Дмитрий Мирошник. Рассказы --------------------------------------------------------------- © Copyright Дмитрий Мирошник Email: natasham@ihug.com.au Date: 21 Aug 2001 Date: 15 Aug 2002 --------------------------------------------------------------- АРСЕНЬИЧ Милане Кудрявой моему интернетному другу невидимому и доброму Д.Мирошник Стояло в нашем доме старое пианино. Купили его когда-то Наташины родители, чтобы училась их старшая дочь музыке. Наталья закончила детскую музыкальную школу, и я еще застал то время, когда она довольно бодро и уверенно била по клавишам, не отрывая глаз от лежавших на пюпитре нот. С тех пор музыкой она не занималась, но какие-то навыки у нее остались. Во-всяком случае, иногда она в каком-то душевном порыве может сбацать "Цыганочку". Жизнь шла своим чередом. Работа, маленькие дети, очереди в магазинах, суровые будни семейной женщины сделали свое дело - музыка отдалилась. Но вот Юлька пошла в школу, и Наташа вспомнила про пианино. Мои скептические замечания относительно целесообразности музыкальных уроков дочери натолкнулись на гневное "Ты ничего не понимаешь! Это - на всю жизнь!". Я понял, что меня могут причислить к шарлатанам. Мне совсем не улыбалось приобрести имидж врага культуры. И не то, чтобы мне стало стыдно, но я понял, что у совершенства предела нет... Ладно. За все дела Наталья берется основательно, фундаментально. Пробежав порхающими руками по клавиатуре, она тоном, не предусматривающим никаких возражений, заявила: Пианино расстроено. Надо вызывать настройщика. Что такое советский сервис - вам объяснять не надо. Не слишком навязчивый. В тощей телефонной книге настройщиков пианино вырезали как класс. Возможно, что еще в гражданскую войну. Наташа поделилась своим горем на работе. Вычислительный центр, где она работала программистом и где я имел счастье ее встретить, был в основном коллективом женским. Там, конечно, и работали. Но там и говорили. Много. Часто. О себе. И обо всех тоже. А зачем тебе искать настройщика? Попроси Козловского! Он всем настраивает пианино. И денег за это не берет! И Наталья попросила Козловского... Бывают на свете люди, которые располагают к себе с первого взгляда. Достаточно взглянуть в эти голубые, по-детски наивные честные глаза, услышать добродушный и откровенный смех и все - он взял тебя тепленьким. Юрий Арсеньич Козловский работал в нашем конструкторском бюро в бригаде прочности и был специалистом по шестеренчатым передачам. В любом двигателе до чертовой матери всяких шестерен, и у Козловского работы хватало. Он был из "первого призыва" - пришел работать в ОКБ в год его образования после окончания института, был старше меня лет на десять, и так же, как я, много курил. Держался он очень просто, и никак не давал понять, что между нами более десяти лет сроку. Это был среднего роста ослепительно рыжий худощавый человек с веснушками на лице и в профиль напоминал сидящего на ветке грифа. Это сходство придавала ему его шея, сложенная полупетлей. Весь рабочий день Арсеньич сидел за своим рабочим столом и тарахтел на персональном "Reinmetal" - электроарифмометре. Считал разнообразные шестеренки. Считал и вписывал результаты в огромные таблицы, которые своей длиной напоминали простыни. Он был отличным специалистом, но обладал гипертрофированной боязнью ответственности. Чтобы приступить к своим расчетам, он занудно требовал от всех абсолютно достоверных исходных данных, по нескольку раз обходя с одними и теми же вопросами всех расчетчиков. Он отбивался от всех обязанностей, не связанных с его расчетами, и не оставался за начальника бригады, когда тот уезжал в командировку, хотя по возрасту и опыту был вторым в бригаде после него. Если ему поручалось оформить какой-то документ, он скрупулезно следил, чтобы число визирующих подписей было не меньше требуемого и не успокаивался до тех пор, пока не убеждался, что всю ответственность за последствия он разделил со всеми возможными кандидатами на наказание. Какие деньги? - удивился Арсеньич, когда Наташа обратилась к нему за помощью. - Разве ты не знаешь, что я деньгами не беру? А чем берете? Только водкой и пельменями! - это было сказано со смехом. Он пришел к нам домой в субботу в полдень. Был солнечный осенний день, но на улице было холодно. Арсеньич снял пальто, достал из него ключ для колков, небольшой молоточек и камертон. Мы провели его в комнату, где стояло пианино. Никогда до этого я не видел, как работают настройщики. Арсеньич поднял крышку пианино, посмотрел на фирменный знак. "Красный Октябрь". Неплохая марка, неплохая. Он сел на стул у инструмента и наиграл какую-то мелодию. При этом лицо его перекоробила гримаса неудовольствия. Да, запущенный инструмент. Много работы будет. Наталья смущенно начала оправдываться. Мол, мы тут долго не жили, на пианино никто не играл... Ладно, давайте посмотрим на деку. С этими словами Арсеньич ухватился за пианино и стал отодвигать его от стены. И вдруг расхохотался. Да у вас тут целый продсклад! На задней стенке пианино вдоль всей его ширины висели косицы золотистого репчатого лука, чеснока, на нижней доске за декой стояли банки с соленьями, вареньем, полиэтиленовые мешочки с сахаром, гречкой, манкой, мукой, рисом, макаронами. У нас не было в квартире кладовки, и Наташа нашла для наших припасов такое экзотическое место. Это были трофеи продовольственной войны. Тут хранилось все, что удавалось добыть в жестоких очередях, в длительных походах по всем продовольственным точкам района... Мы суетливо начали очищать рабочее место для лекаря атрибутов культуры. Наташа приволокла пылесос и добросовестно вычистила все уголки этого музыкального ящика. Я помогал Арсеньичу. Мы сняли с пианино все стенки и оно стало напоминать стыдливую женщину на медосмотре. Арсеньич работал и рассказывал. Я был благодарным слушателем, мне было интересно. Он внимательно осмотрел деку и не нашел на ней трещин. Это хорошо! Потому что, если на деке есть трещины - все, пианино можно выбрасывать. Осмотрев все колки, он не обнаружил разбитых и тоже был доволен. Струны тоже оказались целыми. Ну, тогда мы управимся быстро! По-моему, одна клавиша западает - сказала Наташа Это - ерунда. Сначала надо настроить... Трехлетний Ромка бегал по квартире со своими проблемами и заботами и отвлекал Наташу. Ей тоже было интересно смотреть на работу Арсеньича. Арсеньич ударил молоточком по камертону и одновременно по клавише "ля" во второй октаве. Затем ключом подтянул колок. Он повторил эту процедуру несколько раз, пока не остался доволен. База была отстроена. Арсеньич, а как ты определяешь, что добился совпадения? У меня слух абсолютный, можешь мне верить. Он начал настройку остальных струн. Их было много. Он провозился с ними часа два. Наталья уже несколько раз прибегала из кухни. Ну что, можно запускать пельмени? Не-е-т. Погоди еще. Уже немного осталось. Я уже третий раз воду подогреваю... Сейчас, сейчас... Мы собрали стенки, поправили рычаги на молоточке запавшей клавиши, подклеили две матерчатых полоски на других молоточках, и Арсеньич, потирая руки, сел за пианино и сыграл бравурный марш. Наташа прибежала на музыку, засмеялась, обрадовалась. Звуки были сочными, чистыми, красивыми, словно это было не наше старенькое пианино, а концертный "Стейнвей". Арсеньич, согнув свою шею в еще более крутую полупетлю, старательно и в то же время как-то непринужденно извлекал из нашего недавнего продсклада чарующей силы звуки. Наталья! Водку давай! Запускай пельмени! Я сейчас! Арсеньич играл. Он играл красиво. Это были импровизации. По всему чувствовалось, что ему понятна и доступна эта красота, что ему нравится извлекать нечто осмысленное совсем на другом, но очень информативном языке. Почему нас так волнует красивая музыка? Как мы определяем, какими критериями пользуемся, отделяя красивое от некрасивого в музыке? Мы говорили с Арсеньичем о музыке. Нас перебила Наташа: -Все готово! Давайте за стол! На столе стояло наше самое большое блюдо с пельменями. Извлеченная из морозильника бутылка водки покрылась матовой влагой. Мы разлили по первой. Наташа выпила с нами. Арсеньич сказал, что пианино у нас хорошее, и что новая настройка ему понадобится еще не скоро. За это мы выпили по второй. Наташа снова выпила с нами. Мы съели все пельмени и Наталья побежала на кухню запускать следующую партию. Мы с Арсеньичем покурили, и он снова сел за пианино. Теперь это был Бетховен с его "Застольной". Прибежала Наташа и присоединилась. Закончив песню, мы налили по третьей и выпили, не дожидаясь, пока Наталья принесет пельмени. Наталья эту рюмку пропустила. Все последующее я вспоминаю уже с трудом. Что мы выпили вторую бутылку водки, это я помню точно. Помню, что была и третья, но вот прикончили мы ее или нет - уже не помню. Мы съели все пельмени, что Наташа запасла на этот случай. Ей тоже хотелось попробовать, как звучит под ее руками только что отстроенное пианино, и она чередовалась с Арсеньичем - они сменяли друг друга, едва один успевал закончить свою мелодию. Подогретый выпивкой и возникшим шутливым музыкальным соревнованием, Арсеньич увлекся и стал похож на салунного тапера из американского боевика. В зубах он держал дымящуюся папиросу, и, морщась от ее дыма, умудрялся сквозь стиснутые зубы извлекать из своего горла лихие слова озорных куплетов. Мы пели, играли на пианино, и даже плясали. Нам было весело и хорошо. Были и перерывы, когда мы просто сидели и разговаривали. Я помню, как Арсеньич, глядя на Ромку, который возился в углу со своими игрушками, вдруг рассказал нам историю. Когда его жене было 42 года, врачи нашли у нее рак молочной железы. Еще и сейчас это сообщение трагично для любой женщины. Можно представить, что пережила его жена тогда. Как минимум это грозило ампутацией груди, а не то и смертью. В доме царила тоска. Арсеньич стал изучать медицинскую литературу. Он не мог оставаться безучастным в ситуации, когда его жене грозила беда. Ему не верилось, что положение безнадежно. И он нашел сообщение какого-то практического врача, у которого пациентка избавилась от рака молочной железы после того, как забеременела и родила. Он показал эту заметку жене. Они посоветовались и решили попробовать. У них уже была взрослая дочь лет восемнадцати, студентка, и больше рожать детей они не планировали. Рожать в 42 года - дело рискованное, но другого выхода не было. Она забеременела и родила сына. Опухоль пропала бесследно! Я ей говорю: вон твой спаситель ползает...- Арсеньич засмеялся. - Сейчас ему уже скоро пять лет будет. Но слухом не в меня пошел - медведь на ухо наступил. Ну да от спасителей этого не требуется... Мы выпили за спасителей. Водка делала свое коварное дело. Разговор принял характер мозаики - музыка, еда, выпивка, дети, работа и почему-то война. Арсеньич вспомнил, что провел всю войну в своем родном Бирске. На всю жизнь ему запомнилось, что вся его семья - мать, брат и он, Арсеньич - сумели выжить только потому, что его бабка за несколько лет до войны по какой-то странной крестьянской привычке складывала в огромный сундук, что стоял в сенях, хлебные корки и куски недоеденного за столом хлеба. Со временем они превратились в крепкие сухари и наполнили сундук до краев. В войну эти сухари спасли им жизнь... Наташа уже в который раз запускала свежую партию пельменей, а мы все ели и пили. Арсеньич любил пельмени. Я тоже был не дурак покушать. Наесться пельменями - это когда на первом сидишь, а последний в горле торчит... - Арсеньич произнес это с видом знатока и серьезно. Я верю, что такое с ним случалось... Как водится в пьяных компаниях, когда все изрядно нагруженные, разомленные, пошли в ход анекдоты и истории. Арсеньич был в ударе. Ты же знаешь Рувима Лебского из бригады форсажной камеры? Мы с ним на одном курсе учились. В те время общежития у института не было, и мы с ним снимали комнату у одной старушки. Было у этой комнаты важное преимущество - отдельный вход. Приходили часто заполночь. Дело было на третьем курсе. Мне-то двадцать лет было, а Рувим постарше меня года на три. Он после армии в институт пришел.За девками, конечно, бегали. Бывало, что и домой к себе приводили. Бабка терпимая была. В нашей комнате две кровати стояли- моя и его. Его - за печкой. Как-то раз я уже сплю в своей кровати, а он приходит с девушкой. Знал я ее - медсестрой в больнице работала. Тихонько они раздеваются и ложатся в его постель. И начинаются у них постельные баталии... Разбудили они меня, но я виду не подаю, чтобы им кайф не испортить. Всю ночь он ее жарил! Мне уж интересно стало, сколько же человек может? Одиннадцать раз я насчитал! Уже потом, кода сам женился, вспомнил про этот случай и решил проверить, что у меня получится. На рекорд пошел. Выступал, как спортсмен! У жены глаза на лбу были, но терпела. И что думаешь? Шесть раз - и все, не смог больше. Личный рекорд поставил. Зато получил стойкое отвращение к сексу. Стойкое! Правда, только на два дня! Арсеньич захохотал, довольный своей шуткой. Отвращения к сексу я еще не испытывал. Может быть потому, что на рекорды не ходил. Но Арсеньичу я верю. Юлька играла на пианино все время, пока училась в музыкальной школе. И настройки для него после Козловского уже не требовалось... КРАСНЫЙ СИТРОЕН Это было первое за восемь лет собственно путешествие. До этого мы отваживались только на однодневные радиальные набеги на окрестности Сиднея. Мы начинали робко, под влиянием непреодолимого желания поглазеть на новые места, на удивительную природу, на могучий океан... По мере того, как мы стали чувствовать себя увереннее за рулем и поверили в нашу старенькую "Торану", мы стали понемногу, потихоньку все больше удаляться от Сиднея. Иногда мы ездили вдвоем с Наташей, но чаще вместе с друзьями, такими же совками. Мы заранее определяли конечные точки наших вылазок. Обычно это были просто новые места на удалении 100 - 150 километров от города, где имелись какие-нибудь достопримечательности. Мы добирались на севере до Госфорда с его удивительно живописно изрезанным побережьем, напоминающим скандинавские фиорды, красавца Терригала , где в одном месте сошлись лесистые горы, прекрасные пляжи и курортный комфорт; На западе мы достигали Оберона с его сосновыми "лесопосадками", в которых иммигранты-славяне, знающие толк в этом деле, дважды в год (апрель и октябрь) устраивают грибную охоту. На юге мы добирались до Кайамы, где давно застывшая вулканическая лава причудливым козырьком нависла над бушующей водой, и в сильный прибой потрясающей красоты фонтан выбивается сквозь природой сделанное отверстие... Это были однодневные поездки в уикэнд - мы выезжали рано утром и возвращались к вечеру. Когда все окрестности были изъезжены и радиальные вылазки уже не приносили ничего нового, мы на какое-то время вообще перестали выезжать за город. За это время мы сменили две машины, и наша последняя выглядела междугородным крейсером. Это был "Ниссан" - 280С. В ней приятно путешествовать. Но мы бы еще долго не решились двинуть в дальнее путешествие, если бы не Клеванские. Они оба - Саша и Таня - в Австралии с 79-го года, старожилы. Оба из Риги. Он - инженер-кораблестроитель, работал в Северодвинске. Она - врач-терапевт. Мы подружились, когда выяснилось, что он интересуется моим изобретением и у нас много общих интересов. А наши жены очень подошли друг другу. Редкий случай. Саша - человек энергичный и заводной. Это ему принадлежит идея поехать на Кристмас-холидей куда-нибудь подальше и недельки на две. Меня уговаривать было излишне. Жиклером была Наташа. Но когда Таня присоединилась к нам, мужчинам, слабое натальино сопротивление было сломлено, и мы стали обсуждать детали. Надо сказать, что индустрия туризма в Австралии развита очень хорошо. Я не знаю, как обстоит дело с туризмом в Италии или Франции, но как это делалось в России, я знаю хорошо. Так вот - небо и земля. Любой клочок австралийской земли орет с многочисленных рекламных проспектов - посети меня! Сведения о любой точке Австралии, как объекте туризма, ты можешь получить бесплатно в любом турагенстве. Тебе дадут кучу красочных буклетов с описаниями туристических достопримечательностей, адреса и телефоны гостиниц и отелей с указанием стоимисти номера, стоимости аренды автомобиля, перечнем услуг, наличием теннисных кортов, бассейнов, кондиционеров, гольф-клубов, казино, путеводители и карты, да такие подробные, что на них могут быть указаны даже отдельные дома и столбы линий электропередач. Кроме того, там указывается , какое время года является самым "сезоном", когда цены на все максимальны (обычно, это Кристмас). Вначале мы хотели поехать в Тасманию. Это очень интересное место. И по своей природе, и по истории. Мне еще было интересно другое - так далеко на юге я еще никогда в жизни не был. Поскольку вопрос о стоимости путешествия был не последним, мы оценили тасманский вариант как трудно осуществимый - стоимость паромной переправы с материка до острова съедала почти треть наших финансов. Кроме того, альтернативный вариант - добраться до острова самолетом - не проходил: все билеты на самолет были распроданы задолго до нашего решения. Тут живут люди благополучные, и свой отдых они планируют заранее ... И тогда я предложил поехать на Барьерный Риф. Идея нашла отклик, и мы стали думать, как лучше это сделать. Решили ехать в автомобиле. В одном или в двух? У каждого из нас есть права, каждому приходится ежедневно сидеть за рулем, и проблема усталости решается просто - меняется водитель. Но до Барьерного Рифа более 2000 километров. На бензин потратишься здорово, а в одной машине нам вчетвером разместиться просто. Решили - в одной. Чьей - нашей или в машине Клеванских? У них - две: "Ягуар" и "Ситроен". У нас - "Ниссан". Надо было выбирать. "Ягуар" прожорлив, к тому же у него плохо работал кондиционер. "Ниссан" или "Ситроен"? Мы предполагали, что можем встретить по пути дороги с ухабами и бездорожье или глубокую воду. У "Ситроена" есть устройство для автоматического изменения величины дорожного клиренса. Это решило вопрос в пользу "Ситроена". Кстати, бездорожья или глубокой воды мы так и не встретили. Было начало декабря, и мы уже собрали все необходимые карты, выбрали минимум одежды из гардероба, запаслись фотоаппаратами и пленками. Мы двинулись в путь 16-го. Практически это был австралийский вариант "дикарей". Решили, что будем действовать по обстоятельствам. Но для начала мы забуковали номер в частной гостинице в Нусе, что примерно в ста километрах к северу от Брисбена. Это мы сделали по телефону из Сиднея. За свою жизнь я проехал столько, что любая новая дорога не вызывает у меня никакой эмоциональной дрожи. И тут не было ничего особенного, кроме осознания, что я еду туда, где еще никогда не был. А вот к этому чувству я никогда относиться спокойно не мог. Саша - опытный водитель, не то, что я. Мой семилетний стаж водителя - ничто в сравнении с его опытом. Ему нравится водить ночью. Мы выехали поздним вечером, когда движение на улице затихает, и можно гнать на полной скорости. До Брисбена по Pacific Hwy ровно 1000 километров. На "Ситроене" есть автомат постоянной скорости. Поставили его на 115 км/час и погнали. Мы промчали эту тысячу за 11 часов, сделав один перерыв на ночной ужин в Мак Дональдсе и заправку. Мы успели до заявленного времени (13 часов) объявиться в гостинице в Нусе. И сразу окунулись в атмосферу бездельного отдыха, когда ты еще не в состоянии отойти от рутинных будней с их регулярными, ставших рефлексом, занятий, но медленно перестраиваешься на радостное возбуждение от предвкусия чего-то необычного, нового, неизведанного. Мы собирались прожить в Нусе 2-3 дня и двинуть дальше на север. Но в эти дни мы планировали посетить Fraser Island - самый большой в мире песчанный остров. ЮНЕСКО занесла его в список охраняемых творений природы. Австралия объявила его Национальным песчаным парком и запретила на нем любую коммерческую деятельность, кроме туристической. Созвонились по телефону с турагенством. Наутро за нами заехал автобус, в котором уже сидели человек 20. Шофер был по совместительству и гидом. Он комментировал все, что попадалось нам на пути. И чувствовалось, что эта работа ему не в тягость. Мы проехали километров 50 до пролива, отделяющего остров от материка. Заехали на паром, где нас всех угостили кофием и печеньем, и через 15 минут мы выехали на остров. Я видел раньше песчаные пляжи. Их было много. Но я еще никогда до этого не видел, чтобы полоса песка шириной сто метров, ограниченная с одной стороны невысокими лесистыми холмами, а с другой - океанским прибоем , тянулась более 300-от километров. Весь периметр острова представлял собой величественную картину стыка стихий - воды и земли. А между ними лежал влажный песок, за который обе они боролись миллионы лет с переменным успехом - в отлив песок принадлежал земле, а в прилив вода покрывала его целиком, подступая к самым холмам... Земля скрывалась под водой, спускаясь в нее под очень малым углом, почти горизонтально, гребешки на волнах начинали закручиваться где-то далеко, почти на горизонте, вся прибрежная полоса океана постоянно вскипала их белой пеной . Ударившись о песок, волна теряла свои силы медленно, неохотно, она с затихающим шумом старалась дотянуться до сухого песка, пока в молчаливом признании своей неудачи бесшумно не отступала назад, в свою стихию... Один вид этого бесконечного пляжа потрясал воображение. Смоченный морской волной песок был плотным, как деревенская дорога в Средней России. Эта природой созданная дорога была ровной и гладкой, что позволяло шпарить по ней нашему тяжелому автобусу со скоростью до 100 км/час. Нам навстречу и по одному курсу с нами мчались семейные автомобили с двумя ведущими мостами - обычный седан из опасения застрять в сухом песке и в таком положении застать прилив на остров не пускают. На карте береговая линия острова, обращенная к океану, имеет форму хоккейной клюшки - стокилометровая прямая ручка и двадцатикилометровый крюк. Когда мчишься по этой необычной дороге, то кажется, что тебя уносит в космос... Наш разговорчивый гид внезапно остановил автобус и , ничего не объясняя, вышел из него к кромке воды. На влажном песке лежала морская змея. Гид осторожно взял ее за хвост и приподнял его так, чтобы голова змеи еще лежала на песке. Затем он точным и резким движением схватил змею другой рукой у самой головы. Держа змею таким образом в руках, он к ужасу женской части туристов внес ее в кабину и стал рассказывать, что это такое. При этом он смеялся, шутил и расположил к себе всех. Змея оказалась на берегу во время отлива. Ее кожа была облеплена сырым песком, она не могла из-за этого двигаться - трение было слишком велико. Ей надо было высохнуть и стряхнуть с себя песок. Гид рассказал, что это - очень ядовитая змея, ее яд в четыре раза сильнее, чем у кобры, но она не агрессивна. Он прошелся по всему автобусу и дал возможность всем желающим потрогать это прекрасное страшилище. Пасть змеи была раскрыта и этот зев выглядел устрашающе. Когда все удовлетворили свое любопытство, гид пошлепал в своих ботинках по воде и осторожно выбросил змею в родную стихию.. Мы помчали дальше. Далеко впереди появились черные контуры выброшенного штормовым прибоем корабля. Это случилось лет 50 назад. Судно из Филиппин проходило мимо острова, когда его застал шторм, оно потеряло управление и было вынесено на береговой песок. С тех пор оно так и стоит. Корпус его весь проржавел и разрушился, остались одни силовые балки и листы обшивки. Бывший трюм врос в песок, ушел в него на несколько метров, в нем стоит вода и плавают рыбы. Это место для кратковременной стоянки. Мы вышли из автобуса, чтобы сделать несколько снимков. Предприимчивые люди продают тут мороженное, напитки, легкие закуски. Это место не объедешь стороной - дорога одна, по берегу... Остановились и у крутого склона из спрессованного песка. Склон напоминал слоистый пирог - каждый слой имел свой цвет. От почти белого до темнозеленого. Смотровая площадка была огорожена деревянной оградой с объявлением, что руками склон трогать не надо. Именно не надо, а не запрещается. Нюанс, однако... Проезжаем мимо не то камней, не то какой-то породы черного цвета. Лежат у самого песка. И много их. Гид говорит, что это титановая руда. Ее тут на острове много, но разработки запрещены - Национальный парк! А вообще в австралийской земле закопано много всяких ископаемых. Материк очень старый, и этого добра тут хватает. Проблем с сырьем страна не испытывает... Наш тур был двухдневным. Ближе к вечеру нас привезли на центральную турбазу. Это уютное место в двухстах метрах от океана, окруженное холмами, покрытыми тропическим лесом. Четыре трехэтажных жилых корпуса, огромная столовая, бассейн, почтовое отделение, бар с винным магазином, автобусная станция. Вот и все. Мы поселились в двухкомнатном номере. Об удобствах можно не говорить - австралийский стандарт предусматривает, что в номере должны быть: кровать на каждого или супружеская постель, ванная, душ, туалет, телефон, телевизор, холодильник, кондиционер, стиральная машина. Может быть еще куча сверх этого, но не обязательно. Это зависит от числа звезд на эмблеме отеля. Нас вполне устраивал и этот уровень комфорта, а совки - люди не привередливые... Перед ужином нам объявили, что для желающих осмотреть остров с высоты есть возможность это сделать. Два легких шестиместных одномоторных самолетика местной туркомпании в нашем распоряжении. Вот тут я и запрыгал! Мало того, что я уже более восьми лет не поднимался в воздух. Я еще никогда не летал на таком маленьком, да над Fraser Island! Стоило это удовольствие $45. Я быстренько дожевал свою порцию и выбежал на берег. У воды стояли два самолета. Молодые пилоты, каждому из которых было едва ли 25 лет, набирали пассажиров. К сожалению, не я был первый. У меня была тайная надежда уговорить ребят порулить в воздухе с места второго пилота. Но оказалось, что такую же мысль уже лелеял другой, который был раньше меня. Пришлось сесть у него за спиной... Вот что я точно могу сказать, так это то, что еще никому из вас не приходилось взлетать со влажно-песчанной взлетной полосы, когда колеса шасси разбрызгивают морскую пену! Мы пробежали по песку метров 300, скорость отрыва была около 150 км/час и легко взмыли в небо. Разговорчивый пилот лихо заложил левый вираж, выровнял самолет по курсу поперек береговой линии, и мы стали набирать высоту. Картина внизу напоминала тайгу - густой тропический лес темно-зеленого цвета с синими зеркалами лесных озер. Весь остров покрыт густым лесом. Куда ни кинь взгляд - только лес и океан. Мы летели на высоте не более 300 метров, за нами летел второй такой же самолет, и мы за примерно полчаса облетели большую часть острова. Я взял с собой фотоаппарат и сделал несколько снимков... Я был очень доволен. Мне всегда нравилось летать, и я убедился, что это чувство во мне еще не пропало. Правда, 45 долларов - это многовато. Билет из Сиднея до Брисбена на самолете компании "Импульс" стоит 39 долларов. Но для одного раза приемлемо, зато удовольствий - куча... Утро следующего дня началось пешим походом на озеро Wabby. Нас было всего человек тридцать, в основном - молодые ребята немногим более двадцати. Мы четверо выглядели замшелыми стариками. Наши подруги хоть и не выглядят развалюхами, но и на спортсменок уже не тянут. Мне было легче всех - я даже не проваливался в песок. Есть, оказывается, и у дистрофиков некоторые преимущества. Если хорошо присмотреться... До озера было километров шесть. День был жаркий. Пока мы добрались по песчанным дюнам до озера, все, даже молодые ребята, взмокли и устали. Все быстренько разделись и бросились в воду. Наши подруги купальников с собой не прихватили, да и мы сами были без плавок, но желание искупаться было так сильно, что мы ушли на безлюдный край берега, наполовину скрытый деревьями, поснимали с себя все и тоже кинулись в воду. И тут мы заметили, что вокруг нас плавают большие черные рыбы. Они так близко были около нас, что невольно возникало желание их поймать. Я выскочил на берег, схватил фотоаппарат и сделал пару снимков. Потом нам объяснили, что это были catfish - австралийская разновидность сома. Они не обращали на нас никакого внимания и подпускали к себе на расстояние вытянутой руки. Я насчитал их семнадцать! Потом была автобусная поездка по лесам острова. Лесная дорога - глубокая, разбитая колесами автомобилей песчанная колея. Если попадается встречная машина - не разъехаться. По обеим сторонам дороги - густой тропический лес. Тут его называют Rain Forest. В основном, это разнообразные виды эвкалиптов. Нам сказали, что в Австралии их насчитали 235. Очень быстро растет. Его древесина очень плотная, ее невозможно сплавлять по воде - тонет. Мне много раз приходилось держать в руках доски и брусья из эвкалипта. Такое ощущение, что держишь в руках железо. Она не трескается, не колется и я еще ни разу не видел на ней заноз. Нам сказали, что когда-то Россия закупала в Австралии эту древесину для верхних палуб своих кораблей... Лет сто назад на Fraser Island добывали много древесины. Нам показали фотографии тех лет. Огромные стволы диаметром 2-3 метра здоровенные усатые дядьки пилили вручную на чурки длиной по 4-5 метров и вывозили их из леса на упряжках в 6-8 лошадей. Но эти времена давно прошли. Сейчас тут не пилят ничего... Лес густой, кроме эвкалиптов растут разнообразные пальмы, папоротники и кустарник. Все какое-то сочное, тугое, буйное, оптимистичное. Какой-то веселый лес... По дну овражка течет речушка шириной метра три. На нее падает густая лесная тень. Течение тихое, воды не видно - чистая. Только вдруг, извиваясь, как змея, по дну грациозно протанцевал угрь. И только тогда ты понимаешь, что он прет по воде... Вечером усталые, мы приперли в номер четырехлитровую канистру сухого вина из шопа и расслабились на полную катушку... Нуса - типичный австралийский городок. Чем-то похож на Хосту или Гагры, только гораздо меньше размерами. И не такой суетной. Океан с трех сторон. Весь городок завоеван буйной тропической зеленью. Голой земли не увидишь - только зелень и асфальт. Паркинг для машин вдоль всего пляжа и такой же по площади. Вылез из машины, прошел десять метров - и можешь прыгать в воду. Все какие-то вежливые, неконфликтные. Водители терпеливо ждут, пока пешеходы стаями не перейдут зебру. Никто не ругается!... По набережной гуляют постепенно... На воде плавучие дома. Их сдают в аренду на день или два. На моторе можно уплыть в удаленное место, порыбачить, позагорать, покупаться... В воде у берега стоят пеликаны. Наташа подходит к ним совсем близко. Не боятся. Смотрят своими умными черными глазами, опустив огромный клюв. А крылья у них в размахе метра под три будут и летают просто классно... Узнали, что неподалеку от Нусы в городке Mooloolabah есть океанариум. Решили поехать туда. Оказалось, что этот провинциальный океанариум почище Сиднейского! Самое сильное впечатление производит стеклянный грот , проложенный на дне гигантского аквариума. Ты стоишь на ленте движущегося эскалатора и смотришь наверх и по сторонам. А там - акулы, скаты, барракуды, мурены, кальмары, осьминоги, рыбы, крабы... мама родная! И такое впечатление, что до всего можно дотянуться рукой! Рядом с океанариумом - бухта. Длинные стояночные мостки, у которых стоят пришвартованные яхты. Есть настоящие океанские. Из Америки, Европы, но больше всего свои, австралийские. Есть красавицы стоимостью в целое состояние. Дерева мало. В основном - титан, пластик. Куча всяких мудреных механизмов. Например, паруса устанавливают и убирают с помощью электромоторов - очень удобно: упрощается такелаж, экономится мускульная сила, да и людей надо меньше. Есть просто прогулочные яхты. Их в Австралии очень много. Позволить себе иметь такую - удовольствие дорогое. За стояночное место надо платить очень большие деньги, такое по карману не всякому. Есть разнообразные рыбачьи суденышки - от лодок типа нашей "казанки" до малых сейнеров. Двух одинаковых не встретишь. На некоторых есть довольно сносные условия - каюты, кухня, туалет, холодильник. Некоторые используются для постоянного жилья. В них просто путешествуют вдоль побережья. На палубе висит сохнущее белье, из кухни доносится запах свежей пищи, раздаются детские голоса... На одной такой висит объявление: "Требуется женщина для стирки белья, стряпни на кухне и секса в постели". Хозяин яхты оригинал и юморист. Но вся атмосфера спокойного устоявшегося морского романтизма позволяет воспринимать подобное заявление не как вызов , а как нечто вполне человеческое, откровенное и бескорыстное. Почему-то хочется думать, что ему удастся найти себе подругу... Наутро мы распрощались с Нусой и погнали на север, на встречу с Рифами. До них было еще 1000 километров, но это нас нисколько не смущало. С машиной все было в порядке, дорога живописной, а настроение отпускное... Лет тридцать назад был у меня начальник, Зам. Главного, толковый мужик. Среди его многочисленных увлечений было такое - любил изучать географические карты. Где он умудрялся их доставать в советские времена - одному богу известно, но все мы много раз убеждались, что географию он знает очень хорошо. Рассказывали, что он в своем домашнем туалете повесил на стенку большой плоский мешок, куда плотно набил весь запас карт. Заходя в туалет по большой нужде, он закуривал неизменную "Беломорину", усаживался на унитаз, доставал из мешка очередную карту и начинал ее разглядывать... До такой степени любопытства я не дошел, но разглядывать карты тоже очень люблю. В Австралии не надо изворачиваться, чтобы иметь географические карты. Если ты - член страховой компании NRMA (а подавляющее число австралийцев таковыми и являются), то компания бесплатно снабжает тебя любыми картами Австралии. Такая услуга окупается сторицей - туристы возвращают деньги расходами в путешествиях. И набил я этими картами целый кейс. Они нам помогали в наших загородных поездках. Месяца за два до нашего путешествия Наташа заказала через Reader's Digest толстенную Book of the Road - великолепно оформленную библиотеку продуманно связанных географических карт Австралии. Впоследствии оказалось, что нам было достаточно одной этой книги. В ней каждая карта имела на обратной стороне краткое описание достопримечательностей района, охватываемого этой картой. Это тоже помогало определяться. Как настоящие "дикари", мы с удовольствием разбирали варианты. Саша и я подзуживали наших жен, но оказалось, что на наших жен напала необъяснимая эпидемия авантюризма - они соглашались на любые предлагаемые нами варианты, даже самые отчаянные. Подобное происходит так редко, что за всю жизнь такие случаи можно перечесть по пальцам одной руки. Это создавало некую атмосферу единения и согласия. Нам все время путешествия было легко и весело... Мы ни разу не только не ссорились, но даже не ругались. Все были готовы итти на компромисс, хотя потребности в этом не было никакой - согласие достигалось сразу. Мы прозондировали ситуацию в инфоцентре Нусы, собрали рекламные проспекты, обсудили варианты и решили ехать на Arlie Beach. Все-таки, на Рифах никто из нас еще не был. Если я не за рулем, то я - штурман. Карта на коленях, глаза ищут дорожные указатели, и я вещаю новости типа: "Через 47 километров правый поворот на Gladstone. До него 19 километров. Заедем?". Минут пять мы обсуждаем, стоит ли это делать. Ну, да, море. Ну и что? Расположен красиво. Но у нас не так много времени. Давай пропустим, впереди еще много чего... До этого каждый из нас уже не раз бывал в Брисбене, и дорога до него не была откровеньем. Мы готовились ко встрече с новым теперь, по дороге на Рифы. От Нусы до Рифов больше 1000 километров. Даже если мчаться с большой скоростью, то раньше, чем за 12 часов их не покрыть. Мы решили не гнать как бешеные, а двигаться так, чтобы хорошенько рассмотреть все, что попадается на пути. Мы отметили, что хотя ландшафт Квинсленда пока мало отличается от ландшафта НЮУ, растительность изменилась заметно. Стали попадаться большие банановые рощи-плантации. Они занимали, в основном, склоны холмов, на которых трудно что-то сеять и где невозможно работать тракторам или комбайнам. На каждой пальме еще неспелые банановые гроздья были укутаны пластиковыми мешками, чтобы предохранить их от прожорливых птиц. Ровные участки полей на равнине в основном занимал сахарный тростник. Внешне он напоминает нашу осоку и достигает в высоту трех метров. В Австралии его выращивают много - климат подходящий, и сахар - важная статья экспорта. Но более всего меня поразили фермы. Если открывается вид до горизонта, то можно увидеть множество нарезанных наделов с четкими границами в виде столбиков с колючей проволокой. Тут нет гигантских колхозов с тысячами гекторов пашни или пастбищ. Типичная ферма - это около пятидесяти - ста гектаров. На некоторых, а их большинство, дома в окружении деревьев, цветники или даже сады. Эдакий хуторок на одну семью. Мы видели скотоводческие фермы. Вот представьте себе кусок земли размером 100 на 300 метров, огороженный колючей проволокой. Вся земля покрыта густющей травой. Эта трава такая густая, словно шерсть у барана. Когда ходишь по ней, то впечатление такое, что идешь по толстому ковру - ноги не чувствуют земли. Если ее разгрести, пытаясь увидеть откуда она растет, ничего, кроме травы так и не увидишь. Она не вырастает высокой - не выше 15 см - но она растет круглый год. И вот на таком поле свободно пасутся примерно 20 бычков. Ничего, кроме длинного корыта с водой, на этом поле нет! День и ночь круглые сутки весь год бычки жуют эту траву, которая никогда не кончается! Я не знаю, сколько месяцев им надо, чтобы набрать 500 кг - убойный вес. Но я знаю, что когда этот срок подходит, фермер подгоняет к загону огромный трак, загоняет в него своих быков и увозит на аукцион. Там он их продает, деньги кладет в карман, а на них закупает на племенной ферме новый молодняк, привозит его в загон, выпускает и опять все повторяется... Минимум затрат, максимум прибыли. Никаких заготовок кормов, никакого стойлового содержания, никакой уборки навоза, никаких обогревателей! Только необходимые ветеринарные осмотры и прививки. Среднегодовая температура в Сиднее - 19С, а в Квинсленде, расположенном ближе к экватору, в тропиках , - еще выше. Траву тоже никто не поливает, не опрыскивает - растет сама и экологически чистая. При таких условиях себестоимость мяса очень низкая, а качество высокое. Я не представляю, что еще надо сделать, чтобы себестоимость мяса была еще ниже. Может быть, только научить быков самим приходить на мясобойню...Австралийское мясо пользуется очень высоким спросом у японцев, американцев, тайваньцев... Как-то по телевизору показали карту Австралии с указанием, сколько голов крупного рогатого скота имеется в каждом штате. В одном Квинсленде более 11 млн, а по всей Австралии свыше 20. Более одного быка на душу (рыло). А ведь есть еще свиньи! И куры, и индейки, и утки, и кролики... Как посмотришь на все эти кафе, ресторанчики, шопы - везде жующие, глотающие, хрустящие, выпивающие люди... С продовольствием в Австралии полный порядок. До полудня мы проехали чуть больше трехсот километров. Нас немного смущало, что впереди была полная неопределенность. Кроме конечной точки нашего вояжа нам не было известно ничего. Мы въезжали в Rockhampton. На въезде - огромная "статуя" черно-белой коровы. Оказывается, этот район славится своим молочным стадом. Не успели проехать по городу и километра, как на большой рекламной доске увидели надпись "Тропик Козерога" и рядом - инфоцентр. Саша свернул к нему. У входа нечто из разряда географических меток - каменная тумба с вмонтированной старой бронзовой плитой, на которой надпись "Именно тут проходит параллель 23 градуса 30 минут 13 секунд южной широты". Дело было в полдень 23 декабря, солнце жарило на совершенно чистом небе, его лучи били прямо в макушку, а тени под ногами не было вообще! Ну, она была, конечно, но такой маленькой я еще не видел ее никогда - только под ногами. Встретить день летнего солнцестояния на тропике Козерога в полдень - это удача... Нам повезло еще раз - вежливая худая девица из оффиса инфоцентра обзвонила своих коллег в Arlie Beach и устроила нам двухдневный тур на коралловые острова и двухкомнатный номер в мотеле под интригующим названием "Зеленая лягушка". По сути дела, мы добыли себе "путевку в санаторий". Довольные таким развитием событий, мы пообедали в ресторане и тронулись в путь. Жены наши оживленно разговаривали, успокоенные нашим устроенным ближайшим будущим Пока едешь эту тысячу километров, успеваешь поговорить обо всем, но ведь не все время говорить. Иногда и молчишь, размышляешь о чем-то. Поводов для размышления всегда достаточно... Мы захватили с собой кучу аудиокассет с самой разнообразной музыкой - каждый взял с собой его любимое. И вот представьте: солнце только село, еще светло, но уже все серое, дорога прямая, пустынная, по обе стороны густой эвкалиптовый лес, а из динамиков несется "По Смоленской дороге леса, леса, леса...". И чувствуешь, что и в Австралии он уместен, этот Булат... И не хочется говорить, а только слушать, слушать... Мы могли доехать до Airlie Beach за ночь, но провести всю ночь за рулем, чтобы наутро оказаться у цели путешествия сонными тетерями нам показалось нестоящим делом. Мы стали искать ночлег. Надо сказать, что типичная австралийская автострада - это в первую очередь огромные расстояния, крупные населенные пункты попадаются редко, между ними дистанция во многие десятки, а то и сотни километров. Чаще можно встретить отдельные фермы с домами у дороги. Но бизнес есть бизнес. Бензин автомобилю нужен на любой дороге, и предприимчивые люди так строят свои бензоколонки, чтобы между ними ты проехал, истратив более полубака топлива и соблазнился бы заправиться снова. А уж заодно ты купишь и пакетик чипсов, газету, бутылку сока или молока. Иногда рядом с такой бензоколонкой располагаются придорожные мотели. Было уже около десяти вечера, когда мы увидели огни бензоколонки. Но нас привлекла не она. Чуть дальше по дороге стояли два мотеля. Один против другого через дорогу. Мы подъехали к тому, что стоял на нашей левой стороне дороги. В оффисе за стойкой был один хозяин. Узнав, что нам надо, он предложил нам номер за 75 долларов. Я бы согласился, не торгуясь. Но Саша, как тертый калач, спросил его, не сбросит ли он нам цену, и угрозил пойти ночевать в мотель напротив. Реакция была неожиданной для меня - хозяин моментально согласился! И за 65 долларов мы провели ночь в просторном номере со всеми удобствами... И я вспомнил свои постоянные командировочные мучения в Москве. Если ты прилетал под вечер, то с высокой долей вероятности мог провести ночь и на скамейке в зале ожидания на вокзале. По-крайней мере, я не забуду свою первую командировку в Москву, когда я, двадцати трех лет от роду, никого не зная и еще ничего не понимая, бродил по ночной Москве, пока меня не подобрал шофер троллейбуса, собиравший на работу своих коллег... Или же ты был рад "номеру", в котором стояли 12 коек и столько же тумбочек и тебе в очередной раз приходилось убеждаться в справедливости закона - храпящий засыпает первым... Мы встали рано утром в хорошем настроении. В холодильнике было свежее молоко, рядом с электрочайником - пакетики с чаем и кофе, на тарелке - горка печенья. Позавтракали и погнали дальше. Сейчас меня уже не удивляют австралийские дороги - проехав в автомобиле за семь лет более 150 тысяч километров, я уже воспринимаю все, что связано с дорогой, как обыденное и неудивительное. Но все же... Дорога в городе и дорога за городом отличаются в первую очередь траффиком - плотностью движения. Ты можешь проехать за городом десятки километров, не встретив ни одной машины., не увидев ни одного человека. Ряды движения шире, чем в городе, и разрешенная скорость выше ста. Полотно дороги ровное, бетонное, с четкой разметкой. И только по обочинам то тут, то там валяются клочья от разорванных шин - не выдерживают длительной скоростной гонки... Начинаешь понимать, почему австралы ценят в автомобиле в первую очередь его надежность. Конечно, если у тебя что-то случилось с машиной на трассе, тебе стоит позвонить по телефону, который стоит у автострады не далее километра от тебя, и к тебе приедут из NRMA. Они наладят твою машину, если с ней не случилось криминала, а если ее придется чинить в мастерской, то и отвезут ее туда, но ведь ты ломаешь свои планы... Что кажется мне характерным, так это необычный вид австралийских горизонтов. Вроде бы ничего удивительного - холмистая местность, вся покрытая зеленью травы или леса, но вдруг на горизонте замечаешь едва проступающий на бледно голубом фоне островерхий силуэт огромной горы, одинокой и нелепой в своем одиночестве. По мере приближения к ней удивляешься все больше. Это не сглаженная безлесая пологая гора, каких много на Южном Урале. Нет, это Казбек в миниатюре, острозубый, с очень крутыми склонами, каменная скала в несколько сот метров высотой, заросшая деревьями, черт-те как умудрившимися вырасти на камнях. Дорога проходит у самого подножия горы, ты задираешь голову вверх, пытаясь ухватить взглядом вершину, и поражаешься той мощи, что сотворила такое чудо... Такие внезапные одинокие скалистые горки встречаются часто. Я привык к "российской логике рельефа", когда почти плоская равнина средней полосы медленно и неохотно переходит в старые Уральские горы, а , миновав их, снова расстилается Зауральской степью. А тут... Разве увидишь под Пензой Казбек?... Иногда я удивляюсь себе сам. Став с возрастом слегка мудрее, я спрашиваю себя иногда - ну куда меня несет, чего я не видел в этих новых местах? И не могу ответить. Мне просто интересно. Я подозреваю, что если бы я жил во времена Магеллана, то я бы записался в его экспедицию. Ведь доходило до смешного! Как-то мне в командировке нужно было из Николаева попасть в Москву. Был прямой самолет, и были билеты... Но еще был рейс Николаев - Воронеж. А в Воронеже я тогда еще не был. И я полетел в Воронеж! Я приехал с аэропорта на вокзал, купил билет на поезд до Москвы, что уходил вечером, и потратил несколько часов на осмотр города. Отметился... В Австралии столько новых и красивых мест, что никакой мудрости не хватит, чтобы удержаться от путешествий. Есть, правда, два совершенно реальных ограничителя - жена и деньги. Я знаю тут некоторых мужиков, которые вполне могут путешествовать одни, без жены. Но я так не могу. За долгие годы супружества у нас с Натальей сложился такой способ проведения досуга, когда отдыхать порознь мы себе не представляем. Меня все несет в облака, а она у меня женщина мудрая, рулит мной куда надо. И я должен признать, что очень часто она оказывается права... Бывают у нас разногласия, но это касается вождения автомобиля. Ой, ребята, если оба - муж и жена - водят авто, то поводов для семейных разборок у вас будет достаточно. Мало того, что я научил ее водить машину и отличать радиатор от карбюратора, так теперь она без моей помощи уже может диагностировать некоторые неисправности, а водит внимательнее, чем я сам. Правда, в наш гараж, расположенный так, что для того, чтобы поставить в него машину, надо сделать хитрые маневры задним ходом , она въезжать не умеет. Это всегда делаю я, даже если она везет меня домой с пьянки и я здорово навеселе... А ограничение по деньгам - вещь понятная. Дальнее путешествие - большие деньги. И позволить его себе можно не часто. Есть еще одно, неприятное для меня, обстоятельство. Я стал замечать, что иногда "выпадаю" за рулем. Задумаешься о чем-то, глядишь - едешь не туда. Ладно еще, если просто не туда, куда надо. А если пропустишь красный светофор или ... мало ли чего не заметит "задумчивый кенгуру" (с) Э.М.Ремарк. Мой знакомый, профессор математики в Сиднейском университете, ездит на работу и с работы в автобусе, испытывая кучу неудобств. Потому, что так часто "выпадает", что просто боится сесть за руль... Дорога, дорога... Бог мой, скольких людей она очаровывала, сколько мыслей она вызывала, сколько идей она сгенерировала... Смотришь на бегущую на тебя дорогу. Австралия... А мысли о другой стране, уже далекой, той, что на холодном севере...Удивительное дело! Родился я не там, а в городе, что "...дал миру столько поэтов, музыкантов, моряков и правонарушителей", у моря под южным солнцем, но всю сознательную жизнь провел в холодных снегах, что лежали с октября по май, замерзал даже летом, напяливая на себя все теплое в бессильной злобе на свой миллиметровой толщины подкожный жировой слой, а сейчас, под этим жарким австралийским солнцем , что сияет в высоком небе круглый год, часто вспоминаю эти белые снега с оглушительной тишиной ... Странно устроен человек... Вы не замечали, как ведут себя люди в дороге? Даже в метро. Вы едете в вагоне, народу не то, чтобы тесно, но все сидячие места заняты и некоторые пассажиры стоят. Люди разглядывают свое отражение в окнах, за окнами ничего не видно. Люди думают. Каждый о своем. Все нормально. Но вот поезд остановился в туннеле - что-то со светофором или впереди затор. И люди перестают думать. Все задаются вопросом - что случилось? А в принципе, почти ничего не случилось - все остались на своих местах, прекратилось только движение. Оно, это движение, создает у человека ощущение, что все в порядке, успокойся, можешь думать, позволь себе это... Сколько времени ехал Радищев из Питербурга в Москву? Один. Сколько передумал всего...Мы никогда не узнаем, о чем думал Беринг, пока добирался из Питера до Камчатки... Дорога дает пищу для размышлений. Если тебе нравится размышлять... Сказать, что Австралия красива - не сказать ничего. Она уникально красива. Эта уникальность, по-моему, есть следствие того, что этот материк - огромная скала, миллионы лет изолированная от остального мира в благодатной полосе тропиков. Скалы везде. Весь Сидней стоит на скалах. Уже двести лет люди вырубают в них проходы, роют тоннели, бурят. На хайвее Сидней - Брисбен есть участки, вырубленные в скалах. Мчишься по дну искусственного каньона высотой метров сорок. Когда-то, миллионы лет назад, тут был вулканический ад. Следы вулканической активности встречаются часто. Скалы то внезапно обрываются пропастями, то стелятся почти горизонтально, что можно видеть в южной части Западной Австралии, то как в застывшей волне замирают, удивляя своей невероятной формой, то вздымаются вдруг на совершенно ровном месте зубастым шипом... Почвы в Австралии очень бедные. В основном - песчаные и краснозем. Но на этих песках растет буквально все! Есть тут такой декоративный кустарник, что растет на ... стенах домов, на заборах. Впечатление такое, что вся стена покрыта густым мелко-лиственным ковром. Если воткнуть лопату в "землю", то вряд ли она войдет в нее на половину штыка. Дальше - камень. Фикусы, те, что мы привыкли видеть растущими в кадках домов культуры, тут - это огромные деревья, по два-три метра в диаметре у основания. А корни их растут не вглубь, а вширь, расходясь почти по поверхности земли.... Часто встречаем дорожные знаки с изображением кенгуру и надпись "Next 27 km" - будь внимателен, возможно, что на дорогу выбежит кенгуру. Но на этот раз они нам не попадались, хотя уже кем-то раздавленных видели много раз... Рядом с бензоколонкой - МакДональдс. Сидим, перекусываем. Подъезжает междугородный автобус. Из него медленно выходят пассажиры. Все - глубокие старики. В основном - женщины. Одеты даже кокетливо. Никакой усталости на лицах нет. Смеются, шутят. Путешествуют из Брисбена в Кэйрнс. Около 1500 километров. Но в автобусе кондиционер, туалет и полный сервис. Можно и не устать... К вечеру въезжаем в Airlie Beach. Первым делом находим "Зеленую лягушку". Симпатично расположенные в пальмовой роще домики. К каждому ведет асфальтовая дорожка, по которой можно в машине подъехать к дверям. Полный комфорт. Рядом - бассейн. Название мотеля с обоснованием - после захода солнца по террасе запрыгали лягушки . Маленькие, с круглыми присосками на концах "пальцев", там, где у обычных лягушек коготки. Могут лазать по вертикальной стенке. Смешные и безобидные... На осмотр городка уже нет ни сил, ни желания. Заехали в шоп, закупили продуктов и вина, в веселой суетне приготовили еду и расслабились... Наутро за нами заехал автобус и увез на пристань. Нас встретила стройная девица и провела мимо множества разнообразных яхт и катеров к пароходику средней величины, похожему на те, что плавают по российским рекам. Таких, как мы, там собралось человек тридцать. Публика собралась разноликая, но вся сплошь - молодая. Мы опять оказались самыми пожилыми... Все-таки интересная вещь, эта австралийская национальная смесь! Лет еще двадцать назад встретить, скажем, негра в Уфе или Свердловске было событием. А сейчас, выйдя просто на набережную в своем Куджи, я могу встретить любого. Очень типичен вопрос, который задают при знакомстве: "Откуда вы приехали в Австралию?". В 1981 году число граждан Австралии, родившихся за ее пределами, составляло 22%. Сегодня их уже 30%... Наш пароходик медленно пробирался по узким проходам чистой воды, стараясь не задеть ни одну из множества яхт, плотно стоящих у пирсов, к выходу из бухты. Когда мы миновали маяк, капитан прибавил газу , положил штурвал на правый борт, и мы двинулись вдоль берега на юг, к островам. Их было видно еще с берега, но теперь они приближались прямо на глазах. Кто из нас не читал о пиратах, зарытых сокровищах, тропических островах, ставших пристанищем морским бродягам? И вот они передо мною, эти тропические острова! Конечно, мне давно не семнадцать лет, но вид этих островов способен вывернуть душу и шестидесятилетнего старика. Скалистые , покрытые лесом, с уютными закрытыми бухтами, где спокойно могут стоять большие парусники, с песчанными пляжами, окаймленными пальмовыми рощами, они отвечали самым старым моим представлениям о том, как должны выглядеть тропические острова. Сознание того, что мое еще детское воображение когда-то сработало правильно, так веселило душу, что хорошее настроение уже не покидало меня. Команду нашего кораблика составляли капитан - хозяин и три девчушки. Две из них были инструкторами подводного плавания и учили нас, туристов, обращаться с аквалангами , масками и предупреждали об опасностях. Заодно они возились на камбузе, готовя нам еду. Островов было много. Они были густо рассыпаны вблизи друг от друга, создавая сложный архипелаг со множеством проливов, по которым шастали парусные и моторные яхты. На стене капитанской рубки висела карта этого архипелага, и я мог ориентироваться. На каждом острове, мимо которого мы проплывали, можно было видеть красивые здания. Как сказал капитан, это были фешенебельные отели для зажиточных туристов. Сделав важное лицо, он сообщил, что цена однодневного пребывания в таком отеле достигает 3500 долларов! И добавил, что вакансий в них практически не бывает. Буковаться надо за несколько месяцев! Моего воображения не хватает, чтобы представить себе, что может стоить таких денег. Тем не менее... Погода стояла подходящая. Солнышко, редкие облачка, слабый бриз, мелкая волна... Мы входили в обширную лагуну безымянного острова с великолепным песчанным пляжем. Капитан бросил якорь метрах в тридцати от берега, и нас на моторной шлюпке перевезли на берег. Нам дали два часа на отдых. Мы устроились в тени на белом песке. Рядом росли кокосовые пальмы и несколько орехов лежали на песке у наших ног. Они были переспелыми и покрыты, как выдра, щетинистым ворсом. Вода в океане была как парное молоко. Погрузившись в нее с головой, все равно не получаешь живительной прохлады. На другом конце пляжа, уткнувшись в песок, стоят два гидросамолета. Меня тянет к ним. Подхожу, разглядываю. Летчики сидят на песке с теми, кого привезли на отдых. Закусывают, жуют. Типичные австралийские семьи - супруги и дети. По виду - китайцы. Самолеты простые, но сделаны хорошо. Двигатели - шестицилиндровые Lycoming. Лошадей 150 будет... За два часа, что мы провели на этом пляже, самолеты взлетали с воды и садились на нее несколько раз, подвозя и увозя новых туристов. Если бы не такое количество народу, если бы ничто не напоминало о том, что сейчас 21 век, то на таком острове можно забыть обо всем на свете... Выйдя из лагуны, капитан объявил пассажирам, что сейчас мы направляемся к коралловому острову. Минут через 15 он бросил якорь метрах в 100 от живописного берега. На этих ста метрах на глубине 3...5 метров была колония кораллов. Нам раздали маски и ласты и объяснили, где мы можем резвиться в своем любопытстве. Это пространство было довольно большим, и нам не удалось в отведенное время его все исследовать. Все дружненько попрыгали в воду и уткнулись взглядами на дно. В масках все женщины одинаковы. Пока мы с Сашей разобрались, где наши жены, пока они корректировали ремни на масках и трубках, все оторвались от нас. Мы начали неторопливо. Я умею хорошо нырять - когда-то мне не составляло труда проплыть под водой метров 30, да и глубина в 10 метров меня и сейчас не пугает. Вынужденный одеть маску без очков, я придерживался такой тактики - общий обзор с поверхности, детальное ознакомление - нырянием. В самом глубоком месте было не более пяти метров, так что проблем не было. Наташа и Таня плавали без ныряния с пенопластиковыми палками - это хорошо помогало экономить их силы. Вода была чистой, спокойной и теплой (потом мне показалось, что не такой уж и теплой). С первого взгляда на дно я понял, что плавать мы будем долго. Такой красоты я еще не видел. До этого я нырял в Одессе, Евпатории, Ялте, Гаграх, Сочи, Николаеве, Поти. Везде было почти однообразное дно, разбавленное отдельными скалами. И почти никогда не видел рядом с собой рыб. Может быть, только морских коньков, крабов, иногда - одинокого бычка. Тут же был настоящий рыбный рынок. Они плавали косяками и в них плавали рыбы разных "сортов". Они были каких-то фантастических форм и расцветок. Я уже давно видел фотографии австралийских рыб и был готов к встрече с ними, но твердо могу сказать, что неподготовленному к такой встрече товарищу вполне можно сойти с ума - не укладывается в голове, что такое вообще возможно! Рыбы нисколько не боялись, не шарахались от меня в стороны, даже тогда, когда я протягивал к ним руку, а только неторопливо отплывали на недосягаемую дистанцию. Но рыбы рыбами, а нас интересовали кораллы. Их тоже было большое разнообразие. Внешне они все разные. Одни похожи на камни или скалы, но они - живые организмы. На некоторых из них какое-то подобие цветов, колышащихся под действием течения или волны, но это - часть организма. Были кораллы, внешне похожие на ветвистые оленьи рога или засохшие ветви деревьев... Каждый из нас, обнаружив на дне что-нибудь интересное, высовывался из воды и созывал к себе остальных поделиться радостью открывателя и получить в свой адрес похвалу... Многие кораллы похожи на цветы репейника - они в шипах и колючках. На некоторых - застывшие гроздья цветов - уже окаменели, отжили свое. Тогда - это уже просто камни. Но нас предупредили, чтобы мы ничего руками не трогали. Во-первых, это опасно, можно пораниться. Во-вторых, нельзя наносить ущерб природе. Вот сломаю я кусочек коралла, а природа от этого обеднеет... Ну, вот есть такой бзык у австралов. А может быть, так и надо?... Но ведь я бы не был совком, если бы их слушал. Я нашел гладкий, похожий на большой шар, коралл, и залез на него, стал ногами. Ощущение было такое, что я стою не на камне, а на гимнастическом мате, обтянутом кожей. Я быстро слез с него - мне показалось, что я сделал ему больно... Были кораллы, из которых торчали розовые "пальцы", напоминавшие пальцы человеческого эмбриона из медицинских документальных фильмов. Между ними плавали рыбы... Большинство коралловых "цветов" оставляют впечатление живых, их можно погладить, они мягкие. Некоторые похожи на грибы с невероятным цветовым сочетанием и формой. Я видел "цветы", похожие на скорлупу арахиса. Некоторые кораллы имеют вид ноздреватого камня, из которого торчат "минные рога". Описывая сейчас виденное под водой, я испытываю полное языковое бессилие - я не могу найти подходящие слова, чтобы убедительно передать эту картину и вынужден использовать пошлый прием - это надо видеть самому... Это продолжалось часа два. Я начал замерзать. Температура воды была градусов 23-24, но для меня это не имело значения - важно было только то, что она была ниже температуры тела... Кожа на пальцах рук сморщилась от длительного пребывания в воде. Я еще не стал синий, какими бывают ребятишки, вытащенные родителями из воды от неумеренного в ней пребывания, но чувство озноба уже мешало и портило впечатление. Я сдался первым и с удовольствием растянулся под солнцем на палубе нашего пароходика... Мы вернулись в городок уже вечером. Впечатлений было много и все хорошие. За ужином мы стали обсуждать наши планы. Можно было продолжить коралловую эпопею, уплыть на далекие рифы, но эпидемия авантюризма у наших жен кончилась так же внезапно, как и началась. Они вдруг стали рассудочными и практичными. Их можно понять. Представить их себе с тяжелыми аквалангами на спине мы с Сашей не могли. Им было бы скучно. Ладно, мы пошли им навстречу. Приближался Новый год и мы решили встретить его на Surfers Paradise - популярной Мекке туристов. Это было уже на пути домой, в Сидней. Приехали мы туда на следующий день, отмахав примерно тысячу километров на юг. Долго рыскали в поисках свободных номеров. Свободных было много, но нас не устраивала цена - мы все же не Крезы. Наконец, после примерно часовых поисков мы нашли подходящий двухкомнатный номер в районе Labrador. Номер на третьем этаже с большим балконом и видом на океан. Собственно между океаном и нами был еще длинный узкий остров, тянущийся вдоль берега. В прилив это был полноводный канал, по которому плыли яхты и моторные лодки. В отлив он резко мелел. Погода испортилась. Небо было затянуто тучами, иногда шел дождь. Что делать в такую погоду? Мы играли в преферанс, смотрели телевизор, скучали. Но вот Татьяна, изучая рекламные проспекты, горкой лежащие у телевизора, наткнулась на объявление об однодневном туре на гору Тамбурин. И мы заказали его по телефону. Утром за нами приехал степенный мужик на Land Rover. Это был хозяин семейного туристического бюро. Бизнес такой - развозить туристов в своей машине по разным достопримечательным местам округи. Он же был и нашим гидом. Причем, как мы убедились, гидом весьма информированным и интересным. В ходе этого тура он привез нас в небольшой "краеведческий" музей, где был очень наглядный макет Gold Coast Hinterland, частью которого и является гора Тамбурин. Оказывается, когда-то, около 22 миллионов лет назад, тут был гигантский вулкан, взорвавшийся при извержении. Срезанная и оставшаяся после взрыва нижняя часть вулкана образовала кратер высотой около километра и диаметром 95 километров. Гора Тамбурин есть одна из вершин этого кратера. Внутри кратера теперь Национальный Парк Влажных Тропических Лесов. На гребне кратера - многочисленные жилые поселки и туристические объекты. С наружной стороны кратера - виноградники и другие сельхозугодья. Мы поднимались на Тамбурин-гору по каменистой узкой дороге, лежащей на гребне крутого, под 30-35 градусов, склона. Вокруг стоял густой лес. Гид рассказывал. О лесе, о горе, о вулкане... С утра был густой туман, и с вершины горы не было видно ничего, хотя в ясную погоду можно увидеть Брисбен, что в 100 километрах отсюда. Мы спустились пешком к водопаду, расположенному у подковообразного скалистого обрыва, заросшего буйной тропической зеленью. Было непонятно, откуда он бьет, этот водопад. Вода текла из-под кустов, тихо падая с десятиметровой высоты неширокой красивой пеленой. Гид показал нам на вид совершенно обычные по форме, но желтоватые листья какого-то дерева, одно прикосновение к которым грозит нервным параличем. Он сказал, что однажды такой падающий с дерева лист коснулся его щеки - он едва сумел остаться живым... Мы проходили мимо больших деревьев, которым, по словам нашего гида, более 500 лет. И это было не одиночное дерево, такие попадались на нашем пути довольно часто. В этом путешествии мы вообще узнали много такого, что можно назвать умопомрачительным . Что в Тасмании растет сосна, которой уже 2000 лет - это я знал и до путешествия. Но гид сказал, что на севере Квинсленда есть живое и здоровое дерево, которому как минимум 5000 лет! И что оно - самое древнее из всех известных в мире. Мы узнали, что остров Fraser Island, на котором мы уже побывали, природа строила 500 000 лет! Что вулкан на Тамбурин-горе взорвался 22 миллиона лет назад. Что аборигены Австралии попали сюда 60 тысяч лет назад из Юго-Восточной Азии, и что их первым наскальным рисункам уже 40 тысяч лет. Пожалуй, это самые древние доказательства существования человека... Все древние египтяне, вавилоняне, евреи и индусы могут спокойно спать под колыбельные песни австралийских аборигенов - дети еще в сравнении с ними... Новый год мы встретили в отеле. Приготовили праздничный стол, развесили шары и цветные ленты, закупили подарков друг для друга, заложили в холодильник водку и шампанское... Новый год по-австралийски - это анекдот. На улице жара под тридцать. Если бы не кондиционер - свариться можно. Какая тут елка! Какой Дед Мороз! Все наоборот! Но ледяная водка с селедочкой и бутерброды с икрой - это из нашего арсенала... Наклюкались как настоящие совки. Было весело... Наутро стали собираться домой. Вдруг Наташа кричит с балкона: "Смотрите, акулы!". Мы выбежали на балкон и увидели, как по проливу медленно дефилируют выступающие из воды плавники трех акул. А за ними в моторной лодке плывет мужик из службы спасения , следит, как бы чего не вышло... Домой мы решили ехать другой дорогой, по New England Hwy. Во-первых, наши жены по ней еще не ездили, а, во-вторых, я еще в Сиднее обнаружил на карте НЮУ загадочную надпись - Woollomombi Waterfall. На самом хайвее. Я убедил всех, что надо посмотреть этот водопад. Мы подъехали к нему уже под вечер. Я ожидал увидеть какие-то отвесные крутые скалы или горы, но вокруг был обычный пейзаж - холмы, покрытые лесом, поля с пасущимися быками или овцами... Но указатель на дороге приказал свернуть влево : "Водопад - через 1 км". Мы въехали в негустой лесок и остановились у ограды. Когда мы вышли из машины , подошли к ограде и глянули вниз - мама родная! Представьте, что на ровной земле кто-то вырыл яму диаметром с полкилометра и глубиной триста метров. Яма не круглая, а как замочная скважина. Стенки "ямы" - отвесные скалы . На дне - небольшое озеро. И в это озеро с высоты 260 метров падает вода! По высоте это в четыре раза больше Ниагары, но по мощи - никакого сравнения. Ниагара выигрывает. А тут ширина падающей струи всего несколько метров. Правда, нам объяснили, что сейчас еще не сезон, дождей мало, воды в речке недостаточно, и что когда она полноводна, то эффект гораздо сильнее... Я сделал несколько фотографий, но сам водопад на них виден плохо - воды все-таки было мало... Мы вернулись домой поздно ночью и сразу завалились спать... Так закончилось наше путешествие. СМЕРТЬ ОБХОДИТ ГЛУПЦА СТОРОНОЙ... С некоторых пор мне иногда снится один и тот же сон. Когда это случается, я просыпаюсь и уже не могу заснуть. Я просыпаюсь от ужаса. В моей жизни было несколько происшествий, которые могли закончиться для меня весьма печально, если не сказать трагически. Каждое из них со всеми драматическими подробностями иногда навещает меня во снах. И каждый раз я как бы заново переживаю их, и каждый раз просыпаюсь в тот момент, когда по несвершившемуся сценарию я должен был принять смерть... Мое самое первое в жизни воспоминание связано с опасностью. Сейчас это кажется мне смешным, но я-то помню... Мы идем по Ришельевской и останавливаемся у светофора на Дерибасовской. Этот знаменитый перекресток был первым, который мое сознание записало на мой "хард-диск". Мы - это, конечно, я и еще двое взрослых. Наверное, это были мои отец и мать. Лиц их я не видел, я шел своим ходом, на в меру упругих двухлетних ногах. Мои руки были подняты вверх, и это было очень неудобно - трудно было глазеть по сторонам. Мою левую руку держал отец. Это я сейчас так думаю, потому что я видел только его коричневые брюки. Правую - держала мать. Я видел ее голые ноги и легкую юбку, которая под порывами ветра иногда закрывала мое лицо. Мы подходим к светофору и ждем зеленый, чтобы перейти Ришельевскую и пройтись по Дерибасовской. Я не помню, было ли в тот день тепло, но я помню яркое солнце. Уже потом, когда я стал взрослым и часто пересекал этом перекресток, я видел его под солнцем в разное время суток, и понял, что тогда , в мой первый раз, я был на нем в полдень. Пока не загорелся зеленый свет, я крутил головой в разные стороны и запомнил огромное серое здание Оперного театра. Мой "хард-диск" записал и его. Когда загорелся зеленый, мы ступили на мостовую и стали пересекать Ришельевскую. Нам оставалось пройти совсем немного, когда с Дерибасовской на Ришельевскую стал сворачивать черный автомобиль. Он остановился в одном метре от меня. Я слышал, как отец что-то громко говорил шоферу, возможно, что ругал, но я был в ужасе. Нет, я не плакал. Я просто остолбенел. Меня потрясли эти огромные блестящие на солнце фары! Наверное, я уже успел проэктраполировать на доли секунды вперед и ужаснуться... Отца призвали в армию в июне 41-го. Мы оставались в Одессе. Но уже в июле началась эвакуация. Когда в обстановке паники и суматохи мы с мамой и бабушкой сумели попасть на пароход, нам досталось место на верхней палубе. И только пароход вышел в открытое море, как нас начали бомбить немцы. Сам я этого не помню, но бабушка рассказывала, что закрыла меня собой и в таком положении мы пережили эту бомбежку. Немцы в наш пароход не попали. Тем не менее, спустя несколько часов, я все равно умудрился потеряться и меня "спас" какой-то моряк, который обходил весь пароход, держа меня за руку и крича "Где эта сумашечяя мамаша?"... Войну я пережил почти без приключений. Нас отправили в совхоз на левобережье Волги в Саратовской области. Бабушка сидела со мной дома, а мама работала бухгалтером в совхозе. Иногда она брала меня с собой, когда ей по делам надо было посещать удаленные совхозные отделения. Ей давали лошадь, запряженную в двуколку, она садила меня рядом с собой, и мы целый день разъезжали по степи. Весной степь очень красивая. Ровная-ровная зеленая земля и ярко-желтые тюльпаны. Матери не было и двадцати пяти, она всю жизнь провела в городе, с лошадью ей приходилось трудно. Я помню, как однажды нас в степи застала гроза. Вначале пошел сильный дождь, а потом - град, да такой крупный, что очень быстро вся еще недавно зеленая от травы земля покрылась сплошным белым слоем льда. Градины были с голубиное яйцо. Мы остановились и спрятались под телегой. Градины долбили лошадь. Она и так не была рысаком - старая и флегматичная. А тут она просто упала на колени. Мама подумала, что лошадь умерла. Если бы это произошло, мы бы не добрались до дома. Но все обошлось. Маме с трудом удалось уговорить лошадь встать и мы кое-как доехали до дома. Приехали в сплошной темноте. Бабушка с плачем металась по двору... Вернулись в Одессу в июле 45-го. Было тяжело. Отец погиб на фронте. Всем жилось трудно. Мне было шесть лет, и компания моих сверстников была весьма шустрой. Для меня это было веселое время. Тогда каждый из нас носил на себе следы мальчишеского озорства - шрамы от пуль и осколков, обожженные порохом ресницы, брови. Но мы росли ловкими, смелыми и предприимчивыми. Тогда я научился плавать и нырять. Из этого возраста я вышел со шрамами от пули под коленом и от острозубого куска чугунного котла, разбитого специально , что заложил в рогатку мой неприятель из соседнего двора. Это, считай, повезло. Могло быть хуже... Лет до пятнадцати чувство страха меня не посещало. Видимо, еще мозги не совсем загустели, что-то еще не сформировалось внутри. Впервые настоящий страх я испытал в пятнадцать, когда мы уже переехали в Уфу. Мы жили в четырехэтажном доме для офицеров гарнизона. Это был простой, без излишеств кирпичный дом, который строили пленные японцы. Три подъезда, сорок восемь квартир. В каждой есть дети. Сверстников полно. Как-то летом в жаркий день я вышел во двор. У соседнего подъезда , облокотясь плечом о стену, стоял Борька Гурьев. Он был старше меня на год и перешел в девятый класс. В руке он держал настоящий теннисный мяч и неторопливо стучал им о бетонный пол подъездного крыльца. Делал он это ловко, ему не приходилось даже менять позу - его плечо касалось стены, одна нога была согнута и упиралась носком ботинка в землю, а вторая рука пребывала в кармане брюк. В те времена настоящий теннисный мяч был редкостью. Меня поймут те, кто чувствует упругую легкость его полета, заданную почти невидимым ловким движением руки. Мы стали перекидываться этим мячом. Сначала мы стояли близко один от другого и посылали мяч, ударив его о землю, чтобы, отскочив от нее, он попал в другие руки. Потом мы стали увеличивать расстояние. При этом мы уже просто кидали мяч, как камень. И тут Борька предложил: Давай перебрасывать мяч через дом, над крышей! Сможешь? Я посмотрел вверх. До крыши было метров двенадцать. Ширина дома - еще метров десять. Да сама крыша была крутая, до конька метра три. У меня было чувство, что я смогу это сделать, да и вызов был брошен. Борька был, конечно, сильнее меня - он был старше, занимался гимнастикой и штангой. Был силовиком. А я - гонял в футбол, да только начал заниматься баскетболом. И я согласился. Борька размахнулся и легко перекинул мяч через крышу. Я обежал дом и увидел скачущий по двору теннисный мяч. Я поймал его, подошел поближе к дому и стал примериваться. Слишком близко к стене стоять было нельзя - траектория будет, как у гаубицы, свечкой. Я отошел, размахнулся, и со всей силой швырнул мяч. Слышу, как Борька кричит: Есть! Лови! Мы начали дуэль. Борьке она давалась легко. Мне же каждый раз надо было упираться изо всех сил. Я не помню, сколько раз мне удалось перекинуть мяч, но раз десять удалось. На одинадцатый раз я не услышал борькиного "есть". Через сквозной подъезд я выбежал к Борьке. Где мяч? А ты бросал? Значит, на крыше лежит. Иди и доставай! Теннисный мяч был ценностью, и борькино требование было законным. И я полез на крышу. По пожарной лестнице я быстро добрался до крыши. Такое мы проделывали не раз. Теперь надо было найти мяч. На моей, южной стороне дома, его не было. Значит, он где-то на другой, северной. Я осторожно долез до конька и увидел его сразу. Он лежал в водосточном желобе на самом краю крыши. Я ринулся к нему. Но тут же спохватился - а как же я буду его доставать? Крыша была очень крутой - градусов сорок, покрыта была листами кровельного железа, никакого ограждения у водосточных желобов не было. Я начал осознавать опасность предприятия. Вылет козырька был около метра, под ногами я не чувствовал прочного основания - все колыхалось и скрипело. И тут мне пришла в голову мысль, которая тогда показалась мне очень удачной, но которую сейчас я даже мыслью назвать не могу. Я лег животом на крышу головой к ее краю и начал медленно спускаться к желобу. Как на снежной горке. Когда моя рука дотянулась до мяча, я осторожно взял его и тут же опустил за желоб. Я слышал, как он стукнулся о землю и как Борька крикнул "Есть!". И тут я посмотрел на землю... Лучше бы я этого не делал! Я понял, что если я упаду, то от меня ничего не останется. Мрачного юмора добавляло то, что я буду лежать как раз под окнами нашей квартиры, и первой мой окровавленный труп увидит моя бабушка... Я закрыл глаза. Мои руки дрожали, на лбу выступил пот. Я попытался отползти от желоба назад, вверх к коньку. К своему ужасу я обнаружил, что не могу этого сделать! Поза годилась для лазания по-пластунски, но только вперед, а назад, да еще и вверх - ну никак! Оттолкнуться руками от желоба было невозможно - его жесть прогнулась от моего легкого прикосновения. Впервые мне стало себя жаль. Мне не хотелось умирать. Это сейчас я понимаю, что когда ругаешь себя дураком, то знаешь, что хоть и дураком, но жив будешь. А вот когда становится себя жалко, то можешь в живых и не остаться... Не помню, сколько времени мне понадобилось, чтобы я обрел способность думать. Я лежал неподвижно, боясь пошевелиться. Оглянувшись по сторонам, я увидел справа сзади слуховое окно. До него по прямой было метров десять. Я мог совершать только змее-крабо-червячные телодвижения вбок, по направлению к этому окну. Еще не отдавая себе отчета, я стал осторожно, как-то плоско-параллельно переползать вправо, но при этом сантиметр за сантиметром смещаться вверх, прочь от страшной пропасти. Мне мешало все - раскаленная крыша, ребра кровельных листов, рубашка, вылезшая из штанов, кровь, прилившая к голове со всего тела, и мой страх. Я повеселел только тогда, когда отполз от края метра на два. Тогда я, лежа на животе, умудрился как-то развернуться на месте и перекатился на спину. Я поверил, что останусь живой. Полежав несколько минут и придя в себя, я сел, потом осторожно встал и медленно двинулся к слуховому окну. Достигнув его, я перевел дух. Через окно я влез на чердак - спускаться с крыши по пожарной лестнице было страшно. Для этого надо было с конька спускаться снова к желобу, но с южной стороны. Для моих нервов это было слишком... Теперь мне иногда снится, что я лечу головой вниз с этой чертовой крыши. В этот момент я всегда просыпаюсь... Летом 59 года, после окончания третьего курса, у нас была производственная практика. Мы работали в литейных цехах на моторном заводе. Мать с отчимом, братом и сестрой уехали в отпуск в Одессу. Я приехал к ним после окончания практики. Отпуск в Одессе без моря я не представляю. И не надо мне никаких пляжей, кроме моей родной Отрады. Тут я знаю каждый камень с детства. Сейчас его весь переделали, утыкали волнорезами и благоустроили, а еще в 59-м он был почти таким же диким, как и в 45-м. Я не люблю многолюдья. Выбираю пустынное место у камней, лежу себе под ласковым солнцем, загораю, размышляю. Станет жарко - войду в воду... Этим утром было тихо, безветренно. Вода в море стояла как озерная - ни малейшего намека на волну. Я плыл на солнце. В чистой прозрачной воде дно просматривалось хорошо. Я плыл брассом. Каждый гребок приносил удовольствие, наплыв был хорош, сил в себе я чувствовал немеряно. Заградительные буйки, заплывать за которые не разрешалось, остались далеко позади. Я остановился и лег на спину. Небо надо мной было чисто голубым. Хотелось петь. На обратном пути , когда темно-зеленое каменистое дно сменилось светло-желтым песчаным, я заметил большие камни причудливой формы. Набрав в легкие побольше воздуху, я нырнул на дно. Глубина была метров семь. Я привык определять глубину "на слух" - уши реагируют очень чутко, отвечая на глубину все возрастающей болью. Камни были большие, ноздреватые и поросли морской травой. Два из них прислонились друг к другу так, что касались в своей верхней части, но внизу между ними у самого дна был просвет, как тоннель, и я видел свет "в конце тоннеля". И черт меня дернул залезть в эту дыру! Я хотел проплыть через нее. Поначалу все шло хорошо. Но затем достаточно свободный проход начал сужаться, мои ноги уже испытывали ограничение, я стал задевать ногами за камни и мог продвигаться вперед только, отталкиваясь руками от неровных поверхностей камней. Я не сразу оценил опасность. Воздуху у меня было еще достаточно. Но вот я еле просунул плечи в "горло" тоннеля, и застрял в бедрах! Я дернулся еще раз, но кроме боли в костях ничего не получил. В голове мелькнуло - назад! А как? Оттолкнуться руками невозможно. Даже головой повернуть нельзя. И тут мне опять стало себя жалко. Я представил себе, что меня даже найти не смогут! Такая могила мне не нравилась. А до выхода из этой ловушки было всего метра два! Только вперед! Я развернул таз так, чтобы прилепиться к камню, что был слева, опустил правую ногу вниз и, нащупав песчанное дно, погрузил в него ступню. Счет шел на секунды. Согнув правую ногу для толчка, я вытянул обе руки вперед и резко оттолкнулся ото дна. Я пропахал этот тоннель, как самолет в аварийной посадке без шасси. Мои плавки были разорваны . Кровь лилась, как из быка на корриде. Но я выбрался из него! Из последних сил я поднял руки вверх, согнул ноги и оттолкнулся ото дна. Секунды на две я потерял сознание, но когда моя голова показалась над водой, я был уже в порядке. Так широко я не открывал рот уже никогда!... Когда мне снится этот сон, я просыпаюсь в момент, когда отталкиваюсь ото дна... Я прожил без приключений еще четыре года. После окончания института я получил назначение в Пермь на моторный завод. Я приехал туда с молодой женой, своей однокурсницей. Как-то летом, спустя год, мы с ней решили поехать на Каму искупаться. Верхняя Курья, где был самый популярный городской пляж, располагалась на другом берегу. Речные пляжи никак нельзя сравнить с морскими. Песка почти нет, вода совершенно не прозрачная, течение, с которым приходится считаться... Мы расстелили полотенце, полежали на неярком солнце и решились войти в воду. В то время у пляжа был поставлен на якорь огромной плот. В длину он был метров пятьсот, а в ширину метров двадцать. От него до берега было метров тридцать. В этом 30-метровом пространстве мы побарахтались и взобрались на плот. Сидели, о чем-то разговаривали...К тому времени моя жена еще ни разу не видела, как я ныряю. Петушиный менталитет молодого самца поднял меня на ноги. Сейчас я донырну до берега! Я наметил себе направление - взял азимут - , помахал своими тощими членами, якобы разминаясь, напыжил худосочную грудь, изобразил сосредоточенность и нырнул. Обычно под водой я ориентируюсь по солнцу. И хотя день был солнечный, но вода в Каме была совершенно не прозрачная. Мне казалось, что я плыву прямо. Чтобы преодолеть тридцать метров, мне надо было сделать под водой около пятнадцати гребков. Я стал их считать. Когда я досчитал до пятнадцати, то с удивлением обнаружил, что никаких признаков берега я не наблюдаю. Я решил, что пора кончать эту комедию и появиться над поверхностью воды. Сделав эффектный фирменный финишный гребок, я выпрыгнул из воды почти до пояса и с ужасом обнаружил, что нахожусь в полуметре от... плота! На плоту сидит моя молодая жена и хохочет. А мне совсем не до смеха! Ведь если бы я сделал шестнадцатый гребок, то оказался бы под плотом без глотка воздуха и в полной дезориентации!... Когда мне снится этот сон, я просыпаюсь от того, что моя голова ударяется о плот... До следующего приключения прошло еще лет тринадцать. У моего тестя была дача в сорока километрах от города. Летом на ней было хорошо - речка, сад-огород, чудная природа... С наступлением осени дача консервировалась... В нашем ОКБ собралась компашка из семейных пар, в которых мужья работали вместе, а жены были ...при мужьях. Я не помню сейчас кому принадлежала эта идея, но смысл ее заключался в том, чтобы провести Новый год на даче и покататься на лыжах. Наша дача оказалась самой привлекательной. Мы готовились заранее. Были расписаны все обязанности. Каждому вменялось подготовить шутливое новогоднее поздравление и вообще соответствовать этому священному на Руси празднику. До дачи надо было добираться на электричке. Затем пройти на лыжах около 10 километров. Надо сказать, что в эту зиму перед Новым годом морозы стояли очень крепкие. В день нашего выезда было около -35 градусов. Но это нас не очень пугало. Мы дружно втиснулись в электричку, распили для сугреву бутылку водки и полчаса весело обсуждали предстоящее торжество. Мы вышли на станции Юматово. Нам предстояло пересечь станционные пути, и там стать на лыжи. На последнем пути стоял грузовой состав. Мы подошли к нему, решая, как преодолеть эту преграду. Вагоны тянулись в обе стороны от нас и было их очень много. Все решили обойти его справа. Я же решил залезть под вагон... В одной руке у меня были лыжи, связанные ремешками. В другой - лыжные палки. На спине висел приличных размеров рюкзак с новогодней жратвой, выпивкой и теплыми вещами, включая одеяло - ведь мы собирались ночевать на даче. Я бодро полез под вагон, но тут же зацепился рюкзаком за что-то железное. Этих железок на грузовых вагонах всегда дикое количество. Когда я кончил с ней воевать и сумел оказаться между рельсов, рюкзак опять за что-то зацепился. Вернее, он не зацепился, а уперся во что-то мне невидимое Мне пришлось лечь на снег между рельсами. Я выкинул лыжи и палки на другую сторону, а сам в этой идиотской позе стал переползать за последний рельс. Я вспотел, несмотря на сильный мороз. Вздохнув с облегчениям, я встал сначала на колени, а затем и на ноги. И вдруг состав лязгнул буферами и медленно пошел! Знали бы вы, с каким ужасом на лице я смотрел на эти вагоны! Я представил себе, что могло быть, если бы машинист был расторопнее секунд на десять... Какими только словами я не обзывал себя! Они все были неприличные и непечатные... Я просыпаюсь, когда вижу, как заиндевелое безжалостное железное колесо медленно катится на мою неподвижную шею... Сидней - 2001 РУССКИЙ ЕВРЕЙ Неделя выдалась дождливой. Обычно оживленная Холл-стрит была пуста - дождь разогнал гуляющих и прохожих. Я шел, глядя себе под ноги и обходя лужи. Вдруг передо мной возник молодой человек во всем черном : шляпа, плащ, борода, глаза, волосы - все было черным. Are you jew? Yes, I'm. Вы говорите по-русски? Да У меня к вам просьба. Не могли бы вы нам помочь? От вас не потребуется ничего. Вы просто постоите пять минут в синагоге во время поминальной молитвы. По правилам в этой молитве должны участвовать не меньше десяти мужчин, а у нас пока только девять. Если мы не соберем десятерых, то молитва не состоится - таковы правила. Я, конечно, согласился. Как не выручить людей в такой момент? Мы вошли в синагогу на О'Брайен-стрит. Мне дали кипу и поставили у парты-скамейки. Я огляделся. Синагога была небольшой и скромной. Впереди, перед первым рядом скамеек, стоял рабай. Справа, у кафедры, еще один служитель, старик. Я видел его спину и большую белую бороду. Лица его мне было не видно. Еще три молодых служителя с пейсами и юношескими бородами стояли между скамеек и о чем-то тихо переговаривались. Все пять служителей были в черном. Кроме меня были еще трое пожилых мужчин и парнишка-подросток лет пятнадцати. Парень, встретивший меня на улице, дал мне в руки молитвенник, раскрытый на нужной странице. Пока не началось поминание, я пытался понять, что написано в этой молитве. Это было не просто - на мне были слабые очки, а свет в синагоге не был ярким. Я понял, что текст написан на иврите и на русском языке, а издан молитвенник в Сиднее. Вся процедура поминания проходила бысто и просто, но для меня оказалась непонятной, так как велась на иврите. Вначале рабай что-то сказал на английском, и его лицо при этом сменило выражение - оно стало печально-строгим. Затем старик с белой бородой, уткнувшись в молитвенник на кафедре, начал молитву-песню. Он пел на иврите. Ему периодически вторили все, кроме меня. Мне было неуютно оттого, что я такой религиозно безграмотный, но я успокоил себя тем, что мне было обещано - от меня ничего не потребуеся, кроме физического присутствия. И я стоял. Стоял честно. Несколько раз по ходу молитвы старик прерывал песню, отходил от кафедры к перегородке, отделяющую мужскую половину синагоги от женской, поднимал край белой занавески и что-то шептал про себя. Было впечатление, что он с кем-то сплетничает. Старик закончил молитву. Все хором сказали "Amen". Я тоже сказал "Amen". Знай наших! Рабай поблагодарил всех. Это было сказано по-английски. Я протянул молитвенник и кипу моему знакомому в черном. Он сказал мне спасибо. Это было сказано уже по-русски. Я вышел из синагоги под легкий дождь в веселом раздумьи. Я всегда знал, что на моем лице написано - еврей. Но никогда не подозревал, что еще там написано - русский еврей. И тут, без всякой видимой связи с происходящим, я вдруг понял, что моя родина не Австралия, куда меня занесло на старости лет, и не Россия, где я прожил более сорока, и не Израиль, где я еще даже не был, и даже не Одесса, где я родился. Моя родина - это целый мир, имя которому Русский Язык. Язык, которым я владею лучше некоторых русских, на котором сносно говорю и не очень толково думаю, язык, которому было суждено стать моим родным в день, когда я родился, и который останется со мною до конца моих дней. Сидней - 1999 РОМКИНЫ ШТУЧКИ Книгу К.Чуковского "От 2 до 5" я прочитал еще школьником. Моей младшей сестре в то время было "от 2 до 5" , и я даже послал Чуковскому какой-то ее перл. С тех пор прошло много лет. Я вспомнил "От 2 до 5", когда Ромка начал говорить. Он родился, когда мне стукнуло сорок - я поздний папаша. Наверное, каждый родитель ревностно следит за своим ребенком, за его развитием, старается привить ему хорошее, радуется его успехам, переживает его неудачи. Я - не исключение. Ромка начал ходить в девять месяцев, но заговорил только в два года. Мы с Наташей уже стали сомневаться, все ли у него в порядке. Но в два года он заговорил, и это было похоже на фонтан. Поначалу это были обычные бытовые диалоги, и они сняли проблему общения - появилась обратная связь. Спустя несколько месяцев, когда его мозги "слегка загустели", он начал выдавать такие штучки, что я вспомнил Чуковского и решил записывать его высказывания. Первые записи я сделал в 82-м году, когда Ромке было около трех лет, а последние - в 89-ом, то есть, получилось что-то "От 3 до 10". И это были, как я сейчас понимаю, самые лучшие годы. Сейчас Ромке почти девятнадцать. Я смотрю на него и не нахожу в нем теперяшнем ничего от того раннего, каким он был в моей записной книжке. Теперь он редко и неохотно говорит по-русски, и мне уже не верится, что это он автор афоризмов, которые веселили и нас с Наташей, и наших знакомых, и коллег на работе. Я решил собрать все сохранившиеся его выражения и сделать из них компьютерный файл, чтобы когда-нибудь он мог заглянуть в него. Может быть, когда у него будет свой сын, он тоже станет коллекционировать его перлы. Когда я прочел все собранное, у меня возникла аналогия с книгой Чуковского с той лишь разницей, что "От 2 до 5" составили высказывания сотен ребятишек, а это написал один Ромка. Сидней 1998 ХОХМЫ Хохмы начались, когда он еще не родился. В последий месяц беременности живот у Наташи был как дирижабль, огромный. Я даже стал сомневаться, а все ли правильно я сделал 9-ть месяцев назад.В ванной мне приходилось помогать ей мыться. И на этом животе, круглом и гладком, вдруг в разных местах появлялись шишки - то ромкин кулачок, то пятка.Наташа уже различала, где что. Поцарапает по своему животу эту шишку - она и спрячется в утробу. Щекотки боялся. -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-* Потом пошло посерьезнее. Рожала она тяжело - здоровый попался , 4 кг 250 г. Чуть не разорвал ее, крови потеряла много, наоралась, намучилась. И этот сам ключицу сломал, появляясь... Но обошлось. -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-* Наташа рассказывала, что когда в ее палату привезли новорожденных на первое кормление, взволнованные мамаши торопливо повываливали свои молочные груди к первому свиданию со своими чадами. Детишки лежали спеленутые, как пушечные снаряды. Сестра по одному доставала детишек и прикладывала к материнской груди. Когда очередь дошла до Ромки, она, крякнув, достала его из "обоймы" и спросила : А это чья бомбочка? Молока у Наташи было мало. Ромка быстро высосал жалкую порцию, долго сосал пустую грудь, а потом с укором посмотрел на мать. Наташе стало стыдно... -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- В день их выписки из роддома прихожу с цветами, жду, когда появятся. Разглядываю списки новорожденных на стене. Сравниваю своего Ромку с остальными по весу. Из 20-25 младенцев Ромка был вторым. Первое место занял гигант в 5кг 600г. Когда я показал Наташе на это чудо с ней чуть не случился обморок - могу представить, что она себе вообразила... -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Рома, иди умываться! А не то придет Мойдодыр... Твой Додыр?... -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Показывает рукой на резиновую рыбу-игрушку. А это что такое ? Это чешуя. Чтобы чесаться ? -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Рома, что у нас в меню на обед ? В мене надо пельмени ! -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Говорит Наталье: Давай, я буду папа, а ты - мама. Давай ! "Налей-ка мне вина, Наталья !" -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- В ванной новорит Наташе: Я буду мамой, а ты - моим сыночком. Давай ! Просись гулять ! "Пойдем, погуляем!" "Ты что, не видишь, что я стираю?" -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Когда нет бороды и усов - называется мордашка. -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Сестра Женя учит Ромку играть в шахматы.. Рома ! Защищай свою пешку ! Ромка прикрывает пешку своими ладошками. -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Идем домой из детского садика. Ромка рассказывает историю. Жила-была лошадь. Звали ее... Назовем ее Олей... -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Наташа ласкает и тискает Ромку. Ах, ты мой,пузырь ! Как тебя зовут ? Пузырь Мишон ! -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Говорим Ромке, что к нам должны притти гости. Они не придут. Почему ? Испугаются. У меня глаза черные. -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Принес для Ромки портрет гнома, что сделали наши программисты. Рома, как мы его назовем ? Кока ! -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Потерялся в магазине, когда Наташа делала с ним покупки. Кричит на весь магазин: Мамочка, родная моя, где ты ? -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Как-то вышел с Натальей из дома, поскользнулся, упал на снег. Поднялся и говорит: Пора становиться на коньки. -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Ставит срубленную королеву на доску. Она уже выздоровела. -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Не хочет итти спать. Рома, тебе пора итти спать. Нет, я еще поработаю ! Как ? Ну, например, попью чаю... -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Хороший волк - Шурик, а плохой - Тарапыр. -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Обнимает Наташу и поет: Толстая, толстая мамочка моя ! -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Наташа вытирает ему попу после горшка. Мама, ты чисто вытерла ? Чисто. Тогда можешь поцеловать попку... -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Подъезд. Поднимаемся с ним по лестнице. Навстречу спускается дряхлая старушка. Ты кто ? Я бабушка Эдика. Бабушка ? А почему ты похожа на бабу Ягу ? -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Не отходит от меня, виснет, не дает ничего делать. Как бы заставить тебя поиграть со мной ? -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Это не ответ ! -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Не поймешь тебя, папа ! -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Посылаю его в другую комнату выключить проигрыватель. Не хочет, но маскируется: Папа, как ты не понимаешь, ведь я - человек ! -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Наташа спешит с ним в детский садик. - Рома, торопись, а не то меня начальник поругает. Начинает ворчать: Ну, что ты меня ругаешь ? Я тебя не ругаю Ты меня бровями ругаешь ! -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Уложили его спать. Через некоторое время появляется. Мне плохо снится ! -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Рома, что с тобой ? Я себя очень плохо чувствую Что у тебя болит ? Ничего не болит. Просто ты меня обидел. (Только что я выругал его за то, что он медленно раздевался) -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Я собираюсь выйти покурить. Неужели я останусь один ? -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Мама, это ты меня родила ? Да, я. Тогда расскажи мне, как ты это сделала ? -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Тычет рукой в Наташину грудь. Мама, а в титях молоко есть ? Уже нет. А почему тогда они полные ? Боится быть раздавленным машиной. На перекрестке: Папа, дай мне руку, а то меня машина задавит и не будет у тебя любимого сыночка. -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- У нашего подъезда стоит незнакомая женщина. Здравствуй, незнакомая тетя ! -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Упал, стукнулся лбом. Папа, у меня лоб дырявый ? Нет Целый ? Ну, хорошо ! -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Сидит на горшке. Папочка, любимый мой ! Вытри мне попку ! -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Я так хотел есть, что даже дрожал от страха ! -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Спрашивает воспитательницу в детском саду: Татьяна Викторовна ! А у тебя пися есть ? ( Эту штучку рассказала Наташе сама Татьяна Викторовна. И добавила, что, ошарашенная этим вопросом, ответила ему "Нету" и теперь обеспокоена тем, что о ней может подумать этот молодой нахал) -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Наташа будит Ромку. Ромочка, вставай ! Только не говори мне, что пора в садик ! -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Я скажу плохому дяде: уходи, не хочу тебя целовать ! И он уйдет... -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Мама, включи приемник ! Нельзя. У него батарейка села. Села и отдыхает ? -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- По пути в садик рассказывает длинную историю про лошадь. ... а тут налетели фашистские самолеты и стали бросать бомбы и ранили лошаль. А всадник взял большую корзину, положил в нее лошадь и понес ее в больницу. Потом сел на лошадь и поскакал на работу, привязал лошадь к работе, а сам пошел работать... -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- 3 года 8 месяцев Взял клюшку, пошел на хоккейную площадку, где большие ребята играли с шайбой. Через десять минут возвращается надутый, обиженный. Они мне сказали: "Уходи отсюда, козел несчастливый !" (Вначале они потребовали у него мандат) -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Едем с ним в парк. Сидит, молчит. Рома, ты о чем думаешь ? Не признаюсь, о чем думаю. -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- 3 года 9 месяцев По пути из садика напевает какую-то мелодию. О чем поешь ? Это мы к празднику готовимся. К какому ? Дню рождения дедушки Ленина. * Ну и как, приготовились ? Да. А ты как приготовился ? Рубашку в штаны заправил !... -*-*-*-*-*-*-*-*-*-*- Скоро я буду принцем ! А кто такой принц ? Это который женится. А что такое жениться ?