___________________________________________________________________________
     © Copyright Arthur C Clarke
     © Copyright перевод: Марков Ю.В.(Markov_y@nvnpp.vrn.ru), 1999
     The call of the stars. Из сборника: The other side of the sky. 1992
     Printed and bound in Great Britain by Cox & Wyman Ltd, Reading, Berkshire.
___________________________________________________________________________

        Внизу, на Земле заканчивается  двадцатый  век.  Когда  я  смотрю  на
затененный  земной  шар,  закрывающий  звезды,  я  вижу свет сотен бессонных
городов и  в этот момент  хочу оказаться среди толп, волнующихся и поющих на
улицах Лондона, Кейптауна, Рима, Парижа, Берлина, Мадрида ....
        Да, я могу окинуть все их одним взглядом,  горящие как  светлячки  в
темноте планеты.  Линия полуночи пересекает сейчас Европу: в восточной части
Средиземного  моря  пульсирует  крошечная  блестящая  звездочка,  как  будто
какой-то прекрасный корабль направил в небо свои поисковые огни.  Я подумал,
что определенно его целью являемся мы;  за  несколько  минут  вспышки  стали
совсем  правильными и поразительно яркими.  Сейчас я вызову коммуникационный
центр и узнаю, кто это, чтобы можно было по радио послать свое приветствие.
        Возвращаясь теперь  к  истории,  унесенной навсегда потоком времени,
можно сказать,  что прошли самые невероятные сто лет,  какие мир  когда-либо
видел.   Они   открылись   покорением  воздуха,  увидели  в  середине  срока
расщепление атома - и теперь, в конце, наведение мостов в космос.
        (Последние пять  минут  я  задавал  себе  вопрос,  что  случилось  в
Найроби;  теперь я понял,  что там запустили гигантский фейерверк. Ракеты на
химическом топливе устарели здесь, но они все еще широко используются внизу,
на Земле сегодня вечером.)
        Конец века  - и конец тысячелетия.  Что принесет следующее столетие,
начинающееся с двойки с нулями?  Планеты,  конечно;  здесь,  в  космосе,  на
расстоянии мили плавают корабли первой экспедиции на Марс.  Около двух лет я
наблюдал,  как они вырастали,  собираемые кусок  за  куском,  как  строились
космические станции людьми, с которыми я работал, поколение назад.
        Эти десять кораблей теперь были готовы, со всеми экипажами на борту,
ожидая  последней  проверки  приборов  и  сигнала к отправлению.  Прежде чем
минует полдень первого дня нового века,  они  вырвутся  на  свободу  от  пут
Земли,  держа направление к чужому миру,  который однажды может стать вторым
домом человечества.
        Когда я  смотрю  на  этот небольшой,  отважный флот,  который сейчас
собирается бросить вызов бесконечности,  мои мысли возвращаются на сорок лет
назад,  в  день,  когда  были запущены первые спутники,  а Луна казалась еще
очень далекой.  И я вспоминаю - в самом деле,  я никогда этого не  забуду  -
борьбу моего отца за то, чтобы я остался на Земле.
        Было не   много   аргументов,   которые   он   безуспешно    пытался
использовать.  Нелепым был самый первый:  "Конечно,  они могут это сделать,"
фыркал он,  "ну и что из этого?  Кто захочет  отправиться  в  космос,  когда
здесь,  на Земле,  еще так много нужно сделать? Конечно, это не единственная
планета в солнечной системе,  где человек может жить.  Но Луна  просто  куча
выжженного  шлака,  а  где-нибудь  еще даже хуже.  Здесь,  вот где мы должны
жить."
        Даже тогда  (мне  в то время,  наверно,  было восемнадцать или около
того) я смог запутать его в вопросах логики. Я вспоминаю свой ответ, "Как ты
можешь знать,  Пап,  где мы должны жить?  В конце концов,  мы обитали в море
миллиарды лет, прежде чем решили посмотреть сушу. Теперь мы делаем следующий
большой  скачок:  я  не  знаю,  к чему бы мы пришли,  если бы первая рыба не
вскарабкалась на берег и не понюхала воздух."
        Когда он  не  смог мне возразить,  он стал пытаться оказывать тонкое
давление.  Он говорил об опасностях космических путешествий  и  о  короткой,
трудной  жизни  тех,  кто  достаточно  глуп,  чтобы позволить вовлечь себя в
ракетное дело.  В то  время люди все  еще  боялись  метеоров  и  космических
лучей;  как пометка "Здесь Есть Драконы" на старых морских картах,  они были
мифическими монстрами на все еще пустых небесных  картах.  Но  это  меня  не
беспокоило; это было тем, что добавляло остроты опасности в мои мечты.
        Пока я учился в колледже, отец был сравнительно спокоен. Мои занятия
имели ценность для любой профессии, какую бы я ни выбрал в дальнейшей жизни,
так что он не мог быть недоволен -  хотя  иногда  ворчал  по  поводу  денег,
которые  я  тратил,  покупая все книги и журналы по астронавтике,  какие мог
найти.  Мои успехи в колледже были хорошими и  это,  естественно,  нравилось
ему; возможно, он не сознавал, что это поможет и мне выбрать свою дорогу.
        Весь свой последний год учебы я избегал говорить о  моих  планах.  Я
даже  создавал  впечатление  (хотя  жалею теперь об этом),  что оставил свои
мечты о космосе.  Не сказав ему ничего, я отправил мое прошение в Астротех и
был принят, как только закончил учебу.
        Буря разразилась,  когда  длинный   голубой   конверт   с   выпуклым
заголовком  "Институт  Технологии Астронавтики" упал на дно нашего почтового
ящика. Я был обвинен в обмане и неблагодарности и не думал, что когда-нибудь
прощу отца за то, что он разрушил удовольствие, которое я мог бы чувствовать
от выбора наиболее исключительной - и наиболее чарующей -  профессии,  какую
мир когда-либо знал.
        Каникулы были тяжелым испытанием;  если бы не мать,  я не думаю, что
бывал  бы  дома  чаще одного раза в год,  и я всегда уезжал так быстро,  как
только мог.  Я надеялся,  что отец смягчится,  видя  мои  успехи,  и  примет
неизбежное, но этого не случилось.
        Затем пришло  время  жесткого,  неуклюжего  прощания  в  космическом
порту,  с  дождем,  струящимся  со свинцового неба и бившемся в гладкие бока
корабля,  который, казалось, нетерпеливо ждал взлета в вечный солнечный свет
за  пределами  шторма.  Я знаю теперь,  что стоило моему отцу видеть машину,
которую он ненавидел,  забирающую с собой его единственного сына: потому что
теперь я понимаю много вещей, которые были скрыты от меня тогда.
        Он знал,  уже когда мы прощались у корабля,  что никогда  не  увидит
меня  снова.  Но  его  старая,  упрямая гордость не позволила ему сказать ни
одного слова,  которое могло бы удержать меня.  Я знал,  что  он  болен,  но
насколько  болен,  он  не  говорил  ни  разу.  Это было единственное оружие,
которое он мог, но не использовал против меня и я уважаю его за это.
        Остался бы  я,  если бы знал?  Рассуждать о неизменяемом прошлом еще
более бесполезное занятие,  чем о непредсказуемом будущем;  все,  что я могу
сейчас сказать: я рад, что мне не пришлось делать выбора. В конце концов, он
позволил мне уйти;  он проиграл свой бой против моих амбиций и немного позже
свой бой со смертью.
        Итак, я сказал "прощай" Земле и отцу, который любил меня, но никогда
не знал,  как сказать об этом. Он покоится там, внизу, на планете, которую я
могу  прикрыть  своей  рукой;  как  странно  думать,  что  из   бесчисленных
миллиардов человеческих существ,  чья кровь течет в моих венах,  я был одним
из первых, покинувших свое отечество....
        Новый день   поднялся  над  Азией;  горячая  линия  огня  обозначила
восточный край Земли.  Скоро она вырастет в бурном кресчендо,  когда  солнце
взойдет  над  Тихим  океаном - хотя Европа готовится ко сну,  за исключением
тех, кто остались, чтобы приветствовать рассвет.
        И теперь  на  флагманский корабль отправляется транспортная ракета с
последним пассажиром  со  станции.  Я  получил  сообщение,  которое  ожидал:
КАПИТАН  СТИВЕНС  ШЛЕТ  СВОЕ ПРИВЕТСТВИЕ КОМАНДИРУ СТАНЦИИ.  СТАРТ СОСТОИТСЯ
ЧЕРЕЗ ДЕВЯНОСТО МИНУТ; ОН БУДЕТ РАД ВИДЕТЬ ВАС НА БОРТУ.
        Ну, что же,  отец, теперь я знаю, что ты чувствовал: время совершило
полный цикл.  Теперь,  я надеюсь, что понял ошибки, которые мы оба делали. Я
буду  вспоминать  тебя,  когда  поднимусь  на флагманский корабль Старфайр и
скажу "до свидания" твоему внуку, которого ты никогда не знал.



Популярность: 26, Last-modified: Wed, 20 Sep 2000 10:29:52 GMT