, что на у уме у этого человека нечто другое. - Вдруг ее улыбка исчезла, и она ткнула мужа в нос твердым пальчиком. - И не называй себя идиотом, Перрин т'Башир Айбара. Даже вот так, в разговоре со мной. Ты совсем не идиот. А мне такие слова не нравятся. - В ее запахе проявились крохотные колючки - не настоящий гнев, но явное неудовольствие. Переменчивая, как ртуть. Зимородок, мелькающий быстрее мысли. Быстрее, чем его мысль. Перрину голову никогда бы не пришло скрываться столь... нахально. Но смысл в этом был. Все равно что скрыть, что ты убийца, объявив себя вором. Может получится. Посмеиваясь, Перрин поцеловал кончики пальцев жены. - Ладно, пусть остается, - сказал он. И Красный Орел, и Волчья Голова тоже. Кровь и проклятый пепел! - Но Аллиандре должна знать правду. Если она решит, будто Ранд намерен сделать из меня короля Манетерена и отобрать ее земли... Фэйли встала так резко и отвернулась, что он испугался, не допустил ли ошибку, заикнувшись о королеве. От Аллиандре легко перейти к Берелейн, а Фэйли пахла... вспыльчиво. Настороженно. Но она сказала, бросив через плечо: - Пусть Аллиандре не тревожит Перрина Златоокого. Эта птичка, считай, в силках, муж мой. И пора подумать о том, как отыскать Масиму. Грациозно опустившись на колени возле маленького сундучка, стоявшего рядом со стеной палатки, единственного сундучка без покрывал, Фэйли подняла крышку и принялась вытаскивать свернутые карты. Перрин надеялся, что она права насчет Аллиандре, ибо не знал, что делать, если она ошибается. Будь он хотя бы вполовину таким, каким его считала жена! Аллиандре - птичка в сетях, Шончан разлетаются в разные стороны, Перрин Златоокий хватает за шкирку Пророка и приводит его к Ранду, будь у Масимы даже десять тысяч человек. И не впервые Перрин осознал, что, какие бы боль и обиду не причинял ему гнев Фэйли, он больше боится ее разочаровать. Если он увидит в ее глазах разочарование, у него разорвется сердце. Перрин встал на колени рядом с женой, помог разложить самую большую карту, изображавшую юг Гэалдана и север Амадиции, и принялся рассматривать пергамент, будто на карте могло вдруг проявиться имя Масимы. Он хотел добиться успеха не только из-за Ранда. У него была еще одна причина - он не мог подвести Фэйли. Фэйли лежала в темноте, прислушиваясь к дыханию мужа, пока не убедилась, что Перрин спит глубоким сном, потом выскользнула из-под одеял. Натягивая через голову льняную ночную сорочку, она с грустинкой подумала: неужели он в самом деле считает, будто она не узнала, как однажды утром, пока грузили повозки, он спрятал в густом ельничке кровать? Не то чтобы она была против, ну, не стала бы слишком возражать. Фэйли была уверена, что на земле ей доводилось спать не реже, чем ему. Разумеется, она прикинулась удивленной, но отнеслась к пропаже с легким сердцем. А то он бы еще стал извиняться, может, даже побежал за кроватью. Как говаривала матушка, справиться с мужем - целое искусство. Интересно, было ли так же непросто и самой Дейре ни Галине? Сунув босые ноги в мягкие туфли, Фэйли влезла в шелковый халат, потом замешкалась, глядя на Перрина. Жаль, что здесь нет матери, она дала бы разумный совет. Фэйли всей душой любила Перрина, и он поражал ее до глубины души. По-настоящему понять мужчину, конечно, невозможно, но Перрин ничуть не походил на тех, с кем она выросла. Он никогда не важничал, а вместо того, чтобы смеяться над собой, он... стеснялся. Она бы никогда не поверила, что мужчина способен стесняться. Он утверждал, что лишь по случаю стал предводителем, заявлял, что не знает, как себя вести, а едва знакомые люди готовы идти за ним на край мира. Перрин считал себя тугодумом, а его неторопливые, обдуманные мысли были столь проницательны, что ей плясать от радости оставалось - хоть какие-то ее секреты до сих пор в тайне сохранились. Удивительный он человек, ее курчавый волк. Такой сильный. И такой нежный. И слух у него очень острый... Вздохнув, Фэйли на цыпочках выскользнула из палатки. На безоблачном небе над притихшим лагерем светила луна; яркая, как в полнолуние, она затмевала звезды. Пронзительно кричала какая-то ночная птица, умолкшая после гулкого уханья совы. Тянуло легким прохладным ветерком. Наверное, почудилось. Ночью прохладнее лишь по сравнению с дневной жарой. Люди в основном спали - темные холмики в тенях под деревьями. Кое- кто бодрствовал, разговаривал вокруг еще непрогоревших костров. Таиться Фэйли и не пыталась, но ее никто не заметил. Кто-то дремал, клевал, носом. Не знай она, сколь бдительны часовые, наверняка бы решила, что лагерь может застать врасплох и дикое стадо коров. Но нет, часовые бдят, и Девы стоят на страже. Телеги с высокими колесами стояли длинными, утопавшими в тени рядами, под ними посапывали и похрапывали слуги. Неподалеку стрелял языками пламени костер, у которого сидели Майгдин и ее спутники. Талланвор говорил, энергично жестикулируя, но слушали его, похоже, лишь мужчины, хотя обращался он к Майгдин. Ничего удивительного, что у них в узелках сыскались наряды получше тех обносок, но прежняя хозяйка, видно, позволяла носить шелковые платья. У Майгдин платье из матово-голубого шелка и прекрасно сшитое. Больше таким великолепным нарядом никто похвастать не мог, так что, наверное, Майгдин ходила у хозяйки в фаворитках. Под ногой Фэйли хрустнул сучок, и сидящие у костра резко обернулись. Талланвор вскочил было на ноги, потянувшись к мечу, но потом разглядел в лунном свете Фэйли, подбиравшую полу халата. Они были куда как настороженнее, чем двуреченцы за спиной у Фэйли. Мгновение вся компания смотрела на нее; потом Майгдин грациозно поднялась и присела в низком реверансе. Остальные последовали ее примеру - с различной долей изящества. Не осрамились лишь Майгдин и Балвер. Круглое лицо Гилла перечеркнула усмешка. - Не хотела вам мешать, - ласково сказала Фэйли. - Но не засиживайтесь допоздна, завтра будет много дел. Она пошла дальше, но, оглянувшись, увидела: они попрежнему стояли и смотрели ей вслед. Скитания приучили их опасаться всего на свете. Интересно, будет ли от них толк? Ничего, через несколько недель все станет ясно - она будет учить их на свой лад, узнает их привычки. Чтобы вести дом, нужно знать многое. Придется и на это найти время. Долго о скитальцах Фэйли не думала. Вскоре она миновала повозки, в леске подальше - часовые двуреченцев, мимо них разве что мышь проскользнет незамеченной, бывало, им удавалось и Дев заметить. Однако они высматривали тех, кто попытается проскользнуть в лагерь, а вовсе не тех, кто имел право в лагере находиться. На маленькой, залитой лунным сиянием поляне Фэйли ждали ее люди. Несколько мужчин поклонились, а Парелиан чуть ли не на колено опустился и лишь тогда спохватился. Некоторые женщины присели в реверансе, что выглядело странно, - ведь наряд на них был мужской, и смущенно потупились. Придворные манеры въелись в плоть и кровь, хотя они изо всех сил старались принять обычаи Айил. Точнее, то, что они считали айильскими обычаями. Иногда их выходки приводили в ужас Дев. Перрин называл их глупцами, и в какой-то мере был недалек от истины, но они поклялись Фэйли в верности - эти кайриэнцы и тайренцы. Принесли клятву воды, как они говорили, подражая айильцам. Сами они называли свое "сообщество" Ча Фэйли, Соколиный Коготь, но остерегались повторять это имя слишком громко и слишком часто. Здравомыслия им все-таки хватало. И вообще, они не слишком-то отличались от тех юношей и девушек, среди которых выросла Фэйли. Те, кого она отправила сегодня утром, только что вернулись, судя по тому, что женщины еще не закончили переодеваться. Им пришлось надеть платья, потому что даже одна женщина в мужском наряде не осталась бы в Бетале незамеченной, что уж говорить о пяти. По поляне мелькали юбки и сорочки, рубахи, куртки и штаны. Женщины убедили себя, будто им безразлично, что переодеваются они на виду у мужчин, - поскольку у айильцев это вроде как в порядке вещей, но торопливые движения и учащенное дыхание говорили об обратном. Мужчины же переминались с ноги на ногу и крутили головами, не зная, то ли благопристойно отвернуться, то ли равнодушно смотреть, как, по их разумению поступали айильцы; заодно они старательно делали вид, будто и не видят полуодетых женщин. Фэйли поплотнее запахнула халат, накинутый поверх ночной сорочки, - одеться получше она не могла, чтобы не разбудить Перрина. Она ведь не айилка - и не не доманийка какая, чтобы вассалов в ванной принимать. - Простите, что мы опоздали, миледи Фэйли, - пропыхтела Селанда, натягивая куртку. В голосе ее явственно слышался кайриэнский выговор. Даже для уроженки Кайриэна она была невысока, хотя походку ее отличали надменность, высоко поднятая голова и гордый разворот плеч. - Мы бы вернулись раньше, но стража у ворот не хотела нас выпускать. - Не хотела? - резко сказала Фэйли. Если б только она могла все видеть своими глазами; если б только Перрин вместо той вертихвостки отпустил в город ее! Нет, о Берелейн она думать не будет. Это не Перрина вина. Фэйли повторяла эти слова, как молитву, раз по двадцать на дню. Но почему мужчины так слепы? - Что значит "не хотела"? - Фэйли огорченно вздохнула. Отношения с мужем никак не должны влиять на тон, каким говоришь с вассалами. - Ничего особенного, миледи. - Селанда застегнула пряжку ремня с мечом, поправила пояс. - Перед нами они выпустили несколько фургонов, даже не взглянув на них лишний раз. А потом стали тревожиться, как это они отпустят из города женщин на ночь глядя. Какая-то женщина засмеялась. Петеро мужчин, тоже ходивших в Бетал и явно недовольных тем, что их не сочли надежной защитой, недовольно зашевелились. Остальные и Фэйли плотным полукругом обступили разведчиков, внимательно глядя на Фэйли и внимательно слушая. Лунные тени скрывали их лица. - Расскажите, что вы видели, - велела Фэйли. Докладывала Селанда сжато и четко, и хоть Фэйли по-прежнему хотелось все самой увидеть, ей пришлось признать, что разведчики увидели почти все, что требовалось. Даже в самый разгар дня улицы Бетала были пустынны. Люди сидели по домам, разве что в лавки выходили. Но редкие купцы осмеливались забираться так далеко в Гэалдан, и продуктов из окрестностей в город привозили немного; хотя голода не было, недостаток в съестных припасах ощущался. Горожане были как оглушенные, страшились того, что творилось за стенами, и все глубже погружались в трясину отчаяния и безысходности. Все держали рты на замке - из страха перед лазутчиками Пророка и из боязни, что их примут за шпионов Пророка. А влияние Пророка было крайне ощутимо. К примеру, сколько бы разбойников ни бродило по холмам, карманники и грабители из Бетала поисчезали. Говорили, будто Пророк за воровство виновному отрубают руки. (Хотя вроде бы его люди столь строгого наказания избегали). - Королева выезжает в город каждый день, своим появлением поддерживает горожан, - продолжала Селанда. - Но, по-моему, это не очень- то помогает. Она собирается отправиться на юг, дабы напомнить народу, что у него есть королева. Может, где-нибудь там ей повезет больше. Кроме караулов у ворот есть еще городская стража и горсточка солдат. Может, поэтому горожане чувствуют себя в относительной безопасности - пока не уехала королева. В отличие от остальных, сама Аллиандре, похоже, ничуть не боится, что Пророк явится штурмовать город. По утрам и вечерам она гуляет в одиночку в саду при дворце лорда Телабина, а при выездах ее сопровождают всего два-три солдата. В городе всех тревожит, что будет с едой, надолго ли хватит запасов съестного, а что касается Пророка... Сказать по правде, миледи, по-моему, хоть повсюду караулы и стражники на стенах стоят, но если у ворот появится Масима, то они, того и гляди, город ему сдадут, даже будь он одинодинешенек. - Точно сдадут, - вмешалась Меральда, затягивая на талии ремень с мечом, - и пощады запросят. Смуглая и коренастая, Меральда ростом не уступала Фэйли, но тайренка тотчас же опустила голову и виновато пробормотала извинения, когда Селанда бросила на нее хмурый взгляд. Не приходилось сомневаться, кому, после Фэйли, подчиняются ча Фэйли. Фэйли радовало, что нет нужды менять среди них старшинство, ими же и установленное. Селанда была самой сообразительной, уступая остротой ума разве что Парелиану, да, может, Арреле с Камейле. И у нее было, сверх того, еще одно полезное качество - надежность, словно бы она уже преодолела свои самые жуткие страхи и теперь ничто не могло ее испугать. Конечно, ей хотелось, чтобы у нее тоже был шрам, как у некоторых Дев. У Фэйли было несколько шрамиков, большей частью - меток чести, но нарочно искать новых она считала несусветной глупостью. Ладно хоть в этом своем стремлении особой настойчивости Селанда не проявляла. - Как вы и просили, миледи, мы сделали карту, - закончила Селанда, бросив напоследок предостерегающий взгляд на Меральду. - Мы набросали схему дворца лорда Телабина, но боюсь, не очень много удалось узнать - лишь сады и конюшни. Фэйли развернула свиток, но разбирать рисунок в лунном свете не стала. Сама бы она, конечно, зарисовала дворец и изнутри. Ну да ладно. Сделанного не воротишь, как любит говорить Перрин. И этого хватит. - Вы уверены, что никто не осматривает выезжающие из города фургоны? - Даже в бледном свечении луны Фэйли разглядела замешательство на лицах разведчиков. Никто не знал, зачем она посылала их в Бетал. Селанда ничуть не смутилась. - Да, миледи, уверены, - спокойно ответила она. Умна и очень сообразительна. Донесся порыв ветра, зашелестели листья на деревьях, зашуршала палая листва, и Фэйли вдруг пожалела, что у нее не такой острый слух, как у Перрина. Да и нюх бы не помешал. Не важно, если кто-то увидит ее тут, но если подслушают - совсем другое дело. - Ты хорошо справилась, Селанда. Все вы молодцы. - Перрин знал, что опасностей здесь подстерегает не меньше, чем на юге. Знал, однако, как и большинство мужчин, думал не только головой, но и сердцем. А вот жене следует быть практичной и оберегать мужа от беды. Таков был чуть ли не первый совет матери Фэйли касательно жизни в замужестве. - С первыми лучами солнца вы вернетесь в Бетал, и если получите от меня весточку, сделаете вот что... Даже Селанда в потрясение округлила глаза, услышав слова Фэйли, но возразить никто не посмел. Распоряжения касались самой сути дела. Опасность есть, но в данных обстоятельствах она не настолько велика - могло быть и хуже. - Вопросы? - под конец спросила Фэйли. - Все поняли? И хором Ч а Фэйли ответили: - Мы живем, чтобы служить леди Фэйли. - И это означало, что они будут служить и ей, и ее возлюбленному волку, хочется того Перрину или нет. Майгдин ворочалась на постели, сон бежал от нее. Теперь ее зовут именно так - новое имя для новой жизни. Майгдин, в честь матери, и Дорлайн - семья с таким именем жила в поместье, которое когда-то принадлежало ей. Старая жизнь долой, здравствуй, жизнь новая, но сердечные узы нельзя разрубить. А теперь... Теперь... Слабый шорох сухой листвы заставил ее приподнять голову. Майгдин увидела среди деревьев смутный силуэт. Леди Фэйли возвращается к себе в палатку. Приятная молодая женщина, добросердечная и учтивая. Из какой бы семьи не происходил ее муж, она определенно знатного рода. Но молода. И неопытна. Этим можно воспользоваться. Майгдин опустила голову на свернутый плащ, заменявший подушку. О Свет, что она тут делает? Поступить на службу в горничные! Нет! Она должна держаться. Она еще может найти в себе силы. Может - если поищет в глубине. Майгдин затаила дыхание, уловив приближающиеся шаги. Рядом с ней на колени опустился Талланвор. Он был без рубашки, лунный свет блестел на мускулистой груди. Лицо скрывали тени. Легкий ветерок шевельнул его волосы. - Что за безумие? - тихо спросил он. - Поступить на службу? Что ты задумала? И не говори мне о новой жизни. Это все ерунда! Я этому не верю. Никто не верит. Она попыталась отвернуться, но он положил ладонь ей на плечо. Чтобы удержать ее, он не прилагал никаких усилий, но она замерла, точно осаженная лошадь. О Свет, только бы не задрожать! Свет не прислушался к ней, но удалось совладать с голосом, и она ровным тоном произнесла: - Если ты еще не заметил, я иду своим путем. Лучше быть горничной при леди, чем прислугой в таверне. Тебя никто не держит. Если служба тебя не устраивает, ступай куда хочешь. - Отрекшись от трона, ты не л