Раньше других приступила к работе первая проектно-конструкторская бригада Ф. А. Цандера и его заместителя Л. К. Корнеева. Она пришла в ГИРД в полном составе из Центрального института авиационного моторостроения (ЦИАМ) и стала первой производственной ячейкой, получавшей заработную плату в ГИРДе. Основной задачей на первом этапе бригада считала создание двигателя ОР-2, которому предстояло стать "сердцем" реактивного самолета РП-1. В работе над ним были учтены все достоинства и недостатки двигателя ОР-1, ранее сконструированного Цандером. Одновременно коллектив Ф. А. Цандера занимался и проектированием непосредственно ракеты, с тем, чтобы проверить на практике его оригинальную мысль об использовании в качестве топлива отслуживших во время полета металлических частей самого летательного аппарата. Значительный интерес представляли научные и технические задумки второй бригады, руководимой М. К. Ти-хонравовым и Н. И. Ефремовым. В планах стояло несколько тем: создание авиационного кислородно-бензинового двигателя -с насосной подачей для ракетоплана РП-2, разработка ракеты 05 с опытным реактивным мотором (ОРМ-50) конструкции В. П. Глушко. Для ускоренного получения практического результата Королев поручил бригаде дополнительную тему: разработку простейшей ракеты 09 с двигателем, работающим на гибридном топливе - кислороде и сгущенном бензине. Создание подобного агрегата не имело аналогов в мировой практике. В третьей бригаде, возглавляемой Ю. А. Победоносцевым, занимались исследованиями прямоточных воздушных реактивных двигателей (ПВРД) и конструированием установки .для получения потоков воздуха, движущихся со сверхзвуковыми скоростями - прообраза сверхзвуковой аэродинамической трубы. Сам начальник ГИРДа, осуществляя общее руководство, возглавил четвертую бригаду. С самого начала она занималась проектированием ракетоплана РП-1. В основу его положили новый планер Бориса Ивановича Чера-новского. Его БИЧ также не имел хвоста, и гирдовцам в ту пору казалось, что самолет такой схемы лучше других подходит для установки на нем реактивного двига- теля. Правой рукой Сергея Павловича в бригаде стал Е. С. Щетинков, которому он постепенно передал руководство ею. С. П. Королев сам выполнял все полетные испытания планера БИЧ, сначала без двигателя, а затем с легким поршневым мотором с толкающим винтом. О каждом из них он докладывал в Осоавиахим. "Мною, - писал он в одной из докладных, - были произведены два тренировочных полета на самолете РП-1 без мотора... Несмотря на сильный боковой ветер, во время каждого полета мною были использованы два глубоких разворота более чем на 90 градусов. Причем самолет оказался вполне устойчивым и легко управляемым при всех режимах..." Но однажды при испытании второго экземпляра РП-1 он резко пошел на снижение, и при жесткой посадке С. П. Королева выбросило из машины, и он чудом остался жив. В ГИРДе вовсю разворачивались работы, а вопрос об объединении с Ленинградской ГДЛ не решался. Через полтора месяца после первого совещания 16 мая 1932 года М. Н. Тухачевский вновь обращается со специальным письмом в Комиссию обороны. Он пишет, что результаты работы ГДЛ и ГИРДа дают ему основание сделать вывод о серьезных практических перспективах применения реактивных двигателей. Однако ни средства, ни возможности, ни метод работы этих организаций не обеспечивают скорейшего и полного решения поставленных задач... "Реактивный институт должен быть организован на основе последних достижений науки и техники по реактивному вопросу с использованием лучших кадров ГДЛ и ГИРДа, - пишет начальник вооружений РККА. - Он должен быть укомплектован лучшими научными, инженерно-техническими силами, работающими в Союзе по вопросам реактивного действия". Время шло, а на Садово-Спасской все больше интересовались деятельностью Ленинградской Газодинамической лаборатории. Наконец С. П. Королеву предостави-лась возможность выполнить пожелание Техсовета ГИРДа и выехать в Ленинград. Его, как представителя ЦАГИ, пригласили участвовать в летных испытаниях по ракетному разгону туполевского самолета ТБ-1, начинавшихся 28 мая 1932 года. Там Сергей Павлович ближе познакомился с Борисом Сергеевичем Петропавловским, крупным специалистом-ракетчиком, творческим руководителем лаборатории. Наблюдая за работой пороховых ускорителей, анализируя их возможности, Королев окончательно решил отдать предпочтение жидкостным двигателям и попросил разрешения у Б. С. Петропавловского побывать в отделе реактивных моторов. Отделом руководил Валентин Петрович Глушко, также уже знакомый Королеву по мартовской встрече у Тухачевского. Королеву помнилось, что он где-то еще раньше встречал фамилию Глушко или даже встречался с ним, но ответа себе на этот вопрос дать не смог. ...Навстречу Королеву вышел стройный, подтянутый человек его же возраста и очень красивый. "Нет, определенно где-то видел его лицо", - вновь подумал Королев. - Рад видеть вас, Сергей Павлович, - приветствовал Глушко. - Я по вашу душу, Валентин Петрович. Меня интересуют ваши реактивные моторы, - перешел сразу к делу начальник ГИРДа. - Не скрою, а меня - ваши ракеты, - ответил Глушко. Беседа продолжалась более часа, Валентин Петрович обстоятельно рассказал о принципе устройства реактивного мотора, подробно ознакомил Сергея Павловича с опытными жидкостными ракетными моторами - ОРМ-1, ОРМ-8, ОРМ-9, уточнил, что первый из них предназначался для кратковременной работы на жидком топливе, а последние для отработки процессов в камере сгорания. Королев слушал Глушко внимательно, прикидывая в уме возможности в будущем использования ОРМ в ракетах. Рассказывая о планах на будущее, Валентин Петрович утверждал, что одновременно с надежностью моторов увеличится их тяга и что близок день, когда ресурс их достигнет более двухсот секунд. Это сообщение еще более укрепило мысль о необходимости ГИРДу сотрудничать с ГДЛ. - Вспомнил! - воскликнул Королев, на полуслове прервав своего собеседника. И, заметив крайнее недоумение Глушко, извинился, тут же объяснив причину такого своего поведения. - А мы ведь с вами, Валентин Петрович, встречались. В первой стройпрофшколе, где я учился, у пас преподавал рисование и черчение Стилинауди? - Да. Александр Николаевич?! - Именно он. Так вот, однажды провожая его в мастерскую, я увидел возле нее хлопца. Александр Николаевич сказал мне, что это его способный ученик, которому он дает уроки рисования и черчения. - Вот те на! - рассмеялся Глушко. - Не знал, что вы одессит. Да, действительно. В ту пору я увлекся наблюдательной астрономией, и мне рисование и черчение были крайне необходимы. В юности я посещал обсерваторию и консерваторию. И мы не познакомились? - К сожалению, нет. Но послушайте. В одесской газете была напечатана небольшая статья "Завоевание Землей Луны". - Юношеское увлечение, - вновь улыбнулся Глушко. - В те годы переписывался с Константином Эдуардовичем. С жадностью впитывал его идеи и, как видите, навсегда остался им верен. Так состоялась первая деловая встреча С. П. Королева с В. П. Глушко, которой суждено было положить начало многолетнему их творческому содружеству, сыгравшему исключительную рдль в осуществлении идей К. Э. Циолковского. Глава шестая ГИРД. ГДЛ. РНИИ Вперед, только вперед! За первым шагом будет второй. Необоснованное отстранение Центральный совет Осоавиахима многое делал для успешной деятельности научно-производственных подразделений ГИРДа. На заседание президиума Центрального совета Осоавиахима не раз обсуждался вопрос о работе ГИРДа. Вот и на этот раз в июле 1932 года С. П. Королев выступил с докладом, в котором рассказал о-результатах почти годовой деятельности по разработке ракето-плана, о трудностях коллектива, сформулировал предложения, которые касались будущего Группы. Ему задали много вопросов делового плана. Но были и такие, которые свидетельствовали о непонимании значения ракетной техники для завтрашнего дня. С. П. Королев с большим знанием дела спокойно ответил на все вопросы, и все-таки один раз не выдержал, взорвался. Причиной послужила фраза одного из выступавших: - Ваш Цандер зовет на Марс. Нам это ни к чему, и на его затеи и денег те дам. - А от вас лично нам денег не надо, - отрезал Королев. - Времена меценатов, от которых зависели первые авиаторы до 1917 года, кончились. А что касается Фридриха Артуровича Цандера, то вы глубоко заблуждаетесь. Ему даже Владимир Ильич Ленин обещал поддержку. - Вы не волнуйтесь, Сергей Павлович, - успокоил Королева председатель ЦС Осоавиахима Роберт Петрович Эйдемаи. - Товарищ - специалист из другой области. Большинство членов президиума высказалось в пользу ГИРДа. 14 июля последовал приказ ЦС Осоавиахима, подписанный Р. П. Эйдеманом. Им были утверждены направления .дальнейшей деятельности ГИРДа, его организационная структура и руководящий состав во главе с С. П. Королевым, ставшим официальным начальником ГИРДа. Отныне Группа изучения реактивного движения как научно-исследовательская д одытно-конструкторскан организация получила официальный статус государственной организации. Финансирование ГИРДа стало плановым. Получил ГДРД и "филиал" - испытательную площадку в Подмосковье, в районе Нахабина. На ней разместили стеид для огневых испытаний реактивных двигателей, а также пусковые установки длн полетных испытаний ракет. Два железобетонных блиндажа служили гирдовпам командными пунктами. Приближался семидесятипятилетний юбилей Циолковского. С. П. Королев, Ф. А. Цандер приняли самое деятельное участие в подготовке к празднованию этой даты. Их предложения вошли в план мероприятий ЦС Осоавиахима по чествованию великого ученого. На торжественном заседании гирдовцев выступил Ф. А. Цандер. В адрес юбиляра в Калугу за подписью Королева ушла приветственная телеграмма: "Примите поздравления и лучшие пожелания Вашей многополезной деятельности от'коллектива сотрудников Группы изучения реактивного движения и мое лично". 17 сентября Колонный зал был полон народа. Несколько рядов напротив президиума заняли гирдовцы во главе с Фридрихом Артуровичем Цандером. Рядом с ним сидели С. П. Королев, М. К. Тихонравов, Ю. А. По- бедоносцев, Л. К. Корнеев, Е. С. Щетинков, Н. Е. Ефремов, И. А. Меркулов и другие. Сергей Павлович был доволен: гирдовцы разместились большой группой, вели себя оживленно и невольно обращали на себя внимание окружающих. В эту пору было немало скептиков, иронически называвших гирдовпев "марсианами", а ГИРД - расшифровывали не иначе, как "Группа инженеров, работающих даром". В этот момент на трибуну вышел Циолковский, седовласый старик, с коротко стриженной белой бородой и такими же усами. Поправив рукой сбившиеся на кончик носа очки в овальной металлической оправе, он развернул было перед собой листок бумаги, мельком взглянул, но тут же решительно положил его в карман длиннополого пиджака. Негромким голосом Циолковский извинился перед собравшимися, что доставил так много хлопот своим юбилеем. Поблагодарил их за теплую встречу и сказал всего несколько слов: - Я понимаю бездну, отделяющую идею от ее осуществления, так как в течение моей жизни я не только мыслил и вычислял, но и исполнял, работал также руками. Но, уверен, что герои и смельчаки проложат пути цельнометаллическому дирижаблю в воздух и ракете в космос. После докладов, посвященных жизни и деятельности К. Э. Циолковского, и оглашения приветствий партийных, советских, научных и общественных организаций объявили перерыв. Вокруг Циолковского плотным кольцом стояли люди, пробиться к нему было невозможно. Но Королев не оставлял надежды еще раз побеседовать с Кон-тантином Эдуардовичем, поделиться с ним планами и идеями, послушать его советы. Королеву удалось встретиться с К. Э. Циолковским 27 ноября 1932 года, в тот день, когда Председатель ЦИК СССР М. И. Калинин вручил Константину Эдуардовичу орден Трудового Красного Знамени.. Затем Константина Эдуардовича принимали в президиуме Центрального совета Осоавиахима. Там присутствовали Р. П. Эйдеман, Ф. А. Цандер, С. П. Королев и несколько дирижаблистов. А тем временем творческое и научное содружество сотрудников ГДЛ и ГИРДа продолжалось. Между коллективами началось социалистическое соревнование. 13 января 1933 года состоялась трехдневная поездка в Ленинград большой группы гирдовцев - С. П. Коро~ лева, Ф. А. Цандера, М. К. Тихонравова, Ю. А. Победоносцева и других. В первый день москвичи встретились в управлении Газодинамической лаборатории с недавно назначенным начальником ее Иваном Терентьевичем Клейменовым. Это была первая деловая встреча руководителей двух ракетных организаций. Клейменов выглядел человеком несколько усталым: глубокие морщины нет-нет да и прорезали его лоб, а глаза были в каком-то постоянном напряжении. За свои тридцать пять лет он уже многое повидал, и жизнь его не была легкой. Участник гражданской войны, Клейменов учился на московских Лефортовских артиллерийских курсах. Потом снова воевал. После окончания гражданской войны поступил на физико-математический факультет Московского государственного университета, но в 1923 году по совету М. В. Фрунзе групиу студентов, в том числе и его, перевели на учебу з Академию Военно-воздушного флота имени Н. Е. Жуковского. Успешно закончил ее. Работал представителем ВВС в советском торгпредстве в Берлине. В конце 1932 года Клейменова назначили руководителем ГДЛ. - Мы получили указание, - начал Иван Терентьевич, - показать вам все, что вас интересует. В свою очередь, и нам бы хотелось подробнее узнать о ваших разработках, нам ведь предстоит работать вместе. - У нас от вас секретов нет, - за всех ответил Королев. - У нас тоже. Пойдемте, я вас познакомлю с ведущими сотрудниками. В середине дня Цандер, Королев, Тихонравов, Победоносцев разошлись по подразделениям ГДЛ. Одни поехали знакомиться с работой механической мастерской, всевозможными испытательными стендами, другие - с пороховой мастерской, где готовились шашки бездымного пороха, с конструкторским отделом, где разрабатывались жидкостные ракетные двигатели. После встречи с коллективом ГДЛ Королев и Цандер доложили о поездке в Ленинград Техническому совету ГИРДа, где снова пришли к мысли, что надо сделать все, чтобы ускорить объединение ракетчиков Москвы и Ленинграда в одну целевую организацию. Задержка с созданием Реактивного института имела свои бюрократические причины: для детального рассмотрения вопро- са о целесообразности общесоюзной организации создавались все новые и новые высокие комиссии. Ждали их мнения. Никак не решался вопрос о предоставлении институту подходящего помещения, жилья для его сотрудников. Сами гирдовпы понимали, что ставить сегодня во всей полноте вопрос о межпланетных полетах - значит вызвать недоумение и даже осуждение их замыслов. Поэтому они последовательно решали текущие задачи, понимая, что сегодня, проводя большую экспериментальную и исследовательскую работу, они тем самым закладывают фундамент будущих полетов. Их девизом стали слова: "Ракеты - это оборона и наука". Сергея Павловича очень беспокоила мысль, что идеей строительства ракет увлечена пока только небольшая горсточка ученых-энтуаиастов и этой проблеме в прессе уделяется крайне мало внимания. Об этом он со всей прямотой написал Я. И. Перельману, широко известному писателю - популяризатору науки: <|Хотелось бы только, чтобы Вы... больше уделили внимания не межпланетным вопросам, а самому ракетному двигателю, стратосферной ракете и т. п., так как все это ближе, понятнее и более необходимо нам сейчас..." "...Будет и то время, когда первый земной корабль впервые покинет Землю. Пусть мы не доживем до этого дня, пусть нам суждено копошиться глубоко внизу - все равно только на этой почве будут возможны успехи..." ГИРД окреп. Производственно-экспериментальные работы набирали темп и широту, сплачивали коллектив. Все четче 'вырисовывался образ двигательной установки для ракетоплана. Завершалась разработка первых проектов жидкостных ракет конструкции М. К. Тихонравова и Ф. А. Цандера. Планы энтузиастов-ракетчиков воплощались в жизнь. Высокое, творческое настроение царило на Садово-Спасской. И вдруг как гром среди ясного неба известие - 28 марта 1933 года на отдыхе в Кисловодске скончался от тифа Фридрих Артурович Цандер. Ему едва исполнилось сорок шесть лет. Никто не верил в эту весть. Совсем недавно гирдовпы получили от него письмо. Уже будучи больным, он делился с друзьями планами на будущее, мечтал быстрее поправиться и с новыми силами взяться за работу. Это письмо стало завещанием ракетчикам, а последние строки письма Цандера их девизом: "Вперед, товарищи, и только вперед! Поднимайте ракеты все выше, выше и выше к звездам!" Тяжелее всех утрату переживал Королев. Цандер был для него самым крупным ученым после Циолковского, советчиком и наставником, на опыт и знания которого Королев постоянно опирался. Он, как никогда, нужен ему сейчас, когда вот-вот решится вопрос об объединении ГИРД а и ГДЛ в единый институт. Королев отлично понимал, что он остался без авторитетнейшего союзника, который был нужен всегда, но особенно понадобился бы завтра. Выступая на траурном митинге, Королев плакал. Гирдовцы впервые видели своего не по годам сурового и строгого руководителя таким подавленным. - Мы никогда не забудем вас, Фридрих Артурович! Мы будем идти вперед, подымая ракеты все выше, выше и выше, к Марсу... Специальным постановлением президиум ЦС Осоавиа-хима присвоил ГИРДу имя Ф. А. Цандера. После кончины Цандера первую бригаду возглавил его заместитель Леонид Константинович Корнеев, участник гражданской войны, член партии с 1917 года. Решили прежде всего довести до конца работу по ракете ГИРД-Х, спроектированной по идеям Фридриха Артуровича. Чтобы заглушить душевную боль, вызванную смертью Ф. А. Цандера, Королев стал работать еще неистовее. С головой ушел в проблемы ГИРДа. Сергей Павлович не переставал думать об объединении с ленинградскими учеными. "Почему не решается вопрос о создании ракетного института?" - не раз спрашивал он себя. После раздумий Королев написал письмо М. Н. Тухачевскому. В нем рассказывалось о нуждах гирдовцев, о трудностях, часто подстерегающих его сотрудников. Сергей Павлович просил ускорить создание объединенного ракетного института, приглашал Тухачевского посетить ГИРД, чтобы детально познакомиться с его работой. Одновременно коммунисты ГИРДа направили письмо в ЦК ВКП(б) И. В. Сталину. В нем сообщили о первых итогах работы и перспективах. "В очень недалеком будущем можно ожидать осуществления снарядов с дальностью метания порядка нескольких тысяч километров, с несением не только боевой, но и живой нагрузки". Гирдовцы просили Генерального секретаря помочь в дальнейшем развертывании дел, способствовать созданию еди- ного научного ракетного центра - исследовательского института. Д через две недели в ГИРД приехал начальник вооружения РККА М. Н. Тухачевский. Он принял приглашение Королева и решил лично ознакомиться с делами ГИРДа, его людьми и окончательно убедиться в необходимости объединения ракетчиков Ленинграда и Москвы. Он побывал во всех подразделениях, подробно интересовался экспериментальными ракетами, их возможностями - максимальной дальностью и точностью полета, тем, как скоро можно перейти к оснащению ими Красной Армии. Прощаясь с гирдовцами, Михаил Николаевич обещал сделать все возможное для улучшения материально-производственной базы. Обращаясь непосредственно к Королеву, сказал: - С вас, товарищ Королев, как с руководителя и коммуниста за всю работу спрос особый. Вы за все в ответе и перед народом, и перед партией. Тухачевский не знал, что начальник ГИРДа беспартийный. Но, предпринимая какой-либо новый шаг, С. П. Королев, прежде всего советовался с коммунистами, секретарями партячейки Л. К. Корнеевым, Н. И. Ефремовым и другими. Вскоре, к общей радости гирдовпев, к ним поступили грузовая и легковая машины, станки. Гирдовпев прикрепили к столовой Наркомата сельского хозяйства, которая находилась в трех минутах ходьбы, и, самое важное, ГИРД был взят на плановое материальное снабжение, значительно улучшилось финансирование. После посещения Тухачевского и оказанной им помощи все стали работать с удвоенной энергией. Надежда на скорое создание ракетного института окрепла. Гир-довцам предстояли ответственные испытания экспериментальной ракеты ГИРД-09 конструкции Тихонравова. Правда, Михаил Клавдиевич ушел в отпуск. После смерти Цандера сроки отпусков соблюдались особо тщательно. В его отсутствие С. П. Королев доверил подготовку ракеты к летным испытаниям Н. И. Ефремову, заместителю Тихонравова. Успешный полет означал бы, что исходные конструкторские решения, которые не раз обсуждались на Техническом совете, верны. Он упрочил бы позиции молодой организации в глазах заинтересованных ведомств. Для Королева, как руководителя, эта ракета являлась и своеобразным экзаменом на зрелость. Как-то С. П. Королеву позвонил профессор Ветчин-кин, который поддерживал с гирдовцами тесную связь. - Добрый вечер, Сергей Павлович! Хочу познакомить вас с Юрием Васильевичем Кондратюком. Не сомневаюсь, вы слышали о таком. Его называют некоторые "новосибирским Циолковским". Его вызвал парком Орджоникидзе. Кондратюка направляют в Харьков, в тамошний Институт промэнергетики. Он должен завершить проект мощной ветроэлектростанции. - Он больше не интересуется космоплаванием? - Попробуйте, Сергей Павлович, может, уговорите. Между прочим, Циолковский высоко оценил книгу Кондратюка и послал ему свою с дарственной надписью. Желанного гостя Сергей Павлович и Николай Иванович Ефремов, секретарь парторганизации встретили у входа в ГИРД. К ним подошел высокий, чуть сутулый человек в полупальто-реглане. Из-под высокого лба смотрели карие проницательные глаза. Черные небольшие усики и мягкая бородка. Всем своим обликом Кондратюк отдаленно напоминал недавно умершего Ф. А. Цандера. Правда, он был моложе Фридриха Артуровича на десять лет и на столько же старше 26-летнего Королева. Познакомились и тут же прошли в кабинет. Юрий Васильевич обрадовался, увидев на столе начальника ГИРДа свою книгу "Завоевание межпланетных пространств", изданную автором в 1929 году на свои средства тиражом всего 2000 экземпляров. - Мы благодарны вам, что нашли время зайти к нам, Юрий Васильевич, - приветствовал гостя Сергей Павлович Королев. Взяв брошюру, добавил: - Доброе нам подспорье. Но не только нам. Уверен, ее будут держать под руками и те, кто придет на смену. Сергей Павлович самым подробнейшим образом рассказал о планах Группы изучения реактивного движения, не скрыл, что смерть Ф. А. Цандера - тяжелая утрата для ракетчиков и что они ищут ему замену. Юрий Васильевич слушал Королева очень внимательно, задавал общие вопросы, но конкретные технические дела гирдовцев, видимо, не трогали его души, и он оживлялся лишь тогда, когда речь заходила о чисто теоретических проблемах космонавтики, да и то не сегодняшнего, а завтрашнего ее дня. Королев и Ефремов показали гостю все цехи ГИРДа, ознакомили со строящимися образцами экспериментальных ракет, которые через несколько месяцев должны подняться в небо. Но полукус- тарное производство ГИРДа не произвело на Кондратюка желаемого впечатления. Скорее Юрия Васильевича обескуражило увиденное. Крупный инженер, технический руководитель сооружения многих элеваторов в хлебных районах Сибири, автор и строитель уникального деревянного зернохранилища sa десять тысяч тонн на Алтае, привыкший иметь дело с современным производством, не мог себе представить, что ракетное дело рождается в столь примитивных условиях. Сергей Павлович, кажется, понял состояние Кондратюка и вместо прямого приглашения на работу в ГИРД ограничился просьбой о сотрудничестве. - Вы очень можете помочь нам... Кондратюк долго молчал, ему не хотелось огорчать своих единомышленников, но и раздавать обещания, а потом не выполнять их - это не в его характере. - Не могу, Сергей Павлович. Дал "бещание Серго Орджоникидзе. Не истолкуйте меня неверно. - Нас поддержит заместитель председателя Реввоенсовета РККА товарищ Тухачевский, - вставил Ефремов. - Обратимся в ЦК партии... - Не обижайтесь. Я увлечен интересной работой - созданием небольших ветровых электростанций для села, а затем и гигантов ветроэнергетики, каких еще не знает мир. Ленинский план электрификации России вмещает и мои задумки. Сегодня все это нужно стране как воздух... - А то, что мы делаем, значит... - Королев обиделся, помрачнел, через силу улыбнулся. - А мы так рассчитывали на вас, - тут он выставил последний довод. - Скоро, Юрий Васильевич, будет создан крупнейший ракетный центр - Реактивный научно-исследовательский институт. Такое широкое поле деятельности для вас. - Не могу, - с какой-то болью в голосе ответил Кондратюк. Встал со стула, надел кепку... - Закончу все дела, смогу не ранее, как через несколько лет. Провожаемый Королевым и Ефремовым, Юрий Васильевич ушел... Так закончилась первая и единственная встреча гир-довцев с замечательным ученым, вставшим в один идущий за Циолковским ряд пионеров ракетной техники - вместе с Цандером, Годдардом, Обертом и Эсно-Пельтри. - Не поверил он в нас, - с горечью вконец расстроенный заметил Королев. - Пойдем, Николай Иванович, нас ждет работа, нас ждет "девятка". В начале августа 1933 года настал день первого пуска ракеты 09. Его решили провести на подмосковном полигоне Нахабино. Этого часа долго ждали, на старте собрался понти весь коллектив ГИРДа. Но по техническим причинам пуск отложили. 11 августа в Подмосковье поехала лишь половина гирдовцев. На пусковое устройство установили ракету. Залили кислородом. Все укрылись в блиндажах, но стал подтекать кран, и механики бросились к ракете. Через сорок минут все исправлено. Сергей Павлович не вмешивался в работу механиков, не торопил, всем своим видом показывал, что все идет нормально, так всегда бывает... Но снова неудача, свеча не дала искры, и двигатель безмолвствовал. - Вот что, товарищи, не будем торопиться, - негромко сказал начальник ГИРДа Н. И. Ефремову, - Даю вам два дня. Разберитесь. И не унывайте. Подумаешь, свеча не дала искры. Заменим. В конструктивном решении я не сомневаюсь. Так что, как говорил Фридрих Артурович: "Вперед, на Марс!" К сожалению, как нередко бывает, один дефект рождает другой. Назначенный С. П. Королевым на 13 августа старт также не состоялся. Разочарование охватило многих. Помрачнел и Королев. На Техническом совете, где присутствовала вся бригада Тихонравова, Королев детально разобрал причины неудач и еще и еще раз потребовал от механиков проверить все пусковые элементы ракеты. К 17 августа наконец к пуску "девятки" все готово. В канун Дня Воздушного Флота снова поехали на полигон в Нахабине. Сергей Павлович Королев поджег бикфордов шнур. Шум, огонь... И ракета медленно и плавно взошла над станком. Крики "ура!" сопровождали подъем ракеты, После того, как восторг поутих, из леса принесли приземлившуюся там ракету, развалившуюся от удара на две части, осмотрели ее. Сергей Павлович поздравил всех с успехом. - Всем спасибо! Начало сделано. За первым шагом придет второй и третий. Итак, путь открыт! А теперь надо составить акт. Достав из планшетки листки бумаги, Ефремов начал писать под диктовку начальника ГИРДа: "Мы, нижеподписавшиеся - комиссия завода ГИРД по выпуску в воздух опытного экземпляра объекта 09 в составе..." ill Вокруг Королева и Ефремова собрались все участники испытаний. Каждый что-то говорил, советовал, помогая точнее составить документ. - Да помолчите же, друзья, - не выдержал Ефремов. - Существует единая форма составления актов. Сергей Павлович продолжал диктовать: "Старт состоялся на станции No 17 инженерного полигона Нахабино 17 августа в 19 часов 00 минут. Вес объекта 18 килограммов. Вес топлива - твердый бензин - 1 килограмм, кислорода - 3,45 килограмма. Давление в кислородном баке 13,5 атмосферы. Продолжительность взлета от момента запуска до момента падения 18 секунд. Высота вертикального подъема на глаз примерно четыреста метров". Исторический акт был составлен в 20 часов 10 минут. Четыре подписи скрепили его: Начальник ГИРДа С. П. Королев, старшие инженеры второй и первой бригады Н. И. Ефремов, Л. К. Корнеев, руководитель производственной бригады Е. М. Матысик. Ободренный успехом, Королев, не скрывая радости, много шутил. Подошел к конструктору Паровиной, недавно ставшей женой Тихонравова, весело взглянул ей в глаза. - За вами, Оля, телеграмма Михаилу Клавдиевичу. Передайте ему наши поздравления... Повернулся к Корнееву, перешел на деловой тон: - Леонид Константинович, до конца года нам надо запустить ГИРД-Х. Будь Цандер с нами, как бы он радовался. По горячим следам пуска ракеты 09 начальник ГИРДа С. П. Королев сел за официальный отчет Центральному совету Осоавиахима. Он сообщил, что разработана и построена принципиально новая ракета-снаряд конструкции Тихонравова. Королев добавил, что следует продолжать дальнейшие разработки "летающих ракет больших калибров со скоростями полета до 800- 1000 метров в секунду...". В заключение С. П. Королев просил руководство ЦС Осоавиахима ускорить вопрос об организации Реактивного института, а также "немедленно отпустить ГИРДу необходимые средства на постановку научно-исследовательской работы" и, в частности, на постройку первой опытной серии ракет и испытания их. Через несколько дней в помещении ГИРДа появилась красочная стенная газета "Ракета". Она открывалась поздравлением ракетчиков с "первыми практическими результатами в деле овладения техникой реактивного движения". Его подписали; Управление военных изобретений технического штаба начальника вооружений РККА и президиум партячейки ВКП(б) управления вооружений РККА. Написал небольшую заметку и Сергей Павлович: "День 17 августа, несомненно, является знаменательным днем в жизни ГИРДа, и, начиная с этого момента, советские ракеты должны летать над Союзом Республик!" В начале сентября, вскоре после успешного запуска ракеты 09, к Королеву зашли Ефремов и Корнеев. - Вы охотно посещаете, Сергей Павлович, собрания нашей партийной ячейки? - начал разговор Ефремов. - Да. А что? - насторожился Королев. - Вы ж меня приглашаете. - Сергей Павлович, а вы никогда не думали о вступлении в партию? Это не только наш вопрос, - добавил Корнеев, - а всех коммунистов ГИРДа. - Всех коммунистов? А мое происхождение? - Ваше происхождение? Ведь вы сын учительницы и учителя. - Но у меня нет на руках мозолей, и я с винтовкой не воевал с бандитами. А тут еще дед до революции с бакалейной лавчонкой. - О чем вы, Сергей Павлович? - Учился в политехническом в Киеве. Там хотел в комсомол... Вот тогда мне и сказали про мозоли и про винтовку. - Вы вправе обижаться на тех, кто вас не принял, - заметил Корнеев. - Но зачем же на весь комсомол и на партию? Сергей Павлович нахмурился. Давняя обида по-прежнему жила в сердце. Гордый, самолюбивый Королев не хотел получить еще раз отказ. - Вы мне, беспартийному, не доверяете? Только честно? - Вот что, Сергей Павлович, - вспылил Корнеев.- Я постарше вас, и у меня на счету и "мозоли" и "винтовка". И если говорю с вами о партии, значит, это высшее доверие к вам. - Извините, - смутился Королев. - Я всем сердцем с партией, Леонид Константинович. Но я не готов к этому шагу. Мне надо что-то сделать для народа и пар- 8 А: Романов 113 тии. Не могу так. Вот запустим несколько ракет, поставим их Красной Армии. Тогда. Я делом докажу, что достоит быть членов ВКП(б), чтобы никто больше не упрекал. Хорошо? Решение Совета Труда и Обороны СССР (СТО) о создании Реактивного института все еще задерживалось. И тогда Михаил Николаевич Тухачевский, как заместитель председателя Реввоенсовета СССР, пользуясь предоставленными ему правами, личным приказом по Реввоенсовету от 21 сентября 1933 года объединил ГДЛ и ГИРД в Реактивный научно-исследовательский институт (РНИИ) Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Начальником института назначили Ивана Терентьевича Клейменова, а заместителем по научной части двадцатишестилетнего Сергея Павловича Королева. Ему присвоили должностное звание дивизионного инженера. (По нашему времени - звание генерал-лейтенанта технических войск.) В петлицах его гимнастерки появилось два "ромба". Благодаря решительному шагу Тухачевского бюрократам. не- осталось причин тянуть волокиту. Королев был горд и счастлив. В самом конце октября образование РНИИ утверждается постановлением Совета Труда и Обороны и институт передается в ведение Народного комиссариата тяжелой промышленности, руководимого замечательным организатором народного хозяйства Г. К. Орджоникидзе. Первого ноября того же года С. П. Королев выступил с докладом на президиуме ЦС Осоавиахима. Это отчет о деятельности ГИРДа практически за два года работы. Деятельность коллектива получила положительную оценку. Основная задача ГИРДа - доказать на практике возможность осуществления реактивного принципа движения при данном состоянии науки и техники вообще - выполнена на высоком научно-техническом уровне и в удивительно короткий срок. Тогда же ЦС Осоавиахима СССР принял постановление о награждении лучших сотрудников ГИРДа за достижения в ракетной технике. Сергея Павловича Королева и Михаила Клавдиевича Тихонравова отметили высшей наградой оборонного общества - знаком "За активную оборонную работу". Многие гирдовцы удостоились других знаков отличия Осоавиахима, ценных подарков. t14 С. П. Королев с головой ушел в дела РНИИ, связанные с новыми обязанностями, принимал самое деятельное участие в научно-производственной деятельности, в осуществлении технических исследований и экспериментов, начатых в ГИРДе. Его записная книжка пестрит рабочими записями. "...Участвовал в испытаниях артиллерийских снарядов с ПВРД конструкции Ю. А. Победоносцева... Присутствовал при испытаниях модифицированной ракеты 09 под индексом 13... Много времени уделял первой бригаде, готовившей к старту жидкостную ракету Ф. А. Цандера ГИРД-Х. 25 ноября 1933 года руководил ее пуском. 17 января 1934 года проверял работу мастерской РНИИ..." Но не все шло гладко во вновь созданном институте. Были и научные и не только научные споры. Московские и ленинградские группы в начале продолжали работать по собственной тематике. Различные направления деятельности специалистов ГДЛ и ГИРДа, существовавшие в момент создания института, и должны были составить научную основу технического плана работ коллектива на ближайшие годы. Но именно они и положили начало противоречиям между начальником РНИИ И. Т. Клейменовым и его заместителем С. П. Королевым. - Ваш упор в плане работы РНИИ на создание ра-кетоплана и ракет для заатмосферных полетов, хотя и в далеком будущем, - начал Клейменов, - не оправдан. Вы, кажется, незаметно хотите протолкнуть идею о межпланетном корабле... Кого вы хотите обмануть? Меня? Королеву не понравился тон, с которого началась беседа с начальником РНИИ. Он нахмурился, молчал, ожидая, что будет сказано дальше. Тут он заметил на столе у Клейменова свой "Доклад начальнику РНИИ о положении работы в производственной части РНИИ". В нем Королев с присущей ему прямотой отметил ряд недостатков в изготовлении корпусов пороховых ракетных снарядов, разрабатываемых группой специалистов из ГДЛ. "Может, он вызвал плохое расположение духа Ивана Терентьевича, - подумал Королев. - Раньше он никогда в подобном тоне со мной не разговаривал". - Даже Константин Эдуардович молчит о фантастических полетах, занимается дирижаблестроением. Вам забил голову своими идеями мечтатель Цандер... "Вперед, на Марс!" 8-* - Цандера не трогайте! - глухо сказал Королев, еле сдерживаясь. - Хорошо, вернемся к вам. Из предложенных тем вашего плана надо оставить только то, что связано с крылатыми ракетами, с теми, что необходимы не для полета туда, в неизвестное, а здесь, на земле. Не подумайте, что я консерватор, я - реалист. Этому меня научила гражданская война. Неожиданно для Королева Иван Терентьевич успокоился и заговорил просто, убеждая своего собеседника. - Вы знаете, ассигнования нашему институту невелики. В воздухе пахнет войной. Нам надо срочно делать то, что завтра может встать на вооружение РККА. В этом отношении планы товарищей из ГДЛ - их снаряды и ваши земные ракеты - ближе к цели. Обороне все силы! Этого требует партия, об этом все время говорит товарищ Сталин. - Я не согласен с вами, Иван Терентьевич, - удивительно спокойно начал Королев. - Наши идеи, задумки были хорошо известны до объединения ГДЛ и ГИРДа. Их никто не опровергал. А сейчас вы хотите закрыть наше главное направление научных и экспериментальных работ и сделать нас механическим придатком ГДЛ. Согласен, надо быстрее и эффективнее помогать Красной Армии, но нельзя жить и одним сегодняшним днем. Мы взялись за ракетоплан, видя в нем завтрашний день авиации. Представляете самолет со скоростью свыше тысячи километров в час! - Не представляю! - вконец обозлился Клейменов. - Да и пусть авиацией занимаются ЦАГИ и авиационные конструкторские бюро. Им и карты в руки. - Мы два года трудились над созданием ракетопла-на, - не сдавался Королев. - Есть уверенность, через два-три, крайний срок - пять лет - мы поднимем в воздух первый самолет с реактивным двигателем. - Пять лет! Это большой срок. А нас сегодня утром спрашивают, что вы дадите РККА сегодня же к вечеру. Вы можете это понять? - в голосе Клейменова появился холод. - Наш уважаемый Михаил Николаевич Тухачевский может не только помогать, но и крепко спрашивать. - Нам надо довести ракетоплан до полета и не отказываться от разработки более мощных ракет, - упрямо повторил Королев. - За границей тоже не спят. Да и Тухачевский одобряет нашу работу. - Не знаю, я от него по этому поводу указаний не имею. - Клейменов встал и нервно заговорил: - Мы слишком долго говорим, товарищ Королев. Давайте условимся раз и навсегда, мы люди военные. Приказы в армии, как известно, не обсуждаются. - Ваши замечания к плану - приказ? - Именно так. Кстати, с вашей докладной. Впредь подобные обследования - только с моего разрешения. С моего! Единоначалие полное. - А решение Технического совета? Клейменов ничего не ответил, взял со стола план, протянул его Королеву. - Переделайте. Срок - три дня. - Я отказываюсь переделывать план. Пусть решит Технический совет. - Та-ак! - недовольно протянул Клейменов. - Идите. Все более расширявшееся несовпадение взглядов между начальником РНИИ и его заместителем на первостепенные задачи института и методы их решения вылились в подготовленный И. Т. Клейменовым приказ по Наркомату тяжелой промышленности от 25 января 1934 года. Этим приказом упразднялась должность заместителя начальника РНИИ по научной части, которую занимал С. П. Королев. Подобная формулировка вызвала крайнее недоумение сотрудников института. Она не объясняла причин освобождения Королева, вызвала еще большее напряжение п коллективе. Бывшие сотрудники ГИРДа твердо считали перемещение их недавнего руководителя несправедливым. Королев тяжело переживал свое смещение, так как понимал, как и все гирдовцы, что отныне многие их научно-технические замыслы могут быть отодвинуты на задний план. Некоторые из сотрудников после конфликтов с И. Т. Клейменовым покинули институт. Королев же, к удивлению руководителей РНИИ и к радости ветеранов ГИРДа, остался в институте на рядовой должности старшего инженера. Второй фигурой в институте отныне стал главный инженер Г. Э. Лангемак, сподвижник Клейменова по Ленинграду. Он пользовался большим авторитетом как талантливый инженер и, в частности, многое сделавший для совершенствования пороховых ракетных снарядов, позднее использованных для знаменитых реактивных установок, получивших в народе название "катюш". Сдав дела Г. Э. Лангемаку, Сергей Павлович пришел в сектор крылатых ракет. Е. С. Щетинков, бывший его помощник и преемник по четвертой бригаде ГИРДа, принял дружески, хотя чувствовал двойственность своего положения. - Нет худа без добра, - утешил он Сергея Павловича. - Считай, что ты вернулся в ГИРД. Мы как раз заканчиваем конструкцию крылатой ракеты 06, нашей, гирдовской. Вот примемся за ее летние испытания. - Спасибо, Евгений Сергеевич, - через силу улыбнулся Королев. - Это как раз то, что надо. Займемся творчеством без траты сил на латание административных дыр. Неприятности для Королева на этом не закончились. Без видимого основания его не включили в состав группы, выехавшей в Калугу к Циолковскому для налаживания творческих контактов РНИИ с Константином Эдуардовичем. Правда, Михаил Клавдиевич Тихонравов пытался отстоять кандидатуру Королева. Но Клейменов резко отказал. Сергей Павлович узнал об этом и, конечно, очень расстроился. Ему хотелось еще раз встретиться с Константином Эдуардовичем, поговорить с ним, помечтать. Королеву казалось, что Циолковский поймет и поддержит его. С нетерпением он ожидал возвращения Тихонраво-ва из Калуги. На следующий день после приезда, 18 февраля 1934 года, Михаил Клавдиевич пошел к Королеву. - Как поездка? - встретил его Королев. - Давай сядем. Расскажи поподробнее. Я ведь не встречался с Циолковским два года. Постарел, наверное, очень. - Я ожидал увидеть Константина Эдуардовича дряхлым стариком. Ничего подобного, - ответил Тихонравов. - Мы встретили человека бодрого душой, не только умного и талантливого, но и очень обаятельного. Ты бы видел, Сергей, с каким интересом он слушал рассказ Клейменова об институте, его планах. - О нашем ракетоплане ни слова, конечно. Ну а ты, надеюсь, показал снимки наших ракет? - Ну а как же? Мне кажется, во время нашей встречи гирдовские ракеты были для него самым приятным сюрпризом. Циолковский внимательно рассмотрел каждую деталь ракеты. Попросил несколько снимков оставить ему на память. Поблагодарив нас, он не скрыл своего удовольствия. Много дал нам советов, полезных и для сегодняшних наших работ. Я брал с собой фотоаппарат и сделал несколько снимков Константина Эдуардовича и сам сфотографировался с ним. - Дай мне, Михаил Кладвиевич, один снимок на память. Незаметно разговор перешел на институтские темы. - Сам пробивал дорогу к объединению ГДЛ и ГИРДа, радовался, когда объединились. А, да что говорить, сам понимаешь. Только я другого пути не знаю и не отступлю в сторону ни на шаг... - И, не договорив, вышел из комнаты. Тихонравов долго смотрел Королеву вслед, заметив, как необычно тяжело он шагал по коридору, чуть наклонив голову, ни на кого не глядя, никого не замечая. Глава седьмая Тяжелые испытания Предпочтение крылатым. Радости и огорчения. Клевете поверили Нет, Королев не сломался, не из хрупкого материала скроен. Он не терял надежды, что научные интересы гирдовпев все-таки будут в РНИИ поддержаны. 31 марта 1934 года в Ленинграде открылась первая Всесоюзная конференция по изучению стратосферы. Она явилась крупным событием в научной жизни страны, на ней присутствовали видные ученые и специалисты в этой области во главе с президентом Академии наук СССР А. П. Карпинским. Конференцию открыл академик С. И. Вавилов, оказывавший поддержку всем тем, кто так или иначе был связан с ракетами. Эти ученые всякий раз, когда выступали ракетчики, пересаживались поближе, чтобы лучше слышать докладчика. Так было, когда слово предоставили М. К. Тихонравову, так было, когда на трибуну поднялся С. П. Королев. Правда, на этот раз опальный инженер выступал не от имени РНИИ. Его командировало в Ленинград как консультанта и специалиста по вопросам реактивного полета Управление военных изобретений Технического штаба начальника вооружений РККА. Инженер-конструктор изложил основные положения и возможности полета человека в стратосферу на ракетоплане, показал, что для подобного полета предпочти- тельнее жидкое топливо, так как оно гораздо эффективнее твердого и дает возможность управлять двигателем. Особенно возрос интерес слушателей, когда Сергей Павлович перешел к рассказу о том, каким ему видится первый реактивный корабль. По его расчетам, пилотская кабина должна быть герметичной, весом не менее двух тысяч килограммов, иметь "жизненный запас" для человека и вмещать экипаж от одного до трех человек. Королев в докладе обосновал создание для экипажа таких условий, при которых "во время отрыва корабля от Земли, взлета и набора высоты человеческий организм не был бы подвержен вредному воздействию большого ускорения, а мог наиболее легко перенести его". Королев сообщил участникам конференции о трудностях, связанных с созданием реактивного аппарата подобного класса, но и сумел убедить всех в том, что они, п конечном счете, преодолимы, "хотя, быть может, и с несколько большими усилиями, чем это кажется на первый взгляд". Успех Королев видел в координации усилий ракетчиков и представителей ряда других областей науки и техники. Через несколько дней "Правда" опубликовала корреспонденцию из Ленинграда командира советских стратонавтов Г. А. Прокофьева. Автор отметил, что "в интересном докладе инженер С. П. Королев (РНИИ) подверг анализу возможность и реальность полета реактивных аппаратов в высших слоях атмосферы...". Возвратившись из Ленинграда, окрыленный удачным выступлением там и поняв, что слушатели хорошо восприняли его доклад, Сергей Павлович полностью отдается работе в РНИИ. В секторе крылатых ракет он продолжает работать над жидкостной ракетой 06 с гибридным двигателем М. К. Тихонравова. Эта опытная ракета предназначалась для отработки разных способов обеспечения устойчивости движения. Она походила на маленький самолет (размах крыльев - 3 метра, а длина - 2,3 метра) и представляла собой уменьшенную модель ракетоплана, РП-1, что пытался создать Королев еще в ГИРДе. Испытывалась целая серия ракет 06. Королев пытался решить основной вопрос - обеспечить устойчивость ракеты на траектории, отработать элементы систем авто-немного управления полетом ракеты. От своих сотрудников С. А. Пивоварова и Б. В. Раушенбаха, занимавшихся этим, Королев требовал: "На данном этапе отработка систем управления - главная задача. Не решив ее, мы не добьемся желаемого успеха, не двинемся дальше". С этой целью группа Королева создавала различные самописцы, устанавливала их в корпусе ракеты. У Сергея Павловича было правило: никогда не замыкаться только в своем коллективе для решения важных научных и теоретических проблем. И на сей раз он обратился за помощью в Отделение механики МГУ. Предпочтение "крылаткам", как ласково называл их Королев, он отдавал в эти годы по одной-единственноп причине: летательный аппарат с крыльями мог поднять в воздух больший груз, чем бескрылые - баллистические ракеты. А это, учитывая маломощность ЖРД того времени, было крайне важно для укрепления обороноспособности страны. Ведь крылатые ракеты в случае необходимости могли поднять значительный бомбовый груз. И в то же время Сергей Павлович ясно сознавал, что у баллистических ракет есть свои преимущества, используя которые можно пытаться скорее вырваться за пределы стратосферы. Поэтому-то и боролся он со всеми теми, кто требовал прекратить все работы по бескрылым ракетам. На одном из технических совещаний в РНИИ он говорил: "Необходимо и в дальнейшем не прекращать исследований по бескрылым ракетам, так как нельзя отступать перед конструктивными неудачами - вся история мировой техники говорит обратное". Но и это приходилось доказывать Королеву. Он как-то подумал: "Пользы от меня маловато. Не столько делаю, сколько доказываю, убеждаю, настаиваю. Хотя и это тоже дело, и очень важное". Одновременно с испытаниями ракет 06 Сергей Павлович не оставлял работ над проектом мотопланера СК-7 для дальних полетов. Ему помогали в этом инженеры П. В. Флеров и Н. И. Ефремов. Мотопланер внешне очень походил на крылатую ракету. В воздух машина весом всего в 1800 килограммов поднималась самолетом-буксировщиком. На нужной высоте она отцеплялась от самолета и дальше летела со скоростью до 150 километров в час при помощи маломощного мотора, примерно в сто лошадиных сил. По замыслу Сергея Павловича такой летательный аппарат мог широко использоваться для перевозки народнохозяйственных грузов, доставка которых в этом случае стано- вилась весьма дешевой. Ута одиа цель, которую преследовал конструктор, проектируя 'СК-7. Была вторая - потайная: все расчеты мотоплаиера велись так, чтобы в нужное время. заменить на планере обычный мотор на ракетный двигатель, установить для него топливные баки. Авторы мотопланера успешно защитили его проект во Всесоюзном авиационном научно-техническом обществе. Осенью предстояло начать его постройку. А в РНИИ все оставалось ио-прежнему. Королева не понимали. Порой он чувствовал себя связанным по рукам и ногам. Ища поддержки, Сергей Павлович написал еще одно письмо М. Н. Тухачевскому, видя в нем своего защитника. "Ведь именно Михаил Николаевич помог с образованием Реактивного института, он хорошо представляет себе его задачи. То, что я предлагаю, крайне важно для страны, для ее обороны", - думал Сергей Павлович. Письмо было отправлеио 29 мая 1934 года; к огорчению 'Королева, ответа не последовало. В середине декабря Королеву позвонили из военного издательства и коротко сказали: "Приезжайте". А вечером, радостный и возбужденный, он ворвался в квартиру с большим свертком в руках. Едва переступив порог, закричал: "Ура!" Ксана, еще не понимая, в чем дело, но, увидев по лицу мужа, что произошло что-то очеяь хорошее, тоже закричала "ура!". В ту же минуту из соседней комнаты выскочили мать и отчим. Непонимающе взглянули на молодых. Сергей бросил сверток на пол, попытался развязать бечевку, но узел не поддавался, и он резким движением рук разорвал его. На пол высыпались книжки. Это был долгожданный "Ракетный полет в стратосфере". Ксана и Мария Николаевна бросились целовать' Сергея Павловича, а сдержанный Григорий Михайлович, полистав книгу, кажется, впервые за годы совместной жизни, крепко пожав Сергею руку, назвал его по имени и отчеству: - Поздравляю, Сергей Павлович! Небольшая, около четырех печатных листов, книга открывалась портретами К. Э. Циолковского и Ф. А. Цандера, которых автор считал своими учителями. Один из экземпляров книги Сергей Павлович подарил жене, другой решил послать К. Э. Циолковскому. Сидел, долго думал, что написать. Набросав на бумажке черновик, пошел к Марии Николаевне. - Послушай, мама! "Уважаемый Константин Эдуардович! Пусть эта книга будет доброй Вам памятью о нашей встрече в Калуге, окрылившей меня на долгие годы. Желаю Вам больших успехов а Вашей многополезной деятельности. Приложу все силы, чтобы осуществить Ваши великие замыслы". Марии Николаевне текст поправился, а Григорий Михайлович посоветовал: "Поскромнее о себе!" Сергей согласился. Зачеркнув последнюю фразу, написал: "Пусть осуществятся все Ваши великие идеи и замыслы". Незадолго до два своего рождения, 29 декабря 1934 года, Сергей Павлович послал книгу "Ракетный полет в стратосфере" К. Э. Циолковскому и по экземпляру - М. Н. Тухачевскому и академику С. И. Вавилову. Вскоре книгу прочли друзья Сергея Павловича. Все поздравляли его, спешили поделиться впечатлениями. Единомышленники в РНИИ обсуждали между собой достоинства книги, отмечали, что она сконцентрировала в себе идеи, связанные с изучением и освоением стратосферы, популярно излагает научные и технические проблемы полетов стратопланов и ракет. Много хвалили книгу за то, что она пронизана заботой об обороне Родины. Королев в книге справедливо отм&чал, что в империалистических странах ракета меньше всего может быть использована для научных и исследовательских целей и что ее главной задачей будет военное применение. "Ра- -- кета является очень серьезным оружием", - считал автор и предупреждал, что Советской стране в интересах безопасности надо избежать в этом плане "сюрпризов и неожиданностей". "Именно это надо учесть, - писал Королев, - всем, интересующимся данной областью, а не беспочвенные пока фантазии о лунных перелетах и рекордах скоростей несуществующих ракетных самолетов". Описывая в книге различные типы летательных аппаратов, автор убедительно доказывал важность баллистических, то есть бескрылых ракет. Горячее одобрение получило и мнение автора о необходимости создания в первую очередь совершенно нового реактивного двигателя, который позволил бы "совершить полет на высоте и, возможно, когда-нибудь даже в межпланетном пространстве". Вскоре в Стратосферный комитет Осоавиахима при- шло письмо от Циолковского с отзывом на труд Королева: "Книжка разумная, содержательная и полезная", - писал Константин Эдуардович. Ученый сетовал только, что антор не сообщил своего адреса и лишил его возможности лично поблагодарить за книгу. Похвала Циолковского, положительные рецензии в журналах "Самолет", "Вестник воздушного флота", газете "За рулем" давали Сергею Павловичу все основания думать, что его пдеи получат вскоре широкое применение, изменится к нему отношение и в РНИИ. Но это происходило очень медленно: Королев начал искать новые возможности привлечения внимания широкой общественности к вопросам ракетной техники. Он выдвинул идею о проведении специальной конференции, посвященной этой теме. Его поддержал технический совет РНИИ. Первая Всесоюзная конференция по применению ракетных аппаратов к освоению стратосферы состоялась в первых числах марта 1935 года. Доклад Королева "Крылатые ракеты, их применение для полета человека" вызвал пристальный интерес. Впервые так глубоко и обстоятельно на научно-теоретической основе рассматривались особенности крылатых пилотируемых ракет-ракето-планов, давался анализ их летных характеристик. Сергей Павлович считал, что сейчас все внимание должно уделяться именно крылатым ракетам, именно они будут нужны в ближайшее время. В докладе Королев опирался на капитальные труды К. Э. Циолковского, Ф. А. Цандера, В. П. Ветчинкина, на опыт строительства ракетных летательных аппаратов, накопленный в ГИРДе и РНИИ. ...Еще дважды во время конференции Сергей Павлович поднимался на трибуну. По поручению президиума он составил, а затем зачитал под аплодисменты собравшихся ' приветствие Циолковскому. В последний день работы Сергей Павлович огласил письмо К. Э. Циолковского о стратосферной ракете и выступил с заключительным словом. Дальнейшая задача, по его мнению, заключалась в том, чтобы "упорной повседневной работой, без излишней шумихи и рекламы, так часто присущих, к сожалению, еще и до сих пор многим работам в этой области, овладеть основами ракетной техники и занять первыми высоты страто- и ионосферы". Эти слова были поддержаны аплодисментами. Итогом работы конференции явилось решение по- строить экспериментальный ракетоплан - своеобразную летающую лабораторию для проведения научно-технических исследований. Сергей Павлович радовался - ведь это уже прямой путь к созданию реактивного самолета. Всесоюзная конференция по применению ракетных аппаратов явилась первой в мире, на которой столь широко были исследованы и намечены меры "текущего практического развития ракетной техники". После конференции Сергея Павловича не покидала надежда, что РНИИ вплотную займется ракетопланом. Все эти дни он еще и еще раз просматривал материалы - все, что касалось его давней задумки, ради которой кришел в ГИРД. 10 апреля, после окончания рабочего дня, раскинув на столе небольшого кабинета в РНИИ листы ватмана с чертежами нового планера СК-9, он стал компоновать в его фюзеляже на месте второго пилота топливные баллоны... Раздался телефонный звонок. Сняв трубку, Сергей Павлович услышал взволнованный радостный голос матери: - Не задерживайся, Сергей... У нас тут такие дела! - Ксана! - Такой тебе подарок. Дочь, дочь! Беги ищи цветы. Я сейчас позвоню Григорию Михайловичу. Поздравлю и его. Ксана очень нравилась Марии Николаевне и ее мужу, и появление внучки словно вернуло им молодость. В кабинет вошел Тихонравов с листом ватмана. - Сергей Павлович, есть одна мыслишка к твоему 'СК-9... - Никаких мыслишек! Никаких! Даже очень великих, - закричал Королев. - Что с тобой? - Я отец. Ты можешь это понять? Поздравь меня. Дочь, дочь! - Вот ово что! Рад, поздравляю. Мои сердечные поздравления Ксении Максимилиановне. Я пойду. И ты иди, и бегом. - Чудно ивк-то, я - отец, - рассмеялся Королев, когда ушел Тихонравов. Надев легкое пальто, шляпу, проверил, есть ли деньги на цветы, вышел из НИИ. Сергей не находил себе места от счастья. Он так долго ждал этого дня. Увидев первый раз лицо дочурки, смуглое, с темными, как у него, глазами и черной ниточкой бровей на лбу, Сергей засиял: "Моя, королевская порода". Назвали дочь Наташей. В эти дни он часто думал, что вот так, наверное, двадцать восемь лет назад стоял возле него его отец, радовался, как он. А может, нет? И однажды Сергей сказал матери: - Жаль, так рано умер мой отец... - Раяо?! Ему было больше пятидесяти... - Как? - удивленно воскликнул Сергей, не поверя тому, что услышал. - Ты же говорила мне... Мне было всего три года, когда он... Я никогда не видел даже его фотокарточки, - с нескрываемой горечью сказал сын и, взглянув на мать, бросил: - Ты несправедливо жестока ко мне. Несправедливо! - Что ты понимаешь в жизни? Что? Лето и осень 1935 года оказались для С. П. Королева очень напряженными. Его назначили начальником сектора крылатых ракет. Полным ходом шли пуски первых экспериментальных жидкостных ракет, а также ракет с пороховым двигателем, которые конструировал молодой инженер Михаил Дрязгов. Сергей Павлович руководил этими работами, рассчитывал получить важные данные по баллистике, без которых нельзя было вплотную приступить к проектированию зенитных управляемых ракет. В это же время Королев готовился к участию в XII планерных состязаниях в Коктебеле, которые намечались на вторую половину сентября. Двухместный пла нер СК-9, построенный на заводе Оооавиахима, им уже облетан. Но Сергей Павлович решил, что контрольным экзаменом для его детища станет полет на буксире из Москвы в Коктебель. Вести самолет-буксировщик взялся летчик Орлов. Сам конструктор планера занял место пассажира в его кабине. 17 сентября накануне отлета в Коктебель С. П. Королев, как всегда, пришел в РНИИ. В коридоре института его встретил молодой сотрудник Арвид Палло и дал прочитать тазету. Королев увидел письмо К. Э. Циолковского ЦК ВКП (б), Сталину. Сергей Павлович быстро пробежал глазами газетные строки. "Все свои труды по авиации, ракетоплаванию и межпланетным сообщениям 'передаю Партии большевиков и Советской власти - подлинным руководителям прогресса человеческой культуры, - писал Константин Эдуардович. - Уверен, что они успешно закончат эти труды..." И. В. Сталин в ответе Циолковскому назвал его "знаменитым деятелем науки", поблагодарил за письмо, "полное доверия к Партии большевиков и Советской власти", пожелал "здоровья и дальнейшей плодотворной работы на пользу трудящихся". "Признавая заслуги Константина Эдуардовича, - подумал Королев, - партия тем самым еще раз доказала, что считает полезными для Родины- все его идеи, в том числе по авиации и ракетоплаванию. А мы - ученики Циолковского. Ответ товарища Сталина Константину Эдуардовичу и нам замечательная поддержка". Но тут в самом конце полосы Сергей Павлович увидел сообщение из Калуги. "Состояние К. Э. Циолковского продолжает ухудшаться". "Ничего, - подумал Королев, - сейчас к Константину Эдуардовичу приедут лучшие врачи. Не дадуг умереть". 19 сентября СК-9, буксируемый самолетом, поднялся в небо и взял курс на Крым. На второй день после небольшой остановки в Кривом Роге для уточнения маршрута планер приземлился в Коктебеле. Планер поставили на указанное место. Конструктор решил еще раз осмотреть его - проверить, как он перенес перелет. От дела его оторвал твердый голос: "Чья машина?" Королев увидел перед собой высокого человека в кожаном пальто и сразу узнал в нем начальника слета Леонида Григорьевича Минова - известного летчика, одного из организаторов парашютного движения страны, к тому же увлекающегося планеризмом. Каждую машину он осматривал сам. - Королев, - представился Сергей Павлович. - Инженер Реактивного института. - Это на вашем планере Степанченок делал "мертвую петлю", если я не ошибаюсь? - Да, на СК-3, товарищ Минов. Начальник планерного слета прошелся вокруг СК-9, оценивающе осмотрел его и спросил: - Какова нагрузка на крыло? - Немногим меньше двадцати одного килограмма на квадратный метр. - Взлетный вес? - Шестьсот килограммов. Еще раз внимательно осмотрев СК-9 и оставшись до-волен им,спросил: - Сколько занял перелет из Москвы? - Око"ло двенадцати летных часов. - Серьезное испытание, - помолчал, а потом с горечью сказал: - Слышали? Константин Эдуардович умер. Вот газета. Вчера в 22 часа 34 минуты. Не в силах вымолвить ни слова, Королев протянул руку к газете. Он долго, не отрываясь, смотрел на траурную рамку, не мог простить себе, что не побывал еще раз у Константина Эдуардовича, не поговорил с ним, не посоветовался. А сколько вопросов... И на них мог ответить только он. На Всесоюзном слете планеристов планер СК-9 Королев пилотировал сам. На нем летал и начальник слета Л. Г. Минов. Положительно оценили безмоторный самолет и иностранные гости. "Я рад тому, что первым получил приглашение совершить полет на одном из лучших планеров слета, - говорил журналистам чехословацкий летчик Эльсниц. - У меня от этого полета осталось замечательное впечатление". Похвальный отзыв получил СК-9 и от отечественных специалистов. Возвратившись с планерных состязаний, Королев снова поставил перед руководством РНИИ вопрос о ракете-плане. В конце 1935 года начальник РНИИ И. К. Клейменов, вероятно, под влиянием Всесоюзной конференции по применению ракетных аппаратов, согласился на разработку Королевым и включение в план института эскизного проекта ракетоплана с ракетным двигателем. С новой энергией взялся конструктор за осуществление давней мечты. "Загружен я выше человеческой меры", - говорил Королев своим близким. За короткий срок Сергей Павлович вместе с Е. С. Ще-тинковым закончил разработку ракетоплана и 2 февраля 1936 года вынес его проект на обсуждение руководства РНИИ. В документах института с того дня ракетоплан стал называться ракетным самолетом или объектом 318. Рассчитывалось, что проектируемая машина будет подниматься в небо при помощи тяжелого самолета, а потом лететь самостоятельно на ракетном двигателе, достигая высоты в 25 километров, а в перспективе и бол^е пятидесяти. Предусматривалось, что 318-й сможет развивать скорость до тысячи километров в час! Фантастическая скорость для тех лет! Ракетоплан мог взлететь в небо и самостоятельно. Предполагалось, что управлять Древний город Житомир - родина С. П. Королева. К этом -доме 12 января 1907 года родился Сережа Королев. Строки из автобиографии С. П. Королева о беседе и встрече его с К. Э. Циолковским в Калуге в 1929 году: "...Я ушел от него с одной мыслью - строить ракеты и летать на них". ракетным самолетом будут два пилота в скафандрах, с кислородными приборами и парашютами. Но прежде чем начать строить первый ракетоплан по предложению С. П. Королева решили создать опытный его образец - лабораторию. Для этих целей больше всего подходил планер СК-9. Он и рассчитывался Королевым с перспективой на реактивное будущее. Дал на это свое согласие главный инженер Г. Э. Лангемак. Его утвердил начальник РНИИ И. Т. Клейменов. В том же феврале в РНИИ создается новый крупный отдел реактивных летательных аппаратов. В него вошли сектора - баллистических и крылатых ракет, сектор по проектированию системы автоматического управления, созданной по инициативе Королева. Начальником отдела, а по существу КБ, и главным конструктором его назначается Сергей Павлович. Королев получил возможность вести работу по целому семейству автоматически управляемых и пилотируемых РЛА. Именно они, по его убеждению, смогли бы составить первый в истории комплекс управляемого ракетного оружия. Развитию и становлению этого ^оборонного комплекса Королев уделяет львиную долю своего внимания, проводит многостороннюю организационно-творческую работу, подчинив деятельность всех подразделений линии КБ - реализации основных его направлений. Но приоритет главный конструктор отдает ракетоплану РП-318. Он готовит четкую программу работ, а затем в строгой последовательности вместе с А. В. Палло проводит прежде всего холодные, а затем и огневые испытания двигательной установки. Это он делает совместно с В. П. Глушко, его опытный ракетный мотор (ОРМ-65) составляет основу установки. Сергей Павлович придерживается своей давней точки зрения - "главное - мотор". Он считает, что, создав надежную энергетическую мощность, соединить ее с планером его конструкции - СК-9 - не св-ставит особого труда. Сергей Павлович не скрывал, что полетные испытания ракетоплана РП-318 он никому не доверит. Он будет вести их сам, и только сам... Как часто, к сожалению, бывало в творческой деятельности Королева, неведомые силы стали на пути его, тормозя развитие ракетной техники. Кто мог предвидеть, что через девять месяцев после образования КБ - его ликвидируют. И Сергей Павлович окажется лишь руководителем группы, правда, ракетных летательных аипа- 9 А. романов ратов. Но и в этих трудных условиях конструктор не опу- i екает рук. Он остается верным своим устремлениям - довести ракетоплан-лабораторию до полета, чтобы сделать потом важнейший шаг к осуществлению главной цели - созданию ракетного самолета. Одновременно конструктор совершенствует опытные образцы ракет различного класса и назначения, работающих на жидкостных и твердотопливных двигателях, - зенитных и авиационных, крылатых и баллистических. Великое будущее последних он уже давно предвидел... Но всему задуманному не суждено было полностью свершиться. Осенью 1937 года волна репрессий и произвола, захлестнувшая страну, докатилась и до ракетного института. В ежовско-бериевских застенках трагически погибли И. Т. Клейменов и Г. С. Лангемак. И это произошло в то время, когда Королеву казалось, что перспективность технических его замыслов признана полностью. К этой беде прибавился необоснованный арест двигателестроителя В. П. Глушко, жидкостные моторы которого находили место во многих летательных аппаратах. Неприятным для Королева моментом явилось назначение вначале главным инженером своевольного и почти неприметного по делам инженера А. Г. Костикова. Опасаясь не справиться и последовать за "врагами народа", он начал добиваться сокращения планов. Одной из жертв перетряски стал ракетоплан 318-1, как якобы не соответствующий' основному профилю института, хотя он, по существу, уже доведен был до полетных испытаний. 11 января 1938 года испытатели записали в дневник: "Материальная часть как самого ракетоплана, так и двигателя ОРМ-65 в течение всех испытаний вела себя безукоризненно". По словам специалистов, ракетоплан имел все элементы самолета с ракетным двигателем. Но и на этот раз Королев не сдался. За песколько дней вместе с Е. С. Щетинковым он подготовил доклад в защиту 318-го. Доказывая необходимость продолжения работ, Сергей Павлович впервые обосповал возможность использования такого типа самолетов в качестве ракетного истребителя-перехватчика. Доводы оказались неоспоримыми. Пришлось и этому руководству РНИИ согласиться на продолжение работ. Летные испытания Королев собирался вести сам. Но не удалось. ' Полным ходом Королев и его сотрудники продолжают научно-исследовательские, производственные и испы- тательные работы по опытным крылатым ракетам. Заметный след в истории ракетостроения этого периода оставила ракета 212. Она предназначалась для нанесения удара по удаленным целям, а ее вариант 302 мог стартовать и из-под крыла самолета для поражения воздушных п наземных объектов. По сути, этим ракетам предстояло стать боевым оружием с невиданной в то время скоростью и дальностью полета - до восьмидесяти километров. И Королев старался форсировать работы по крылатой ракете, он понимал, что 212-я может раньше других поступить на вооружение Красной Армии. В быстром темпе ведутся стендовые холодные и огневые испытания ракеты. Они требуют от инженеров терпения а опыта. Наконец они успешно завершаются. Начинается важнейший этап - подготовка ракеты 212 к полетным испытаниям. Всеми испытаниями 212-й Королев руководит сам. Далеко не все идет гладко. Нет-нет да и забарахлит ракетный двигатель Глушко, а то откажет система подачи топлива или вылезет еще что-то непредвиденное. Времени не хватает. Королев почти не бывает дома, хотя рвется туда всей душой. Там Ксана, дочка. Но работа требует от него сейчас поляой отдачи сил. Сергей Павлович живет и работает как машина. Выручают его присущие ему настойчивость, жизнестойкость, упорство и предусмотрительность. Не упуская из виду РП-318, Королев и Щетинков подготовили "Программу внестен-довых испытаний ракетоплана-объект 318-1". В ней авторы определили порядок и систему испытаний на наземной площадке и в полете с работающим ракетным двигателем. Подписанная 26 мая 1938 года, эта программа впоследствии сыграла существенную роль в подготовке ракетоплана к первому полету. Программа испытаний РП-318-1 легла на стол руководства, а Сергей Павлович вернулся к доводке крылатых ракет типа 212. 28 мая состоялись очередные стендовые испытания двигательной установки ракеты 212. Сергей Павлович, однако, решил на следующий день провести еще контрольные проверки. Вначале все шло нормально. И вдруг произошел разрыв трубопровода высокого давления. Вырвавшейся медной трубкой Королева ударило в голову, оглушило. Он почувствовал, как со лба потекла струйка крови. Невероятным усилием воли он сделал шаг в сторону, пошат- 9* 131 нулся и потерял сознание. Его подхватил за плечи А. В. Палло. - Кажется, все обошлось благополучно, - улыбнулся Королев, придя в себя и стирая платком кровь с лица. Кто-то уже успел вызвать "скорую помощь". - В Боткинскую, если можно, - попросил Королев. - Там жена работает. - Удар в лобно-височную область, - диктовал заведующий травматологическим отделением Ксении Максимилиановне, заполнявшей бланк истории болезни. - Сотрясение мозга. Постельный режим. Считайте, что вам повезло, - закончив осмотр, сказал врач Королеву. - Пришелся бы удар чуть левее, да посильнее... Судьба милостива к вам. - Я это всегда знал, - попытался улыбнуться Сергей Павлович и, обратившись к Палло, добавил: - Ты прав, Арвид. Все дело в уплотнителях... Врач обработал рану, забинтовал голову. Сергей Павлович все это время молчал, изредка встречаясь глазами с Ксенией, словно подбадривал ее: не волнуйся, мол, ничего серьезного не случилось... ...В небольшой палате четыре железные кровати, покрашенные в белый цвет, белые тумбочки, белые стены, белые двери. Все это действовало на Сергея Павловича угнетающе. Он тут уже десять дней, оторван от дел. Слава богу, хоть Ксана рядом. Не раз на дню забегала она к нему в палату, следила за выполнением процедур, подкармливала домашней едой, приносила книги. В один из дней Королев разговорился с соседом по палате, с угрюмым, неулыбчивым юношей. Тот держал в руках номер "Нового мира", где был опубликован "Испанский дневник" Михаила Кольцова. - Все так, да не так, - вдруг нарушил молчание сосед, - наши самолеты не самые лучшие. Деремся мы с немецкими летчиками не на равных условиях. Сергей Павлович сразу понял, что человек знает, о чем говорит. - Вы летчик? Воевали в Испании? - Было дело. И, словно испугавшись, что наговорил лишнего, сосед вышел из палаты. Королева поразили слова юноши: "Не самые лучшие". Он - инженер-авиационник. Уже шесть лет про- работал в конструкторском бюро, видел, как на его глазах и его руками, усилиями тысяч таких, как он, всего народа крепла, набиралась сил отечественная авиация. R воздушном параде над Красной площадью в маз 1932 года его ошеломила авиационная армада в 300 самолетов, промчавшаяся над головами тысяч восторженных участников демонстрации. В 1933 году в стране установили День Воздушного Флота. В 1936-м - новая демонстрация могущества отечественной авиации. Тогда над майскими праздничными колоннами в тесном строю звено за звеном прошли быстроходные штурмовики-бомбардировщики. Да и нынче, как обычно в майские дни, хотя погода была неважная, в четком строю над Красной площадью пролетели бомбардировщики, истребители и разведчики... сила грозная. "Нет, что-то не то, - окончательно не согласился с летчиком Королев. - Все сослуживцы удивились бы, услышав слова моего соседа". Триумфальные полеты экипажа Валерия Чкалова и Михаила Громова на туполевской машине АНТ-25 через Северный полюс в Америку. Высадка Михаилом Водопьяновым научной экспедиции О. Ю. Шмидта на Северный полюс. Рекорды Владимира Коккинаки по грузоподъемности и высоте полета. И тут в ушах как наяву зазвучал старческий голос Циолковского: "За эрой аэропланов винтовых должна следовать эра аэропланов реактивных...". Это то, чем он занят сейчас. "Но почему же его проекту ракето-плана, - мучительно думал Королев, - столько препятствий? Кому жаловаться? Маршала Тухачевского нет... Серго Орджоникидзе умер. Написать письмо товарищу Сталину... Бессмысленно, не дойдет... Вернувшись примерно через месяц после ранения из больницы в институт, Королев узнал, что 1 июня испытания ракетоплана приостановлены. Он опять исчез из плана работ РНИИ, и, похоже, надолго. Друзья переживали вместе с ним, успокаивали как могли. Страна готовится к возможной войне. Работы ведутся только по тем летательным аппаратам, которые могут дать быстрый эффект. "А мы что - утюги делаем?" - хотел было ответить Королев, но смолчал. Он мысленно пробегал путь, прейденный им за четыре с лишним года в РНИИ, после слияния ГИРДа и ГДЛ: "Что я успел за эти годы? На- чал многое... А довел до конца? Мотопланер в серию не пошел. Не моя вина. Ракетоплан давно бы мог подняться в небо, но... Но я ли в этом виноват? И только планер да ракеты..." И тут Королев пришел к неожиданному для себя выводу: "Останься ГИРД самостоятельной организацией, его коллектив и он сам достигли бы большего. Но кто мог подумать?.." - Может, повоюем? - решительно предложил Ар-вид Палло. - Я устал, бесконечно устал. Наверное, впервые в жизни. Да и с кем воевать... Обидно, конечно. Столько сделано. За год с лишним мы провели столько огневых испытаний жидкостных и пороховых ракет. Они стали послушнее, да и летают выше, дальше прежних. На тысячи метров. Еще усилие, и наши ракеты встанут на защиту Родины. Я в это твердо верю. Но почему нам мешают, почему? - Кто знает, Сергей Павлович, начальству виднее, - пытался отшутиться Палло. Королев шутку не принял. - Будем бороться. Наши аргументы в споре - успешные старты. 26 июня 1938 года, в воскресенье, впервые в Москве проходили выборы в Верховный Совет РСФСР. День выдался солнечный, теплый. Ксения Максимилиановна принарядила трехлетнюю Наташу и спустилась вниз, во двор, где ждал Сергей Павлович. Улица Конюшковская, где два года назад Королевы получили квартиру, заполнена празднично одетыми людьми. Звучит музыка, песни. Избирательные участки Краснопресненского округа расцвечены флагами. Королевы шли неторопливо. Как и у всех, у них было хорошее настроение. - Ты знаешь, Ксана, здорово изменилась Москва за эти годы. Признаться, я со своими делами перестал замечать, что делается вокруг. "Пятилетки шаги са-женьи..." - вспомнил Королев стихи Владимира Маяковского, увидев колонну студентов, идущих со знаменем на избирательный участок, и еще больше повеселел. - Для них делается все - не жалей себя, только учись. Новые институты строят. А лаборатории! И стипендия всем, не то что в мое время. Ксана с удивлением слушала разговорившегося мужа - с ним это случалось редко. - Что ни год, то новое чудо: посмотри, волжская вода пришла в город. Метро. Не станции - дворцы. Иностранные писатели зачастили к нам... Драйзер, Барбюс, Шоу... - Ромен Роллан, Рабиндранат Тагор, - подсказала Ксения Максимилиановна. - Кто-то из них наши успехи назвал "советским чудом". - Я тебе забыл рассказать, иду я как-то по Тверской улице, года четыре назад, а навстречу мне Горький. Высокий, с непокрытой головой и с тростью. Идет, о чем-то оживленно разговаривает с группой молодежи. Все на улице останавливаются, смотрят на них. Подошел и я. Услышал слова, которые запали в душу. Он сказал, что труд - это то, что делает человеческие руки, а затем и мозги все более умными и сильными... Здорово, а! И все кругом - дело рук и разума. Куда ни глянь - всюду новь. Революционная новь. Она даже в названиях: Заводы "Серп и молот", "Красный пролетарий", "Борец", "Динамо", "Красный факел". А ведь это сталь, станки, электромоторы... - Ну, Сережа, не знала я, что ты такой оратор, словно на митинге, - рассмеялась Ксана. - Не смейся, я от всего сердца, - обиделся Королев. - На душе хорошо, вот и пою, как соловей. Надеюсь, не забыла, я почти кандидат в члены партии. Спасибо за рекомендацию Валентину Николаевичу Топору. С меня теперь спрос другой. Мои сверстники - Николай Каманин, Анатолий Ляпидевский - давно уже в партии. По-хорошему завидую им. Прекрасная у летчиков профессия, а за плечами - дела славные. Не то, что я... - Чем же твоя работа хуже? - не согласилась Ксана и вернулась к начатому разговору. - И кандидатом в партию принимают, значит, доверяют. - Жена помолчала и продолжила: - Люди как-то все изменились, одеваться стали лучше. Я не помню случая, чтобы мне надо было кого-то уговаривать на ночное дежурство у больного... И все хотят учиться. У нас нет сестры, даже няни, которая не посещала бы курсов, не мечтала стать врачом. - Наталка, ты хочешь быть врачом, как мама, или как я - инженером? - приподняв дочь над головой, спросил отец. - Не знаю. Я хочу мороженое, - и показала рукой в сторону, где женщина в белых нарукавниках ловко выдавливала из жестяных форм круглые порции мороженого. Получив его, дочь примолкла. - Когда наша дочь станет врачом, тебе, Сергей, надо уже быть доктором наук. - А в большем ты мне отказываешь? - Не в академики ли ты метишь, Сережа? - весело рассмеялась Ксана. - Может, и в академики. Пока, правда, в кандидаты наук... - И грустно добавил: - Не хотел огорчать. Высшая аттестационная комиссия в научном звании меня не утвердила. Хорошо, что Тихонравова и Победоносцева-то признали учеными, а не голыми конструкторами, каи меня... Ксения Максимилиановна знала, как трудно складывается жизнь мужа в РНИИ. И, желая отвлечь его от служебных дел, остановилась возле театральной афиши: - Посмотри, Сережа, что там новенького идет в театрах. Королев подошел к афише и стал внимательно читать. - Ничего, кажется, нового нет. "Лебединое озеро" в Большом театре мы смотрели дважды. "Дни Турбиных" - видели. "Евгений Онегин". Пантелеймона Нор-цова послушал бы еще раз. Он у моей матери некоторое время здесь, в Москве, жил. Хорошо его знаю. Стеснительный. Жил бедно. - А что там в концертных залах? С удовольствием еще раз побывала бы на концерте Льва Оборина. Так незаметно Королевы подошли к избирательному участку. С небольшого плаката на них смотрела, слегка улыбаясь, миловидная женщина, кандидат в депутаты Верховного Совета РСФСР Евдокия Васильевна Масленникова, стахановка с комбината "Трехгорная мануфактура". Возвратившись домой после голосования, он сел за рабочий стол. Решил обдумать завтрашнюю встречу с новым главным инженером РНИИ А. Г. Костиковым - отстоять идею строительства ракетоплана, но сделать этого было не суждено. ...Через несколько часов после радостного и светлого дня Королева арестовали. За ним пришли ночью. Сергей Павлович не чувствовал за собой никакой вины, но понял, что он очередная жертва клеветников. Были они в эти годы повсюду, свили гнездо и в РНИИ. По их наветам уже арестованы Клейменов, Лангемак и Глушко. Сергей Павлович ужаснулся, когда на следствии его об-нинили в том, что он якобы член троцкистской антисоветской контрреволюционной группы и занимался вредительством в области военной техники, что все, ранее арестованные, дали против него такие показания... Человек дела, конкретно мыслящий, Королев требовал от следователей фактов, доказательств. Ему было очевидно, обвинение надуманное. Сергей Павлович яростно защищался, приводя доводы, аргументы. Но его не слушали. - Признайся, признайся, - твердили следователи Быков и Шестаков, - все простят. Назови сообщников. Вину разделят на всех. Там, - он указывал глазами вверх, - знают, что вы не закоренелый враг. Вас кто-то уговорил. Сидя в одиночке Бутырской тюрьмы, Королев мучительно размышлял: "Кому это выгодно? Шпиономания, сверхбдительность. Неужели никто не может сказать правду. Хотя... если уж Тухачевского обвинили, то что могу доказать я. Нет, не хочу верить в реальность происходящего. Это дело рук замаскированных врагов Роди-пы. Видимо, им не по нраву то, что я делами подтверждаю слова из своей книги: "...в самом недалеком будущем ракетное летание широко разовьется и займет подобающее место в системе социалистической техники". Первыми бесстрашно бросились спасать сына и мужа, конечно же, мать и жена. 19 августа, к тому времени обойдя безуспешно все судебные инстанции, Мария Николаевна послала телеграмму Сталину. "Убедительно прошу Вас, - телеграфировала она в Кремль, - срочно ознакомиться с делом. ...Сын мой, недавно раненый сотрясением мозга при исполнении служебных обязанностей находится в условиях заключения, которое смертельно отразится на его здоровье. Умоляю спасите единственного сына молодого талантливого специалиста инженера-ракетчика и летчика. Прошу принять неотложные меры расследования дела". Ответа из Кремля не последовало. Мария Николаевна готовилась безбоязненно ко всему, самому худшему - собственному аресту. С нее и близких "врага народа" могли жестко спросить, так как это делалось в отношении семей других репрессированных. Она об этом знала. А тем временем машина "правосудия" работала во всю свою силу. Дело "троцкиста" Королева рассматривала Военная коллегия Верховного суда СССР под председательством всесильного В. В. Ульриха. ...27 сентября 1938 года, через два месяца после ареста Королева, "правосудие" сказало свое слово: десять лет заключения в исправительно-трудовых лагерях с поражением в правах на пять лет. Место ссылки район бухты Нагаева на Колыме. Сергею Павловичу исполнился всего тридцать один год, но он уже прожил более половины своей жизни, отведенной ему судьбой.  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ ДЕРЗАНИЕ *  ...До войны мы, ученые, конструкторы, считали, что не хватит жизни, чтобы пробиться к звездам. Мы, правда, твердо верили, что проникнем в космос, но когда? Основная моя работа заключалась всегда в разработке, осуществлении и отработке в полетных условиях различных ракетных конструкций. Советскими учеными, инженерами и рабочими была создана межконтинентальная баллистическая ракета, явившаяся выдающимся достижением отечественного ракетостроения и всей советской промышленности. Успешное разрешение этой задачи обеспечено высоким уровнем развития науки и техники в СССР, чегкой и организованной работой научно-исследовательских институтов, конструкторских бюро и промышленных предприятий. Располагая столь мощным средством, как межконтинентальная баллистическая ракета. Советский Союз, неуклонно следующий политике мира, использовал это замечательное достижение для целей науки, произведя в соответствии с программой Международного геофизического года запуск искусственных спутников Земли. Запуск в СССР искусственных спутников Земли неизмеримо расширил границы мировой науки, расширил возможности познания человеком окружающей его Вселенной... Трудно переоценить этот крупнейший вклад Советского Союза в сокровищницу мировой культуры. Наступит и то время, когда космический корабль с людьми покинет Землю и направится в путешествие на далекие планеты, в далекие миры, С, Королев ЗАМЫСЛЫ И СВЕРШЕНИЯ 1940. Инженер-аэромеханик С. П. Королев, находясь в Москве в ЦКБ Народного комиссариата внутренних дел СССР участвовал в строительстве бомбардировщика 103 (Ту-2) конструкции А. Н. Туполева. 1842. Закончил проектирование самолета-перехватчика с реактивным двигателем РД-1. 1943. Разработал, построил в Особом конструкторском бюро в Казани авиационный ракетный ускоритель (АРУ), предназначенный для боевых самолетов. 1944. Завершил работу над эскизным проектом специальной модификации самолета-истребителя "Лавочкин-5 ВИ" со вспомогательными жидкостными ракетными двигателями. Подготовил и послал в наркомат предложения: "Необходимые мероприятия для организации работ по ракетам дальнего действия". 1945. Участвовал в изучении трофейной немецкой ракетной техники и составлении и редактировании сборника материалов по этой теме. 1947. Как главный конструктор возглавлял проектирование баллистических ракет дальнего действия Р-1, Р-2, Р-3. 1949. Читал лекции на инженерных курсах в Москве: "Ооно-вы проектирования баллистических ракет дальнего действия". 1953. Руководил разработкой технического проекта оперативно-тактических ракет Р-11. 1956. Участвовал в передаче на вооружение Советской Армии первых стратегических ракет Р-5М, Р-7, созданных в ОКБ. 1957. Руководил на полигоне Байконур пуском первой в мире межконтинентальной баллистической ракеты Р-7, созданной в ОКБ; первый в мире искусственный спутник Земли возвестил миру о начале космической эры человечества. Глава первая Великая Отечественная.., Эвакуация. Гнись, но не ломайся. Время не ждет. На новом месте Наступила долгая осень 1938 года с частыми дождями и ранними заморозками. Тюрьма на колесах, обшарпанный вагон с металлическими решетками на окнах и дверях увозил Королева все дальше и дальше от родного дома, в неизвестность. Один за другим оставались позади пересыльные пункты, менялись конвоиры, передавая из рук в руки, словно вещи, заключенных, неизменно выделяя из разношерстных по "заслугам" арестованные его, Королева, "врага народа". И во время следствия в Москве, и на пути к месту отбывания срока заключения Королев в полную меру испытал на себе всю бесправность и унижения человеческого достоинства. Но больше всего истощало мозг, жгло душу сознание судебной несправедливости, предвзятость и надуманность обвинения в участии в "...контрреволюционной троцкистской организации" и этот ярлык - "враг народа". "Нет, готов выдержать все, но смириться с клеветой - никогда, - скрипел зубами от негодования Королев, - никогда!" Поезд перевалил через Урал, потом обошел Байкал, нырнул в тайгу и вырвался из нее, оказавшись на Дальнем Востоке. Все ближе Колыма. Один из лагерей .Главного управления лагерей (ГУЛАГ) НКВД - уже ждал его руки и еще не растраченные физические силы. Принимая Королева, лагерный лейтенант, сверяя по списку фамилию, назвал его Каралевым, причем сделал ударение на втором слоге. - Королев, - поправил Сергей Павлович. - У нас на могилах фамилий не ставят, - огрызнулся лейтенант, - шагай, шагай веселее. Королев не сдавался. В августе, октябре 1938 года, в апреле 1939-го - он отправлял в Москву письма с просьбами пересмотреть дело. Они остались без ответа. 15 октября 1939 года он отправил Генеральному прокурору СССР заявление: "Вот уже 15 месяцев, как я оторван от моей любимой работы, которая заполнила всю мою жизнь и была ее содержанием и целью. Я мечтал создать для СССР, впервые в технике, сверхскоростные высотные ракетные самолеты, являющиеся сейчас мощным оружием и средством обороны..." Следствие "проводилось очень пристрастно, и подписанные мною материалы были вынуждены у меня силой и являются целиком и полностью ложными, вымышленными моими следователями... Я вырос при Советской власти и ею воспитан. Все, что я имел в жизни, мне дала партия Ленина - Сталина и Советская власть. Всегда, всюду и во всем я был предан генеральной линии партии, Советской власти и моей Советской Родине... Прошу пересмотреть мое дело и снять с меня тяжкое обвинение, в котором я совсем не виноват. Прошу Вас дать мне возможность снова продолжать мои работы над ракетными самолетами для укрепления обороноспособности страны..." В эти годы за облегчение трагической участи Королева боролись депутаты Верховного Совета СССР, знаменитые летчики В. С. Гризодубова и М. М. Громов. Причастен к этому благородному порыву двух замечательных людей и авиаконструктор А. Н. Туполев, сам находившийся за тюремной решеткой в стенах Центрального конструкторского бюро (ЦКБ), созданного Народным комиссариатом внутренних дел (НКВД). В этом закрытом ЦКБ оказался не по своей воле не только Туполев, но и арестованные в разное время по навету "враги народа" - несколько групп знаменитых в авиационном мире конструкторов, инженеров. В их числе - В. М. Петляков, В. М. Мясищев, Р. Л. Бартини и другие. В Москве, на улице Радио, для них переоборудовали в тюрьму семиэтажное здание, выделив комнаты для жилья, конструкторской работы. И, конечно же, необходимый для подобного типа "учреждения" охранный персонал. По замыслу организаторов ЦКБ, такая мощная конструкторская служба могла в короткие сроки создать новые образцы машин, которые летали бы выше, дальше и быстрее зарубежных самолетов. И специалисты работали не за страх, а за совесть, понимая, - дело их необходимо стране, и свято веря, что скоро разберутся и убедятся в их невиновности. А. Н. Туполев, недовольный тем, что из-за нехватки авиационных специалистов задерживается доработка пикирующего бомбардировщика, настоял на том, чтобы к нему перевели несколько инженеров, конструкторов и технологов, находящихся в тюрьмах и лагерях. В список Андрей Николаевич включил и своего бывшего дипломника, а затем и сотрудника ЦАГИ Сергея Павловича Королева. Однако решающее значение в повороте судьбы конструктора к лучшему все же имело крупное политическое событие. Сталинское руководство, чтобы уменьшить народную напряженность, вызванную беззакониями и массовыми репрессиями, сняло с поста наркома внут-ренных дел Ежова и назначило вместо него Берию. Исправляя "ошибки" предшественника, новый нарком приступил к частичному пересмотру дел. В числе их оказалось и дело Королева. В 1939 году Особое совещание НКВД заменило Сергею Павловичу ярлык "члена антисоветской контрреволюционной организации" на "вредителя в области военной техники". Десятилетний срок заключения сократили на два года. Так в начале 1940 года в ЦКБ в группе Туполева появился еще один "зэк" Сергей Павлович Королев. Сергея Павловича, привезенного под охраной, встретил комендант, отвел в комнату на десять человек, указал железную кровать, выдал постельные принадлежности. Королев начал устраиваться, потом прилег отдохнуть. После дощатых нар постель показалась ему пуховой, и он заснул. - Извините, пожалуйста, - разбудил его негромкий голос. - Вас просит Главный конструктор. Сергей Павлович тяжело поднялся с кровати. Вошедший, а это был молодой сотрудник ЦКБ - Сергей Егер - впервые увидел стоящего перед ним человека. Худой, большеголовый, с землистым цветом лица, Королев показался инженеру куда старше своих тридцати трех лет. Из глубины синеватых подглазий на него взглянули карие печальные глаза. Он, Королев, словно извиняясь, что не вовремя прилег отдохнуть, вялым простуженным голосом пошутил: - Очень устал. Еще два-три месяца, и я бы не выдержал колымского "курорта". Спасибо, в Хабаровске подлечили... Сняв со стула поношенный пиджак, надел его, потом неторопливо оправил помятую кровать, представился: - Королев Сергей Павлович. - Сергей Михайлович, - ответил Егер, кляня себя, что не догадался представиться первым, и торопливо протянул руку новому знакомому, - зовите просто Сергей. - А вы давно здесь? - поинтересовался Королев. - Давно, но об этом вечером. Сейчас - столовая, а потом к Андрею Николаевичу. Я провожу вас... По дороге Сергей рассказал, что сейчас ведутся ра- боты над пикирующим бомбардировщиком - 103. Приказано сдать самолет Государственной комиссии не позднее января следующего, 1941 года. Первая встреча с Туполевым не принесла радости. Учитель показался каким-то тихим, замкнутым. Взглянув на Королева, Андрей Николаевич как-то виновато улыбнулся, будто говоря: видишь, при каких обстоятельствах встретились мы. - Пойдешь в группу крыла. К Борису Андреевичу Саукке. Надо работать! Время не ждет. - Вот все, что сказал учитель ученику... В воскресенье, 22 июня 1941 года, Сергей Павлович Королев спустился с пятого этажа огромного семиэтажного здания на улице Радио в помещение, где размещалось конструкторское бюро А. Н. Туполева. В большом светлом зале стояло несколько кульманов. Королев любил размышлять в полной тишине. Сергей Павлович подошел к своему рабочему месту. Взял резинку, стер с ватмана след карандаша. Проектирование третьего варианта нового бомбардировщика Ту-2 двигалось быстро. Но Главный конструктор этого самолета А. Н. Туполев тем не менее был недоволен. Ему хотелось как можно быстрее запустить машину в серийное производство. Часа через полтора Королев почувствовал, что устал. Еще раз взглянул на ватман, прижал покрепче угловую кнопку. Нет, чертить больше не хотелось. Сказывалось напряжение последних двух месяцев: работали почти без выходных. Сергей Павлович подошел к окну, перекрытому металлической решеткой. Взялся рукой за холодный металл. С улицы веяло прохладой. Июнь в этом году стоял в Москве холодный, температура выше семнадцати градусов не поднималась. Редкие солнечные дни уступали стойким нудным дождям, наводившим тоску на невольных обитателей ЦКБ. Но и сегодня солнце, пробившись сквозь тучи, нет-нет да и обдавало город желанным теплом и спетом. Сергей Павлович Королев не заметил, как быстро и бесшумно вошел Борис Андреевич Саукке, начальник бригады крыла, с которым Королев успел подружиться. Увидев задумавшегося сотрудника, Саукке подошел к нему, поздоровался. - А вы чего здесь, Сергей Павлович? Да еще в такую рань? Я, по-моему, дал сегодня всем день отдыха! - Что-то не так получается, Борис Андреевич. Вот я и пришел. Саукке внимательно посмотрел на чертеж. - Долго думаете, Сергей Павлович, - упрекнул Борис Андреевич. - В августе начнем строить, а вы? Все, пересчитывайте нагрузки. Завтра вместе посмотрим, - и, понизив голос, добавил: - Сообщаю по секрету: Андрею Николаевичу сегодня разрешили встречу с женой. Кажется, тучи проходят. Сейчас на работе, просил зайти. "Может, и нас скоро минует беда", - словно искра вспыхнула в голове Королева. Вспыхнула и в то же мгновенье погасла. - Вы устали, идите-ка в "обезьянник", пока солнце, подышите свежим воздухом, - посоветовал Саукке и ушел. "Обезьянником" заключенные иронически называли часть плоской крыши здания, обнесенную со всех сторон высокой металлической сеткой и напоминавшую вольер для животных. "Кабэшники", как сотрудников ЦКБ называли надзиратели, любили это место. Любил бывать тут и Королев, а потому охотно воспользовался советом старшего товарища и поднялся в "обезьянник". Но там ни души. Только на столе два воробья отчаянно дрались из-за крошек хлеба, специально оставленных для них. При виде человека они вспорхнули и полетели. Королев долго с завистью смотрел за их свободным полетом, -- пока глаз не заметил вынырнувшего из-за горизонта звена легких самолетов. Они плыли над Москвой, пересекая ее с востока на запад, и вскоре скрылись за крышами соседних домов. Королев невольно залюбовался Москвой, раскинувшейся во все стороны и, казалось, не имевшей ни конца ни края... Он мысленно прошел по ее улицам, площадям и вернулся на улицу Радио... Вокруг, невдалеке, все так знакомо. Слева сияющие вдали купола кремлевских соборов, справа - зеленый островок - Лефортово. Прямо, внизу, зеркальная лента реки Яузы. Видится и золотистый крест Елоховского собора, почти рядом родная "Бауманка". Королев взглянул вниз, там, но улицам и улочкам, текла людская волна, многоцветная от ярких одежд. Может, где-то идут сейчас, взявшись за руки, Ксана и Наталка, не знающие, что он тут, недалеко от них. И тоска по дому навалилась на него всей тяжестью... Вдруг Сергей Павлович вспомнил... Тогда, 10 А: Романов в 1938 году, стоял также июнь, и, кажется, случилось все это в воскресенье. ...Отдаленный рокот моторов спешившего на запад звена самолетов, да к тому же нагрянувший сильный дождь отвлекли Сергея Павловича от воспоминаний, и он вернулся в КБ, к ватману. Королев снова придирчиво взглянул на чертеж крыла. "Скорость и дальность", - невольно повторил он требования Главного конструктора самолета. Многолетний опыт авиационного инженера позволял ему точно определять ту важную роль, какую играет каждая деталь крыла. Чем лучше аэродинамические и прочностные качества его, тем выше скорость самолета и больше дальность его полета. Сергею Павловичу не нравилась принятая еще до него конструкция одного из элементов крыла-нервюры. Она казалась ему несколько громоздкой. В голове конструктора вырисовывался более совершенный вариант несущего силового набора всего крыла. Туполев всегда требовал: "минимальный вес и максимальная надежность". Новую туполевскую машину, Королев понимал, ждут с нетерпением. Она существенно усилит военно-воздушную мощь страны. Он знал, первый опытный самолет поднялся в воздух, как и требовалось, 29 января этого года. Теперь срочно его дорабатывали,