з ведра. Затопило палатку. Майку все хуже. Из-за сырости мои
бедра и суставы болят все сильнее. Я с трудом могу двигаться. Единственное,
что остается, дабы помочь экспедиции,- уйти из жизни".
Температура Майка перевалила за сорок, он часто бредил. Было совершенно
очевидно, что его нельзя от-правлять одного. Но если из команды выбывают
двое - со съемками можно распрощаться, так что в итоге улетели все
телевизионщики. Когда мы их провожали, бедный Тиана был так огорчен
расставанием, что залился потоком слез, и все, как могли, утешали его.
* * *
Когда телегруппа уехала, лагерь опустел и выглядел безжизненным. Это
были чудесные люди, с которыми так хорошо работалось. Вот если бы еще
поездка была чуть удачливее... Правда, Профессор Нет Проблем выручил нас,
предоставив в наше распоряжение Верити, а то мы бы полностью прогорели на
этой поездке. Мы печально сели за ужин. Становилось темно, и в чашках с
песком, мерцая, догорали огарки свечей. Потом они находили свой вечный покой
на маленьком кладбище окурков.
Семь белых цапель, гнездившихся недалеко от нашего лагеря и улетавших
за несколько миль на рыбалку к морю, возвращались обратно к своему гнезду.
Изысканно белые, они мягко взмахивали крыльями, сияя как звезды над
темнеющей рекой и деревьями.
Глава девятая. ЯВЛЕНИЕ АЙ-АЙ
На следующий день после обеда Кью отправился осмотреть несколько гнезд,
которые, как он мрачно предсказал, оказались гнездами крыс. Джон уехал за
покупками в город, а Ли возилась в домике для животных. Я сделал кое-какие
записи в дневнике, поскольку пропустил два дня, и решил отдохнуть. Первым
делом я изгнал моего старого приятеля - петуха и сопровождавших его кур,
которые искали у меня в постели насекомых; затем лег и попытался предаться
прекрасным мыслям. Это оказалось нелегко, потому что петух, оскорбленный
изгнанием, решил продемонстрировать высший класс пения. Третья пущенная мной
палка достигла цели. Он понял намек и удалился вверх по тропинке на холм.
Я как раз собирался помечтать о чем-нибудь добром, когда услышал, как
Ли зовет меня. Я выглянул из палатки прямо из лежачего положения и увидел,
что она бежит ко мне. В руках у нее было что-то похожее на старый мешок,
набитый проволокой, из которой делают клетки для кур. Так оно и оказалось:
это была грубая проволочная клетка, ради предосторожности засунутая в мешок.
- Взгляни, что мы принели! Взгляни, что мы принели! - кричала она, и
лицо ее светилось радостью и волнением, как у ребенка, получившего на
Рождество неожиданный и роскошный подарок. Я взглянул и понял, что
радоваться и впрямь было чему.
В проволочной клетке сидела взрослая самка ай-ай с детенышем, впрочем
достаточно большим, чтобы быть отнятым от груди. Мамаша была явно
перепугана, но младенец, похоже, воспринимал происходящее как часть богатой
палитры жизни и озирался большими любопытными глазами, в которых не было и
тени страха. Таким образом, через сутки после отъезда телевизионной группы
мы обрели ай-ай, и притом не одного, а целых двух.
- Входи,- молвил я, с известным трудом поднимаясь из лежачего
положения.- Сначала пересадим его в пристойную клетку.
- Посмотри на детеныша, ну разве не лапочка? - спросила Ли.
- Да, да,- сказал я,- только сначала пересадим его в новое жилище, а
потом уж рассмотрим как следует.
Мы поднялись на холм, где стоял домик для животных. Там нас поджидали
два сияющих крестьянина - ловцы ай-ай. Радоваться конечно же было чему: они
не только избавили свое хозяйство от напасти, но еще и получат какое-никакое
вознаграждение! Когда клетка была подготовлена и мы не без труда переселили
ай-ай из временного жилища в более просторные апартаменты, я, к своему
несказанному облегчению, смог убедиться, что оба животных целы и невредимы.
К моему удивлению, мамаша не бросилась разведывать новое жилье (как этого
следовало бы ожидать от вновь пойманного существа, которое примется искать
безопасный уголок), но просто легла на пол, словно загипнотизированная.
Детеныш же, которому явно хотелось освоить новое пространство, боялся далеко
отходить от матери.
- Ее не могли ушибить? - с тревогой спросила Ли.
- Да нет. По-моему, она сознает потенциальную опасность ситуации и
пребывает в трансе. Ей же не объяснишь, что мы не хотим ей зла. Вот
несмышленыш считает все происходящее забавным приключением, но приучен не
удаляться далеко от мамочки. Никогда ведь не знаешь, как животное себя
поведет. У меня жил один зверь, который стал есть с рук через десять минут
после поимки, зато другой ничего не ел три дня, и я уже думал, что придется
выпустить его на волю. Но все-таки он начал есть, да так, что вконец разорил
меня.
- А не покормить ли этих? - спросила Ли.
- Да мамаша пока не хочет. Она попила воды, а несмышленыш готов ее всю
высосать. Самое правильное - оставить их в покое.
Так мы и сделали - накрыли клетку и оставили их в покое.
Вернувшись к палаткам, мы усадили отважных ловцов на почетные места,
угостили их сигаретами и выдали причитающийся гонорар. Они же в седьмой или
восьмой раз расписали нам во всех подробностях, как поймали ай-ай, каждый
раз дополняя рассказ новыми деталями и расписывая, как они еще готовы нам
послужить. Потом ловцы несколько раз пересказали наши эмоции и чувства при
получении животных, как будто мы сами в том не участвовали. А все же забавно
такое слушать. Люди, читавшие мои книги, часто подробнейшим образом
пересказывают мне их содержание, а добравшись до смешного эпизода, без
устали излагают его снова и снова, чтобы убедиться, что до меня дошла суть.
Порой после этого так и хочется сказать: "Черт возьми, интересная книженция!
А не купить ли и мне?"
* * *
Когда вернулись Джон и Кью, радости не было границ. Еще бы: после
стольких трудов и неудач выглянуло-таки ясно солнышко. Более того, я даже не
слышал жалоб, что второй ужин подряд одни сардинки да тушенка. От избытка
бурливших в нас чувств мы сделались столь добрыми, что даже позволили Джону
исполнить фрагмент арии венецианского мавра - но вполголоса, чтобы не
потревожить наших новых гостей.
Ли приготовила нашим подопечным еду, и мы отправились поглядеть, как
они себя чувствуют. Самка все-таки слегка поменяла позу, но все еще смотрела
с тем выражением, какие я видел у пациентов больниц в часы посещений, когда
они с тоской во взоре глядят на нагрянувших к ним домашних, нагруженных
фруктами, свертками, коробками конфет и новостями из дома. Впрочем, детеныш
отнесся к нашему визиту как к главному событию сегодняшнего вечера и с
интересом наблюдал, как Ли раскладывала перед ним палки сахарного тростника,
кокосовый орех, хлебные шарики с медом, ставила блюдце с фруктовым салатом и
еще одно - с копошащимися личинками жуков. Он даже осмелел и съел кусок
банана. Обитавший на вилле по соседству Верити трескал, как поросенок, но
этим подавал хороший пример.
Первый этап задачи был выполнен, мы обменялись поздравлениями. Теперь
оставался самый пустяк: поймать еще четырех ай-ай, по два каждого пола. А
самое лучшее, что мы могли сделать сейчас,- отправиться спать и смотреть
безмятежные сны.
* * *
Я проснулся на заре после тихой ночи. Наши белые цапли, как всегда в
положенный час, снялись с места и вылетели к морю, плавно махая крыльями над
рекой. На какое-то мгновение в тумане, словно опал, мелькнул зимородок. До
меня донесся каскад прозрачных голосов кукушек, начавших свой утренний зов.
Потом с противоположной стороны реки долетело зловещее "чук... чук...
чук..." вроде того, как забивают гвозди в крышку гроба. Это был стук топора,
за которым последовал предсмертный всхлип срубленного дерева. Теперь я
наглядно убедился, сколь важна была наша миссия: каждый удар топора или
мачете - не только удар по экологии человека, но и удар по королевству
ай-ай.
Мы поднялись к домику животных посмотреть, что съели наши пленники. Это
всегда волнующий момент - если животное начинает есть сразу, можно вздохнуть
с облегчением. Если же нет - приходится ломать голову, как заставить его
есть. Я надеялся, что соседство Верити, который лопал, как поросенок
(простите, что повторяюсь), разбудит аппетит и у вновь пойманной самочки. К
нашему разочарованию, этого не произошло. Только на палке сахарного
тростника были едва заметны следы зубов, а самка по-прежнему подозрительно
взирала на нас, точно старая дева на притаившегося у нее под кроватью хиппи
с гитарой, Отношение детеныша было куда более терпимым - он был даже рад,
что цирк опять приехал. Мы заметили, что бананов поубавилось, но
подозревали, что это скорее детеныш, чем мамаша.
Когда у тебя два животных в одной клетке, трудно судить, сколько кто
съедает, разве что установить круглосуточное наблюдение. Впрочем, в данном
случае мы знали, что с детенышем все в порядке и что он по-прежнему
выдаивает маму как корову. Все, что нам оставалось сделать,- взять самку под
тщательное наблюдение и молить судьбу, чтобы она поскорее снизошла до нашего
щедрого угощения, иначе придется скрепя сердце отвезти обоих туда, где их
поймали, и выпустить. Мы поворчали на Верити, что он недостаточно
усердствует в подавании примера. Так или иначе, мы вынуждены были ждать.
Самка пребывала в хорошем состоянии, и несмотря на то, что детеныш нещадно
высасывал ее, ничего страшного бы не случилось, если бы она пару дней
поголодала.
В эту ночь мы наблюдали за тем, как Верити продолжал свои набеги на
хлебные шарики с медом и личинок, облизываясь на кокосовый орех и сахарный
тростник; но, видимо, он почувствовал, что нас больше интересует
происходящее в соседней клетке. Следующее утро принесло облегчение. Самка
съела трех личинок и надкусила хлебные шарики., Похоже, она была уже не в
таком напряжении, хотя по-прежнему боялась входить в ящик, где было устроено
гнездо. Мы нарекли ее Мина - в честь нашей доброй мальгашской знакомой, но
по-прежнему спорили о том, как назвать сына. На следующую ночь Мина добавила
к своему рациону сахарный тростник, что было добрым знаком.
Кью, Джон и Жулиан, как обычно, отправились с наступлением сумерек на
охоту. На сей раз уходили в приподнятом настроении - появление Мины с сыном
придало всем духа. Около полуночи они вернулись с триумфом - Жулиан сиял и
хохотал, а Кью и Джон изо всех сил старались выглядеть так, будто каждый
день приносили по ай-ай. Наградой для ловцов стала красивая, лоснящаяся
молодая самка. Изучив ее со всех возможных позиций и отдав должное ее шарму,
мы без особых проблем пересадили зверюшку в новую клетку.
- А трудно было поймать? - спросил я.
- Да нет,- сказал Кью.- На это дерево, в отличие от некоторых других,
оказалось очень просто залезть. Она как раз сидела в гнезде, тут Жулиан ее и
цапнул. Но боюсь, она волнуется о детеныше.
- О каким детеныше? - спросят я с удивлением.
- Она была с детенышем, но, пока Жулиан ловил ее, тот убежал.
- И вы его там так и оставили? - поразился я.
- Да, пришлось. Мы, конечно, обыскали все, но я беспокоился о матери.
Хотел поскорее привезти ее и посадить в подобающую клетку. Жулиан сказал,
что детеныш все равно вернется к гнезду, и с утра мы первым делом съездим и
поймаем его.
- Похоже, Жулиан прав,- согласился я.- Не думаю, чтобы детеныш уже
гулял сам по себе. Подозреваю, что он еще не отнят от груди.
- Да мы наверняка его поймаем,- утешил меня Джон.- Жулиан так просто
уверен.
В ответ я кисло улыбнулся, потому как был взволнован.
- Да, по если он, не дай Бог, ошибается, вам придется отнести самку
назад и выпустить в том же самом месте, чтобы она смогла найти детеныша,-
сказал я.
- Сделаем, сделаем,- умиротворяюще заметил Кью.
Я очень беспокоился о малыше, и даже известие о том, что все наши ай-ай
хорошо пообедали, не стало мне утешением. Я вообразил, как глупого
маленького несмышленыша преследуют орды разъяренных крестьян со сверкающими
острыми мачете: поймать, повесить, четвертовать гаденыша! Потом в моем
воображении возникла картина, как он столкнулся лицом к лицу с мягкой,
похожей на пуму фоссой, о существовании которой он и не подозревал и которая
сцапает его одним мановением бархатной лапы и отправит прямо в алчную
розовую пасть. Или - что может быть хуже! - он встретит на своем пути Кошку
с Семью Печенями, которая страдает отсутствием пищеварения и слышала, что
лучшее лекарство - съеденный всухомятку детеныш ай-ай. А может, он просто
горюет на дереве: мама, мама, на кого ты меня покинула! Короче, я предался
таким вот сентиментальным размышлениям, которых не одобряю в других людях,
имеющих дело с животными.
* * *
Наутро Кью, Джон и Жулиан снова приготовились выйти на охоту.
- Запомните,- сказал я, наверное, уже в десятый раз,- вы должны
прочесать весь район, пока не найдете.
- Да, да,- нетерпеливо отозвался Кью,- сделаем.
- А если не найдете, быстро назад и отнесете самку туда, где поймали.
- Ну да, да, понимаю. Я так же волнуюсь о детеныше, как и ты,-
раздраженно сказал Кью.
Я взглянул на него. Он был неколебим, как Геркулесовы столбы. "Похоже,
у него слабее, чем у меня, развито воображение",- подумал я.
- Ну, делай как знаешь,- бросил я.
- Слушай, хватит скандалить,- вмешалась Ли.- Кью так же беспокоится о
детеныше, как и ты. А ты словно сам - мать этого детеныша.
- Не то чтобы,- сурово молвил я,- просто не люблю, когда детеныш ай-ай
- не важно, мальчик он или девочка - шастает ночью по лесу без присмотра.
Возьми-ка умную газету "Сан" и посмотри, что случается с детьми, которые
шляются по ночам одни.
- Пойдем завтракать,- сказала Ли.
Пока готовился и подавался утренний чай, казалось, прошли годы.
Несколько веков тянулось ожидание завтрака. Даже стайка детей, которые
принесли пластмассовое блюдо с жирными серо-белыми личинками, не облегчили
мою тревогу, как того следовало бы ожидать. Вдруг раздался крик - это
возвращались Кью, Джон, Жулиан и их помощники. Кью осторожно нес в руках
один из наших больших мягких мешков для животных.
- Поймали, поймали! - торжествующе кричал Кью.- Именно там, где сказал
Жулиан.
Я кинулся к домику животных, с трудом веря счастью.
- Цел и невредим? - выпалил я.
- Конечно. И главное, он легко дался в руки, -сказал Джон.
Я открыл дверцу клетки, где находилась мать, а Кью аккуратно развязал
мешок и просунул его устье в дверной проем. Я ожидал чего угодно, только не
того, что произошло. Голова детеныша показалась из мешка, огромные уши
поворачивались на каждый звук, а глаза смотрели спокойно и с интересом. Он
на мгновение задумался, а затем, высокомерно оглядев нас, грациозно вылез из
мешка и восшествовал в клетку, как маленький принц, вступающий в законное
владение королевством. Это был настоящий театрализованный выход. Маленький
Принц был столь невероятно аристократичен и красив, что я, как дурак,
разразился слезами. Поймите меня правильно: ведь гора с плеч свалилась!
- Перестань реветь! - сказал Кью, устыдившись моего поведения.- Я знал
заранее, что ты будешь польщен.
- Да, да, я польщен,- пробормотал я, вытирая нос.- И я вовсе не рыдаю.
Просто эти ай-ай довели меня до лихорадки. Особенно детеныши.
- Он правду говорит,- согласилась Ли.- Столько возни с ними!
Нас заинтересовало, как детеныш будет возвращаться к матери. Члены
семьи воссоединились, похоже, без всяких эмоций, как будто ничто их и не
разлучало. После беглого осмотра клетки детеныш полез к мамочке утолять
жажду. А проголодался он, надо думать, здорово, судя по тому, сколько он
пробыл один. Мы устроили торжественный завтрак и решили назвать вновь
пойманную самку Джульеттой - в честь... поймавшего ее Жулиана.
Как обычно, мы чуть до драки не дошли, споря, как назвать Маленького
Принца. Впрочем, когда Кью предложил назвать его Сэр Блоксэм, предложение
было принято единогласно.
Теперь у нас было уже четыре животных при квоте в шесть. Вериги в счет
не шел: мы должны были вернуть его Ролану, чтобы тот выпустил его на своем
ос-трове. Все животные питались хорошо, а детеныши вели себя так, будто
родились в неволе. Теперь, когда у нас оказалось столько экземпляров,
наблюдать за поведением каждого из них стало сплошным удовольствием, и
особенно - за самыми разнообразными приемами использования третьего,
"магического пальца". Когда животное осваивается с окружающим пространством,
этот чувствительный орган постоянно находится в деле.
Еще в 1859 году Сэндвит скрупулезно описал поведение ай-ай:
"Выставив вперед уши и прислонив нос вплотную к коре, он быстро
ощупывает поверхность своим необычным вторым (так у Сэндвита.- Примеч. Дж.
Даррелла.) пальцем, точно так же, как дятел исследует кору дерева, но с
гораздо меньшим шумом, время от времени запуская свой тонкий палец в
червоточины, так же, как хирург исследует тело больного зондом... Я наблюдал
эти процедуры с неослабным интересом и был поражен, сколь блестяще это
создание использует свои способности, в особенности обостренный слух,
позволяющий определять различные звуки, доносящиеся из толщи дерева ...а
также удивительно развитое обоняние ...и конечно же, необыкновенно тонкий
палец, какого нет ни у одного другого животного; он используется то как
стетоскоп, то как зонд, то как ложечка".
Наша подруга Рене Уинн, знакомя меня с ай-ай, рассказала, что зверьки
"исследуют" кокосовые орехи, стараясь определить глубину залегания в них
молока, чтобы точно знать, в какой точке лучше прогрызать дыру. Она поведала
нам еще вот какую любопытнейшую деталь. В меню ай-ай входил, помимо всего
прочего, довольно густой сладкий крем, подаваемый на обыкновенных плоских
пластмассовых тарелках. Как же поступали животные? Они переворачивали
тарелки, прогрызали в дне дыры и с помощью пальца доставали из них крем.
Похоже, ай-ай и понятия не имели, как это можно есть крем просто так, с
блюда - для полного удовлетворения своих гастрономических наклонностей его
необходимо было есть через дырку.
Совсем недавно с небольшой колонией этих животных, содержащейся в
упомянутом мной выше Дьюкском университете в США, были проведены
замечательные эксперименты под руководством профессора Эриксона с целью
выяснить, как ай-ай находит насекомых себе на корм. В двух словах: Эриксон
предлагал вниманию ай-ай коряги, в которых были высверлены дыры - одни
пустые, другие наполненные накрошенными мучными червями, а третьи - живыми
червями. Дыры были самых разных конфигураций, причем иные высверлены так,
что доискаться до их содержимого глазами и нюхом было невозможно. Глубина
отверстий, высверливаемых в толще дерева, также была различна. Из этих
экспериментов Эриксон сделал следующие выводы:
"Хотя зрение и обоняние могут играть свою роль в обнаружении и
извлечении из толщи дерева личинок насекомых, наши исследования позволяют
предположить, что обнаружение ай-ай ходов таковых личинок в значительной
мере зависит от выстукивания... Ушные раковины ай-ай больше (пропорционально
телу), чем у любых других лемуроидов, и весьма вероятно, что этот вид
обладает исключительной способностью слышать звуки, издаваемые личинкой при
движении, а также возникающие как реакция на выстукивание... Эти
исследования позволили выдвинуть предположение, что названный примат,
подобно некоторым видам летучих мышей, использует эхолокацию при
выслеживании добычи. Тем не менее процесс выстукивания, видимо, играет в
добывании пищи большую роль, нежели ушные раковины. Как указывает Сэндвит,
процесс выстукивания происходит необыкновенно тонко. Возможно, повышенное
кожное осязание третьего пальца позволяет неведомым образом распознавать
различия в вибрациях поверхности. Возможно, дело в незначительной массе
третьего пальца - он резонирует с вибрацией поверхности без значительного
уменьшения амплитуды колебаний. Возможно, выстукивание само побуждает добычу
производить движения, позволяющие ай-ай обнаружить ее по звуку".
Поиску добычи методом выстукивания Эриксон дает весьма очаровательное
название "percussive foraging", что можно передать приблизительно так: "как
постучишь, так и полопаешь".
Еще столько предстоит узнать об этом диковинном животном, что кто
знает, какие необыкновенные секреты "магического пальца" ай-ай откроются
нам. Вдруг сыщутся доказательства, что "магический палец" наделен
волшебством в гораздо большей степени, чем предполагают мальгашские колдуны.
Независимо от того, что здесь играет главную роль - эхолокация или
фантастическая способность к осязанию,- налицо доказательства, насколько
Природа мудрее человека.
* * *
На следующий день Джон, Кью и Жулиан, по обыкновению, отправились
осматривать гнезда и почти сразу же вернулись, неся крупного самца ай-ай с
физиономией кулачного бойца. Неудивительно, что он был так уязвлен: как же,
ни с того ни с сего нарушили его покой и бесцеремонно засадили в клетку на
потеху двуногим тварям! Мы окрестили нового пленника Патрисом в честь
другого нашего ловца, но за свое поведение он вскоре заслужил и прозвище -
Бандюга...
В этот вечер, еще до того как ему подали еду, он со страшным хрюканьем
и шмыганьем принялся скрупулезно исследовать клетку и все протестировал на
твердость. Каждый прут в клетке был опробован на вкус; качество дерева, из
которого был изготовлен ящик, куда его потом пересадили, было изучено с
особым тщанием и сопровождалось изрядным фырканьем. Пообедав, он внимательно
обозрел миски и разбросал их по клетке - очевидно, с целью испытать на
прочность. А уж трескал Патрис, особенно сахарный тростник и кокосовый орех,
с таким шумом, что его не пустили бы ни в один приличный салон. Мы решили,
что такое поведение вовсе не обязательно вызвано его стремлением к побегу:
вполне вероятно, его хулиганство и буйство явились ответом на действия
людей, которые считают, что до собеседника ничего не дойдет, если не
стукнуть по столу и не наорать. Впрочем, буйный нрав этого создания
настолько беспокоил его собратьев, что пришлось задвинуть ящик с Патрисом в
самый дальний угол домика для животных, откуда его буйная натура не могла
столь пагубно проявляться. Интересно: он таким родился или стал с годами, и
почему с таким скандальным стремлением привлечь к себе внимание он не навлек
на себя удар меткого мачете? Известно ведь: чем тише жить, тем больше шансов
выжить, а привлекать к себе внимание,- значит постоянно заигрывать со
смертью.
* * *
Теперь в нашем распоряжении было пять из шести дозволенных нам
животных. Осталось поймать еще одного взрослого самца - и задача выполнена.
Мне просто не верилось, что мы почти достигли цели и более того уложились в
лимит времени, который сами себе отвели. Коли так, настало время созывать
военный совет.
После прибытия в Мананару по костоломной дороге из Тана мы единогласно
решили, что если добудем ай-ай и повезем их обратно по такой чудовищной
трассе, то неминуемо растрясем их. Единственной альтернативой было отправить
их воздушным путем. В Мананаре имелась крохотная взлетная полоса, а самолет
из столицы летал трижды в неделю. Впрочем, "самолет" сказано с большой
натяжкой: это была этажерка времен чуть ли не первой мировой войны. На такой
летал еще Блерио.
Те, кто посещают зоопарки и любуются различными видами экзотических
животных, наверняка не задаются вопросом, а какого труда стоило их привезти?
Мы, например, когда покидаем Джерси, никогда не знаем, добудем ли животных
или же вернемся с пустыми руками. Теперь ситуация была такова: при
минимальном шансе, что мы отловим еще одного ай-ай, клетки нуждались в
дополнительном укреплении, потому что на нашу голову свалился зверь,
который, судя по всему, смог бы прогрызть себе ход из тюрьмы Синг-Синг. А
так как процесс доведения клеток до совершенства весьма долог, то самым
правильным было отправить животных на Джерси как можно скорее.
Первым делом следовало переправить зверей из Мананары в Тану и
известить Джерси, что мы возвращаемся с добычей. Наши клетки не помещались в
этажерку времен первой мировой войны, а полагаться на случайные коммерческие
рейсы не хотелось. Посему мы решили, что будет лучше всего, если мы с Ли
полетим в Тану, свяжемся с Джерси и наймем самолет.
Настало время расставания. И мне, и Ли было грустно. Особенно мне - я
сросся с этим милым лагерем душой и сердцем, и единственное, что отравило
пребывание тут, так это моя неподвижность. Нам казалось, что мы оставляем
здесь целую жизнь: паромщика с его скандальными новостями, заменявшими
газету; девушку с ведром и с ее песнями; других величавых леди, приходивших
сюда стирать и мыть посуду; купаясь голышом, они все смелее и смелее
приближались к нашей компании - мол, наша сестра мальгашка да и наш брат
мальгаш сложены ничуть не хуже любого вазаха; прозрачный зов шпорцевых
кукушек, растворявшийся на рассвете дня; детишек, с радостными лицами
приносивших личинок для наших драгоценных животных и с гордостью принимавших
плату в виде мелких монет и конфет: мы будем помнить, как к нам пришел
мальчик с четырехлетней сестренкой и принес тщательно завернутую в листок
крошечную личинку. Мы вознаградили его большой, но дурно раскрашенной
конфетой и заметили, как он откусил лишь кусочек, а остальное отдал
сестренке; группу детей, которым мы дали полбутылки лимонаду - они
передавали ее по кругу, отпивая по крошечному глоточку, пока бутылка не
опустела. Все они вошли в нашу жизнь - даже петушиный командир со своими
курами и треклятые утятушки-ребятушки - они стали нашими друзьями и
разнообразили жизнь. Жаль, что так недолго!
Верный Марк рыдал, как и две наши прекрасные леди. И даже изрядная куча
жестянок, коробок и бутылок, которые им предстояло распределить среди своих
ближайших и дражайших родственников и друзей, не могла облегчить их
страданий. Мы ехали через деревню, махали на прощанье местным жителям, и они
махали нам в ответ; мы же старались в последний раз надышаться экзотическим
ароматом, в котором перемешались пряный запах гвоздики, сладкий запах
ванили, гостеприимные запахи, доносящиеся с кухни, и тонкий, едва различимый
аромат солнечных лучей, играющих на листьях. Под деревом личи, красным от
плодов, лежали три зебу, принимая, как говорил Капитан Боб, теневые ванны. У
теплого шелкового бока одного из них спал шестилетний пастушонок с хлыстом,
как с рыцарским мечом Экскалибуром, в детской ручонке.
Мы добрались до города и заехали в отельчик, чтобы пропустить по
стаканчику и попрощаться с хозяйкой. Там по-прежнему раздавался стук
молоточков, облагораживавших хрусталь, и, собираясь в аэропорт, я утянул
горсточку кристаллов. В то же утро перед выездом из лагеря я, словно
опьяненная любовью дева викторианской эпохи, сорвал несколько листьев самых
причудливых форм с деревьев, что росли вокруг нашей палатки, и заложил их
между страницами своего дневника, который не слишком-то аккуратно вел.
Правда, где-то по дороге между Мадагаскаром и Джерси все они вывалились и
затерялись. Как это произошло - непонятно.
Мы прибыли к взлетной полосе как раз ко времени посадки самолета.
Забравшись внутрь и оглядев нашу воздушную колымагу, мы единодушно пришли к
мнению, что сие транспортное средство было сконструировано в минуту душевной
невзгоды Белоснежкой для семерых гномов. Мы вдавились в миниатюрные кресла,
поставленные столь тесно, что колени наши оказались крепко прижаты к спинкам
впереди стоящих кресел. Не очень-то удобно, скажем прямо. Самолет был
рассчитан на шестнадцать пассажиров, и то при условии, что они набьются, как
сардинки в жестянку.
Перед полетом нам вручили роскошно отпечатанную листовку с
завораживающим заглавием "Fepetra Rahatra Doza" - "Для вашей безопасности".
На ней был изображен план самолета с указанием всех запасных выходов; но
боюсь, что, коль скоро мы сидели в тесноте и в большой обиде, никто из нас
попросту не смог бы воспользоваться ни одним из них. Затем следовала
привлекательная картинка с разъяснением, как поступать в экстренных
случаях,- оказывается, нужно наклониться вперед и поместить голову между
колен. Трюк, который в этих условиях не смог бы проделать никто, будь он
хоть самим гуттаперчевым мальчиком.
Хуже было следующее. В листовке указывалось, что под каждым креслом
имеется спасательный жилет. Я не поленился и внимательно поискал под всеми
креслами, в том числе и под своим собственным. Ни под одним из них
спасательного жилета не было. В ходе дальнейшего исследования я нашел-таки
жилет за спинкой кресла; он был упакован в пакет из такого полиэтилена,
разрубить который можно было бы только секирой. Что до стройной, веселой и
романтичной девушки с листовки, то она, надо думать, способна не только
вытащить жилет из пакета, но и надеть его в рекордно короткое время и,
словно элегантная ласточка, нырнуть в Индийский океан, когда самолет
столкнется с водной поверхностью.
Я тщательно изучил весь сценарий и пришел к огорчительному выводу, что
в нем явно недостает здравого смысла. В экстренном случае мы должны
поместить голову между колен. Насколько вам это удастся, зависит от размеров
вашего черепа. В случае аварии найти пассажиров с выдающимися умственными
способностями будет совсем легко - они будут жутко вопить от боли, тогда как
те, кто ближе к неандертальцам, будут лишь ворчать от неудобства.
Но вот вам удалось занять позицию по инструкции. Представьте теперь,
что пилот сообщает вам, что самолет падает не на сушу, а в море. Тогда
непременно начнется паника. Вам нужно будет вывернуться из положения,
которое занимает плод в утробе матери, и надеть жилет. Менее наблюдательные
пассажиры, конечно, полезут под кресла и, не найдя ничего, завоют от
безнадежности в ожидании Страшного суда. Но предположим, они таки найдут
жилеты и, передавая друг другу швейцарский кинжал, вскроют пакеты. Очевидно,
что в такой тесноте надеть жилеты сразу всем не удастся. Как же быть?
Женщины и дети - первыми!
Но, пока мы все наденем жилеты, самолет успеет погрузиться этак футов
на пять под воду, полную акул. Не думаю, чтобы в этом случае лучшим
средством спасения стала листовка Fepetra Rahatra Doza. Я закрыл глаза, и
когда ненадежный, как бабочка, аэроплан оторвался от земли, я старался не
думать об изъянах его механики.
Глава десятая. ЗВЕРЬ С МАГИЧЕСКИМ ПАЛЬЦЕМ СОВЕРШАЕТ ПЕРЕЛЕТ
Тем не менее мы вернулись в Тану без приключений и, желая вознаградить
себя за долгую и вынужденную сардино-тушеночную диету, заказали в отеле
"Кольбер" великолепный ужин - начали с устриц, по две дюжины на каждого, а
закончили сливочной меренгой с отличным местным сыром. Насытившись, как
питоны, погулявшие в крольчатнике, мы отправились к себе в номер, а Ли села
на телефон и факс: нужно было связаться со множеством людей, чтобы
согласовать действия. Когда вы смотрите в зоопарке на животное, хоть минуту
подумайте о человеке, который его туда доставил. То, что бремя коммуникаций
пало на Ли, объясняется ее блестящим знанием французского; я как-то
попытался поговорить с моими французскими друзьями на их родном языке, но
они сказали, что мой французский похож на мычание испанской коровы,- что
может быть оскорбительнее для англичанина, уверенного, что его владение
французским не оставляет желать лучшего?
Позвольте перечислить, сколько всего предстояло сделать. Прежде всего
нужно было послать факс нашему директору зоопарка Джереми Моллинсону, в
котором надлежало поярче расписать наш успех, а также сообщить во всех
мельчайших деталях о том, что любит и чего не любит каждый ай-ай и вдобавок
что необходимо для всей нашей коллекции - от кротких лемуров до прыгающих
крыс - и чего следует опасаться. Во-вторых, мы готовились сделать десять
тысяч телефонных звонков в попытках нанять небольшой грузовой самолет:
разумеется, мы не собирались разоряться на что-нибудь вроде "конкорда", даже
если бы этот последний и смог приземлиться на площадку чуть побольше
детского носового платка.
Как ни странно, найти самолет нс составило никакого труда. И в нашу
жизнь вторглась математика. Во-первых, нужно было сторговаться о сумме в
мальгашских франках, не выпуская из головы, сколько у нас осталось
английских фунтов. Кроме того, нужно было пересчитать в метрических единицах
размеры и вес клеток, которые у нас были тщательно записаны в дюймах и
фунтах. С тех пор как в восьмилетнем возрасте при прибавлении пяти к четырем
я умудрился получить фантастическую сумму двадцать восемь, я считаю себя
непризнанным математическим гением. Но Ли, отвергнув мои претензии на звание
несостоявшегося Эйнштейна, отправила меня прогуляться по рынку зума, сказав,
что с ее женской смекалкой будет куда проще разделаться с этими проблемами.
Теперь нас беспокоил график полета. Вылет пришелся на пик сезона сбора
личи (фруктов, которые я обожал, но с того момента возненавидел), когда все
самолеты были задействованы в перевозке этих плодов, и выкроить окно для
перевозки Кью с его драгоценным грузом оказалось трудновато. А ведь так
важно, чтобы рейс самолета совпал с международным! В придачу к этой
трудности добавилась еще одна: найти водителя, потому как даже такой мастер
на все руки, как Джон, не смог бы переправить в Тану сразу две "тойоты" по
таким чудовищным дорогам. И снова на нашем пути встали проклятые личи - все
лучшие водители были заняты перевозкой этих редкостных и деликатесных
плодов. В конце концов нам таки удалось нанять водителя, у которого нашлось
на нас время.
Теперь в затылок дышала еще одна проблема. Надо было известить Джона и
Кью, что нам удалось нанять самолет, и сообщить точное время его прилета в
Мананару, чтобы к тому моменту они подготовили ай-ай (до сих пор проживавших
в просторных клетках) к перелету в Тану и пересадили их в специальные
клетки. Задача эта потребует времени, так что чем скорее Кью и Джон узнают,
тем лучше. Имелось три способа передать им эту новость: по почте, по радио в
офисе Ролана или же с кем-нибудь, кто полетит в Мананару. Поскольку
телефонная связь на Мадагаскаре устроена еще приснопамятным Мао Цзедуном,
она действовала так же надежно, как и замки в мадагаскарских отелях. Таким
образом, мы решили не рисковать и послали сообщение по всем каналам сразу.
Этим вечером я попытался вдохнуть жизнь в свою измотанную супругу,
которая сидела на телефоне с восьми утра. Я заказал еще один роскошный пир с
устрицами. В одной из них она наткнулась на что-то: думала, жемчужина, а
когда раскрыла, оказалась измятая долька чеснока. Когда я обратил внимание
официанта на сей весьма странный симбиоз, он кивнул, одарил меня
ослепительной улыбкой, будто поздравлял с находкой, сказал: "Да, месье",
наполнил мой стакан и ушел. Очевидно, его житейская философия не позволяла
ему понять, чем это я мог быть недоволен.
* * *
Среди всей вышеописанной суеты меня настиг неожиданный удар: я получил
известие о смерти старшего брата. Он всегда был моим наставником, и именно
он вдохновил меня на писания. В тот момент мне нечем было утешить его вдову,
многочисленных бывших жен и единственную дочь, кроме разве что сообщением
приблизительной даты прилета на Джерси. Впрочем, скорбные новости были
слегка смягчены известием о том, что Микки, которому был поставлен диагноз
церебральной малярии, после критического периода в Тане был в конце концов
отправлен на Джерси и находится на пути к выздоровлению.
А положение его действительно было критическим. Когда телегруппа
доставила Микки в Тану, он метался в бреду. Ему сделали переливание крови и
поставили капельницу, которую он постоянно сбрасывал, а мадагаскарские
нянечки решили, что Микки слишком для них силен, и потому ухаживать за ним
взялись Тим и Капитан Боб - они держали его за руки и за ноги, когда он
становился особенно буйным и угрожал сбросить с себя целительный инструмент,
без которого бы не выжил. И как радостно было узнать, что нашему милому и
доброму другу становится лучше! Кроме всего прочего, это дало мне повод
откупорить бутылку шампанского - выпить за упокой моего брата (этот жест он
наверняка оценил бы!) и за выздоровление Майка.
* * *
События развивались во все ускоряющемся темпе. Самолет найден, водитель
тоже, и теперь Ли пришлось вступить в борьбу с бюрократией, чтобы выцарапать
из соответствующего министерства все необходимые разрешения на вывоз.
Джентльмен, ведающий выдачей таких разрешений, похоже, постоянно
отсутствовал. Когда же мы наконец ворвались в его логово, то первое, что
заметили,- толстенный слой пыли на телефоне. Может быть, ему надоело, что
его рвут на части, и он просто перестал брать трубку, а может быть, и сам
телефон стоял здесь только для того, чтобы произвести впечатление на
посетителя. В Аргентине и Парагвае я сталкивался с тем, что к чиновнику нет
смысла обращаться, пока на стол к нему не ляжет солидная бумага, скрепленная
по меньшей мере двумя десятками весомых печатей. Она ему совершенно не
нужна, но, пока ты за ней бегаешь, он придумывает новые способы обструкции.
Но вот разрешения получены, теперь нужно получить самую важную подпись
- Конвенции о торговле угрожаемыми видами[9] (CITES). Эта
Конвенция, хотя и не лишена многочисленных лазеек, - важный шаг на пути
пресечения нелегальной торговли и перевозки редких видов диких животных,
растений и продуктов из них. Оборот торговли дикими видами составляет
миллиарды долларов в год. Под "дикими видами" понимается все - от орхидей до
слонов. Значительная часть этой торговли нелегальна, потому что животные и
растения, которыми ведется торговля, находятся на грани исчезновения. Тем
любителям животных, которые плачутся о судьбе зверей в зоопарках и
протестуют против разведения редких видов в условиях неволи, я советовал бы
обратить внимание на реальное положение вещей. В 1980-1981 годах только
через амстердамский аэропорт прошло свыше 33 000 пойманных в дикой природе
попугаев. Большая часть из них погибла в пути или вскоре по прибытии, потому
что из экономии их везли, как когда-то возили африканских рабов. Те, что
выжили, продавались "любителям птиц" в различных частях света.
Япония и Гонконг сметают с лица земли последних слонов, перерабатывая
их бивни (которые куда как элегантнее смотрятся на самом слоне) в резные
финтифлюшки. Точно так же в великолепные шкуры леопарда, ягуара, снежного
барса и других им подобных бездумные женщины запаковывают свои по большей
части безобразные телеса. Хотел бы я знать, с каким чувством они будут
покупать шубки, если узнают, что пойманных животных убивают средневековым
изуверским способом - протыканием раскаленным прутом сквозь задний проход,
чтобы не портить шкуру.
В отчаянной попытке сохранить гибнущие виды - от кактусов до крокодилов
-113 стран подписали CITES. Правда, в настоящий момент подписание Конвенции
- скорее жест доброй воли, и страна, не подписавшая Конвенцию,
ответственности за то не несет. Но даже это является позитивным началом.
Значительным препятствием на пути эффективной работы Конвенции является то,
что таможенники - не биологи и от них нельзя ждать умения отличить лягушку с
желтыми пятнами по зеленому фону (торговля которой разрешена) от лягушки с
желтыми пятнами по пурпурному фону (торговля которой под запретом). Но
несмотря на то, что зоология и ботаника у таможенных чиновников здорово
хромают, им все же удалось пресечь ряд крупных случаев контрабанды
(например, попытку провоза 70 редкостных черепах, которые были потом
помещены в террариум в ожидании, пока мы подберем им достойных хозяев). Есть
надежда, что CITES, при всех ее недостатках, сможет положить начало контролю
и последующему устранению жестокой и опустошительной торговли живыми
созданиями.
Наконец бюрократическая писанина была закончена, и нам оставалось
спокойно ждать прилета в Тану Кью с нашими ай-ай. В ожидании у взлетной
полосы мы раздумывали, какие еще козни могла заготовить судьба: Джон и Кью
не получили наших сообщений и только сейчас, в данный момент, пытаются
пересадить отчаянно сопротивляющихся ай-ай в клетки для перевозки; самолет
вообще не вылетел, а если и вылетел, то прибудет пустой; а если он вылетел
не пустой, а с нашими дорогими зверюшками на борту, то грохнулся ко всем
чертям где-нибудь в центральном Мадагаскаре. Ну а если даже ни одно из этих
зловещих пророчеств не сбудется, явится ли самолет вовремя, чтобы
состыковаться с международным рейсом? Рано поутру мы были шокированы
сообщением, что грузовой отсек на самолетах компании "Эйр-Мадагаскар" не
загерметизирован, а температура за бортом снижается до четырех градусов по
Цельсию. Мы в панике бросились на рынок и накупили кучу дешевеньких одеялец,
чтобы было чем укутать клетки, а когда вернулись в аэропорт, узнали, что нас
дезинформировали. Так мы стали владельцами крупного склада ненужных одеял.
Неудивительно, что нервы наши были на пределе, когда долгожданный
самолет наконец сел и подрулил к нам. Вот показался Кью, как всегда с
загадочной миной на лице, и мы уже были готовы услышать, что накануне ночью
все ай-ай удрали на свободу. Вместо этого он сообщил потрясающую новость,
что после нашего с Ли отъезда он поймал еще двух ай-ай - самца и самку.
Таким образом, у нас в распоряжении оказалась не только полная квота
животных, разрешенная правительством, но мы могли дать нашему благодетелю
Ролану пару для Верити. Однако было не до дружеских похлопываний по спине и
торжественных возлияний - нам предстояло пропустить животных через таможню.
* * *
Но нервотрепка на этом не кончилась, и нам пришлось пережить еще
несколько тягостных моментов. Мы с ужасом обнаружили, что Кью потерял все
свои деньги и дорожные чеки. Дело принимало серьезный оборот, потому что
малагасийские власти тщательно берут на заметку, сколько ты привозишь
наличности, и проверяют твою казну при отъезде из страны. Делается это с той
целью, чтобы твердую валюту не меняли на малагасийские франки на черном
рынке по более выгодному курсу. Но, слава Богу, наш старый друг Бенджамен
Андриамахаджа был в Тане, и притом на своем рабочем месте. Один отчаянный
звонок в министерство высшего образования - и он уже в аэропорту. По нашему
мнению, Бенджамен - самый настоящий мадагаскарский мистер Фиксит (От англ.
fix - устраивать, улаживать. (Примеч. ред.)). В какой-нибудь час личность
Кью была установлена, и угрозы пожизненного заключения удалось избежать.
Конечно, неизмеримой ценностью обладала вся наша коллекция, но ай-ай
возглавляли список, и мы сочли необходимым как можно быстрее переправить их
на Джерси. Зоопарк Цимбазаза, где находилась остальная часть нашей
коллекции, не располагал надлежащими условиями для ай-ай. Поэтому Кью
выработал такой план: отвезти животных на Маврикий, покормить их там, а
наутро отправить рейсом на Лондон, где их встретят Джереми и его коллеги, а
сам Кью, сыграв на Маврикии роль кормилицы, вернется на Мадагаскар и поможет
в отправке остальной части коллекции. Но для этого ему требовалась новая
въездная виза. Осмотр его трепаного-перетрепаного паспорта показал, что в
сем документе не осталось страницы, куда можно было бы поставить печать.
Снова поднялась паника, а самоотверженный Бенджамен помчался на такси в
британское посольство за вкладышем. Но в посольстве, которое до сего момента
относилось к нам доброжелательно и помогало, чем могло, нас ожидал удар под
дых. Они не могли выдавать вкладыши, только целые паспорта, а чистых в
данный момент не было. Оставалось надеяться, что Кью сможет получить новый
паспорт на Маврикии, а въездную визу - в тамошнем консульстве Мадагаскара.
В обыденной жизни такие вопросы решаются быстро, но если у тебя на
руках ценный живой груз, который нужно переправить из одной части света в
другую, каждый заскок в бюрократической системе сокращает твой земной путь
на порядочный срок.
Этим вечером Кью сообщил нам по телефону, что первая стадия путешествия
пройдена без сучка и без задоринки. Ай-ай удобно размещены и накормлены, и
он сам лично примет участие в их погрузке на рейс до Лондона. На следующий
день мы получили от Джереми факс, в котором он заверил нас, что зафрахтовал
самолет из Лондона на Джерси, да еще накупил самых деликатесных плодов в
ожидании нашего груза. Потом позвонил Кью и сказал, что благополучно
погрузил животных на рейс до Лондона и они выглядели весьма бодро. Теперь
оставалось только молиться за то, чтобы все остальное закончилось
благополучно.
На следующий день нам на помощь вновь пришел британский посол Деннис
Эми. Дело было вот в чем: помогало нам столько наших друзей, столько друзей
наших друзей, что поблагодарить каждого персонально просто не было
возможности. Нужно было устроить отвальную пирушку.
- Прекрасная мысль,- сказал Деннис.- Соберем их у меня, получится
отличный междусобойчик.
Междусобойчик и в самом деле получился роскошный. Присутствовали почти
все, кто так или иначе принимал участие в нашем деле: милая мадам Бертэ из
министерства Бенджамена, с которой мы были знакомы вот уже свыше десяти лет,
ну и конечно же сам Бенджамен; месье Раймон и Жорж и мадам Селестина из
Службы вод и лесов, которые выдали нам разрешение на экспедицию и были в
числе первых, кто поддерживал ее: Бартоломью и его милая супруга Колетта;
Мартин, Люсьенн и Оливье из Всемирного фонда природы; был и Мианта со своей
непостижимой улыбкой. Вечеринка удалась на славу, но ложкой меда на этом
имбирном прянике был факс от Джереми:
"Рады доложить, что все шесть ай-ай благополучно добрались до Джерси и
должным образом размещены. Мина с детенышем все время полета от Лондона до
Джерси ели бананы и сахарный тростник, Ален изучал окружающий мир из
окошечка коробки, Джульетта свернулась, прижав к себе детеныша, таким же
образом свернулся клубочком и Патрис. Первые два уже переселены из коробок в
просторную "карантинную зону", ранее предназначенную для летучих мышей, и
вновь принялись за еду.
Большего эффекта и радости от успеха экспедиции Даррелла трудно было
ожидать. ВСЕМ УЧАСТНИКАМ - НАШИ СЕРДЕЧНЫЕ ПОЗДРАВЛЕНИЯ!"
* * *
Сердце кровью обливалось при мысли, что покидаю Мадагаскар - место,
полное самых необычных форм жизни, остров, который мы полюбили всей душой и
надеялись, что еще поможем ему в будущем. Ли и Кью пересаживали в корзины
наших кротких лемуров; операция прошла без приключений (бегство животного в
последнюю минуту перед отлетом мигом посеребрит вам шевелюру). Пока они
занимались этим, мы с Джоном перевозили оборудование в аэропорт для отправки
на Маврикий.
Поскольку день был промозглым и дождливым, я решил надеть рыбачью
куртку, в которой проходил всю экспедицию; в ожидании объявления посадки на
наш рейс я порылся в кармане и обнаружил два клочка бумаги. Один оказался
квитанцией, которую нужно было заполнить для поселения в отельчике в
Мурундаве. Этот бюрократический абсурд процветает повсюду в мире, и я
подумал: хорошо бы соорудить такой гигантский крематорий (по проекту Кафки,
что ли), в котором в назидание человечеству, никак не желающему расстаться
со своей глупостью, воспламенялись бы и рассыпались в прах все эти никчемные
бумажки.
Но эту я решил сохранить, потому что один из значившихся в ней вопросов
заинтриговал меня. Анкета приезжающего выглядела так:
1. Удостоверяю, что я мистер (мадам, мисс)
2. Паспорт, водительское удостоверение
3. (Ненужное зачеркнуть).
Боюсь, что когда настанет час отправляться на покой, я так и не буду
знать - попадаю ли я под графу "ненужное зачеркнуть" или нет.
На другом клочке бумаги было нарисовано что-то вроде потерпевшего
аварию самолета с аварийным трапом, на котором сидела улыбающаяся леди и
показывала, как надо выбираться в случае аварии. Судя по тому, с каким
хладнокровием она это демонстрировала, можно было подумать, что для нее это
обычное дело, потому как самолеты здесь бьются, точно тарелки. Под
заголовком на французском был дан такой невероятный перевод: "Сядь дроздом и
выкатывайся вперед ногами!"
Я специально сохранил эту бумажку, чтобы показать в Королевском
обществе по охране птиц - что они об этом думают. "Эти две бумаженции будут
хорошим сувениром",- подумал я, когда мы сели в самолет, летевший с
Мадагаскара на Маврикий.
* * *
Мы с Ли решили задержаться на несколько дней на Маврикии, чтобы
посмотреть, как обстоят дела с одним из наших природоохранных проектов,
который успешно осуществлялся вот уже пятнадцать лет. Нас встретил наш
долговязый маврикийский друг Карл Джонс - с копной темных волос, похожих на
пучки разросшихся водорослей, искрометными глазами, широкой теплой улыбкой,
как у милой куклы из кукольного театра, и голосом с диапазоном от густого
баса до писка новорожденной летучей мыши.
- Так вы приехали посмотреть, как у нас все устроилось? - сказал он.-
Бросьте к черту ваших дохлых лемуров! Посмотрите лучше на наших прекрасных
птиц. Вот это я понимаю! Не то что какие-то жалкие лемуры... Уф! Видел я
ваших ай-ай - право, жуткие создания! Да вы на них и глядеть не захотите
после маврикийской пустельги. Не занимайтесь глупостями!
- Слушай,- твердо сказала Ли,- если ты еще раз оскорбишь наших ай-ай, я
возьму у Джерри палку и отделаю тебя так, что всю жизнь будешь пищать
фальцетом, как летучая мышь.
Карл любит изображать из себя чудака. Это ему удается с блеском, но до
некоторых из его предшественников зоологов ему в этом отношении еще расти и
расти. Например, Буклэнд приготовил пирог из мяса носорога, издохшего в
Лондонском зоопарке, и взял этот пирог с носорожатиной с собой на север
Англии, где выступал с циклом лекций "для рабочих масс". Уотертон,
подцепивший в Гвиане песчаных блох, тем не менее оставил их у себя под
кожей, чтобы выяснить, на каком этапе долгого, медленного пути назад в
Англию снижение температуры их убьет. Карлу надо отдать должное: когда
полезешь к нему в холодильник за пивом, никогда не знаешь, что оттуда
вывалится: тушка дельфиненка или связка дохлых мангустов. И все-таки куда
ему до Буклэнда, который при помощи блоков и веревок поднимал труп
бенгальского тигра к себе в мезонин, чтобы снять с него шкуру.
Наша пятнадцатилетняя дружба с Маскаренскими островами началась, еще
когда я выбрал остров Маврикий для отпуска. А с этим островом нас связывает
вот еще что: своей эмблемой мы выбрали диковинную птицу додо, открытую на
Маврикии в 1599 году и исчезнувшую в 1693 году,- она стала для нас символом
того, что творит человек с дикой природой. Однако когда я высадился на
Маврикии, то обнаружил, что там имелись и другие виды, готовые последовать
за додо. Такая участь ожидала, например, маврикийскую пустельгу, оказавшуюся
под угрозой из-за вырубки лесов, где она селилась, и распространения
инсектицидов. В мире известно только четыре особи этой птицы. Число
великолепных розовых голубей упало до 20. На острове Родригес, также
относящемся к Государству Маврикий,- родина великолепных золотых крыланов,
которых осталось только 120. На острове Круглом, в непосредственной близости
от острова Маврикий, местные уникальные популяции растений и рептилий
оказались под ударом из-за расплодившихся там кроликов и коз, завезенных в
начале XIX столетия.
Становилось ясно, что маврикийская флора и фауна остро нуждаются в
помощи. Международный совет по охране птиц предпринял попытку создания
питомника для разведения в неволе пустельги и голубя, которая, по несчастью,
кончилась неудачей. Что же касается крыланов с острова Родригес и редкостной
фауны Круглого, то тут вообще никто ничего не предпринимал. Мои каникулы
оказались наполненными работой.
С согласия и при поддержке правительства Маврикия мы отловили небольшую
колонию крыланов и три группы рептилий с острова Круглый для перевозки на
Джерси и разведения их там в неволе. Одновременно мы с маврикийским
правительством энергично взялись за очистку Круглого от кроликов и коз и в
конце концов добились успеха при помощи Новозеландского совета по охране
природы, поднаторевшего в очистке островов от нежелательных видов, а также -
хотите верьте, хотите нет - Австралийского военного флота, предоставившего
вертолет для высадки нашей команды с оборудованием на остров. Одновременно с
этим мы достигли соглашения с Международным советом по охране птиц
относительно проблемы голубя и пустельги, хотя казалось, что надежды на
спасение этих видов не много.
В деле охраны природы главным лозунгом должно быть: никогда не говори,
что вид при смерти. Мы отловили некоторое количество голубей; половину
оставили на правительственной станции разведения на Блэк-Ривер на Маврикии,
а остальных отправили на Джерси. С этими голубями пришлось выдержать жаркий
бой, но в конце концов мы раскрыли тайну их питания и достигли желаемого
успеха. Теперь в результате совместных усилий по разведению в неволе на
Маврикии и на Джерси популяция голубей возросла с первоначальных 20 птиц,
обнаруженных нами на воле, до 150 в неволе. Хотя наиболее крупные питомники
по разведению находятся на Маврикии и на Джерси, мы основали для страховки
небольшие колонии в зоопарках Англии и Америки. Однако мы не считаем свою
задачу выполненной, так как недостаточное количество первоначального
генофонда может вызвать серьезные проблемы в будущем. Но по крайней мере мы
можем сказать, что вывели достаточное для экспериментов количество птиц.
Попытка спасти вид, число особей которого не превышает 20,- сложная задача,
подобная ходьбе по канату.
Ситуация с пустельгами была еще серьезнее - там вообще осталось только
четыре особи. Карл ждал своего шанса и, как только увидел, что одна пара
отложила яйца, собрал их и отнес в авиарий на Блэк-Ривер. (Эта операция
отнюдь не столь безответственна, как кажется на первый взгляд: можно быть
почти уверенным, что птицы снесут еще.) В Блэк-Ривер содержались европейские
пустельги, которым была уготована роль приемных родителей, как только из
драгоценных яиц вылупятся птенцы (в случае необходимости Карл был готов
кормить птенцов из рук). Это было только начало блестящей работы Карла с
пустельгами, получившей всестороннюю поддержку Американского фонда по
спасению соколов. Именно Карлу этот вид был обязан спасением от полного
уничтожения. Используя старинную технику, применявшуюся охотниками с
соколами. Карл вернул в дикую природу к 1990 году 112 особей - не подвиг ли?
Когда мы прибыли с Мадагаскара на Маврикий, наши питомники, где
разводились розовые голуби, пустельги и родригесские крыланы, успешно
функционировали как на Джерси, так и на самом Маврикии. Клетки террариумов
на Джерси были переполнены гекконами и змеями с острова Круглый, а задача
избавления его от коз и кроликов была успешно решена. Теперь мне самому
предстояло воочию убедиться в успехе операции.
* * *
Карл повез нас в лес Макаби, который стал новым местом жительства
выведенных в питомниках голубей. Некоторые были доставлены прямо из авиариев
на Джерси. Маврикий - очаровательный остров с необычными, загадочными
горами, похожими на декорацию для фильма, созданную Дали. Куда ни кинешь
взор - всюду пышная тропическая растительность тысячи различных оттенков
зеленого. Но присмотрись, и увидишь, что девяносто процентов растительности
завезено из других частей света, тогда как аборигенные виды на пути к
вымиранию. Непосвященный глаз туриста радуется этому блестящему изобилию
флоры - цветам гибикуса размером с блюдце, красным, как заходящее солнце;
розовым плащам бугенвиллеи, как бы накинутым наспех... Эти леса словно ждут
Тарзана и Джейн, которые возьмутся за руки в окружении свиты преданных
шимпанзе. К счастью, Маврикий еще не деградировал до последней степени.
Лес Макаби - один из последних оставшихся на Маврикии девственных
лесов. Его выбрали местом выпуска голубей благодаря обширности пространства
и обилию пищи. Мы подошли к небольшому палаточному лагерю, где жили
служители, наблюдавшие за голубями. Каждую птицу можно идентифицировать по
цветному кольцу на лапке, а некоторые снабжены еще и радиодатчиками, чтобы
их легко было отыскать в густом лесу. Конечно же, за голубями усердно
наблюдают, так что можно определить, кто из самцов кого выбирает себе в
подруги, кто из них что ест и в каком уголке леса все это происходит.
Несмотря на житье в таких вот первобытных условиях и на то, что
начальником у них был фанатично преданный делу Карл, все члены команды
чувствовали себя счастливыми и получали наслаждение от своей работы. Меня
всегда поражало, что люди, стремящиеся изучить и познать мир вокруг нас,
пока он не исчез в пропасти небытия, вынуждены работать за ничтожное
жалованье или жалкие и скупые гранты,- а ведь их нелегкий труд будет
поважней многих иных: только путем познания, как действует наша планета, мы
можем увидеть, что делаем неверно, и получить шанс спасти ее, а заодно и
самих себя.
Когда мы сидели кружком, болтая и слушая свежие новости о ходе
реализации проекта, случилось нечто восхитительное. Неожиданно захлопали
крылья, и в гущу дерева в двадцати футах над нами влетел розовый голубь. К
нашему удивлению, это оказался один из тех, что мы вывели на Джерси,- его
узнали по кольцу. Он уселся на дерево, гордясь собой,- полногрудый,
величественный, с видом праздного счастливца, свойственным всем розовым
голубям, он очень походил на образчик викторианской таксидермии, сделанный
из его куда менее удачливого собрата. Разумеется, мы сообщили ему все
новости о его родственниках, кои он стоически выслушал и тут же улетел
подальше в лес.
Когда я поделился с Карлом своими подозрениями, что он нарочно
подстроил эту сцену, он поклялся прахом знаменитого голубятника
Ллойд-Джорджа, что я ошибаюсь. У меня было тепло на сердце, когда я
любовался сидящей на дереве сказочной птицей - выращенной на чужбине и
теперь возвращенной на свой родной остров. Вот что значат зоопарки -
конечно, если это хорошие зоопарки.
На следующий день мы вылетели на правительственном вертолете на остров
Круглый. Мы летели низко над изумрудно-зелеными полями сахарного тростника,
каждое из которых обрамляли вулканические скалы, похожие на кучи, которые
навалили гигантские слоны - если вообразить, что у слонов есть свой
Гаргантюа. Миновав Маврикий и пролетая над искрящейся голубой водой, мы
увидели лежащий впереди остров Круглый, похожий на верхнюю часть панциря
застрявшей на мели черепахи. Только в 1986 году мы окончательно уверились,
что на острове наконец-то решена проблема кроликов и что последние остатки
этой напасти наконец-то оттуда вычищены. Теперь два редких вида пальм,
которые росли в безопасности в Памплемусском ботаническом саду, могли быть
спокойно возвращены на историческую родину, а редкостные виды растений можно
было спокойно высевать и выращивать, не опасаясь набегов прожорливых
кроликов и коз.
Мы приземлились, взметнув тучу пыли, на вертолетную площадку, точнее,
на единственный клочок земли, куда мог сесть вертолет. Непосвященному глазу
остров показался бы большим куском терракоты и серой глины, словно взбитых
огромной взбивалкой для яиц и выплеснутых на поверхность моря, как на
сковородку. Площадка напоминала рисунок Доре к Дантову "Аду" в миниатюре.
Однако наметанный глаз заметит, что зеленые пятна располагаются по окраинам
долин и на плоских участках; для нас они были столь же веселы, сколь
плещущие знамена. Под веерами пальм росли небольшие отряды их отпрысков,
выстреливая зелеными листьями, словно преторианская гвардия, готовая к маршу
и колонизации мрачного и раскаленного континента из вулканического туфа. Эта
новая поросль породила блестящую цепную реакцию - ее облюбовали насекомые, а
это значит, что будет больше корма для гекконов и ящериц, которые, став
жирнее и многочисленнее, в свою очередь послужат доброй пищей для редких
удавов. Дело, в котором мы преуспели, является как бы попыткой повернуть в
обратном направлении колесо, раскрученное человеческой тупостью.
Остров, некогда густо заселенный пальмами и твердыми породами деревьев,
такими, как эбеновое, едва не лишился лесов из-за нашествия двух самых
падких на зеленую поросль видов животных, которые почти подчистую сожрали
растительный покров, оставив облысевший остров на волю ветров и дождей. То,
что еще оставалось от почвенного слоя поверх вулканического туфа, сдувалось
и смывалось в море. Теперь, с нашей помощью, появился шанс вылечить остров:
восстановить небольшую саванну, заросшую пальмами, а возможно, и насадить
твердые породы деревьев, которые расселятся по поверхности его миниатюрных
гор. Конечно, потребуются долгие годы, чтобы вернуть острову первоначальный
вид, но все необходимые для этого компоненты имелись и были задействованы.
Так что мы с полным правом можем сказать, что с помощью правительства
Маврикия и многих других людей со всех концов света наш Джерсийский трест
спас уникальный остров Круглый от верной гибели. Это то, чем мы вправе
гордиться, и хотя через полсотни лет не останется никого из нас - тех, кто
принимал участие в спасении,- я надеюсь, что бесчисленному множеству людей
доведется насладиться плодами наших достижений.
Вечером накануне нашего отъезда Карл обещал показать выпущенную на волю
пустельгу, выращенную в неволе. Мы поехали к одному из многочисленных
участков, где он выпускал этих своих мини-соколов. Участок представлял собой
обширное плоское пространство, частью занятое под сахарный тростник, частью
покрытое стерней, оставшейся от кукурузы; оно было окаймлено живописной
грядой заросших лесом холмов, тянувшихся вдоль горизонта словно зеленые
волны. По пастельно-голубому небу то и дело пробегали розовые облачка.
- Начинаем,- сказал Карл и подал мне довольно жалкую дохлую мышь,
которую извлек из кармана.- Теперь стой и держи ее в вытянутой руке, а я
позову их.
Я стоял, словно мрачная и дородная Статуя Свободы, и покорно держал
мышь. Карл начал череду звуков "ко-о-о-э-э" в верхнем регистре. Так
продолжалось довольно долго, и рука у меня зверски заныла.
- Вот они! - неожиданно закричал Карл.
В воздухе послышался легкий шорох, словно от крыльев ангела, мелькнуло
коричневое тело, блестящий глаз, легкое прикосновение к кончикам моих
пальцев - и пустельга улетела, унеся с собой мышь. Вовек не забуду, как руки
коснулась птица, которой в дикой природе уцелело только четыре особи, а
теперь, благодаря разведению в неволе, находившаяся на пути к возрождению.
Разве забудешь, как птица, выхватив мышь из пальцев, унеслась в небо, точно
стрела? Сияющие глаза и широкая улыбка Карла говорили о том, что он, так же
как и я, был в восторге от проделанного колоссального труда.
На следующий день мы улетали в Лондон. Когда я зашел в огромный
самолет, то все еще ощущал, будто ласку, прикосновение коготков птицы к моим
пальцам.
Когда мы прибыли на Джерси, там стояла морозная погода, а мы были
непредусмотрительно одеты в то, что носили в тропиках. Выйдя из самолета,
наша компания помчалась в главное здание усадьбы и кое-как подняла
температуру тел выше нуля, поглотив огромное количество солодового виски и
закутавшись во все, что только можно. Но вот настал самый торжественный
момент, которого все ждали с нетерпением. Мы хотели поглядеть на тех милых
созданий, которых вывезли с Мадагаскара.
Мы полюбовались великолепными черепахами капидоло с блестящими
панцирями и роскошными белыми усами, точно вышедшими из-под рук искусного
цирюльника; затем настала очередь змей - гладких и теплых, как морские
камешки; одна из них была столь откормленной, что можно было подумать, будто
она позавтракала другим удавом. Мы с Кью вспомнили, как во время поисков
места для лагеря (как давно это было, миллион лет назад!) одна из этих
гибких красавиц пересекла облюбованную нами площадку - при полной свободе от
предрассудков мы восприняли это как знак успеха. Между тем из-за высокой
температуры, которая поддерживалась в террариуме, с нас уже давно катился
градом пот, тем более что мы так и не сняли всего, во что закутались.
Следующий визит - к прыгающим крысам. Эти необыкновенные существа
выглядели столь довольными, что проведай о том крысы, оставшиеся в
Мурундаве, они на первой же сходке единодушно постановили бы переехать сюда.
Еще бы: все условия для прыганья, квартира, стол - куда там Мурундаве! Да и
мух здесь поменьше. Сидят себе, и никаких тебе хлопот, какие подчас
доставляют вновь пойманные животные. Я начал подозревать, что они куда
умнее, чем иные лемуры,- потому-то так и привлекают к себе внимание.
Затем мы отправились посмотреть на наших озерных жителей - кротких
лемуров, ныне сидящих в просторной клетке карантинного отделения. Все они
выглядели отлично. Шкура - барометр их благополучия - стала еще пушистее.
Эдвард очень вырос и теперь сердито поглядывал на нас. В хорошей форме была
и Араминта в своей пышной шкуре, смотревшая на других свысока, точь-в-точь
как ее тезка.
Наконец мы пошли к тем легендарным существам, ради которых, в сущности,
и затеяли эту экспедицию,- нашему маленькому племени Зверей с Магическим
Пальцем. Когда я столкнулся с ними в первый раз, то испытал такой нервный
шок, такое потрясение, какого не испытывал при встрече ни с каким другим
животным. И это притом что повидал уже всех - от дельфина-косатки до
колибри, от жирафа до утконоса. Теперь, когда после всех мытарств я увидел,
что ай-ай (по всей видимости, осмысленно) осматривают свои клетки на Джерси
и хорошо питаются, я испытал невероятное облегчение. Казалось, будто
завершилось грандиозное предприятие.
Брайен Кэрролл, наш смотритель млекопитающих, открыл клетку, и к нему
подбежал один из ай-ай. Брайен поднял его и протянул мне. Это был тот самый
Маленький Принц, которого поймал Кью,- с огромными ушами, величественными и
спокойными и в то же время любопытными глазами редкостного цвета, странными
мягкими черными руками и "магическим пальцем", изогнутым как викторианская
застежка. Я подумал о тех животных, которых мы видели на Маврикии, и о том,
что сделали для них. Вот бы сделать то же самое и для тех диковинных видов,
посланцы которых приехали с нами! Если бы, с нашей помощью и с помощью
других людей, удалось спасти тех, что остались на великолепном острове
Мадагаскар, и вернуть к ним потомков Маленького Принца - это явилось бы хоть
каким-то искуплением того, что сделал с природой человек.
...Маленьким Принц поглядел на меня сияющими глазами. Его уши вертелись
туда-сюда. Он понюхал мою бороду и нежно причесал ее. Затем, полный
бесконечной ласки, сунул мне в ухо свой "магический палец".
КРУГ ЗАМКНУЛСЯ. НО, КАК ВСЕМ НАМ ИЗВЕСТНО, У КОЛЬЦА НЕТ КОНЦА.
Примечания
1 Ай-ай были открыты в 1780 году путешественником Пьерром Соннера на
западном берегу Мадагаскара. Сами мадагаскарцы, которым Соннера показывал
пойманных зверьков, никогда не видели их раньше и громко кричали от
удивления. Соннера избрал эти возгласы "ай-ай" в качестве названия для
открытого им существа. (Примеч. пер.)
2 По-русски называется так же: руконожка мадагаскарская. (Примеч. пер.)
3 Вообще-то отельчиками называются здесь рестораны, но поскольку многие
из них могут предложить утомленному путнику и ночлег (с той или иной
степенью относительного комфорта), то я называю отельчиками и рестораны и
гостиницы -- к огорчению моей благоверной Ли, привыкшей к традиционным
названиям. Я объясняю, что "отельчик" звучит приятнее, чем меблирашки,
нумера, постоялые дворы, или как там еще называют подобные ночлежки.
(Примеч. автора.)
4 По принятой у нас классификации мадагаскарская фосса относится к
семейству виверровых, однако некоторые систематики включают ее в семейство
кошачьих. (Примеч. ред.)
5 Довиль-сюр-Мер - приморский климатический курорт во Франции. (Примеч.
ред.)
6 Push-push (англ.) - толкай-толкай; pull-pull (англ.) - тяни-тяни.
(Примеч. ред.)
7 Бытующий у некоторых народов обычай сопровождать погребальный обряд
весельем и плясками связан с поверьем, что чем больше смеха, тем радостнее
будет загробная жизнь усопшего. (Примеч. пер.)
8 Ирвинг Генри (наст. имя и фамилия Джон Генри Бродрибб) (1838-1905) -
английский актер и режиссер.
9 Полное название: Конвенция о международной торговле видами дикой
фауны и флоры, находящимися под угрозой исчезновения. (Примеч. ред.)