е судебной ошибки. 2) Вредное нравственное влияние самой процедуры казни на тех, кто прямо или косвенно исполняет ее". Эйнштейн вернулся к этой теме 4 ноября 1931 г. в ответе на письмо встревоженного юноши из Праги. Вот отрывок: "Вы спрашиваете о моем отношении к войне и смертной казни. Второй вопрос проще. Я вовсе не стою за возмездие, а только за меры, которые служат защите общества. В принципе я не возражал бы против умерщвления никчемных и опасных индивидуумов. Но я выступаю против, ибо не доверяю вершителям правосудия. В жизни я больше ценю качество, чем количество, подобно тому как в Природе реальность полнее отражается в общих принципах, чем в единичном объекте". Автор письма от 1 февраля 1954 г. сослался на слова Эйнштейна, призвавшего людей быть готовыми к тюремному заключению, если это необходимо для сохранения свободы слова и предотвращения войны. Далее автор письма продолжал так. Его жена, прочитав этот призыв Эйнштейна, напомнила, что сам Эйнштейн без промедления покинул Германию после прихода нацистов к власти и не высказывал своих взглядов с риском попасть в тюрьму. Она противопоставила это поведению Сократа, который отказался бежать из своей страны и вступил в борьбу. Она также добавила, что знаменитому человеку легче высказывать свои взгляды, чем малоизвестным людям. 6 февраля 1954 г. Эйнштейн ответил по-английски (по какой-то причине он опустил в английском варианте одно замечание, которое есть в немецком черновике; приводим это замечание в квадратных скобках): "Благодарю за письмо от 1 февраля. Думаю, слова Вашей супруги вполне справедливы: человек, пользующийся популярностью, меньше рискует, чем тот, кто не известен широкой публике. И самое лучшее использование своего "имени" -- время от времени выступать публично, если это необходимо. Сравнение с Сократом бьет мимо цели. Для Сократа Афины означали весь мир. Я же никогда не отождествлял себя с отдельной страной, и менее всего с Германией, с которой меня связывало лишь мое положение члена Прусской Академии наук [и язык, усвоенный мною в детстве]. Будучи убежденным демократом, я твердо верю, что в человеческом обществе наступят застой и даже вырождение, если меньшинство социально-сознательных и честных мужчин и женщин не проявят готовности идти на жертвы ради своих убеждений. В нынешних обстоятельствах это еще более справедливо, чем в обычные времена. Вы поймете это без объяснений". Эйнштейн очень высоко ценил члена Верховного Суда США Брэндейса. Вот отрывок из короткого заявления, которое он послал 19 октября 1931 г. из Капута в бостонский журнал, отмечавший семидесятипятилетие Брэндейса: "Подлинный прогресс человечества зиждется не столько на изобретательности ума, сколько на совести таких людей, как Брэндейс". 10 ноября 1936 г. Эйнштейн отправил ему из Принстона следующее письмо (подлинник, написанный рукою Эйнштейна, хранится вместе с бумагами Брэндейса в юридической школе Луисвильского университета): "С глубоким уважением и братским чувством пожимаю Вашу руку в день восьмидесятилетия. Я не знаю другого человека, в котором сочетались бы яркая умственная одаренность с таким самоотверженным стремлением искать смысл своей жизни в служении обществу. Все мы благодарны Вам не только за то, что Вы так много совершили. Мы счастливы сознанием, что такой человек живет в наше время, когда так недостает настоящих людей. С почтительным приветом..." Уолтер Уайт был секретарем Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения. Он был "уайт" (белый) не только по фамилии, но и по цвету кожи: вполне мог сойти за белого, если бы захотел, и избежать всех неприятностей и преследований, которым подвергало негров наше общество (тогда значительно больше, чем теперь). Он предпочел бороться за права своих черных братьев, отлично понимая, что за это придется платить страданиями. В 1947 г. он написал волнующую статью "Почему я остался негром", которая была напечатана в "Субботнем литературном обзоре" от 11 октября. Эйнштейн откликнулся на статью в письме редактору. Вот его официальный перевод: "Читая статью Уайта, начинаешь понимать глубокий смысл слов: есть лишь одна^ дорога к величию -- дорога страданий. Когда страдания вызваны слепотой и тупостью опутанного традициями общества, это вызывает у слабых безрассудную ненависть, а сильного поднимает на такую нравственную высоту и делает способным на такое величие души, которых другим путем человек не в силах достичь. Думаю, что любой вдумчивый читатель статьи Уолтера Уайта испытывает, подобно мне, чувство искренней признательности. Он дал нам возможность сопровождать его на скорбном пути к человеческому величию, рассказав простую биографию неотразимой убеждающей силы". 4 ноября 1942 г. Эйнштейн отправил письмо из Принстона в Бразилию; оно не нуждается в пояснениях: "Ваше предложение кажется мне в принципе разумным: поручить руководство экономикой небольшому числу людей, доказавших свои способности и глубокую заинтересованность в улучшении существующих условий. Но я не верю в ваш метод отбора таких людей с помощью "тестов". Это типично инженерная идея, противоречащая Вашему собственному утверждению, что "человек -- не машина". Кроме того, нужно учесть еще одно обстоятельство: найти десять наиболее подходящих людей -- этого мало. Требуется, чтобы разные народы согласились подчиниться их предписаниям и декретам. Не представляю, как добиться этого. Эта проблема куда труднее отбора подходящих людей. Даже весьма посредственные люди могут достичь многого вполне сносными путями, если исходным уровнем считать нынешние или существовавшие в прошлом условия жизни. Однако до сих пор лидеры приходят к власти не потому, что обладают способностью думать и принимать решения, а потому, что умеют производить впечатление, убеждать и использовать слабости своих ближних. Старая проблема -- как привести к власти способных и добросовестных людей -- до сих пор не поддается никаким усилиям. К сожалению, насколько я могу судить, Вы тоже не нашли ее решения". 6 декабря 1917 г., когда шла мировая война, Эйнштейн написал из Берлина своему другу Генриху Зангеру в Цюрих. Слова его не потеряли злободневности: "Как могло случиться, что эпоха, столь любящая культуру, могла оказаться так чудовищно безнравственной? Все больше и больше убеждаюсь, что милосердие и любовь к ближнему -- ценнее и выше всего остального... Весь наш хваленый технический прогресс -- да и вся наша цивилизация -- подобны топору в руках психически больного преступника". В 1934 г. Эйнштейн написал статью "О терпимости" для одного американского журнала. Когда редакторы захотели внести не понравившиеся ему поправки, он забрал статью, и она не была напечатана. Вот выдержки из нее: "Если спросить -- что такое терпимость, на память приходит шутливое определение "умеренности", которое дал остроумный Вильгельм Буш: Умеренность -- это удовольствие, которое мы извлекаем Из тех вещей, которых не получаем. По аналогии могу сказать, что терпимость -- это доброжелательное и корректное отношение к тем качествам, взглядам и поступкам других лиц, которые идут вразрез с нашими привычками, верованиями и вкусами. Быть терпимым -- не значит быть равнодушным к поступкам и чувствам других людей. Можно понять их и сочувствовать им. И в художественном творчестве, и в области научных достижений все великое и благородное создается отдельными людьми. Европейская культура вырвалась из удушливого застоя, когда Ренессанс предоставил индивидуальности возможность свободно развиваться. Поэтому наиболее важное проявление терпимости -- это терпимость общества и государства к отдельной личности. Государство обеспечивает личности безопасность, необходимую для ее развития. Но если государство становится главенствующей самоцелью, а индивидуум превращается в лишенное своей воли колесико, тогда исчезают все прекрасные цели. Скала должна дать трещины, чтобы на ней росли деревья; почву нужно разрыхлить, чтобы она стала плодотворной; ценные достижения бывают лишь в таком обществе, которое не прибегает к жесткой регламентации и тем самым позволяет личности свободно развивать свои способности". Порою терпимость самого Эйнштейна подвергалась болезненным испытаниям, и он прибегал к едкой сатире. В высшей степени удивительно, что абстрактная и трудная для понимания теория относительности стала объектом политических нападок. В Германии нацисты ругали теорию за то, что она еврейская и коммунистическая и загрязняет чистые родники немецкой науки. Включать ее в учебные программы было запрещено. Лишь несколько бесстрашных душ отважились бросить вызов этому приказу, но и они прибегли к хитрости: излагали основные идеи, не упоминая имени Эйнштейна и не пользуясь термином относительность. Но в Советском Союзе были далеко не так уверены, как в нацистской Германии, что теория Эйнштейна -- коммунистическая. Официальное отношение русских к этой теории связывалось с тем, согласуется ли она с диалектическим материализмом -- философским основанием марксизма. Для советских ученых было не всегда безопасно поддерживать теорию. Теперь положение улучшилось, но еще в апреле 1952 г. действительный член Академии наук СССР обвинил Эйнштейна в том, что он "тащит физику в болото идеализма". Эйнштейн оказался повинен в "субъективизме", в то время как марксизм признает "объективность материального мира". Более того, академик публично подверг критике двух русских ученых, назвав их по имени, за поддержку теории. Об этом наскоке широко оповестило агентство Ассошиэйтед пресс, и давнишний друг Эйнштейна послал ему из Лондона отчет о нем, появившийся в Берлине. В бумагах Эйнштейна найдены неопубликованные сатирические замечания по этому поводу. Они относятся к началу 50-х годов и несомненно вызваны советскими взглядами на теорию относительности вообще и данным инцидентом в частности: "Когда Всевышний устанавливал Законы Природы, его беспокоило сомнение, которого он не разрешил и в дальнейшем: насколько будет нелепо, если когда-нибудь Высшие Авторитеты Диалектического Материализма отменят часть или даже все Законы Природы. Позже, когда он создавал Пророков и Мудрецов Диалектического Материализма, сомнение вновь прокралось в его душу. Однако он быстро успокоился, ибо понял: Пророки и Мудрецы не захотят утверждать, что положения Диалектического Материализма противоречат Разуму и Истине". Автор письма, отправленного из Англии в Берлин, задал Эйнштейну вопрос, который ранее уже задавали Эдисону. Он спросил: если на смертном одре вы захотите оглянуться на прожитую жизнь, по каким критериям вы будете судить, была ли она успешной или неудавшейся? 12 ноября 1930 г. Эйнштейн ответил: "Ни на смертном одре, ни ранее не стану я задавать себе такого вопроса. Природа не инженер и не подрядчик; я сам -- часть Природы". 11 ноября 1950 г. священник бруклинской церкви сообщил Эйнштейну в Прин-стон, среди прочих сведений, что 26 лет тому назад, в бытность студентом, купил фотографию Эйнштейна с автографом и с тех пор бережно хранит ее. Затем он напомнил, что вскоре после прихода фашистов к власти Эйнштейн выступил с заявлением, которое священник часто цитирует с кафедры. Он просил прислать ему два абзаца из этого заявления, переписанных рукою Эйнштейна, чтобы вставить их в новую рамку вместе с фотографией. Добавив, что не хочет никого понапрасну утруждать, он прислал чек -- не в качестве платы (он понимал, что переписанное рукою Эйнштейна заявление -- бесценно), но как символ признательности и дар, который Эйнштейн вправе использовать по своему усмотрению. На отдельном листе бумаги было переписано заявление, о котором идет речь. Вот оно: "После переворота в Германии я ждал, что университеты встанут на защиту милой моему сердцу свободы. Но нет, университеты были сразу же принуждены к молчанию. Затем я обратил взор к редакторам крупных газет, чьи пламенные передовицы в былые дни ратовали за свободу, но и они, подобно университетам, были принуждены к молчанию в течение нескольких недель. Я ждал выступления писателей, литературных вождей Германии, прежде охотно рассуждавших о роли свободы в жизни общества; но и они были безмолвны. Только церковь честно сопротивлялась гитлеровской кампании подавления правды. Я никогда раньше не питал особых симпатий к церкви, но теперь испытываю восхищение и добрые чувства к ней, потому что одна лишь церковь имела мужество и стойкость встать за правду и нравственную свободу. Раньше я относился к церкви с презрением -- теперь воздаю ей безграничную хвалу". 14 ноября 1950 г. Эйнштейн ответил по-английски: "Я глубоко тронут Вашим обращением ко мне от 11 ноября. Однако я пришел в некоторое замешательство. Словесная формулировка заявления, на которое вы ссылаетесь, принадлежит не мне. Вскоре после прихода Гитлера к власти в Германии у меня была устная беседа с одним журналистом об этих вещах. С тех пор мои замечания были развиты и преувеличены так, что я сам их почти не узнаю. Поэтому я не могу со спокойной совестью подписать присланный вами текст. Дело это для меня тем более щекотливое, что я, подобно Вам, в основном критически отношусь к политической роли официального духовенства в истории человечества. Поэтому мое заявление создаст ложное впечатление о моем общем отношении к церкви, даже если бы удалось восстановить мои подлинные слова (а я их не помню во всех подробностях). С радостью готов написать что-нибудь другое, если Вы укажете мне, что именно Вам подойдет". Священник ответил 16 ноября 1950 г.; он выразил радость по поводу того, что заявление искажено, ибо у него самого были серьезные оговорки в отношении исторической роли церкви в целом. Он довольно подробно развил эту мысль, а затем внезапно попросил прощения за то, что "читает проповедь". Он сказал, что предоставляет Эйнштейну самому выбрать тему заявления, воздал должное его пророческому духу и призвал на него благословение божие. Вот заявление, которое Эйнштейн написал по-английски и отослал 20 ноября 1950 г.: "Важнейшее из человеческих усилий -- стремление к нравственности. От него зависит наша внутренняя устойчивость и само наше существование. Только нравственность в наших поступках дает красоту и достоинство нашей жизни. Сделать ее живой силой и помочь ясно осознать ее значение -- главная задача образования. Основания нравственности не должны зависеть от мифа и не должны быть связаны с высшей властью, ибо сомнения в мифе или в законности власти могут поставить под угрозу мерило здравых суждений и поступков". 27 января 1947 г. Эйнштейн получил телеграмму от Национального конгресса христиан и евреев, в которой довольно безапелляционно говорилось, что требуется заявление Эйнштейна, от 25 до 50 слов -- призыв к единству верующих; заявление будет использовано в поддержку "Американского братства". Тема допускает банальности и даже побуждает к ним, но Эйнштейн избежал этой опасности. Он послал такое заявление по-английски: "Если бы все последователи современных религий старались думать и действовать в духе основателей этих религий, не было бы никакой вражды на религиозной почве. Ибо легко было бы показать приверженцам разных вероисповеданий, что даже различия самих религий не имеют серьезного значения". 14 октября того же года Эйнштейн получил длинную телеграмму, в которой сообщалось, что 19 октября многие дипломаты и другие видные деятели будут выступать на Риверсайд драйв при торжественной закладке памятника героям восстания в Варшавском гетто и шести миллионам их собратьев, замученных и убитых в Европе. Эйнштейна пригласили в качестве почетного гостя. Если он не сможет приехать, говорилось в приглашении, тогда не согласится ли он оказать собравшимся честь и прислать к 19 октября телеграмму. Эйнштейна не нужно было уговаривать. Это событие было близко его сердцу. Он отправил послание на английском языке, датированное 19 октября 1947 г.: "Сегодняшний торжественный митинг имеет глубокий смысл. Всего лишь несколько лет отделяют нас от самого страшного массового преступления в новейшей истории. Это преступление совершила не толпа обезумевших фанатиков; оно было хладнокровно организовано правительством великой державы. Судьба оставшихся в живых жертв немецких преследований показывает, насколько ослабело нравственное чувство человечества. Но сегодняшнее собрание свидетельствует, что не все люди готовы молча примириться с Ужасом. Это собрание вдохновляется стремлением обеспечить достоинство и естественные права каждого человека. Оно добивается признания того факта, что удовлетворительное существование людей -- даже просто физическое существование -- связано с нашим уважением к непреходящим требованиям нравственности. За эту позицию я и хочу выразить вам мое уважение и благодарность -- как человек и как еврей". 3 августа 1946 главный механик американского грузового судна в прелестном письме, присланном Эйнштейну в США, рассказал о случае на корабле. Боцман и корабельный плотник на берегу в Германии подобрали голодного, тощего котенка, взяли его на судно, и на обильных морских хлебах котенок отъелся, расцвел и сильно привязался к своим приемным родителям. Но он оцарапал матроса, пытавшегося поиграть с ним, и тот решил, что котенок не в своем уме. Боцман спас его репутацию, сказав, что он так же не в своем уме, как профессор Эйнштейн, покинувший Германию ради Соединенных Штатов. И моряки стали называть котенка "профессор Альберт Эйнштейн", хотя они едва ли знают разницу между "относительностью" и "родственными отношениями" ("relativity" по-английски означает и "относительность" и "родственные отношения" (прим, перев.)). 10 августа 1946 г. Эйнштейн ответил по-английски: "Очень благодарен за доброе и забавное сообщение. Посылаю сердечный привет своему тезке, а также поклон от нашего домашнего кота, который заинтересовался этой историей и даже немножко ревнует. Дело в том, что кличка "Тигр" не отражает -- как в вашем случае -- близкого родства с семьей Эйнштейн. С самыми теплыми пожеланиями вам, приемным родителям моего тезки, и ему самому..." Вот два письма Эйнштейна Гертруде Варвавер в Англию. Она была вдовой берлинского раввина, и Эйнштейн благодарит ее за рождественские подарки, которые она посылала ему в Принстон два года подряд. Англичанин Майкл Фарадей, упомянутый во втором письме, гений-самоучка и обаятельный человек, один из величайших физиков-экспериментаторов всех времен. Его открытия и революционизирующие идеи в области электромагнетизма имели важнейшее значение для создания теории относительности. Первое письмо от 2 января 1952 г. "Дорогая Гертруда! Хитроумная линейка, которую вы прислали, лежит передо мной. До сих пор моей интуиции предоставлялось решать, прямо или изогнуто, параллельно или пересекается то, что я создал. Однако я понимаю, что лучше не зависеть от милости богов (так я воспринял линейку)." Второе письмо датировано 27-м декабря 1952 г.: "Небольшая книжка о Фарадее доставила мне большую радость. Этот человек любил таинственную Природу, как любовник -- далекую возлюбленную. В его дни не было еще скучной специализации, которая самодовольно глядит через роговые очки и убивает поэзию..." Вот перевод четверостишия, найденного в бумагах Эйнштейна; оно, кажется, ранее не публиковалось. Нет никаких сведений о том, когда и по какому поводу оно написано: Мне всегда не по себе от словечка "Мы". Потому что ты сам и кто-то другой -- совсем не одно и то же. За всяким согласием таится бездна, Которая просто пока не видна. Unbehaglich macht mich stets das Wortchen "wir" Denn man ist nicht eins mit einem andern Tier Hinter allem Einverstandnis steckt Stets ein Abgrund, der noch zugedeckt. Чтобы понять нижеследующий эпизод, надо знать о двух фактах. Когда Тициан писал портрет императора Карла V и уронил кисть, Карл любезно поднял ее и сказал, что Тициан достоин услуги императора. Другой факт -- св. Флориан обычно на изображениях держит в руках чашу, из которой извергается пламя; этот святой, как принято верить, предохраняет от пожаров. Фраза Эйнштейна -- немецкая поговорка, которая относится не только к пожарам, но и к другим бедствиям. Известный немецкий художник писал портреты видных людей -- собирался выпустить альбом. Он получил телеграмму от американского журнала, который заказал ему портрет Эйнштейна, с тем чтобы после появления в журнале включить его в альбом. Художник послал Эйнштейну убедительное письмо и спрашивал, не согласится ли тот позировать. Он писал, то политические деятели в погоне на рекламой всегда соглашаются, но Эйнштейн, догадывался он, не проявит энтузиазма. Поэтому он напомнил об императоре Карле V, позировавшем Тициану. Поскольку масштабы величий с обеих сторон совсем другие, он обещал, что не потребует от Эйнштейна поднимать его кисть. 17 ноября 1931 г. Эйнштейн ответил: "Уверены ли вы, что император Карл V был бы в восторге, если бы Тициан писал его портрет для открытки, которую каждый Том, Дик и Гарри сможет купить за 10 пфеннигов? Думаю, он поднял бы кисть Тициана не менее любезно, но попросил бы избавить его от такого паблисити -- по крайней мере при жизни. Поэтому прошу Вас не сердиться на меня, если я чувствую примерно то же самое. Кроме того, я через несколько дней уезжаю в Калифорнию, и у меня куча всяких дел... P.S. О св. Флориан, сохрани мой дом, пусть лучше кто-нибудь другой сгорит!" На 1955 год была запланирована научная конференция в Берне в ознаменование 50-й годовщины теории относительности (ее создал Эйнштейн, работавший тогда в бернском патентном бюро). Один из друзей, Макс фон Лауэ, пригласил его на конференцию в качестве почетного гостя. Но Эйнштейну было уже далеко за семьдесят, и смерть стояла за спиной. В феврале 1955 г. он ответил фон Лауэ: "Старость и болезни не позволяют мне участвовать в таких чествованиях, и должен признаться, что эта дарованная мне свыше вольность приносит чувство облегчения. Мне всегда было неприятно все, связанное с культом личности". Вот извлечение из письма одному художнику, от 27 декабря 1949 г.: "Поистине загадка: что заставляет человека так дьявольски серьезно относиться к своей работе? Для кого? Для себя -- но ведь мы живем так недолго. Для современников? Для потомства? Нет, это остается загадкой". Пятидесятилетие Эйнштейна 14 марта 1929 г. было громким событием. Подарки, послания и поздравления прибывали со всех концов мира, и репортеры всех сортов добивались интервью. Испытывая робость перед такой шумихой, Эйнштейн покинул свою берлинскую квартиру и "ушел в подполье". По окончании юбилея Эйнштейну предстояло решить проблему -- как поблагодарить многочисленных друзей, приславших приветствия ко дню рождения. Он сочинил стихи, типография размножила рукопись, и литографированные копии он посылал своим друзья, зачастую с припиской -- кратким личным приветом. Сегодня каждый показывает себя по отношению ко мне с лучшей стороны, И издалека, и из-под боку Милые и славные люди Написали мне трогательные послания И надарили мне всего, Что, по мнению этих расточителей, Еще может пригодиться Такому пожилому человеку, как я. Все и вся. Приближаются ко мне со сладкими речами, Чтобы украсить мне этот день. И даже бесчисленные попрошайки Посвящают мне сегодня мадригалы. Поэтому чувствую себя сегодня торжественно, Как горный орел. Но день клонится к концу Приношу всем благодарность. Вы все хорошо сделали, А солнышко смеется. А. Эйнштейн согрешил стихами 14.111.1929 г. Jeder zeiget sich mir heute Von der allerbesten Seite Und von fern und nach die Lieben Haben ruhrend mir geschrieben Und mit allem mich beschenkt Was sich so ein Schlemmer denkt Was fur den bejahrten Mann Noch in Frage kommen kann Alles naht mit siissen Tonen Um den Tag mir zu verschonen Selbst die Schnorrer ohne Zahl Widmen mir ihr Madrigal. Drum gehoben fuhl' ich mich Wie der stolze Adlerich. Nun der Tag sich nach dem End Mach ich Euch mein Kompliment, Alles habt Ihr gut gemacht Und die Hebe Sonne lacht. Среди писем, которые получил Эйнштейн по случаю пятидесятилетия, было и послание от Нобелевского лауреата Фрица Габера. Вот выдержка из него: "Спустя много столетий простые люди будут вспоминать наше время как эпоху первой мировой войны, но образованные люди будут соединять первую четверть двадцатого века с Вашим именем, точно так же, как сегодня для одних конец семнадцатого века -- это войны Людовика XIV, а для других -- это эпоха Ньютона". Десять лет спустя, к 60-летию Эйнштейна его близкий друг Макс фон Лауэ написал ему в Принстон: "Теперь Вы в безопасности и недосягаемы для ненависти. Насколько я знаю Вас, Вы находитесь в мире с самим собой и стоите выше своей судьбы. Более чем когда-либо Ваш труд недоступен для страстей и будет жить, пока существует цивилизация на Земле". 1 мая 1936 г. видный американский издатель просил Эйнштейна об одолжении. Издатель только что заложил фундамент пристройки в своем загородном доме -- под библиотеку и хотел поместить в угловой камень герметическую коробку с предметами, представляющими археологический интерес для потомства, например, номер газеты "Нью-Йорк Тайме" на специальной высокопрочной бумаге. Он попросил Эйнштейна написать что-нибудь и приложил лист бумаги, на которой обычно печатаются акции; такая бумага, уверял он Эйнштейна, сохранится и через тысячу лет. 4 мая 1936 г. Эйнштейн отправил следующее послание, вероятно, отпечатанное на машинке: "Дорогие потомки! Если вы не стали справедливее, миролюбивее и вообще разумнее, чем мы, -- что ж, в таком случае, черт вас возьми. Это благочестивое пожелание с глубоким уважением изрек тот, кто был Альбертом Эйнштейном". Корреспондент задал Эйнштейну два вопроса. Первый касался того, чем обязан Эйнштейн так называемой умозрительной философии. Второй вопрос был довольно бессвязно сформулирован, полагает ли Эйнштейн, что успехи физических исследований пространства, времени, причинности, границ вселенной, Начала и Конца оставят умозрительную философию без работы; иными словами, согласен ли Эйнштейн с мнением Р.К. Толмена: "философия есть систематическая путаница терминов, специально придуманных для этой цели". 28 сентября 1932 г. Эйнштейн ответил из Берлина: "Философия подобна матери, которая родила и поставила на ноги все остальные науки. Поэтому не следует презирать ее в наготе и бедности; будем надеяться, что ее дон-кихотский идеал хотя бы отчасти сохранится в потомстве, дабы оно не впало в мещанское самодовольство". В 1957 г., узнав, что Архив Альберта Эйнштейну собирает материалы о нем, один журналист прислал отчет о готовившейся семь лет тому назад телевизионной программе "Как бы я провел последние две минуты". Каждый участник программы должен был вообразить, что следующие две минуты будут последними в его жизни. Предполагалось привлечь таких известных людей, как Альберт Швейцер и Элеонора Рузвельт; журналист послал также приглашение Эйнштейну. Тема кажется увлекательной -- но лишь на первый взгляд. Эйнштейн смотрел глубже. Вот его ответ от 26 августа 1950 г., написанный по-английски: "Я не могу принять участие в планируемой телевизионной передаче "Последние две минуты". Мне представляется не столь уж важным, как человек проведет последние две минуты перед кончиной". Рассказав эту историю, журналист добавил: "Нечего и говорить, что это существенно повлияло на мою жизнь". Эйнштейн был известен полнейшим равнодушием к одежде, зачастую весьма небрежной. В начале марта 1955 года ученики пятого класса начальной школы в штате Нью-Йорк узнали не только о существовании Эйнштейна, но и о том, что через несколько дней ему исполнится 76 лет. С помощью учителя они 10 марта послали Эйнштейну поздравительное письмо и подарок -- булавку для галстука и запонки. Это был последний день рождения для Эйнштейна. 26 марта он ответил по-английски: "Дорогие дети, я благодарен вам за подарок ко дню рождения и за поздравительное письмо. Ваш подарок служит напоминанием, что впредь мне следует одеваться элегантнее, чем прежде. Дело в том, что галстук и манжеты существуют для меня лишь в качестве отдаленных воспоминаний". Из школы-интерната в Кейптуане 10 июля 1946 г. прибыло милое в своей наивности письмо с просьбой об автографе. Вот извлечение из него: "Мне бы следовало давно написать Вам, если бы только знать, что Вы еще живы. Я историей не очень интересуюсь, и мне казалось, что Вы жили в восемнадцатом веке или что-то в этом роде. Для меня перепутались Вы и сэр Айзек Ньютон". Дальше автор письма упоминает о своем друге и о том, как они увлекаются астрономией и по ночам пробираются мимо комнаты старосты, чтобы наблюдать звезды и планеты, хотя уже несколько раз попадались и были наказаны. Затем следовало признание в неспособности понять изогнутое пространство. Письмо заканчивалось здоровой патриотической фразой: "Жаль, что Вы американский гражданин. Лучше бы Вы были в Англии". 25 августа 1946 г. Эйнштейн ответил по-английски: "Дорогой... Спасибо тебе за письмо от 10 июля. Приношу извинения за то, что все еще жив. Впрочем, это поправимо. Изогнутое пространство пусть тебя не тревожит. Позже ты поймешь, что для пространства легче всего быть искривленным. Дело в том, что слово "изогнутый" означает здесь не совсем то, что в обыденной речи. Надеюсь, астрономические исследования, которые вы проводите со своим другом, будут скрыты от глаз и ушей школьного начальства. Так поступает большинство добрых граждан в отношении своих правительств, и думаю, что это правильно. Искренне твой"... Радость получательницы этого письма была безмерной, несмотря на то, что Эйнштейн ошибочно принял ее за мальчика (из-за необычного имени). В своем ответе от 19 сентября 1946 г. она писала: "Я забыла сообщить Вам, что я девочка. Всегда сожалела об этом, но теперь более или менее примирилась'". И далее добавила: "Я совсем не хотела выражать разочарование тем, что Вы еще живы." Эйнштейн отозвался: "Ничего не имею против того, что ты девочка, но главное все же заключается в том, что ты сама не против. Да и нет причин". Нижеследующая заметка написана в Принстоне, по-видимому, в 1935 г. На рукописи слова "не опубликовано". После смерти Эйнштейна ее напечатали Отто Натан и Гейнц Норден в книге "Эйнштейн о сохранении мира". Столь насыщенное страстью заявление необычно для Эйнштейна, и, вероятно, поэтому он не стал его печатать. Но оно, видимо, доставило ему чувство облегчения: "К вечному позору Германии, в центре Европы продолжается трагическое и гротескное зрелище; оно не делает чести сообществу наций, именующих себя цивилизованными! На протяжении столетий нескончаемый ряд школьных наставников и унтер-офицеров муштровали немецкий народ. Немцы были приучены к упорному труду и познали много полезных вещей, но в них также воспитали рабскую покорность, склонность к военной дисциплине и жестокости. Послевоенная конституция Веймарской республики подходила германскому народу, как платье великана -- карлику. Затем настали инфляция и депрессия, когда все жили в страхе и напряжении. Появился Гитлер, человек ограниченных умственных способностей, не пригодный для какой-либо полезной работы; он захлебывался от зависти и злобы к тем, кого обстоятельства и природа поставили выше него. Выходец из мелкой буржуазии, он обладал достаточным классовым сознанием, чтобы ненавидеть даже рабочих, боровшихся за большее равенство в условиях жизни. Но сильнее всего он ненавидел культуру и образование, навеки для него недоступные. В своей неуемной жажде власти он обнаружил, что его путаные и пропитанные ненавистью речи вызывают бурное ликование тех, чье положение и устремления похожи на его собственные. Он подбирал эти человеческие отбросы на улицах и в пивных и сумел сплотить их вокруг себя. Так началась его политическая карьера. Но что действительно помогло ему добиться власти -- это его безудержное озлобление против всего чужого и, в частности, ненависть к баззащитному меньшинству -- немецким евреям. Их интеллектуальная утонченность раздражала его, и он, не без некоторых оснований, считал ее не-немецкой по духу. Беспрерывные тирады против этих двух "врагов" привлекли к нему массы, которым он обещал неслыханные триумфы и золотой век. Он беззастенчиво использовал в своих целях воспитанный на протяжении веков вкус немцев к муштре, приказам,слепому повиновению и жестокости. Так он стал фюрером. Деньги в изобилии текли в его сундуки, и немалая доля -- от имущих классов, которые видели в нем средство предотвратить социальное и экономическое освобождение народа, начатое в годы Веймарской республики. Он играл на чувствах людей, склонных к романтической и псевдопатриотической фразеологии периода первой мировой войны, и использовал выдумку о превосходстве "арийской" или "нордической" расы -- миф, изобретенный антисемитами в своих зловещих целях. Его лишенная цельности, психопатическая личность не позволяет выяснить, в какой мере он сам верил распространяемым выдумкам. Но его окружение и те, кого вынесла на поверхность волна нацизма, были в основном закоренелые циники, отдававшие себе отчет в лживости и беспринципности своих методов". Лео Вех был главным раввином еврейской общины в Берлине и всемирно известным богословом. После прихода нацистов к власти он получил много лестных предложений и мог легко покинуть Германию, избежав опасности антисемитского террора. Он отказался от этого и предпочел делить опасность со своими братьями-единоверцами в Германии. Его несколько раз арестовывали, а затем отправили в концентрационный лагерь Терезин. Там он оставался до полного разгрома германских армий и был освобожден русскими солдатами. В мае 1953 г. Эйнштейн писал из Принстона, отдавая ему трогательную и восторожденную дань по случаю восьмидесятилетия: "Что значил этот человек для его собратьев, запертых в Германии и обреченных на верную гибель, -- этого не сможет до конца понять тот, кому обстоятельства позволили жить сравнительно безопасно. Он считал своим непреложным долгом оставаться в стране беспощадных преследований и терпеть, чтобы духовно поддерживать своих собратьев до конца. Презирая опасность, он вел переговоры с представителями власти, состоящей из убийц, и в любой ситуации сохранял достоинство -- свое и своего народа". На просьбу принять участие в юбилейном сборнике в честь рабби Беха Эйнштейн ответил 28 февраля 1953 г.: "Желая помочь вашему прекрасному начинанию, я все же не способен написать что-нибудь, относящееся к области занятий нашего глубокочтимого и любимого друга; но меня осенила причудливая мысль: собрать воедино крупицы своего собственного опыта, которые могут доставить немного радости нашему другу, хотя лишь первая крупица может претендовать на то, что как-то связана с ним". "Крупицы" в большинстве своем оказались едкими афоризмами такого рода: "Чтобы быть безупречной овцой в стаде, нужно прежде всего быть овцой". Первая из этих "крупиц" была обращена к Беху. Это не афоризм, а утверждение: "Хвала человеку, который шел по жизни, всегда готовый оказать помощь, не зная страха, и которому были чужды вражда и ненависть. Такие люди становятся образцом для подражания, и человечество находит в них утешение в несчастьях, на которые само себя обрекает". 17 марта 1954 г. рабби Бех направил Эйнштейну письмо по случаю семидесятипятилетия: "В дни, когда на вопрос о существовании нравственного начала, казалось бы, есть один ответ -- "нет" и когда сама идея гуманности была поставлена под сомнение, я вспомнил о Вас, и ко мне приходили чувства умиротворения и уверенности. Как часто Вы стояли перед моим мысленным взором и говорили со мной". 18 апреля 1955 г. Эйнштейн умер в Принстоне. 26 апреля 1955 г. Корнелиус Ланцош писал его падчерице Марго: "У меня такое чувство, что подобные люди живы вечно, в том смысле, что Бетховен никогда не может умереть. Но что-то навеки потеряно: чистое наслаждение жизнью, которое было неотъемлемой частью его существа. Трудно осознать, что нет больше среди нас этого неправдоподобно скромного и непритязательного человека. Он понимал, что Судьба возложила на него уникальную миссию, и понимал свое величие. Но именно грандиозность этого величия делала его скромным и смиренным -- это была не поза, а внутренняя необходимость .." В начале 1933 г. Эйнштейн получил письмо от профессионального музыканта, видимо, из Мюнхена. Музыкант был в тревожно-подавленном состоянии, лишился работы, и в то же время по духу он был близок Эйнштейну. Письмо утеряно; сохранился лишь ответ Эйнштейна. Судя по дате -- 5 апреля 1933 г., он, скорее всего, отправлен из Ле Кока. Вот извлечение из него. Его неизбывная печаль относится ко всем временам и облегчается лишь тем, что сам Эйнштейн никогда не прекращал борьбы против мрака. Обратите внимание на преднамеренную анонимность первой фразы -- для адресата так было безопаснее: "Я тот самый человек, кому Вы переслали письмо через Бельгийскую Академию... Не читайте газет, постарайтесь найти немногих друзей, думающих так же, как Вы, читайте чудесных писателей минувших времен, Канта, Гете, Лессинга и классиков других стран, наслаждайтесь красотами мюнхенских окрестностей. Пытайтесь все время представлять, что Вы как бы на Марсе среди чуждых вам созданий. Подружитесь с животными. И тогда вновь обретете жизнерадостность, и ничто не будет тревожить Вас. Помните, что самые чуткие и благородные всегда одиноки, но благодаря этому они могут наслаждаться чистотой вдыхаемого воздуха. Дружески и сердечно жму вашу руку. Э." Он был величайшим в мире ученым. Но мир был таков, что Эйнштейн вынужден был подписаться единственной буквой Э. вместо Albert Einstein. Эйнштейн: краткая хронология Альберт Эйнштейн родился в Ульме (Германия) 14 марта 1879 г., а его сестра Майя родилась в Мюнхене спустя два с половиной года. Пятилетним мальчиком он увидел магнитный компас и преисполнился благоговейного трепета и удивления, не угасавших всю жизнь. Эти чувства лежали в основе всех его величайших научных достижений. В возрасте 12 лет он испытал такое же изумление, впервые заглянув в учебник геометрии. Он ненавидел дисциплину и зубрежку немецких гимназий и в 15 лет выбыл из школы. В 1896 г. поступил в Цюрихский политехнический институт в Швейцарии. Закончил его в 1900 г.; но из-за враждебности профессоров не получил места научного работника. В 1901 г. стал швейцарским гражданином. В 1902 г. после многих обескураживающих неудач получил работу в Швейцарском патентном бюро в г. Берне. После этого женился на своей бывшей однокурснице Милеве Марич. Она родила ему двух сыновей, но в 1919 году супруги мирно разошлись. В патентном бюро в легендарном 1905 г. гений Эйнштейна бурно расцвел. Теория относительности была лишь одним из его крупных свершений за этот год. До 1909 г. оставался служащим патентного бюро, но затем продвижение шло очень быстро, и в 1914 г. он был уже на вершине профессиональной карьеры -- стал оплачиваемым членом Королевской Прусской Академии наук в Берлине. В августе 1914 г. разразилась первая мировая война, но как швейцарский гражданин Эйнштейн не принял в ней участия. В 1915 г. выступил в печати со своим шедевром -- общей теорией относительности. В 1919 г. женился на овдовевшей двоюродной сестре Эльзе, имевшей двух дочерей от первого брака. Несколько позже, в том же 1919 г., после того как подтвердилось предсказание его теории, Эйнштейн за одну ночь стал знаменит на весь мир. В 1921 г. ему была присуждена Нобелевская премия по физике. Все остальное не требует столь подробного рассказа, ибо привязано к одной дате -- 1933 г. В Германии слава Эйнштейна и его смелые заявления вызвали антисемитскую травлю -- его и его теорий. Когда нацисты захватили власть в 1933 г., он находился в Соединенных Штатах и никогда больше не возвратился в Германию. Вместо этого провел несколько месяцев в Ле Коке (Бельгия), недолго пробыл в Англии, а в октябре 1933 г. переехал в США -- во вновь созданный Принстонский институт перспективных исследований (штат Нью-Джерси), где и оставался до конца жизни. Умер 18 апреля 1955 г. Перевод с английского А.Н. Лука