. "Выпьем, няня, где же водка?" - Ну так и голосуй за нас с Пугачевой. Кто тебе налил с похмела? Я или Ельцин? - Ты... - Ну так отблагодари. Проголосуй, как я говорю. Электорат тяжко вздохнул. Эх, тупая птица, птица-тройка!.. После того как ты миллиарды лет возникаешь из ничего, из пустоты, из вакуума, раздуваешься из сингулярности в бесконечность, систематизируясь из элементарных частиц до светоносного самоосознающего нечто; после того, как, словно Феникс из похмельного пепла, возрождаешься к новой жизни, повторяя путь Вселенной и заново познавая мир... Познавая?.. Нет, заново создавая его - от мельчайших лягушечек и инфузорий до слонов и носорогов; от счетных палочек до тензорного анализа; от ближайшего гастронома с подпольной отравой рязанского розлива до элитного центрального супермаркета с чистейшей "кристалловской"; от ближайшей звезды до далеких квазаров... После этой вселенской, богоравной ежеутренней работы, когда чистым слезным глазом смотришь на новенький мир, только-только вылупившийся из... да из ничего!.. понимаешь всю суетность и ничтожность подобной птичьей политической шелухи. Да станет ли Он, утомленный процессом Сотворения, снисходить до суеты выбора между той мелочью или этой мелочью, им же самим созданной!? Чего хотят они, еле заметные, от Того, без Кого их вопрос был бы невозможен, и даже само существование любых вопросов было бы не проявлено в метафизическом плане! Им ответом только слабая, практически незаметная Его улыбка, на полноценную просто не осталось сил. А что вы еще от Него хотите? Попейте с электоратово... Глава 22. Шерлок Холмс остро отточенной финкой взрезал очередной конверт и углубился в чтение. После прочтения конверт не полетел в мусорную корзину, как прочие конверты со счетами за газ и телефон. (Не хватало еще Великому сыщику пошло платить за электричество! Гений имеет право на некоторые поблажки. Холмс попросту воровал электричество. За два фунта электрик установил у него в электросчетчике маленький буравчик, похожий на штопор, который резко сокращал расход бабок.) - Вот это интересно, Ватсон! - Холмс потряс конвертом. - Что вы можете сказать по виду этого письма? Доктор Ватсон сделал вид, что задумался. Он был чеченец, да к тому же незаконнорожденный сын генерала Дудаева. Ватсоном его стали звать англичане. Его настоящее имя Аслан напыщенным англичанам было выговорить трудно. Ребенком Аслан Дудаев приехал в Англию, выучился на доктора филологическихнаук и защитил диссертацию по теме "Вайнахский народный юмор, основанный на обычаях кровной мести".В одномиз притонов, куда Аслан-Ватсон ходил курить анашу, он и познакомился с Шерлоком, который пришел туда колоться морфием. Много сил положил Ватсон, чтобы вытащить Холмса из бездны наркомании. Выйдя из нее Холмс посмотрел на мир и увидал, насколько он прекрасен. Шерлок занялся музыкой, научился играть на скрипке, преуспел и перебрался из своего нищенского негритянского квартала, где у него находилось мелкое детективное агентство, на Бейкер-стрит. Если раньше он разыскивал украденное с веревки застиранное белье окрестных негров и расследовал убийство соседом-молочником своей жены, то теперь он разыскивал исключительно бриллианты величиной с яйцо Ватсона и редко-редко брался за рубины и изумруды: брезговал. А уж если случались убийства, то брался только за убийства короля королем, президента принцем или, на худой конец, родовитого герцога папой римским. - Поднялся ты, Шерлок, - говорил ему обнищавший к тому времени Ватсон. Он постепенно перешел с анаши на героин, кокаин и ЛСД. Это была адская смесь. Много сил положил Шерлок Холмс, чтобы вытащить приятеля из бездны наркомании. После излечения в дорогом хосписе Ватсон открыл лечебницу и преуспел. Он лечил добрым словом, которое и кошке приятно. Но лечил Ватсон не только кошек, но и других животных, поскольку лечебница была ветеринарная. А в последнее время друзья повадились собираться у Холмса и вместе пить водку... ...Ватсон внимательно осмотрел конверт. - Ну что я могу сказать, Холмс. Письмо отправлено из Управления делами президента России, это видно по обратному адресу... - Великолепно! - ...Судя по вот этим вот зеленым пятнам и по этому вот желтоватому кругу, на письмо ставили стакан с чаем и клали зеленый лук, одно из перьев которого случайно раздавили. Характерные линии сгибов свидетельствуют о том, что из письма был сделан самолетик. А пятно на пересечении линий сгиба говорит о том, что самолетик был запущен и попал носом в какую-то жидкость. - Не какую-то, Ватсон, а вполне определенную - огуречный рассол в"-- 5. Нюхайте, нюхайте. Великолепнейшее, доложу я вам, средство для опохмела... Дальше. - Да вот, собственно, и все, что я могу сказать. - Ай-яй-яй, Ватсон. От вашего пытливого взора укрылось, что писавший не знал английского языка, поэтому письмо написано по-русски. Но слава богу, я знаю все языки, поэтому с легкостью его прочел. Прочтите и вы. Ватсон углубился в текст послания. "Премногоуважаемый мистер Холмс с Бейкер-стрит! Недостойный вашего внимания клерк, я пишу по поручению моего могущественного господина, имя которого до поры до времени должно оставаться втайне. Мой достопочтеннейший патрон надысь пожаловался на таинственные кошмары, в кои его подвергает усилие некоего таинственного инкогнита, который нам не известен. Между тем власть инкогнита на моего господина велика и не всегда, по его мнению, проистекает во благо нашей многострадальной родине. Я пока не могу сказать, кто мой господин, лишь извещу, что это президент одной недавно могущественной, но теперь переживающей не лучшие времена страны. Тем не менее мы надеемся на лучшее, потому что наши недра богаты баллистическими ракетами, с помощью которых мы можем просить для себя мяса, яичек, молока, другой провиант, продукты питания, коих так не хватает в наших северных краях. Найдите его, пожалуйста! Мы в вас верим. У нас до сих пор помнят, как ловко вы раскрутили то дело с убийством молочником своей жены. Подумать только, вся комната была в крови, несчастная жертва лежала по большей части в комнате, а рядом валялся пьяный муж с окровавленным топором в руке! Он и оказался убийцей! У нас пока не могут столь блестяще и в столь короткое время раскрывать громкие убийства. А еще я читал, как вы нашли бриллиант с яйцо у Ватсона в штанах. Ну это вообще! Я бы свои яйца не променял ни на какие бриллианты мира. Засим остаюсь." - Что же это за страна такая, -удивился Ватсон, - в которой даже самый маленький клерк так свято хранит государственную тайну!? - Да все очень просто, Ватсон. Страна - Россия. А таинственный президент - Ельцин. - Непостижимо... Как вы догадались? Холмс улыбнулся. - Все очень просто, Ватсон, все очень просто. Когда я вам разъясню, вы сами поймете, как это просто. - Я весь внимание, Холмс! - Все дело в том, что вчера вечером я беседовал по телефону с неким лицом из Лапландии, и это лицо сообщило мне, что оно привиделось русскому президенту во сне при весьма пикантных обстоятельствах. - Действительно, как все просто! - А кстати, Ватсон, давно хочу спросить, вас не останавливают на улице полицейские, как лицо арабской национальности? У вас ведь на роже написано, что вы террорист. И эта ваша любовь к бомбам, автомату Калашникова... - Англия - демократическая страна, - отшутился Ватсон, подальше за пазуху пряча скрученные изолентой палочки динамита. - А вы будете расследовать это таинственное дело? - В нем нет ничего таинственного, Ватсон. Лучше лишний раз сходим в публичный дом. Виновное лицо, устроившее из России театр абсурда, мне известно. Я веду досье на всех, Ватсон, поэтому знаю. - И кто же это? - Это некий Александр Никонов, великий русский писатель. Ума человек титанического. С ним опасно связываться, а то пропишет в книге, потом не отмоешься. И главное, ведь правду, подлец, пропишет. Просто-таки какой-то Мориарти от литературы. - А что еще вы про него знаете? - Однажды на него напали 80 бандитов, и он их всех раскидал. Телепатически он воздействует на Ельцина и диктует ему некоторые из его решений. Да что Ельцин! Его боится даже никому не подчиняющийся градоначальник вольного города Лужков! Каждую пятницу спецслужба Лужкова - Комитет московской безопасности под руководством чекиста Ресина докладывает Лужкову о планах Никонова. Генерал Гуров давно уже ведет наблюдение за Игорем Иртеньевым, думая, что это Никонов. Вся московская милиция сбилась с ног в поисках этого ужасного типа. Он имеет необычайное влияние на жизнь всей страны. У него мания величия. Я бы никому не посоветовал связываться с Никоновым... Глава 23. Коржаков и Куликов - близнецы-братья. Кто из них более? А у кого из них менее? Ах, да разве это важно? Это важно только для некоторых женщин, да и то опытные сексологи их разубеждают, говоря, что это не играет никакой роли. Главное ведь не количество, главное - качество, умение, квалификация. А вовсе не внешние параметры организма. Впрочем, говорят, что есть такие поклонницы, которым на умение наплевать, им подавай габарит. Они своего рода наркоманки. Подсели и скачут. Им уже никакой Алан Чумак не поможет, будь он хоть негром преклонных годов. Любовь неизлечима. - Моя любовь - не струйка дыма, - бормотала Пугачева, намазывая на хлеб бутерброд. Бутерброды она любила с детства. Бутерброды ее жизни были самые разные. Большие и маленькие, длинные и короткие, толстые и тонкие. Простые русские батонообразные и элегантные иностранные биг-макоподобные, обсыпанные увеличивающим удовольствие кунжутным семенем. Они проникали до самых кишок, до печени, до чуткого ее сердца, вызывая одним своим видом обильное истечение слюны. Коржаков тоже был похож на бутерброд. На бутерброд из Куликова. Ах, вот бы их... Этих двух пухленьких бутербродиков. Ням-ням. Хороши, хороши, черти. Но Лебедь!... Это даже не бутерброд, это дичь. Официант, дичь! Как красиво его можно было бы подать к столу, этого тугого неотесанного монстра! Бог мой! Перышко к перышку... Нет, несомненно, среди всех мужественных дядек самый вкусный - Лебедек. Жаль, что он икру редко мечет. Пугачева любила икру, хотя в последнее время она уже не лезла ей в горло. Приходилось давиться. Если этак пойдет и дальше, то и килограмма не уешь, не то что прежние пять-восемь. Еще очень ничего из себя Шумейко. Видный круглоголовый богатырь. Такой сексуальный бутербродик. Ведь секс и бутерброд - неразделимы. Так же как еда и бутерброд. Поглощая бутерброд, получаешь насыщение. Поглощая секс, тоже получаешь насыщение. Такова уж физиология нашей жизни. Кому война, а кому мать родна. Все лучше, чем заниматься уринотерапией. А есть еще копрофагия. Но такими сексуальными извращениями Пугачева предпочитала не заниматься: боялась подхватить глистов. Хороша ягода малинка. Из наших политиков больше всех похож на малининку Станкевич. Но он, к сожалению, скрылся за границей. Боится консервирования. А кто похож на клубничинку, мясистую ягоду? Да тот же Коржаков! Ну конечно, он никакой не бутерброд - он здоровенная клубничина! Ельцин?.. Здоровенное яблоко-антоновка! Ястржембский... Ну, этот - чистый стручок горького перца. Он также похож на месяц из какого-то мультфильма. Такое же вогнутое лицо. Вышел Ястржембский из тумана, вынул ножик из кармана. Куликов... Дядюшка-тыква. Зюганов - семенной огурец. Жириновский... Жириновский... Нет, Жириновский это не фрукт и не овощ. Это чертик из коробки. Боровой же похож на ботинок... Размышления Пугачевой прервал телефонный звонок. Певица Алла сняла трубку, радостно ощутив прохладную тяжесть белого золота. Глаз радовал великий изумруд. - Аллоу... - Алла Борисовна, - раздался в трубке уверенный мужской голос. Это был, конечно, не Лебедь. Но все равно приятно... - Ах, мужчина, кто вы?! - Разрешите доложить. Это Коржаков. - Клубничка! - Что? - Да нет, ничего, это я не вам. Это у меня тут собака бегает, лает. А что вы хотите? - Алла Борисовна, я, так сказать, сразу возьму быка за рога!.. - Именно за рога? - игриво переспросила Пугачева. - У быка есть еще много других привлекательных органов. - Ну, это, наверное они для вас привлекательны, а для меня суть тошнотворны и богопротивны, - сказал Коржаков, непонятно что имея ввиду. - Не соглашусь с вами, - не согласилась Пугачева. - Природа прекрасна во всем своем обличье. Но продолжайте, мужчина. - У меня к вам, можно сказать, не совсем обычное предложение... Я предлагаю вам вступить со мной в тесный союз. Или, если хотите, альянс. Вы понимаете, о чем я говорю? Пугачева опешила. Вот это да! С чего бы это она стала пользоваться таким спросом? Ведь она уже давно не женщина, которая поет. То есть она женщина, но не поет. Может, в политической ситуации страны что-то происходит? А может, в последнее время она резко похорошела? Или в политических кругах России теперь какая-то новая мода? - Алла Борисовна! Вы чего молчите? Чего молчите-то, а? - Электоратом моим будете интересоваться? - Пугачева была холодна. - Да чего им интересоваться? - обрадовалась ответу трубка. - Он и так всем известен. Электорат у вас, надо отдать ему должное, отличный, просто прекрасный! Любой бы хотел такой электорат! - Черт подери!.. Вы что там, в своих думах и правительствах обсуждаете мой электорат? - В кулуарах, Алла Борисовна, только в кулуарах! Во время рабочих заседаний мы мыслим о судьбах Родины, исключительно. - Ну и чем же он замечателен, мой электорат? - ледяным ветерком сквозило от голоса Пугачевой. От Коржакова не укрылась эта холодность. "Не зря говорят, что Лебедек с ней уже договорился. Перекупил певичку, - подумал он. И вдруг страшная догадка поразила его: - А может, это она его купила?!" Господи, как же эта простая мысль не пришла ему в голову сразу! Да ведь Пугачева - самая богатая женщина планеты! У нее денег больше, чем у иных африканских государств. Впрочем, сравнение с африканскими государствами для Пугачевой оскорбительно: она же белая. Более того, говорят, она не любит негров. Да, собственно, кто их любит? За что их любить? Цвет кожи - противоестественный, губы - пухлые. И рожа противная. Нет, даже само сравнение Пугачевой с неграми, мулатами и евреями - гнусность, антирусские настроения... Отсюда следует, что Пугачева купит и продаст кого угодно с легкостью необычайной. У нее же денег этих... Под ее домом каждое утро находят несколько плохо доеденныхбанок с черной икрой. Вся Москва знает, где можно подъесть за Пугачевой. Старух к пугачевской помойке даже и не допускают: не по чину. Жирные банки с остатками икры с утра пораньше расхватывают фанаты Пугачевой - служащие в Москве и давно не получающие зарплаты офицеры армии и ФСБ. На помойке видели даже нескольких генералов и, говорят, даже одного члена правительства. Кто может купить Пугачеву? Риторический вопрос. - Эй, дядя, так чем же людей привлекает мой электорат? - прервала размышления бывшего охранника и подносчика водки в сауне. - Ну чем может привлекать электорат, Алла Борисовна, вы же не вчера родились! Чем он больше, тем лучше. - Угу, - Алла почему-то успокоилась, смирилась с тем, что мир таков, каков он есть - грязный, пошлый и упругий. - Значит, говорите, чем больше, тем лучше? - Истинно так, Алла Борисовна. Других никаких преимуществ у электората нет. - Это с вашей точки зрения, нет. Но вы совсем не учитываете мою точку зрения. Поставьте себя на мое место, ведь у меня может быть другое отношение к электорату. - Ну да, я понимаю. Все-таки мы, политики - люди циничные и конкретные, а у вас душа есть. Вам просто приятно. Электорат для вас - источник удовольствия, может быть, радости в жизни. Будь я на вашем месте мне бы тоже ничего не было нужно от него, кроме любви. Но я на своем месте и меня интересует - уж извините, Алла Борисовна! - только его количественные характеристики. - А знаете, я даже ценю ваш цинизм! Но ведь я женщина и прежде, чем согласиться на ваше предложение, мы... Ну, вы должны мне понравиться хотя бы. И потом, у меня муж есть, в конце концов. - И с мужем посоветуйтесь обязательно, как же без этого. Ведь, согласившись, вы будете принадлежать уже не только семье. Филипп вообще будет редко видеть вас дома. Вы же будете публичной женщиной. - Даже так? - горько усмехнулась Пугачева. - Конечно! Я считаю вас серьезным человеком и рассчитываю на вашу полную самоотдачу, занятость с утра до ночи, видеокамеры... - Вы собираетесь снимать наши э-э-э... наши экзерсисы? Может быть и ваши дружки к нам подключатся? - У меня неплохая слаженная команда, Алла Борисовна. Если у вас есть друзья, которых мы можем взять в наш союз, скажите. Я всегда открыт для таких предложений. - Представляю весь этот группешник. Видеокамеры, аксессуары, наручники... - Знаете, власть и наручники всегда ходят рука об руку. И если вы хотите истинной власти, вы должны быть готовы, что рано или поздно на ваших запястьях могут защелкнуться наручники. - Что ж, звучит по крайней справедливо. Вы откровенный человек. - Спасибо. Ну так вы согласны? - Знаете, я тоже буду с вами откровенной. Раз уж пошли такие звонки, я лучше их все выслушаю, а потом уж решу. Подожду, кто еще позвонит. - Что ж, - не скрыл огорчения Коржаков. - Выбирать - ваше право. Но вы все-таки подумайте: я - за Россию, я державник, я против разворовывания страны. Пугачева усмехнулась: - Вы хотите сказать, что вы хороший человек и настоящий мужчина? - Ну, в какой-то мере это характеризует меня как настоящего русского мужика. - Может быть, может быть... Только это меня не возбуждает. Пора прощаться, у меня что-то голова разболелась... - Что ж, у нас с вами еще есть время. До 2000 года, если ничего не случится. - И вы туда же, ждать, ждать. Ну и мужики пошли! Нет бы сразу, а то все с какими-то прелюдиями. Церемонные какие. Обязательно им к 21 веку нужно. Не перестаю удивляться. - Такова уж ситуация в стране, Алла Борисовна. - Да ладно вам валить на ситуацию. В этом деле ситуации нужно создавать самим! - Опасная вы женщина, Алла! - Обыкновенная. - Нет! - с чувством сказал Коржаков. - Совершенно необыкновенная! Электоратная, если можно так выразиться! - Я тоже обычно не стесняюсь в выражениях, но вы... Пугачева бросила золотую трубку на платиновые рычаги и матерно выругалась. Проклятая страна! Скоро уже в газетах будут писать про ее электорат!.. Глава 24 Пугачева в ярости растоптала газету. Ну это уже слишком! Тварье! Такое ощущение, что в стране нет ни закона, ни порядка! Кто им дал право вмешиваться в ее личную жизнь? Это просто невыносимо! Всю жизнь, всю жизнь они преследуют ее и ее семью. Вот и теперь - написали, что она вчера она выбросила на одну недоеденную банку черной икры больше, чем обычно. Не из-за ссоры ли с Филиппом это произошло, спрашивает щелкопер. Кому какое дело до ее банок? Написали, что из банки подъедал один опустившийся генерал ФСБ. Во-первых, это был не генерал ФСБ, а генеральный конструктор наших ракет средней дальности. Во-вторых, подъедал он не из банки, а из пакета, в котором она выбросила печень соловья. В-третьих, он все время тут ошивается, после того, как его НИИ по конверсии приватизировал Чубайс. Алла знала этого милого человека и все время приветственно кивала ему при входе в подъезд. Она выделила его среди всех из-за блестящей звезды Героя соцтруда на лацкане. Пугачева любила все блестящее. Поначалу она хотела было обменять его звезду на банку минтая, но строптивый старик не согласился, мотивировав это тем, что сей предмет есть память о лучших годах его жизни, когда он проектировал для Родины оружие массового поражения. (Родина уж если любила людей, то исключительно массово поражать.) Пугачева тогда не обиделась на отказ, поджав губы молча прошла в подъезд, а ее охранники профилактически и для улучшения характера немного попинали генерального конструктора ногами. С тех пор он перестал носить звезду, опасаясь спровоцировать новые акции профилактики. Но Пугачева, как мы уже отметили, не обиделась на старого дурака, а напротив, даже поинтересовалась как-то, вкусно ли кормят, не нужно ли чего выкинуть по заказу. Старик попросил выбросить вилку и нож. Пугачева выбросила вилку и нож. Золотые выкидывать было жалко, пришлось специально посылать прислугу в ближайший магазин за алюминиевыми приборами. Зато их купили целую дюжину, каковую прислуга и швырнула в мусоропровод. При следующей встрече старик поблагодарил культурную элиту за трогательную заботу об элите интеллектуальной. - А чего ж звездочку-то свою больше не надеваете? - озорно спросила Пугачева. - Потерял, - буркнул враз помрачневший старик. - Жаль, жаль, а то если вдруг найдется, дайте знать моей охране. - (Две гориллы, похожие на Анпилова, синхронно кивнули.) ...Надо подать в суд на эту газету. И отсудить хотя бы себе на новые сережки пару миллиардов рублей. В этот столь трагический, но такой обыкновенный в жизни певицы момент распахнулась дверь и вошел Филипп Киркоров. Он бегал вниз за почтой. - Дорогая, я бегал вниз за почтой, - лучезарно улыбаясь, подтвердил нашу догадку Филипп. - И представляешь - принес газет и журналов. Пугачева двумя пальчиками брезгливо взяла газетку, развернула и уставилась на буквы. Некоторое время она скользила взглядом по черным строчкам, буквы складывались в слова, слова в предложения, а предложения Пугачева уже вполне понимала. Но, как правило, они не доставляли ей радости. Вот и сейчас она в ярости скомкала газету и начала топтать ее нижними конечностями. - Что ты делаешь, любимая? - спросил Киркоров. Он спрашивал так каждый раз, когда Пугачева начинала топтать периодическую печать. - Уничтожаю гадину! - А что, они опять написали клевету, будто мы с тобой поссорились? Но ведь это же бывает регулярно. - Регулярно бывают только регулы, - творчески пошутила жена своего мужа. - Эти канальи написали, что я собираюсь баллотироваться в президенты. Но это еще полбеды! Тут же они берутся рассуждать, о чем представления не имеют! О моем большом электорате! Это сугубо личное. Какое ему дело... Кто это написал?! Пугачева схватила истоптанный листок: - Какой-то Никонов. Щенок! Гаденыш! Такую гниду надо давить! Давить!.. Филька! Найми киллеров, чтоб убить этого щелкопера. Я этого так не оставлю! - А того? - кивнул Филипп на другую истоптанную газету. - Всех, всех по подъездам перемочу!!! - кричала Пугачева. - Пусть его фаршированную голову принесут мне на блюде, я ее съем. А не съем, так понадкусываю. - А как же твоя икорная диета? - не въехал Филипп. - Не бойся, на моей фигуре пара съеденных журналистов никак не скажется... Так, посмотрим, что обо мне клевещут другие свинососы. Пугачева развернула иллюстрированный журнал. Журнал был иллюстрирован иллюстрациями и не подвергался перлюстрации со стороны перлюстраторов. Там была статья про реституцию и престидижитацию. - Так, а где же обо мне? - Пугачева нервно перелистывала страницы. - Ничего себе! Целый журнал, и ничего обо мне! Я им что, ничтожество что ли?! Они специально делают вид, что меня нет, что Пугачева исчезла! Я не исчезла, и они в этом очень скоро убедятся, подонки. Я им напомню о себе так, что мало не покажется! Нет, ну ты посмотри - ни-че-го! Будто и нет в стране Пугачевой. Ну это даже обидно просто. Смотрим дальше. Пугачева споро перелистала другой, довольно толстый журнал. - Так, до смешного доходит. И тут ни слова. Ну хоть бы для приличия щелкоперы бы петитом или нонпарелью набрали словцо одно: "Пугачева". - Дорогая, но ведь это же специальный журнал, - вдруг обратил внимание Филипп. - Это "Вопросы физики". Дело в том, что от своего богатства Пугачева выписывала все журналы, какие только выпускались в России, даже журнал на татарском языке "Кил мында". - Ну и что? - Пугачева вновь перелистала журнал с формулами и интегралами. - Физики что, не люди что ли, их разве искусство и Пугачева не интересуют? Почему бы вот в этой, например, статье некоего Лукашенко о ядерно-магнитном резонансе не написать скромно в конце: "Автор выносит благодарность А.Б. Пугачевой за помощь в написании статьи". Я им что,ноль без палочки? - Почему без палочки? Я - твоя палочка. "А у меня есть палочка, палочка-выручалочка!" - пропел Филипп явно кого-то передразнивая. И мы даже предполагаем, кого именно, но не можем назвать фамилию этой жестоковыйной певицы, чтобы нас не обвинили в расизме и оскорблении нацменьшинств. - Да уж, с твоей палочкой только к Пугачевой подступаться, - критикнула Пугачева. - Барабанщик!.. Смотрим дальше. Это у нас что? "Свиноводство". Ну уж если и здесь ничего нет про Пугачеву, тогда я даже и не знаю, что делать с этой страной. Все катится в пропасть. В этот момент из общей кипы средств массовой информации выпал небольшой листок средства индивидуальной информации, а именно - телеграмма. Пугачева внимательно осмотрела бланк. Это была правительственная из Америки. - Что там? - спросил Филипп. К своим тридцати годам он уже знал, что такое телеграмма. - Телеграмма от Клинтона, - устало махнула рукой Пугачева. Эта ежедневная война с газетами ее уже изрядно утомила. - Пишет, что согласен на мое предложение. Кто бы сомневался... Глава 25 Неужели все проиграно? Ай, как нехорошо получилось! Сколько сил он затратил за эту бабищу! - Ты уверен? - строго спросил Лебедь адъютанта, прошедшего вагон войн. - Как снаряд, - образно ответил лейтенант. Он учился образной речи у своего шефа. - Свободен! Сверкнув медными пуговицами адъютант вышел из парной, а Лебедь поддал пару и откинулся на полку. Очень плохие известия. Очень никудышные. Че делать-то? Только что ему донесли, что Пугачева получила телеграмму от Клинтона. Значит, она вела игру не только с нашими политиками. Но о чем они договорились? Клинтон не может баллотироваться в России. Ко всему прочему, он не может оставаться на третий срок президентом в Штатах. Да если бы и мог, чем ему поможет Пугачева, коли весь ее электорат в России? Нет, наверняка они затеяли какую-то более хитрую комбинацию. Нужно ее разгадать. Или у них просто любовь? Хотя, зачем сразу любовь? Может, просто голый секс без причин... Или они сошлись на чем-то другом? Рассмотрим другие версии. Пугачева по заданию ФСБ, ГРУ или СВР завербовала Клинтона для работы на Россию. С ее деньгами она могла это сделать. Но зачем ей тратить свои деньги на благо России? Этого Лебедь понять не мог. Наверное все же придется возобновить неудавшийся альянс с Коржаковым. Коржаков, конечно, мелкая какашка (Лебедь путал слова "сошка" и "какашка"), но у него есть компромат, которого все боятся. Лебедь сам неоднократно наблюдал пугливую реакцию высших эшелонов власти, когда Коржаков доставал дубину компромата и начинал свирепо размахивать ею. Эшелоны резко тормозили, сбивались на запасные пути, сходили с рельсов под откос, из них выпрыгивали в одних кальсонах чубайсы и лившицы. Страх! Страх гнал их от искореженных рельсов... И только хитрый Лебедь догадывался, что дубина коржаковского компромата ни для кого не опасна, поскольку сделана из папье-маше. Тут главное - определиться, кто кому будет подчиняться. Кто из них круче. Лебедь щелкнул пальцами, давая знак банщику о начале спецпроцедуры. Лебедь умел щелкать пальцами очень громко. Это было жизненно необходимо, потому что не перекрыв щелчком грохот боя не вызовешь адъютанта и некому будет поднести спичку к сигарете. В банное отделение вошел банщик. - Приступать? - Угу. Банщик взял связку колючей проволоки и опустил ее в шайку с кислотой, чтобы стравить ржавчину. Это была не простая проволока. Опытный банщик знал, что требуется Лебедю. Проволоку он заготавливал только ранней весной сразу после того, как сойдет снег и обнажатся пограничные столбы. Дюжий банщик срезал только свежую "колючку", натянутую погранцами осенью перед первой снежной порошей. Хранил он отрезки проволоки свернутыми в бунты на чердаке в шайках с солидолом. Тем не менее во влажном климате пруты покрывались легким налетом ржавчины и перед употреблением банщик их маленько протравливал. - Ну давай, чего возишься, - подстегнул Лебедь. А банщик в ответ на это подстегнул Лебедя по спине и пошел охаживать его. Лебедь крякал и получал несказанное удовольствие, сравнимое, быть может, только с разрывом на спине фугасного снаряда калибра 76,2 мм. - Вот за что я люблю русскую баню, равно как и финскую сауну, - сказал генерал. - За великое несказанное удовольствие, сравнимое разве что с разрывом снаряда калибра 76,2 мм. - А ведь и обычные 30-миллиметровые снаряды неплохи, Александр Иванович, - подначил банщик, окуная жгут прутков в трехпроцентный раствор аммиачной селитры. - Да брось! - вскипел Лебедь. - Это семечки, шрапнель дурная. Что мертвому припарки. Ты бы еще сказал: 14,5 миллиметров. Сорокопяточные снаряды и те слабоваты, а ты говоришь "тридцать"... Вот когда тебя по спине стомиллиметровкой шарахнет, вот это добре. Напалм также хорошо пробирает. - Объемный взрыв еще, Александр Иванович... - Да, объемный еще... Александр Иванович любил иногда побаловать душу и тело объемным взрывчиком. Для этого он брал в баню красный баллон, каковым обычно вооружаются дачники, и после хорошей парилочки открывал вентиль и напускал из баллона полную баню газу. - Аж глаза ест! - восхищался Лебедь крепостью газа и чиркал спичкой. В следующее мгновение огненный шар взрыва разносил баню в щепы, а изнутри огненного шара выходил ядреный Лебедь, сытно крякал и удовлетворенно потирал руки и ноги. - Ох, хорошо. Душевно продрало, - так он обычно говорил. Он гордился тем, что мог выдержать эту народную оздоравливающую процедуру. Не все выдерживали. Если, бывало, кто и рисковал зайти с Лебедем в газовую баньку, их кишки потом отскребывали от ближайших сосен. А Лебедь только делался звонче и густопсовее. А тех - разрывало! Так погиб Илюшка Пердяев, названный брат Лебедя. И Федотка Зарубин, лесничий местный. И Зосима Прикуп, и Панас Пятыгин, и Колька Валуй, и многие, многие еще... Не выдюжили. - Ну как, Александр Иваныч, ощущеньице? - Не херовое, - похвалил Лебедь. Херовых ощущений он не любил. Терпеть не мог, например, если возле крылечка его штаба вырастала какая-нибудь роза и начинала вонять на всю округу. - Что такое? - строго спрашивал у подчиненных Лебедь. - Насрали что ли? Подчиненные уже знали, в чем дело, и бежали срывать розу. Они были нежными слабыми людьми и плакали, когда уничтожали такую красоту, при том, что сами же по ночам поливали бедняжку, зная, что скоро начальник учует флору и велит разорвать ее. Но Лебедя подчиненные очень боялись и не смели перечить его самодурству. "Какая тварь! Какая жесточайшая тварь!" - плакали эти милые люди дергая мягкие лепестки тонкими заплаканными пальцами. Еще Лебедь не любил, когда шел фильм про любовь. Во время некоторых особо слезливых сцен у Лебедя начинали ныть зубы, отчего-то возникала мощная отрыжка, и во рту становилось кисло. Тук-тук-тук! - Кто стучится дверь моя? - пошутил Лебедь и повернул голову к двери в парную. -Заходи! В парную вошел адъютант-помощник. - Товарищ генерал, прибыл Коржаков! - Не вызывал, - задумчиво пробасил генерал. - Гнать? - Чего это он приехал... - Гнать взашей? - Вот уж кого не ждал... - Гнать пинками? - Ну что ты все "гнать" да "гнать"... Зови сюда. - Есть. - Стой! Ты почему казенные пуговицы не бережешь? - Не могу знать! - Я говорю, почему в парную заходишь одетый? Пуговицы окислятся. - Так точно. - Что так точно? - Спорю. Лебедь отвернул голову от помощника. Ну что с него взять, с педанта? Генерал на одну фалангу засунул указательный палец в правую ноздрю. Таким способом Лебедь думал. Дело в том, что все военные так делают. Это их обычный способ думать. Причем, вне зависимости от рода войск и подчиненности министерству обороны. Возьмите любого генерала ФСБ, начальника пожарной команды, военврача, командира железнодорожных или внутренних войск, - все они одинаковы в моменты просветлений. Но на этот раз даже палец не помог Лебедю. Ничего он не придумал, потому что не смог. Оставалось ждать. Сейчас все само по себе прояснится. Вошел Коржаков без трусов. Это неудивительно: даже депутаты и большие государственные деятели находятся в парной без трусов. Это просто обычай. Банщик, не перестававший все это время наяривать лебедеву спину, положил связку колючих прутов рядом с тазиком и вышел. Он знал, что подслушивать государственные тайны нехорошо. Но ничего не мог с собой поделать - прислонился ухом к двери с другой стороны. Поэтому он слышал весь разговор, но об этом все равно никто не узнал: банщик был не из болтливых. - Ну здравствуй, Коржаков! - сказал Лебедь. - Ну здравствуй, Лебедь! - сказал Коржаков. - Чего пришел, Коржаков? - Дело есть, Лебедь. - Какое дело, Коржаков? - Важное дело, Лебедь. Альянс будем делать, однако. - А чего это ты решил со мной альянс делать, что я тебе, девка красная что ли? Таким образом Лебедь тонко намекнул Коржакову на то, что знает о его подъездах к Пугачевой. Но Коржаков был толстокожим и бесчувственным, поэтому намека не понял. Тогда Лебедь решил намекнуть потоньше. - Это ты к девкам красным и рыжим с альянсами подъезжай. Усек? - Почему к девкам? - опять не понял Коржаков. Лебедь решил сделать намек еще менее тонким, но более прозрачным: - Я говорю, за каким хером ты к Пугачихе подъезжал? - Ах, это! - облегченно рассмеялся Коржаков. - Так к ней все подъезжали. И ты тоже. Но она предпочла нам всем Клинтяшку американского. Причем, непонятно по какой причине. Лебедь вдруг почувствовал необычайное расположение к Коржакову, видно, опознав в нем родственную отвергнутую душу. - Да-а, загадка, - протянул он. - Как полагаешь, что у нее с Клинтоном? - Думаю, какие-то отношения. В Москве говорят, Пугачева разводится с Киркоровым и женится на Клинтоне. А Клинтон бросает свою жену Хиллари и свою любовницу - не помню, как ее зовут - и женится на Пугачевой. - Пустые россказни! - махнул рукой Лебедь. - Такого быть не может. Не может богатая Пугачиха выйти замуж за нищего. Уж я ее знаю. Нет, здесь что-то другое. Тут пахнет большой политикой. - Думаешь, тут замешан Ельцин? - Думаю, без него тут не обошлось. Это ведь он все время талдычит: друг Билли, друг Билли... Вот они со своим другом Билли что-то и затеяли. - А что, как считаешь? - Обычно я считаю на калькуляторе. Но чаще всего этим занимается бухгалтерия, - Лебедь так упарился, что потерял нить разговора. С ним это иногда бывало. Он, что называется "завис". Коржаков знал такую слабость. В подобных случаях Лебедю для восстановления душевного равновесия и умственной полноценности нужно было спеть песню про птиц. - "Птицы летят, птицы на юг летят..." - пропел Коржаков. - "Не в землю нашу полегли когда-то-о-о, а превратились в белых лебеде-е-ей!" - подхватил песню про птиц Лебедь. - Так я насчет Пугачевой... - напомнил Коржаков. - А чего Пугачева... Пугачева теперь отрезанный ломоть. Надо самим альянс создавать. Только на берегу определиться, кто главнее. Кто сверху, а кто толкач. - Я сверху! - Почему это? Ведь я же умнее и популярнее! - Кто умнее? Ты умнее?! - возмутился Коржаков. - Да ты, по сути, дурак! - Не дурее некоторых бывших охранников. Запомни: яумнее! - Ты дурак! - Нет! - Да! - Нет! - Да! Сто раз "да"! - Тогда иди и делай альянс с другим дураком! - Лебедь решил больше не ввязываться в бесплодные дискуссии. - Погоди, погоди, - опомнился Коржаков. - Ну к чему нам с тобой ссориться? Тем более, что ум в политике как раз не главное. Чего ж мы по пустяку спорим! Давай по существу. Я должен быть главным, потому что я круче. - По какому такому существу? - В политике главное не ум, а это... как это щелкоперы говорят... Херазма! - Харизма, - поправил Лебедь. - Да, и у меня пистолет больше. - У тебя-а? Пистолет больше? Ну ты ваще! - Че "ваще"? Че "ваще-то"?! Больше, конечно. У меня он вот такой! Нет, вот такой даже! - А у меня вот такой! - У моего и ствол длиннее, в принципе. - Во-первых ствол длиннее у моего, а во-вторых у меня он и толще, и пули крупнее гораздо. - А у моего магазин двухрядный! - О, бля, удивил! У меня тоже двухрядный. Да еще получше твоего! - Чем же получше? - Да тем и получше! В мой двадцать патронов входит. - А в мой двадцать пять! - А в мой тридцать три. - Ты же только что сказал, что двадцать пять! - Я перепутал. Тридцать три. - Тогда я тоже перепутал. У меня входит сорок патронов! - Таких магазинов не бывает! - Ты эти еврейские штучки брось! "Не бывает"! Это у тебя не бывает. А у меня бывает. - Нет, самый большой магазин у меня, мне его делали специально на заказ, он совершенно нестандартный, поэтому я и забыл, сколько там патронов. К тому жеу меня и сам пистолет больше. - Ну давай тогда померяемся! Давай пистолетами-то померяемся! - Давай! Давай выйдем в предбанник и там померяемся. Только охрану удалим, а то неудобно. Взрослые люди все-таки. - И банщика надо удалить! - Да, и банщика. Генералы вышли в предбанник и несколькими мощными ударами и пинками удалили охрану и банщика наружу. - Ну, давай, показывай. - Ты первый. - Почему это я первый? Я же первый сказал! - А я первый подумал! - Чепуха! Мысль - экзистенциальна и потому твой тезис недоказуем в принципе. - Ты че, дурак что ли? Мысль вовсе не экзистенциальна, а метафизична и проявлена, как в астральном, так и в ментальном плане. - О, е-о-о! И этот человек еще охранял президента!.. Да мысль, как категория отражения, в какой-то мере присуща материи на любом уровне организации! - Так, не буду спорить. Как говорится, уровень собеседника не позволяет вести с ним сколь-нибудь конструктивный диалог. - Это про тебя! - Нет, про тебя! - Да ты вообще, бля, в буддизме ни хрена не понимаешь! Ты вообще ни в чем ни хрена не понимаешь! Для тебя философия - темный лес. А дляменя она - ясная дорога. - Иди в задницу по этой дороге!.. У меня вся философия от зубов отскакивает. - А кто тебе по зубам дал? - Не смешно. Я буддист не хуже Володи Яковлева из "Коммерсанта", только что не лысый. - А почему ты не лысый? - Чтоб пули в волосах застревали, я же генерал! - Хорошая шутка. Только идиотская. Такими вещами не шутят. - Ты еще скажи, что шутка - понятие экзистенциальное. - Конечно! Как любая форма проявления мысли! Да ты бы хоть по поводу астрологии с генералом Рогозиным проконсультировался. Вместе же работали. Каждый день за водкой встречались. ...Правда. Генерал Рогозинбыл личным астрологом президента Ельцина. Ночами он сидел, составляя патрону гороскоп. А утром прибегал к Ельцину и приносил бумажку с выводами. - Вам нужно сегодня скушать яичко вкрутую, Борис Николаевич, а то Альдебаранв Овне. - Какой баран в говне? - спросонья спрашивал Ельцин. - Звезда Аль-де-ба-ран, - четко, по слогам докладывал Рогозин. - Он, вернее, она - звезда, находится на данный момент в созвездии Овно... то есть Овна... в смысле, Овн. - Чего ты там бормочешь? - Созвездие так называется, Борис Николаевич, я не виноват. На небе звезды... - Это я и так знаю. Открыл Америку! И не только на небе - на Спасской башне есть, и на других башнях звезды. Звезд вообще много. У тебя вон на погонах они. Сколько их там? Не много? Или на погонах тоже говно? - Никак нет, Борис Николаевич! На погонах говна нет! - А где есть? - На небе... бр-р-р-р, отставить! В сортире, Борис Николаевич! А на небе - созвездия. То есть скопления звезд. - А вот и врешь! Скоплением звезд называется галактика. Мне кто-то докладывал. - Наверное, это был учитель в школе, Борис Николаевич... Но видимое расположение группы звезд на небе называется созвездием. Ельцин вздохнул. - И почему меня все за дурака держат? Как будто я не знаю что такое созвездия... Да я про это узнал еще когда первым секретаремв Свердловске работал!.. Ну и чего там с твоим видимым расположением?.. Тебе показалось, что расположение группы звезд похоже на говно? Определенное сходство, конечно, есть. На небе этом звезд - бог ты мой! Словно мухами засижено. - Тонкое сравнение, Борис Николаевич. У вас очень образное мышление. Я всегда люблю слушать ваши рассуждения и мысли по всякому поводу. Получаешь несказанное удовольствие... - Ты к делу давай. - Борис Николаевич! Вамс утра нужно скушать яичко вкрутую, потому что звезда Альдебаран попала в такую кучу звезд, которая... Ну, в общем, вы правы, она действительно похожа на говно. И по своему действию на людей, кстати, абсолютно аналогична. - Ну вот, а ты сначала хотел скрыть от меня правду. Всегда говори, все как есть! - Слушаюсь!.. Кроме того, как показывает расчет вашей натальной карты, вам сегодня необходимо не только с утра скушать яичко всмятку, но и ближе к полудню подписать какой-нибудь межгосударственный акт. - Ты думаешь, акты так вот просто подписываются с бухты барахты? - Я, конечно, понимаю, но у вас же есть Лукашенко. Вы ему только позвоните, и он тут же прилетит и любую бумажку подпишет. Лишь бы там были написаны слова про "братьев-славян". А вы ему просто лишний "Мерседес" подарите да и все. Ну так как? - Ты же знаешь, я всех слушаю, но решения всегда принимаю сам. Да и с "Мерседесами" сейчас туго... У тебя все? - Так точно. - Ну иди... И посоветуйся на досуге с астрономами. Что-то я сомневаюсь, что на небе есть говно... ...Лебедь легонько щелкнул Коржакова в лобяру, чтобы прервать его воспоминания о беседе Ельцина и Рогозина. В атмосфере что-то дзинькнуло, и живые картины прошлого погасли. Остался только предбанник с двумя голыми мужчинами. - ...Так что про философию с тобой я говорить не буду. А буду говорить чисто конкретно, за чем мы с тобой вышли в предбанник, - сказал Лебедь и томно потянулся в предвкушении удовольствия. - Ну, показывай свой. Сейчас померяемся. - Ладно, давай померяемся. Только ты погляди, они за нами не подсматривают в щелку, а то я стесняюсь. - Что естественно, то не постыдно, - уверенно заявил Лебедь. - Чего тут стесняться-то? Я со многими генералами мерялся. У меня всегда самый большой! - Ну все равно посмотри. Лебедь проверил прочность закрытой двери и сугубую зашторенность окошка. - В Багдаде все спокойно. Показывай. - А ты не будешь смеяться? - Не буду, не буду, - Лебедь испытывал странное возбуждение. Он всегда такое испытывал, когда дело касалось оружия. Любил он оружие. - Ну, показывай. - Сейчас покажу, только ты отвернись. - Нет, мне хочется посмотреть. А потом я тебе покажу. - Ну вот, смотри. Коржаков осторожно показал из штанов кусочек ствола. Голый Лебедь тоже подошел к своей одежде и смело и просто достал оттуда свое мощное оружие. Увесисто покачал его на ладони. - Видал? Коржаков зачарованно смотрел на могущество Лебедя. У него раздувались ноздри. - Теперь свой доставай полностью! - властно сказал Лебедь. Коржаков осторожно подчинился, достал из штанов свой ствол. Что ж, он тоже был неплох. Ладно сложен, крепко сбит. - Во какой у меня... Пистолеты сблизились. Казалось, между ними сейчас проскочит электрический разряд, настолько велико было напряжение генералов. Они оба тяжело дышали, а их руки, держащие мужское могущество, дрожали. Бесконечные секунды продолжалось это поразительное напряженное молчание. Наконец Лебедь облегченно засопел и выдохнул: - У меня... У меня больше. В этот момент напряжение спало и у Коржакова, он понял, что проиграл, но все же не хотел признавать свое поражение. - Ну разве что на чуть-чуть... Уже через минуту генералы, позвав охрану в предбанник, сами удалились в парную. - Ну что, значит, теперь мир? - спросил Лебедь. Коржаков чуть покраснел и смущенно сказал: - После того, что между нами было - мир. Альянс. Ты только не говори никому... Глава26 Выйдя с работы на улицу Ельцин увидел на своей машине оранжевый блокиратор. Так, этого еще не хватало. Их же, вроде, отменили. Надо звонить мэру Лужкову. Он там совсем уже в этой своей кепке... Ельцин снял с плеч рюкзак с аппаратом правительственной связи "Каскад-3" и покрутил заводную рукоятку. "Каскад-3" дал три коротких гудка и три длинных, что означало соединение. - Барышня! Барышня! - прокричал Ельцин. - Соедините меня с Лужковым! ...Он лично знал эту барышню. Ею была старейшая работница правоохранительных органов - бабушка-божий одуванчик Светлана Панасониковна Аллилуева, которая лично знала многих партийных деятелей. Все они всегда кричали ей одно-единственное слово: - Барышня! Светлана соединяла говорящего с кем попрошено, не забыв при этом дать ему сердобольный совет: - Иосиф Виссарионович, вашу поясницу лучше лечить накладками из собачьей шерсти. Как рукой снимает. - Товарищ Фурцева! Третью петельку нужно со спицы снимать, иначе узор не получится. - Никита Сергеевич, а кукуруза-то за полярным кругом не вырастет. Все сановники благодарили женщину и желали ей доброго здравия, удивляясь при этом, почему она еще жива. Светлана Панасониковна опознала голос Ельцина. - Борис Николаевич, вам нужно бросить пить. - Да я бросил. - А что же голос такой?.. - Простыл в Лапландии, - пошутил Ельцин. - Тогда вам нужно попить горячего молока с маслом какао-бобов. И немного меду туда добавьте... Соединяю! В трубке захрипело, и сквозь помехи прорезался уверенный голосок городского головы. - Говорит городской голова. - Голова садовая, кепка пудовая, - пошутил Ельцин. - Это я. - Кто я? - Дед Мороз. - Что такое?.. Это вы, Борис Николаевич? - Я, я. - Здравствуйте, Борис Николаевич. А я думал, Ресин балуется. - Здравствуй, здравствуй... Ты чего это? - Чего, Борис Николаевич? - А того!.. Какой... Кто из твоих мудаков умудрился мне блокиратор на колесо надеть? - Вам надели блокиратор на колесо, Борис Николаевич? - удивился Лужков. - Да, любезный, именно на колесо. - А как вы думаете, кто? - Конь в пальто!.. Это ты меня спрашиваешь? Кто у нас в городе хозяин? Догадайся с трех раз. - Я хозяин, Борис Николаевич? - Молодец, угадал. А президент у нас кто, знаешь? - Ну, это просто! Президент у нас Ельцин. Значит, вы президент. - Ну и какого же хрена президенту такую ты отчудил, понимаешь?!. Как я теперь домой поеду? - А где у вас машина стояла, Борис Николаевич? - Где всегда, понимаешь. Возле моей работы. - Так там же теперь стоянка запрещена! - Это ты к чему? - вдруг испугался Ельцин. Предчувствие чего-то ужасного сдавило его горло непонятной тоской. - Вы нарушили, Борис Николаевич. - Ну... - начал было Ельцин, но в горле запершило, слова застряли. - Боюсь, придется платить, Борис Николаевич. Ельцин замолчал. Тягостное молчание затянулось. Первым не выдержал Лужков: - Борис Николаевич! - Что? - глухо спросил Ельцин. - Вы же сами говорили, что перед законом все равны. - Когда это я такое говорил? - В 1991 году, где-то в августе примерно. А что? - Хм, не помню.. Но фраза хорошая. Хорошая фраза. Сам придумал или подсказал кто? - Кому? - не понял Лужков. - Ну, кому, кому... Не тебе же... Кто говорил? Я говорил. Значит и подсказали мне. А может, сам придумал? - Вот этого, честно говоря, не помню. Просто не помню. А это важно, Борис Николаевич? - Мне сейчас важно домой попасть. А как? - Борис Николаевич, - в голосе Лужкова были успокаивающие интонации и это разозлило президента. - Что "Борис Николаевич"? Ну что "Борис Николаевич"?!. - Борис Николаевич, вы не пугайтесь только. Но если там поблизости никого нет, то наверное они появятся только завтра. Просто эвакуаторная машина не успела до конца смены забрать вашу машину в отстойник, и они поставили блокиратор, чтобы не упустить тачку. Завтра с утра заберут. - Мне тебя убить? - Вы не расстраивайтесь, Борис Николаевич... А насчет убить... Меня выбрали москвичи. И никто не вправе со мной что либо сделать. Завтра оплатите за эвакуацию и вернут вам вашу машину. - Сколько платить? - Ну, не больше полутора тысяч, я думаю. Ельцин охнул: - Да это почти вся моя зарплата за месяц, если верить налоговой декларации! - Закон превыше всего, - запечалился Лужков. Он и рад бы пофартить другану, да вот незадача... - Какой такой закон? - возмутился Ельцин. - Твой московский закон противоречит моему федеральному! А я главнее, значит и закон мой главнее твоего! - Но ведь Москва - это огромный мегаполис со своей спецификой, Борис Николаевич! Я же всегда находил среди вас понимание в этом вопросе! - А теперь перестал находить! - отрезал Ельцин. Самообладание постепенно возвращалось к нему. Ведь он все еще главный! - Короче, вышел ты из моего доверия, остолоп. Ельцин бросил трубку на чугунные рычаги аппарата связи. Однако, надо что-то делать. Не торчать же тут всю ночь. Поймать такси? Ельцин подошел к бордюру и поднял руку. Не прошло и сорока минут, как возле него остановилась машина. - Куда? - весело осклабившись спросил фиксатый шофер с наколками. - Хорошо, что вы остановились! А то у меня уже рука затекла! - обрадовался Ельцин. - Домой. - А где твой дом, чувачок? Ельцин растерялся. Он не знал адрес. Его всегда возил домой и на дачу шофер. А сегодня он отпустил водилу на свадьбу и решил доехать сам. Как ехать, он примерно помнил. - Я помню, как надо ехать. Буду показывать дорогу. - А далеко ехать-то? - Минут двадцать. - Сто штук. - Сволочь! - Чего!? - окрысился фиксатый. - Да я не про тебя, я про Лужкова. Из-за него на полторашку влетел. Да еще завтра не знаю, сколько вылетит. - А че такое, корешок? - Да блокиратор одели, а завтра тачку увезут на стоянку. - Сволочь! - согласился шофер. - Ты меня понимаешь, - расчувствовался Ельцин. - Я тоже когда-то думал: хороший хозяйственник. А он вон чего отчудил. - А я его давно раскусил, татарина, - шофер сверкнул фиксой. - Он же себе на уме! У него миллиарды народные в матрасе зашиты. - Откуда знаешь? - встрепенулся Ельцин. - Да уж знаю, - недобро усмехнулся шофер. - Теща сказала, а эта змея все знает... А что-то мне, паря, твоя рожа знакома. Ты, часом, не Гусинский? - Ты лучше на дорогу посматривай. А то невзначай Березовского задавишь. Он где-то тут шастает, жизнь изучает. Мелкий такой. Задавишь - не заметишь, а сидеть потом будешь. - Не боись, я его между колесиков пропущу... Но все-таки, где я тебя видел? Ты не на телевидении работаешь? - Нет, я президент здешний. - А-а-а... Вон в чем дело. То-то я смотрю... Слушай, а чего ж в стране у нас так хреново!? - Ну-у-у, опять про политику. Надоели мне эти разговоры. - Не, ну ты скажи, президент, как там тебя... - Борис Николаевич, - автоматически подсказал Ельцин. - Ну и почему страну довел, Николаич? - А ты почему свою машину довел, понимаешь, до грязного такого состояния? Президенту сесть противно. Кругом грязища. Вон это что за провода болтаются? А это что еще тут такое торчит? Стекло все в трещинах. Как бомбить, так первый, а как клиенту комфорт обеспечить - хрена! Наклейки какие-то дурацкие везде. Ручка оторвана. Свинство какое изрядное! Страна ему не нравится. На себя посмотри! - Ну ладно, ладно тебе, успокойся. Ты крутой, я смотрю, мужик. - А в этой, понимаешь, стране и с такими людьми по-другому нельзя... Сейчас направо. - Это верно, - легко согласился шофер, выворачивая направо. - Мы такие скоты. Сталина на нас нет. - Точно, - поддержал разговор Ельцин. - Такое быдло! Народ - говно. Достался же на мою голову. Даже лучшие его представители и те подговнять спешат. Вот блокиратор надели. Украсть все время норовят.А недавно - сам читал в газете! - пирожки из человеческого мяса стали делать! Ну ты подумай! Одна старушка в пирожке палец нашла. - Это, наверное, моя теща была. У нее все не слава богу. Машина вот ей не нравится. Хоть бы ты, говорит, салон почистил. И на страну еще ругается. - Хорошая теща - мертвая теща! - вдруг неожиданно для себя сказал Ельцин. Он вовсе не планировал этого говорить! Больше того, он вовсе так не думал! Просто таинственный распорядитель мира, а в быту просто щелкопер Александр Никонов вложил ему в уста эту знаменитую свою фразу, которую отточил об оселок совместногопроживания с мамой жены. - Во-во, - обрадовано поддержал президента шофер. Ему-то было невдомек, что фраза чужая! - Надо запомнить. Ха-ха... В общем, нормально так сказано. Хороший ты мужик, жизнь понимаешь. Слушай, а что это за рюкзак такой у тебя за спиной? - Да это система секретной правительственной связи "Каскад-3".Работает на тиристорах по принципу обратного пентода. Система шифровки имеет следующую математическую изюминку... Увлекшись, Ельцин как-то незаметно и всего за десять минут изложил шоферу сверхсекретные принципы правительственной связи. И спохватился только после слов "но только это совершенно секретная последняя разработка". Теперь этого носителя тайны нельзя просто так отпускать.Ругая себя за оплошность, Ельцин нащупал в кармане выкидной нож. Черт подери, вот так из-за собственной глупости люди и гибнут! Он покосился на сидящего рядом шофера и облегченно вздохнул: шофер откровенно клевал носом. Значит, он ничего не услышал и можно его не зачищать! Камень с души. Рука Ельцина ослабила ножевую хватку. Но шофер был не прост! Когда Ельцин начал излагать какие-то научные термины, он тут же понял, что пассажир - не простой человек, и стало быть лучше будет притвориться спящим, чтобы не слышать, чего не положено. А то он еще потом, как тот месяц из детской считалочки, достанет складной нож из кармана и зарежет. У больших людей это запросто. Поняв, что Ельцин замолчал, шофер тут же открыл глаза. - Ой. Чего-то я вздремнул малость, ничего не слышал. Что вы тут говорили? - Да ты спросил, что за рюкзак у меня сзади, а я ответил, что это аппарат спецсвязи "Каскад-3", который работает на тиристорах по принципу обратного пентода. Причем, что интересно, система шифровки имеет ту изюминку, что... Эй, да ты спишь что ли? - Что? А, да... Извини, брат, укачивает чего-то. Ты бы помолчал что ли, а то в сон клонит. - Это бывает, - согласился Ельцин. - Мне как Черномырдин начнет про бюджет докладывать, чувствую - ну не могу, сплю!.. Так, тут налево... - А мне когда теща плешь проедает про бюджет, я уже не спать хочу, а просто зверею. Когда-нибудь я ее убью. - Не надо, убивать людей - большой грех, -сказал Ельцин. - По себе знаю. - Тянул что ли? - В смысле? - Ну, сидел? - Не, я сажал. - Антагонист, ептыть. А я сидел. Но я на тебя не сержусь. Могло ведь и наоборот быть. Я мог сажать, а ты сидеть. Верно? Ельцин покосился на шоферские наколки и фиксы белого металла, подумал немного. - Да, в жизни так часто случается. Мог и ты быть секретарем обкома, а я с Воркуты по шпалам, бля, по шпалам, - философски рассудил он. - Потом ты бы стал президентом, а я, весь в наколках и с фиксами белого металла - опять на Воркуту. У тебя путч, а я на шконке. У тебя Чечня, а я на хлеборезке. Господи, хорошо-то как... - Верно, браток. А у тебя еще и примета особая - пальцев на руке нет, - кивнул водила и пропел, отчаянно фальшивя, из "Лесоповала". - "Меня приметили, и по татуировкам поволокли по сорока командировкам." - Ошибки молодости, - махнул тремя пальцами Ельцин. - На светофоре прямо... - А трудно работать президентом? - Работа, как работа, нервная только очень. То одно, то другое. Бюджет трещит, налоги ни к черту. А иногда и бомбить приходится. - Я вот тоже по ночам бомблю. И тоже - то одно, то другое. То рулевое, то ходовая. Недавно вот крышка трамблера лопнула. Пердит и не едет, глохнет. Поменял... - Во! А ты представляешь, если крышка трамблера лопнет в масштабах России! Как ты там говоришь?.." Пердит и не едет?.. Как точно сказано! - Да, если в масштабах страны взять... То вони не оберешься. - Тормози, приехали... Ельцин, кряхтя под тяжестью аппарата связи, вошел в подъезди нажал кнопку лифта. Где-то в шахте загудело, звеня тросами пошел лифт. Усталый глаз Ельцина лег на покрашенную бугристую стену. Там белела надпись: "БАНДУ ЕЛЬЦИНА - ПОД СУД!" В принципе, Ельцин был согласен с этой мыслью. Вор и бандит должен сидеть в тюрьме, это ясно. Он бы давно отдал банду под суд, но никак не удавалось найти ее. Неоднократно Ельцин просил какого-нибудь куликова или рушайлу разыскать в его окружении банду. Все зря! Банда была неуловима, как "Черная кошка". Никто не мог помочь Ельцину в поисках. Было полное ощущение, что никакой банды нет, но тем не менее мелкие вещи продолжали пропадать. Однажды Борис Николаевич специально оставил в коридоре ценный предмет и на минуту отлучился, чтобы проверить свои подозрения. Через минуту портмоне с зарплатой исчезло. Может, кто случайно взял? Перепутали? Нет, вряд ли: рядом не лежало никакого похожего портмоне, только ельцинское. "Кто? Кто?" - мучился вопросом Ельцин. Он перебирал в уме известные всей стране фамилии и никак не мог решить, кто же его нагрел на сто баксов без малого. Ельцин тряхнул головой, отгоняя государственные заботы. Так, кажись, подъехал лифтец. Повернув голову к противоположной стене, он увидел другую надпись: "Эльцин - Иуда". Борис Николаевич равнодушно отвернулся к открывающемуся лифту. Надпись его не интересовала, поскольку никак его не касалась. Он был не Иуда и не Эльцин. Хотя фамилии похожи, конечно. Войдя в лифт, президент обнаружил на стенке еще одну надпись, накорябанную гвоздиком на стенке: "Пугачеву - в президенты!" А вот это уже серьезно. Это надо будет завтра обсудить на правительстве... Ельцин сделал нажим пальцем на кнопку лифта с цифрой нужного этажа, и лифт осуществил поездку по означенному маршруту со всей присущей ему скоростью, согласно паспорту технического изделия, коим он являлся. Глава 27 "Ельцин никогда в жизни не пробовал водки. Даже в рот не брал. И все эти слухи, что он любит "Гжелку" и периодически прикладывается к рюмке, есть не более чем сплетни. Более того, Бориса Николаевича тошнит даже от запаха спирта. Вкус вина ему противен, а ликеры он не пьет по причине их сладости и липкости рук. Даже лекарства для него делают не на спирту, а на керосине," - смеясь зачитывал Юмашев то, что у него получилось. Президент одобрительно хохотал. Они на пару писали очередную книгу, поскольку хотели заработать немного деньжат на ельцинскую пенсию. - Еще напиши, что у Ельцина идиосинкразия к спиртному, - смеялся Ельцин. - Напиши, что Ельцин один раз как-то увидел водку в молодости, и ему стало так плохо, что он уморенный слег и проболел неделю. Нет, две недели! Ох-ха-ха! - А как обоснуем возникновение слухов о том, что Ельцин алканавт? - спросил хихикающий Юмашев. - А так. Значит, известно, что внешне Коржаков и Ельцин похожи. Поэтому, когда пьянущий Коржаков в мокрых штанах валялся в канаве у кремлевской стены и мерзко хрюкал, все думали,что это Ельцин. А когда Ельцин, трезвый, как стекло, спокойный и рассудительный шествовал по Кремлю, все думали, что это Коржаков. Кроме того, спецслужба Коржакова всячески все портила Ельцину, распуская в народе слухи, что Ельцин алканоид, записной пьяница и прихлебатель водки. - Так оно и есть! - с чувством воскликнул Юмашев, записывая в блокнот толковые озарения шефа. - Вы так толково все озарили! Прямо как светоч какой-то! Я даже думаю, что без вас я не написал бы этой книги. - Конечно, не написал бы. Ведь это книга моя и обо мне. Как мы ее назовем? - "Малая земля", - осмелился пошутить Юмашев. - Очень смешно... Нет, тут нужно какое-то сильное название. Ну вот мы же изо всех сил стараемся возродить в России капитализм. Может, назвать книгу "Возрождение"? Юмашева прошиб холодный пот. - Борис Николаевич! По-моему, уже было подобное... Мне кажется... - Ну ладно, тогда другое. Ну вот мы буквально, понимаешь, распахиваем Россию, переворачивая пласты старого уклада. Это огромная и трудная работа по переустройству всего общества. Нам нужны ростки нового, мы надеемся на них. Мы пашем, как Карлы. - Марксы? - Нет, папы... Мы надеемся на урожай новых людей и идей. Давай назовем книгу "Целина" Юмашев крякнул. - Ну, Борис Николаевич... Мне не кажется эта идея удивительно свежей. Свежа, конечно, но не на удивление. - Ладно, я шучу. Что я, не помню что ли, что уже есть такое название. Не один ты про Шолохова слышал... А как предлагаешь назвать книгу? - Думаю, название должно быть ударным и эпатирующим, иначе раскупать не будут. Лучше сделать книгу в форме детектива или сексуальных похождений молодчика из провинции. Это народ любит. А в названии обыграть какие-то уже проходившие и хорошо себя зарекомендовавшие популярные названия. Например, "Записки дрянного президента". Или "Это я, Боренька". А допустим, главу об экономических успехах можно назвать "Ельцин и пустота". Хорошее название "Как я занимался онанизмом", но уже забитое кем-то. Можно, правда, переиначить - "Как я не занимался онанизмом". Прошу подумать над таким названием -"Бешеный и президент". - Лучше уж просто "Бешеный президент", - увлекся Ельцин. - Первые книги про вас уже были, значит последующие можно назвать "Президент возвращается" или "Президент наносит ответный удар". Или так - "Излечение раковых опухолей методом уринотерапии." - Эк тебя... А я тут при чем? - Типа, рецепты от Ельцина! Ельцин покрутил пальцем у виска: - Как у тебя с головой? Коррекция не нужна? Мочу же пить противно, с точки зрения электората. Ты мне все голоса похеришь, весь авторитет. - А зачем вам авторитет, Борис Николаевич? Вам ведь больше не избираться! - Тоже верно. Но все равно, при чем тут уринотерапия? Ты сам-то мочу пил? - Только вашу, Борис Николаевич. - О! Это когда это? - Периодически пью. Скажу по секрету, ваш персональный сантехник сделал отвод от президентской канализации и приторговывает мочой. Ваша моча славится у аппарата и в правительстве особенными целебными свойствами. Втридорога покупают. Ссорятся из-за нее. - Ушам не верю, - покачал головой Ельцин. - Я тоже сначала не верил, но потом попробовал. На месяц забыл, что такое печень! Уринсон так тот вообще на вашей моче только и живет. Впрочем, по фамилии видно, что ему должно помогать. - И почем же идет моя моча? - По цене "Абсолюта". - Разумная цена, - согласился Ельцин. - Но субординацию нужно соблюдать. Отчего не поставили меня в известность? Закон о трансплантации органов говорит, что нужно спрашивать разрешения у донора, либо у его родственников, если донор уже лыка не вяжет. - Я думаю, сантехник просто боялся, не хотел терять монополию. И потом, это ведь не совсем орган, хотя вас бесспорно можно назвать донором... Прикажете перекрыть трубу с живительной влагой? - Нет, зачем же добру пропадать. Пускай люди лечатся... Но книгу так называть не надо: все равно на всех страждущих моей мочи не хватит. Еще есть варианты названий? - Хорошее узнаваемое название украл у нас хулиганский писатель Никонов - "Подкравшийся незаметно". - Кто такой? - Журналюга. Прикажете стереть в лагерную пыль? - Ты сам журналюга бывший. Поаккуратнее надо с коллегами. Свобода прессы - это святое. Правда, это не относится к личной свободе некоторых хулиганствующих элементов. Даже если они и работают журналистами. - Так посадить или что? - не понял Юмашев. - Пока я президент, никому прессу трогать не дам. Пускай забавляются, пока Ельцин на дворе. Придет Лукашенко, будет уже не до забав, понимаешь. - А вам не обидно, что вас разные щелкоперы поносят прилюдно? - Знал, на что шел. Президент не кисейная барышня. Чего им меня хвалить? Что я , Пугачева что ли? Не пою, не пляшу. Иногда только оркестром дирижирую. И то достаточно редко. - Еще Ирландию проспали, - подсказал Юмашев. - Во-во! Не разбудили, подлые. - Ну, вас разбудить довольно сложно было. - Кто старое помянет, тому глаз вон. Юмашев испуганно прикрыл глаза ладонями: - Да что вы, Борис Николаевич, я пошутил! - Я тоже в юморе... - ответил Ельцин, пряча вязальную спицу. - Ладно, на сегодня все. Над названием все же подумай. Мне бы хотелось чего-то большого и душевного, типа "Сердце матери" или "Широкая грудь". ...После Юмашева в кабинет президента зашел Немцов. После того, как Ельцин уволил Немцова, они часто общались не по работе, а для души. Ельцин испытывал к кучерявому конкретную симпатию. Еще когда Чубайс предложил взять на работу Немцова, Ельцин тепло улыбнулся и кивнул: - Пускай работает паренек. Паренек круто взялся за дело. На следующее утро после заступления его в должность, все колеса правительственных машин оказались проколотыми, кроме колес президентского лимузина. Ельцину жаловались на неизвестного злоумышленника, но Борис Николаевич только хитро хихикал в ладошку. Дело в том, что накануне он сам отточил на кухне и передал Немцову клевое шильце. Борис Немцоввошел широкой уверенной походкой. - Широко шагаешь - штаны порвешь! - по-стариковски предупредил Ельцин. Думая, что это лишь глупые старческие причуды, не имеющие никакого отношения к реальности, и желая показать, что ему все по лампы, Немцов нарочито сделал последний шаг очень длинным. Раздался треск разрываемой материи. - Оп-па! А я что говорил! - развеселился Ельцин. Штаны Немцова из хорошего дорогого материала, купленные за большие деньги, треснули по шву и развалились пополам. Кроме того, от них оторвались лямки, в которые засовывается ремень, сам ремень лопнул, штаны упали, из карманов вывалились мелкие вещи. Немцов споткнулся о свалившиеся штанцы и рухнул на пол. - Ха-ха-ха-ха!!! Это был смех Ельцина. Ему вторил тонкий смех Немцова: - Хи-хи-хи-хи! Немцов был передовым человеком и мог первым посмеяться над собой. "Да, вот он, руководитель новой формации!" - с удовлетворением подумал Ельцин и тут же спросил себя: "А смог бы я вот также беззаботно и беспечно смеяться?" И ответил себе: "Нет, не смог бы. Старею..." - Красивые у тебя трусы, - похвалил Ельцин молодого политика. Трусы действительно были весьма недурны - парашютного шелка, в огромных красных горохах. Эти красные горохи на белом фоне умилили Ельцина: в детстве у него была такой же расцветки кружка для молока. Мать купила ее в селе Бутка у пленного немца по имени Фриц Диц. Ельцин окончательно понял, что он не ошибся когда-то в выборе вице-премьера. Равно как не ошибся и потом, уволив кудрявого. - Как же я отсюда без штанов пойду? - наконец удивился Немцов. - Да не бери в голову, - махнул рукой Ельцин. - Я тебе свои тренировочные дам. А впредь не покупай сиротских порток китайского производства. Покупай наши, фабрики "Большевичка". - Борис Николаевич, это ведь были не дешевые китайские портки, но дорогие европейские. А вот не выдержали российской поступи! Широко шагаем, Борис Николаевич! - Дай-то бог, дай-то бог... Слушай, чего у тебя там с Пугачевой? - А чего? - Да говорят, шашни у тебя с Пугачевой. Говорят, обнимался ты с ней на ее дне рождения. - Да это я так, Борис Николаевич, шутки для. Понимаете? - Борис Николаевич все понимает, - погрозил пальцем Ельцин. - Ты смотри. Не обижай Пугачеву. Говорят, она моя дочь. - Сомневаюсь, Борис Николаевич. - Да я тоже сомневаюсь. Я и у Наины спрашивал. Она тоже не помнит. Не рожала, говорит, такую. Но суть не в этом. Ты вот что... Выпить хочешь? - Да я не пью, Борис Николаевич. - Ты что, дурак что ли? - Наливайте. - Другое дело. Ельцин подошел к стенному бару, вытащил бутылку "Гжелки" и налил Немцову с полстаканчика. Немцов степенно выпил, достойно крякнул и крепко рявкнул на всякий случай. Ельцин похлопал Немцова по плечику: - У меня к тебе просьба, сынок. Скажи, что сделаешь. - Обязательно, Борис Николаевич. - Слушай, пользуясь своей близостью к Пугачевой, разузнай там... - Не ваша ли она дочь? - И это тоже. Но главное - не собирается ли она выдвигать свою кандидатуру на следующих президентских выборах. Ну не могу я передавать страну женщине, близкой к Лебедю! Разорят экономику, понимаешь... - Как пить дать, - кивнул Немцов. - Будут на "Кадиллаках" да "Линкольнах" ездить, вместо "Волг". Россия-мамка этого не выдержит. - Как бог свят, не выдержит. - Ельцин зевнул и несколько раз мелко перекрестил ротовую полость. - Ну ладно, ты иди, а мне почивать пора. Глава 28 Доктор Угол пукнул в угол... Это не тот был доктор Угол, о котором вы сейчас подумали. Не тот беспечный паренек, актеришко, который когда-то обретался на телевидении в качестве неизвестно кого, и от которого разило приторным запахом жидкой каки каждый раз, когда он появляется на экране. Не тот мальчишечка, который пованивал ежевечерне, полизывая жопы известным гражданам. Нет, это был совсем другой доктор Угол. Это был профессор Углов. Это был целый академик Углов! Святой поборник Егора Кузьмича Лигачева, неустанный борец с водкой и жидо-сионизмом. Неугомонный профессор, писавший когда-то книги о вреде кефира, ибо кефир содержит некий процент алкоголя. А алкоголем, как известно, сионо-жиды травят простодушный народ. Как видите, ничего не забыто... Итак, доктор Угол пукнул в угол. Его мучили пенсия и понос. Жидо-сионизм обернулся жидким стулом, и не помогал даже кефир. Кефир ему прописали от дисбактериоза доктора. Ни хрена не помогало! Поэтому Углов усиленно ненавидел жидов. Он думал, что все они - евреи. Когда-то давно, когда они еще были молодыми и страдали запорами, Углов с Лигачевым частенько выбирались к Лигачеву на дачу и, запасшись кваском, картами, рыбкой, зеленым лучком да еще кое-чем, шли в обширный лигачевский нужник на шесть очков струганный из отличного соснового теса. Одуряюще пахло смолой, свежей природой, перспективами коммунистического развития. Два партийных хмыря плели заговоры против народа. - А вот бы взять всю водку, да отменить, - рассуждал Лигачев. - Жаль, что не я это сказал, потому что абсолютно мои слова говоришь, - проникался Углов. - Но я дополню: вот бы еще все пиво отменить! И кефир! Оба сидели на очках и тужились. А перерывах между потугами (которые, как правило, ни к чему не приводили) хрустели лучком да запивали кваском. Эх, где те стародавние времена, когда казалось, что победа так близка! Теперь только злющие проносные поносы, да вьюжные жидкостные метели, просвистывали внутренности стариков-разбойников. Где вы, твердые катыхи? Где вы, натужливые будни?.. Доктор Углов снова пустил ветры и решил позвонить в Петербург профессору Лебединскому. Они были старые друзья. Когда мальчонка Лебединский плыл на лодке рвать царский крейсер, пацанчик Углов крался вдоль стенки, чтобы разбомбить винные склады. Ему так сделать велел Ленин. А встретились они с вождем так... Углов бежал по своим мальчишеским делам и вдруг уткнулся головой в чей-то живот. Надо ли говорить, что это был живот Ленина? Если не надо, то я не скажу. А если надо, то скажу: это был живот Ленина. Живот был круглый, вполне оформившийся, что для пятидесятилетнего мужика, каковым был Ленин, вовсе не удивительно. Живот был мягким, ибо Ленин никогда в зрелом возрасте не качал пресс. Только в молодости он качал, но тогда Углова еще не было на свете, а то бы он убился о твердый живот Ленина.И еще живот был довольно большим, потому что Ленин сам был мужчина крупный, рыжий да рябой, о чем в нашей книге уже говорилось, между прочим. И здесь как раз необходимо открыть одну тайну Ленина, как профессионального революционера. Он часто ловил мальчонков "на живот". Видел бегущего по своим делам пацанчика и тут же в последний момент перегораживал ему дорогу брюшиной. Пацан толкался маленькой башкой в живот Ленину. Тут-то его Ленин и вербовал. Быстро окручивал, пользуясь неокрепшей и неустоявшейся психикой малого человека. Пара слов про прибавочную стоимость, пара - про материализм и эмпириокритицизм. И все - ребеночек завербован. Охмуренный идет взрывать арсенал, а проклятый рыжий педофил только руки поганые потирает. Пацанчика стреляет контра, а Ленин-вонь хвастается об этом вечером за чаем бабе своей Крупской, прозванной так за большую задницу кавалеристом Ворошиловым. Немало, немало детишек сгубил дедушка Ленин. Душегубец, одно слово. ...Углов внимательно (раскрыв рот) слушал наставления рыжего мужика. Но это так только казалось Ленину! На самом деле мальчишка считал оспины на рябом лице. Ленин закончил толкать речь и спросил: - Понял правду? Углов постеснялся сказать, что он не слушал, а насчитал на страшенной роже Ленина 83 оспинки (не считая только самых малюсеньких). Стеснительный мальчик просто кивнул, мол, понял. Но на всякий случай переспросил: - А что делать-то надо? - Для победы пролетариата? - хитро прищурился Ленин. Углов кивнул. - Для победы пролетариата, - поднял палец Ленин, - совершенно необходимо победить нам пьянство. А для начала вот тебе гранатка, сынок, иди сегодня ночью взорви склад с вином и водкой. Тогда солдаты, оставшись без выпивона, взбунтуются и скинут царя-кровопийцу. Иди, сынок... Вот еще, забыл сказать. Гранатка работает так: вот это колечко вынаешь... только усики разогни... Вынаешь колечко, кладешь гранатку. И подожди немного, сразу не уходи, убедись, что гранатка исправна. Понял? - Понял, дядя Ленин. Спасибо за доверие. А как я узнаю, что гранатка исправна? - Она споет тебе песенку, малыш. Тебе мама пела песенки? - Нет, дядя Ленин, я сирота. Никогда никто не пел мне песенок. - Очень хорошо, дружок, вот ты и дождешься своей колыбельной. Ступай. Углов честно подложил лимонку под стену виноводочного склада и, зажав в ручке кольцо, стал ждать песенки. Через час, не дождавшись песенки, мальчик догадался, что граната неисправна. Ленин, слушавший издалека, да так и не услышавший взрыва, понял, что ему подсунули испорченный товар. - Товарищ Сталин, - сказал он на следующее утро одному чудесному грузину. - Мне подсунули негодный товар. Разберитесь, пожалуйста. Сталин знал всех рыночных торговцев кокаином, проститутками и оружием. Поэтому ему не составило труда через день принести Ленину в подарок голову некоего Азефа, промышлявшего грязными делами по продаже гранат Ленину. Довольный таким исходом Ленин два часа глумился над неполным трупом, приговаривая: - Царя не свергли, так хоть развлеклись. В общем-то, он был прав. ...Углов набрал номер. На том конце загудело. Лебединский почувствовал это и почесал конец. А потом снял трубку, потому что зазвонил телефон. - Лебединский слушает! - Здравствуй, старый пердун Лебединский! - поприветствовал Углов. - А-а, привет, старый дуралей Углов. Все с кефиром борешься? - Ладно тебе придуриваться-то!.. Как дела в Питере? - Как в стране, так и в Питере. А ты чего звонишь? - А почему бы мне не позвонить старому приятелю? Ну как у тебя дела? - Я узнал важную государственную тайну. - Какую? - Лигачев-Егор-Гайдар-Гейдар-Алиев. Это все одно и тоже лицо!.. Но это не телефонный разговор. - Интересно, но спорно. А у нас тоже новость. Пугачева поправилась на восемь килограммов. И еще она хочет стать президентом. - Говно страна! - разозлился Лебединский. - Любая тварь считает, что может управлять ею! - Ну почему же, - не согласился Углов. - Мне давно еще Ленин говорил что-то про кухарку. - А мне Пушкин что-то говорил о няне. Углов рассмеялся: - Ты шутишь. Тебе всего 95 лет, и ты не можешь помнить Пушкина. Лебединский понял, что его раскололи, но из принципа решил не сдаваться, а продолжать упорствовать. Он вообще был вреднейший старикан. Сволочь редкая. - Нет, я видел Пушкина! Он умер не тогда, когда все думают, - начал врать напропалую Лебединский. - Пушкин был из рода долгожителей. Поэтому он жил себе и жил. В 1862 году Пушкин приветствовал освобождение крестьян и отмену крепостного права стихами: "Свободный крестьянин на зорьке выходит Пасти трудовое жнивье. И вольно, вольготно плечами поводит Могучее тело его." Увидев, что надежды на освобождение народа не исполняются, Пушкин ударяется в другую крайность и примыкает к разночинцам. Он вкладывает в руку Александру Ульянову рукодельную бомбу, которую тот швыряет в царя. Слава богу неудачно. Азеф, снабжавший семейство Ульяновых динамитом, подсунул отсыревший прогорклый порох. Бомба не взорвалась. Но она ударила в голову царя. С огромной шишкой самодержец вылез из кареты и увидел на крыше соседнего дома взволнованного Пушкина. Александр Сергеевич сидел рядом со слуховым окном и держал в руках примитивный дегеротип - прообраз фотоаппарата. Он хотел запечатлеть исторический момент - как царевы куски разлетаются по улице на прохожих и ветки деревьев. Кучер, везший царя, по совместительству работал в охранном отделении у Бенкендорфа поэтому сориентировался быстрее всех, буквально через пять-семь минут. Он выхватил револьвер системы наган и несколько раз выстрелил в Пушкина. Тело поэта обмякло и соскользнуло с крыши, поехало вниз и зацепилось сюртуком за оттопыренный лист кровельного железа. Так поэт и повис. А дегеротип упал на мостовую и разбился... - Все равно, все равно! - закричал Углов, радуясь, что уличил Лебединского. - Это было тогда, когда ты еще не родился! Ты не мог видеть Пушкина! - Мог! Пушкин не погиб! Он притворился, чтобы обмануть царских сатрапов. Когда к вечеру все разошлись, Пушкин подтянулся и взобрался на крышу, проник на чердак и спустился по лестнице черного хода вниз.В парадном он встретил Чернышевского. "Ну и баран же ты, братец, - сказал ему Чернышевский. - Разве так надо поступать?! Разве патриоту приличествует так делать?" "А что делать?" - спросил Пушкин. В ответ на это Чернышевский матерно выругался и предложил Пушкину купить у него недорого килограмм дюймовых гвоздей. Пушкин отказался. "Что я тебе, Рахметов что ли?" - буркнул он. В то время в Санкт-Петербурге как раз гастролировалиндийский йог и магараджа Саид Рахметов, татарин. По всему городу были расклеены афиши, на которых Саид в чалме засовывал себе в горло два пальца. Афиша обещала номер под названием : "Излияния из внутренних органов!!!" Кроме этого нашумевшего номера Саид демонстрировал битье стекол, кобру на палочке и забитые в доску гвозди, на которые приглашал лечь всех желающих. Желающих не находилось, и доску торжественно уносили за кулисы под гром аплодисментов восторженной публики. А Пушкин тихонько доскрипел до революции 1905 года и активно участвовал в беспорядках на Красной Пресне. Метался по баррикадам, подносил рабочим патроны. Восставшие шутя называли низкорослое, похожее на обезьяну существо Гаврошем. А во время кровавого воскресения в Питере, Пушкин залез на дерево и кричал оттуда расстреливающим народ солдатам: "Стреляйте, стреляйте, ребятки! Всех не перестреляете! Мы вас сейчас всех перепишем до одного, а после революции за яйца повесим!" Необузданный темперамент был у человека! Я, профессор Лебединский, к тому времени уже родился. А к моей колыбели подошел Пушкин и сказал примерно следующее: "Я верю, профессор, что ты доживешь до светлых седин победившей революции, когда вся страна покроется сетью железных дорог и лагерей!" - Ну а что он тебе про няньку-то сказал? - спросил настырный Углов. Лебединский спохватился. Он уже и забыл о чем шла речь-то! - Про няньку?.. Ну это было позже. Всегда, когда Пушкину было плохо, он искал свою няньку, потому что с детства она давала ему сиську, и Пушкин привык. Когда нянька постарела, и сиська перестала работать, нянька начала обманывать Пушкина, подсовывая ему в рот всякую дрянь - жеваный хлебный мякиш в тряпице, например. Пушкин, конечно, замечал подмену, но делал вид, что все так и надо: не хотел огорчать выжившую из ума старуху. И вот однажды Пушкин пришел к Добролюбову, а тот его не пустил. Выгнал взашей. Потому что во время последней пьянки у Добролюбова пропали некоторые ценные вещи. Поскольку, кроме Пушкина, взять их было некому, Добролюбов решил, что это сделал пьяненький Пушкин. Поначалу он не придал значения пропаже, полагая, что Пушкин протрезвится и все вернет. Но Пушкин не вернул. Да и не мог вернуть, потому что не брал. Добролюбову надо было написать прошение городовым и тогда сыщик Кошко нашел бы ценные вещи вмиг. Но Добролюбов этого не сделал по неизвестным историкам причинам. Зато затаил беспочвенную злобу на Пушкина и спустил поэта с лестницы при следующем его приходе. Ну вот, взбешенный Пушкин побежал по улице к няньке, по ходу бега немного успокоился и встретил меня, профессора Лебединского. Я в сопровождении своей няньки совершал променад по улицам. Пушкин увидел меня и горько воскликнул: "У всех няньки, как няньки, а у меня старая калоша." - Ну и к чему ты мне все это рассказал? - спросил Углов. - Да так, к слову пришлось. Слушай, а не выдвинуть ли нам Егора Кузьмича Лигачева кандидатом в президенты на следующих выборах. Напишем отличную программу предвыборную: восстановить советскую власть и продуктовые наборы для ветеранов, запретить водку путем введения сухого закона... Я думаю, люди проголосуют. Углов горько вздохнул: -Проголосуют. Ногами. По почкам... Разве ж они знают свое счастье? Все бы им жрать, пить и БАБ дрючить. А вообще, конечно, твоими бы устами да мед пить. Я б сам мечтал о таком счастье, какое ты тут обрисовал, да ничего не получится. На следующих выборах свою кандидатуру выставляет Пугачева. - Зачем? - Неймется старухе. Хочется мирового господства. А ты знаешь, какой у нее электорат? Лебединский тоже горько вздохнул: - Догадываюсь. Поболее, чем у Лигачева. - Да уж. Маленько поболее. Во всяком случае все алкаши - ее. Глава 29 Рыбкин жил в аквариуме. Во всяком случае, так говорили. Хронисты и летописцы не донесли до нас в точности ничего про жизнедеятельность этого исторического лица. Многие историки даже сомневаются в его реальном существовании. Во всяком случае твердо можно сказать одно: если он и жил, то был глухонемым и парализованным. Осталась в анналах современности одна фраза: "Рыбкин жил в аквариуме". Лингвисты спорят - возникла ли она от созвучия фамилии "Рыбкин" слову "рыбка", которая, как известно биологам, живет в воде и, стало быть, может жить и в аквариуме. Либо же она произошла оттого, что Рыбкин любил аквариумы и имел их дома в достаточном количестве. Как бы то ни было, про Рыбкина сказать мы ничего не можем, а потому даже не будем и пытаться. К чему выдумывать, если читатель ждет от нас одной лишь, пусть жестокой, но исторической правды?.. Поэтому с вымышленным персонажем Рыбкиным мы прощаемся раз и навсегда. Он никак не задел наших прочих персонажей. Он не поверил претензиям Пугачевой на русский трон, он ни разу по ходу действия книги не позвонил Ельцину, не написал письма Деду Морозу, не прыгал с парашютом на Северный полюс. Он прошел, не проявляясь, как тень где-то по обочинам нашей книги и тихо исчез без следа... Зато великий реконструктористории Анатолий Фоменко оставил крепкий след. Фоменко был математическим историком с астрономическим уклоном, основным поставщиком идей для имперцев и ура-патриотов. Некоторые считают, что его настоящая фамилия Шафаревич, но это беспочвенные слухи. Долго Фоменко занимался древними текстами и многое для себя открыл. Для него, в частности, не осталось тайн в библейской истории. Библейская история, считал он, тесно связана с историей полового гигантизма на Руси. Русь в древние времена имела несколько названий -Рутения (Zadni Prohod), Великий Тартар (Grand Pizdec), Мегалион (Pizdec Vsemu). Русичи, аки тати в нощи, проносились по Европам, наводя шорох на утонченных европейцев, и вели свой род от сына Ноя Хама. Дело было так. После вчерашнего Иисус Христос и его гоп-компания отмокали в прохладном ручейке в Галилее, неподалеку от Иерусалима. - Ох, армагеддон, - слабым голосом выругался Иисус. - Фома-неверующий, что нам вчера намешали в вино эти мытари? И куда потом делись блудницы? Чтобы не произносить более худого слова, жители свободной Галилеи называли гопников Иисуса апостолами. И это был еще самый слабый из всех терминов! А апостол Фома потому получил прозвание "неверующий", что никак не хотел принимать христианство, несмотря на все уговоры Иисуса: - Окрестись, и тебе в каждом доме будут наливать вино на халяву. И даже первосвященник не посмеет пнуть тебе сапогом по заднице. Ты сможешь безнаказанно посылать к фаллосу римских оккупационных зольдат. Ты приобщишься к царствию небесному. Фома только усмехался в черную бороду и недоверчиво щурился. Он-то видел, что остальным апостолам, принявшим от Иисуса христианство, все равно никто не наливает на халяву не только вина, но и молока. Каждый встретившийся на дороге первосвященник считает свои долгом засадить кованым кирзачом по заднице апостолам, выстроив из предварительно вдоль обочины. А уж про оккупационных римских зольдат и речи не было: завидев иисусовых отморозков с кастетами, они всякий раз бросали копья и мечи и разбегались в разные стороны, так что их ни разу не удалось послать к фаллосу. Правда, вот насчет царствия небесного Фома ничего не мог сказать, ибо никогда его не видел и мнения по этому поводу не имел. Тем не менее Иисус не оставлял идею окрестить Фому и практически ежедневно проводил ему терапию на этот счет: - Смотри, скоро христианство завоюет полмира. Это будет одной из главных религий, прикинь. Это же пирамида, а в пирамиде выигрывает тот, кто стоит в начале. Ты имеешь уникальный шанс! Фома молчал, набычившись. Тогда к нему подходили две Иуды - Иуда Искариот и Иуда Яковлев. (Кстати, историк Фоменко утверждает, что именно эти братья послужили прообразами для написания позднейшей рукописи "Чук и Гек"). Иуды начинали в один голос убеждать Фому: - Сука, предатель! Жрешь с нами на халяву, а христианство принимать не хочешь. А ну-ка встал, быром принял христианство!.. Чего лыбишься?! Больше не возьмем тебя с собой исцелять немочных и заразных! Пошел от нас к фаллосу! Чуть до кулаков не доходило, но Христос останавливал буянов: - Ша! Кончай базар! Чувак просто недопонял. Но ничего, трижды не пропоет петух, как ему проломят башку, если он не примет христианство. Огнем и мечом, огнем и мечом... Иисус любовно огляделФому. Он его любил. И блудниц любил. Многих он любил, потому что ощущал в себе и мужское и женское начала. То его тянуло к мужикам, то к бабам. Порой так тянуло, что он не мог даже с собой совладать, просто притягивался, как маленький шарик притягивается к большому на крутильных весах в опыте Ньютона о всемирном тяготении. Его натурально тащило, волокло по земле, будто ураганом к любимому человеку. Христос цеплялся за кочки и кусточки, но его приволакивало силой любви к человеку, с которым он входил в соприкосновение и совершал газоразрядный акт электрической любви. И потом долго отходил. ...Не дождавшись ответа от Фомы на свой коронный вопрос о мытарях и блудницах, Христос повернул к ученику голову. Он знал, почему Фома ничего не ответил: апостола всегда злила кличка "неверующий". Христос специально его прикалывал таким образом каждый раз. И каждый раз Фома злился. - Ладно, не дуйся... - вождь хлопнул в ладоши. - Так, всем на сборы пять минут! Отправляемся в Иерусалим с первым дилижансом. На святое дело идем - товарищей из беды выручать. Накануне половину апостолов иисусовых охранка первосвященников повязала и загребла в зиндон - местную вонючюю тюрьму. Иисус не очень помнил, за что. В памяти остались только собственные бесчинства. Он ворвался на территорию храма и начал раскидывать товары, переворачивал торговые лавки и кричал, чтобы убирались из дома его отца, хотя дом его отца-плотника остался в Галилее, а этот храм построил вовсе не его отец, а турецкие строительные рабочие задолго до рождества Христова. Протрезвев, Иисус понял, что погорячился. Все ж таки, хоть голоса в его голове периодически и говорили, что он сын Бога, но сам же Христос постоянно утверждал, что Храм надо строить в душе. И не надо было срывать службу и устраивать беспорядки в каменном сооружении. Вот если бы в храме души лавочники затеяли торговлю, тогда да... - Иисус! - обратился к нему Фома. - А как же мы выручим наших товарищей, в частности, апостола Петра? Зиндон штурмом брать? - Не штурмом, а добрым словом, - сказал Христос и достал из-под хламиды свинцовый кастет. - Да, и если по дороге встретится эфиоп, убейте его. Ибо не мир принес я, но меч. И сын пойдет на отца, а брат на брата... Уже не продохнуть от этих черножопых. Христос вовсе не был расистом. Но он очень не любил эфиопов за цвет кожи. Правда, не признавался в этом даже самому себе. Сам себе-то он говорил, что не любит эфиопов из-за их мерзкого запаха... Налет на зиндон прошел успешно. Вызванное налетом восстание палестинцев против римлян также увенчалось успехом. Восставшие захватили царя Ирода и отрезали ему яйца, после чего отпустили на все четыре стороны, ибо без яиц он был уже никому не опасен. Отпускание на все четыре стороны в те времена проводилось следующим способом: человека привязывали к макушкам четырех берез за руки и за ноги и отпускали. Части разлетались в стороны. Был также пойман римский наместник в Иудее Понтий Пилат. Избитого Пилата привели к Христу, и Иисус, не найдя в нем никакой вины, велел отпустить урода. Он так и сказал: - Значит, вины я в сем человеке не вижу. Короче, немного еще побейте его и прогоните. Но толпа возбужденных евреев взревела: - Распни его, на-хрен! Такого вида казни, как сажание или распятие на хрен в тогдашнем уголовном кодексе не предусматривалось. Поэтому Иисус гуманно предложил законную альтернативу - распятие на кресте. Что и было исполнено незамедлительно. Да еще вниз головой: уж больно ненавидели евреи римлян-оккупантов - если завидят, так сразу ловят и всячески обижают. Вот и доброго старика Пилата до смерти обидели. А ведь говорил ему император Тиберий: "Брось ты эту затею, не езжай в Палестину. Убьют тебя там. Повесят вниз головой на кресте, да и все..." Как в воду глядел! А Христос с тех пор стал царем Иудеи, прослыл добрым и справедливым правителем. Он начал ходить в тренажерный зал, оставшийся от Понтия Пилата, тягал там камни, железки и так накачался, что через несколько лет стал выступать на соревнованиях по культуризму и везде встречал восторженный прием. Иисус, смазанный пальмовым маслом, выходил на подиум и улыбаясь демонстрировал огромные бугры мышц. Толпа ревела и рукоплескала. Только Фома угрюмо щупал свои дряблые мускулы и в очередной раз давал себе зарок принять наконец христианство. От Магдалины у Христоса остались четырнадцать человек детей. И от Сары, наложницы еще семеро. Они дали потомство и заселили всю Евразию. Так, во всяком случае, написано в Библии. Кстати говоря, Пугачева происходит от двух сыновей христовых Сима и Иафета. Эти два еврея произвели на свет потомства - как грязи. В том числе и предков Пугачевой. Чувствуя в себе королевские кровя, царица Алла решила занять пустующий трон Российской империи. Историк Фоменко считал, что в планах Пугачевой завоевание мира и восстановление великой Империи. Он ошибался... Глава 30 Ах, как он ошибался! Пугачева, утомленная звонками политиков, валялась на полу в неестественной позе и не помышляла о мировом господстве. Когда ей было плохо, и одолевала тоска-кручина, Пугачева всегда валилась на пол в чем была и где была. Некоторые даже думали, что у нее это обморок или обморожение. Но люди знающие Пугачеву (она ласково называла их свитой) понимали, что певица просто устала и не нужно ей мешать или не дай бог поправлять неестественную позу, в которой она падала на пол. На самом деле Пугачевой было удобно так лежать, ее организм сам выбирал положение, в котором все его системы наилучшим образом справлялись с накопившимися информационно-энергетическими ошибками. Да, представьте себе, у Пугачевой тоже был организм, со всеми вытекающими и вываливающимися из него последствиями еды и питья. Иногда организм заболевал, и Пугачева лечила его по всяким дорогим врачам. Она берегла свой организм, ибо находилась внутри него. Он служил как бы домиком для певицы. Маленьким, уютным домиком, из которого она временами выглядывала наружу и говорила миру какую-нибудь гадость. Например: - Чтоб вас всех птички обкакали! Или: - Не сею, не жну, а хорошо живу. Не всем нравились пугачевские сентенции. Но все терпели эти выходки, потому что она была очень богата и могла нанять сколько угодно киллеров, чтобы убрать неугодных. Иногда даже складывалось впечатление, что Пугачева - центр мирового зла. Но после того, как подъешь возле помойки недоеденную Пугачевой икру, такое ощущение пропадает. Короче, Пугачева валялась в неестественной позе на полу собственной квартиры. Упала она на пол исключительно потому, что позвонил Анпилов и сказал, что за ее красный электорат он готов расцеловать ее губами, что он любит краснющие здоровенные электораты. Пугачева представила себе откляченные губы Анпилова и сразу отвалилась от телефона, как пиявка насосавшаяся крови. Даже телефонную трубку не успела повесить. Упала и отдыхает. Одна нога завернута, другая на стенке, ручки заломились, глазки съехались к переносице, а губы собрались в уточку и бормочут околесицу: "Диги-диги-ду, приехали мужички на ярмарку, электорат, электорат, электо... моя творческая индивидуальность, Борисоглебск - город-герой, откуда бысть пошла еси, русская земля, вечно ваш, с прискорбием сообщаю, о преждевременной кончине, еще один интегральчик возьмите пожалуйста, они у нас хороши, на диво хороши..." Вскоре все организменные системы пришли в норму, Пугачева крякнула, издала громоподобный рык и встала на ноги, а потом уж и на пол. Пальцы ее на руках непроизвольно сжались в два кулака, а на ногах пальцы сжались в два ножных кулака, как у обезьян, коих не зря называют четырехрукими существами. Обезьяны лазают и прыгают по деревьям при помощи рук и хвоста и питаются растительной пищей, преимущественно дикорастущими фруктами и овощами. Они легко поддаются дрессировке, в отличие от Пугачевой, которая дрессировке не поддается, а только знай жрет икряную подкормку. Пугачева упруго положила на все сразу, а уже конкретно - телефонную трубку на рычаги. И тут же раздался звонок. - Хули еще надо? - чуть грубовато спросила Пугачева. - Алла Борисовна, я вас узнал! - раздался в трубке тонкий, но явно мужской голос. - Это кто там еще? - Это я, Станкевич. - Как, тебя уже выпустили из тюрьмы? - не сразу сориентировалась во времени Пугачева. - Станкевича никакие стены не удержат! - хвастливо сказал Станкевич, потому что его не могли удержать никакие стены: по опыту он знал, что там, где есть стены, есть и дверь. Он всегда выходил через дверь. Но вообще-то он врал, поскольку сидел не в тюрьме, а в Варшаве, куда специально уехал, спасаясь от параши. Отчего-то не любил Станкевич параш. Как войдет в какую-нибудь комнату или залу, где параша, так сразу делается брюзгливым, морщится и интеллигентно намекает: "Блядь, ну и вонища, у вас тут стоит! Насрали что ли?" Со Станкевичем у Пугачевой много чего было связано в жизни, только она никак не могла припомнить, что именно. - Ну, чего хочешь, сынок? - Я решил выдвинуть свою кандидатуру на выборах в президенты. - Молодец, хороший мальчик. - Я уже не мальчик, помните мы с вами... - А-а-а, вон оно что, а я все думаю, что нас связывает!.. Ну хорошо, не мальчик. Так что ты хочешь, не мальчик, но муж?.. Вы все считаете, что если планируете выдвинуть свою кандидатурку плохонькую, то вы уже супермужчины, и тетя Алла должна отдать вам свой электорат! Какие же вы, мужики, все одинаковые! - С вашим электоратом я бы горы свернул, Алла Борисовна! - Лучше шишку свою сверни набок. - Какую шишку? - растерялся мальчикоподобный политик. - Которой ты собираешься мой электорат пользовать. - Голову что ли? - не понял Станкевич. - Видимо. Тебе только с головой туда и лезть, малыш... Короче - ты не первый по этому поводу звонишь, и я всем отказываю. Тебе тоже. Еще вопросы есть? - Печально, Алла Борисовна, печально. Страна и родина вам этого не простят. - Это уж точно! - цинично усмехнулась Пугачева плоской шутке Станкевича. А он вовсе не шутил. После того, как Станкевич хитро избегнул срока, он хотел получить президентство, чтобы самому всех сажать, а самому не садиться. Его преследовали несправедливо! Никаких взяток Станкевич не брал, кроме десяти тысяч долларов. Он любил народ и больных детей. В благодарность больные дети нанесли ему мешок денег, среди которых и оказались те самые пресловутые десять штук грина. Вот неудача! Сбежав от преследования органов в Америку, Станкевич пытался там через своих друзей в правительственном лобби организовать ядерный удар по России. Это не получилось. Тогда Станкевич поехал в Варшаву к землякам. Там он пытался ускорить вступление Польши в НАТО с последующим объявлением войны России. И этот номер ему обломило. А че делать дальше, Станкевич придумать не мог. Пришлось практически без боя сдаться польской дефензиве и сигуранце. Когда-то мама рассказывала Станкевичу сказку про Колобка. Колобок был крутой и всех посылал. Зайца, волка, медведя он внаглую послал. "Но на всякую хитрую жопу, сынок, - говорила мама, - найдется свой хуй с винтом."Нашлась проруха и на Колобка. Лиса его съела, Станкевича. Рыжая чубайсообразная лиса... Но вот Станкевич остался там, по другую сторону провода, а Пугачева - по эту. На этой стороне было явно лучше. На той стороне была потенциальная тюрьма да грязные шпалы этапов и пересылок, а на этой... На этой - черная икра, золотой телефон и огромный изумруд Шакья-Муни. Пугачева любовно огладила изумруд, подышала на него, протерла мерлушковой тряпочкой. Господи, как хорошо жить! И жить не в тюрьме! Пугачева удовлетворенно достала с полки книгу и погрузилась в чтение. Книгой оказалась Библия. П