прибавлению семейства.  Как-то сам собой у женщин возник разговор о том, что
Графа незачем таскать по морям и океанам, а лучше оставить собак-молодоженов
вместе.  Сергеев   понимал  разумом,  что  такой  поворот  событий  был   бы
правильным,  но  его  все  же  озадачивали  слишком  скорые и  революционные
преобразования. Он постарался уйти от развития нежелательной темы.
     Когда  возвратились  на  пароход, то мастер  посетовал  на  неожиданное
исчезновение  доктора,  -  просил  впредь  предупреждать.  Но  счастливое  и
по-женски самодовольное выражение лица  Сабрины подействовало, как выстрел в
самое  яблочко. Мужики  выразили  неподдельную  зависть,  буфетчицы скривили
рожи. Само  собой разумеется,  что  осмотрев  желающих  получить медицинскую
помощь и оценив санитарное состояние  судна, проверив пищеблок, расписавшись
в необходимых документах,  Сергеев снова укатил  с Сабриной на виллу (только
так теперь трактовали роман эскулапа товарищи-моряки).
     Но   все   когда-то  заканчивается.  Выполнены  погрузочно-разгрузочные
работы,  закачена свежая вода и горючее, кладовые пополнены продуктами.  И у
Сергеева с  Сабриной  состоялась  последняя бешеная, почти что  Вальпургиева
ночь  (кстати, на календаре значилось  1 мая). Пароход отваливал от причала,
бетонная громадина, далеко выступавшая в море,  медленно удалялась, а на ней
застыла  все уменьшающаяся  стройная  фигурка  подруги,  утиравшей  слезы  и
печально  махавшей   рукой.  Залогом   обязательного   возвращения  Сергеева
оставался  Граф,  - у ног Сабрины пес волновался, поскуливая,  весь  объятый
первым в своей  жизни чувством любви к собачей  подруге,  но ощущающий  себя
предателем человека-друга. Даже в жизни  четвероногих проявляет свое роковое
действие универсальная формула: интрига-безумие-смерть!
     Поздним вечером,  наслаждаясь  общением с  океаном, сидя  на больничной
террасе уже  без  милого  Графа,  Сергеев  подвергал свою  жизнь  некоторому
переосмыслению. Незаметно  его  анализ отношений с  Сабриной  перекатился на
прозаические явления. Он вспомнил свои прежние скитание по морям и  океанам,
по дальним странам, и в голову полезли не совсем элегантные и уместные нынче
ассоциации. Эскулапу показалось, что современная публичная эротика  мало что
добавила к опыту Древнего Рима, Египта, Индии, Арабского востока.
     Наши  возможные  наслаждения зависят  от платежеспособности  и традиций
страны, в которую заносит моряка попутный ветер. В Таиланде российский моряк
во  время  погрузки  судна  может  получить  скорое  удовольствие у  платной
девочки,  акробатически-виртуозно  расположившейся   на  фальшборте.   Более
основательное и  изощренное  действо  в  азиатско-экзотической  манере  ждет
моряка  в каюте,  если он решится снять утешительницу  похоти на весь период
стоянки. Разгрузочно-погрузочные работы  в тех странах затягиваются до 1,5-2
месяцев.  Они обходятся  дорого фрахтователю  судна,  но любовь  таиландской
проститутки для изголодавшегося моряка стоит сущие пустяки.
     На Кубе смелого путешественника ждет особый шарм: уже во время прогулки
по  причалам  и  путям  между  пакгаузами  он  будет  засвечен  прекрасными,
стройными   амазонками  в  военной   форме,   перепоясанными   портупеей   с
револьверами. Они пригласят мужчину-иностранца  изящными и понятными жестами
в дежурку. Соблазнительные  и доступные воительницы  продемонстрируют особый
стриптиз: к ногам будет  сброшен  не только воинский камуфляж, но на  пол  с
впечатляющим  стуком  грохнется  внушительный  револьвер,  звучно  обрушатся
патроны. Обнаженное,  загорелое,  спортивное тело  напомнит  другую  войну -
вечную, неутомимую борьбу мужской и женской плоти.
     Имея  некоторый навык  болтать на испанском, можно воодушевить  горячую
кубинку настолько, что не вы, а она запросит срочного политического убежища.
Тот   же   набор  испанских  расхожих   фраз  сделает  искателя  приключений
сексуальной  пищей  для армии экзотических профессионалок в Венесуэле, Перу,
Панаме,  Колумбии, Мексике,  -  в любой латиноамериканской  стране.  Но там,
сперва, вас будут рвать на части пираньи - сутенеры и матроны.
     В  Бразилии  моряку  придется  усилить  словарный  запас  португальским
языком.  И он будете снова на коне - в прямом и  переносном смысле.  За тех,
кому не хватит интеллекта на  языковые  перевоплощение,  все сделают добрые,
нежные  губы  и  руки бразильских проституток. Навстречу морякам, на  святой
горе,  в лучах подсветки, распахнет объятья  огромная статуя  Иисуса Христа,
словно приободряя и заранее отпуская все возможные грехи.
     В  Чили  путешественника  ждут  строгости,  установленные  национальным
героем - Пиночетом. Через каждые 400-500 метров славянскую рожу,  совсем еще
недавно,  отслеживали  подтянутые  карабинеры,  оберегающие  чистоту  нации,
приличное поведение. Однако, если очень неймется, можно изловчиться и успеть
оценить  традиции   женской  любви   этой   интересной  страны.   Но,   чаще
замордованный россиянин, привыкший к нищете, будете отвлекаться на  изучение
множественных положительных завоеваний диктатуры. В магазинах, если у вас не
слишком курносый нос, иностранца встретят не как подозрительного  бродягу, а
вежливым  обращением на немецком языке. Ибо в этой  стране германцам  многим
обязаны, их уважают, ценят, слушаются.
     Может потому,  что в этой маленькой стране, узкой полоской вытянувшейся
вдоль Тихого океана, умные управляют глупыми, а не наоборот (как это водится
в России), турист будет поражен изобилием прекрасных вин, множеством  сортов
чая  и  кофе,  свежей  рыбы  и  сочного   мяса  рогатых   скотов,  отменной,
сравнительно недорогой мануфактурой и прочим.
     Сергеев убедился лично, что в богатой традициями, но страшно обедневшей
экономически, Индии бледнолицего жуира ждет скучный секс, ибо ваш английский
язык  будет  смущать  смуглую  женщину,  вызывать  у нее  волну патриотизма,
протест против бывшего колонизатора. А на тех грязных улицах, где помещаются
обычно  приватные заведения,  мужчины-патриоты  могут  отрезать  иностранцу,
смахивающему на англичанина, уши или еще чего хуже.
     В  древнейшем Египте  нет смысла  даже  пробовать  заводить скоротечную
связь - традиции храмовых оргий вытеснила массовая бедность и фанатизм иного
пошиба, чем  во времена всемогущего Бога Ра, Ну, Осириса. Там  на ваше судно
будут выстраиваться очереди  любвеобильных мужчин, страстно  желающих купить
потасканную  корабельную  буфетчицу.  А она,  смышленая,  сумеет  так  ладно
организовать  весь  конвейер,  что  и  обедом  успеет  накормить  команду  и
заработать больше, чем весь офицерский состав за 8-ми месячный рейс.
     Особый кайф, перед которым всегда преклонялся Сергеев, можно получить в
Буэнос-Айресе,   в   столице  волшебной  Аргентины.  Там   никто  не   будет
набрасываться на вас в порту, рвать на части. Здесь любовь встретит вас, как
уважаемого белого  человека. А  вы  ее воспримете будучи в белых  штанах,  в
белоснежной рубашке  с распахнутым воротом,  с тугим от долларов бумажником.
Начало рождения светлого чувства откроется на подходе к материку.
     Вырвавшись  из  ночного,  молочно-теплого  Атлантического  океана,  ваш
лайнер наполнится  благоуханием  прибрежной растительности, радостным криком
больших морских птиц. Он могучий  и трепетный мастодонт  устремится  в жерло
грандиозного  порта. Сердечная  истома  или какая  другая потусторонняя сила
взъерошит остатки волос,  приласкает  похотливую плешь, заставит метаться по
палубе в ожидании окончания швартовки и досмотра судна "черной таможней". Та
милая собачка, явившаяся в каюту искать наркотики, будет восприниматься, как
вестник земных  радостей и космического  счастья. Даже она, деловито обнюхав
нехитрую моряцкую хурду, вильнет хвостом и успеет  сделать многозначительные
намеки.  Некоторые  из  них держат  в  пасти  рекламный проспект  интересных
береговых  заведений.  Кстати,  девушку  можно выписать  и  на пароход:  она
проведет  с вами  время, разыгрывая по  заказу супружескую пару или, вообще,
только что вылупившихся молодоженов.
     Никогда  не  надо  спешить. Опытный  моряк  должен  спокойной,  ленивой
походкой, вразвалочку, проследовать  вверх  по  широкому проспекту к  центру
культуры. Для начала необходимо  зайти в недорогой,  но знатный ресторанчик.
Там будет подано волшебное тягучее вино, притягательное, как молодая женская
грудь,  с   особыми  южноамериканскими  пряностями.  Распорядитель  притащит
свежую,  сочную вырезку из говядины  и  будет  детально обсуждать, уточнять,
какой именно ее частью соблазнился гость.
     Надо  не  забыть  продемонстрировать  хозяину  свою  осведомленность  в
законах  кулинарной эстетики:  тактично,  как бы вскользь,  справиться о том
правая или левая часть туши предлагается клиенту. Корова, оказывается,  спит
не  на спине, раскинув ноги,  а на боку, причем  старается не  мешать работе
сердца. Гигиена сна обеспечивает кровенаполнение правой и левой  части  туши
коровы   избирательно.   Гурманы   в   этом   смысле   привередливы.   Кусок
свежеприготовленного мяса  должен впечатлять  масштабами хозяина и  кружащих
"бабочек", ибо это самое важное  свидетельство здоровья, душевной щедрости и
мужского темперамента.
     О дальнейшем моряку не стоит волноваться: его выберут и выбор тот будет
единственно правильным, а потому безупречным. Наслаждайтесь  вином - никакая
Молдавия  не обеспечит вас такими  поставками. Это  будет первая и последняя
волшебная  бутылка  в  вашей жизни.  Нет  нужды  запоминать  куда  вы  затем
проследовали на такси. Только в голодной России существуют безобразные нравы
проституции. В Буэнос-Айресе вас обслужат гостеприимно и по первому разряду.
Никто не  будет пытаться подсыпать клофелин в напиток. Профессия проститутки
там - область  искусства, а  не наживы. Именно эта встреча останется в вашей
памяти навсегда.
     Восторги  былой любви  всплывут в  еще не умерших  клетках, когда  ваше
отпетое   в  Православном  Храме   тело  будут  загружать  в   жаркую  топку
Санкт-Петербургского крематория.  Конечно,  Сергеев  мог добавить  мысли  об
особенностях проституции,  встречающейся во  Франции,  Англии,  Нидерландах,
Германии,  Бельгии, США, Финляндии,  Швеции,  Дании и  других цивилизованных
странах. Но это будут уже воспоминания о фабричной организации  проституции.
Речь пойдет  о проституции иного  шарма,  а точнее об  отсутствии шарма, как
такового.  Здесь торговля телом  приобретает вид индустрии, услугами которой
пользуются деловые и  вечно  спешащие люди, не  способные видеть душу такого
социального  явления. Услуга  будет  подана четко, гигиенично,  с вариантами
утех на любой вкус, но запрограммировано и тарифицировано.
     В штатах, например,  к вам прикатит проститутка, вызванная по телефону,
на огромной, яркой машине. Она будет приятного  здорового, спортивного вида,
с  некоторым  чисто женским  любопытством в глазах.  Но  начало сексуального
раута  будет предварено  обязательным  уточнением  организационных  деталей,
например,  формы оплаты - наличный или безналичный  расчет. Не  все способны
выдерживать  холодный душ  перед горячим завтраком.  Но и сами игры Афродиты
будут больше походить на имитацию, чем на откровения внебрачного секса.
     От  буйных  разноцветных мыслей Сергеева отвлекал  океан,  -  теперь он
успокоился  и  судно разрезало совершенно штилевую,  ровную и блестящую, как
голубоватое  зеркало,   поверхность.  Шли   близко  от   берега   и   птицы,
сопровождавшие    путешественников,   демонстрировали    свое   неповторимое
искусство: с огромной высоты эти воздушные акробаты вниз головой вонзались в
океан и  выныривали с блестящей в  лучах заходящего солнца рыбиной, - и  так
без конца, как заведенные. Для человека такое падение с высоты и удар башкой
о воду закончились  бы  моментальной смертью, - уже было бы не до рыбы.  Как
все же сильна природа, она опережает человека на сто верст вперед.

     * 3.15 *

     Ночь  надвинулась быстро:  несметное число  звезд  и звездочек облепило
абсолютно черное небо,  -  космос величал загадочную бесконечность  тишиной,
теплом,  тревожностью  и  особой тайной, свойственной огромному  загадочному
существу. Вспомнился Бунин: "Земля дрожит среди вселенной... Чьи руки дивные
несут  какой-то  влагой  драгоценной   столь  переполненный  сосуд?  Звездой
пылающей, потиром земных скорбей, небесных  слез зачем, о Господи, над миром
ты  бытие  мое вознес"?  Сергеев любил  наблюдать водную стихию и  в  период
спокойствия, и в бурные, шумные времена. Ему казалось, что душа его когда-то
вселялась в дельфинов или больших рыб. Он не прочь и теперь закончить жизнь,
растаяв в океане. Но все только в руках Божьих.
     Так за невеселыми размышлениями прошли дни  и  ночи. Настало приятное и
волнующее время вхождения в долгожданный порт. Новое пристанище корабля было
значительное  и  приятное:  глубокой   ночью  судно   ворвалось   в   гавань
Рио-де-Жанейро. Уже издали, из океана, отсалютовав впечатляющей  громадине -
фигуре   Иисуса   Христа,   экипаж  спешил   помочь   встречающим  буксирам,
обеспечивающим швартовку.
     Говорят, что достройку монумента финансировал Батиста-и-Сальдивар Рубен
Фульхенсио  - кубинский диктатор.  У него  было одно условие, - лицом пророк
должен походить на властелина Кубы. Условие, видимо,  было выполнено. Однако
сделано   это   было  настолько  мастерски,   что  не  снижало  впечатления,
сокрушавшего  сознание  путешественника: "Он  сказал им: вы от  нижних, Я от
вышних; вы от мира сего,  Я не  от сего мира;  Потому Я и сказал вам, что вы
умрете во грехах ваших: ибо,  если  не уверуете, что  это Я,  то  умрете  во
грехах ваших" (От Иоанна 8: 23-24).
     Весь  город устремляется  вверх по склонам  прибрежных гор.  Здесь даже
аэродром вынуждены были  расположить практически  на самом  берегу: самолеты
заходят   на   посадку,  переливаясь  в  лучах  прожекторов,   освещающих  и
грандиозный   памятник  на  горе.   Создается  впечатление,  что  блестящие,
металлические птицы посланы самим Иисусом Христом.
     Набережная битком запружена смеющимися, веселящимися парочками; в огнях
прожекторов,   подсветок   на  импровизированных   сценах   идут   несложные
представления,   играют   оркестрончики;   работают   многочисленные   кафе,
рестораны, идет бойкая торговля сувенирами и ширпотребской мелочевкой. Когда
Сергеев  с  толпой  путешественников  вывалился  на набережную, его  тут  же
подхватил и увлек поток  фланирующих бездельников. И вдруг -  увесистый удар
по  правому   плечу  сзади.  Когда  Сергеев  увидел   смеющуюся  рожу  Сашки
Богословского, тянущегося  к  нему  с дружескими  объятиями,  он  решил, что
находится в глубоком сне:
     - Саша, ты как оказался на этом карнавале? - выдавил Сергеев радостно и
недоуменно. Вот уж не чаял тебя встретить, - ты исчез, как сгоревшая комета,
даже не оставив хвоста.
     Богословский смеялся во всю  пасть, демонстрируя свой щербатый  прикус.
По правой  щеке  от  виска до подбородка  проходил неровный шрам, квадратная
челюсть рассечена ровно посредине, но все остальное было, хоть и бандитское,
но  точно принадлежащее  этому коротконогому  здоровяку -  старому  другу  и
соученику по питонии. Он был упитан, но без  излишеств: те же широкие плечи,
короткая шея, густые с  сединой волосы покрывали массивный  череп. Саша одет
был просто:  белые  брюки  и белая  рубашка  с коротким рукавом, но  на руке
болтались дорогие часы на солидном золотом браслете, из того же благородного
металла  болталась на  шее  массивная  цепь.  Чувствовалось, что  встретился
преуспевающий  и  довольно обеспеченный человек,  но с подпорченным жизнью в
России вкусом.
     - Я  здесь случайно и по законам  радостной подлости, выйдя подышать на
набережную, столкнулся  с тобой нос к носу, - стал рассказывать Александр. -
Но ты шел, как  зачумленный,  - во всяком случае  мою  колоритную фигуру  не
заметил. Скорее всего вычислял бабцов примечательнее и подороже.
     Обнялись, похлопали по  спине друг друга многократно, - все шло, как по
привычному русскому обычаю. Решили  зайти в ресторан откушать сочного мяса и
выпить  за  встречу.  За  ужином  выяснилось,  что  Богословский появился  в
Бразилии по менеджерским задачам, но  сам он работает в фирме, имеющей крышу
в  Австралии.   Прочный  бизнес  торговли  шерстью  тянулся  еще  со  времен
деятельности его заморского дядюшки (он лет десять тому назад умер,  оставив
наследство  небольшой  компании  родственников,  в  число  которых входил  и
Александр).
     Сергеев  не стал задавать  неделикатные  вопросы, относительно тюремной
биографии друга, но тот сам завел разговор о былом: вспомнил, что  в трудные
моменты  Сергеев пересылал  ему деньги в зону, пряча их  в твердых картонных
обложках книг. Теперь Александр  считал себя должником Сергеева. В настоящее
время  он собирался  организовать  транспортировку большого груза  в Чили  и
ориентировался на "Новогрудок" - родной российский пароход.
     Богословский был хорошо проинформирован  о некоторых событиях  и  задал
несколько  прямых  вопросов  о  нападении  пиратов.   Вот  тогда  Сергеев  и
почувствовал  особый хитрый  блеск в его глазах и  начал  улавливать скрытый
подтекст речей бывшего друга. Создавалось впечатление,  что бойкий бизнесмен
о чем-то, явно,  недоговаривает. Сергеев делал вид,  что такие наблюдения он
пропускает  мимо извилин,  а  мозг  его  переполнен  исключительно  радостью
встречи.   Стали   перебирать  прежних  знакомых,  но   имя  Магазанника  не
называлось.  Расставаясь,  Александр еще раз выразил  радость от  встречи  и
пообещал,  что   попробует  все  устроить  так,  чтобы  вместе  проплыть  на
"Новогрудке" до порта назначения собственного груза.
     Опыт  недавней  пиратской заварушки и неожиданная  (просто  сказочная!)
встреча с Богословским  открыли в Сергееве понимание того, что  он втянут  в
весьма  серьезные   дела   и  действовать  необходимо  предусмотрительно   и
осторожно.  Для  Бразилии  адвокат  оставил   контактный   телефон  и  адрес
доверенного  лица, - обстоятельства  требовали срочных  советов. Сергеев, не
обращая внимания на поздний час, позвонил с подведенного на корабль телефона
нужному абоненту: разговаривать начали на английском, затем трубку  передали
женщине,  с  которой можно было продолжать разговор на  русском, -  она-то и
была  доверенным  лицом. Не называя  имен  и фамилий, вполне иносказательно,
обменялись информацией по известному обоим коду:  посторонний  слушатель мог
убедиться  в том, что  ведется заурядный разговор  мимолетных знакомых, цель
которого передача приветов и наилучших пожеланий третьему лицу. Абонент даже
не стал уточнять  длительность  стоянки судна  и  номер причала, - ясно, что
такая информация была абсолютна доступна.
     Сергеев  был  уверен в  четкости  работы  конторы  Магазанника:  он  не
удивился,  когда  через сутки,  сойдя  утром с трапа  на  причал, заметил  в
отдалении, около ангаров, прижавшийся в тени  массивный форд, около которого
маячила фигуры адвоката и двух ладных парней, про которых говорят - люди без
страха и упрека. Такие парни обычно служат в воздушно-десантных войсках, где
не требуются грузные верзилы, а  необходимы  поджарые, выносливые, проворные
бойцы, не отяжеляющие лишним весом свои парашюты. Они умеют все рассчитать и
предусмотреть, в том числе, и тот  вид оружия, каким удобнее в мгновение ока
поразить противника.
     Понятным  жестом адвокат предложил Сергееву пройтись за  ворота  порта.
Машина укатила вперед и поджидала доктора в отдалении. Когда Сергеев влез на
переднее сидение (адвокат был за рулем),  парни отошли на несколько шагов от
автомобиля  и   закурили.  Полномочный   представитель  Магазанника  передал
Сергееву  увесистую пачку долларов,  попросил расписаться в ведомости за обе
получки, высказал похвалы за сообразительность:
     -  Богословским точно  стоит  заняться  серьезно по многим причинам.  -
заверил адвокат  (для чего, собственно, он и прибыл с  усиленным конвоем). -
Его  появление  в  Бразилии  может  иметь  некоторое  развитие,   но  прежде
необходимо  разобраться в том,  какими мотивами и целями руководствуется ваш
старый знакомый.
     Сергеева, конечно, интересовал  возможный исход таких контактов (судьба
заблудшего  друга была ему не безразлична). Но, прежде чем  перейти  к более
доверительным разговорам, адвокат ознакомил Сергеева с небольшим документом,
являвшимся по существу подпиской о неразглашении коммерческих, юридических и
организационных тайн фирмы, в которую был принят доктор на работу. Узел явно
затягивался, но Сергеева это не пугало: он пришел в новую сферу деятельности
и она  его  интересовала. Ему  хотелось  разобраться во всех тонкостях новой
работы,  вникнуть  во  все  присущие  ей  тайны, -  он никого  не  собирался
предавать и, тем более, стучать на фирму  или против ее. Он быстро  поставил
подпись и возвратил документ.
     Адвокат продолжал размышлять вслух:
     -  Вспомните,  как  Аркадий Натанович  определил  варианты  отношений с
Богословским? Были уточнения на сей счет или он все отдал вам на откуп?
     -  Мы не  обсуждали  так  уж детально  возможные  ситуации.  -  отвечал
Сергеев. -  Но, исходя  из  общих  представлений, его нельзя  отталкивать, а
скорее следует вовлечь в совместную деятельность.
     -  Какую  линию поведения вы  предлагаете выбрать во взаимоотношениях с
Александром, особенно, если тот действительно пожелает  следовать со мной на
судне в Чили? - спросил в свою очередь Сергеев.
     Адвокат,  после подписания документика (так он выразился, видимо, чтобы
смягчить  серьезность  акции),   повел  беседу   явно   более  доверительно,
изменилась даже  конструкция фраз, они  стали короче,  но человечнее, проще.
Его,   бесспорно,   удовлетворило   то,   что   Сергеев   всем  своим  видом
свидетельствовал полнейшую лояльность. Он словно показывал, что формальности
его не заботят, - ему хочется заниматься делом.
     - Александр Богословский для нас - "черный кот в темной комнате". Здесь
можно обсуждать  несколько вариантов его появления: во-первых, он может быть
представителем официальных сыскных структур  либо России,  либо любой другой
страны, в том числе, и такой мощной организации, как Интерпол.
     Адвокат призадумался, затем многозначительно продолжил:
     - Надеюсь,  Александр  Георгиевич, вы понимаете, что современный бизнес
идет  рука  об  руку,  будем  так  говорить,  и  с  некоторыми  нелегальными
структурами.  Вы в этом  могли убедиться  на примере  пиратского  налета  на
судно. Посему нашей фирмой могут интересоваться многие официальные службы.
     Опять немного подождав, выбирая слова, адвокат продолжил рассуждения:
     -  Второй  вероятный  вариант   -  это  личный  бизнес,  тут  он  может
воспринимать нас, как конкурентов; третий вариант - того проще: Богословский
желает сотрудничать с нашей фирмой. Последнее - наиболее предпочтительно для
нас.  Вот,  исходя из  таких  основных  посылок, следует,  по моему  мнению,
определять нашу реакцию.
     Адвокат выжидающе посмотрел на Сергеева, - будут ли у того вопросы.
     - Если я правильно вас понял (кстати, хотелось  бы знать, как можно вас
величать  в официальной и неофициальной обстановке?),  - вопрошал Сергеев, -
Моя задача склонить Богословского к сотрудничеству при любом раскладе.
     - Александр Георгиевич, называйте  меня Феликсом,  в  любой обстановке,
без  стеснения,  пожалуйста.  А  вот  относительно  ваших  задач  необходима
маленькая   поправка:   вам   никогда,   никого   не   нужно   "склонять   к
сотрудничеству", - этим в нашей фирме занимаются другие. Вы  должны для всех
выглядеть просто отличным доктором, которого  наняли на судно  исключительно
для  того,   чтобы  заботиться   о  возможных  больных.  Рейсы  наших  судов
максимально  протяженные  и  администрация  фирмы  заинтересована   в  вашей
непосредственной   медицинской  работе.  Вот   официальный  алгоритм   вашей
деятельности, -  в таком ключе  и стройте отношения  с бывшим  другом; пусть
ваша непричастность  к  делам  конфиденциального характера  станет для  него
очевидной. Другое дело,  что  для дел внутренних, касающихся  стратегических
интересов  фирмы,  ваш опыт  психолога  и  наблюдательность бывшего военного
имеет большое значение. События показывают,  что и здесь вы  оказываетесь на
высоте. И еще просьба, - берегите себя, не забывайте о собственном здоровье,
вовсю  тратьте деньги, выдаваемые вам на  мелкие расходы, помните, что  дома
основной капитал собирается на вашем личном счете.
     Бесспорно, Сергееву было приятно  слышать такие речи, - от удовольствия
он даже несколько смутился  и помня, что "ковать железо нужно, пока горячо",
посчитал возможным уточнить некоторые детали, касающиеся его личной жизни:
     -  Феликс, скажите откровенно:  поощряются ли в  нашей  фирме  браки  с
иностранками?
     - А сколько таких браков вы предполагаете заключить, док?  -  с  доброй
усмешкой спросил адвокат.
     -  Скорее всего  один, но на всю оставшуюся  жизнь,  если, конечно, все
благополучно сложится. - отвечал ему в тон Сергеев.
     - Ну,  в таком случае у фирмы острых вопросов не будет, наоборот, вам с
удовольствием помогут, поздравят и будут опекать вашу новую семью, как и вас
самого.  Так  что действуйте  смело и решительно.  -  пожимая руку Сергееву,
отвечал адвокат.
     Попрощавшись и с  двумя другими парнями,  Сергеев  направился  в  центр
города,  -  ему  хотелось  пошляться  по  магазинам  и  отыскать  что-нибудь
приятное,  редкое,  поощрительное  для  Сабрины  и  ее  дочери,  с  ними  он
переговаривался по телефону на каждой стоянке,  а иногда и по радио во время
рейса. Конечно, в таких разговорах с Сабриной не было лишних откровений,  но
увлеченные друг другом мужчина  и женщина способны понимать все с полуслова.
Сергеев почему-то все больше и больше  уверялся в  ее верности и серьезности
намерений. А для него с какого-то момента такая вера стала главным стимулом.

     * 3.16 *

     Закончили погрузку тюков, которыми забили почти все  трюмы под завязку.
Александр  появлялся несколько раз, но  контактировал больше с капитаном, да
со  вторым  помощником,   непосредственно  ведающим  погрузочными  работами.
Понятно, что  Богословский беспокоился за  качество крепежа  груза, требовал
полнейшей  предварительной  зачистки и  просушки трюмов. Практически  чистой
оставалась  палуба и  за контейнерами  планировали  зайти  в  Буэнос-Айрес -
столицу Аргентины. Александр появился перед самым отплытием,  привез хорошее
вино, фрукты.  Выпили  в  каюте  доктора  на  посошок,  туда  же  пригласили
капитана.
     Договорились,  что Богословский  будет  встречать судно в первом  порту
выгрузки - в Вальпараисо,  на юге Чили.  Туда Александр  собирался  вылететь
самолетом. Затем, вдоль всего  побережья Чили он будет сопровождать пароход.
для него  специально приготовят просторную  каюту,  которую в  былые времена
занимал  первый  помощник  капитана  -  замполит.  Прощаясь  два  Александра
обнялись и традиционно пожелали друг другу - "До скорой встречи".
     Сергееву по  каким-то  плохо  осознаваемым  признакам  показалось,  что
Александр чем-то озабочен и та озабоченность выходит за пределы  тривиальных
обязанностей рачительного хозяина. С  некоторой многозначительной грустью он
смотрел на Сергеева, избегая прямого  взгляда в глаза. Но  то  могли быть  и
просто  домыслы,  причем,  не судового врача, а  человека, который уже долго
болтается по морям вдали от родного дома.
     В Буэнос-Айрес пришли через несколько суток в первой половине дня. Порт
встретил  судно  гудками буксиров  и встречных  пароходов,  да специфической
суетой  горбатых  кранов,   резкими  криками  докеров.   Сергееву  нравились
работяги-буксиры   -   мощные,    маневренные,   поражавшие    своей   лихой
деятельностью. По такой  слаженной работе двух  буксиров, обнимающих  судно,
как заботливые  дети  одинокую мать, можно  судить  об уровне  работы  всего
порта.  Элегантность  швартовки парохода  повышает  тонус у экипажа, создает
уверенность в том, что и  вся  погрузка будет  осуществлена качественно  и в
минимальный срок. Сергеев также, как и все  моряки, любил это патриархальной
слово  -  пароход,  хотя век паровой тяги давно закончился. "Новогрудок" был
наделен  мощным дизелем, в  разобранный  цилиндр  которого  спокойно  влезал
механик, выполнявший ремонтные работы.
     Пароходы такого класса проектировались, строились и сходили со стапелей
заводов ГДР. Два смежных класса этих красавцев в шутку называли  - "немецкой
местью"   за  Сталинград  и  за   Берлин.  Трудно  сказать,  ненароком   или
сознательно,  но  германские конструкторы  внесли  свою ложку  дегтя в бочку
меда. Наверное,  непросто  утверждать добрые морские отношения двум странам,
бывшим во Второй мировой войне заклятыми врагами.
     Эти суда, имея массу положительных качеств, обладали каким-то противным
дефектом остойчивости и требовался тщательный  контроль  за  расположением и
креплением  груза.  Ибо  в  шторм,  если   происходила   первичная  подвижка
разномастных  ящиков, сыпучки и контейнеров, то  в дальнейшем от качки такое
смещение нарастало катастрофически  быстро. При  определенном градусе  крена
судно  совершало  переворот  -  оверкиль.  Так  трагически  гибли  некоторые
российские  торговые  суда  в  бушующем  океане.  Суда  же,  построенные  на
Ленинградских заводах, выдерживали и более мощные бури и штормы.
     Сергеев, безусловно, не упустил возможность общения с милым его  сердцу
Буэнос-Айресом.  Но  продолжительность общения  была недолгой, ибо набросать
контейнеры на верхнюю палубу - дело плевое и скорое. Пожалуй, больше времени
потребовалось   для  дозаправки  горючим,   водой,  стирки  белья,   покупки
продуктов.   К  вечеру  пароход  рванул   на  Юг,  к   Магелланову  проливу,
благополучное прохождение через который для моряка - событие знаковое.
     Как водится, по закону подлости, шторм поджидал "Новогрудок"  в узких и
извилистых  проходах  Магелланова   пролива.  Близость   ледяной  Антарктиды
добавляла перцу к морским переживаниям, все стучали зубами от холода. Но  не
только хорошее,  но  и плохое, в конце концов,  заканчивается:  выползли  из
опасного пролива в Тихий океан и сразу почувствовали различие, прежде всего,
цветовой гаммы воды, неба, побережья, а затем и температуры воздуха.
     Атлантика отличается приятной голубизной, Тихий океан - зеленью темного
бутылочного  стекла.  Говорят, что  существуют  и  различия уровней океанов,
примерно на полтора метра.
     Поднимаясь  вверх,  к  экватору,   ощущали   потепление.  Экипаж  вовсю
развлекался ловлей вкуснейшей ставриды: поедали  ее в  несметном количестве,
закусывая сочными фруктами, прихлебывая вино, выдаваемое  по государственной
норме.  Смельчаки к обязательному штофу добавляли  еще и  некоторую меру  из
собственных запасов.  Дело  это,  впрочем,  не лишнее,  ибо  уже после  трех
месяцев  рейса  у  многих  "крыша  поехала".  Сергееву  приходилось  активно
проводить сеансы иглотерапии и прибегать к легкой суггестии.
     Вальпараисо  открылся на  горизонте почти плоской гранью,  - сочетанием
волнующегося   моря  и  блистающей  кромкой  бетонного  пирса.  Уже  за  ним
громоздился  спящий  берег,  отгороженный  от  остальной  Латинской  Америки
зубчатой линией  гор. Было раннее утро, - город еще спал, дремал  и порт, не
принимавший суда при малейшем  волнении  на море. Богатая страна Чили  редко
тратила деньги на строительство  защитных молов, ограждающих  бетонные пирсы
от бушующего океана. В том чувствовалась  немецкая  рачительность и  строгий
расчет: суда за свой, а  не государственный, счет болтались на рейде; нужные
же Чили  грузы всегда  транспортировались через благоустроенные порты. Когда
накапливались средства,  только тогда (не  в ущерб  национальной  экономике,
благосостоянию   населения)    начинались    затраты   на   последовательную
модернизацию многочисленных мелких портов и перевалочных терминалов.
     Открытые причальные громадины вытягивались обнаженной кинжальной гранью
и  швартовка к ним  была чревата нанесением разящих ран  пароходу. В опасных
условиях   работа  береговых  и  судовых  кранов  исключается.  Разномастная
компания пароходов ждет успокоения волны на рейде. Иногда здесь, в  открытом
море,  накапливалось  их   большое   количество   и   облупленные  посудины,
покачивались и подпрыгивали на волнах словно поплавки старых рыбацких сетей.
На  палубах  томящихся каравелл  не видно  людей,  - жизнь  замерла, усталые
моряки пытаются компенсироваться легкой выпивкой и крепким сном; в некоторых
портах к ним, прямо в жадные объятья, подвозят сменных девочек.
     В  сторону  "Новогрудка"  от   пирса  рванулся  мощный  катер.  Сергеев
догадался,  что близка встреча  с  Богословским.  И  точно:  Александр,  как
опытная  морская обезьянка, вскарабкался  по шторм-трапу  на борт  парохода.
Видимо,  что-то  подогревало  его  ретивость.  Поздоровавшись  с  капитаном,
обменявшись недлинными речами с судовой администрацией, Александр с бутылкой
прекрасного  чилийского  вина  явился  к судовому врачу,  - такое внимание к
медицине  на обычных пароходах бывает редко. Команда  оценила шаги буржуя по
достоинству. Но у Александра, разумеется, была своя корысть.
     Он  не стал  темнить,  а  прямо  с порога заявил другу, что  "сдался на
милость победителя"  и  теперь  они работают  "под  единым флагом".  Сергеев
глазом не моргнул и продолжал следовать  логике индифферентного наблюдателя.
Его  задача  анализировать,  а  не  вербовать. Он  с  удовольствием распивал
предложенное вино, закусывал фруктами и тянул приватную беседу  в том ритме,
какой  задавал  Александр.  Богословского  заинтриговало  наличие  Библии  у
Сергеева:
     -  Сан, а  разве  в первой стране социализма сейчас уже свободно читают
Священное Писание? - спросил немало удивленный буржуй.
     - Саша, ты отстал, не идешь в ногу  со временем, -  в России теперь все
можно.  А Библия, вернее, Евангелие - то есть Новый завет, у меня  появилась
только в возрасте тридцать лет. Мне повезло: в приемном  покое моей больницы
работала санитарка, верующая; разговорившись  с ней как-то, я узнал ее тайну
и попросил приобрести для меня Святое Евангелие, что она и сделала с большим
удовольствием и совершенно конфиденциально. Такая книга тогда стоила большие
деньги -  пятьдесят  рублей. Была  она издана в  Петрограде в 1915  году  на
славянском и русском языках, так  я и читал ее, сравнивая  звучание текстов.
Эту мудрую книгу я  прочитал залпом, за несколько  дней и ночей и понял, что
"дорогая  партия  -  наш  рулевой"  обобрала  мой  интеллект  дочиста, отняв
возможность узнать  Святую истину еще  в  годы  глупого  детства.  Дальше  -
больше:  я  приобретал  всеми правдами  и  неправдами многие  святые  книги:
Библию,  Тору,  Коран.  Но  моя   славянская  душа  приняла  все  же  только
православие.
     Богословский  пристально вгляделся в  лицо друга,  словно оценивая  его
искренность и спросил:
     - Как ты относишься к  разночтениям в Евангелиях от Матфея, Марка, Луки
и Иоанна? Не  поражает  ли  тебя упрощенность,  даже приземленность,  многих
трактовок, притч, философских идей?.
     -  В этом я  не вижу ничего странного. - отвечал Сергеев. - Нас с тобой
здесь  только  двое,  но описывать  эту  каюту  мы  будем  по  разному  и  в
зависимости  от того,  для  кого  готовим такое описание.  Я врач и моя речь
будет  сориентирована  на  профессиональное восприятие, ты  коммерсант -  ты
обратишь  внимание  на  иные  детали,  используешь   другие  сравнения.  Для
разговора с заурядной личностью мы выберем простые слова и несложные образы,
ученому адресуем "закрученные", научные понятия.
     Сергеев  взял  в  руку  бокал с  приятным,  искрящимся  красным  вином,
посмотрел  на него, обратясь к свету, вливающемуся в иллюминатор  и, играя в
многозначительность,  произнес: - Древний  мыслитель  Филократ заметил:  "Не
может статься, чтобы одно и то же думали те, кто пьет вино и кто воду".
     Богословский  тоже взглянул на  вино в луче солнца,  но задал почему-то
совершенно глупый вопрос:
     - Мы  же  знаем,  что  Иисус  и  Апостолы  давно умерли,  -  кто  может
подтвердить, что до нас дошла правда о их вере?
     Сергеев поднял  на  него смеющиеся  глаза: - Саша, вспоминай чаще слова
Диогена Лаэртского: "Лучшие советники - мертвые".
     Богославский встрепенулся и выпалил: - Что ты имеешь ввиду?
     - Только  то, что, будь они  живы, находясь  среди нас,  - их никто  не
признал  бы  пророками, -  помнишь? "Нет  пророка в своем  отечестве".  -  с
расстановкой  произнес Сергеев. - "Человек  скорее верит в  истинность того,
что предпочитает". -  Вот ты, Александр, и выбери себе веру по предпочтению:
или крест - или деньги, или совесть - или беспредел.
     -  Чувствую,  что  о делах  веры,  мне  лучше с  тобой не  говорить.  -
миролюбиво  заметил  Богословский.  -  Расскажи лучше о  себе, о твоей жизни
после Нахимовского училища. Времени и вина  у  нас много, спешить  не  куда.
Потом и я поведую тебе о своих земных странствиях.
     Разговор, действительно,  получился  долгим,  неспешным,  но  временами
эмоциональным. Стало смеркаться, ужин им притащили в каюту, не раз и не  два
ходили  друзья  за  "добавкой"  -  за следующей  бутылкой  вина.  Холодок  и
отчужденность,  свойственные  давно  не  встречавшимся  друзьям,  постепенно
проходили. Не заметили, как снова нырнули в прошлую жизнь, в молодые годы, в
нелегкую стихию казарменных юношеских бдений.

     * 3.17 *
     Поднимаясь  вверх  вдоль побережья  Чили,  "Новогрудок" последовательно
заходил в порты Антофагаста и  Арика. Грузили и выгружали тюки и контейнеры:
здесь главным  распорядителем был Богословский. Вообще,  Александр  оказался
весьма  деловым,  контактным  и  энергичным   менеджером.   Однако  Сергеев,
приглядевшись по внимательнее, стал замечать некоторое своеобразие контактов
Александра, - они  носили определенную избирательность,  трактовать  которую
можно было двояко. Но  для окончательных и категоричных  выводов  информации
недоставало.
     Богословский сопровождал судно до столицы Перу - портового города Лима.
Здесь  он распрощался  с  капитаном, Сергеевым и командой,  - была выплачена
приличная премия  от фрахтователя. Дальше судно поплыло в  Колумбию и встало
под погрузку в Буэнавентуре.  Сергеев  мысленно подгонял время  ибо  грезило
прохождение через Панамский канал и поход  в Каракас, в Венесуэлу, где его с
нетерпением ждала Сабрина. Разговоры с ней по  телефону и радио превратились
в приятную и обязательную, идущую от самого сердца, традицию.  Все проходит,
заканчивается в  конце концов и самое длительное, утомительное плавание тоже
когда-то подходит к  финалу: прошли  канал, нырнули  ненадолго в  Картахену,
обогнули  темечко  Южной  Америки,  омываемое  Карибским  морем и  радостным
солнечным утром были  подхвачены  двумя  мощными  буксирами,  потащившими  в
долгожданный порт на швартовку.
     Издалека Сергеев вычислил манящую женскую фигурку, у ног которой нервно
подергиваясь от томительного ожидания суетился благородный коккер-спаниель с
чудесным именем  Граф. Все русские сентиментальны и тому имеется объяснение:
в  них так  много  намешено генетической разномастности,  что  потребность в
перепадах настроения,  в переливах эмоций  становится  жизненно необходимой.
Агрессивная   взрывчатость  должна  обязательно  уравновешиваться  жалостью,
радостью,   любовью,  проще   говоря,   сентиментальностью.  Так  образуется
специфическая национальная черта характера, которую каждый  русский тащит на
себе,  как тяжелый груз, неудобный крест, на котором он обязательно сам себя
и распнет.
     Если  нет  такой  смены  эмоций,  то  славянин  легко  соскальзывает  в
алкоголизм, либо в лихость,  доходящую до бандитизма. Вылечить такие болезни
медицинскими средствами или  тюрьмой невозможно.  Их можно похоронить только
перевоплотив генофонд  нации: скажем, основательно  подселив в него немецкие
хромосомы, или еврейские,  или скандинавские. Такой евгеникой, собственно, и
пытались  заниматься  монархи.  Но,  на   беду  общую,  придурки  большевики
основательно занялись селекцией  быдло:  сколько теперь столетий понадобится
для  реставрации хотя бы того, чего удалось  достигнуть к семнадцатому году?
Можно себе представить! Теперь, что бы очистить нацию от  мусора, необходимо
даже простой вопрос супружества  поставить  на контроль.  Только если каждая
дева и желторотый повеса, желающие иметь детей, поймут, что на этом пути они
соприкасаются  с  "национальной  задачей",  может  случиться  невероятное  и
приятное, одновременно. Супругам необходимо основательно изучать генетику, а
не сексологию!
     Сергеев,   по   привычке  впадая   во   вселенские  обобщения,  успевал
разглядывать  встречающих,  то  есть  думать и  о  мирском,  близком. Теплое
чувство гордости распирало его грудь  и  штаны спереди:  он-то понимал,  что
стоит на  правильном пути селекции,  ибо породнение  с потомками казачества,
успевшего еще и умыкнуть испанские хромосомы,  - дело достойное,  далекое от
большевистских установок и бредней. Сергеев точно знал, что спасает генофонд
нации.  Хотя,  по совести  говоря,  плевать  он хотел  сейчас на нацию  и ее
генофонд, - ему  бы  добраться поскорее до ласкового тела любимой. Он  уже и
койку расстелил в каюте!
     Стоит ли  говорить о том, что встреча  получилась  прочувствованной,  -
команда, измотанная длительным рейсом, взирала на женскую и собачью радость,
откровенно проливая "скупую мужскую слезу". Ну, а Сергеева распирало изнутри
счастьем полноценного мужчины, которого ждут, любят, ценят почти, как свет в
окне.  Граф  прыгал  и лаял,  норовя облизать всю  физиономию хозяину. После
небольшой  коечной  преамбулы  (удержаться было  невозможно  -  видит Бог!),
быстро  расправившись   с  портовыми  формальностями   и  захватив  мешок  с
подарками,  Сергеев  плюхнулся  на  заднее  сидение  огромного  форда.  Граф
неотступно пас хозяйку и расположился на сидении рядом с водителем.
     Сергеев всегда усаживался сзади, за Сабриной. Она никак не могла понять
мотивов таких маневров, ей  хотелось видеть его сидящим рядом. Но  он  любил
наблюдать ее исподтишка: в зеркальце отражалось лицо, сзади он видел ее шею,
волосы - и уже начинал балдеть. Что было бы, если перед ним еще и маячили бы
литые колени, двигающиеся  бедра, упругая  грудь, практически  не скрываемая
тонкой  блузой?  Даже от  одного  представления  об  этом  гормоны  начинали
хлестать так, что подвижные части тела вели себя неприлично!
     Размеры и  комфорт  автомобиля  все  время  провоцировали  Сергеева  на
здоровую  мужскую  агрессию:  на  секунду закрыв  глаза,  он  ощущал себя  в
спальне, на полу, на шкуре русского медведя; у него начинало сводить челюсти
и появлялся приятный зубной зуд, который медленно переползал к другим очагам
здоровья. Можно помешаться от такого волнения! А она еще просит сесть рядом!
     Он часто  напоминал ей,  что у  него слабые ноги  - они  его не держат,
когда  она  попадает в поле зрения,  -  в такие минуты  его неудержимо тянет
прилечь  вместе  с  ней.  Она  же,  шалунья,  всегда  пользовалась  эффектом
пластилина, воска,  жившем  в  беззащитном  мужском сердце, как  в  скромных
яичках слона: она, играя в сомнамбулу, медленным, томным голосом  предлагала
выпить по чашечке кофе. Они там все в Венесуэле и Колумбии помешаны на кофе.
Сергеева это просто бесило, - он и без кофе не знал как успокоить наполнение
бушующей  кровью  Corpora cavernosa penis.  Так можно  дойти до жениховского
эпендидимита. "Поздно  пить боржом,  Клава, когда  отказали почки"! А  здесь
речь шла о более важном органе! - о том, что определяет продолжение жизни на
Земле, о глобальной, геополитической катастрофе!
     "Надо же быть патриотами,  Сабрина"! - часто вещал Сергеев в забытьи. К
тому же  у  Сергеева,  как  у всех  тонкокожих,  была  повышенная тактильная
чувствительность:  он страдал от прикосновений  к бархатной коже Сабрины, ее
же активность вызывала мгновенную  и однозначную  реакцию,  как возмездие за
длительное мужское ожидание,  как  вздыбленная Стела  защитникам Ленинграда,
неожиданно вырвавшаяся из клумбы, на площади перед Московским вокзалом!
     Никакими отвлекающими мыслями  нельзя  было успокоить городской пейзаж!
Но   наивысшая  пытка  через  наслаждение,  которой  мастерски  пользовалась
Сабрина,  было  испытание  образом  распахнутой  груди.  Сабрина  не  носила
бюстгальтер. И пытка та вырывалась сама собой, словно под  взглядом Сергеева
- просто мистика! Он уже не понимал: толи сам невзначай расстегнул последнюю
пуговку блузки, толи  у Сабрины  был устроен  какой-то хитрый автоматический
привод! Сергеев  был  головастый  мужик  - он понимал,  что  его  аномальная
реакция   на  женскую  грудь  было   следствием  блокады  во  время  Великой
Отечественной, - тогда только грудь матери спасла его от смерти.  Но сейчас,
когда  голодные  времена  отступили, Сергеев  продолжал с  огромным  вкусом,
неустанно  лобызать  эту головокружительную загадку природы, с которой  сама
Сабрина  обращалась  без  должного пиетета. Сергеев готов  был  принять этот
орган  на  постоянное  хранение, но  никто  не  собирался ему его  уступать!
Маленькие  женские хитрости  для того и существуют, чтобы держать доверчивых
мужчин на коротком поводке!
     На крохотной вилле произошли некоторые изменения: Булька ощенилась и за
ней  бегали приятные малыши, неистово  моросящие на  паркет  (ковры пришлось
снять).  Граф пытался командовать потомством,  но его  мало кто слушал. Дочь
Сарбины  подросла  и  набиралась  специфической  женской  нежности.  Подарки
произвели  достойное впечатление. Сабрина и Анна спрашивали, для  чего такое
количество  шуб  и теплых вещей,  и когда получили ответ Сергеева  о русских
холодах, добавили во взгляды серьезности и глубокомыслия.
     Сергеев   имел  возможность  наблюдать  в  подробностях  то,   с  каким
удовольствием женщины  любых  возрастов готовятся  к  новой  роли: примеряют
доспехи, особенно, если те отличаются изяществом, и подчеркивают неотразимые
природные данные  актрисы. Затем  путешественник был  награжден великолепным
ужином,  рассказами  о местных новостях  и  тем домашним  уютом,  комфортом,
которые мужчину-бродягу  приводят  в  совершенное оцепенение, ибо  он боится
спугнуть придвинувшееся к нему счастье.
     Стоит ли распространяться о том, что ночь была и  лунная, и безумная. В
Сергееве с первых же мгновений  интимного альянса проснулось особое  чувство
гордости  и  самодовольного  удовлетворения.  Он,  как  опытный  врач,  ясно
почувствовал, что  его подруга беременна. А  настроение и поведение  Сабрины
совершенно точно свидетельствовали о виновнике биологических перемен. Нет на
свете  более счастливого  существа, чем  женщина, готовящаяся  стать матерью
ребенка от любимого  человека.  Особенно, когда точно известно, что он этому
страшно рад.  Вокруг таких  событий  Сергеев  с Сабриной разыграли маленький
водевиль:
     - Сдается мне, мадам, что вы время не теряли даром в мое отсутствие?! -
деланно  грозно  и   многозначительно   начал   допрос   Сергеев.   -   Пора
исповедоваться и каяться в грехах прелюбодейства.
     Сабрина отвечала  в  тон  ему:  - Мои  оправдания  развалились  в  этой
постели, играют роль самодовольного  соблазнителя, решительно и бесповоротно
опозорившего беззащитное,  доверчивое  и  наивное  существо.  Даже у  Бульки
больше  перспектив  выглядеть  добропорядочной особой,  нежели  у  меня.  Ее
соблазнитель хоть не пытается бросать ее и сбегать  в далекие  и бесконечные
морские путешествия.
     Сергеев  прекратил  трепаться  и  уточнил  некоторые чисто  медицинские
детали. Надо  знать,  что беременные,  благополучные  женщины  страшно любят
такие  профессиональные  разговоры.   К  врачу-женщине  у  пациентки  всегда
присутствует  недоверие,   идущее  от   чувства   конкуренции.   Разговор  с
доктором-мужчиной  получается  серьезнее,  доверительнее,  целебнее.   Такое
общение  с  сильной половиной вселяет уверенность  в женщину, опасающуюся за
здоровье  уже  двоих,  -  собственное  и  ожидаемого  ребенка,  - оно  часто
превращается в акт выдачи  страхового полиса, в весомую психотерапевтическую
поддержку.  Кроме   того,  советуясь  с  врачом-мужчиной,  женщина  получает
возможность  уяснить  мужскую,  а  не  женскую  логику.   Сергеев   наградил
"пострадавшую" сотней горячих поцелуев и это было оценено по достоинству.
     Шутя, чтобы  испытать  подругу  на  прочность,  он  заявил о  том,  что
категорически   сворачивает   активную  супружескую  деятельность,  дабы  не
навредить плоду, и перебирается спать  в другую  комнату: Сабрина оторопела,
даже приподнялась, отжавшись руками  от пастели. Поза пантеры, готовящейся к
прыжку,  всегда  была роковой  для Сергеева (у  каждого свой пунктик!), - он
рванулся  на Сабрину с такой энергией, что моментально  вышиб из ее сознания
подозрения  в  супружеской предусмотрительности. Оргии тем и хороши, что они
оргии! - безумие и  неограниченный восторг. Ну, а  когда  они с доставкой на
дом, в неограниченном количестве  и на постоянной основе,  по заявкам  и без
них, то такая жизнь, видимо, и называется безоблачным счастьем.
     Сергеев  неоднократно   замечал  особое   кокетство,   появляющееся   у
счастливой  женщины: Сабрина  неожиданно  попросила  рассказать  подробности
зачатия ребенка.  Вообще,  многим женщинам приятно иметь личного доктора, им
кажется,  что  этим  страхуется  их собственное  здоровье  и  обеспечивается
благополучие   детей.   Исподволь,   они   выполняют   еще  одну   миссию  -
самоутверждения: если беременность протекает благополучно, то будущей матери
приятно в таком рассказе улавливать  расхождения  с собственными ощущениями.
Это щекочет самолюбие женщины, возвышает ее даже над всеведущей наукой. Но в
этом  заключена  принципиальная ошибка:  человек рождается, чтобы умереть  и
никакой  врач-волшебник,  никакая наука  не  способны  изменить  трагическую
логику жизни. Сергеев решил использовать момент для ласкового выпендрежа: он
начал рассказ издалека и витиевато.
     -  Уже   не  раз  отмечалось,  что   у   дальтоников  слишком   шустрые
сперматозоиды, - начал  он  напыщенно и важно.  - Эти маленькие головастики,
игриво помахивая хвостиками, после волшебного акта соития, особенно, если он
происходит  с такой  богиней,  как вы, мое  счастье, пройдя  горнило  матки,
устремляются  через  Фаллопиевы  трубы  к  яичникам.  Они,  как  безупречные
пограничники, ждут когда наивный  "ооцит" первого порядка перейдет во второй
порядок, а далее достигнет  стадии  зрелой яйцеклетки. Лучше, если  все  эти
проделки  уже  закончены к приходу гостей. Когда  та, родимая  и любопытная,
выбравшись из разорвавшегося Граафова  пузырька, начнет медленно и вальяжно,
изображая  из  себя  вечную  целку,  переходить   границу,   самые  активные
сперматозоиды,  называемые  в народе потаскунами, живо внедрятся в  ее тело.
Хромосомы  мужские  и   женские  перемешиваются-перетрахиваются,  отсюда   и
специальный термин,  известный даже каждому босяку. Происходит рождение, так
называемой "зиготы".
     - Кто  такая зигота? - уточнила Сабрина. Ее донимало еще  и любопытство
филолога.
     - В переводе с латинского "зигота" означает что-то близкое к "дорогая",
"любимая", "драгоценная". Ну,  примерно,  так же, как имя Сабрина. - уточнил
Сергеев слишком вольный перевод. Но подруга  все наматывала на ус (маленькие
нежные усики у нее действительно пробивались на верхней губе).
     Сабрина,  как  нестранно,  очень внимательно  слушала  весь этот  треп,
что-то оседало в ее голове, обогащая биологическую память, что-то застревало
на филологическом уровне. Например,  в одном месте она  попросила уточнений,
что означает "вечная целка". Сергееву пришлось дать исчерпывающие пояснения,
конечно, с некоторыми лирическими  отступлениями. Все свелось к  разговору о
"цельных натурах".
     Оплодотворенная,  "пузатая   купчиха"   сползается  в   матку   и   там
имплантируется,  то есть зарывается  с  головой,  руками  и ногами  в сочную
слизистую. Вот  отсюда и  берет начало  жизненный  путь  ребенка. Где-то  на
последующих рубежах развития эмбриона в него вселяется душа и только женщина
наделена Богом способностью  почувствовать присутствие в  своем  теле  сразу
двух  душ. То  незабываемое преображение, которое происходит  в  женщине  во
время беременности, как раз и определяется  свойством слияния и присутствием
двух  самых  родных  душ.  Но в ребенка  может вселиться  чужая  душа, тогда
возможен конфликт - Бога и дьявола, хорошего и плохого и никаким воспитанием
не исправить такую коррозию поведения  ребенка,  юноши, взрослого  человека.
Неприятности течения беременности тоже определяются универсальным феноменом,
но только теперь "конфликтующих душ".
     Сабрина  выслушала рассказ  с большим  вниманием,  похлопала глазами  и
язвительно заявила:
     - Красочность повести - свидетельство большого личного опыта ее автора.
     Сергеев рванулся исправлять впечатление:
     - Ничего нет  удивительного, - гордо  заявил он. - мне пришлось изучать
этот процесс в медицинском институте на многих кафедрах в течение шести лет,
а потом еще на курсах усовершенствования, в процессе самостоятельной работы,
занятий наукой.
     Да, да, безусловно, - ухмыльнулась Сабрина. - Богатая практика, видимо,
подкрепляла теорию в общежитие и дома, в колхозе на "картошке", - я слышала,
что есть в России такое обязательное внебрачное развлечение у студентов.
     Сергеев,  порой,  удивлялся забавному желанию  любой женщины обладать в
лице мужчины, одновременно, непорочностью и гордиться покорением  его явного
порока. Однако:  "Милость и истина  встретятся,  правда и  мир облобызаются"
(Псалом 84: 11).
     Много  ласковых глупостей  было сказано в  ту ночь, много шуток и смеха
пришлось выслушать  обоим;  обрушилось бессчетное число  поцелуев,  объятий,
квалифицированных  и  бестолковых  прикосновений  к  запретному,  но  успели
договориться и о главном:  решили венчаться в ближайшем  православном храме,
соблюсти  необходимые  формальности и готовиться, если Бог даст, к поездке в
Санкт-Петербург.
     Основные  формальности, залоговые  и  наследственные  были оформлены  в
ближайшие дни, когда вдруг неожиданно к вилле подкатил автомобиль  и из него
вышел  улыбающийся Феликс,  -  он первый и  поздравил Сабрину  и  Сергеева с
замечательными  переменами в  их жизни. Сабрина с  Анной укатили  по делам в
город  и  Феликс   получил  возможность  задать  несколько  конфиденциальных
вопросов Сергееву. Его,  прежде всего, интересовало поведение Богословского.
Тут Сергеев глубоко задумался, -  Феликс не тормошил его, а  спокойно  ждал,
потягивая апельсиновый сок, - вихорь мыслей, деталей наблюдений замелькали в
голове:
     -  Феликс, если быть откровенным и не бояться перегибов, перестраховки,
то я не смог бы поручиться за добропорядочность Богословского. - вымолвил он
наконец. - Меня  настораживает его скрытое лукавство  и та легкость, которая
чувствуется в  поведении  человека,  играющего, актерствующего  по  каким-то
только ему  ведомым соображениям.  Я, естественно,  не знаю  условий  вашего
паритета, потому могу судить превратно. Но он мой бывший закадычный друг, и,
тем не менее,  мне не удалось убедить себя воспринимать его даже, как просто
приятеля,  с   которым  я  жажду  поддерживать  отношения.  Александр  очень
изменился,  из него просто выпирает  изощренность  и безусловное  коварство.
Причем границ таких  качеств, практически, не  существует. Он  развернул  на
пароходе  кипучую деятельность: перезнакомился с каждым и со всеми. О чем он
с ними шептался? - одному Богу  известно, но больше всего он льнул  к группе
механиков, - что он у них выпытывал? о чем сумел договориться?...
     Феликс  слушал  внимательно,  не  пропуская  ни  слова: видимо,  что-то
конструировалось в его голове, принимались непростые решения.
     - Александр Георгиевич, договорной паритет наш  с ним очень  простой, -
объединение  интересов  по  закупке,  транспортировке  и  продаже  некоторых
товаров. Ни в какие особые тайны мы его не посвящали. Видимо, он рассчитывал
лично  вычерпать  информацию.  Но  что  ему удалось узнать? -  пока остается
тайной.
     Феликс   задумался,   словно,   взвешивая   что-то,    определяя   меру
ответственности за раскрытие тайны:
     - Сейчас, после некоторого (правда, небольшого) отдыха судно отправится
на  Кубу,  затем  пойдет в  Мексику. Там вы сможете  встретиться  еще  раз с
Сабриной  (мы организуем  такой полет). Ну, а потом вас ждет длительный рейс
через Панамский канал, Тихий океан в Таиланд, а далее привычным маршрутом  в
Европу. Здесь вас могла бы встретить Сабрина и Анна, - начнется ваш  отпуск,
поездка, если хотите, в Россию. Но возможен, естественно,  и  отдых на любом
фешенебельном курорте, - выбирайте.
     Сергеев  выбрал  первый   из  предложенных   вариантов,  сославшись  на
"национальные  традиции",  усилив  доводы  стихом Александра  Пушкина:  "Два
чувства  дивно  близки нам,  в них обретает  сердце  пищу:  любовь к родному
пепелищу, любовь к отеческим гробам".
     Но    была    просьба    к    Феликсу:    помочь    быстро    перевести
формально-документальное  решение  в  реальную  плоскость,  -  ему  хотелось
распространить свои гарантии  и на Сабрину, дать ей возможность  чувствовать
себя  не только супругой гражданина России,  но и самой, как  минимум, иметь
двойное гражданство. Феликс обещал все оформить в кратчайшие сроки.
     В конце разговора Феликс, заметно понурившись, сказал:
     - Александр Георгиевич, может быть я сейчас скажу неприятное, но крайне
необходимое, - только так  и  воспринимайте  мои слова.  Нам  необходимо, на
всякий  пожарный  случай,  договориться  о  некотором  шифре,  коде  деловой
информации, могущей иметь при определенных условиях первостепенное значение.
Может быть, код и не пригодится, - однако "береженого Бог бережет"!
     -  У меня из  головы  не выходит один неприятный, но возможный сценарий
событий: в рейсе легко организовать аварию с помощью завербованного кем-либо
члена экипажа,  скорее всего, механика  или  его помощника. Придется открыть
вам  некоторые секреты,  которые вы,  как  умный  и наблюдательный  человек,
наверняка и сами уже распознали: иногда мы транспортируем нелегальные грузы,
этим  и  объясняются  инсценировки нападения пиратов (такой  груз необходимо
вовремя снять). Богословский может пытаться помешать этому, если ему удалось
что-либо  пронюхать.   Похоже,   что  на  этом   поприще  мы  являемся   его
конкурентами.
     Феликс, оценив произведенное впечатление, продолжал:
     - Договор наш должен состоять в следующем: если  вы почувствуете угрозу
аварии,  то постарайтесь передать мне фразу, - "надежды оправдались". Я буду
знать как действовать, какие меры предпринимать.
     Здесь  Сергеев   решительно  вмешался  в   спокойный   тон  рассуждений
собеседника:
     - Феликс, вы извините за категоричность, но я решительно не согласен  с
тем, что Александр может организовать "пакость" против своего бывшего друга,
сотоварища по колледжу-питонии. Мне думается,  что его интрига заключается в
чем-то другом, -  он ведь всегда изображал из себя некого Пинкертона, всегда
старался перемудрить всех мудрецов. Вы не спешите,  раскопайте все поглубже.
Давайте договоримся о том,  что  даже по получении кодового сообщения, вы не
будете все напрямую связывать с действиями Александра. Хорошо?
     На том и  порешили, пожали руки и разъехались.  Остальные дни пролетели
быстро.  Необходимые  формальности,  касающиеся  нового статуса  Сергеева  и
Сабрины были оформлены (женщина гордилась своим новым качеством), но настало
время прощаться. Сергеев потискал собачат, потрепал Бульку  и Графа, чмокнул
в щеку Анну и  долго не  мог отлепить  от себя Сабрину. И пять перед глазами
уплывающий пирс, одинокая женская фигурка, понурый спаниель у ее ног.
     Первая  швартовка  была  в  Гаване: фасады парадных зданий, обрамляющих
площади и скверы гавани, обветшали и, видимо, уже долго ожидали капитального
ремонта,  на который у  страны социализма не  было  средств. Погрузка велась
неспешно, - зачем спешить тем, кого работой не балуют.  Через неделю, поздно
вечером вышли в Мексиканский залив.
     С двух  ночи  Сергеев  нес  вахту  со  старпомом: затрещала рация и  на
приличном русском властный мужчина уточнил координаты  и маршрут  судна, вид
груза. Старпом скороговоркой пунктуально выложил требуемую информацию. Когда
же  ему пожелали  счастливого  плавания,  он  врубился,  оглядел  горизонты,
поторчал у локатора и задал сам себе вопрос: "с какой нечистой силой  только
что разговаривал"? Море было  пустым, -  с ним разговаривала подводная лодка
ВМФ  США.  Они "мирные люди,  но их  бронепоезд  стоит  на  запасном  пути"!
Американцы отслеживали все суда, идущие с Кубы.
     В Мексике  грузились в  портах  Тампико и  Веракрус: Сабрина уже  ждала
Сергеева  и поплавала с  ним до  Панамы.  Команда  была  очарована  грацией,
дружелюбием  и  умом  избранницы  доктора,  -  все,  безусловно,  по-светски
завидовали ему. Из Панамы Сабрина улетела маленьким самолетом домой, Сергеев
поплыл в новую кругосветку.

     <b>Траурное молчание ягнят</b>

     На  восьмые  сутки  плаванья  в  Тихом океане,  по курсу  на  Гавайские
острова,  ночью, Сергеева вдруг разбудила непривычная тишина,  - корабельные
двигатели молчали,  только  бушевал  океан (надвигался шторм, уже было около
шести баллов). Обстановка тревожная: судно потеряло ход не слушалось руля  и
его начинало  подволакивать под настойчивую бортовую  качку. В таких случаях
возможна и подвижка груза: здесь достаточно смещения тяжестей на миллиметры.
Но  подвижка, раз  за разом, от  качки, направленной в  ту же сторону, будет
нарастать. Последовательно и неотвратимо увеличится исходный крен.
     А  дальше  -  трагедия,  переворот (оверкиль), то есть  корабль  резким
кульбитом  перевернется  и  выставит  на поверхность моря  свое  обшарпанное
днище.  Вернуться  в исходное положение никакими силами  его  не  заставишь.
Набираясь воды, выплевывая из внутренних  помещений огромные пузыри воздуха,
взрываясь  и  рушась   от  смещения  двигателей,   электрических  агрегатов,
набираясь   стонов  заживо  погребенной  команды,   судно   начнет  медленно
погружаться. Помощи ждать будет  не от куда.  Капитан обязан вовремя  подать
команду: "экипажу покинуть судно"!
     Необходимо еще  успеть отплыть на приличное  расстояние,  ибо последней
местью  погибающего, брошенного всеми корабля,  будет  разверзшаяся воронка,
всасывающая на глубину, смельчаков или нерасторопных.
     Сергеев быстро  оделся,  -  держась  за  переборки  и  поручни  трапов,
двинулся  на  ходовой  мостик.  До его  вахты  оставался еще  час,  но  надо
попробовать разузнать подробности. Капитан  был на  мостике, лицо и  походка
выдавали   крайнюю   взволнованность.   Радиостанция,   выдавая  координаты,
истерически выплевывала в эфир сигналы "SOS", "SOS", "SOS"!
     Команда  была уже давно разбужена  и  стояла по  местам  - по аварийным
постам.  Из  машинного  отделения  поступали  регулярные  нервные пояснения.
Старпом  запрашивал  метеосводку,  -  всех интересовало направление движения
шторма. В суматохе,  скорее всего,  о докторе  забыли,  и он  продолжал жить
своей обособленной  жизнью.  Это и правильно: о спасителях жизни  вспоминают
только тогда, когда ее необходимо спасать; спасать же  "спасителя" - занятие
необязательное!
     Сергеев заглянул  в штурманский  отсек,  где над  картами корпел третий
помощник  капитана.  Сергеев  попытался  уточнить обстановку, - никто ничего
толком  не  знал.  Официальные  сведения были безрадостными,  - в  двигателе
заклинило четыре цилиндра; их уже спешно вскрывали, разбирали, но для замены
поршней не было запаса. Необходимо было восстановить хотя бы два цилиндра  и
тогда  аварийным ходом  тянуть навстречу  островам,  смещаясь  в сторону  от
движения  полосы  шторма.  Команде   было  предложено,  на   всякий  случай,
приготовить плавсредства (личные и общие), не  расставаться с гидрокостюмами
и спасательными жилетами.
     Тревожность  нарастала,  нарастал  и  крен:  начали  спешно  сбрасывать
контейнеры с верхней палубы, чтобы выровнять  судно. Но пароход швыряло, как
жалкую щепку, болтало, укладывало на  борт. Быстрая  смена ориентации  судна
моментально поглощала  усилия  команды; аварийность  ожесточалась  с  каждой
минутой. Все потеряли счет времени, перестали контролировать ситуацию!
     Сергеев не  помнил  кульминации  событий,  он  вдруг  почувствовал, что
ходовой  мостик  стремительно  по  дуге стал обрушиваться в бушующие волны и
судно плашмя легло правым бортом на воду: выпрямляться, восставать из пучины
оно  почему-то  не  хотело. Наоборот,  -  железная громадина  стала медленно
притапливаться. Кто был способен, стремились натянуть  на себя гидрокостюмы,
но  при мокрой  одежде  это сделать  очень не  просто.  Сергееву такой  трюк
почему-то  удался,  -  видимо, костюм был значительно большего  размера, чем
положено по нормам. Он мысленно поблагодарил бывшего судового врача-гиганта,
который запасся таким просторным спецсредством. Многие уже прыгали  в  воду,
кто-то  отстреливал  спасательные   плоты.  Чумазые  механики  выползали  на
поверхность из распахнутых люков. Предусмотрительный, опытный "дед" (старший
механик)  облил  свою  гвардию  жидким  смазочным  маслом, дабы  в  воде они
подольше  сохраняли  тепло тела:  теперь  они  блестели, как  черти у адовых
топок, готовые на любые испытания. Надо было срочно, пока не начались взрывы
перекошенных механизмов, разряды электрических  замыканий, вызывающих пожар,
и  не  заработала на втягивание воронка погружающегося  судна, отплывать  от
страшного места подальше.
     Шторм разбросал людей,  успевших спастись, по большой площади  бушующей
стихии. Сергеев не  видел никого рядом, его удачно отогнало волной и  ветром
от места  водоворота, - водные конвульсии над  тонущим судном были  видны на
приличном расстоянии,  -  там  что-то  фосфоресцировало и выбрасывало  струи
фонтанов.
     Он вспомнил  уроки "выживаемости", полученные  в Нахимовском училище, в
ВДВ: необходимо  обеспечить себе максимальную плавучесть  (улегся  на спину,
нашел  удобное положение для ног и рук),  обеспокоиться  о свободном дыхании
(не захлебнуться бы!),  войти  в медитацию  (отогнать все дурацкие  мысли об
утоплении),  присматривать за тем, чтобы  какой-нибудь  плавающий предмет не
двинул по башке. Вот и все, - хлопот-то!
     Сергеев не замечал течение времени и  привык к волнам, - он убедил себя
в  том, что катается с  гор и  получает  при этом неописуемое  удовольствие.
Видимо, периодически он впадал в транс или в глубокую дрему и не заметил как
забрезжил рассвет, волны убавили крутизну, солнце выбралось из-за горизонта.
Можно было  оглядеться,  пописать прямо  в гидрокостюм, чтобы добавить тепла
(когда еще появится такая роскошь), проверить амуницию.
     Сергееву  повезло на  вторые сутки  к нему  прибило обезображенный труп
моряка. Он не узнал его, - лицо страдальца было сплошным оторванным лоскутом
кожи  и мяса. Но позаимствованный у  трупа спасательный жилет с  маркировкой
"Новогрудок" сильно  повысил плавучесть доктора, - теперь он словно лежал на
маленьком  плоту. Беспокоил только нарастающий озноб и боль в правом плече и
боку, - видимо следствие ударов  при крушении парохода. Но  заниматься собой
доктору  не  хотелось,  не  было  стимула  активно  бороться  за  жизнь.  Он
настойчиво старался забыться  и  не замечать воду, палящее солнце, противный
холодок по ночам, пронизывающий до костей.
     Размышлять можно было сколько угодно, но сексуальные мысли почему-то не
появлялись.  Очень скоро  и сами  мысли,  -  то  ли  от медитацией,  или  от
обезвоживания  (воды  много кругом, но  она соленая,  горькая, противная)  и
интоксикации, от усталости, -  словно заглохли и лишь  изредка  выскакивали,
как одинокие блохи. Разбудили его дельфины.
     Они  кружили  довольно  близко,  некоторые  тыкали  его носом,  пытаясь
выспросить  о  чем-то потаенном,  например,  о том как  он  здесь появился и
хорошо  ли ему в  открытом, безбрежном океане. Для них  Сергеев был объектом
для игр и удовлетворения любопытства: лучше бы принесли чего-нибудь пожрать,
да пару галлонов пепси. Дельфины то пропадали, то появлялись снова. Они явно
интересовались  пловцом  и  считали  его своей  находкой, собственностью,  а
потому присматривали за ним. Наверное, своим присутствием они отгоняли акул,
во всяком случае Сергеев так и не  увидел поблизости  коварных хищников. Его
больше беспокоили птицы: при приближении к берегам они  могут устроить охоту
на человека,  - будут пикировать  с огромной высоты прямо в  голову, скажем,
для  того  чтобы  полакомиться  глазиком.  Вот  от  таких  контактов   череп
разлетится вдребезги. И дружелюбные дельфины здесь не помогут.
     Версия о дельфинах-спасителях и  помощниках,  видимо, справедлива:  они
подогнали  к  Сергееву,  погруженному  в  дремоту  еще  одного  мученика   с
"Новогрудка". Этот еще  дышал,  сдавленным и хриплым шепотом он  твердил еле
различимые  слова.  Сергеев  подтянул  его  голову  и ужаснулся:  теменную и
височную область  справа рассекали глубокие рваные раны, страшно разъеденные
соленой  водой, из-под  разорванного  на груди гидрокостюма выглядывали  две
половинке переломанной правой ключицы,  вылезшей через разрывы мышц и  кожи,
рука висела, как плеть, остальные части  тела было бесполезно рассматривать,
- помощь все равно оказать нечем. Сергеев узнал молодого помощника механика,
-  ясно, что он  был в агонии и финал близился. Он  увидел  у него на правой
кисти примитивную татуировку, - нелепый дракон и буква "К" сверху.
     Фамилия  страдальца  была  Корсаков. Вдруг,  как  электрическим  током,
Сергеева  пронзило  воспоминание:  всплыло  Нахимовское училище,  парень  из
четвертого взвода по фамилии Корсаков (кличка  - Корсар), его имя и отчество
поммеха  совпадали. Вот как могут раскрываться возможные тайны. Тот, давний,
Корсаков  плохо  закончил: при очередном  сокращении  Армии,  индуцированным
Никитой  Хрущевым,  нависла  угроза  закрытия питонии,  -  многие  нахимовцы
рванули на гражданку; ушел и  Корсаков, а через некоторое время сел в тюрягу
за участие в  групповом грабеже.  Подробности тех  событий Сергееву  были не
известны; что стало потом с Корсаковым - оставалось загадкой.
     Расставаясь  с  жизнью,  смертник  пытался  обратиться  к Богу, к своим
погибшим товарищам с последней исповедью: "Я погубил  всех, ...  меня купил,
сволота,  ...простите,  простите,  парни"...  Он  повторял  эти  слова,  как
автомат, словно включенный и оставленный на  взводе автоответчик. Сергеев не
все понял,  не  ведомым  оставался тот, кто  был "сволотой".  По  врачебному
рефлексу он пытался успокоить страдальца и поддерживал его на плаву рядом  с
собой.
     Скорее  всего, минут через  сорок  Корсаков  затих  и перестал подавать
признаки жизни, пульс не прощупывался. Нужно было избавляться от трупа, - он
мог привлечь своими открытыми ранами, запахом крови акул. Сергеев расстегнул
спасательный жилет  отдавшего Богу  душу  пловца  и легонько  оттолкнул  его
ногой:  тот  медленно  стал погружаться  и  уже на  видимой Сергееву глубине
мертвого грешника стали трепать и терзать жадные хищники - акулы.
     Через   некоторое  время  Сергеев  потерял  счет  часам   и  дням,  его
поддерживали  три  спасательных жилета.  От такого комфорта  он  расслабился
окончательно и, видимо, периодически уходил в глубокий сон, скорее забытье -
уже не отличал ночь ото дня, аппетит был заглушен напрочь, оставалось только
желание  пить.  Но  тут  приходилось  довольствоваться  маленькими  глотками
океанской соленой  воды, -  скорее, полоскать ею рот.  Для  этого совсем  не
обязательно просыпаться полностью, делалось все сквозь сон, рефлекторно.
     В короткие периоды  прояснения сознания Сергеев  пытался  по солнцу или
звездам определять направления сноса течением своего  беспомощного тела: ему
казалось, что дрейф был в сторону материка, островов.
     Память  возвращалась к  Сабрине - и это были приятные воспоминания.  Но
вот из детства, юности  выуживались  только невеселые  картины.  Стала  чаще
вспоминаться мать, уже много лет  как ушедшая из жизни; первая жена навещала
воображение, другие бывшие родственники и друзья -  в общем, являлись многие
покойники, но они не звали, не манили к себе - лишь напоминали о своем былом
пребывании на земле  и, видимо, о том, что души их существуют и отдыхают все
еще на небесах.
     Однажды вспомнился урок фехтования в Нахимовском училище: Сергеев был в
паре с Корсаковым - невысоком, худощавым, непомерно злым парнем.  У Сергеева
была  великолепная прыгучесть (он преуспевал в прыжках в высоту на  занятиях
по легкой атлетике). Этим качеством он пользовался на занятиях по акробатике
(сальто), гимнастике (прыжок через коня),  теперь  решил  воспользоваться на
фехтовании.
     Корсар явно фикстулил,  иначе говоря, пижонил.  В высоком и неожиданном
прыжке  Сергеев  нанес своему противнику удар эспадроном  сверху  по плечу и
спине.  Удар,  скорее всего,  пришелся  сзади между  полами защитной  ватной
куртки. Клинок фиксировался на плече вблизи от рукоятки и, изогнувшись, всей
основной  гибкой поверхностью, ограничительной пуговкой на  конце резанул по
спине, по позвоночнику.
     Противник  взвыл  от боли, а,  очухавшись,  бросился вперед, бестолково
размахивая  своей  спортивной саблей.  Сергееву ничего  не стоило, отступая,
парировать удары. В нужный  момент он выполнил "подсечку" и Корсар грохнулся
на спину.  Но, даже лежа на полу,  он пытался нанести удары клинком по ногам
Сергеева.  Схватка была  моментально остановлена  тренером.  Из случившегося
Сергеев   сделал   вывод:   Корсара   подводит    хвастовство,    злобность,
безрассудность,  мстительность.  Если  сюда  добавить  алчность,  то портрет
потенциального преступника складывался сам собой.
     Наверняка,  успешная  медитация  перешла  в  глубокую потерю  сознания.
Очнулся Сергеев  на палубе  небольшого  судна: его уже  выловили  из океана,
замершего на поверхности  океана, замершего  в  абсолютном  штиле, -  это  и
позволило ленивым рыбакам, забредшим в тот уголок океана по своим  неспешным
делам, заметить странный предмет.
     Врача,  медикаментов  на  маленьком  судне, конечно,  не было. Сергеева
растерли махровым полотенцем,  да шерстяной тряпкой,  предварительно  окатив
чистой  водой, чтобы  смыть морскую  соль,  переодели в  сухое и  положили в
небольшом закутке общей каюты экипажа. Теперь он лежал в полумраке, стуча от
сильного озноба зубами, обессиленный, словно выжатый, негодный лимон.
     К  Сергееву,  видимо, был интерес только меркантильный, -  за  спасение
полагалось  вознаграждение от  международных морских  организаций (не  имело
значение умер ты или доставлен на землю живым). Но никто здесь не собирался,
да  и  не  был  способен  оказывать  активные  лекарские  действия.  Сергеев
чувствовал, что долго не протянет, но бороться за собственную  жизнь не было
никакого  желания.  Нужны  были  капельницы,  строгий  расчет  ингредиентов,
гипотензивные,  антибиотики,  то есть все то, что могла предоставить  только
хорошая клиника.
     Сергеев отдавал себе отчет в том, что сильнейшая интоксикация связана с
развернувшейся пневмонией, обезвоживанием,  вырубленными почками, истощенным
и  посаженным  напрочь иммунитетом. Он даже  радовался  тому,  что никто  не
пытается  его  спасать,  ибо вытащить с того света можно было теперь  только
глубокого инвалида. Он не  хотел быть обузой  себе и родным, - лучше уйти из
жизни "далеким героем".  Ясно, что мужество  заключается  не только  в  том,
чтобы  прожить жизнь  достойно, но  и  уйти  из  нее  вовремя.  Старики  так
настойчиво  цепляются  за  жизнь,  скорее,  от   того,   что  интеллект   их
основательно подавлен атеросклерозом, изменена психика.
     Рыбаки  -  представители  островных   народностей  -  постоянно  жевали
какое-то зелье, покуривали "травку". Они и Сергееву предлагали  "оттянуться"
напоследок.  Но  он  отказался  от  наркоты,  -  не  хотел  туманить голову,
проводить последние  минуты жизни в дурмане. Сергеев попросил большой шприц:
ему дали  двадцатиграммовый,  пользованный  (но  асептика  теперь  не  имела
значение).  С  трудом найдя вену  на  тыле  левой кисти, он ввел  себе около
сорока миллилитров спирта: почувствовалось приятное тепло и кайф привычного,
российского,  опьянения,  остановилось   лязганье  зубов,  появилось  легкое
головокружение и сонливость.
     Находясь в  подвешенном  на  "живой  нитке" состоянии, Сергеев стал еще
отчетливее  понимать,  что  жизнь  -  это  сложная  и   запутанная  интрига,
растянутая  во  времени.  Закручена  она  Богом  и  дьяволом,  нафарширована
заурядной  биологией  и  трансцендентальными  художествами.  Но  бездарно  и
истерически   цепляясь  за  жизнь,  человек  обязательно   входит  в  стадию
очевидного безумия, финал которого все равно один - смерть!
     По  странному стечению обстоятельств это судно следовало не к Гавайским
островам (не к возможному спасению!), а  от них, - куда-то к берегам далекой
Мексики, где, безусловно,  тоже могли спасти, но довести до  госпиталя точно
не успеют. Сергеев, узнав о  маршруте, только  невесело хмыкнул, но  не стал
суетиться.  Он только подумал: <b>Какие все же люди беззащитные, бессмысленные,
молчащие ягнята перед Богом!</b>
     Передохнув немного  и собравшись с мыслями, найдя нужные слова, Сергеев
попросил  капитана  написать  с  его  слов  на  английском  языке  маленькое
послание: во-первых, Сабрине (в него, кроме слов о любви, он вставил кодовую
фразу для  Феликса  -  "надежды  оправдались",  ищите  Корсара  и  передайте
последний привет от  его  сына);  во-вторых, затвердил свою волю о похоронах
(завернуть в брезент и с колосником, привязанным к ногам, сбросить в океан).
     Теперь, покончив  с формальностями, Сергеев сосредоточился на последних
мыслях. Как врач, он чувствовал,  что  финал его пребывания на планете Земля
должен наступить  скоро.  Но это не пугало его, - он верил, что умирать даже
приятнее,  чем  рождаться.  Просто  надо иметь мужество  и здравый рассудок,
чтобы воспринимать волю Божью такой, какова она есть!
     Сергеев  оглянулся  на  свою  жизнь,  мысленно  проскочил  по  всем  ее
ответственным этапам. Получилось все очень скоро:  он  даже прозу свою писал
"беглым  стилем"  - эту особенность диктовал темперамент. За  свою жизнь  он
проскочил  стайерскую  дистанцию  -  не  очень   долгую,  но   утомительную,
заставленную   опасными  препятствиями,  преодоление  которых  не  приносило
большой радости, а только накапливало усталость и боль от ушибов, болезней и
потерь.  Он никогда  не имел время для остановки, для того, чтобы  перевести
дыхание, тем более, отдохнуть вволю.
     И вот теперь, наконец,  приближался долгожданный отдых!  Сергеев достиг
финишной  черты,   остался  еще  один  шаг,  -  шаг  в  загадочное,  манящее
зазеркалье.  Он   сделал  этот  шаг,  умышленно   поддав  скорость.  Дыхание
остановилось,  сердце  еще  немного  продолжало  стучать,  но  первым  начал
выключаться  мозг,  -  Сергеев  со  вкусом ляпнулся мордой и  всем  телом на
гаревую дорожку  стадиона, называемого по научному - социумом.  Теперь он не
чувствовал  боли,  его  окрыляло  счастье  и  надежда на  встречу  с  Богом!
Последние, еще не умершие клетки  того, что раньше называлось мозгом, успели
вырвать у смерти  еще один, последний, вопль: "Господи! услышь  молитву мою,
внемли молению моему по истине Твоей; услышь меня по правде Твоей".
     Дальше была минута молчания, а затем на сознание надвинулась эра тьмы!
     Капитана   маленького  судна,  медленно  тарахтевшего,  продвигаясь  из
незначительного  островного государства  неведомо куда, устраивало завещание
этого странного  человека, случайно выловленного из воды, молчавшего, ничего
особого не просившего. Воля его была свята для оставшихся жить на Земле!
     Тело  эскулапа, упакованное по традиции,  сбросили с кормы  через  пару
часов,  как  Сергеев испустил  дух  (холодильной  камеры на  судне не было).
Произошло  это  к  западу  от  Гринвича (150  градусов долготы), в  северном
полушарии  (30  градусов  широты).  Сергеев  закончил  жизнь,  как  истинный
скиталец,  далеко  от  родного  Санкт-Петербурга,  но  все   же  в  северном
полушарии, с  тяготением  к  западной  культуре  несколько  большим,  чем  к
восточной. Такие особенности траурного маршрута  соответствовали компонентам
его генофонда, его сложному архетипу и непростой судьбе.
     Из  вселенского  информационного  поля,  откуда ни  возьмись, вынырнули
эпистолярные  вирши  Владимира  Набокова,  весьма   подходящие  к  торжеству
момента: "Благодарю тебя, отчизна, за злую даль благодарю! Тобою полн, тобой
не признан, я  сам с собою говорю.  И в разговоре каждой  ночи сама душа  не
разберет, мое ль безумие бормочет, твоя ли музыка растет"...
     Душа Сергеева уловила и другую мелодию, исходящую из поэзии все того же
Набокова,  только  молодого, но  уже  достаточно настрадавшегося изгнанника:
"Здравствуй,  смерть! -  и  спутник  крылатый,  объясняя, в  рай уведет,  но
внезапно  зеленый, зубчатый,  нежный  лес  предо мною  мелькнет. И  немой  в
лучистой  одежде,  я рванусь  и в чаще найду  прежний дом  мой земной, и как
прежде дверь заплачет, когда я войду".
     Теперь Сергеев стремился только  в один дом  -  и  в доме  том осталась
Сабрина,   уже  более  десятка   дней  пребывавшая   в  какой-то  тягостной,
необъяснимой тревоге. Ей почему-то  с мистической периодичностью вспомнились
стихи самого Сергеева, которые он произнес, прощаясь с плачущей подругой: "А
ты просила, ты молила верности. Как будто в этом  смысл большой. И у меня не
доставало  трезвости понять  тебя умом, а  не  душой"!  Все сходилось и  все
рассыпалось, разбивалось вдребезги: разговаривал теперь Сергеев с Сабриной с
того света,  из зазеркалья,  откуда не  возвращаются в  прежнюю  жизнь!  Так
любимые женщины становятся вдовами моряков!
     <b>Post scriptum:</b> Всю картину погребения в океане тела несчастного путника
Сергеев наблюдал  уже  в  совершенно  ином  качестве. Такое качество,  скоре
всего, нельзя было теперь называть "Сергеевым", ибо заканчивалось пребывание
грешной  души  на  планете   Земля.  Она   была  уже  не   человеческой,  не
присутствовала в человеческой  плоти,  а  снова  превратилась  в субстанцию,
принадлежащую исключительно Богу.
     Перед тем, душа та не заметила, как стала медленно концентрировать свою
силу,  невидимое  поле в  области  сердца, и, достигнув максимального сжатия
святой волшебной энергии,  медленно набирая высоту, стала подниматься сперва
над  собственным телом и группой людей, окружавших  его. Затем, послонявшись
немного в задумчивости на небольшой высоте,  словно ожидая появления  Иисуса
Христа или его Святых Апостолов, - может те пожелают вернуть душу на прежнее
место,  в  тело грешника, -  поднялась  выше. С этой высоты ее  уже  вернуть
обратно не было сил ни у кого, - <b>Finita la comedia!</b>
     То, во  что теперь превратился Сергеев  и  что  перешло  в  единоличное
владение  к  Богу,  с  любопытством  проверяло  свои  земные  предположения:
генетика трупа сейчас интересовала  душу Сергеева. В свое время он выработал
для себя представления о, так называемой, археологической генетике или, если
угодно,    генетической    археологии.    Сергеев,    еще    когда   работал
врачом-инфекционистом   и   патологоанатомом   по   совместительству,  любил
раскапывать тайные  клады генетических  предопределенностей жизни  и  смерти
земных  существ:  выяснять  их  истинную  породу,  дальнейшие   перспективы.
Сергеев, как ученый,  давно понял, что белок слишком дорогой материал, чтобы
его разбазаривать: он должен циркулировать в разных этажах жизни.
     Сейчас, наблюдая из-за облаков похороны собственного  тела, сергеевская
душа размышляла о сокровенном: как будут растаскиваться "белковые кирпичики"
жителями океана,  расположившимися с разинутыми ртами на разных  этажах этой
громадины. Главными "несушниками", в конце концов, безусловно, станут вирусы
и  бактерии;  они  еще  при  жизни  оккупировали   клетки,  ткани  и  органы
сергеевской  плоти  и вовсю распоряжались белковыми конструкциями. В  первую
очередь  шел  торг  по  поводу  хромосомного   мусора.  Теперь,  в  условиях
океанских, неограниченных, возможностей, эти людоеды постараются на славу.
     Только наивные люди думают, что  белковая плоть  погибает,  -  нет, она
утилизируется с пользой для  жизни и совершает вечный кругооборот также, как
и  душа.  Собственно,  для того и  доставили  белок на  землю.  Не  будут же
серьезные  люди  верить  в  сказки старой  большевички Ольги  Лепешинской, -
безграмотной и бесчестной,  - что  белок синтезируется из ничего? Ясно,  что
плоть  совершает  кругооборот   в  пределах  Земли,  а  душа  предварительно
забрасывается в космос,  чтобы  там  обменяться  накопившимися сведениями  в
информационном поле галактики, - ей тоже требуется "почистить перышки"!
     Трансформируясь через микробные существа белок  исправляет накопившийся
генетический брак, стремясь к идеальной  формуле, задуманной Богом. Только в
особых  случаях  поломка   усугубляется:  тут   уже   действует  настойчивое
вмешательство человека, скажем, с какой-нибудь радиоактивной отсебятиной или
другой эпохальной победой науки. "Идет охота на волков"!
     Океан удивительная в  этом  смысле лаборатория совершенствования жизни,
идеальная строительная площадка, инкубатор.  Здесь, словно в матке абсолютно
здоровой женщины, в  плодном пузыре,  под защитой водно-солевого раствора, в
тишине,  "белковый эмбрион" обстоятельно  и неспешно вынашивается  до полной
кондиции. Затем  он выбрасывается к столу землян в виде свежей рыбы или иных
даров моря.
     Древние  моряки были  далеко  не  глупыми  людьми:  завернув в  прочный
брезент   и   привязав  к  ногам  своего  сотоварища  увесистый   груз,  они
обеспечивали транспортировку белка  на  самое дно океана, -  на  первый этаж
жизни.  Отсюда процесс ассимиляции пройдет  по  всем правилам  биологической
кухни.
     Многие  великие  люди  до  сих  пор  просят  развеять  свой  пепел  над
просторами морей. Правда,  при сожжении  процесс ассимиляции белка еще более
замедляется. Ведь тогда во владение океанским тварям попадают только матрицы
памяти белковых молекул. Все, безусловно, вернется на круги  своя,  но через
усложненный процесс:  придется обстоятельно и кропотливо навешивать белковую
строму,  заимствуя  "кирпичики"  из  чужих  складов.  Зато какая  очистка от
генетического брака будет происходить в чреве океана.
     Заметно было, что в  момент выброса души  из плоти, рассыпались искры в
разные стороны. Они  еще  продолжали висеть  в  воздухе, словно серебрящийся
пар.  Постепенно  искорки души внедрились в маленькие существа - в бактерии,
вирусы, в комаров и прочих мошек, в планктон. То был святой процесс передачи
особой душевной информации, адресованной микромиру.
     Душа еще,  несколько загруженная памятью плоти,  вспомнив, воспроизвела
из "Ворона" незабвенного Эдгара По целую строфу: "В душу хлынет ли забвенье,
словно  мертвая вода, яд затянет рану  сердца, словно  мертвая  вода?  Ворон
каркнул: Никогда!" Теперь свободной душе придется самой разбираться, кто был
прав: литератор Эдгар По или мифический Ворон.
     Чувствовалось,  что словесные  стереотипы, задолбленные за  многие века
суетящимися  легковерными людьми,  наделены правдой мысли:  "вынуть  душу" -
было правильным тезисом. Из Сергеева последние  события жизни и вынули душу,
вытолкнули ее из  бренного тела.  Теперь нужно ждать,  когда "душу  помянут"
чудаки,  оставшиеся на Земле. Для  того необходимо дождаться,  чтобы записка
Сабрине достигла и других заинтересованных глаз.
     Сергеев  знал,  что в ближайшее  время  возникнет взрыв воспоминаний  в
мозгу, в  сердце  той  единственной земной  женщины, которой он  вверял свое
будущее - своего ребенка. Память прострелит и у Графа, у всех тех, кто  знал
и  помнил  бесшабашного  скитальца.  Желательно,  чтобы  наступил  возможный
эффект,  про  который  говорят: "душа  отозвалась".  Может  быть,  от  таких
переживаний кой у  кого возникнут "болезни  души", "душа будет  ранена". Кто
знает,  как   Сабрина,  дети  Сергеева,  его  друзья  переживут  трагическое
известие,  -   как   будет  протекать  все  то,  что  объединяется  понятием
"расставание с душой" любимого человека.
     Свободная душа в  свободном  полете  стала набирать скорость,  удаляясь
вверх,  к каким-то заоблачным далям: и вот уже  не виден  маленький пароход,
подобравший  умирающего   Сергеева;  но  нарастающая  перспектива  расширила
панораму  жизни  и выхватила  из  ее  недр  Сабрину,  сидящую  на  диване  в
собственном  доме  и  вдруг  схватившуюся  со  стоном  за сердце.  Граф тоже
подскочил и жалобно заскулил, кошки Маша и Муза  в  далеком Санкт-Петербурге
заволновались   и   уставили   зеленые   глазищи  в   пространство,   словно
приготовились   к   встрече  с   весьма   представительным   эфирным  телом.
Необъяснимая гнетущая тревожность обуяла всех  тех, кто знал, помнил и любил
Сергеева при жизни.
     Еще бросок вверх и  выключились из панорамы  различимые  человеческие и
иные  тела.  Сергеев  понял,  что  душа   в   своем  полете,  в  возвышении,
преодолевает  последнюю  невидимую  силу  притяжения,  как  бы  переходя  на
возможности  первой, второй  и третьей ступеней отрыва от Земли, от  прошлой
жизни (даже  этот  Божий  принцип  заимствовали люди - ракетостроители). Она
стала собственностью Галактики.
     За  этой планкой душа  выбирала далекие  ориентиры: что-то основательно
тянуло ее к  Венере  и Меркурию, то есть призывало смещаться ближе к Солнцу,
но что-то влекло и к сияющим кольцам Сатурна  - в противоположную сторону  -
по пути к космической бездне.
     Еще старик Кассини (Джованни Доменико) и  его сын Жак, -  оба итальянцы
по  происхождению,   но   ставшие  великими   астрономами   во   Франции   и
возглавлявшие,  каждый в свое время,  Парижскую  обсерваторию, -  пристально
рассматривали  загадочный Сатурн. Почти  три столетия назад  Кассини-старший
рассмотрел особую "щель" между большими кольцами  Сатурна. Так она  теперь и
называется астрономами  -  "щель Кассини".  Оба ученых  и  их  последователи
выяснили, что  вращается вокруг планеты множество разномастных  твердых тел,
двигаясь по раздельным орбитам, никогда не пересекающимся.
     Странно  организованная  вакханалия  отдельных   песчинок   и  глыб  до
километра в диаметре не находила объяснение: можно лишь догадываться, что на
четко выверенных орбитах метались законсервированные души грешников. И такая
суета возбуждала научное любопытство. Но  предостережение возникало изнутри:
"Побеждающий   не  потерпит  второй   смерти".   Душа  Сергеева  остереглась
вмешиваться в странную  историю: за ней не значились  такие  уж  отъявленные
грехи, посему и притяжение к Сатурну было не столь основательное.
     Но  вот,  наконец,  настало  прояснение:  меркурианская  дева  осознала
полностью  свои координаты, разобралась в  галактической  астрономии. Венера
манила  и  притягивала горами,  кратерами,  глыбами камней,  так  похожих на
земные пейзажи. Меркурий  интриговал загадкою  поверхности,  смахивающей  на
лунное  бездорожье.  И  бешеная  скорость  вращения  облюбованных  планет  и
перенасыщенная  углекислым   газом  атмосфера  не  пугали  душу.  Ее  манила
возможность подзарядиться от  Солнца энергией духа и разума.  Но действовало
еще  что-то: влечение  к  Венере  было похоже на чувство,  которое испытывал
Сергеев, общаясь мысленно или наяву с Сабриной.
     Душа  решилась:  она  двинулась   к  Всемогущему  Солнцу,  дабы,  низко
поклонившись  его   величию,  затем,   на  полном  ходу,   лихо   обогнув  и
оттолкнувшись  рассудком  от  раскрывшего рот  веселого счетовода  Меркурия,
пожелав  очаровательнице-актрисе Венере  "Чао!",  рвануть  обратно к  родной
Земле!
     Душа огляделась, засуетилась, попыталась разыскать души прежних друзей,
например,  Чистякова. Но не задавался Творец целью устраивать  в космосе дом
свиданий, - кругом был мрак и вихорь! Опустив глаза к  долу  любопытная душа
увидела на Земле загадочное: появился цветовой калейдоскоп и стала нарастать
особая музыка, - музыка  жизни, планет, галактик, мирозданья. Никакой земной
оркестр еще не передавал, не воспроизводил такую мелодию!
     Очень  напряженным зрением душа  ухватила  шевеление  на земле каких-то
огромных,  бесконечных,   разноцветных  змей.  И  появилось  прозрение:  Бог
воспринимает людскую  плоть не  как  отдельные особи, а как всю генетическую
протяженность, исходящую  из  одного общего центра  - начала всех  начал! "В
начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог" (От Иоанна 1: 1).
     Но  для  Бога  нет  времени,   не  существует  такого  качественного  и
количественного признака материи, посему Он раскидывает души как ему угодно,
- в прошлое или настоящее, в хвост или в гриву, - ему все равно. Господь уже
однажды создал определенную матрицу мирозданья, проходя  через которую любая
возможная энергия преобразуется только  так, как и должна преобразовываться.
И через определенную ячейку такой матрицы все необходимое достигает Земли, -
той планеты, которую Бог присмотрел и выбрал для специальной миссии.
     Вся  гармония  Мирозданья отозвалась  в  душе,  некогда  принадлежавшей
Сергееву, а теперь только Богу, прекрасной цветовой  музыкой: свет  и цвет в
ней образовывали живописную радугу, а звук подчинялся  гениально подобранным
нотам  и  четкому ритму.  То,  что играется  на Земле, - это всего лишь игра
лодыря-плотника скрипичным смычком по двуручной  пиле или заурядной ножовке.
В  оркестре Божьем нет халтурщиков и дилетантов, там действуют профессионалы
уровня мирозданья.
     Такой музыкой  и определяются  прыжки  и гримасы  жизни, все  поведение
поколений безумных  людей. В нужное время и в нужном месте  партитуры  будут
расставлены  музыкальные  акценты,  отражаемые  на  Земле миром  или войной,
вселенским  счастьем или  ненавистью, добропорядочностью  или  греховностью,
реками слез или неудержимым хохотом.
     Душа  бывшего человека  напряглась,  задергалась  в  судорогах и  стала
просить трепетно: "Благоволит Господь к боящимся Его, к уповающим на милость
Его"  (Псалом 146:  11). Была  одна задача  -  вымолить  право  вселиться  в
нарождающегося  младенца, спрятанного  под сердцем  у любимой Сабрины. Новое
существо  несло  в себе  гены  приземленного  в  своих  жалких  возможностях
человека,   имя   которому   Александр  Георгиевич   Сергеев.   Его,   этого
эмбрионального заморыша, хотела взять  под свою мудрую защиту душа  умершего
отца.  Только  такое  слияние  может  стать самым  перспективным,  а  значит
полезным  для  землян и  Бога!  Но  человеческое  представление  может  быть
ошибочным: "Потому  что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие
сильнее человеков" (К Коринфянам 1: 25).
     Тут же возникло  осознание: душа умерших  родителей  может  вселиться в
одного из наследников  генетической линии только в  том  случае, если  число
настряпанных  зародышей  входит  в  "золотое  сечение",  состоящее  из  трех
шестерок, ну хотя бы - шесть,  двенадцать,  восемнадцать. Здесь уже работает
теософическое "сокращение" и "дополнение"  - категории особые. Если детей  и
внуков  будет меньше, то душу вышибет  в другую генетическую линию по методу
"случайного выбора".
     Душа, некогда принадлежавшая  Сергееву, обрадовалась: "Хорошо,  что при
жизни успелось настрогать нужное количество наследников, как законных, так и
тех,  зачатие  которых  находилось  за  пределами  представлений  о  мирской
морали"!
     Слава  Богу,  что  за  грехи  земные Бог  не закинул  просящую  душу  в
безвозвратный космос, поближе к кольцам Сатурна, на исправление! Моментально
произошла  полная  отслойка  земной  памяти,  переход  ее  в  поле  духовной
интуиции. Душа забыла , чьей она была раньше.
     Бойкая комета  по  изящной  параболе (y<sup>[2]</sup>=2px), вытянув  за
собой живописный хвост из мириад единиц вдохновения, рванула обратно к Земле
И последний  вопль той души вписался в общую драгоценную  музыку Мирозданья:
<b>"Выведи  из  темницы душу  мою,  чтобы мне  славить  имя Твое.  Вокруг  меня
соберутся праведные, когда Ты явишь мне благодеяние" (Псалом 141: 7).</b>
     <b>Да исполнится Воля Божья: будем ждать продолжения земной повести!</b>


























     <b>Оглавление:
     стр.
     Беседа первая - Оракул и пророчества</b> 2
     1.1. О морге и диссидентах 9
     1.2. О демонических личностях 35
     1.3. О покойниках и мирском 63
     <b>Беседа вторая - Столпы отечества</b> 69
     2.1. Поминки и обличение Иуды 79
     2.2. О соблазнительной секретарше 84
     2.3. Погружение в ретро 94
     2.4. О мракобесах и пошлости 101
     2.5. Испытание верности 106
     2.6. Опять ретро и пошлость 108
     2.7. О девиантах 114
     2.8. Психотерапия сублимаций 118
     2.9. Мордой об стол 125
     2.10. Шок 130
     <b>Беседа третья - Загадочные Александры</b> 131
     3.1. Встреча друзей 139
     3.2. Психологические раскопки 144
     3.3. Возвращение в прошлое 147
     3.4. Больничная рутина 151
     3.5. Расплата по-армейски 154
     3.6. Малышка 157
     3.7. Самоубийца 160
     3.8. Лицо новой власти 162
     3.9. Адепты зла 164
     3.10. Судилище: ад и рай 168
     3.11. Муза странствий 179
     3.12. Исповедь аутиста 181
     3.13. Современные пираты 185
     3.14. Морская экзотика 187
     3.15. Мистика и реальность 193
     3.16. Контакты с буржуем 197
     3.17. Наследники и родители 199
     <b>Траурное молчание ягнят</b> 204
     <b>Post scriptum</b> 208



     А.Г.Федоров



     <b>ОРАКУЛ
     <i>петербургский</i></b>





     - 2 -
     (МИСТИКА и РЕАЛЬНОСТЬ)










     Откровение Святого Иоанна Богослова (14: 13):
     <b>И  услышал  я  голос  с  неба,  говорящий  мне: напиши: отныне блаженны
мертвые, умирающие  в  Господе; ей, говорит  Дух,  они  успокоятся от трудов
своих, и дела их идут вслед за ними.</b>















     Санкт-Петербург
     2001 г






     ББК 84 (2Рос = Рус) 6
     Ф(33)


     <b>Федоров А.Г.</b>
     Оракул петербургский: Книга 2 (Мистика и Реальность). СПб., 2001. - 230
с.
     ISBN 5-87401-083-1
     Во второй  книге "Оракула" продолжается  повествование  о  трудностях и
радостях  жизни в  современной  России.  Жанр  произведения  характеризуется
подходами,    скорее   всего,   приближающими   его    к   роману-назиданию,
роману-проповеди,  но   только   не  к   роману-исповеди.  Все  герои  здесь
вымышленные. На основе творческого обобщения демонстрируются ошибки  выбора,
мотивации  поступков,  которые  приводят главных  героев к драматическому  и
смешному. Интрига приключения присутствует везде, в нее поневоле втягиваются
все участники событий.




















     ISBN 5-87401-083-1 ( Издательство "Акционер и К<sup>[0]</sup>", 2001
     ( А.Г.Федоров, 2001














     <b>Оглавление:

     стр.

     Тетрадь первая: Приглашение на казнь</b> 4
     4.1. Предвестники горя 18
     4.2. Женская мудрость 24
     4.3. Путешествие из Венесуэлы в Санкт-Петербург 43
     <b>Тетрадь вторая: Защита</b> 70
     5.1. Хождение в народ 78
     5.2. Родина-мать и ее приблудные дети 88
     5.3. Еще раз о женщинах и бабах 95
     5.4. Клятва Гиппократа для Феклы и Кондрата 105
     5.5. Откровения лукавых грешниц 123
     <b>Тетрадь третья: Отчаяние</b> 134
     6.1. Мужчины и женщины 141
     6.2. Прогулки по тайным закоулкам 156
     6.3. Время жизни летит быстро (просветление) 159
     6.4. Поход в зрелость 164
     6.5. На войне, как на войне 177
     6.6. Неожиданная встреча 182
     6.7. Первая женщина 188
     6.8. Возмездие 197
     <b>Новое приглашение на казнь: защита, отчаяние</b> 201
     <b>Post scriptum</b> 208




























     <b>Тетрадь первая:
     Приглашение на казнь</b>

     Да, Да, совершенно верно! Заголовок украден,  похищен,  слизан у одного
из великих  писателей современной  эпохи. Признаемся, каемся,  но продолжаем
заимствовать литературную находчивость у мудрого из мудрых, у  блестящего из
блестящих! Правда, стоит оговориться: по началу асс эпистолярного творчества
только  подавал  надежды   на   готовность  взойти  на  Олимп  литературного
мастерства. Приходилось бороться с китами, бронтозаврами, корифеями, которые
в изобилии селились на благодатных почвах зарубежной демократии, куда еще не
дотянулись алчные щупальца большевистского аншлюса. Но в те  времена коллеги
были  готовы  подвинуть  ногой только  скособоченный  табурет  под  седалище
элегантного  молодца, бодро бьющему копытом в почву литературного искусства.
Лишь немногие  провидцы величали его  с  потаенной завистью "будущим великим
писателем".  Согласимся  воспринимать  по  этой  схеме  его  имя,  отчество,
фамилию,  сократив  все это до скромной аббревиатуры  - БВП. О причине такой
настойчивости нетрудно догадаться,  если прочитать до конца повествование  и
сопоставить некоторые факты.
     Однако сейчас  продолжим разговор не о печальной странице литературного
плагиата, к которому решимся прибегать еще  не однажды, а об  иных явлениях,
навеянных  не  столько превратностями  мирской  жизни,  суетой, пустячностью
бытия,  сколько  таинственностью всего мирозданья.  Поговорим без  пафоса  и
истерического   восторга   о   Великом   Переселении  Душ,  а  заодно   и  о
трансцендентальной  миссии  насекомых, домашних животных  в  жизни человека.
Попробуем развернуть загадочное  явление - доместикацию,  но не в  фас, а  в
профиль. Пусть не обижаются на нас латиняне за то, что их  витиеватый термин
domesticus будет трансформирован в бытовое  понятие "одомашнивание", причем,
поэзии, прозы, святости, истории и философии.
     Для начала  обратимся  к таксам и кошкам.  Именно они  - эти преданные,
однако не всегда  правильно понимаемые загадочные  существа, -  сопровождали
БВП,  о котором  идет речь, по  жизни, помогая  ему открывать  в  душе новые
качества.  В историческом преддверии  главного разворота событий, начиная от
рождения  и  до  окончательной половой  зрелости,  таксы  и  гувернеры (если
хотите, - гувернеры и  таксы) с  прекрасным знанием английского, немецкого и
французского языков занимались  воспитанием  корифея  литературы. Случайные,
чаще  дворовые,  кошки   в  большей  мере  успокаивали  ему  душу,  помогали
осознавать грехи  и каяться. Но лишь  в зрелые  годы,  когда он  сознательно
оскандалил  всемогущую  женщину -  прекрасное земное существо, он даст своей
героине  музыкально-поэтическое  имя,   навеянное,  скорее  всего,  кошачьим
"мя-у".  Юной нимфетке,  но с большими задатками к  обыденному разврату, так
свойственному   кошкам,  будет  подарен  вещий  звук   -  продолжительный  и
многообещающе-легкомысленный, как нота "ля"  (может быть - "ло", "ла"), тихо
переползающий в указание - "ты", "тебя", "та".
     Естественно, такой союз