готовя к серийному выпуску. Небольшой, оснащенный двумя мощными моторами Микулина, изящный по своим формам, пикирующий бомбардировщик поднимал три и даже четыре тысячекилограммовых бомбы, имел две скорострельные пушки и крупнокалиберные пулеметы, при этом машина рассчитывалась на большую скорость - свыше 630 километров в час и дальность полета более 2000 километров. Для успешного выполнения поставленных боевых задач на 103-м устанавливалось самое современное по тому времени аэрорадионавигационное оборудование. Но тут из раструба уличного репродуктора, установленного во дворе ЦКБ, началась передача последних известий. Королев оторвался от ватмана, подошел к окну, чтобы лучше слышать. Дикторы не торопясь начали свой обычный рассказ о том, чем живет страна. Вначале они процитировали статью "Народная забота о школе", помещенную в "Правде", потом назвали несколько передовых предприятий, досрочно выполнивших полугодовой план. Королев с интересом прослушал несколько сообщений из раз- ных городов о подготовке к 100-летию со дня смерти Лермонтова. Узнав о начавшихся в Москве гастролях киевского театра имени Франко, подумал, что, наверное, мать и Ксана пойдут на спектакль без него... Сергей Павлович с трудом заставил себя не думать о доме. Пошли сообщения из-за границы. Германия воюет с Англией... Фашисты оккупировали Францию... Война идет в Африке и в Средиземном море. Япония оккупирует часть Китая... Из громкоговорителя полилась народная песня, но внезапно оборвалась. В то же мгновение раздался взволнованный голос: - Заявление Советского правительства... ...Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление... Королев по голосу, по манере говорить, чуть заикаясь, узнал В. М. Молотова, заместителя Председателя Совета Народных Комиссаров СССР и наркома иностранных дел. - Сегодня в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы, во многих местах подвергли бомбежке со своих самолетов наши города Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие... ...Враг будет разбит, победа будет за нами. Наше дело правое, - закончил Молотов. Наступила бездонная гнетущая тишина. Королев бессильно прислонился к стене и стоял, словно оглушенный. В висках стучало, сердце учащенно билось. Сердце... После колымской каторги оно все чаще давало знать о себе. Королев почти постоянно чувствовал свой "моторчик". Нет, оно не болело в обычном смысле слова, в лекарствах вроде бы не нуждалось. Но щемящее чувство тревоги, какой-то непредвиденной опасности не покидало Сергея Павловича. Часто ночами он прислушивался к своему сердцу. "Ну что ты так стучишь? О чем предупреждаешь? Что еще может произойти со мной?" - думал он. И вот оно. Казалось, что нет больше беды, которая настигнет его, Сергея Королева. Вот о чем ты меня предупреждало. "Беда так беда, у всей страны беда, у всего народа", - Сергей Павлович не заметил, как заговорил вслух. 10* 147 Конечно, о возможности нападения Германии Королев думал и раньше. Но умом признавая это, он все-таки где-то в глубине души верил, что удастся избежать или по крайней мере оттянуть начало войны, пока страна, оборонная промышленность, армия и весь народ не будут к ней готовы. "А на что, собственно, надеялись? - спросил себя Сергей Павлович. - Фашисты будут ждать? Нападение японцев на дружественную Монголию... Немецкое вторжение в Польшу... Провокация белофиннов под Ленинградом... Все это звенья одной цепи. С Германией есть договор о ненападении. Его заключили еще в августе 1939 года. Ну хоть покой на западных границах обеспечили на 22 месяца..." Размышления Сергея Павловича прервались шумом хлопающей двери. В КБ собирались сотрудники. В подавленном настроении сидели молча у кульманов, ждали Туполева. Вскоре он пришел. Бледный и решительный. Таким его давно уже не видели. И очень медленно и внятно, делая небольшие паузы между фразами, сказал: - От нас Родина ждет бомбардировщика. И как можно быстрее, - и повторил свое каждодневное: - Время не ждет, надо работать. И люди работали. Работали без сна и отдыха, работали не щадя себя, забывая о своем особом положении. Работали без громких слов, для Родины, для победы. Они знали - стране, как никогда, нужны их самолеты, их бомбардировщики. Нужны быстро. Враг шагал по нашей земле, и остановить его не удавалось. Красная Армия отступала под натиском 170 отборных германских дивизий. У фашистов, набравшихся военного опыта, больше, чем у нас, самолетов, танков, другой военной техники. На их стороне экономическая и военная мощь союзников и покоренных стран. Но советские люди верили, что победят, что выстоят в этой, казалось, неравной борьбе. Не первый раз враги хотели завоевать нашу землю и не первый раз народ давал им сокрушительный отпор. Вся страна поднялась на защиту Отечества. Начали проводиться в жизнь мобилизационный народнохозяйственный и военнохозяйственный планы на 1941 год. Главное в них - перемещение производительных сил СССР в восточные районы страны - в Поволжье, на Урал, Западную Сибирь, Среднюю Азию и Казахстан. Планы предусматривали развитие уже имеющихся и создание новых предприятий для производства авиамоторов, самолетов-штурмовиков, истребителей, бомбардировщиков. В начале июля А. Н. Туполеву отдали приказ подготовить конструкторскую группу для эвакуации за Урал. Такой же приказ получил и директор авиазавода, прославленный летчик А. В. Ляпидевский. Вскоре стало известно, что эвакуируют их в Омск. В короткий срок сотрудники КБ и рабочие завода демонтировали и погрузили в вагоны и на железнодорожные платформы все оборудование самолетостроительных цехов, опытные образцы машин, обширную документацию к ним, материалы, чертежные доски, светокопировальные установки, бумагу, все, что могло понадобиться на новом месте. Как-то при погрузке оборудования к Королеву подошел человек, лицо которого Сергею Павловичу показалось знакомым. - Здравствуйте, не узнаете? Я Хромов. Не помните? Я в ЦАГИ работал, когда вы практику проходили. - Столько лет прошло, но я вас сразу вспомнил, вы были первым, кого я там встретил. - Выходит, вместе поедем, я с авиазаводом эвакуируюсь. - А я с КБ. В Омск прибыли в конце месяца. Сразу же приступили к монтажу оборудования в цехах еще недостроенного завода сельскохозяйственной техники. К зиме авиазавод должен начать сборку самолетов из деталей, привезенных из Москвы. Вскоре в КБ Туполева влился коллектив конструктора А. А. Архангельского, давнишнего его друга и соратника. Дела пошли быстрее. Сергей Павлович работал наравне со всеми. И грузчиком, и чертежником, и строителем, и конструктором. Но первые недели войны его беспокоила одна мысль: "Свое ли дело я делаю? На месте ли я? Много ли тут от меня пользы Родине? Здесь смогут и другие, а я летчик, мое место на фронте". И вот в один из августовских дней он направился в кабинет к А. Н. Туполеву, к тому времени уже освобожденному из заключения. Андрей Николаевич тепло относился к своему бывшему "дипломнику", всегда отмечал его трудолюбие и ответственность. За время пребывания Королева в Особом техническом бюро Туполев еще лучше узнал его и оценил. - Слушаю тебя, - чуть приподняв массивную голову над листом ватмана, сказал Туполев. - Война, Андрей Николаевич. - Знаю. И что? - Хочу проситься летчиком на фронт, если доверят, - начал было Королев, но его резко прервал Туполев. - А кто будет строить самолеты? - конструктор выпрямился во весь рост и в упор посмотрел на стоящего перед ним инженера. - Я один? Ты не первый. Уже пятнадцать таких, как ты, стояли здесь, - не то с раздражением, не то с одобрением сказал Андрей Николаевич. И после паузы: - Мне уже звонили из Москвы. Приказали ускорить строительство бомбардировщиков. Началось строительство третьего варианта. А ты? Делать, что ли, нечего. Пойдешь в группу технологов, там людей не хватает. - И жестко бросил. - Иди, работай, наш фронт сегодня в цехах! Королев вернулся к себе. На прикроватной тумбочке лежало письмо, прижатое алюминиевой кружкой, невесть каким путем попавшее сюда. Узнал по почерку - от матери. "Дома все хорошо, - писала мать. - Я верю в твои творческие силы и в твою нравственную чистоту. И верю в то, что судьба тебя хранит, и моя вечная мысль, витающая вокруг тебя, где бы ты ни был... Слава богу, что ты работаешь у Туполева. И верю в твою счастливую звезду. Встречалась с Громовым и Гризодубовой. Поблагодарила их. Они просили передать тебе привет. Ксана с утра до вечера в клинике. Хочется, чтобы твой порыв к творчеству получила бы от тебя в дар и маленькая Наташа". Мать и жена писали теплые, ободряющие письма. Королев нередко ловил себя на мысли, что раньше часто был несправедлив к ним. "Жаль только, что Ксана не написала ни словечка. Наверное, не успела. Она тоже загружена работой, - успокаивал он себя. - Хотя бы несколько слов о Наташке, о моей доченьке. Ведь большая уже,, седьмой год. Как и где она теперь будет учиться?" Вести с фронта шли нерадостные. Враг почти у самой столицы. Все эвакуированные в Омск москвичи тяжело переживали эти известия. Ведь почти у всех в Москве остались родные. А тут еще и в КБ и на авиазаводе не все ладится. Многие квалифицированные рабочие ушли на фронт. Их моста в заводских цехах заняли женщины и подростки. И хотя работали они самоотверженно, не уходили из цехов даже в минуты отдыха, их еще многому предстояло научить. Людей не хватало. Но недоставало и электроэнергии, цветных металлов и многого другого. А бомбардировщик так необходим Красной Армии! Его ждали на фронтах, он должен взлететь как можно скорее. На очередное производственное совещание пришел А. Н. Туполев вместе с А. В. Ляпидевским. Это вызвало небольшое удивление у собравшихся. Знали - Туполев не любил многословных и многолюдных совещаний, предпочитал в случае необходимости приглашать к себе небольшие группы специалистов. Видимо, произошло что-то непредвиденное. Внешне конструктор казался спокойным, только необычный блеск глаз, да руки, не находившие себе места, выдавали его волнение. - Что говорить, сами все понимаете. Нужны дела. От нас фронт ждет самолеты. Не просто самолеты, а лучше тех, что мы имеем. Мы обязаны построить такие машины, чего бы нам это ни стоило. Наша армия вынуждена временно оставить немалую часть территории. А там запасы полезных ископаемых. Мы уже ощущаем нехватку цветных металлов. Дюраль, где это возможно, следует заменить деревом и бакелизированной фанерой, бронзу, где только можно, - сталью, олово - чем хотите. Надо всемерно сократить длину электропроводов. Это ведь тоже медь и олово. - Эта задачка и для нас, - шепнул Королеву главный технолог Лещенко. - Многое придется пересмотреть. А отказываться от привычного... Помолчав немного, глубоко вздохнув, Туполев продолжал: - Не все продето и с установкой отечественных реактивных снарядов PC-132. Ими мы сможем усилить штурмовое вооружение пашей машины, разместив под каждым крылом по пять таких снарядов. Еще раз напомнив, что модернизированный самолет Ту-2 должен выйти в серийное производство как можно скорее, А. Н. Туполев словно отдал приказ: - В конце декабря машина должна быть в воздухе. Наступила тишина. Все понимали важность сказанного сейчас. - И вот еще что. Рабочих рук не хватает. Все, кто может трудиться, обязаны это делать. - Повернувшись к Архангельскому, добавил: - Александр Александрович, возьмите это дело на себя. - И еще раз повторил: - Все, кто из эвакуированных сможет быть полезен нам, обязаны работать. Не то время, чтобы хлеб даром есть. - Пришли ко мне две школьницы - циркуль же держать не умеют, - усмехнулся Саукке. - Учить. Всех учить. Война не на один год, - потребовал Туполев. - Каждый из нас - учитель. Прошу не жалеть на это ни времени, ни средств... - В вечернюю смену пацаны засыпают, - раздался голос. - В ночное время давать ребятам дополнительный перерыв, - посоветовал Туполев. - Неплохо бы для них организовать сладкий чай. - Ростом-то от горшка два вершка. - Чего смеяться-то. Слава богу, что помогают, - вступился за ребят мастер заготовительного цеха Хромов. - Можно из отходов деревянные подставки сделать. А насчет нехватки рабочих рук скажу так: завтра моя жена Евдокия выйдет на работу. Королев ушел под огромным впечатлением от выступления Туполева. В нем, как всегда, не было привычных для других начальников громких слов, назидательных ноток, призывов к чему-то вообще. Ясно, что Туполев делился своими сокровенными мыслями, говорил конкретно о наболевшем, как бы советовался со своими товарищами, оттого слова его доходили до сердца каждого. Сергей Павлович вспомнил сейчас своего давнего друга по учебе в Киеве - Михаила Пузанова, человека, много повидавшего в жизни. Михаилу Пузанову он был обязан многим, даже своим переводом в Москву. Вот бы он сейчас повторил свое любимое: "Если всем миром навалимся - ничто не устоит". Ночью не спалось, вспоминал сегодняшнее собрание. "Ну почему раньше так мало интересовались нашими предложениями по ракетному самолетостроению. Ведь мы их начали в ГИРДе. Да и потом, в РНИИ. Добились про- должения этих работ. Столько задумано! Если бы тогда но прервали, если бы..." Мысль эта не давала покоя. В технологическом отделе Королев работал с присущим ему увлечением. Он всегда любил новое дело, оно обогащало его знания и опыт. Знакомства с цехами ему не понадобилось. Ведь достраивали корпуса всем коллективом, едва выгрузившись из эшелонов. Но все-таки поразился, увидев уже неплохо налаженное производство. Стеклились окна, устанавливались чугунные печки-времянки, завод готовился к зиме. От всего вокруг веяло какой-то обжитостыо, будто все здесь давно и прочно. То тут, то там висели написанные наспех "молнии", прославляющие ударников труда. На специальных щитах - номера местной газеты "Омская правда" с ночным сообщением Совинформбюро о положении на фронтах. В каждом цехе - радиорепродуктор. Их, как правило, никогда не выключали. В цехах уже заметили, что появился новый человек, который любит поговорить о делах с мастерами, рабочими, что-то записывает, хронометрирует, обещает помочь... Так и сегодня. Побеседовав со специалистами, отвечающими за сборку крыла, и, убедившись, что отклонений от документации нет, Королев пошел к себе в конструкторское бюро, где было и их, заключенных, житейское пристанище. На выходе, у проходной завода, Королева, как всегда, ждал конвойный Аким Коротких. Недоучившийся студент с крайне плохим зрением, он тяготился своей службой и исполнял ее кое-как. Это облегчало участь Королева. Между ними установились необычные для заключенного и конвоира отношения: Королев называл солдата просто Аким, а тот его не иначе как Сергей Павлович. Королев задержался возле Доски почета, стал читать новые фамилии, недавно появившиеся на ней, и не заметил, как подошел Хромов, коснулся плеча. После эвакуации из Москвы они не часто встречались. Сергей Павлович давно проникся уважением к этому неторопливому человеку - ветерану отечественного самолетостроения. Он пришел в ЦАГИ в 1918 году прямо из Красной Армии. Приобрел новую профессию и на всю жизнь остался ей верен. В свое время с Михаилом Васильевичем, как рассказывали, за руку здоровались основатели ЦАГИ Н. Е. Жуковский, С. А. Чаплыгин. Уважением пользовался кадровый рабочий и у Туполева. - Давно тебя не видел, Сергей, - взглянул в лицо Хромов, подумал про себя: "Похудел, как-то осунулся, глаза потускнели. Что-то, видимо, случилось? Зря спросить раньше не решался". - Пойдем ко мне, посидим, - и легонько подтолкнул инженера в спину, - расскажешь, как работается. Деревянная, сколоченная бог весть из чего, конторка оказалась внутри уютной. На стене висела карта с отмеченным на ней положением на фронтах. Возле стола несколько ящиков вместо стульев. На небольшой железной печке, которую только истопили, весело попыхивал чайник. - Погрейся, Сергей. Едва октябрь начался, а на улице холодина, как в позднюю осень. Одно слово - Сибирь. Разделся и Хромов. Молча разлил в кружки кипяток, достал из шкафчика тонюсенький кусочек сала, разрезал его пополам, разломил на равные части ломоть хлеба, подвинул к Королеву. - Перекусим немного. Какое-то необъяснимое чувство доверия питал Королев к этому пожилому мастеру. Его ненавязчивое участие грело душу, располагало к себе. И хотя Хромов ни о чем не спрашивал, Королеву вдруг страшно захотелось рассказать сидящему перед ним человеку все, все... К удивлению Сергея Павловича, Хромов многое знал о нем: о ГИРДе, о ракетах и даже читал его книгу "Ракетный полет в стратосфере". Знал, почему его оторвали от любимого дела, почему оказался вне стен Реактивного института. Михаил Васильевич слушал Сергея внимательно, мелкими глотками пил чай. - Все полетело прахом! - с болью закончил Королев. - Все! - И умолк. Молчал и Хромов, понимая, как тяжело Сергею Павловичу. Долго сидели, не произнося ни слова. Мастер теребил узловатыми пальцами подбородок, посматривал на Королева. - Вот что, Сергей, давно хочу тебе сказать. Ты гнись, но не ломайся. Гнись и гни свою линию. Совет старшего товарища показался Королеву настолько неподходящим, что он готов был возмутиться, уже пожалел, что разоткровенничался. - Не в моем характере гнуться, - и решительно встал, чтобы уйти. - Не сердись, может, я не так сказал. Послушай ме- ня до конца. Я ведь давно тебя знаю. Ты мужик настоящий и головастый. Ради большой цели люди, как бы тебе сказать, гнулись, да еще как. Но только ради большой цели. И так, чтобы не сломаться. А потом разогнешься. Это ничего, нестрашно. - К чему клоните, Михаил Васильевич? Могу сказать о себе только, что "служить бы рад, прислуживаться тошно". - Опять не понял ты меня, Сергей. Ты помнишь самый первый цельнометаллический самолет Туполева? А я не забываю тех дней. Двадцать лет назад конструктора чуть с потрохами не слопали. Отказался от дерева, фанеры, ткани. Решил построить весь самолет из металла! Большинство специалистов на высоких постах, видать и не глупых, посчитали задумку Андрея Николаевича бредовой. Да и многие из нас, рабочих, тоже привыкли к дереву. Надо переучиваться, а кому это охота. Не простая это штука. - Да то ведь была техническая революция в авиации! Все пришлось пересматривать: и принципы конструирования, и технологию производства, - оживился Королев. - Но главное, Сергей, - металл понадобился. Легкий, да к тому же и прочный. А где его взять? Так к чему я все это тебе говорю, Сергей? Андрей Николаевич цепко дрался за свою идею. Но где надо гнулся, ой как гнулся, чуть не до земли. Это с его-то самолюбием и гордостью. Потому что не о себе думал, а о деле. Спасибо, Серго Орджоникидзе поддержал. Потом АНТ-4 - наш первенец. А когда Валерий Чкалов через Северный полюс в Америку махнул, все на свое место встало. Теперь вот мыслим, как самолет в непробиваемую броню одеть, да при этом чтобы машина скорость и маневренность не утратила... Таким должен быть наш бомбардировщик, его теперь Ту-2 величают! Так что ты своих замыслов не бросай, думай, прикидывай. Да старайся быть поближе к сегодняшнему дню, Сергей. И не забывай: после ночи обязательно день настанет, - и, внезапно переменив тему разговора, спросил: - Писем-то из дома давно не получал? Как там Москва-то? Немцы все прут и прут. Самолет Ту-2 давался коллективу КБ нелегко, как всякая новая машина. Правда, удалось собрать несколько образцов машин. Но каждый раз требовательны!'! А. Н. Туполев и его летчики-испытатели находили новые возможности улучшения летных качеств бомбардировщика. Королев как губка впитывал в себя все новое, что появилось в авиастроении за последние годы. Впитывал, не теряя надежды, что приобретенный опыт ему пригодится. Сергей Павлович всегда смотрел вперед, в будущее. Мысль о создании реактивного самолета не покидала его. Реактивный нужен. И не просто самолет, а реактивный самолет-перехватчик. А пока хорошо бы придать ракетное оружие туполевскому самолету, причем мощнее реактивных снарядов. Как-то утром, в комнате, где работал Сергей Павлович, зазвонил телефон. Ему не хотелось отрываться от важного расчета - пришла мысль о замене обычных бомб крылатой управляемой ракетой-торпедой. "В этом случае, - размышлял Королев, - летчик мог бы наносить точный удар по цели издалека, не подвергаясь опасности со стороны средств вражеской противовоздушной обороны". Королев приподнял трубку и бросил на рыжачок. Но в ту же секунду звонок загремел с еще большей настойчивостью. Сергей Павлович нервно схватил трубку. - Ну что там? - и после долгой паузы удивленно повторил: - Меня? Ляпидевский? Пропуск заказан? - Королев внимательно взглянул в трубку, откуда раздавался голос, словно хотел увидеть говорившего по телефону. Осторожно положил ее на рычаг и начал быстро убирать все бумаги в ящик стола. - Я Королев! - войдя в кабинет Ляпидевского, представился Сергей Павлович. Из-за стола вышел коренастый человек, с крупной головой, обильно посыпанной на висках сединой. На гимнастерке поблескивала Золотая Звезда Героя. Директор завода окинул взглядом вошедшего. Все на нем сидело ладно: и выцветшая от многих стирок гимнастерка, накрепко перепоясанная ремнем, и синив выглаженные брюки галифе, и начищенные кирзовые сапоги. Лицо показалось знакомым. "Не тот ли Королев, о котором среди авиационников еще до войны ходили разные легенды, связанные с ракетами и космическими кораблями", - подумал Ляпидевский. Но, решив не вдаваться в мирные воспоминания, пригласил Королева пройти и указал рукой на кресло, стоявшее вплотную к письменному столу директора. - Так вот, тов... - и, странно поперхнувшись на та- ком привычном слове "товарищ", директор продолжал, не заметив, как передернулось лицо его собеседника: - Так вот, Сергей Павлович, - решительно добавил он: - Андрей Николаевич рекомендует вас заместителем начальника сборочного цеха, где идет работа по Ту-2. Грамотных и толковых инженеров не хватает. Не скрою, нашу кандидатуру утьердили не сразу. Были сомневающиеся, можно ли вам доверить такой ответственный участок. Но сейчас вопрос решен. Королев от неожиданности привстал. Дыхание перехватило. За одну секунду множество мыслей пронеслось ц голове: "Это большое доверие. А ответственность? Одного только оборудования в цехе... Малейшая неудача... Но разве он не знает дела? Нет, он должен справиться. А риск - ну что ж, не привыкать... Предлагают живое дело... А это - вклад в победу, с которой связаны все мечты и надежды... шаг к реактивному самолету-перехватчику..." - Ну что, Сергей Павлович, вы раздумываете? - спросил Ляпидевский. - Я согласен, - четко сказал Королев. - Только как меня примут в цехе... А без доверия... В эту минуту в кабинет Ляпидевского без стука вошел высокий человек, явно штатский, в хорошем сером костюме с резко выделявшимся на белоснежной рубашке, серебристом, в полоску галстуке. Ляпидевский взял вошедшего под локоть, подвел к столу. - Вот вам, товарищ Италийский, и заместитель. Знакомьтесь. Сергей Павлович Королев. - Лев Александрович, - подавая руку, назвался начальник цеха. - Прошу в цех. Дел - невпроворот. Дни не побежали, а помчались. В цехе сразу обратили внимание на настырного зама, вникавшего с необычайной дотошностью в инженерные дела, быстро решавшего все вопросы. Свою каждодневную работу Королев начинал с заготовительных цехов. Следуя совету своего добровольного наставника Михаила Васильевича Хромова, везде завязывал узелки дружбы, неизменно повторяя: "Вы нас не подведите. Наш цех - зеркало всей вашей работы". Появляясь в том или ином цехе ранним утром, Сергей Павлович заинтересованно наблюдал, как заводские "закройщики" по специальным шаблонам вырезали будущие детали фюзеляжа, вели раскрой металлических листов для обшивки. В механическом цехе работали в основном вчерашние мальчишки и девчонки, сменившие у станков своих отцов и братьев. Стоя у токарных станков, они из стальных прутьев и трубок нарезали болты и гайки. Несложная, но очень нужная работа. Досконально разобравшись в делах, Королев с согласия начальника составил четкий план работы каждого подразделения, фактически каждого из ста пятидесяти работающих. Правой рукой Сергея Павловича стал руководитель технологической группы цеха Михаил Трайб-ман, смекалистый, энергичный и трудолюбивый двадцатц-шестилетний специалист. Он с полуслова понимал заместителя Италийского, хорошо зная свое дело. Миша, как по-дружески сразу стал называть его Королев, мог дать и разумный совет. Сергей Павлович же поставил перед ним такую задачу: - Фюзеляж как-нибудь сколотим, прочный и надежный, но без начинки - оборудования, за которое отвечаешь ты, - он, что консервная банка. Так что составь для себя и для меня график получения всего необходимого и не ленись, выбивай все у смежников. И вот что: каждую деталь, как бы она незначительна ни была, прежде чем поместить в фюзеляж, семь раз проверь, поставь, еще семь раз проверь. Надежность - главное. В машине летчику жить. От всех требуй особой тщательности. Я вмешиваться не стану. Но вот когда закончишь монтаж оборудования всего - от радионавигационных систем до наружного освещения самолета, - спрос будет жесткий и с тебя одного, Миша. Сергей Павлович требовал неукоснительного выполнения раз и навсегда установленного перядка, но в процессе работы сам вносил много предложений, улучшающих качество узлов и деталей. Обычно он говорил сотрудникам: "Если у вас что-то не получается, приходите ко мне, вместе найдем решение вопроса. Но не выжидайте: невыполнение того или иного задания - самое страшное, особенно в настоящее время, когда дороги каждый час, каждая минута". Дуэт Л. А. Италинский - С. П. Королев оказался очень деятельным. Постепенно коллектив сборочного цеха набрал нужный темп работы и вскоре вышел в передовые. Но случилось ЧП. Один из сотрудников, оценив по-своему причины, как он считал, чрезмерной требовательности заместителя начальника цеха, в грубой форме отказался выполнить задание Королева, да еще напомнил ему, кто он "есть", "что напрасно вражина выслуживается и что не будет ему прощения". - Вон из кабинета! - в бешенстве крикнул Королев, и, не появись в этот момент Сергей Егер, несдобровать бы распоясавшемуся грубияну: рука у Королева была тяжелой - недаром в юности увлекался спортом, в том числе боксом. - Вы что, Сергей Павлович, с ума сошли?! - крепко схватив за руку Королева, прикрикнул на него Егер. - Да за это дерьмо срок прибавят. Вы этого хотите?! - и с силой посадил друга на табуретку. - Остыньте! Сергей Павлович не мог успокоиться. Нервная дрожь била Королева так, что ему самому было противно. Наконец придя в себя, засунул руки в глубину карманов, словно боясь, что они выйдут из повиновения. Через силу улыбнулся. - Вы по делу? - А как же. Искал Италийского, а он на заседании парткома. Обсуждают новую инициативу комсомола, да еще жилищные дела... - Да садитесь, чего стоите? - Андрей Николаевич дал поручение. Старик ищет возможности хотя бы на полмесяца сократить сроки сборки Ту-2. Просил меня поговорить с людьми. Я вроде как в разведкр. Звонил Берия. Разговор с ним не из приятных. Сами понимаете. Королев взглянул в открытую дверь. Там на стене висел портрет наркома внутренних дел. Он смотрел на всех через толстые стекла пенсне, кажется, не видя никого. Сергей Павлович отвернулся. - Так какие советы дадите? - спросил Егер. - Дайте мне подумать до завтра. ...И все-таки "обиженный" пожаловался на "грубость Королева". Администрации завода пришлось разбираться. Не окажись во время инцидента С. М. Егера, трудно сказать, чем бы закончилось дело. Директор завода вместе с общественностью признали правоту Королева. Помогли и рабочие, знавшие подлинную цену жалобщику. Что они сказали ему, никто не знает, но больше его па заводе не видели. Как-то в конце смены, когда Сергей Павлович, определив задания на завтра, отпустил всех и сел было за стол поработать над ватманом, он неожиданно увидел стоявшую у двери в нерешительности чертежницу КБ| Раю Малофееву. - Вы почему не ушли? Что случилось, Раечка, - и, подойдя к ней, Королев, как всегда, пошутил: - "Как растешь на радость папе и маме". - Я не девчонка, чтобы со мной так говорить, - к удивлению Королева, вспылила девушка... - Мне девятнадцать, а вы, а вы... "на радость маме", - и вдруг заплакала. - Да не хотел я вас обидеть. Поверьте, товарищ Ма-лофеева. - Ничего-то вы не понимаете, - и передразнила: - "Товарищ Малофеева", - и вдруг как-то вся сникнув, осела на стул и, обхватив спину руками, опустила пышноволосую золотистую голову, зарыдала. - Я же... С того первого дня... Ничего не могу поделать с собой... Не могу... Сергей Павлович встал смущенный, не веря сказанному. Да, к Рае он испытывал добрые чувства, на душе становилось всегда теплее, когда она, излучавшая столько доброты, улыбаясь, подходила к нему, но как казалось, всегда по делу... И тут, словно освещенный молнией, вспомнился ему давний эпизод: заметив болтающуюся на пиджаке Королева пуговицу, Рая тут же остановила его, достала иголку с ниткой и, не снимая пиджака с его плеч, стала пришивать эту пуговицу. Кто-то из подружек проходил мимо и пошутил: "Ох, Раиска, пришьешь ты свое сердечко к этому пиджачку". Вспомнив это, Сергей Павлович подошел к Рае, обнял за плечи, попытался успокоить. - Ты чудесный человек, Рая! - не сдержав чувств, охвативших все его существо, нежно взял в руки голову Рай, крепко поцеловал ее. -Какая ты чудесная! - и, подвинув соседний стул, сел рядом с ней, обняв ее. - Мне всегда хорошо, когда ты рядом. Даже стихи читать хочется. Ты любишь Шевченко? Нащо мен! чорш бров!, Нащо кар! очи, Нащо л1та молод!! Весел! девоч!? Л1та Moi молод;! Марно пропадають, Оч[ плачуть, чорш бров! Од Birpy линяють. Серце в"яне, нудить CBITOM Як пташка без вол!. Нащо ж мет краса моя, Коли нема дол1? Раиса слушала и, не зная украинского языка, сердцем все поняла. Долго молчали. Потом встала, вытерла глаза платком и попыталась спрятать свою неловкость за нарочитой дерзостью. - Не стоите вы моих слов. Так взболтнула. Кровь девичья взыграла. Вы женаты, у вас дочь. Я даже знаю ее имя - Наталка... - Ну вот и хорошо, - с притворным равнодушием ответил Сергей Павлович. - У тебя впереди такая жизнь, Раечка. Придет настоящая большая любовь, и ты навсегда забудешь этот зимний ноябрьский день... - Никогда! - вырвалось у Раи. Но в серых ее глазах появившееся было негодование внезапно потухло. Она стала прежней Раей, не способной скрыть своих подлинных чувств. - Мне ничего от вас не надо, - торопливо заговорила девушка, словно боясь, что ей не разрешат сказать всего. - Мне только быть иногда с вами рядом. Говорить о чем думаю... - и, увидя на столе эскизы, наброски какого-то необычного самолета, воспрянула духом: - Сергей Павлович, можно я вам помогу. Сделаю вам все чертежи. У меня столько свободного времени. Ну, иожалуйста! - Ну что ты, Рая, - Сергею Павловичу стало так жалко стоявшую перед ним девушку, чистую, искреннюю в, своих намерениях. - Все будет хорошо у тебя, вот увидишь. А от помощи не откажусь. Спасибо. С тех пор Королева и Раю часто видели вместе и радовались их дружбе, видя, как она помогает им выстоять в эту тяжелую годину. Несмотря на трудности, не досыпая, не доедая, всячески экономя материалы, самолетостроители сдержали слово. К середине декабря 1941 года начались полетные испытания Ту-2. Но тут произошло непредвиденное. Из наркомата пришло указание: заменить на самолете мотор водяного охлаждения Микулина на недавно появившийся менее мощный мотор воздушного охлаждения Швецова. Хотя по своим габаритам и мощности они не сильно отличались друг от друга, тем не менее замена "сердца" в самолете потребовала модернизации его и отодвигала 11 А. Романов 161 время сдачи в серию, поступление на фронт. Руководство КБ и Опытного завода, общественные организации решили оповестить всех о случившемся, созвав общее собрание. В сборочном цехе, где стояло несколько экспериментальных самолетов, на стыке двух смен собралась не одна сотня людей. Было решено, что обо всем скажет сам Туполев. Андрей Николаевич говорил недолго. - Время не ждет! Надо работать! - этими словами закончил Генеральный конструктор свое короткое выступление. Лозунг: "Все - для победы, все - для фронта!", написанный на красном полотнище, перекинутом с одной стороны цеха на другую, вмещал в себя, кажется, все, сказанное на собрании. Вперед вышел Хромов. Секунду стоял молча, подыскивая слова. - Начинай, Васильевич! - крикнули из цеха, - Что молчишь? - Да вот думаю, с чего начать, - сунул кепку в карман халата. - Не совсем согласен я с Андреем Николаевичем. Конечно, работать надо. Но как? Так вот, иду я вчера вечером, скорее ночью в конце второй смены по механическому цеху к себе в конторку. Смотрю, двое токарей станки выключили, ручки свои тряпочкой вытирают. Похоже, работу кончили. Взглянул на часы, а стрелочкам до конца смены еще полчаса бежать. Спрашиваю: "Не на свадьбу ли торопитесь?" - "Нет, - говорят, - женаты". - "А заготовки деталей зачем тут?" Мужики поняли, к чему клоню, обозлились на меня и в наступление: "Мы норму свою выполнили, а остальное не твое дело". Обозлился и я на них: "А там на фронте, - спрашиваю, - тоже от сих до сих или с позиции уходят, "норму" выполнив?" Ничего мне не ответили, а побыстрее пошли из цеха. Я им вдогонку пару нежных слов всадил. Да что толку - не поняли. - Больно ты строг, Михаил Васильевич, - крикнула из толпы работница Потапова, - не бездельники же они. - Строг, говоришь. У тебя, Пелагея Андреевна, на фронте муж. Двое пацанов за подол юбки держатся? Так? Митинг притих, насторожился. А. Н. Туполев, А. А. Архангельский, А. В. Ляпидевский, парторг ЦК ВКП(б) Н. Н. Андреева, перекинувшись между со- бой несколькими словами, замолчали. Все ждали, что скажет дальше Хромов. - Норма, конечно, закон государственный, но у каждого из нас сейчас, когда столько земли супостату по-оставляли да народу потеряли, есть еще свой рабочий закон. И .имя ему - совесть. Что же это получается? Если, значит, эти двое завтра норму за полсмены одолеют, значит, выключат станки и полезут на полати, извините, задницу греть?! Толпа качнулась, загудела словно море перед бурей. Кое-где раздался смешок. Переждав его, Хромов продолжал: - Дружу я тут с одним молодым инженером из сборочного. Королев его фамилия. Что прячешься, Сергей Павлович, плохого не скажу. Утром раненько приду в цех, а он уже у меня. "Как с деталями?" - спрашивает. В конце смены опять у меня: "С деталями на завтра, Васильевич, не подведи!" Думал, к одному ко мне по дружбе зачастил. Разговорился с соседями, а они чуть не в один голос: "Востроглазый-то, от Италийского? Житья от него нет. Во все дырки влезет, и все с толком... Ему все подай, да еще вовремя... Дефект обнаружит - расшумится..." В народе говорят: лишняя копейка кармана не рвет. Так и на войне: лишний патрон, снаряд, лишняя винтовка или пулемет, танк или самолет солдатам не в тягость, а в подмогу. Ты, - снова обратился Хромов к работнице, - не подумала, взяв под защиту двух моих "знакомых". - Да я что, так ведь, по-человечески, - оправдывалась Потапова. - Работают же они. - А по-человечески я тебе скажу так. Прикинь-ка своим умом. Твоему Илье на фронте в самую нужную минуту боя вдруг не хватит двух-трех патронов. А ему всю "норму" их уже выдали, а в запасе - ни-ни. Вот и гляди, как все обернуться может. Так что лишняя копейка кармана не рвет. Рабочий снова обратился к участникам митинга, чуть повысил голос, чтобы слышали его все. - Думаю, что со мной все согласятся: пусть фронтовики не сомневаются - самолеты они получат в срок. Но тут уж так: выполнил норму - хорошо, перевыполнил - еще лучше, а дал полторы-две нормы - слава тебе. Нынче, когда идет проклятущая война с фашистами, нельзя работать только за себя. Надо и за тех, кого II* 163 нет рядом: мужей, отцов, братьев. Тыл и фронт, что нры-лья самолета - едины. Нельзя, чтобы одно крыло былог^ "вкривь", а другое - "вкось". Считайте, что мы, заготовители, с этой минуты на фронтовой вахте. Собравшиеся одобрительно хлопали в ладоши. Выступление мастера Хромова всем понравилось. - Спасибо, Михаил Васильевич, - поблагодарила Андреева, - разрешите и мне сказать несколько слов. Верно, нельзя, чтобы одно крыло было "вкось", другое "вкривь"... Слушали парторга внимательно. Миловидная сорокалетняя женщина, полная энергии, с душой, распахнутой для всех, хорошо знала производство, людей, пользовалась у них уважением. Она выросла в этом коллективе. Семнадцать лет проработала в КБ конструктором, с 1924 года член ленинской партии, активная общественница, два года назад коммунисты избрали ее секретарем парторганизации. - Согласна я с товарищами, работа наша - фронтовая, - продолжала Андреева. - Только есть разница: там льется кровь, там гибнут наши мужья, братья и от-ны. Кто же им поможет, если не мы? Кто? У них там, на фронте, вся надежда на нас. - А у нас на них, родненьких, - крикнула Потапова. - Верно, - подхватила парторг, - фронт и тыл едины. Товарищами предлагалось стать до конца года на фронтовую вахту-Выступление парторга прервал исступленный голос Раи Малофеевой, вбежавшей из соседнего цеха: "Москва... Москва...", растолкав собравшихся, включила репродуктор, молчавший по случаю митинга. Но опоздала... "Мы передавали "В последний час", - сообщал диктор. - Провал немецкого плана окружения и взятия Москвы. Поражение немецких войск на подступах к Москве..." Но этого было достаточно, чтобы в то же мгновение под сводами цеха сотни голосов слились в единое торжествующее - "Ура-а-а!" Ближе всех к репродуктору стояла Пелагея Андреевна Потапова. По красному, обветренному лицу ее текли слезы. Она размашисто по-сибирски крестилась и шептала про себя: "Слава те, господа!" Новый, 1942 год оказался для С. П. Королева во многом поворотным в его жизни. В августе Государственная комиссия приняла Ту-2 к войсковым испытаниям, а затем и к серийному производству. Этот самолет признали намного лучше немецких и итальянских бомбардировщиков. Конечно, потребовалось еще немало времени, прежде чем сразу на трех заводах началось серийное его производство и он стал по-настоящему массовой фронтовой машиной. В Омске параллельно с КБ Туполева работал коллектив В. М. Мясищева. Он завершал разработку дальнего высотного бомбардировщика ДВБ-102. Конструктор искал человека в Технологический отдел. Владимир Михайлович знал Королева еще до войны. Воспитанники МВТУ, они одно время вместе работали в ЦАГИ. И Мясищев остановил свой выбор на Сергее Павловиче. Всякое новое дело отвечало душе Сергея Павловича, а работать с таким конструктором, как Мясищев, он посчитал очень полезным и охотно согласился, и это тем более, что на проект ракетной аэроторпеды никакого ответа не было. - Ас Андреем Николаевичем и тюремным начальством я договорюсь. Думаю, возражать не будут, - сказал Мясищев, получив согласие Королева. Сергей Павлович с головой окунулся в новое дело. Двенадцатилетний опыт работы в авиационной промыш-ленности< причем в различных ее подразделениях, как никогда, нригодился. И действительно, Королев знал самолетостроение как немногие конструкторы и по существу, и в деталях. Моторная группа и крыло, фюзеляж, автопилот, вооружение - все это ему известно не теоретически, а практически. А самолет Мясищева даже по сравнению с Ту-2 выглядел как прорыв в будущее. Чем глубже Королев влезал в разработку технологии производства нового самолета, тем чаще возвращался к мысли об использовании в авиации могучих сил, таящихся в реактивном движении, и тем энергичнее работал над проектом ракетного самолета, стараясь совместить свою мечту с мудрым советом Хромова: "Поближе к сегодняшнему дню". Неожиданный вызов в ноябре 1942 года в Казань прервал работу Королева в КБ Мясищева. Сергей Павлович пошел к А. Н. Туполеву попрощаться. Генеральный конструктор оторвался от дел, приветливо посмотрел на вошедшего. - Будь моя воля, не отпустил бы тебя, Королев. Вызов из авиамоторного завода. При чем тут ты - аэромеханик... Твое дело самолеты конструировать. Двигатели - удел других. Ты человек мыслящий широко... К тому же есть решение: всю нашу "шарагу" освободить. - Спасибо, Андрей Николаевич, за все: и за прошлое, и за настоящее, - с грустью поблагодарил Королев. - Я над собой не властен... - Ну, иди. Будет возможность, возвращайся к нам, i место для тебя всегда найду, Единственный пассажирский вагон с табличкой | "Омск - Москва" был последним в составе, груженном | зерном. На товарных вагонах пестрели лозунги: "Трудящиеся Алтая - фронту", "Каждый пуд зерна - удар i по врагу". Состав с хлебом шел из Алтайского края - | житницы Сибири. В Омске к нему и прицепили пасса- ! жирский вагон. В него вошли несколько военных, севших i особняком. С. П. Королев и его конвоир Аким Коротких 1 поднялись последними. Одет Сергей Павлович в стеганую куртку, такие же штаны, серые валенки и шапку- ! ушанку. В вещевом мешке - две буханки черного хле- | ба, банки консервов, махорка да рулон с бумагами, обер- | нутый в старую клеенку, - вот и все его имущество. Проводница наметанным глазом распознала по одежде в новом пассажире работягу. Узнав, что едут до Казани, отвела им купе рядом с собой. - Зови меня Фросей, - сказала она Королеву, сильно окая. - Ехать нам долго. Недельку, полторы протопчемся. А тут теплее, да и мне поможешь. Проводница не ошиблась. Состав шел очень медленно, впе расписания. Он часто останавливался, то пропуская санитарные эшелоны, шедшие в глубь Сибири, то его обгоняли поезда, мчавшиеся на фронт с новыми сибирскими дивизиями. На станции Камышлов, между Тюменью и Свердловском состав задержали на целые сутки. И тут ударил преждевременный мороз, угля у проводницы осталось совсем мало, она его экономила. Ночью Фрося разбудила конвоира и Королева, и те набросали в татабур сосновых дров, да так много, что часть пришлось перенести в вагон. Распилив несколько поленьев, покидали их в печь. Запылал веселый огонек, потянуло смолой. Через час в вагоне стало тепло. Королев пошел в свое купе, впервые за три дня снял с себя ватник. Потом достал с верхней полки рулон с чертежами и заметками к эскизному проекту ракетного самолета-перехватчика, которым в свободное время занимался в КБ Туполева. Сергей Павлович разложил листы ватмана на нижней полке и стал в который раз рассматривать компоновку будущей машины. В общих чертах она отдаленно напоминала ракетоплан РП-318, которому он отдал много сил еще в РНИИ. Сергей Павлович знал, что усилиями его соратников в 1940 году его ракетоплан был модернизирован, и летчик Владимир Федоров успешно проложил первую реактивную тропинку в небо. Но дальше работа в РНИИ застопорилась. Идею подхватило другое авиационное КБ В. Ф. Болхо-витинова, и в 1942 году в СССР в небо поднялся первый отечественный ракетный самолет БИ. ...Стоило Сергею Павловичу закрыть глаза, как перед ним словно наяву возникала его короткокрылая краснозвездная птица. Ему чудилось, как всего за две минуты она поднимается на высоту десяти тысяч метров и мчится в бесконечной синеве неба с небывалой скоростью - тысячу километров в час, почти в два раза быстрее лучших немецких самолетов... Сергей Павлович представлял себе, как, проскочив облака, ракетный самолет внезапно появился над фашистскими летчиками. Крутой разворот, и вот уже свинцовый ливень из пушки, из двух пулеметов обрушивается на врага. Не успев ответить, несколь" ко немецких самолетов загораются и, объятые пламенем, падают на землю. Другие пытаются удрать, но из-под крыльев краснозвездного самолета вдогонку им, со свистом рассекая воздух, мчатся ракетные снаряды и настигают их... Проводница пригласила Королева пить чай, налила ему в стакан кипятку, пододвинула сухари. - Погрейся. У тебя дети-то есть? - Дочка, Наталка, семь лет. Не знаю, когда увидимся. Столько горя кругом. - А у меня сын, три года, Василек, а мужа под Сталинградом... Там, солдат говорил, такое... Немцам почище Москвы... Королев курил мало, только когда нервничал. Вот и сейчас, достав кисет, сшитый из цветного ситца, подарок Раи, неумело из газеты скрутил "козью ножку", засыпал ее махоркой, чиркнул спичкой. - Может, ты, Фрося, поменяешь мою махорку... Я не умею. Мне она не нужна. Некурящий друг в дорогу дал... - Ладно, - охотно согласилась проводница. - Махорка нынче на вес золота. Поезд тронулся, проводница вышла в тамбур прикрыть дверь. Королев пошел к себе в купе. Взглянул на часы - было около четырех дня. Начало темнеть. В углу сидел Аким Коротких. Работать было темно, и Сергей Павлович стал вспоминать, как его провожали Борис Андреевич Саукке, Сергей Михайлович Егер, Михаил Васильевич Хромов... ...Высокий Егер, чтобы обнять Королева, чуть нагнулся: - Ну, Сергей, пора! Не забывай нас, туполевцев, наш многострадальный Ту-2. Немцы еще попляшут под его музыку. Ты, Сергей, отдал самолету много сил и сердца. Не зря! Помни, твоя работа в нашем КБ - заслуживающий высокого уважения вклад в победу. Я знаю, она придет, и мы встретимся с тобой в Москве. У Королева к горлу подступил теплый комок, и он ничего не смог сказать в ответ - так растрогали его слова друга. Он молча крепко пожал Егеру руку. Не знал Сергей Павлович, что слова эти просил ему передать сам Туполев, скуповатый на похвалу. - Это тебе моя Евдокия на дорогу приготовила, - сказал Хромов, передавая пакет, завернутый в газету. - Тут кое-что перекусить. Не богато, сам знаешь, а в дороге не лишнее, - помолчал, а потом, словно спохватившись, что чуть было не забыл сказать главного, глядя прямо в глаза, произнес: - Дорогу ты выбрал себе, Сергей, верную, только не нроторенную. Идти по ней будет тяжело - не по асфальту. Набирайся сил. Главное - не сломайся. И гнись, когда очень надо... Сергей Павлович не заметил, как задремал. Проснулся от скрипа открываемой двери. Вошла проводница. - Ну и крепко ты спал, Сергей. Я- тут на полустанке твою махорку променяла. Держи, - и Фрося выложила на стол кусок масла, пяток вареных картофелин. - А тут, в тряпочке, десяток яиц. Проживем, не горюй. Скоро Свердловск, а там, гляди, и ваша Казань... Сергей Павлович отдал Фросе несколько яиц, остальное сложил в вещевой мешок. "Казань... Казань... Что там меня ждет?" - спросил он сам себя, но ответить ничего не мог. Глава вторая В этом моя жизнь 'Авиации и фронту. Домой. Возвращение к ракетам. Главный конструктор 19 ноября 1942 года в, день начала разгрома фашистских войск под Сталинградом поезд прибыл в Казань. Королев вышел из вагона и увидел среди встречающих старого знакомого - В. П. Глушко. - Валентин Петрович? - не скрыв своего крайнего изумления, воскликнул Королев. - Вот чего не ожидал, так не ожидал... - Как видите, я здесь. Да вы, Сергей Павлович, вижу, не знали, что после суда меня сюда сослали. Судьба у нас с вами одна. - Валентин Петрович иронически улыбнулся и продолжал: - Рад видеть вас, Сергей Павлович. Будем работать снова вместе. А дел столько... В. П. Глушко в то время возглавлял коллектив, входивший в очередную "шаражку", или специальное КБ системы НКВД при авиационном моторостроительном заводе. Валентин Петрович сразу перешел к делу: - Не секрет, что наша авиация еще отстает от фашистской. Новые самолеты только начинают выпускать сорийно. Решили применить жидкостные ракетные двигатели в качестве ускорителей боевых самолетов. Подсчитали, <то тогда машины смогут увеличить скорость на 180-200 километров в час. И не вам, Сергей Павлович, объяснять, что с ракетным ускорителем самолет и от земли оторвется быстрее, и в воздухе будет маневренное. Теперь ясно, для чего вы понадобились? - Я всегда говорил, что главное - мотор, - отвечал, посмеиваясь, Сергей Павлович. - Он есть. Его тяга достигает трехсот килограммов. Главное сегодня другое. Надо запрячь его в самолет. Одним словом, до зарезу нужна специальная авиационная ракетная установка - АРУ. Я знаю, только вы сможете в короткий срок сконструировать ее. Ради этого я и добивался перевода вас к нам, в Казань. Руководство обещает создать вам все необходимые условия. Немного обжившись на новом месте, Сергей Павлович послал родным письмо: "Переехал из одного города в другой срочно и ничего из вещей, даже самую необходимую одежду, захватить не успел. Нас здесь просто замечательно встретили, и очень много людей сейчас хлопочет о нашем дальнейшем благополучии... На производстве для нас сделаны многие хозяйственные предметы, как, например, алюминиевая посуда, которую я терпеть не могу, так как все это время пользовался только ею, затем всякие плитки, тазы, бидоны и пр. Шьют нам занавески на окна и белье... Чувствую, что вы в ужасе. Но, ей-богу, это же все пустяки, и я даже не замечаю всего этого. Так что не волнуйтесь и давайте посмеемся вместе". Приятной неожиданностью для Королева стала встреча в этом же режимном ОКБ с Борисом Сергеевичем Стечкиным. Он занимался разработкой воздушно-реактивного двигателя. Сергей Павлович попросил профессора при необходимости консультировать его, как в ГИРДе. - Почту за честь, - охотно ответил Стечкин так, как будто не к нему обращались с просьбой, а он к Королеву. Несмотря на шестнадцатилетнюю разницу лет, между двумя будущими академиками сложились не просто взаимоуважительные, а самые дружеские отношения, много способствовавшие плодотворной работе по созданию ракетных ускорителей. Королев в трудную минуту не раз советовался с Борисом Сергеевичем. Да, Сергеем Павловичем в эти дни владело хорошее настроение. В КБ его приняли прекрасно, хотя и оставался он по-прежнему заключенным. Но жизнь постепенно налаживалась. Королев имел возможность вплотную заняться ракетным делом, разработкой авиационного ускорителя. Пришлось на время отложить проектирование самолета-перехватчика, начатого в Омске. Работа над эскизным проектом АРУ не заняла у Сергея Павловича много времени. Помог значительный опыт, накопленный в ГИРДе и РНИИ в 1931-1938 годах. Выступая на одном из заседаний техсовета КБ, С. П. Королев доложил об основных положениях проекта АРУ: - Жидкостный ракетный двигатель РД-1, как вам известно, работает на азотной кислоте и тракторном бензине. Его предполагается установить в хвосте. Сложнее с баками для топлива - его не одна сотня килограммов. Их надо разместить так, чтобы не нарушить центровку машины. Пожалуй, им место в средней части фюзеляжа. Топлива должно хватать на 10 минут полета. Надо еще продумать способ подачи топлива в камеру сгорания ЖРД. Члены техсовета начали задавать вопросы: - Как мыслите систему управления установкой? - Из кабины летчика путем включения специального рубильника. При этом пускать двигатель, то есть увеличивать скорость самолета, предусматривается в любое время полета. - А что дает самолету включение ракетного двигателя на земле? - Вертикальная скорость при отрыве от земли с включенной ракетной установкой возрастает примерно на 30 процентов, соответственно увеличивается и угол набора высоты. - Вот это здорово! Этого-то как раз и не хватает многим нашим машинам. - При этом процентов на 70 сократится разбег самолота, он быстрее поднимется в воздух. Еще есть вопросы? - спросил Королев. В качестве базовой машины для экспериментов выбрали самолет Петлякова - Пе-2. Проект Королева специалисты оценили по достоинству. 1 января 1943 года приказом по КБ его назначили руководителем отдельной группы, которой поручалось конструирование авиационной ракетной установки. Как ни важно и ответственно для Королева было конструирование авиационных ракетных установок, потаенная мысль о реактивном самолете никогда не покидала его. И, обдумывая АРУ, Сергей Павлович все более убеждался, что ускорители - временная мера, что рано или поздно винтомоторную группу в авиации вытеснит реактивная сила. Отрывая часы от отдыха и сна, одновременно с АРУ Королев продолжал совершенствовать проект реактивного самолета-перехватчика РП, начатый еще в Омске. Вскоре С. П. Королев представил руководству конструкторского бюро 58 листов расчетов, эскизов, компоновок самолета-перехватчика и приложил объяснительную записку. В ней конструктор предельно лаконично определил назначение и применение проектируемого самолета "как средства борьбы с вражеской авиацией в воздухе при обороне наземных объектов - городов, укреплений и т. д., а также для внезапной.и быстрой атаки наземных целей противника - танков, батарей, зенитных точек, переправ". Через несколько дней руководство КБ, несмотря на очень заманчивые характеристики предлагаемого самолета, все-таки потребовало от Королева не отвлекаться от поставленной первоочередной задачи и сосредоточить усилия на разработке проекта ракетной установки-ускорителя для пикирующего бомбардировщика Пе-2. Королев со своей группой приказ выполнил в беспрецедентно короткий срок - за четыре месяца. В окончательном проекте АРУ, утвержденном 24 мая 1943 года, отмечалось: "РУ-1 является совершенно новым техническим агрегатом, впервые осуществляемым на самолете с целью испытания и отработки реактивного двигателя в летных условиях". С. П. Королев так организовал работу, что подготовка Пе-2 и изготовление АРУ пошли в быстром темпе. Через несколько месяцев на заводском аэродроме появился внешне ничем особенно не отличавшийся от своих собратьев самолет под номером 15/185. Только при внимательном взгляде специалист мог заметить в хвостовой части машины небольшое сопло. Из него порой с невероятным шумом вырывалась огненная струя. Шли многократные наземные испытания установки. В комиссию по испытаниям входили В. П. Глушко, С. П. Королев и летчик А. Г. Васильченко. Бортовым инженером назначили участника разработки ЖРД Д. Д. Севрука. Работа продвигалась быстро, и на 1 октября назначили летные испытания самолета Пе-2, оборудованного вспомогательным ракетными двигателем. День стоял на редкость теплый и солнечный. С. П. Королев, В. П. Глушко не скрывали своего волнения. Летчик Александр Васильченкв включил мотор. Блеснув на солнце лопастями, пропеллер превратился в сплошной круг, и самолет легко побежал по взлетной дорожке. - Старт отличный, - похвалил летчика Королев, увидев, как незаметно Пе-2 оторвался от земли и, сделав разворот над аэродромом, стал набирать высоту. - Ну что же он не включает реактивный двигатель?! - не отрывая глаз от самолета, нетерпеливо спросил Глушко. - Все по программе, Валентин Петрович. Не волнуйтесь. Васильченко летчик аккуратный. В этот момент из хвостовой части Пе-2 вырвалась огненная струя. Самолет словно кто-то подтолкнул вперед, и он заметно прибавил скорость и высоту. - Сработал! - облегченно вздохнул Глушко. - Поздравляю вас, Сергей Павлович. - Ваша лошадка, Валентин Петрович, моя уздеч-172 ка, - пошутил Королев, - а все вместе АРУ. Но это только начало. Пе-2 возвращался на аэродром. К Королеву и Глушко подошел авиационный конструктор В. М. Мясищев, под руководством которого после гибели В. М. Петлякова разрабатывались все модификации этого самолета. - Поздравляю вас, Сергей Павлович и Валентин Петрович, с успешным началом, - пожав руки, поблагодарил Владимир Михайлович. - По моим подсчетам, АРУ проработала, как и требовалось для первого полета, две минуты. Скорость Пе-2 увеличилась больше чем на девяносто километров в час. Это то, что нам надо! Спасибо! Это было действительно только начало. С того октябрьского дня один полет следовал за другим. Они проходили на разных высотах и режимах скорости, и каждый раз решали новые задачи, которые подбрасывал ЖРД. "Но фронту наше КБ пока ничем не помогает. Немцев под Курском и Белгородом разгромили, а АРУ все испытываем... - с горечью размышлял Королев. Обида брала за сердце: - Чем я помог народу? Одно утешение - туполевский бомбардировщик... Авиационный ускоритель! Когда он еще войдет в"*серию!" Королев с еще большей интенсивностью продолжает испытания. Тщательно проверялись приборы контроля за режимом реактивного двигателя, система автоматики, споаобная выключать ЖРД в случае неисправности и, естественно, сам двигатель. Королев, хотя это и не входило в его обязанности, стремился испытать работающий ЖРД лично, непосредственно в полете на различных высотах и скоростях. Удачи и неудачи чередовались: то падало давление в камере сгорания двигателя, то он самовыключался. Однажды во время отладочного полета двигатель взорвался. Благодаря мастерству и самообладанию летчика Александра Васильченко все кончилось более или менее благополучно. С. П. Королева ранило, возникла угроза зрению, и он оказался в больнице. Казалось, после этого случая Сергей Павлович надолго откажется от испытательных полетов. Но он человек другого склада. Там, где был риск, он всегда старался проделать эксперимент лично. Королев и Глушко разобрались в причине аварии, и вскоре Сергей Павлович снова испытывал АРУ в воздухе. Как-то один из руководителей авиазавода высказал свое недовольство слишком растянувшимся, по его мнению, сроком испытания АРУ. - Если потребуется, мы поднимем самолет в воздух сто, двести раз. Необходима величайшая надежность. Там человек. Или вы об этом забыли? И человеку тому сражаться с врагом. Так что прошу не командовать... Не каждый мог так ответить начальнику, тем более находясь в положении Королева. Надежности машин, которые конструировал Королев, заботе о летчиках Сергей Павлович всегда отдавал особое предпочтение и никогда ни на йоту не отступал от этого им же принятого правила. Так было и на этот раз. На бомбардировщике Пе-2РД с ракетным двигателем на химическом зажигании (РД-1ХЗ) экипаж совершил 110 экспериментальных полетов. Убедившись, что АРУ работает надежно, Королев написал в докладной: "Испытания показывают, что двигатель РД и реактивная установка работают нормально. Хорошо совпадают экспериментальные и расчетные данные". После этого начались контрольные испытания АРУ на самолете Пе-2РД с участием представителя Военно-Воздушных Сил. Ракетные установки, разработанные Королевым, были взяты за основу подобных экспериментальных АРУ, которые использовались затем на самолетах Лавочкина, Яковлева, Сухого. В августе 1944 года произошло долгожданное и вместе с тем неожиданное событие, хотя на первый взгляд и не изменившее всю остальную жизнь С. П. Королева. Его, как и остальных участников работ над ЖРД и АРУ, освободили из заключения. Об этом он узнал из предъявленной ему выписки протокола No 18 заседания Президиума Верховного Совета СССР от 27 июля 1944 года. Освободили по представлению НКВД СССР. Сергей Павлович несказанно радовался. "На два года раньше, - вдруг подумал Королев. - Шесть лет чуть 1не день в день". Но сознание, что он свободен, было настолько сильным, что в мгновенье утопило в памяти все прошлое. "Скоро домой... Ксана... Наташа... Мама..." Но шла война, и освобожденные не могли тотчас же разъехаться по домам. Королев тоже остался. Да он и не мог бросить испытания, не доведя их до конца. Имелось и еще одно малоприятное обстоятельство. При реорганизации ОК'Б Казанского авиационного завода группу Королева, работавшую над АРУ, не выделили в самостоя- тельную опытно-конструкторскую и научно-исследовательскую организацию, как он настаивал в своих предложениях, ее включили на правах отдела в КБ двигателей. Главным конструктором его назначили В. П. Глушко, а его заместителем по летным испытаниям С. П. Королева. Теперь Сергей Павлович жил в собственной комнате, которую ему выделило руководство Казанского авиазавода. Он был так рад этой комнате, что решил в письмо к матери подробно описать ее, рассказать о своем быте: "У меня хорошая комната... с двумя окнами... много света и солнца, так как мое окно смотрит на юг и на восток немного. Утром с самого восхода и до полудня, даже больше, все залито ослепительным, ярким светом. Я но ощущал раньше (до войны) всей прелести того, что нас окружает, а сейчас я знаю цену и лучу солнца, и глотку свежего воздуха, и корке сухого хлеба. Комната моя "шикарно" обставлена, а именно: кровать со всем необходимым. Стол кухонный, покрытый простыней, два табурета, тумбочка и письменный стол, привезенный мною с работы. На окне моя посуда: три банки стеклянные и две бутылки, кружка и одна чайная ложка... Но я не горюю... Это ведь не главное в жизни, и вообще все это пустяки..." Королев, как-то зайдя поздно вечером в техническую библиотеку, чтобы проверить несколько актов об испытаний! АРУ, обратился к дежурной в этот день Лидии Павловне Палеевой, которая часто и охотно подбирала для Королева нужную литературу. - Нет ли у вас каких-либо материалов по немецким самолетам и ракетам? - спросил конструктор. - Нет, откуда. Мы и газеты-то получаем не все. - Надеюсь, есть Годдард и Оберт, хотя бы в выпусках "Межпланетные сообщения" профессора Рынина? Лидия Павловна развела руками. - Есть, правда, один редкий журнал "Былое" за 1918 год. Чудом сохранился. В нем помещена статья "Проект воздухоплавательного прибора" Николая Кибальчича. Читали? - В юности, смутно помню. Разрешите. Библиотекарь передала Сергею Павловичу журнал, и инженер быстро нашел нужные страницы. Вначале читал молча, потом не выдержал: - Нет, вы послушайте, Лидия Павловна, что пишет этот человек: "Находясь в заключении, за несколько дней до своей смерти, я пишу этот проект. Я верю в осуществимость моей идеи, и эта вера поддерживает меня в моем ужасном положении. Если же моя идея после тщательного обсуждения учеными-специалистами будет признана исполнимой, то я буду счастлив тем, что окажу громадную услугу Родине и человечеству: я спокойно тогда встречу смерть, зная, что моя идея не погибнет вместе со мной, а будет существовать среди человечества, для которого я готов был пожертвовать своей жизнью..." - Какая сила духа! - изумился Королев, прервав чтение. - Невероятно! Вот он истинно русский человек. Запишите журнал за мной. Лидия Павловна взглянула в лицо Королева - щеки впали, под глазами синие круги. Она знала - он берет книги, чтобы работать по ночам. - Нельзя так, - невольно вырвалось у женщины, - не жалеете себя. - Разве можно работать иначе, жалеть себя, когда Родина в опасности? - резко ответил Королев. Почувствовав, что своим тоном, кажется, незаслуженно обидел женщину, еще раз взглянул на нее: вид у нее был невеселый. - Что-нибудь случилось, Лидия Павловна? - Дочь тяжело заболела, - призналась она, - осложнение на почки, нужна сахарная диета. А знаете, как сейчас с сахаром... - Ну это в наших силах... Вы хоть рядом с ней. А я... Моя Наталка без меня выросла, ей почти девять лет, - с грустью сказал Королев. - Возвращусь, не узнает... Письма и те редко... От жены. Одними письмами живу. - Все будет хорошо. Скольких людей война разметала по земле, - успокаивала Палеева Королева. - При чем тут война! Вы же знаете, Лидия Павловна!.. - Сергей Павлович что-то еще хотел сказать, но тут же взял себя в руки. - Значит, сахарная диета? Только и всего? А через некоторое время Королев принес свой паек сахара. - Это для дочки, - решительно сказал он. Сколько его ни уговаривала, ни упрашивала Лидия Павловна, взять сахар обратно не согласился. - А книжечки, что я прошу, - поищите. Казань велика. Может, найдутся они в университетской библиотеке? - Обязательно, Сергей Павлович. Да, я для вас от- дожила "Красную звезду". Несколько дней назад получили. Тут про немецкие ракеты. С. П. Королев развернул старый номер "Красной звезды" с интересным сообщением: "Немецкие баллистические ракеты "Фау" разрушили кварталы нескольких английских городов. Есть человеческие жертвы". "А ведь мы могли бы иметь подобное оружие куда раньше фашистов, - с досадой подумал Королев. - Нет, нам в этом отставать нельзя. Не имеем права. Не можем и не будем. Надо пробивать ракетный перехватчик. Необходимо еще раз обратиться с просьбой в соответствующие инстанции, чтобы разрешили мне заниматься непосредственно ракетной техникой". Жизнь Королева текла по заведенному распорядку. Днем - схемы, чертежи, эскизы, стендовые и летные испытания. Так как его оригинальный проект ракетного самолета-перехватчика Наркомат авиационной промышленности так и не поддержал, Сергей Павлович предложил усовершенствовать самолет конструктора С. А. Лавочкина Ла-5ВИ, снабдив его жидкостным ракетным двигателем. Вечером - снова чертежи, но уже "свои", для души... А ночью... Ночью Сергея Павловича не оставляли думы о доме, о Ксане. Письма из дома были редки, а Сергею Павловичу хотелось знать о родных ему людях все-все. Как там доченька. Ведь ей уже десятый год. Когда-то еще доведется увидеться. "Да ведь она меня не помнит, - эта мысль часто обжигала Сергея Павловича. - Полюбит ли она меня? Конечно, полюбит, моя Наталка, ведь она на меня похожа, моя дочка". Наступало утро, и Сергей Павлович шел в КБ. С фронта приходили хорошие вести. Красная Армия била фашистские войска за пределами СССР. На советской земле в освобожденных районах налаживалась жизнь. "Скорей бы война кончилась, скорей бы! Вот тогда поработаем. Противников, уж наверное, не будет. Война доказала необходимость в ракетах. Нельзя отставать от других стран, это-то уж всем ясно", - так все чаще думал Сергей Павлович. В октябре 1944 года Королев отправил в Москву документ, в котором доказывал необходимость разработки и производства ракет дальнего действия. Предложение С. П. Королева о развертывании ракетного дела не осталось без внимания. В ЦК КПСС и Советском правительстве уже рассматривались вопросы, 12 А. романов 177 связанные с созданием ракетного потенциала. К решению практических задач были привлечены Академия наук СССР, Академия артиллерийских наук, группа ученых и специалистов, работавших в этой области. Они заинтересовались конкретными предложениями Сергея Павловича, просили выслать документацию. Королев получил и конкретные задания по разработке ракет дальнего действия. Проектное задание оказалось именно таким, на которое надеялся сам конструктор. 2 декабря 1944 года Сергей Павлович сообщал близким: "Но задачи громадны и высоты, на которые надо взобраться, так велики, что наши большие предшественники и учителя могли бы только мечтать о том, над чем практически уже мы начали сейчас работу". Сергей Павлович рад, рад, как редко случалось в жизни. Он понимал, что подчиненность двигателистам дело временное, и чувствовал, что близок к реализации своей мечты, он уже держит в руках хвост своей жар-птицы. Пусть с АРУ еще много забот, но все основные силы - на разработку ракет, на выполнение ответственного задания. А для этого надо знать и о достижениях в этой области за рубежом. Инженер Королев начинает изучать английский язык, немецкий он знает. "Я теперь занимаюсь английским языком, - пишет он десятилетней дочери Наташе 25 декабря, - и мне мой учитель обещал поставить пятерку. А почему ты получила четыре? Вот я приеду, и мы с тобой будем разговаривать по-английски". Сергей Павлович не сообщил дочери, что сейчас занят еще и разработкой курса лекций, которые он собирается читать в Казанском авиационном институте. "Все хорошо. Война скоро кончится. Красная Армия неудержимо рвется к Берлину. Все хорошо. Сердцем чувствую - скоро буду дома", - подумал он, заклеивая конверт. Весть о Победе застала Королева в цехе авиазавода. И хотя все уже давно ждали этого известия, ликованию не было предела. Вот оно! Свершилось! Столпились у громкоговорителя. - Товарищи! Соотечественники и соотечественницы! - начал И. В. Сталин 9 мая обращение к народу. - Наступил великий день Победы над Германией. Фашистская Германия, поставленная на колени войсками Красной Армии и наших союзников, признала себя побежденной и объявила безоговорочную капитуляцию. Великие жертвы, принесенные нами во имя свободы и независимости нашей Родины, неисчислимые лишения и страдания, пережитые нашим народом в ходе войны, напряженный труд в тылу и на фронте, отданный на алтарь Отечества, - не прошли даром и увенчались полной победой над врагом. Все слушали, стараясь не пропустить ни звука. Каждое слово доходило до сердца, обжигало радостью, Сергей Павлович смахнул слезу. Стыдясь своей слабости, он оглянулся по сторонам: не было в эти минуты вокруг него безразличного человека - многие молча плакали, не стыдясь нахлынувших чувств. Через месяц пришло известие, что Сергей Павлович награжден медалью "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.". Так Родина оценила вклад в Победу конструктора Сергея Павловича Королева. В августе 1945 года С. П. Королев покинул Казань. Его отозвали в Москву. Несколько суток тащился поезд до столицы, останавливаясь чуть ли не на каждой станции, пропуская воинские эшелоны. В одних, с цветами и песнями под гармошку, возвращались домой солдаты, для которых война уже кончилась, в других ехали те, которым предстояло еще разбить японских милитаристов. Эти составы шли без задержки на восток. Только выйдя из вагона, ступив на мокрый от дождя перрон Казанского вокзала, Королев поверил, что наконец он в Москве. Сергеи Павлович перекинул через плечо вещевой мешок, взял в руки легкий фибровый чемодан и, увлекаемый потоком пассажиров, быстро зашагал вдоль перрона, завернул за угол вокзального здания и оказался на Комсомольской площади, убранной флагами добровольных спортивных обществ. Выше всех развевался флаг спортобщества "Локомотив". 12 августа 1945 года впервые после войны отмечался Всесоюзный день физкультурника. Королеву то тут, то там встречались небольшие группы спортсменов. Кто-то шел с Красной площади, где только что закончился парад физкультурников, кто-то торопился на стадионы. Вместе со всеми Сергей Павлович вошел в метро... Чем ближе подходил к дому на Конюшковской, 26, тем тревожнее и вместе с тем радостнее билось сердце; застанет ли кого-нибудь из родных. Предупредить заранее о своем приезде он не смог. Вот и дом. Легко вбежал по лестнице на родной этаж, остановился у квартиры 11. Закрыто. По давней привычке пошарил рукой в укромном местечке и нащупал ключ. Открыл дверь и не в силах больше сделать и шага, тяжело опустился на стул. Посидел, передохнул, но не смог унять учащенно бьющееся сердце. Вошел в комнату. Тот же столик и фотография, где он с Ксаной и двухлетней Наталкой. Возле снимка лист бумаги с торопливо написанными словами: "Сережа, сразу же позвони по телефону... Ксана". Значит, ждала, ждала!! Не было более счастливой минуты, чем эта, и не было дороже этих нескольких строк. ...Через два часа в доме у Баланиных на Октябрьской собралась вся семья. Не оказалось только Наталки. Она где-то бегала с подругами и обычно возвращалась лишь к обеду. Сияющая от счастья Ксана не отходила от мужа. Худой, осунувшийся, еще более большелобый, он казался старше своих лет и вызывал гнетущее чувство жалости. Они сидели рядом, взявшись за руки, и не могли наговориться. Мать и Григорий Михайлович, чтобы не мешать, незаметно ушли на кухню готовить праздничный обед. На этот раз было из чего: Сергей привез с собой несметное богатство - две буханки хлеба, банку американской тушенки, кулечек сахара и банку сыра. Мария Николаевна принесла припасенную для этого дня пачку настоящего чая, полученную по продовольственной карточке. На стол, накрытый белой скатертью, как в прошлые годы, поставили его любимую чашку с голубыми цветами. Едва сели за стол, как влетела Наталка. Увидев сидящего рядом с матерью мужчину, улыбающихся бабушку и дедушку, вначале растерялась, не узнав, но быстро сообразив, что перед ней ее отец, которого она знала лишь по старой фотографии да по рассказам матери, бросилась к нему и крепко обняла. - Папа, почему ты так долго был в командировке? - Так случилось, Наталка, - это все, что отец мог ответить дочери. Шли дни. Сергей Павлович отдыхал, наслаждаясь домашней жизнью. Ждал назначения. И -был даже доволен, что оно задерживалось. Сергей Павлович не мог не заметить, как сильно изменилась Ксана за минувшие семь лет. Стала строже, собраннее и молчаливее, почти совсем седая. Глаза, которые так любил, редко загорались преж- ним озорным блеском. Где-то на дне их затаилась неугасимая печаль. А ведь ей всего тридцать семь... И все же невзгоды, выпавшие на долю Ксаны, не подкосили ее. Все эти годы жена трудилась в больнице имени Боткина, в годы войны лечила раненых, защитила кандидатскую диссертацию. Она получила известность как прекрасный хирург-травматолог. Но чуткая душа Сергея Павловича не могла не уловить едва заметную перемену в их отношениях. Жена стала сдержаннее в своих чувствах к нему. А может, это только казалось ему, жаждущему чего-то необычного. Ведь позади семь лет тяжкой разлуки. Да и приходила Ксана с работы бесконечно усталой. Незаметно для себя Королев стал тяготиться своим временным бездельем. Он не знал толком, хотя и догадывался, для чего его отозвали из Казани в Москву. Пытался выяснить, отвечали: "Отдыхайте, когда надо будет, вызовем". "Хорошо, что у Наталки каникулы", - думал Королев. Проводив Ксану на работу, позавтракав, они с дочерью уходили из дому, смотрели кинофильмы, бродили по паркам, ездили к бабушке на Октябрьскую. Им вместе было хорошо. Отец не мог наглядеться на дочь. Такая же темноволосая, с красивым изгибом бровей над искристыми карими глазами. Дочь и характером походила па него. Однажды зашел разговор, кем она хочет быть. - У тебя, Наталка, хорошие способности к математике* Для инженера это прекрасно. - Нет, папа, я твердо решила - буду врачом, как мама. - Так уж и решила, - улыбнулся отец. - Мне жить и мне решать... Ответ дочери словно вернул Королева в юность. Дочь ответила ему теми же словами, что он когда-то своей матери. Первого сентября Наталка пошла в школу, и Сергей Павлович оказался совсем один. Друзей, с которыми работал в РНИИ, почти не осталось, другие сторонились, хотя жили с ним в одном доме. В этот день Сергей Павлович гулял по Москве один. В красочном наряде первого месяца осени она казалась красивой, как прежде. Но и раны войны, приметы суровых лет встречались чуть ли не на каждом шагу. Еще много зданий с развороченными обгоревшими крышами. Рядом с книжной витриной на стене магазина не- стертый знак указывал на бомбоубежище. В стороне от цветочной клумбы, разбитой на месте разрушенного дома, щетинились поржавевшие металлические противотанковые "ежи". На стенах читались полустертые временем лозунги военной поры: "Все для фронта!", "Ни шагу назад!" Но все это не оставляло удручающего впечатления. Чувствовалось, что Москва стремится скорее наладить мирную жизнь, восстановить народное хозяйство. Столица показывала в этом пример всей стране - почти все городские предприятия, научные высшие учебные заведения вернулись из эвакуации. Станки и металл, автомашины и ткани шли с московских предприятий в города России, на Украину, в Белоруссию, в республики Прибалтики, в Молдавию и Карелию. "Выстояли в 41-м, выстояли потом, выстоим и сейчас. Еще как выстоим. Дайте только небольшой срок", - радостно думал Сергей Павлович, возвращаясь домой. А вечером второго сентября они вышли на улицу всей семьей. Знали, сегодня Москва от имени Родины будет салютовать двадцатью четырьмя артиллерийскими залпами советским солдатам и матросам, разгромившим японских вояк. Вторая мировая война закончилась. Наступил долгожданный мир. Через несколько дней Королева пригласили в Наркомат вооружений. Тут он узнал, что еще в годы войны в военных кругах Советского Союза не без влияния достижений немецких ракетчиков вопрос об отечественной ракетной технике стал в повестку дня. В середине 1944 года в Научно-исследовательском институте Наркомата авиационной промышленности появилось подразделение, назовем его "Ракета". Ему поручалось дать научно обоснованное заключение о целесообразности и возможности использования ракет в оборонном потенциале Родины. Научное руководство "Ракетой" возглавлял известный авиаконструктор В. Ф. Болховитинов. В нее вошли бывшие соратники Королева по ГИРДу и РНИИ М. К. Тихонра-вов, Ю. А. Победоносцев, а также конструкторы А. Я. Березняк и А. М. Исаев, построившие вслед за королевским ракетопланом в 1942 году первый опытный реактивный самолет-истребитель, специалисты различных технических направлений Н. А. Пилюгин, В. П. Мишин, Л. А. Воскресенский, Б. Е. Черток, представители армии. В распоряжение группы Болховитинова стали поступать блоки ракет "Фау-2" с артиллерийского полигона Дебице (Польша), где в свое время размещались немецкие ракетные позиции. С них велись учебные стрельбы. В точках падения ракет советские войска обнаружили их обломки. Они-то и стали предметом исследования советских специалистов. Но полученных данных явно недоставало, чтобы сделать окончательные научно-технические обобщения и тем более начать собственное производство нового отечественного вида оружия. К тому же руководство Наркомата авиационной промышленности отказалось от продолжения работ по ракетной тематике как несоответствующей ее профилю. Решением ЦК КПСС и Совета Министров СССР новое дело передали в Наркомат вооружений. Так по главе ракетного производства стал нарком Д. Ф. Устинов. Знакомство с материалами группы "Ракета" убедило наркомат, что требуется дальнейшее углубленное изучение немецкой трофейной техники. В то время в Германии работала Межведомственная техническая комиссия. В ее-то состав позднее и вошли специалисты из группы "Ракета" и других научно-исследовательских, производственных и военных организаций - Г. А. Тю-лин, В. П. Глушко, В. П. Бармин, М. С. Рязанский, В. И. Кузнецов, Е. Я. Богуславский. В августе 1945 года первая группа членов Межведомственной технической комиссии вылетела в Берлин. - Формируется Советская техническая комиссия, - сообщил заместитель наркома. - Одной из групп ее, куда "входите и вы, Сергей Павлович, предстоит ознакомиться с немецкой трофейной ракетной техникой. Полетите в Берлин. Настроение у Королева сразу испортилось: снова предстоит разлука с семьей. - Вы, конечно, понимаете, - продолжал заместитель наркома. - Американцы не успокоятся. Сбросив атомные бомбы месяц назад на Хиросиму и Нагасаки, они будут продолжать разработку атомного оружия. И враг у них теперь только один - мы. И мы должны быть не только во всеоружии, но обязаны опередить в этой области американцев. По отзывам вы, Сергей Павлович, крупный специалист по ракетам и всегда занимались их конструированием. - Не мне судить об этом. Но с ракетами я действительно связан давно, с тридцатых годов. Во время войны работал в авиастроении, потом занимался проектированием ракетных ускорителей для боевых самолетов. Все это составит, наверно, несколько больших томов. Другой профессии, кроме ракетчика, для меня нет. В этом моя i -- 1 жизнь. - Вот и хорошо. Весь ваш опыт мы и намерены использовать. Вам надо докопаться до конструктивных нринпипов строительства "Фау", разобраться в сущности организации серийного производства, технологии... Да, что мне вас учить, вы это лучше меня знаете. Одно скажу - американцы вплотную всем этим занимаются. К ним в руки попало больше сотни снарядов "Фау", а их конструктор Вернер фон Браун в добровольном плену и усердно помогает им. Нам отставать в этом деле не с руки. - И, уже прощаясь с Королевым, счел нужным предупредить: - Найти трофейную технику, тем более документацию к ней не просто. Немцы уничтожили все, что могли, остались "ножки да рожки". - Ясно, - ответил Королев. - Обживетесь, можете вызвать к себе семью, - будто прочитав затаенные мысли Королева, добавил заместитель наркома. И еще раз напомнил: - Поручается нам дело государственной важности. Оно находится под личным контролем товарища Сталина. Ранним сентябрьским утром Королев вместе с другими пассажирами, преимущественно военными, поднялся на борт самолета Ли-2, следующего по курсу Москва - Варшава - Берлин. Сергею Павловичу перед командировкой присвоили звание подполковника, и он впервые через много лет надел военную форму. Сел к иллюминатору. За несколько минут до отлета второе кресло занял молодой офицер. Они познакомились. Соседом Королева оказался лейтенант Иван Бровко, возвращающийся в Германию, где выполняет задание Технической комиссии, возглавляемой Л. М. Гайдуковым и Ю. А. Победоносцевым. День выдался ясный, безоблачный, на залитой солнцем земле все виделось так четко, как смотрится макет города в архитектурной мастерской. Щедрая сентябрьская природа сколько могла скрашивала все вокруг. Но разве спрячешь разрушенные города и поселки, выжженные леса, пустующие поля, валявшуюся разбитую технику. - Скажите, что это за город? - обратился Королев к Бровко. - Вижу: несколько церквей и больше ничего нет. - Это все, что осталось от Смоленска, - ответил он, не впервые летевший по трассе Москва - Варшава - Берлин. Летчик, уточняя курс полета, словно специально развернул самолет над городом. Смоленск лежал в развалинах. - Да, город русской славы, - задумчиво произнес Королев. - Сколько врагов он повидал, сколько войн. Выстоял. Задержал недругов и в 1941-м, помог Москве. Вечная ему слава. И спасибо. - Немцы два года хозяйничали в городе, - добавила бортпроводница, угощая пассажиров чаем. - Я сама-то из этих мест. Год как шинель сняла. Дом свой искала. Даже переулка не нашла. Мне люди говорили: из восьми тысяч домов всего триста осталось. Да и в тех без ремонта жить нельзя. Самолет сел в разрушенном варшавском аэропорту. Трудно было поверить, что мелькнувшая под крылом самолета гигантская развалина - некогда один из красивейших городов Европы Варшава - подлинное собрание архитектурных шедевров. Гитлеровцы преднамеренно уничтожили польскую столицу. Королев и Бровко вышли из самолета подышать свежим воздухом. - А сколько наших сел и городов гитлеровцы стерли с лица земли, - с горечью сказал Бровко. - Людская кровь не водица, а пролито... ее... чем измерить. Были бы у нас в армии к началу войны на границе знаменитые "катюши"... - Их могли дополнить реактивные самолеты, - и . тут же Королев зло бросил: - Не наша вина, что мы отстали, не наша... История спросит, и спросит с кого надо со всей строгостью. С тех, кто... А нас обвиняли, что мы мешаем оборонным делам... Эх, сколько времени потеряли, сколько людей! Войну меньшей кровью могли выиграть. Многое передумал за дорогу в Германию Сергей Павлович, все увиденное казалось ему кошмарным сновидением. Живя- в Омске и Казани - городах, не опаленных войной, он не представлял в полной мере всего бездонного бедствия, принесенного стране гитлеровскими ордами. Судьба, как он считал, помешала ему в полную силу послужить Родине в тяжкую годину. Но сегодня, кажется, настал его день. Теперь он, Королев, сможет отдать без остатка все* свои знания, накопленный опыт народу, Родине. Его ракеты - он был уверен, что теперь их построит, - надежно защитят страну. Сергей Павло- вич понимал, что реально приступает к осуществлению дела всей его жизни. С этими мыслями Сергей Павлович прилетел в Берлин. На аэродроме под Берлином их встретил один из руководителей Советской технической комиссии подполковник Георгий Александрович Тюлин. - А мы где-то с вами встречались, - подавая руку в внимательно всматриваясь в Тюлина, сказал Королев. - Так точно! До войны в Реактивном институте, я еще был студентом физического факультета МГУ. В университетской лаборатории выполняли заказы вашего отдела. - Верно. Вы приезжали к нам. Рад встретиться. Через несколько дней в Тюрингии, где обосновалась Техническая комиссия, состоялось совещание. Г. А. Тюлин представил собравшихся друг другу. Сергея Павловича он охарактеризовал как известного специалиста-ракетчика, одного из основателей ГИРДа, первого в стране Реактивного института, конструктора авиационных ракетных установок. Среди членов Технической комиссии только Сергей Павлович Королев в течение многих лет занимался ракетами, да еще Валентин Петрович Глушко, разрабатывающий жидкостные ракетные двигатели; остальные - специалисты в разных областях техники. А предстояло полностью разобраться в конструкции и производстве "Фау", попытаться собрать хотя бы несколько немецких ракет. В этих условиях приняли единственно верное решение. Каждый из специалистов, в зависимости от направления его деятельности, отвечал за один из компонентов ракеты. Так, В. П. Глушко изучал двигатели, Н. А. Пилюгин - системы управления ракетой, В. И. Кузнецов и М. С. Рязанский занимались автоматикой и радиотехникой, В. П. Бармин - пусковыми устройствами. С. П. Королев, как специалист, лучше других знавший в комплексе все проблемы ракетостроения, понимавший тонкую взаимосвязь между компонентами конструкции, стал неофициальным лидером группы. Королев трудится, можно сказать, с наслаждением: занимается любимым делом и, как никто другой, зримо представляет себе его великие перспективы. А тут еще непредвиденное. В начале октября к Королеву пришло руководство комиссии и поздравило его с награждением орденом "Знак Почета". Сергей Павлович, услышав новость, на какую-то долю секунды усомнился: возможно ли это? Но сердце, его сердце подсказало: "Правда, правда, Родина ценит тебя, не зря трудился всю войну". Работала Техкомиссия в сложнейших условиях. Зам-наркома оказался прав. Отсутствовала техническая документация, особенно по системам управления. Правда, в разных точках советской зоны оккупации Германии, па территории Польши и Чехословакии удалось найти остатки "Фау". Тут-то и проявил себя Королев. Его обширные знания, прекрасная интуиция очень помогали делу. Не имея технических данных, он как бы "дорисовал" неизвестное. И вскоре удалось понять всю систему производства и применения ракетных снарядов "Фау-2" от разработки чертежей до запуска ракет. Работе комиссии большую помощь оказал Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков, бывший тогда главнокомандующим группы советских войск в Германии. Настал день, когда подошло время начать монтаж, а затем испытания трофейных ракет. За разрешением обратились в Москву. Оттуда последовал приказ: "Везите домой и испытывайте". Но где и как? Ведь в стране не было испытательных ракетных полигонов. Королева осенила оригинальная мысль. Он предложил построить испытательный центр на колесах. Его поддержали. Каждый вагон специального поезда переоборудовали в отдельную лабораторию. Вскоре "Ракетный центр" на колесах ^ачал действовать. ...Международная обстановка все более усложнялась. Не успели еще высохнуть чернила на документах, подписанных союзниками по антигитлеровской коалиции, как У. Черчилль, лидер английских консерваторов, в присутствии президента США Г. Трумэна, в американском городе Фултоне, призвал англосаксонские страсы к объединению против СССР. Вскоре стали создаваться военно-политические блоки, направленные против СССР и стран, встающих на путь социалистического развития. Над миром нависли грозовые тучи "холодной войны". Создалась взрывоопасная обстановка. Центральный Комитет КПСС, Советское правительство оказались вынужденными принять экстренные меры по повышению обороноспособности страны. В марте 1946 года сессия Верховного Совета СССР законодательно закрепила эти меры. Принятый на сессии пятилетний план восстановления и развития народного хозяйства предусматривал раз- витие новых оборонных отраслей техники и производства. А Совет Министров СССР во исполнение решения сессии 13 мая 1946 года принял историческое постановление о создании отечественной ракетостроительной промышленности. Сергею Павловичу Королеву вместе с другими членами Технической комиссии и многим научным, конструкторским и производственным коллективам страны предстояло своей работой претворить в жизнь ото постановление. Для контроля за работой специалистов в Германию приезжала авторитетная комиссия во главе с наркомом вооружения Дмитрием Федоровичем Устиновым. Детально ознакомившись с работой, он одобрил усилия технической группы одной фразой: "Не зря хлеб едите". Во время поездки в Германию Д. ф. Устинов близко узнал Королева и обратил внимание на его технические знания, организационные способности и ту энергию, с какой он работал. Впоследствии судьба не раз сводила ик, большей частью они находили взаимопонимание. В мае 1946 года на все лето к Сергею Павловичу приехала жена с дочкой. Все стало на свои места: работа, семья. Хотя дел у него было по горло, он все-таки находил время отдыхать. Часто, посадив Ксану и Наталку в машину, сам садился за руль, возил их по городу или окрестностям. Тут, в Нордзаухене в августе застало Королева сообщение об утверждении его начальником отдела и Главным конструктором баллистических ракет дальнего действия головного научно-исследовательского института. Приказ о его назначении подписал Д. Ф. Устинов. Позднее также его приказом первым заместителем Главного конструктора утвержден тртзднач 11-летний авиационный инженер Василий Павлович Мишин. - Вот и настал твой день, Сергей, - услышав приятную новость от мужа о назначении его Главным конструктором, поздравила жена. - Я так рада за тебя. Главный - хорошо звучит. - Главный - это генерал? - спросила одиннадца-тплетняя дочка, не разбиравшаяся в чинах. - Нет, дочка, просто полковник. У меня три звездочки на погонах, а у генерала всего одна, - отшутился отец. - А где твое конструкторское бюро?. - поинтересовалась жена. - Наверное, не в Москве, Ксана! Слышал, в районе Подлипок. Кажется, не очень далеко. Ксения Максимилиановна насторожилась: опять раз- лука. Она уже устала от них. Ей хочется после всего пережитого раз и навсегда быть вместе. - Ты не волнуйся, Ксана, - заметив еле уловимое движение бровей жены, Сергей Павлович попытался успокоить ее. - И для тебя там найдется интересная работа. Помнишь, ведь ты еще в ГИРДе помогала нам, проводила медицинские исследования. - Как же так, Сережа. Я же не смогу бросить Боткинскую. Там столько друзей. Самые трудные годы с ними. Если бы не их поддержка... Нет, я не смогу... Ты пойми, я ведущий хирург-травматолог. И вдруг Ксана не сдержалась, выплеснула все, что накопилось за долгие годы разлуки. На полуслове оборвав себя, долго молчала, досадуя на внезапную вспышку. Немного успокоившись, она подошла к мужу, положила руки ему на плечи. - Извини, я погорячилась. Ты можешь меня понять? - Не надо!..-отстраняясь от жены, воскликнул муж. Он уже не слушал, что ему говорила Ксана. Он осознал: Ксана не хочет понять его. Сейчас, когда давняя мечта, пронесенная через всю жизнь, стала, как никогда, близкой и осуществимой, - она, его Ксана... - Сережа, Сережа! Я так исстрадалась. Ждала тебя... Столько лет. - Тебе придется сделать выбор. Я или твои друзья. Ты слышишь, Ксана! Нет, не нахожу слов. Как ты могла сказать такое, как у тебя повернулся язык. Да без любимого "цела мне просто не жить. Нет, ты не хочешь ехать со мною потому... - он долго подбирал нужное слово. Но так и не подобрал, крикнув: - Ты поедешь со мной, со мной... - Я подумаю, - неожиданно для мужа твердо сказала Ксана. - Я подумаю. Когда муж ушел, Ксана крепко прижала к себе дочь и, сокрушаясь, сказала сама себе: "Кажется, все возвращается на круги своя. А нам как быть, Наталка? Работа для отца - главное. А мы?" Эта маленькая трещинка, появившаяся в отношениях между Королевым и женой, вскоре переросла в глубокую пропасть, разделившую их навсегда. А работы по подготовке к летным испытаниям трофейных ракет в спецпоезде продолжались. По результатам исследований советские специалисты готовили многотомный труд под названием "Сборник материалов по изучению трофейной реактивной техники". Вывод всех ученых был однозначен: несмотря на большие практические достижения "немецкий путь развития ракетного дела не содержал каких-либо секретов и откровений... Надо учесть их опыт, но продолжать идти своим путем, начало которому положено еще в 30-х годах коллективами Газодинамической лаборатории (ГДЛ), Группы изучения реактивного движения (ГИРД) и Реактивного научно-исследовательского института (РНИИ)". В январе 1947 года Королев окончательно вернулся на Родину. А спецпоезд проследовал в приволжские степи, где в местечке Капустин Яр, недалеко от Сталинграда, создавался первый советский ракетодром. Но радость от возвращения в Москву была не столь велика, как представлялась Сергею Павловичу в долгие месяцы жизни в Германии. Их размолвка с женой привела к тому, что жить вместе стало невозможно, наступил полный разрыв. Королев переехал в комнату, выделенную ему институтом в подмосковном городке. "Ну что же, сам, наверное, виноват. Да и сколько мы были вместе? У Ксаны тоже есть любимое дело, - пытался он оправдать бывшую жену. - А Наташка - Наталка, дочь моя. Без нее мне будет еще тяжелее. Да и ей нелегко. Сам рос без отца, знаю. Но я не позволю обманывать мою дочь, как когда-то моя мать меня. Я жив, полон сил, занят любимым делом. Вот только сердце иногда сильно стучит. Ну и хорошо, что стучит, - горько улыбался он. - Слава богу, что стучит. Надо жить, жить и работать". И Сергей Павлович с головой уходит в работу, находя в ней не только душевное удовлетворение, но и забвение от тягостных раздумий о семье. "Главный конструктор" - ответственное назначение. Все надо начинать с нуля, практически с создания самого конструкторского бюро, подбора людей. Но это только начало. Предстояло увлечь людей новыми идеями, показать, что ракетостроение требует совсем другого отношения, чем любая, пусть даже очень сложная техника, которой он занимался раньше. Он хорошо понимал, как важно для работы КБ наиболее рационально использовать возможности каждого сотрудника, конструктора, инженера, ученого, рабочего, слить воедино все таланты, создать коллективный разум, которому было бы по плечу решить столь ответственные и важные для страны задачи. - Нет ничего выше оказанного нам доверия, - сказал Королев на первом совещании сотрудников нового проект-но-конструкторского коллектива. - Оборона Родины. Что может быть важнее этого. И чем глубже вникал С. П. Королев в работу, тем больше возникало проблем. Это и разработка принципиально новой конструктивной компоновочной и силовой схемы ракеты, которой еще не знал научный мир, определение технических характеристик узлов, агрегатов ракеты и наземного комплекса, увязка последовательности работы всех систем, выбор топливных компонентов, размещение приборов и аппаратуры систем управления, телеметрии, энергопитания, полезного груза. Создание ракеты - это и непрерывные взаимные увязки между разработчиками отдельных систем, постоянная борьба за каждый килограмм веса конструкции. Это и извечный компромисс между старыми, отработанными и, следовательно, надежными принципами и устройствами и еще недостаточно проверенными, с непредсказуемой падежностью, но более перспективными и многообещающими решениями. Идей рождалось много. Ему, Главному, следовало каждую оценить, многократно обдумать, прежде чем дать ей ход. Многое опровергала практика, но кое-что становилось нужным. При неудачах, а их на первых порах было достаточно, коллектив конструкторов не отчаивался, продолжал дерзать. Научные решения порой казались на-столико смелыми, что отдавали фантастикой: их-то и брал на вооружение Королев, но осуществить их удавалось далеко не всегда. 14 апреля 1947 года в Кремле состоялось совещание, где обсуждались перспективы развития ракетостроения в стране. Вместе со многими видными военачальниками и специалистами на него пригласили и С. П. Королева. Собравшиеся приняли решение: не распылять силы на многие объекты, а сосредоточить внимание специалистов на создании двух-трех ракетных конструкций, добиваясь их надежности. Причем советовалось не спешить с разработкой перспективных конструкций, как предлагал Королев, а сначала воспроизвести немецкую конструкцию, чтобы использовать ее как учебную и для самих конструкторов, и для производства, и, конечно же, для армии. После совещания С. П. Королева попросили задержаться. Его принял И. В. Сталин. Много позднее Сергей Павлович рассказывал обозревателю ТАСС: "Перед тем как войти в кабинет Сталина, меня предупредили, чтобы я ему не задавал вопросов, был предельно краток. Имев-^ шуюся у меня небольшую папку с тремя листами коне- 1 пекта доклада не разрешили взять с собой. Сталин отве- | тил на мое приветствие, но руки не подал. Сталин был s внешне сдержан. Я не знал, одобряет ли он то, что я говорю, или нет. Достаточно Сталину было сказать "нет", как это "нет" в мгновение становилось законом. Такая была обстановка. Очень боялся сталинского вопроса: "Где был раньше, почему не ставил вопрос о ракетах?" Что бы я ему мог ответить? Возможно, что Сталин знал о проводимых нами опытах. Однако все внимание руководителей оборонных организаций, советников Сталина по военным делам де войны сосредоточивалось на разработке конструкций новых типов самолетов с поршневым двигателем, артиллерийских орудий обычного типа, танков. По мере заинтересованности моим рассказом Сталин стал изредка прерывать меня, задавать короткие вопросы. Чувствовалось, что он имеет полное представление о ракетах. Его интересовали скорость, дальность и высота полета, полезный груз, который ракета сможет нести. Особенно с пристрастием он расспрашивал о точности ее попадания в цель. Видимо, Сталину, его военным советникам стало наконец ясно, что первые опыты по созданию реактивных самолетов, артиллерийских ракетных установок и других разработок могут дать впоследствии положительные, далеко идущие результаты. Возможно, что именно тогда ему и напомнили о группе советских ученых, которые шаг за шагом пробивали дорогу этим идеям. Эт