чи-тельно сложнее (она по статусу не могла проявлять себя публично в необходимой в данном случае мере). Я приведу свидетельство Гурко, относящееся ко вре-мени начала большой войны: "По существу, царицу за-нимали, захватывали ее мысль, а порой и волновали вопросы широкого значения. Так, в письмах своих к го-сударю она касается самых разнообразных тем. Тут и свое-временное обеспечение городов, а в частности столи-цы, продовольствием и топливом, и понижение, в ин-тересах бедных людей, цен за проезд по городскому трам-ваю, тут и необходимость наблюдения за производством заводами боевых припасов. И надо признать, что, в об-щем, суждения ее по этим вопросам отличаются здравым смыслом и подсказаны горячим желанием облег-чить положение неимущих и содействовать благоустрой-ству в стране. С большим мужеством, ввиду ее немецко-го происхождения, высказывается она против поднятой во время войны травли балтийских немцев и бессмыс-ленности преследования лиц, носящих немецкие фа-милии. В этом отношении ярко сказывается, насколько Александра Федоровна отличалась рассудительной де-ловитостью и практичностью". Здравый смысл не может появиться вдруг, под воз-действием минуты. Он присутствовал в Александре Фе-доровне всегда и не оставлял ее никогда. Все это важно понимать, когда пытаешься разобраться в груде трудов, доказывающих, что мой отец подчинил себе волю русских монархов. Глава 11 РОЖДЕНИЕ НАСЛЕДНИКА И ИНТРИГИ СТАРОГО ДВОРА Болезнь Алексея -- Тайна царицы и генерала Орлова -- Покушение Болезнь Алексея За год до первой встречи с отцом царица, наконец, родила сына, царевича Алексея Николаевича. Вот как пишет великий князь Александр Михайло-вич: "30 июля 1904 года императрица разрешилась от бремени долгожданным сыном. Трех лет от роду, играя в парке, цесаревич Алексей упал и получил ранение, вызвавшее кровотечение. Выз-вали придворного хирурга, который применил все из-вестные медицине средства для того, чтобы остановить кровотечение, но они не дали результата. Царица упала в обморок. Ей не нужно было слышать мнения специа-листов, чтобы знать, что означало это кровотечение: это была ужасная гемофилия -- наследственная болезнь мужского поколения ее рода в течение трех столетий. Здоровая кровь Романовых не могла победить больной крови Гессен-Дармштадтских, и невинный ребенок дол-жен был страдать от той небрежности, которую про-явил русский двор в выборе невесты Николая Второго. За одну ночь государь состарился на десять лет. Он не мог перенести мысли, что его единственный сын, его любимый Алексей был обречен медициной на преждев-ременную смерть или же на прозябание инвалида. -- Неужели в Европе нет специалиста, который мо-жет вылечить моего сына? Пусть потребует что угодно, пусть даже на всю жизнь останется во дворце. Но Алек-сей должен быть спасен!" Старый двор, то есть двор вдовствующей императри-цы Марии Федоровны, не унимался в своей злобе по отношению к Александре Федоровне и после рождения ею наследника. Это, кроме всего прочего, говорит и о том, что долгое отсутствие наследника -- не основная причина недовольства царицей. Старому двору просто нужна была другая царица, которой можно было бы управлять, а через нее -- и Николаем. Александра Федо-ровна была слишком целеустремленной натурой, чтобы нравиться Марии Федоровне. Николай нашел опору в Александре. Объединившись, они пытались противосто-ять -- разумеется, в разные моменты с разным успехом -- нападкам внешних сил. Именно это и раздражало. И вот очередным проявлением злобы старого двора по отношению к Александре Федоровне, а, значит, те-перь уже и к Николаю Второму, стала гнусная сплетня, заполнившая столичные салоны сразу же после рожде-ния сына и дополнявшаяся со временем новыми под-робностями сообразно действительно имевшим место событиям. Тайна царицы и генерала Орлова Об истории рождения наследника говорили следующее. Всем было известно, что в первые годы супружества у царицы рождались лишь дочери. Я уже говорила, чем это отзывалось при дворе. В конце концов будто бы и сами Николай и Алексан-дра Федоровна, отчаявшись, перестали верить в воз-можность рождения сына. Вину за то, что у Александры Федоровны рождались лишь девочки, Николай припи-сывал себе. (Вмешаюсь, чтобы отметить, даже в сплетне в этом моменте передан характер Николая.) Поэтому он будто бы пришел к невероятному решению на время отказаться от прав мужа и предоставить свою жену другому. (Здесь тоже вмешаюсь, чтобы сказать -- царь не мог пойти на такое хотя бы потому, что это создало бы трудности при передаче трона, так как сохранить в пол-ной тайне подобный шаг еще никогда не удавалось. А ссылка на то, что якобы рождение наследника поме-шает планам дядей о низвержении Николая с престо-ла, не выдерживает критики. Наоборот, пойди Нико-лай на "подлог", он точно бы стал заложником своих родственников.) Продолжу. Якобы выбор царицы пал на командира уланского ее имени полка генерала Орлова. Тот был очень красив, к тому же вдов. Как утверждали, царица с согласия сво-его мужа вступила в интимную связь с Орловым. Цель этой связи была достигнута, и царица родила сына, который при крещении получил имя Алексея. Но за это время, как передавали, у царицы развилась сильная любовь к своему вынужденному любовнику. Николай Второй как будто не ждал подобного обо-рота событий. Приводили и такую подробность. Так как роды были очень тяжелыми, понадобилось вмешательство грамот-ного хирурга. Николая поставили в известность о риске для жизни и матери, и младенца. Ему прямо задали воп-рос: кого спасать в крайнем случае -- мать или дитя? Царь будто бы ответил: -- Если это мальчик, то спасайте ребенка. Однако все обошлось благополучно. Но больше Алек-сандра Федоровна не могла иметь детей. Александре Федоровне будто бы тут же донесли, что Николай готов был ею пожертвовать, и это как будто усилило ее чувство к Орлову. Так как отношения Александры Федоровны с Орло-вым не прекращались и после родов, то есть по испол-нении плана, Николай якобы решил во избежание скан-дала услать удачливого во всех отношениях соперника в Египет. Перед отъездом он пригласил его на ужин. Что на этом ужине произошло между царем и Орловым, не знает будто бы никто. (Думаю, что воображения сплет-ников просто не хватило на придумывание таких уж подробностей.) После ужина Орлов был вынесен из дворца без чувств. Не доехав до места предписания, Орлов умер. Пере-давалось это таким тоном, что должно было становить-ся понятным -- его убили по приказу Николая. Тело Орлова было доставлено в Царское Село и там с большой пышностью погребено. Страдания Александ-ры Федоровны были для нее непосильны, и она даже как будто тронулась умом. И якобы Александра Федо-ровна долгое время сторонилась Николая. После смерти Орлова царица как будто целый год посещала его могилу, всячески ее украшая. С этим событием, то есть со смертью Орлова, многие связывали начало тяжелых истерических припадков у Александры Федоровны. На такой ноте заканчивался рассказ о тайне рожде-ния Алексея. Не стану тратить еще силы, чтобы доказы-вать лживость приведенного. Скажу только, что каждый момент в рассказе можно с легкостью толковать как угод-но. Например, то, почему утяжелились истерические припадки Александры Федоровны. Покушение Итак, счастливое в других обстоятельствах событие стало источником жесточайших мук для Николая и Алек-сандры Федоровны. Надежды на то, что приговор докторов ошибочен, быстро истаяли. Великий князь Александр Михайлович писал: "Им-ператрица отказывалась подчиняться судьбе. Она непре-станно говорила о невежестве врачей. Она обратилась к религии, и ее молитвы были полны отчаяния". Александра Федоровна повторяла: "Для Бога нет не-возможного. Нужно только быть достойным его мило-сердия, и чудо придет". К Алексею приставили телохранителя -- матроса по фамилии Деревянко. Он должен был ограждать ребен-ка от малейшей опасности, могущей послужить причиной непоправимой трагедии. Даже самые безопасные для других детей забавы могли стать для наследника роковыми: малейший ушиб или укол мог привести к смерти. Впрочем, не только укол шипа мог стать роковым для Алексея. Симанович передает историю, которую мне не при-ходилось слышать от других, даже сейчас, спустя столько лет после отъезда из России. "Мне известны подробности страшного события из первоисточников. Российская общественность об этом, насколько мне известно, ничего не знала. Я не хочу ни-кого обвинять и поэтому не стану передавать всех под-робностей. Но правильность моих сведений подтвердил мне также Распутин, перед которым и при царском дворе не было никаких тайн. Многие из читателей, наверно, видели фотографию наследника, на которой он изображен на руках своего дядьки, рослого матроса. В свое время рассказывали, что наследник упал на императорской яхте "Штандарт" и при падении повредил себе ногу. Вскоре после этого газеты сообщали, что капитан "Штандарта" контр-адмирал Чагин (предшественник Саблина) покончил с собой выстрелом из винтовки. Самоубийство Чагина свя-зывали с несчастным случаем, происшедшим с наслед-ником. Говорили, что адмирал Чагин вынужден был покончить самоубийством из-за того, что на командуе-мом им судне случилось несчастье с наследником. Все же эта причина не достаточна для самоубийства. По моей информации, с наследником вообще никако-го несчастного случая не было, а мальчик стал жертвой произведенного на него в Царском Селе покушения. Мне рассказывали, что родственники царя обратились к ад-миралу Чагину с просьбой рекомендовать двух матросов для службы в Царском Селе. Они должны были посту-пить туда в качестве чернорабочих. При дворе был заве-ден порядок, по которому для исполнения и самых про-стых работ принимались лишь такие люди, которые уже раньше работали в одном из дворцов или известных домов... Это был хороший метод для подбора надежного персонала. Оба рекомендованные Чагиным матроса были спер-ва использованы для садовых работ в Аничковом дворце. В Царском Селе они были также назначены садовыми рабочими. Никому и в голову не могла прийти мысль, что оба матроса имели задание убить царевича. Однажды мальчик играл в присутствии одного камер-динера в дворцовом саду, где как раз оба матроса были заняты обрезкой кустов. Один из них бросился с боль-шим ножом на маленького Алексея и ранил его в ногу. Царевич закричал. Матрос побежал. Находящийся побли-зости камердинер нагнал матроса и задушил его тут же. Второго матроса также поймали и по приказу царя без суда повесили. Было установлено, что оба матроса попали в Царс-кое Село по рекомендации Чагина. Этот случай до того потряс Чагина, что он покончил самоубийством, так как мысль быть заподозренным в участии в покушении на наследника была для него невыносима. Он наполнил ствол винтовки водой и выстрелил себе в рот. Его голо-ва в буквальном смысле была разнесена на куски. Чагин оставил письмо императору, в котором изложил всю историю этого дела. После покушения царская чета переживала страш-ное время. Положение Алексея было весьма опасным, и он поправлялся очень медленно. После этого родители постоянно опасались за жизнь своего сына. Они боялись новых покушений со стороны своих родственников и не смели никому его доверять. Мать почти никогда не ос-тавляла его одного. Ее материнская любовь становилась болезненной. Царь также был сильно потрясен и не на-ходил выхода. Этим объясняется многое в его странных поступках". Глава 12 ЧУДО Доктор Боткин бессилен -- Григорий Ефимович поможет -- "Открой глаза, сын мой!" -- Было ли "подтравливание" -- Рецепт Распутина Доктор Боткин бессилен Однако совершенно невозможно удержать здорового в других отношениях мальчика от занятий, которые мо-гут вызвать небольшое кровотечение; здоровые мальчи-ки проливают много капель крови, пусть и не за один раз, пока растут. И разумеется, случилось неизбежное. В возрасте четырех лет царевич во время игры споткнулся и упал, но в отличие от своих сверстников, которые падают, поднимаются и продолжают играть, Алексея тут же охватила сильная боль, и началось внутреннее кровотечение. Его отнесли в постель, он сильно мучил-ся, поэтому спешно послали за доктором Боткиным, личным лекарем царской семьи. Он сделал все, что смог, но вынужден был признать, что бессилен, и даже са-мые действенные из имеющихся болеутоляющих средств не облегчали страдания царевича. Александра Федоровна не отходила от постели сына ни днем, ни ночью. Доктор Боткин также оставался в комнате больного, отлучаясь лишь на самое короткое время. Шел третий день с момента начала приступа, а Алек-сею становилось все хуже. Он корчился от боли, лицо его приняло пепельный оттенок и покрылось потом. Во дворце и в городе служили молебны за выздоров-ление наследника. Все было напрасно. Становилось ясно, что жизнь мальчика может спасти только чудо. У Коковцова: "Александра Федоровна верила, что каждому дано право искать помощи от Бога там, где он может ее найти. Она искала утешения горя, которое постигло государя и ее -- неизлечимая болезнь их на-следника, их единственного сына и продолжателя ди-настии -- в чуде, доступном только Богу, там, где на-ука открыто бессильна..." При этом важно иметь в виду, что Александра Федо-ровна, в противоположность многим другим обитатель-ницам обоих дворов, была прекрасно образованна, име-ла, например, степень доктора философии Кэмбриджа. Как тут кстати слова отца: "Нужно быть на все приго-товленным. И не в научном настроении духа...". Рациональное знание не всегда может дать ответ на реальные вопросы жизни. А где кончается знание, то есть "научное настроение духа", начинается вера. И пос-ледней часто удается сделать больше и лучше. Приведу и другое свидетельство: "Царица материа-листка. В области, которую она называет "религиозной" и "духовной", -- ей нужно осязательное, видимое, те-лесное, человеческое. Ей необходим Распутин: без него ей не на что ноги поставить, неоткуда делать свои по-нятные земные дела. Ей для них нужна постоянная Бо-жья санкция, словесная, слышимая". Григорий Ефимович поможет В этот момент во дворец приехала великая княгиня Анастасия. Имея доступ в комнату больного, она смогла поговорить с измученной царицей. Анастасия предложила -- как последнее средство -- позвать во дворец моего отца: "Григорий Ефимович по-может". Александра Федоровна несколько оживилась. Утопа-ющий всегда хватается за соломинку: "Уверена, его мо-литвы помогут". Только тогда Александра Федоровна узнала от вели-кой княгини Анастасии о том, что отец может не толь-ко толковать Священное Писание, но и исцелять. Замечу, что в первую встречу с царской семьей отец, по словам Симановича, "избегал хвастаться своей сверхъестественной силой". Так что Александре Федо-ровне и не могло придти в голову обратиться к нему за помощью в лечении царевича. Примечательно, что о сверхъестественной силе отца Александра Федоровна узнала от других, уже осведом-ленных и как бы предупрежденных достаточно близких людей. Это знание как будто было приготовлено и жда-ло только своего часа. Обо всем этом и о последующих событиях мне рас-сказывала несколько лет спустя сама великая княгиня. Замечу, что в течение некоторого времени, пока си-туация известным образом не изменилась, это была одна из ее любимых историй. Великая княгиня Анастасия выбежала из дворца, и, не имея времени на соблюдение формальных правил хорошего тона, обычного для дам такого ранга, сама велела кучеру мчаться во весь опор к ней во дворец. Приехав и даже не поднявшись на свою половину, она разослала слуг на поиски отца. Тому, кто приведет его во дворец великих князей, была обещана басно-словная награда. Не прошло и часа, как отца нашли. Он, разумеется, тут же согласился ехать к больному царевичу. Анастасия велела кучеру держать коляску наготове, и поэтому они, не теряя ни минуты, добрались до царского дворца. Подъехали к боковой лестнице, ведущей в царские по-кои, и дворецкий сразу же проводил их наверх, мимо десятка гвардейцев, стоящих по стойке смирно и оде-тых в великолепные мундиры, в комнату больного. Когда они вошли, все взоры устремились к ним. "Открой глаза, сын мой!" Отец описывал мне эту сцену так. Вокруг постели мальчика стояли убитые горем роди-тели, четверо юных великих княжон -- сестер цареви-ча, Анна Александровна Вырубова -- фрейлина царицы, архимандрит Феофан, доктор Боткин и сестра ми-лосердия. Отец благословил крестным знамением всех находя-щихся в комнате. Потом подошел к царской чете, по-здоровался сперва с царем, а затем, более нежно, с царицей своим обычным троекратным поцелуем (в "Жи-тии опытного странника" отец несколько раз ссылается на слова апостола "Приветствуйте друг друга святым лобзанием") и сердечным объятием. Царицу нисколько не возмутило это, она и потом никогда не усматривала в подобном проявления фами-льярности, как некоторые придворные "святоши". (Руднев свидетельствует: "Входил Распутин в царс-кий дом всегда с молитвою на устах, обращаясь к госу-дарю и императрице на "ты" и трижды с ними лобыза-ясь по сибирскому обычаю". Обратите внимание на сло-во "всегда". Кроме того, что это означает -- "неодно-кратно", из этого следует, что троекратный поцелуй был частью ритуала, а не проявлением чего-то чувственно-го, плотского.) В ответ на приветствие отца Александра Федоровна почтительно поцеловала его руку. Отец повернулся к страдающему мальчику, посмот-рел на его бледное, искаженное болью лицо, опустил-ся на колени и начал молиться. По мере того, как он молился, присутствующих охватывало ощущение по-коя, и вне зависимости от степени религиозности, все опустились на колени и присоединились к его немой молитве. В течение десяти минут ничего не было слышно, кроме дыхания. Потом отец поднялся с колен. Он обратился к Алексею: "Открой глаза, сын мой! Открой глаза и посмотри на меня!" Услышав его слова, остальные тоже встали и с изум-лением увидели, как веки Алексея затрепетали и при-открылись. Сперва мальчик оглянулся вокруг с некото-рым замешательством, но потом его взгляд сосредото-чился на лице моего отца. На губах царевича появилась слабая улыбка. Радостный возглас царицы нарушил тишину комна-ты. К ней тут же присоединились остальные. Но отец махнул им рукой, призывая к молчанию, и снова обратился к мальчику: "Боль твоя уходит, ты ско-ро поправишься. Ты должен возблагодарить Господа за свое выздоровление. А теперь спи". Алексей закрыл глаза и вскоре погрузился в спокой-ный сон, впервые за несколько дней. Отец повернулся к родителям мальчика. Сказал: "Ца-ревич будет жить". И никто из присутствующих не усомнился в том, что он говорит правду. Произошло чудо, на которое так уповали. Гурко: "Государыня почти сразу настолько уверовала в Распутина, что сочла его за Богом посланного челове-ка, имеющего специальную миссию -- спасти и сохра-нить наследника русского престола". С того дня пути царской семьи и моего отца -- про-стого сибирского мужика -- соединились. Было ли "подтравливание" Многие из тех, кто оставил записки о том времени, отмечают особые отношения, связавшие отца и малень-кого царевича. Могу подтвердить, что отец действитель-но очень любил его. И вовсе не потому, что, как полага-ли недоброжелатели, через ребенка хотел влиять на его мать -- царицу Александру Федоровну. Ковалевский передает следующее: "Когда по настоя-нию Коковцова Распутин был удален от дворца, Алек-сей снова заболел. И доктора не могли найти причину, не знали средства прекратить эти болезненные явления. Выписывался снова Распутин. Он возлагал руки, де-лал пассы, и болезнь через несколько времени прекра-щалась. Эти махинации устраивались Вырубовой при содействии известного доктора тибетской медицины Бадмаева. Бывшего наследника систематически "подтрав-ливали". В числе средств тибетской медицины у Бадмае-ва был порошок из молодых оленьих рогов, так называемых пантов, и корень женьшеня. Это очень сильно дей-ствующие средства, принятые в китайской медицине. Бывший наследник был, как известно, очень пред-расположен к кровотечениям. И вот, когда нужно было поднять влияние Распутина или вызвать в случае его удаления новое появление, Вырубова брала у Бадмаева эти порошки и это средство ухитрялась, подмешивая к питью или пище, давать Алексею. Болезнь открылась. Пока не возвращался Распутин, наследника "подтрав-ливали". Доктора теряли голову, не зная, чему припи-сать обострение болезни. Не находили средств. Посыла-ли за Распутиным. Порошки переставали давать, и че-рез несколько времени болезненные явления исчезали. Так Распутин являлся в роли чудотворца. Жизнь и здо-ровье Распутина связывали с жизнью и здоровьем быв-шего наследника. Получая анонимные письма и теле-графные сообщения о том, что его убьют, Распутин го-ворил Александре Федоровне: -- Когда я умру, на 40-й день по моей кончине на-следник заболеет. И пророчество действительно исполнилось. На 40-й день кончины Распутина наследник заболел. Очевидно, Вырубова решила и после смерти Распутина тем же спо-собом держать в руках семью Николая Второго. Быть может, она пыталась хотя отчасти сыграть роль, кото-рую играл покойный". Правда здесь только в том, что доктор Бадмаев ис-пользовал порошки и притирания, характерные для во-сточной медицины. И, надо сказать, лечил ими многих, и небезуспешно. Именно поэтому доктора, не разделяю-щие методов Бадмаева, видели в нем врага и конкурента. Можно себе только представить, какого врага и кон-курента эти же доктора увидели в моем отце после того, как он справился с задачей, оказавшейся для них непо-сильной. Кроме того, сошлюсь на Руднева: "Доктор тибетской медицины Бадмаев водил знакомство с Распутиным, но их личные отношения не выходили из рамок отдель-ных услуг со стороны Распутина по проведению очень немногочисленных ходатайств. Бадмаев, будучи бурятом, составил несколько брошюр о своем крае и по этому поводу имел несколько аудиенций у государя, но эти аудиенции не выходили из ряда обычных и отнюдь не носили интимного характера. Хотя Бадмаев и был врачом министра внутренних дел Протопопова, однако царская семья относилась критически к способам его врачевания; Григорий Рас-путин тоже не был поклонником тибетских медицинс-ких средств Бадмаева, а допросом дворцовой прислуги царской семьи было несомненно установлено, что Бад-маев в покоях царских детей в качестве врача никогда не появлялся". Что же касается замечания относительно роли Анны Александровны Вырубовой, то не буду тратить силы, чтобы опровергать этот страшный наговор. Позже я рас-скажу о ней, и всякому непредвзятому человеку станет понятно, что она не могла сделать ничего, способного повредить мальчику, да и кому бы то ни было вообще. Истории, подобной той, которую описал Ковалевс-кий, во множестве сопровождали отца везде, где он имел неосторожность проявить свои способности целителя. Рецепт Распутина В противовес приведу свидетельство Симановича. Он сам, будучи человеком не совсем здоровым и имея тя-жело больного сына, живо интересовался вопросами медицины и целительства, так что в этом ему верить можно: "С первой же встречи с царевичем он отнесся к больному мальчику с особенной предупредительностью. Он владел даром влиять на людей успокаивающим об-разом. Его спокойствие и уверенное обращение сильно влияли на людей. Его особенное искусство воздейство-вать на больных сразу поставило его в надлежащее по-ложение у кровати страдающего мальчика. Бедный ребенок страдал кровотечениями из носа, и врачи не в силах были ему помочь. Обильные потери крови обессиливали мальчика, и в этих случаях родите-лям всегда приходилось дрожать за его жизнь. Дни и ночи проходили в ужасном волнении. Маленький Алексей полюбил Распутина. Суггестивные способности Распу-тина оказывали свое действие. Однажды, когда опять наступило кровотечение из носа, Распутин вытащил из кармана ком древесной коры, разварил ее в кипятке и покрыл этой массой все лицо больного. Только глаза и рот остались открытыми. И произошло чудо: кровотече-ние прекратилось. Распутин рассказывал мне подробно об этом своем первом выступлении в царском дворце в качестве врача. Он не скрывал, что кора, которой он покрыл лицо царевича, была обыкновенной дубовой корой, имеющей качество останавливать кровотечение. Царская чета при этом случае же узнала, что существу-ют сибирские, китайские и тибетские травы, обладаю-щие чудесными целебными свойствами. Распутин, меж-ду прочим, умел исцелять также без помощи трав. Бо-лел кто-нибудь головой и лихорадкой -- Распутин ста-новился сзади больного, брал его голову в свои руки, нашептывал что-то никому непонятное и толкал боль-ного со словом "Ступай". Больной чувствовал себя выздоровевшим. Действие распутинского нашептывания я испытал на себе и дол-жен признаться, что оно было ошеломляющим". Ничего, подобного подтравливанию, не могло быть и еще по одной причине, для меня совершенно очевид-ной и бесспорной. Я уже говорила, что отец потерял первенца, расска-зывала я и о том, как тяжело переживал он эту потерю. Так вот, зная все это, нельзя себе представить, чтобы он пошел на такие страшные шаги. Даже за все сокро-вища мира. Тем более, что мог бы воздействовать на царственных особ другими средствами. Мог бы, но не делал этого. (И в дальнейшем я постараюсь показать это.) Он не за этим пришел. Он пришел помогать. Подтравливателей надо было искать в среде тех, кто был виноват в покушении на наследника, о котором я уже писала. Но туда вряд ли кого-нибудь допустят... Глава 13 ДОМАШНИЕ ХЛОПОТЫ Семья снова вместе -- Подслушанный разговор -- -- Тайные подозрения -- Ненавистный отец Петр -- -- Спасение от насильника Семья снова вместе После двух лет, проведенных вдали от дома, отец решил съездить в Покровское. К тому времени строи-тельство "железки" -- Транссибирской магистрали -- закончилось, и он ехал домой "как барин". В честь его приезда устроили праздник на всю ночь. Причин для радости было несколько. Во-первых, вер-нулся отец. Во-вторых, мама отлично управлялась со все расширяющимся хозяйством и могла похвастаться ус-пехами перед мужем. Пусть и не надолго, но вся семья снова была вместе. Отец много времени проводил с нами. И за играми, и за разговорами, как мне теперь кажется, совсем взрос-лыми... Наверное, торопился рассказать нам, детям, о том, чего нам уже никто не расскажет. Мне было тогда слишком мало лет, чтобы понимать все или хотя бы малую часть из рассказов отца. Очень жаль. Я хорошо помню только, как мы все вместе ходи-ли в лес к "папиному дереву". Об отце пишут, что он был несусветным лентяем, что его нельзя было и силой заставить работать. Не хочу в сотый раз доказывать, что это не так... В тот свой при-езд он с каким-то даже азартом работал в поле, без конца чистил лошадь, что-то подправлял в доме. Как мне кажется сейчас, отец, как человек, безусловно, чуткий и, что бы о нем ни говорили, тонкий, то есть тонко чувствующий, таким образом пытался дать по-нять всем нам и матери в первую очередь: он очень лю-бит нас и хотел бы быть рядом с нами, разделять наши заботы, жить нашей жизнью... Но он не мог остаться. Не в его воле это было. Подслушанный разговор И вот однажды ночью, вскоре после того, как мы улег-лись спать, я услышала, как вскрикнула мама, словно от боли. Я подбежала к комнате (соседней с нашей), где они спали, постучала. Мама каким-то сдавленным голо-сом ответила, что все в порядке, и отослала меня спать. Какой уж там сон! Я старательно прислушивалась, голоса мамы и отца звучали слишком тихо, и я не раз-личила слов. Потом до меня донеслось что-то, похожее на всхлипы. Кое-как промаявшись до утра, я бросилась к маме. Не терпелось узнать, что произошло ночью. Это не было простым детским любопытством. Надо сказать, что ког-да отец приехал, он сразу не сказал нам, что вернулся лишь на время. Откладывал почти до самого конца. В один из дней, когда отец искал что-то в сундуке, давно не открывавшемся и "сосланном" поэтому в чулан, я зачем-то позвала его. При этом крикнула: -- Потом найдешь, он никуда не денется! Отец отозвался: -- Он-то -- нет, я-то денусь. Я так запомнила эту совершенно невинную фразу, потому что подумала -- отец скоро умрет. Почему я так решила? Наверное, потому, что не могла себе предста-вить, что он может опять оставить нас. А если может, то только потому что умрет. Когда же я в ту ночь услышала все, что услышала -- горю моему не было предела... Я из суеверия не стала ничего рассказывать маме, и когда она утром постаралась отделаться от расспросов, это только укрепило меня в невеселых мыслях. А через несколько дней отец снова уехал. Тайные подозрения С его отъездом в наш дом пришла беда. Мама тяжело заболела. Дуня изо всех сил старалась ей помочь. Но что она могла? Испробовав все домашние средства, меня, наконец, послали за повитухой, исполнявшей в деревне обязан-ности и акушерки, и доктора широчайшего профиля. Тогда я и узнала правду, которую уже невозможно было дальше от меня скрывать: у мамы открылось силь-ное кровотечение. Помощь повитухи пришла вовремя. Еще немного, и мама умерла бы. Я не отходила от маминой постели. Здесь надо сказать, что в тот приезд отца в Покрове -кое, к нему даже из города приезжали просители за бо-лящих. Слава о нем как о целителе уже распространи-лась так широко, что никем не ставилась под сомнение. Приведу свидетельство Ковалевского: "В селе Покров-ском Тобольской губернии, расположенном в восьми-десяти верстах от Тюмени, распространились слухи о появлении святого. Кличка эта произносилась местны-ми жителями сначала презрительно, но мало-помалу в отзывах стало появляться известное почтение. Крестьян особенно поражал образ жизни старца. Летом, после зимней жизни в Питере, когда Распутин приезжал в село Покровское, к нему вереницей тянулись высоко-поставленные дамы, княгини, генеральши и пр. Распутин надевал тогда свои старые валенки, хол-щовую рубашку, портки и в таком виде щеголял по селу с надушенными, в модных шляпах барынями, которые под руку вели его в церковь, не стесняясь местных кре-стьян. Дамы заглядывали ему в глаза и величали его свя-тым отцом". Ковалевский, как и другие, не смог избавиться от ироничного тона, рассказывая об отце. Уберите его, и вы увидите истинную картину, которую могли наблю-дать все. Однажды я, держа мамину руку в своей, спросила: -- Почему папа не исцелит тебя своими молитвами? Мама ответила, что не хотела тревожить его, поэто-му ничего ему не сказала. Тут в комнату вошла Дуня и заговорила о том, что уже явно обсуждалось раньше. Разговор пошел о том, что маме надо бы срочно поехать в больницу, в Тюмень. Дуня уговаривала со всей настойчивостью, на которую была способна. Но мама, как и большинство людей, боялась боль-ниц, поэтому ответила, что не хочет ехать туда, "на вер-ную смерть". Она даже накричала на бедную Дуню. Мама просто пришла в исступление, когда выгова-ривала Дуне за то, что она якобы хочет от нее, мамы, избавиться. Помню, как Дуня вспыхнула и выбежала из комнаты. А мама в отчаянье зарыдала, уткнувшись в подушки. Только позже я поняла подоплеку этой сцены. На-верно, мама заподозрила, что Дуня неравнодушна к отцу и страшно испугалась. Поэтому и усмотрела в искрен-нем желании Дуни помочь тайный и коварный умысел. Потом, успокоившись, мама позвала Дуню. Та сей-час же прибежала. Они обнялись и заплакали в два голо-са. Мама просила прощения у Дуни, та -- у мамы. На следующий день мама попросила Дуню, чтобы та не сообщала отцу о ее болезни. Дуня с явной неохотой обещала. Как я жалею, что Дуня в силу сложившихся обстоя-тельств не могла преступить обещание -- напиши она отцу, это стало бы известно матери и могло опять на-толкнуть ее на мысли о связи Дуни и отца (не существо-вавшей тогда!). Если бы отцу стало известно о болезни мамы после первого приступа, она бы, без сомнения, не умерла так рано. Я вовсе не о том, что отец непременно исцелил бы ее, как многих других. Он был целителем, но не вол-шебником. И сам это хорошо понимал. Через несколько недель мама почувствовала себя до-статочно хорошо и отправилась в поле; она всегда бес-покоилась, если не могла сама следить за работниками. Но пробыла она там совсем недолго. Я услышала, как Дуня вскрикнула и выбежала из дома. Бросилась за ней и увидела маму, лежащую без чувств на дороге. У нее снова началось кровотечение, только на этот раз еще более сильное. Из дома прибежала Катя, и мы втроем уложили маму в постель, и тут Дуня нарушила свое обе-щание. Она послала отцу телеграмму. Не успела мама опомниться, как очутилась в ком-фортабельной карете, везущей ее в Тюмень. Она была слишком слаба, чтобы сопротивляться. В Тюмени ее по-садили на поезд, и скоро она уже была в Петербурге. Диагноз поставили быстро: у нее обнаружили опу-холь, необходима была операция. Ее сделал один из са-мых известных во всей России хирургов, и все прошло очень удачно. Через два дня после приезда в столицу мама уже поправлялась в лучшей отдельной палате боль-ницы. Великий князь Петр Николаевич настоял на том, чтобы оплатить все расходы. А когда ее выписали из боль-ницы и пришло время возвращаться в Покровское, ве-ликий князь нанял для нее сиделку, чтобы она ухажи-вала за мамой, пока та окончательно не поправится. Отец поехал вместе с мамой. Ненавистный отец Петр Н-а этот раз отец пробыл с нами три месяца. Я, Митя и Варя были в восторге. Отец брал нас на Туру ловить рыбу, чему, как можно себе представить, мы были очень рады. Не скрою, особенно мы с Дмитрием радовались тому, что отец не слишком ревностно следил за нашими ус-пехами в обучении. Я никогда не отличалась особой прилежностью, так что у учителей имелся повод бранить меня. Но все же наш учитель закона Божьего -- давний недоброжела-тель отца -- священник отец Петр -- был ко мне при-страстен. Поэтому я платила ему единственной доступ-ной мне монетой и была самым непослушным ребен-ком в классе. (Да и вообще по характеру я всегда была непоседли-вой, даже можно сказать -- непокорной. Но к отцу это ни в коей мере не относилось. Он был для меня всем. И он любил меня. Мне даже кажется, что только со мной он давал волю чувствам. Ведь я видела, как он старается с другими держаться ровно. Со мной отец "размякал". Как-то, уже в Петербурге, придя поздно из дворца, где провел целый день у больного царевича, он зашел ко мне в спальню и долго гладил меня по голове, пла-кал, повторяя: "Слава Богу, что ты здорова!" Может быть в такие минуты, он сомневался, хватит ли у него сил в случае необходимости помочь своим детям? Как это ни страшно для меня, но я, кажется, уже тогда понимала, что из нас четверых он выберет царевича.) Что же касается наказаний, назначаемых мне учите-лем-священником, то я умела отомстить. Я не любила на уроках Закона Божия учить катехи-зис. Замечу, что когда отец объяснял даже самые труд-ные, в моем тогдашнем представлении, "Божественные материи", мне было интересно. Так что основные поло-жения я, конечно, знала. Но я не желала рассказывать урок Петру. Ему же только этого и надо было. За каждую секунду промедления или неправильный ответ я полу-чала тяжелую затрещину. Я терпеливо дожидалась случая и, когда Петр пово-рачивался к классу спиной, чтобы написать что-то на доске, бросала в одноклассников жеваной бумагой. Те, разумеется, с радостью, начинали отвечать мне тем же, и когда шум в классе делался оглушительным, отец Петр оборачивался посмотреть, кто устроил безобра-зие. Но к тому моменту я уже сидела, примерно сло-жив руки на парте и с самым невинным выражением лица. И хотя, я уверена, отец Петр подозревал, кто был виновником переполоха (даже при всей тупости его на это хватало), он ни разу не сумел поймать меня на месте "преступления". Спасение от насильника Думаю, следует рассказать историю, сыгравшую важ-ную роль для меня. Она как раз произошла в тот приезд отца. Моей лучшей подругой была Елена, дочь бедной вдо-вы. Я очень жалела ее и обычно приводила после школы к себе домой. У нас было тепло и сытно. Елену поначалу удивляло, что можно без спросу отрезать большой ло-моть хлеба и даже запить его молоком или, что уж со-всем невероятно, намазать вареньем. Мы крепко дружили несколько лет, пока ее мать снова не вышла замуж. С тех пор Елена сникла. Прежде веселая и открытая, она замкнулась. Стала и меня избегать. Не могу описать мою радость, когда однажды Елена неожиданно пришла, чтобы позвать к себе с ночевкой. К радости от появления любимой подруги примеши-валось еще кое-что -- приглашение сулило необычное приключение, ведь до сих пор я никогда не ночевала вне дома. Дуня собрала узелок с гостинцами, и я отправилась гостевать. К Елене я влетела, как на крыльях, но скоро стало ясно, что веселья не будет. И дело было вовсе не в том, что их дом был бедным даже по деревенским меркам. Я поймала взгляд матери Елены. В нем застыл неизбывный испуг. Она то и дело оглядывалась, как будто ожидая внезапного нападения. Все разъяснилось, когда пришел отчим. Страх просто повис в комнате. И он не мог не передаться мне. Мужчина был похож на медведя. Было видно, что он полностью подчинил себе жену. Не увидев на столе привычной бутылки, он набро-сился на жену с кулаками. Мы с Еленой вжались в стену. Но в ту минуту он нас не замечал. Отведя душу, он обратился к нам. Голос его звучал отвратительно-елейно: "Девочки, мои дорогие девочки, лакомые кусочки, тоненькие косточки...". А все произошедшее минутой спустя стало для меня кошмаром, не отпускавшим долгие годы. Не знаю, какие смутные видения проносились в явно не слишком здоровой голове, но отчим Елены букваль-но бросился к нам. Сбил с ног жену, попытавшуюся закрыть нас собой, ухватил меня за край платья, рва-нул. От страха я потеряла сознание. Слава Богу, иначе мой кошмар оказался бы еще ужаснее. Очнулась я дома. Надо мной с кружкой воды склони-лась Дуня, к ней прилепились испуганные Елена и ее мама. Рядом стоял отец с перевязанной головой... Потом мне рассказали, что Елене удалось выскольз-нуть из дома. Она во всю прыть побежала к нам, благо, было недалеко... Только увидев ее лицо, Дуня схватила топор и, на ходу что-то крича отцу, возившемуся во дворе, броси-лась меня спасать. Следом побежал отец. Слава Богу, они успели вовремя -- сумасшедший уже почти подмял меня под себя. Отец оттащил его от меня, думая, что этого будет достаточно. Но тот вскочил на ноги, выхватил у Дуни топор и пошел на отца. Тот ви-дел, как опускался топор, но замешкался и не сумел уклониться от удара, обрушившегося ему прямо в лоб. Отец упал без чувств, кровь из разбитой головы хлыну-ла потоком. На крики сбежались соседи, отца и меня отнесли домой. И отец, и я оправились очень быстро. У отца оказалось легкое сотрясение мозга. Об этом у отца "на память" осталась вмятина. (Она видна на сде-ланных позже фотографиях. Интересно, что и эта отме-тина не давала покоя недоброжелателям отца. Одни го-ворили, что она -- след от удара, полученного отцом в пьяной драке, другие -- что он получил ее, когда был застигнут за конокрадством. Среди последних не приминул появиться Феликс Юсупов. Некоторые же при-писывали удару положительное значение, говорили, что именно вследствие его у отца появилась "особая сила".) После того случая отец решил забрать меня с собой в Петербург. Мама, разумеется, была против, но в конце концов согласилась, к моему неописуемому торжеству. Споря с мамой, отец доказывал, что в столице пере-до мной откроется много возможностей, недоступных в Покровском, -- хорошие учителя, образованные люди и т.п. ("Ученое настроение", -- вспомнила я сейчас сло-ва отца.) Он предложил, чтобы к нам приехала Дуня вести хозяйство, как только ему удастся найти подходящее жилье. Мама страдала от необходимости принять решение, она понимала, что так для меня будет лучше, но ей не хотелось расставаться с дочерью. Но когда отец пообе-щал брать меня с собой, когда будет приезжать домой, она, наконец, согласилась, и вскоре мы отправились в Петербург. Глава 14 У САЗОНОВЫХ Матрена едет в Петербург -- Другой человек -- -- Первоклассный дом -- Просители -- -- Отставники-хулители -- Пора съезжать Матрена едет в Петербург Мне было тогда десять лет. И долгое путешествие по железной дороге из далекой сибирской губернии в са-мый знаменитый город России -- Санкт-Петербург -- произвело оглушительное впечатление. Я ехала в город, который отцу стал пусть и времен-ным, но все же домом. Для меня же он обещал стать целым миром. И даже паровоз -- исторгающее дым чу-дище -- я воспринимала как доброе существо, несущее меня на себе в новую, безусловно, волшебную жизнь. В те времена не было вагонов-ресторанов, поэтому коридоры вагонов заполнял аромат снеди, припасен-ной путешественниками. Отдельный вагон, в котором ехали мы с отцом, не составлял исключения. И это толь-ко усиливало ощущения праздника -- так вкусно пахло в нашем доме только по праздникам, ведь по обычным дням готовили наскоро. К тому же у нас всегда, а при отце особенно тщательно соблюдали все посты. Но не-даром же от строгого поста освобождаются "все боля-щие и путешествующие", и я отводила душу. К тому отец от счастья, что я еду с ним, готов был исполнить мой любой каприз. Признаюсь, меня просто распирало от гордости -- мы едем в отдельном вагоне! Я не могла высидеть на месте и часу, тянуло пройтись по другим вагонам, чтобы в ответ на вопросы: "Чья ты, девочка, в каком вагоне твои роди-тели?" -- сказать, точнее, продекламировать: "Я дочь Григория Ефимовича Распутина, мы едем в прицепном вагоне в Петербург, где я буду теперь жить..." Конечно, если бы с нами ехала мама, я бы и шагу не ступила за порог вагона. Отец же и в поездке не все время оставался со мной наедине. К нему то и дело за-ходили какие-то люди (из чистой публики), он что-то им рассказывал. Я еще удивилась -- говорил он словно незнакомым голосом. Я не была дикаркой, хотя и росла в деревне, но так спокойно, как отец, научилась дер-жаться с господами очень нескоро. В нем же не было ни раболепства, ни заискивания. Наоборот, к нему обра-щались даже с преувеличенным почтением, по некото-рым было видно, что они робеют. Я знала, что отца, в отличие от прочих, окружает какая-то тайна. Знала, что он обладает даром целитель-ства. В общем, знала, что мой отец особенный. Но при этом воспринимала только как любимого отца. До ос-тального мне дела не было. Другой человек В Санкт-Петербурге меня ждали сюрпризы. И глав-ный из них -- мгновенная перемена в отце. (Я тут же вспомнила его чужой голос в вагоне.) В Покровском отец играл и веселился с нами. Я по-мню радость в его глазах, когда ему случалось сказать или сделать что-то такое, что доставляло нам радость. В Санкт-Петербурге все было совсем иначе. Отец выглядел другим человеком, не таким, как дома. Хотя в одежде перемена заметна была не особенно (я сравниваю, разумеется, не с годами странствований), вопреки моим фантазиям. В Покровском я изо все сил старалась вообразить себе, во что отец одевается, когда идет во дворцы к знатным людям. Мне представлялись какие-то причудливые наряды. Смесь из того, что я мог-ла наблюдать в Тюмени, куда меня возили по большим праздникам катать на карусели, и того, что я видела в модных журналах, бережно хранимых Дуней в память о ее "барской жизни". Взяв за правило почти ничего не говорить от себя, сошлюсь на Симановича: "В своей одеж-де Распутин всегда оставался верен своему крестьянс-кому наряду. Он носил русскую рубашку, опоясанную шелковым шнурком, широкие шаровары, высокие са-поги и на плечах поддевку. В Петербурге он охотно наде-вал шелковые рубашки, которые вышивали для него и подносили ему царица и его поклонницы. Он также но-сил высокие лаковые сапоги". И при этом он уже не принадлежал нам. Другие люди, и их было много, изо дня в день при-ходили и выстраивались в очередь, предъявляя на него свои права. Если я и ревновала его к толпе почитателей и льстецов (а я ревновала!), то меня также интриговало их поклонение ему. Первоклассный дом Сначала у нас не было своего жилья. Мой отец дру-жил с семейством Сазоновых. Господин Сазонов, как и отец, был религиозным человеком -- членом Синода! -- и очень занятым, я его почти не видела. Их квартира была тесноватой, но удобной, изящно обставленной и отделанной. Сазоновы держали двух служанок -- пова-риху и горничную. Для того времени это был перво-классный дом, и хозяйство велось безукоризненно. Отношения в семье поддерживались самые простые. При этом распорядок в доме соблюдался неукоснительно. Я жила в одной комнате с дочерью Сазонова, девоч-кой на четыре года старше меня, избалованной родите-лями и вниманием бесчисленного количества молодых повес, что очень ей льстило. Маруся Сазонова была поразительно красивой, и если бы не строгий надзор, уверена, рано или поздно из-за какого-нибудь ухажера разразился бы ужасный скандал. Просители Квартира Сазоновых вполне подходила для жизни семьи и для приема гостей, но она не была рассчитана на проживание в ней отца. Хозяин с уважением отно-сился к тому, что делал отец, и никак не давал ему понять, что тот доставляет домочадцам неудобства. По-сетителей же, идущих к отцу за помощью, становилось все больше. Квартиру заполнили хромые, увечные и нуж-дающиеся. А теперь, когда распространился слух о том, что отца принимают при дворе, к нему стали стекаться и толпы карьеристов. Матери просили пристроить сыновей на государственную службу, дельцы стремились получить выгодный контракт, политики жаждали попасть в каби-нет министров -- все слетались к отцу. Отец никогда не умел отказать нуждающимся в по-мощи и трудился самым старательным и добросовест-ным образом. Некоторое время он пытался принять всех. Молился за здоровье больных. Многие из них чудесным образом исцелялись, и очереди становились тем длин-нее, чем шире распространялись слухи о его способно-стях врачевателя. Он глубоко проникал в характер и природу людей. Обладал даром ясновидения, хотя сам никогда так не называл свои способности. Тем, кто проходил его стро-гий отбор (не подозревая об этом), он пытался помочь всеми силами. Он мог замолвить словечко министру или чиновнику, или тому, от кого зависела помощь проси-телю. Многих, однако, он отвергал, если они не выдер-живали острого взгляда отца, умевшего тут же разгадать их цели. Таких людей он отсылал прочь с большим так-том, давая им понять, что они не сумели пройти испы-тания. (И я об этом уже писала.) Важно заметить, что отец никогда не брал на себя смелость осуждать мотивы приходивших к нему людей. "Только Бог, -- говорил он, -- имеет право судить". Руднев: "Ко всем окружающим он обращался на "ты". Прием многочисленных посетителей Распутина сопровождался следующей церемонией. Лица, знакомые с ним или обращающиеся к нему по протекции, целовали его в левую щеку, а он отвечал поцелуем в правую щеку. Просители, приходящие к нему без протекции, целова-ли его в руку. Распутин, между прочим, не любил, ког-да ему целовали руку люди, в искреннем уважении ко-торых он сомневался. Не любил он также, чтобы его называли "отец Григорий". Белецкий: "На своих утренних приемах Распутин раз-давал небольшими суммами деньги лицам, прибегав-шим к его помощи. Если требовалась большая сумма, то он писал письма для просителей и посылал с этими письмами к знакомым, а часто и к незнакомым лицам, преимущественно из финансового мира. Письма его, написанные безграмотно, с крестом наверху, письма, как пишут обыкновенно лица духовные, ходили во мно-жестве по рукам и составляли предмет своеобразной пикантности; находились любители, которые покупали их и коллекционировали". Симанович: "Между десятью и одиннадцатью у него всегда бывал прием, которому мог позавидовать любой министр. Число просителей иногда достигало до двухсот человек, и среди них находились представители самых разнообразных профессий. Среди этих лиц можно было встретить генерала, которого собственноручно побил великий князь Николай Николаевич, или уволенного вследствие превышения власти государственного чинов-ника. Многие приходили к Распутину, чтобы выхлопо-тать повышение по службе или другие льготы, иные опять с жалобами или доносами. Евреи искали у Распутина защиты против полиции или военных властей. Но муж-чины терялись в массе женщин, которые являлись к Распутину со всевозможными просьбами и по самым разнообразным причинам. Он обычно выходил к этой разношерстной толпе про-сителей. Он низко кланялся, оглядывал толпу и говорил: -- Вы пришли все ко мне просить помощи. Я всем помогу. Почти никогда Распутин не отказывал в своей помо-щи. Он никогда не задумывался, стоит ли проситель его помощи и годен ли он для просимой должности. Про судом осужденных он говорил: "Осуждение и пережи-тый страх уже есть достаточное наказание". Отставники-хулители Отец -- не судил. Зато его судили. Желающих позлословить об отце тогда, как и всегда, было более чем достаточно. В их числе -- лжецелители и ясновидящие, отправители мистических культов, дру-гие мошенники, лишившиеся расположения царского двора или аристократических салонов. По достойному сожаления обычаю, отставники-ху-лители очень быстро объединили свои усилия. И самое прискорбное, что роль пастырей этого стада охотно взяли на себя церковные иерархи. Равно прочим смертным они оказались во власти греха зависти. Еще вчера они в один голос возвышали отца, делая это вполне искренне, так как не могли предположить тогда, что сибирский мужик сможет шагнуть туда, куда его призвали. Для меня очевидно, что они так рьяно набросились на отца из-за ясного понимания его силы и возможностей. Он оказался лучше их, нужнее их. Это ли не повод для злобы? Объединившись с фиглярами, архимандриты и уче-ные монахи признали собственное поражение. А как они заставляли несчастную женщину -- царицу Александру Федоровну -- покаяться в том, что не гнала от себя лже-пророков... И Феофан был тогда впереди всех. Теперь ситуация (или команда со старого двора) переменилась. Но час нанести решающий удар еще не настал. Пора съезжать Тем временем мы все еще жили в доме Сазоновых. Отец, конечно же, понимал, что злоупотребляет гос-теприимством добрых хозяев. И начал подыскивать но-вую квартиру. Но не только это соображение подтолкнуло его к действиям. Он испугался, что Маруся Сазонова может дурно на меня влиять. Действительно, я, девочка из деревни, приходила в восторг от того, как блестящая столичная юная особа обращается со своими молодыми людьми -- такими же блестящими. И вот после того, как поймал несколько раз мои восхищенные взгляды, направленные на Марусю, отец решился на разговор. (Думаю, что в тот момент он по-жалел, что рядом нет мамы.) Как только отец усадил меня на колени (что часто бывало дома и никогда еще -- в Петербурге), я почему-то поняла, что разговор будет неприятен для меня. Он сказал, что я еще слишком маленькая, чтобы за-бивать себе голову чепухой по примеру "глупой дева-хи", родители которой позволяют ей делать все, что за-благорассудится. Отец боялся, что приятели Маруси, видя во мне легкую добычу, переключатся с нее на меня. Мы должны переехать на другую квартиру, сказал отец. Я что-то лепетала, не помню что. И тогда я вряд ли соображала, что говорю. Передо мной разверзлась пропасть -- меня хотят ли-шить Маруси. Значит, и чудных вечеров с коробками шоколадных конфет, с необыкновенным, взрослым, запахом духов, которыми душилась Маруся к приходу кавалеров (в остальное время это было невозможным -- гимназисткам запрещалось пользоваться духами). И ко-нечно, конечно, я уже не представляла жизни без танцев под граммофон... Как я ни плакала, как ни просила, мы переезжали. Это было решено. Я понимаю, что не будь Маруси, мы все равно пере-ехали бы. Но меня до сих пор мучит совесть, что это из-за меня отец лишился последней ограды -- имени хозя-ина дома -- тогда члена Священного Синода. Глава 15 ВЫРУБОВА Аннушка -- Сплетни -- К Распутину за советом -- -- Замужняя девственница -- Подтвержденная добродетель -- Фрейлина и мужик Аннушка Подходящую квартиру взялась найти Анна Алексан-дровна Вырубова -- любимица царицы. Она впервые уви-дела отца незадолго до описываемых мной событий и очень энергично и сочувственно принялась его опекать. Иногда Анну Александровну называют человеком, представившим моего отца царской семье. Это не более, чем миф, как и многое другое, связанное с именем Анны Александровны. Правда, этот -- один из самых безобид-ных. Другие -- сплошь грязь. Анна Александровна никогда не могла т. 'тоять за себя. Да и не пыталась, считая это не то что i неполез-ным, но не нужным. Она-то сама знала про себя, что абсолютно честна перед Богом и людьми, как знали и те, кто были ей дороги, а мнение остальных ее не вол-новало. И в этом они с отцом были похожи. Прежде чем рассказывать дальше о том, о чем нача-ла, хочу дать хотя бы самое общее представление о са-мой Анне Александровне. Большинство из тех, кто ее знают, называют Анну Александровну и в глаза и за глаза Аня, Аннушка. И уже это обрисовывает многое. Аннушка -- воплощенная доб-рота и сердечность. Когда Ане было 16 лет, она заболела тифом. Болезнь протекала очень тяжело, и врачи (учитывая положение ее отца -- Александра Сергеевича Танеева, начальника собственной его величества канцелярии -- самые луч-шие) отказались от дальнейших прогнозов. Все ждали конца. В то время в столице гремела слава Иоанна Кронш-тадтского. Оставленные докторами родители бросились к последнему, в их представлении, средству. Отец Иоанн откликнулся на призыв убитых горем просителей и отслужил у постели больной молебен. На-завтра же Ане стало легче. Этот случай и определил религиозное настроение Анны Александровны. (Интересно, что Иоанн Кронштадтский воздейство-вал на определение пути и Анны Александровны, и моего отца. И события эти не столь уж отдалены друг от друга.) Во время болезни Анны Александровны произошло также следующее. Когда жар стал спадать, Ане присни-лось, будто в комнату вошла императрица, взяла боль-ную за руку и утешала ее. Об этом стало известно Александре Федоровне, и та действительно навестила выздоравливающую девушку. Счастью Ани не было предела. Вскоре императрица приблизила ее к себе и сделала фрейлиной. Похожие по душевному складу, Анна Алек-сандровна и Александра Федоровна быстро сделались подругами. Сплетни Легко предположить степень зависти, тут же окру-жившей Анну Александровну. Отголосок этого есть в передаче Гурко: "Она старалась завоевать симпатии го-сударыни, убеждая ее в своей безграничной преданнос-ти всей царской семье, а в особенности самому царю, по отношению к которому она даже прикидывалась влюбленной. Сообразив, что пленить царицу можно от-нюдь не раболепством и не безукоризненным исполне-нием придворного этикета, так как в искренности чувств, высказываемых блюдущими этот этикет, Алек-сандра Федоровна успела извериться, А.А.Вырубова, в то время еще девица Танеева, при первом же своем появлении при дворе в качестве свитской фрейлины прикинулась необычайной простушкой до такой сте-пени, что первоначально была признана непригодной для несения придворной службы. Это даже побудило императрицу усиленно содействовать ее свадьбе с мор-ским офицером Вырубовым, потому что путем заму-жества ее служба при дворе сама собою кончалась без нанесения ей обиды, что было бы, разумеется, неиз-бежным последствием простого исключения ее из чис-ла свитских фрейлин. Между тем брак Вырубовой оказался весьма неудач-ным: не прошло и года, как молодые супруги сначала разъехались, а затем и формально развелись. По-види-мому, царица считала себя до некоторой степени ответ-ственной за этот брак и в известной мере даже обязан-ной смягчить его последствия. Ввиду этого Вырубова часто приглашается ко двору и императрица старается ее уте-шить выказыванием ей особенного внимания, которое Вырубова очень ловко использует. То обстоятельство, что она не имеет никакого официального положения при дворе, не только не мешает ее сближению с царицей, а напротив, содействует ему. Но в представлении госуда-рыни умело высказываемые Вырубовой чувства беспре-дельной преданности царской семье получают характер полной искренности, так как, по ее мнению, чувства эти не могут проистекать из каких-либо личных видов: императрица была далека от мысли, что положение друга царицы более завидно, чем положение лица, принадле-жащего по должности к ее окружению. Находится, на-конец, и иная почва для их сближения, а именно общая любовь к музыке. Обладая обе некоторым голосом, они занимаются пением дуэтов, что приводит к их ежеднев-ному продолжительному общению". Что здесь правда? То, что Анна Александровна была безгранично предана монаршей семье и в силу отпу-щенных ей способностей стремилась подтверждать это. Остальное -- переделка на нужный рассказчику (Гур-ко) лад действительности. Он пишет -- "влюблена в государя". В жизни это было не что иное, как восторженное преклонение. Может быть, слишком восторженное, раздражавшее тех, кто придерживался совсем иных взглядов на личность Ни-колая Второго. Они-то и сплели интригу, целью кото-рой стало удаление "царевой верной слуги". Александра Федоровна рассказала об этом Анне Александровне, и та, чтобы оградить императрицу от всего того, что обычно сопутствует подобным "плете-ниям дворцовых сетей", попросила освободить ее. Та-кое решение тронуло Александру Федоровну -- место фрейлины всегда оставалось предметом мечтаний вся-кой девушки. Однако надо было сделать все так, чтобы еще боль-ше не возбуждать интриганов. Анна Александровна объя-вила, что намерена выйти замуж за человека, давно добивавшегося ее руки (а это так и было). И даже услы-шав предсказание отца (об этом -- ниже), она не пере-менила решения. И почти все остальное из приведенного отрывка тоже справедливо только отчасти... Об Анне Александровне одна злая дама написала: "Аня живет, как рыба в воде, как птица на ветке. Она бы везде искала, кого обожать, кому служить, кому от-даться. И везде бы нашла". А в другом месте припомнила Анне Александровне ее "детский говорок"; в третьем, наверное, превозмогая себя, признала, что у "Ани было откровенное лицо", но тут же добавила: оно отражает "несложную внутреннюю сущность"... Ученой даме казалось, что так Анна Александровна будет посрамлена. Сама того не понимая, она пропела Анне Александровне похвалу. Особенно станет видна сила натуры Анны Александ-ровны в заточении в Петропавловской крепости. От нее добивались сведений, способных опорочить Александру Федоровну, Николая Второго, моего отца, других лю-дей. Возможно, будь на ее месте кто-то другой, он сло-мался бы под натиском и для облегчения своей участи пошел на большой грех -- оговор. Но не она. Однако и это было истолковано некоторыми в дурную сторону. Говорили: "Если она не дает компрометирующих при-знаний, значит, скрывает их, то есть лжет". Ответ таким сомневающимся -- у Руднева: "Много наслышавшись об исключительном влиянии Вырубовой при дворе и об отношениях ее с Распутиным, сведения о которых помещались в нашей прессе и циркулировали в обществе, я шел на допрос к Вырубовой в Петропав-ловскую крепость, откровенно говоря, настроенный к ней враждебно. Это недружелюбное чувство не оставля-ло меня и в канцелярии Петропавловской крепости, вплоть до момента появления Вырубовой под конвоем двух солдат. Когда же вошла г-жа Вырубова, то меня сразу поразило особое выражение ее глаз: выражение это было полно неземной кротости. Это первое благо-приятное впечатление в дальнейших беседах моих с нею вполне подтвердилось. В смысле освещения интересо-вавших меня событий, г-жа Вырубова являлась полной противоположностью князя Андронникова: все ее объяс-нения на допросах в дальнейшем, при проверке на ос-новании подлежащих документов, всегда находили себе полное подтверждение и дышали правдой и искреннос-тью; единственным недостатком показаний г-жи Выру-бовой являлось чрезвычайное многословие, можно ска-зать, болтливость и поразительная способность переска-кивать с одной мысли на другую, не отдавая себе в том отчета, то есть опять-таки качества, которые не могли создать из нее политическую фигуру. Г-жа Вырубова все-гда просила за всех, потому к ее просьбам при дворе и было соответствующее осторожное отношение, как бы учитывались ее простодушие и простота". Теперь, полагаю, есть полное представление о том, каким чистым человеком была Анна Александровна. Вернусь к прерванному рассказу. . К Распутину за советом Анну Александровну познакомила с отцом великая княгиня Милица. Произошло это в великокняжеском дворце на Английской набережной. (У Руднева читаем: "Г-жа Вырубова познакомилась с Распутиным во дворце великой княгини Милицы Ни-колаевны, причем знакомство это не носило случайно-го характера, а великая княгиня Милица Николаевна подготовляла к нему г-жу Вырубову путем бесед с ней на религиозные темы, снабжая ее в то же время соот-ветствующей французской оккультистической литера-турой; затем однажды великая княгиня пригласила к себе Вырубову, предупредив, что в ее доме она встретится с великим молитвенником земли русской, одаренным способностью врачевания". Все здесь более или менее правда, кроме одного -- оккультистическую литературу Анна Александровна не читала. Но не это важно. А важно то, что из этого следу-ет -- сама великая княгиня Милица читала подобные труды. Что ж, одно из двух -- либо архимандрит Феофан не считал необходимым проверять, как воздействуют на великих княгинь Милицу и Анастасию (они были неразлучны в увлечениях) его увещевания, либо вели-кие княгини фарисействовали, при архимандрите вни-мая его наставлениям, а за его спиной не оставляя сво-их увлечений мистикой. Напомню, что "за пристрастие к лжепророкам" жестоко поплатилась Александра Фе-доровна, как раз по знаку Феофана. Важно заметить и то, что великие княгини Милица и Анастасия воспри-нимали отца как явление мистическое, то есть не пони-мали его природу. Полагаю, что в подобном же неведе-нии они и остались.) Анна Александровна рассказала мне о первой встре-че с отцом так. Привожу этот рассказ по моим давним записям. "Должна признаться, меня сильно шокировала его внешность. Я увидела пожилого мужика, худого, блед-нолицего, с длинными волосами, растрепанной боро-дой и совершенно необыкновенными глазами, больши-ми и сияющими. Он умел заглянуть в самую глубину мыслей и души собеседника. Это произошло примерно через два года после представления Григория Ефимови-ча Николаю и Александре". Хотя Анна Александровна назвала моего отца пожи-лым, ему в то время было всего тридцать шесть лет. Обра-щу также внимание и на то, что она говорит о больших сияюших глазах. В жизни же глаза у отца были маленькими и глубоко посаженными. Однако при этом описание ее удивительно верно, если иметь в виду духовное зрение. Продолжу. "Твой отец вошел в комнату свободной походкой и обнял великую княгиню, что потрясло меня сверх вся-кой меры. Он даже имел наглость сердечно расцеловать ее три раза в обе щеки. Конечно, дорогая моя, я была возмущена его дурными манерами и невоспитанностью". Возмущение, однако, не помешало ей задать отцу вопрос, ради ответа на который она, собственно, и при-шла: "Каким будет мое предстоящее замужество?" "Я была обручена с блестящим лейтенантом флота, и меня уверяли, что твой отец даст правильный ответ на мой вопрос". Анна Александровна получила от отца ответ на по-ставленный вопрос. Но он оказался вовсе не таким, как ей хотелось. И она проигнорировала его. Отцовская способность распознавать характер и бу-дущее человека с первой встречи позволила ему увидеть ход дальнейших событий, связанных с Анной Алексан-дровной. А сказал он тогда следующее: "Свадьба состоится. Но мужа у тебя не будет". Замужняя девственница И действительно, свадьба состоялась. Церемонию орга-низовала сама царица, несмотря на то, что была настро-ена против брака и уговаривала подумать о других путях выхода из ситуации, о которой я уже писала выше. (Мне передавали, что всякий раз, рассказывая о тех днях, Анна Александровна сокрушалась, что в России пропал прекрасный гарнитур стульев -- царский пода-рок новобрачным. Но тут же спохватывалась: "Что это я, какие уж там стулья...") Большинство молодых людей высшего света были хо-рошо подготовлены к браку. Вернее, к одной его стороне. Обучение у любовниц и кокоток, задолго до принятия на себя семейных обязательств, не проходило даром... Но в случае с неловким женихом Анны Александров-ны все было иначе. Он почерпнул сведения о супружес-ких утехах из книг, полных непристойных фантазий и сальных шуток. Сообразуясь с этими представлениями, он и вел себя. Катастрофа усугублялась тем, что Анна Александровна, воспитанная в очень строгих правилах, о подобных вещах не знала почти ничего. И хотя фанта-зия ее подогревалась многочисленными увлечениями и флиртом, обычными для девушек ее возраста и положе-ния, ни о каких интимных отношениях речи идти не могло. Женихи того времени находили способы удовлетворить свои желания на стороне и со своими целомудренными невестами вели себя сдержанно. Таким образом, после свадебного пира два неопыт-ных (но по-разному) молодых человека были предос-тавлены самим себе. Продолжу приводить мои записи, сделанные со слов Анны Александровны. "Не знаю, что произошло... То ли мой муж был скры-тым гомосексуалистом, то ли от возбуждения в ту ночь превратился в импотента... Он был сильно пьян. Водка придавала ему смелость и делала грубым. Не считаясь с моими чувствами и со святостью минуты, он практи-чески изнасиловал меня, хотя его желания далеко обо-гнали его физические возможности. Меня охватил та-кой ужас и стыд, что я начисто отвергла его дальней-шие притязания. Возможно, он и попытался бы обращаться со мной по-другому, но было уже слишком поздно. Я его не хотела". Сопротивление Анны привело несостоятельного мужа в такую ярость, что он набросился на нее с кулаками, выкрикивая оскорбления, большую часть из которых она не понимала. Дойдя в рассказе до этого места, Анна Александров-на вдруг разрыдалась: "Я только хотела, чтобы он ушел и оставил меня в покое". Осознав, что наделал, муж протрезвел и стал про-сить прощения, но Анна больше не желала иметь с ним ничего общего. "Ох, как я жалею, что не послушалась царицу и тво-его отца. Все случилось так, как он предсказал. Мой брак с первой минуты закончился крахом, примирение было невозможным. Я вышла замуж девственницей, и с тех пор плотские позывы означают для меня одно -- кош-мар, который я испытала в ту ужасную ночь". Подтвержденная добродетель Ужас той ночи имел продолжение в Петропавловс-кой крепости, где пьяные охранники подвергали Анну Александровну всяческим унижениям. Она говорила: "Сколько раз Господь спасал от солдат, сама не знаю как..." Чтобы ни у кого не было соблазна упрекнуть Анну Александровну в том, что она преувеличивает свои стра-дания, приведу свидетельство Руднева: "Мои предпо-ложения о нравственных качествах г-жи Вырубовой, вынесенные из продолжительных бесед с нею в Петро-павловской крепости, в арестном помещении, и нако-нец в Зимнем дворце, куда она являлась по моим вы-зовам, вполне подтверждались проявлением ею чисто христианского всепрощения в отношении тех, от кого ей много пришлось пережить в стенах Петропавловс-кой крепости. И здесь необходимо отметить, что об этих издевательствах над г-жой Вырубовой со стороны кре-постной стражи я узнал не от нее, а от г-жи Танеевой; только лишь после этого г-жа Вырубова подтвердила все сказанное матерью, с удивительным спокойствием и незлобивостью заявив: "Они не виноваты, не ведают бо, что творят". По правде сказать, эти печальные эпи-зоды издевательства над личностью Вырубовой тюрем-ной стражи, выражавшиеся в форме плевания в лицо, снимания с нее одежды и белья, сопровождаемого би-тьем по лицу и по другим частям тела больной, еле двигавшейся на костылях женщины, и угроз лишить жизни "наложницу государя и Григория", побудили Следственную комиссию перевести г-жу Вырубову в арестное помещение при бывшем губернском жандар-мском управлении. Она добровольно согласилась на врачебный осмотр, чтобы доказать, что она все еще девственница, и в результате медики подтвердили ее добродетель". Фрейлина и мужик Однако этот факт не мог покончить со злобными сплетнями насчет развратных отношений между Ан-ной и моим отцом. Наоборот. Даже сегодня находятся люди, которые шепотом в приличной компании и во всеуслышание там, где это возможно, распространяют нелепые слухи. Некоторые доходили до того, что прилагали к Анне Александровне и моему отцу историю Елизаветы и лор-да Лестера -- английская королева-девственница вош-ла, среди прочего, в историю умением развратничать, оставаясь целомудренной. Без сомнения, развращенный Петербург знал все подобные способы. И не только в теории. В стремлении же опорочить фантазия становится особенно буйной. То, что произошло с Анной Александровной во вре-мя ее брачной ночи, ставшей единственной, хорошо было известно всему свету. Наивная, Анна Александ-ровна делилась потрясением со всеми, кто выказывал хоть малейшее участие. И это, разумеется, обращалось против нее. Говорили, например, что именно во время первой брачной ночи неискушенной девушке был пре-подан урок изощренного разврата и что она потом, уже не в силах противиться желанию повторения, искала источник порочного наслаждения в каждом мужчине. (При этом совершенно оставлялось в стороне, что Анна Александровна тут же рассталась с тем, кто якобы и доставил ей незабываемое наслаждение.) В этом смысле соединение Анны Александровны и моего отца -- "сибирского мужичка" -- казалось великосветским толкователям поступков людей, им чуждых, а стало быть, непонятных и раздражающих, исключи-тельно пикантным и даже остроумным. Люди с действительными подобными наклонностя-ми страстно стремятся приписать другим свои пороки, тем самым расширяя круг и пытаясь таким образом как будто узаконить разврат -- смотрите, восклицают они, все делают это. И я затрудняюсь утверждать, что в наго-ворах на Анну Александровну и отца отразились только упреки. Если иметь в виду то, о чем я сейчас сказала, -- можно подумать, что, в известной части, в таких сплет-нях содержалось и сочувствие -- наделение людей, чье поведение и мотивы были непонятными, знакомыми пороками, явилось попыткой хоть как-то объяснить их. Попытка с негодными средствами. Но все это к слову. Глава 16 ГОРОХОВАЯ, 64 Стол и общество -- Откуда брались деньги -- -- Распутин и полиция -- Сети -- -- Дамский кружок -- Бедная Муня Стол и общество А в тот момент добрая Анна Александровна, помо-гавшая всем и всегда, искала нам подходящую квартиру. И нашла -- на Гороховой, 64. Оплату квартиры взяла на себя собственная его ве-личества канцелярия. Этим, кстати, и исчерпывались средства, получаемые отцом от Николая Второго и Алек-сандры Федоровны. Руднев, хорошо знакомый с доку-ментами разных следственных комиссий, не нашел ниче-го другого: "Единственное, что позволял себе Распу-тин, это оплату его квартиры из средств собственной его величества канцелярии, а также принимал подарки собственной работы царской семьи -- рубашки, пояса и прочее". При этом у нас за столом собиралось самое разнооб-разное общество. По не знаю как установившемуся пра-вилу все приносили в качестве гостинца, обязательного при посещении милого тебе дома, именно какую-ни-будь еду. Отец, что называется, не перебирал. Годы, про-веденные вне дома, приучили его быть благодарным за любую пищу. Мяса же он не ел вообще. Но не по обету, просто не любил. (Хотя, думаю, отец все-таки ел бы мясное, если бы собрался вылечить зубы, всегда дос-тавлявшие ему хлопоты.) В Покровском мы ни в чем не нуждались -- были сыты и даже знали, что такое городские сласти и десер-ты. Но только на Гороховой я увидела в одном месте столько икры, дорогой рыбы, фруктов -- наших и за-морских. Приносили и свежий хлеб -- белый, черный и серый. Даже возникал род соревнования между теми, кто его приносил. Норовили выпекать особенный. Помню хлеб с изюмом, с луком, с какими-то кореньями. (Отец ло-мал хлеб, никогда не резал ножом.) Кроме свежего хлеба выставляли "черные" сухари. Отец, можно сказать, ввел в Петербурге моду на такие сухари. Их стали подавать в салонах. (Разумеется, там они были не едой, а скорее экспонатом.) Отец очень любил картошку и кислую капусту. Надо ли говорить, что гости, и самого аристократического разбора, ели то же, что и он. Этот порядок нарушался только в одном случае. Отец не любил сласти, но обожал угощать ими других. Иног-да дело доходило до конфуза -- гость, неосторожно при-знававшийся в пристрастии к пирожным, должен был под смех присутствовавших съесть все блюдо. Много говорили о пристрастии отца к водке. Это не-правда. Он мог выпить одну-две рюмки, но не больше. Предпочитал мадеру и портвейн. Интересно, что вся-кий раз отец вспоминал, какое прекрасное сладкое вино готовили в монастыре. Говорил: "Я много его (вина) перенести могу". Отдельная история -- сидение за самоваром. Именно сидение, а не простое чаепитие. Когда мы переехали на Гороховую, мне было 11 лет и я не могла даже поднять этот самовар. Отец, чтобы посмеяться, говорил под мой очередной день рождения: "Ну-ка, уже можешь нести самовар?". К 14 годам мне удалось благополучно донес-ти его до кухни. Откуда брались деньги Конечно, нужны были и деньги. Отец не посвящал меня в эту сторону жизни, но я знала -- если что-ни-будь надо -- проси у Симановича, он даст. Сам Симанович писал: "Николай Второй знал, что пока его любимец находится на моем попечении, тот ни в чем не будет нуждаться. Распутин принимал мои услуги и никогда не спрашивал об их мотивах. Если бы Распутин думал о собственных выгодах, то он накопил бы большие капиталы. Ему не стоило бы много труда получать от лиц, которым он устраивал должности и всякие другие выгоды, денежные вознаг-раждения. Но он никогда не требовал денег. Он получал подарки, но они были невысокой стоимости. Напри-мер, ему дарили одежду или платили по его счетам. День-ги он принимал лишь в тех случаях, если мог ими кому-нибудь помочь. Бывали случаи, что одновременно с ка-ким-либо богачом у него находился бедняк, хлопочу-щий о помощи. В таких случаях он предлагал богачу да-вать бедному несколько сот рублей. С особым удоволь-ствием он помогал крестьянам". Вот еще одно важное свидетельство относительно вопроса о деньгах и моем отце. Руднев: "При этом надо заметить, что он свою роль выдерживает с удивительно простодушной последовательностью. Как показало об-следование переписки по сему поводу, а затем как под-твердили и свидетели, Распутин категорически отказы-вался от каких-либо денежных пособий, наград и поче-стей несмотря на прямые, обращенные со стороны их величеств, предложения". Надо обратить внимание на это замечание Руднева -- "с простодушной последовательностью". Отец не ви- дел ничего дурного в том, что о нем кто-то заботится. При этом было не важно, что речь могла идти о тысяч- ных суммах. "Сколько им Бог дал, столько они мне дают", -- говорил отец. Тот, кто знает о бытовой стороне стран- ствующих, понимает, как естественно для любого из них принимать даяние. Они не попрошайничают. Они дают возможность имущим помочь нуждающимся. Применительно к нуждам отца дом оказался идеаль-ным. Он располагался в глубине улицы, во двор вел про-ход под аркой. Наша квартира находилась на третьем этаже. Отец смеялся: "Высоко залетели!" Меня привело в восторг то, что квартира оказалась такой большой -- из пяти комнат, хотя и обставленных разнокалиберной мебелью. Убранство квартиры нельзя было назвать роскошным или просто элегантным. Но, надо сказать, отец не придавал этому никакого значе-ния, потому что не понимал элегантность и роскошь. Я уже говорила о том, что в представлениях о красоте он жил деревенским запасом. И, как большинство де-ревенских жителей, предпочитал богатое красивому, вернее, смешивал это, не придавая в действительнос-ти никакой цены. Впервые в жизни у меня появился не собственный угол, а целая комната. Надо сказать, я быстро усвоила преимущества своего нового положения. Распутин и полиция Отцу же больше всего нравилось то, что по черной лестнице можно было выйти в переулок позади дома. Дело в том, что очень быстро после знакомства отца с царской семьей за ним установили слежку, которая по-том не оставляла его. Руднев: "Одним из самых ценных материалов для освещения личности Распутина послужил журнал на-блюдений негласного надзора, установленного за ним охранным отделением и веденного до самой его смер-ти. Наблюдение за Распутиным велось двоякое: наруж-ное и внутреннее. Наружное сводилось к тщательной слежке при выездах его из квартиры, а внутреннее осу-ществлялось при посредстве специальных агентов, ис-полнявших обязанности охранителей и лакеев. Журнал этих наблюдений велся с поразительной точностью изо дня в день, и в нем отмечались даже кратковременные отлучки, хотя бы на два-три часа, причем обознача-лось как время выездов и возвращений, так и все встре-чи по дороге. Что касается внутренней агентуры, то последняя отмечала фамилии лиц, посещавших Распу-тина, и все посетители аккуратно вносились в журнал; так как фамилии некоторых из них не были известны агентам, то в этих случаях описывались подробно при-меты посетителей". Белецкий: "Что касается личной охраны Распутина, то с приездом полковника Комиссарова я учредил двой-ной контроль и проследку за Распутиным не только фи-лерами начальника охранного отделения Глобачева, но и филерами Комиссарова; заагентурил всю домовую при-слугу на Гороховой, 64, поставил сторожевой пост на улице, завел для выездов Распутина особый автомобиль с филерами-шоферами; для наблюдения за выездами Рас-путина с кем-либо из приезжавших за ним на извозчике завел особый быстроходный выезд с филером-кучером. Затем, все лица, приближавшиеся к Распутину или близ-кие к нему, были, по моему поручению, выясняемы, и на каждого из них составлялась справка". У того же: "Был выработан план охраны, сводив-шийся к командированию развитых и конспиративных филеров, коим было поручено, кроме охраны Распути-на, тщательно наблюдать за его жизнью и вести подроб-ный филерский дневник, который к моменту оставле-ния мною должности представлял собой в сделанной сводке с выяснением лиц, входивших в соприкоснове-ние с Распутиным, весьма интересный материал к об-рисовке его, немного односторонне, не личности, а жизни. Затем в село Покровское был командирован филер на постоянное жительство, но не для охраны, так как таковая, из постоянных при Распутине филе-ров, в несколько уменьшенном только составе, его со-провождала и не оставляла его и при поездках, а для "освещения", ибо на месте, как выяснилось, агентуры завести нельзя было". Обращу внимание на несколько фраз из записок Белецкого. Во-первых, о том, что обрисовка отца таким обра-зом велась односторонне: "не личности, а жизни". Это очень примечательно. Возьмите на себя труд прочитать все имеющиеся сейчас воспоминания об отце. Вы не увидите там личности. Судя по ним, не было такого че-ловека -- Григория Ефимовича Распутина. Был какой-то почти чиновник, делец, предприниматель. Уверена, что не случайно никто из записчиков не обращается к "Житию опытного странника" и "Размышлениям". Кос-нись они их, сразу вышло бы наружу, что их толкова-ние жизни отца не совпадает с живой его личностью. Во-вторых, о том, что "на месте, как выяснилось, агентуры завести было нельзя". "На месте" отца знали слишком хорошо и не считали возможным и нужным шпионить за ним -- отец в их глазах всегда был открыт и ничего не делал предосудительного. Сети Так для чего же все-таки вокруг отца сосредоточива-лись такие силы в то время, когда интересы трона тре-бовали другого их направления? Ответ можно найти у Жевахова: "Он был типичным олицетворением русского мужика и, несмотря на свой несомненный ум, чрезвычайно легко попадал в расстав-ленные сети. Хитрость, простодушие, подозрительность и детская доверчивость, суровые подвиги аскетизма и бесшабашный разгул, и над всем этим фанатическая преданность царю и презрение к своему собрату мужи-ку -- все это уживалось в его натуре, и, право, нужен или умысел, или недомыслие, чтобы приписывать Рас-путину преступления там, где сказывалось лишь прояв-ление его мужицкой натуры". Следя за отцом, говоря словами Александры Федо-ровны, "бриджисты" искали случая завлечь его в искус-но расставленные сети. (Потом я еще расскажу об этом и о том, как они преуспели в этом, вернее, думали, что преуспели.) Таким образом они надеялись скомпрометировать не только отца, но и царскую семью. Продолжа-лась игра, начатая Марией Федоровной. Вчитайтесь в слова Жевахова. В них, явно помимо воли автора, есть нечто, заставляющее посмотреть на проис-ходившее другим, непредвзятым взглядом. Жевахов пишет: "Несмотря на несомненный ум, он легко попадал в расставленные сети". Попадал или сам шел в них? Уверена -- шел сам, все прекрасно понимая. Он оставался опытным странником, хотел понять, "где край". При этом прекрасно знал, что "упадет". Вспомни-те: "Я маленький Христос". Обратите внимание на приговор Жевахова: "Фана-тичная преданность царю и презрение к своему собрату -- мужику". Первое -- бесспорно, второе -- невозможно. Отец любил Николая именно, как и может только лю-бить царя мужик, осознающий и чувствующий себя му-жиком везде -- и в избе, и во дворце. Добровольно идя в сети, расставляемые врагами трона, отец хотел пока-зать царю, кто находится рядом, кто лицемерно уверяет Николая Второго и Александру Федоровну в преданно-сти и готовности умереть за них. И чем дальше заходило дело, тем озлобленнее становились враги царя и отца. И кроме того, презирая свое сословие, разве прояв-лял бы отец так явно свою к нему принадлежность -- и в одежде, и в манерах. И разве стал бы он оказывать такое преимущество своим собратьям, когда те прихо-дили к нему как просители? Императрица очень опасалась, зная нравы своих при-дворных, за жизнь отца. Она приставила к отцу свою охрану -- у дома дежурили полицейские в мундирах. Анна Александровна передавала мне слова Алексан-дры Федоровны: "Я не могу позволить, чтобы с Григо-рием Ефимовичем что-нибудь случилось. Он -- спаситель Алексея, а, значит, и наш спаси-тель. Григорий Ефимович пришел к нам вместе с Гос-подом, когда уже никто не мог помочь. Он сделал не-возможное. Пока Григорий Ефимович с нами -- я спо-койна за всех нас". Дамский кружок Итак, при добром Аннушкином участии мы устрои-лись в новом доме, оказавшемся для отца последним земным пристанищем. Ничего другого, кроме того, что составляло жизнь отца в доме у Сазоновых, на Гороховой не происходило. Только теперь отец мог себе позволить принимать боль-шее число посетителей и во всякое время дня. Но пра-вилом был прием между 10 часами утра и 1 часом дня. За это время иногда проходило по 200 человек. Вот свидетельство Руднева' "Вообще Распутин по природе был человек широкого размаха; двери его дома были всегда открыты; там всегда толпилась самая раз-нообразная публика, кормясь на его счет". И это в общем верно -- самая разнообразная. Руднев-то намекает на неразборчивость отца, якобы прибли-жавшего к себе фигур далеко не первой руки, но это не так. Принимал он всех, кто в нем нуждался, а прибли-жал -- избранных. Кроме привычных уже просителей всякого рода у нас собирался довольно тесный круг по-настоящему пре-данных отцу людей -- по преимуществу женщин разных возрастов. Первой среди них была, разумеется, Анна Александровна. Вот как пишет Руднев: "Она стала самой чистой и самой искренней поклонницей Распутина, который до последних дней своей жизни рисовался ей в виде свято-го человека, бессребреника и чудотворца". Выше, чтобы обрисовать учительские настроения отца, я привела свидетельство проповеди, относящееся как раз к этому времени. Если кто-нибудь, оставаясь объектив-ным, сможет найти в ней хоть каплю предосудительно-го, пусть заявит об этом. Но смею утверждать, что до сих пор никто не вызвался свидетельствовать, что отец гово-рил в кругу своих учениц что-либо недостойное. Из дальнейшего станет ясно, что ядро кружка пред-ставляли женщины, искавшие утешения, а не возбуждения чувств. Именно на такие уставшие души отец дей-ствовал умиротворительно -- от царицы до кухарки. Разумеется, никакой организации не было. Был по-рыв с одной стороны и искреннее желание помочь -- с другой. Даже вернее сказать -- осознание необходимос-ти помочь изверившимся. Когда слухи об этих собраниях распространились, поползли сплетни о развратных бдениях, и даже орги-ях, которыми руководил отец, хотя, повторю, ни тог-да, ни позже доказательств любого рода не нашлось. Кроме того, я могу выступить свидетелем (понимая, впрочем, что для многих и многих вес моих слов неве-лик): я приходила и уходила в любое время дня, двери комнат в нашей квартире никогда не запирались -- ни днем, ни ночью, и если бы в доме творилось какое-то непотребство, я знала бы. Вот слова из дневника Джанумовой, тогда непремен-ной участницы кружка: "В столовой разместилось мно-гочисленное исключительно дамское общество. Казалось, были представлены все сословия. Собольи боа аристок-раток соседствовали со скромными суконными платья-ми мещанок. Стол сервирован просто. Пили чай". После чаепития обыкновенно пели что-нибудь бо-жественное. Посуду со стола прибирали по очереди. Каж-дая -- в свой день. И мыли тоже -- по очереди. Я и сей-час вижу холеные руки аристократок и сияние брилли-антов в грязной воде. (Как переменчива судьба! Тогда они мыли посуду, подлаживаясь под строй нашего дома, а всего через несколько лет многим из них пришлось стать настоящими судомойками в Париже или Констан-тинополе. А бриллиантов и след простыл.) Бедная Муня Среди посещавших эти собрания была Мария Евге-ньевна Головина (ее все называли Муня), красивая, печальная молодая женщина. Она была обручена с князем Николаем Юсуповым, старшим братом Феликса. Но, к несчастью, Николая убили на дуэли. Сразу же стало известно, что он стре-лялся, защищая честь женщины, с которой у него был роман, но женщина эта -- не Муня. Мария Евгеньевна была совершенно прибита -- по-гиб любимый, накануне свадьбы; и погиб, защищая честь другой женщины, с которой состоял в связи, очевид-но, довольно давно. Обман, пропасть, катастрофа. Из полного благополучия Муня попала в ад. Мир перестал существовать для нее. Мария Евгень-евна пришла за утешением к отцу, и утешение такое она нашла в нашем доме. Муня говорила: "Слово Григо-рия Ефимовича становится плотью". Старшие Юсуповы сохранили теплые чувства по от-ношению к девушке, едва не ставшей им снохой. Муня часто бывала в их доме. Именно от нее Юсуповы узнали о моем отце. Анна Александровна рассказывала мне со слов Муки, что когда та говорила о "святом старце",- на лице Фе-ликса блуждала какая-то странная улыбка. Он как бы предвкушал неизведанную еще игру. Глава 17 ФЕЛИКС, КНЯЗЬ СОДОМА Несметные богатства -- Провидение -- -- Дурные наклонности -- Любовный урок -- -- Порочный маскарад -- Роковое знакомство -- -- Феликс наблюдает -- Напуганный собой Несметные богатства Теперь самое время показать подробно, кто такие Юсуповы вообще, и что такое Феликс Юсупов. Анна Александровна была знакома с Феликсом, как и вообще с семьей Юсуповых, с детства. Ее положение (напомню, что она происходила из семьи Танеевых, и ее отец -- Александр Сергеевич -- был начальником собственной канцелярии Николая Второго) позволяло ей часто бывать на приемах в доме князей и в других местах, где можно было встретить золотую молодежь, к которой Юсуповы-младшие, безусловно, принадлежа-ли. Так что многое я знаю о Юсуповых от Аннушки. Имея множество доказательств ее открытости и совершенной доброты даже к тем, кто к ней самой был зол и не скрывал этого, убеждена в достоверности всего слышан-ного (даже в самой деликатной части рассказа). Состояние Юсуповых было поистине несметным. Оно образовалось в результате цепочки тщательно продуманных браков на протяжении двух поколений. Говорят, что дед Юсупова со стороны отца, командую-щий войском донских казаков, был побочным сыном прусского короля Фридриха Вильгельма Шестого и гра-фини Тизенгаузен, фрейлины императрицы Александ-ры, сестры короля. Во время визита царицы к брату, король влюбился в графиню и хотел на ней жениться. Мог ли состояться этот морганатический брак -- неиз-вестно; считалось, что фрейлина отказалась от него, так как не пожелала покинуть царицу. Во всяком случае, в результате их связи родился сын -- Феликс Эльстон. Он женился на графине Елене Сергеевне Сумароковой, и так как она была последней в роду, а наследники муж-ского пола отсутствовали, то царь дал ему право взять фамилию и титул жены. Его сын, граф Феликс Сумароков-Эльстон, женил-ся на княгине Зинаиде Николаевне Юсуповой, и она тоже была последней в своем роду, и уже другой царь разрешил графу Сумарокову-Эльстон взять ее фамилию и титул. Таким образом, благодаря удачным бракам и вели-кодушию двух царей, состояние незаконнорожденного сына прусского короля и его потомков сильно выросло. А собрание предметов искусства, фарфор, драгоценно-сти были просто легендарными. О них знала вся арис-тократическая Европа, и не раз даже августейшие осо-бы бывали восхищены юсуповскими редкостями. Кроме дворца на набережной Мойки в Санкт-Пе-тербурге -- подарка Екатерины Великой прабабушке Феликса, княгине Татьяне, -- они владели обширным поместьем в Архангельском под Москвой, с великолеп-ными садами, мраморными фонтанами и экзотически-ми птицами. Еще один их особняк находился на окраине Москвы. Он был построен в 1551 г. царем Иваном Грозным и подарен одному из князей Юсуповых царем Петром Вторым в 1729 г. Было и большое имение в селе Ракитном Курской губернии -- земельные угодья ("до горизонта и за гори-зонтом"), лесопилки, прядильная фабрика. Усердные крестьяне выращивали скот, варили сахар. Особую гор-дость составлял конный завод. Все это приносило доход, точное исчисление кото-рого не знал, наверное, никто. В Ракитном семейство подолгу не задерживалось -- заезжали поохотиться по пути в одно из своих крымских поместий. Обычно выбирали Кореиз. Кроме того, Юсу-повы владели поместьем на Кавказе, большим домом в Балаклавской бухте, и еще... впрочем, всего все равно не перечесть! Куда бы они ни ехали, к поезду прицепляли их лич-ный вагон, площадку которого превращали в птичник. Гостиная в вагоне-салоне была отделана панелями крас-ного дерева, кресла обиты зеленой кожей, а окна за-дернуты занавесками из желтого шелка. (На случай воя-жа за пределы России имелся еще один, не менее рос-кошный вагон, постоянно ждущий семейство на грани-це со стороны Германии: расстояние между колесами соответствовало тамошним стандартам.) Что же до земель неподалеку от Баку, простиравшихся почти на 125 верст вдоль берега Каспийского моря, то ездить туда резона не было -- все пропитала нефть. Совершив объезд части угодий, Юсуповы на зиму возвращались во дворец на Мойке. Провидение К моменту появления моего отца в столице Феликс Юсупов только что отметил свой восемнадцатый день рождения. Мать князя страстно желала рождения дочери. И ду-мать не хотела о том, что может родиться мальчик. Она задолго еще до рождения ребенка приготовила детское приданое исключительно розового цвета. И даже после появления на свет сына не захотела ничего менять. Так само провидение определило характер болезнен-но-извращенных фантазий Феликса, которые он с не-скрываемым удовольствием претворял. Интересно, что при крещении, когда священник по обряду трижды с головой погружал младенца в купель, мальчик захлебнулся, и его насилу вернули к жизни. (Надо заметить, что над родом Юсуповых тяготел рок -- сыновья не доживали до 26-летнего возраста.) Доб-рейшая Анна Александровна, рассказывая мне об этом, крестилась: "Видно, Господь все-таки решил оставить его. Значит, в этом был промысел Божий". Я, разумеет-ся, тут же спросила, в чем же промысел. Анна Алексан-дровна ответила: "Так ведь они должны были встретить-ся". При этом она никогда не называла имен, будто я каким-то своим знанием должна была чувствовать, что они -- это отец и Феликс Юсупов. Встретиться, чтобы свершилось предначертанное -- отец должен был принять свое последнее испытание и принести последнюю жертву ("Маленький Христос"). В жизни отца было много скверны. Но он хотел от нее избавиться, очиститься -- и избавлялся, и очищался. В лучшие свои минуты он бывал близок к святости. Он не боялся себя и не стеснялся любых собственных проявле-ний, какими бы странными или, скажу больше, постыд-ными они ни казались окружающим. В нем была сила противиться самому себе, которая, одна, и отличает ка-ющегося от нераскаянного. Юсупов же и был этим са-мым нераскаянным. Божий промысел свел их в Петер-бурге, то есть в Новом Содоме -- месте, которое было отспорено у мира Россией с наибольшей легкостью. Чуть выше я уже сказала, что когда Феликс Юсупов слушал рассказ Марии Евгеньевны Головиной о моем отце, на лице его играла какая-то странная улыбка. Он действительно предвкушал игру. Ставка в этой игре была высокая. Не просто жизнь его или жизнь отца, а нечто большее. Не Россию хотел защитить Феликс Юсупов, убивая отца, -- Новый Содом хотел спасти. Юсупов был весьма образован. Но лишь "в научном настроении духа". В смысле нравственном он был совер-шенным невеждой. Бог вел отца, чтобы спасти наследника, передать свою силу Николаю, ободрить Александру, помочь мятущимся. Бог хотел показать, как может быть. Ему не вняли. Тогда Бог позволил Юсупову убить Распутина. И Распутин умер как праведник -- мученической смертью. Юсупову была уготована долгая жизнь на чужбине -- и он увидел, что произошло с Россией дальше. Однако вернемся к прерванному рассказу. Дурные наклонности Отец Феликса совершенно устранился от воспита-ния сына и только один раз предпринял попытку упот-ребить родительскую власть. Будучи военным, старший Юсупов решил дать сыну спартанское воспитание и с этой целью приказал выне-сти из комнаты мальчика всю удобную мебель и заме-нить ее походной койкой, простой табуреткой и каким-то подозрительного вида шкафом, который мальчик по-пытался было открыть, но не смог. На следующее утро лакей отца вытащил Феликса из кровати, затолкал в этот шкаф и облил холодной водой. Шкаф оказался душем. Мальчик кричал, но ничего не мог поделать, пока запас воды не кончился, а вместе с ним и издевательство. Зато потом юный князь отыгрался -- устроил сцену, даже грозил покончить с собой. Перепуганные родите-ли уступили, и с тех пор мальчика совершенно предоста-вили самому себе. Стоит ли удивляться, что женственный Феликс, с тех пор не знающий дисциплины, рос в обстановке пол-ной вседозволенности. Обладая семейным состоянием, превышавшим триста миллионов рублей, особенно гро-мадным по меркам того времени и превышающим со-стояние самого царя, наследник таких сокровищ дол-жен был стать самым богатым человеком России, если не всей Европы. А пока обожавшая мать более чем щед-ро снабжала сына деньгами. Когда ему было двенадцать лет, он устроил, как ему казалось, милую ребячью шутку, хотя немногие юноши сочли бы ее ребяческой. Феликс с кузеном Владимиром, тоже двенадцати-летним, решили переодеться женщинами и поразвлечься. Платья они позаимствовали из гардероба матери Фе-ликса -- два лучших вечерних платья, дополненные до-рогими украшениями. Надев подбитые мехом бархатные накидки, они разбудили парикмахера матери и выпро-сили у него парики, объяснив, что собираются на бал-маскарад. В таком наряде мальчики отправились на прогулку по Невскому семенящей походкой, словно кокотки. Поскольку проспект служил охотничьими угодьями проституток, к Феликсу и Владимиру несколько раз приставали мужчины. Мнимые кокотки были в полном восторге. Но, опасаясь быстрого скандала, обязательно последовавшего бы за неминуемым разоблачением, по-спешили укрыться в чрезвычайно модном в то время среди известной публики ресторане "Медведь". Можно представить себе, как выглядели юные шут-ники, если даже в подобном месте сразу привлекли к себе внимание. Игра продолжилась. Шампанское быстро ударило в голову. Феликс снял с себя длинную нитку жемчуга и начал набрасывать ее, словно лассо, на сидящих за соседним столиком. Видавшая виды публика оторопела. Феликс не унимался. Тут нитка порвалась, бесцен-ный жемчуг рассыпался. Мальчики бросились его под-нимать, цепляя тех, кто оказывался рядом. Позвали управляющего. Теперь деваться было некуда и Феликс назвал себя. Разумеется, управляющий раскланялся и почтительно проводил расшалившихся детей до дверей. Кузены вернулись домой, полагая, что их эскапада пройдет незамеченной. Однако на следующий день они узнали, что управля-ющий прислал счет отцу Феликса. Тому история вовсе не показалась забавной. Ф