---------------------------------------------------------------
     © Copyright Александр Шленский
     WWW: http://zhurnal.lib.ru/s/shlenskij_a_s/
---------------------------------------------------------------




     Пожилой,  верующий  в  бога  бухгалтер  Никодим Антонович  Пухов  сидит
напротив своего компьютера  и вводит  серийные  номера поступивших  на склад
комплектующих  деталей,  другими словами,  приходует  товар, поступивший  на
склад. Бухгалтерия 1С - скверная программа,  работает медленно, со  скрипом.
Никодим Антонович  даже  слышит  этот  скрип  физически,  ушами.  Совершенно
омерзительный, отчаянный  скрип, выматывающий душу.  Скрип-визг, скрип-крик,
скрип-вопль о помощи умирающего лютой смертью существа.

     Нет, хоть бухгалтерия 1С и  гадкая штука, но так скрипеть она не может.
К тому же скрип доносится вовсе  не из компьютера, а из-под потолка. Никодим
Антонович возводит  глаза к  потолку  и  обнаруживает  в углу  паутину,  где
темно-рыжий паук издевательски-методично  опутывает  коконом большую толстую
муху,  подергивая  лапками. Муха  трепещет  в  удушающем  ее  коконе,  и  ее
предсмертный крик  становится  все тоньше и пронзительнее.  Муха ни  разу не
видела паучьего жала, но она уже предчувствует, как это  жало  вопьется ей в
мозг,  как  желудочный  сок  голодного  паука  жарко разольется  по ее телу,
наполняя его последней,  нестерпимой, невыносимой болью. А потом, когда паук
будет  с  наслаждением  выпивать  мушиный бульон  из  ее хитинового  тельца,
превратившегося  в чашу с едой, мушиная душа будет кружиться рядом и в ужасе
трепетать,  наблюдая  как   паук  сладострастно  выпивает   ее  плоть.  Паук
маленький,  и к тому же  он не умеет  издавать звуков. А вот если бы он  был
побольше,  он  бы непременно, выпивая муху, самозабвенно урчал, вздрагивал и
повизгивал от злобного, плотоядного удовольствия.

     Но паук маленький, и поэтому он жрет муху молча.

     Никодим  Антонович  вдруг  осознает,  что  вот так,  молча,  в зловещей
тишине,  без надежды на помощь было сожрано пропасть всякого народа. От этой
мысли он  цепенеет  и  больше  не  может  приходовать комплектущие. Он хочет
схватить со  стола стопку накладных, с которых он считывает  серийные номера
для  приходования, и запустить в потолок, в омерзительную восьминогую тварь.
Он уже хватает накладные,  уже почти  замахивается, но вдруг ему, смиренному
христианину,  приходит  в  голову  соверщенно  иная  мысль:  "Что я, господь
всеведущий?",--   думает   Никодим  Антонович.  --  "Вот   гордыня!  Гордыня
окаянная...  Спаси меня и помилуй!  Если  господь  разрешает пауку  убивать,
чтобы есть, то какое право имею  я вмешиваться в установленный порядок вещей
и нарушать его волю?"

     И пальцы Никодима Антоновича  вновь начинают барабанить по клавишам. Он
всеми силами  старается не смотреть  на потолок, где планомерно  совершается
редкое  по  жестокости убийство. Горка накладных  постепенно  уменьшается. К
тому моменту как накладные подходят к концу, паук решает,  что муха готова к
употреблению  и  приникает к  ней в последнем  смертельном  поцелуе. Никодим
Антонович  чувствует  как  будто бы  невидимый удар.  Он против  своей  воли
поднимает глаза  к  потолоку и  видит крохотную скульптурную  группу: паука,
приникшего к мухе в неотрывном, страстном, смертном экстазе, как Квазимодо к
трупу Эсмеральды.

     "Боже мой!" -- проносится в голове у Никодима Антоновича. --"Боже мой!"

     Никодим Антонович видел на сцене  театра как душили Дездемону, но перед
открывшимся   ему  ужасным   зрелищем   даже  Шекспир   кажется  бледным   и
ненатуральным.

     Накладные  забыты.  Бухгалтер  безотрывно глядит на  потолок, беззвучно
шевелит  губами  и  силится  понять сопряжение  вещей.  Ему становится вдруг
понятным, что как  он  периодически  молится господу  о  том, чтобы  ему  не
задержали зарплату, так и паук молится о том,  чтобы ему ниспослали муху его
насущную. Никодим  Антонович вдруг  начинает  понимать, что  и он  вовсе  не
безгрешен. Ведь  он ест мясо, и несчастных животных и птиц забивают для него
на  бесчисленных мясокомбинатах и птицефермах, и животные умирают с таким же
душераздирающим криком, в муках и страхе.

     Никодиму Антоновичу становится  тоскливо  и страшно. Он вдруг понимает,
что он сам - гораздо  более ужасный и чудовищный паук, чем тот, что сидит на
потолке. Вот  только его  жало  не  столь  очевидно,  и  механизм  выпивания
бесчисленных жертв настолько отдален от потребителся  этих жертв, что совсем
не  ощущается страшным и безобразным,  несущим кому-то страх  и смерть. Жало
Никодима  Антоновича  и  ему  подобных  -   это  вся  товаропроводящая  сеть
мясомолочной   промышленности,   в  которой   Никодим  Антонович  проработал
бухгалтером  много  лет, и только сейчас ему пришло в голову, что начинается
она в  убойном цехе, где убийство поставлено на конвейер, и крики жертв - не
более чем часть производственного шума. Бухгалтер думает об этом и  с ужасом
удивляется, как он до сих пор не догадывался, что он такое чудовище.

     И тут до Никодима Антоновича доходит,  что ведь и паук вовсе не ощущает
себя страшным,  кровожадным  чудовищем.  Он  просто поймал  свой  обед  и  с
удовольствием  обедает. Все в  мире зависит  от  того, с какой  точки зрения
посмотреть. Паук ничего  не  знает ни о  бухгалтерии,  ни о серийных номерах
комплектующих, ни о том, что приходящий на  склад товар положено  немедленно
приходовать в количественном и  суммовом  выражении. И никто, никогда в мире
не сможет объяснить это пауку. Паук знает  о  жизни Никодима  Антоновича и о
его мире не больше  чем сам Никодим Антонович знает о божественном промысле.
Непостижим  для  паука всеведущий бухгалтер  Никодим  Антонович.  Непостижим
Никодиму  Антоновичу всеведущий  господь. "А  всеведущий ли сам  господь?" -
неожиданно проносится нелепая мысль. "Если бухгалтер непостижим для паука, а
Господь непостижим для бухгалтера, то почему Господь - это последнее звено в
цепочке? А что если есть высшее  существо,  непостижимое для  самого Господа
так  же  как  непостижим бухгалтер для  паука? Но ведь  и  это  существо  не
последнее в цепочке всеведения и могущества! Так кому же я возношу  молитвы?
Я  надеялся,  что знаю Господа сердцем своим,  но я знаю о  нем не более чем
паук на  потолке!  А  раз  так,  то  значит  Господь внемлет  моим  молитвам
абсолютно на  том же основании  что и  молитвам  мухи о  дерьме  насущном, и
молитве паука об удачной охоте. Значит  я и сам являюсь и мухой господней, и
пауком  господним.  Значит,  Господь  дал  мне  право  выпивать  жизнь  моих
невольных жертв и жить благодаря выпитым жизням. Значит, Господь дал кому-то
право выпить и мою жизнь, и меня точно так же могут поймать в кокон, вонзить
страшное жало и выпить, оставив сморщенный чехол?"

     И  тут  страшное, беспощадное паучье  жало вонзается  в  грудь Никодима
Антоновича с необыкновенной силой, выпивая всю кровь, леденя жилы и не давая
дышать.  Последняя накладная падает из  вмиг побелевших рук. Паук отрывается
от своей жертвы, сыто отрыгивает  и убегает к краю  стенки - чинить паутину.
Бухгалтер  сидит  в  своем  кресле  со  склоненной  на  сторону  головой, не
шевелится и не дышит. Мерцает осиротевший монитор. Программа 1С ждет,  когда
пользователь  введет последний  серийный номер и нажмет на клавишу Enter. Но
пользователь  на клавишу не нажмет. Пользователь только что  умер, и причина
его смерти - острый инфаркт миокарда.

     Паук хитро смотрит с потолка  вниз. Паук не такой дурак как кажется. Он
- дока в такого рода смертях и хорошо знает, кто только что у него на глазах
выпил бухгалтера.  Знает, но не  скажет, потому что Господь, разделивший мир
на пауков и  мух, не  любит, когда кто-то подсматривает за тем, как работает
созданное им таинство.


Популярность: 8, Last-modified: Thu, 07 Nov 2002 11:12:33 GMT