граничения   физической  работоспособности   больных  с  синдромом
хронической  усталости.   Вот   где   спрятана   наша  беда,  беда   бомжей,
бездельников,  лежебок,  тунеядцев!  Во  всем  виновата   "фаза  истощения",
наступающая слишком быстро в мозгу. Наша башка во всем виновата - так рубить
надо  дурную  голову! Однако: "Повинную голову мечом не секут".  А мы-то уже
давно  и искренне  повинились,  теперь молимся, исповедуемся, причащаемся  и
постимся. И тут же высветилась  Молитва мытаря, и я повторил ее  десять раз:
"Боже, милостив буди мне грешному".
     Выраженность усталости и  другой симптоматики  может не соответствовать
полностью  стандартным диагностическим критериям. Такое проявление усталости
относят  к  хронической идиопатической  форме. О  пролонгированной усталости
говорят, когда такое самочувствие наблюдается в течение 1 месяца и более, но
меньше 6-ти месяцев.
     В последние годы появились  сообщения о выделении вирусов герпеса 7 и 8
типов -  здесь преуспели ученые  Япония и США.  Эти  вирусы  передаются  при
кормлении   грудью,  переливании  крови,   половых  сношениях,  внутривенных
инъекциях, особенно наркотиков.
     Информация  для размышления  ушла так  же быстро,  как и пришла, но она
оставила неизгладимый след в больных головах нашей группы сумасшедших. Те из
них,  кто  имел медицинское  образование, были  подготовленными к восприятию
новых  сведений,  но  математик,  брат  Василий  несколько  "попятились"  от
удивления.  Им  все показалось в диковинку, но и они довольно быстро освоили
медицинскую тарабарщину - термины, понятийные витийства - и принялись судить
обо  всем основательно и авторитетно. Так и давно известно: "Не Боги  горшки
обжигают"!
     Однако  нас  страшно  удивил своей  реакцией  профессор Эйдемиллер:  он
свернулся калачиком, уткнул нос в стену  и  сжал в сильнейших объятиях тощую
подушку. Все выглядело  довольно странно  и требовало скорейшего ответа.  Но
профессор вроде  бы игнорировал  коллектив -  молчал, как  партизан,  только
хлюпая носом и тоскливо подвывал.
     Первым,  как  и  много  раз в  прошлом, озаботился сопереживанием  брат
Александр.  Он   нежно,   почти  по-отечески,   обратился   к  "делавшемуся"
Эйдемиллеру:
     - Эдуард  Геральдович,  сука  ты  пушистая,  не молчи,  не терзай  себя
интроверсией, колись  сейчас же: Какие грехи еще за тобой числятся?! Сдается
мне, что в половой сфере ты  тоже слегка напакостил,  а теперь мучаешься, да
терзаешь еще и Нинку Викторовну, а она, как я погляжу, мечтает заполучить от
тебя ребенка!..
     Известно, что  доброе слово и кошке приятно. Но брат Александр умел еще
и определить нужный  момент, наметить главное направление удара  так  точно,
что мозги вставали  раком!  Эйдемиллер взвился, словно олень-первогодок, еще
ничего  не  нюхавший,  кроме материнских  сосцов.  В  нашей  палате  таланты
Ко-терапевта давно стали притчей во языцех. Его разящие формулы  повторялись
нами  неоднократно, но  редко достигали такого  же  эффекта.  Математик тоже
однажды кое-что попробовал повторить и сказал: но сказал  так, словно в лужу
пернул!
     Чувствовалось,  что  славное  дружеское  участие  проняло  основательно
Эйдемиллера, да и всех остальных заинтриговало. Эдуард Геральдович готов был
поведать тайну, но, как водится у интеллигентов, начал он свое  просветление
издалека.  Поначалу его рассказ воспринимался общим собранием, пожалуй,  как
лекцию.  Ясно, что  Эйдемиллер  в  душе  все  же оставался педагогом высокой
культуры. Он не  мог делать что-либо с кондачка, с наскока - неосновательно!
Я запомнил  его клинический  эпос почти дословно:  "Хламидийные  инфекции  в
последние десятилетия  интенсивно изучаются. На этом рубеже науки достигнуты
определенные успехи: совершенствуется диагностика, лечение, профилактика".
     Мы не могли понять, куда клонит профессор психиатрии. Но неуловимым для
посторонних  жестом  наше  возмущение удержал в рамках приличия  все  тот же
Ко-терапевт.  Жест как  бы  говорил:  "Не спешите,  ученому  человеку всегда
необходимо дать выговориться". И Эйдемиллер, прикрыв веками глаза, продолжал
тараторить:
     -  Род Chlamydia  объединяет  два  вида -  C.psittaci  и C.trachomatis.
Chlamydia  psittaci  широко распространена  в природе, вступает  хламидия  в
контакт   и  с  человеком.  Но  прежде   всего   она  вызывает  генитальные,
конъюнктивальные,  кишечные, респираторные инфекции у многих млекопитающих и
птиц,  служит у  них причиной выкидышей и  бесплодия. Chlamydia  trachomatis
патогенна  исключительно   для  человека,  она  являлась  причиной  массовых
заболеваний трахомой в 40-х  годах.  До сих  пор  считается,  что  этот  вид
хламидий  есть  возбудитель перинатальной  (во время беременности) инфекции.
Она свободно передается половым путем.
     Эдуард Геральдович сделал остановку на подъеме к вершинам знаний, обвел
нас глазами, контролируя эффект воздействия ценной информацией, и продолжил:
     - Хламидии - облигатные внутриклеточные паразиты, обладающие РНК и ДНК.
В  репродуктивном  цикле участвуют  две  формы -  внеклеточные  элементарные
тельца и  внутриклеточное сетчатое тельце. Элементарные тельца прикрепляются
к  восприимчивым  клеткам-мишеням (обычно  это цилиндрический  и  переходный
эпителий)  посредством специфических рецепторов и  проникают в клетку внутри
фагосомы.  В  течение  8  часов   они  реорганизуются  в  сетчатые   тельца,
адаптированные к внутриклеточной жизни и размножению. Через 24 часа сетчатые
тельца   уплотняются  и  образуют  элементарные   тельца.  Затем   включение
разрушается,  высвобождая  из   клетки  элементарные  тельца,   инфицирующие
соседние клетки.
     Мы полагали: "Каждый  говорит о том, что у него болит!" Профессор вновь
проследил   доброкачественность   усвоения  лекционного  материала,  пожурил
Василия за то, что тот ничего не конспектирует и привел в пример Математика,
писавшего  со   страшной  скоростью.  Эйдемиллер  вроде  бы  даже  несколько
восстановил  хорошее  настроение. Правда,  слезы  все одно текли  у него  по
щекам. Слово  - вещее  слово,  произнесенное  самим  психотерапевтом, как бы
только для  себя одного, лечило его на ходу. Мы тоже слушали "песнь песней",
а он продолжал:
     - На основании антигенных свойств выделено 2 основных серовара хламидий
- Wang и  Graystone.  Серовары А,  В,  Ва  и  С  вызывают  развитие трахомы.
Серовары  D-K  -  инфекции,  передаваемые  половым  путем  и   приобретаемые
перинатально. Серовары L1-L3  вызывают развитие пахового  лимфогранулематоза
(ПЛГ) и геморрагического проктоколита. Они более инвазивны, то есть способны
легко проникать в здоровые клетки тканей  организма хозяина  и  вести внутри
свою предательскую деятельность.
     Эйдемиллер  набирал  обороты, и  вот  он  уже несся  на  всех  парусах.
Профессор  чувствовал  крепость  палубы  судна,  служившего  ему  опорой для
демонстрации педагогического таланта. Слова лились, словно  бесплатная нефть
из  подземелей  загадочный   страны  Кувейт.   Поток   словесного   изобилия
облагораживал  нас,  как  материальное  изобилие  облагораживает   восточных
шейхов. Нас ожидало почти что светлое будущее человечества - коммунизм, если
его можно строить из слов!
     - В настоящее время инфекции, вызванные Chlamydia trachomatis, признаны
самыми  распространенными, из передаваемых  половым путем.  В  США  ежегодно
встречается таких  больных  до 3-4 миллионов. H. Reiter в  1916  году описал
уретро-окулосиновиальный синдром, выявленный у  одного  немецкого офицера. С
его легкой руки многие ученые теперь  выделяют болезнь Рейтера - заболевание
венерического  происхождения.  Близок  по   клинической  картине  и  синдром
Рейтера,  только  он патогенетически связан  с  кишечной инфекцией.  Болезнь
Рейтера  характеризуется  сочетанием  конъюнктивита,  уретрита,  артрита,  с
кожными   поражениями.    В    дифференциально-диагностическом   плане   при
воспалительных  заболеваниях  органов  малого  таза важно  учитывать  слабую
болезненность придатков матки у женщин, ведущих  активную  половую  жизнь  и
страдающих хламидийной инфекцией.
     Эдуард  Геральдович  приостановил  бег  слов  и  мыслей,  призадумался.
Вернее, он прислушивался к своему внутреннему голосу, а тот подсказывал ему,
что в  области кишечника назревает  сильная, малоуправляемая буря,  а потому
необходимо  срочно бежать в туалет. Так он -  профессор - и сделал: на  ходу
снимая  штаны, сбрасывая их прямо  на  пол,  он рванул  в отдельную кабинку,
расположенную недалече.  И  скоро  оттуда  раздалась специфическая  властная
музыка,  исполняемая  кишечным  духовым  оркестром  под  управлением  Матери
Природы. Профессор  не пытался читать лекцию из-за тоненькой перегородки, он
сосредоточился на  главном.  Он  ловил  кайф от восторга "облегчения". Может
быть, то были проявления  синдрома Рейтера, и освобождение  от его признаков
не могло  сравниться  ни  с чем!  Тщательно  подмывшись  над  биде и  слегка
ополоснув  руки,  Эйдемиллер  вернулся  в  аудиторию. Мы изобразили на лицах
восторг,  связанный  с  продолжением  лекции,  и  это  очевидно  понравилось
профессору.
     -  Паховый  лимфогрануломатоз,  -  продолжал  профессор,  -  передается
половым  путем. Он вызывается сероварами хламидий L1-L3. У гетеросексуальных
мужчин острое  заболевание  характеризуется  преходящим первичным поражением
половых  органов,  после  чего   следует  развитие  многоячеистой,   гнойной
региональной   лимфаденопатии.  У  женщин  и  гомосексуальных  мужчин  может
развиться    геморрагический    проктит,    сопровождающийся    региональным
лимфаденитом. Острый  ПЛГ сопровождается системными симптомами - лихорадкой,
лейкоцитозом, возможен менингоэнцефалит.  Развиваются  в течение  нескольких
лет отдаленные  осложнения -  слоновость половых органов, стриктуры  и свищи
полового члена, мочеиспускательного канала и прямой кишки.
     Брат Василий напрягся - видимо,  последняя информация  пришлась слишком
близко к его могучему сердцу - и молвил:
     -  Во, блин! Получается так, что от члена болезнь ударяет в голову! Как
много в жизни  неожиданностей. Сдается  мне,  что спасение в  одном  -  надо
прежде лучше думать. Это и  есть  вернейшая профилактика  болезни и синдрома
Рейтера и прочей гадости.
     Мы  все  разделяли обеспокоенности нашего товарища, но  только не  были
уверены  в правильности вывода.  Неожиданно  высказался Математик  по  этому
поводу:
     - Василий, а ты уверен, что,  как говорят, "до того" можно совладать со
страстями? Полагаю,  что когда мужика  приспичит, то  он забудет  обо всякой
осторожности. Помнишь, исповедь Макара Нагульного из "Тихого Дона" Шолохова:
я уже дословно не помню, но там что-то очень правильное о женщине сказано  -
она  дескать  такое  животное, что если задумает, то обязательно под  мужика
подлезет!
     Тему  не  стали  развивать,  но  каждый отметил для  себя  правильность
тезисов первого  и второго дискуссионеров.  Эдуард Геральдович тем  временем
наслаждался  эффектом своих посылок. Ясно, что любой педагог с удовольствием
воспринимает  ответный живой интерес, активную  дискуссию,  возникающую  как
логичную  реакцию  на сказанное.  Эйдемиллер не сбавлял темпа, он  продолжал
педалировать  развитие  успеха,  только  не с помощью силы ног, а с  помощью
мысли и слова.
     - У  гетеросексуальных  партнеров первичное  поражение  половых органов
развивается в сроки от  3 суток до 3 недель после сексуального контакта. Это
поражение представляется небольшим безболезненным пузырьком, неплотной язвой
или  папулой,  расположенными у мужчин на половом члене, у женщин на половых
губах,  задней  стенке  влагалища   или   уздечке  половых  губ.  Заживление
первичного поражения происходит через несколько  суток без рубца.  Возникает
паховая аденопатия. Постепенно прогрессирующий периаденит приводит к слиянию
региональных лимфузлов  в единый конгломерат.  Отмечается флюктуация и гной,
появляются  свищи.   Через  несколько  месяцев  происходит  самопроизвольное
заживление, но остаются паховые рубцы, гранулематозные массы разных размеров
сохраняются  в течение  всей  жизни.  Профессор  оглядел всех контролирующим
взглядом, вникая в сложности процесса усвоения материала.
     - Надо  полагать,  что останавливаться на  разборе деталей  нет смысла,
коллеги? Хочу лишь заметить, что аденопатия - сильная воспалительная реакция
лимфатических узлов и сосудов -  порой надолго затягивается. Она  является в
свою очередь и диагностическим признаком клинической динамики.
     В педагогический процесс снова вмешался брат Василий:
     -  Сдается  мне,  что  древние  народы,  так  настойчиво  следившие  за
добропорядочностью  своих  жен,  выбиравшие  для  брачных  уз  исключительно
девушек,  а не  зрелых  женщин, были мудрыми эпидемиологами и венерологами -
они лишь профилактировали болезни , передаваемые половым путем.
     Вася всегда легко и  правильно "въезжал" в проблему,  и это делало  ему
честь
     - Василий, - подключился к разговору Виктор Каган - другой профессор от
медицины, -  ты  ошибся  при  выборе  профессии:  тебе  надо  было  идти  по
медицинской стезе. Из тебя получился бы второй Авиценна.
     Василий  был польщен, но прекрасно  понимал, что для медика важно иметь
не  только  светлую  голову, но  и  еще  некоторые  таланты.  Мне  почему-то
вспомнилась  старая институтская притча о студенте второго курса,  сдававшем
экзамен  по  анатомии.  Профессор-экзаменатор,  наблюдая,  как  студент,  не
скрывая брезгливости,  препарирует нужный орган на  трупе, решает  преподать
ему урок мастерства. Он заявляет: "Медик  должен быть чутким, внимательным и
не брезгливым.  От  этого,  кстати, зависит  и  успешная сдача  экзамена!" В
качестве примера  сказанному, профессор - носитель  традиций  старой  высшей
медицинской школы - вставляет указательный  палец правой руки трупу  в анус,
быстро   его  вынимает  и  облизывает.  Студент   морщится,  еле   сдерживая
рекургитацию. Труп, воняющий  формалином, мумифицирован,  из его  распоротой
брюшной  полости вываливаются петли кишечника  отвратительно-грязного цвета,
зияет вскрытая грудная клетка. Он  имеет  безобразный вид  - особенно части,
содержащие жир.  Многие из изучающих  анатомию перестают принимать  мясную и
молочную  пищу,  но  некоторые,  для  демонстрации профессионализма, как раз
предпочитают  закусывать   в  анатомичке.  Профессор  сверлит  экзаменуемого
студента  взглядом  коршуна,  как   бы  говоря:  "Желаешь,  милок,  получить
проходной  бал,  тогда показывай,  на что  ты способен  в  нашей профессии!"
Студенту предлагается повторить профессорский опыт. Молодой  человек, только
еще вступающий на тернистый путь врача, вынужден проделать тот же  трюк. При
облизывании  пальца  его,  естественно,  выворачивает  наизнанку.  Профессор
торжествует  и по-отечески тепло замечает: "Может быть, вы и сумеете в конце
концов подавить  в  себе  брезгливость, но  при  этом не  стоит  забывать  о
внимательности -  я-то  сунул трупу  в  анус  указательный  палец, а облизал
безымянный, вы же совместили задачи!"
     Всех  мужчин,  особенно  не знакомых с медициной,  лекционный  материал
просто  ошарашил -  появилась сильнейшая  тоска  во  взглядах.  Математик  и
Василий  так  интенсивно  застучали челюстями  от страха, что их было трудно
вывести из необычного состояния. Эйдемиллер, добившись  эффекта прозрения, и
не собирался сбавлять обороты - он крушил несмышленышей новыми сообщениями:
     - Хламидии рассматриваются,  как реальные возбудители болезни  кошачьих
царапин   -   инфекции,   характеризующейся    безболезненным   региональным
лимфаденитом, возникающим после тесного контакта с кошками, при получении от
них царапин.  Гистопатологические изменения лимфатических  узлов не являются
специфическими. Инкубационный период обычно составляет 3-10  дней. Первичный
очаг  выявляется  не  всегда.  Аденопатия  -  односторонняя,  асимметричная,
одиночная. Системные  симптомы  обычно  не  выражены, но изредка  отмечаются
головная боль, недомогание, озноб, повышение температуры тела. Лимфатический
узел  нагнаивается  редко, размягчается,  спонтанно дренируется и заживает с
образованием  нежного рубчика. Болезнь кошачьих  царапин - доброкачественное
заболевание, излечивающееся  самопроизвольно в течение 1-2 месяцев. Хотелось
бы отметить, что кошек мы гладим практически все, с малых лет, но болезнь-то
развивается  лишь  у  некоторых людей. И  в том виновата не кошка  -  святое
существо, а иммунные возможности конкретного человека. То есть: "Не умеешь -
не лезь! Не дано - не бери!"
     В  палате  нависла  тишина.  Слава  Богу,  что  хоть  финал  Эйдемиллер
несколько  смягчил.  Озвученная  Эйдемиллером  информация,  нет  слов,  была
интересной.   Но   каким  образом  это   все  привязано  к  самому   Эдуарду
Геральдовичу? От того и последовал справедливый уточняющий вопрос, его задал
Ко-терапевт:
     - Эдуард Геральдович, не  сочтите  за излишнее любопытство, но когда вы
соизволили  заболеть   этой  пошлой  инфекцией  и  собираетесь  ли   от  нее
избавляться? На всякий случай  помните, что мы  - ваши товарищи - будем рады
вам помочь в святой борьбе с коварной заразой. Конечно, действовать будем по
мере сил.
     Профессор  зарделся, как девушка,  впервые попавшая в мужскую баню.  Но
мы-то были тертыми  калачами и привыкли брать быка  за  рога! Какое  для нас
имеет значение вид  инфекции  -  хламидии, так хламидии. Пусть хоть холера в
голом виде! Если  страдает  наш товарищ, то мы всегда придем ему на помощь и
примем часть удара на себя.
     Итак  "венчание  состоялось"!  У нас в  запасе было  два жениха, за  их
спинами прятались  и  две  невесты. Никто  не спешил назвать широкой публике
имена  пострадавших. Да они -  эти имена  - и  не  имели большого  значения.
Понятно, что не по злому умыслу были заражены наши товарищи - их избранницы,
скорее  всего,  и не  ведали  о том,  что  являются  носителями  агрессивных
микробов.  Они лишь выполняли свою миссию - пытались  одарить счастьем своих
мужчин, почему-то выбравших их из числа здоровых или еще более больных.
     Мы снова были  единым  "кулаком"  с крепко сжатыми пальцами - мы зажили
коллективной творческой жизнью, сильно ободряемой идеей "всеобщего братства"
и   полного   выздоровления.   Даже   вконец    измученный   противоречивыми
умозаключениями  Математик выглядел лучше, чем  обычно: просыпаясь утром - а
не  посреди ночи, как это бывало раньше, - он пытался напевать бодрые песни.
Что-то  вроде  того:  "Эх. да на рассвете,  эх,  да  на рассвете, по  волнам
эскадра шла. Эх, да свежий  ветер, эх, да  свежий ветер, вил косые вымпела!"
Не было оснований у лечащего врача говорить о тотальной депрессии или черной
меланхолии при таких песнях. Естественно, что это нас радовало, потому, чего
греха таить или  делать  секрет из  простого, заурядного, Математик был наша
главная  и  ударная   сила  в   формулировании  абстрактных  понятий,  затем
переводимых  в  формулы.  А без  такой  процедуры никакая наука обойтись  не
может. Она иначе не будет считаться наукой. Кто не  знает, пусть  постигнет,
что  человеческий   язык  -  это  не  язык  науки,  это   одно  балагурство,
художественная литература, поэзия, если угодно.  Но  мы-то  претендовали  на
глобальные  открытия,  особенно  в  то  темное  время,  когда  рассудок  наш
окончательно мутился! "Не  положу  пред  очами  моими вещи непотребной; дело
преступное  я ненавижу; не прилепится оно ко мне" (Псалом 100: 3). Поэт Витя
посвятил нашему новому состоянию маленький, но точный стишок.

     Коллектив превзошел врачей ожиданья:
     рушились трудности - строились зданья.
     Поступь творений - кивок Мирозданью,
     радости гимн и науки успеха признанье.
     Мысль в нас кипела, пушистилась, пела.
     Натиск открытий мужал - требовал дела.

     Мы   предприняли   массированную   эпидемиологическую   разведку.   Про
Чертежника  все  уже  было  известно,  вскорости  окончательно раскололся  и
Эйдемиллер.  Сделал  он это исключительно  по собственному почину,  так  как
понимал,  что  эпидемиологический  анализ -  важнейший  этап в диагностике и
лечении венерических заболеваний.  И  нам всем  вместе  пришлось разматывать
клубок сложных сексуальных отношений, затеянных на родной и зарубежной почве
похотливым буржуа. Оказалось, что виной всему была все та же долгожданная  и
манящая своей непредсказуемостью заграничная командировка.
     Какой мало-мальски доброкачественный мужчинка, оставшись без  присмотра
своей благоверной на несколько дней, не мечтает окунуться с головой в темные
воды примитивного  разврата. Тут-то, на  перекрестке  потоков  добродетели в
виде санитарной культуры  и скоротечного секса, практически всегда лишенного
страховки  от  непредвиденной  микробной   инвазии,   ждут   отступника   от
супружеской  верности маленькие, а  иногда и грандиозные,  разочарования  по
линии  дальнейшего лечения  заболеваний, передающихся  половым  путем.  Беда
заключается  в  том, что даже  если и не пристроился  вирулентный  микроб  в
соответствующих  органах и  не начал свою откровенно  разрушительную работу,
различия белковой,  гуморальной адаптивности  все  одно  скажут  свое веское
слово.  Ткани  организма  с  наименьшей иммунной  защитой  будут маркированы
определенными  генетическими  поломками.  Рано  или  поздно,  но  весь  ужас
полового  бытия  проявится. Можно  себе  представить,  что  же  происходит с
биологическими  неудачниками,  если  они  совершают  акты вероотступничества
многократно - в течение жизни?! "Сердце развращенное  будет удалено от меня;
злого я не буду знать" (Псалом 100: 4).
     Брат  Александр,  видимо,  с  головой  закутался  в  свои   собственные
воспоминания о молодецком блуде. Такие раскопки добавили морщин на его лицо,
а  разбуженный волевой импульс  резко дернули  musculus  cremaster  - мышцу,
подтягивающую в  нужный  момент  правое и  левое яички. Но ничего уже нельзя
было  изменить в  судьбе маленького  человека,  а  в  истории  безразмерного
человечества,  тем  более. Невыплаканное горе  лавиной, равной разве  только
Ниагарскому водопаду, обрушилось  с высоты гениальных его  мыслей в туманную
прорву заурядности окружающей действительности.  Из сознания  полился  стих,
перемешанный со слезами, с молитвой во славу той единственной и неповторимой
Женщине. Каждый, еще  не  впавший  в  глухую  импотенцию,  маргинал  мечтает
встретить  такую -  свою  единственную!  Но  даже в  том  вопле  сексуальной
предиспозиции  вырисовывалась  из  тумана неосознанных эмоций  раздвоенность
личности, впрочем, являющаяся практически самым верным симптомом шизофрении.
Да  и конструкция  стиха,  тяготение к  тому, чтобы  он  был абсолютно точно
выровнен по правому  и левому краю, свидетельствовали о незаурядности поэта,
граничащей с далеко зашедшей психической патологией. Но что оставалось нам -
друзьям поэта.  Естественно, мы  выслушали  стих стоя, низко склонив головы,
сложив руки - одна на другую, как у Адольфа Гитлера, - на лобке.

     Сколько дряни и хлама в жизни моей,
     но прими ты меня без обид поскорей.
     Еще одну попытку прошлое отрезать,
     продумав вместе, проще предпринять.
     Воспримем четче радость новоселья,
     восторги новые - отрыжку от веселья.
     Но только наш оркестр зафальшивит,
     собьется с ритма, станет шельмовать,
     отринем все - тоску и ласку и любовь.
     Посулы радости - мечту посеем вновь
     о безграничных таинствах свободы -
     подарок всем на счастье от Природы!

     Вошли  санитары и  деликатным  шепотом сообщили,  что Науманов Вячеслав
Германович  - с  некоторых  пор персона,  находящаяся  под  нашим  неусыпным
покровительством, - совсем  плох  и  его перевели  в  реанимацию, в  дальний
корпус, расположенной рядом с больничным моргом. В гробовой  тишине раздался
голос  брата Александра. Он  как-то легко и  всегда к месту  переключался: с
алкоголя на безалкогольные напитки, с мирского на возвышенное, с откровенной
пошлости на изящные искусства, с  баб  на мужиков, с девочек на мальчиков, с
романов Достоевского  на газету "Правда", с пищей бумаги на туалетную! Леший
его знает:  откуда у него что берется! Просто - сплошные искрящиеся таланты.
Его голос, зарядившись изнутри организма металлом,  был почти так же  нежен,
как звук  ударов  молота  по  наковальне.  Казалось  он  репетовал  команды,
полученные от Всевышнего.  Александр, как верный старший  помощник командира
ракетного  крейсера,  объявлял  о необходимости готовиться  к "последнему  и
решительному"!  Он   звал  нас   на  подвиг,  предупреждая,  что  экстренное
погружение в глубины  подводного мира будет ответственным и крайне  опасным.
Но  наш боевой товарищ верил, что мы не  испугаемся трудностей  и  воспримем
смерть как должный финал жизни любого человека. Он читал по памяти из Первой
Книги  Осии  (12: 12-13): <b>"Блажен,  кто ожидает и достигнет тысячи  трех сот
тридцати пяти дней. А ты иди к  твоему концу, и упокоишься, и возстанешь для
получения твоего жребия в конце дней".</b>

        2.9.

     Всегда,   когда  переключаешься  с  блуда   на  праведность,  наступает
состояние,  равняющееся  "остуженности  рассудка". Почти,  как  в  анабиозе,
достигаемом  при снижении  температуры тела, наступает  известное подавление
жизненных функций, и такого человека можно смело препарировать, что и делают
хирурги. Мы  всем коллективом залегли  на койки и напряженно  думали. Первым
нарушил тишину Чертежник:
     - Господа,  здесь много врачей  с  известными именами, скажите, неужели
нельзя спасти человека от банального воспаления легких?
     Я  решил  выправить  положение  и  парировать  только слегка  прикрытое
обвинение в наш адрес - в отсутствии помощи  нуждающемуся, в нерешительности
медицинских действий :
     -  Николай Сергеевич, к сожалению, в этой больнице нет "обычных людей".
У  Науманова   настолько  основательно   имбицированы  ткани   психотропными
препаратами, что его организм реагирует на любую инфекцию неадекватно.
     - Позвольте, позвольте... Уточните термин - "имбицированы", что это еще
за  голиаф?  -засуетился  на новой  волне  пристрастия  и  раздражительности
Николай Сергеевич.
     Чувствовалось,  что  клинические  проблемы  Вячеслава  Германовича  для
Чертежника  перерастали  в нечто социологическое и  морально-политическое  -
похоже,  что в отделении для "реактивных" его до конца не долечили и вернули
к нам досрочно. Везде русский человек допускает "брак производства". Сейчас,
когда костяк психиатров, состоявший ранее в основном из представителей Богом
избранного  народа,  развалился  в связи  с  отъездом  многих  за  рубеж, за
"конвейер" встали русские "молотобойцы".  Эти ребята  толком даже  не  умели
лечить  алкоголизм, потому что сами были  сильно в него  вовлечены. Они всем
своим  алкогольным   естеством  просто  не   понимали,  да  и  не  принимали
решительной  борьбы с недугом,  ибо они-то  воспринимали его как  дар Божий.
Отсюда   резкое   падение   планки   "олимпийских   результатов":  излечение
алкоголизма  и наркомании вообще-то оценивается по  смехотворным критериям -
перерыв в  активном потреблении должен превышать хотя бы три месяца. И  даже
при  таких  сопливых победах  поется  хвала эскулапу.  Поняв, что  Чертежник
успокоился и сменил  гнев  на  милость,  я  продолжил  идейно-воспитательную
работу:
     -  К  тому  же,  уважаемый  Николай  Сергеевич,  кто  вам  сказал,  что
воспаление  легких  - такая  уж  простая болезнь?  Судите  сами,  в  процесс
вовлекается и сердечно-сосудистая система и кроветворная, иммунная, да и все
остальные системы, питаемые кислородом. Организму  грозит  удушение. На фоне
выраженной,  длительно протекающей  психической патологии, все болезни ведут
себя непредсказуемо.  Необходимо быть  очень осторожным и предусмотрительным
врачом, если имеешь на своем попечении таких пациентов.
     Понимая  безотказность  действия  Божьего слова, я  полоснул Чертежника
текстом из Евангелия от Луки (18: 7):
     - "Бог ли не защитит избранных Своих, вопиющих к Нему день и ночь, хотя
и медлит защищать их".
     Нетрудно  было  заметить,   как   Николай  Сергеевич   под   магическим
воздействием Божьих слов сник и помрачнел, правда,  это состояние длилось не
очень долго. Через некоторое время лик его просветлел, сравнявшись, пожалуй,
с эффектом восходящего Северного Сияния. Приятно было отмечать, что, как и у
жирафа,  медленно, но неотступно, в сознании Чертежника  светлая идея делает
свое благородное дело -  медленно,  но  все  же  доходит  до ног  и  головы.
Исключительно для  того, чтобы проверить  магию, а не  ученый суеты  ради, я
продолжил цитировать тот же источник (18: 8):
     -  "Сказываю вам, что подаст  им  защиту вскоре.  Но Сын  Человеческий,
пришедши, найдет ли веру на земле?"
     Резонно  было  задать  Николаю Сергеевичу вопрос  о том, а какой  веры,
собственно,  придерживается  Вячеслав  Германович. Может  быть, он  злостный
большевик  -  а значит  вообще  атеист!  Или,  того  хуже,  -  анархист,  не
расстающийся с учебником князя Петра Алексеевича Кропоткина  даже в туалете.
А  в процессе такого чтения, сидя на  общественном унитазе, невольно,  как и
Кропоткину,  могут  прийти  в  голову  мысли кровавого  Дантона:  "Смелость,
смелость, больше смелости!" А отсюда  уже и рукой подать  до афоризма самого
Петра   Алексеевича,  продолжающего  предыдущее  высказывание,  -  "особенно
смелость ума, за  которой  не  замедлит последовать  и смелость воли". Читая
такие  строки, перестаешь  удивляться тому, от чего некоторых  людей  все же
определяют в  сумасшедшие  дома.  Но они  и там умудряются вести  себя,  как
раскольники, красные  активисты или отпетые уголовники. Пожалуй, у Науманова
путь к  подобному совершенству был длинным, тернистым.  За его выздоровление
пытались бороться  лучшие умы  психиатрии,  всегда  стремящиеся  сыграть  со
сложной  болезнью  азартную партию.  Только болезнь  оказывалась практически
всегда  хитрее   и  сноровистее.  Даже  такие  корифеи,  как   В.М.Бехтерев,
П.Б.Ганнушкин, В.Х.Кандинский,  С.С.Корсаков, если судить по крупному счету,
несли  от своих пациентов одни лишь издержки честолюбию. Можно было надувать
щеки, затевать бурную дискуссию по поводу тех  или иных толкований отдельных
симптомов,  однако,  применяемые  методы  лечения  всегда  равнялись  только
"пшику"!
     Тотальная грусть терзала и томила  нас, втаптывая в грязь самые светлые
чувства,  адресованные  медицине. Были  повержены  и ошельмованы  и здоровое
любопытство,  и благородство, и милосердие, и  трудолюбие, и верность долгу.
Какой  же  тогда  спрос,  скажите  на  милость,  с  безрукого,  безногого  и
безголового советского врача. Нам оставалось только каркать на пепелище: "От
конца земли взываю к тебе в унынии сердца моего: возведи меня на  скалу, для
меня  недосягаемую; ибо  Ты  прибежище  мое,  Ты  крепкая  защита от врагов"
(Псалом 60: 3-4).Первым раззявил  клюв стареющий ворон - брат  Александр. Он
проклекотал:
     -  К  сожалению,   уже  сейчас  можно  смело  проектировать  результаты
патологоанатомического  вскрытия:  "Макроскопическая   картина   в   легких:
обнаруживаются участки  разных вариантов поражений -  с  ранними и  поздними
стадиями  развития болезни. В первом случае,  на разрезе в  просвете альвеол
будет серозная  жидкость, небольшие  скопления  мононуклеаров  и  слущенных,
увеличенных в размерах альвеолоцитов с характерным для герпеса метаморфозом.
Возможна  примесь  к  экссудату эритроцитов. Тут же  обнаружатся и фрагменты
спавшихся альвеол. Во втором случае, будут замечены участки легочной ткани с
выраженными альтеративными изменениями, с образованием полей коагуляционного
некроза.
     Никто не воспринял эту речь, как гимн кощунству. Братва навострила ушки
на  макушке, дав  возможность  разинуть  рот  профессиональному любопытству!
Интересно   было   знать   заранее,   что   же   там   накопают   больничные
патологоанатомы?  Александр  Георгиевич,  между тем,  все  глубже  и  глубже
проникал  в плоть Науманова. Он вещал, лежа с закрытыми глазами: его оружием
было виртуальное  проникновение в  тело  человека,  находившегося сейчас  на
большом  расстоянии - покойник лежал в  больничном морге, а  мы толковали  о
нем, находясь  в  палате совершенно  другого корпуса. Чувствовалось, что для
Александра Георгиевича патологическая анатомия  была любимой женщиной - даже
не невестой, от которой кружится голова до  тех пор,  пока ее не "раскусил",
скорее  здесь шла речь об общении  с  любимой  женой, проверенной совместным
проживанием в течение  долгих лет! Он не рассказывал нам о  макроскопических
находках - он пел им песню!
     Иногда  трудно понять людей,  посвятивших себя медицине. Порой сдается,
что они все - патологические типы, ибо ловят  кайф от того, чтобы копаться в
дерьме. Я вспомнил  одного своего товарища  - врача,  с  головой  ушедшего в
акушерство и гинекологию. Он  с гордостью показывал мне  мозоли  на руках от
кюретки, с помощью которой  гинеколог  выскребает матку,  производя аборт. В
течение  дня он делал  их такое количество, что кожа  рук  не  выдерживала -
образовывались  потертости,  как у слесаря-сантехника. Но в отличие от вечно
пьяного пролетария, насаждающего себе руки  шведками, мой приятель-гинеколог
совершенно  трезвый с огромным  упоением терзал живую ткань.  Делал он это с
любовью, стремясь максимально  снизить болевой эффект. А несчастных дамочек,
стонущих в гинекологическом кресле, он занимал во  время экзекуции ласковыми
речами:  "Потерпи,  миленькая;  скоро  кончу,  слатенькая;   не  напрягайся,
солнышко; вот и делу  конец, сучечка моя  ненаглядная! Женщины настолько  им
очаровывались и проникались  доверием, что во время родов, когда ребенок уже
появился на  свет  и  приходилось обрабатывать  жгучим  йодом места разрывов
промежности, они, корчась от боли, просили доктора: "Миленький, подуй  мне в
пизду!" Это уже был вариант какой-то особой лесбийской любви.
     С  Александром  Георгиевичем,  видимо, творилось  что-то подобное:  его
хлебом  не  корми, а дай вскрыть покойничка  - выяснить, что  он там  внутри
прятал  от посторонних  глаз. Но самым большим удовольствием, как мы однажды
узнали,  для  него  было  проверить:  совпадет  ли  тот  протокол  вскрытия,
написанный  им заранее на случай собственной кончины, с тем, который напишут
для него  в морге. Он  очень сетовал,  что "коновалы"  и "неумехи" не сумеют
правильно разобраться в его болячках и  все, как водится в России, переврут!
Он  планировал  специально для  вскрытия, на последнем дыхании,  отъехать за
границу  и даже  скопил  для  этого  деньги. Опасение  вызывало лишь то, что
таможня может не пропустить уникума через кордон!
     Профессор  "кислых  щей" тем  временем продолжал выворачивать наизнанку
внутренние органы несчастного Науманова:
     -  Макроскопически  печень окажется несколько увеличенной, дрябловатой,
на  разрезе пестрого  вида, с наличием мелких  серовато-желтого цвета очагов
поражения,  иногда   сливающихся.  Под   ее   капсулой   выявятся   точечные
кровоизлияния. Реальна  картина некротического очагового или даже диффузного
гепатита.
     Математик  забился  в конвульсиях, в рыданиях, а брат  Василий принялся
торопливо   материться.  От  того   мат  лился  ручейком  -   бодро,  четко,
величественно,  красиво.  Известно,  что,  например,  обезьяны  в  состоянии
повышенной тревоги  переходят в  автоматический режим реагирования  - у  них
тогда  все  блестяще  получается.  Эйдемиллер,  Каган   переживали   восторг
проникновения  в  святую  тайну  -  их,  как  профессионалов,  тоже  имеющих
основательные вывихи  в мозгах, волновали  клинические  детали,  обязательно
выявляемые на  вскрытии.  Им-то было  известно, что самый точный диагноз  на
секционном  столе!  Знахарь  почмокал губами,  подбирая  слова  поизящнее  и
точнее:
     -   При   морфологическом   исследовании   головного  мозга   на   фоне
генерализованного   герпеса  обнаружится  набухание  отдельных   нейронов  и
глиальных клеток, в ядрах которых определятся крупные базофильные включения.
Скорее всего,  будет виден  и  гиперхроматоз  ядер с фрагментацией и краевым
расположением ядерного вещества.  Будут отмечаться признаки субэпендимарного
глиоза различной степени выраженности.
     Знахарь не спешил все находки выкладывать на  прилавок, он, как опытный
продавец  знатного  универмага, тянул  из  покупателей  жилы, завязанные  на
любопытстве,  на жажде приобретения самого  лучшего  -  этим "лучшем" сейчас
была  информация  высшего  сорта,  еще  не  успевшая  протухнуть  на  полках
больничных  архивов.   Брат  Александр   снова   включил  свой   хрипловатый
громкоговоритель:
     - Скорее всего, у нашего подопечного уже  развился  менингоэнцефалит  с
распространенными очагами некроза преимущественно  в субэпендимарных зонах и
в  лобных  долях.  Вокруг  будут   фиксироваться  явные   изменения  клеток,
определятся  очаги глиоза,  тяготеющего  к  области зрительных  бугров.  Они
окажутся диффузными или периваскулярными скоплениями  малодифференцированных
глиальных клеток. Стенки мелких кровеносных сосудов в веществе мозга, скорее
всего, будут утолщены за счет  пролиферации эндотелия  с  участками  клеток,
подвергшихся  гигантоклеточному   превращению.  Кстати,  подобные  изменения
сосудов будут и в других органах.
     Музыка  медицинской  терминологии - кем-то всегда  воспринимается либо,
как  реквием  или  как  замысловатая  джазовая мелодия, скорее,  блюзовского
сорта,  -  лилась   и   лилась,  словно  моча  из-под  больного  с  обширным
кровоизлиянием в головной мозг.  Наша  аудитория тоже  не  была исключением:
специалисты что-то подпевали Знахарю,  не специалисты - ежились и  импульсно
мочились  под себя - "не  отходя от кассы",  то  есть в  кровать. Но Знахарь
разговорился от души, и его уже трудно было остановить:
     -  В сердечно-сосудистой системе найдется  много "поломок":  наверняка,
разовьется  гигантоклеточный миокардит, к нему присоединится и некротический
васкулит  легочной  и   панкреатической  артерий   с  наличием   характерных
включений.  Масса  тимуса  уменьшится,  выявится  3-5-я фаза  акцидентальной
трансформации, преждевременный жировой  метаморфоз или  та же акцидентальная
трансформация незрелого  типа. В селезенке определятся  мелкие фолликулы без
светлых центров.
     Знахарь перевел дыхание, собираясь  крутить  вторую  серию. Смысл  этой
части  фильмы должен заключался в том, чтобы оформить, как говорят в театре,
"задник"  сцены.  Нужно  наслоить  специфическую картину на общее,  фоновое,
полотно. Требовалось  развернуть полную перспективу: патологическую анатомию
атеросклероза, гипертензии, хронического гастрита, энтерита, колита. Все это
безобразие  Знахарь   собирался  еще   и  украсить  графическими   оттисками
шизофренического  морфогенеза.  Однако фильмы-ужасы  наша  компания  не была
готова  смотреть  до  бесконечности  -  блевотина,  негодование  и презрение
подкатывались к горлу, желудок сворачивался в тугой  узел, а печень выжимала
из себя литры  самой  темной,  горючей желчи!  И  мы общим  громовым  стоном
остановили   Знахаря  на  ноте   "ДО".  Он   удивился  факту  неповиновения!
Чувствовалось,  что  мелькнуло  желание  занести над  нашими головами востру
саблю  административных акций!  Но  мы-то  не  были бессловесными тварями. В
воздухе  нависла гроза неповиновения,  слышался нарастающий шум бунта  - для
России страшного и бестолкового  явления! И административный окрик сам собой
затих, расстаял в психологической атмосфере больничной палаты.
     Члены коллектива лежали на  больничных койках без чувств - все мучались
и  терзались,  став  соучастниками  святой  экзистенции  сопереживания!  Она
загоняла наши эмоции в кладбищенский склеп. Доминанты  горя,  словно тяжелая
дверь  пещеры  таинств,  осталась  полуоткрытой.  Но  в щель не  могли,  да,
пожалуй, и не хотели, протискиваться наши головы. Мы, грешным делом, боялись
патологоанатомических  откровений,  поскольку,  как  не  крути,  они  всегда
примиряются  на  себя.  Общими усилиями  мы  загнали  алкающее любопытство в
пошлую  мышеловку, не использовав для  того  даже микроскопической приманки.
Массивный  замок извечного человеческого  тяготения к  ужасу был замкнут  на
ключ!  <b>"Но жертвами каждогодно  напоминается о грехах; ибо невозможно, чтобы
кровь тельцов и козлов уничтожала грехи" (К Евреям 10: 3-4).</b>

        2.10.

     Так  прошла ночь, не  подарившая нам легкого,  оздоравливающего сна, не
принесшая  освобождения  от  ощущения трагизма,  нависшего  тяжелой дождевой
тучей  над великой страной -  Россией. Рассвет брызнул  серо-зелеными лучами
безразличия в окна нашей  палаты, а с ними явились и  санитары, поведавшие о
том, что  к  четырем  утра Науманов Вячеслав Германович  отмучался, испустив
болезненный дух в атмосферу небытия. Но не Бог, а, видимо, Дьявол принял его
пятнистую душу для дальнейшего переселения в иную  плоть или инертную массу.
Что-то подсказывало  нашему  шизофреническому уму, что  местом  транслокации
души  Науманова Дьявол избрал подножие  горы Голгофы  -  ту  ее  часть,  где
дотлевали  уже многие  века кости  преступников  Дисмаса и Гестаса,  некогда
распятых  рядом с Иисусом Христом, но на крестах не святости, а позора.  Для
Науманова тоже  была  смоделирована казнь на той же страшной горе, но она-то
уже было освящена и искуплена смертью Сына Божьего.
     В этой части лобного места, на значительной  глубине,  в  утробе земли,
нашелся покореженный столетиями  валун, в него-то  и  была  переселена  душа
современного грешника,  вытеснившая  своей квант-энергией прежнюю душу,  уже
прошедшую шлифовку  временем. То была благородная и изощренная месть Дьявола
Науманову за его прегрешения -  вроде  бы  он в Израиле, в зоне святости, но
глубоко под  землей,  то  есть в ее  Кишке,  в самом  черном и  темном  углу
мирозданья, поближе к Аду!
     Мы сострадали, но поделать ничего не могли, ибо мольбы о снисхождении к
заблуждавшемуся  не  принимаются на  Страшном  Суде  -  там  действуют  свои
Обвинители, Присяжные, Адвокаты и  Палачи! Там  правит процессом иная логика
Судебного  Иска  и Судебного Разбирательства! Науманов  теперь  нес  груз не
только собственных грехов, а и расплачивался за содеянное его дедом, отцом и
прочими  родственниками.  Таковы  Законы  Кодекса, действующего на  Страшном
Суде: если  твои предки подличали или, того  хуже, - расстреливали  людей по
ложным обвинениям, по оговорам, - то Бог  может творить справедливость через
наказание   души  другого  родственника.  Для   Бога   важно  исправить  всю
генетическую линию - не имеет  значение, в какой части ее хвоста. А копаться
в мелочевке поступков, рассеянных по разным поколениям генетической цепочки,
Ему  недосуг. Ибо Суд  Божий  -  это не  суета  действий,  пусть  даже самой
слаженной в работе, "пожарной команды"!
     Мы попросили у администрации больницы разрешения на участие в похоронах
Науманова  Вячеслава  Германовича.  Затем   по  телефону   снеслись   с  его
родственниками и тоже получили согласие. Теперь нам оставалось экипироваться
должным образом - мы же не вахлаки какие-нибудь, не можем же мы в больничных
халатах   явиться   на   гражданскую   панихиду.   Ясно,   что   для   такой
печально-торжественной акции требовались смокинги, и мы заказали их напрокат
в  одной добропорядочной  похоронной  фирме. Трудности выросли из-под  земли
неожиданно: ни у  кого из  нас не нашлось черных кожаных  полуботинок. Фирма
тоже  не предполагала, что  хоронящая  сторона  так  опустилась,  что  давно
пропила даже лакированную  обувку.  Можно подумать,  что мы преподаватели не
медицины, а балета и потому ежедневно шлепаем в черных кожаных полуботинках.
Мой любимый цвет для обуви, например, коричневый, а брат  Александр и  вовсе
дальтоник, так ему и все  равно, что одеть,  - он порой и в тапочках разного
цвета  ходит  по  отделению.  Но если  некоторые  больные шизофренией нелепо
комбинируют цвета верхней одежды и обуви в силу вычурности ума, то Александр
Георгиевич  терпел  издержки   экстерьера  исключительно  из-за  врожденного
расстройства цветоощущения. Тем  не  менее, мы не могли уронить  собственное
достоинство, а  потому к  смокингам больница  выделила нам  совершенно новые
черные тапочки. Для Науманова же нашлись на складе, порядком разворованного,
шикарные тапочки белого цвета с меховой оторочкой, правда, они были женского
покроя. Но это  не  смутило  покойного, мы же твердо  знали, что в некотором
роде  Науманов  и  был  женщиной  -  истеричной,  слабонервной,  хвастливой,
поверхностной!
     Точно  в назначенный  срок мы в сопровождении двух  дюжих  санитаров  и
медицинской сестры, выделенных специально на случай "экстренного потрошения"
при реактивных состояниях, возникающих под звуки траурного марша,  двинулись
в сторону  больничного морга. Почти  у самой  двери со  стороны двора в "Зал
прощаний" мы остановились, как  вкопанные:  наше внимание  привлекла кошечка
довольно странной, относительно редкой  пестрой расцветки, сидевшая на тумбе
больничного забора перед самым окном "Зала". У кошечки была необычная фигура
-  относительно  короткие  передние  лапки и  длинные  задние.  Я знал,  что
по-настоящему красивым выглядит только асимметричное лицо - в меру, конечно.
Но  мне  было   неведомо,  что   асимметричная  фигура   тоже   может   быть
привлекательной. Кошечка походила на загадочного  солнечного зайчика, только
сейчас глаза ее были наполнены слезами, стекающими  даже по  щекам  на тумбу
забора  и  капающими на песок.  Именно это  обилие  слез нас и  поразило: мы
смотрели на  кошечку минут десять. А  она смотрела в окно на гроб с покойным
Наумановым   и  продолжала   беззвучно,   по-человечьи  плакать.  Наши  души
солидаризировались, почувствовав  эстетическое родство, - видимо, по прежним
жизням. Это было что-то близкое к мистике  - санитары быстро  протрезвели  и
превратились  в два  еловых столба, замерших по средине аллеи, а медицинская
сестра с размаха грохнула сумку со  шприцами и медикаментами оземь, но  даже
тогда кошечка не  шелохнулась,  не сменила  позу, не  прекратила  оплакивать
покойного  Наумана.  Было  ясно,  что  в ней жила  душа  близкого  Науманову
существа  -  это,  скорее  всего,  была его  собственная кошечка,  явившаяся
проводить своего хозяина в последний путь.
     Мы  очнулись  первыми  и  низко  поклонились  Божественному   существу,
санитары  и медицинская сестра, все  еще  не  закрывая ртов,  повторили наши
поклоны. Один  из санитаров  даже грохнулся на колени и боднул несколько раз
лбом  песочное  покрытие аллеи.  Наша  процессия выглядела  торжественной  и
отрешенной - мы вместе с верной кошечкой общались с Чистым Разумом!
     Но  вот,  наконец-то,  ноги ввели  нас в "Траурный  Зал": родственников
покойного было немного,  и потому, видимо, гроб с Наумановым,  возвышающийся
на  кумачовом  пьедестале  на  фоне бюста  и барельефа  Владимиру  Ленину  -
заведующий  прозекторской  -  старый  коммунист   был  секретарем  партийной
организации  больницы  и  фюрером  ее  подпольной  боевой  дружины,  скрытно
готовившей восстание в  стране,  -  сразу же приковывал  внимание.  Ближе  к
голове покойного,  в черной  косынке стояла жена  - на вид  несколько старше
супруга, но  худощавая  и стройная, с основательным намеком в чертах лица  и
фигуре на то, что она никакого отношения не имеет к еврейскому генофонду, но
и от чистокровных славян тоже  отстоит довольно далеко. Она  плакала меньше,
чем та кошечка, сидящая на заборе,  отсюда  напрашивался  вывод о том, что в
характере супружницы застряла,  скорее  всего,  прибалтийская  сдержанность.
Женщина в черном лишь периодически глубоко вздыхала, словно осознавая только
сейчас какой тяжести груз свалился с ее плеч.
     Левее  замерла   дочь  -  крашеная  блондинка,  в  ней,   пожалуй,  уже
значительно  затушевался  еврейский генофонд,  сильно омытый  петербургскими
дождями  и  туманами, да спрессованный  неведомыми  хромосомами  по  маминой
линии. Черная шляпа на голове молодой дамы  делала ее похожей  на прекрасную
"Неизвестную"  с  картины  художника  И.Н.Крамского  (1883).  Весь  ее облик
воспринимался  как  бы  в духе  романтизма, подернутого  черной  вуалью.  Из
полумрака  "Зала Прощаний" выплывало что-то подобное сочиненному Александром
Блоком:  "И  каждый вечер, в  час  назначенный (иль это только снится мне?),
девичий  стан,  шелками схваченный,  в  туманном движется окне.  И медленно,
пройдя меж пьяными, всегда  без спутников, одна, дыша духами и туманами, она
садится  у  окна. И веют древними  поверьями  ее упругие  шелка,  и  шляпа с
траурными  перьями, и в кольцах узкая рука". Вообщем - дочь  была обалденной
бабой! Рядом с  дамой стоял, скорее всего, ее муж - типичный татарин, только
в худшем варианте  биологического представительства  этого славного  народа.
Рядом терлась еще пара каких-то невзрачных полукалек. Скучная картина! Но на
похоронах  и не должно быть весело. В этом смысле  гражданская панихида была
обставлена по первому разряду: чего  - чего, а грусти и безысходности на ней
было достаточно.
     Наша великолепная семерка (имеется ввиду и Клара,  сумевшая перекрасить
в черный цвет  какое-то одно из своих глубоко декольтированных платьев,  так
что казалось -  эта женщина пришла  на прощание прямо из секс-клуба, в одной
комбинации!) на фоне "основной группы"  выглядела безупречно, можно сказать,
изысканно. Учитывая особенности одеяния  и выразительные телеса Клары и наши
черные тапочки  из  чистейшей  кожи, можно  было  посчитать, что  проводы  в
последний путь маэстро обеспечивает джаз-банд архиэкстравагантного толка. Мы
прочитали немую  благодарность в глазах ближайших родственников покойного по
женской линии, а из мужского совдепа на  нас зыркало  завистливое осуждение.
Наши абсолютно черные смокинги великолепно контрастировали с красным крепом:
получалось как  в  знаменитом французском романе  "Красное  и  Черное".  Нам
только оставалось оживить  сюжетную линию, перенеся  ее со страниц романа на
почву  реальности  - в стены психиатрической лечебницы,  на  землю  Великого
Города - Санкт-Петербурга.
     Однако  я  отвлекся.   Между  тем,  самым  главным  действующим  лицом,
бесспорным  виновником торжества, естественно, оставался покойник - Науманов
Вячеслав  Германович.  Никто   из  присутствующих  не  собирался  спорить  с
логичным, судьбоносным тезисом -  сейчас истекает время пребывания Науманова
на  Земле! А потому, никто не считал  возможным претендовать  на  его  место
именно  сейчас. Вестимо, вестимо... Настанут времена  и милость Божья никого
не обойдет назначенной участью. Но сегодня, даже в  столь подходящий час для
приватных размышлений, родственники думали только  об одном  - чтобы  скорее
закончилась торжественная акция и начались поминки.
     Выпотрошенное патологоанатомами  тело  Вячеслава  Германовича  стыло на
пьедестале в "Зале Прощаний". Оно с наивысшей значительностью выглядывало из
гроба,  и  отдельные  клетки,  по  законам  биологии  продолжали  еще  жить,
наблюдать за поведением окружающих. Теперь  Науманов  был  вне конкуренции и
вне  конкурса  -  всю  сознательную  жизнь  он  стремился  воздвигнуть  себе
"памятник  нерукотворный"  и,  наконец,  достиг этого.  Никто  не  собирался
претендовать на его место, никто  не  теснил  его с  холодного пьедестала, с
красного  кумача.  Все с  удовольствием  уступали  ему  дорогу  в загадочное
Никуда. Уже были внесены  деньги на скромненький, ширпотребовский - из серой
спрессованной  гранитной  крошки  -  памятник-надгробье.  Науманов  Вячеслав
Германович  достиг  того, о  чем  так сильно  мечтал,  не состоялись  в  тех
установках  только желаемые параметры времени  - все  хотелось получить  при
жизни, а не после нее!  Но человек предполагает, а Бог располагает,  то есть
выбирает и назначает!
     Остатки плоти  были собраны в  серенький пиджачок, вялую серовато-белую
рубашонку,  повязанную  простеньким  галстуком  неопределенного  цвета.  Все
остальные  части  туловища были, видимо,  в  целях  экономии  голыми,  -  их
прикрывала  траурная ткань. Тут я  заметил,  что  на  торчащих из под  крепа
ступнях, красовались больничные белые тапочки с  меховой  оторочкой - значит
они были из той же кладовой. Чувствовалось,  что родственники покойного были
людьми  экономными и предусмотрительными -  все равно вся  одежда  пойдет на
поживу  работникам  крематория, тело отправят в топку  совершенно  голым, не
забыв при этом вырвать  золотые  коронки и  мосты из полости  рта. Правда, и
здесь, специальным реестриком, можно обязать этих нелюдей возвратить золотой
сплав законным наследникам.
     Обычно обыватель  обращает  пристальное внимание  на лицо  покойного  и
потом  долгие годы обсуждает  то,  каким величественным и одухотворенным оно
было на гражданской панихиде. Простые люди не знают, что уже первые подвижки
тления,   насыщают   жидкостью   кожу,   подкожную   клетчатку,   мимическую
мускулатуру, а  потому маска смерти в этот момент расслабленная, без печатей
предсмертных  мук и долгих жизненных  переживаний. А анатомия  скелета, если
она  не  патологически   жуткая,  всегда  соответствует  законам  правильной
скульптуры. Вот почему расслабленные  ткани  лишь  очерчивают  анатомические
контуры, слегка  смягчая и округляя  душевную  скорбь ласковой, всепрощающей
пастозностью.  Вячеслав Германович  не был  исключением из  общего  правила,
прощальная  музыка его физиологии не выходила за  границы  траурного жанра -
покойник был красив, как  никогда.  Величие и  всепрощение, одухотворенность
лица перетягивали пестрое одеяло  общего бесцветного  облика в свою сторону:
скрадывались и карапетов рост, и неправильные  пропорции тела, маскировалось
неспортивное   брюхо,   и   подагрически-вывернутые  суставы,   и   нелепый,
сифилитически-курносый нос.
     Родственники   обозначались   в  притушенном   свете  вяло   хныкающими
изваяниями, а мы были, как "аполлоны  похорон" - стройные,  изящно одетые, с
интригующей  дуринкой в глазах. Наше  преимущество  было очевидно, оно особо
выпукло выкатывалось  у нас из штанов в  этой Прощальной Зале  еще и потому,
что больничный патологоанатом - большой  специалист  и мастер  своего дела -
был  еще  и любитель  Египетской старины  -  египтолог, как теперь  говорят.
Полумрак,  драпировка, окраска стен,  прощальная музыка все отдавало  чем-то
ленинским  и  египетским. Я подумал, что  старый  партиец  великолепно  знал
биографию Ильича, а потому, видимо,  помнил, что вождь выбрал себе партийную
кличку не по  названию  великой  сибирской реки - Лена. Он в юности в первой
сильной  любви  потерпел "от  ворот поворот"  - виновницей  переживаний была
девушка  по  имени  Лена.  Ильич  увековечил  свое чувство  особым партийным
псевдонимом.  Недаром  говорили, что "Ленин  -  самый  человечный  человек".
Большевистские  придурки награждали неуемную  шизофрению титулами  "Сталин",
"Молотов", но Володя Ульянов избрал нежное, светлое женское имя.
     Заведующий прозекторской - старый кобель - в угоду Ильичу нагнал  мрака
в   Зал  Прощания,   украсил   стены  эстампами  и   статуэтками-выкидышами,
символизирующими еще и свальный грех, бытовавший в  свое время в  Египетских
храмах. Он  старался вдохнуть в покойников, отправляющихся в последний путь,
ауру  загадочности и Египетской двусмысленности, чтобы они ничего не боялись
и  ответственно  готовились  резвиться  на  том  свете.  В  таких  действиях
административного лица нельзя не заметить ненормальности.  Да это и понятно:
кто будет сомневаться в том, что заведующий патологоанатомическим отделением
психиатрической больницы претендует на  звание  нормального  человека? Такая
личность  не должна быть выше своих  подопечных - жмуриков, явно не  от мира
сего! У заведующего моргом и кличка была почетно-египетская - Парасхит!
     Черная стена за пьедесталом с гробом была украшена иероглифами. Но надо
понимать, что египтяне владели не простой письменностью. Их иероглифы были в
большей мере символами  звукового письма, а не  идеографическими картинками.
Отсюда и особая  торжественность звукового оформления панихиды, резонирующая
в головах  присутствующих  сразу, как только  их взгляд попадал  на полотна,
занятые  иероглифами. Символы звука  и  штриха,  в  свою  очередь,  убеждали
присутствующих в том, что покойный как бы  достиг  мечты любого египтянина -
монументального,  статичного   мифа  Древнего   Египта,  зовущего  смертного
человека слиться с природой!
     Кто  мог  сомневаться  в такой  обстановке  в  том,  что у  российского
разгельдяя,  впрочем, также  как  и  у  любого добропорядочного  египтянина,
имеется пять "душ". Все в такой особой компании  начиналось с "Ка" - подобия
человека. Эта сущность была, с позволения сказать, двойником проживающего на
земле.  Человек  и "Ка"  похожи,  как  две  руки,  отсюда и  соответствующий
иероглиф  изображается  двумя  руками,  поднятыми   кверху.  После   смерти,
следовательно, "Ка"  Науманова должно будет  продолжать обитать в отделениях
больницы   и  тешить  медицинский  персонал  различными  трансцендентальными
безобразиями.  Душа   "Ба"  является  жизненной  силой  человека,  а  потому
изображается  соколом  с  человеческой головой.  Именно  тогда,  когда  "Ба"
покидает тело, и наступает смерть. Когда  же  она  возвращается к пеплу,  то
умерший  воскрешается для  вечной жизни  в  Дуате. Правда,  египтяне считали
необходимым обязательно бальзамировать, а не  сжигать тело человека.  Строго
говоря,  сжигание  тела - это нанесение увечья телу,  что в  Египте каралось
очень  строго.  Каждый,  кто  нанес  телу-Сах  увечье,  скажем, в  гробнице,
считался  преступником. Вскрывать  тело умершего человека перед мумификацией
доверяли  только  посвященному  -  парасхиту.  В  наше   время  его  заменил
патологоанатом. Так же,  как в древние времена, нынешнему "парасхиту" платят
за то, что он виноват в содеянном грехе. Как только он наносит первый разрез
кремневым ножом, он стремглав  убегает,  потому что за ним начинают  гнаться
разгневанные  родственники,  швыряя  в  него  камни  и стараясь  схватить  и
наказать   греховника.  Подобный  театр   иногда   заканчивается   серьезной
выволочкой специалисту  по  бальзамированию трупов.  Искусство  современного
патологоанатома  уже  не  требует  проворства в  беге, ибо за  ним  никто не
погонится,  но ненавидеть  его за  странную, варварскую деятельность все  же
продолжают.
     Ритуалы отношения  к покойному, особая  организация похорон в некотором
роде  перекликаются,  потому-то  наш   больничный  Парасхит  так  настойчиво
обращался все же  к религиозному первоисточнику - к  матери всех  религий, к
Египетской вере.  В  египетской  гробнице,  кроме  мумии,  оставляли  еще  и
каменное  изваяние,  максимально  похожее  лицом на  прототип, на  статуэтке
обязательно писалось имя умершего.  В  настоящее  время в  России на  могиле
устанавливают надгробье с фотографией  и  именем. Теперь над умершим  читают
тексты не из "Книги Мертвых" а из "Псалтыря".
     Следующая  душа  человека  -  это  имя  ("Рен"),  даваемое ребенку  при
рождении, оно  следует  с  ним по  жизни. Тело  умрет, но  имя  человека еще
какое-то время будут помнить, отдавая  ему почести или бесславие и хулу. Еще
одна душа сопровождает человека по жизни - это "Ах", что в переводе означает
"сияние".  От  одних  исходит   дьявольское,  от  других  -  святое  сияние.
Существует  еще  одна  душа  -  "Шуит", иначе говоря, "тень".  Ясно, что она
сопровождает нормального человека при некотором освещении. Тот, кто связался
с Дьяволом, лишается тени.
     Больничный  Парасхит  украсил  ритуальный  зал  морга полотнами  "Циппи
Хора":  на них  он  изображен  стоящим  на спинах  двух  крокодилов.  Любому
мало-мальски   культурному   человеку,   особенно,  посещавшему   Египет   в
какой-нибудь  из  своих жизней, известно, что Хор -  это мифологическая роль
сына и  престолонаследника.  В каждой  семье  существует маленький  престол,
занятый  мужем  или  женой,  или  эгоистическим  ребенком.  В семейном клане
Науманова  Вячеслава Германовича раньше престол  был,  естественно, за  ним.
Теперь тот престол унаследовала даже не его супруга, а дочь -  рыжая бестия,
освоившая  специальность  философа и достигшая уже научной степени кандидата
наук. Подавленная  же  супруга  с большим трудом подходила  на  роль  богини
Исиды.  Известно, что по мифу ей надлежало еще и  забеременеть от покойника.
Она косила взглядом на мертвое тело своего бога Осириса и с ужасом  пыталась
представить себе отчаянный половой акт! Ее несколько поддерживала надпись на
стене: "Я  - Исида, наделенная  "просветляющей силой", сияющей ярче, чем все
боги!  Это  бог  заключен в моем чреве, он  - семя Осириса". Но  все  равно,
временами  ощущение экстравагантной  перспективы подкашивало  ноги у бедной,
благородной  женщины. Такую  муку даже православная религия  затягивает  для
вдовы на целый год. Правда,  наиболее шустрые  решают порвать  с традицией и
резко сокращают период  безбрачия, заводя любовную  интрижку  с каким-нибудь
"другом семьи". Тем  и  спасается  вдова от  необходимости  совокупляться  с
памятью  о  покойном,  она  вытесняет неприятные  сексуальные  сны  реальной
половой  жизнью с  новым мужчиной. Так  куда лучше:  "И волки  сыты, и  овцы
целы!"
     Единственные, кто обладал  даром связанной речи,  а потому решившие  им
воспользоваться на Гражданской панихиде, оказались мы - его бывшие враги, но
затем превратившиеся в людей,  постигших  мудрость Божьего слова: "Смотрите,
чтобы кто кому не воздавал злом за зло; но всегда ищите добра и друг другу и
всем" (1-е  Фессалоникийцам 5: 15). А  потому я прочел стих во всеуслышанье.
Женщины  рыдали  откровенно,  а  присутствующие   мужчины-калеки   из  числа
родственников горбились и прятали  лица,  ненароком смахивая слезы восторга.
Поэт - он всегда поэт. Он - великий человек, в том числе, и на похоронах!
     Естественно,  что  я  не  ради  славы  предпринял  такой   шаг,  просто
обстановка  обязывала  меня  к акту стихосложения. Я  напряг  свои  скромные
поэтические способности и, после небольшой  заминки, сознание ногой под  зад
вышибло на свет Божий маленького стихотворного уродца.
     Имя - это тоже память,
     нет смысла его унижать:
     информация - не тело,
     которое давно надоело;
     информация - это мать!
     Астральное чудо и тень,
     реальность у Вас есть?..
     Отринем пошлую спесь:
     будем гулять, пить, есть.
     Разум людей - формален,
     полет души - оптимален,
     вечен, красив, актуален!
     Спи же в гробу, Науман,
     душу не пряча в карман!

     Санитары  морга,  уже порядком  налакались на  халяву  государственного
спирта в компании со своим благодетелем - Парасхитом. Они нетвердыми руками,
но с решительными матерными высказываниями подхватили гроб и, пошатываясь от
удара алкогольного  допинга в голову,  печень и ноги,  змеевидным  маршрутом
устремились  на  улицу к  автобусу с черной  каймой.  Мы  тоже сделали рывок
солидарности,  но  тут  же  были  остановлены  сопровождающими нас  лицами -
оказывается больных, без выписки за пределы больничного двора  не  выпускают
даже  в день похорон самых дорогих товарищей. Пришлось обойтись пожатием рук
родственникам.  Но Витя Каган так расчувствовался, что  принялся  ласково  и
сострадательно обнимать и  тискать дочку покойного. Еще немного и от молодой
дамы  -  от  философа  -  полетели бы  пух,  перья  и  обрывки  юбки! Весьма
раскованное выражение  соболезнования пришлось оборвать  на той фазе,  когда
простые  требования  жизни  становятся  дороже,  чем соблюдение  супружеской
верности. Чувствовалось,  что  осколки еврейского генофонда  откликнулись  в
дочери Науманова -  камертон,  возбужденный иерусалимским темпераментом Вити
Кагана, зазвучал бодрым половым  контральто. Понятно, что  гормоны  у  обоих
действовали как положено! Ответный порыв зарождался и выдавливался из нижних
этажей  женских  анатомических конструкций! Санитары быстро развели  "ножки"
наладившегося  было "камертона", и сложные музыкальные  вопли  прекратились.
Нашей компании в  черных смокингах стала ясна логика событий, как и  то, что
дважды  два - четыре. Святой Апостол Павел  был совершенно  прав:  <b>"Да будут
осуждены   все   не   веровавшие  истине,  но  возлюбившие  неправду"   (2-е
Фессалоникийцам 2: 12).</b>

        2.11

     Теперь  нас уже не волновали люди, мы-то  ведали высокое,  исходящее от
Сына Человеческого: "Но Иисус сказал ему: предоставь мертвым погребать своих
мертвецов; а  ты  иди, благовествуй Царствие  Божие"  (От Луки 9:  60). Наше
внимание приковала скорбь  маленькой кошечки, сидящей на больничном  заборе.
Подпадая под  очарование чистого горя, не заметив, что  и с чего началось, я
стал благовествовать, приближаясь в мыслях к Царствию Божию:

     Серенький разум чешет бока:
     буря, не буря - не знаем пока.
     Люди снуют, поклонения нет.
     Поза и маска - пошлый ответ.
     Кошка сидит на заборе с утра,
     кружит сомненьями душу она:
     может покойник ее подождет?
     радость заветная произойдет?
     будет астрального тела исход?
     Имя и тень Сатана не найдет!

     Стоит ли  долго  говорить  о том,  что маленькая,  беззащитная кошечка,
проявившая  такую  верность своему  хозяину,  вошла в нашу  жизнь на  правах
равноправного члена философско-религиозного сообщества. Понятно, что она еще
хотела  побыть  в  одиночестве,  пообщаться  с  квантами  энергии  тех  пяти
человеческих  душ, которые  идут с земным существом по  жизни  и остаются за
пределами  смерти.  Она продолжала сидеть на столбике забора,  спокойным, но
критическим взглядом оценивая суету родственников вокруг гроба.
     Кошечка,  естественно,   не  тянулась  к  бренному  телу,   теперь  уже
хранившему  лишь остывшее биологическое вещество - химические ингредиенты  и
осколки генетической информации. Остатний "мусор" при традиционных похоронах
был бы предан земле,  он  превратился бы в  поживу червей и микроорганизмов.
Так обычно и начинается длительный, но справедливый путь очистки биомассы от
накопившихся  в  течение  грешной  жизни коварных поломок.  Не предложи  Бог
именно такой путь, то все наши болезни - злокачественные и доброкачественные
процессы  -  заполонили  бы  землю несметной  заразой.  Она, подобно раковой
опухоли,  уже  давно бы  поразила все  живое  на  земле,  превратив людей  и
животных в носителей  страшных уродств.  А так,  разломавшись  до  отдельных
аминокислот  или  еще  более простых  химических  соединений,  пройдя  через
"промывку"  святой водицей,  источаемой  живой материей,  все  эти несметные
химические   цепочки,   диссимилируясь   и   ассимилируясь   в   правильном,
установленном  Богом  порядке,  возвращают  себе  чистейшую  первозданность.
Червячков и жучков, употребивших человеческую плоть, съедят птички или рыбы,
а ими в  свою очередь полакомится более крупное зверье и люди. Ничего у Бога
не  пропадает  зря: раз посланная на  землю живая  материя осуществляет свой
штатный  круговорот, самоочищаясь  и  преобразуясь  в  новые  веточки дерева
жизни. Вирусы и бактерии займутся утилизацией ДНК и РНК, продолжив тем самым
непростой  путь  преобразования генетической  информации  - от  покойника  к
живому человеку.
     Женщина,  зачиная  новую  человеческую  жизнь,  а  затем   вынашивающая
беременность и воспроизводящая  на свет  Божий маленького человечка, даже не
подозревает,  что  она  передает  ребенку  болезни  всей  генетической линии
мужа-алкоголика и свои  собственных предков. Но даже это мелочи по сравнению
с  каверзой,  транспортируемой  микробами  от  покойника.  Самая агрессивная
радиоактивность  страшна не столько своим  поражающим  эффектом  для  живого
человека   (он,  в  худшем   случае,  просто   умрет),  сколько   искажением
первозданного    биологического    конвейера,    важнейшими    передаточными
шестеренками которого являются микробы. Смещение на  внутриклеточном уровне,
на стадии закладки  программы  по синтезу ДНК  и РНК, выполняемой  вирусами,
живущими  в организме  человека - явление более опасное. Искажение поведения
микробов скажется  на их  взаимоотношениях даже  с мертвой биомассой.  А  уж
ее-то на земле накопилось огромное множество.  Запасы нефти и газа  - это же
тоже  продуценты  бывшей  биомассы. Искази  маленький  фрагментик  поведения
микробов,  и  они  натворят  невидимых   бед.  Они   перестанут  выполняться
"фильтрующие функции" и примутся трансформироваться генетические поломки  на
внутриклеточный   уровень   -   прямо  в   хромосомный  аппарат.   Тогда  их
взаимоотношения  с клеткой  эмбриона или благополучно  родившегося  человека
будут идти по порочному кругу.
     У меня всегда вызывало сомнение правомерность оптимистических заявлений
ученых о возможной победе над хромосомными болезнями. По-моему, святой поход
медицины на раковую опухоль или  СПИД, скорее всего, безуспешен, потому  что
ученые  ищут  ответы  не  в  том  "углу"  жизни.  Они  пытаются  расковырять
первопричину в уже живущем  человеке. Тогда как загадка спрятана в искажении
поведения  какого-то  фрагмента популяции  микробов,  потребляющих  продукты
клеточного морфогенеза. Надо искать  дефекты в самих микробах, сложившиеся в
силу каких-то причин. Если бандит  попадает  в социальную среду, то не среду
лечат, а отлавливаю и изолируют бандита.
     Клетка  человека зависима от того, какой вирус в ней поселился: вирус с
извращенным  поведением, с  плохими  манерами будет крушить  клетку-хозяйку;
нормальный вирус станет выполнять  свою работу в  доброкачественном  режиме.
Ополоумевшие вирусы -  скажем,  от попадания  в  зону  повышенной  радиации,
токсического  всплеска,  также как  и  насытившиеся от  покойника  с раковой
опухолью,  -  понесут  к  живым  способность  создавать   только  искаженные
транскрипции. Присутствие таких  фрагментов  популяции микробов - как  раз и
является наивысшей опасностью. По сравнению с нею, смерть нескольких людей -
пустяк, ибо речь  может идти  об  уничтожении всей  жизни на Земле, откажись
микробы  действовать   по  правилам.  Тогда  на  ней   останутся  одни  лишь
сумасшедшие  микробы-уроды, а простейшие и высшие существа будут уничтожены.
Примитивный  хищник,  как   ни  странно,  оказывается  более  выносливым   и
приспособленным, чем  носитель высокоорганизованного интеллекта. Потому-то и
говорится  в "Откровении" Святого Иоанна  Богослова:  "Не делайте  вреда  ни
земле, ни  морю, ни деревам,  доколе  не положим печати на  челах рабов Бога
нашего" (7: 3). А "печати" те - суть исполнение десяти заповедей Божьих!
     Кошечка  не  вникала во  все детали  сказанного, но  она  имела  особое
зрение, дающее ей возможность ощущать то, что не позволено  видеть человеку.
Душа  "Ка", "Ба", "Рен", "Имя",  "Тень"  - все эти субстанции были зримы  ее
собственной душе и даже мозгу. Но она не хотела участвовать в мирской суете,
а ждала, когда процессия отъедет в крематорий, где над телом "хозяина" будет
куражиться электрическая  энергий.  Там  плоть будет  раскалена, искорежена,
совершит последнюю немыслимую пляску, в финале чего родится пепел!
     Кошечка оставалась один на один с душами усопшего. Она-то, по данной ей
Богом способности, понимала,  что не на том крематорском пепелище, а здесь в
больнице  надо искать встреч с  душами. Потому  ее взгляд  теперь тяготел  к
приземистому  зданию  больничного  морга,  к  корпусу,   отделению,  бывшему
последним пристанищем  хозяина.  Новым  наставником  и  консуммантом кошечка
почему-то избрала Эйдемиллера. И она поплелась за  ним по аллее, по лестнице
прямехонько в  нашу палату.  Кошечка улеглась в  ногах на койке  профессора,
безошибочно  определив ее, свернулась в грустный  клубочек  и закрыла глаза,
полные  печали.  Эдуард  Геральдович  был  тих  и  возвышен,  словно  лунное
затмение,  опускающее тень на  Землю по особым  дням. У него впервые в жизни
появился  настоящий  друг,  преданная и  искренняя  любовница, жена, дорогой
сердцу ребенок. Он понимал, что теперь его жизнь приобретает  особый смысл и
наполняется наивысшей ответственностью.
     Кошечка  встрепенулась так же неожиданно, как  и до того погрузилась  в
медитацию: глаза ее - внимательные и режуще-пристальные - зеленели непростым
вниманием.  Они были, скорее всего, наполнены волшебством, мистикой. Кошечка
поворачивала  голову,  откровенно прослеживая путь невидимого  нам  объекта,
потом она  выгнула  спину  и мяукнула,  словно принимая шкуркой  своей спины
чье-то ласковое  поглаживание. Такая  игра длилась  недолго: кошечка вперила
решительный  взгляд,  наполненный  агрессией, на дверь - было  понятно,  что
вслед за душами  ее  "хозяина"  теперь  явилась и  нечистая сила. Нежеланной
гостье, естественно, сейчас будет дан смертельный бой.
     Но то был  бой виртуальный  - сражение воли, инстинкта, благородства  и
милосердия  по  отношению  к астральному телу совсем  еще  недавно  близкого
человека.  Теперь, даже в зазеркалье, она пыталась разобраться с  обидчиками
своего хозяина. Он  ушел  в  мир иной, но  в новом измерении тоже  не так-то
просто  устроиться.  И  по  ту  сторону  бытия  есть  враги, нечистая  сила,
старающаяся  портить   новичку  существование.  Кошечка   мобилизовала  свои
природные  свойства  -  способность  принимать  на себя человеческие беды  и
нейтрализовать  влияние вредных  воздействий. Кто-то,  например, думает, что
кошку впускают первой в новый дом для того, чтобы она определила присутствие
помех  для жизни человека и подала  ему сигнал беречься.  Все оказывается не
так:  кошка, входя в новый  дом,  делает решительную заявку полтергейсту,  о
своих намерениях жить в этом доме и  вести борьбу с вредностями не на жизнь,
а  на смерть. Если речь идет о физических помехах, то кошка расположится как
раз в их эпицентре, и оттянет их на себя. Если нечистая сила или крысы будут
пытаться взять верх,  то  она  объявит  им  решительную войну. Кошки в таком
отношении решительные  и бескомпромиссные  бойцы. Люди слишком мало ценят их
природные, или, правильнее сказать, Божественные свойства.
     Наша новая подруга  была возведена в  ранг  равноправного члена семьи с
присвоением имени Люси. Симпатии кошек, также как и  женщин, непредсказуемы:
она выбрала для постоянного  времяпровождения койку  Эйдемиллера.  Остальных
Люси навещала, руководствуясь только ей известному плану. Она любезно дарила
минуты  "райского наслаждения", заключавшиеся в  предоставлении  возможности
погладить тщательно вылизанную шерстку, словно только для того, чтобы тут же
вылезать  ее  вторично.  Люси   была  крайне  чувствительна  к   микрофлоре,
оставляемой ласкающей  рукой, поэтому  душила ее лизоцимами,  находящимися в
слюне. В  особых случаях  она позволяла почесать подбородок, шейку, за ухом,
но не  любила, когда ей  пытались массировать  животик.  Она  предупреждала,
недовольно фыркая, что границы переступать  не  стоит. Да  и вообще,  что-то
надо оставлять только  котам.  Эйдемиллер даже в этом  случае оставался  вне
конкуренции. Скорее, здесь была не просто симпатия, но и понимание того, что
ему  необходима защита в первую очередь. Одним  словом, Люси любила истинных
интеллигентов,  желательно   еврейских   кровей.  Кошечка  часами  лежала  у
профессора  в  ногах, вылизывая свои бока  и  умывая  мордашку, демонстрируя
домовитость,  гарантию  благополучия и  надежности,  ровно столько,  сколько
требовалось для успокоения Эйдемиллера. Под действием такого живого гипноза,
он благополучно  восстановил сон. Я замечал, что  с некоторых пор  они оба -
кошка и человек - расслабившись, упархивали в такие далекие луга памяти, что
в них  было  можно встретить только благополучные времена  детства. На  лице
профессора  застывало  выражение,  свойственное  разве   только  счастливому
ребенку,  беспечно  транжирящему жизнь, наполненную  радостью и  близостью к
своим защитникам - горячо любящим родителям.
     Я исподтишка  наблюдал за действиями нашей новой подруги: убедившись  в
том, что с Эдуардом Геральдовичем  все нормально, Люси отправилась в гости к
Математику.  Он  тоже  нуждался  в  ласке  и  психологической  защите.  Люси
позволяла  ему  себя  ласкать,  терпя  некоторую  угловатость  его действий.
Свернувшись сереньким клубочкам в  ногах у  беспокойного  пациента, она тоже
его  успокаивала.  И  чудо свершалось - морщины и  маска напряжения у  брата
Владимира разгладживались. Он, немея от восторга и благодарности, выдавливал
из себя слезы умиления, отмякал душой, и через короткое время начинал сопеть
в полудреме.
     Выполнив эту добрую миссию, Люси переходила на постель к брату Василию:
для  "железного бойца революции" такой акт доверительного милосердия являлся
чем-то необыкновенным, выходящим за рамки его железной воли.  Чувствовалось,
что единение душ состоялось, и Василий теперь готов защищать это  маленькое,
теплое, доверчивое и доброе существо ценою собственной жизни. Скупая мужская
слеза  обожгла  щеку несгибаемого бойца, когда  Люси  вдруг  принялась нежно
вылизывать покрытые с тыльной стороны жесткими  волосиками пальцы его правой
руки, которыми он до того почесывал ей шейку. Так незаметно для себя, утопая
в  восторге  новой  любви,  имеющей платоническое воплощение,  брат  Василий
засыпал, осветив свое лица сиянием благодушия и нежности.
     Я продолжая наблюдения за Люси, пока не почувствовал, что и она за мной
тоже  ведет  тщательны  присмотр:  что-то,  видимо,  ее  беспокоило  в  моем
состоянии. Было  заметно  пристальное  внимание,  направленное и  на Виктора
Ермоловича и на Александра Георгиевича. Иногда Люси, вроде бы ни с того ни с
сего,  начинала  беспокоиться, и  поначалу ее волнение передавалось нам. Но,
когда  пару  раз мы понаблюдали за последующими  ее действиями, то  во  всем
разобрались:  совершенно  не стесняясь присутствия  мужчин  Люси  прыгала  с
кровати  и  направлялась к двери  нашего персонального туалета. Лапкой снизу
она  тянула   дверь  на  себя,   образуя  щель   достаточную,  чтобы  в  нее
протиснуться. Все становилось на свои места: даме необходимо справить нужду.
Повинюсь,  скажу  правду:  мы на  цыпочках  двигались к щелочке и  осторожно
припадали к  амбразуре.  Это, конечно, было извращением - так  наблюдают  за
писающими женщинами в общественных  туалетах только патологические личности.
В том  было  что-то  близкое к "визианизму",  "пикацизму",  если  угодно,  к
"копролагнии", "уралагнии".  Но побороть  себя мы не могли! Может  быть,  то
было  свидетельством особого доверия к  новой  "хозяйке"  нашей палаты. Ясно
одно: с нашей стороны то был акт очеловечивания кошечки, мы приравняли ее  к
самоим себе.
     Сперва, я никак  не  мог  нащупать понятную аналогию,  но скоро и такая
сложная  задача  мне  поддалась.  Вспомнилось  поведение  родителей  ребенка
рожденного  с  детским  церебральным  параличом.  Такие  дети, как  правило,
отстают в  умственном развитии, но родители ведут себя так,  словно этого не
существует.  Они, не замечая того, снижают планку своих умственных  запросов
ради тесного взаимопонимания с ребенком. Может быть, некоторые из  них и так
думают: "Ну, да я - Бог, а моя больная  дочурка  - только обычный человек. В
том ничего нет зазорного. Бог же принимает и понимает нас людей".
     Больше всех "зависал" в восторгах от туалетных проделок Люси поэт Витя,
но у  него подобные  патологические пристрастия,  скорее всего, относились к
врожденным свойством - он был не в состоянии их  сдерживаться  полностью, он
только  их минимизировал. Может  быть,  именно  такие особенности  и привели
Виктора в  нашу профессию - известно,  что врачи,  медицинские  сестры,  как
правило, отличаются повышенной сексуальностью. А  от  великого  до смешного,
как известно, - один  шаг! Всепоглощающее внимание, например, к "полоролевой
идентификации"  стало  предметом  его докторской  диссертации, давно успешно
защищенной и  опробованной на практике.  Но шел он к ней, кропотливо собирал
материал,  используя  в качестве  полигона  собственную судьбу.  Нет  ничего
удивительного  в том, что Витя "завис" на некоторых странностях. Правда, для
того и психику надо было иметь подходящую.
     У Люси были  великолепные манеры во всех  отношениях. Свои бытовые дела
она  справляла вполне  элегантно,  даже сексуально  маняще,  и  Витя  просто
балдел, наблюдая весь ритуал. Люси тем временем очередной раз  раскорячилась
на кромке унитаза, свесив попку в очко и отведя хвостик назад дыбы сохранять
равновесие. Бодро  журчащая  по  поверхности воды в глубине  унитаза струйка
свидетельствовала о том, что такие  манипуляции для Люси вполне привычны. Мы
быстро  поняли, что хлопот  с кошачьими  отправлениями у нас  не будет.  Бог
подарил  нам  вариант благородного воспитания четвероного друга, максимально
уменьшающего  коммунальные хлопоты.  У  нас  появился повод  вознести  хвалу
Науманову, как отменному кошачьему  воспитателю,  но потом мы отменили такое
решение.  Было  ясно,  что  кошки практически  не поддаются дрессуре,  и для
выполнения какого-нибудь трюка необходимо их личное пристрастие. Просто Люси
была благородных  кровей,  а  микробы, живущие  в ней,  не  имели  серьезных
нарушений программы поведения, как внутри, так и вне клеток.
     У  нас  появилось  новое  тихое  развлечение: мы ныряли  под  одеяло  и
затихали, зорко следя  за действиями Люси. Она  тщательно вылизывала срамные
места,  иногда  прерывая  туалет  для  того,   чтобы  внимательно  отследить
очередное  эфирное  тело, попытавшееся просунуть  свою  дурную голову сквозь
стену в нашу палату. Сегодня  Люси, осмотрев  всю компанию, - при потушенном
свете кошки видят  лучше, чем люди,  - отправилась к  Виктору, и он был  вне
себя от  счастья.  А  Люси  всего  лишь  отдавала  дань его  патологическому
пристрастию. Кошки расшифровывают  человека моментально. Насладив, а потом и
усыпив  Виктора,  Люси  перебралась  к  брату  Александру  и  провела с  ним
некоторое  время, утопая в психологическом экстазе. Чувствовалось, что здесь
шла,  в  основном,  интеллектуальная  "беседа". Этого  времени  было  вполне
достаточно, чтобы  выправить  психологические вихри  в  больной  голове  еще
одного профессора медицины и оригинального писателя. Ко мне  Люси сегодня не
пришла - видимо, настало какое-то ответственное время, и она, выскользнув из
палаты,  деловито  задрав  хвост,  вольным  шагом  направилась  по  длинному
коридору  отделения.  У  Люси  была  масса  дел на стороне, особенно  ночью:
необходимо обследовать все  закутки отделения, навестить палату, где  провел
много времени  ее бывший "хозяин",  познакомиться с  остальными  старожилами
отделения, погонять крыс, тараканов. Да и  вообще нужно  изучить микроклимат
непростого  коллектива,  геофизические  и  электромагнитные  поля  странного
помещения, наполненного эхом стонов и криков больных, пользованных в мрачных
стенах десятками врачей в течение столь длительного времени.
     Насколько   я   мог   видеть,    Люси   периодически   останавливалась,
принюхивалась, затем  усаживалась и на несколько минут  замирала, выслеживая
маршруты  невидимых человеку объектов, она общалась с отделенными от бытовой
реальности силами и существами. Как воспитанная особа, Люси посчитала нужным
представиться  и дежурным медицинским сестрам и  санитарам.  Вся наша палата
проспала  крепким,  здоровым  сном,  принесшим  нам  приятные  сновидения  и
ощущение  беспредельной радости. Открыв  глаза поутру, я обнаружил, что Люси
спит у меня в  ногах - следовательно настал и мой черед  общения с  сильными
мира сего. "И скажет человек: "подлинно есть плод праведнику! итак есть Бог,
судящий на земле!" (Псалом 57: 12)
     Жизнь  нашего  отделения  наполнилась  особым смыслом: практически  все
больные беззаветно  любили  Люси. Она  навещала  страждущих днем  или ночью,
помогая  снять  напряжение,  боли и тяжелые думы. Показатели лечебной работы
отделения поперли в гору, и лечащие врачи не уставали радоваться.  Но  ближе
всех  Люси  была  к  нам -  к своим первым  избранникам.  Нет сомнений,  что
выделяла  из общей массы она, прежде всего, Эйдемиллера, что  оставалось для
всех  загадкой. Проникнуть в эту  тайну было нам не  под силу. Скорее всего,
еврейские корни были роднее всего  для  Люси.  Однако и в  нашей палате и  в
других комнатах проживали тоже не арийцы.  Но Люси выбирала все же еврейство
именно Эйдемиллера - может быть, за то, что он никогда не стремился покидать
многострадальную отчизну?  Мало  ли  живет  в России  особей женского  пола,
помешанных  на  патриотизме!  Вместе с  тем,  сплошь и рядом русские  сучки,
иммигрировавшие   со   своими   мужьями-евреями   в   Израиль,   моментально
превращаются  в  махровых  еврейских  патриоток,  зараженных  ересью  даже в
большей  мере, чем истинные евреи. Но не они, слава Богу, определяют порядок
на Земле Обетованной и у  нас  в опороченной России.  Недавно одну  из таких
компаний "перевертышей"  спьяну,  да из-за  хохлятского  гонора, подстрелили
ракетой наши соседи - большие специалисты войск ПВО. Я, так полагаю, что под
руку тупиц в камуфляже подтолкнуло Проведения, наказавшее  за какие-то грехи
отщепенцев.  Но это  только мое,  сугубо  личное и  непросвещенное,  мнение,
основанное исключительно  на мистических  толкованиях! Хорош был и президент
Ко-чума,  игравший  словами  также,  как малолетний  ребенок спичками  возле
газовой плиты.
     В общем,  я  не  претендую  на  оригинальность и научную обоснованность
своих выводов, но, по моему  разумению,  выбор Люси был, скорее, лесбийского
толка, чем  мотивация обычного сексуального партнерства. Надо  помнить,  что
Люси  в  раннем возрасте была кастрирована,  а потому  не познала "мужчину".
Эйдемиллер,  по всей вероятности, воспринимался  кошечкой  в ранге  "близкой
подруги",  с которой  можно  было  немножечко  "пошалить".  Мы  неоднократно
наблюдали,  как наша кошечка кувыркалась  у Эйдемиллера на  бедрах в области
паха, порой забираясь  даже к нему под  одеяло. Она что-то  там передирала у
него из инструментов, перекладывала  справа налево. Было  очевидно, что  при
этом  профессор  "балдел"  и  скалил  зубы  изображая  какую-то неповторимую
гримасу.  "А он, мятежный, просит бури, как  будто в  буре есть покой!" Люси
явно  резвилась у  него в той  области  восторгов,  откуда  у  стопроцентных
мужиков  растет  половой орган. Что было на том месте у Эйдемиллера, никто в
нашей палате не мог  сказать. Ибо в туалет профессор ходил всегда в одиночку
и по  выходе из него тщательно мыл руки  -  может быть, из-за брезгливости и
пренебрежения к чему-то маловероятному, но очевидному?
     Мою уверенность в  казуистике  особой  формы  дополняли  наблюдения  за
поведением Виктора Ермоловича: он с трудом сдерживал агрессию, хлеставшей из
него в такие  моменты. Чувства его к Эйдемиллеру, конечно,  были  следствием
очевидной ревности. Витя был поэтом, а значит и глубоко чувственной натурой.
Поэтическая косточка в нем была крепче, чем даже косточка  в пенисе у бурого
или белого медведя, а это  уже - сильнейший повод для непростых переживаний.
Люси  дарила  и  ему внимание,  но  не  такое  теплое  и доверительное,  как
Эйдемиллеру! Вите приходилось очень долго уговаривать  Люси войти к нему под
одеяло.
     Одним  словом,  в  нашей  Кишке  завелись  разные  микробы,  наносившие
содружеству некоторый ущерб, порой отношения двух евреев,  собранных в одной
палате,  были  на  грани  разрыва.  Не могу  понять: как  они  все, в  таком
количестве  умещаются  в  маленьком  государстве  Израиль! Но так  всегда  и
бывает: добро и зло соседствуют! Главное, чтобы не  было перебора ни  в том,
ни в другом, но  это часто зависит не от простых  смертных, а от предписаний
Судьбы, то есть от Бога  или Дьявола. Однако: будет день  - будет и пища! Не
стоит загадывать слишком далеко. Люси - простая и незатейливая кошечка четко
выполняла  порученную  ей  Богом миссию, неся людям  счастье и отдохновение.
Поэт Витя мастерски выразил общий восторг в занятном стишке.
     Люси - нежна, игрива и опрятна,
     в быту Felidae - весела, приятна.
     Здесь хором воспевают ей хвалу.
     Все дарят пищу, кров и доброту.
     Люси умело сумасшедших лечит:
     бодрит, уколом мозги не калечит
     и вовремя, волшебный сон ведет,
     лекарство мысли радостью зовет.
     Поклонимся волшебной доброте,
     кто подле нас, живет и в тесноте!

     Некоторые сложности поначалу возникли во взаимоотношениях Люси и Клары:
кошечка  быстро  раскусила натуру женщины  и  выявила в ней страшный изъян -
нестерпимую  ревность. Такое качество Люси посчитала совершенно неприемлемым
в  работе  врача-психиатра.  Кошечка,  как  могла,   высказала  Кларе   свое
просвещенное удивление: для начала она помочилась у  нее  на  подушке. Таким
образом, она расписалась в том, что браться за сложную работу, не имея на то
морального  права,  нельзя.  Это  кощунство над  профессией,  над  совестью,
наконец,  над пациентами! Клара в свойственной  ей манере  -  нетерпимости к
замечаниям  -  отвергла  мягкие кошачьи назидания  и была склонна вступить с
Люси   в   конфронтацию.  Мы  исподтишка  наблюдали,   как  Люси   мастерски
разворачивает свои  воспитательные  акции:  маленький серенький  комочек  не
шипел, не царапался, а просто при появлении Клары в нашей палате, соскакивал
с  кровати своего  очередного мужчины-избранника  и, вежливо  задрав  хвост,
выходила в коридор. Клара была вынуждена нестись вслед, ибо подозревала, что
кошечка  может  оставить на  ее постели  новые  "выписанные послания". В том
заключалось   лечение    (гештальттерапия)   строптивого    пациента,   пока
произведенное в мягкой форме. Но мудрость Люси,  как  терапевта, заключалась
не только в прямом воздействии на  Клару, но  и  в явном косвенном  эффекте.
Люси, как бы вынужденно, прерывала благотворные сеансы,  ориентированные  на
нас   -   ядро  терапевтического  сообщества.  Такая  схема  рикошетом  била
опять-таки по Кларе.
     Брат Василий, помнится, на  третий или четвертый раз  объявил  Кларе по
сути справедливо, но, может быть, несколько раздраженным тоном:
     - Ты, сука рогатая, когда перестанешь мешать нашему лечебному инцесту с
Люси! Что тебя, падлу кривоногую, нужно обязательно  по башке дубиной  бить,
чтобы ты поняла: когда идет сложнейшая лечебная работа, то посторонним  вход
воспрещен!
     Слов  нет,  Василий  несколько  перехватил  через край:  у  Клары  были
замечательной красоты  ноги, способные возбудить даже трамвай на сексуальный
подвиг,  если  бы тот мог сойти с рельсов  и поволочиться за  дамой  на край
света. Но  суть  не  в том!  Термин  "инцест",  фиксирующий, строго  говоря,
наличие  половой связи между  ближайшими  родственниками, говорил о  многом.
Было ясно, что в своем понятийно-терминологическом оснащении  брат Василий -
скромный охранник-шофер - продвинулся так  далеко, что Кларе теперь за ним и
не  угнаться.  И  женщина  -  дипломированный  врач-психиатр -  обязана была
расценить  такую  ремарку как неприкрытую  отповедь всем ее  домогательствам
насчет  любви и  дружбы, а  также профессионального  величия. Рыдания душили
Клару, но она из последних сил сдерживала себя, однако, нашла возможным тоже
почти вежливо ответить своему бывшему любовнику:
     - Мудак ты  после этого, Василий!  Спина моя  после  этого  не коснется
твоей кровати, не надейся, дармоед!  На колени встанешь, обливаясь  слезами,
просить  будешь  о  "незабываемых мгновеньях", но я  не  отвечу тебе  полным
согласием!
     Было  ясно,   что   Клара   оставляет  все  же  маленькую  лазейку  для
возобновления "взаимности".  Иначе,  как  понимать  это двусмысленное -  "не
отвечу  полным  согласием"? Ясно, что  вообще-то она полностью  не исключает
"согласие" из сексуальных отношений, но черная тень все же легла  на грешные
головы!  Мы  расценили такую лексику  однозначно: вступить  теперь в половую
связь с  обиженной женщиной атлет Василий  сможет, только применив некоторое
насилие. Скажем, раза два он должен  будет двинуть Кларе "по  репе". Но даже
тогда -  во  время  принудительного полового акта  - она  будет холодна, как
мрамор!  Вот до чего может  довести  неосторожность в  выражениях: так может
зачахнуть на  корню  нежность  и изысканность, так необходимые в  отношениях
между простыми людьми. А для безумных - это первостепенное требование!
     Примерно такая же  сцена произошла несколько позже, но уже между Кларой
и Виктором Ермоловичем: только запуганная Валькирия собралась водрузить свой
пикантный зад на койку профессора, как кошечка, согревавшая до того  его пах
собственным  телом,  решительно  соскочила  на  пол и  была  такова.  Поэт -
взъерепенился!  И то сказать:  потерять экстраординарное ощущение, равное  с
некоторых пор  по  силе  конечного  психологического  эффекта  разве  только
общению  посредством  транспонированной  матрицы  с  медленно  нагревающимся
электрическим чайником, с кипящими в нем яйцами. Всю эту абракадабру выпалил
Витя, словно очередь из пулемета. Надо заметить, что  до того в нашей палате
поддерживались абсолютно  вольные сексуальные  отношения. Каждый  изгилялся,
как мог, хотел или  умел. Витя,  почему-то,  застрял  именно на своеобразном
общении  с  электричеством: у него по этой  части были какие-то  собственные
наработки   и  даже  запатентованные  изобретения.  Многие  из  его  поделок
продавались в сексшопах.  Он  и  в  больницу  кое  что притащил  и мастерски
использовал тогда, когда  хотел устроить себе маленький праздник. Но Бог ему
судья! Удивляться, однако, в сумасшедшем доме ничему не стоит. Сказано: "Ибо
благ Господь: милость Его вовек, и истина Его в род и род" (Псалом 99: 5).
     Витя,  к  слову  сказать,  при всей своей  интеллигентности, бьющей  по
глазам также неотвратимо, как, скажем, моча из-под коровы, иногда был груб:
     - Слушай ты, потаскуха больничная, если я  еще  раз  увижу тебя на моей
койке, то отлучу от церкви!
     Витя  заскрежетал зубами,  а  его бегающий  по  комнате тяжелый  взгляд
лихорадочно  искал  тяжелый  предмет.  Потом  он вроде  бы осознал  алогизм,
заключенный  в  скоротечном высказывании: только  Патриарх или  Папа Римский
могли отлучить  от  церкви!  Где уж  поэту,  кстати, никогда не  печатаемого
отдельными изданиями, браться отлучать кого-либо  от могучей церкви. Но, как
оскорбление, эта фраза, брошенная, нет слов, сгоряча была сильным ходом!
     Клара залилась слезами раскаянья и пошла срочно мириться с кошечкой. Их
откровения для всех остались тайной, ибо  они разговаривали в ординаторской,
но   было   слышно  даже   на  лестнице,   как   горячо   исповедывалась   в
профессиональных грехах врач-психиатр  своей визави - Люси. Только к вечеру,
страшно  утомленные, обе вернулись в  коллектив.  К тому времени мы  все уже
основательно  растратили  терпение.  И  жизнь  потекла  своим чередом:  Люси
продолжала лечебные плановые и неотложные  мероприятия.  Клара была у нее на
подхвате, а  мы  все  дивились успехам зоотерапии.  <b>"Ты возлюбил  правду,  и
возненавидел  беззаконие; посему помазал  Тебя, Боже, Бог Твой елеем радости
более соучастников Твоих" (Псалом 44: 8).</b>

        2.12

     Главный наш учитель - это жизнь!  Как  не крути, в ней все построено на
контрастах: сегодня тебе хорошо - сила и радость  переполняет тело и душу; а
завтра свалятся, как облака из поднебесья, неразрешимые заботы - закрутишься
ужом на  раскаленной  сковородке. Но  виной  всему  чаще  является заурядная
интрига, возбуждаемая глупыми  людишками, не способными разумно канализовать
энергию, всплески больного ума, патологических  пристрастий. Вернее, они  не
научились направлять данные Богом способности на добрые  дела, потому что не
получили  в наследство  способности видеть  конечную цель всему. Они тешатся
сиюминутными  скабрезными  развлечениями.  Нет  сомнения, что  склонность  к
интриге имеет и фундамент в виде некоторых черт характера: что-то  воровское
присутствует в таких  личностях  - жажда  наживы любыми способами, но только
чаще не материальной, а моральной. Однако и эффект получения заурядного куша
может возбуждать  специфический  аппетит  к интриге.  Одним словом, у  таких
людишек явно не все в порядке и  с головой, и с совестью,  и  с воспитанием.
Морду им  мало, видимо,  в детстве  и юности били. А, между  прочим,  именно
тогда и надо было исправлять пороки: исправляй хворостиной паршивца, пока он
поперек  лавки  лежит,  а  не  вдоль. Вот  и  получается,  что  какой-нибудь
доброкачественный отличник или отличница (что, кстати, чаще  бывает) доносит
на своих товарищей, дабы выторговать  высокие  баллы  за  ответы  на уроках.
Здесь рождается корысть - воровство, иными словами, - тут-то и портится душа
отрока. А поколоти его  товарищи пару,  другую  раз за  такие  пакости, то и
спасли бы "советского человека".  Ну,  а взрослого уже  от  больной  страсти
никак  не  отучишь. У  него  она переходит  в  разряд акцентуации характера,
быстро приближающейся к психопатии.
     В  нашем доме скорби возникли административные катаклизмы, связанные со
сменой  руководства:  ушел  в  лучший  мир прежний  главный  врач  -  тихий,
незаметный человек,  не досаждавший больным своими  нововведениями. Временно
исполняла его обязанности заместитель  по медицинской части - небезызвестная
Колесова  Зинаида Семеновна. Явилась она в наш славный город Санкт-Петербург
из Уральска: есть такой городишко близ нынешней границы Казахстана и России.
Там она успешно училась и, продвигаясь по общественной линии, систематически
закладывала   школьных  товарищей.  Она   великолепно  освоив  чистописание,
прилежание и русскую грамматику. Родители ее были врачами, вечно занятыми на
работе, -  вот и  проглядели они рождение  маленького,  подленького порока у
доченьки.  Потом  грянуло  выгодное замужество и переезд в  Санкт-Петербург.
Больших  успехов в лечебной работе за Колесовой не числилось, вот и подалась
она в администраторы.  Вспомнилась по такому случаю старая притча-назидание.
Папа  - отставной  лекарь  напутствует  сыночка -  студента четвертого курса
медицинского  института: "Учись сынок на отлично - врачом  станешь;  а плохо
будешь  учиться - только главным врачом  будешь!" Так и  делала карьеру наша
Валькирия,  оставаясь  совершенной  дубиной, окончательно забыв даже начатки
медицины. И, как порочная Валькирия, она ссылала души убиенных лекарствами в
Вальхаллу.  Там  не она,  а  они,  мученики, прислуживали ей  на  пирах.  Но
сильнейшей  стороной  деятельности  нашей  "заместительницы" главного  врача
была,  конечно,  интрига. На  интриге  Колесова  Зинаида  Семеновна  сделала
карьеру и тем очень гордилась, считая это показателем ума и живучести.
     У  Зинаиды  Семеновны  был  маленький  секрет:  она  вовремя  вычислила
перспективного мудак - тоже из медицинских администраторов - и как-то сумела
затянуть его за уши на себя. Лесть и парасекс - великое дело, если ими умело
пользоваться.  Какую уж  там технику Колесова использовала общественности не
известно, но мудак тот к ней прикипел настолько, что потащил удобную дамочку
за  собой по карьерной лестнице. Как  только восхождение мудака  остановили,
так  и Колесовой устроили  мягкую посадку:  ей  -  малообразованной  особе -
подыскали удобное место заместителя главного врача нашей больницы.

     Интрига, как книга -
     под суперобложкой,
     где буквы писались
     не перьями, ложкой.
     Замешана подлость
     с посылкою ложной.
     И месть пересыпана
     хитростью злобной.
     Обертка же сверху -
     из пошлости вязкой.
        Господи!
        Избавь душу мою
        от уст лживых,
        от языка лукавого.
        (Псалом 119:2)

     Кошечка Люси попалась этой стерве  на глаза нежданно и негаданно.  Люси
прошла  по  коридору из одной палаты в  другую,  наперерез  начмеду, гордо и
независимо, не показав испуга и чинопочитания - этого было достаточно! Месть
безмозглого администратора -  всегда  глупа  и  жестока.  Был  отдан  приказ
персоналу "изъять животное из оборота"!  И в отделении грянул большой бунт -
а  на Руси,  как  известно,  бунт  -  самое страшное явление.  Тихие больные
моментально перевоплотились  в буйных, а в прошлом исключительно беспокойные
субъекты просто осатанели и  готовы были качнуться  в сторону вампиризма. На
улице стояла сравнительно теплая погода, и  стекла в окнах, доступных любому
ударному орудию в  руках пациентов,  выбивались  систематически: музыкальный
перезвон  стоял  круглосуточно. Стекла  оперативно  вставляли, но их тут  же
снова выбивали  - соревнование  шло  не  на жизнь,  а  на смерть. Краны были
отвернуты, отгрызаны, а  унитазы  вывернуты  из  полов  туалетов,  сломанные
смывные  бачки пели на разные голоса, водопроводные реки выходили из берегов
и освежали  покрытия  полов коридоров и палат.  Мало того  - буйные больные,
пользуясь  какой-то  неведомой системой  связи,  затевали свои буйные  оргии
одновременно. Санитары разрывались на части, но  не  были способны  усмирить
всех   сразу,   и  их,  истощенных  частыми  затяжными  боями,  перевели  на
казарменное положение с усиленным питанием за счет больных. Но, пронюхав про
такое  противозаконное  решение  администрации,  родственники больных подали
сигнал   в  прокуратуру:   авторитетная  комиссия  явилась  незамедлительно.
Депутаты различных  уровней срывали аплодисменты  общественности  и народных
масс новым политическим торгом  -  "издевательство над слабоумными"! Это был
сильнейший козырь! Судьба Зинаиды Семеновны была решена в одночасье.
     День клонился к закату, победа была за  нами. И  ряды утомленных бойцов
преклонили  головы  к  подушкам. Всем требовалось в  глубоком сне  осмыслить
результаты  побед,  хотя   бы  виртуально  пообщаться  со  своими  предками,
громившими в прошлые лихолетья подлых агрессоров  - хазар, печенегов, татар,
литовцев, поляков,  немцев, шведов, финнов, французов, японцев,  турок.  Кто
только  не ходил  на  нашу  землю  -  врывались все, кому  не  лень,  как  в
общественный туалет. Но те, кто к нам с мечом приходил, от него и  погибали!
Но нашего брата сегодня так же, как и в старину, губила доверчивость и лень,
несобранность:  мы  недооценили  кощунственности  нашего  "подлого  врага" и
потеряли  бдительность.  Зинка-сука  этой  ночью  вызвала  машину  с пьяными
"звероловами", и они,  подогретые добавкой больничного спирта,  переловили и
заключили  в  свою  душегубку всю  живность - кошечек, собачек,  обитавших в
разных закутах нашего огромного больничного городка.
     Люси, словно бы, искала смерти  - она отправилась на встречу с  судьбой
глубокой ночью,  как только мы выключили сознание, склонив буйны  головы  на
мягкие  подушки. В это время всей операцией по "очистке территории  больницы
от  носителей инфекций",  руководил подпольный "маршал"  -  Колесова Зинаида
Семеновна. Она, оказывается, туго знала свое дело - была отменным живодером!
Как  пел  великий  поэт-бард  Владимир  Высоцкий,  но  не  по  тому  поводу,
естественно: "У ней следы  проказы на руках"... Никто  из достойных людей, к
сожалению,  не  был  свидетелем  последних минут  жизни  нашего  "маленького
доктора" - пушистого серого комочка. Но многие жильцы отделения хронического
психоза проснулись мгновенно от услышанно