---------------------------------------------------------------
Подготовка текста: Заостровцев Г. А.
---------------------------------------------------------------
1926-й год рождения, кто имел рост не менее 150 сантиметров и годных по
состоянию здоровья, призвали на военную службу в первых числах ноября 1943
года. В средне школе с. Кич-Городок в 9, 10 классе таких оказалось где-то
15-17 человек. Партия отправилась из Городка 9 Ноября. До станции Пинюг шли
пешком. И пришли туда на 4-й день. Несколько дней ждали состава, жили по
частным домам. Перегон до Котласа небольшой, и снова остановка. Живем уже в
теплушках. В Вологду прибыли ночью, той же ночью помыли в бане. Утром уже в
общем пассажирском вагоне были отправлены на Архангельск. В Архангельске нас
встретили с оркестром. А потом карантин, сортировка пересылка, перевозка и к
концу ноября, а может и поздней, определилось вроде постоянное место службы,
а вернее работы.
Работа в порту "Экономия": Стояла полярная ночь, шли союзные конвои. Мы
разгружали транспорты, перемещали грузы внутри порта, по ночам грузили
вагоны и уходили они, как тогда говорили: на "большую землю". Грузы были
самые разные: танки, самолеты, металл, продовольствие, домашняя одежда,
вплоть до поношенной детской обуви. Работали круглые сутки в две смены. Было
холодно и голодно. А еще страшная усталость. После работы надо было идти
километра четыре по заснеженной реке, чтобы после скромного завтрака или
ужина упасть в бараке на нары и поспать.
И конечно, скоро пошли болезни: мучили фурункулез, цинга, много было
обморожений, в том числе и у меня. Ближе к весне многие страдали куриной
слепотой. Выручала рота выздоравливающих. Зато видел живого Ивана
Дмитриевича Папанина, который как начальник Главсевморпути не раз бывал в
порту. Уже, по-моему, в апреле, на мостике ледокола "ЛЕНИН", как сейчас
помню, стоял легендарный капитан Воронин. Кончалась полярная ночь, кончалось
и поступление грузов. Стали проводиться комиссии. Сегодня набирают в школу
снайперов, завтра - на стрелков-радистов... Появилась и комиссия отбора на
флот. Принцип отбора по-моему был очень простой: если есть образование не
ниже 7-ми классов, практически на сегодня здоров, а если еще получше его
кормить - то годен.
Так в мае 1944 года я оказался в полуэкипаже, а затем через несколько
дней на пароходе "Карелия" в сопровождении двух тральщиков, на которых были
такие же пассажиры. Плыл на Соловецкие острова в учебный отряд Северного
флота. Он был создан еще до войны на месте бывшего лагеря ГУЛага. Последние
заключенные были вывезены в конце 1939 года. Сначала объединенная школа,
затем из нее выделились школа оружия и электромеханическая, а позднее и
школа связи. В 1942 году появилась школа юнг.
По прибытии на острова нашу группу разместили недалеко от Кремля на
берегу залива в недостроенной землянке барачного типа - во всю длину
сплошные нары и посередине бочка-печка. На следующий день работы по очистке
территории, благоустройства имеющегося жилья, стирка и прочее. Должен
сказать, что хотя в Кремле (и около) и много монастырских и других
помещений, пригодных для жилья, но весь личный состав всех школ был
рассредоточен в окрестностях монастыря в целях безопасности, т. к. раньше
были налеты немецкой авиации.
Вскоре еще одна комиссия - распределение по школам, по специальностям и
воинским подразделениям. Я был определен в электромеханическую школу, 2-я
рота, 24-я смена. Смена - это что-то вроде отделения в общевойсковом
понятии. В этой роте оказалось у меня два земляка: Сошилов Александр
Иванович, проживающий ныне в д. Княжигора и покойный Бубнов Павел Ильич из
д. Куфтино Захаровского с/с. Самое же главное, старшиной 2-й роты ЭМШ
оказался, ныне тоже уже покойный, к сожалению, Куваев Георгий Александрович.
Замечательный человек и по-моему, отличный воспитатель. Это не только мое
мнение. Уже после не только учебы, но после окончания войны и до конца
службы, бывшие курсанты 2-й роты, узнав, что я еду в отпуск, передавали
приветы и наилучшие пожелания Георгию Александровичу. К сожалению, Георгий
Александрович не дожил до старости, но светлая память о нем осталась у
многих, знавших его.
Вскоре из землянок нас переселили в палатки, там же в сосновом бору у
залива. И начались занятия. В роте готовили специалистов по двум
направлениям: мотористы-дизелисты и мотористы торпедных катеров.
Мотористы-дизелисты, понятно, специалисты по дизелям. А мотористы торпедных
катеров изучали двигатели легкого топлива и не только отечественные. А,
пожалуй, даже больше такие как "Паккард" и "Холл-Скотт". Дело в том, что уже
к тому времени от союзников начали поступать к нам торпедные и другие катера
с этими двигателями. Такие дисциплины как устройство и живучесть катера,
военно-морская подготовка, водолазное дело, ну и само собой, уставы и
политзанятия. По возможности, у преподавателей было больше стремления дать
практических навыков: в шлюпках на воде, слесарное дело в кузнице. По
водолазному делу спускались уже под лед на Святом озере. А по моторам с
завязанными глазами нужно было определить трубку или отверстие, их
назначение, устройство и возможные варианты замены или ремонта.
Слушатели были очень прилежны и активны. Я не помню случая, что - бы
кого-то перевели или отчислили. А была ведь еще большая группа старших
возрастов, снята с Рыбачьего (хотя как раз предстояла Петсамская операция) и
занимались вместе с нами. Один из таких, помнится, был Замараев Алексей
(уроженец Великого Устюга) отчество вот не помню. В палатке мы спали рядом.
И в строю по росту ходили рядом. Учебу закончили, и экзамены мы сдали зимой,
где-то в январе.
Флот ждал пополнения специалистов, специалисты прямо рвались на флот, а
Белое море замерзло. С нетерпением ждали ледокола, собирали плавник по
берегам островов для отопления зданий следующего набора, производили
кой-какие ремонты. И ждали, ждали...
И вот, в одно пасмурное утро он появился "во мгле холодной", в
нескольких километрах от острова. Была соответствующая команда и двинулись
"братишки" в сторону моря. Мы устремились к нему сначала по снежной целине,
естественно в ботинках и белых робах, потом под снегом появилась вода и чем
ближе к ледоколу, тем больше воды на льду. До колена мокрые снизу, все
остальное мокро от стремления попасть на "Капитан Белоусов" раньше других и
получить местечко потеплей. Но, увы, у трапа стояла стенка из команды
ледокола и лежала груда валенок и полушубков. Каждому было предложено:
"Получи полушубок и валенки и располагайся на верхней палубе". Время
военное, приказы не обсуждаются. Русский мат в полголоса не в счет. А
полярная ночь в белых просторах на верхней палубе, для кого романтика, для
кого куриный сон с устатку. Грелись друг о друга - теснота неимоверная.
Ледокол шел довольно уверенно, редко сдавал назад, что бы с разгона
забраться на крепкий лед и раздавить его. На следующий день были в
Архангельске, в том же полуэкипаже, откуда чуть больше полугода назад были
отправлены на Соловки. О пребывании нескольких дней в Архангельске в
ожидании транспорта надо говорить особо. Дело в том, что хоть и не богато
нам платили в учебном отряде, но израсходовать деньги на Соловках абсолютно
некуда. А в Архангельске у барыг можно было купить спирта-сырца сколько
угодно. Но вот транспорт подан, и эшелон из Архангельска двинулся, но никто
не знал куда. Уже после Обозерской знающие твердо заявили: "на Север".
Роста, Ваенга, Полярное - всех так рассортировали, что многие
закадычные друзья смогли встретиться лишь через много лет, а некоторым
вообще не суждено было увидеться: шла война. А для меня война началась так.
Нас человек семь или восемь в основном мотористов, посадили на катер,
который шел в главную базу бригады. На выходе из Кольского залива вдали
маячил силуэт корабля, это я видел своими глазами, потом чем-то отвлекся. А
когда послышались крики, и катер резко увеличил скорость, в той стороне я
увидел гриб черного дыма и огонь внизу. Катер у места катастрофы был через
несколько минут, но.... Горело море, шумели моторы и волны, а у меня волосы
вставали дыбом при мысли о людях. Катер метался с наветренной стороны,
видимо в надежде, что ветер снесет огонь и может можно кого-то спасти. Но,
увы. Как оказалось, немец торпедировал союзный корвет, и торпеда попала в
топливный отсек. Вскоре мы ушли в базу. Встретил дежурный по бригаде, привел
в пустую землянку, где была печка, были доски навалом. Сказал: "Ужином вас
накормят, а пока устраивайтесь". Так началась моя служба в бригаде торпедных
катеров.
Сначала я попал на отечественный Д-3, мы куда-то ходили, что-то
выполняли. Непросто давалась привычка к морю. Но служба, долг, а главное -
свое желание быть не хуже других делали свое. И еще внимательное отношение,
и помощь старослужащих на первых порах, особенно когда приходилось
сопровождать тихоходные транспорты. Подробности, мы - нижняя команда,
узнавали обычно уже после похода, сами видели свой мотор, да щит приборов.
Часто по возвращении не было ни сил, ни желания идти в землянку, валились на
горячие моторы и засыпали.
Не все сразу попали на катера. Были созданы резервы у каждого
дивизиона, которые расходовались по мере поступления катеров. А катера
поступали "Хиггинсы", "Восперы", а позднее и "Элка". Как я теперь понимаю, с
нашим приходом на Северный флот (почти параллельно с нами закончили
Соловецкую школу и юнги второго набора, практически по тем же
специальностям), была связана переброска отряда катеров во главе с А. О.
Шабалиным и А. В. Кузьминым с Севера на Балтику. Что бы теперь не говорили о
войне, факт остается фактом. Опытные моряки, обстрелянные шли туда, где
опасней и трудней, а молодых оставляли для будущего.
Два чувства с тех времен остались на всю жизнь. Это страх и отчаяние от
первой встречи с войной, и радость от окончания войны - день 9 Мая. Хотя
дня-то у меня практически не было. Была моя вахта с десяти вечера 8 Мая до
двух ночи 9 Мая на втором пирсе в главной базе. В это время и пришло
известие об окончании войны. Все вахтенные, а тогда на каждом катере был
вахтенный, решили не будить свою смену до подъема. Собрались вместе,
радовались, строили планы, предположения... Утром прибежала вся команда.
Боцман налил мне алюминиевую кружку из зеленого эмалированного чайника, с
закуской на катере проблем не было, и я пошел спать. Проснулся уже во второй
половине дня. А вечером был салют, стреляло все, что могло стрелять, в том
числе и зенитные батареи на сопках вокруг базы. Война кончилась.
Война кончилась, а военное положение на Северном флоте отменили где-то
аж в июне. То где-то видели подозрительный бурун, то плавающую мину
обнаружат. Ходили расстреливать мины, вместе с "охотниками" слушали море.
Скоро всю команду Д-3 перевели на новый катер "Элко" No438. Началась новая
жизнь, в других условиях. Все менялось в сторону улучшения.
Хотелось бы еще сказать о командирах и земляках. С уважением и
благодарностью вспоминаю Виктора Васильевича Чернявского, под командованием
которого прошла вся моя служба в бригаде. Владимир Николаевич Алексеев в
моем понимании Герой и Человек с большой буквы. И вообще, я должен сказать,
что служба на флоте дала мне очень много. Именно люди своей службой добились
звания, данного бригаде - Печенгская Краснознаменная ордена Ушакова бригада
торпедных катеров.
Служба моя закончилась в первых числах сентября 1950 года. Из земляков
за период моей службы в губе Долгая западная проходили службу Игумнов
Василий (деревня Лобаново), Ордины Александр Григорьевич и Вячеслав
Федорович из Ёнталы, Харюков из В-Енангска. Сошилов А. И. и Бубнов П. И.
Причем с Бубновым и Сошиловым судьба свела на Соловках и всю службу вела
параллельно, только в разных подразделениях. Оба они после войны в составе
спецкоманды ходили в Германию за трофейной техникой.
А. И. Попов
член Совета клуба Военных моряков
ветеран войны.
Популярность: 7, Last-modified: Mon, 20 Feb 2006 09:11:45 GMT