ишилась ни ума, ни гордости, - пробормотал Талланвор. Чтоб Лини сгореть, разболтала ведь! - А коли не так, не позавидую, когда до тебя доберется Лини. - Он смеет насмехаться над ней! Да-да, он же смеется! - Она хочет перемолвиться словечком с Майгдин и, подозреваю, не будет столь обходительна с Майгдин, как была с Моргейз. В гневе она села, отбросив его руку. - Ты что, ослеп? Или вдобавок оглох? У Возрожденного Дракона есть планы на Илэйн! Свет, мне бы не понравилось, даже если б он только имя ее знал! Талланвор, наверняка не просто случай привел меня к одному из его приспешников Не просто случай! - Чтоб мне сгореть, знал же, что так будет. Надеялся, что ошибался, но... - Он говорил, как и она, сердито. У него нет никакого права сердиться! - Илэйн - в Белой Башне, ей ничто не грозит. И Амерлин не подпустит ее к мужчине, способному направлять Силу, даже если это Возрожденный Дракон. Тем более, если это он! А Майгдин Дорлайн ничего не может поделать ни с Престолом Амерлин, ни с Возрожденным Драконом, ни со Львиным Троном. Она только одного добьется - ей шею свернут либо горло перережут! Или же... - У Майгдин Дорлайн есть глаза! - перебила она, отчасти чтобы прервать жуткое перечисление. - И уши! И она может!.. - В досаде Моргейз умолкла. Действительно, а что она может? Вдруг она сообразила, что сидит в тонкой сорочке и поспешно набросила на плечи одеяло. Ночь и в самом деле вроде стала прохладнее. Или же мурашки по коже из-за того, что на нее смотрит Талланвор? От этой мысли на щеках вспыхнул румянец; будем надеяться, Талланвору этого не видно. К счастью, стыд добавил запальчивости в ее голос. Она же не девочка, чтобы заливаться краской потому, что на нее мужчина смотрит! - Я сделаю что смогу. Если мне выпадет случай что-то узнать или сделать и тем самым помочь Илэйн, я им непременно воспользуюсь! - Опасное решение, - отозвался Талланвор. Как бы ей хотелось разглядеть его лицо, скрытое тенью. Конечно, только чтобы увидеть выражение. - Ты же слышала, как он грозился повесить любого, кто косо на него посмотрит. Охотно верю - у него такие глаза. Как у зверя. Как он только отпустил того парня - я думал, он ему глотку порвет! Если он узнает, кто ты такая, кем была... Тебя может выдать Балвер. Он ведь так и не объяснил, почему помог нам бежать из Амадора. Может, надеялся занять высокое положение при королеве Моргейз? А теперь ему прекрасно известно - ничего подобного не предвидится; вдруг он захочет подольстится к новым хозяевам? - Ты боишься лорда Перрина Златоокого? - с презрением спросила она. Свет, этот человек напутал ее! У него же глаза - волчьи! - Балверу известно достаточно, чтобы держать язык за зубами. Любое слово на нем же и отразится. В конце концов, он ведь со мной пришел. А если ты боишься, уезжай! - Вечно ты кидаешь мне в лицо эти слова, - вздохнул Талланвор, садясь на корточки. Она не видела его глаз. - Уезжай, уезжай. Когда-то жил солдат, который любил королеву, любил издалека, зная, что любовь его безнадежна, что он никогда и заговорить-то с ней не сможет. Теперь королевы нет, осталась только женщина, и я обрел надежду. Чтоб ей сгореть, этой надежде! Если ты хочешь, чтоб я ушел, Майгдин, так и скажи. Одно единственное слово. "Уходи!" Одно-единственное. Она открыла рот. Одно слово, подумала она. О Свет, только одно слово! Почему я не могу его произнести? О Свет, ну пожалуйста! И второй раз за сегодняшнюю ночь Свет не услышал ее мольбы. Она сидела, завернувшись в одеяла, а лицу становилось все горячее и горячее. Если Талланвор усмехнется, она его ножом ударит. Если засмеется или еще как-то выкажет свою победу... Вместо этого он наклонился и нежно поцеловал ее. Она издала горлом какой-то звук, не в силах пошевелиться. Круглыми глазами она смотрела, как Талланвор встает. Его фигура неясно вырисовывалась в лунном сиянии. Она королева - была королевой, - привыкшей повелевать, принимать тяжелые решения в трудные времена, но сейчас в голове у нее звучал лишь частый-частый стук собственного сердца. - Если бы ты сказала "уходи", - сказал он, - я бы похоронил свою надежду, но никогда бы не оставил тебя. Лишь когда Талланвор ушел, Майгдин сумела лечь и натянула на себя одеяла. Она тяжело дышала, будто пробежала без остановки целую милю. Ночь и в самом деле была прохладна; Майгдин даже не дрожала, ее просто трясло от озноба. Талланвор слишком юн. Слишком! И что хуже всего - он прав. Чтоб ему сгореть! Горничная леди не может влиять на события, и если этот убийца с волчьими глазами, прихвостень Возрожденного Дракона, узнает, что в его руках Моргейз Андорская, ею могут воспользоваться против Илэйн. Какая уж тут помощь! Но Талланвор не имел права оказаться правым, когда она хотела, чтоб он был неправ! Нелогичность этой мысли привела ее в ярость. Есть же способ, которым она могла бы воспользоваться! Должен быть! Где-то в глубине сознания послышался смех. Не можешь забыть, что ты - Моргейз Траканд, с ехидцей заметил внутренний голос, даже отрекшись от трона, королева Моргейз не в силах удержаться, чтобы не поучаствовать в делах сильных мира сего. А ведь сколько уже дров наломала! И не в силах приказать мужчине уйти, потому что только и думает, как сильны его руки, как складываются в улыбку губы... В ярости она натянула одеяло на голову, стараясь не слышать этого голоса. Дело ведь не в том, что она не может отказаться от власти. А что до Талланвора... Нужно самым решительным образом поставить его на место. На сей раз - непременно! Но... Где теперь его место, если та женщина больше не королева? Она попыталась выбросить Талланвора из головы и не обращать внимания на насмешливый голосок, который все не унимался, - и наконец заснула, ощущая на своем лице прикосновение мужских губ. ГЛАВА 9. Путаница Как обычно, Перрин проснулся до рассвета, и, как обычно, Фэйли уже встала и ушла. Когда ей было надо, рядом с нею и мышь показалась бы неуклюжей; Перрин подозревал, что даже если он проснется через час после того, как лег, то она уже окажется на ногах. Дверные клапаны были завязаны, боковые панели снизу приподняты, благодаря отверстию в крыше для притока воздуха создавалась некая иллюзия прохладного сквозняка. Пока Перрин искал штаны и рубаху, он и в самом деле почувствовал что замерз. Что ж, если верить календарю, то сейчас зима, хотя погода о том и забыла. Он оделся, не зажигая лампы, почистил солью зубы, влез в сапоги и вышел из шатра. В сером сумраке раннего утра Фэйли собрала вокруг себя своих новых слуг. Кто-то держал зажженные фонари. Дочери лорда нужны слуги, как он раньше не подумал? Мог бы и сам об этом позаботиться. Кое-кого из двуреченцев Фэйли немного обучила, но их нельзя было взять с собой, ведь требовалось сохранить поход в тайне. Мастер Гилл, наверное, захочет поскорее вернуться домой, а с ним и Ламгвин с Бриане, но, может, Майгдин и Лини останутся. Сидевший у палатки Айрам выпрямился, выжидающе глядя на Перрина. Когда бы не прямой запрет, Айрам и спать бы, верно, укладывался на пороге Перриновой палатки. Сегодня утром он надел красно-белую полосатую куртку, несколько замызганную, и даже сейчас над плечом у него виднелась рукоять меча, сработанная в виде волчьей головы. Свой топор Перрин оставил в палатке, чему был только рад. У Талланвора на поясе висел меч, но ни у мастера Гилла, ни у двух других мужчин оружия при себе не было. Должно быть, Фэйли заметила вышедшего Перрина, потому что сразу же указала на шатер, явно отдавая какое-то распоряжение. Мимо него и Айрама торопливо проскользнули Майгдин и Бриане, пахло от них почему-то решимостью. Приятный сюрприз - ни та, ни другая кланяться не стали. Только Лини, едва согнув колено, склонила голову и кинулась следом, бормоча что-то насчет "своего места". Перрин подозревал, что Лини из тех женщин, которые полагают: их дело - быть главными. Ну, если подумать, так считает большинство женщин. И не только в Двуречье. Талланвор и Ламгвин от женщин не отстали; оба поклонились - вполне серьезно. Перрин вздохнул и поклонился в ответ. Мужчины даже вздрогнули от неожиданности, недоуменно посмотрели на него, и двинулись к палатке лишь после окрика Лини. Одарив Перрина улыбкой, Фэйли зашагала к повозкам, переговариваясь попеременно то с Базелом Гиллом, то с Себбаном Балвером. Те шли по бокам от нее и фонарями освещали дорогу. Разумеется, десятка два идиотов держались от Фэйли поблизости - чтобы услышать, если она повысит голос, - с важным видом поглаживая эфесы мечей и вглядываясь в сумерки, словно ожидая нападения. Перрин подергал себя за короткую бороду. У Фэйли всегда находилось дело, и никто не отбирал у нее работу - просто не осмеливался. Горизонт едва заалел, но вокруг повозок уже суетились кайриэнцы, а при виде Фэйли они задвигались быстрее прежнего. Когда она приблизилась к ним, все уже чуть ли не бегали. В сумраке качались фонари. Двуреченцы, привыкшие к работе в поле с раннего утра, возились с завтраком, кто-то смеялся и шумел возле костров, кто-то брюзжал. Тех, кто вознамерился еще подремать, бесцеремонно вытряхнули из одеял. Грейди и Неалд тоже встали и, как всегда, держались несколько в стороне - тени в черных мундирах среди деревьев. Перрин не помнил, доводилось ли ему видеть их без курток, - всегда застегнуты на все пуговицы, до горла, всегда чистые и свеженькие с самого восхода (хотя накануне вечером могут творить всяческие безобразия). Они упражнялись С мечами, в точности следуя ежеутреннему ритуалу. Все в лагере знали, кто такие эти двое, и держались от них подальше. Даже Девы их сторонились. Вздрогнув, Перрин понял: что-то он упустил. Фэйли ухитрилась устроить так, что поутру ему неизменно подавали миску густой каши, но сегодня она, видимо, была очень занята. Сообразив, что к чему, Перрин заторопился к кострам, надеясь, что раздобудет себе каши. На полпути его встретил Фланн Барстер, худощавый парень с ямочкой на подбородке, и сунул в руки деревянную миску. Фланн был из Сторожевого Холма, и Перрин не очень хорошо его знал, но раза два они вместе охотились, а однажды Фланн помогал ему вытаскивать из болота в Мокром Лесу одну из отцовских коров. - Перрин, Леди Фэйли велела тебя накормить, - сказал Фланн. - Ты скажи ей, я все исполнил? Немного меда нашел и ложки две добавил. Перрин постарался не вздыхать. Хорошо хоть Фланн его "лордом" не обозвал. Что ж, ответственность за людей, что трапезничали под деревьями, с него никто не снимал. Не будь его, они остались бы со своими семьями, трудились на фермах, доили коров, рубили дрова, а не гадали, кого убьют до заката или кто убьет их. Быстро покончив со сдобренной медом кашей, Перрин велел позавтракать Айраму, но у того был такой жалкий вид, что он смилостивился и взял Айрама с собой в обход лагеря. При приближении Перрина люди отставляли миски, даже вставали и почтительно ждали, пока он пройдет мимо. Всякий раз, как парень, с которым он вместе вырос, или, еще хуже, тот, кто его мальчишкой гонял почем зря, называли его лордом Перрином, он скрипел зубами. Не все так к нему обращались, конечно, но многие. Слишком многие. Сколько ни тверди им, они от своего не отступались. Пришлось махнуть рукой, да и как не махнуть, когда слышишь в ответ: "О! Как скажете, лорд Перрин". От одного этого взвоешь! Перрин заставил себя перекинуться словом-другим с каждым встреченным. А главное - смотрел, слушал и принюхивался. У всех хватало ума заботиться о луках, оперении и наконечниках стрел, но находились и те, кто мог бы стоптать до дыр сапоги, разодрать штаны или натереть мозоль. Двуреченцы имели привычку при всяком удобном случае припасать бренди, а двоим-троим пить и вовсе не стоит - бренди не для них, сразу в голову шибает. Вот уж диво дивное!. Когда мать или Элсбет Лухан говорили Перрину, что ему нужны новые сапоги или что штаны залатать надо, он всегда смущался. Поэтому Перрин был уверен, что и другим слушать подобные вещи не слишком-то приятно. Но чтобы двуреченцы, начиная от седого Джондина Баррана, говорили просто "Ну, ваша правда, лорд Перрин; я прямо сейчас этим займусь"! Не раз Перрин, проходя мимо, краем глаза ловил, как они ухмыляются друг другу. И пахло от них довольно! Когда он выудил из седельной сумки Джора Конгара кувшинчик с грушевым бренди, Джор сделал круглые глаза и развел руками - мол, знать не знаю, откуда взялся этот кувшин. Тощий Джор, который ел вдвое больше любого и всегда выглядел так, словно неделю во рту маковой росинки не держал, мастерски стрелял из лука, но выпить тоже был не дурак и пил, пока на ногах стоял. К тому же и пальчики у него были шаловливые. Но когда Перрин, опорожнив кувшин наземь, пошел дальше, Джор засмеялся: "От вас не скроешься, лорд Перрин!" И в голосе его слышалась гордость! Иногда Перрину казалось, будто он один в здравом уме среди толпы безумцев. И еще он кое-что. Все как один время от времени поглядывали на шесты со знаменами - Красная Волчья Голова и Красный Орел колыхались на слабом ветру. Косясь на знамена, люди наблюдали за Перрином, ожидая приказа, который получали ежедневно, с того самого дня, как вошли в Гэалдан. Только вот вчера Перрин ничего такого не приказывал, и сегодня тоже; и лагеря мало-помалу охватывало волнение. Стоило ему пройти, люди сбивались в кучки, принимались возбужденно перешептываться, посматривая то на знамена, то на своего вожака. Он старался не прислушиваться. Что если он ошибся, если Белоплащники или король Айлрон решат ненадолго пренебречь Пророком и Шончан и подавить восстание? Он в ответе за своих людей; и так слишком многие уже сложили головы. Завершил он обход, когда солнце выглянуло над горизонтом, бросив вокруг пронзительно-яркие утренние лучи. У шатра, под чутким руководством Лини, Талланвор и Ламгвин таскали сундуки, а Майгдин с Бриане, по-видимому, рассортировывали содержимое: одеяла, простыни, длинные яркие отрезы атласа, которыми предполагалось накрывать "потерянную" кровать. Фэйли, должно быть, шатре, потому что шайка остолопов прохлаждалась неподалеку. Тяжести таскать - это не по ним. Пользы от них как от крыс в амбаре. Перрин подумал, не проверить ли, как там Ходок с Трудягой, но, взглянув в сторону коновязей, понял, что его заметили. Из-за деревьев выступили три конюха. Плотно сбитые, в кожаных фартуках, они походили друг на друга, как яйца из корзины, хотя лысую голову Фалтона окаймлял белый венчик волос, у Аймина были серо-седые волосы, а Джерасид лишь переступил порог средних лет. При виде конюхов Перрин зарычал про себя. Положи он руку на какую-нибудь лошадь, они тут же затопчутся рядом, а подними он копыто коню, вытаращат глаза. Однажды, когда он собрался поменять подкову Трудяге, на него налетели все шесть конюхов и кузнецов, похватали инструменты, едва он руку протянул, а бедного жеребца чуть не сбили с ног, так торопились все сами сделать. - Они боятся, что ты им не доверяешь, - вдруг сказал Айрам. Перрин удивленно посмотрел на него. - Я говорил с ними. Они считают, если лорд сам ухаживает за своими лошадьми, значит, им не доверяют. Думают, ты можешь прогнать их, а дороги домой они не знают.Он пожал плечами. Похоже, ему все это казалось глупостью чистейшей воды. - По-моему, они не знают, как быть. Раз ты не ведешь себя так, как положено лорду, значит, им что-то угрожает. Так они думают. - О Свет! - пробормотал Перрин. Фэйли говорила то же самое - о замешательстве прислуги, однако он посчитал ее слова прихотью дочери лорда. Фэйли выросла в окружении слуг, однако откуда леди знать мысли человека, в поте лица добывающего себе пропитание? Он холодно взглянул в сторону коновязей. Теперь на него смотрели уже пятеро. Смущены тем, что он хочет сам ухаживать за своими лошадьми, расстроены оттого, что он не дает им работать... - По-твоему, я должен вести себя как какой-нибудь дурень в шелковом белье? - спросил он, и Айрам заморгал, а потом принялся рассматривать свои сапоги. - О Свет! - прорычал Перрин. Заметив торопящегося от повозок Базела Гилла, Перрин двинулся ему наперерез. Не слишком-то ладно вчера вышло, Гилл явно был не в своей тарелке. Толстяк что-то бормотал себе под нос и утирал голову платком, ему было жарко в помятой темно-серой куртке, хотя дневная жара только начинала набирать силу. Перрина он заметил, лишь когда тот подошел совсем близко, и от неожиданности вздрогнул. Потом сунул платок в карман и поклонился. Он был выбрит и причесан, хоть сейчас на праздничный пир. - А, милорд Перрин! Миледи велела мне съездить в Бетал. Просит поискать для вас двуреченского табаку. Но по-моему, вряд ли удастся. Двуреченский лист всегда стоил недешево, а нынче какая торговля... - Она посылает вас за табаком? - спросил Перрин, нахмурясь. Скрытности, конечно, конец пришел, но тем не менее... - В одной деревне я купил три бочонка. Этого на всех хватит. Гилл упрямо покачал головой. - То ведь не двуреченский лист, а ваша леди говорит, он вам больше всего нравится. А гэалданский пусть ваши люди курят. Я теперь ваш шамбайян, так она это назвала. И должен отныне обеспечивать вас и ее всем необходимым. Ну ровно в гостиницу свою вернулся. - Сходство явно позабавило его, он сдержанно хихикнул. - У меня целый список, хоть и не знаю, многое ли сумею раздобыть. Хорошее вино, травы, фрукты, свечи и масляные лампы, клеенка и воск, бумага и чернила, иголки, булавки, ох, да всякой всячины еще! Отправляемся мы с Талланвором и Ламгвином, а с нами еще несколько людей из свиты вашей супруги. Свита его супруги! Талланвор с Ламгвином вынесли очередной сундук. Им пришлось обойти расположившуюся неподалеку группку юных балбесов, а тем и в голову не пришло предложить свою помощь. Вот бездельники! - Держите ухо востро с этой компанией, - предостерег Перрин. - Если кто-то из них бучу начнет или только затеять что-то вздумает, пусть Ламгвин его приголубит. - А если это окажется женщина? Все они одинаковы, а женщины и того хуже. Перрин хмыкнул. "Свита" Фэйли у него уже в печенках сидела. Очень плохо, что жена не удовлетворилась кем-то вроде мастера Гилла или Майгдин. - Вы о Балвере ничего не сказали. Он решил уйти один? И в этот миг ветер донес до него запах Балвера - настороженно- подозрительный, странно не соответствующий чуть ли не высушенному облику. При всей худобе Балвера просто удивительно, что у него под ногой почти не шуршала сухая листва. Смахивающий в коричневой куртке на воробья, он коротко поклонился и по-птичьи склонил голову набок. - Я остаюсь, милорд, - осторожно сказал он. Или, может, такая у него манера разговаривать. - В качестве секретаря ее милости. И вашего тоже, если не возражаете. - Он шагнул, чуть ли не скакнул, ближе. - Я очень опытен, милорд. У меня хорошая память, красивый почерк. Милорд может быть уверен: что бы мне ни доверили, я буду держать рот на замке. Умение хранить тайны - первейшая обязанность секретаря. Разве у вас, мастер Гилл, нет неотложных дел, которые вам поручила наша новая госпожа? Гилл, нахмурясь, глянул на Балвера, открыл рот, потом захлопнул. Резко крутанувшись на пятках, он заторопился к палатке. Мгновение Балвер смотрел ему вслед, склонив голову и задумчиво поджав губы. - Могу предложить, милорд, и другую службу, - наконец промолвил он. - Знания. Я услышал кое-какие разговоры людей милорда и понял, что у милорда могут возникнуть некоторые... трудности... с Чадами Света. Секретарям многое известно. Я знаю удивительно много о Чадах. - Если повезет, от встречи с Белоплащниками я уклонюсь, - отозвался Перрин. - Было бы лучше, если б вы знали, где Пророк. Или Шончан. Перрин, в общем, не ждал ответа, но Балвер удивил его. - Разумеется, не могу быть полностью уверен, но думаю, Шончан пока не слишком удалились от Амадора. Факты, милорд, от домыслов отделить непросто, но я держу уши открытыми. Да, конечно, перемещаются они внезапно. Опасный народ, а теперь еще при них тарабонская армия. Полагаю, о Шончан милорду известно от мастера Гилла, но я видел их вблизи, в Амадоре, и все мои познания - в распоряжении милорда. Что касается Пророка, то о нем слухов не меньше, чем о Шончан. Но могу с уверенностью сказать, что недавно он был в Абиле, небольшом городке, милях в сорока к югу отсюда. - Балвер улыбнулся, довольный собой. - Как вы можете быть уверены? - медленно спросил Перрин. - Как я сказал, милорд, я держу уши открытыми. Говорят, Пророк позакрывал немало гостиниц и таверн, а те, которые, по его мнению, пользовались дурной славой, разрушил. Некоторые из них перечисляли по названиям, а мне известно, что гостиницы с такими названиями есть в Абиле. Думаю, мало вероятно, чтобы в другом городке нашлись гостиницы с теми же названиями. - Балвер вновь улыбнулся. От него определенно пахло самодовольством. Перрин задумчиво почесал бороду. Просто так вышло, что этот человек помнит, где находятся гостиницы, которые, по слухам, снес Масима. И если выяснится, что Масимы все-таки там нет, что ж, в эти дни слухи множатся как грибы после дождя. А Балвер говорит как человек, пытающийся придать себе значимости. - Благодарю вас, мастер Балвер. Я запомню. Если услышите еще что- нибудь, сообщите мне. Когда Перрин повернулся, чтобы уйти, маленький человечек схватил его за рукав. Будто обжегшись, костлявые пальцы Балвера тотчас отдернулись, и он, с волнением потирая руки. отвесил еще один птичий поклон. - Прошу простить меня, милорд. Боюсь настаивать, но не воспринимайте Белоплащников с таким легкомыслием. Уклониться от встречи с ними - весьма разумно, но такой возможности может и не представиться. Они намного ближе, чем Шончан. Когда пал Амадор, Эамон Валда, новый Лорд Капитан-Командор большую часть войск вел на север Амадиции. Он тоже охотился на Пророка, милорд. Валда - опасный человек, как и Радам Асунава, Верховный Инквизитор. Валда рядом с ним - сама любезность. И боюсь, ни тот, ни другой не питают любви к вашему повелителю. Простите. - Он вновь поклонился, помедлил и заговорил опять: - Если позволите, милорд ведь не просто так поднял знамя Манетерена. Ни Валда, ни Асунава милорду не ровня... Глядя, как Балвер пятится, Перрин подумал, что теперь знает часть истории Балвера. Очевидно, он тоже не в ладах с Белоплащниками. Это могло значить что угодно - например, что он не уступил им дорогу или не вовремя на них покосился, но, так или иначе, у Балвера на них зуб. К тому же у него острый ум - сразу заметил Красного Орла и сделал вывод. И острый язык - вон как с мастером Гиллом обошелся. Гилл же стоял на коленях возле Майгдин и что-то быстро-быстро говорил, вопреки всем стараниям Лини его урезонить. Майгдин, обернувшись, посмотрела в спину Балверу, торопящемуся к повозкам, потом перевела взгляд на Перрина. Остальные скучились поблизости, посматривая то на Балвера, то на Перрина. Вот замечательный образчик тех, кому есть дело до чужих слов. Но о чем же они беспокоятся? Что такого он мог услышать? Наверное, какую-то напраслину. Обиды, проступки, действительные или мнимые. Бывает, люди, собравшись вместе, начинают клевать других. Если так, то пока не пролилась кровь, лучше положить конец подозрениям. Опять Талланвор поглаживает рукоять меча! И что Фэйли собирается делать с этим малым? - Айрам, я хочу, чтобы ты поговорил с Талланвором. Передай им то, что рассказал мне Балвер. - Это должно унять тревогу. Фэйли говорила, что слугам нужно чувствовать себя как дома. - Если сумеешь, подружись с ними. Но если вздумаешь приударить за женщинами, тебе осталась Лини. У других уже есть кавалеры. Айрам без труда мог разговорить любую хорошенькую женщину, но сейчас вид у него был разом и удивленный. и оскорбленный. - Как пожелаете, лорд Перрин, - угрюмо пробурчал он. - Скоро буду. - Я пойду к айильцам. Айрам моргнул. - Конечно, милорд. Надеюсь, чудес вы от меня не ждете? По мне, так эти люди не горят желанием дружбу заводить. - И это говорит тот, кто подозрительно косится на любого подошедшего к Перрину - не считая Фэйли, - и улыбается лишь тем, кто носит юбку! Айрам подошел к Майгдин и опустился на колени неподалеку от мастера Гилла. Даже отсюда Перрину была видна их неприветливость. Они продолжали свою работу, лишь изредка переговариваясь с Айрамом, и на него смотрели так же часто, как и друг на друга. Пугливые, как зеленые перепелки летом, когда лисицы учат своих щенят охотиться. Что ж, разговаривают, и то ладно. Перрин терялся в догадках, что такого случилось у Айрама с айильцами - вроде и времени-то не было! - но он не стал забивать себе голову. Любая серьезная стычка с айильцами обычно кончалась смертью - и отнюдь не смертью айильца. По правде говоря, самому Перрину вовсе не хотелось встречаться с Хранительницами Мудрости. Он двинулся вдоль изгиба холма, но ноги, вместо того чтобы подняться по склону, принесли его к майенцам. От лагеря Крылатой Гвардии он вообще-то тоже предпочитал держаться подальше, и не только Берелейн была тому причиной. Острый нюх доставлял и некоторые неудобства. К счастью, крепчавший ветер уносил большую часть неприятных запахов (к сожалению, духота никуда не делась). Пот градом катился по лицам конных караульных в красных доспехах. Завидев Перрина, они еще больше приосанились, что говорило о многом. Если двуреченцы ездили верхом так, словно в поля собрались, то майенцы сидели на конских спинах как влитые. И сражались будь здоров. Да ниспошлет Свет, чтобы в том больше не было нужды. Перрин совсем недалеко отошел от линии караулов, как к нему подбежал, застегивая пуговицы, Хавьен Нурелль. По пятам за ним поспешали другие офицеры, все в мундирах, некоторые успели нацепить доспехи. Двое или трое держали под мышками шлемы с тонкими красными перьями. Большинство офицеров было гораздо старше Нурелля - седые ветераны с суровыми, испещренными шрамами лицами, но в награду за помощь в спасении Ранда Нурелль получил пост помощника Галленне - его называли Первым Лейтенантом. - Первенствующая еще не вернулась, лорд Перрин, - сказал Нурелль с поклоном, повторенным остальными. Высокий и стройный, он уже не казался таким юным, как до Колодцев Дюмай. В глазах, повидавших больше крови, чем у ветеранов двадцати сражений, появился особый блеск. Но если лицо и посуровело, в запахе Нурелля по-прежнему чувствовалась готовность угодить. Для него Перрин Айбара был человеком, способным по своему хотению взлететь в небеса или идти по воде аки по суху. - Утренние патрули, те, что вернулись, ничего не заметили. Иначе бы я доложил. - Конечно, - сказал Перрин. - Я... просто хотел взглянуть. Просто он хотел сделать крюк, собираясь с духом перед встречей с Хранительницами Мудрости, но юный майенец в сопровождении остальных офицеров шел за ним, с беспокойством наблюдая, не обнаружит ли лорд Перрин какой недочет в расположении крылатых гвардейцев. Проходя мимо голых по пояс солдат, азартно метавших кости на расстеленном одеяле, или мимо сморенного жарким солнцем бойца, Нурелль морщился. Впрочем, тревожиться не о чем. На взгляд Перрина разбитый майенцами лагерь содержался в образцовом порядке. У каждого солдата было одеяло, вместо подушки подложено седло, не далее чем в двух шагах - лошадь, повод привязан к длинной веревке, протянутой между вбитыми в землю кольями. Через каждые двадцать шагов горел костер, где готовили еду, между кострами грозно щетинились сталью составленные в пирамиды пики. Лагерь прямоугольником окружал пять конических шатров, один, в сине-золотую полоску, был больше остальных четырех вместе взятых. Ни намека на двуреченский беспорядок. Перрин шагал быстро, стараясь не выглядеть законченным дураком. Насколько это удавалось, он не знал. Его так и подмывало остановиться и осмотреть лошадей - чтобы не забыть, как выглядит подкова. Только чтобы никто в обморок не свалился. Но, памятуя о словах Айрама, он обуздал это желание. И без того, кажется, всех тут переполошил, не одного Нурелля. Строгие знаменщики поднимали подчиненных, лишь для того чтобы Перрин, кивнув, прошел мимо еще не успевших выстроиться солдат. Позади волной катились шепотки, и его уши уловили кое-какие замечания в адрес офицеров, особенно лордов; к радости Перрина, этих язвительных замечаний Нурелль со своей свитой не услышал. Наконец Перрин оказался на краю лагеря; перед ним был поросший кустарником склон, на котором располагались палатки Хранительниц Мудрости. Среди редких деревьев он заметил Дев и гай'шайн. - Лорд Перрин, - нерешительно начал Нурелль. - Айз Седай... - Он шагнул ближе и понизил голос до хриплого шепота. - Я знаю, они дали клятву Лорду Дракону... Я сам видел, лорд Перрин. Они исполняют лагерные работы. Айз Седай! Этим утром Масури и Сеонид за водой ходили! И вчера, после того как вы вернулись... Вчера мне послышалось, будто кто-то кричит. Конечно, вряд ли это кто-то из сестер, - поспешно добавил он и рассмеялся над очевидной нелепостью. Правда, смех был какой-то надтреснутый. - Вы... Вы не проверите, все ли... с ними... в порядке? Нурелль бросился на сорок тысяч Шайдо во главе двухсот всадников, но сейчас он нервно переминался с ноги на ногу. Конечно, ведь он атаковал сорок тысяч Шайдо потому, что того захотели Айз Седай. - Сделаю что смогу, - пробормотал Перрин. Возможно, положение еще хуже, чем думает Нурелль. А раз так, придется потрудиться. Вопрос, получится ли у него. Уж лучше вновь сразиться с Шайдо. Нурелль кивнул, будто Перрин пообещал исполнить все, что он просил. - Спасибо, - с облегчением произнес майенец. Косясь на Перрина, он сменил тему, - Слышал, вы оставили Красного Орла? Перрин чуть не подпрыгнул. Даже вокруг холма новости летят быстро. - Похоже, так нужно, - вымолвил он. Да, молва разносит слухи с невероятной скоростью. - Когда-то этот край был частью Манетерена, - добавил Перрин, словно Нурелль и сам того не знал. Правда! Это только Айз Седай могут правду вертеть так и эдак. - Уверен, здесь не впервой этот флаг поднимают, но ни у кого не было за спиной Дракона Возрожденного. - А если и Дракон Возрожденный не поможет, тогда ему, Перрину, надо землю пахать, а не топором размахивать. Вдруг Перрин сообразил, что едва ли не все солдаты Крылатой Гвардии не отрывают взоров от него и стоящих рядом офицеров. Вне всяких сомнений, гадают, что такого он говорит, прошествовав через весь лагерь. На него смотрел даже тот тощий лысый солдат, которого Галленне называл кошкодером, даже горничные Берелейн - простолицые толстушки в платьях под стать расцветке шатра хозяйки. Перрин сам не знал, откуда взялось это решение; просто он вдруг что людей нужно похвалить. Повысив голос, он сказал: - Если нам вновь суждено нечто вроде Колодцев Дюмай, то весь Майен будет гордиться Крылатой Гвардией. - Это было первое, что пришло на ум, и он поморщился от этакой высокопарности. К его изумлению, солдаты дружно закричали: "Перрин Златоокий!", "Майен - за Златоокого!", "Златоокий и Манетерен!" Люди радостно прыгали, размахивали пиками; седые знаменщики посматривали вокруг, скрестив руки на груди и одобрительно кивая. Нурелль просто-таки светился от счастья, и не один Нурелль. Офицеры, седовласые, отмеченные множеством шрамов, ухмылялись точно мальчишки, которых погладили по головке. О Свет, он и в самом деле последний, кто не спятил! Всем битву подавай, а он-то молился, чтобы не было таких сражений! Гадая, не возникнут ли теперь сложности с Берелейн, Перрин распрощался с Нуреллем и офицерами и зашагал по склону между высохших кустов. Под каблуками похрустывали бурые травы. В майенском лагере еще раздавались крики. Даже узнав правду. Первая Майена может не обрадоваться тому, как его приветствовали ее солдаты. Впрочем, и хорошо, коли так, - глядишь, настолько разозлится, что перестанет к нему приставать. Не доходя до гребня, Перрин постоял, слушая, как стихают приветственные кличи. У Айил его никто не будет приветствовать. Во всех палатках Хранительниц Мудрости боковые клапаны были опущены. Перрин заметил лишь нескольких Дев. Устроившись на корточках под болотным миртом, кое-где сохранившим зелень, они с любопытством разглядывали Перрина. Их пальцы быстро замелькали - они переговаривались между собой знаками. Через миг поднялась и, поправив тяжелый нож на поясе, зашагала в его сторону Сулин - высокая жилистая женщина с розовым шрамом на дочерна загорелой щеке. Она бросила взгляд ему за спину и, кажется, испытала облегчение оттого, что он пришел один, хотя обычно о чувствах айильцев догадаться нелегко. - Это разумно, Перрин Айбара, - негромко промолвила она. - Хранительницам Мудрости не понравилось, что ты заставил их придти к тебе. Лишь глупец раздражает Хранительниц, а я тебя глупцом не считаю. Перрин поскреб бороду. Он старался как можно дальше держаться от Хранительниц Мудрости - и от Айз Седай, - но ему и в голову не приходило заставлять их приходить к нему. Рядом с ними он чувствовал себя, мягко говоря, неуютно. - Мне нужно повидаться с Эдаррой, - сказал он Сулин. - Поговорить об Айз Седай. - Наверное, я ошиблась, - сухо заметила Сулин. - Но я скажу ей. - Она помедлила. - Скажи мне вот что. Терил Винтер и Фурен Алхарра близки Сеонид Трайган - как первые братья с первой сестрой, но они предложили, чтобы их наказали вместо нее. Как они могли так опозорить ее? Перрин открыл рот, но сказать ничего не успел. Изза холма появилась пара гай'шайн, каждый вел в поводу двух айильских вьючных мулов. Одетые в белое мужчины, направляясь к речушке, прошли в нескольких шагах. Перрин не был уверен, но ему показалось, что оба - Шайдо. Они шли, покорно опустив головы, едва поднимая глаза, чтобы видеть куда идти. У них было множество возможностей убежать - например, когда им поручали работу вроде этой, когда их никто не мог видеть. Чудной народ. - Вижу, ты тоже поражен, - сказала Сулин. - Я надеялась, ты сумеешь объяснить. Я скажу Эдарре. - И, шагнув к палаткам, она добавила, бросив через плечо: - Вы, мокроземцы, очень странные, Перрин Айбара. Перрин нахмурился и, когда Сулин скрылась в одной из палаток, поглядел вслед гай'шайй, ведущим лошадей на водопой. Это мокроземцы-то странные? О Свет! Значит, Нурелль не ошибался, слух его не обманул. Но время упущено, раньше нужно было интересоваться тем, что же происходит между Хранительницами и Айз Седай. Только вот интересоваться этим все равно что совать нос в осиное гнездо. Прошло немало времени, прежде чем Сулин вернулась, и она не очень-то скрывала свое настроение. Придерживая входной клапан, когда Перрин, пригнувшись, шагнул в палатку, она пренебрежительно щелкнула пальцем по его ножу. - Для этого танца, Перрин Айбара, - сказала она, - тебе следовало вооружиться получше. Внутри он с удивлением обнаружил всех шестерых Хранительниц Мудрости, они сидели, скрестив ноги, на цветастых, украшенных кисточками подушках, шали завязаны вокруг талии, а юбки аккуратно расправлены. Перрин же надеялся, что разговаривать будет с одной Эдаррой. С виду все Хранительницы казались немногим старше Перрина - года на четыре, от силы, на пять; но отчего-то он чувствовал себя так, будто очутился перед самыми старыми членами Круга Женщин, которые чуть ли не целый век вызнавали чужие секреты. Отличить по запаху одну женщину от другой было почти невозможно, но этого и не понадобилось. Шесть пар глаз обратились на Перрина - от светло- голубых, как утреннее небо, у Джайнины до темно-фиолетовых, цвета сумерек, у Марлин, не говоря уже о пронзительно-зеленых глазах Неварин. Вонзившиеся в него взоры остротой напоминали вертелы. Эдарра резким жестом указала Перрину на подушки, и он с радостью уселся, хоть и оказался теперь сразу перед всеми шестью Хранительницами. Наверное, эту палатку делали сами Хранительницы - мужчине в ней приходилось сгибать шею. Странно, здесь царила сумрачная прохлада, а он все равно потел. Хотя Перрин и не мог различить отдельные запахи, но пахло от этих женщин как от волчиц, рассматривающих козла на привязи. Рослый гаишаин с квадратным лицом, опустившись на колени, протянул Перрину чеканный серебряный поднос с золотым кубком, наполненным темным винным пуншем. Хранительницы уже держали в руках серебряные чаши и кубки. Удивившись, почему ему подали золотую посуду - может, оно ничего и не значит, но кто знает этих Айил? - Перрин осторожно взял кубок. Пахнуло сливами. Когда Эдарра хлопнула в ладоши, человек в белом поклонился и, пятясь, вышел прочь из палатки. Незаживший порез на суровом лице свидетельствовал о том, что он побывал у Колодцев Дюмай. - Ну, вот и ты, - промолвила Эдарра, едва за гай'шайн опустился клапан палатки. - Мы вновь объясним тебе, почему ты должен убить человека по имени Масима Дагар. - Сколько можно объяснять? - вмешалась Делора. Ее глаза и волосы были тех же оттенков, что и у Майгдин, но никто бы не назвал худое, с заостренными чертами лицо красивым. Держалась она с ледяной холодностью. - Этот Масима Дагар опасен для Кар'а'карна. Он должен умереть. - Нам сказали ходящие по снам, Перрин Айбара. - Определенно, Карелле была миловидной, и, хотя огненно-рыжие волосы и пронзительные глаза придавали ей неукротимый облик, для Хранительницы Мудрости она была само спокойствие. - Они прочли сны. Масима должен умереть. Перрин не спешил с ответом. Отхлебнул сливового пунша. Тот оказался холодным. Вечно одно и то же. Ни о каких предостережениях от ходящих по снам Ранд не упоминал. О чем Перрин Хранительницам и сказал в прошлый раз. Но они решили, будто он сомневался в их словах, и даже у Карелле гневно вспыхнули глаза. Нет, в обмане Перрин их отнюдь не подозревал. Но будущее, к которому стремились они, могло оказаться совсем не тем будущим, какого добивался Ранд, - да и не тем, какого желал сам Перрин. Возможно, именно поэтому у Ранда столько секретов. - Вы вы хоть намекнули, что это за опасность, - наконец промолвил Перрин. - Свету ведомо, Масима - безумец, но он поддерживает Ранда. Хорошенькое дело, если я примусь убивать людей, стоящих на стороне Дракона Возрожденного. Отличный способ убедить народ присоединится к Ранду. М-да, сарказмом их не проймешь. Они, не мигая, смотрели на него. - Этот человек должен умереть, - сказала в конце концов Эдарра. - Так говорят три ходящие по снам, и шесть Хранительниц Мудрости с ними солидарны. Опять то же самое. Может, им больше и сказать нечего? Может, стоит завести разговор о том, ради чего он и пришел? - Я хочу поговорить о Сеонид и Масури, - произнес он, и шесть лиц разом будто похолодели. О Свет, они способны с камнем в гляделки состязаться! Поставив кубок, Перрин упрямо наклонил голову. - Люди вроде бы должны были видеть Айз Седай, поклявшихся в верности Ранду. - Вообще-то сестер предполагалось предъявить Масиме, но раз уж к слову пришлось... - Вряд ли они будут сговорчивее, если их бить! О Свет, это же Айз Седай! Чем заставлять их воду носить, почему бы вам у них не поучиться? Им же наверняка есть чем с вами поделиться. Слишком поздно он прикусил язык. Но айилки не сочли его слова обидными - по крайней мере, ничем обиды не показали. - Разумеется, - согласилась Делора, - а у нас найдется что вызнать у них. - Прозвучало это весьма решительно, будто копье в ребра всадили. - Чему нужно, мы выучимся, Перрин Айбара, - спокойно сказала Марлин, расчесывая пальцами почти черные волосы. Перрин встречал не больше десятка айильцев с такими темными волосами, как у нее, и она частенько играла с ними. - И их научим всему, что сочтем необходимым. - В любом случае, - заметила Джайнина, - это не твое дело. Мужчины не лезут в дела Хранительниц Мудрости и их учениц. - Она осуждающе покачала головой. - Хватит подслушивать снаружи, Сеонид Трайган. Заходи, - вдруг сказала Эдарра. Перрин удивленно заморгал, но никто из женщин и глазом не повел. В возникшей тишине отдернулся входной клапан, и Сеонид нырнула внутрь и быстро опустилась на колени. Куда подевалась хваленая невозмутимость Айс Седай? Рот Сеонид превратился в тонкую ниточку, глаза сужены, лицо красное. Пахло от нее гневом, досадой и еще десятком чувств, которые Перрин с ходу не распознал. - Могу я поговорить с ним? - спросила она сдавленным голосом. - Если не будешь распускать язык, - ответила Эдарра. Потягивая вино, Хранительница наблюдала за сестрой поверх чаши. Наставница приглядывает за ученицей? Или ястреб следит за мышью? Перрин не был уверен ни в том, ни в другом. За исключением того, что Эдарра не сомневается в своем положении. Как, впрочем, и Сеонид. Айз Седай, стоя на коленях, повернулась к Перрину - спина прямая, глаза горят. В запахе забурлил гнев. - Чего бы ты ни знал, - сердито сказала она, - чего бы ты, как считаешь, ни знал, забудь обо всем! - Нет, от былой бесстрастности в ней и следа не осталось. - Что бы ни случилось между нами и Хранительницами Мудрости, это касается только нас! Отойди, отвернись и держи рот на замке! Изумленный Перрин запустил пятерню в шевелюру. - О Свет, вы стыдитесь, что вас розгами отхлестали и что мне об этом известно? - недоверчиво спросил он. - Да если хочешь знать, этим женщинам ничего не стоит перерезать тебе глотку! Ножом по горлу, а потом бросят у дороги! Что ж, я дал слово, что не допущу такого! Ты мне не нравишься, но я обещал защищать вас от Хранительниц, от Аша'манов, от самого Ранда! Так что убавь спесь! - Поняв, что кричит, Перрин глубоко вздохнул и вновь опустился на подушку. Потом схватил кубок и сделал большой глоток. Возмущенная Сеонид с каждым словом деревенела все больше, и не успел он договорить, как ее губы скривились. - Ты обещал? - презрительно фыркнула Сеонид. - Ты думаешь, Айз Седай нужна твоя защита? Ты... - Довольно, - тихо обронила Эдарра, и Сеонид захлопнула рот, хотя пальцы ее, стискивающие юбки, побелели. - Почему ты думаешь, Перрин Айбара, что мы могли ее убить? - поинтересовалась Джайнина. На лицах айильцев редко отражаются их чувства, но Хранительницы смотрели на Перрина нахмурившись или с неприкрытым недоверием. - Я знаю, что вы чувствуете, - промолвил Перрин. - Знаю с того мига, как увидел вас с сестрами после сражения у Колодцев Дюмай. Он не собирался объяснять, как от них пахло ненавистью и презрением. Сейчас он не улавливал ни того, ни другого, но никто не способен столь долго сдерживать такую ярость, она непременно вырвется наружу. Она не исчезла, лишь спряталась где-то очень глубоко. Делора фыркнула - точно полотно порвалось. - Сначала говоришь, что их нужно баловать, потому что они тебе нужны, а потом выясняется, что ты дал слово защищать их. И что из этого правда, Перрин Айбара? - Все. - Перрин встретил твердый взгляд Делоры, потом по очереди оглядел всех женщин. -Все правда. Хранительницы переглянулись - легкое подрагивание века заменяет сотню слов, и ни один мужчина ничего не поймет. Наконец, поправляя ожерелья и поддергивая шали, они, по-видимому, пришли к согласию. - Мы не убиваем учениц, Перрин Айбара, - сказала Неварин. Кажется, сама мысль о таком была для нее потрясением. - Когда Ранд ал'Тор попросил принять их в ученицы, он, наверное, думал о чем-то своем, но мы не даем пустых обещаний. Теперь они - ученицы. - И останутся таковыми, пока пять Хранительниц Мудрости не решат, что они готовы к очередному шагу, - добавила Маргин, отбрасывая длинные волосы за плечо. - И обращаются с ними не лучше и не хуже, чем с остальными. Эдарра, поднесшая кубок ко рту, кивнула. - Скажи, Сеонид Трайган, что бы ты посоветовала ему насчет Масимы Дагара. Сестра, вцепившаяся в юбку с такой силой, что Перрин даже испугался, как бы она не порвала тонкий шелк, ничуть не замедлила с ответом (тем паче что фраза Эдарры прозвучала как приказ). - Хранительницы Мудрости правы, и ты должен их послушать. - Сеонид выпрямилась, с видимым усилием напустила на лицо спокойствие, хотя в глазах нет-нет да и сверкали гневные огоньки. - Я видела, что творили так называемые Принявшие Дракона, еще до того, как повстречалась с Рандом ал'Тором. Смерть и бессмысленные разрушения. Даже верного пса убивают, если он взбесится и у него из пасти пена пойдет. - Кровь и пепел! - пробурчал Перрин. - Как я тебя после таких слов к нему подпущу? Ты клялась Ранду в верности, и тебе известно, что он хочет совсем другого! А что насчет тех слов - мол, "тысячи погибнут, если ты падешь"? О Свет, если Масури тоже так считает, то лучше ему вообще отказаться от помощи Айз Седай и Хранительниц Мудрости! Даром не надо! Нет, еще хуже - глядишь, придется от них Масиму оберегать! - Масури, как и я, считает Масиму бешеным псом, - ответила Сеонид, когда Перрин задал ей этот вопрос. Она вновь являла обликом воплощенное спокойствие. Холодное лицо Айз Седай не выражало никаких чувств. Запах был остро-настороженным. Сосредоточенным. Она не сводила с Перрина своих бездонных глаз. - Я клялась служить Дракону Возрожденному. И наилучшую службу я ему сослужу, прикончив это животное. Правителям известно, что Масима поддерживает Возрожденного Дракона. А стоит им увидеть, как вы обнимаетесь... Тысячи погибнут, если у тебя не получится подобраться к Масиме и убить его. Перрину показалось, что у него перед глазами все кружится. Опять Айз Седай опутала словами, заставила казаться черным то, что называла белым. А потом и Хранительницы добавили. - Масури Сокава, - безмятежно сказала Неварин, - считает, что бешеного пса можно держать на цепи, пока не придет урочный час. Мгновение Сеонид выглядела удивленной не меньше Перрина, но быстро оправилась. Внешне успокоилась - но запах вдруг стал тревожным, словно она почуяла капкан там, где не ожидала подвоха. - Она также считает, что ловцом будешь ты, Перрин Айбара, - столь же небрежно промолвила вдобавок Карелле. - Она думает, что и тебя нужно придержать до времени, для твоей же пользы. По ее веснушчатому лицу нельзя было сказать, согласна она с Масури или нет. Эдарра махнула рукой в сторону Сеонид. - Теперь ступай. Больше не подслушивай, но можешь еще раз попросить у Гарадина разрешения Исцелить ему рану на лице. Помни, если он откажется, ты должна смириться с этим. Он - гаишаин, а не один из твоих слуг-мокроземцев. - В предпоследнее слово она вложила все свое презрение. Сеонид ледяными буравами впилась в Перрина. Потом взглянула на Хранительниц, губы ее дрогнули - она хотела что-то сказать, но не посмела. В конце концов, со всем достоинством, какое сумела наскрести, Сеонид вышла. Внешне она оставалась Айз Седай, способной изяществом движений посрамить королеву. Но о бритвенно-острую досаду в тянувшемся за нею запахе можно было порезаться. Едва она ушла, взгляды шести Хранительниц вновь устремились на Перрина. - Итак, - сказала Эдарра, - можешь теперь объяснить нам, зачем тебе нужно привести бешеного зверя к Кар'акарну. - Только дурень подчиняется другому дурню, когда тот приказывает столкнуть его с утеса, - заметила Неварин. - Ты нас не слушаешь, - сказала Джайнина, - так что мы будем слушать тебя. Говори, Перрин Айбара. Перрин же раздумывал, не рвануть ли к выходу. Но тогда он оставит за спиной двух Айз Седай, от одной из которых можно ожидать сомнительной помощи, а вместе с ними - шестерых Хранительниц, намеренных разрушить все то, что он упорно строит. Он вновь поставил кубок с вином на ковер и положил руки на колени. Если он хочет договориться с этими женщинами, ему необходима ясная голова. ГЛАВА 10. Перемены Покинув палатку Хранительниц Мудрости, Перрин подумал о том. чтобы снять куртку и удостовериться, цела ли его шкура. Он чувствовал себя оленем, которому пришлось уносить ноги от полудюжины разъяренных волчиц. Было ясно: ни одна из Хранительниц не изменила мнения, и все обещания так и остались обещаниями. Что же до Айз Седай, те не давали никаких обещаний. Поискав взглядом кого-нибудь из сестер, Перрин обнаружил Масури. Стройная Коричневая, поднимая облака пыли, выбивала деревянной колотушкой висевший на натянутой между деревьями тонкой веревке краснозеленый, с бахромой ковер. Бесчисленные пылинки поблескивали в лучах утреннего солнца. Ее Страж, плотный мужчина с темным, безразличным лицом молчаливо наблюдал за ней, сидя на поваленном древесном стволе. Обычно на губах Роваира Кирклина играла усмешка, но сейчас от нее не было и следа. Айз Седай заметила Перрина и, не отрываясь от своего занятия, одарила его столь холодным, неприязненным взглядом, что он тяжело вздохнул. А ведь эта женщина думала так же, как он. Во всяком случае, насколько ему удалось выяснить, мысли их посещали схожие. Над головой парил краснохвостый ястреб - на потоках теплого воздуха птица перелетала с холма на холм, изредка взмахивая распростертыми крыльями. Перрин позавидовал ястребу: вот бы взять да улететь отсюда. Только что толку от пустых мечтаний: железо в руках, а о серебре и думать нечего. Кивнув Сулин и Девам, сидевшим в тени болотного мирта, он повернулся, чтобы уйти, но тут же остановился. На холм взбирались двое мужчин. В одном из них, воине в серо-коричневом кадинсор, с зачехленным луком за спиной и щетинившимся стрелами колчаном у пояса, державшем в руках круглый кожаный щит и копья, Перрин узнал Гаула - испытанного друга, единственного из айильцев, не носившего белых одежд. Спутник Гаула, на голову ниже ростом, в широкополой шляпе, тускло-зеленой куртке и таких же штанах, айильцем не был. Он тоже имел при себе полный колчан стрел и тесак, длиннее и тяжелее айильских ножей, его лук превосходил длиной роговые луки айильцев, хотя заметно уступал лукам двуреченцев. Несмотря на простецкую одежду, он не походил ни на крестьянина, ни на горожанина - возможно, из-за седых, собранных пучком на загривке и ниспадавших до пояса волос и рассыпавшейся веером по груди бороды, а может, из-за легкой, скользящей, не тревожившей поросль на склоне поступи. Под его ногами не хрустнула ни единая веточка, не обломалась ни одна травинка. Перрин знал этого человека, но сейчас ему показалось, что встречались они невероятно давно. Достигнув вершины, Илайас Мачира заметил Перрина; под широкими полями шляпы блеснули золотые глаза. Эти глаза стали золотыми за много лет до того как сделались такими же у Перрина. Именно Илайас свел Перрина с волками, правда, тогда он носил одежду из звериных шкур. - Рад видеть тебя, парень, - тихо сказал он. Его лицо поблескивало от пота, но ненамного больше, чем лицо Гаула. - Ты, никак, отказался от своего топора? Вот уж не думал, что ты когда-нибудь перестанешь его ненавидеть. - До сих пор ненавижу, - столь же тихо отозвался Перрин. Давным-давно бывший Страж посоветовал ему избавиться от топора, как только оружие перестанет вызывать у него отвращение. Но отвращение не прошло, наоборот - появились новые причины ненавидеть топор. - Тебя-то как сюда занесло, Илайас? Где Гаул тебя выискал? - Он сам меня нашел, - подал голос Гаул. - Я и не знал, что он позади, пока он не кашлянул. - Айилец говорил достаточно громко, чтобы его слышали Девы. Они замерли, и Перрин решил, что сейчас последует целый град колкостей. Айильский юмор был беспощаден, и до сих пор Девы никогда не упускали случая поддеть своего зеленоглазого сородича. Однако, вопреки ожиданиям, некоторые из них одобрительно ударили копьями о щиты. Гаул кивнул. Илайас хмыкнул и поправил шляпу, но запах его выдавал удовлетворение. По эту сторону Драконовой Стены мало что вызывало у айильцев одобрение. - Я ведь не люблю сидеть на месте, - сказал Илайас Перрину. - Вот, забрел случайно в Гэалдан и от наших общих друзей узнал, что ты тоже здесь, да не один, а с целым табором. - "Общих друзей" Илайас предпочел не называть - упоминать открыто об умении говорить с волками было бы неразумно. - Они мне много чего порассказали. Например, что чуют надвигающиеся перемены. Правда, какие - им неведомо. Может, тебе известно? Я слышал, ты знаешься с Возрожденным Драконом. - Ничего мне не известно, - медленно ответил Перрин. Перемены? Он распрашивал волков лишь о больших скоплениях людей, с тем, чтобы можно было их обойти. Даже здесь, в Гэалдане, он чувствовал себя виноватым перед волками - за то, что столько зверей погибло у Колодцев Дюмай. Какого рода перемены? - Ранд и вправду вносит перемены во все, к чему прикасается, но что разумели наши друзья, сказать не берусь. Свет, весь мир летит вверх тормашками, а ему все равно! - Все вокруг меняется, - заметил Гаул. - Ветер уносит сны, прежде чем мы успеваем пробудиться. Он окинул собеседников долгим взглядом: наверняка сравнивал их глаза, хотя, как заметил Перрин, айильцы не особенно удивлялись этому обстоятельству. Видимо, золотые глаза казались им не более чем одной из особенностей мокроземцев. - Оставляю вас наедине, - добавил айилец. - Старым друзьям всегда найдется о чем поговорить. Сулин, нет ли поблизости Чиад и Байн? Я вчера видел их на охоте и хотел показать им, как натягивать лук, пока они не подстрелили друг дружку. - Вот уж не ожидала тебя сегодня, - откликнулась седовласая Сулин. - Насколько знаю, они отправились расставлять силки на кроликов. Девы покатились со смеху, их пальцы замелькали в языке жестов. Гаул нарочито закатил глаза. - Если так, я должен поспешить и помочь им освободиться. Шутка понравилась: она вызвала смех у многих Дев, включая и саму Сулин. - Да найдешь ты прохладу, - молвил Гаул Перрину, прощаясь с ним, как это принято у друзей, потом повернулся к человеку в зеленом, церемонно сжал его предплечье и произнес: - Моя честь - твоя честь, Илайас Мачира. - Славный малый, - пробормотал Илайас, глядя вслед легко сбегавшему по склону айильцу. - Когда я кашлянул, он мигом развернулся и, как мне показалось, готов был меня прикончить, но вместо этого расхохотался. Слушай, мы не можем поговорить где-нибудь в другом месте? Я не знаком с той сестрой, которая так рьяно пытается выбить несчастный ковер, но предпочитаю держаться подальше от Айз Седай. Гаул сказал, что их тут три. Других не ждешь, а? - Он сузил глаза. - Надеюсь, что нет, - буркнул Перрин. Масури, не прекращая размахивать колотушкой, смотрела в их сторону. Она наверняка заметила глаза Илайаса - или очень скоро заметит, - и теперь пыталась сообразить, что общего у чужака с Перринном. - Пойдем, мне все равно нужно вернуться в свой лагерь. А ты что, опасаешься нарваться на Айз Седай, которые тебя знают? Служба Стража для Илайаса закончилась, когда стало известно о его способности говорить с волками. Некоторые сестры полагали, что это метка Темного, и чтобы вырваться на свободу, Мачира пришлось убить нескольких Стражей. Седобородый мужчина ответил, лишь когда они отошли от палаток на дюжину шагов, да и тогда не повысил голоса, словно опасаясь, что у кого-то слух окажется столь же острым, как у него с Перрином. - Хватит и одной, знающей мое имя. Стражи, мой мальчик, убегают не так уж часто. В большинстве случаев Айз Седай сами отпускают мужчин, которые хотят уйти, но все равно способны отыскать его где угодно, если им это взбредет в голову. И всякая сестра, которой случится найти беглеца, все свое свободное время посвятит тому, чтобы он пожалел, что на свет появился. - Илайас поежился. В его запахе появился не страх, нет - скорее, предчувствие боли. - А потом она отошлет беднягу к его Айз Седай, и уж та преподаст ему настоящий урок. После этого мужчина уже никогда не будет таким, как прежде. - Мачира оглянулся. Масури, казалось, полностью сосредоточилась на стремлении пробить в ковре дыру, однако он снова поежился. - Хуже всего было бы столкнуться с Риной. Лучше уж оказаться посреди лесного пожара со сломанными ногами. - Рина, это твоя Айз Седай? Но как ты можешь с ней столкнуться? Ведь твои узы должны подсказывать тебе, где она. - В глубине памяти у Перрина что-то шевельнулось, но тут Илайас заговорил, и на поверхность так ничего и не всплыло. - Многие из них умеют затуманивать узы, если можно так выразиться. А может быть, и все на это способны. Только и знаешь, что она жива, а это мне всяко известно, поскольку я еще не спятил. - Илайас хохотнул. - О Свет, парень. Подумай, сестры, они ведь тоже из плоти и крови. Во всяком случае, большинство. Представь себе, что кто-то пребывает внутри тебя, когда тебе вздумалось пообниматься с хорошенькой служаночкой. Ох, прости, я и позабыл, что ты теперь женат. Вот уж удивился, узнав, что тебя угораздило жениться на салдэйке. - Удивился? - Перрин никогда не задумывался об этом стороне уз между Стражем и Айз Седай. Он вообще не думал об Айз Седай в подобном смысле. Это казалось столь же невозможным как... как говорить с волками.. - Почему удивился? Они спускались по склону, не спеша и почти бесшумно. Перрин всегда был хорошим охотником и привык к лесам, а Илайас и вовсе пробирался сквозь кусты, не задевая и сучка. Теперь он вполне мог бы закинуть лук за спину, но предпочитал держать его наготове. Илайас всегда отличался осторожностью, особенно когда находился среди людей. - Ну, я думал, - ответил он на вопрос Перрина, - что ты подберешь жену спокойного нрава, себе под стать. А салдэйки - полагаю, у тебя уже была возможность в этом убедиться, - вовсе не таковы. Разве что прикидываются такими перед чужаками. Рядом с любой из них даже женщина из Арафела покажется вялой, а доманийка скучной. - Неожиданно Илайас усмехнулся. - Мне как-то довелось прожить год с салдэйкой, есть что вспомнить. Меррия по пяти раз на дню кричала на меня так, что хоть уши затыкай, и хорошо еще, если не швыряла в голову тарелками. Правда, всякий раз, когда я подумывал об уходе, она успокаивалась, и мне так и не удавалось добраться до двери. В конце концов она сама меня оставила - сказала, что ей нужен мужчина с другим характером, не такой сдержанный. - Илайас снова издал смешок, но при этом погладил бледневший на скуле старый шрам. Похоже, от удара ножом. - Фэйли не такая! - возразил Перрин. Услышанное звучало так, словно он женился на Найнив. - Не скажу, чтобы она никогда не сердилась, время от времени бывает, - неохотно признал он, - но кричать не кричит и ничем не швыряется. Кричала Фэйли и вправду не слишком часто, но иногда казалось предпочтительнее, чтобы она вспыхнула и успокоилась, потому что сносить ее долгий, холодный гнев было куда труднее. - Можно подумать, я не учую запах человека, пытающегося увернуться от града... - пробормотал Илайас. - Ты ведь всегда говоришь с ней по-доброму и слова у тебя мягкие, как молочко, разве не так? Ты уши не прижимаешь и никогда не повышаешь на нее голоса? - Конечно, нет! - негодующе ответил Перрин. - Я люблю ее. С чего бы мне на нее кричать? Илайас заворчал себе под нос, хотя Перрин, разумеется, слышал каждое слово. - Чтоб мне сгореть, ежели парню охота усесться на гадюку, так это его дело. Не моя забота, если ему хочется греть руки, когда крыша горит. Скажет он мне спасибо! Нет! Чтоб мне лопнуть, нет! - Ты о чем? - Схватив Илайаса за руку, Перрин остановил его под зазимухой - деревом, колючие листочки которого оставались по большей части зелеными, тогда как прочая растительность, не считая стойкого плюща, изрядно пожухла. - При чем тут гадюка и горящая крыша, если речь о Фэйли?! Ты ее даже не видел. Вот познакомишься, тогда и будешь говорить. Илайас раздраженно сгреб в пригоршню свою длинную бороду. - Паренек, я и без нее насмотрелся на салдэйек. Тот год был не единственным, который я провел в их стране, и хорошо если мне удалось встретить там пять женщин, имевших если не мягкий нрав, то хотя бы сносные манеры. Конечно же, она не гадюка, она пантера. И не рычи на меня, чтоб тебе сгореть! Держу пари на свои сапоги: услышав мои слова, она бы улыбнулась! Перрин гневно открыл рот, но тут же закрыл его, только сейчас поняв, что и впрямь издавал глубокий горловой рык. Это ж надо до такого додуматься: - Фэйли улыбнулась бы, услышав, как ее назвали пантерой! - Ты еще скажи, она хочет, чтобы я на нее кричал. - Что-то в этом роде, Перрин. Во всяком случае, не исключено. Возможно, конечно, что она шестая. Возможно, но... Понимаешь, большинство женщин таковы: стоит тебе повысить голос, и у нее уже глаза как ледышки, а ты начинаешь оправдываться, словно это не она первая насыпала тебе за шиворот горячих углей. Но проглоти язык перед салдэйкой, и она решит, будто ты считаешь ее недостаточно сильной, чтобы выстоять перед твоим гневом. Для нее это оскорбление, и будь счастлив, если после такой обиды, она тебя не выпотрошит и не скормит потроха тебе же на завтрак. Салдэйка - не женщина из Фар Мэддинга, желающая, чтобы мужчина сидел, где она укажет, и подскакивал, стоит ей щелкнуть пальцами. Она - пантера и хочет, чтобы ее мужем был леопард. О Свет, похоже, я сам не знаю, что делаю. Давать мужчине советы насчет его жены - лучший способ нажить врага. Илайас без всякой нужды натянул поглубже свою шляпу и хмуро оглядел склон, словно подумывал, не скрыться ли в лесу, но вместо того уставил палец в грудь Перрину. - Послушай! Я всегда знал, что ты не просто блуждаешь, отбившись от стаи, а нынче, сопоставив услышанное о тебе от волков с известием, что ты направляешься на встречу с этим Пророком, решил, что тебе не помешает друг, который мог бы прикрыть твою спину. Правда, волки не упоминали, что ты, оказывается, вожак этих миленьких майенских копейщиков. И Гаул об этом не обмолвился. Так что, хочешь, останусь с тобой, а нет - мир велик, и в нем полно мест, где я еще не бывал. - Еще один друг никогда не помешает, Илайас, - пробормотал Перрин, мучительно размышляя, неужто Фэйли и впрямь понравится, вздумай он на нее кричать. Недюжиная сила приучила его к осторожности; зная, что он ненароком может повредить другим, Перрин привык обуздывать свой гнев. А необдуманные слова причиняют боль не меньшую, чем кулаки. Нет, это чепуха, ерунда какая-то. Ни одна женщина не потерпит такого обращения, ни от мужа, ни от кого бы то ни было. Крик голубого зяблика заставил Перрина вскинуть голову и насторожиться. Крик был слабым, таким, что даже он расслышал его с трудом, но спустя несколько мгновений птичья трель прозвучала ближе, потом повторилась совсем близко. Илайас приподнял бровь: он знал голоса птиц Порубежья. Перрин научился этому сигналу от шайнарцев, среди которых был и Масима, а затем познакомил с ним своих двуреченцев. - К нам гости, - сказал он Илайасу. Гости - четыре скакавших легким галопом всадника - появились на виду прежде, чем они с Илайасом достигли подножия холма. Впереди скакала Берелейн, обок с незнакомой женщиной в запыленном бледнозеленом плаще с надвинутым капюшоном, а следом за ней Анноура и Галленне. Не замедляя аллюра, они промчались через майенский лагерь и остановились у шатра, расцвеченного красными и белыми полосами. Кайриэнские слуги высыпали навстречу, чтобы принять поводья и поддержать стремя, и не успела еще осесть поднятая лошадьми пыль, как новоприбывшие скрылись за пологом. Само собой, нежданный визит вызвал в лагере оживление. Двуреченцы оживленно переговаривались, молодые дуралеи, таскавшиеся за Фэйли, возбужденно гомонили, вытягивая шеи, словно могли разглядеть что-то сквозь стены шатра. Грейди с Неалдом следили за шатром из-за деревьев, время от времени склоняясь друг к другу и перешептываясь, хотя никого, кто мог бы их подслушать, поблизости не было. - Похоже, гости не совсем обычные, - тихо промолвил Илайас. - Присматривай за Галленне, от него можно ждать неприятностей. - Ты знаешь его, Илайас? - спросил Перрин. - Конечно, мне хочется, чтобы ты остался, но если, потвоему, он может рассказать кому-то из сестер, кто ты такой... - Айбара пожал плечами. - Сеонид или Масури я, пожалуй, мог бы остановить, - ему хотелось верить, что это так, - но Анноура будет делать, что сочтет нужным. - Он даже не знал, что она в действительности думает о Масиме. - О-о, - криво усмехнулся Илайас, - Бертайн Галленне ведать не ведает об Илайасе Мачира. "Немногих знает Джак-Простак, а про него наслышан всяк". Зато я его знаю. Он не выступит против тебя и не станет действовать у тебя за спиной, но дров наломать может запросто. Кто у них с головой, так это Берелейн. Ей с шестнадцати лет приходилось отвлекать Тир от Майена, настраивая тайренцев против Иллиана. Она умеет маневрировать, а Галленне признает только грубую силу. В этом он хорош, но ничего другого просто не видит, и иногда его заносит. - Я уже понял, насчет обоих, - пробормотал Перрин. Так или иначе, Берелейн доставила посланницу Аллиандре: она не стала бы спешить ради того, чтобы похвалиться новой служанкой. Вопрос в том, зачем Аллиандре потребовалось кого-то посылать. - Мне надо выяснить, хороши ли новости, Илайас. Потом мы поговорим о том, что творится на юге, - сказал Перрин и, прежде чем повернуться, добавил: - И ты сможешь познакомиться с Фэйли. - Бездна Рока, вот что на юге, - бросил Мачира вслед. - Во всяком случае, нечто весьма похожее. Будто Запустение разрастается. И тут Перрину почудилось, будто с запада снова донесся отдаленный раскат грома. Вот это была бы перемена к лучшему. В шатре Берелейн, неловко приседая, обносила прибывших благоухавшей розами водой и полотенцами для умывания. Майгдин, еще более скованная, предлагала разлитый по чашам винный пунш, изготовленный, судя по запаху, из остатков сушеной голубики, а Лини принимала запыленные плащи. Было что-то странное в том, как держались стоявшие по обе стороны от незнакомки Берелейн и Фэйли. не говоря уж о том, что та приковала к себе все внимание Анноуры. Женщина средних лет, с темными, ниспадающими почти до талии волосами, прибранными под зеленую сетку, она казалась бы привлекательной, когда бы не длинный нос (который она, вдобавок, уж чересчур задирала). Уступая ростом и Фэйли, и Берелейн, гостья, разглядывая Перрина с головы до пят, каким-то образом ухитрялась смотреть на него свысока. И, заметив его глаза, даже не моргнула, - а это случалось почти со всеми. - Ваше величество, - церемонно произнесла Берелейн, едва Перрин вошел, - позвольте представить вам Перрина Айбару, лорда Двуречья, что в Андоре, друга и посланника Возрожденного Дракона. - Длинноносая женщина холодно кивнула, и Берелейн почти без паузы продолжила: - Лорд Айбара, вам выпала честь приветствовать и принять в этом шатре Аллиандре Мариту Кигарин, Благословенную Светом королеву Гэалдана, Защитницу Гареновой Стены, соблаговолившую осчастливить вас своим присутствием. Стоявший у стены шатра Галленне поправил повязку на глазу и, глядя на Перрина с торжествующей улыбкой, поднял чашу с пуншем. Фэйли по какой-то причине смерила Берелейн суровым взглядом, а что до Перрина, то у него едва не отвисла челюсть. Сама Аллиандре, и Он растерялся, гадая, следует ли преклонить колено, а когда почувствовал, что ожидание неприлично затягивается, ограничился низким поклоном. О Свет! У него не было ни малейшего представления о том, как себя вести с королевой. Особенно если она сваливается как снег на голову, без всякой свиты, даже без всяких регалий и драгоценностей. Да что там драгоценности - шитое из простой шерсти темно-зеленое дорожное платье не украшала и обычная вышивка. - Вести, дошедшие до нас в последнее время, - промолвила Аллиандре, - навели на мысль, что мне нужно самой повидать вас, лорд Айбара. Голос королевы звучал ровно, лицо оставалось невозмутимым, взгляд казался отсутствующим, хотя Перрин готов был поклясться, что она все примечает - или он недотепа с Таренского Перевоза. Не имея понятия, что делать и говорить, он решил выждать - может, дальнейшее подскажет ему верный путь. - Возможно, вы еще не слышали, - продолжила Аллиандре, - но четыре дня назад Иллиан пал перед Лордом Драконом, да благословит Свет его имя. Он принял Корону Лавров, хотя, насколько я понимаю, теперь она именуется Короной Мечей. Фэйли взяла чашу у Майгдин, подняла ее и одними губами, так что расслышать мог только Перрин, прошептала: - А семь дней назад Шончан захватили Эбу Дар. К счастью, Перрин уже взял себя в руки и подготовился к неожиданностям, иначе бы изумленно вытаращил глаза. Почему Фэйли сочла нужным сообщить ему эту новость таким образом? Скорее всего, она узнала о случившемся от Аллиандре, так почему же не дождалась, когда та сама скажет то же самое? Громко, чтобы все слышали, Перрин повторил слова жены. Повторил, пожалуй, слишком сурово, но иначе голос его неминуемо задрожал бы. Эбу Дар захвачен! О Свет! Неделю назад? В тот самый день, когда Грейди и прочие заметили на небе признаки Единой Силы. Правда, это может быть простым совпадением. Скорее, дело не обошлось без кого-то из Отрекшихся. Прежде чем он умолк, Анноура поджала губы и хмуро уставилась в свою чашу, а Берелейн бросила на него удивленный взгляд, который тут же попыталась скрыть. Первая знала: когда она отправлялась в Бетал, Перрин понятия не имел о падении Эбу Дар. Аллиандре едва заметно кивнула: самообладанием королева ничуть не уступала Серой сестре. - Кажется, вы неплохо осведомлены, - молвила она, подойдя ближе к Перрину. - По реке проходит торговый путь, и на лодках, вместе с товарами, перевозят и слухи, но сомневаюсь, чтобы первые новости достигли хотя бы джоханнаха. Я и сама прознала об этом совсем недавно. Некоторые купцы, - сухо добавила Аллиандре, - держат меня в курсе событий. Полагаю, в надежде, что я сумею вступиться за них перед Пророком Лорда Дракона. Перрину наконец удалось уловить ее запах, и его мнение о королеве изменилось, хотя и не в худшую сторону. Внешне королева являла собой воплощение холодной сдержанности, но запах выдавал неуверенность и страх. Перрин сильно сомневался в том, что сумел бы сохранить столь невозмутимый вид, испытывай он подобные чувства. - Чем больше знаешь, тем лучше - неопределенно откликнулся он. Чтоб мне сгореть, подумал Перрин, необходимо как можно скорее известить Ранда! - У нас, в Салдэйе, купцы тоже делятся полезными сведениями, - промолвила Фэйли. Намек на то, откуда Перрин прослышал про Эбу Дар. - Кажется, они узнают о случившемся за тысячу миль еще за неделю до того, как поползут первые слухи. На мужа Фэйли не смотрела, но он понимал, что ее слова адресованы не только Аллиандре, но и ему. Следовало понять, что, во-первых, Ранд все знает, а во-вторых, невозможно известить его тайно. Но неужели Фэйли и впрямь хотела, чтобы он?.. Нет, вздор! Моргнув, Перрин понял, что пропустил что-то из сказанного королевой, и смущенно пробормотал. - Прошу прощения, Аллиандре. Я задумался о Ранде...э-э... о Лорде Драконе. Ну конечно же, сущий вздор! Все вытаращились на него - даже Лини, Майгдин И Бриане. Глаза Анноуры расширились, а Галленне - тот вовсе разинул рот. В следующий миг до Перрина дошло, что он только что обратился к королеве Гэалдана просто по имени. Вконец растерявшись, он взял чашу с подноса Майгдин. Та присела в реверансе, но поднялась так резко, что едва не выбила чашу у него из руки. Пунш расплескался. Отмахнувшись от Майгдин, Перрин вытер мокрую руку о куртку. Надо сосредоточиться, сквозило у него в голове, нельзя позволять мыслям разбегаться в девяти направлениях. Что бы там ни выдумывал Илайас, Фэйли никогда... Нет! Надо сосредоточиться! Аллиандре оправилась от случившегося быстрее прочих. По правде сказать, она выглядела наименее удивленной, и запах ее ничуть не изменился. - Мне сказали, что разумнее всего прибыть к вам тайно, лорд Айбара - холодно молвила она. - Лорд Телабин и сейчас считает, что я уединилась в его садах, откуда мне пришлось выбраться через калитку, которой почти не пользуются. Через город я проехала под видом служанки Айз Седай. - Королева пробежала пальцами по скромному платью и издала смешок, столь же холодный и странный, как ее запах. - Меня видели многие, мои же солдаты, но под надвинутым капюшоном никто не признал. - В такие времена, как нынче, осторожность и впрямь свидетельствует о мудрости, - произнес Перрин, стараясь снова не попасть впросак. - Но рано или поздно вам придется открыться. - Вроде то что надо, подумалось ему. Вежливо, и в самую точку. Королеве наверняка не хотелось тратить время на пустую болтовню. А ему очень не хотелось огорчить Фэйли, допустив очередную промашку. - Но почему вы вообще приехали? Могли бы прислать письмо или просто передать ваш ответ через Берелейн. Вы признаете Ранда или нет? В любом случае я обещаю вам безопасное возвращение в Бетал. Перрину казалось, что он высказался очень удачно. У Аллиандре могли быть и другие причины для страха, но в первую очередь ее наверняка тревожило то, что она одна, без охраны, находится в чужом лагере. Но, похоже, не все разделяли его точку зрения. Фэйли потягивала пунш, улыбалась королеве и делала вид, будто вовсе не смотрит в его сторону, однако Перрин уловил знакомый блеск в быстром, словно бы случайно упавшем на него взгляде. Глаза Берелейн сузились, она смотрела на Перрина открыто, не сводя взора с его лица. Анноура выглядела столь же внимательной, сколь и задумчивой. Неужто, по их мнению, он опять угодил пальцем в небо? Вместо того чтобы ответить на прозвучавший, очень важный вопрос, Аллиандре сказала: - Первенствующая много рассказывала мне о вас, лорд Айбара, о вас и о Лорде Возрожденном Драконе, да благословит Свет его имя. - Последние слова звучали как затверженная наизусть фраза, какую произносят не задумываясь. - У меня не было возможности лицезреть его, поэтому, чтобы принять решение, я сочла необходимым встретиться с вами. О человеке можно немало узнать, повидав того, кому он доверил говорить от своего имени. - Склонив голову над чашей, Аллиандре смотрела на Перрина сквозь опущенные ресницы. Сделай так Берелейн, Перрин решил бы, что она с ним заигрывает, но этот взгляд был осторожным и испытующим, словно женщина присматривалась к опасному хищнику. - А здесь я увидела ваши знамена, - тихо добавила королева. - О них Первенствующая не упоминала. Перрин нахмурился, но успел овладеть собой. Значит, Берелейн много о нем рассказывала? Интересно, что она наговорила? - Знамена нужны для того, чтоб на них смотрели. - Гнев сделал голос Перрина грубым, потребовалось усилие, чтобы смягчить тон. Кто-кто, а Берелейн точно заслуживала выволочки. - Поверьте, у нас нет намерения возродить Манетерен. - Вот так, теперь он говорит столь же холодно, как и сама Аллиандре. - Каково же ваше решение? Ранд в мгновение ока может перебросить сюда десять тысяч, сто тысяч солдат. Ранд такое действительно мог. Но Шончан уже в Амадоре и к тому же в Эбу Дар! О Свет, сколько же их? Прежде чем заговорить, Аллиандре деликатно пригубила пунша, и опять уклонилась от прямого ответа: - Как вам, наверное, известно, земля слухами полнится, и самые безумные из слухов многие принимают на веру. Что и не удивительно - в дни, когда Возродился Дракон, неведомые пришельцы провозглашают себя вернувшейся армией Артура Ястребиное Крыло и даже сама Белая Башня расколота мятежом. - Это касается только Айз Се дай, - резко заявила Анноура, - и больше никого не должно заботить. Берелейн вспыхнула и бросила на советницу раздраженный взгляд, которого та предпочла не заметить. Отвернувшись от Анноуры - королева ты или нет, но кому понравится выслушивать такое от Айз Седай? - Аллиандре взволнованно продолжила: - Мир летит кувырком, лорд Айбара. Представьте, мне донесли о разграблении села айильцами. Здесь, в Гэалдане! Внезапно Перрин осознал, что за ее горячностью кроется нечто большее, чем обида на резкость Айз Седай. Королева смотрела на него выжидающе. Но чего она ждала? Заверений? Увещеваний? - В Гэалдане нет никаких айильцев, кроме моих. - отозвался он. - Что ж до Шончан, то они и вправду могут быть потомками воинов Артура Ястребиное Крыло, но сам Артур Ястребиное Крыло умер тысячу лет назад. Один раз Ранд уже разбил их, разобьет снова. - Битва у Фалме запечатлелась в памяти Перрина столь же отчетливо, как и Колодцы Дюмай, хотя ему хотелось забыть и то. и другое. Но у Фалме Шончан было явно недостаточно, чтобы захватить Амадор и Эбу Дар, даже принимая во внимание их дамани. Балвер говорил, что теперь с ними идут и солдаты из Тарабона. - Могу так же сообщить вам, что восставшие Айз Седай поддерживают Ранда. Во всяком случае, скоро выступят в его поддержку. Так, по крайней мере, считал сам Ранд. Он полагал, что горстке взбунтовавшихся сестер некуда податься, кроме как к нему. Перрин, однако, испытывал на сей счет сомнения. До Гэалдана доходили слухи, будто у этих сестер целая армия. Правда, по тем же слухам сестер-бунтовщиц насчитывалось больше, чем было Айз Седай во всем мире, тем не менее... О Свет, чем убеждать королеву, Перрин предпочел бы, чтобы кто-нибудь убедил его! - Почему бы нам не присесть? - предложил он. - Я отвечу на любые вопросы, какие вы сочтете нужным задать, чтобы придти к решению, но в ногах правды нет. Подтянув к себе складной стул, Перрин в последний момент успел-таки вспомнить, что не стоит с размаху шлепаться на него. Стул все равно жалобно заскрипел. Лини и две другие служанки засуетились, расставляя стулья вокруг него, но остальные не шелохнулись. Аллиандре взирала на Перрина, Фэйли, Берелейн и Анноура - на Аллиандре. Только Галленне просто-напросто заново наполнил свою чашу из серебряного кувшина. Неожиданно Перрин сообразил, что, высказавшись насчет купцов, Фэйли больше ни разу не раскрыла рта. Он был благодарен Берелейн и за молчание, и за то, что она не стреляла в него глазами хотя бы в присутствии королевы, но маленький совет Фэйли ему бы не повредил. О Свет, она ведь стократ лучше его знает, что следует делать и говорить в таких обстоятельствах. Гадая, встать ему со стула или все остаться сидеть, Перрин поставил свою чашу на маленький столик и предложил жене продолжить разговор с Аллиандре. - Если кто и сумеет объяснить все как надо, так это ты, - сказал он. Фэйли одарила мужа довольной улыбкой, но поддержать разговор и не подумала. Внезапно Аллиандре не глядя, словно ожидая, что там окажется поднос, отставила свою чашу в сторону. Поднос там и оказался, но лишь в последний момент, и с трудом поспевшая Майгдин что-то тихонько буркнула. Перрин надеялся, что Фэйли этого не заметит: она не выносила, когда слуги вели себя подобным образом. Он стал подниматься навстречу шагнувшей к нему королеве, но та, к величайшему его изумлению, приблизившись, грациозно опустилась перед ним на колени и взяла его руки в свои. Прежде чем Перрин успел понять, что, собственно, происходит, Аллиандре свела вместе тыльные стороны своих ладоней, так что те оказались между ладонями Перрина. При этом сжимала она его руки крепко; он сомневался, что сумеет высвободиться, не причинив ей боли. - Во имя Света, - твердо произнесла королева, - я, Аллиандре Марита Кигарин, присягаю в служении Перрину Айбара, лорду Двуречья, отныне и навеки, пока он не освободит меня по собственной воле. Свои земли и свой трон я передаю в его руки, порукой чему моя клятва. В шатре воцарилась тишина, нарушенная изумленным восклицанием Галленне и глухим стуком - это ударилась о ковер выпавшая из его рук чаша. Затем Перрин услышал шепот Фэйли, такой тихий, что никто другой не мог разобрать ее слов. - Во имя Света я, Перрин Айбара, принимаю обет верности Аллиандре Мариты Кигарин и обещаю ей и ее подданным покровительство и защиту и в войне и в ненастье, и в любых невзгодах, какие может принести время. Земли и трон Гэалдана я передаю ей как своему преданному вассалу. Во имя Света я... Должно быть, именно такие слова надлежало произносить при принятии вассальной присяги по обычаю Салдэйи. Благодарение Свету, Фэйли была слишком сосредоточена на подсказке, чтобы заметить, что Берелейн рьяно кивает головой, явно пытаясь внушить Перрину то же самое. Обе выглядели так, словно ожидали случившегося. А вот Анноура застыла с раскрытым ртом и казалась ошарашенной, будто рыба, обнаружившая, что вода вокруг исчезла. - Почему? - мягко спросил Перрин. не обращая внимания ни на раздраженное шипение Фэйли, ни на недовольное хмыканье Берелейн. Чтоб мне сгореть! - думал он. - Я кузнец, простой кузнец! Никто не присягает в верности кузнецам! А королевы, королевы вообще никому не присягают. - Мне говорили, что я та'верен; наверное, все дело в этом. Может, вы передумаете? - Я надеюсь, что вы та'верен, милорд, - невесело рассмеялась Аллиандре и сжала его руки крепче прежнего. - Надеюсь всем сердцем, ибо боюсь, ничто иное не сможет спасти Гэалдан. Я пришла к такому решению, как только узнала от Первой Майена, что вы здесь, а наша встреча лишь подтвердила верность моего шага. Гэалдану нужна защита, и если я не в силах обеспечить ее, долг повелевает мне обратиться за покровительством. Вы можете защитить страну, милорд, вы и Лорд Дракон Возрожденный, да благословит Свет его имя. Наверное, мне следовало бы напрямую принести обет ему, но вы его человек. Присягая вам, я присягаю и Лорду Дракону. - Глубоко вздохнув, она вымолвила еще одно слово. - Пожалуйста. От нее исходил запах отчаяния, а глаза выдавали страх. Перрин помедлил. Это было именно то, чего добивался Ранд, даже больше, но ведь он простой кузнец! И будет ли он считаться кузнецом, после того как совершит подобную церемонию? Аллиандре умоляюще смотрела на него. Интересно, а сам на себя та'верен действует? - Во имя Света, я Перрин Айбара, принимаю обет... - Горло пересохло до хрипоты, прежде чем он закончил повторять нашептываемую Фэйли фразу. Остановиться, бы подумать - но было уже поздно. Со вздохом облегчения Аллиандре поцеловала его руки. Подобного стыда Перрин не испытывал никогда в жизни. Поспешно встав, он осторожно поднял королеву на ноги и тут понял, что решительно не представляет, как поступать дальше. Горделиво сияющая Фэйли больше не шептала никаких подсказок. Запах Берелейн говорил об облегчении, да и выглядела она так, словно ее только что вытащили из огня. Перрин не сомневался, что сейчас заговорит Анноура - у Айз Седай всегда есть что сказать, был бы повод вмешаться в чужие дела, - но Серая сестра молча протянула Майгдин опустевшую чашу. Анноура таращилась на него с ничего не выражающим лицом. Майгдин делала то же самое, да так засмотрелась, что пунш перелился через край, на запястье Айз Седай. Та посмотрела на чашу с удивлением, словно вовсе о ней забыла. Фэйли нахмурилась. Лини нахмурилась еще строже, и Майгдин, схватив полотенце, бросилась вытирать Айз Седай руку, что-то бормоча под нос. Услышь Фэйли это бормотание, она пришла бы в ярость. Перрину казалось, что он и так сказал больше чем надо, однако Аллиандре тревожно облизывала губы. Она ждала чего-то большего, но чего? - Теперь, раз тут мы закончили, я должен найти Пророка, - промолвил он и поморщился, решив, что его слова прозвучали слишком резко. Ну не обучен он толковать с благородными особами, а уж тем более с королевами. - Полагаю, вам будет угодно вернуться в Бетал, пока никто не узнал о вашем отьезде. - По последним дошедшим до меня сведениям, - молвила в ответ Аллиандре, - Пророк Лорда Дракона находился в Абиле. Это крупный город в Амадиции, лигах в сорока к югу отсюда. Сам того не желая, Перрин нахмурился, хотя тут же придал лицу спокойное выражение. Выходит, Балвер прав. Прав в одном еще не значит, что прав во всем, однако, кажется, имеет смысл прислушаться к тому, что говорил он насчет Белоплащников. И насчет Шончан. Много ли с ними тарабонцев? Фэйли скользнула к Перрину, взяла его за руку и, глядя на Аллиандре с лучезарной улыбкой проворковала: - Сердце мое, ты ведь не хотел сказать, что наша гостья должна уехать немедленно? Не отдохнув с дороги. Мы знаем, как много у тебя важных дел, но ты вполне можешь вверить ее нашим заботам и попечению. Перрин не вытаращился в изумлении, хотя одному Свету ведомо, чего это ему стоило. Какие еще дела, что может быть важнее, чем королева Гэалдана? Нет, Фэйли явно хотела выпроводить его и поговорить с Аллиандре наедине. Если повезет, потом она расскажет ему, о чем шла речь. Может быть, даже все - если очень повезет. Пусть Илайас сколько угодно похваляется, будто знает салдэек, но Перрину и без него известно, что надо быть круглым дураком, чтобы попытаться выведать у его жены все ее секреты. Или дать ей понять, что кое-какие тебе уже удалось вызнать. По разумению Перрина расставание с королевой не требовало таких церемоний, как встреча, однако же он отвесил поклон и попросил прощения за то, что вынужден удалиться, а она, в свою очередь, присела в глубоком реверансе и поблагодарила за оказанную ей незаслуженно высокую честь. Покончив с расшаркиваниями, Перрин подал Галленне знак следовать за ним, резонно рассудив, что раз уж Фэйли отослала его, едва ли ей хочется оставаться в обществе этого лорда. Но о чем она тут собирается толковать? За порогом шатра одноглазый мужчина наградил Перрина таким хлопком по плечу, что человек более хлипкий полетел бы кубарем. - Чтоб мне сгореть! - воскликнул Галленне. - В жизни ни о чем подобном не слыхал! Теперь я могу сказать, что воистину видел, как действует та'верен. Но чего ты от меня хотел? Как раз на это у Перрина ответа не было, но именно в этот миг со стороны майенского лагеря донеслись возбужденные голоса, столь громкие, что двуреченцы стали выглядывать из-за деревьев, хотя происходящее все равно было скрыто от них склоном холма. - Прежде всего взглянем, что там творится, - ответил Перрин. Что бы ни творилось, переполох дал ему возможность подумать. В частности, и о том, что же ответить Галленне. Выждав немного после ухода мужа, Фэйли отослала служанок, заявив, что дамы позаботятся о себе сами. Майгдин так увлеченно таращилась на Аллиандре, что Лини пришлось потянуть ее за рукав. Фэйли взяла это на заметку, решив разобраться попозже. Поставив чашу, она последовала за тремя служанками, будто бы для того, чтобы поторопить их, но у порога задержалась. Перрин с Галленне размашистым шагом направлялись через перелесок к майенскому лагерю. Хорошо. Большинство из Ча Фэйли сидели неподалеку на корточках. Поймав взгляд Парелиана, она подала ему знак - быстрое круговое движение сжатым кулаком на уровне пояса, которое нельзя было углядеть сзади. Конечно, сигналы Ча Фэйли не могли сравниться с прекрасно разработанным языком жестов Дев, но служили неплохо. В один миг тайренцы и кайриэнцы рассредоточились по двое и по трое и взяли шатер в кольцо. Со стороны они вовсе не походили на бдительную стражу - стояли кто здесь, кто там, беспечно болтая и не выказывая ни к чему интереса, - но теперь никто не подошел бы к шатру ближе чем на двадцать шагов без того, чтобы это не стало ей известно. Больше всего Фэйли беспокоил Перрин. Она ожидала чего-то важного с того мгновения, как увидела в шатре Аллиандре собственной персоной, но обет верности ее просто ошеломил. Однако сейчас Фэйли опасалась, как бы мужу не взбрело в голову вернуться, чтобы еще раз приободрить Аллиандре. С него станется, он ведь всегда думает сердцем, когда надо пустить в ход голову. И головой, когда нужно сердцем. При этой мысли ее кольнуло чувство вины. - Прекрасных служанок ты подобрала на обочине, - проговорила Берелейн с деланным сочувствием в голосе, и Фэйли вздрогнула от неожиданности, ибо не слышала, как та подошла. Служанки направлялись к повозкам. Лини грозила Майгдин пальцем; Берелейн переводила взгляд с Фэйли на них и обратно. Она заговорила тише, но тон остался насмешливым: - Старшая, по крайней мере, кажется, знает свои обязанности, а не просто про них слышала, а вот про младшую Анноура говорила мне, что она - дичок. По словам Анноуры, совсем слабенькая, но от дичков всегда хлопоты и волнения. Рано или поздно все про нее прознают, пойдут разные сплетни, и кончится тем, что она сбежит. Насколько я слышала, с дичками всегда так. Вот что получается, когда подбираешь служанок, как приблудных собак. - Мне они вполне подходят, - холодно отозвалась Фэйли, размышляя об услышанном. Дичок, вот как? Надо будет поговорить с Лини. Слабенькая, не слабенькая, а может пригодиться. - Но я всегда знала, что никто не смыслит в прислуге лучше тебя. - Берелейн заморгала, не зная, как понимать сказанное, а Фэйли не позволила себе выказать удивление. - Анноура, - молвила она, обернувшись, - не могли бы вы дать нам возможность поговорить, установив малого стража от подслушивания? Казалось не слишком вероятным, чтобы Сеонид или Масури вздумали подслушивать, прибегнув к Единой Силе - Перрин взбесился бы, узнай он, как взнуздали эту парочку Хранительницы Мудрости, - но кто мог поручиться, что Хранительницы сами не выучились этому полезному умению? Фэйли не сомневалась в том, что Эдарра и прочие выжали Сеонид с Масури досуха. - Уже сделанно, леди Фэйли, - кивнула Серая сестра, и ее унизанные бусинками косы качнулись с тихим стуком. Берелейн поджала губы, и Фэйли в очередной раз испытала удовлетворение. Нашла где выставляться - в ее, Фэйли, собственном шатре! Эта особа заслуживает худшего из наказаний, а пока пускай позлится из-за того, что кто-то встрял между ней и ее советницей. Впрочем, Фэйли тут же раздраженно прикусила губу - ей следует сосредоточиться на деле, а не радоваться по-детски, что сумела поддеть Берелейн. Ничуть не сомневаясь в любви мужа, она все равно не могла заставить себя относиться к Первенствующей по-иному, и это заставляло ее, даже против воли, вести игру, в которой Перрин слишком часто служил фигурой на доске. Или призом, как думала Берелейн. Еще бы Перрин порой не вел себя так, словно и вправду мог стать призом. Фэйли выбросила все эти мысли из головы. Она законная жена и знает, что ей делать, но сейчас у нее другие заботы. При упоминании о малом страже Аллиандре задумчиво посмотрела на Анноуру - ей стало ясно, что разговор предстоит серьезный, - однако обратилась она к Фэйли: - Ваш муж чрезвычайно грозен, леди Фэйли, - молвила она. - И внешность, его, не сочтите за обиду, обманчива: не сразу поймешь, что за ней скрывается проницательный ум. Соседствуя с Амадицией, мы в Гэалдане по необходимости играем в Даэсс Деи мар, но я сомневаюсь, что кто-нибудь сумел бы привести меня к решению так же быстро и ловко, как это сделал ваш муж. Намек на угрозу там, нахмуренная бровь здесь... Весьма грозный мужчина. На сей раз Фэйли потребовалось изрядное усилие, чтобы скрыть улыбку. Эти южане слишком большое значение придают Игре Домов, и Аллиандре, узнай она, что Перрин просто говорил то, что думал, едва ли могла воздать ему по заслугам. Может, говорил он слишком свободно, но порой это приносило свои плоды. Люди, привыкшие к хитросплетениям и интригам, принимали честность за особо изощренный расчет. - Он провел некоторое время в Кайриэне, - ответила она, предоставив Аллиандре сделать из ее слов такой вывод, какой ей заблагорассудится. - Сейчас, с малым стражем Анноуры Седай, мы можем говорить свободно. Как я поняла, вы еще не хотите возвращаться в Бетал. Разве тех клятв, которыми обменялись вы с моим мужем, недостаточно? Или на юге принято скреплять вассальную присягу какими-то особыми обрядами? Берелейн молча встала справа от Фэйли, Анноура, спустя мгновение, заняла место слева, так что Аллиандре оказалась лицом к лицу с тремя женщинами. Фэйли подивилась тому, что Айз Седай поддержала ее план, еще не зная, в чем он состоит, хотя у Анноуры, несомненно, были свои резоны, и не мешало бы выяснить, какие именно; однако то, что так поступила Берелейн, она восприняла как должное. Брошенная ненароком насмешливая фраза - особенно насчет искушенности Перрина в Великой Игре - могла все испортить, но Фэйли не сомневалась, что этого не случится. Некогда она презирала Берелейн и по сей день продолжала испытывать к ней жаркую, глубокую ненависть, но презрение давно уступило место недоброжелательному уважению. Эта женщина кожей чувствовала, когда "игра" становилась неуместной. Фэйли подумала, что при других обстоятельствах Берелейн, наверное, могла бы ей понравиться, и, чтобы отогнать эту раздражающую мысль, представила, как бреет Первую Майена наголо. Она девка, шлюха, и никто больше! Но сейчас не то время, чтобы отвлекаться на шлюх. Аллиандре, со своей стороны, смотрела на стоящих перед ней женщин, сохраняя внешнее спокойствие. Снова подняв чашу с пуншем, она отпила глоток, вздохнула и с печальной улыбкой заговорила: - Моя клятва, разумеется, нерушима, но вы должны понять, что я надеялась на большее. Ваш муж ушел, оставив меня в том положении, в каком я была до сих пор. Если не в худшем - пока не прибудет сколь бы то ни было ощутимая помощь от Лорда Дракона, да благословит Свет его имя. Пророку ничего не стоит разрушить Бетал или даже Джеханнах, как он поступил с Самарой, и я не в силах его остановить. Если кто-нибудь прознает про мой обет... Пророк утверждает, что явился обратить всех к служению в Свете Лорду Дракону, но как надлежит служить, решает именно он. Едва ли он будет доволен, узнав, что кто-то предпочел иной путь служения. - То, что ваша клятва нерушима, - прекрасно, - сухо отозвалась Фэйли. - Но если вы ждете большего от моего мужа, то, возможно, вам и самой следует сделать больше. Например, сопровождать его, когда он отправится на юг, на встречу с Пророком. Конечно, вы, верно, захотите взять с собой собственных солдат, но, как я полагаю, не больше, чем имеет при себе Первенствующая. Может, мы присядем? Она заняла стул, на котором до того сидел Перрин, указала Анноуре и Берелейн на стулья по обе стороны от себя и лишь после этого жестом предложила сесть Аллиандре. Королева медленно села. Ей еще удавалось сохранять самообладание, но ее глаза расширились от удивления. - Во имя Света, - промолвила она, - почему я должна так поступить? Леди Фэйли, Чада Света воспользуются любым предлогом, чтобы усилить свое вмешательство в дела Гэалдана, да и король Айлрон может решить, что приспела пора двинуть войско на север. Это невозможно! - Жена вашего владыки просит вас, Аллиандре, - твердо сказала Фэйли. Глаза королевы сделались еще шире, хотя казалось, что больше некуда. Она посмотрела на Анноуру, но получила в ответ лишь невозмутимый, непроницаемый взгляд, типичный для Айз Седай. - Разумеется... - вымолвила Аллиандре после затянувшегося молчания. Голос ее звучал опустошенно. Она сглотнула и лишь потом закончила фразу: - Разумеется, я сделаю так, как вы... просите, миледи. Фэйли скрыла свое облегчение, одобрительно кивнув. Она опасалась, что Аллиандре станет упорствовать. То, что королева Гэалдана принесла вассальную присягу, не вполне осознавая свои действия - и сочла необходимым заверить в нерушимости своей клятвы! - лишь утвердило Фэйли в намерении не оставлять эту женщину без присмотра. По всем признакам, имея дело с Масимой, Аллиандре шла на уступки. Конечно же, редкие и вынужденные, когда нет другого выхода, но со временем подчинение становится привычкой. Вернувшись в Бетал и не ощущая видимых перемен в своем положении, она вполне может обезопасить себя, предупредив Масиму. И кто знает, как скоро это случится? Фэйли просто обязана была заставить ее почувствовать бремя вассальной присяги, но потом ничто не мешает несколько ослабить нажим. - Я счастлива, что вы будете сопровождать нас, - сказала она с теплой улыбкой. - Мой муж не забывает верную службу. Кстати, окажите еще одну услугу - разошлите вашим лордам письма с известием о том, что на юге какой-то человек поднял знамя Манетерена. При этих словах Берелейн от неожиданности дернула головой, и даже Анноура удивленно моргнула. - Но, миледи! - воскликнула Аллиандре. - Половина из них, едва получив мое послание, тут же сообщит об этом Пророку. Они боятся его, и одному Свету ведомо, что он тогда предпримет. Именно на такой ответ Фэйли и рассчитывала. - Поэтому, - спокойно продолжила она, - вы напишете и ему. Известите, что уже собрали войско и намерены разобраться с возмутителем спокойствия самостоятельно. В конце концов Пророк Лорда Дракона слишком велик, чтобы отвлекаться на такие мелочи. - Неплохо, - подала голос Анноура. - Никто не узнает, кто есть кто. Берелейн, чтоб ей сгореть, одобрительно рассмеялась. - Миледи, - вздохнула Аллиандре, - я уже говорила, что милорд Перрин весьма грозен. Позволено ли мне будет добавить, что его жена ничуть ему в этом не уступает? Фэйли сделала все, чтобы ее самодовольство не было слишком уж очевидным. Теперь оставалось только послать известие своим людям в Бетал. Правда, в каком-то смысле она сожалела о своем успехе. Объяснение с Перрином обещало быть весьма тяжелым - даже он не смог бы сдержать свой гнев, узнав, что она похитила королеву Гэалдана. Чуть ли не все солдаты Крылатой Гвардии собрались на окраине лагеря, окружив десяток всадников, судя по отсутствию пик - разведчиков. Пешие расталкивали друг друга, стараясь протиснуться поближе. Перрину почудилось, будто он снова уловил раскат грома, по-прежнему еле слышный, но уже не столь далекий, как в прошлый раз. Он задумался о том, как бы пробраться сквозь толпу, но тут Галленне повелительно гаркнул: - Эй вы, псы шелудивые! Прочь с дороги! Солдаты мгновенно расступились, образовав узкий проход. Интересно, подумал Перрин, что будет, вздумайся мне назвать "шелудивым псом" кого из двуреченцев? Небось, схлопочу по носу? Надо будет попробовать. Нурелль и другие офицеры уже расспрашивали разведчиков, которые, как оказалось, привели на аркане семерых пленников. Понурые, со связанными за спиной руками, с веревочными петлями на шеях, они взирали на солдат кто со страхом, кто с вызовом, а некоторые с тем и другим одновременно. Их некогда вполне приличная одежда стояла колом от застарелой грязи. Сильно пахло древесной гарью. Копоть покрывала и лица всадников, а иные из них, похоже, получили ожоги. Тут же, хмуро разглядывая пленников, стоял Айрам. - Что случилось? - требовательно спросил Галленне, подбоченясь и расставив ноги. Его единственный глаз горел гневом так, что этого огня вполне хватило бы и на оба. - Я посылаю разведчиков за сведениями, а не за какими-то оборванцами! - Милорд, - откликнулся Нурелль, - позвольте Ортису доложить. Он был там. Десятник Ортис! Средних лет солдат соскочил с седла и поклонился, прижав к сердцу руку в латной рукавице. Под ободом простого, без плюмажей и прилаженных по сторонам крыльев, отличавших офицеров, на левой щеке виднелся синевато- багровый ожог. Другую щеку до уголка рта пересекал шрам. - Милорд Галленне, милорд Айбара, - угрюмо заговорил воин. - Мы наткнулись на этих грязных свиней в паре лиг к западу. Они жгли ферму... вместе с обитателями. Какая-то женщина пыталась вылезти в окно, но один из этих мерзавцев ударил ее по голове и затолкал обратно. Зная, как относится к таким делам лорд Айбара, мы вмешались. К сожалению, слишком поздно, никого не удалось спасти. Разбойники бежали, но семерых мы взяли живьем. - Люди часто пытаются отринуть Свет и вновь обратиться к Тени, - неожиданно промолвил один из пленников. - Им следует напоми