в свое время доверился, зная, что его исповедь будет опубликована? Факты, сообщенные истцом автору или опубликованные в газете, не выглядят одиночными и случайными, он подтверждаются в книге другими аналогичными фактами, ставшими известными автору из рассказов других свидетелей тех же событий. Разве это не дает основание думать, что "герой" был искренен в тот момент, когда записывался устный рассказ, а не тогда, когда он отказывался от своих слов? И еще важный аспект: если нет свидетелей разговора автора с "героем" и когда отсутствует другие доказательства правоты одной или второй стороны судебного процесса, возникает необходимость в перепроверке вех подобных фактов, приводимых автором в своей книге, что можно было бы сделать на своеобразном "нюрнбергском процессе", в котором бы приняли участие десятки и тысячи свидетелей войны в Афганистане. В противном случае существует опасность утонуть в бесконечных судебных разбирательствах. где пришлось бы доказывать чуть ли не каждое сказанное героями книги слово, а это уже абсурд. Поэтому обращение Белорусского ПЭН-центра в Институт литературы АНЮ с просьбой сделать независимую литературную экспертизу опубликованного в "Комсомольской правде" отрывка из документальной книги С. Алексиевич "Цинковые мальчики" представляется в данной ситуации естественным и, может, даже единственно возможным способом решить конфликт. Директор Института имени Я. Купалы Академии наук Беларуси, член-корреспондент АНБ Коваленко В.А. Старший научный сотрудник Института литературы, кандидат филологических наук ТычинаМ.А, 27января 1994г. После суда Решение суда зачитано... Тягостно мне писать о нас -- о тех, кто сидел в зале суда. В последней своей книге "Зачарованные смертью" Светлана Алексиевич спрашивает: "А кто -- мы? Мы -- люди войны. Мы или воевали, или готовились к войне. Мы никогда не жили иначе". Мы воевали... Вот словно специально рассевшиеся за спиной писательницы женщины тихо, чтобы не слышал судья, но внятно для Светланы Алексиевич состязаются в оскорблениях ее. Матери! Эпитеты таковы, что повторить их не могу... Вот И. Галовнева в перерыве подходит к пришедшему вступиться за писательницу отцу Василию Радомысльскому: "Не стыдно вам, батюшка, -- продались за деньги!" "Тьма! Дьявол!" -- раздается из публики, и уже тянутся негодующие руки, чтобы сорвать с его груди крест. "Это вы -- мне? Мне, который отпевал ваших сыновей по ночам, потому что вы говорили, что иначе не получите триста рублей обещанной помощи", -- потрясенно вопрошает священник. "Зачем пришел? Дьявола защищать?" -- "Молитесь за себя и за детей своих. Нет покаяния, нет утешения". -- "Мы ни в чем не виноваты... Мы ничего не знали..." -- "Вы были слепы. А когда открыли глаза свои, то увидели только труп своего сына. Кайтесь..." -- "Что нам до афганских матерей... Мы своих детей потеряли..." Впрочем, не осталась в долгу и другая сторона. "Ваши сыновья убивали в Афганистане невинных! Они -- преступники!" -- Кричит матерям какой-то мужчина. "Вы предаете детей своих во второй раз..." -- неистовствует другой. А ты? А мы -- разве не выполняли приказ? Приказ -- молчать? Разве мы не тянули на собраниях вверх "одобряющие" руки? Я спрашиваю... Нам всем нужен суд... Тот суд -- другой, о котором говорил на суде председатель Белорусской Лиги прав человека Е. Новиков: когда мы все -- мы, молчавшие, матери наших погибших солдат, ветераны этой войны и матери погибших афганцев -- та, другая сторона, сядем вместе и просто посмотрим друг другу в глаза... А. Александрович "Фемида", 27 декабря 1993 г. Закончился гражданский процесс о защите чести и достоинства по иску Галовневой -- Кецмура к писательнице Светлане Алексиевич. Последний день процесса собрал много журналистов, и в некоторых изданиях уже промелькнули сообщения о решении суда: иск Галовневой отклонить, иск Кецмура удовлетворить частично. Я не стану дословно цитировать заключительное постановление, скажу только, что оно носит, на мой взгляд, довольно примиренческий характер. Но примирило ли оно стороны в действительности? Инна Сергеевна Галовнева, мать погибшего в Афганистане старшего лейтенанта Галовнева, по-прежнему на "тропе войны" -- она собирается подавать кассационную жалобу и судиться с писательницей дальше и дальше. Что движет этой женщиной? Что движет этой матерью? Безутешное горе. Безутешное в том смысле, что чем дальше уходит в историю афганская война, чем отчетливее осознает общество, насколько авантюрной была эта затея, тем бессмысленней выглядит гибель наших ребят на чужой земле... Поэтому и не принимает Инна Сергеевна книгу "Цинковые мальчики". Поэтому для нее она -- оскорбление: для матери слишком непосильная ноша -- обнаженная правда об афганской войне. Тарас Кецмур -- бывший водитель-"афганец" -- второй истец этого гражданского процесса. Его иск частично удовлетворен судом; два глубоко психологических, глубоко драматических эпизода в монологе под его фамилией, свидетельствующие, на мой взгляд, лишь о том, что война никого не отпускает живым, даже если целы руки-ноги, признаны по требованию Кецмура "оскорбляющими честь и достоинство". Впрочем, я даже готова понять Тараса. Помните, есть такой афоризм: "Бойтесь первых порывов души, они могут быть искренними"? Так вот его монолог в "Цинковых мальчиках" -- это, на мой взгляд, именно первый искренний порыв души после Афгана. Прошло четыре года. Изменился Тарас. И мир вокруг него. И ему, наверное, хотелось бы многое изменить также и в памяти о прошлом, если уж не удастся эту память вычеркнуть вовсе из души... А тут "Цинковые мальчики" -- написано пером, не вырубишь топором. Светлана Алексиевич покинула заседание суда до окончания процесса -- после очередного отказа суда о ходатайстве писательницы на литературную экспертизу. Алексиевич резонно спрашивала: как можно судить документальную повесть, не зная основ жанра, не владея азами литературного труда и не желая вдобавок знать мнение профессионалов? Но суд был непреклонен. После второго отказа в литэкспертизе Светлана Алексиевич покинула зал заседания. При этом она сказала: -- Как человек... Я попросила прощения за то, что причинила боль, за этот несовершенный мир, в котором часто невозможно даже пройти по улице, чтобы не задеть другого человека... Но, как писатель... Я не могу, не имею права просить прощения за свою книгу. За правду! Гражданский процесс над С. Алексиевич и ее книгой "Цинковые мальчики" -- это наше второе поражение в "афганской" войне... Елена Молочко "Народная газета", 23 декабря 1993 г. В декабре 1993 года судебный марафон по обвинению писательницы Светланы Алексиевич и ее книги "Цинковые мальчики" наконец завершился. Решение суда: писательница должна извиниться перед "афганцем" Тарасом Кецмуром, честь и достоинство которого суд признал "оскорбленным частично". Газете "Комсомольская правда" белорусский суд ничтоже сумняшеся присудил напечатать опровержение, а также письменные извинения писательницы и редакции. Второй истице -- матери погибшего в Афганистане офицера Инне Сергеевне Галовневой -- в иске отказано, хоть суд признал "часть сведений, приписываемых авторству Галовневой, не соответствующими действительности". Иск Галовневой суду пришлось отклонить, поскольку в ходе слушаний была представлена кассета с магнитофонной записью выступлений Галовневой несколько лет назад на одном из митингов, где она полностью поддерживает книгу Алексиевич. У Светланы Алексиевич на этом суде, в этом судопроизводстве и в этой системе шансов на защиту своего человеческого и профессионального достоинства не было... Испугавшись всемирного возмущения политическим процессом над художественным произведением и его создателем, режиссеры белорусского трагифарса громогласно формулировали: "Это ни в коем случае не суд над книгой, не процесс против писателя и его творчества! А всего лишь гражданский иск о защите чести и достоинства, адресованный газете "Комсомольская правда" по поводу публикации 1990 года". "А как же быть с презумпцией невиновности?" -- поинтересовались после завершения процесса у судьи Ждановича председатель Белорусской лиги прав человека Евгений Новиков и глава Белорусской ассоциации свободных средств массовой информации Алесь Николайченко. Согласно Ждановичу, "презумпция невиновности действует только в уголовных делах". Во если бы Галовнева и Кецмур обвинили С. Алексиевич в клевете, то в этом случае презумпция невиновности действовала бы, поскольку сам термин "клевета" и является термином уголовного кодекса, и тогда истцы должны были бы представить в суд вещественные доказательства... В случае же гражданского иска по защите чести и достоинства презумпция невиновности в Белоруссии не существует... Возможно, из гражданского процесс плавно перетечет в уголовный -- истца Галовнева пообещала и говорила об этом как о своей цели. К белорусским прокоммунистическим газетам, которые травят писательницу, присоединилась "Комсомольская правда" -- статья-послесловие от 30 декабря 1990 года, подписанная Виктором Пономаревым. Светлане Алексиевич "показалось, что за спинами матерей "генеральские погоны", а у них "за спинами -- по крайней мере точно -- сыновние могилы. Они, а не писательница, орденоносец, лауреат, нуждаются в защите. Если и происходит здесь акт гражданской казни, то никак не над писательницей", -- суетливо и демагогически торопится "Комсомолка" отстраниться от Светланы Алексиевич. Это пролог к официальному извинению, как проба перекованного голоса -- с нового на старый. Как и название: "Мальчики цинковые. Писатели -- все железнее". А журналисты и редакторы "Комсомольской правды" -- все гуттаперчевее? Правда всегда стоила дорого произносящему. Отказ от правды всегда ввергал малодушных в бедствия. Но, кажется, не было в современной истории более безнадежного и всеобъемлющего несчастья, чем добровольное саморазрушение человеческой натуры подданными коммунизма, когда от людей остаются "только дымящие дыры", по выражению Михаила Булгакова. Дымящие дыры на советском пепелище. Инна Рогачий "Русская мысль", 20 -- 26 января 1994 г. За десять лет афганской авантюры через нее были пропущены многие миллионы людей, повязанных в итоге не одним лишь чувством любви к советской родине, но и кое-чем еще, гораздо более существенным. Часть их погибла, и мы по-христиански скорбим об их безвременной смерти, чтим боль физических и душевных ран, нанесенных их родным и близким. Но вряд л возможно нынче уйти от понимания того, что они -- не герои с их бесспорным правом на всенародное поклонение, а всего лишь вызывающие жалость жертвы. Сознают ли это сами "афганцы"? По все вероятности, однако, большинству из них это пока не под силу. Схожие с ними военной судьбой американские "герои Вьетнама", поняв истинную сущность своего героизма, бросили президенту полученные от него медали, наши же, похоже, способны лишь гордиться афганскими наградами. Кто из них задумался: за что на самом деле они получены? Добро бы эти награды служили нынче лишь в качестве предлога для получения льгот и привилегий, погоней за которыми охвачено все наше нищающее общество. Но претензии у их обладателей шире. Недавно в Минске на одном из афганских митингов была открыто заявлена далеко идущая претензия на власть в Беларуси. Что ж, ныне подобная заявка небеспочвенна. Пользуясь царящей в обществе моральной невнятицей (Афган -- грязная война, но ее участники -- герои-интернационалисты), можно достичь чего угодно. В этих условиях матери погибших -- благодатный материал в руках бывших и настоящих красных и коричневых, повсеместно обретающих второе, обновленное дыхание. И матерей используют -- вовсю эксплуатируют их праведный гнев, их святую печаль. Как эксплуатировали в свое время коммунистическую идейность и патриотизм их погибших детей. В общем, расчет беспроигрышен: кто бросит камнем в скорбящую мать? Но за спинами скорбящих матерей зловеще маячат знакомые широкоплечие фигуры, и напрасно автор "Комсомольской правды" притворяется, что никого там не видит. Что "не в генералах за их спинами дело"... Зловещее дыхание имперской политики, не до конца реализованной в Афганистане, все явственнее ощущается в Беларуси. Суд над Светланой Алексиевич -- лишь составной эпизод в длинной цепи скрытых и явных проявлений такого рода. Тоской по великой державе и теплым морям исходит не только партия Жириновского, сторонников которой немало и в Беларуси. "Встряхнуть" посттоталитарное общество, "сплотить" его новой кровью -- вот средство для достижения все той же цели -- попранного идеала вчерашнего дня... Василь Быков "Литературная газета", 26 января 1994 г. ...Нет, не о правде войны была эта жесткая борьба с судебным разбирательством. Борьба шла за живую, человеческую душу, за ее право на существование в нашем холодном и неуютном мире, которая только и может стать преградой на пути войны. Война будет продолжаться до тех пор, пока она бушует в наших растерянных умах. Ведь она -- только неизбежное следствие скопившихся в душах злобы и зла... В этом смысле слова погибшего офицера становятся символическими и пророческими: "Я, конечно, вернусь, я всегда возвращался... " (Из дневника старшего лейтенанта Юрия Галовнева.) Петр Ткаченко "Во славу Родины", 15 -- 22 марта 1994 г. СОДЕРЖАНИЕ Цинковые мальчики Пролог Из записных книжек ( на войне) День первый. " Ибо многие придут под именем Моим..." День второй. "А другой умирает с душою огорченною..." День третий. "Не обращайтесь к вызывающим мертвых. И к волшебникам не ходите..." Post mortem Суд над "Цинковыми мальчиками" (история в документах)