планеты был выдающийся немецкий ученый и естествоиспытатель Альфред Вегенер.
     Метеоролог  по  профессии, он  прожил недолгую,  но  героическую жизнь,
безвременно оборвавшуюся во время очередной экспедиции в Гренландию. Но даже
смерть  его  не  была  напрасной:  он  первым проник  в  недоступные  прежде
центральные районы Гренландии и внес большой вклад  в их  освоение.  Альфред
Вегенер был одним из первых в области метеорологических наблюдений в верхних
слоях  атмосферы. Однако  главной его  научной идеей,  сделавшей имя ученого
бессмертным, стала гипотеза дрейфа континентов.
     Еще  в 1912 году,  внимательно  рассматривая  географические  карты, он
обратил внимание на то, что очертания  континентов, окружающих Атлантический
океан,  если  их мысленно  соединить,  складываются  как  рисунки на детских
кубиках. Казалось бы, просто -- взгляните на глобус и убедитесь сами! Но эта
простая идея "складывания материков" вызвала настоящую бурю. Сейчас  говорят
о том, что дрейф континентов предполагали  и раньше, что  знаменитый Френсис
Бэкон  писал о подобном  еще  в  1620 году.  Однако только  Альфред  Вегенер
сформулировал эту гипотезу, сразу ставшую предметом ожесточенной дискуссии.
     Согласно гипотезе  Вегенера,  континенты по  обе стороны Атлантического
океана,  Северная  и  Южная Америка  с одной стороны  и Африка и Европа -- с
другой, когда-то  были  единым  материком, который потом  раскололся, а  его
части  разошлись, образовав Атлантический океан. Вегенер первым предположил,
что все материки около  300 млн. лет назад были объединены в один гигантский
суперматерик  --   Пангею,  окруженную  одним  Палеотихим   океаном.   Потом
континенты разошлись, образовав современные океаны.  Несмотря на то, что эта
гипотеза даже ее автору сначала показалась фантастической, он  смело  взялся
за ее разработку. Для этого Веге-неру пришлось изучить области наук, далекие
от  его  специальности  -- геологию,  палеонтологию,  палеоклиматологию. Эту
упорную  работу, начатую в  1910 году, он продолжал  несмотря  на длительные
экспедиции в Гренландию,  которые  уносили много сил и времени, несмотря  на
Первую мировую  воину,  где  он  был  ранен. Наконец,  в  1915  году Вегенер
опубликовал свой главный труд "Происхождение  материков и океанов", а в 1924
году   совместно   с  метеорологом   В.  Кеппеном  выпустил  книгу  "Климаты
геологического прошлого". Этими революционными  работами, выдержавшими много
переизданий  и  обосновавшими  идею дрейфа  континентов,  он дал необратимый
толчок наукам о твердой Земле,  намного опередив своих ученых современников.
Гипотеза Вегенера  бросила дерзкий вызов  всей классической геологии. Камнем
преткновения был вопрос: если  материки движутся,  то за счет каких сил? Вот
этого  Вегенер объяснить не смог и теория  начала рушиться. Смертельный удар
ей нанес  знаменитый английский геофизик Г.  Джеффрис. Он  показал,  что нет
силы,  способной двигать континенты по  твердой мантии,  слою, подстилающему
земную кору и назвал дрейф континентов "физически нереальным".
     К началу тридцатых годов теория Вегенера,  родившаяся в 1912 году, была
похоронена окончательно, ненадолго пережив своего автора.
     Окончательно ли? Новые  драматические события,  воскресившие  эту идею,
развернулись на рубеже пятидесятых  и шестидесятых годов нашего века. Толчок
дало  изучение  магнетизма  горных  пород.  С  XIV  века  моряки  используют
магнитный компас, чтобы отыскать дорогу в открытом  океане. Придворный  врач
английской королевы Елизаветы I Уильям Гильберт еще в 1600 году предположил,
что сама Земля представляет собой огромный круглый магнит, у которого полюса
совпадают с географическими.
     Как  показало  изучение горных пород,  большинство из них, особенно те,
которые    образовались    при    застывании    магмы,   обладают    сильной
намагниченностью.  Когда  порода  застывает,  образующиеся  в пей  магнитные
минералы ориентируются на юг  или на север. Значит, определив географические
координаты изучаемой  породы и  направление  вектора  намагниченности, можно
узнать,  где  находился  магнитный полюс  Земли  в  то время,  когда  порода
застывала. Если  поверхность  Земли  всегда  была  неподвижна,  то положения
древних  магнитных  полюсов  для  пород  разного  возраста  должны полностью
совпадать с современным. А если нет?
     Много  лет  посвятил  этой  проблеме ленинградской  геофизик  профессор
Алексей Никитович Храмов, оппонировавший мою  докторскую диссертацию. Год за
годом он и его немногочисленные помощники отбирали ориентированные образцы в
разных областях нашей огромной  страны, на  Русской  платформе, на Сибирской
платформе. В лаборатории эти образцы распиливали  и подвергали нагреванию  и
обработке переменными магнитными  полями, чтобы  выделить ту самую первичную
намагниченность, по которой определяется древний магнитный полюс. Невысокий,
с  тихим  голосом  и  мягкой  улыбкой.   Храмов  внешне  мало   походил   на
ниспровергателя  основ классической геологии. Однако именно исследования его
лаборатории показали: древние  магнитные полюса  не совпадают с современными
при  сегодняшнем  расположении континентов, а вот  если  континенты  сложить
вместе  так,  чтобы  получилась  Вегенеровская Пангея,  то они совпадут  для
возраста около  300 млн.  лет.  Такие же  результаты  получили  и зарубежные
палеомагнитологи  Мак-Элхинни, Ирвинг и Ранкорн. Поэтому именно  магнитологи
стали первыми последователями преданной забвению теории Вегенера.
     Но  подлинное  возрождение  теории  континентального  дрейфа  наступило
только с началом изучения океанского дна, уже в середине шестидесятых годов.
Именно  тогда в  океанских глубинах открыли  Срединные  хребты,  обрамляющие
гигантские трещины, называемые "рифтовыми". По этим трещинам из земных недр,
как было установлено при глубоководных  исследованиях,  постоянно  поступают
новые  порции  расплавленной  магмы,  "раздвигающие"  океанское  дно.  Такие
наблюдения в зоне рифтовой трещины Красного моря были проведены на подводных
обитаемых аппаратах "Пайсис" в 1979 году. Опустившись на  глубину более 1500
метров, геологи прямо наблюдали и фотографировали  процессы раскрытия трещин
в  океанском дне, которые сопровождались излияниями  базальтовых расплавов и
соляных растворов.
     Одновременно   появились   новые   свидетельства   дрейфа    материков:
специфическая картина магнитных  аномалий над срединно-океанскими хребтами и
глубоководными  котловинами и результаты бурения океанского дна. Современная
геофизика  дала  возможность   предложить  убедительный  механизм   движения
континентов,  объяснить,  какие   силы   сталкивают  с   места  казалось  бы
неподвижные  материковые  массивы. Согласно современным  физическим моделям,
таким    энергетическим     источником,    движущим    континенты,    служит
химико-гравитационная дифференциация  вещества в глубинах  нашей планеты.  В
результате  возникают   восходящие   и  нисходящие   конвективные   течения,
преобразующиеся у поверхности Земли в горизонтальное движение материков.
     Так   старая  гипотеза  превратилась   в  новую  убедительную   теорию,
получившую название тектоники литосферных плит. Согласно основным положениям
этой  теории,  верхняя  жесткая  кристаллическая оболочка  Земли--литосфера,
подстилаемая снизу частично расплавленным веществом астеносферы, состоит  из
отдельных  плит,  которые  могут  перемещаться  по  астеносфере  на  большие
расстояния -- в десятки  тысяч  километров.  Там,  где конвективные  течения
глубинного вещества в недрах нашей планеты идут вверх, плиты расходятся (как
например, в Атлантике), возникают рифтовые зоны и срединно-океанские хребты.
Происходит раскрытие океана, и континенты, Африка и Европа с одной стороны и
Северная и Южная Америка -- с другой,  отодвигаются друг от друга.  Там, где
конвективные  течения  идут  вниз,  например,  вдоль  Курильских островов  и
побережья Камчатки, плиты наоборот сближаются,  сталкиваются,  пододвигаются
одна под другую. Процесс этот сопровождается землетрясениями, вулканическими
извержениями и другими геологическими  катаклизмами,  приводящими  иногда  к
катастрофам, уносящим тысячи человеческих жизней и разрушающим города. Когда
два материка сходятся вместе, то разделяющий  их океан "закрывается", а сами
континенты, сталкиваясь своими краями, образуют в  пограничной  зоне высокие
горные  системы, такие  как Альпы  или  Гималаи.  С этими  процессами  тесно
связано образование полезных ископаемых, и прежде  всего  --  нефти и  газа.
Сейчас считают, что нефтяные месторождения могут образовываться при поддвиге
одной плиты под другую в осадочной толще края надвигающейся плиты.
     Вернемся  к  океану   Тетис.   Несколько  лет   назад  мы  с   доктором
геолого-минералогических наук  Львом Павловичем  Зоненшайном составили серию
карт --реконструкций расположения континентов и океанов на поверхности нашей
планеты за  время "фанерозоя" -- существования явной  жизни, то есть  от 570
млн.   лет  до  наших  дней.  Получилось  несколько  "древних   глобусов"  с
интервалами 100 млн.  лет. Согласно этим реконструкциям, около 200 млн.  лет
назад,  в юрскую  эпоху,  между северными  континентами --  Европой, Азией и
южными --  Африкой,  Индией  и Австралией располагался огромный океан Тетис,
соединявший Палеотихий океан с  начинавшим раскрываться Атлантическим. После
раскола  Гондваны  и  движения  южных  континентов  на  север,  Тетис  начал
уменьшаться  в  размерах  и закрываться.  На его северном  краю в результате
сближения  Африки  и  Евразии  возник  гигантский  пояс   островных   дуг  с
огнедышащими вулканами, протянувшийся от Юго-Восточной  Европы до Гималаев и
давший богатейшие  месторождения золота,  олова, вольфрама,  полиметаллов. В
кайнозойскую эру океан Тетис почти полностью  закрылся, и Африка неотвратимо
надвинулась на Европу, сминая  ее южную часть. Так образовались  Альпы. Этот
натиск Африканской плиты продолжается  и  в  наши дни: частые  землетрясения
сотрясают  незаживший  шов  между  Африкой  и  Европой,   время  от  времени
возобновляются  извержения  вулканов в  Италии.  Только узкая полоска Тетиса
осталась незакрытой  -- это  Средиземное  и  Черное  моря.  Незаживший  шов,
граница между Африканской и Евразиатской  плитами, протягивается и к  западу
от  Гибралтарского  пролива, уже в Атлантике,  до  самых  Азорских островов.
Здесь она проходит по Азоро-Гибралтарской зоне разломов.
     Я  уже  упоминал, что новая глобальная теория была поначалу  "в  штыки"
принята нашей официальной наукой. После выхода из печати нашей с Зоненшайном
книжки о дрейфе континентов один из приверженцев старой "фиксистской" теории
написал на нас на-
     |стоящий донос  в  Академию  Наук. В этой  замечательной  бумаге авторы
книги обвинялись  в "низкопоклонстве перед буржуазной  лженаукой"  и попытке
обмануть "простых  советских людей". Подчеркивалось также нерусское звучание
наших фамилий. Помню, в описанном выше рейсе  судна "Академик Курчатов" я по
просьбе |экипажа прочел научно-популярную лекцию о дрейфе континентов. После
лекции ко мне подошел первый помощник и спросил:
     "Скажите, а  мы можем  контролировать движение материков  и  направлять
его?" "Кто мы?" -- не понял я.  "Как кто? -- удивился замполит, --  конечно,
партия и правительство." "Да нет,  что вы,  -- рассмеялся я, -- человечество
не  в  силах это сделать." "Значит,  плохая у вас наука. Надо научиться", --
недовольно заявил мой собеседник.
     В  1982   году,  в  первом  рейсе  "Витязя",  мы   проводили  детальные
исследования  дна в восточной части Средиземного моря, у  берегов Кипра, где
на поверхность выходят остатки древней океанской коры -- офиолиты. Теперь, в
7-ом  рейсе,  нам предстояло изучить подводные горы  в  Тирренском  море и в
Атлантике и выяснить  их связь  с закрытием  древнего  океана. В  работах  в
Тирренском море должны были  принять участие  итальянские  ученые. Наш  путь
поэтому лежал в порт Чивитта-Веккия...
     В яркий солнечный  день "Витязь" медленно идет через Мессинский пролив.
На воде сильная рябь, возникающая не только  из-за ветра, здесь сходятся два
сильных  течения,  образуя  завихрения и  круговороты.  Слева  высвечиваются
желто-зеленые  склоны  Сицилии.  Справа  грозно  торчит   из  моря  огромный
вулкан-остров Стромболи. Не здесь ли  Одиссей проплыл когда-то между Сциллой
и  Харибдой?  Ведь  для  маленьких,   плохо   управляемых  весельно-парусных
древнегреческих судов именно этот скалистый пролив с его сильными течениями,
резкой  сменой  шквалистых  ветров  и   угрозой  внезапного   вулканического
извержения,  был  поистине  роковым.  Теперь,  в   век  дизель-электроходов,
радиомаяков, штормовых предупреждений и спутниковой навигации,  страхи вроде
бы  позади.  На  зеленом  склоне  спящего вулкана, у  самого  его  подножья,
доверчиво  приютился   живописный  белый  городок.   Маленький  пассажирский
пароход, отчаянно  дымя,  спешит  к  берегу, пересекая  залив. Почему люди с
таким упорством живут в опасном соседстве с  вулканами?  Ведь покой и сон их
обманчивы. Никто  пока  не  может предсказать,  когда  снова  пробудятся эти
исполины.
     Я вспоминаю  городок Сен-Пьер на далеком  острове  Мартиника, куда наше
судно "Дмитрий Менделеев"  зашло несколько лет назад. Цветущее райское место
у подножья  спящего  вулкана  Мон-Пеле.  В начале  нашего  века этот  вулкан
неожиданно проснулся и  в течение ^нескольких  часов  сжег весь город  с его
обитателями   --   18000   человек  погибло.   Катастрофа   произошла  столь
молниеносно, что стоявшие  на рейде корабли сгорели, даже не  успев  выбрать
якори.
     Несколько  лет  назад  на  острове  Кунашир,   где  расположен  грозный
современный вулкан с обманчиво-ласковым именем Тятя, местные жители поведали
мне  весьма  поучительную  историю, довольно точно отображающую  возможности
современной вулканологической науки. У них  в Южно-Курильске выступал как-то
один  из известнейших  наших  вулканологов, профессор,  доктор  наук,  автор
многих книг  о  вулканах.  Он  рассказывал  о  признаках,  по которым  можно
опознать угрозу близкого извержения. Лекция  прошла с большим успехом. После
лекции заинтересованные слушатели  спросили у профессора, когда,  по  данным
науки,  можно ожидать извержения вулкана Тятя. Вопрос,  сами  понимаете,  не
праздный: вулкан --  вот  он, из окна виден.  Лектор  успокоил  собравшихся,
обстоятельно разъяснив, что следующего извержения следует  ожидать не ранее,
чем через сто  лет. Все, довольные, разошлись по  домам, а на следующее утро
неожиданно началось сильное извержение Тяти, и в первых рядах бегущих видели
уважаемого профессора.
     Как же  предсказать  столь  внезапные катастрофы?  Для этого необходимо
изучить связь вулканической деятельности с движением плит.
     Детальное   изучение  вулканических  подводных  гор,   их  строения   и
происхождения -- одна из главных задач нашего рейса...
     27  июля  судно  встало   к  пирсу   в   небольшом  итальянском  городе
Чивитта-Веккия  -- аванпорте Рима.  Большие  морские паромы идут  отсюда  на
остров  Сардиния  и  в  другие  места  Средиземноморья.  Это  огромные  суда
"Леонардо-да-Винчи",  "Палермо"   и  другие,  вмещающие  сотни  автомашин  с
туристами. Сейчас  июль --  время летних отпусков, и  порт  буквально  забит
автомашинами  с  прицепами,  до отказа заполненными  многодетными  и шумными
семьями. Длинные автомобильные очереди выстраиваются  к причалам уже с утра.
А вот и  цыганский табор.  Только вместо традиционных коней, телег и пестрых
шатров на их  вооружении вполне современные  и  комфортабельные  автофургоны
"Фиат".
     На судно приехали итальянские участники экспедиции. Один из них--доктор
Карло Савелли, ученый-петрограф из геологического института в Болонье, автор
многих  широко известных работ по геологии  Тирренского  моря и Аппенинского
полуострова.  Это  спокойный  улыбчивый  человек  лет  сорока  пяти.  Второй
итальянец, молодой и очень молчаливый, с вьющимися темными кудрями, в  очках
--  Марчелло  Грелини. Он  из  Рима  и  представляет  концерн,  занимающийся
поисками  полезных ископаемых. Вместе  с ними  еще  несколько специалистов и
представителей фирм. Обсуждается выбор первоочередного объекта для подводных
исследований.  Тирренское  море,  хотя и  невелико, но  по сложности  своего
геологического строения не уступает любому океану. Большая группа подводных
     гор  расположена  в  центральной и южной  его  частях -- это  подводные
вулканы, напоминающие океанские. Один из них несколько лет назад был  открыт
советскими учеными на судне  "Академик Вавилов". Он  так  и  назван  на всех
картах "Гора Вавилова". Не так давно на глубоко погруженных горах Вавилова и
Маняги  проводило  детальные  работы   с  поверхности  другое  судно  нашего
института-- "Профессор Штокман". В результате было установлено, что обе  эти
горные -- вулканы, по составу близкие к океанским.
     Другая группа  гор протягивается цепочкой в северо-западной части моря,
вдоль побережья Корсики и Сардинии. Сюда  входят в подводный хребет Барони и
гора  Верчелли.  В  отличие  от  других,  вершины  этих  гор   находятся  на
сравнительно небольшой глубине, недоступной и для подводного аппарата  и для
водолазов. О составе  пород, слагающих гору Верчелли, ни  у нас, ни у  наших
итальянских  коллег  никаких сведений  нет.  Что  это --  вулкан или  гряда,
оторванная трещинами  от острова Сардиния?  Именно  на  горе Верчелли решено
сделать  первый  полигон  детальных  работ.  Представители  концерна  просят
обратить внимание, нет  ли  на склонах горы  Верчелли каких-нибудь признаков
полезных ископаемых.
     После совещания гости совершают экскурсию по нашему судну, подробно,  с
большим   интересом  знакомятся  с  гипербарической   системой  и  подводным
обитаемым  аппаратом. Еще бы! Ведь такого оборудования у них пока нет. Потом
итальянцы пригласили нас на
     берег,  где  стали  уже хозяевами. Они повели нас обедать  в  маленькую
тратторию  неподалеку  от  старинных  выщербленных  временем   ворот  порта.
Традиционное сардинское меню--мидии,  королевские креветки, кальмары, острый
пахучий сыр. Все  это так щедро пересыпано перцем, что нужен огнетушитель --
и на столе появляется сухое вино из Абруццы.
     В часы  послеобеденной сиесты город словно  вымирает. Только к  вечеру,
когда  спадает  жара,  набережная  заполняется  молодежью.  Юноши и девушки,
одетые на первый взгляд небрежно, но весьма продуманно (в моде стиль "фама")
медленно разъезжают  на мотороллерах взад и вперед,  курят, пьют и целуются,
решительно ни на кого не обращая внимания. Рядом с портом--развалины древней
римской крепости. Неподалеку  от нее--  средневековый форт, когда-то надежно
охранявший  вход  в  гавань.  Над  неопрятным  каменистым  городским  пляжем
неподвижно изогнулись редкие пинии.
     Поздним  вечером "Витязь" выходит из  гавани. Навстречу один за  другим
бесшумно  скользят  океанские паромы  с туристами.  Огромное красное  солнце
медленно  плавится  в неподвижном зеркале  Тирренского моря. Берем  курс  на
него, туда, где в конце этой пылавшей багряной  дорожки скрывается под водой
гора  Верчелли.  К  вечеру  следующего  дня  вышли  в  район  горы,  сделали
рекогносцировочный промер с эхолотом, нашли вершину на глубине 30  метров  и
поставили  на ней буй.  Не теряя  времени понапрасну,  сразу же ночью начали
детальную геомагнитную  съемку и промер  с эхолотом,  однако  <i>уже</i>  под  утро
выяснилось,  что стараемся  мы  зря  --  буй снесло.  Пришлось все  начинать
сначала.
     Пока  идет съемка,  наши  геоморфологи  срочно  строят  детальную карту
рельефа дна, чтобы  наметить место  погружения подводного аппарата. Командир
подводников  проводит  инструктаж   по  технике  безопасности   для  научных
наблюдателей,  которые  будут   принимать  участие  в  погружении.  И  сразу
предупреждает:   при  возникновении   аварийной  ситуации  первейшая  задача
наблюдателя  лежать  тихо,  не  давать умных  советов  и  не  мешать пилотам
работать. А главное, не хвататься  ни за какие ручки и тумблеры ("которые их
не касаются").  Затем притихшим новичкам показывают, как  надо  обращаться с
танковым противогазом в случае, если в обитаемом отсеке возникнет пожар.
     Оба итальянца тоже внимательно слушают  перевод этих наставлений и лица
их полны серьезности.
     И  вот -- первый  день погружений. Все как будто  готово. Выбраны места
спуска. "Аргус",  сверкая свежей  бело-алой краской,  уже стоит  на кормовой
палубе.  На рубке  надпись  "Академия  наук СССР". Экипаж  занят  последними
приготовлениями. На воду спускается мотобот с резиновой лодкой для пересадки
экипажа и  группой обеспечения, в  которую  входят наши водолазы. К "Аргусу"
прикрепляют  трос и осторожно  опускают его за корму. Виталий Булыга прыгает
из лодки на скользкую яйцеобразную  обшивку аппарата и ловко "отдает" крюк с
тросом. Теперь "Аргус" полностью автономен. Все три пилота -- один за другим
--  скрываются в люке. Первое погружение --  пробное, техническое. Второе --
уже рабочее. Я  стою в рубке  "Витязя",  рядом с вахтенным штурманом,  и мне
хорошо  слышны  переговоры  по  "подводному  телефону":  "Витязь,  я  Аргус.
Проверку  систем  закончил. Глубина  по  эхолоту  аппарата  95  метров.  Люк
задраен.  Прошу разрешить погружение". Капитан отвечает:  "Аргус, я  Витязь.
Слышу  вас хорошо.  Погружение  разрешаю".  Яркое сверкающее на солнце белое
яйцо с красным поплавком аварийного буйка начинает тускнеть, медленно  уходя
в воду.  Вот  уже только краешек рубки торчит из воды. Вот и он скрылся, как
будто  не было никакого аппарата. Только в  динамике  звучит голос  Виталия:
"Витязь, я Аргус. Глубина 30 метров, продолжаю погружение".
     Дальше, однако, слушать некогда, следующее погружение -- мое.
     Захожу  в каюту к начальнику экспедиции. Он вручает мне кальку-схему  с
намеченным  маршрутом и  дает  последние наставления:  надо  погрузиться  на
склоне  горы и двигаться снизу вверх  к ее вершине,  внимательно осматривая,
описывая и  фотографируя  скальные выходы  пород.  Необходимо наметить место
работы для водолазов.  Надо также, если удастся, взять образцы пород. Мы еще
не закончили разговор, когда за иллюминатором застучал мотор приближающегося
мотобота. Я хватаю кальку с картой  и вскакиваю  из-за стола. Мой собеседник
недовольно морщится: "Да что  ты ее схватил, как сторублевку?  Не  спеши, не
все еще  обговорили".  Дальнейший  мой маршрут лежит  на  камбуз.  Здесь мне
вручают бачок с дымящимися котлетами -- обед для экипажа,  который состоится
на дне  Тирренского моря.  Надо еще успеть переодеться, точнее -- раздеться,
так  как  в  аппарате  жарко.  Наконец,  я прибываю  в  "ландспорт"  --  это
специальное помещение на борту, недалеко  от кормы, откуда обычно высаживают
в шлюпки. Мотобот,  взревев двигателем,  резко стартует от борта "Витязя" и,
оставляя за собой пенный след, несется по длинным и плоским волнам туда, где
сверкает на зеленом фоне яркая точка, рубка уже всплывшего Аргуса".
     Люк  открыт,  пилот,  высунувшись из рубки, машет  нам рукой. Подходить
вплотную опасно, так как волна может навалить мотобот на аппарат и повредить
его хрупкие  системы.  Поэтому за борт выгружается резиновая надувная лодка.
Несколько ударов  короткого деревянного весла -- и мы возле "Аргуса".  Смена
экипажа --  пилот  ловко  прыгает в лодку,  а я, ухватившись за край  рубки,
пытаюсь  перебраться на "Аргус".  Это  не просто --  босые ноги скользят  по
мокрой покатой обшивке корпуса. Наконец, завершив  пересадку,  передаю в люк
вещи и втискиваюсь сам, попадая таким образом в Обитаемый отсек. Встаю ногой
на  кресло и, стараясь не задевать Вострые  углы, проскальзываю в самый низ,
на дно отсека, где перед
     нижним  иллюминатором лежит тюфяк.  Это  мое рабочее  место.  Ложусь на
правый бок  и осматриваюсь. Прямо  надо  мной  торчат  босые ноги экипажа --
Виталия Булыги и  Сережи Холмова. Выше, за  толстым стеклом иллюминатора,  в
желтизне дробящихся волн,  ослепительно вспыхивают солнечные лучи. На уровне
глаз--два  нижних иллюминатора, за которыми качается  ярко-бирюзовая вода  с
серебряными пузырьками.  Правое плечо упирается в  пульт с  рядом тумблеров.
Это включение  забортных  прожекторов  и других  электрических  систем.  Под
правым  локтем  микрофон магнитофона, рядом, на резиновом шланге,  спусковой
крючок подводной фотокамеры. Стоит нажать на него -- и следует ослепительная
фотовспышка.  Слева,  недалеко  от тюфяка -- два  аварийных противогаза. Люк
задраен. Холмов  включает  микрофон подводного  телефона:  "Витязь, я Аргус.
Прошу разрешить погружение". В ответ  слышится: "Аргус, я Витязь. Погружение
разрешаю".   Солнечный   свет  в   иллюминаторе  начинает  гаснуть.  Аппарат
поскрипывает. Капли соленой воды из-под люка  падают мне на спину.  Вплотную
приникаю  к стеклу. Мелкие пузыри  воздуха  стремительно проносятся  кверху.
Рядом  с ними медленно перемещаются вверх большие  белые  хлопья, похожие на
снег. Вспоминаю,  как во время  моего  первого погружения в  Тихом  океане я
спросил  у  командира  аппарата: "Саша,  почему  они  всплывают?"  --  и  он
насмешливо ответил: "Это планктон. Не он всплывает, а мы погружаемся".
     В отсеке  снова звучит  голос Холмова: "Витязь,  я Аргус. Глубина сорок
метров.   Продолжаю   погружение".   Снова   две  холодные  капли   обжигают
разгоряченную спину. И  опять  вспоминаю  78-й  год. Это было  время,  когда
специализированных  судов-носителей  подводных  аппаратов  еще  не  было,  и
"Пайсис"  опускался прямо с борта "Дмитрия Менделеева". Мне с большим трудом
удалось попасть  в число научных наблюдателей. Уже  опытные подводные пилоты
Александр Подражанский,  Анатолий  Сагалевич и  Владимир Кузин  относились к
нам, новичкам, покровительственно и несколько насмешливо. Еще бы -- у них за
плечами были многочисленные погружения  у берегов Канады  и  на  Байкале. Об
этом писали все газеты. Они были настоящими героями, подводными "волками", а
мы  -- робкими "чечако".  Тогда погружения  на "Пайсисах"  в  океане  только
начинались.  Аппараты, не  имевшие  специальных  помещений на  судах, стояли
просто  на  верхней  палубе, что  не улучшало  их  состояния. Иногда поэтому
возникали отказы разных систем.
     Инструктируя  нас,  пилоты  строго  предупреждали,  что  в  обязанности
подводного  наблюдателя  входит  прежде  всего   следить  за  неполадками  в
электросети (короткое  замыкание  может привести  к пожару -- так  уже погиб
один американский  экипаж), за  герметичностью  обитаемого  отсека  (водяная
тревога) и  за  системой  очистки  отсека  от  углекислого  газа.  Обо  всех
нарушениях  надо  срочно  докладывать  командиру. Мы  должны также научиться
управлять  аппаратом,  чтобы "в случае, если два других члена экипажа выйдут
из  строя,  обеспечить его всплытие".  Инструктируя  меня, Саша Подражанский
сказал:  "Ну,  это-то  вряд  ли  понадобится,  в   случае  чего,  ты  первый
загнешься".  И улыбнулся:  "Ну что, нагнал  на  тебя  страху?  Пойдем  лучше
выпьем".
     "Во  время  первого погружения,  -- говорят  пилоты, --  от наблюдателя
проку  мало  --  он  обалдевает". Действительно,  в  это время находишься  в
состоянии, "близком к эйфории". Я как-то  спросил одного  из наших  солидных
ученых, первый раз в жизни участвовавшего в погружениях, о его впечатлениях.
"Понимаешь,   --  ответил  он  мне,--когда  задраили  люк  и  аппарат   стал
погружаться, и все вокруг как-то странно заскрипело и закачалось, я подумал:
     "Господи, и зачем я сюда залез, чего мне в жизни не хватало?" "Молодец,
что не врешь, -- засмеялся я, -- со мной в первый момент было то же самое".
     Так вот, во время первого погружения на  "Пайсисе" в Тихом  океане,  на
атолле Хермит, я старался ни в коем случае не показывать своего волнения и в
то же время внимательно  следить за всем, что  грозит  аварийной  ситуацией.
Помнится, мы уже легли на  грунт на склоне океанского вулкана на глубине 400
метров, и я только начал, про все позабыв, увлеченно диктовать на магнитофон
первые наблюдения, как вдруг мне на спину что-то капнуло. Я поднял голову, и
в лицо  мне  брызнула вода. Вглядевшись, я,  несмотря на жару, похолодел: от
крышки люка в верхней части отсека, медленно змеились струйки.
     "Саша,  вода", -- окликнул  я командира казалось бы  спокойным, но, как
выяснилось,  сдавленным  голосом.  "Не бери в  голову",  -- ответил  он,  не
оборачиваясь  и  не отрывая  рук от рычагов  управления. Оказалось, что  при
погружении подводный аппарат попадает из теплых верхних слоев океанской воды
в нижние -- холодные.  Из-за охлаждения внутри  обитаемого отсека образуется
конденсированная  вода. Новичков об этом не всегда предупреждают -- то ли по
забывчивости, то ли чтобы испытать их "на прочность".
     --  "Аргус"  покачнулся  и  заскрипел.  Голос   пилота  вернул  меня  в
сегодняшний  день: "Витязь,  я  Аргус. Легли на  грунт. Глубина  211 метров.
Начали работать".  Я  щелкаю  тумблером, включаю забортные прожектора. Перед
иллюминатором в желтом рассеянном свете  луча виден пологий  склон, покрытый
белым  песком, на котором лежат  мелкие  обломки раковин и кораллов. Судя по
карте и компасу,  мы  находимся  сейчас на  северном склоне  горы  Верчелли.
Задача  нашего погружения -- провести визуальную  геолого-геоморфологическую
съемку  и фотографирование склона горы до ее вершины.  Найти выходы коренных
пород и  описать  их, выяснить,  нет ли  продуктов  подводного выветривания,
постараться  взять образцы.  Надо,  кроме того, наметить  участки  с рыхлыми
осадками, где можно воткнуть  зонд тепломера. Ведь величина теплового потока
-- главный параметр, по которому можно судить, есть ли на глубине разогретый
вулканический очаг.
     С  этого  мы  и  начинаем.  Булыга  с  переносным   пультом  управления
перебирается из своего кресла вниз и ложится рядом со мной, глядя в соседний
иллюминатор. Пробуем оценить мощность осадков с помощью "механической руки".
Виталий приводит манипулятор в действие.  "Механическая рука"  по ту сторону
иллюминатора оживает, поворачивается вниз. При этом вся "кисть" манипулятора
входит в  песок  полностью. Значит,  мощность  осадков здесь не меньше 15-20
сантиметров. В поле зрения на песке  хорошо видны тонкие кустики кораллов  и
глубоководных водорослей.  Виталий включает винт  вертикального движителя, и
они взлетают  вместе  с взвихрившимся песком. Аппарат,  оторвавшись  от дна,
зависает  на расстоянии около  метра.  Пилоты переговариваются:  "Перехожу в
плюс" (значит, -- подвсплываем),  или: "Перехожу в  минус"  --  погружаемся,
или: "Сидим  в нуле". Вот сейчас мы "в  нуле"  --  висим неподвижно  в воде.
Такая  маневренность  дает  "Аргусу"  возможность  вплотную  приближаться  к
интересующим  нас подводным  ;объектам и долго  наблюдать  их.  ; Ложимся по
компасу на курс 140°, туда, где предположительно должна быть вершина горы, и
медленно  начинаем  двигаться. Скорость небольшая --  около  полутора узлов.
Прямо  по  маршруту, полузарывшись  в  песок, лежит  какая-то большая  рыба,
похожая на морского окуня. Она не обращает на нас внимания. Слева и справа в
луче прожектора вспыхивают редкие кустики водорослей, удивительно похожие на
перья. Этими подводными  перьями  буквально усеяно все дно.  Песчаный  склон
очень  пологий и трудно определить, где  низ, а  где  верх. Кажется, все  же
глубина  понемногу  уменьшается.  Достигнув  205  метров,  аппарат входит  в
огромный  косяк  ставриды.  Рыбы   обтекают  нас  сверху,  сверкая  в  лучах
светильников  серебряными боками. Как будто монеты сыплятся из рога изобилия
в  немом  кино.  Следом  за  первым  косяком  идет  второй.  Я  пытаюсь  его
сфотографировать. От яркой вспышки косяк взмывает и растворяется в сумерках.
Мы  продолжаем  ползти вверх  по песчаному  склону,  покрытому  водорослями,
напоминающими уже  не перья, а веера. На  глубине 200 метров снова проверяем
кистью манипулятора плотность рыхлых осадков.
     Здесь   перед  нами   неожиданно  возникает  целое  семейство  огромных
лангустов.  Какие  красавцы!  Медленно  проплываем  над  ними.  Они  шевелят
длинными  усами и неохотно пятятся. Впереди на песке еще один  гигант длиной
не меньше 70  сантиметров.  Виталий  делает  маневр и пытается ухватить  его
манипулятором. При виде надвигающегося аппарата, который должен ему казаться
великаном,  лангуст нисколько не пугается, наоборот, --  становится в боевую
позицию, угрожающе задрав передние  клешни. Только в последний момент, когда
стальная  кисть почти смыкается, он неожиданно  делает стремительный рывок и
ускользает от  нас. Поднимаемся по склону. То тут, то  там встречаются рыбы,
полузарывшиеся  в песок,  и  какие-то непонятные  воронки.  Такие  воронки в
песчаном  грунте я  встречал  в разных  местах --  и в  Тихом  океане, и  на
подводных склонах острова  Кипр.  Что это  такое? Никто  не знает -- биологи
кивают на геологов, геологи --  на биологов. Здесь же,  на грунте, отчетливо
видны  похожие  на  палочки  белые  черви  вроде  карандашей.  Они  то лежат
неподвижно,  то  перемещаются рывком, цепляясь  за песок носом, как крючком.
Большая черная голотурия проплывает под нами. Огромный краб медленно тащится
вверх по  склону, держа в задних поднятых  клешнях зеленый  лист водорослей.
Попав в луч прожектора, он, не выпуская лист,  становится в боевую  позицию,
но, видя, что ему не угрожают, продолжает свой путь.
     Большой  скат пересекает  наш курс, плавно обтекая поверхность дна. Его
плавники-крылья медленно и мерно вздымаются, как у планирующего альбатроса.
     На глубине 148 метров перед аппаратом возникает  огромная темная масса.
Это  большая  отвесная  скала,  сложенная  коренными  породами.  Наконец-то!
"Аргус" подходит к подножью  скалы и начинает медленно  всплывать вдоль нее.
Внизу видны  крупноглыбовые осыпи,  частично  засыпанные песком  и  заросшие
водорослями. Какие это породы? Поди разбери через стекло! Скала темно-серого
цвета. Обрыв  крутой,  почти вертикальный, слегка окатан  и разбит глубокими
трещинами, засыпанными  белым  песком.  В стенах -- каверны  и  ниши, словно
настоящие  пещеры.  Похоже,  склон  горы  разрушался  не  под  водой,  а  на
поверхности  моря,  где  и подвергся выветриванию.  Все наши  многочисленные
попытки оторвать образец,  оказываются безуспешными --  "механическая  рука"
скользит по скалам, заросшим органикой. Аппарат кружится на месте, тыкаясь в
выступы.  Виталий сдержанно  отпускает  неодобрительные  замечания,  но  все
старания  напрасны  --  без  кувалды здесь не  обойтись.  Мы  оставляем свои
попытки и всплываем  выше.  Оказывается,  это  скальная  гряда,  за  которой
обнаруживается вторая, сложенная такими же темно-серыми скатанными породами.
Очертания выступов похожи на изображения скал на древних иконах. Выше второй
гряды обнаруживается  третья, такая же, с  карнизами, напоминающими террасы.
Похоже, что  когда-то здесь  гуляли волны прибоя. С  этой глубины и до самой
вершины  горы  идет  причудливый рельеф с вертикальными  скальными обрывами.
Поверхность как ковром  покрыта  густой  растительностью:  губками,  мягкими
кораллами и другой  органикой. Вершины --  острые щетки шириной от одного до
нескольких метров, вроде зубьев пилы. В  глазах рябит от ярко-зеленых сочных
и  больших листьев  ламинарий  и каких-то  красных  водорослей, напоминающих
альпийские маки.
     Так,  переплывая со  скалы  на скалу  и  проводя  фотографирование,  мы
медленно поднимаемся к самой вершине горы Верчелли. Пешком  такой маршрут не
сделать никаким  альпинистам.  Вершина  на глубине  56--60  метров прорезана
глубокими ущельями  с осыпями,  которые держатся на "честном  слове". Отсюда
под нами хорошо видны крутые склоны, уходящие вниз...
     "Аргус,  я  Витязь",  --  неожиданно  громко раздается  в отсеке. Время
вашего  погружения вышло. Сообщите готовность  к всплытию". Мне  показалось,
что  с начала спуска  прошло минут  сорок,  а доказывается  -- около четырех
часов.  С неохотой  вырубаю магнитофон.  На глубине 60 метров отрываемся  от
грунта и начинаем  всплытие. В  иллюминаторах светает. Хлопья  планктона  на
этот  раз  движутся  вниз,  как  будто идет  снег.  Еще несколько  минут,  и
пронзительно-алый солнечный свет  вспыхивает в верхнем иллюминаторе. Аппарат
начинает резко раскачиваться на волнах.  "Аргус, я  Витязь, --  оглушительно
звучит в ушах.--Вижу вас, иду к  вам." к открыт,  и я  с наслаждением, после
четырехчасовой финской и, падаю  в соленую морскую воду  на пути к резиновой
лодке...  На  том же самом  "Аргусе" мне  пришлось снова  погружаться на оны
подводных гор Тирренского  моря еще два года  спустя, в но-i рейсе "Витязя".
Одно из погружений запомнилось более других. Дело в том, что у "Аргуса", как
я уже  упоминал,  есть манипулятор--механическая  рука,  которой можно 5рать
пробы грунта  или  отдельно  лежащие камни.  А вот  взять образец  породы из
коренного залегания, оторвать  его  от скалы эта рука не  может  --  силенок
мало.  Поэтому группа  наших умельцев во главе с инженером  Игорем Ракитиным
сконструировала  небольшое  буровое   устройство,  приводящееся  в  действие
аккумуляторами "Аргуса". С его помощью можно  было пробурить прямо в твердой
породе  небольшую  скважину длиной до 20 см,  да еще и  взять керн диаметром
полтора  сантиметра.  Устройство  это успешно  испытали на  палубе, пробурив
каменную  глыбу  и  получив  керн.  Однако  пилоты наши этой  новой  технике
обрадовались не  слишком. Ведь если бур заклинит, "Аргус" встанет на мертвый
якорь и не сможет оторваться от дна!
     Чтобы   избежать   этой   опасности,   Ракитин   придумал   специальное
приспособление:  аппарат снабжался  двумя  опорными штангами, которые  могли
выдвигаться.  Если бур заклинивало,  аппарат опирался на боковые штанги, вся
система  отстреливалась,  и можно было всплывать. Систему эту  поставили  на
аппарат  и  испытали прямо  на палубе --  все работало  прекрасно. В  первое
погружение с бурением отправились  два пилота --  Виталий Булыга и Александр
Горлов, а также я. Дело было на подводном хребте Барони. Опустившись на дно,
мы долго выбирали  удобный  участок  скальной  породы для  первого  бурения.
Наконец нашли  и  начали бурить. Красноватый  дымок завихрился из-под  бура,
медленно, с усилием входящего в породу. Все как будто шло прекрасно,  но тут
аппарат  качнулся, и сверло  моментально  заклинило. Пытались освободить его
обратным вращением, но из этого  ничего не вышло.  "Жалко, -- сказал Булыга,
-- придется отстреливать". И как раз в этот момент  я увидел, что выпущенные
нами штанги висят  в воде  и до дна  не достают. Поверхность скалы оказалась
неровной, и как мы ни старались дотянуться штангами до твердой опоры,  чтобы
освободить  бур,  намертво  приковавший нас  ко  дну,  ничего  из  этого  не
получалось. Доложили о случившемся наверх. А толку-то что? Чем они могут нам
помочь?
     Кстати,  у  американцев и канадцев  подводные обитаемые аппараты в море
работают  только  попарно:  один  погружается  на  дно, а  второй  в  полной
готовности дежурит на  борту судна. Если с  первым случается авария,  второй
немедленно идет  ему на  помощь. А  с  "Аргуса" и  спроса нет  -- он у нас в
единственном числе,  так что  спасать  его  некому, рассчитывать  приходится
только на самих себя.
     Около получаса пилоты упорно раскачивали заякоренный аппарат и пытались
обратным вращением вытащить  бур из скалы.  Муть, взвихрившаяся при движении
винтов  от  илистого дна, залепила иллюминаторы.  Скала, однако, держала нас
прочно. Мы взмокли и  приуныли. Не  зимовать же здесь! Тем более, что запаса
кислорода хватает только на  36 часов, и больше этого времени гостить на дне
как-то не  хотелось. "Может, попробуем  вперед бурить?" --  робко спросил  я
хмурого Булыгу. "Ты  что--чокнулся?" --  яростно прошипел он  и послал  меня
довольно далеко, куда даже при всем желании из застрявшего на дне аппарата я
отправиться не мог. Однако минут через десять, когда пилотский гнев остыл, а
альтернативных  вариантов спасения  не возникло  и терять, похоже,  было уже
нечего, Саша Горлов начал бурить вперед. К огромному  нашему (и прежде всего
моему) удивлению и радости минут через  десять бур неожиданно освободился, и
мы оторвались от дна.
     Самое примечательное в этой истории,  что когда мы возвратились на борт
"Витязя",  то обнаружили, что в  буровом устройстве остался  приличный керн,
выбуренный из скальной породы.  Так, пожалуй, впервые  у  нас было проведено
бурение  дна с подводного обитаемого  аппарата. Что же касается Ракитина, то
он,  довольно  невозмутимо выслушав наши весьма эмоциональные  замечания  по
поводу надежности его системы, через пару дней довел ее до кондиции, так что
при последующем бурении никаких аварийных ситуаций на дне уже не возникало.
     Поскольку  в  Тирренском   море  мы  работали  в  пределах  итальянской
экономической  зоны,  у  нас   на  борту  постоянно  находились  официальные
представители итальянских властей,  зорко  следившие за  тем,  чтобы  мы  не
занимались никакой "шпионской" деятельностью.
     Один из них, сотрудник итальянской разведки, молодой и красивый парень,
которого звали Франческо, первые два дня по прибытии на судно фотографировал
все подряд.  К всеобщему удивлению, он даже  заявился на открытое  партийное
собрание, куда и своих-то было загнать не просто. Когда все стали удивляться
его приходу, он еще раз переспросил,  открытое ли собрание,  и,  уточнив что
открытое, остался. Уже через несколько дней, однако,  он с чисто итальянским
темпераментом  увлекся  одной  из  наших научных  сотрудниц,  забросил  свой
роскошный фотоаппарат и,  вооружившись вместо него гитарой,  начал распевать
жестокие неаполитанские романсы.
     Второй,  представитель  военно-морского  флота,  по  имени  Алчид,  был
высоким и пожилым мужчиной  с седыми висками, который  ни во что особенно не
вникал  и  гордился  тем, что когда-то  жил неподалеку от  Триеста  в  одной
деревушке с генералом Красновым. Мы с Алчидом неоднократно посещали  судовую
финскую баню, которая ему чрезвычайно  понравилась.  Расслабившись на полке,
он  обычно  рассказывал  целую  серию  итальянских  анекдотов  про  "бамбино
Пьерино", точно дублировавших наши отечественные истории про "мальчика Петю"
Однажды  вечером капитан вдруг вызвал меня  на мостик. Пришло предупреждение
от итальянских  властей, что к восьми  часам утра мы  должны покинуть  район
работ, поскольку  здесь  планируются учебные стрельбы  итальянской береговой
артиллерии в  связи с маневрами НАТО. Я разбудил Алчида.  "Ничего страшного,
можете  работать  дальше", -- сказал  он,  ознакомившись с радиограммой. "То
есть как--работать? Район же обстреливать будут". "Да я  своих артиллеристов
знаю -- все равно не попадут", -- улыбнулся он.
     Надо сказать,  что американские  партнеры  по НАТО наших хозяев  верили
мирным  намерениям  не  очень.  Каждый  день  с  утра над  судном  появлялся
американский  самолет  противолодочной  обороны   и  кидал  около  нас  пару
акустических буев, пытаясь обнаружить под нами подводную лодку. Убедившись в
ее отсутствии, он улетал, чтобы назавтра снова прилететь.
     На  исходе   дня   "Витязь"  покинул  мерцающую   разноцветными  огнями
Чивитта-Веккию  и взял курс  на  Геркулесовы  Столбы,  к  главной цели нашей
экспедиции -- большой  цепи  древних подводных  вулканов,  протянувшихся  от
Гибралтарского пролива до Азорских островов вдоль зоны гигантских трещин, по
которой  проходит  граница между  двумя  огромными  литосферными  плитами --
Африканской и Евразиатской.  Цепь эта  в плане имеет форму  подковы, поэтому
англичане  ее  и назвали "Хосшу". Самые  большие горы  в этой цепи -- Ампер,
вершина которой находится  совсем неглубоко от поверхности воды -- менее ста
метров, и  Жозефин  -- около  ста  пятидесяти  метров.  Обе  вершины  вполне
достижимы  не только для  "Аргуса", но и для водолазного колокола.  Эти горы
интересны еще и тем, что гора Ампер располагается на Африканской плите, а ее
соседка Жозефин -- уже на Евразиатской. Их детальное  изучение может пролить
свет на  то, как движутся эти плиты в области  их  соприкосновения и как это
связано с образованием и развитием древних вулканов. Чтобы исследовать, мало
опуститься  на  склоны подводных гор  -- надо  проверить глубинное  строение
литосферы вблизи от границы плит.
     Что же касается подводной горы  Ампер,  то  интерес к ней -- не  только
геологический. С этой горой связано  возрождение  одной из древнейших легенд
-- легенды об Атлантиде.
     Все   началось   с   фотографии.   В  1973  году  с  борта   советского
научно-исследовательского  судна   МГУ  "Академик  Петровский"   сотрудником
Института океанологии  им.  П.  П. Ширшова  АН  СССР  В. И.  Маракуевым была
сделана серия подводных снимков вершины горы Ампер. На некоторых из  них под
слоем светлого  песка ясно  просматривались  вертикальные гряды, похожие  на
стены  древнего города. Удивительно было,  что гряды  эти располагались  под
прямым углом друг к другу. Всем известно, что природа не любит прямых углов.
Не  следы ли это легендарной Атлантиды, спор  о которой идет  вот уже  около
двух  тысячелетий? Снимки попали в журналы. Страницы испанских, голландских,
французских и английских газет запестрели захватывающими названиями "Русские
нашли  Атлантиду", "Новое  открытие  древней  тайны". Писатель  Глеб Голубев
написал увлекательный рассказ  о поисках  Атлантиды на горе Ампер.  Отважные
французские  акванавты в  этом  рассказе, "поверив  русским", опускаются  на
вершину  горы в обитаемом  подводном  аппарате, но  терпят бедствие--аппарат
запутывается в электрических кабелях, проложенных здесь жадными до  сенсаций
телекомпаниями.
     Так снова ожила древняя легенда -- об Атлантиде в Атлантическом океане!
Чем дальше  проникают люди в океан, тем больше убеждаются в том,  что даже у
самых невероятных  мифов и легенд были когда-то  вполне реальные  основания.
Так, гигантские морские драконы, описанные в  сказках многих народов мира, в
действительности  некогда  существовали.  Одного  из  таких  огромных  змеев
несколько лет назад  выловило японское рыболовное судно  в  Тихом океане.  К
сожалению, капитан, более всего озабоченный  уловом рыбы, приказал выбросить
его за борт--и бесценная находка пропала для науки. Всемирный потоп на Земле
происходил неоднократно.  Ужасная  Сцилла, губившая  мореходов, не что иное,
как  остров  Сицилия.  Есть   основания   считать,  что  воспетый   Пушкиным
легендарный остров Буян -- это Кипр.  Здесь  действительно Правил  в средние
века герцог Гвидо -- князь Гвидон, и отношения с "царем Салтаном" (восточным
султаном) у него были довольно сложные.
     Разные  легенды связаны  с океаном. Одни  из  них  возникали в глубокой
древности и давно развеялись, другие -- порождение павшего века. Чего стоит,
например, захватывающий миф о зловещем  Бермудском треугольнике", который до
сих пор будоражит воображение доверчивых читателей. Но есть, пожалуй, только
одна легенда, которая, возникнув в глубокой древности, не только  существует
до   наших  дней,   но   интерес   к  ней  по-прежнему   не  ослабевает.  Ее
родоначальник--древнегреческий философ Платон, живший с 427 до 347 гг. нашей
эры, ученик знаменитого Сократа. Предание об Атлантиде Платон изложил в двух
диалогах --  "Тимей" и "Критий". При  этом он утверждал,  что воспользовался
сведениями об Атлантиде, взятыми у афинского законодателя и государственного
деятеля Солона, его  прапрадеда  по  материнской  линии.  Солон почитался  в
Древней  Греции  как  "мудрейший  из  семи  мудрых".  Около  десяти  лет  он
путешествовал по  странам  Средиземноморья и  побывал  в  Египте, где был  с
почетом принят в древней  столице  Саисе.  При  посещении храма  богини Нейт
жрецы сообщили Солону, что  девять  тысяч лет  назад  в Афинах  существовало
могучее  государство,  и  в  это  же  время   в  Атлантическом  океане,   за
Геркулесовыми  Столбами,  располагался  большой  остров. "А  с  него,--пишет
Платон,  --  открывался  плавателям  доступ к  прочим  островам,  а  с тех I
островов --  ко  всему противолежащему материку,  которым  ограничивался тот
истинный   понт".  На  острове  Атлантида,  как   рассказали  жрецы  Солону,
существовало некогда грозное государство, представляющее союз царей, которым
принадлежала власть  над многими другими островами и  странами. В те времена
атланты  владели всей Ливией, вплоть до Египта и Европой --  до Аппенинского
полуострова.
     Этот   союз,   собрав   все   свои   силы,  напал  на   праафинское   и
древнеегипетское   государства.   Началась   длительная   война,    имевшая,
по-видимому,  характер древней  Мировой войны. В  этой-войне между народами,
живущими по ту и эту сторону Геркулесовых Столбов, Афины то воевали во главе
эллинов,  то  противостояли врагам  в одиночку, и, наконец, добились победы.
Впоследствие, как рассказано в "Тимее", происходили страшные землетрясения и
потопы,  в результате  которых  "в  один  день и  бедственную  ночь" древний
город--Праафины--"разом  провалился  в  землю",  и остров  Атлантида  исчез,
погрузившись в море. Поэтому и тамошнее море оказывается теперь несудоходным
и  неисследуемым; плаванию препятствует  множество окаменелой грязи, которую
оставил за собой осевший остров.
     В другом диалоге "Критий" в роли  рассказчика выступает Критий Младший,
которому Платон приходился внучатым племянником. Здесь  подробно описывается
мифологическая   история   создания   государства  Атлантиды   богом   морей
Посейдоном,  и дается детальная  картина главного города. Судя по  описанию,
это был крупнейший порт  древнего мира, снабженный сложной системой каналов.
В его огромной гавани размещалось более 1200 кораблей. Акрополь  города, где
располагался   храм   Посейдона  и   царский   дворец,   был  окружен  тремя
концентрическими  рвами,   наполненными  водой   и   представлявшими   собой
внутренние гавани.  Центральный  остров  с  царским  акрополем  был  обведен
каменными стенами. Соединявшие их  мосты  имели башни  и ворота. Обращает на
себя  внимание важная деталь: камень  для  стен  был трех цветов  -- белого,
черного и красного, и добывался на месте.  Как отмечает Н. Ф. Жиров в  своей
книге "Атлантида", подобный камень  встречается  на Азорских островах -- это
вулканические туфы, хорошо поддающиеся обработке.
     Замечательная   особенность    главного   города   Атлантиды   --   его
геометрически правильная  круговая планировка. Улицы города были расположены
радиально   по  направлению   сторон   света  и  имели   закругленные   углы
перекрестков,  а  стены и  каналы  образовывали  концентрические окружности.
Жиров  объясняет это любовью бывшего  пифагорейца Платона к  мистике  чисел.
Планировка столицы Атлантиды похожа на  планировку других древних городов --
Мохенджо  Даро  в долине  Инда,  древнего  Карфагена  и  столицы  ацтекского
государства Теночтитлана. Жиров  считает, что традиция строительства городов
в  древности  по  кольцевой  системе была, скорее  всего, связана  с культом
солнца. Мне кажется, что причина  в кольцевой  планировки столицы  Атлантиды
(если она  реально существовала) была иной.  Древние  города,  как  правило,
использовали в  своем строительстве естественные черты природного ландшафта.
План  столицы очень  напоминает форму  древнего  кратера.  Об этом говорит и
наличие  на острове трехцветного вулканического туфа  и утверждение Платона,
что  там  существовали  источники  с  холодной  и  горячей  водой,  то  есть
термальные, характерные для вулканов.
     Интересно   приведенное   в   "Критий"   описание  природы   Атлантиды.
Рассказывается, в частности, о таинственном дереве, которое давало "и питье,
и  пищу, и мазь".  Многие комментаторы Платона считают, что это дерево более
всего  соответствует  кокосовой  пальме,  дающей кокосовое молоко, пищу (сам
орех) и масло (мазь). Значит,  некоторые острова этого  огромного архипелага
должны были  располагаться южнее 25°  с. ш., где растет кокосовая пальма--то
есть в Атлантике.
     Внешняя   стена   города  была  покрыта  медью,   средняя   --  оловом,
а-внутренняя--сплавом, носившим  название "орихалка" и имевшим "блеск огня".
В храме  Посейдона, украшенном слоновой  костью,  золотом  и серебром,  была
установлена  золотая  статуя  Посейдона, а  вокруг  него сто золотых  статуй
нереид на дельфинах. Вне храма располагались золотые статуи царей, их  жен и
потомков.  В городе было немало  храмов  других богов,  гимнастические залы,
сады, манежи и даже ипподром.
     Особое удивление в описании Платона вызывает обработка металлов. Ведь в
эпоху гибели Атлантиды большая часть человечества находилась еще в мезолите.
Человек был знаком всего лишь с луком и стрелами да прибрежным рыболовством.
Лишь через  несколько  тысячелетий он познакомится с природными металлами  и
методами их холодной обработки!  А в Атлантиде  уже  знали  секрет  выплавки
медного сплава. Надо  сказать, что сам орихалк  -- вовсе не выдумка Платона,
он упоминается  у Гомера и  других античных авторов. По-видимому, это сплав,
близкий к латуни. Какое же место занимала культура атлантов в общем развитии
человеческой цивилизации?
     Первым  критиком  Платона  выступил его  ученик --  знаменитый  философ
Аристотель.  Дело  в том,  что  общественное  и государственное  устройство,
описанное  в  "Тимее",   уж  слишком   напоминает   идеальное   государство,
проповедуемое Платоном. Аристотель
     считал, что  описание Праафинского государства  и  Атлантиды,  а  также
история  их  войны  попросту  выдуманы  Платоном,   чтобы  обосновать   свои
философские  взгляды  и  превознести   афинян,  якобы  победивших  атлантов.
Исследователи Платона  не раз отмечали,  что он был софистом и не  стремился
точно передавать чужие слова  и мысли. Известно, что когда  философ публично
читал один  из своих первых  диалогов, "Лизий", его  учитель Сократ  выражал
неудовольствие  явными  преувеличениями   в  тексте.   Знаменитая  "Апология
Сократа", посвященная своему учителю, содержит множество таких преувеличений
и отступлений от реальных фактов. Многие современники Платона, его ученики и
исследователи, вообще считали, что этому философу нельзя ни в чем доверять и
что диалоги его полны мифами,  им же самим выдуманными. Как же быть?  Верить
Платону или не верить?
     С одной стороны, никаких источников, послуживших основанием для легенды
об  Атлантиде так  до сих пор и  не  нашли  -- ни записей, которые  цитирует
Платон,  ни следов самой Атлантиды. Это более чем странно,  учитывая, что  в
течение долгого  времени  Атлантида  якобы  граничила  с  древним Египтом  и
Афинами.   Ведь  даже  недалеко  от  Перми  в  раскопках   нашли  египетских
"скарабеев",  служивших разменной монетой  древности. С другой стороны, лишь
совсем недавно обнаружены следы огромного Хетского государства, о котором до
самого последнего времени ничего не было известно! Более  двух  тысячелетий,
то затихая, то вновь вспыхивая, продолжается спор об Атлантиде. Ей посвящено
огромное  количество  (более  двух  тысяч)  научных  работ  и художественных
произведений.  Бальмонт  создал  поэму  "Город Золотых  Ворот",  посвященную
Атлантиде. У  Жюль  Верна  "Наутилус" проходит  над  развалинами  Атлантиды.
Конан-Дойль упоминает о ней в  фантастической повести  "Маракотова  бездна".
История гибели  Атлантиды использована  Алексеем Толстым  в  его  знаменитой
"Аэлите"  и   Александром  Беляевым  --  в  повести  "Последний  человек  из
Атлантиды". Большую популярность  получил роман французского  писателя Пьера
Бенуа  "Атлантида", которую  автор  помещает  в  Сахаре. Много драматических
произведений, опер и кинофильмов посвящено этой легенде.
     Прямых  следов как будто нет,  но  есть некоторые  интересные косвенные
соображения. К их числу, прежде всего, относится  загадка древнего населения
Канарских островов -- гуанчей...
     Когда  в  начале 15 века испанцы впервые прибыли на  Канарские острова,
они  обнаружили  там  многочисленное  местное  население  --  более 20 тысяч
человек.  Почти   столетие  продолжалась  яростная  и  непримеримая   борьба
аборигенов с  безжалостными  испанскими  захватчиками.  Она была неравной --
гуанчи  не  знали ни металлического,  ни огнестрельного оружия,  однако  для
захвата  маленьких Канарских островов испанцам пришлось  затратить не меньше
времени,  чем  для   покорения  огромного   Южно-Американского  материка.  В
результате поголовного истребления местного населения,  через 150  лет после
начала завоевания  островов  на  них  не  осталось  ни  одного чистокровного
гуанча. На острове Гран-Канария, где мне удалось  побывать дважды, еще можно
увидеть те немногие  следы, которые остались  от этого удивительного народа.
Сохранились  захоронения,  имеющие  форму  пирамид,  сложенных  из   больших
необработанных  камней,   или  каменные  насыпи,  напоминающие  современному
человеку невысокие терриконы. Знатных покойников бальзамировали примерно так
же, как в древнем  Египте. Мумии, как правило, зашивались  в шкуры животных.
На острове  Гран-Канария сохранились  также  остатки каменных  жилищ.  Очень
интересна  оставшаяся керамика, которая напоминает  раннюю  керамику Крита и
Кипра. В  музее  гуанчей в  Лас-Пальмасе можно  увидеть небольшие  статуэтки
людей и  животных,  а также  специальные  трафареты  из дерева  и  камня для
татуировки.  На   острове   Гран-Канария  имелась  каста  жрецов,   а  также
своеобразный женский  монастырь.  Интересно, что  в  музее инков  в Лиме нам
рассказывали об очень похожем монастыре  у  древних  инков,  так  называемых
"девах солнца".
     Как попало  на Канарские  острова его  коренное  население,  до сих пор
загадка.  Дело  в том, что гуанчи  не были знакомы с мореплаванием, не имели
лодок  и  плотов  и даже  не  умели  плавать.  Аборигены,  которых  называли
берберским  словом  "гуанчи"  (то  есть,  уроженцы)  состояли из  нескольких
этнических групп. Главную  часть населения  составляли высокие сильные  люди
ростом более двух метров  с голубыми глазами  и светлыми волосами.  Этот тип
очень сходен с древнейшим типом разумного  человека в Европе--кроманьонцами,
которые появились в  Европе и  в Северной  Африке около 30 тыс.  лет  назад.
Гуанчи, если верить их  испанским современникам, отличались красотой, любили
музыку, песни и  танцы. Меньшую часть населения составляли черноволосые люди
низкого роста, близкие к средиземноморским народам. Были также представители
монголоидный И негроидной рас.
     По  мнению  многих  атдантологов, гуанчи, возможно, являются  потомками
атлантов, а Канарские острова-- последними остатками Атлантиды.
     Ну а как же все-таки быть с Платоном? Мог ли он выдумать Атлантиду?
     Историк  Н. Я. Эйдельман считал,  что психология древних греков должна,
видимо,  сильно отличаться от психологии людей нашего времени. Легенды могли
во многом основываться на реальных вещах.  Шлиман,  например, поверил Гомеру
-- и нашел Трою. Чтобы  оценить  степень правдивости  Платона,  надо  понять
психологию  его времени. Мы  не  можем смотреть на его  "Диалоги"  как на  <i>ш</i>
произведения  современных  фантастов,   например,  братьев  Стругацких   или
Брэдбери. Родовые отношения у древних греков почитались священными и вряд ли
Платон мог позволить  себе приписать явные небылицы такому уважаемому  всеми
предку как Солон. Что же касается хронологической точности, когда речь дет о
тысячелетиях, о ней говорить не приходится. Геродот нередко путал хронологию
событий, отдаленных  от него всего на  сто  лет.  Мы  сейчас  знаем  историю
древнего  мира  гораздо лучше, чем  древние  греки или римляне. И все же при
гигантском разрыве во времени
     между нами и временами Солона, историки  не могут дать ответа на вопрос
об Атлантиде.
     Но  если археология и история не дают ответа,  то, может быть, геология
способна его дать? Нужно выяснить, по существу, были в послеледниковое время
в Северной Атлантике микроконтинент или большой архипелаг, который опустился
затем в океан.  Поэтому следы Атлантиды могут быть  обнаружены на  подводных
горах.
     Многие считают, что Атлантида находилась не в  Атлантике, а в Восточном
Средиземноморье, на одном из островов неподалеку от Крита. Гипотеза о гибели
Атлантиды  в Эгейском  море была  впервые высказана  русским  академиком  А.
Норовым еще  в 1854 году. В 1983 году, из  работ французского вулканолога Ф.
Фукэ стало известно, что на острове Санторин под слоем пепла найдены остатки
древних  построек.  Этому  посвящена  целая  книга  Галанопулоса  и  Бекона.
Действительно, в Эгейском море, неподалеку от Крита, существовал в древности
остров,   остатки   которого   известны   под   названием  Тира.   Подводные
исследования, проведенные  здесь совсем недавно акванавтами под руководством
знаменитого Жака Ива Кусто, обнаружили под водой обломки затонувших внезапно
древних судов и целые залежи  старинных амфор и других предметов. По данным,
полученным археологами  и морскими  геологами,  древний город на острове мог
погибнуть в  результате  чудовищного извержения вулкана Санторин около  1500
года  до  нашей эры.  Именно  с  этим  извержением связывается  в  греческой
мифологии  так  называемый  Девкалионов   потоп.  Галанополус  считает,  что
Атлантида --  это  Крито-Минойская держава и что катастрофа случилась не  за
9000 лет до посещения Солоном Египта, а всего за 900 лет. В итоге извержения
остров Санторин раскололся на части и погрузился в море.
     Как же быть в этом случае со знаменитыми Геркулесовыми Столбами? Ведь у
Платона ясно сказано, что Атлантида располагалась по ту сторону Геркулесовых
Столбов, то есть в Атлантическом океане! Может быть, на Санторине погибла не
Атлантида,  а противостоящее ей Праафинское  государство? А Атлантиду  нужно
искать все-таки в Атлантике, в районе горы Ампер?
     Первая  попытка проникнуть  в  тайны горы Ампер была предпринята в 1982
году  в  первом  испытательном  рейсе  нового  "Витязя",  где  мне  довелось
руководить  геологическими   работами.  Тогда  нам  не  повезло  с  погодой:
Атлантический  океан встретил  нас  затяжными мартовскими штормами.  Шторм в
районе горы Ампер все  дни был  не  ниже шести-семи баллов. И прогноз ничего
хорошего не сулил. А времени было в обрез.  Нечего  и думать, чтобы в  такой
обстановке опустить за борт  "Аргус". "Опустить-то нетрудно, -- мрачно шутил
капитан  Апехтин,  -- труднее  обратно вынуть".  Тогда  было  принято другое
решение.
     Прямо  на  вершину  горы,  на  тот  участок,  где,  судя  по  подводным
фотографиям, располагаются таинственные  стены, был опущен на стальном тросе
водолазный  колокол с  тремя  акванавтами. Задача  была  нелегкая--штормовые
волны не давали возможности встать на вершине горы  на  два якоря, и  только
высокое   морское   искусство   капитана  и  экипажа   одержало   верх   над
негостеприимной стихией.
     Группой  акванавтов  руководил Николай  Ризенков,  за несколько  Нет до
этого участвовавший в первом погружении на дно Байкала в подводном обитаемом
аппарате. Для балансировки колокол был снабжен двумя дополнительными грузами
по  450 килограмм  каждый,  которые опускались  одновременно  с ним  на двух
дополнительных тросах. Операция предстояла рискованная, шторм на поверхности
гулял вовсю. Когда колокол достиг вершины  горы,  его начало трясти и бить о
выступы  скал.  Выбрав  подходящий  момент,  Николай  вышел  на платформу  и
решительно  прыгнул  прямо на скалу.  "Как с  трамвая  на  полном  ходу", --
рассказывал он потом.
     Перед  погружением я его  инструктировал. "Внимательно осмотри стены --
нет  ли  следов  обработки какими-нибудь  инструментами.  Тщательно  проверь
трещины  -- может быть, заделаны чем-нибудь". Но какой  уж  тут внимательный
осмотр в такой  "антисанитарной обстановке! При каждом качании судна наверху
тяжелая махина  водолазного  колокола  бьет о скалы.  В довершение всего  от
сильного  очередного удара оборвался свинцовый балластный груз  и ударился о
скалу,  чудом  не  прихлопнув  Николая. Зато  от стенки рядом  с  акванавтом
откололось несколько кусков  породы. Не растерявшись, он схватил один из них
и устремился обратно в колокол.
     Когда,  закончив  рейс, "Витязь"  возвратился в Новороссийск, на берегу
нас ждала торжественная встреча. Судно осадили многочисленные журналисты. На
пирсе был организован митинг. Сам Иван Дмитриевич Папанин  приехал встречать
новый  "Витязь".  По  указанию  Новороссийского  горсовета  в   день  нашего
возвращения во всех кинотеатрах города шел  один  и тот же  фильм --  "Вожди
Атлантиды". И, конечно, в центре внимания был уникальный камень, извлеченный
из глубин Николаем  Ризенковым. Еще  бы -- кусок Атлантиды!  Его многократно
снимали  на  фото- и телекамеры, просили "подержать". Газета  "Москоу  Ньюс"
даже изобразила меня с этим камнем в руках и  бессмысленной улыбкой на лице,
снабдив заметку своего  корреспондента многообещающим  заголовком "Анлантида
-- вероятна".  Все  наши  скромные  попытки  охладить энтузиазм  журналистов
успеха не  имели.  Наиболее решительные  из них,  объединившись в коллектив,
предложили мне обменять уникальный образец на ящик коньяка. Я с негодованием
отверг  предложение  и  с  возмущением  сообщил  об  этом  начальнику  рейса
Ястребову, гордясь своей неподкупностью. "Ну и дурень, -- недовольно  сказал
он, -- ты  что, не мог  им какой-нибудь другой камень  подсунуть? Им то ведь
все равно"...
     Смелая вылазка Ризенкова не позволила все же судить  о том, рукотворные
ли стены на вершине  горы Ампер или  это природа  так  искусно  их  возвела.
Гораздо важнее другое: геологическое и особенно петрохимическое исследование
образца, отобранного с  вершины горы, показало,  что базальт такого типа мог
образоваться только  при застывании лавы на воздухе, а не под водой, то есть
на поверхности океана. Значит, гора Ампер в начале своего существования была
вулканическим островом!
     В  августе  того   же  года  к  берегам  Кубы  отправилось  для  работы
научно-исследовательское судно нашего института "Рифт" с "Аргусом" на борту.
     Для  технической  проверки подводного аппарата  решено было  по  дороге
сделать пробное  погружение "Аргуса" "где-нибудь  на  небольшой  глубине". А
гора Ампер как  раз на пути.  И в  этом  районе, не  в пример  первому рейсу
"Витязя"  -- полный штиль. Задачи  "Аргуса" были далеки от поиска Атлантиды.
Экипажу предстояло только проверить, слаженно ли работают системы подводного
аппарата, и провести попутные биологические наблюдения. И все-таки...
     Примерно через месяц в институт пришло письмо от  командира подводников
Булыги.

        "ЧТО Я ВИДЕЛ НА АМПЕРЕ"
     (из воспоминаний подводного пилота)
     До нашего погружения я знал об этой горе следующее:
     1.  Из-за  плохой  погоды  здесь   сорвались  четыре  попытки  спустить
обитаемый аппарат. В трех разных экспедициях (аппараты "Пайсис" и "Аргус").
     2.   В   Институте   имеются   фотографии,  выполненные   глубоководной
фотокамерой на этой горе, которых я не видел и на которых запечатлены стенки
якобы искусственного происхождения.
     3. На гору опускали колокол с водолазами, они  взяли "камушек" -- вроде
бы от стенки, но  я его не видел. Говорят, что "камушек" не искусственный, а
настоящий природный базальт, и поэтому стенки, наверное, -- тоже.
     Поэтому ни  о каких Атлантидах  ни перед погружением, ни  в первые часы
погружения я не думал. Меня, как пилота, интересовало, в первую очередь, как
себя  будет  вести  аппарат  в  океанской  воде,  и  как  бы  не  влететь  в
какие-нибудь рыбацкие сети. А рыбу там ловили, вы это видели. И ловят ее там
давно, в чем мы убедились на грунте, встречаясь несколько  раз с переметами,
обрывками ваеров и т. п. Романтического настроения, как вы понимаете, это не
создавало. Сели  на  склоне, на глубине  210 метров, и "поползли" вверх, так
как  все  живое  тянется  вверх  --  к солнышку.  Наблюдатель  тем  временем
"изводил" пленку на рыбок. Я, занятый  со вторым пилотом сугубо техническими
делами   ("дифферент?..  глубина?..   скорость?..),   между  делом   заметил
наблюдателю,  чтобы  он  не  увлекался, а  поберег  пленку  на  какую-нибудь
"каменную бабу".  Но он  не  очень послушался,  в чем сам  потом раскаивался
больше всех. Хотя  в душе  я его понимал:  как, например,  не  снять мурену,
которая пыталась  откусить нашу механическую  руку?  Аппарат же нас слушался
хорошо,  и мы потихоньку "выползли"  на стометровую отметку, .где начиналось
плато--вершина  горы.  Видимость  достигала  40  метров. И  здесь вот начали
встречаться первые  "стены" с  ярко выраженной  кладкой. Но к этому  мы были
морально подготовлены, так как я говорил выше, что о существовании этих стен
было известно и ранее. Стены как  стены, но когда мы подвсплыли над  грунтом
на 20-30 метров, то нам открылась панорама развалин города, так как стены уж
очень похоже имитировали остатки комнат, улиц, площадей.
     Схожесть добавляли форма и цвет милых  нам  земных кирпичей. Но попытка
отломать  один  такой  "кирпичик"  не   увенчалась   успехом.   То  ли   это
действительно стена базальта, то ли предки  строи-&bull;ли  на совесть. Этот
вопрос  остался открытым. Удалось взять  только  камушек-окатыш, из которого
была сложена арка, самое, на мой взгляд, удивительно похожее на творение рук
человеческих сооружение, из всего, что мы видели.
     Об  организации  "Клуба  атлантоведов"  конечно,   говорить  рано.  "Но
предварительные списки можно составлять...
     Вот  что  я видел  на  Ампере.  И  очень хотел  бы еще  там побывать  и
побродить  по  удивительным  и  загадочным развалинам,  зарядив  много-много
фотопленки, чтобы показать всем вам те красоты!.."
     Автор этого письма Виталий Булыга и второй пилот,  участвовавший  в том
уникальном погружении -- Леонид Воронов, находились сейчас на борту "Витязя"
и  можно  было  надеяться, что на  этот  раз они скорее  смогут отыскать  на
вершине горы Ампер уже виденные ими "развалины затонувшего города"...
     Наш "Витязь"  тем  временем весело бежит по  Средиземному  морю и через
двое суток в вечерней закатной дымке перед нами открывается синяя от сумерек
Гибралтарская  скала.  Где-то  слева  смутным  контуром  проступает  высокий
африканский берег. Вот  они.  Геркулесовы  Столбы. На верхней  палубе звенит
гитара, и несколько мужских голосов негромко поют:
     У Геркулесовых Столбов лежит моя дорога,
     У Геркулесовых Столбов, где плавал Одиссей...
     На   борту  у   нас   журналисты   --  Александр   Сергеевич  Андрошин,
представляющий центральную "Правду", и писатель Леонид Викторович Почивалов,
корреспондент  "Литературной газеты". Оба они чуть ли не каждый день сидят в
радиорубке "Витязя", передавая Корреспонденции в свои редакции. Больше всего
их,  без сомнения, интересует  Атлантида. Особенно Почивалова, который пишет
книгу  о  тайнах  океана. Обоих  представителей  прессы обещали допустить  к
погружениям на горе Ампер -- "если погода позволит".
     В кают-кампаний я сижу за большим прямоугольным столом, по одну сторону
которого  -- места  для руководства экспедиции, а по другую--для руководства
экипажа. Сидящий напротив меня старпом Алексей Петрович Кодачигов немало лет
бороздит на судах океаны. Он уверяет, что если все макароны, съеденные им на
флоте, вытянуть в одну  линию, то можно несколько раз обернуть земной шар по
экватору.  Главный  шутник   за  столом  --  наш  старший  механик  Анатолий
Георгиевич  Прожогин.  За его  спиной  тридцать лет  плаваний  на  танкерах.
Худощавый   и  темноволосый,  с  живыми  острыми   глазами  южанина,  он  --
неисчерпаемый источник юмора и соленых морских историй.
     "А то еще был капитан, -- продолжает он очередной рассказ, -- который у
нас на  танкере вместе с  собой в капитанской каюте  петуха  возил.  Шли  мы
как-то   Зундом,  ну,  натурально,  --  с  лоцманом.   Идем  еле-еле,  туман
непроглядный.  Лоцман  нервничает  и  все время команды подает по-немецки --
пролив-то узкий, того и гляди на  берег наскочишь. Наконец лоцман успокоился
и говорит: "Зер гут"  -- вышли, значит, из пролива на открытую воду. И вдруг
рядом с  рубкой как заорет петух! Значит, берег-то рядом!  Лоцман за  сердце
взялся и в осадок выпал -- еле откачали".
     Наш капитан петуха с собой не возит и поэтому смеется громче всех.
     "А дальше двинули мы через Атлантику в Бостон, -- не унимается стармех,
-- ну, и конечно, судовые  часы  все  время переводили,  поскольку  на запад
идем.  А петух-то этого не знает. У него свои часы  заведены  -- они ведь не
переводятся.  Так  он  и кукарекал  как  и  прежде, пока однажды  не  заорал
истошным  голосом посреди белого дня и  сам своего крика испугался. И замолк
на весь рейс. Диктор говорил, что у него нервный шок наступил".
     Пройдя  Гибралтарский пролив,  мы повернули  налево вдоль  африканского
берега   и  зашли   на  пару  дней  в  Танжер  пополнить  запасы  топлива  и
продовольствия. Помню, в конце сороковых годов,  еще в школе, мы, мальчишки,
бегали смотреть знаменитый приключенческий  фильм, "взятый в качестве трофея
войсками  Советской Армии". Фильм  назывался  "Сети шпионажа" и действие там
происходило в Танжере, где скрещивались интересы тайньк разведок всего мира.
Преступный  и  таинственный  буржуазный  "Вольный город" мерцал  на  экране,
притягивая и отпугивая полуголодных юнцов своими опасными соблазнами. Теперь
Танжер входит  в  состав арабского королевства Марокко, и опасных  соблазнов
там нет.
     Не обошлось, однако, и тут  без приключений. Поздним вечером,  так и не
дождавшись  конца внезапно налетевшего шторма, "Витязь" покинул порт и  взял
курс  на  вест,  в  направлении  горы  Ампер.  Всю  ночь  судно  скрипело  и
раскачивалось под ударами взбаламученной воды. Утром следующего  дня, я, как
обычно, проснулся от голоса старпома, зазвучавшего в динамике: "Доброе утро,
товарищи. Судовое время -- семь часов. Волна --  семь  баллов, ветер--четыре
балла. До Танжера осталось тридцать миль". То есть как это -- до Танжера? Мы
ведь только вчера вечером ушли оттуда? Оговорился он, что  ли? Выскакиваю на
палубу  и  вижу --  солнце  сияет  по  курсу судна.  Значит,  действительно,
повернули на восток, обратно в Танжер. Что случилось?
     Поднимаюсь на мостик  и узнаю новость: на  корабле обнаружили  "зайца".
Молодой араб накануне  вечером пробрался к нам на "Витязь", спрыгнул с пирса
прямо на корму и спрятался в кормовом трюме. Нашли его только около  четырех
часов утра и повернули обратно сдавать беглеца. А вот и сам виновник сидит в
конференц-зале под охраной вахтенного матроса. Он  объясняет  по-французски,
что ему 27 лет, он механик, денег на билет нет. Надеялся добраться с нами до
Франции или до Италии, но когда увидел, что судно  идет от берегов Африки на
запад,  "пошел сдаваться".  Одет он в кожаную куртку и брюки. Все пожитки  в
тощей кошелке. Благодарит за то, что не  утопили. "Другие бы утопили, кто же
будет из-за этого судно обратно поворачивать, время и  топливо тратить. Ведь
деньги, и немалые". Его,  конечно,  кормят. Навстречу  нам на рейде  Танжера
выходит портовый буксир и беглеца забирают. Мы разворачиваемся обратно.
     Радости от этого неожиданного происшествия мало. Раз посторонний проник
в чужом порту к нам на борт, значит плохо несется вахтенная служба.  А вдруг
он подложил что-нибудь? Да и  один ли он был? Может, еще кто-нибудь на борту
прячется? Вечером  того же дня сидят себе старший помощник  вместе  с первым
помощником в каюте у старпома и пьют чай. Разговор невеселый -- кто и за что
теперь отвечать  будет. "Витязь"  между тем полным ходом идет  к горе Ампер.
Вдруг без  стука  открывается дверь каюты  и в нее  входит второй араб --  в
бурнусе  и  в чалме.  Старпом  и  помполит как  сидели, так и  остолбенели с
чашками  в  руках. Араб  подходит к онемевшему старпому,  протягивает руку и
говорит:  "Русский, дай дир-хам!"  У старпома отвисает  челюсть.  Тут  гость
скидывает чалму и бурнус и преображается в старшего механика.
     "Что за дурацкие  шутки?" --  возмущается капитан. "Да это что, Николай
Вадимович, -- оправдывается  стармех.--Вот мы  также  как-то  на  танкере из
Адена вышли, а капитан наш тоже вот переоделся арабом, чалму напялил, бурнус
и вышел на палубу на носу, прямо перед ходовой рубкой. Вахтенная служба его,
конечно, из рубки видит, а что делать, не знает. Звонят  капитану в каюту, а
его, понятно, нет. Объявляют по  судовой трансляции: "Капитана просят срочно
позвонить на мостик!" Никто не откликается. Мало того, что араб появился,  а
тут  же  и  капитан  пропал!  Что  делать?  Сколотили  кое-как   бригаду  из
добровольцев, кто поздоровее, и послали их на  бак араба вязать. А палуба  у
танкера огромная. Спрятался куда-то  араб в носовую часть,  и не  видно его.
Добежала бригада до носового  трюма, а вниз лезть  никто  не хочет-- мнутся.
Наконец набрались смелости и вломились втроем.  А араб чалму снял и  говорит
капитанским голосом: "Так-то вы, растяпы, вахту несете!"
     Вечером следующего дня  пришли  на  гору  Ампер,  вышли  по эхолоту  на
участок  ее  вершины  и,  выбрав  плоское место, поставили буй.  Вокруг  нас
крутится множество  рыболовных судов  -- здесь, на мелководье,  много всякой
рыбы. Нам они изрядно мешают.  Дело не только в том,  что эти суда все время
ходят взад и  вперед, волоча за собой рыболовецкие тралы и  мешая съемке, --
обрывки рыбацких сетей  и переметы густо усеивают неглубокое  дно  в  районе
вершины горы и создают нешуточную опасность для "Аргуса". Зато погода нас на
этот  раз балует, поэтому нужно  использовать  каждый час. В задачи работ на
Ампере входило детальное изучение геолого-геоморфологического строения горы,
ее происхождения и развития,  И в том числе исследование стен на ее вершине.
Решено было ночью сделать съемку рельефа дна и измерения  магнитного поля, а
также подводное фотографирование, а все светлое время суток использовать для
работы "Аргуса" и водолазного  колокола.  Погружения начались  сразу же,  на
следующее  утро.  Прежде  всего  нужно  было  найти участок  со  "стенами" и
внимательно обследовать его, определив природу этих  сооружений.  С  помощью
буксируемого аппарата "Звук" сделана детальная фотопанорама вершины горы, на
которой  снова  отчетливо  проявились  узкие   вертикальные  гряды,  как  бы
сложенные из отдельных блоков. Может быть, это  все-таки не гряды, а  стены?
Чтобы ответить на этот вопрос, надо погрузиться в воду. Никакие фотографии и
телевизионные осмотры сверху  ничего толком об  этом не скажут  --  смотреть
надо  не сверху,  а  сбоку. Осадков  на вершине горы  как  будто немного  --
повсеместно  из-под белого песка торчат черные скалы. Здесь работает сильное
Португальское  течение, которое  гонит океанские  волны с  севера  на  юг со
скоростью два  узла.  Поэтому илистых осадков  на вершине горы  нет. А стены
вертикальные, с глубокими расселинами...
     Составили  списки  подводных  наблюдателей.  В них  вошли и  оба  наших
корреспондента.   Поскольку    подводная    фотокамера    может    проводить
фотографирование только очень  близких  объектов, а человеческий глаз  видит
дальше,  то   наблюдателей  просили  зарисовать  все,   что  они   увидят  в
иллюминатор. Ведь в прошлые  века именно  рисунки ученых и натуралистов были
главными документами! Ни у Крашенинникова на Камчатке, ни у Миклухо-Маклая в
Океании фотоаппаратов не  было, зато как они  рисовали!  Решено было  каждый
день  после  погружений  "Аргуса"  собирать  Научно-технический  Совет   для
обсуждения результатов.
     А подводные пилоты  должны  были  вывести "Аргус" именно  на  то место,
которое  они так красочно  описали  в  своем письме.  Акванавты в  это время
усиленно готовили к спуску свой водолазный колокол, в котором после работ на
горе Верчелли обнаружились неполадки.
     В первый  же  день на "Аргусе" в качестве наблюдателя  погружался  и я.
Однако  на  участок "со стенами"  тогда  выйти  не удалось.  Сильное течение
сносило  аппарат под  водой,  не  давая  удержаться на  курсе.  Дно  вершины
оказалось разбитым многочисленными  трещинами и ущельями,  засыпанными белым
песком.  Сами скалы  заросли  мелкими  красными водорослями -- литатамниями.
Повсюду  много обрывков сетей и переметов, столь опасных для  аппарата,  так
что  экипаж  в  постоянном  напряжении.  Целые  косяки  рыб  скользят  перед
иллюминаторами, но нам не до них. В основном это окунь и ставрида. Правда, в
первом  же погружении  я нашел, как мне показалось, амфору.  Булыга  долго и
старательно маневрировал, чтобы  ухватить  ее манипулятором.  Каждый раз при
включении движителей  мелкий песок вихрем взлетал вверх  и  желанная находка
скрывалась  от  нас.  Наконец  мы  ухватили  этот  заросший  ракушками  явно
рукотворный предмет и торжественно погрузили  его в бункер, сообщив об  этом
на поверхность. Когда "Аргус" поднялся наверх, все население "Витязя" пришло
посмотреть на нашу  находку. Каково же было  наше  разочарование, когда  под
слоем  ракушек  обнаружилась  старая   алюминиевая  кастрюля,  уж  никак  не
"атлантического" происхождения.  В этом же  первом погружении  нас атаковала
большая пятнистая мурена. Когда видишь в двух шагах  от себя через стекло ее
зубы и безумные  глаза, то хоть и знаешь, что ты  в безопасности, а все-таки
страшновато.
     В  последующие  дни  тщательно  обследовалась  с  "Аргуса" вся  площадь
вершины горы. Шаг за шагом просматривались и  фотографировались выходы пород
на  северном,  южном,  восточном  и  западном  склонах.  Отбирались  образцы
базальтов, проводились  фотосъемки и зарисовки  скальных выходов, измерялись
по компасу  направления простирания  трещин и  скальных  гряд. Уже на второй
день геофизик Анатолий Шрейдер  обнаружил в районе вершины какие-то округлые
сооружения, напоминающие цирки  диаметром  40-50 метров,  а также квадратные
формы рельефа, отдаленно похожие на "комнаты". Однако стен с "кладкой" никто
не видел.  Начальник отряда акванавтов  Валерий  Скудин  также опустился  на
"Аргусе", чтобы отыскать место, удобное для погружения водолазного колокола.
После этого погрузили колокол с  тремя  акванавтами  и  отобрали образцы  из
коренных пород, но "стен" так  и  не нашли.  Пилоты наши пожимают плечами  и
никак не  могут  определить, где они  видели "развалины  города". Только  на
четвертый день геолог Николай  Прокопцев, человек тщательный и скрупулезный,
неодобрительно относящийся к легковесным  фантазиям,  а вслед за ним  и  его
болгарский коллега  Петко Димитров, обнаружили странные "стены", "комнаты" и
даже что-то вроде "арки". Вечером того же дня на "Витязь" пришла радиограмма
из  города Новокузнецка. Какой-то энтузиаст сообщал нам  "точные  координаты
Атлантиды" и требовал, чтобы мы  не теряли здесь зря  время и немедленно шли
туда, если хотим ее найти.
     На  пятый  день  туда,   где   были   обнаружены   "стены",   погрузили
представителей прессы, предложив им зарисовать увиденные объекты.  Они  тоже
сделали наброски "стен". Леонид Почивалов нарисовал даже в одной из "комнат"
круглый каменный  стол,  похожий  на жертвенный. В этот день, однако,  стала
портиться  погода,  внезапный  ветер  начал  разгонять  волну,  и  последнее
"рабочее" погружение было предложено сделать мне,  чтобы осмотреть и описать
найденные объекты. Это было уже четвертое погружение за день, однако пилоты,
хотя и  устали,  охотно согласились  "еще поработать", справедливо опасаясь,
что  погода  не даст такой возможности в будущие  дни. Я  сменил  Александра
Андрошина. Мотобот, раскачиваясь  и подлетая на сильной  волне,  помчался  к
всплывшему "Аргусу", рубку которого почти захлестывала  вода. Это момент для
аппарата  неприятный. Поэтому мы с Андрошиным  постарались не держать лишнее
время  люк  открытым.  Проскальзывая  в него и захлопывая за  собой  тяжелую
крышку,  я  второпях  довольно  чувствительно  придавил  руку, хотя в первый
момент даже не  заметил этого. Еще бы -- ведь предстояло самому взглянуть на
"развалины Атлантиды"  да еще в компании  тех самых пилотов, которые ее "уже
видели". "Ну  что,  -- спросил я у  Булыги,  как  только плюхнулся на  "свой
тюфяк" -- нашли,  похоже, это  место? "Да кто его знает, вроде,  похоже", --
ответил  он.  Мы связываемся  по  подводному телефону с "Витязем"  и  просим
засечь  наши координаты.  Сильное течение сносит нас в  сторону  от вершины.
Надо торопиться.  Задраивается люк и  объявляется готовность  к  погружению.
"Аргус" идет вниз. Привожу  дальше отрывок из записанных мною  под  водой на
магнитофон наблюдений:
     "Аппарат лег  на  грунт в 13 часов 20 минут на глубине  110  метров, на
южном склоне  вершины горы Ампер. Координаты  точки погружения: широта 35°03
север, долгота 12°53 запад. В поле зрения -- скальные выходы коренных пород,
хорошо  видные на  фоне белого детеритового песка и образующие прямоугольные
гряды высотой около полутора метров, отдаленно напоминающие развалины домов.
Видимость  примерно  50  метров, поэтому  можно работать  без  светильников.
Всплываем над грунтом на  3--4 метра и ложимся на курс  90°.  На  глубине 95
метров, в  200  метрах от  точки  погружения,  ограниченный грядами коренных
пород  замкнутый прямоугольник длиной около  20м и шириной Юм,  напоминающий
"комнату".  Высота стенок  метр-полтора,  ширина  -- около  полуметра.  "Дно
комнаты"  засыпано белым песком. У  края  стен  --  отдельные глыбы.  Стенки
сложены сильно измененным базальтом.
     Движемся дальше вверх по склону.  На глубине около 90 метров перед нами
возникает  вертикальная стенка  высотой 2 метра и шириной -- около метра. Ее
поверхность полностью заросла мелкими красными  водорослями -- литатамниями.
На  их   фоне  просматриваются  как  бы   следы  "кирпичной  кладки",  очень
напоминающие  на   самом  деле  кубическую  отдельность,   образующуюся  при
застывании  излившихся базальтов.  Стенка упирается в скалу.  Вот  хорошо бы
посмотреть  характер контакта со  скалой! Тогда будет  ясно, сложена  стенка
человеческими руками или же это по трещине в старой  скале  внедрилась новая
порция расплавленной  базальтовой  лавы  и  застыла, образовав  "стенку".  В
последнем случае край скалы  должен носить следы обжига расплавленной лавой.
Булыга подводит аппарат  вплотную  --  так,  что  наша  "механическая  рука"
царапает скалу.  Но  вся  эта  часть  наглухо  закрыта  сросшимися  глыбами,
покрытыми густыми водорослями, и характер контакта не виден.
     Всплываем над  скалой на пять  метров, и  перед  нами снова открывается
панорама  прямоугольных  гряд,  чередующихся с  долинами, засыпанными  белым
песком. На песке хорошо  видны вытянутые борозды.  Это так называемые рифели
--  следы  сильного подводного  течения, скорость  которого  на этой глубине
достигает полутора узлов -- то есть  почти столько же, сколько  может давать
наш  "Аргус". Подходим вплотную  к  одной  из гряд  и  обнаруживаем  в стене
большие  изометрические ниши и каверны, явные следы разрушительного действия
волн. Значит стена эта  была раньше на поверхности? Стена разбита трещинами,
а сами трещины завалены базальтовыми глыбами, которые  хорошо окатаны. Между
глыбами --  галька  разного размера, значит,  здесь  гуляли  когда-то  волны
прибоя. Да  и  края скал сильно  разрушены выветриванием. Все это убеждает в
том,  что  гора  Ампер,  сложенная  вулканическими  лавами,  была   когда-то
островом.  Аппарат  медленно  поднимается  над  сильно разрушенными грядами.
Интересно, что простирание этих  гряд  и "стенок" имеет  два  направления --
северо-восток  и юго-восток. Вершины напоминают  зубья пилы. Где-то здесь мы
потеряли в первом рейсе якорь: отдали его, а обратно выбрать Не смогли -- он
зацепился за скалу и оторвался. Ничего удивительного при таком рельефе!
     В одной из  расселин, прямо  перед нами, проступает  из зеленых сумерек
тонкая нить, пересекающая наш курс. На ней  борода водорослей. Лежащий рядом
со  мной  Булыга  настораживается,  его мышцы напрягаются: перемет!  Аппарат
взмывает вверх, и опасная снасть остается под нами.
     Аппарат продолжает  двигаться  курсом 90°.  На  глубине около 90 метров
выходим  на  стенку  высотой  около  2  метров  и  шириной полтора  метра  с
отчетливыми  следами  "кладки".  У  ее  подножия на песке --  целая  колония
морских ежей. Поверхность стенки, сплошь заросшая литатамниями, плоская, как
будто  обработанная  какими-то орудиями.  Стена, так же как  и в  предьщущем
случае, упирается в  сильно разрушенную скалу, но контакт завален камнями, и
все попытки расчистить его оказываются безуспешными. Что это -- дай-ка? Куда
же в таком  случае  делся материал  той породы,  в которую пайка внедрилась?
Может быть, древние и сильно разрушенные базальты вмещающей породы оказались
размыты,  а  сама  стенка,  сложенная  более  молодым  и прочным  базальтом,
осталась?  Ответ  на этот вопрос  может  дать  только результат  определения
возраста базальтов,  отобранных из  скалы  и из  стенки.  Подходим вплотную.
Верхний  край  стены  разбит  на  правильные  кубики  с   гранью  около   15
сантиметров. С  большим трудом,  раскачивая аппарат  из  стороны в  сторону,
Булыга берет манипулятором два образца "кубиков" и кидает их в бункер.
     Движемся  дальше   вдоль   склона  над   грядой,   ограниченной   двумя
параллельными стенками.  Внутренняя поверхность стен  разбита прямоугольными
трещинами.  Впечатление  такое, что плывешь  на "речном  трамвае"  по родной
Мойке. В конце "канала" между стенами -- пещера с полуразрушенным навесом из
крупных  глыб.  Все вокруг  засыпано  галечником и  скатанными  глыбами.  На
стенах,   разбитых   глубокими  трещинами,  растут  ярко-зеленые  водоросли,
напоминающие  хвойные растения.  Слева  от  нас  --  стена  высотой около 20
метров,   с  большими   расселинами.  У  ее  подножья  виден  прямоугольник,
засыпанный песком, посреди которого лежит изометрическая базальтовая  глыба.
Не это ли Почивалов принял за "жертвенник"? В конце сходящегося ущелья между
стенами  зияет   пещера.  Перед  ней  лежит   большой  электрический   скат,
полузарывшийся  в песок. Заметив  наше  приближение, он  неспешно скользит в
сторону.
     Идем  вдоль края ущелья  по его  верхней части. Поверхность скал сильно
расчленена и  разбита  трещинами. В  одной  из них лежит мурена.  Долина под
нами, засыпанная песком, напоминает  горную  реку,  врезавшуюся в  скалы. За
краем гряды открывается новая долина.  Впечатление  такое,  будто летишь  на
вертолете  над  заснеженной землей.  На  поверхности  дна  под  слоем  песка
просматриваются  следы прямоугольных гряд.  Перед нами  по  курсу  возникает
новая  гряда.  В  глубоких расселинах, рассекающих  ее верхний  край,  видны
обрывки сетей и переметы. Как поется у Высоцкого: "Там хорошо,  но нам  туда
не надо". Всплываем над грядой.  Ее  вершина  напоминает сильно  разрушенную
башню. В верхней части "башни" к скале прилепился крупный осьминог. Подходим
к нему вплотную и  делаем фотоснимок. При вспышке света он дергается, как от
удара. За грядой, внизу, на дне, овальное углубление в скале диаметром около
тридцати метров, похожее на цирк. Рядом с ним -- целый ярус  рыбацких сетей.
Да, здесь нужно быть начеку!
     На глубине 78 метров перед аппаратом возникает тройное сочленение стен,
утыкающихся в скалу. Делаем несколько  фотоснимков. Сразу же за этим тройным
сочленением, на глубине  около  80  метров обнаруживается стенка со  следами
"кладки",  аналогичная вышеописанной. Она упирается в скалу, в которой видна
пещера. Над ней  подобие свода.  Вдоль стены к пещере ведут как  бы ступени,
засыпанные   песком.  Ширина  ступеней  около  2  метров.  Делаем  несколько
фотоснимков.  На внутренней стороне  стены у  ее основания -- выступ шириной
около20  см.  Ниже  по склону, под  "лестницей",  -- прямоугольный  участок,
засыпанный  белым песком.  Поверхность  гладкая,  покрытая  литатамниями.  У
основания стены  на  территории прямоугольника лежит какой-то изометрический
камень.  Сильно  разрушенный "свод" над пещерой отдаленно  напоминает кладку
радиально расходящихся камней. Неужели все это сделала природа?
     Ложимся на  курс  270° и движемся  вдоль  гряды на глубине 102 метра. У
основания гряды на фоне песка  видны на  дне углубления, похожие на колодцы.
Слева  по  курсу  --  стена  с овальными нишами. У ее  подножья -- "колодец"
диаметром около  Зм.  Делаем снимок.  Следуем  дальше  на  глубине  101 м  и
фотографируем ниши в стене.
     В  16  ч. 30  мин., получив команду с "Витязя"  отрываемся от  грунта с
глубины 108 м. Координаты точки всплытия -- широта 35°03 15 с.ш., долгота --
12°53 15 зд."
     На  следующий  день  было  проведено  еще  одно погружение  водолазного
колокола на  вершину горы Ампер --  на  этот  раз  уже прямо на обнаруженные
"Аргусом"  стены.  Сделать  это  оказалось  не  просто  -- сильное подводное
течение мешало поставить буй, чтобы определить точно, где погрузить колокол.
Поэтому  место постановки  "Витязя" на якорь  было  выбрано  после долгого и
кропотливого  анализа  трассы погружений "Аргуса" и, конечно, прежде  всего,
маршрутов  предыдущего  дня.  Были  учтены  также  и   маршруты   буксировки
подводного  аппарата "Звук",  при которых в телевизионную установку с  борта
"Витязя"   можно  было   отчетливо  наблюдать  скальные   гряды,  образующие
прямоугольные постройки.
     Наконец, Апехтин искусно поставил "Витязь" на два носовых якоря в точку
с  глубиной 101  метр, и в воду пошел водолазный  колокол с экипажем из трех
человек  -- водолазы Анатолий Юрчик  и Николай  Левченко,  оператор Владимир
Антипов--наш самый способный художник. Уже с глубины  83 метра из колокола в
прозрачной воде можно  было отчетливо  разглядеть на дне  чередование ровных
гряд,  похожих  на стены и вытянутых  примерно  в  направлении  "нос-корма".
Направления под водой водолазы определяли по отношению к корпусу стоящего на
якорях  "Витязя".  Отдельные   участки   гряд   имели  уже  описанную   выше
прямоугольную  форму   и  располагались  примерно  параллельно  друг  другу.
Анатолий  Юрчик опустился с платформы водолазного колокола прямо на участок,
где  эти  "стены"  соединялись между собой. Их поверхность полностью заросла
мелкими темно-коричневыми водорослями, напоминающими мох.  На этом подводном
ковре  то  тут,  то  там  примостились  колонии морских  ежей  и  гидроидных
кораллов.  Понадобилось немало усилий, чтобы соскоблить цепкие  водоросли  с
поверхности камня. После этого  Юрчик  расшатал один  из  "кубиков"  в стене
ломиком  и отбил образец,  отметив  предварительно, как  он был ориентирован
относительно самой стенки. В это же время другой водолаз -- Владимир Антипов
-- вышел из колокола в воду для испытаний подводной фотосистемы и зарисовки,
а  третий--Николай  Левченко,  стоя на платформе, обеспечивал  работу  своих
товарищей. Антипов несколько раз фотографировал "стенку", но старания его, к
сожалению,  оказались   напрасны:   когда  колокол   подняли  на   "Витязь",
выяснилось,  что в фотосистему попала вода, и  из всего материала сохранился
только  один  кадр,  на  котором  запечатлен  водолаз  Левченко на платформе
колокола.
     Однако, главная цель погружения колокола осуществилась -- были отобраны
образцы   пород  с  таинственных  стен,  которые  сразу  же  стали  объектом
тщательного изучения.
     Последнее  заседание   Научно-технического  Совета,   происходившее  на
"Витязе", раскачивающемся над вершиной горы Ампер, было таким же бурным, как
и  океан. В тот  день  небольшой конференц-зал был набит  до  отказа.  После
долгого  обсуждения  геологи  сошлись на  том,  что  найденные стены  все же
нерукотворные. Даже Леонид Викторович Почивалов,  который,  несмотря на свою
седину, яростно, с детской настойчивостью, защищал  идею Атлантиды, вынужден
был  отступить  перед  бесстрастными доводами геологов.  "Я так понимаю, что
сегодня выносится смертный приговор Атлантиде", -- горько заявил он. "Ничего
подобного, -- возразил я, -- речь идет только о стенах на горе Ампер".
     Тщательное  изучение  поверхности  горы  Ампер  показало,  что глубокие
трещины, разбившие этот старый, давно погасший вулкан,  строго ориентированы
в двух  направлениях:  на  северо-восток и на юго-запад, примерно под прямым
углом друг к другу. Точно такое же направление имеют и таинственные "стены".
Вот и  получается, что они не людьми сложены, а образовались в связи с этими
трещинами.  Дело  в  том,  что по трещинам,  разбившим старую, уже застывшую
породу, при возобновлении вулканической  активности  могут внедряться  новые
порции лавы, которые, достигнув поверхности, застывают, отражая прямые линии
вмещающих  их  трещин.  Такие  внедрения называются дайками. Именно с такими
двумя  взаимно  перпендикулярными  системами  базальтовых  даек мы,  по всей
видимости, и  имеем  дело. Дайки эти, секущие  склоны и  вершину горы Ампер,
сложены более молодыми базальтами, которые  меньше поддаются разрушительному
действию выветривания, чем
     старые породы, слагающие  вершину.  Поэтому, в результате эрозии, более
древние  базальты  в промежутках между "стенками"  разрушились  и между ними
образовались углубления, так похожие на "комнаты".
     Ну  а  как же "кирпичная кладка"? Скорее  всего, это  не что иное,  как
система  небольших  параллельных  трещин  на  поверхности  базальтовых гряд,
иногда  засыпанных  белым  песком,   подчеркивающим  зрительное  впечатление
"кладки".  Так называемая  "отдельность".  Подобное  я  видел  не впервые --
когда-то в  молодости мне пришлось  несколько лет работать в северо-западной
части  Сибирской  платформы,  на знаменитых  сибирских траппах.  Базальтовые
образования при выветривании  могут образовывать  самые  причудливые  формы,
напоминающие  башни и стены. Вспомним  известные  всем  Красноярские столбы!
Складывается впечатление, что никаких "развалин древнего города" на  вершине
горы Ампер все-таки нет...
     Уже  стемнело,  когда  "Витязь"  покинул  гору  Ампер  и  направился на
Африканскую плиту,  к  ее недалекой  соседке -- подводной  горе Жозефин.  Из
предыдущих  исследований  горы  Жозефин,  проведенных  несколько  лет  назад
немецким научно-исследовательским  судном "Метеор", было  известно, что гора
эта  -- тоже потухший вулкан, образовавшийся на  океанской коре где-то около
13 миллионов лет назад.
     На  вершине этой  горы,  на глубине  150 метров,  мы провели  детальные
работы.  Поднятые  водолазами ориентированные  образцы  оказались  типичными
базальтовыми лавами.
     Несколько  раз опускался на вершину  и  склоны  горы "Аргус". Подводный
телевизор и фотопулемет "Звук-4" дали возможность получить полную  подводную
визуальную  фотопанораму  вершины. Детально  был изучен  рельеф  и структура
аномального магнитного поля. На склон горы Жозефин на  рекордную глубину 200
метров был опущен водолазный колокол с экипажем. С помощью  зубила и кувалды
водолаз отбил несколько ориентированных образцов.  Их геологическое изучение
показало, что  они моложе, чем базальты, слагающие гору Ампер. Значит,  если
гора Жозефин имеет возраст около 13  миллионов лет,  то гора  Ампер древнее?
Немаловажно  еще  одно  обстоятельство:  плоская   вершина  горы  Жозефин  и
многочисленная   галька,  обнаруженная  при  подводном   фотографировании  и
погружениях "Аргуса", однозначно указывают  на то, что гора Жозефин, так же,
как  и  ее  соседка,  гора  Ампер, была  когда-то  островом.  Острая вершина
вулкана,  возвышающаяся  над  поверхностью  воды,  была  срезана  процессами
эрозии, а  сам остров  по  каким-то причинам  погрузился  в океанские волны.
Значит, не только гора Ампер "затонула" --  ее участь  разделили и  соседние
острова. И только ли они?..
     В конце сентября "Витязь" вернулся в Новороссийск. Встреча  на этот раз
была  скромной:  ни митинга, ни журналистов.  Ведь  это был  не первый  рейс
нового  судна,  а  очередной,  рабочий.  И вопросов  об Атлантиде  уже  было
поменьше,  сенсация прошла.  Любители невероятного  снова  переключились  на
летающие тарелки  и  экстрасенсов. Груда  образцов,  которую с таким  трудом
удалось  добыть с вершин  подводных гор Ампер  и Жозефин, тоже уже никого не
волновала, кроме нас самих и коллег -- специалистов.
     Примерно  через  полтора  месяца  после нашего  возвращения,  в ноябре,
состоялось  заседание  Ученого  Совета  Института  океанологии,  на  котором
докладывались  результаты  рейса.  Много   видных  геологов  и   геофизиков,
специалистов по геологии океанского дна собралось в зале.
     Самые интересные  результаты были получены  в Атлантике.  Анализ данных
показал, что вершины Ампер и Жозефин срезаны надводным выветриванием.  Среди
базальтов горы Ампер выделяются три разнородных типа. Основной рельеф сложен
более  древними,  сильно   разрушенными  базальтами,  которые  и  образовали
вулканический  остров  на  поверхности   океана.  Затем  остров  был  разбит
многочисленными  трещинами  и  по  ним  начали   подниматься  новые   порции
расплавленной лавы.  Застыв, они стали  лайками -- более молодыми и крепкими
базальтами. Эти базальты, как упоминалось, и образуют таинственные "стены" с
"кладкой"...
     А как  же все-таки с  Атлантидой?  Вопрос о природе таинственных  стен,
конечно, тоже возникал при обсуждении результатов экспедиции.  Мое сообщение
об их естественном происхождении  было выслушано с большим вниманием, но без
особого  сочувствия.   Председатель   Совета   Андрей   Сергеевич  Монин   в
заключительном  слове  неодобрительно  заметил: "Рано  делать  окончательные
выводы. Городницкий говорит одно,  а  рисует  -- другое.  Посмотрите  на его
подводные рисунки. С этим еще нужно разобраться".
     Примерно  в  это  же  время  писатель Леонид  Почивалов  опубликовал  в
"Литературной  газете" большую статью, в которой подробно описал наши работы
на  горе  Ампер  и  свое погружение  в  "Аргусе"  на загадочные стены. Он не
оставлял надежду найти там Атлантиду. Вскоре я случайно встретился в  театре
с  известным  сторонником   летающих  тарелок  и  экстрасенсов  --  Феликсом
Юрьевичем  Зигелем. "Послушайте, -- сказал он мне, --  как вы  относитесь  к
тому,  что  на  вашей  горе  Ампер  нашли  недавно  кусок  мрамора?  Об этом
сообщалось в газетах". "Ну что же, -- ответил я, -- ничего удивительного. Мы
сами дважды  находили там куски песчаника и мраморизован-ного известняка. Их
рыбаки привязывают к сетям  вместо  грузил  -- вот  они  и  падают  на дно".
"Скушный  вы  человек,  --  расстроился  Зигель.   --  Неинтересно  с   вами
разговаривать".
     Где же искать Атлантиду? Чтобы ответить  на этот вопрос, вернемся снова
к  геологии океанского дна и тектонике литосферных плит. Старые, отвергнутые
современной  наукой представления,  у  которых  еще  и  сейчас  есть  немало
именитых сторонников -- "фик-систов" основывались на том, что при неизменном
положении  континентов  океанские впадины  возникли  в  результате опускания
отдельных  блоков  литосферы.  Эта  гипотеза   как   будто   давала  в  руки
атлантологам веские козыри: ведь  если были опускания целых континентов,  то
могла быть и Атлантида, которая точно так же погибла!
     Упомянутая выше теория  и многочисленные факты говорят об  отсутствии в
океане погруженных с блоков  континентальной коры.  Это,  на первы